Бильченко Анна Андреевна
"Рогатые Каски": В поисках Греты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вильям Вессон, генерал Адской армии, получает тайное задание от фельдмаршала Генриха фон Линдхена: найти и вернуть в штабной замок Руненборг Грету, пропавшего василиска. Кто же осмелился положить глаз на это смертоносное оружие? Время и расследование покажут...

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Были они рыжие и длиннорогие

Автор:

(с) Бильченко Анна Андреевна, 2010

   Ночь выдалась холодной и дождливой. Крыша штабной палатки исправно пропускала воду, вымывая боевой дух из ефрейтора Удо Шнелля. Юнец дежурил у входа с парой табельных вил; Свинсон, низкорослый лейтенант, метался из угла в угол, подставляя под воду миски с гербом Адвера. На пухленьких щечках, покрытых грубой щетиной, проступил броский румянец. Последняя миска, одолженная у шеф-повара полевой кухни, звякнула о мокрый стол. За столом восседал генерал Вильям Вессон.
   Восемь часов, убитые над картой, не внесли в дело Вессона ни единой подвижки. Вторая армия чертей, вверенная генералу, прочно застряла в соснах Аденского леса. Двумя милями северо-западнее засел батальон мерлиновцев, третьи сутки отбивая атаки Адского войска. Оружием противника были бумажные самолетики, заряженные лучезарным импульсом от книги "Моя борода", которую старый маг написал за годы плена в замке Астонбери. Бумажные орлята вонзались в тела чертей, будто раскаленные иглы.
   - Кто-то прется, сэр, - доложил Удо, вскинув вилы на плечо.
   Бравый генерал нехотя оторвался от карты укрепрайона. В тот же миг крыша палатки издала предсмертный треск, и безудержный поток воды хлынул Вессону за шиворот.
   - Проклятье! - выкрикнул он, влепив ладонью по крышке стола. Железная миска с геральдическим драконом, держащим в когтях невинную голубку, подскочила и плюхнулась на голову Свинсону. Задремавший лейтенант истошно взвизгнул, но его писк был поглощен раскатом грома. Край брезента метнулся вверх. Удо дернулся, едва не выпустив древко вил. Вспышки молний осветили гостя, имевшего крепкие плечи и мощный торс. Полночный гость был высок и статен. В правой руке он держал портфель. Глаза прозрачно-голубого цвета вонзились в Вессона, будто штык-нож.
   - Полковник фон Туфенхорн, - представился вошедший.
   - Здравия вам, полковник. Вы продвигайтесь ближе!
   Туфенхорн сдержанно кивнул. Благородное лицо казалось немного скорбным: лоб полковника пересекали ранние морщины. Шагнув вперед с режущим уши скрипом, он сжал руку Вессона в пяти крепких пальцах, под кожей которых чувствовался протез. Стальная хватка живо напомнила Вессону, как по его кисти однажды проехался танк: пылая жаром битвы, он не заметил ползучую угрозу, когда пытался дотянуться до трупа, посмевшего не исполнить приказ. Не прошло и пяти минут, как вражий танк был уничтожен, команда убита перископом, а труп, отказавшийся дать гранату командиру, наказан недельной гауптвахтой на кухне.
   Туфенхорн присел на табурет, чьи ножки тут же осели в грязь. Держался он статно - насколько позволял металлический каркас в спине, - но скрытая, глубокая печаль отнимала у него суровость. Раньше Вессон с полковником не виделся - разве что помнил по недавнему банкету в ставке адмаршала Тоффеля, где полковник ошпарил руку, сунув ее в горячий бульон за чьими-то очками.
   Достав салфетку с замками Чехии, гость извлек из нее стакан. Вессон хмыкнул, похвалив предусмотрительность полковника: сам он и его штабисты редко когда мыли посуду. Удо плеснул начальству горячительного, выложил на стол две пачки "Рима" и удалился латать их тряпичный бункер.
   - Как там на фронте? - спросил Вессон. - Вы ведь проезжали мимо?
   - Все печально, - сказал полковник, отняв сигарету от худых губ.
   - Почему так?
   Локоть Туфенхорна заунывно скрипнул.
   - Мерлиновцы держат позиции, - пояснил он. - Ваш сержант Фрильке сообщил мне, что за ночь враг успел сплести "бороду", которую зарядил Мерлин через портал в дупле сосны. Борода была заброшена в ваши окопы. Артефакт посеял большую панику и дурно повлиял на здоровье тех, кто пытался его вышвырнуть. У одного солдата даже случился микроинсульт.
   - Паршивцы! - рявкнул Вессон, треснув кулаком в самое яблочко стола. Куски отсыревшей карты хлюпнули и расплылись.
   - Где танки Крюге?! Где Люфтвер?! - не унимался генерал. - Я не позволю бороде какой-то отнять у меня победу! Мне сам адмаршал Тоффель директиву спустил: отбить Аденны до воскресных пикников! Вот что теперь делать, а?!
   Вскочив на ноги, Вессон подхватил миску и с силой треснул ей об пол. Шум, звон и крепкие словечки всколыхнули палатку. Удо уколол палец; Туфенхорн печально нахмурился; привыкший ко всему, лейтенант Свинсон грел копытца у печной решетки, похрюкивая и сморкаясь в шинель.
   - Прекратить свинство! - возопил генерал. - Лейтенант, чтоб тебя, это же госимущество! Ад тебя кормит и одевает, а ты на него сопли кладешь!
   Свинсон насупился и спрятал рыльце в воротник. Вессон продолжил шагать по палатке. Попадись ему демон - и он скрутил бы его рога в тромбон, попадись черт - отправил бы в бой с учебной гранатой. Проигрывать войну с Добром - для генерала не было ничего постылее и будничнее.
   - Не так давно, - заметил Туфенхорн, - со мной связался наш тайный агент. Он предоставил детальный план аденских укреплений мерлиновцев, численность личного состава, количество боеприпасов и даже распорядок пользования душевой.
   Вессон взволнованно замер.
   - Как узнали? Кто передал? - прошептал он, нависнув над полковником.
   - У нас своя разведслужба, - пояснил гость. - Резиденты, если вы понимаете, о чем я.
   - Так вы шпиона подослали? Ну, молодцы! Как же он с вами связался-то?
   - У нас свои методы, - ответил полковник, печально потягивая "Абшнитт".
   - Секретные, небось?
   - Вы правы. В течение двух суток часовые на Северном шоссе подсчитывали количество летящих с юга ворон. Если в небе двигалась стая, наш эксперт отмечал позиции птиц, после чего накладывал трафарет и считывал данные. После обработки они легли на мой стол в виде слов и цифр.
   Вессон нахмурился. Доверие к гостю, проснувшееся после пары стаканчиков, снова клевало носом: его методы никак не ложились в рамки устава и здравого смысла.
   - Это кто у вас там любит магические штучки? - бросил он. Вест-Поинт и Северный Вьетнам научили генерала не доверять волшебству, полагаясь на силу научного прозрения и винтовку.
   - Этот метод был разработан и одобрен моим шефом. Не думаю, что в нем стоит сомневаться.
   Вессон предусмотрительно смолк. Дым от "Рима" окутал фигуру гостя зловещими кольцами, схожими с поганкой.
   - Я даю вам этот план, - сказал полковник.
   Портфель Туфенхорна лег на стол, после чего стал угрожающе тикать. Полковник пнул его локтем. Тиканье смолкло. Щелкнули зажимы в форме птичьих лапок. Достав свиток пергамента, Туфенхорн протянул его Вессону. Тот охватил его взглядом. Сведения не имели цены.
   - Что вы хотите взамен? - спросил генерал, громко сглотнув. Внутри него кипел котел страстей: великому полководцу не терпелось расправиться с "бородой" и ее приспешниками. Лицо полковника исполнилось суровости. Защелкнув портфель, он коротко сказал:
   - Вас ждет к себе фельдмаршал фон Линдхен.
   Сердце Вессона подпрыгнуло, едва не сгубив искусственный клапан. Цена победы над легионами Мерлина грозилась стать неподъемной: просьба о встрече с фельдмаршалом была роскошью для самых крепких нервов. Бессменный командир спецназа "Рогатые каски", он был создателем и вдохновителем отдела, занимавшегося вопросами магической поддержки Адских войск. Этот отдел, именуемый "Хексвер", внушал оцепенение всем, кто видел их в действии - или хотя бы встречался с фельдмаршалом. Зубы Вессона скрипнули. Бравый вояка не мог поддаться трусости: он страстно желал видеть мерлиновцев развешанными по двору вместо белья.
   - Я... - начал он, однако полковнику не судилось услышать его речь. Палатка лопнула; выпав из прорехи, к их ногам свалился тлеющий комок. Туфенхорн вскочил. Вскрикнул Удо. Заметался Свинсон, беспокойно визжа.
   - "Хоббит", - сказал полковник, сдув пепел с обложки.
   Не в силах сдержать чувства, Вессон обрушил ярость на табурет. Рядовой Шнелль так и не успел понять, что с ним стряслось: четвероногий предмет выбил его из палатки. Полковник мог понять и принять эти чувства. Легионы чертей сложили копыта, ведя борьбу с библиотекой Мерлина: заграждения из страниц Толкиена тянулись вдоль партизанских лежбищ, калеча хвосты чертей и срезая им рожки. Поговаривали, что сварливый волшебник питает к этому автору особую страсть: в годы Первой войны с Добром мерлиновцы бомбили врага тысячами пылающих "Хоббитов" и даже умудрялись околдовывать томики "Властелина" специальным минным заклинанием. Вессон отлично помнил этот подлый трюк: покинув танк, чтобы отдохнуть под кустом смородины, он был весьма удивлен, когда его охватило пламя от разрыва "Братства Кольца".
   - Когда отправляемся? - бросил он. Сомнения и страхи сгорели вместе с последними страницами: сердце генерала стучало станком, готовым штамповать победы.
   - Немедленно, - ответил Туфенхон, стряхнув пепел с кожаных перчаток. - Это срочное и секретное дело. Я сам отвезу вас.
   - В путь! - бодро крикнул генерал. - Свинсон, шинель! Шевелись, парнокопытное!
   Пока Свинсон пытался сбить шинель с вешалки, полковник защелкнул обе птичьи лапки, убрал портфель и надвинул фуражку на высокий, печальный лоб. Вессон соскреб остатки карты и прикрыл их миской: шпионы противника не должны были проникнуть в тайны его стратегических дум.
   - Свинсон... - грозно напомнил генерал.
   Вешалка пала. Не успев отскочить, лейтенант оказался погребенным под шинелью. Скорострельный "Игнис-2" пал на землю, плюясь едким дымом. Вессон угрюмо следил за тем, как генеральская шинель подползает к его ногам, собирая объедки и мусор. Схлопотав подзатыльник, Свинсон засопел пятачком и покинул шинель через рукав.
   - А что с него возьмешь... - заметил Вессон.
   Полковник кивнул. Они покинули палатку.
   - Я могу вызвать "Пеклоносец", - сообщил Вессон, чьи сапоги тонули в грязи, будто кость в банке тушенки.
   - Нет нужды, - ответил полковник. - Моя машина вполне сгодится.
   Вессон кивнул и бегло осмотрелся. Окрестности прощались с ним ужасно скупо: кисло хлюпала грязь, шелестел унылый дождь. Рядовой Шнелль покоился на груде грязной посуды, которую вынесли из штаба, чтобы ее запах не мешал командиру. На каске ефрейтора чернела обширная вмятина: табурет угодил прямо в эмблему мотострелков.
   - Свинсон, - распорядился генерал. - Проследи за тунеядцем. Когда проснется, пусть сразу летит стирать шинель. Мыло лежит в корыте, там же отыщет и щетку. Потом пусть приберется в штабе. И посуду чтоб помыл. Если откажется мыть, зови Ганса из увольнения, а этого в карцер. Если карцер непригоден, посади на дерево без права слезать и обедать. Только смотри, чтоб он там не снюхался с этими пигалицами Хеклера! Особенно смотри, чтобы пигалицы не ломали наших веток и не ели наши припасы. Приказ ясен? Разойтись!
   Свинсон энергично кивнул, отчего шлем-кастрюля насела на его лоб. Машина полковника стояла у обочины. Это был "Хорьх", гордость адского автомобилестроения. Душа Вессона затрепетала: транспортное средство пленило его своей мрачной гармоничностью. Отблески молний ложились на матово-черный бампер, будто перья голубки. Штабной флажок был оформлен фамильным гербом фон Линдхена.
   История славной марки, возившей генералитет, брала начало в скромной мастерской по ремонту комбайнов и плугов. Николас Беркли, трудяга гайки и отвертки, питал страсть ко всякого рода девушкам. Одной из них стала Луиза, дочь Карла Катцке, бургомистра Больших Брокенов. Целыми днями бедняга Николас простаивал под ее окнами, теребя в руках гаечный ключ, но горделивая бюргерша не осчастливила его ничем, кроме ведра грязной воды. Опечаленный и продрогший, Николас вернулся в мастерскую, втолкнул замасленную тряпку в бутылку с гремучей смесью, сжег мастерскую, вышвырнул кошку, уничтожил инструмент, запряг коня в телегу, достиг Больших Брокенов, пристроился уборщиком в автоконцерн "Нордваген", был повышен до слесаря, добился отставки директора путем хитрых интриг, угрожал, шантажировал, запугивал, пока совет не назначил его новым управителем. Едва вступив в должность, Николас распорядился развить новую автомарку. Имя смелому проекту выбрали простое: "КарлКатцкВаген". Отец Луизы был чрезвычайно польщен и даже согласился на помолвку, однако в Военхоз стали капать донесения. Начальники штабов информировали, что новое название плохо усваивается водителями и уж никак не подходит для экономии пергамента. Надпись на бампере сменили на "Хорьх". Карл Катцке расторг помолвку и вывез дочь на воды, где она познакомилась с обаятельным адъютантом, но вышла замуж за хирурга. В день их свадьбы Беркли бежал из города, добыл поддельный паспорт и устроился медбратом в отделение оперативной хирургии. О дальнейшей судьбе влюбленного Николаса история, увы, умалчивает.
   Туфенхорн проверял карманы на предмет ключей. Фуражку Вессона сорвал порыв ветра. Генерал вырвал ее из дворников, подхватил полы шинели и влез на сиденье рядом с водителем. Соседнее кресло уныло скрипнуло. Вправив непослушное колено, полковник занял место за рулем.
   - Отличная погодка, - заметил Вессон, вытряхнув из фуражки градину.
   - Вы так считаете?
   - А то! Помните ли вы зимнюю кампанию Ад-войск 1745-го?
   - Увы, - ответил полковник. - Я не имел чести родиться в то славное время.
   - Пустяки, - отмахнулся Вессон. - По недосмотру моей матушки я тоже пропустил много прекрасных войн. Веду к тому, что если бы не наш отряд, если бы не биатлонисты-высотники, то не видать бы нам Зельбского перевала, как рожек у чертенят!
   Взбодренный любимой темой, Вессон пустился в рассказ о том, как горной дивизии "Вальхен" удалось задавить лыжами до полусотни мерлиновцев, пока их нагоняла лавина. Слушая его краем слухового аппарата, полковник с унынием глядел во тьму. Что-то тревожило храброе сердце, стучавшее, будто клавиши машинки под пальцами секретарш.
   - Северное шоссе, - вдруг сказал он.
   - А что с ним? - запнулся генерал, едва успев изложить, как лыжа фельдфебеля Баума пробила череп ефрейтора Нельсона.
   - Дальнобойное орудие мерлиновцев может захватить тот участок, по которому мы будем проезжать.
   Вессон сощурился. Водя пальцем по воображаемой карте, он наткнулся на лагерь Добра, помеченный могильным крестиком. Догадка Туфенхорна не замедлила сбыться. Дорога пролегала в опасной близости к вражьему логову: попади по машине экземпляр "Властелина" - и останки "Хорьха" пришлось бы долго собирать.
   - Ничего страшного, - заверил Вессон. - Есть обходной путь, его расчистили "Пеклоносцы", когда давеча через лес ползли.
   Полковник кивнул. Мотор "Хорьха" ворчливо прокашлялся, словно предчувствуя тряску по пенькам и веткам. Фары, бледневшие, будто луна в смоге Брокенов, освещали их извилистый путь.
  
   ***
  
   Хищные очертания Руненборга взгромоздились на высокий холм. Разглядывая замок сквозь конвульсии дворников, Вессон отметил, что штаб фельдмаршала Линдхена походит на каменное гнездышко. Тонкие шпили башен пронзали хмурое небо, выпотрошив из него остатки звезд. Скользя вдоль карнизов и труб, туман затягивал хмурые окна. Готичный ансамбль прекрасно дополняли ухоженные заросли терновника и кованая ограда.
   - Прибыли, - сообщил Туфенхорн.
   Дверца машины щелкнула. Дождь, бомбивший камни, с радостью хлынул на фуражку Вессона. Крепко выразившись, генерал покинул "Хорьх", чтобы обнаружить себя в луже, бурлящей черной грязью. Лоб Вессона нахмурился: темные пятна портили вид его шинели.
   - У вас есть платок? - спросил он у полковника, вычищавшего камешки из пулемета в выхлопной трубе.
   Порывшись в карманах, Туфенхорн достал клетчатый платок, вернул его обратно, нагнулся и вытянул из голенища такой же платок, но без клеток. Вессон очистил шинель от грязевой азбуки Морзе и отправился к ограде замка. Две тени замерли по обе стороны ворот. Были они стройные и крепкие, будто струны контрабаса. Жидкий свет фонаря падал на черные мундиры. Каски бойцов были воткнуты рогами в кованые прутья. Завидев полковника, рыжеволосые демоны поприветствовали его по уставу. Полковник кивнул, развернулся на каблуках и ушел прочь. Вессон задумчиво хмыкнул. Нагнав полковника, генерал спросил, почему они не идут в ворота.
   - Видите ли, - пояснил Туфенхорн, - через вход нельзя попасть в замок.
   - Хм-м, - заметил генерал, глядя на башню, напомнившую ему рейсфедер.
   - Специалистами Хексвера было высчитано, что девяносто восемь процентов диверсантов проникают в Руненборг через входную дверь.
   - Что известно насчет остальных двух?
   - Их своевременно ловит охрана.
   - Разумные меры, - согласился Вессон. - Как считаете, сможем ли мы внедрить ваш ноу-хау на наши склады с продовольствием?
   - Сохранность входа обеспечена сложной магией. Ее источники восходят к древним текстам времен Ульфилы и "Серебряного кодекса". Однако Военхоз отказался от наших защитных систем.
   - Почему же?
   - Духи Pixeus, внедренные в амбарные замки, ломали по тридцать ключей за квартал.
   - Экое хамство! - фыркнул Вессон. - Паршивцы. А чего это они?
   - Назло, - пожал плечами Туфенхорн.
   Громада Руненборга мелькала за прутьями, дыша в их лица сыростью. Обогнув угол замка, походивший на киль крейсера, офицеры Адвера остановились у дырки в заборе. Брешь была толково замаскирована ящиком из-под сардин.
   - Сюда, - сказал полковник.
   Бросив окурки, Вессон и Туфенхорн полезли сквозь прореху в ограде.
   - Часто вы так? - спросил генерал, тыча в дыру правую ногу.
   - Обычно, - ответил полковник, едва не порвав галифе, - я все же вхожу через вход. Фельдмаршал тоже предпочитает эту технику. Однако вы должны понять: рисковать безопасностью в военное время - непозволительная роскошь.
   - Вот сейчас вы очень правы, - заметил Вессон, дергая ногу за щиколотку.
   Минута-другая - и прутья остались позади. Подсобив полковнику с пухлым портфелем, командир чертей начальственно оглянулся. Ветки терновника дрожали на ветру, будто живой осциллограф. На верхушке изгороди сидела стайка ворон; окольцованные бирками, они брюзгливо каркали, плюясь снопами искр.
   - Часовые? - спросил Вессон.
   - Лабораторный материал, - пояснил Туфенхорн.
   - Это еще как? Откуда?
   - В замке имеются обширные подземелья.
   - Погодьте, - шепнул Вессон. - А это что за чертовщина?..
   Полковник вскинул голову под пронзительный шейный скрип. Недовольство генерала вызвал блик на прицеле винтовки, спрятанной за сосновой ветвью. Шестое чувство, обостренное травмой гипофиза, подсказало Вессону, что на дереве укрылся снайпер.
   - Здесь не может быть чертовщины, - заверил Туфенхорн. - Как вы знаете, черти не имеют права служить в элитных подразделениях. С одной стороны, это неэффективно, а с противоположной, грешит против множества норм. Породистый демон не может жить с чертом в одной казарме.
   - Все верно излагаете! - энергично заметил Вессон. - Уж я на этих чертяк насмотрелся! Свиньи еще те... если б у меня Свинсона не было, так и подумал бы, что хуже только в "Валькирии", в змеюшнике этом для пьяниц! Устав - не знают ни черта! Зубы чистить не умеют! Не приучены к дисциплине! Один раз свернули пергамент с приказом и давай через него плевать крыжовником!
   - Возмутительно, - вздохнул Туфенхорн.
   - Ну, а что делать: жизнь такая! Хоть мы с вами и в аду, никто нас от военной службы не отлучал! Долг адского солдата - с честью пасть за родные пеплы. Долг командира - сделать так, чтобы это случилось попозже. Лучше после двух-трех ранений - а кто и после них в живых останется, того за тунеядство вздернуть!
   Лицо полковника сделалось печальным. Не заметив этого, Вессон развернулся, чтобы проверить, блестит ли стеклышко прицела в размашистых ветвях сосны.
   - Сидит, гад... - процедил он. - Как думаете, а если мы его пообжарим "Игнисом"?
   - Думаю, не стоит.
   Вессон вздохнул и кивнул. Прошлой ночью его голову посетил стратегический план, который начисто выветрился из памяти после часа мучений с бритвой. Почесывая щеку, генерал силился вспомнить тот момент, когда его осенила идея. Все случилось после прочтения оперативной сводки: батальон чертей был дважды брошен в атаку и дважды отброшен артобстрелом из древних книг. При горении фолианты испускали не только едкий дым, но и запах разбавленного пива. Именно тогда Вессон задумал выпороть мерилиновцев их собственным ремнем. Как именно это сделать, он позабыл напрочь.
   - Осторожно, - сказал Туфенхорн, кивнув на заросли терновника.
   - А хороша идея! - похвалил генерал. - Никогда не верил в колючую проволоку! Было дело, заказал моток для обороны лагеря - так в ней полроты запуталось! Пока пытались раскрутить, испортили трупами целых пятнадцать метров!
   - Осторожно, - повторил полковник. - Антенну не повредите.
   Лоб Вессона нахмурился.
   - Какую еще? - переспросил он.
   - Этот терновник - плантация фитоморфных радаров. Он помогает следить за замком и окрестностями. Информация передается путем колебания иголок и декодируется нашими экспертами в секретном связном пункте под кодовым именем "Е4".
   - Постойте-ка, - перебил его Вессон. - На моей карте шифром Е4 помечен шалаш Свинсона, в который он таскал объедки из столовой! После разоблачения переоборудован в полевой карцер.
   - Мы знаем об этом, - заметил полковник.
   Лоб Вессона нахмурился пуще прежнего. Бравого командира нисколько не заботило, что шпионы могут подслушать жалобы наказанных солдат. Если подобные локаторы были высажены около штаба - или корыта, над которым генерала посещало вдохновение, - то бонзы Хексвера вполне могли перехватить его стратегические думы. Уступать лавры побед было совсем не тем, к чему стремился генерал.
   Миновав терновник, офицеры Адвера приблизились к громаде замка. Полковник выкатил пустую бочку из-под бензина, взгромоздился на ее верхушку и приоткрыл одно из окон.
   - Сюда, - пояснил он.
   Не будь полковник благородным офицером, Вессон давно бы заподозрил его в смутных делишках. Сбив фуражку на затылок, генерал крепко задумался. Это его и спасло: в фуражку впилась пуля, швырнув ее на землю.
   - Это еще что за новости? - прошипел Вессон.
   - Помните снайпера в ветвях сосны?
   - Я думал, это ваши демоны! Какого Мерлина он в нас пальнул?!
   - Уничтожать диверсантов - его священный долг. Если двое неизвестных пытаются влезть в окно, стрелок обязан приять суровые меры.
   - Вот еще, - фыркнул Вессон. - Да кабы он слез оттуда, я б ему разъяснил, какой из генерала диверсант!
   - Такое случается, - вздохнул Туфенхорн. - Во время масштабных операций у нас не хватает демонов и времени, чтобы проверить каждого, кто пытается проникнуть на замковую территорию. Превентивный огонь снижает риск диверсии более чем надвое.
   Поддакнув полковнику, вторая пуля едва не угодила в Вессона. Сойдясь на том, что безопасность требует жертв, офицеры влезли в оконный проем.
   Внушительный холл встретил их тревожным запахом плесени. Тусклые огоньки свечей дрожали над старинным канделябром. В обители Линдхена было холодно и сыро. Чихнув, Вессон спугнул армаду пауков. Каминную полку венчали фотографии в тяжелых рамках. Намереваясь поглядеть их, генерал подкрался ближе, однако все снимки оказались повернуты вовнутрь. Полковник шагнул в центр круга, обозначенного узором на ковре. Вессон наблюдал за ним с растревоженным любопытством. Сапог Туфенхорна дважды коснулся стула, чья спинка была оформлена под птичье крыло. Повинуясь движению ноги, стул отъехал в сторону. Пальцы Вессона дрогнули на ремне "Игниса": старинный канделябр завращался, спускаясь все ниже и орошая плечи офицеров жидким воском.
   - Занятно, - заметил Вессон. - Это у вас для дозаправки свечей?
   - Перед вами секретный механизм запуска двери.
   - А где же дверь?
   - В стене с доспехами.
   - Понятно.
   Заложив руки за спину, генерал приблизился к искомой стенке. Помимо духа Средневековья, осевшего на доспехи ржавчиной, его внимание привлекла нагрудная решетка, чем-то похожая на батарею.
   - Доспехи покорителя Котлов, - пояснил полковник.
   Качнувшись, канделябр плеснул воском в его ухо, отчего доблестный офицер позволил себе скривиться.
   - Это как же?
   - Во времена адских междоусобиц случалось, что защитники крепости поливали нападающих магмой из больших котлов. В те времена в котлах не было дефицита, так как быт не был электризован и Котлами отапливались казармы. Чтобы справиться с угрозой, бароны втянулись в гонку вооружений. Одним из них были заказаны доспехи с циркуляцией фреона: решетка и система труб помогали воину охлаждаться при высоких температурах, однако конкуренты не растерялись и вместо лавы начали сбрасывать со стен сами Котлы.
   - Мудрые тактики, - заметил Вессон, прищелкнув языком.
   Створки потайной двери втянулись в каменные стены. Генералу открылся вид на лестницу и галерею портретов, уходивших в беспросветный мрак. Лишив канделябр одной из свечек, Туфенхорн пригласил генерала следовать за ним. Ветхие ступени стенали под его тяжестью: железные суставы и кости подбрасывали лишние килограммы в копилку его веса.
   Внутренности высокой башни были такими же мрачными, как и весь Руненборг. Освещая их путь, полковник собирал со стен внушительные клочья паутины. Чтобы отгородиться от липкой напасти, генерал предпочел идти под самой стенкой, то и дело цепляясь за углы картин. На очередном завитке лестницы его внимание привлек портрет военно-патриотического толка. Статный широкоплечий блондин в доспехах, подобных модели с рефрижератором, возвышался над грудой перьев, держа в руках меч и мешочек с птичьим пухом.
   - Кто это? - спросил Вессон. - Где служил и в каком звании?
   - Это герр Хюнн, основатель рода. Бил кельтов, участвовал в поджоге Лондона, правил мелким северогерманским княжеством. Запечатлен в наряде воителя. Перья символизируют легкость, с которой он одерживал победы, пух - состояние, до которого он низводил своих врагов.
   Вессон сдержанно кивнул. Со следующего портрета на них глядела придворная дама. Черный шелк и алый атлас оттеняли грозные глаза, суровые губы и тонкую шею.
   - Фрау Линда Уген, - произнес Туфенхорн, чей голос дрогнул в сдержанном умилении.
   Миновав портрет родоначальницы, офицеры продолжили свой путь сквозь вуали паутин. Семейное древо Линдхена раскинулось на этажи; Вессон вряд ли догадывался, насколько богата знатью история этого славного рода.
   - Сюда, - позвал Туфенхорн, тихонько толкнув дверь.
   Хозяин мрачной обители, фельдмаршал Генрих фон Линдхен, поджидал их в своем кабинете. Постное, молочно-белое лицо не выражало ни единого намека на радость: откинувшись на спинку кресла, командир "Касок" уныло взглянул на них сквозь очки. Кровь могучих предков дремала в тонких жилах: потомок грозного Хюнна был тощим, бледным и близоруким. Поприветствовав фельдмаршала, полковник представил ему гостя. Линдхен скучающе кивнул. При этом из его шевелюры выбилась непослушная прядь и украсила макушку довольно нелепым хохолком.
   Пытливый взгляд Вессона вмиг окинул кабинет. Из всей унылой обстановки ласкала взор лишь одна картина маслом, изображавшая берег Вислы. Приглядевшись, Вессон узнал юного Линдхена, одетого в твидовый пиджак. Лицо фельдмаршала казалось тем бледнее, чем гуще были темные волосы: потомок Хюннов родился брюнетом. По левое плечо от Линдхена высились гордые очертания провинциального курятника.
   - Генрих фон Линдхен, - представился фельдмаршал.
   - Генерал Вессон, - представился Вессон.
   - Вы, наверное, слышали обо мне, - заметил Линдхен. Говорил он тихо, слегка подкашливая после глаголов и местоимений. Заставляла задуматься и ссадина, плохо прикрытая стоячим воротничком.
   - Так точно, - ответил Вессон, тыкая пальцем в фуражку. Генерала беспокоила грязь, которая решила излиться за шиворот в самый неподходящий момент.
   - Слышал, сэр, - повторил он. - На пятничном совещании, например, где вы отсутствовали. И на субботнем фуршете, вы тоже не пришли. Имел честь слышать о вас много раз по ходу мартовских учений, однако вас там не было, поэтому чрезвычайно рад, что мы сегодня с вами тут сошлись.
   - Взаимно, - бросил Линдхен, трагически вздохнув.
   - Я извиняюсь за вопрос, - продолжил Вессон, - но это правда, что ваши "Каски" смазывают пули в крови рыжих котов, сожженных заживо на кладбище в первую ночь молодого месяца?
   Лицо фельдмаршала сделалось постным.
   - Где вы подцепили эту чушь?
   - Все говорят, - пожал плечами генерал.
   - Забудьте эти суеверия. Наши технологии законспирированы. Не думаю, чтобы кто-нибудь знал, чем именно мы смазываем пули.
   - А чем, простите?
   - Перейдем к делу.
   Болезненно скривившись, Линдхен вытащил фотокарточку из фолианта "Rule by Rune".
   - Пропала, - сказал он дрожащим голосом.
   Вессон принял фотографию из его рук. Со снимка, изрядно потрепанного, глядело гротескное создание. Размером и формой напоминая птицу, странное существо имело змеиный хвост и чешую. Черные перья, торчавшие, будто ножи, роднили пернатую с дикобразом. Злобные, выпуклые, слепящие глаза давили на разум остекленелым бешенством. Из клюва, снабженного рядом зубов-гвоздей, свисал раздвоенный язык.
   - Это Грета, - пояснил фельдмаршал, всхлипнув, сняв очки и прижав к правому глазу платок. Левый глаз тут же заплыл грустью. В груди Туфенхорна скорбно скрипнула пружина. Вессон наморщил лоб, произнеся:
   - Вы простите за вопрос, но по какому поводу ищете мутанта? Что-нибудь натворила, стерва?
   - Я бы попросил... - прошипел Линдхен, резко подавшись вперед, но тут же скривился от боли и ретировался на спинку кресла.
   - Грета, - вступился Туфенхорн, - наш главный зооморфный медиум. Она василиск чистых кровей и очень ценный сотрудник.
   - Очаровательное существо... - шепнул фельдмаршал. - Ее потеря... ужасное событие... удар по всему Хексверу... Я бы сам отправился на ее поиски... если бы не обстоятельства...
   - Понимаю, сэр, - бодро откликнулся Вессон. - Смею заверить, что мною сейчас же будут предприняты всяческие шаги и меры, чтобы вернуть фройляйн Грету в лоно семьи. Ни о чем не беспокойтесь, за планирование операции возьмусь я сам. Вы, главное, не волнуйтесь и себя поберегите. Кстати, недавно к нам в штаб-палатку доставили рекламный свиток из Управления вечного покоя, говорилось о новом санатории для ветеранов в Шестом кругу. Обещали целебную лаву и трехразовое питание, я как об этом вспомнил, то сразу подумал о вас.
   Линдхен кисло улыбнулся.
   - Когда пропал ваш питомец?
   - Вчера вечером, - поведал фельдмаршал. - С тех пор я пребываю в трагическом неведении относительно ее судьбы.
   - А искать ее по жаркому следу вы пробовали?
   Фельдмаршал тихо кашлянул.
   - Видите ли, Вильям, - продолжил он, переглянувшись с полковником. - Я попросил Клауса заехать за вами по той причине, что вы - как доблестный офицер, преданный духу Ада, - заслуживаете всяческих доверия и похвалы. Увы, я не могу сказать, что такого же доверия достойны все мои офицеры: они стараются, конечно, но получается не у всех. Гретхен - одно из наших секретнейших оружий. К тому же у бедняжки ранимая душа, и вид поисковой команды может привести ее в смятение, последствия которого грозят быть катастрофическими.
   - Почему это?
   - Гретхен, - умиленно ответил Линдхен, - происходит от чистокровных василисков и в минуты опасности может использовать смертельный взгляд.
   В бесстрашном сердце Вессона звякнула старая пружинка. За годы службы в Адвере животный мир вокруг него ограничивался чертями и лошадьми. Ересь вроде магии он не признавал и не любил; то же касалось ее побочных продуктов вроде Свинсона - по крайней мере, Вессон так считал. Тонкий палец Линдхена вдавил оправу в переносицу. От генерала не укрылось, что ладонь фельдмаршала надкушена тем же калибром зубов, что и шея.
   - Все ясно, - заверил он, поднявшись со стула. - Торжественно обещаю: животное ваше отыщется. Фотокарточку оставьте мне, для рекогносцировки, и можно уже трогаться в путь.
   Фельдмаршал передал снимок с трагичной дрожью в руке. Вессон сунул его во внутренний карман, распрощался с Линдхеном и прошагал за дверь.
   - Клаус, - шепнул фельдмаршал.
   Туфенхорн вскинул голову.
   - Она уехала? - спросил Линдхен. Его голос дрожал, будто осенний лист.
   - Да, герр фельдмаршал.
   С губ Линдхена сорвался нервный вздох. Командир "Касок" осел в кресле, схватившись за саднящие ребра.
   - Иди с Вессоном, - выдохнул он. - Покажешь ему инкубатор.
  
   ***
  
   Извилистая лестница вела их в самое нутро главной башни. Рейсфедерообразная верхушка осталась далеко позади; поскальзываясь и ругаясь, Вессон следовал за трепетными огоньками свеч, которые нес Туфенхорн. На стенах тоннеля была обнаружена еще одна порция портретов. Генерал разглядывал их с любопытством патологоанатома, вскрывшего занятный труп. В отличие от родовой галереи, картины были так искромсаны, что различить героев можно было лишь по погонам и усам. Первые несколько полотен были подпалены факелом. Следующие приняли на себя удары ножей, вилок, ведер черной краски, сапог с грязными подошвами, кулаков и кастетов. Мундиры свисали салатными клочьями, губы скалились разрезами в холсте, уши уныло трепал сквозняк, из-под рам несло плесенью и сыростью. На предпоследнем холсте, вкусившем заряд дробовика, Вессон признал Руди Фогеля, бывшего командира Адских ВВС. Последний портрет был накрыт куском шелка, черного, будто земли Вестфалии. Мрачно блестела золотая рама; пауки, свившие гнездышко в ее верхнем углу, копошились в паутине, выжидая насекомых. Скромный уголок, не прикрытый тканью, привлек внимание Вессона. Бравый вояка разглядел на нем кисть женской руки, изящную и грозную одновременно.
   - Что за дама? - спросил генерал, обернувшись к Туфенхорну.
   Лицо полковника побледнело, то ли от скорби, то ли от и вовсе негожих для храброго офицера чувств.
   - Ева фон Рифльхайм, - пояснил он.
   Вессону это имя сказало довольно мало. Внимание генерала редко возбуждалось фамилиями, не следуй перед ними звание или хотя бы должность. Примером тому мог служить лейтенант Джонсон - тот самый парень, который выдал генералу билет на тот свет. Лейтенант очень нервничал на предмет того, что Вессону никак не давалась его фамилия: ему, Джексону или Джилкинсу, казалось, что начальство забывает о нем из-за недостаточного рвения. Именно рвение, желание прыгнуть выше каски, стало тем роковым гвоздем, забитым в гроб Вильяма Вессона.
   Шум, гам и грохот отвлекли командира чертей от мрачных дум. Скача через ступеньки, к ним мчался ефрейтор, имевший в руках железную коробку. Щеки юнца пылали алым, будто сигнальные огни шлюпки, готовой нырнуть под теплоходный винт. Завидев офицеров, он приложился к козырьку, да так усердно, что чуть не пробил ладонь рожками, отчего скривился, пошатнулся и уткнулся носом в генеральскую шинель. Вессон схватился за пояс, решив выпороть демоническую мелюзгу, однако Туфенхорн спровадил юнца суровым жестом руки.
   - Что за своеволие? - фыркнул Вессон, глядя вслед рыжеволосому.
   - Когда фельдмаршалу становится грустно, он часто проводит время с питомцами инкубатора.
   - А где же сам питомец?
   - Он находится в ящике, который ефрейтор несет герру Линдхену.
   - Я понял, - сообщил Вессон, хмыкнув в адрес коробки, уж очень маленькой для мутантов вроде Греты.
   Нисхождение офицеров Адвера закончилось у двери, походившей на люк субмарины, а еще больше - на огромный сейф. Вдоль брешей в краске, облупленной годами и сыростью, вились охранные письмена. Не разобрав наречие, Вессон решил прочесть их по слогам, но палец полковника вовремя просигналил угрозу.
   - Ни в коем случае, - предупредил Туфенхорн. Тени, плясавшие на его лице, как раз заканчивали вальс.
   - Секретно?
   - Смертельно. Заградительные заклинания.
   Полковник согнул руку, не без унылого скрипа, и стер половину особо вредной фразы. Кусочки краски посыпались к ногам Вессона, будто листья с деревьев, помеченных на сруб. Зоркий глаз генерала тут же отметил, что каменный пол укрыт одинокими белыми перышками.
   - Сами сочиняете? - осведомился он, кивнув на письмена.
   - Их подбирает специальная комиссия.
   - Каким составом?
   - Доктор филологии, трое литературоведов, журналист, психолог и военный консультант. Сейчас на двери начертаны строки из баллады Эрика Горемычного, Германия, 9 век. В ней Эрик жалуется на неверность жены, которую он заколол вилами и поэтому очень печален. Комиссия сочла, что такие заклинания хороши как в плане защиты, так и в плане эстетики.
   - Устаревшее оно у вас, - заметил Вессон. - Девятый век когда ведь был, с тех пор стратегия так вперед шагнула, что нам ее гонять и догонять!
   - Обычно... мы не выходим... за рамки... средневековой литературы, - проговорил полковник, налегая на дверной вентиль. - Вы должны... понять... герр фельдмаршал... дал директиву... по поводу нравоучений... поэтому... у нас... вторженцы в подземелье... обычно гибнут... от басен или притч...
   - Одобряю мысль фельдмаршала! - крикнул генерал под скрип дверных петель. - Я всегда говорил, дураком почить позорно! В былое время, когда черти в Адвер так и перли и никто не знал, как эту напасть стравить, я, бывало, раздам им по дюжине веревок, а потом всучу устав и говорю: пока, черви, весь мне не выучите, ни одного на спортплощадке не вздерну! Учили, мучились, сдавали - и вот пожалуйста, висят. Был у нас кадр, пять лет не мог вступительное слово адмаршала Тоффеля вызубрить, пришлось так повесить, еды на них не напасешься...
   Люк распахнулся, едва не швырнув полковника в кучу несвежего сена. Предупредив Вессона о молчании и бдительности, Туфенхорн затушил свечки и щелкнул тайным выключателем. Затрещали редкие лампочки, радуя глаз приятным тусклым светом. Офицеры Ада двинулись вдоль металлических шкафчиков и полочек. Подгнившая солома и несвежее просо глядели на них отовсюду, скрипя под сапогами, а иногда и вылетая из дырявых труб. Узость прохода мешала наблюдениям: за три минуты Вессон не подметил ничего нового, кроме двух-трех аптечек, позабытого МП-40, огрызка колбасы и комплекта одноразовых стаканчиков. Оружие манило генерала своим осиротелым видом. Схватив его за ремешок, Вессон обнаружил на корпусе весьма причудливую надпись:
  
   Dies GerДt kann ja schneller funktionieren.
  
   Вессон нахмурился. Слова были ему знакомы, но суть фразы он так и не уловил.
   - Что пишут? - спросил он у Туфенхорна.
   Полковник сощурил водянистый глаз.
   - "Это устройство может работать быстрее", - прочел он. - Приписка снизу: "Приобретайте МП-45".
   - Вот еще новости, - фыркнул Вессон. - Да каждый пень в Аденском лесу научен, что эта сорокапятка - бред свиньи! Читал в "Обозрителе" за прошлогодний апрель: взял один демон это чудо, решил почистить, так оно, скотина, как начало палить, полказармы сразу полегло, прищучило ефрейтора, унтер-офицеров, майору в ногу досталось, когда пытался эту пушку метлой из барака вышвырнуть!
   - Вы стали жертвой дезинформации, - заметил Туфенхорн.
   - Это каким же боком?
   - Публикация в газете - заказная фальшивка.
   - Ну вы и скажете, - ухмыльнулся Вессон. - Не может быть такого. Я эту газету в государственном киоске покупал.
   - Статья заказана Хексвером. Наш шпион был внедрен на завод Военхоза под личиной глухонемого механика. Через несколько месяцев он тайно позвонил в штаб из проверенной будки на углу Клёненштрассе и сообщил, что на заводе внедряется новая технология, которую запретил сам герр Хильдебром, ввиду того, что Военхозу такие доходы не по карману. Чтобы выявить нарушителя, нам пришлось потрудиться еще семнадцать суток, после чего был взят под стражу Вертер Юнге, ведущий технолог цеха. В "Обозритель" пустили статью, запретное производство свернули и продолжили в наших тайных лабораториях.
   - Вон оно как... - буркнул Вессон, вертя в руках оружие. - Ну, будем знать, будем знать... а это вы зачем аптечку инспектируете?
   - Нам следует войти в инкубатор.
   - Там опасно?
   - Вовсе нет. Открыть ключом эту дверь было бы крайне неразумно.
   Вессон кивнул. Стальные мышцы Туфенхорна скрипнули, будто ржавый трос; ухватившись за марлю, он рванул ее с такой силой, словно задумал обрушить фундамент. Аптечка завыла сиреной. Бдительный Вессон угостил ее автоматной очередью, однако стены не перестали дрожать и расходиться. Змея и чаша на аптечке сияли алым светом, смеясь над генералом, в которого вцепилось облако перьев и пыли. Светопреставление длилось около минуты: фальцет сигнализации утихомирился, дав Вессону оглядеться и сплюнуть черное перо.
   - Сюда, - бросил полковник, поднявшись с горки сена. Вессон ткнулся в темноту за исчезнувшей стеной. Податься назад его заставило явление шумной тени, которая выпала из прохода, будто спичка из намокшего коробка.
   - Руки вверх! - возопил демон, тыча в них электровилами. Выглядел он устрашающе: китель "Рогатых касок" был порван в клочья, карманы вывернуты, шлем сбит набок. Зеленоватые глаза опухли и покраснели.
   - Вверх, я сказал! - заверещал он. Взгляд, тронутый безумием, терзал Туфенхорна и Вессона. Офицеры принялись отступать, в то время как солдат близился к ним нетвердой походкой.
   - Это еще что такое? - прошипел Вессон. Зоркий глаз Туфенхорна сурово следил за вилами. В тот миг, когда демон ринулся в атаку, полковник вскинул руку и выкрикнул что-то из Гегеля. Кольцо на его пальце сверкнуло серебряной молнией; панически заверещав, солдат рванул к двери, однако магическая сила опутала его ноги и швырнула на аптечку, из которой посыпались обертки фирменных гамбургеров. Улучив момент, Вессон схватил нарушителя и впечатал кулак в его лицо. Демон осел на пол; приглядевшись, генерал отметил, что его удар не так уж и подпортил физиономию.
   - Что это с ним? - спросил Вессон. - Что за замашки на начальство?
   - Не обращайте внимания. У него контузия.
   - Это где же он ее получил?
   Губы полковника трагично дрогнули.
   - Фройляйн фон Рифльхайм.
   Генеральский сапог поднял подбородок демона, нащупав на шее бедняги весьма знакомый надкус.
   - А что за история с этой фройляйн? - спросил Вессон.
   Полковник покачал головой.
   - Я связан обещанием не разглашать ее.
   - Знаете, - заметил генерал, - у меня в свое время была одна такая... девица. Мы с ней в селе познакомились, что примыкало к моей ставке. Приносят, значит, ко мне адъютанта и говорят: вот, смотрите, убит молочным бидоном в череп. Сажусь в танк, приезжаю, разбираюсь, а оно выходит, что он у нее воровал яйца и птицу. Ну, я и говорю: воришку мы сурово накажем, а вы пожалуйте под трибунал за убиение офицера на службе. Она меня бидоном как треснет, так я сразу и забыл, зачем пришел. Сели за стол, выпили шнапс, познакомились. Она говорит, я Эльза; я говорю, очень приятно, Вильям. Ну, значит, засиделись мы, гляжу, уже темнеет, партизаны по дороге ползут, где-то пулемет стрекочет. Вот и решил остаться. Мы потом с ней оставались раз десять, и скажу я вам: не знаю, как ваша фройляйн, но чтобы так...
   - Фройляйн фон Рифльхайм, - заметил полковник, - принадлежит к семисотлетнему роду, представители которого занимали высшие военные и государственные посты.
   - ...чтобы так, как ваша фройляйн, Эльза точно не умела.
   Полковник понимающе кивнул. Вессон вошел в тоннель; свет явился его глазам спустя тридцать метров необычайно узкой каменной кишки. Скрежет металла возвестил о приближении Туфенхорна: плечи полковника никак не вписывались в вольность архитектуры, поэтому передвигался он бочком и с большими затруднениями. Обернувшись к коллеге, Вессон задумал рассказать ему поучительный случай о трубе канализации, которую решили прочистить лавой в то время, как по ней полз полковник Пенш. История не состоялась: сапог Вессона напоролся на тело, выпустившее из рук гармошку в виде томика "Фауста".
   Генерал присвистнул. Пол тоннеля был усеян увечными бойцами "Касок": скривившись то вправо, то влево, они коротали унылые часы за пением под гармонь, сигаретами и просмотром семейных фотоснимков.
   - Что это вы здесь устроили? - шепнул Вессон, осудив полковника взглядом.
   - Вы должны понять... - ответил Туфенхорн, чьи плечи накрепко застряли между выключателем и стенкой. - В инкубаторе... ведется следствие... и раненых... попросили на выход.
   - Так а чего они тут стены подпирают?
   - Дальше им уйти не удалось.
   Выключатель издох с громким щелчком и треском. Вессон вознамерился помочь полковнику и даже успел наложить руки на ворот его шинели, но мужественный офицер отказался, пояснив, что его корпус проводит электричество. Вессон тронулся вперед, пробираясь между распростертых тел. Лица страждущих демонов плыли мимо него: вот солдат, чьи разбитые губы сжимают изоленту, которой он решил заклеить надломленный рог; вот контуженный боец, бредящий о домашней выпечке; вот искусанный рыжеволосый, а здесь - с проломленным черепом... Вереницу инвалидов венчал мелковатый демон, тащивший из спины друга ржавую пружину от кровати.
   - Опять ваша фройляйн? - шепнул Вессон, когда полковник нагнал его у двери.
   За Туфенхорна ответили скорбное молчание.
   К недовольству генерала, дверей оказалось больше, чем подсказывал здравый смысл. Правую покрывали охранные тексты. Левая была оформлена наклейкой в виде черепа и молнии, раскроившей его надвое. Ядовито-желтые оттенки напомнили Вессону о запеканке из ложных опят. Поддавшись ностальгии, генерал толкнул левую дверь - и тут же осознал свой промах. Оглушающий, ревущий писк ударил в его ухо: сырые казематы вмиг окрасились сотнями цыплячьих голосов. Они пищали, ревели, ныли, стенали, вопили, кудахтали, да так зычно, что бетонные стены едва сдерживали натиск ультразвука.
   - Нам направо, - подсказал полковник, с трудом захлопнув дверь.
   - Это что... у вас... такое... - запнулся генерал.
   - Лаборатории. Я не имел удовольствия их посещать.
   - Я бы тоже не имел, если б меня туда послали, - буркнул бравый командир.
   - Герр фельдмаршал, - заметил Туфенхорн, - часто проводит здесь выходные и выводит наиболее успешные образцы на прогулки.
   - Очень правильно, - с горячностью откликнулся Вессон. - Бедняги, сидят в таком шуме, ясно дело, что это их всех... выводит, так сказать.
   - Герр генерал, - послышалось снизу. Щиколотку Вессона обвила чья-то рука; в первые секунды генералу подумалось, что с него задумали стащить сапог, однако рука не усердствовала, и он умерил гневный пыл.
   - Что надобно, боец? - спросил он, глядя на демона сомнительной породы, чьи рожки едва виднелись под кремово-рыжими кудрями.
   - Сэр! Мне кажется, я умираю.
   - Такое бывает. Не падай духом. Кстати, к слову: с года нынешнего пять процентов от расходов на упокоение в магме обязаны взыскаться из фонда помощи дважды умершим. Имей это, боец, в виду, чтоб знал, куда при случае обратиться.
   - Спасибо, сэр, - произнес демон, трагически всплеснув рукой. - Позвольте продолжить?
   - Нам пора, - шепнул полковник, приоткрыв нужную дверь.
   - Обождите минутку. Мы ж не можем этого солдата без прощального напутствия на издох отпустить. Излагай, боец, что там у тебя накипело.
   - Так точно, сэр. Будучи военным репортером "Обозрителя", я сочинил поэму для пятничного номера, но боюсь не успеть подать ее корректору по причине скорой гибели. Основываясь на этом, прошу разрешения зачитать вам несколько строф о цыплятах.
   - Экий кадр, а? - ухмыльнулся Вессон. - Ну, давай, трави.
   Пальцы демона углубились за пазуху. Откашлявшись от крови, он развернул листок и выразительно прочел:
  
   Фельдмаршалу с давнишних давен
   Стремится магия помочь:
   Он руны страстно собирает,
   Заклятий тексты пишет в ночь.
  
   Готовят зелья генералы,
   Майор гадает на луну,
   И давних предков ритуалы
   Сменили армии муштру...
  
   Лицо полковника налилось гневной бледностью, однако демон не ответил на осуждающий взгляд.
   - Очень интересно, очень! - воскликнул Вессон. - Продолжай, я тебя слушаю.
   - Исток подобных изысканий, - заметил демон-поэт, - совсем нетрудно проследить:
  
Живя на Висле, герр фельдмаршал
Был приучен курей любить.
   Непримечательная птица,
Которую видал любой,
Очаровательно искрится
Своеобразной красотой.

Пернатых яйценосных куриц
Лелеет он который год:
За нацию курей волнуясь,
Создал в подвале птицзавод.
  
   - Немедленно прекратите, - сказал полковник, чей голос был холоден, будто стальная гортань.
   - Вот здесь как раз про цыплят, - заметил демон.
  
Цыплячий писк по казематам
Разносит эхо гулкий звон.
И пусть оглохли уж солдаты,
Но им фельдмаршал умилен.

От вида мелких птиц сияет
Улыбкой бледное лицо;
Он желторотых приласкает
И на руки возьмет яйцо...
  
   - Так, а вы можете мне это дать до пятницы? - осведомился генерал, когда полковник полез за револьвером.
   - Пожалуйста, - пожал плечами журналист.
   Утрамбовав бумажку в китель, Вессон бодро шагнул за дверь. Полковник догнал его немногим позже.
   - Скажите, - спросил Вессон, - а из этих курей у вас готовят бройлеры?
   - Программа секретных исследований, - вздохнул Туфенхорн, - не предусматривает употребление куриц-медиумов в пищу.
   - Вот это жаль, - бросил Вессон. - У нас, бывало, как ни деревня, то случаи мародерства: я этим чертякам и так объясняю, и вдоль, и поперек, внушаю, что крестьянин тоже хочет кушать, а они ни в какую, лезут себе, и все в рот, все в рот, а потом столбняками болеют и всякой другой заразой. Кстати, поэму бы дочитать, очень смело ваш демоненок пишет... кто он такой, к слову говоря?
   - Шильдкнаф. Работал в спортивной секции.
   - А потом что?
   - Был изгнан после публикации о допинге на футбольном матче между штабами герр фельдмаршала фон Штаркенфасса и и герр адмирала Гремлица.
   - Так а зачем вы его в "Обозрителе" держите?
   - Талантливый автор вербовочных слоганов.
   Вессон кивнул, подумав о том, что принесли Адской армии неустанные призывы к вступлению. С недавних пор вербовочные пункты наводнились стадами копытных: черти и мелкие бесы, число которых усохло от падших дотаций, желали служить делу Тьмы на полном государственном пайке. Породистых демонов это, напротив, удручало: Вессон не понаслышке ведал, как трудно управлять чертями, не имеющими понятие о чести воина. Рогатые объедали Военхоз с утроенной силой и роптали на утренние отжимания. Прогнав унылые мысли, Вессон извлек свиток, прищурился и важно зачитал:
  
   Тем временем, фельдмаршал Линдхен,
   Теряя сон и аппетит,
   В пылу, немножечко излишнем,
   Над рунами всю ночь корпит.
  
   - Как вам, а? - рассмеялся Вессон. - Нет, вы только послушайте! А про дверь-то, про дверь!..
  
   И тут вдруг дверь неслышно скрипнет,
   И тень на Линдхена падет.
Фельдмаршал судорожно вздрогнет:
Он никого сейчас не ждет.

Фон Линдхен бледен от волненья,
Схватить он пистолет бы рад.
Но гложут смутные сомненья
Вестибулярный аппарат...
  
   Будь здесь Шильдкнаф, ему бы польстило признание, однако декламации внимал лишь Туфенхорн. Портфель полковника грозно поскрипывал в знак осуждения как автора, так и читателя.
  
Тень с тонким, стройным силуэтом, - продолжил Вессон,
И поступь быстра и легка...
Вдруг руку с черным пистолетом
Ласкает женская рука.

Трясутся Линдхена колени
И слышен сердца дикий бой...
  
   - Я считаю, - заметил полковник, - что эта бездарный пасквиль порочит честь личности фельдмаршала.
   - Вот это верно, - заметил генерал, свернув поэму в трубочку. - Вы это точно подметили. Дома дочитаю, не время сейчас...
  
   Не прозвучавшие строки гласили следующее:
  
   Трясутся Линдхена колени
И слышен сердца дикий бой:
Фон Рифльхайм, для близких Ева,
К нему явилась в час ночной.
  
   Остальные четверостишья расписывали фельдмаршальские муки. Шильдкнаф щедро приправил поэму смелыми метафорами и эпитетами: "крупнокалиберная плеть" соседствовала с "унылым плачем ребер". Было ли так на самом деле, Вессон и знать не знал, однако искалеченные демоны навели его на мысль, что фройляйн Рифльхайм имела довольно странные наклонности.
   Коридор впадал в подвальное помещение, в котором Вессон признал инкубатор. Цель их путешествия имела каменные стены и высокий потолок; камин изобиловал рыхлым пеплом, на кресле лежал клетчатый плед, исправно сияли новенькие лампочки. Периметр комнаты очерчивали чугунные змеи батарей.
   Их ждали. Возле столика с белой коробкой, походившей на ту, что нес Линдхену ефрейтор, сновали двое. Их лица терялись за воротом черных плащей, а лбы - под широкополыми шляпами.
   - Майор Сет и помощник, - сообщил Туфенхорн.
   Узкая щель между шляпой и воротом сверкнула бусинками глаз. Скользнув к ним, будто резвый угорь, майор вытянулся и бегло произнес:
   - Майор Сет, руководитель пятнадцатого подразделения третьего отдела при Первом комитете центрального управления безопасности Адграда и пригородов.
   - Генерал Вессон, - представил коллегу полковник.
   Из бездны ворота восстала зубастая улыбочка. Изловчившись, Сет отхватил щипцами кусочек генеральской шинели.
   - Благодарствую, - ухмыльнулся майор, укрывшись за спинкой кресла, откуда послышалось шипение химикалий. Вессона вовсе не обрадовала порча военхозного имущества.
   - Что это вы здесь делаете? - потребовал генерал.
   - Вас это не должно беспокоить, - слащаво ответил Сет.
   - Я-то не беспокоюсь, - заявил Вессон, - но мы сюда прибыли не пузыри пускать, а искать важную беглянку.
   - Вас, кажется, спросили, Сет, - вздохнул полковник. Улучив момент, ассистент майора накинулся на портфель, огрел его рентген-аппаратом и сполз под стол проявлять снимки. Вспышка аппарата выжгла темные кляксы на искусственной сетчатке Вессона. Пока полковник тряс портфель, пытаясь справиться с тиканьем, Сет проскользнул между ножек кресла и шлепнул на генеральский сапог щепотку белого порошка.
   - Так что вы тут разведали? - спросил Вессон, протирая глаз кулаком.
   - Ничего, герр Вессон, - ответствовал майор в прежней слащавой манере. - Ничего такого, что впоследствии может быть использовано против вас.
   В глазах Вессона зарделось недовольство. Шуршание снимков сбивало его с мыслей о том, как призвать к порядку отбившийся от рук элемент. Тиканье портфеля усердствовало, словно звон будильника. Майор вздернул штанину брюк, обзавелся стерильным штопором и полез инспектировать лампочку, для чего водрузил на стол ветхого вида табурет. Носки таинственного сыщика отравляли атмосферу зеленовато-песочными тонами.
   Вессон прошелся по комнате в ритме марша. Стук сапог, милый командирскому сердцу, вернул его мысли в правильное русло. Для начала, подумалось Вессону, было бы неплохо уяснить, как здесь жилось беглянке, что за распорядок дня ей был предписан, а также кто имел к пернатому объекту непосредственный доступ. Инвалиды не в счет, подумал генерал: им и без птицы несладко пришлось. Сама она сбежать вряд ли могла бы, если не дура: зачем птице обрывать житье на полном пансионе?.. В конечном счете, раздумья генерала свелись к двум лаконичным вопросам: "кто" и "как". Сбавив шаг, Вессон миновал полковника, который с трепетом тянул из портфеля оборванный красный проводок.
   Озвучить мотив преступления Вессон был не готов. Система защиты инкубатора казалась ему настолько строгой, что - по его собственным мыслям - ее бы и здоровый преодолел калекой, а с василиском это было бы сродни фантастике. Даже если лазутчику, подумал Вессон, и повезло бы заклинания обезвредить, даже если бы он узкий коридор прошел, где до поры, до времени дежурила охрана, то как же он живым из этой комнатушки вышел? Стол, как успело подсказать его орлиное зрение, имел две складные ножки и в случае опасности мог завалиться набок. Сделано это было для того, чтобы гнездо Греты успело сползти на пол, пока диверсанта расплющит удар батарей, которые выдвигались на шарнирах. В сиденье стула находился набор из двадцати шипов; роль пледа пока что была неизвестной. Помимо этих замысловатых штучек в комнате имелись: шахматный паркет с тайными люками, ведущими в резервуары магмы; муляж подсвечника на каминной полке, посылавший искру в баллончик со взрывсмесью; запыленные сигареты с цианидом. Венцом генеральских поисков стали два "Томпсона" работы Вальтера Шелли, вмонтированные под крышку стола.
   - А вот скажите, - спросил он ассистента, - сколько конкретно времени прошло с часа пропажи до тех пор, пока у вас в коридоре лазарет не зародился?
   Железный "метр" свернулся с шипящим свистом.
   - Предположительное время пропажи - полдень дня вчерашнего, образование лазарета датируем девятью часами вечера, обнаружение - сорока минутами позже.
   Ситуация прояснялась, будто дислокация противника после гибели двух-трех разведгрупп. В голове генерала зрело убеждение, что беглянку не выносили из инкубатора вплоть до девяти часов: после нашествия фройляйн Рифльхайм охрана пришла в негодность, тогда-то злоумышленник и выскользнул наружу. Идеей нужно было поделиться с Туфенхорном. Вессон подал полковнику секретный знак, наступив ему на ногу, отчего тот скривился, но все же принял приглашение пройтись вокруг стола. Расчет генерала был и умен, и точен: снимать их рентген-аппаратом в движении было сложнее чем в покое.
   - Вот так я думаю, - заключил Вессон, взглянув на полковника не без триумфа.
   - Резонные мысли. Майор Сет также высказал их после первичного досмотра.
   Лоб Вессона нахмурился с оттенком негодования.
   - Уж не знаю, что этот проходимец вам наплел, а дело как мертвым было, так и осталось. Вот вы мне можете пояснить, почему зашло в тупик следствие?
   Плечи полковника трагически ссутулились.
   - Я не хотел бы, чтобы вы припомнили мне мои слова... - начал он.
   - О чем речь! - отмахнулся Вессон. - Мы с вами люди взрослые, я пойму.
   - Когда я прибыл в Руненборг вчерашним вечером, состояние... состояние герр фельдмаршала заставило меня усомниться в факте пропажи Греты.
   - Вот так ситуация... - выдохнул генерал. Ум стратега, непривычный к особенностям тайных служб, разуверился в здравомыслии полковника.
   - Так вы мне скажете или нет, что там с фельдмаршалом было? - тихо потребовал Вессон. - Почему вдруг в нем такие сомнения?
   - Вы должны меня понять, - шепнул полковник. - Вчерашним вечером, когда Гельмут прибежал за мной, я обнаружил герр фельдмаршала в довольно незавидном состоянии. Когда он смог вспомнить мое имя, то сразу же спросил, уехала ли фройляйн фон Рифльхайм. Я тут же отбыл на поиски ответа, но не обнаружил среди живых ни одного часового. Поиски привели меня в подземелье, где проявились другие последствия ее... визита. Вернувшись к фельдмаршалу, я узнал из его отрывистых речей, что прибыл дежурный по инкубатору и сообщил о пропаже василиска. Фельдмаршалу стало хуже. Несмотря на шок и кровопотерю, он выразил желание немедленно искать любимицу, однако прибыл доктор и визит в подземелье пришлось отложить, так как...
   Пауза в речи полковника настораживала. Бросив затею с рентген-снимками, ассистент Сета укладывал в камин белый порошок.
   - Так как... - замялся Туфенхорн.
   - Ну, так как для этого мы у него есть.
   - Именно.
   - В чем конкретно лежат ваши сомнения?
   - Дело в том, - почти шепотом возвестил полковник, - что ни охрана, ни часовые не могли удостовериться в пропаже, так как техника безопасности воспрещает им смотреть на василиска, а тем более искать его. Насколько я знаю, фельдмаршал вниз не спускался, поэтому сведения могут быть неточными.
   Сапог Вессона замер в нескольких дюймах от паркета.
   - Это что же получается? - прошипел он. - Смотреть нельзя, а я тут с вами искать ее, выглядывать должен?
   Скулы полковника исполнили скорбную пантомиму.
   - Вы - единственный обладатель протеза сетчатки из тех офицеров, которых я мог предложить, - проговорил он.
   - А что, протез спасает? - спросил Вессон, затушив любопытством злость.
   - Безусловно.
   - Вот и славно. А теперь я с этой ищейкой потолкую.
   - Помните, - предупредил полковник, - что поиски василиска строго засекречены.
   - Это как же?
   - Я сообщил органам следствия, что мы ищем не Грету, а гарантию на фельдмаршальский маятниковый хронометр.
   - Умна подделка... А если они эту гарантию и отыщут?
   - Маятник изготовлен в 17 столетии, - пояснил Туфенхорн.
   Майор Сет до сих пор возился с лампочкой. За время разговора, который, как было помечено в его записях, длился шесть минут тринадцать секунд, майор успел нащупать и оголить провода, отчего его улыбочка подергивалась от разрядов тока.
   - А вот скажите, майор, - начал Вессон, для важности качнувшись на каблуках. Половица скрипнула, треснула и почти распахнулась, открыв ход в обитель магмы, но полковник придержал ее носком. Улыбка Сета дрогнула за лампочкой, будто ошалелый светлячок. Отпустив провода, майор осел на табурет, забросил ногу на ногу и снова явил их взорам ядовито-желтые носки.
   - Вы, - нахмурился Вессон, - ничего странного в комнате не обнаружили?
   Ответом была улыбка, налипшая на физиономию Сета, будто репейник на кошачий хвост.
   - Спросите проще, - шепнул полковник.
   - Ну, нашли вы что-нибудь или не нашли?
   Плечи майора дрогнули с вялой мягкостью, словно цыплячьи крылья.
   - Лопухи вы, - отметил Вессон. - А я вот нашел.
   Забросив ногу на стул, генерал отслоил от подошвы кусочек алого атласа.
   - А это что, вы мне скажите? - гордо спросил он. - Пока вы тут мебель порошком марали, я отыскал улику.
   Спина майора выгнулась. Полковник прищурил левый глаз.
   - Я вам вот что скажу, - заявил Вессон, потрясая находкой. - Ткань-то не военхозная! У нас таких не делают, атлас штука непрактичная, вечно рвется, да и не пустишь на бинты. Тот, кто посмел оторвать кур... гарантию от сердца герр фельдмаршала, явно не из наших будет.
   - Учтем, - хихикнул Сет.
   - Теперь задача наша - найти то место, где я в эту тряпку вступил. Найдем его - найдем и след грабителя, если таковой имеется.
   К поискам приступили немедленно. Пока полковник силился разобраться в том, что было натоптано на полу, Сет распылял едко-фиолетовый аэрозоль. Карандаш в его руке отплясывал заводные па, внося записи в потрепанный блокнот, между страниц которого виднелся свежий чек.
   - Я, кажется, нашел, - заметил Туфенхорн.
   Обрывок атласа налип на каминную решетку. Вессон преклонил колено перед кучкой углей, жмущихся друг к другу, будто черти в зимнем бараке. Отодрав ткань, он вперил в нее взор, но ответы так и не получил. Атлас был передан полковнику, после - майору Сету, который сунул его в пробирку с реактивом, отчего в воздух всплыли радужные пузыри.
   - А почему камин не растоплен? - бросил Вессон. Неудача с опознанием ткани легла тяжелой миной на поле его души. К тому же, его колено покрылось пеплом, напоминавшим сигарный, хотя курить в инкубаторе никто не думал.
   - Ох уж ученые, тоже мне умники... - фыркнул бравый командир, вытряхнув колено перчаткой. - Вот сразу видно, кто харч державный жрет, а кто, не жалея сил, полы штанами протирает! Вы вдумайтесь только: чуть питомца... ну, то есть, гарантии этой, не стало, так ваши крысы лабораторные и вовсе перестали топить! А кто здесь накурил? У кого мозги не больше пепельницы?!
   Вессон треснул перчаткой по решетке. Перчатка выскользнула; приземлившись на угли, она породила облако пепла, исчезнувшее в дымоходе. Не заметив потери, генерал потряс кулаком и пламенно продолжил:
   - Дармоеды они, вот что я вам скажу! Давеча приезжаю в штаб, говорю военхозовцам, где мои пулеметы, а эта морда со счетами сидит себе, насчитывает, обсчитывает! Ну, я ему кулаком об стол: говорю, пулеметы мои где? А оно: ваши пулеметы уехали составом в Адград. Я говорю, у нас на фронте мерлиновец прет изо всех дыр, скоро в хлеву будет жить, из дымохода падать! А оно мне: пулеметы ушли на модернизацию, вы заказали устаревшую модель. Вот как после такого можно верить этим неучам краковским, а?
   Гнев генерала имел под собой твердую почву. За неимением грантов, в которых вечно отказывал Военхоз, студенты-демоны были вынуждены учиться во Фрайбурге и Кракове, получая юридическую и общемагическую подготовку. Прочие специальности адской молодежи были не столь нужны. Гейдельберг брал демонов лишь по оценкам их аттестата, что крайне усложняло поступление.
   - А миски? - не унимался Вессон. - Что они в эти их миски вплавляют?! У нас дежурный по кухне взялся суп варить! Приготовил, разливает порции, а суп возьми да и прожги посуду! Черти верещат, суп струится! Не столовая, а хлев!
   Генерал мог поведать о многом: о треснувших корытах, о перебоях с питанием и изнурительном рыбном пайке, о балке в восточной казарме, которая отсырела и размягчилась из-за стихийной сушки носков, - однако странный шум наступил на горло его гневных мыслей. Из дымохода доносилось тихое покашливание. Бравый командир разворошил ногой еще одну пепельную кучку. Кашель возник вновь. Хмыкнув, Вессон убрал решетку и нырнул в жерло каменного мешка.
   Тьма поглотила генерала, будто чехол от мундира. В камине было сухо и душно, но в целом приятно. Вессон прощупал каменный ход в поисках нарушителя. Пальцы генерала ухватились за пустоту. Поспешность обернулась потерями: шинель Вессона уныло треснула и разорвалась подмышкой. Генерал наградил камин крепким казарменным словцом: иллюзии начет Военхоза были чужды его рассудку. Вессону вспомнилось, как под дверью Швейуправства скончался от истощения его бывший адъютант. Бедняга так и не дождался набора серых ниток и двух запасных наперстков.
   - Что там, генерал? - спросил Туфенхорн.
   - Ни черта! - гаркнул Вессон, ощупывая раненую шинель. - Одно горе от ваших каминов! А ну-ка сидели бы здесь диверсанты? И что мне с ними делать, если шинель в клочья? Дорывать, да?!
   - Возьмите их в клещи, - хихикнул Сет. Нос майора блистал белесым порошком, который к тому времени лежал батарее и уж подавно на портфеле Туфенхорна, будившем у следователей нездоровое любопытство.
   - Я в клещи брал многое, - важно заметил Вессон. - Батальоны брал, дивизии брал. Даже армию брал на учениях. Я им говорю, тогда еще, при жизни: если вы, сопляки, мне продуете учения, я сам противнику боевые патроны отнесу! Послушались, хорошо воевали...
   Желая показать тот щедрый жест, которым он раздавал боевые патроны, генерал взмахнул рукой - и замер от неожиданности. Пальцы Вессона чиркнули о чью-то подошву. Не потратив ни секунды, он вцепился во вражескую щиколотку и с силой дернул ее на себя.
   Камин огласился нечеловеческим воплем. Громкий, будто воздушная тревога, пронзительный, будто звон пули о броню, он впился в уши Вессона. Генерал вовремя смекнул, что голосит не исчадье Ада, а искомая фельдмаршальская курица. Доказательством служили перья, рухнувшие вниз под чей-то вскрик, возню и иностранные ругательства.
   Противники сцепились, будто два паука, не поделивших муху. Тучи пепла были взбиты героической возней. Сражаясь с диверсантом из камина, Вессон и не заметил, как растревоженные угли взялись поджаривать его подошвы. Враг не сдавался, но разящие удары в лоб не выбили из Вессона ни капли боевого пыла. Старый камин дышал едкой копотью; снаружи маячила фигура Туфенхорна, не знающего, с какой стороны подступиться к драке. Упорный бой длился до той трагической секунды, когда Вессон все же смог выковырять врага из дымохода. Следуя законам физики, тело свалилось на его голову и оглушило россыпью звездочек, блестевших, словно погоны генерал-лейтенанта.
   Зажав подмышкой беснующийся комок, похититель метнулся к двери. Сет выхватил револьвер и пальнул ему вслед, заходясь визгливым хохотом. Выстрелы не выжали из преступника ни капли паники. Из пробитой батареи хлынула вода; полковник, пробегавший мимо, был очень некстати ею ослеплен. Сет продолжал пальбу. Пала лампочка; вспыхнул провод; вода хлестала из батареи. Вцепившись в добычу, диверсант наматывал круги вокруг стола, чтобы сбить со следа погоню. Железные пальцы скрипнули о паркет. Забравшись под стол, полковник схватился за "Томпсон". К несчастью, преступник успел выбежать прочь, беспощадно топча инвалидов.
   Правый глаз Вессона открылся и вспыхнул гневным пламенем.
   - Где он?! - грянул отважный генерал, высвобождая ноги из камина. Хихиканье Сета не прояснило обстановку; помощи от полковника тоже было маловато.
   - Ну, и что ж вы упустили ирода? Я вам почву изготовил, измотал его в камине, туфель почти сдер, и вот - такая ситуация!
   Побитая шинель жалобно треснула. Полковник ссутулился, скорбя о случившемся. Унылому настрою не поддался лишь Сет.
   - Что стоим? За дело браться надо! Майор, вы поглядите, может, где улики завалялись... пособирайте их, успокойтесь... А вы, полковник, что скажете? Непрост он, наш орешек!
   Глаз Туфенхорна, раскрасневшийся от воды, задумчиво сощурился.
   - Насколько я знаю, - заметил он, - в камине установлена камера скрытого наблюдения.
   - Вот это вести! - встрепенулся генерал. - А зачем она там понадобилась?
   - Профилактика воровства дров.
   Орлиный взор Вессона критически оценил камин.
   - Ну, и кто ее доставать будет? - спросил он. - Я там достаточно измарался...
   - Есть иной способ, - хихикнул Сет.
   - Какой это?
   Майор сполз со стула, встряхнул воротник и затребовал у ассистента свой чемоданчик. Вскрыв его, будто хирург грудную клетку, он выудил оттуда тарелкообразный прибор.
   - Киноблюдце, - заявил он, улыбаясь.
   Вессон почесал затылок.
   - Блюдце, так блюдце, - рассудил он.
   Подняв кресло, Сет взобрался на его спинку и взмыл на каминную полку. Черный плащ соскользнул с его плеч, упав со звоном, говорившим, что в карманах осело не меньше полуфунта пфеннигов. Прижав "блюдце" к дымоходу, майор трепетно застыл. Вензель "Отто Шлегельмильх", украшавший посудину, вспыхнул тревожным огоньком.
   - Ну, что там проступило? - гаркнул Вессон, дернув майора за штанину полосатых брюк.
   - Идет показ, - ответил Сет, растянув улыбку до пределов, неведомых анатомии.
   - Пожалуйте, - добавил он минуту спустя.
   Лицо сидевшего в дымоходе проступило на белом днище: был он бледным, с копной черных кудрей; остальное скрывала шелковая маска грабителя. Хохолок Греты, острый, будто поварской тесак, изредка всплывал у нижнего края блюдца.
   Грудь Вессона просела под натиском уныния. Человека в маске опознать он не мог.
   - Вам не знакома эта рожа? - спросил он у других.
   Полковник и Сет лишь пожали плечами. Пребывая в скверном настроении, Вессон прошелся по комнате. Сет спрятал тарелку и схватился за карандаш. Полковник скорбно поглаживал ручку портфеля. Тишину подтачивали лишь коридорные демоны: устав от боли и душевных мук, братия инвалидов взялась петь под "фаустовскую" гармошку. Трагичные завывания о саутгемптонском доке как раз сменились горемычной Please Don't Judas Me.
   - Чертяка безрогая! - вдруг взорвался Вессон. - Я знаю его, паршивца! Это ж Вия сынок, Теофиль Брутто! Его еще в "Финанц-Абзатц" печатают!
   Глаз полковника вспыхнул небесно-голубым.
   - Грета в большой опасности. Нельзя терять ни минуты.
   - Эков финансист, а? - фыркнул Вессон. - Курей ворует, гаденыш... как будто своих мало... Да-да, пойдемте...
   Оставив Сета за главного по инкубатору, двое офицеров поспешили на выход.
  
   ***
  
   Аденский лес издавна слыл наилучшим местом для пикников. Могучие стволы, расписанные мхом, окружали деревушку Тевтонендорф подобно дулам гигантских танков. Сосновый воздух, щебетание ворон, стремительный полет фазанов, - мир нетронутой адской природы манил к себе не только местных жителей, но и командную верхушку, включая адмаршала Тоффеля.
   До того, как первый маршал Ада облюбовал этот уголок, лес жил тихой жизнью и имел свою тихую историю. Начало ей положила трагедия двухсотлетней давности, когда воз с натуральными удобрениями потерпел крушение на маршруте Дуденхайм-Тевтонендорф, пролегавшем по пустырю. По прошествии полстолетия досадный случай изгладился не только из памяти односельчан, но даже из деревенских анекдотов. Единственной памяткой стали гибкие стволы сосен, проросшие прямо на тропинке, которая связывала два села. Служащий Военхоза, посетив Тевтонендорф спустя четверть века, отметил, что утрата главной артерии сообщения негативно сказалась на развитии деревенских инфраструктур, привела к спаду микроэкономических показателей и общему культурному упадку поселения. Сложно сказать, усвоили ли тевтонендорфцы что-либо из этих выводов, однако враждовать с лесом они не думали еще двадцать три года, пока верный пес дорфляйтера Лидлау не пропал в сосновой глуши. Собачку не нашли и после того, как опечаленный хозяин бросил на поиски трезвенников. С тех пор лес приобрел для тевтонендорфцев некую мрачную окраску. Все изменилось после Первой войны с Добром: прошили слухи, что в лесу стоит "Хорьх", спасавший от мерлиновцев тридцать золотых портретных рам. Набеги золотоискателей длились до того дня, когда адмаршал Тоффель вспомнил о проблеме леса в личной беседе с главой Военхоза.
   Намек был понят и проглочен. Вернувшись в столицу, герр Хильдебром сделал несколько важных звонков, а именно: жене, неустановленной фройляйн, в почтовую службу, на ведомственную автомойку, в Бюро печатных ленточек при Центральном управлении печатных машинок, а также директору адградского заповедника, чья фамилия была зашифрована тройным оперативным кодом. На следующий день, о приходе которого крестьян оповестил петух, лес был официально признан закрытым охотничьим угодьем, что сразу же отбило всякое желание в него входить. Та пятница стала новой главой в скупой истории Аденн. Пока в лесу было на что охотиться, сюда с радостью съезжался цвет адской аристократии. Бывал здесь и фельдмаршал Линдхен, поправлявший здоровье после скорбного инцидента, когда командир "Касок" поскользнулся на копии приказа об отмене директивы 80-11.98, что привело к падению и смещению трех шейных позвонков. После торжественного отстрела последнего фазана лес превратился в плацдарм для пикников и оставался им до появления в нем мерлиновцев. Впрочем, силы Добра были не единственными гостями под мрачной сенью крон.
   Дупло сосны покинули худые пальцы, один из которых был помечен серебряным перстнем. Вслед за пальцами явилась фуражка; значок в форме дятла грозил миру кривым клювом, устроившись над черным козырьком. Вслед за фуражкой появились брови, темные щелочки глаз, нос с благородной горбинкой, обесцвеченные губы и петлицы, расшитые символикой. Барон Зигфрид фон Хеклер выскользнул из дупла. Вслед за ним с деревьев бесшумно посыпались снайперы.
   Хеклер принюхался к отсыревшему воздуху. Потирая щеку с кривым шрамом, он отмечал разнообразные предметы - от штабной палатки Вессона до гор посуды, нескольких ворон и лисиц. Памятный шрам достался барону на дуэли в Гейдельберге, где будущий магистр снайпинга и круглый отличник по физкультуре скрестил шпаги с Хоббсом, членом философского кружка. Потомственный офицер, Зигфрид мечтал о дуэли с тех самых пор, когда увидел, как старшие ребята зарывали труп дуэлянта-неудачника возле клумбы. Хоббс держался другого взгляда на дуэли, которое позабыли спросить. Глядеть на их сражение выстроилась целая толпа; скучая в сторонке, студент фон Линдхен поджидал свой черед на раздачу почетных увечий. Хеклер был демоном, Линдхен - человеком, поэтому росли они вместе, а старели каждый по-своему.
   Завидев Хеклера, бедняга Хоббс испустил дикой силы крик. Сильнее сирен, громче канонады "Пекложарок", этот вопль сбил барона с толку. Воспользовавшись моментом, Хоббс вскинул клинок и принялся истошно тыкать им в противника. Замешкавшийся Зигфрид был изранен в спагетти за несчастных пару секунд. Зрители охнули. Линдхен, теребивший шпагу, утратил сознание, завидев фонтан крови, хлынувший из баронской щеки. Позже, снедаемый стыдом и завистью, он тайно порезал собственную щеку при бритье, однако был предан нервами, пал в обморок и разбил голову о кафель. Узнав о несчастье с сыном, старик фон Линдхен пришел в расстроенные чувства, пригрозил вздернуть ректора и посетовал, что забрал Генриха из военной академии Ист-Поинт. Дуэлей в Ист-Поинте не было: нужное увечье можно было получить в ходе утренней гимнастики.
   Отряд Хеклера близился к штаб-палатке. Жадные взгляды бойцов метались из стороны в сторону, словно вилка по пустой тарелке. Ни кур, ни свиней, - лишь груда немытой посуды, с которой не слижешь и треть утреннего пайка. Получив сигнал разойтись и искать еду, снайперы мигом прошерстили окрестности штабной палатки. В ходе операции "Нах эссен" ("За пищей") был обнаружен контуженный ефрейтор Шнелль однако никаких пояснений и указаний относительно еды дать он не смог. Спрятав Шнелля под брезент мотоцикла, снайперы вклинились в тыл палатки и выскользнули из нее через вход. Крошки хлеба, лежавшие у печки, были поделены между бойцами в зависимости от званий и боевых заслуг.
   Упираясь в бока, фон Хеклер начальственно созерцал возню с вершины посудной горки. Чуткий нюх подсказывал барону, что им будет чем поживиться. Награда за недельный паек из коры не замедлила явиться его взору: из-за корыта, зевая и потягиваясь, показался лейтенант Свинсон.
   Снайперы замерли, вытянув шеи, будто стадо гусей на прогулке. Замер и Свинсон; зубная щека выпала из его рта. Глаза стрелков жадно вспыхнули; руки вцепились в винтовки. Торжествуя, Хеклер безмолвно скомандовал наступление.
   Снайперы близились к Свинсону. Лейтенант не тешил себя иллюзиями: жар раскаленного шомпола уже касался его пухлой тушки, сжавшейся в комок. Ветер вздымал камуфляж, превращая бойцов в подобие призраков смерти. Смерть всегда являлась роду Свинсонов в виде голодных людей: сгинул дед лейтенанта; умер отец; пал брат, попавшись в руки фермеров, у которых разморозился холодильник. Годами Свинсон просыпался с визгом после кошмаров о кухне и разделочных досках. Сны готовились сбыться: полдюжины дальнобойных винтовок "Цаубер" целились в его голову. Сердце бедняги лейтенанта трепетало так сильно, будто его втиснули между двумя помидорами и щедро приправили специями.
   Из-за спин молчаливых демонов донесся грохот чашек. Сойдя с горы посуды, Хеклер бесшумно двинулся к Свинсону, чтобы проинспектировать находку. Костлявая челюсть, увенчанная провалами щек, ходила из стороны в сторону. Зловеще скрежетали зубы: годы держания за ними языка сказались на их крепости. Нагрудный карман барона отягощал значок "20 лет Красной Книге", прикрывая хищную фигурку дятла на медной пуговице. Завидев командира снайперов, Свинсон явственно ощутил, как щетина на его затылке нервно шевелится. Полковник был тощ - тощ, будто заправская швабра. Ноги Хеклера обладали удивительной схожестью с циркулем. Свинсон громко сглотнул: молодому лейтенанту отнюдь не улыбалось пойти на поправку полковничьего веса.
   Костлявый силуэт навис над Свинсоном, будто лезвие тесака. Ткнув плеткой в бок жертвы, барон фон Хеклер повел челюстью и задумался. Глаза полковника метались из стороны в сторону, что внушило Свинсону мысль о скорой разделке. Страх лейтенанта оказался на удивление близоруким: командир снайперов был занят подсчетом бойцов, которым удалось не пасть от затяжной диеты на коре и шишках. Лопатки фон Хеклера хрустнули, вернув плечам выправку, достойную полковника Ад-войск. Сорвав перчатку с правой руки, он явил бойцам два вытянутых пальца. "Ваш паек!", - означал его жест.
   Свинсон охнул, когда двое "призраков" схватили его и понесли в палатку. Обрезки камуфляжа больно хлестали по пятачку. Морщась и всхлипывая, верный помощник Вессона отправился в свой последний путь.
  
   ***
  
   Едкий дым окрашивал ковер в свинцовые цвета печали. Уныло кашлянув, Линдхен придавил окурок вялым движением ноги. Число подпалин на гордости адградских ткачей примерно равнялось двум пачкам "Рима"; последняя сигарета доживала свой век между пальцами, трагично вдавленными в щеку.
   Фельдмаршал ждал вестей. Час за часом, пачка за пачкой, положение дел становилось все тревожней. Он даже подумывал спуститься в подземелье, но обстоятельства и прогноз врачей складывались не в пользу этой задумки. Грудная клетка фельдмаршала могла служить пособием по анатомии: каждое из двадцати четырех ребер болело на свой лад, не говоря о шейных позвонках и ключице.
   Папка с секретным досье на Вессона украшала двухсотлетний дубовый стол. Линдхен открыл ее и пролистал пару страниц. Из бесценных крупиц информации, добытых его ведомством, интерес Линдхена возбудил разве что снимок птицефермы "Шлангепфайль", которую когда-то разгромили черти Вессона.
   Факты, едва не стоившие фельдмаршалу приступа смертельной скуки, повествовали о боевом пути генерала Вессона. Вильям Вессон был уроженцем Арканзаса. Первый боевой опыт он получил на слете, где ему удалось быстрее всех разжечь костер с помощью гранаты. В послужном списке отличника-скаута также числились шашлыки из кошек, рейд по травле скунса и рекорд отряда по глушению рыбы динамитом. Высшее образование не коснулось Вессона: после школы он сразу же подал документы в Вест-Поинт, написав блестящее сочинение, в котором обстоятельно пожаловался, что в мире сейчас не ведется ни одной приличной войны.
   Солдат до крови и костей, Вильям в первый же год провалил все предметы, помимо физкультуры. Руководство академии склонялось к тому, чтобы его вышвырнуть, однако в дело вмешался дух генерала Паттона, пристрелившего отца Вильяма за дезертирство. В инциденте с призраком не было ничего сверхъестественного: тогдашний шеф Вест-Поинт обладал легендарным шлемом Паттона, который провоцировал спиритическое общение. Тирады призрака сводились к жалобам, что в "чертовой" Вальхалле сидят одни фрицы с Монтгомери, который его совсем достал. Прослышав о юном Вессоне и его неудачах с математикой, почивший вояка был так растроган, что строго-настрого воспретил выгонять Вильяма и даже завещал юнцу-спортсмену свой револьвер, когда тот достигнет генеральского чина.
   К великому сожалению, исполнить завет Паттона Вильяму не удалось. Отличившись на всех возможных войнах и драках в офицерских клубах, полковник Вессон пал, сраженный в лоб пулей лейтенанта Сэма Джонсона, когда тот отстреливал проникших на базу птиц. К телу несчастного, над которым рыдал весь взвод, включая неудачника Сэма, немедленно прибыли представители Ада и Вальхаллы. Воссоединиться с любимым наставником полковнику не судилось: Иоганн Хоббс, председатель Адской гильдии фронтовой прессы, начисто переболтал конкурента, поливая Вессона такими фразами и оборотами, что у того разболелась простреленная голова. Получив согласие на сотрудничество, Хоббс одарил полковника унылым взглядом из-под темно-фиолетовых век и провел к месту новой дислокации. Первая война с Добром, на которую как раз успел Вессон, стала его звездным часом: список ратных подвигов с комментариями занимал три больших тома, продавивших полку в Центральном Архиве. После войны новоиспеченный генерал был назначен командующим Второй адской армией чертей.
   Захлопнув папку, Линдхен постучал по ней оправой очков. Мысли фельдмаршала были весьма далеки от вессоновских подвигов. Потомка Хюнна волновало, почему птицеферма с фотографии предусмотрела так мало места для выгула птиц. В итоге двухминутных размышлений Линдхен решил записать название фермы в блокнот, чтобы не забыть отправить туда инспекцию. Блокнот был заткнут между томом третьим и четвертым финско-фризского разговорника. Разговорник стоял на полке книжного шкафа в двух метрах от стола.
   Пальцы Линдхена неуверенно сжали подлокотник. Фельдмаршал попытался стать на ноги, но правое колено выразило ему грубый политический протест. Линдхен повалился в кресло, пребывая на грани обморока. Выждав, пока стены станут на место, а портрет над камином прекратит двоиться, фельдмаршал покосился на фото в рамочке, украшавшее стол. Ужас прошлого вечера сдавил грудь Линдхена, пройдясь по его ребрам рукой безымянной арфистки. Дотянувшись до рамки, фельдмаршал перевернул ее днищем кверху. Смелый поступок омрачила мысль о кольце, впившемся в его безымянный палец. Творение адградских ювелиров, купленное за витиеватую сумму, не давало ему покоя с самой помолвки, скорбная церемония которой пришлась на двадцатое июля. Серебряное кольцо с декоративными языками пламени носило на себе руническую надпись "Bis dass der Tod uns scheidet", что означало "Пока смерть не разлучит нас". Фельдмаршал вздохнул, подумав о том, что случись в его жизни еще один такой вечер, и пожелание непременно сбудется.
   Стук лба о дверной косяк обозначил приход Гельмута. Адъютант фон Линдхена энергично потер ушиб. Ступал он нетвердо, держался неуверенно; из-под черного кителя торчал краешек белой рубашки. Кобура майора была так же пуста, как и папка с докладом, который он забыл написать еще прошлым вечером. Лицо фельдмаршала подернулось скорбью, но отсылать подручного он не торопился.
   О майоре Гельмуте Хофе было известно лишь то, что он не Гельмут Хоф. Кто он такой, затруднились ответить две спецкомиссии и одна экспедиция демонов-палеологов в подвалы Центрального Архива. Первый контакт с Гельмутом случился в "Валькирии", где бессознательного офицера подобрал утренний патруль. Документов при нем не оказалось, денег тоже. Лингвисты, отозванные от составления паролей, тщательно проанализировали речевой поток майора, после чего пришли к выводу, что бедняга выполнял сверхсекретное задание, о котором он то ли не может, то ли не в состоянии сообщить. При обращении в Архив выяснилось, что Хексвер слишком умело законспирировал Хофа, и сведения о его личности утратились навсегда. Досадный ляп взывал к дисциплинарному террору, однако фельдмаршал взял безродного Хофа под свое крылышко и назначил адъютантом. Был ли на то особый расчет, оставалось загадкой: посланец герр Линдхена был редким гостем в замке, коротая вечера все в том же трактире "Валькирия". Безупречный послужной список, которым при этом гордился Хоф, означал, что командира "Касок" это вполне устраивало.
   - Когда вы прекратите портить мою дверь? - спросил Линдхен, нахмурив брови.
   Гельмут хлопнул глазами, не понимая, в чем его попрекают и по какой причине.
   - Эта дверь, Гельмут, - кисло заметил фельдмаршал, - предмет моей родовой гордости. Если бы вы потрудились хоть раз взглянуть на нее, а не таранить, то заметили бы, что письмена в вернем правом углу пересказывают трактат моего славного предка, фельдмаршала фон Линдевица. В нем восхваляется боевой дух Адской армии, перечисляются ее победы, большие и не очень. Фон Линдевиц делится с нами, Гельмут, многими полезными мыслями. Например, он говорит о сытости как ключе к военным триумфам. Сытость, сообщает он, взращена на полях, так же, как боевой дух взращен в телах и рогах адского демонизма. Надеюсь, вы, Гельмут, это хорошо осознаете.
   - Так точно, герр фельдмаршал! - дернулся Гельмут, которого вдруг одолела сонливость. Рубашка майора окончательно выбилась из-под кителя, напомнив мятый белый флаг.
   - Отлично, - шепнул Линдхен. - Подойдите, у меня есть для вас инструкции.
   Майор Хоф бодро шагнул навстречу новым приключениям.
   - Гельмут, - возвестил фельдмаршал. - Сходите вниз и захватите кусачки. После этого мы начнем.
   Заслышав о кусачках, Гельмут съежился так сильно, что готов был провалиться в сапоги. Память, блуждавшая на пенистых берегах пивной, напомнила ему о прошлой субботе, когда он отказался оплатить выпивку, после чего трактирщик Ганс пальнул в него из маузера. Как только выяснилось, что злостный нарушитель и подыхать отказывается, в трактире Малых Брокенов едва не грянул путч. Вести о беспределе могли доскакать до Руненборга, чего Гельмут весьма побаивался, особенно при мысли о кусачках, которые зачем-то понадобились командиру.
   - Герр фельдмаршал Линдхен! - боязливо пробормотал Хоф. - Я... я, знаете, все сегодня же оплачу... там долга всего-то на двести марок... дело житейское...
   - Прекратите нести чушь! Я вызвал вас для важного и секретного задания, а не для того, чтобы вы лишний раз думали! Шагом марш!
   Сбитый с последнего толку, Гельмут бросился вон из кабинета. Кусачки были найдены через три с лишним минуты: нырнув за стяг, маскировавший трещину в стене, майор обратился к фонду инструментов, которые держал на случай, если потеряется универсальный ножик. Звон бутылок, битком набитых в дыру, грозился переполошить часовых, но бдительность в них так и не встрепенулась. Возвращаясь, Гельмут наспех приладил рубашку на исходные позиции. Идея осушить флягу с остатками вчерашнего спиртного пришла к нему у самой двери, свидание с которой вновь приключилось болезненным.
   - Гельмут, - шепнул Линдхен, скорбно кашлянув.
   - Так точно, герр фельдмаршал!
   - У меня к вам будет деликатная просьба.
   - Э-э... а какая? - пробормотал демон.
   - Вы, - шепнул фельдмаршал, - поможете мне избавиться от обручального кольца.
   Хоф грянул каблуками, однако лицо его так и не прояснилось.
   - Дурно как-то выходит... - заметил он, наморщив лоб. - Знаете, герр фельдмаршал, я бы вам не советовал: плохая примета, собственно...
   - Вы читали папирусы Гроули? - сухо осведомился Линдхен.
   - Никак нет!
   - Тогда откуда вы знаете о примете?
   Гельмут занервничал и пожал плечами. Вопросы, не касающиеся Устава и марок пива, вводили его в некоторое смущение.
   - Если бы вы, - вздохнул фельдмаршал, - потрудились пролистать первоисточник, то узнали бы, что Гроули не рекомендует снимать обручальные кольца против часовой стрелки. Насчет кусачек там не сказано ни слова, так что приступим.
   Гельмут резво закивал и принялся стягивать китель. Потайной карман, вшитый в него в обход Устава, звенел флягой и железным брелком. Вздохнув, фельдмаршал протянул палец навстречу инструменту. Примеряясь к кольцу, Гельмут обнаружил, что глоток блутрайна пагубно сказался на твердости его руки. Кольцо двоилось с опасным упрямством. Гельмут дважды щелкнул кусачками, но подцепил лишь воздух.
   - Что вы творите?.. - шепнул фон Линдхен.
   - Я... я... простите... я задумался!
   Тактическая оплошность обнаружилась мгновенно: стекла фельдмаршальских очков едва ли сгладили его постный гнев.
   - Гельмут!.. Вы здесь не для того, чтобы думать!..
   - Так точно, герр фельдмаршал!
   Кусачки Хофа увенчались кольцом с девятой попытки. Лицо майора побагровело от натуги, едва не слившись с черным галстуком: избавить командира от призрака фройляйн Евы оказалось задачей не из легких. Упрямое созданье ювелиров не желало отпускать палец; кусачки дрожали и скользили, а лицо фельдмаршала принимало все более кислое выражение. Поставить точку в не очень удачной затее вызвалось второе кольцо, блестевшее на правой руке Линдхена в тихой, но опасной уединенности. Стоило Гельмуту задеть его рукавом, как массивный серебряный круг вспыхнул фейерверком искр и ударил по Хофу волной магии. Сметенный огненным крылом, майор взлетел к потолку кабинета, немного покружился у люстры и упал на книжный шкаф, из которого посыпались журналы "Сельская новь".
   Кабинет фон Линдхена погрузился в скорбное молчание. Фамильный маятник пометил еще четверть часа, прежде чем в тишину ворвались чьи-то шаги. Дверь приоткрылась, впустив бойца "Рогатых Касок". Запустение, царившее в кабинете, его порядком насторожило. Юнец-демон выдвинулся вперед, обойдя Гельмута и стараясь не вступить в журналы. Не отыскав фельдмаршала, он поразмыслил секунду-другую, после чего вытянулся и отсалютовал столу. Дубовая крышка, крепость которой была проверена на стрельбище, внушила ему тайный восторг, излившийся в желание рассмотреть ее поближе. Не успел незадачливый демон ступить и шагу вперед, как над столом возвысилась дрожащая рука.
   Боец замер. Фон Линдхен с трудом вернул себя в кресло. Вытянувшись по струнке, демон приложился к козырьку и громко поприветствовал фельдмаршала, чем отнюдь не порадовал его ушибленный висок.
   - Нельзя ли потише?.. - прошипел Линдхен. - Как вы вообще сюда попали? Кто дал вам пароль и карту внутренних помещений?
   Тройка озадаченных демонов медленно сократилась до двойни. Когда число посетителей убавилось еще на одного бойца, волнение фельдмаршала поостыло.
   - Герр фельдмаршал! - выпалил демон, чье лицо посерело до цвета грязи с сапог. - Докладываю: пароль получил вчера вечером, когда отправлялся в разведо... разведательный рейд! Благополучно сдал пароль десять минут назад и отправился к вам с важным доносом! На изгородь осела новая партия разведворон! Птицы сообщают, что тайный пункт радистов в Аденском лесу был захвачен неизвестными солдатами в тряпках! Подробности птицы готовы выдать после кормежки!
   Каждая фраза, подчеркнутая громовым голосом, отзывалась в голове Линдхена перезвоном вагнеровских труб.
   - Тряпки... снайперы... проклятый Хеклер... - шепнул фельдмаршал, ощупывая стол в поисках очков.
   - Что прикажете делать? - спросил боец.
   Линдхен уставился на демона. Демон уставился на Линдхена. Вопрос был задан не в лучший момент: трубы в голове фельдмаршала как раз доигрывали арию Брунхильды. Найдя взгляд начальства не вполне осмысленным, демон заскучал и принялся возить носком по ковру.
   - Вот что, - выдал фон Линдхен, теребя ручку с эмблемой Гейдельберга. - Вы... отправляйтесь на птицеферму "Шлангепфайль" и проведите инспекцию насчет того, уютно ли там курам. Я жду подробный отчет.
   - Но... но, герр фельдмаршал! - воскликнул демон. - А как же пункт, как же радисты? Вдруг их атакуют, а помощь не придет?
   - Я кому сказал?! - грозно шепнул Линдхен. - Вы здесь не для того, чтобы думать! Идите. И проветрите майора Хофа.
  
   ***
  
   - Птицеферма?! Какая птицеферма, к чертям рогатым?! Я заказывал мой штаб в палатке, а не гусей и куриц! Как оборвали?! Мой кабель?! Кто посмел?!.. Кого?.. Какие еще вороны?!
   Кулак Вессона грянул об стол, заставив телефон опрокинуться. Влиться в проблему кабеля и птиц мешали юная машинистка и молоденький бухгалтер, посылавшие друг другу записки-самолетики. Веснушчатые щеки демона и хихиканье его подружки служили радостной декорацией к военно-полевой драматургии, разыгравшейся по оба конца телефонного провода.
   - Черти знают, что творится, - резюмировал Вессон. Штаб в Аденском лесу, оставленный на попечение Свинсона, был недостижим и глух. Круглолицая демоница оторвала пальчики от запотевших клавиш и взялась слать бухгалтеру воздушные поцелуи.
   - Кто здесь есть нормальный? - гаркнул Вессон. - Где начальство этой заставы чертовой?!
   - Так точно, я здесь!
   Майор Рингешрауб явился из-за двери, украшенной обширной картой.
   - Вы мне можете объяснить, - затребовал генерал, - какой бес в вашу телефонную связь вселился? Мне надо штаб свой вызвонить, а они мне все про какую-то птицеферму толкуют!
   - Это бывает. Бывает, - пояснил майор, суетливо оглядываясь. Не успел Вессон пожурить вояку тем, что его шлагбаум выбил правую фару их "Хорьха", как Рингешрауб выскочил на середину комнаты и выдал неожиданную речь.
   - Дети, ну чем вы заняты? - воскликнул майор, схватив самолетики, которые машинистка пыталась спрятать в блузку. - Сколько я вам напоминал: утром приняли шифровочку, мимо нас будет проезжать фельдмаршал Крюге! Ну-ка, все трудиться! Вильгельмина, протрите окна! А вы, Энгельберт, помогите солдатам с тюлью! Давайте, не мешкайте!
   - А чего это к вам Крюге едет? - нахмурился генерал. Калькуляции, производимые великим стратегическим умом, нашептывали ему, что фельдмаршальские танки везут с собой целый короб неприятностей.
   - Как же, герр Вессон... нас с утричка предупредили... танковая колонна герра Крюге движется по юго-восточному шоссе, в направлении драйфельдовской пустоши.
   - Повремените-ка... при чем здесь Драйфельд? Бои на северо-западе, при Аденнах!
   Улыбка майора протянулась от щеки и до щеки, будто бельевая веревка поперек двора.
   - Не могу я знать... - с налетом печали ответил он. - Мы застава маленькая, нас в тайны не посвящают... проедет мимо нас какой болтливый танкист, так у него и выспрашиваем новости...
   Брови Вессона сошлись на лбу двумя хмурыми штыками.
   - А радио вам зачем? Приемник почему не слушаете? - грозно прикрикнул он.
   Рингешрауб сжался, будто подбитый стратостат. Атакуемый градом улыбок, душевных и широких, Вессон не заметил радиолу класса У-2, которую командир заставы поспешил собой прикрыть.
   - А мы... - протянул Рингешрауб, нервно поскребывая стол. - А мы, герр генерал, люди простые... незатейливые... Бывало, соберемся на смене караула, чайку заварим, заведем приемник, а там как раз герр Хоббс вещает... и, знаете ли, так пламенно, настырно, что мы никак за мыслью не угонимся: то вроде как мы побеждаем, то вдруг опять опасность Мерлина, так что я... хм-м... так что мы все сами себе постановили трансляции больше не слушать, дабы не вводить себя в конфуз.
   - Разумно мыслите, - заметил Вессон.
   - Бывает, бывает, - живо поддакнул майор. - Энгельберт, сюда их несите, на мой голос!.. Прошу простить, герр генерал: в честь радостного прибытия танковой колонны нам необходимо... хм-м... немного освежить интерьер.
   Взгляд Вессона прошелся по комнате. Оставив за бортом внимания привычные горы пыли, он выявил под ними слой занятных вещей. Правая половина комнатушки, прописанная за Энгельбертом, была захламленной и сумбурной. Связки устаревших карт, повязанные ленточкой, пылились под грудой кофейных чашек, в которых упокоилось немало прошлогодних мух. Тетрадь учета карт и планшетов опухла от старых календариков из серии "Адская фауна" и огромного количества доклеенных листов. Шкаф, ощетинившийся папками, приукрашали бумажные модели Центрального фонтана-гейзера с главной адградской площади. Квадратные метры, закрепленные за Вильгельминой, хранили настольное зеркальце, вазу для зонтиков и горшок с ветвистым дендрагоном, водица из-под которого грозилась затопить телеграммы.
   - Следите за порядком, молодчина, - бросил Вессон, одобряюще кивнув.
   - Стараемся, - хихикнул Рингешрауб. Скрежет ногтя о стол становился все настырнее.
   - Ваш энтузиазм - да в моих чертей, - продолжил генерал, обыскивая карманы на предмет "Рима". - Вам-то хорошо, у вас демоны обученные, а мои бойцы стыд и срам потеряли вместе с последними блохами! Представьте: проходим с ними метание гранат - а что делать, приходится все самому, а то у них из памяти мой образ совсем вывалится! Собрался взвод, ящик гранат притащили, осколочные гранаты, эмка. Я им говорю: взвод, это граната; граната является как наступательной, так и оборонительной. С четверть часа я им головы их безмозглые морочил, так ничего и не уяснили, говорят: не понимаем, противоречие. Подвожу их к стенду, сообщаю: внимательно смотрите схемы, потом пойдем в окоп. Смотрели, смотрели, говорят: все, мы поняли. Веду их в учебный окоп, расставляю, как надо, говорю: чего зеваете, филе вы индюшье, ну-ка бросать быстро! Первый в строю рвет шнур - и застыл, до семи не считает. Я ему "бросай!", оно стоит, на гранату смотрит. В окопе вой, движенье, паника; я бегом к нему, но только-только я успел...
   Дверь распахнулась, атаковав Вессона рулоном свернутых гардин.
   - Дети, ну что вы мечетесь? - прикрикнул Рингешрауб. - Несите туда, куда я рукой машу!
   Повинуясь дирижерским жестам, рулон продвинулся на середину комнаты. Запыхавшийся Энгельберт едва осилил груз: пальцы юнца, сбитые о кнопки калькулятора, дрожали на тяжелом полотне. В узоре гардин можно было разглядеть грозную эмблему танковых Ад-войск.
   - Стараемся, чтобы со вкусом, - пояснил майор, ловко крутясь между двойки чертей. Мохнатые рядовые оформили стол Вильгельмины опрятной белой скатертью, на которую успело лечь блюдо с селедкой. Глаза рыбы глядели на Вессона с бессловесной печалью; отвернувшись от головы, окропленной уксусом, генерал спустился на самое дно важных стратегических размышлений.
   Начал он с давно забытого плана атаки на мерлиновские редуты. К несчастью, память Вессона совсем износилась от расследований и погонь. Мысль генерала вновь вернулась к истокам, порхая у воображаемого корыта: сколько дерзких вылазок, сколько победоносных триумфов вынес генерал из тех минут размышлений, что провел над ним за бритьем! Устав Ад-войск, чья буква ремнем и плеткой въелась в умы чертей, сообщал командирам, что при штабе категорически запрещалось иметь зеркало. Резон запрета Вессон так и не уяснил: в приписке, помеченной грифом "Хексвер", сообщалось, что секретный документ, отраженный в зеркале, может быть считан вражеским медиумом с помощью нехитрых пассов. В жизни не встречав ни единого медиума, Вессон, однако же, подчинился приказу с должным рвением и упорством. Бриться без зеркал можно было лишь глядя в пресловутое корыто, воды которого загаживал Свинсон, взявший привычку мыть в нем ноги. Насмотревшись на свое отражение среди щетины и грязи, Вессон вразумил лейтенанта, приложив Устав к его голове, однако мысль о том, что Свинсон продолжает тайные омовения, и доселе тревожила командира.
   Раздумья Вессона покинули корыто. Перед суровым взором генерала вдруг воспарила запорченная шинель. В запале боя на нужды победы годилось все: штык от винтовки, гусеница из-под танка, даже солдатский ремень, которым Вессон в окопных сражениях, бывало, с полдесятка врагов передушивал. После битвы приходил подсчет убытков: Вторая война с Добром, затянувшись сверх всякой разумной меры, не на шутку раззадорила Военхоз. Гнездо интриг, калькуляций и коррупции, чья штаб-квартира довлела над столицей, будто каменный склеп, ужасно затягивало любые поставки на фронт. Обмундированием пехоты, подначальной Вессону, занимался адградский швейный цех N2. Громадная железная коробка, походившая на коровий хлев, охранялась не хуже фельдмаршальских цыплят и куриц. Отряды закройщиц и швей прибывали на работу в бронированных грузовичках. Части, караулившие помещение, сменялись каждые две недели и отбирались из бойцов "Касок" в порядке строгого конкурса. Причины упора на охранный элемент объяснялись печально и просто: солдаты и адъютанты, изморенные в очередях, несколько раз пытались взять здание стихийным штурмом. Особенно страдали те, кто служил на заставах последних трех Кругов: лед, холод, снег и град требовали особой спецодежды, а очередь тянулась днями и месяцами, вот командиры и взяли привычку отправлять целые толпы посыльных, в бледной надежде, что хотя бы один из них доживет до приема у начальства. Из-за подобных казусов дело с заказами двигалось медленно и мучительно. Предусмотри Вессон, что с его шинелью случится горе, он бы отправил посыльного еще в позапрошлом месяце! А какая у него была шинель, какая шинель... Цвета серого, будто пуля, лацканы светлые, словно стальной клинок, а какой отменный шелк подобран на подкладку, что уж вспоминать о пуговицах - черные, как дуло пистолета, на каждой герб отпечатан... И где это все теперь? И как его вернуть?
   Легкие Вессона покинул тяжелый вздох. Шефом адградского горбеза числился Джозеф Скотт, генерал полиции и его злейший враг. Уж эта скотина рогатая, подумалось Вессону, в жизни моим диверсантам пробраться на фабрику не позволит.
   - Окно в мир, - гордо выпалил Рингешрауб, сняв с шеи Вессона камень тяжелых дум.
   Генерал обратился к окну, которое майор представил с большой гордостью. Вид на обшарпанный гараж, чье уныние подкрепляли изюмины ржавых бочек, вдруг сменила картонная панель. Рисунок, появившийся между стекол, изображал веселый луг, на котором беззаботно резвились овечки и черти, одетые в народные костюмы. Видя удивление Вессона, майор льстиво хихикнул и вновь нажал на тайную кнопку. Между стекол рухнула вторая картина; на сей раз Вессон увидел тропические кущи, увешанные лемурами и увитые лианами. В центре композиции багровела роскошная раффлезия.
   - Все для гостей, все для гостей... - заметил Рингешрауб.
   Два черта в фартуках клали финальные штрихи на праздничный стол. Скатерть приняла на свою душу такой обильный паек, какого Вессон не видел и на недавних проводах генерала Хроммля, почившего еще в Первую войну. Задержка со скорбным ритуалом, вылившаяся в пару десятилетий, пояснялась тем, что прах Хроммля отправили в ремонтный цех вместе с подбитым "Пеклоносцем", в котором он имел несчастье испепелиться. Траурная урна с позолотой была случайно конфискована у слесаря Марка Пфнолера в тот момент, когда останки великого стратега едва не ушли на оплату бытовых услуг.
   Пять тарелок отборного бефстроганова придали суровости лицу Вессона. Вчера вечером, за ужином в штабной палатке, последние банки консервов были вычищены до царапин на донышке. С тех пор генерал ничем не питался, занимаясь секретной миссией и раздумывая, как бы починить шинель. Селедка с печальным взглядом, недавно им виденная, скрылась за горкой икры, блиставшей на утреннем солнце. Частокол стаканов огибал рыбную мякоть, уложенную в овальные блюдца. Почетное место среди закусок и выпивки отхватила водка "Рудольфф". Рекламные сценки, мелькавшие в адградском радиоэфире, травили в ее связи легенды о чистейшей воде из полярных ледников и тайном рецепте, оставленном для арктической экспедиции якобы космической посудиной. Настоящей народной любовью сей продукт был обязан тем, что похожую бутылку отыскали в летной сумке фельдмаршала Фогеля после его трагической пропажи. С тех пор водка-тезка "крылатого Руди" оформлялась прозрачной этикеткой с черными траурными крылышками. Крышечка бутылки походила на парашют.
   - Не гармонично, - заметил майор, почесывая затылок. - Ну-ка, чертята, снимите карту вот эту и перевесьте ее туда, куда я вам рукой укажу! Что за новости - обедать под партизанами... кому эти узоры интересны... Да-да, в тот угол! Праздничную карту не забудьте вывесить! Какую? Хм-м... давайте ту, что с танковой армией... не будем, так сказать, грешить против композиции... Вильгельмина, протрите же окна!..
   Вооружившись рукавом мундира, а ныне тряпкой, юная машинистка вспорхнула на табурет. Следя за пеной, замылившей тропический пейзаж, Вессон проглядел приход Туфенхорна. Наплыв начальства подкинул дров в майорскую суетливость: выпроводив чертей, Рингешрауб ушел на поиски праздничной солонки. В комнатушке остались лишь Вессон, полковник и Вильгельмина.
   Вид Туфенхорна позволял смекнуть, что он долго провозился с личным "Хорьхом" фельдмаршала. Рубашка, рассеченная подтяжками, хранила на себе маслянистые подтеки; вдобавок, на его правой руке слегка разошелся шов, отчего сторонним взглядам открылась сталь протеза.
   - Ну, как там с транспортом? - жадно спросил Вессон. - Фару вернули на место или так и болтается на соплях?
   Полковник молчал до того момента, пока не затянулся "Римом". Свободная от сигареты рука полировала глаз платочком.
   - Боюсь, - глухо ответил он, - что наша погоня за Гретой рискует не состояться.
   - Как? Почему? Дороги перекрыты? Прорвался мерлиновец?
   - Нет.
   - Тогда что же?
   - У нас пробита шина.
   - Тьфу ты! - гаркнул Вессон. - А я уж подумал, что будем к вашей пигалице продираться с боем... Ну, так а чего эти чертяки сменить ее мешкают?
   - Я запретил им приближаться к "Хорьху".
   - Что-то не понимаю я этот театр абсурда... Зачем и почему?
   - У меня есть подозрение, - шепнул полковник, - что если мы оставим здесь машину, то вернем ее в Руненборг в несколько... неполном состоянии.
   Губы Вессона скривились штрихпунктиром. Догадка огрела генерала, будто неразорвавшийся снаряд: заставе не хватало чего-то малого, незначительного, но крайне необходимого в быту. Приглядевшись с пристрастием, Вессон понял: этим "нечто" был металл.
   По спине командира прокатился запоздалый холодок. Полки грузного шкафа держали не шурупы: просверленные дырки были заткнуты огрызками цветных карандашей. Скудную мебель пронизывали деревянные гвозди. Дверная ручка крепилась к двери мотком запыленной изоленты. Ни наконечники зонтов, ни корпус машинки, ни хозяйский таз, - ничто не уцелело перед мощью тайных махинаций. Сильней всего досталось люстре: незримые руки сняли с нее все три плафона в форме ромашек. Суровый взгляд Вессона вцепился в радиолу У-2. Прокравшись к ней за спиной Вильгельмины, генерал откинул крышку и присвистнул от изумления. Вместо деталей, способных ловить радиоволны, нутро приемника было набито фантиками от жвачек и любовной перепиской демоницы с Энгельбертом.
   - Вот вам и ситуация, - пробормотал Вессон, скомкав пару листов. Послания, выбитые на обратной стороне директив, содержали несмелые признания и витиеватые стихотворения. От строчек, родившихся в юных душах, веяло беспробудной романтикой, чего нельзя было сказать о счете, выписанном на имя Рингешрауба, где значились туманные комиссионные, вес в килограммах и адрес склада "Вторсырье/макулатура".
   - Ну-ка, фройляйн, - нахмурился генерал, - извольте нам все это объяснить.
   Тряпка Вильгельмины хлюпнула о стекло. Суровый взгляд Вессона сверлил машинистку, словно шомпол для чистки ружья. Ручки юной демоницы вцепились в фартук; отступая, она выдвинулась на самый край табуретки, после чего дико заверещала и опрокинула на генерала таз с мыльной водой. Туфенхорн, рванувшийся на выручку, изловить беглянку не успел: Вильгельмина юркнула в окно, которое так и осталось недомытым.
   - Ну что за околесица! - в сердцах гаркнул Вессон. Китель великого стратега промок до последней нитки; клок мокрой чертячьей шерсти налип на шею, заставляя ее чесаться. Выйдя из лужи, генерал крепко выразился в адрес дисциплины, которую он здесь не заметил, и испросил у полковника платок. Пальцы Туфенхорна чиркнули о карман. Достав клетчатый платок, он нахмурился и полез в сапог за бесклеточным. Глаз полковника, плохо сидевший после чистки, дрогнул, едва не выскользнув на паркет.
   - Благодарствую, - сказал Вессон, полируя шею и уши. - Эков демон пошел, а? Мало мне с личным составом мороки, так еще и штатских бери-воспитывай! Ох и плачет по ним ремень...
   Покачав головой, Вессон выжал карманы, откуда хлынул поток размокших сигарет. Полковник схоронился за гардину. Грудь из добротного металла вздымалась в чуткой тревоге. Толкнув оконную створку, он выглянул во двор. Автомашина Линдхена сверкала на солнце, будто озерцо первоклассной нефти; одинокая ворона клевала фару, которую повредило шлагбаумом. Взгляд полковника переметнулся на соседнее строение: чуть поодаль, в приоткрытых вратах гаража, маячило навязчивое пятно. Черт-автомеханик снедал машину жадным взглядом. В его руке подрагивала большая отвертка.
   - Нужно спасти автомобиль, - потребовал Туфенхорн.
   - Не по-тактически это, - ответил генерал. - Как займем оборону в машине, так эти воришки сразу нас в осадное кольцо возьмут, черта с три мы из него успеем выбраться! А время-то поджимает, да и Грета нас ждать не будет...
   - Фельдмаршал Линдхен, - пояснил полковник, - не одобрит, если его машина будет втянута в подобный беспредел.
   - Ну, так а что вашему шефу дороже - "Хорьх" или курица?
   Туфенхорн склонил голову, отяжелевшую от дум.
   - "Хорьх", - ответил он, - обошелся фельдмаршалу на десять тысяч марок дороже яйца, из которого появилась Грета. Однако вы должны понять: то чувство глубокой приязни...
   - Да понимаю я, понимаю! Вы мне лучше скажите, как мы этого кота Теофиля изловим? Колес-то у нас нет!
   Палец Туфенхорна скользнул по высокому лбу. Ветерок, хлеставший из окна, растрепал полковничью прическу, уложенную с помощью гребня и воды.
   - След машины Теофиля, - вдруг сказал полковник, - обрывается у шлагбаума. Вся техника на заставе мгновенно сдается на металлолом. Следовательно, преступник мог уйти или пешком, или на примитивном транспортном средстве.
   - А вы все правильно мыслите! - встрепенулся генерал. - От этих хапуг сам Брутто не скроется! Решено: я иду в гараж и аннексирую все, что у них ездит, а вы прикройте меня из окна!
   Предчувствие скорой битвы распалило Вессона, будто жар адских Котлов. Щелкнув затвором "Игниса", бравый стратег ринулся к двери, дернул за ручку, убедился в ее бесполезности и даже успел пнуть дверь ногой, пока полковник не пояснил, что она открывается вовнутрь. Шаги генерала, гремевшие по престарелому паркету, затерялись в глубинах коридора. Туфенхорн присел на стул, пружины которого лязгнули друг о друга, будто вилка и нож. Причина их сохранности крылась в том, что стул служил преступным целям. Пользование мебелью не по Уставу началось в тот памятный день, когда герр Хоббс распорядился организовать месячник "За чистоту эфира". Как пояснил глава фронтовой и прочей прессы, цель акции носила двойственный характер, на предмет чего бывшим отличником Гейдельберга была приведена сочная метафора из эпиграфа к "Элис дю Кло". Презрительно хмыкнув в адрес воображаемого слушателя, который Кольриджа и в глаза не видел, Иоганн Хоббс оставил высокие материи и перешел к инструкциям. Первым призывом в рамках акции "За чистоту" было воззвание к женам адских солдат, офицеров и канцеляристов, которым надлежало немедленно вымыть их домашние радиоприемники. Текст обращения к женщинам Ада был любезно составлен фон Линдхеном, к слову сказать, читавшим "Кристабель". Вторая инструкция наложила запрет на использование частных радиочастот во время программ Хоббса, имевших привычку длиться от двух часов до совсем уж невообразимых пределов. Последний изыск ставил крест на деловых переговорах, которые велись Рингешраубом с владельцем склада "Вторсырье/макулатура". Однако не таким был майор, чтобы сложить руки на трупе финансового детища. Портативное переговорное устройство было внедрено в стул; прижавшись ухом к сиденью, майор прекрасно слышал не только голос склада, но и болтовню мерлиновцев из леса, среди которых попадались радиолюбители.
   Всего этого полковник не знал, да и знать, собственно, не мог. Ткнув пальцем в радиолу, верный воин Ада не дождался из нее ничего, кроме усохших паучьих трупиков. Брови Туфенхорна скорбно надвинулись на глаза. Стол с яствами, накрытый для Крюге, манил тончайшим ароматом сельди, но полковнику не судилось тайно вкусить ни кусочка: механический желудок был сдан на профилактику и ожидался обратно не ранее выходных. Струи огня из "Игниса" и дикие вопли о помощи вырвали из рук полковника запал унылых дум. Лопатки Туфенхорна прильнули к стене, скрипнув о праздничную карту, на которой беспомощный редут противника атаковали не только дивизии Крюге, но и танковый корпус Хроммля, павший смертью храбрых еще в прошлую войну. Окно комнатушки выходило на хлипкие ворота гаража, откуда дернули врассыпную черти-механики и одно бесовское подмастерье. Голос Вессона, лязгавший ультиматумами, требовал выдать ему автомобильные ключи. Пальцы Туфенхорна сомкнулись на рукояти пистолета. Прищурив глаз, все норовивший выскользнуть, полковник извлек люгер и поднял его в длинной, жилистой руке. Генерал носился по двору, паля огнем поверх чертячьих рожек. Полковник взял прицел; крики и вопли словно канули в лету, лишь стук сердечного поршня коробил стальную невозмутимость. Выстрел грянул, будто марш из охрипшего громковещателя. Неловко кувыркнувшись, ворона шлепнулась на землю. В клюве павшей птицы торчал последний проводок из фары "Хорьха".
  
   ***
  
   - Хроммль! - гаркнул радист, треснув об стол помятой картой. - У меня Хроммль, побит твой Крюге! Ну что, дружок: плакали твои часики, сегодня мой выигрыш...
   - А почему это он Крюге бьет? - взбунтовался второй радист, чья грудь ходила ходуном под черным мундиром "Касок".
   - Поясняю, сомнительный ты наш, - фыркнул первый, запустив палец в книжечку с инструкциями. - "По правилам карточной игры "Рагнарёк", одобренной Генштабом для повышения..." Где же... ах, вот... "Карта генерала Хроммля при прочих равных условиях бьется картой фельдмаршала Крюге. Допустимые исключения: а) карты любых трех фельдмаршалов сданы в колоду "Штаб", куда следует немедленно отправить и Крюге; б) Хроммль имеет преимущество над Крюге в утренние часы (6:00 - 11:00)" Глянь на часы - пока они твои - и убедись, что все по правилам. Так что бит твой Крюге. Что еще у тебя есть?
   - А у меня три Хоббса, - хмыкнул Юрген. - Хоббс кого бьет?
   - Никого он не бьет, дубина! - расхохотался Герд. - Как ты себе представляешь, чтобы он бил кого-нибудь, когда он под стол ходит пешком, а на стул взбирается по лесенке?
   - Давай, может, в Таро сыграем? - несмело предложил Юрген.
   - Еще чего! Ты "касковец", ты в них и играй, а я вообще при штабе Хелдоффа состою...
   - А Линдхен в колоде тебе часто попадался? - спросил Юрген, любопытствуя.
   - Ну, это ты, брат, загнул, - хихикнул Герд. - Читай правила: при появлении карты Линдхена игре тут же приходит "Рагнарёк", так как бить его могут только две карты: дама пик и фельдмаршал Фогель. Карту с дамой никто не выпустил, а фельдмаршальскую конфисковали за ненужностью. Ну, а зачем нам "Рагнарёк"? Это вы, "Каски", играете на сто боданий, а я предпочитаю просто выигрывать деньги. Черт рогатый, как же душно в этой дыре...
   Стянув со стола часы и мелочь, Герд распахнул китель и помахал перед лицом пачкой старых радиограмм. Железный люк, чья крышка несла на себе призывы к солдатскому мужеству, венчал потолок их подземного мешка. Само помещение ямообразной формы имело размеры 3 на 3 и на 3. Тайная радиорубка была вырыта в Аденском лесу, отстоя на двести метров от штабной палатки Вессона и на пятьдесят шагов от полевой кухни, с которой радисты повадились таскать съестное. Помимо коммутатора и приемника, антенна которого была упрятана за сосновой веткой, в рубке находились круглый стол, два матраца с клоповой колонией, шкафчик с шифрами и инструкциями, портрет Тоффеля и один МП-40, патроны к которому Юрген проиграл Герду, а тот спустил их в придорожной закусочной за пакетик сахара. Система связи, оставленная им на попечение, была так сложна, а ее назначение так секретно, что двое друзей коротали в рубке беспечные дни и ночи, паразитируя на генеральских запасах еды.
   Радиорубка "Е4", рядом с которой стоял карцер-шалаш, не зря соседствовала со ставкой Вессона. Подозрение Хексвера к Адверу, выработанное годами, излилось в идею создать тайную сеть радиоперехвата. Фельдмаршал Линдхен, вдохновитель проекта, ставил новые и новые цели перед армадой ученых, чьим детищем стали не только разведвороны, но и плантации терновника-локатора. Срыв программы "Флофлут", по которой задумывалось создать блох-шпионов для чертей, был вызван лишь тем, что старик Тессель, с детства страдавший буйными формами паранойи, ушел на покой, съев все свои чертежи. В заявлении гения-конструктора значилось, что на последнем совещании у Линдхена герр фельдмаршал сидел к нему вполоборота и упорно не желал замечать. Сей вопиющий факт был понят ученым в том же свете, как и в монографии епископа Кьярелли "Паганини - сжечь! и Прочие труды", а именно: как тайный иезуитский прием дефрагментации ауры. Тесселю было неизвестно, что таким образом Линдхен скрывал от публики свой правый глаз, подбитый с ночи. Нельзя сказать, что эту занятную деталь никто не подметил - а тем более, не понял, - однако публично изложить все слухи решился лишь покойный Шильдкнаф.
   - А сегодня, представляешь, что было, - зевнул Юрген. Палец "касковца" уныло вращал вентилятор, розетки которому в яме не нашлось.
   - Это когда еще? - переспросил Герд.
   - Ну, как ты вылез за консервами.
   - Ясно. Давай, трави.
   - Перехватил я радиограмму - черт знает, откуда. Вроде бы из погранвойск. Сижу, значит, с кодом, расшифровываю. Как прочел - бред трактора в поле: "Запчасти зпт стекло зпт предметы интерьера тчк разбор до полудня тчк готовьте деньги тчк как вам погодка впр зн у нас очень жарко тчк".
   - Жарко у них... - фыркнул Герд. - А как нам сидеть в этой душегубке, так это никого не беспокоит...
   Пальцы связиста выбили по столу траурный марш. Вздохнув от всей души, Юрген сбил пилотку на затылок и почесал рога, для которых в его наушниках имелись специальные прорези.
   - Ну кто уже на карту насвинячил? - внезапно гаркнул Герд. - Ты, дубина рогатая? Смотри, укрепрайон куда поплыл!
   - Ничего я не свинячил! - возмутился Юрген.
   - Да неужели? А кетчуп здесь каким боком?
   - Это ты вечно гамбургеры жрешь!
   - Но-но, дружок мой демонический! Не вздумай на меня все сваливать!
   Страсти по карте, испорченной кетчупом, грозились распалить и без того горячий воздух. По счастью, Юрген вовремя заметил, что карту украсило еще одно пятно.
   - Смотри, - шепнул радист, толкнув Герда и указав на люк. Прямо над ними, истекая кетчупом и благоухая булочкой, завис аппетитный хот-дог. Продукт закусочной при гостинице "Прага" вращался на тонкой ниточке, конец которой уходил наружу сквозь незаметную щель.
   - Баварская сосиска, - прохрипел Герд. - Две марки стоит... мне за одну гранату их только семь штук выдали... Ну-ка, хватай ее, когда опустится...
   Юрген засуетился. Пилотка была нахлобучена на лоб, а затем снова убрана на затылок, пока радист не выяснил, что она ему только мешает. Обнажив голову с копной ярко-рыжих кудрей, юный "касковец" взобрался на стол и немного покружил по карте. Черный китель с зеленой манжетной лентой не мог похвастаться россыпью наград: грудь Юргена венчала лишь бронзовая пряжка "За двадцать оборванных кабелей", которую он заслужил, споткнувшись о них по пути из пивной. Сапог, прожженный электричеством, до сих пор лежал в его казарменной тумбочке - на удачу, как любил говаривать юный, но героический солдат.
   - Не спугни его!.. - шепнул Герд, чьи пальцы сжались при виде сосиски. Юрген притаился на краю стола, готовясь к финальному прыжку. Хот-дог дрогнул и замер; радист попробовал им овладеть, однако продукт тут же метнулся вверх и был втянут за крышку люка.
   - Очень смешно! - крикнул Юрген, нахмурившись в адрес потолка. - Немедленно прекратите этот цирк! Здесь боец "Рогатых касок", и шутки шутить он не намерен!
   Крышка печально звякнула, приняв на себя удар наушниками.
   - Да погоди ты! - шепнул Герд, перехватив руку Юргена с табуретом. Мясная провокация бесследно исчезла в люке. Лишь запах, удушающий и сочный, пенился голодной слюной на губах радистов.
   - Здесь тонкость нужна... - прошипел Герд. - Ишь какие... думают, меня перемудрили... ну ничего, я им устрою флэш-рояль...
   Снявшись со стула, связист добрался до коробки "Вафли" и извлек из нее МП-40. Мысль о патронах - проигранных, позже проеденных, - вызвала на его лбу несколько тире-морщин. Но не таким был Герд Шпок, чтобы так просто сдаться. Ремешок оружия щелкнул на его груди. Пальцы радиста грозно сомкнулись на буханке хлеба. Впившись в усохшую мякоть, Герд отчаянно захрустел, что стало причиной падения множества крошек.
   - Это еще зачем? - нахмурился Юрген.
   - Следи и учись... пока я жив... - буркнул Герд, терзая хлеб зубами. - А ну-ка бросят тебя на штурм редута... оружие вручат... а патроны, скажут, нам пока Военхоз не выделил... что делать будешь... не знаешь, да?.. так вот, дружок: хлеб - он всему голова... обеду голова... бою, маневру...
   Усилия радиста окупились тремя кусочками, которые он сплюнул на укрепрайон, истекавший кетчупом. Коварно ухмыльнувшись, Герд подобрал их, всунул в дуло и победоносно заявил:
   - Буханка недельной давности - чтоб ты знал, бестолочь этакая, - в комплекте с МП-40 действует, как заправский дробовик. Мне в "Валькирии" об этом демон-пехотинец рассказывал: говорит, любого Мерлина так крошками начинит, что потом хоть ешь без соуса!
   - А можно попробовать? - завелся Юрген, пылая любопытством и нетерпением.
   - Куда уж тебе! - расхохотался Герд, хлопнув ладонью по бедру. - Ты, дружок, лучше в радиоэфир вникай, а пославших сосиску я и сам в шпинат разделаю.
   Наградив "касковца" финальным напутствием, Герд впечатал в карту два следа от сапог. Люк был труднодоступен и высок; по этой причине открыть его можно было лишь рогами и в прыжке, или же специальной шваброй. Попытка обзавестись ею окончилась падением ведра, вода из которого разбрызгалась по всему логову. Юрген, словивший волну спортивного радио, пробормотал нечто обидное и втянул ноги на сиденье стула. Сдвинув крышку с дохлой точки, Герд ухватился за края люка, натужно подтянулся и покинул их убежище.
   Земля, открывшаяся Герду за иллюминатором люка, казалась мирной и пустой. Впрочем, радист Шпок этому ничуть не поверил. Брошюра "Спутник разведчика", которую он приобрел на прошлогодней ярмарке, сообщала, что следует внимательно осмотреться и выяснить, где находится друг, а где враг. Аденский лес звенел веселыми трелями птиц, подыгрывая пернатым на арфе изумрудных иголок. Перкуссия дятлов, долбивших мощные стволы, отыгрывала боевые ритмы. С линии фронта, проходившей на пару миль северо-западнее, не доносилось ни звука: в ходе геройского наступления наметился трапезный перерыв.
   Герд взглянул налево. Контуры штабной палатки изрядно подпортили ветер с дождем. В лагере было пусто и тихо; то здесь, то там валялись бесформенные груды старых тряпок. Стайка разведворон кружила над кошачьим трупом, который оказался в лагере по милости противника. Объект был рыжеватым, с надкушенным ухом и куцым хвостом. Герд не мог этого знать, но при жизни кота звали Бруно, хотя откликался он на многие имена, в том числе, и на "кис-кис". Человеком, сделавшим из кота секретное оружие, был Путцеф Шкирк, резидент гостиницы "Прага".
   Жизнь герра Шкирка была бурной и непоседливой. Начав карьеру в чешской футбольной сборной, Путцеф быстро продвинулся от квотербэка до комментатора - в этом ему очень помогла травма спины. Призванный на Первую войну с Мерлином, Шкирк отправился служить на флот, где был пленен патрульной байдаркой и брошен в трюм эсминца "Интерприз". Вскоре корабль отбили силы Кригсвера; Путцеф был освобожден, как следует вымыт и приставлен к почетному значку "Я был здесь", который вручался адскому воину, если обстоятельства его подвига остались невыясненными. По окончании войны герой морей обосновался в "Праге", где взял на себя великое множество работ.
   Владей Герд Шпок этой бесценной информацией, он мог бы сразу озадачиться вопросом: как мог ветеран Кригсвера допустить такое, чтобы его кота бесстыдно использовал мерлиновец? Правда, скрытая под личиной Шкирка, была довольно трагической: Путцеф являлся вражеским шпионом. Играя за "Брно", он имел случайность познакомиться с Хосе Хавена, приспешником Мерлина, ранее форвардом "Реала". Сбив Хосе с ног и пройдясь по нему бутсой, проворный чех сделал рывок к воротам и забил решающий мяч, чем хорошо запомнился болельщикам противника, которые зажглись идеей отфутболить его после окончания игры. Вербовка Путцефа состоялась в трюме "Интерприза": как только в пленном был опознан "тот самый Шкирк", Хавена влепил ему пару тумаков, после чего предложил содействие в эмиграции на Светлую сторону. Изворотливый Шкирк продался врагу лишь после того, как Хосе предоставил ему тайный счет в брокенском банке Теофиля Брутто. С тех пор Путцеф мелкопакостил Ад-войску, насколько хватало его добротной фантазии. Кошки, склепанные чехом, громили разведворон; капсулы с цианидом прилежно запекались в фирменные хот-доги закусочной. Занимался он и другими, крупными диверсиями, сведения о которых ускользали от рыжих разведчиков фон Линдхена.
   Обдумав увиденное, Герд взглянул направо. Эта сторона оказалась самой скучной: по правое плечо радиста возвышался лес. Разнообразили пейзаж лишь несколько малых елей, торчавших из земли вокруг тайного люка. Прислонившись к стволу дерева, Герд скрестил руки и еще раз осмотрел местность на предмет сгинувшего хот-дога. Дух баварской сосиски все еще витал поблизости, дразня радиста, на завтрак которому досталась копченая килька в количестве двух штук. Ель терзала усталую спину чем-то узким и надоедливо твердым, однако Герд пожертвовал комфортом во имя поисков еды.
   Траву, истоптанную копытами, рассекла скользкая тень. Скрипнул старый ботинок. Затряслись иголки. Пятна тьмы сгущались вокруг Шпока, чей нос упорно всасывал ароматы свежей булочки. Заметив странные поползновения, Герд вцепился в МП-40. Гамма шорохов утихла. Пальцы Герда разомкнулись; крутясь вокруг своей оси, он силился уразуметь, откуда прет опасность. Увесистое бревно правды не замедлило рухнуть на его затылок: к Герду близились елки.
   Зеленая гвардия зловеще шевелила ветками и ногами в потрепанных ботинках. Глаза Герда зарделись ужасом, будто спичка, окропленная бензином: две ели с правого фланга извергли дула "Цауберов" из ветвей. Испуганный до самой селезенки, радист метнулся к люку, дабы спасти молодую жизнь. Осознав его план, тыловая ель накинула на шею Герда крепкий армейский ремешок. Пряжка с бронзовым дятлом грозно уперлась в подбородок. Судороги Герда смягчались и стихли; придержав пленника еще пару секунд, снайперы Хеклера обвили его бечевкой, втиснули в зубы тряпичный кляп и доставили под брезент мотоцикла, где с утра хранился ефрейтор Удо Шнелль.
  
   ***
  
   - Не изводите себя, герр Линдхен, - заметила Гизела, возя тряпкой по каминной полке. - Найдется ваше чучело, не серчайте. Выпейте лучше кефир.
   Брови фельдмаршала страдальчески изогнулись. Стакан венчал стопку папок, однако Линдхен так и не отведал кефира, побрезговав советом домработницы. Сердце отпрыска славного рода ныло вдвое громче, чем битые ребра и саднящее колено; сбросив китель, он теребил подтяжку в весьма расстроенных чувствах. Разведвороны отказались говорить, посчитав недостаточным их корм, и судьба двух радистов была по-прежнему неизвестной. Не спас и гнев дрессировщика Манкеля, избившего птиц оголенным электропроводом. Ставка Вессона в Аденнах не отвечала на звонки. Молчал и демон, посланный с инспекцией на птицеферму "Шлангепфайль". Окурок "Рима", вдавленный в пепельницу, тлел всеми оттенками беспокойства. Покончив с камином, Гизела накрутила тряпку на древко метлы и принялась тыкать ею в портрет адмаршала Тоффеля. Генералиссимус Ада взирал на домработницу с довольно будничным бешенством, которое не осилил скрыть и пухлый пыльный слой.
   - Вам дровишек подбросить? - прокряхтела старая фрау. - Что ж вы дрожите весь... глядеть противно, как вы мучаетесь... Вышли бы на воздух, на солнышко, так нет, сидите тут, тоскуете, не пьете кефир...
   Командир "Касок" обессилено вздохнул.
   - Фрау Гизела, - простонал он. - Это невыносимая пытка. Вы даже не представляете, как дорога мне Гретхен. Когда...
   Фельдмаршал запнулся. Его голос дрогнул от наплыва чувств.
   - ...когда наша армия героически отступала, - продолжил он, - враг дал понять, что пощады не будет. Знаете ли вы, сколько прекрасных амбаров было снесено Мерлином? А фермы? А сельскохозяйственные угодья? Сейчас в нашей дорогой преисподней вновь настали подобные дни. Не так давно, фрау Гизела я оказался в двух шагах от гибели. Отчаянную оборону против мерлиновской дивизии пришлось держать в ветхом сарае. Я лично закрыл единственное окошко и замаскировал входную дверь. В те смутные часы, когда моя жизнь очутилась под угрозой, я имел у сердца ее фотографию...
   Фельдмаршал распахнул фотоальбом. Листы со снимками, втиснутыми в прорези, скользили под нетвердыми движениями рук.
   - Вот она, - сказал Линдхен, подарив фотокарточке умиленный вздох.
   Гизела с любопытством уставилась на черно-белый кадр. Неизвестный фотограф запечатлел Грету во всем ее жутком обаянии: два глаза темнели иссохшим янтарем; грозно вздымался хохолок; в чуть приоткрытом клювике виднелся набор клыкастых игл. Помимо Гретхен, снимок украшало пулевое отверстие, оформленное в багровых тонах. Человек, плохо знакомый с Линдхеном, мог бы подумать, что снимок был прострелен вражьей пулей, которую героически приняла фельдмаршальская грудь. На самом деле, фотокарточка была подпорчена, находясь в портфеле Туфенхорна, которым тот прикрывал босса, бежавшего через хозяйский двор от двух мерлиновцев с рогатками. Кровь подменяло отборное вино "Блутрайн"; происхождение дырки оставалось неизвестным.
   - Хорошая она у вас, - заметила Гизела, поскрипывая метлой. - С виду образина еще та, но видится в ней какая-то душевность... Вы слезы не лейте, толковый парень ваш Клаус, непременно ее отыщет. Пойду я, герр Линдхен: скотина ваш Гельмут, устроил за гобеленом помоев целый склад!..
   Клеймя адъютанта, на чем ад стоит, Гизела покинула владельца Руненборга. Палец фельдмаршала грустно перевернул страницу. Выпускные фото, возникшие перед его взором, запечатлели тощего юнца на гнедом коне, с саблей, белыми перчатками, шпорами и моноклем в прищуренном глазу. Примечательным, помимо погон подполковника, были ноги неизвестного инструктора, торчавшие из-за крупа скакуна. По всей видимости, он поддерживал Линдхена в седле во время фотосессии. Следующим снимком оказался любительский кадр, засвидетельствовавший фельдмаршала за рулем трактора "Шнекер". Вслед за ним шли фотографии красоток-куриц, имена которых он подзабыл. Между финальным листом и кожаной обложкой было втиснуто несколько снимков Евы фон Рифльхайм. Грудь Генриха пронзила боль, тягучая и глубокая, будто песнь коров на пастбище. Большая соленая капля пала на альбомный лист.
   Очистив щеку от влаги, фельдмаршал нервно всхлипнул и отвернулся. Червь, терзавший его семейное древо, носил имя "фатальность": священные правила провозглашали, что ни один из сынов славного Хюнна не смеет сочетаться браком с особой, чья благонадежность не подкреплена как минимум семисотлетней родословной. Далее следовал перечень из нескольких десятков угроз, которые - во имя здоровья нервов - фельдмаршал так и не прочитал. Фройляйн Ева вписалась в это правило как нельзя лучше: своенравная леди, изувечившая его прошлой ночью, произрастала из почтенной семьи, отпрыски которой не имели сношений с демоницами и, соответственно, не были рогатыми. Род Евы был чистейше человеческим; о чем не мог знать Генрих, дав согласие на ритуал помолвки, так это о странных наклонностях суженой, о чем давно судачила молва. Первая ночь, проведенная Линдхеном с предметом его честолюбивых планов, окончилась подбитым глазом и вывихнутым плечом. К великому сожалению, обязательства перед родом Хюннов не позволили ему вовремя спастись.
   Альбом захлопнулся, ощетинившись пылевым облачком. Фон Линдхен трагически чихнул, ощупал палец с кольцом, зажмурился, вновь открыл глаза и щелкнул выключателем радиолы. Редкие вопли о помощи, проникавшие в эфир с фронтов, проматывались им безо всякого интереса, пока из приемника не грянула столичная частота. Программа "Голос Адграда" как раз доигрывала свое утреннее отделение.
   - ...А сейчас, - кашлянул Иоганн Хоббс, чей голос был уныл, будто предштормовая трясина, - сейчас мы переходим к музыкальной паузе. Вы слушаете "Граммофон Адграда". Смерть Мерлину, победа адскому войску. Итак, мы продолжаем. На нашем проводе висит майор Гельмут. Смерть Мерлину, Гельмут.
   - И вам "смерть Мерлину!" - бодро всхрипнул голос, чей хозяин был явно навеселе.
   - Пьете на службе? Расстрела не боитесь?
   - Никак нет! Пью-с... пью с одобрения начальства! Мне разрешили!
   - Ваше начальство потакает алкоголизму?..
   Из динамика донесся отчетливый скрип карандаша. Хоббс записывал номер звонившего на бланке вызова полевой жандармерии.
   - Что вы хотели от нашего радио, Гельмут? - сухо продолжил он.
   - Я хотел бы... хотелось бы заказать песню для моего герр фельдмаршала. У него Грета пропала, украл ее кто-то. Теперь он грустит. И я тоже грущу. А герр Линдхен любит Синатру. Вот я и подумал, заказать ему песню что ли...
   Динамик выдал бумажный хруст: смяв бланк жандармерии, Хоббс швырнул его в ведро.
   - Спасибо, Гельмут. Мы ценим вашу заботу. Что будем слушать?
   - Что-нибудь веселое! - бодро заявил майор.
   - Понятно. Уважаемые адградцы, это был майор Гельмут. Композиция от Фрэнка Синатры, специально для фельдмаршала фон Линдхена. Мое почтение, фельдмаршал.
   - И вам того же, - ответил Линдхен, уныло глядя в пепельницу. Довершением всех мук стала мелодия Love and Marriage, излившаяся сквозь решетку радиолы.
   - Love and marriage, - выводил пафосный баритон, - love and marriage, they go together like a horse and carriage*...
   Внимая вокальным взлетам и падениям, Генрих потупил крайне опечаленный взор. Безымянный палец с неприступным кольцом нажил кровоподтек и еле двигался. Воспоминания о фройляйн Еве вдавили в сердце Линдхена такую крепкую занозу, что он и вовсе утратил оптимизм.
   - Гельмут!.. - крикнул он, зайдясь приступом кашля.
   Ручка двери нырнула вниз; щелкнул замок, оформленный под лапку коршуна.
   - Да, герр фельдмаршал! - бодро выпалил Гельмут.
   - Вы, - начал Генрих, однако ничего внятного сказать так и не смог.
   - Герр фельдмаршал, а что с вами?
   - Love and marriage... - вновь взвыла радиоточка.
   - Неважно, - выдохнул Линдхен.
   - You can't have one without the other**, - заключил Фрэнк, чей голос сник в шумах и хрипах приемника.
   ______________
   * "Любовь и брак, любовь и брак, они неразделимы, будто лошадь и повозка..."
   ** "Одного без другого не бывает"
   ______________
  
   - Вы, вот что... - заявил Генрих, оттолкнув пепельницу с запоздалым раскаянием. - Вы, Гельмут... налейте... мне воды...
   Палец Гельмута крепко вчесался лоб. Вода или сосуд с ней не спешили всплывать перед взором, в отличие от кислого фельдмаршальского лица. Незадачливый демон разрывался между правой ногой, готовой идти на поиски, и левой, желавшей вовремя сбежать.
   - Ну что вы медлите... - прошипел фельдмаршал, которому становилось тем хуже, чем дольше перед ним маячил одетый наизнанку китель.
   - Еще минутку! - бросил Гельмут, чьи карманы, набитые мелочью, звонко стучали о бедра. Ответ на чаяния шефа вдруг воплотился в графине, который Хоф обнаружил на журнальном столике. Сухой цветок, висевший на его краю, нисколько не смутил демона, привыкшего ко всякого рода жидкостям, включая и те, которые трактирщик "Валькирии" сбывал из-под полы. Добравшись до столика, майор тряхнул отяжелевшей головой и срочно избавился от растения. Вода в графине была не чище той, что струилась с тельца Свинсона при вечерних купаниях, однако Гельмут запамятовал об этом подумать и плеснул в стакан зеленоватую жидкость.
   - Гельмут!..
   - Несу-несу!
   Схватившись за графин, Линдхен осуществил глубокий, жаждущий глоток. Возможно, Гельмуту довелось бы встретить обед без головы, если бы командира "Касок", онемевшего от гнева и отвращения, не окликнул едва слышный голос.
   - Герр фельдмаршал! - кричал снайпер, пристегнутый к шпилю восточной башни Руненборга. Вверенный ему "Цаубер" поднимался и опускался, сигналя о чрезвычайно важном происшествии.
   - Ну что еще... - простонал Линдхен.
   - Герр фельдмаршал! - возвестил стрелок. - Тут вам охрана врат сигналит, говорит, автомобиль ваш прибыл! "Хорьх"! Пустой! Еще говорят... обождите секунду... говорят, что лучше вы сами взгляните, а то они не знают, что следует об этом думать!
   - Пошлите им к чертям! - крикнул фон Линдхен. - Я... я сейчас не в настроении!
   - Герр Линдхен, глядите! - ахнул Гельмут, налипнув на стекло. - "Хорьх" ваш тянут пограничники, а на нем - ни колес! ни дверей! стекол тоже нет и крышки багажника! даже фара выбита! и украдены дворники!
   Ладонь фон Линдхена вцепилась в сердце, грянувшее о больные ребра.
   - Как... так? - прошептал он. - Кто посмел?..
   - Знаете, - заметил Гельмут. - По-моему, они и кресла свистнули.
   - Нет, это уж слишком... - выдохнул фельдмаршал. Невезение било в него прицельной очередью: на крыльях беглянки Греты унесся и любимый "Хорьх", добыть который стоило апокалипсических усилий. Две мощных фары, громившие сырой туман, больше не радовали слабый взор потомка Хюннов, чья рука потянулась за новой сигаретой. Улучив момент, Хоф поспешно ретировался к дверям.
   - А вы, Гельмут... - прошипел фон Линдхен.
   Гельмут сглотнул - точнее, попытался, так как рот его был сух, словно кран в казарменной душевой.
   - А вы, Гельмут, задумайтесь о вашем поведении, - грозно заявил фельдмаршал. - Зачем вы звоните Хоббсу на радио? Для чего выносите детали спецоперации на всеобщий суд? И почему, наконец, вы превселюдно упоминаете мое имя?
   Лицо Хофа погрустнело.
   - Вам не понравилась песня? - спросил он.
   Пальцы Линдхена сдавили виски в обессиленном отчаянии.
   - Прекратите раздумывать и принесите мне трость.
   - Так точно, трость! - вскрикнул Гельмут, чьи пальцы хлопнули по брови, отвесив болезненный салют. На этот раз майор управился без задержек, однако вызволить фельдмаршала из плена кресла оказалось задачей непростой: Гельмуту пришлось немало потрудиться, прежде чем герр Линдхен занял в пространстве надлежащее ему положение.
   Первым путешествием командира "Касок" стала вылазка к окну. Разглядывать руины "Хорьха" было ему крайне не с руки, однако не проявить командирскую бдительность он не мог. Завидев стеклышки очков, сверкнувшие на мрачной туше башни, демоническая братия вытянулась в судорожном салюте. Лица рогатых воинов сияли пылкой преданностью; улучив момент, демон-пограничник изловчился отодрать и спрятать в карман последнюю дверную ручку.
   Кисло взмахнув рукой, Линдхен покинул окно и с трудом пересек кабинет. Фамильный маятник гремел минутами, готовясь извергнуть на свет кукушку, отлитую из артиллерийского ядра. Именно этим ядром во времена колонизации Калифорнии палил фрегат дона Вега, остудившего испанско-адское казначейство на несколько тонн золота. Гроссбух расчетливой канальи столетиями пылился на тематическом музейном стенде "Зло во имя зла".
   Скрип трости под рукой Линдхена вторил невеселым думам. Сердце фельдмаршала тревожил момент сомнений насчет того, стоит ли ради мести за "Хорьх" рисковать усугублением одной из несчетных травм.
   - Гельмут! - наконец, заявил он. - Подготовьте портал и разыщите мою шинель. Я отбываю.
   - А куда портал прикажете? - бодро гаркнул Гельмут.
   - На пограничный пункт, откуда доставили мой автомобиль. Этих отщепенцев следует призвать к дисциплине. Если я не вернусь через полчаса, отправляй мне вслед отряд из тех бойцов, которые... которые хорошо себя чувствуют после вчерашнего. Обязательно проследи, чтобы перед выездом их проверили на сотрясение мозга и внутрироговые трещины.
   - Знаете, герр... Линдхен... фельдмаршал... - выдал Хоф, занятый поисками пуговиц, которых не доставало на изнанке кителя. - Я вам точно советую: ну не стоит вам с ними связываться. На этих заставах такие вещи творятся, что лучше вам и не ведать. А тем более если вы... ну... не совсем в здравии... находитесь.
   Голос майора стихал тем поспешней, чем ближе к нему подползала тощая тень.
   - Прекратите эти спекуляции! - прошипел фон Линдхен. - Честное слово, Гельмут, я когда-нибудь возьмусь и за вашу хромающую дисциплину... как-нибудь в следующий раз...
   Угроза осела в уме Гельмута горьким осадком вины. Стремясь загладить проступок, чью сущность он так и не усвоил, майор бросился за шинелью. Неравная битва с облаком моли окончилась в пользу "касковца"; вернувшись к Линдхену, Гельмут взялся за его облачение, но снова напутал с лицом и изнанкой, отчего уязвленный командир треснул его тростью. Когда правый бок перестал саднить, майор доковылял до портрета Тоффеля, внедрил два пальца в его глазницы и уставился на картину в ожидании перемен. Надежды Гельмута были преданы: лицо адмаршала ничуть не изменилось, лишь мыльная вода, оставленная Гизелой, хлюпнула о каминную полку.
   - Разрешите доложить, портал не действует! - сообщил Гельмут, почесывая затылок. - Герр Тоффель, видать, проржавел изнутри...
   - Проклятье... - вздохнул фон Линдхен. На ладони фельдмаршала лежало просо, которое он отыскал в кармане шинели. Привычка подкармливать пернатых едва не стоила ему двух пальцев: юная Грета, слабо знакомая с его личностью, однажды вознамерилась отнять их зубастым клювом. Платок, служивший для перевязки, был сохранен Линдхеном из ностальгических побуждений.
   - Где находится ближайший портал? - спросил фельдмаршал, перебирая зерна.
   - А выше, я как раз через него посещаю Малые Брокены. Вас провести? Я мигом его найду.
   Площадка лестницы, вившейся внутри башни, словно каменный пищевод, встретила Хофа и Линдхена нотками промозглой сырости.
   - Сколько здесь ступенек? - осведомился Линдхен. Голос фельдмаршала предательски дрогнул.
   - Никак не менее восьмидесяти. Я их лично высчитал. Головой, - хвастнул Гельмут.
   - Вот что, Гельмут... - начал Линдхен, сбившись на тихий тон. - Вы... хорошо сдали последние физические нормативы?
   - Сдал на отлично!
   - Не кричите!.. Тогда вы справитесь с еще одним... заданием.
   Не словив в силки разума туманный фельдмаршальский намек, майор Хоф занервничал. Брови фон Линдхена нахмурились. Их скупой изгиб рассек храбрость Гельмута трещиной размером с палец.
   - Вы собираетесь думать или нет?! - вспылил командир "Касок", чья трость вновь заняла ударную позицию. - Весь ваш вид, Гельмут, прозрачно намекает на то, что я окружен идиотами!
   - Тьфу ты! - гаркнул майор Хоф, наконец, уяснив, что от него требуют. - Вас понял, герр фельдмаршал Линдхен! Приступаю!
   Ухватив командира за руку и ногу, Гельмут бодро вздернул его на плечи. Ступеньки лестницы плыли под сапогами, будто тела парашютистов, угодивших в озеро. Лицо фон Линдхена хранило кислое уныние.
  
   ***
  
   Юго-восточное шоссе брало начало в Ингельштадте и упиралось в Драйфельдовскую пустошь, на просторах которой трагически иссякло финансирование. Прорехи в финансах были заметны и на прочих участках пути: простояв неполных десять лет, шоссе покрылось заплатами выбоин и луж. Городишко Ингельштадт издавна славился военхозными санаториями, а также передовыми фермами. По улочкам, чью брусчатку устилали перья, битые яйца и навоз, нередко проносились маститые "Хорьхи" и внушительные "Мерседесы", подбрасывая на отдых адское начальство. Фигурантом прошлогоднего заезда должен был стать штаб фон Линдхена; обратившись за билетами, фельдмаршал обнаружил, что все места уже бронированы Хоббсом, решившим вывезти на отдых весь вверенный ему женский персонал. Пока Генрих осмысливал новость в пучинах нервного срыва, Иоганн бороздил лыжами Хофбержские утесы, посещал танцы, завтракал, обедал и ужинал, окружая вниманием благодарных девушек. Из всех хексверовских штабистов, чье здоровье было попрано Хоббсом, отдохнуть удалось лишь Альфреду Эстру, тайному советнику Линдхена и телепату. "Прочев" планы Хоббса за ужином, Альфред наспех сошелся с молоденькой журналисткой и отправился в санаторий под видом ее слепого кузена. Полезное "увечье" помогло ему бродить по городу без слежки и охраны; герр Эстр даже хотел наведаться на отдаленную ферму "Шлангепфайль", но был отпугнут огнем мерлиновцев, живших на ферме вот уже третий год. Вопрос о том, какими харчами живился враг, привел бы любопытствующих в гостиницу "Прага", чья покатая крыша манила путников на полпути из Ингельштадта до Драйфельда.
   Кряхтя лошадиными силами, "Карлкатцкваген" взобрался на пригорок и удачно миновал серию луж. Достать машину стоило небольших трудов: черт-механик, напуганный пальбой, сдал гаечный ключ и провел Вессона к секретному гаражу, где хранилось авто майора Рингешрауба. Связки дров для пикника, маскировавшие вход, имели за собой потрепанный "Катцке" - так прозвали этот скромный автомобиль. Потратив сорок минут на свечи, масло, мотор и чистку кресел, рогатый механик сдал машину Вессону, чей грозный взор не отпускал шоссе, унесшее вдаль Теофиля Брутто. Команда майора сработала на отлично: герр Брутто, бежавший из замка, не успел и глазом моргнуть, как его "Альфа-Ромео" был разобран и спрятан в секретном гараже номер два. Как встретил эту новость похититель куриц, Вессону узнать не удалось. Разведал он следующее: спрятав Грету в мешок, Теофиль арендовал велосипед и покатил по шоссе в направлении "Праги". Недолго сомневаясь, Вессон уведомил Туфенхорна и смело рванулся в путь.
   - Чертов "Пеклоносца" кусок! - гаркнул Вессон, атакуя прикладом педаль тормоза. - Нет, ну вы видели где-нибудь такое издевательство? Как ему сбавить скорость? Этак мы с вами не то, что воришку настигнем... в глубоком тылу окажемся...
   - Почему вы назвали машину "Катцке" "Пеклоносцем"?
   - А вы не знали разве? - откликнулся Вессон. - Я-то считал, к вам отовсюду доносы сыплются...
   - Последний донос, попавший в мои руки, касался мокриц и спада их популяции.
   - Ну, это ваши дела секретные, я в них нос не сую... Так вот, о "Катцке": как Первой войне с Мерлином настал капут, стали думать, куда подбитые танки деть, которых валялось по дворам, по полям - везде, в общем. Я тогда еще в ставке маршала выступил, говорю, давайте-ка мы это железо в полевые казармы переоборудуем. Пока эти черти бездарные себе жилье выстроят, у нас и тиф начнется, и блохи будут, как кони, скакать, а так - пришел черт на учения, глядит, стоит танк! Патроны внутри, гранаты, сифон с газировкой... Однако не захотели: Крюге выступил - такое бывало еще - и заявляет, мол, на этих танках демоны ездили, а вы чертей и бесов туда хотите вселить! Это сейчас черт и в танке, и в пехоте, а раньше-то как, раньше такого не было. В общем, и злились, и ругались, и плевались, пока один умник не вздумал директора "Катцке" вызвать - тогда, правда ведь, завод еще звался "Хорьх", потом уж поделили, кому "Хорьхи", кому "Катцки"... Вот "Пеклоносцы" и отправились на запчасти, не к заставе Рингешрауба сказано будет... Да не печальтесь вы: машину герр Линдхена сбережем! Как будет Крюге мимо ехать, я его лично попрошу за ней проследить на заставе.
   Брови полковника сомкнулись в скорбной гримасе. Плюнув на тормоз, Вессон перебросил усилия на заевший газ. Неловкий поворот между двух ям вынудил Туфенхорна влететь носом в приборную доску. Унылый скрип не отвлек генерала: к машине близилась опасность, одинокий столб. Вывернув руль, Вессон расчертил дорогу восьмеркой высшего пилотажа, после чего внезапно ожил тормоз, а газ чудесным образом отпустило. Достав бесклетчатый платок, полковник промокнул кончик носа, из которого сочилось машинное масло. Вессон, весьма довольный маневром, уложил руки поверх руля.
   - Как мы с тем директором насчет танков порешили, новая проблема выплыла, - поведал он, глядя на кружево из луж. - Куда-то Крюге задевался, а без него-то как, должна же стоять подпись... Я предлагаю, искать его надо. Прочие согласились. Искали-искали - ни за столом, ни под столом! Директор волнуется, лоб трет платочком, боится, как бы не ушел заказ. Тут слышим - за дверью гам, грохот и стук. Наши, значит, проголосовали, чтобы я отправился к двери на разведку. Открываю - а тут на меня ка-ак грохнется сам Крюге! С ним вот что стряслось: адъютанты его в передней обнаружили, лежал себе, никого не трогал - так нет же, подняли, приставили к нашей двери, постучали в нее и смылись! Только я дверь треклятую распахнул, как Крюге в зал и ввалится; все кашляют, носы в платки прячут, директор несчастный, так вообще пал в обморок. Я тогда им говорю... а вот и они, глядите!
   Палец Вессона уперся в лобовое стекло. По хмурому шоссе двигалась стая "Пеклоносцев", пригретых под крылом фельдмаршала Франца фон Крюге. Колонна гремела, кряхтела, пыхтела и лязгала; черные стяги вились над люками, из недр которых торчали рога танкистов. Орудия Ада расходились и сталкивались, словно льдины за полярным кругом. Лес дул, обращенных в небо, был дремуч и тернист. На каждой машине угрюмо белела эмблема танковых войск.
   - Вот мы и свиделись, - ухмыльнулся Вессон. - Если бы знать еще, чего они на Драйфельд идут, когда мои черти при Аденнах уже седьмой кровью истекают!.. Давайте наш "Катцке" постороним с дороги, а я на предмет фельдмаршала выгляну.
   Машина двинулась к обочине, всхрипев мотором "Мерседеса" и звякнув дверцей от "Шкоды", которую майор добыл у проезжего конструктора комбайнов. Толкнув донорскую запчасть, генерал вылез наружу и надвинул на глаза защитные очки. Бравый стратег, бившийся с Добром еще в прошлую кампанию, не запамятовал пылевые бури, которые вздымались танковыми дивизиями Адвера. Пыль играла в их тактике двоякую роль: с одной стороны, врагу было сложнее их подбивать; с другой, пылевые завесы ущемляли видимость и танки Ада частенько давили собственную пехоту. В прессе мерлиновцев, порой валившейся на Адград из агит-самолетов, этот скользкий момент сполна отразился в карикатурах.
   Достучаться до бравых танкистов было большой незадачей. В тот миг, когда Вессон почти добился внимания одной рогатой особи, машина демона треснула дулом соседний танк. Владей глаза Вессона жаром Центральных Котлов, и защитные стеклышки давно бы оплыли от пламени гнева, пылавшем в его взгляде. Наблюдая за кружениями и столкновениями, великий стратег всерьез подумывал, не растормошить ли танкистов парочкой боевых гранат. К большому счастью, передняя машина замешкалась у серии ям и ухабов, отчего на шоссе возник большой бронетанковый затор.
   Поникли дула, замерли гусеницы. Полковник скупо щелкнул зажигалкой. Взор Вессона прощупывал танк за танком в поисках ползучей крепости Крюге. Оплот фельдмаршала обнаружился невдалеке от пробки; Вессон тут же опознал машину, в дуло которой была втиснута золотая дубовая ветвь.
   - Фельдмаршал Крюге! - выкрикнул командир чертей, отплевываясь от ветра, снабжавшего пылью его рот. - Крюге! Фельдмаршал! Отзовитесь!
   Люк танка откинулся, будто крышечка пивной бутылки, пустив наружу рыжего борт-стрелка. Танкист был по-демонически щуплым; короткая куртка цвета ночной трясины сияла свежей медалью. Натруженный слух Вессона уловил, что из-под ног молодчика несутся свежие храпы.
   - Ну-ка, сынок, - гаркнул командир, - зови на свет фельдмаршала, генерал Вессон его внимания просит.
   - А фельдмаршал сейчас недоступен! - залихватски выкрикнул танкист.
   - То есть, как это? - насупился Вессон. - Ты, боец, мне здесь гусеницу на уши не вешай!
   Улыбка демона оголила еще несколько зубов. Беседе с генералом мешали обстоятельства: пытаясь объехать командный танк, сцепились три "Пеклоносца", кружившие вокруг золотой ветви. Фрайзер - так звали борт-стрелка - уронил голову на руки и вперился в лицо Вессона с ужасно счастливой ухмылкой.
   - Мне кажется, - заметил Туфенхорн, - что связь с Крюге не имеет шансов состояться.
   Губы Вессона скривились, задавив желание высказаться о том, что не состоялось в жизни самого Крюге. Командная жестянка звякнула тарой, скрипнула гусеницами и рванула вперед бодрым ползком, после чего затор чудесным образом рассеялся. Танки ползли мимо "Катцке", сминая с обочины траву. Когда улеглось пухлое облако пыли, Вессон нырнул в салон и в сердцах раскрошил пепельницу, носившую на днище портрет Руди Фогеля. Туфенхорн стряхнул окурки с портфеля, колен и плеч. Двух посланцев Линдхена вновь постигла неудача.
   - Встряли мы с вами в самую околесицу, - пробурчал Вессон, заводя мотор. - Машина-то ваша, черти с ней, а вот беглянка-курица и ее мучитель... Верно у нас говорят в пехоте: слышишь звон - узнай, где он, и пали туда поскорей! Как нам узнать теперь, куда этот ирод Грету вашу укатил? Одна надежда на Крюге была, так в таком состоянии его бойцы и бомбу бы не заметили, пока бы сами не взорвались! Кстати, о птичках: говорил ли я вам...
   Повесть о том, как взвод чертей выкуривал противника с птицефермы "Шлангепфайль", была рассказана генералом не дважды и не трижды. Бегло поведав об общем соотношении сил, вооружении, разведданных и погоде, Вессон едва успел перейти к отчету о кровавом месиве, когда его мысли попутало мерцание алой лампочки. "эberladung", прочел бравый стратег, чей палец тут же вчесался в бровь.
   - Что оно вещает, я не пойму, - буркнул Вессон.
   - Перегрузка, - заметил Туфенхорн.
   - Вот тебе новости... совсем обезумела, жестянка... Как думаете, связан ли как-то с этим ваш портфель?
   - Портфель нельзя выбрасывать, - ответил полковник с тихой суровостью.
   - Тайны в нем всякие храните?
   - Увы, - вздохнул Туфенхорн. Почуяв опасность для своей персоны, портфель осел и лихорадочно затикал.
   - Давайте-ка мы его удалим из автомашины, а потом снова на датчик посмотрим.
   Сняв портфель с колен, полковник заботливо обхватил его руками, прижал к груди, вынес из машины, поставил на шоссе и снова влез в салон.
   - Не действует, - насупился Вессон. - Может, в моторе дело? Пойду проверю мотор...
   Ткнув дверцу сапогом, генерал выбрался наружу, вскинул крышку капота и обратил на двигатель критический взгляд. Сплетение трубок, цилиндров и прочих деталей не таило в себе никаких отклонений от нормы. Пальцы Вессона взяли в тиски его острый подбородок. "Катцке" застрял на обочине, будто солдат, угодивший в сугроб; даже портфель, удаленный генералом на два метра от машины, не прояснил положение. Думы генерала сосредоточились на диверсии, которую мог учинить механик-черт, когда цепкий взгляд подсказал ему, что задние колеса автомобиля проседают чуть больше передовых.
   Руки бравого командира потянулись к "шмайсеру". Дернув за ремешок, Вессон выудил его из-за спины.
   - Ключ мне бросьте!.. - шепнул генерал. Отыскав ключ от багажника, полковник швырнул его Вессону. Вессон словил ключ и всунул его в замок. Замок щелкнул. Багажник приоткрылся. Дуло Вессона пробилось внутрь, но в этот же миг глаза генерала ослепила приторная рябь.
   Кардиостимулятор Вессона застучал пулеметной очередью. Не успев опознать врага, он спешно захлопнул крышку, отчего повредил не только дуло "шмайсера", но и два пальца на руке.
   - Черт бы их в котел!.. - выругался Вессон, пав на колено и прицелившись в багажник. Крышка не тронулась. Генерал вновь отбросил ее, на сей раз прикрыв глаза. Между пальцев Вессона сверкала и рябила зеленовато-песочная пара носков.
   - Тьфу ты дьявол! - гаркнул командир чертей, двинув кулаки в бока. - Полковник, гляньте, кто у нас завелся! Не ваш ли это Сет?
   Исконно-белая бровь Туфенхорна совершила удивленный изгиб. Майор Сет, заметив интерес к своей персоне, высунулся на белый свет и щелкнул портативной фотокамерой, ослепив Вессона силой вспышки. Пока генерал тер глаза и покрывал майора тихим слоем возмущения, Сет расплылся в душевной усмешке, сорвал шляпу и записал нечто на ее подкладке с нашитыми блокнотными страничками.
   - Вас удалить или подобру уйдете? - осведомился Вессон. - Какой бес вас дернул свернуться в нашем багажнике?!
   - Занятно, - хмыкнул Сет. Карманы майора несли в себе немало тайных снимков, на которых фигурировали не только генерал с полковником, но и майор Рингешрауб, Энгельберт, Вильгельмина, а также одинокий велосипедист. Взбодрить майора, сладко чихавшего от порошка, смог разве что вид Туфенхорна. Стальная громада, облаченная в шинель, застлала безбилетника тенью справедливого, но болезненного суда. Смекнув, что его будут либо бить, либо стрелять, Сет прощально сверкнул зубами, еще раз щелкнул портфель, выскользнул из багажника, нырнул под машину и уполз в неизвестные дали.
   - Эко дело, - хмыкнул Вессон, вычищая от крови ладонь. - Уж проклятый... и чего он нас никак не бросит... Каким ветром его сюда задуло, хотелось бы мне знать?
   Полковник не ответил. Правая рука, скрещенная с левой на груди, волнительно теребила клетчатый платок. Тяжелые думы осели мутной пленкой на прозрачно-голубой сетчатке. Замявшись еще на миг, Туфенхорн взял слово:
   - Вы должны пообещать, - скорбно заметил он, - что мой ответ останется между нами.
   - Само собой! - откликнулся Вессон, которому не терпелось раскрыть загадку.
   - Я не знаю, кто такой майор Сет.
   - То есть... как так? А чего же он тогда участие принимал в расследовании?
   Пот блеснул на верхней доле полковничьего лба.
   - Доступ в замок, - объяснил Туфенхорн, - открыт лишь тем, кто владеет секретным планом внутренних помещений, покоев и палат. Без карты вторженец обречен на скорую поимку или голодную смерть. Теоретически разовая карта с маршрутом выдается посетителю в будке фельдфебеля Кламма по указанию вышестоящих особ.
   - А практически?
   - Практически карту можно скопировать на ксероксе.
   - Занятные у вас порядки, - хмыкнул генерал. - Ну, будем двигаться.
   Вернувшись к рулю, Вессон двинул педаль, отчего "Катцке", потерявший лишний вес, рванул вперед так неожиданно, что едва не сбил полковника. Привычное тиканье наполнило салон; обняв портфель, Туфенхорн примостился на сиденье и печально зажал сигарету в уголке бесцветных губ.
   Колонна Крюге усугубила и без того плачевный вид шоссе. "Катцке" хрипел, сопел и нечленораздельно возмущался, трясясь по трещинам от танковых гусениц. Листва деревьев, комки травы, еда, окурки, битое стекло размазались несвежим маслом поверх асфальтного бутерброда. Двумя милями дальше Вессон обнаружил неуставной привал, сооруженный телами танкистов, которые не смогли продолжить путешествие. Кучка рогатых юношей пылилась на обочине, уложенная подле черного, обгоревшего танка. Кожаные куртки, устланные мрачными эмблемами, так пропитались то ли соляркой, то ли спиртом, что командир чертей, решивший было наказать лентяев, срочно нажал на газ.
   Вторая часть десятиминутной поездки, имевшей самый неожиданный финал, прошла четко и гладко - словно по инструкции. Радиола "У-2 (Авт)", достать которую можно было лишь через прорези руля, пустилась в шипы и хрипы, играя La foule. Ладони Вессона бодро постукивали по рулю: мелодия напомнила ему о светлых днях кровавых тропических сражений, помеченных жарой и творчеством Моррисона. Раздольный напев аккордеона лился над юго-восточной магистралью. Несясь из машины, он был слышен и ее попутчикам, которых Вессон и полковник не заметили.
   Лужу грязи рассекла тонкая велосипедная шина. Фонтан брызг осел на штанах ездока мутно-коричневой дробью. Три мокрых линии растянулись за багажником "Катцке"; петляя и виляя, они сходились и расходились, порой даже скрещивались. Три велосипеда - два спортивных и один дорожный - повисли на хвосте машины, словно червячки на удочке. Ухабы, сбитые деревья и детали, потерянные "Пеклоносцами", сгоняли третий пот с ездоков, усаженных на три жестких седла.
   - Велокросс, - хмыкнул Вессон. - Вот, вспомнил по случаю, как однажды мы с генералом Хроммлем наш десант прямехонько в Шпецское болото высадили. Минута идет - и никаких вестей. Две минуты - снова тишина. Я как тресну по столу, аж подскочила пепельница, говорю Хроммлю, мол, надо срочно ехать и этих лодырей проверять. А как туда подберешься - болото ведь, бурлит и хлюпает, не то, что танк, - амфибия потонет!..
   Рука генерала металась в зеркале заднего вида. Ездоки катили за "Катцке", выстроившись легкоатлетической "свиньей". Ноги, обутые в ботинки, с пристрастием давили на педали. Рубашки, взмокшие от темпа, налипли на подтяжки, чьи половинки сходились на их спинах мрачными крестиками. Потрескивали цепи; крутились колеса; скрипели старые тормоза. Соколиные взоры были прикованы к багажнику автомобиля, будто ядерный чемоданчик к руке дежурного. Отвлекшись от управления, центровой наездник переглянулся с товарищами и резко вытер штанину брюк. В багажнике дорожного велосипеда трясся портфель типа "саквояж".
   - ...а Хроммль, - продолжил командир чертей, - солдат толковый, опытный, говорит: на велосипедах езжаем. Взяли мы их, шины проверили, захватили директив побольше, - тех, что на повешенье, - и покатили к болоту. Приезжаем - нет, вы представьте! - а на трясине валяется с три десятка парашютов. Белеют, стервы, ветер их колышет, а чтобы хоть один десантник - никого! Дезертиры, чтоб им плесень на рога! Я говорю Хроммлю: давайте мы их всех...
   Речь Вессона стихла на полуслове. Зеркало, в которое он случайно глянул, рябело угрожающими мотивами. Двое крайних ездоков примкнули к центровому; сцепив веломашины карабинами, они схватили его под локти, пока тот с остервенением копался в саквояже, прикрытом курткой.
   - Это что за... - насупился Вессон.
   - Давай, Фокс!!
   Подскочив на педалях, центровой распахнул саквояж, выхватил из него приклад и дуло, защелкнул их в единое целое и нацелил на "Катцке" девятимиллиметровый "гвэн".
   - Ложись!! - крикнул Вессон, вцепившись в шею Туфенхорна. Едва он успел вбить полковника в приборную доску, как заднее стекло машины рухнуло, впустив в салон пули и осколки. "Катцке" дернулся влево, чтобы тут же метнуться вправо. Шестиколесная армада мчалась за ним, будто боевой крейсер. Колеса вертелись грязевыми вихрями; левый пособник Фокса отчаянно дул на лоб, пытаясь удалить с него взмокшую прядь. Опасность, нависшая над машиной, словно сбитое с ветки гнездо, парализовала газ, на который давил Вессон. Почуяв, что "Катцке" замедляется, генерал треснул педаль, однако не выбил из нее новых оборотов. Разгневанный Вессон отозвал ногу и пнул педаль тормоза в отместку за дезертирство сестрицы.
   Шины "Катцке" грянули страшным визгом, вычертив на шоссе параболу. Машину крутило и вертело; лоб Туфенхорна бился то в дверцу, то в потолок. Армада ездоков тут же затормозила всеми средствами, включая подошвы ботинок. Дверь "Катцке" распахнулась и выпала. Вслед за ней салон покинул Вессон, вооружившийся МП-40. Сбив фуражку на лоб, полковник пал на колено и потянулся за люгером. Между спиц велосипедов щелкнули бронепластинки. Сбившись в кучку за бронебаррикадой, они утроили огонь.
   "Гвэн" строчил грозные приговоры двум офицерам Адвера. Будь у Вессона лишняя секунда, он непременно бы вспомнил, как в прошлую войну враг, наконец-то, прекратил налеты на адские склады с оружием. Причина сего крылась отнюдь не в успехах охраны, а в создании марионетками Мерлина нового пистолета-пулемета. "Гвэн", модель с боковым магазином, была сотворена пакостным гением конструктора Штаркина: пособник Добра придумал данный образец, когда на его скатерть для пикника упала Т-образная ветка, оставив грязный след на клеенке.
   К несчастью, секунды у генерала не было. Очередной обстрел изрешетил "Катцке" до состояния ветхого сита. Полковник, отстреливший у правого велосипеда руль, был вынужден сдать позиции, когда гаечный ключ, брошенный Фоксом, выбил его искусственный глаз. Выронив люгер, наместник Линдхена прильнул к земле и двинулся по следам глаза на ощупь: второе око залила кровь из разбитой брови. Кто знает, чем бы кончилась эта кампания, если бы Вессон, уловивший маневр, не втянул его в салон за взмокший шиворот. Миг спустя вторая дверца пала в лужу, приняв на себя град тяжелых пуль.
   - Что там на вашем фланге?.. - прохрипел генерал. Кузов "Катцке" грозился стать их последним редутом: пустырь, окруживший машину, не располагал к попыткам бегства.
   - Что?.. - шепнул Туфенхорн, зажав пустую глазницу. Кровь блистала на благородном лице, словно медаль в стакане шнапса. Положение офицеров отягощалось и тем, что полковник был негабаритен для экономной кабинки "Катцке", чья верхняя часть простреливалась врагом.
   - Как там у вас, говорю! Тесните противника или он вас двигает?!
   - Мне кажется, - выдохнул Туфенхорн, - что сопротивляться... дальше... бесполезно...
   - Ну, это мы поглядим еще! Чтобы меня, ветерана Сайгона, осилил какой-то велосипед?! Ишь чего понадумали! Вы им так и передайте, так и скажите, мол, я их сейчас на консервы пущу, а как вернусь в Аденны, так из дружков их сплету сосиски и Свинсону прикажу сожрать!.. А вы-то чего тревожитесь? Потеряли что-нибудь? Зажигалка под капот укатилась?
   - Все в порядке, - печально шепнул полковник.
   - Да? Ну, хватит нам прохлаждаться здесь... Давайте вот как: я разрушительным залпом их внимание отвлеку, а вы тем временем "Катцке" покинете, прицелитесь, как следует, и в главном мерлиновце дырку пробьете - в броне их щель есть, дюйма два, только что в бинокль углядел!
   Губы полковника задрожали. Обернувшись к Вессону, Туфенхорн скорбно вперился в него пустой глазницей.
   - Ну, хорошо, вы отвлекайте, а я стрельну, - заметил генерал.
   Ухватившись за спинку кресла, полковник выпрямил спинной каркас. Не будь его плечи такими внушительными, Вессон смог бы заметить, как разрослась щель между бронеколесами. Стрельба затихла, словно голубь в кошачьем желудке. Над редутом Мерлина взвился бледноватый дымок.
   - Ах ты сво... - гаркнул Вессон, едва выдрав из горла нужную фразу. Велосипеды пали; из-под них выскочил Фокс и замахнулся подожженным томиком "Властелина". Книга взмыла в пасмурное небо, шелестя страницами и грозно кувыркаясь в полете. Не выпади Вессон из кабины в припадке злобной ярости, он смог бы видеть, как труд Толкиена шлепнулся на капот. Мгновением спустя побитый "Катцке" треснул по швам от громового взрыва.
  
   ***
  
   - Полковник, вы как там?.. - прохрипел Вессон. - От вас осталось что-нибудь?..
   Шоссе откликнулось прискорбным молчанием. Спихнув с себя руль и треснувший спидометр, генерал освободился от тлеющей шинели. Рука полковника торчала над капотом. Схватившись за нее, генерал почувствовал, что она плохо держится, и решил не рисковать. Диверсанты испарились; три колеи, оставленные шинами, вели на юго-восток, к гостинице. Плюнув в адрес налетчиков, Вессон обогнул горелый корпус и склонился над боевым товарищем. Дела полковника шли плачевно: "Властелин" опалил его брови и порядочно обуглил униформу. Глаз, чудом уцелевший после бойни, метался в лихорадочном бреду. Отняв ладонь полковника от спины, Вессон обнаружил в ней пробоину, с железных краев которой текло машинное масло.
   - Вот так ситуация, - хмыкнул Вессон. - Ну, не будем раскисать. Посмотрите вашу руку, да я вас на дверце "Катцке" пристрою...
   - Отправляйтесь... за Гретой... - шепнул полковник, едва владея голосом.
   - Что вы сообщаете? Не расслышал...
   - Грета...
   - Ах, да! Прекрасно помню. Только проедет транспорт, я вас им тут же сбавлю, а сам продолжу наш оборванный путь. Вы пока руку подкрутите, а то ездят у нас лихо, по дороге утратить можете...
   Вцепившись в плечо, Туфенхорн распорол рукав, добрался до гаек и скорбно подкрутил их. Пот катился с благородного лба, струясь по изгибу носа. Оттащив раненого подальше от пепелища, Вессон устроил его на двери и подсунул под затылок колесо.
   Свинцовые тучи, нависшие над дорогой, расползлись на бледные лоскутки. Гроза уходила, погода налаживалась; одинокий "Фоккер" проплыл по небосводу, неся химикалии для полей. Взгляд Вессона путешествовал от северного края шоссе к южному, но горизонт был чист, словно море над потопленным фрегатом. Устав выглядывать помощь, генерал присел на свободную покрышку, пнул ногой велосипедный руль и заявил:
   - Ничего... мы им еще ответим, врагам проклятым... Пусть только сунутся - у меня всегда с собой фляга напалма, держу у сердца!
   Пальцы Вессона постучали по карману изодранного кителя.
   - Однажды, - продолжил он, разглядывая подпалины на брюках, - идем мы с майором Брэдли по стратегической тропе. Джунгли кругом, насекомые кусаются, жара неимоверная. Я берет сбил набок, говорю, зря мы с вами из дому наборы для барбекю выписывали: мясо-то здесь само жариться будет... Тут вдруг Брэдли назад дергается, чуть локтем мне ребра не выбил, кричит, дорога заминирована, мол. Притерся я к ландшафту -следов ведь никаких. Говорю ему: обоснуйте к дороге претензию. Он мне только начал говорить - тут слышу, прямо над головой "Палата N6" как загремит, как заиграет!..
   - "Соната N6", - шепнул полковник, сплюнув масло.
   - Да-да, вот это именно! Я как услышал, сразу понял: наши птички бомбить врага летят! Тут, смотрю, они над нами очень уж подозрительно закружили. Кричу вертолетам, машу беретом: мы же свои, внушаю! А они - ни в какую! Первая ракета - в дерево! Вторая - в дорогу! Третья - едва ли не по нам!
   Распаленный историей, Вессон схватил горсть железяк и швырнул их об асфальт, имитируя падеж деревьев.
   - Тут-то мины и сдетонировали... - продолжил он. - Лежим мы с Брэдли, лицом в грязи, затылками пожарище наблюдаем. А вокруг - круги огненные, ветки трещат, земля пылает... Ну, думаю, снова придется в госпиталь, а там что, звонки запрещены, а без меня эти лодыри высоту Цинь-минь за двадцать три форсирования не взяли! Ан нет: пламя само издохло, поднялись мы, глядим на разрушения - а что поделать, жизнь такая! Тут я майору и говорю: рюкзак-то в самую топку угодил, надо проверить, готово ли мясо. Брэдли вывернул рюкзак, мясцо распаковал - а какое было сочное! - затем добыл два шомпола, магнитофон вытащил, мы от пепла его отряхнули, включили, там как раз Джим поет, Light My Fire, - черт возьми, приятно-то как было!..
   Взглянув на небо, генерал мечтательно вздохнул. Губы и пальцы Туфенхорна все яснее охватывал налет синевы.
   - Хорошее сегодня утро, - заметил Вессон, нюхнув напалму из фляги и сделав глоток. - Вы точно не хотите? Освежает!
   Полковник покачал головой.
   - Спеть что ли... - вздохнул генерал, обозрев пустой горизонт. - Давайте я начну, а то я вижу, вы устали. Взбодритесь как раз. У нас в казармах так было заведено: если без музыки, то на подъем бойцы реагируют медленно, а как я им на полную Джима включу, так они аж подпрыгивают, с кроватей валятся, дар речи теряют порой... Значит, слушайте.
  
   - Люди странны, - затянул Вессон,
   Когда ты сам странен,
   Лица ужасны,
   Когда одинок.
   Женщины злобны,
   Когда им не нужен,
   И небо так хмуро,
   Когда ты промок.
  
   - Последнюю что-то не вспомню, - откомментировал генерал. - А вы, Клаус, знаете ли песенки? Под что у ваших "Касок" обычно маршируют?
  
   - В городке живет девчонка, - тихо вывел Туфенхорн,
   И ее мы любим все:
   Два больших и синих глаза,
   Белокура, лет семнадцать, -
   Что же нужно нам еще?
   Солдатам-радистам.
  
   - Специфическое у вас творчество, - подметил Вессон. - Глядите-ка: а вот и грузовик!
   Палец Вессона уткнулся в точку, ползущую на Ингельштадт. Скромный грузовичок качался на ухабах, нырял в ямы и старчески похрипывал. Сено, торчавшее из прорех в брезенте, говорило о фермерском происхождении авто. Между фарами машины белел пластмассовый круг с двумя скрещенными "K". Лобовое стекло имело птичьи пометки, пару трещин и дырку от пули.
   - Эй, дружок! - крикнул Вессон, махая грузовику. - У нас аварийный случай! Жертву надо госпитализировать!
   Вильнув кузовом, машина застыла в тылу обломков "Катцке". Левая дверца щелкнула и приоткрылась, явив заспанную физиономию с торчащими ушками, мягким подбородком и спекулянтским прищуром глаз. Клетчатая рубаха, синие нарукавники, золотистая оправа очков - детали нашептывали Вессону, что перед ним типичный сельской финансист. Взъерошив шевелюру цвета иссохших вафель, водитель уставился в его сторону. Вторая рука спекулянта держала конфету модели "Ассорти".
   - Генерал Вессон, - представился Вессон.
   - Ульрих, - зевнул Ульрих Банкнотен. - Вас приветствовать по-армейски или просто руку пожать?
   - Не до приветствий нам сейчас, - нахмурился Вессон. - Вон, видите, у нас раненый на капоте, молчит, страждет, в поту весь, так еще и дрянь какая-то из него течет и течет... и течет.
   - Ясно, - вздохнул Ульрих, проглотив "Ассорти".
   - Ну так что, забросим его в ваш кузов?
   - У вас сколько с собой? - флегматично осведомился Ульрих. - Или разойдемся железом? Имеете ли капсулы к комбайновому огнемету образца R3D3?
   - Дайте подумать... - буркнул Вессон, растирая лоб. Бумажник генерала не участвовал в погоне за Гретой: покидая палатку, великий стратег не уловил тот миг, когда его денежные средства пали на пол по вине Свинсона. Некоторая мелочь была рассована по карманам, однако шинель Вессона растрепалась в бомбардировке.
   - А железку эту забрать не хотите? - вдруг встрепенулся он. - "Катцке", старый хоть, но добротный: и в дождь, и в стужу! А что он побитый, не смотрите, это не брак, нас взорвали, вот и все.
   Отведав новую конфету, Ульрих взглянул на запчасти, щедро разбросанные по дороге.
   - Ясно-ясно, - пробормотал он, что-то высчитывая в уме.
   - Масло еще есть! - опомнился Вессон. - Есть много масла, полковник вам подтвердит.
   - Не мешкай, Ульрих! - прокаркал старческий голос. - Чего стоим?
   Сплюнув орешек, Ульрих обернулся к попутчику, которого скрывала коробка кабины.
   - Что там за околесица? Доложи!
   - Я нам добыл металлолому, дедуля.
   - Где это? Как это?
   - Да вон, лежит вокруг, - ответил Ульрих, сделав рукой вальяжный жест.
   - Почем просят? Дороже двадцати марок не бери!
   - Дедуля...
   - Не бери, я сказал!
   - Дедуля, им надо подвезти раненого.
   - Сдались они нам! - гаркнул невидимый старик. - Нечего тут подбирать всяких по обочинам. Езжай давай, а то растают конфеты.
   - Извиняйте, герр командир, - ухмыльнулся Ульрих, хлопнув дверцей. Мотор взвизгнул голодной свиньей; колеса жадно впились в шоссе, окатив Вессона грязевым душем. Разгром надежд окончила выхлопная труба, напустившая клубы дыма и копоти. Угодив в черное облако, Вессон достал защитные очки и долго глядел вслед укатившему грузовичку.
   - Незадача, - пояснил он, обернувшись к Туфенхорну. - Взять не захотели - у них быстропортящийся продукт.
   Губы полковника, сжатые в муке, охватила предательская дрожь. Масло въелось в его шинель, увлажняя спину.
   - Ну, не серчайте. С кем не бывает, - бодро заметил Вессон. - Нет отчаянных положений, есть отчаянные люди - так вроде бы ваш земляк говорил. Если б у нас осталось оружие, так и переговоры бы живее шли. Сейчас знаете сколько охотников на армейский МП-40! Нам-то самим еле-еле приходят поставки, что уж о гражданских вести речь... Недавно Эльза моя - та, что адъютанта бидоном грохнула, - рассказала один случай, у них в деревне был. Поселился у них бывший военный, ныне художник, возжелал местный ставок рисовать. Поселили его на краю деревни, как раз под лесом, ну, чтобы ленью своей других не заражал. А в лесу вы ведь знаете, что бывает? Верно мыслите: учения "Черных дятлов" и фон Хеклера пресловутого. У них как в уставе заведено - уходят в лес тренироваться недели на три-четыре, при этом дислокацию не сообщают и провиант из кухни не выписывают. А есть-то надо, как без еды... Вот они и осуществляют на деревни налеты, жителей вяжут, а сами едят их еду. Так и в тот раз приключилось: сидит художник дома, а тут вдруг - окно вдребезги, второе - вдребезги, и чучело в тряпках сквозь него ползет. Художник - пехотинец бывший - схватился было за домашний пулемет, ан нет, патронов нету, третий раз отказали продать в Военхозе. А снайпер так и прет, глаза сияют жадно, сразу понятно, хочет есть. Так и был бы объеден тот художник, если бы не армии муштра. Он, значит, мольбертом вооружился и давай точечные удары тому наносить по лицу. Пока боролись, к дому подоспели крестьяне, с факелами, с бидонами горючего. Обоих в запале боя сожгли.
   Лицо полковника оттаяло слабой улыбкой. Вернувшись на прежний насест, Вессон снова глотнул напалму. Прошло около пяти минут, прежде чем соколиный взор генерала отметил на горизонте загадочную точку.
   - Гляньте-ка! - хмыкнул Вессон. - Какая на нас божья корова прет!
   Фраза генерала отнюдь не была гиперболой: по шоссе полз огромный алый жук. Белые крапинки размером с дыню покрывали железные крыльца; два глаза сияли, будто прожекторы ПВО. Приглядевшись, Вессон с удивлением признал в жуке автомобиль. Машина двигалась по выбоинам бодрым, легким галопом. Затормозив напротив Вессона, "жук" приподнял крыльца и обнажил четырехместный салон.
   - Вы не удивились? - прощебетал водитель. - Как вам? Правда, неплохо? Это я создал для недели Дали в Адграде!
   - Занятно, - откликнулся Вессон, потирая подбородок.
   Создатель "жука" был высок и крепок. Мускулистые плечи и короткая шея увенчивались открытым, пухленьким лицом. Глаза водителя, один из которых был больше другого, глядели на Вессона с радостным энтузиазмом.
   - Путцеф! - воскликнул он, вцепившись в генеральскую руку. - Очень приятно! Путцеф Шкирк!
   - Генерал Вессон, - представился Вессон. - Куда едете, Путцеф?
   - В "Прагу", дружочек, в "Прагу"! А вы не знали? Я там работаю! Хотел было отдохнуть, развеяться, сил набраться, вот и вознамерился съездить на пикник, а на самом Аденском повороте тормозят меня ваши постовые, "хальт", говорят, проезд воспрещен. Как так, спрашиваю, я же местный, лесок мне, как родной, каждый пенек знаю, каждую веточку! А они мне: дальше можно только шпионам врага. Не стал перед ними светиться, хоть и хотелось побыть на природе... Вас подвезти, вы этого желаете?
   - У нас раненый, - пояснил Вессон.
   - Ай-ай-ай! Что с ним случилось, как все было, не связано ли это с вражеской атакой?
   - Атак здесь нет, войска при Аденнах застряли... Взорвали нас отщепенцы какие-то, да и укатили прочь.
   - Ужасно! Ужасно. Смею думать, что в "Праге" найдется на вас аптечка, в крайнем случае отыщем доктора, ну, посмотрим, а пока грузите жертву! В путь, господа, в путь!
   Подхватив полковника под руки, Путцеф и Вессон с пятой попытки утрамбовали его в тесный салон.
  
   ***
  
   Закатав рукава, барон фон Хеклер рылся в горке посуды. Целью инспекции было найти подходящее блюдо для ростбифа - такое, которое можно не мыть. Скупой пот катился вдоль шрама и глухо звенел о тарелки, однако мастер снайпинга не позволял себе лишних чувств. Штаб-палатка и окрестности были подчинены его воле: не встретив в лагере ни сопротивления, ни толковой еды, Хеклер приказал морально готовиться к обеду, который должен был прибыть в виде поросячьей тушки.
   Мысль о еде всадила дробь слабости в грудь полковника. К сухому горлу подкатил ком; предательски дрогнули колени. Чувствуя, как желудочный сок атакует беззащитные стенки, барон бросил поднос и пал в глубины подсознания. Со стороны вполне могло привидеться, что ас стрельбы заснул. Правда была гораздо проще: барон вооружился одной из бойцовских психотехник. Сердце сбавило обороты. Кровь застыла в венах. Легкие лишились воздуха, заполнившись вакуумом. Ногти мгновенно окрасились в синий цвет. Омертвев от сапог и до седеющих волос, Хеклер замер над тарелками. Лишь глаза, упрятанные в щелочки, хранили живой огонек: их взгляд следил за жирной птицей, спутавшей барона с пугалом.
   Корни спецотряда "Черные дятлы" брали начало в желании фон Линдхена собрать стрелков под единым птичьим знаменем. Свежая идея посетила фельдмаршала в тот день, когда он устроился на ветке дуба, изучая жизнь сов. Снайпер-касковец, охранявший командира, засмотрелся на бурый желудь и возжелал его сорвать. Попытка вышла неудачной: утратив равновесие, боец пал на Линдхена, когда тот заводил знакомство с сипухой. Удар о землю мог стать фатальным, если бы не Туфенхорн, державший фельдмаршала за лодыжку, дабы тот не соскользнул с ветки. Оправившись от вывиха, Линдхен издал несколько важных приказов, один из которых касался наказаний и репрессий, другой же выписывал для полковника новые шейные позвонки. Вскоре выяснилось, что воспитательные меры имели шанс не состояться. Нота из Военхоза четко обозначила, что если дисциплинарные котлы и впредь будут работать круглосуточно, то Центральная теплостанция лишит отопления птичий питомник. Рисковать здоровьем птенцов фельдмаршал отказался наотрез. Выловив всех наказуемых, сидевших в чугунных котлах при разной температуре воды, Линдхен скорбно развернул приказ и сообщил, что к членству в "Касках" будут допускаться только снайперы, прошедшие специальную школу. Радость стрелков, избежавших наказания, была крайне преждевременной. На следующее утро к воротам Руненборга прибыл полковник фон Хеклер. Пожав руку Линдхена, барон усадил бойцов в грузовичок, вывез в Аденский лес, раздал винтовки и скупо разъяснил на пальцах, что отныне всяческие разговоры будут караться особо строгим образом, описание которого ввело стрелков в тихий ужас. Рапорт поданный Хеклером на имя Линдхена, запрашивал разрешение назвать отряд "Черные сороки", в честь лучника Гуго Эльстера, пристрелившего пять вражин одной надломанной стрелой. Депеша из Руненборга отклонила этот вариант: как заметил фельдмаршал, подобное название может подвигнуть бойцов к воровству. Название, предложенное Линдхеном, гласило "Черные дятлы". Командир "Касок" обосновал его тем, что дятел символизирует меткость, настойчивость и трудолюбие.
   Боевое крещение стрелков случилось в битве при Хайнелайне. Готовясь к козням Добра, фельдмаршал Крюге передал Хеклеру приказ разместить снайперов на лесистых склонах, дабы не пустить в ущелье диверсантов, которых Мерлин любил засылать в тылы. Свиток с печатью танковых войск прибыл посредством адъютанта. Пока солдаты разглядывали его мотоцикл, посланец Крюге ознакомил барона с сутью миссии. На вопрос, каким же образом ему скрыть двадцать демонов на голых ветвях зимних лесов, доверенный нервно хмыкнул и пояснил, что не может раскрыть ядро фельдмаршальской задумки, так как перу Крюге этот приказ не принадлежит. Как выяснилось в ходе сухой дискуссии, фон Крюге оказался вне доступа еще вчерашним вечером. Звонки из ставки Тоффеля удалось обезвредить благодаря таланту ефрейтора Швитте, который мог имитировать начальственные голоса. С приказами по будущей атаке вышло гораздо хуже. Чувствуя, как тень адмаршала зависла над их карьерным ростом, адъютант, повар Шнитц и денщица Хенке состряпали план наступления, подтвержденный вензелем Крюге, который был скопирован с помощью хлебного мякиша и чернил. Роль снайперов в этом тактическом шедевре была определена несколько смущенной фразой "надо же было кем-то прикрыть тылы".
   Труп адъютанта, по чистой случайности напоровшегося на нож, был спрятан под сухими ветками. На оперативном совещании было постановлено свить маскировочные гнезда и установить их на деревьях. Сдирая ладони в кровь, стрелки фон Хеклера корпели над промозглыми прутьями, пока двадцать гигантских гнезд не были произведены. Печально, но выиграть битву это никак не помогло. Фельдмаршал Штаркенфасс, срочно вызванный на подмогу Крюге, пересмотрел предыдущий приказ и потребовал взорвать ущелье вместе с диверсантами: затяжной бой не позволил бы ему успеть в Аденны на загон дикого кабана. Результатом тактического прозрения стали трое мерлиновцев, погибших под камнями, две поджаренных косули - и мощный оползень, напрочь смывший все деревья с восточного склона.
   Потеряв лучших "Дятлов" по глупой прихоти стихии, Хеклер испросил увольнение и ретировался в Адград в ужасном расположении духа. Подобная неудача постигла его лишь дважды в жизни: на дуэли с Иоганном Хоббсом и в ходе одного из банкетов, где фельдмаршал Линдхен неосмотрительно попросил его прочитать какой-нибудь стишок. Униженному барону не оставалось ничего, кроме как топить немое горе в спиртном. Первый же вечер в портовом притоне столкнул его с занятным собеседником, чья блестящая образованность могла сравниться лишь с его неопрятностью. Осушив два блутрайна, Хеклер поведал о своем горе в скупых казарменных фразах, начертанных им на листке. Новый друг прочел их с глубоким пониманием, после чего представился как Джозеф Скотт, генерал полиции. Ответ Хеклера гласил, что он сразу признал в нем родственную душу. Живое общение длилось около часа, прервавшись лишь раз, когда подозрительный тип нашептал нечто в ухо Скотта. Генерал вернулся за столик через пару минут; извинившись за отлучку, он разъяснил, что задержал штабного офицера Вессона за намеренное скрежетание по тарелке ножом. Четвертый прогон истории про ущелье, написанный Хеклером под завязку бутылки, побудил генерала заметить, что он также не доверяет кухонным работникам вроде повара Шнитца. В качестве примера Скотт упомянул трех бывших барменов, попавшихся на порче мини-диктофонов, которые хранились в заводных тараканах. Как только у насекомого истекал завод, оно должно было немедленно прибыть в Главное управление горбеза, сдать пленки и уйти на техобслуживание. Удар кулаком, ботинком или шваброй сказывался на качестве записей и мешал тайной работе полиции.
   Слова Скотта об адептах кухни запали в ум Хеклера. Набрав новых стрелков, барон вывел их на учения, но не сообщил ни слова о том, куда следует доставлять их пищу. В результате его отряд полностью перешел на самообслуживание. Добывать еду приходилось разными путями: питаться дарами природы, очищать амбары и склады, совершать налеты на повозки и людей. В критических случаях, когда голодная смерть угрожала более чем половине отряда, Хеклер одобрял захваты чужого военного имущества. Подобный случай навел "Черных дятлов" на лагерь Вессона: прознав о битве при Аденнах, Хеклер приказал двигаться в их направлении в расчете на полевые кухни.
   ...Усевшись на аса снайпинга, дородная сорока впилась в значок "Двадцать лет Красной книге". Клюв птицы больно бился о кости, но ни один мускул не дрогнул на полковничьем лице. Глаза Хеклера медленно воспалялись стальными нотками угрозы. В тот миг, когда сорока перебралась на край плеча, полковник стремительно повернул голову и вцепился в нее зубами. Неравный бой длился секунды; к несчастью, птица успела вырваться, прежде чем ее схватили тощие пальцы. Фон Хеклер сплюнул перья, следя за улетевшим первым блюдом. Истошные вопли птицы, покинувшей лагерь, вызвали странное шевеление под брезентом, которым был прикрыт боевой мотоцикл Вессона. Смахнув со лба боевой пот, полковник снова взялся за посуду.
  
   ***
  
   - Тьфу ты! - выругался радист Шпок, сплюнув кляп-тряпку. Брезент, распаленный солнцем, прилип к его спине, испуская жуткий запах резины. Духота и зловоние напоминали дисциплинарные котлы, в которых бывало также смрадно и душно. Герд был связан и обезоружен; вдобавок, он так и не заполучил бутерброд. Венцом всех бед оказалась рука, давившая ему на ребра. Нащупав свои веревки, Герд понял: рука была чужая.
   - Кто здесь? - шепнул он, пытаясь осмотреть коляску. Сомнения разрешились при новом повороте головы: напротив Шпока застыла бледная физиономия, приправленная кровью и довольно глупым выражением. Сосед по бедствию был бессознателен. Проверь его, шептал внутренний голос, начитавшийся "Спутника разведчика".
   - Говорю, - прошептал Герд, нервно оглянувшись, - быть может, режим Мерлина не такая уж дрянная... дрянь.
   Ефрейтор Удо Шнелль подскочил, будто уж, ошпаренный на сковородке. Ноги солдата Вессона хаотично задвигались, желая врезать незримому врагу.
   - Да тише ты!.. - прикрикнул Шпок. - Гляди, чтоб нас эти елки повторно не отметелили!
   - А где агент Мерлина? - выдохнул Удо, округлив глаза.
   - Ушел курить. Дружок, давай-ка думать, как нам выбраться из этой передряги.
   Шпок осмотрелся, насколько хватало брезентного горизонта. Удо продолжил дергать ногами, торчавшими из коляски мотоцикла. Ни та, ни другая тактика не принесли успеха.
   - Пулемет-то сняли, умники... - бросил Шпок, растирая веревки о номерную табличку "WE-361-S". - Тебя как словили, дружок? Тоже на этот чертов гамбургер?
   - Что? - встрепенулся Удо.
   - Замечательно... - фыркнул радист. Оказаться в сложной ситуации рядом с идиотом - об этом предупреждала страница "Спутника" номер шесть. Мысль Шпока неотступно кружилась вокруг мотоцикла: пока что он был их единственным оружием.
   - Не знаю, что было, - заметил Шнелль, опустив уставшие ноги. - Я у герр генерала стоял на посту, охранял вход в палатку. Тут - бац! - мне что-то в голову. Я - бум об землю! - и все, темнота. А тут слышу: кто-то про Мерлина говорит приятности. Хотел убить шпиона - а он исчез...
   - Ясно-ясно, - прервал его Шпок. - Так, дружочек: слушай ситуацию. Нас захватил спецназ. Кто такие - черти их знают, униформу я не разглядел. Наша задача: минуя елки и их начальство, поскорей отсюда смыться.
   Веревки спали с запястий Герда. Стряхнув их, он попробовал освободиться от брезента. Брезент упорно не поддавался.
   - Ну-ка, друг, пни хорошенько эту тряпку, - сказал Шпок. Удо кивнул и с готовностью дернул ногами.
   - Брезент, говорю, а не мои зубы! - прикрикнул Герд.
   - Ой, прости... - засуетился Удо.
   Пятиминутные труды сдвинули брезент с мертвой точки. В глаза Шпока ударил яркий полуденный свет.
   - Где мы? - спросил радист, с трудом отжавшись от руля.
   - Как где... все там же, в лагере!
   - Логично.
   Воображаемый палец Герда как раз листал призрачный "Справочник" в надежде вспомнить, как вести себя во вражьей обстановке. Пропустив раздел про перстни с ядом и гаубицы-авторучки, Шпок переосмыслил полезный раздел "Побег".
   - Вот что, дружок, - заметил Герд, развязывая Шнеллю руки. - Не знаю, как у вас, а у нас, радистов, не каждая птица после провала операции до середины следующего дня доживет. У нас здесь тайная радиоточка и если Линдхен прослышит, что ее вскрыли елки, мне и камраду несдобровать. А уж в котлах вариться - спасибо, обойдусь без этого. Поди-ка доложат папе - что тогда начнется... В общем, будем прорываться с боем. Наша задача: заправить мотоцикл и рвануть к ближайшей заставе, где нам хотя бы выдадут оружие. Я правильно предполагаю, что ты здесь такой один?
   - Никак нет! - откликнулся Удо, не уловив всех оттенков иронии. - С нами лейтенант Свинсон еще был!
   Лицо Шпока заметно нахмурилось. Ввязываться в бой за Свинсона он никак не собирался.
   - Скажи-ка, - осторожно начал Герд, - а Свинсон ваш, какие его габариты? Если большие, мы его вряд ли увезем...
   - Никак нет, он маленький! - ответил Удо, помахав ладонью у своего бедра.
   - Так, понятно, - нахмурился Шпок. - Иди за мной и не дергайся. Увидишь врага - не бросайся на него, это тебе не кость обеденная. Проведешь меня к складу, где вы храните канистры, заберем их и так же призрачно отступим.
   - Я понял, - энергично заверил Шнелль.
   Западный сектор лагеря казался пустынным и заброшенным. Палатки не встревожили слух радиста ни единым подозрительным звуком. Штаб Вессона маячил вдалеке, однако Шнелль свернул к полевой кухне, за которой можно было спрятаться. Тропинка, стоптанная сотнями копыт, успела основательно подсохнуть. Хмыкнув при виде кладбища посуды, Шпок шагнул за Удо, но тут же вцепился в его шиворот и оттащил назад.
   Большой грузовик, затянутый в камуфляжную сеть, служил насестом для вражеского воина. Тряпки огибали согбенную фигуру, на плече которой болтался "Цаубер". Занятие солдата оставалось загадкой до тех пор, пока Шпок не разглядел в его руках вычищенную до дыр миску. Лицо бойца, укрытое защитной краской, было худым и осунувшимся.
   - Вот это фрукт, - присвистнул Шпок.
   - А давай, - шепнул Шнелль, - мы его оттуда скинем, схватим за шею и утопим?
   - Друг, ты, я вижу, хочешь угробить конспирацию? Едва мы его схватим, он так заверещит, что весь лагерь тут же станет на уши! Давай, вперед, пока он не смотрит... проберемся вон к тем прицепам...
   Короткая пробежка от палаток к грузовику закончилась у правого колеса. Вытянув руку, Шпок приоткрыл дверцу и кивнул Шнеллю, чтобы тот лез за ним в кабину. Кресла хлюпнули облаком сухой дорожной пыли. Шпок прислушался; сверху доносился прежний размеренный скрежет. Открыв вторую дверцу, солдаты Ада благополучно выползли на другую сторону.
   Плацдарм полевой кухни был украшен двумя побитыми прицепами - электрогенератором и тестомесительной емкостью. Жидкая магма, чьи горючие свойства нахваливали химики, была дорогим удовольствием, выписать которое решались либо романтики, либо лица, приближенные к Тоффелю. Простым же воинским частям не светило ничего, кроме солярки и электричества. Надпись на боку генератора - "Броулер" - указывала на дочернюю фирму Вия Брутто, чьи девизом на прошлогодней ярмарке стал слоган "Из стойла - к столу!"
   - Где ваш склад? - прошипел Шпок.
   - Там он, - откликнулся Удо, указав на деревянную хибарку с двумя маленькими окнами.
   - Не понимаю я вашей рогатой логики. Вам-то зачем эта ветхая штаб-палатка, если у вас сарай со всеми удобствами есть?
   - А что, - сказал Шнелль, царапая ногтем по копоти тестомесителя. - Такое из генштаба нам постановление. Если штаб в лесу, палатка полагается - так пишут. Герр генерал Вессон сам в нем иногда заседает, когда палатка намочится совсем. А так храним там горючее - вдруг молния! Однажды, как я в грозу грибы в лесу искал...
   - Ясно, ясно. Мы к твоей хибарке мимо этого типа вряд ли прорвемся...
   Нахмурив высокий лоб, Шпок погрузился в раздумья. Обеденная миска витала в его мыслях, словно пытаясь на что-то намекнуть. Шнелль, решивший помочь ему думать, быстро утомился и взялся выскребать на копоти картинку с грудастой девушкой.
   - Бинго, - зловеще ухмыльнулся Шпок. - Наш мучитель явно голоден. Посмотрим, что он скажет, когда увидит у нас еду...
   Вывернув карманы кителя, радист собрал немного хлебных крошек.
   - Когда он спустится, - пояснил Герд, - спрячься за генератором и пни его в ружье.
   - Так точно! - шепнул Удо.
   Скрип грязной вилки по слизистому днищу слабел с каждым мгновением. Брезент чудом не просел под обладателем "Цаубера": скромный порыв ветра едва не выбил миску из тощих, костлявых рук.
   - Эй, боец! - крикнул Шпок, опираясь о тестомешалку.
   Груда тряпок стремительно развернулась. Пустая миска соскользнула с брезента, звякнула о кабину и скатилась к ногам Шнелля, вообразившего, что это граната.
   - Цыпа-цыпа-цыпа, - ухмыльнулся Герд, крутя перед снайпером ладонью с крошками. - Дружок, ты чего разлегся, не время ведь!.. Цыпа-цыпа...
   Взрыв, ожидаемый Шнеллем, так и не случился. Смахнув с лица землю, Удо нырнул под генератор. Дуло "Цаубера" дрогнуло; завидев хлебные останки, враг не спешил нажать на спуск. Ноздри бойца расширились, будто купол парашюта под встречным ветром. Раздвинув два пальца, Герд упустил на землю четыре крошки и дал понять, что упустит еще, если не поспешить. Инсинуация радиста возымела действие на вражью особу в тряпках. Костлявая фигура соскользнула вниз; длинная шея вытянулась; зарделись глаза, опухшие с ночного дежурства. Мечты бойца оборвал дикий крик: явившись из-под генератора, Удо обрушил на "Цаубер" всю мощь обеих рук. Винтовка отлетела в сторону, сверкнув, будто стальной насест. Радист Шпок шагнул к противнику и щелкнул его по лбу. Силы двух пальцев хватило с лихвой: воин в тряпках пал на землю, не испустив и болезненного стона.
   - Ух, шпион! - насупился ефрейтор Шнелль. - Так ему и надо!
   - Учись, кадет, - ухмыльнулся Шпок. - "Спутник разведчика" нам завещает: пользуйтесь подручными средствами - руками, ногами... головой, например.
   Намек Герда вновь остался без внимания. Помявшись у тела побежденного, Шнелль гневно пнул его ногой, схватил "Цаубер" и уставился на радиста в ожидании инструкций.
   - Будем брать штурмом ваш склад. Винтовку мне, тебе миску с вилкой... да куда ты, я пошутил!.. Нет, дружок, мы с тобой бульон не сварим... Вот что: бери винтовку и признавайся, как и когда ты спер последний хлеб.
   - Нет! - выпалил Удо, чьи уши рьяно покраснели. - Ничего казенного я не трогал!
   - У тебя, друг, есть два недостатка: первый - ты врешь, второй - не умеешь врать. Где хлеб, я спрашиваю? Как, по-твоему, мы без него выберемся?
   Палец Шпока ткнул в тестомеситель. Пятно в форме трапеции указывало, что не далее, как этим утром, здесь находилось полбуханки хлеба. Вихор волос, устроенный на голове Удо, поник от осознания вины.
   - Так-то лучше, - сказал радист, отняв надкушенный хлебец, который Шнелль извлек из-за пазухи. Ладони Герда рассекли мякоть. Затолкав крошки в дуло МП-40 - по счастью, не тронутого врагами, - Шпок передернул затвор, запрокинул ремень за шею и кивнул на хибарку с горючим.
   Подбираться к складу пришлось короткими перебежками. Марш-броски обрывались всякий раз, когда Шнелль налетал на Шпока или же путался в плащ-палатке. Желание ущучить Удо нахмурило лоб Герда, однако Шнелль так умело путал их следы, что радист Хелдоффа решил повременить. Достигнув окошка, Шпок нанизал пилотку на палку и поднял ее над стеклом. Выстрелов не последовало. Шнелль громко высморкался в рукав. Герд приподнялся и заглянул внутрь домика.
   Складскую хибарку наводняли очень туманные личности. Бледные и тощие, будто скисшие кильки, они не имели на себе ни знаков различия, ни униформ. Камуфляж и еловые ветви покоились в дальнем углу; за ними виднелась ширма, маскировавшая канистры с топливом. Ближайший к окну тип штопал тройную латку на брюках, орудуя наперстком с заметным унынием. Двое других, усевшихся на грязном полу, делили рыбий скелетик. Самый тощий диверсант препарировал тайные карты, корпя над столом. Отвлекшись от осмотра, Шпок язвительно хмыкнул: двух-трех щелчков по лбу было бы вдосталь, чтобы очистить от врага весь лагерь. Ширма впустила в поле обозрения еще одну зубочистку: боец протирал ордена и медали, число которых намекало на офицера в чине от генерала до полковника.
   Лоб Шпока стремительно нахмурился. Войска Ада и его спецслужбы всегда отличались разношерстностью: группы, группки, агентурные сети - каждый из них жил своим хлебом, униформой и уставом. Вжившись в суть проблемы, адмаршал Тоффель постановил выпускать ежемесячную инструкцию, в которой говорилось, как распознать род Ад-войск по мундиру и как следует действовать после распознания. Наибольшее своеволие позволялось членам Почетного адского легиона, что порядком обидело Линдхена. В петиции, направленной адмаршалу, фельдмаршал подробно изложил свой взгляд на ставленников Штаркенфасса, их деятельность и бездеятельность. К несчастью, все пять томов петиции были высланы обратно канцеляристами Тоффеля с пометкой "Переделать", наклеенной поверх кофейного пятна.
   Мысли Шпока, витавшие вокруг петиции, о которой сплетничали при штабе Хелдоффа, прервал внезапный звук. Радист припал к земле, но тут же вернулся к окошку. Звенел упущенный наперсток: тип у окна повис на спинке стула, будто надломленное древко швабры. Бойцы выстроились в тощий, скорбный ряд; почтив память товарища серией вялых жестов, они выпотрошили его брюки, бережно собрали паек из крошек и вынесли почившего сквозь хлипкую дверь. Дверь скрипнула вторично, едва захудалые ботинки исчезли за ее косяком. Сухопарая фигура продвинулась не середину комнаты. Боец, плевавший на тряпочку, оторвал ее от ордена и сжался так, что сделался почти невидимым.
   "Ты что наделал?!" - взревела фигура, исступленно жестикулируя указательным и средним пальцами.
   - Елки зеленые... - выдохнул Шпок. - Да это же полковник Хеклер!
   - А кто это?
   - Дурак ты, - фыркнул радист. - В Адвере служит, а Хеклера не знает! Тип жуткий совершенно, без страха и упрека. Его сам Линдхен боится, так мне пьянчуга Хоф в "Валькирии" нашептал на ухо. Знал бы ты, что его солдатам бывает за лишние разговорчики и провинности, так глупых вопросов бы не задавал...
   - Расскажи, расскажи! - возбудился Шнелль, толкая Герда локтем.
   - Уймись ты! - прошипел Шпок. Скорый взгляд сквозь стекло отметил смену декораций. Боец лежал на полу, дрожа и сдавленно хныкая; фон Хеклер кивнул на вынос виновного, уселся за стол, выдрал кусок секретной карты и втолкнул его за шиворот вместо салфетки. Один из "дятлов" нырнул за ширму, выпорхнул из-за нее с канистрой бензина и покинул домик.
   - За ним, - шепнул Шпок, смекнув, что к чему.
   - А? - переспросил Удо, чей палец торчал в ухе, мешая ему слышать.
   - Иди вперед!..
   Ноги бойца, несущего канистру, не оставляли следов в пыли, отчего следить за ним пришлось со всем пристрастием. Свернув за угол хибарки, Шпок обнаружил горку дров, по бокам которой высились две крепких рогулины. Шомпол, лежавший на них, был обмотан бечевкой. Свисая над будущим кострищем, лейтенант Свинсон боязно оглядывался и панически похрюкивал.
   - Это еще что? - хмыкнул Шпок, почесав затылок.
   - Наш лейтенант! - шепнул Удо, нахмурившись, когда один из "дятлов" бросил на Свинсона щепотку специй.
   - Когда он канистру откроет, будешь атаковать, - предупредил Шпок.
   Глазки-бусинки, блестевшие на мордочке Свинсона, зажмурились в тот миг, когда "дятел" щелкнул спичкой. Второй боец, едва сладивший с тяжелой канистрой, готовился излить бензин на дрова. Очередь из МП-40 накрыла его, словно буря: хлебные крошки впились в бойцовскую руку, разбив ее в пух и прах. Товарищ павшего схватился за "Цаубер", но его вовремя нокаутировал Удо, вооружившийся пустым ведром.
   - Хватай бензин!.. - прошипел Герд, сорвав веревки с лейтенанта. Свинсон, помысливший, что его развязали, дабы насадить на шомпол, принялся брыкаться и больно ударил Шпока копытцем.
   - Я взял его! Держу! - рапортовал ефрейтор Шнелль.
   - Герр лейтенант, тихо вы!.. - прикрикнул Шпок. - Надо смываться, пока этих "дятлов" не поналетело, иначе...
   Фраза радиста осталась бесхвостой. Чуткие уши Герда насторожил далекий гул. Шум нарастал; дрожь охватила землю, слегка подбрасывая тела "дятлов". Звук близился со стороны Аденн, где протекали ожесточенные схватки с Добром. Шпок задумчиво вчесался в щеку. Он уже слышал подобные шумы, сидя в секретной яме: их наплывы странным образом совпадали со временем завтрака, обеда и ужина.
   - Чтоб им рог свернуло! - выдохнул Герд, прижав ко лбу ладонь. - Черти! Они возвращаются! Бежим, дубина!
   Лицо Удо погрустнело от недопонимания. Толкнув его в плечо, Герд крепче схватил лейтенанта и бросился к мотоциклу. Он понял то, чего не мог додумать Шнелль: орды чертей, выигравших либо продувших битву, спешили в лагерь за едой. Копыта мохнатого войска сотрясали земли Ада. Беглецы едва успели проскочить мимо палаток, которые принялись рушиться. Схватив канистру, Шпок влил бензин в бензобак, швырнул Свинсона в коляску, утрамбовал туда же Удо, вскочил на сиденье и завел мотор. Двигатель хрипнул, сознавшись в неготовности к движению. Взгляд Шпока охватила тоска: к ним близился барон фон Хеклер, холодный, тощий, неумолимый. Рука полковника сжимала люгер; за ворот, как и прежде, был заткнут кусок карты. Завидев мучителя, Свинсон ойкнул и забился Шнеллю под плащ-палатку. Спасительный рев прогремел в тот миг, когда палец Хеклера почти нажал на спуск. Мотоцикл вырвался на дорогу, вздымая пылевые облака. Барон бросился за ним, но шаги командира "Дятлов" делались тише с каждой секундой. Не пройдя и полсотни метров, Хеклер пал в дорожную пыль, застигнутый голодным обмороком.
  
   ***
  
   - Герр майор! Герр майор!
   Отчаянные вопли близились к домику со стороны гаражей. Вбив в трубку первосортный табак, Рингешрауб проследил за шевелюрой Энгельберта, то всплывавшей, то нырявшей под оконную раму.
   - Герр... майор!.. - выдохнул бухгалтер, запыхавшись до красноты. - Там... там...
   - Погоди говорить, я тебя плохо вижу!
   Водрузив колено на стул, майор ухватился за радиолу и резво взобрался на крышку стола. Рыжеволосый юнец трясся от мелких рожек и до колен. Машинное масло, заляпавшее щеки, едва скрывало побледневшие веснушки.
   - Ну, что там, докладывай, не томи!
   - Герр майор!.. Там... смотрите... вороны... одни вороны... Быть беде!..
   Толкнув створку, Рингешрауб высунулся из окна. Стая черных точек, вившаяся над заставой, была ничем иным, как отрядом вышколенных разведворон. Майор узнал их по той особи, которую однажды наблюдал на Выставке передовых злодеяний в Центральном Ад-управлении.
   - Не может быть! - простонал Рингешрауб, схватившись за лысоватую голову. - Видать, Линдхен! Линдхен близко! Дети! Красная тревога! Все по местам! Вильгельмина, закройте гараж и срочно спрячьте ключ!
   Застава ожила, будто усохший дуб по весне. Все щели тут же наводнились младшим офицерским составом, чертями-механиками и бесами, бегущими закрывать все, что было открыто, и прятать все, что было плохо спрятано. Разборочный цех в гараже N2 был заперт, вход прикрыт сухими ветками, следы от шин заметены, шлагбаум вымыт с порошком. Танкисты Крюге, отдыхавшие на броне, улыбчиво взирали на суету пограничников.
   - Поди-ка сюда, Энгельберт... - пробормотал майор, не находя упокоения в трубке. - Ты часом не знаешь, как фельдмаршал Линдхен выглядит? А если он анонимно решит пройтись по заставе? Жуть какая! Нам ведь тогда конец!
   - Не могу знать, - ответил взволнованный демон. - Я... я герр фельдмаршала лишь раз, в памфлете видел...
   - Вспоминай, сынок! Глаза у него какие: серые, зеленые, большие, малые? Волосы какого цвета? Есть ли рога? Может, он хром или без руки?
   Речь Рингешрауба замерла на полуслове. Затрясся шкаф - так, будто неведомая сила выметала из него фальшивую бухгалтерию. Щелкнул трухлявый затвор. Скрипнули потайные петли. Рингешрауб, Энгельберт и Вильгельмина подались назад в суеверном испуге. Солнце, опалявшее заставу, скрылось в свинцово-сером облаке. Паучки, обжившие углы, замерли на нитях паутин. Замер и рядовой, кативший по коридору одну из фельдмаршальских покрышек.
   - В окно, в окно!.. - шепнул Рингешрауб, дрожа, будто знамя на северном ветру.
   Не успели солдатские копыта сверкнуть за подоконником, как шкаф затрясся с новой, возмущенной силой. Открыть портал мешали ржавые петли, спасенные от кражи своей негодностью. Чашка с иссохшим кофе, втиснутая среди папок, вывалилась и разлетелась на кусочки, чем вызвала у Вильгельмины громкий вскрик. Мгновением позже из мрачной щели между шкафом и стеной явилась рука, облаченная в перчатку. Пальцы ползли все ближе к закостенелой щеколде; их движения вытягивали из майора последние надежды на будущий полковничий чин. Овладев затвором, зловещий гость содрал его с гвоздя и толкнул шкаф, отчего хранилище фальсификатов проскрипело отступление.
   Взорам Рингешрауба и его питомцев предстала пугающая картина. Запыленные недра портала, в которых - по неведомой причине - располагалась кладовка метел, извергли на свет дневной тощую фигуру, затянутую в чернильно-черную шинель. Шедевр швейного цеха N2 отменно ложился на хрупкие плечи, исходя выразительными складками у пояса. Темная шевелюра венчала бледноватый лоб, рассеченный печальной морщинкой. Больше всего в монотонном ансамбле впечатлял Орден Падшей звезды: черневший под черным воротничком, он внушил майору целую палитру боязливых и покорных чувств. Снедая компанию пристальным, но подслеповатым взглядом, гость щелкнул футляром и водрузил на нос очки.
   - Что вы сделали с моим автомобилем?! - прошипел фон Линдхен, грозно нахмурившись.
   Сердце майора гремело и хрипело, будто танки Крюге на последних крохах солярки. Пытаясь упрятать концы махинаций в воду, Рингешрауб приоткрыл рот, но спасительная ложь никак не хотела быть озвученной.
   - Вы сюда назначены не для того, чтобы раздумывать! - выпалил Линдхен. - Немедленно потрудитесь прояснить судьбу моего "Хорьха"!
   Блистание двух стеклышек, прятавших за собой мрачный взор начальства, пугало майора, будто азбука Морзе, трубящая бедствие. Утомившись ждать, Линдхен шагнул к дрожащей кучке. Скрип трости вливался в скрежет половиц; проседая под сапогами, старый паркет кривился то влево, то вправо, чего фельдмаршал, по счастью, не увидел. Бегство горе-махинаторов оборвалось у стола, в который вжалась испуганная тройка. Физиономия майора скривилась в предчувствии неизбежного.
   - Мне из вас слово веревкой вытягивать?.. - вспылил фон Линдхен.
   - Нет!! - заверещал Рингешрауб, чье лицо раскраснелось от наплыва стыдливых чувств. - Нет... герр фельдмаршал, я молю вас... у меня ведь дети... двое... девочка... и мальчик...
   Вильгельмина и Энгельберт выхватили платочки и пустили скупую слезу.
   - Немедленно оставьте жалобы! - в сердцах вскричал фон Линдхен. Трость грянула о стол; громовой звук, весьма похожий на треск выстрела, перепугал всех, включая самого фельдмаршала. Подскочил Рингешрауб; дернулся Энгельберт; взвизгнув от страха, Вильгельмина пала в обморок прямо на фельдмаршальскую грудь.
   Уши Линдхена вспыхнули концентрированным багрянцем. Цвет, не идущий кисло-бледному лицу, захватывал все новые и новые области, разлившись алым от щек и до основания шеи. Тело хорошенькой машинистки висело на его руках подобно рулону гипюровых гардин. В глазках майора нерестился нескрываемый ужас. Ладошка Энгельберта нещадно терзала платок: видеть предмет своих мечтаний в объятьях другого мужчины - пусть даже и кавалера многих Орденов, в том числе Ордена Падшей звезды, - сие зрелище выворачивало юное сердце, будто ленту, застрявшую в кассовом аппарате. Мысли, одна страшнее другой, парили в голове бухгалтера, бросая в его душу отрывные купоны гнева. Линдхен и Вильгельмина, чья ручка беспомощно болталась в воздухе, нависли над ним, будто дебет, не совпавший с кредитом. Помучавшись с полминуты, Энгельберт ощутил себя готовым к драке, в крайнем случае, - к масштабной революции, которая заставит уважать чаяния угнетенных и обиженных. К несчастью, путь к восстанию преградила широкая спина майора.
   - Герр фельдмаршал, я вам подсоблю! - крякнул Рингешрауб, видя, как Линдхен скривился от своей ноши. Ребра потомка Хюнна трещали по всем швам, готовясь сложиться в гармонь. Приняв на руки Вильгельмину, майор вручил ее сопящему юнцу, подхватил фельдмаршала под локоть и услужливо помог присесть. Веки юной демоницы дрогнули и распахнулись; узрев над собой спасителя - по совместительству, Энгельберта - она обвила руками его тощую шею и подтянулась ближе к губам. Краснея и бледнея, рогатая парочка слилась в невротическом поцелуе.
   - Ваши дети ведут себя самым неподобающим образом, - сухо заметил фон Линдхен.
   - А-а... э-э... - ответствовал Рингешрауб. Запал, с которым майор приветствовал Вессона, выгорел до основания и готовился взорвать жертву собственных козней. Бровь фельдмаршала исполнила утомленно-осуждающий изгиб. Прощупав внутренность шинели, Линдхен извлек оттуда пеньковую веревку.
   - А-а-а-э-э-э... - прохрипел Рингешрауб.
   - Ваши проступки, - мягко пояснил Линдхен, - никак не совместимы с чином майора. Как честный, прилежный офицер, вы должны безотлагательно повеситься. Это смоет следы преступлений с ваших рук.
   Руки майора, перепачканные в смазке, тряслись, будто ветви ивы. Фельдмаршал потер нос, скучающе чихнул и устроил подбородок поверх набалдашника трости. Путь к отступлению был заказан; покорно взяв веревку, майор прошествовал к шкафу, выдрал клок документов, бросил их на пол под люстрой и установил на них стул. Вильгельмина хныкала, прикрыв лицо квартальным отчетом; Энгельберт обнял ее за плечи, дрожа то ли от гнева, то ли он страха.
   - Могу я последнее желание? - выпалил майор.
   Линдхен, глядевший на больное колено, очнулся от уныния и бросил:
   - Исполняйте.
   Метнувшись подальше от стула, Рингешрауб вцепился в трубку, разжег ее и нервно сглотнул первый дым. Постная физиономия фельдмаршала оттаяла нотками интереса.
   - Трипольский табак? - осведомился он.
   - Д-да...
   - Откуда берете?
   - Э-э...
   - Понятно. Ну-ка дайте трубку.
   Подскочив к Линдхену, майор уложил трубку в его маленькую ладонь. Линдхен принял ее с кислой улыбкой, тщательно вытер о рукав и затянулся. Глаза фельдмаршала подернулись пеленой размышлений.
   - Партия позапрошлого года, - наконец, заговорил он. - Ввезена через Шкиль в штормовую погоду, в плохо закрытой емкости. Нотки... нотки чистящего средства подсказывают мне, что с грузом контрабандных умывальников.
   - Герр фельдмаршал... - проговорил майор, вытянувшись от изумления. - Такая проницательность... я, по случаю говоря, вами совершенно поражен!
   - Если бы, - заметил Линдхен, скривившись и сплюнув, - они еще и крыс оттуда выгнали... Впрочем, на качество табака это никак не повлияло.
   Пустив сквозь легкие новую порцию дыма, фельдмаршал закинул ногу на ногу и растянулся на спинке стула.
   - Если вдуматься, - заметил он, - какой удивительной покажется история этой табачной марки.
   Майор, изводимый тревогой за свою судьбу, присел на краешек соседнего стула и опробовал пару улыбочек. Вильгельмина прижала ладошку к щечке и мечтательно вздохнула, ожидая рассказ.
   - Мой отец, - начал фон Линдхен, посасывая трубку, - провел два года своей службы в Триполье, у магмовых озер. Борясь с насекомыми и жарким климатом, он самоотверженно трудился во благо Ада и его военного могущества. В письмах, которые он слал моей матушке и которые она читала мне перед сном, упоминался некто Реммель фон Фокс, офицер и сослуживец. Отец хвалил его преданность и стойкость: когда колонна "Пеклоносцев" прочно увязла в пепле, Реммель лично помог вытолкнуть две машины и помог советам тем, кто спасал остальные сто сорок. Вечером, в дружном офицерском обществе, что собралось в трактире "Русалки", фон Фокс рассказал моему отцу, что морские контрабандисты шестнадцатого века...
   Повесть Линдхена оборвалась тихим, но подозрительным шумом. Майор подскочил, испуганно глядя на дверь. Шум нарастал, оборвавшись звоном, подобным тому, что трубил конец смены в адградском швейном цеху. Линдхен потер бровь и пустил колечко дыма, свившееся в вопросительный знак.
   - Что происходит? - кисло осведомился он.
   - А-а... - протянул майор, зажмурившись и увлажняя губы. Тайная рация, встроенная в стул, очень некстати пырнула его антенной.
   - Это герр Крюге к нам пожаловал! - выпалил он. - Ехали долго... подустали... просили не беспокоить...
   Морщинка на лбу Линдхена становилась все заметнее. Тоску фельдмаршала мог разделить любой, кто был знаком с фон Крюге или хотя бы о нем слышал. Размяв колено, Линдхен ухватился за трость, покинул стул и пожелал увидеться с танковой легендой. Шея майора по-прежнему чесалась от мысли о веревке, поэтому перечить он не стал.
   Дверь, прикрытая праздничной картой, открылась с заунывным треском. Брови Линдхена метнулись вверх, словно птицы, всполошенные кошкой. Стол, чья скатерть некогда была белой, украшали причудливые замки из бутылок. Их стенки, порой прозрачные, порой залепленные портретом Руди Фогеля, скрывали за собой двух именитых танкистов. Фельдмаршал Крюге покоился по центру стола, заслонив блюдо с селедкой всей широтой своей груди. Глаз фельдмаршала, оформленный в лиловый круг, глядел в пустоту сквозь грани стакана. Среди горок горчицы и свиных костей блестел монокль, на котором устроилась мерзкого вида муха. Мертвая декорация из Крюге и офицеров наводняла комнатушку ядреным духом спирта, отчего Линдхену сделалось совсем плохо.
   - Закройте... дверь!.. - шепнул он, осев на плечо Рингешрауба.
   - Тихонько, тихонько... не серчайте... сейчас мы их изолируем...
   Захлопнув дверь, майор вернул фельдмаршала на насиженное местечко. Лицо вождя "Касок" хранило печать удушья; легкие сжимались, пытаясь проветриться от спиртовых паров.
   - Возмутительно!.. - только и смог заметить Линдхен, приняв помощь в виде хлопка по спине. Истошные крики влились в отзвук его кашля. Майор, объятый потом и волнением, глянул наружу через окно. Черти, катившие покрышку "Хорьха", мигом бросились врассыпную: пробив шлагбаум, на заставу влетел армейский мотоцикл.
   - Вторжение, вторжение! - засуетился Рингешрауб. - Энгельберт, к винтовочке! Вильгельмина, срочно снимите занавески!
   Машинистка надрывно охнула и метнулась к окну. Ее суженый исчез по приказу, готовясь сменить калькулятор на честное орудие борьбы. Брови фельдмаршала сошлись в порыве, бледно напоминавшем героизм.
   - Есть ли у вас "Цаубер"? - спросил он.
   - Громите их! - крикнул майор, терзая телефонный провод, чей конец был оборван кусачками. - Ах, простите! Маленько забегался... Вы что-то вопрошали?
   - Во время учебы в академии, - терпеливо пояснил Линдхен, - я посетил курс стрельбы из снайперской винтовки.
   Трубка, упущенная майором, сползла ему на колени. Высматривая врага, командир заставы подметил, что высокий тип в униформе и тип помельче в плащ-палатке высадились в опасной близости к бакам горючего. Линдхен стойко протирал очки. Смекалка Рингешрауба нашептывала, что смесь близорукости и единичного посещения стрельбища - как он понял из начальственных слов - не принесет благоденствия вверенной ему заставе.
   - Ах, ну что вы, право же, герр Линдхен! - вскрикнул он, уводя командира от окна. - Шли через портал... небось, приустали в дорожке... вы посидите, отдохните, а я сам недруга порешу!
   Не успели слова протеста сорваться с бледных губ, как дворик всполошился новым криком.
   - Свои! Свои мы! - верещал Шнелль. - Я от снайперов ушел! И от Вессона ушел! Лагерь в беде, спасайте!
   - Тихо ты, сорока боевая! - зашипел Шпок. Взгляд Герда метался от чертей с подсобным оружием к веснушчатому демону с обрезом.
   - Что происходит?.. - этот кисловатый голос вынудил двор принять стойку "смирно". Черная трость впилась в свежую грязь. Подобравшись к мотоциклу, Линдхен утомленно взглянул на двух беспечных ездоков.
   - Здравия желаю, герр фельдмаршал Линдхен! - бодро отчеканил Герд.
   - Спасибо, - вздохнул потомок Хюнна. Пожелание Шпока было слегка запоздалым. Копытце Свинсона уныло торчало из пространной коляски мотоцикла.
   - Почему вы покинули пост? - сухо осведомился вождь "Касок".
   - А мы... - начал Шнелль, но тут же смолк, едва сапог Герда пал на его ступню. Радист Хелдоффа не пылал словоохотливостью: фон Линдхен не был его командиром, при этом являясь фигурантом суеверных легенд. Тревожился и Рингешрауб: суматоха вертела чертенка, в чьих руках доселе сверкал диск от фельдмаршальской покрышки.
   - А вы входите, входите в дом! - выпалил пограничник, схватив Шпока и Шнелля под руки. - Герр фельдмаршал утомились в пути... герр Линдхен... я их сам допрошу... ток у нас есть... а в подсобке-то, вспомнил, лежат отменные кусачки!
   Линдхен одобрительно кивнул. Вести с фронтов были такими назойливыми и путанными, что он и вовсе перестал за ними следить. Ефрейтор Шнелль, сопротивлявшийся майору, все норовил сболтнуть о "герре Вессоне" и "снайперах".
   - Вот так вот... - заметил Рингешрауб, плотно прикрыв входную дверь. - Враг не дремлет... не дремлет наш с вами враг...
   - Пора заканчивать, - вздохнул фон Линдхен.
   Пальцы майора вцепились в дверную ручку, металл в которой давно сменил деревянный протез. Петля и бесчестье нависли на ним, будто солнце над алым горизонтом.
   - Меня ждет множество дел, - пояснил фельдмаршал. - Замечу, что я рад нашему с вами знакомству. Вы проявили себя со многих положительных сторон. Чем больше таких смелых, изобретательных офицеров привлекут погранвойска, тем крепче будет наш ночной сон. А машину мою все же исправьте.
   - Уже, уже, герр фельдмаршал Линдхен! - выпалил майор, чей взгляд давно ласкал автомобиль Крюге, прибывший на буксире "Пеклоносца". Среди важных крупов танков сверкал роскошный "Майбах Цеппелин". Дверь машины была помечена белесым гербом танковых войск; рука механика, притаившегося под капотом, натирала ее черным обувным кремом.
   - Машинка ваша... почти готова... - буркнул майор, помогая Линдхену утрамбовать веревку с петлей в шинель. - По высшему разряду, смазана, вымыта, стеклышки очищены от мух... Не желаете ли прокатиться? Испробовать?
   - Спасибо, - заметил Линдхен. - Клаус заедет за ней. Я не вожу. У вас наличествует какой-нибудь... иной портал?
   Майор развел руками с широкой, виноватой улыбочкой.
   - Уж не серчайте, - вздохнул он. - Мы застава маленькая... живем уставным промыслом...
   - Где находится ближайший?
   - Дайте помыслить... так ведь в гостинице "Прага"! Направо и по шоссе!
   - У вас есть штатный водитель?
   - Не имеем такового... Может, вам этого, радиста, пригнать? На мотоцикле-то недурно отличился!
   Брови Линдхена нахмурились, однако он дал согласие. Встрепенувшись от грядущего прощания с командиром, майор бросился в домик. Двор очистился от толп и сверкал тоскливым запустением. Танки Крюге сгрудились стайкой, поникнув дулами и нахохлившись броней. Словно лесные птицы в темных, прохладных дуплах, танкисты охали, ухали и распевали нескладные песенки. Герд, прибывший к фельдмаршалу, был мрачен и неразговорчив. Усадив Линдхена в роскошный кожаный салон, Шпок скользнул за руль, звякнул ключами, любезно одолженными у Крюге, и завел все полторы сотни отборных конских сил.
  
   ***
  
   Алый "жук" резво скакал по перфоленте из выбоин и колдобин. Машина Шкирка гремела дверцами-крыльцами и содержимым багажника, в котором тряслись банки с жидкой акварелью. Хмурый Вессон подсчитывал прорехи на шинели и брюках, прикидывая, сколько гонцов уйдет на новый комплект униформы. Путцеф бодро крутил баранку, не прекращая словоохотливый щебет:
   - ...а как дорогу чинили, так путь, представьте, перекрыли на двадцать трое суток! И в самом том месте, где справа овраг, а слева дубы растут, господины! Пробки - что мать моя родная, а мне ведь в Ингельштадт мотаться, запчастишки брать, для машин, велосипедов! А что: новый асфальт в карман ведь не положишь, если только вы отбойным молотком не снабжены! Тяжелое было времечко, ну, а когда оно не тяжелое? Все страдают, всем тяжко, на безнадежное будущее понадеются, а фатум их в корыто разбитое - плюх! Да, о корыте, сейчас я вам изложу... погодьте, коровий последыш объеду, вот так... Вы знаете, кто на конвенте Дали помимо мну присутствовал? Нет? Я вам сейчас все изложу! Имел неслыханную честь заиметь знакомство с самим Антуаном де Фо! Вы видели его картины о Великой Инквизиции? Как смело пишет несчастных ведьм! Я у него заприметил и тонкий налет кубического символизма, в князя Боргезе семейном портрете, "Князь и железная дева" называется! Что вы, что вы, забудьте немедленно об инородных маслописцах вроде брака Брака Жоржа! Де Фо - вот кого вы ждали! Полифония! Бриколаж! Контрапункт! Усадил нас, коллег по кисти и духу, в "Ламборджиньи" свой, цвета такого красочного, будто овощной салатик! Что в вашем кино от Фассбиндера! Мы, знаете, в такой красили кошечек, они у нас по полотну бродили, следы лапок оставляли, а мы затем всяческий авангард дорисовывали! Тружусь, тружусь жуком картофельным, жую нетленный стебель искусств! Не изумляйтесь: метафора! Всего лишь мелкий эвфуизм! Ах, погодьте, незадачка!..
   Реплика Путцефа касалась таинственных сооружений, преградивших шоссе на "Прагу". У столба под номером "шестьдесят шесть" раскинулись металлоконструкции, подобные шпалам, воткнутым в асфальтные прорехи. Диковинное зрелище не походило на останки ремонтных работ. Вессон нахмурился; рука генерала нырнула под китель в поисках верного люгера. Полковник устало заскрипел.
   - Что еще за чертовщина чертячья? - буркнул озлобленный Вессон. - По какому поводу укрепрайон нагородили? Кругом хапуги, железо на вес кителя новенького, и нате вам: понастроили, понаехали! Кто здесь виновный, а?
   - Будет вам, будет! - бодро откликнулся Шкирк. - Авангардный образец военного художества, не нужно осуждать, ранний постмодерн - кто его понимает, мало кто! Вы лучше за творца порадуйтесь, а что, золотые руки - не золотая голова, какой же прок с нее, разве что сдать ювелиру, или уж сразу в Вюстенберг, какие там чудные экспозиции граммофонов... а головушка автора янтарная, если быть точнее, но не обманешь ведь коварный фразеологизм!
   - Вы думаете спасать нас или нет?! - гаркнул Вессон, громыхнув люгером по спидометру. Стрелка, испуганная ударом, ушла в минусовые отметки.
   - Спокойствие, только спокойствие! - пылко улыбнулся Шкирк. - Закрылочки под креслом дерните... вот-вот, молодчина... Если к звездам взмывают - значит, нам это нужно! Джеронимо, друзья!
   Словечко, брошенное Путцефом, метко обрисовало всю тяжесть их положения. Под "жуком" взвыли две турбины, поднявшие автомобиль с дороги; распрямились дверцы-крылья; пыхнула выхлопная труба. Резвый маневр баранки пустил "жука" в штопор, впившийся в частокол "рельс". Черные тени рассекли спинку авангардной "коровки". Салон кружило и вертело, словно чайный пакетик в посудомоечной машине. Вессон, не отпускавший люгер, был вышвырнут наружу неумолимым законом физики. Коварная "шпала" едва не впилась в его голову, но бравый командир успел схватить дверную ручку. Шальной полет отозвался в его памяти огнями Хо-Ши-Мина, над которым он выпал из "Хьюи" и едва не свиделся с землей, если бы лодыжка не запуталась в пулеметной ленте.
   - На посадку, мой верный жук! - возвестил Путцеф, высунувшись из оконца.
   Округлая машина хлопнула крыльями и притянула их. "Коровка" вновь покрылась цельнометаллической оболочкой, всосав генерала и захлопнув за ним дверцу.
   - Осилили, очень радует! - заметил Шкирк. - Вас не сильно выбросило? Нет? Вот и путем!
   Вессон взглянул на Путцефа с яростной мрачностью. Рука командира саднила от пальцев до ключицы, не говоря о кителе, трещавшем по швам и вне швов. Пощебетав о джазе и джаз-фолке, Шкирк включил радио, чьи динамики были раскрашены в арбуз. Салон тут же окатили тяжелые гитарные риффы и бешеный стук ударных. Охрипший голос горланил нечто о Праге, древней короне и чьей-то голове.
   - Рок-радио, - пояснил Путцеф. - Ну, не будем слушать эти глупости, давайте-ка я лучше оживлю автомагнитолу.
   Нажав на одно из "зернышек", неутомимый житель Ада завел ветхую кассету. Путь "жука" осветили маршеносные барабаны и трубы.
   - Это что у вас? - осведомился Вессон.
   - Ах, это! Это "Швейк", кинокартина, года по земному исчислению шестьдесят девятого! Мы с коллегами на конвенте Дали порешили написать к ней субтитры, французские и итальянские, дабы нести культуру в культурно, так сказать, отсталые области!
   - Не слыхал, - заметил Вессон. - Мы раз под Цинь-Мунь-Чань кино смотрели, "Уроки снайпинга" называлось. Я после него солдатам М14 всучил, говорю, прыжком на дерево и чтобы каждый мне по два вьетнамца! Пошли, как один, - вся саперная рота!
   - Вот как? - оживился Шкирк. - А кто режиссер? Есть ли какие-нибудь награждения?
   - Насчет этого не доносили, а награды - кому ж их выдавать! Прибыла как раз в то время к нам медицинская вертушка. Снижается, лопастью крутит, я выбежал из тента, кричу, куда прешь, курица слепая! Пока приземлялся, все ветви ветром расшатал, солдаты летят, отбивают себе органы!
   Сетчатка Вессона воспламенилась, словно тлеющий напалм. Гнев на медиков не был командирской причудой: будь "Прага" отдаленнее всего на пару миль, Шкирк и раненый Клаус могли бы услышать поучительную историю Карла Сномана. Призванный на берег Сайгона в роли медика, Сноман довел до суицида трех морских пехотинцев. Юный врач диагностировал их синдромом Керстена, неизлечимой тропической хворью; заботясь о пациентах, он сам принес им три бланка для завещаний и простую бумагу для весточки родным. Недочет в рядах пехоты встревожил бдительного Вессона. Попыхивая сигарой над политической картой джунглей, полковник задумал проверить личину доктора. Весть, прибывшая из штаба, стоила жизни пепельнице, которую Вессон раздробил кулаком. Проверка показала, что эпидемиолог Сноман в действительности дантист. Строгий выговор, устроенный Карлу, не остудил настырного рвения. Утром нового дня с позиций дезертировали двое мотострелков. Пойманные Вессоном в ближайшем болотце, они пояснили, что Сноман поведал им о смертельном вреде выхлопных газов. Второй запрос о Сномане выудил рыбу и того крупнее: как оказалось, к выбору зубной профессии его вынудил скандал со списанным тестом по офтальмологии.
   - "Джеронимо" - не зря я эту чудность вспомнил, - заметил Путцеф, вклинившись в молчание. - Радио заслушался недавно, у нас тут процветает местное, вещает с переносных источников - то из лесу, то с комнатки съемной в деревне, заметьте, постоянно пополняет репертуар! Как бишь там прогрессивно пели? Ах, да, припомнил: как Джеронимо, последним я оружие сложил! Вы не знакомы с этой песней? Не странно: герра Хоббса станция имеет несчастье нас своей волной глушить! А в Вюстенберге, знаете ли, недавно случилось злоключенье, ужасное, непримиримое, вспоминать больно, рассказывать - втрое больней! Взломана ценная коллекция! Вы представьте, какая наглость! К превеликой радости не тронуты граммофоны, но вообразите: все награды бедняги Реммеля - грабителю под хвост! Герр Штаркенфасс испросил их для выставки, а медалей там было и орденов - алмазные россыпи, молочные берега! И все исчезло! Орден Падшей Звезды с клинками и листьями ясеня - ищи-свищи, нет его больше! Ужасная, трагичная потеря! Вы видели "шпалы"? Помните? Отлично, а то порой такие забывчивые попадаются, чиню им личный транспорт, а оплатить - забыли, хорошо еще, что и транспорт забыли забрать, запчастишка у нас всегда в почете! Так вот: это не шпалы, это, друзья, "шпинат" - под ним и запишите! Не метафора ни в коем случае! Шпинат самый натуральный, так он его и разработал, для нашей гостиницы защиты, сейчас ведь времена тяжелые, сегодня особенно тяжкие, я вам опосля расскажу! Трудился, горемычный, выдумывал, заказывал, лично курировал разбор железнодорожных путей! И тут - такое горе приключилось! Загрустил, бедняга, он и так был не вполне весел... А, впрочем, мы прибыли - прошу в мою скромную мастерскую!
   Вессон, чье ухо звенело "шпалами" и "шпинатами", запоздало встрепенулся. Гостиница "Прага" прилипла к дороге, будто почка к весенней ветке. Неказистое здание окружали бараки автомастерских; черти-подмастерья возились с запчастями, среди которых мелькали велосипедные колеса. Пушистая кошка покинула чердак и замяукала, потирая хвост о трубу. Голова животного вращалась влево-вправо, иногда совершая полный оборот вокруг оси. Поодаль виднелся вагончик, расписанный хот-догами и пиццами, чье окошко манило голодных алым листком с меню. Ефрейтор Шехофф, юнец лет восемнадцати, как раз менял два метра складной антенны на аппетитную сосиску в зернистой булочке. Вессон изготовил кулаки, желая впечатать выговор в его физиономию, однако Шкирк вручил ему Туфенхорна и указал на парадную дверь.
   Гостиная "Праги" отличалась домашним уютом, обустроенным трудами местного старьевщика. Роялистские гардины, чей пурпур рассекали умело пришитые латки, прятали от постояльцев дворовую суету. Камин венчали портрет короля Вацлава и пара оленьих рожек; хозяин заведения любил говаривать, что правые рожки были застрелены самим герром Штаркенфассом, когда глупое животное очень некстати прервало правительственный пикник. Автограф вождя Почетных Легионеров имелся на обоях под рогами: семь лет назад фельдмаршал посетил гостиницу, дабы почистить сапог. По правую руку маячил вход в ресторан "Корона", помеченный тематической вывеской.
   - Давайте мы его... - выдохнул Вессон. Плечо генерала ныло под тяжестью Туфенхорна, чье лицо стало и вовсе грустным. Запах масла насторожил чертей, возивших по ковру металлоискателем. Едва полковника подтащили ближе, прибор завыл, будто тенор в адградской опере.
   - Какой чистый тембр! - воскликнул Путцеф. - Чудесно голосит! А вы так не считаете?
   - Берите вы... быстрей...
   - Секунду, секундочку!
   Подскочив к Вессону, Шкирк отнял Туфенхорна и свистнул чертей. Хвостатые поспешили на выручку, бросив кропотливый труд. Из-под ковра, терзаемого копытами, выскользнула фара от "Хорьха". Прокатившись по паркету, она замерла у кресел, окружавших большой камин. Вессон, утомленный ношей, решил позволить себе маленький привал, когда вид центрального кресла насторожил его. На спинке висел побитый временем и сражениями плащ; рукав, распоротый вражеской пулей, огибал декоративную резьбу и почти камуфлировал янтарно-рыжую макушку. Волосы постояльца, жесткие и прямые, выдавали персону сильной воли. Пройдя немногим дальше, Вессон признал в нем человека острых ушей, узковатых плеч и крепких скул - военного, судя по казенным сапогам. Взгляд офицера с грустью ласкал песочные часы, отметившие половину текущего часа.
   - Фон Фокс, - шепнул Шкирк, притянув к себе Вессона. - Ну, пойдемте, не будем отвлекать мыслителя...
   Не будь полковник в столь плачевном состоянии, Вессон непременно бы плюнул на дружеский совет. Сердце генерала встрепенулось при мысли расспросить фон Фокса о перипетиях Трипольской кампании - в частности, той знаковой битвы, когда бравый командир почти отбил стратегический склад солярки, но подлый мерлиновский диверсант оглушил его монтировкой. Монтировка, едва не сгубившая цвет адского офицерства, была выставлена в пехотном музее под Вюстенбергом.
   Плечо Туфенхорна надрывно застонало. Скрип железа гласил, что масла совсем не осталось, а втиснуть заржавевшего полковника в узкие чердачные двери было бы "абсурдием", как выразился Путцеф. Под команды Вессона черти и Шкирк, державший Клауса за ногу, втащили его на верхний этаж. Дверь мансарды пришлось открывать головой. Огуречная щеколда поддалась с третьей попытки, после чего раненый был уложен на ядовито-болотный диван. Собравшись присесть, Вессон обнаружил, что в кресле у двери отдыхает гипсовый бюст Бонапарта.
   - Входите, входите! - возвестил Путцеф, погладив француза по треуголке. - Что ж, у нас негусто с мебелью, но времена сейчас такие, да и всегда они, в общем-то, такие, о чем это я, ах, да, располагайтесь! Вон там плетеный стульчик, мне привезли из Таиланда! Не наступите на киску, она кусается, а что поделать, животное есть животное... Наполеон не отвлекает вас? Нет? Вот и отлично!
   - У вас тут прямо закрома творческие, - присвистнул Вессон.
   - Стараемся, - ответил Путцеф, сверкнув лучезарной улыбкой. - Немного леплю, немного рисую, пишу, снимаю и вышиваю крестиком. Как вы относитесь к свежим баварским бургерам?..
   Вессон не ответил, осматривая комнату. Косое, узкое пространство между полом и крышей было уставлено всевозможными произведениями в глине, кисти, нитках, а также внушительным гербарием. Цементные фигурки ведьмочек, расписанные под мультфильмы Голливуда, были усажены на чучело мастифа. Шею собаки обвил провод, входящий в телефон с гербами адских земель. Поперек мансарды тянулись две бечевки: одна держала тряпичный лозунг "Пиц...", который Путцеф творил для бургерной, вторая была обвешана бельем. Из всей горы искусств выделялся крупный портрет, холст которого был сделан пятиугольным. В узкой его части Вессон подметил дракона с моргенштерном и трезубом, а также крылатые лавровые венки. Геральдика служила фоном для портрета офицера, чья красота слепила, будто прожектор во мраке ночи.
   - Ах! - разразился Путцеф. - Этот прекрасный образец! Вы, я смею надеяться, признали в этом харизматичном юноше нашего героя, фельдмаршала фон Штаркенфасса? Обратите внимание на зубы: я писал их двухпроцентным раствором перламутра, вот почему они так блестят! Изумительно!
   Устроив локоть на макушку Бонапарта, Вессон пристрелялся к картине взорами. Возраст фельдмаршала казался литотой, а мощные плечи - гиперболой, но в целом кисть точно оживила оригинал.
   - Рушник, - пояснил Путцеф, поднеся бургер на расшитой белой тряпочке. - Народные чехословацкие традиции! Когда я проживал по улице Апчека, мы, бывало, на майские праздники как соберемся, как погуляем, весь день по городу колесим, пиво пьем, а вечером - на салют! Я, помню, лет в пятнадцать решил себе сам хлопушку изготовить... мечты не порок, хотя порочными бывают, но это не к нашей с вами будет сказано дискуссии... Излил я желатин в кастрюлю, досыпал пороху, замешкался малость - слетела с гвоздя моя картина с грушами - а тут оно ка-ак рванет! Потолок - к чертям, окно - к чертям, стекла у двадцати соседей выбило! Я от дыма еле дышу, к окну подбежал, распахнул остаток форточки - а тут на меня пан Пончек с балкона как накинулся, воет, орет, так нет, еще и с улицы какой-то черт-знает-кто пристал, носатый, тощий, волосы светлые, жидкие... возмущен, мол, ехали мимо, а от вашего взрыва треснуло правое зеркальце... С ним рядом еще один сидит, в очках, орет на меня, мол, я за такие штучки вас на чистку яичных скорлупок отправлю! Думаю, ну есть же на свете такие идиоты!.. Вы, дружище раненый, кстати, похожи на них... на него... но это я больше к слову, чтоб оживить беседу, а на свой счет вы, пожалуйста, не примите...
   - Что ж мы едим-то! - грянул Вессон, швырнув бургер в пластилиновую мышь. - Сидим, расселись, а полковника кто будет спасать?!
   - Момент! Один момент!
   Ботинки Шкирка издали бодрый топот. Ринувшись к мастифу, он распутал провод, подцепил телефонный аппарат и грохнул его на тумбу. Кошка, сидевшая вблизи, грозно следила за бахромой. Палец Шкирка крутил знакомый номер. Набрав его, он обернулся к Вессону, подмигнул и заговорил:
   - Штаркин, дружочек! Давно не слышались, старина! Ну, как там жизнь, как труд, надбавку ли вернули вам?.. А я, представь, замочил третьего дня в банке кисточку, а она взяла да проржавела... сейчас знаешь, сколько кисти стоят из пригодного волокна, а то понаделали из чертячьей шерсти, уж не знаю, кого они ради такого обрили, да только шерсть слипается и ничего путного, окромя клякс, не рисует!.. Слушай, у меня к тебе дельце вот какое: к нам в "Прагу" генерал и раненый прибыли, а из жертвы масло течет... желтоватое, по запаху вроде как "Шелл", или "Экко"... плюс, бамперы и корпус все в повреждениях, а как чинить, я даже гадать не берусь... Есть у тебя по данному поводу какой-нибудь мануал?
   Из трубки послышались сухой треск и холодные слова. Вессон насупился, теребя серую нить от шинели.
   - Да что с ней станется, ничего не станется! - заверил Путцеф. - В нашем штадте все спокойно! Не веришь, так я ребят пришлю, тех, что на ферме, чего им сидеть в этих перьях да пуху, пусть пройдутся, прогуляются! А?.. Что?.. Нет?.. Тогда жду!
   - Ну, что там, какие новости? - затребовал Вессон.
   - Да он всегда такой! - отмахнулся Путцеф. - Химик-мимик, на уме одни бабы! Намедни, кстати, создал одну - из запчастей каких-то собрал, прихожу, говорю ему, Вилли, дружочек, из тебя паршивый скульптор! Оставь в покое женщину, пойдем-ка лучше на пикник! А он мне, фара, говорит, нужна фара, я говорю, зачем она тебе! А он как начал объяснять, мол, что "да" она скажет, что "нет", никак не пойму! Я говорю, так и ладно, неси ее ко мне, будем немые фильмы делать, очень люблю кино! А вам сварганить чаю? Сейчас сообразим, только свяжусь с власть имущими... дела сегодня, насущные дела...
   - Приедет ваш Штаркин или нет?
   - А то как же! Сам, персонально, разберется!
   Палец Шкирка зарылся в пухлый блокнот, оскверненный эскизами. Поиск окончился на листке под буквой "И", где был записан номер с пометкой "Марек Тленнард, п.м.в.А."
   - Герр Тленнард, здравствуйте! - оскалился художник, вертя провод мизинцем. - Как ваше здоровье?.. Говорю, как ваше здоровье! Хорошо! Я очень рад! А у нас тут наметилась прореха в агентуре. Вы ведь Фредо на дело давеча отправляли? Отправляли, отлично, я понял! Так вот, что я вам говорю: мне сегодня с утренней хлебовозкой тайная инструкция пришла, сообщает, что к полудню ко мне прикатит спецотряд "Антрополог", я должен буду их бесплатно накормить и перекрасить броневелосипеды! Да! А они не прибыли! Не знаю! Все очень странно! Кстати, понравился ли пейзаж Бета-квадранта вашей супруге?..
   Шкирка несло, будто студента Гейдельберга перед уснувшей профессурой. Тратить время зря не входило в персональный устав Вессона. Надежда подлатать шинель для встречи с фон Линдхеном теплилась за титановой скобой, державшей его ребро. Бродя по комнате в поисках иглы и ниток, генерал наткнулся на дверь в каморку. Картофельный мешок с васильковой аппликацией подсказал ему, что нитки могут быть спрятаны здесь. Распахнув дверцу, Вессон обнаружил бидоны, помеченные "Желатин"; их ряд тянулся вдоль стен, огибая фигуру с кастрюлей, половником и керосинкой. Из кухонной утвари выглядывал черный кошачий хвост.
   - Виват Республика! - бросил низкорослый тип, сложив пальцы в форме листика клевера.
   - Здравия желаю...
   Вчесавшись в затылок, Вессон покинул каморку. Шкирк, окончивший беседу, глядел на него с неусыпным энтузиазмом.
   - Что это у вас там делается? Кто это?
   - Лайам, Лайам его зовут! Прибыл из края-побратима! Порой заходит в гости, хлебнуть чайку! А вот и ваш чай, берите осторожно, горячий, жаром пышет!
   - А этот Тленнард - что за фрукт? - осведомился генерал.
   - Господа-товарищи! - расхохотался Путцеф. - Не поверю, что вы, герр Вессон, о нем не слышали! Герр Тленнард, это же посол Мерлина в Адграде, ну, тот, которого взяли заложником еще в Первую войну!
   - Не осведомлен.
   - Как, вы не знаете? Его тогда еще из посольства вывезли, накинули мешок на голову, руки связали, в багажник бросили - и в особнячке за городом поселили! Нет, не приходит к вас нужная мысль? Он потом еще со знатной демоницей заключил брачные узы, у них сын, одна штука, несет службу у генерала Хелдоффа.
   - Никак с ним не знаком.
   Всплеснув руками и задев Наполеона, Путцеф бросил в бой последний аргумент:
   - Да знаете вы его, знаете! Тот, что на марке "Зилле" ездит, с чайкой над радиатором стальной!
   - Так что ж вы сразу не сказали-то! - оживился Вессон. - Точно он! Высокий, брюнет, дымит вечно сигарой, автомобиль его каждые четыре часа наново моется!
   - Ну вот, я же предсказывал, что вспомните! Какова машинка, а? Восемь цилиндров, откидной верх, пятиместный, красавец! Говорят, в канун дипломатического ралли герр Тленнард свой "Зилле" в гараж к Кестеру свез, так там ему шестеренки так мило подкрутили, что он десятеричного ускорения добился за тринадцать секунд!
   - Скажете еще! Двенадцать секунд, я сам с трибуны посчитал!
   - Да нет, не может быть!..
  
   ***
  
   Свернув голову на северо-северо-запад, кошка Путцефа уставилась на шоссе. "Шпинат" колосился вдали; между шпалами виляла точка, пробиваясь вперед большими усилиями и зигзагами. Усы животного пришли в движение. Их чуткая дрожь передалась на шерсть, терзая пушистый волос. Последним заколыхался хвост: ужимки длились до того момента, пока невидимое послание не слетело на антенну вагончика. Застыв, будто танк среди песков Триполья, кошка потухла и притихла.
   Дверь с сочным бройлером, упокоенным в лавровом листе, открылась ударом приклада. Черти-механики, шахматисты в кепках и посетители "Короны" тут же оставили свои дела и еду. Взгляды стекались к тучной фигуре в переднике, будто бойцы к чану с горячим супом.
   - Тревога! - шепнул продавец. - Линдхен близко!
   Слова дозорного всполошили двор почище лисицы, сунувшей нос в курятник. Черти бросились врассыпную, хватая инструменты, ломы и прочую нужную утварь. Подготовка, пройденная на заставе Рингешрауба, позволила опечатать гаражи за три с лишним минуты. Особой маскировке подвергся склад "Вторсырье/макулатура": большая вывеска была свергнута в кучу компоста, уступив место лозунгу "Закрыто". Вторая бригада забрасывала склад виноградными лозами, чьи провода тянулись к генератору, втиснутому в дворовый туалет. Третий отряд втирал грязь в окна и бойко растаптывал тропинку. Королева демонов в черных шелках так и не свиделась с монархом: забросив доски, шахматисты нырнули в погреб, где щелкали затворы "гвэнов", ронялись гранаты и звенели патроны. На окна ресторана пали круглые бронещитки, подкрепленные бронегардинами и бронестеклами. Встав на дыбы, вагончик фаст-фуда расправил гусеницы и переполз к шоссе, над которым витало мощное облако пыли.
   - Цыц! - зашипел "продавец", маскируя окошко горчицей.
   Двор замер, будто оркестр, утративший дирижера. На "Прагу" пал привычный провинциальный дух. Гимн будней разносился жужжаньем мух и трелями пернатых; все звуки, включая живность, скандалящих супругов, брань механиков и шипение котлет, были куплены на виниле в столичном магазине "Тинк и Флодд". Роскошный "Майбах Цеппелин" вписался в поворот, словно фамильный нож, нырнувший в нежное масло. Глаза, прижатые к прицелам, зорко следили за тем, как передняя дверь открылась и вновь захлопнулась. Притих и черт, готовый сотрясти стуком окно мансарды Шкирка.
   - Помер у нас один бедняга давеча, - вздохнул Путцеф, не перестав улыбаться. - Полковник Адвера был, с танка свалился, о броню головою шлеп, подняли его, говорит, все, умираю, деньки мои, так сказать, сочтены! В номер перенесли его - к слову сказать, что под нами. Запросил себе томик Ницше и похоронную команду, почил спокойно, без эксцессов, очень, очень в армейском духе! Собрались мы на памяти его увековеченье, внизу установили столик, целое утро стряпали, а тут - несчастье: адъютант почившего полковника его же денщика умертвил стулом! Шептались, будто бы после пьяных оскорблений ницшеанства! Так и зарыли их вместе, похорон Военхозом один ведь был проплачен, а у нас край небогатый, война ведь, солдат мрет много, всех за оградку не положишь, а лаваторий нам как обещали возвести, так идея и затерялась, с глаз долой - из сердца вон, такая бывает мудрость, однако уж лучше глаз вон, чем сразу сердце! Сам герр Хоббс к нам прикатил из столицы, о похоронных процессиях по радио рапортовать! Назывался сюжетик, дай возраст памяти...
   Шкирк обернулся на кодовый стук. Слившись с трубой, черт в камуфляже постучал трижды, трижды и снова трижды. Ни шум, ни повесть о стуле и ницшеанстве ничуть не тронули Вессона: ум стратега по-прежнему витал вокруг "Зилле" и его скорости. Генерал, крутивший руль и "Мустанга", и "Катцке", и "Хорьха", водивший "Хьюи" и гонявший велосипед, не мог продуть спор пилоту железного жука. Пока Вессон точил копья доводов, Штаркин - тощий профессор в пальто, обитом норкой, - вбивал финальный гвоздь в полковничью спину. Заплата на пробоине ужала истек масла, отчего бледные щеки вернули себе краски, а дыхание заметно выровнялось. Повернув его голову, Штаркин вставил в ухо носик садовой лейки, по которому струился новый масляной запас.
   - Нет, ну не может быть! - взорвался Вессон. - Как тринадцать, когда секундомер швейцарский, я его ровно на зеленом свете ткнул! Лукавит ваш подсчет и прет против истины! Когда "Зилле" со старта рванул, все пивом брызнули, тут уж спутать момент нельзя!
   Зоркий взгляд Вессона словил рожки, нырнувшие под оконную раму. К счастью для связиста, Путцеф вовремя спровадил его, трижды дернув языком.
   - Простите: долг кличет, я отойду ненадолго! - возвестил Шкирк. - А вы не знали? Герр Линдхен к нам приехал, собственной важною персоной! Отправляюсь радушно встречать!
   Схватив рушник, Путцеф затряс руку Вессона, оставил его и метнулся к окну.
   - Приехали, герр фельдмаршал, - объявил Шпок.
   Ухо Герда, главный орган связиста, алело багровым румянцем. Струйки пота стекали в ботинки, отчаянно хлюпая, как только нога Шпока давила на тормоз или газ. Салон "Майбаха", чьим хозяином был Крюге, пропах селедкой до самого воздуха в шинах. Рыбий смрад умножали скелетики, хлынувшие на Шпока, когда он потрошил бардачок на предмет сигарет. Фельдмаршал Линдхен, чья шинель оказалась оскверненной, влепил радисту перчатками и потребовал дисциплины. Второй удар настиг Шпока, когда тот спутал педаль с бутылкой блутрайна; за этим последовал выговор, коснувшийся тем безответственности, дурной подготовки, забвения духа Ада, а также здорового питания и режима. Последний пункт был прерван портсигаром, который отыскался под сиденьем. Фельдмаршал зажег "Рим" и погрузился в постное молчание, что позволило Герду миновать взорванный "Катцке" и прочие опасности без новых оплеух. Шпалы Реммеля, преградившие путь, были пройдены на горючей смеси из страха, удачи и зорких глаз. Грузный корпус "Майбаха" скрежетал, качался и капризничал на поворотах, вытряхнув из головы Шпока все главы "Спутника разведчика". На финальном проходе радист позабыл не только Морзе с Маркони, но и свое настоящее имя.
   - Герр фельдмаршал: приехали, - повторил Шпок, чья рука утомилась от салюта. Фон Линдхен вполз на кресло, теребя очки, которые он скидывал всякий раз, когда машина была близка к катастрофе. Поездка не заладилась с того проклятого мига, когда милейший Рингешрауб предложил водителем бойца Хелдоффа. Безответственность шофера, чьи руки вертелись вокруг рыб и бутылок, вынудила Линдхена подстегнуть его перчаткой. Не дослушав наставления, радист пустил машину по ухабам, что помешало фельдмаршалу растормошить в нем должный дух. Едва завидев шпалы, боец прибавил скорость, отчего поездка обратилась трюком Руди Фогеля, когда великий летчик, усевшись в "Фоккер", выписал восьмерку вокруг бельевых веревок и разгромил двор вдребезги, однако не задел ни дюйма мокрого белья. Когда Линдхен разъяснил бойцу тлетворность финтов авиатора и общую пагубность его примера, тот принял постыдный вид, будто Фогеля он знать не знает и в жизни не слыхал о нем.
   Спокойствие гостиницы вселило в Линдхена благодушие. Трели птиц ласкали ухо душевностью напевов. Смахнув с шинели остатки рыбы, фельдмаршал осмотрелся, отыскал вход и выбрал менее грязную из тропинок. Герд, повисший на дверце "Майбаха", оттирал лицо пилоткой. Зоркий глаз следил за ними, сверкая под горчичным пятном: дозорный в вагончике фаст-фуда вкушал тот скорый момент, когда нога Линдхена наткнется на растяжку. Коварная нить тянулась поперек тропинки, стучавшей в парадную дверь. Фельдмаршал плелся по ней, уныло поднимая трость: поездка на полу машины растревожила все свежие и былые травмы. Славный род, начатый грозным Хюнном, имел все шансы оборваться на Генрихе - если бы позади него не разразился звон фар и треск разбитого металла.
   Фон Линдхен обернулся с дрожью в больной коленке и губах. Капот "Цеппелина" был разворочен; посреди кратера, зиявшего в его центре, дымилась радиола У-2. Динамик, схваченный агонией, хватался за протяжные строчки Веры Линн, певшей об утесах Дувра; соседняя волна гремела роялем из дебютного фильма Бунюэля. Ладонь Линдхена упала на лоб, бледневший быстрее его мыслей. Опасность шипела углями неведения. Смерть была близко - фельдмаршал это чувствовал.
   - Клаус! - крикнул он, втянув шею в плечи. - Клаус!!
   - Герр фельдмаршал, я здесь! - ответил знакомый голос.
   Раздвинув пальцы, Линдхен с опаской проследовал за звуком. Полковник маячил в окне мансарды. Окно чуть ниже и левее темнело большой дырой, чьи контуры вторили приемнику. За битым стеклом метался силуэт в ангоровом халате; настроив очки на носу, Линдхен признал в нем Берти Хелдоффа, командира всех радистов.
   - Где мой кофе?! - вопил генерал, барабаня по стене топором.
   - Ах, вот вы где! - крикнул Шкирк, распахнув двери "Праги". - Герр фельдмаршал, пожалуйте, ваши герои вас трепетно ждут! Слева идите, слева! Следуйте мимо вагончика!
   Линдхен оглядел фаст-фуд на гусеницах с печалью, грозившей стать надрывной. Шпок, чей пустой желудок изнывал вблизи хот-догов, выдвинулся на помощь фельдмаршалу, желая побыстрей расстаться с ним. Маневр не удался: высокое начальство подметило его с высоты двух этажей.
   - Герд Тленнард! - рявкнул Хелдофф, раскрошив кирпич в руках. - Не стоять зеленой елью! Снять нашу антенну с вагончика!
   - Так точно, герр генерал! - живо вытянулся радист.
   - Шнелль, шнелль!
   Закатав рукава, сын Марека вполз на вагончик с фаст-фудом. Приемник, почивший в "Майбахе", захрипел, сменив волну местного радио на трансляцию из столицы.
   - ...лос Адграда, - заметил Иоганн Хоббс, то ли всхлипнув, то ли зевнув. - Наша программа бодро штурмует свой часовой рубеж. По-прежнему летит вперед славное войско Ада, все так же лихо крушит оно Мерлина, как и вчера, и в позапрошлом году. По этому радостному случаю вскрываю первый мешок с вашей корреспонденцией, дорогие адовцы и адчанки. Моя рука извлекает совершенно случайный конверт. Пометка "срочно!", Руненборг. Мои пальцы потеют от волнения; я трепетно беру конверт и вскрываю его. Пишет наш анонимный слушатель, майор Гельмут Хоф. "Дорогое радио"... так-так, пропустим... Кажется, я понимаю. Майор Хоф, не изменяя своей простой, но задушевной манере, пытается сообщить фельдмаршалу Линдхену - и всем радиослушателем - горячую новость. Новостью я это бы назвал, если бы свиньи вдруг взлетели, а раки свистнули на шпиле банка Брутто, однако Гельмут уверен, что это новость. Бдительный воин сообщает фельдмаршалу, что боец "Касок", посланный в Шлан... Шланге... в курятник близ Ингельштадта, если проще, принял отчаянный бой против вражьих диверсантов, которых ему удалось выкурить. Помимо подвига, за что он будет поощрен какой-нибудь веселой песенкой, боец также обнаружил, что некий злоумышленник... заметьте, это не мое слово, а цитата из письма... умертвил все поголовье отборных белых кур. Глаза птиц остекленели ужасом, все они замерли в причудливых позах на насестах. Надеюсь, герр Линдхен, это вас не расстроит. Слушаем песню, смерть Мерлину, друзья...
   Потянувшись к кнопке, фон Фокс отключил радио, скрипевшее маршами на камине. Шаги Реммеля снедала тихая тревога; обойдя кресло, он поджал губы и снова взглянул на часы. Задняя дверь надрывно скрипнула. Парень в заляпанных ботинках и брюках швырнул на пол велосипед.
   - "Антрополог" прибыл! - радостно воскликнул он.
   Фон Фокс обернулся. Суровое лицо смягчила улыбка, душевная при всей своей скупости.
   - Ну, как? - спросил он, пристально глядя на парня.
   Юнец тряхнул янтарной шевелюрой.
   - В пух и прах! - объявил он.
   - Фредо, - шепнул Реммель, обняв его за плечи. - Мой сынок.
   Чувства захлестнули Фредо, словно буря в трипольской пустыне. Обняв отца, он вжался в его старую шинель.
   - Здравствуйте, генерал, - сухо заметил Линдхен.
   Кивнув фон Фоксу, командир "Касок" добрался до лестницы, с высоты которой несся рассказ о Джеронимо. Горло Шкирка не ослабело ни на миг: выложив Линдхену все о пропавших орденах, неутомимый деятель проводил его до двери с огуречной ручкой.
   - Добрый день, герр фельдмаршал! - возвестил Вессон. Бравый командир штопал шинель, не имея возможности подняться.
   - Не вижу в нем ничего доброго! - выпалил Линдхен, стукнув тростью о пол. - Почему Грета до сих пор не найдена? Вы можете мне это объяснить?
   Взгляд фельдмаршала, скованный прищуром, метался от Вессона к Туфенхорну. Профессор Штаркин менял полковнику глаз, добыв запасной в банке с профилем Дали.
   - Клаус! - прошипел Линдхен, терзая в руках перчатки. - Как ты посмел?! За это время она изголодалась, она... она томится в плену, а ты ищешь ее сквозь пальцы! Твой подход к моим приказам не достоин офицера!
   Туфенхорн вскочил на ноги. Скорбь терзала его лихорадочной бледностью. Вессон, наблюдавший за ними, покачал головой и отрезал еще нитку.
   - Чаю? - спросил Путцеф.
   Полковник не ответил. Рука, дрожащая от стали и до мускулов, нырнула за пазуху, ища пистолет. По счастью, оружие осталось на месте взрыва, помешав Туфенхорну испортить весь ремонт от Штаркина. Линдхен отвернулся к стене; поглядев на фельдмаршала, Вессон заметил, как по щекам его струятся слезы.
   - Вы не серчайте так, - заметил он. - Будет у вас другая курица, ее полюбите, а что ушло, то ушло... сдуло ветром...
   - У вас... у вас здесь кошки? - всхлипнул Линдхен, потирая глаз.
   - А как же! - встрепенулся Путцеф. - Черныш, кис-кис! Поздоровайся с дядей Генрихом!
   Слова протеста, придуманные Линдхеном, сорвал тяжелый кашель. Схватив кота, Шкирк бросился к фельдмаршалу и представил ему животное. Черныш был черен от ушей и до хвоста; лобик украшало белое пятнышко, чем-то походившее на руну.
   - А-ах... - выдохнул Линдхен, хватаясь за грудь. Если бы не полковник, метнувшийся на помощь командиру, фельдмаршалу грозило бы падение.
   - Отличный, отличный кот! - заметил Путцеф, чья улыбка стала почти чеширской.
   Комнатка смолкла на добрых четверть часа. Линдхен, усаженный на диван, кашлял без остановки. Клаус заботливо держал его под руку. Заштопав плечо, Вессон протер глаза и тихо выругался: кошачья шерсть добралась и до его искусственной сетчатки.
   - Что же делать?.. - шепнул фельдмаршал, когда кашель немного успокоился. Достав очки, упавшие за подушку, он кисло уставился на Вессона. Бравый командир издал тяжелый вздох. За время погони он не раз спрашивал свой стратегический ум, как добыть беглянку из лап неизвестности. Вессон припомнил все: план по взятию Аденн, былые атаки против джунглей, даже вест-поинтский доклад на тему гения Паттона, - однако Грета и ее судьба по-прежнему зависели от случая.
   - Постойте-ка! - вдруг выпалил Вессон. - Этот воришка... Теофиль Брутто ... он к вам, часом, не заезжал на велосипеде?
   - А как же! - поддакнул Путцеф.
   - Так а чего ж вы нам тишиной мозги запудрили?!
   - Все грустят - и я грущу! Все молчат - и я тоже! Молчание - начало всех начал! Хотя могу и спеть! Ха-айди, хайдо-о, хайда! Ха-а...
   - Да бросьте вы свои рулады! Как он был, когда и где?
   - Ха, вы не знали? - расхихикался Шкирк. - Здесь кого только не было в последние два дня: ведь у Брутто и бизнес-партнеров симпозиум на его вилле! Едут шишки со всего Ада, даже из Больших Брокенов! Еды-питья завезли, на двадцать лет хватило бы, а все сегодня употребят, птичкам ни крошки не дадут! А что с них взять: капиталисты! Герр Теофиль, сын Вия Брутто, был у нас с утречка! Болтал с одним, какой-то друг его, подо мной снял номер, фамилия Кейн! Болтали они, болтали, потом герр Брутто хвать сверток - и в машину! Укатил в Ингельштадт! А этот друг его, сначала спал до обеда, а потом с герром Хелдоффом сцепился, мол, чего стучите в стенку! Бранился, буянил, хватался за "Томпсон", пока герр Фокс его пулей в грудь не приструнил...
   Не дослушав Шкирка, Вессон бросился в искомый номер. Командир чертей так спешил, что едва не сорвал поручень, лихо развернувшись на лестнице. Работница "Праги", доставлявшая кофе Хеддоффу, протяжно крикнула и выронила чашку из рук. Найти номер Кейна было проще, чем вырвать чеку у гранаты: соседнюю дверь крушил топор, из чего был сделан вывод, что комнату слева снимает генерал-связист.
   Родольфо Кейн покоился на полу, не вписавшись в кровать при падении. На майке "друга Брутто" виднелись три алых пятнышка. Обыскав тело, Вессон распахнул шкаф, нырнул под кровать, поднял ковер и даже вытряс птичью кормушку, однако следов Греты не заметил. Под простыней обнаружились нетронутый костюм темно-лилового цвета, щегольские штиблеты и галстук.
   - Что вы творите? - потребовал Линдхен, едва владея ослабшим голосом. Потомок Хюнна нагнал Вессона, покинув обитель искусства и котов.
   - А как же, герр фельдмаршал... улики, следы ищу... Вдруг за Грету вашу стряслась драка, а Кейн ее - хвать за хвост! Могла и улететь, или другое - ну, то самое - совершить, о чем вы говорили в замке...
   - Он убит пулей, - вмешался Туфенхорн. - Грета не имеет отношения к его гибели.
   - Вижу я, вижу... Герр фельдмаршал, а вы ведь знакомы... ну, как вам сказать... в общем, с магией?
   Пальцы Линдхена отчаянно вцепились в трость.
   - Я почему спросил, - пояснил Вессон, разгоняя стайки моли. - Если бы Кейну этому устроить спиритический сеанс, так я б его заставил говорить! Все бы он выложил, я с языками только так и делаю, а кто не говорит - того во двор и вздернуть вместо белья! Кейна не вздернуть, правда, но это мелочи.
   - Я.... я подумаю над этим... - выдохнул фон Линдхен.
   Лоб Вессона нахмурился, отразив росток нового тактического плана. Нагнувшись над Кейном, генерал вгляделся в его лицо: покойник был бледен, светлоглаз, обладал темной густой шевелюрой, а судя по ямкам на переносице, еще и носил очки.
   - Герр Линдхен, - начал Вессон, потирая подбородок. - Позвольте я с вами пооткровенничаю. Оно ведь и коту понятно, что Теофиль умыкнул вашу пигалицу к себе на виллу, куда все съедутся сегодня. Не зря, мне кажется, не зря творится это все. А что бы вы сказали, если бы я предложил вам побыть шпионом?
   - Невозможно, - отрезал Туфенхорн. - Идти в логово Брутто - слишком опасная затея. Кроме того, это поступок, не достойный фельдмаршала.
   - Клаус!..
   Полковник мгновенно вытянулся. Его взор застыл на стенке, в которой не хватало кирпичей по милости Хелдоффа и дурного обслуживания.
   - Я сам знаю, что мне положено! - выдохнул Линдхен. - Немедленно оставь эти домыслы! Твое мнение я спрошу, когда оно станет умнее и основательнее! Учась в Ист-Поинт, я посетил лекцию для резидентов! Это дело моей чести и честь свою я сберегу!
   - Но...
   Пылая адским гневом, Линдхен выхватил перчатки и влепил ими в лицо полковника. Заунывно звякнула челюсть; схватившись за щеку, Туфенхорн и вовсе осел под градом обвинений и эпитетов.
   - Вы одевайтесь, а мы выйдем, - примирительно заметил генерал.
   Линдхен унялся с большим трудом. Вырвав полковника с судебного процесса над ним же, Вессон плотно прикрыл дверь.
   - Все хотел у вас спросить, - вздохнул он. - Вы фельдмаршала опекаете, следите за ним, заботитесь. А он вас ни во что не ставит. Так а, собственно, зачем?
   - Мой долг перед родом фон Линдхенов, - тихо ответил полковник, - предписывает быть образцом чуткой преданности...
   - Ну, это само собой, - перебил его Вессон. - А в чем истинная причина?
   Взявшись за козырек, полковник стащил фуражку. В свете коридорных ламп было явственно видно, что его виски тронуты ранней сединой.
   - Меня назначили в распоряжение герр фельдмаршала, когда ему было пятнадцать лет. Я... я учил его стрельбе, езде верхом, помогал с домашним заданием, сопровождал на рыбалку... и тогда... и порой...
   - Он вам как сын был? - сочувственно спросил Вессон.
   Глаза полковника зажмурились.
  
   ***
  
   Прибыв на земли Ада, Вий Брутто имел при себе багаж в два саквояжа и два сына. Семья, стесненная в средствах, сняла жилье в Тевтонендорф, откуда и поползи щупальца будущего маэстро коммерции. Для начала герр Брутто решил разведать, какие сделки стряпает всесильный Военхоз. Деловая переписка между ним и герром Хильдебромом, маршалом военного хозяйства, убедила новоприбывшего, что сувениры в виде "Пеклоносцев" вряд ли обеспечат ему жизнь. Взгляд Вия манила пища; любитель поесть над гроссбухом, он часто засматривался на соседских пухленьких кур. Получив одну из них на праздник Весенней Лавы, герр Брутто рассчитал будущий бизнес от косточки и до косточки. Шли годы; сеть бройлерного фаст-фуда растянулась по всем Кругам. Построив состояние на куриных тушках, герр Брутто основал финансовую империю, посягавшую на честь и доходы самого Военхоза. Для вливания богатств в оборот магнат состряпал банк, директором которого был наречен старший сын, Теофиль. Чем занимался средний Брутто, знали немногие, да и те, по случаю, были уже мертвы. Младшенький, Энгельберт, твердо решил стать бухгалтером, что встретило осуждение семейства и его ссылку к пограничникам. В частных беседах Брутто списывал отщепенца на счет его демонической матери.
   - Запомните, герр фельдмаршал! - сказал Вессон, обернувшись к Линдхену. - Вы в данном образе - подложный гражданин Родольфо Кейн. Не забывайте, что эта персоналия - не благородный офицер Ад-войск, а личность, растленная капиталом. Ну, соответственно, когда приедете, с этим котом не церемоньтесь. Если что - немедленно зовите подмогу в нашем лице! Мы с полковником будем вас ждать под прикрытием кухни. Как только вы к нам с Гретой - мы тут же через дверь, в авто и на свободу!
   Линдхен ответил судорожным вздохом, в котором звенела тоска. Костюм с иголочки и вычурная обувь пришлись ему впору, не говоря о галстуке и шляпе шоколадного цвета. Туфенхорн, усаженный за руль, вел машину промеж кортежей и лимузинов, застопоривших дорогу. Поместье герра Брутто осело на холм обширной буквой "I". Грузные колонны, венчавшие вход, несли на себе огромный стяг фирмы с сочным цыпленком в румяной корке и надписью "Benvenuti!" То там, то здесь мелькали вспышки фотокамер. Снайперы в праздничных кителях с эполетами пристреливались по ним с крыши.
   Свернув налево, полковник подъехал к двери кухни. Оставить машину в том месте, откуда на ней можно было бы скрыться, мешал старый сельской грузовик. Туфенхорн посигналил с холодной вежливостью. Грузовик не проявил ни единого признака такта. Переняв эстафету, Вессон огласил дворик целой арией гудков. Напор генерала был вознагражден сторицей: дверца машины распахнулась, явив его взгляду вафельную шевелюру. Ульрих Банкнотен глядел на них со скукой; мигрень, вызванную поездкой, усмиряла влажная купюра, пристроенная на лоб.
   - Вы опять что ли? - гаркнул Вессон. - Ану посторонитесь!
   Спутник Ульриха толкнул вторую дверцу и, кряхтя, вылез наружу. Был он стар и сед; лицо, начиненное морщинами, предполагало, что его обладателю никак не меньше девяноста, хотя в водительских правах на грузовик было прописано восемьдесят пять. Костюм старика-фермера облегал тощую фигуру серым, бесформенным мешком. Нагрудный карман, опухший от платков, был приукрашен правильной формы кляксой, в которой Вессон признал Железный Крест.
   - Что за буйство? - прокаркал сухой голос. - Я вас, буржуев проклятых, палкой сейчас огрею!
   - Ваша машина загородила проезд, - холодно пояснил полковник.
   - Не видишь штоль - конфеты разгружаем! - рявкнул фермер. - Ану-ка предъяви погоны! Кто по званию?
   - Полковник Туфенхорн, - ответил Клаус.
   - Полковник... - промямлил дед, вытирая руки о бока. - Знаком я с вашей породой... только на войне и умели, что со страху наложить в штаны... Погоны у тебя ненатуральные... бандформирование что ли?
   Глаза Туфенхорна вспыхнули уязвленной честью.
   - Я офицер Ада, - ответил он.
   - Ада-шмада... всех вас я знаю, перебеженцев! Предателей! Тьфу! Кого ты там везешь? Пускай не прячется! Никто не скроется от деда Фрица! А то я вам всем смолы в глотку залью!
   - Что здесь за шум? - крикнул фон Линдхен, высунувшись из салона.
   Глаз деда Фрица выступил из глазницы, снедая врага, словно банку свежих шпрот. Фельдмаршал смотрел на деда. Дед глядел на фельдмаршала. К концу первой минуты физиономия Линдхена сделалась ужасно постной. Спустив очки с острого носа, командир "Касок" сделал вид, что разглядывает их на предмет царапин.
   - Что-то рожа твоя мне знакомой мерещится... - протянул дед Фриц. Челюсть фермера из Малых Брокенов зашевелилась, будто бы пережевывая догадку.
   - Слушай, сынок! - внезапно гаркнул он. - А ты, часом, не выступал в столице с трибуны? Или твой брат не выступал? Ну, этот... крестьянин баварский... фермер...
   Ладонь фон Линдхена устало рухнула на лоб.
   - Для вашего ведома, - заявил фельдмаршал, щурясь в адрес наглеца, - мой славный род никогда не знался с крестьянами, тем более, из этой местности.
   - Ну, ясно, - проворчал дед Фриц. Глаз старика, набухший гневом, вернулся к прежним размеру и окраске, однако не преминул проследить, как Линдхен вернул очки на нос.
   - Ульрих! Отъезжай давай!
   Скрипнув кузовом, грузовик посторонился и вполз на ухоженный газон.
   - Ну, все. Удачи, герр фельдмаршал! - заметил Вессон. Ответив полумертвой улыбочкой, гражданин Кейн отправился на дело. Полковник сдавил переносицу, пряча опечаленный взгляд.
   - Ну, а что поделаешь тут! Оно, конечно, и неплохо бы, чтобы герр Линдхена самого не пускать... так мы ведь, полковник, не похожи на них! Вон они какие все, темные и бледнолицые... а мы с вами блондин и шатен... тем паче, в униформе... Как увидят нас, так и примутся палить, что черти! Не зря ведь Военхоз на них сатиру поместил в "Обозритель"...
   Номер адградской газеты, который вспомнился генералу, действительно имел пару удачливых карикатур. Рисунки художника Букке были втиснуты между кроссвордом и рубрикой Хексвера о полезной в быту магии. Вий Брутто, исполненный в форме большого кружка, парил в лучах багрового солнца; под крылом магната, отечески распростертым над землей, тянулся ряд анонимных бойцов в белых рубашках, темных шляпах и штиблетах. Из "Томпсонов", дорисованных каждому из них, торчали пучки куриных перьев, запачканные кровью. К несчастью для читателей и гонораров Букке, серия "Куродавы" была прикрыта после первого же выхода в свет. Протест против художественного произвола прислал штаб фон Линдхена, с пометкой о том, как возмутительно использовать для пропаганды ни в чем не повинный образ кур.
   Второй этаж поместья осветили огни. Тени, мелькавшие за окном, подсказали Вессону, что симпозиум вот-вот разгорится во всей своей масштабности. Кивнув полковнику, бравый командир нырнул за кухонную дверь. Грохот посуды насторожил его, вынудив проползти по укрытому пищей полу, однако вскоре он понял, что кухня занята лишь одним человеком.
   - Чортовщина какая-то! - воскликнула кухарка, стуча половником.
   - Что случилось, матушка? - спросил генерал, отряхивая китель от скорлупок.
   - А ты взгляни, мил человек! - запричитала старушка, взмахнув руками-сардельками. - Череп не лезет в посудомоечный комбайн!
   Гражданское население нуждалось в помощи и Вессон решил подсобить.
   - Что за череп-то? - спросил генерал, подцепив его за глазницы.
   - Кошачий, знамо! Ходют тут кошки! Их Себастьяно, стрелок наш главный, по дюжине валит на дню!
   - Генерал, - шепнул полковник, с тревогой смотря на череп. - У нас важная миссия. Мы не должны отвлекаться.
   - Повремените... сейчас я... того...
   Вессон напряг все мускулы, однако череп воспротивился насилию и был признан негодным для мытья.
   - Будь добрым, уложи его в сервант! - попросила женщина.
   Полковник, чьи глаза застлало волнение за Линдхена, обернулся на возмущенный вскрик. В серванте, открытом генералом, посиживал майор Сет. Вессон замер, держа череп в одной руке, ручку дверцы - в другой. Залившись тонкими смешками, Сет выхватил блокнот и сделал в нем пометки.
   - Откуда он берется... - проворчал генерал. - Помогите-ка его выпроводить.
   Схватив сыщика за шарф и брюки, офицеры Ада швырнули его во двор. Из-под куста, скрывшего Сета, донеслось карандашное поскрипывание. Зачистив кухню, Вессон подметил в углу скульптуру; отправленная на помывку, она ждала своей очереди под грудой ветхих полотенец.
   - Кто будет? - спросил генерал.
   - Хозяин мой, дон Теофиль!
   Из портрета в мраморе можно было заключить, что Теофиль Брутто был солидным бизнесменом, строгим в делах одежды и рациона: если сложить вместе четыре скульптуры Теофиля, приделать еще восемь статуй взамен рук и ног, а после увенчать композицию его бюстом, то у горе-скульптора вышел бы вылитый герр Вий - правда, немного худощавый. Старший из младших Брутто имел хищный профиль, острые скулы и тощие губы, искривленные пластырем усмешки. Волосы вились надо лбом дерзновенными кудряшками. Единственным, чего не доставало герру Виуде-младшему, был левый глаз; у статуи также отсутствовала кисть руки, но генералу подумалось, что это в традициях скульпторов.
  
   ***
  
   Зубы Теофиля впились в сигару, будто рыба в стальной крючок
   - Добрый вечер, господа, - сказал он, дымя похлеще парохода.
   - Buonasera!
   Вальяжное словцо, слетевшее с губ гостей, оформилось в сигарный дым самых разнообразных марок. Поведя носом, Родольфо Кейн отметил, что его сосед курит "Фиделио", отменный импортный продукт. Длинный стол, тянувшийся вдоль конференц-зала, был увенчан мягким креслом, в котором восседал старший сын Брутто. Помимо банка, чей офис занял верхний этаж Маннхетхенской высотки, Теофиль владел тремя сотнями лифтов в домах Больших Брокенов, а также инвестировал весомый капитал в две из пяти секций моста через речушку Вальценгот. Внешность акулы бизнеса была прелестно схвачена Путцефом, создавшим скульптурный портрет. Однако были и неточности: в жизни реальной на правой щеке Теофиля белел шрам, оставленный ножом. Похожий шрам терялся за острым ушком, приправленным тесемкой от повязки на глазу. Худая фигура, застывшая в вальяжной позе, имела на себе восхитительный костюм английского сукна. В петлицу пиджака был воткнут алый бутон.
   - Господа, - начал Теофиль. - Как вы поняли из моего приглашения, я позвал вас, чтобы разрешить самые насущные вопросы.
   Фраза Брутто утонула в возмущенном шепоте. Коммерсанты в холеных костюмах и тяжелых перстнях перебросились скупыми словцами. Наиболее нервные опрокинули в себя виски.
   - Как вы знаете, - продолжил Теофиль, - в наших дружных рядах вызрело... недовольство.
   Глаз Брутто сверкнул, будто фитиль, всунутый в пороховую бочку.
   - Не правда ли, Бенни? - добавил Теофиль.
   - Тео, Тео! - воскликнул Бенито, взмахнув упитанной рукой. - Ты много взял на себя, милый друг! Я молчал и, видит Тоффель, лучше бы в лаве сгинул, чем выболтал хоть слово, однако больше рыбой прикидываться я не буду! Пусть все знают, Теудушка, какой ты нам "партнер", какой "друг", какой "коллега"! А я скажу! Меня украли! Сижу в высотке, веду бизнес, как вдруг - окно к чертям! Влетает тип в маске, с винтовкой, нож за поясом! Для протокола, Себастьяно: я шрам его приметил! Охрану - в пух, мой офис - в прах, а я, клянусь Тоффелем, не меньше трехсот тысяч за отделку выложил! Пока держали меня на складе цемента, кто-то мой ключ умыкнул от деньгохранилища и вычистил все подчистую! Мой банк разграблен! Кто понесет ответственность? Мне назвать имя?!
   - А где мой фургон с оливками?! - пискнул старик во фраке.
   - Где танкер со шпротами?!
   - Где дивиденды?!
   - Где моя Грета?! - выкрикнул Кейн, чей голос, по счастью, был заглушен остальными.
   Стальной кулак Теофиля грянул об стол. В комнате воцарилась гнетущая тишь. Поскребывая подлокотник, Брутто мягко прошипел:
   - Друзья, друзья. Давайте хранить благоразумие. Мне горько признать, но ваши претензии имеют под собой солидную почву. Однако я умею быть щедрым, когда дело касается моих давних, верных партнеров. Сегодня я одарю вас тем, что, я надеюсь, вас успокоит. Навсегда!..
   Ужасный, оглушающий, нечеловеческий вопль вырвался из мешка вместе с ворохом черных перьев. Два диких глаза вспыхнули янтарным безумием; яд хлестал из них, скрутив жилы гостей. Лица коммерсантов сковал запоздалый ужас; каменели руки, не успев схватить "Томпсоны"; гибли легкие; разрывались сердца. Смерть витала над столом, будто перья-ножи, скользившие по воздуху. Схватив Грету за шею, Брутто втолкнул ее в мешок. Глаз Теофиля светился триумфом, будто граненый алмаз. Бунт был подавлен на корню: ни один коммерсант не пережил сегодняшний вечер. Скромное исключение воплотилось в Кейне, чья рука по-прежнему тянулась к любимице, а очки перекосились на носу.
   - Ну что такое! - в сердцах воскликнул Теофиль. - Родольфо! Вы смотрели на курицу?!
   - Не смейте ее так называть! Я... я вам это не позволю!
   Брови Брутто сошлись в коварную линию.
   - Ах, Ге-енрих... - промурлыкал он, алчно оскалившись. Тихий скрип точеных шарниров был нежен, будто флейта. Скользнув рукой под стол, Брутто выудил бесшумный "гвэн" и медленно щелкнул затвором. Фельдмаршал понял: его разоблачили.
   Стайка пуль прошила стол, будто взбесившийся "Зингер". Будь Линдхен не так искусен в технике отступления, его жизнь не продлилась бы и секунды. К большой удаче, инстинкты возымели верх над столбняком, и лже-Кейн блистательно нырнул вниз, увернувшись от обстрела. Виляя между трупов и стульев, фельдмаршал двигался к выходу. Терпение Брутто дало осечку, будто спичка, сломанная о коробок. Сбросив пиджак, финансист нырнул под стол. Возня и треск приклада, громившего чью-то спину, длились несколько секунд, пока протез Теофиля не сомкнулся на вороте Линдхена. Тело Бенни, во рту которого все еще тлела сигара, было отброшено в приступе жадной злобы. Подняв Генриха за шкирку, герр Брутто приготовился нокаутировать его прикладом, однако Линдхен вцепился в оружие, стремясь то ли оттолкнуть его, то ли отнять. Сцепившись, будто дворовые кошки, командир "Касок" и распорядитель бройлеров продолжили упорную борьбу. Ствол пулемета сдавил шею фельдмаршала, чье лицо приняло кислый вид. В глазу Теофиля плясало бешенство. Пальцы Линдхена, державшие ствол, слабели с каждой секундой. Триумф коммерции был близок, словно поезд, летящий в реку со взорванного моста, если бы драку не оборвал грохот двери.
   Дерущиеся обернулись. Шум, гам и джаз ворвались в кабинет вместе с внушительной толпой дам в боа и франтов-мужчин.
   - Теофиль! - вскричала леди, чью тонкую шейку ласкал лисий мех. - Пойдемте с нами, Тео! И вы, Родольфо! Все на банкет, все на банкет!
   Враги переглянулись. Толпа свидетелей, которых Брутто никак не желал, заставила его повременить с расправой и пустить Линдхена. Нервно пожав плечами, Теофиль схватил под ручку случайную леди и ушел. Уныло чихнув от лисьего пуха, Линдхен выудил платок и промокнул разбитую губу. Мысль о побеге с Гретой терзала его сердце, однако дамы и не думали отпускать щеголя в лиловом костюме.
   Банкетный зал располагался на втором этаже поместья. Гости, Линдхен и Теофиль расселись вокруг стола, трещавшего от изысканных куриц. Брутто бросал на Генриха кровожадные взгляды. Вилка Линдхена отбивала судорожные ритмы по тарелке.
   - Род! - капризно выпалила дама, уложив ладошку в перчатке на его колено. - Станцуйте нам что-нибудь! Ведь вы такой танцор!
   У Генриха перехватило дыхание. Увидев вспыхнувшие щеки, дама захохотала развязным, высоким смехом. Клубы табачного дыма, громовая музыка и изящная фигурка, прильнувшая к его плечу, довели сердце Линдхена до весьма опасного состояния.
   - А что! - поддакнула другая леди. - Пусть станцует! Родольфо, мы все вас просим!
   Стол накрыла волна оваций. Лицо Теофиля покрылось пятнами бледности. Взгляд Линдхена метнулся к двери, однако выход был слишком далеко, чтобы добраться до него невредимым. Сплюнув сигарету, подручный Теофиля сунул новую пластинку в граммофон. Зал наполнили мелодии степа; играла песенка Puttin' on the Ritz из популярного мюзикла, который пригляделся Вию. Пальцы фельдмаршала сдавили трость: колено саднило, как никогда, но волна ликования по поводу его выступления грозилась утопить его живьем.
   - Ну, Род! - взмолилась дама с лисицей.
   Ухватившись за полы шляпы, Линдхен нервно надвинул ее на лоб. Дрожа, будто снайпер, под которым треснула ветка, фельдмаршал вынул салфетку из-за пазухи, аккуратно отодвинул стул и взобрался на стол. Гости взорвались восхищенными криками. Пластинка гремела медными трубами; остановившись между сахарницей и бокалом, Линдхен качнулся на каблуках, чтобы проверить прочность "сцены". Стол держался молодцом; щеки Генриха вспыхнули новой волной багрянца, когда он исполнил первое неуверенное па - за ним еще одно - и снова, и снова, пока белые штиблеты не засверкали быстрее свинцовых пуль. Зал ахнул от восторга. Каблуки фельдмаршала отбивали степ по бутербродам, салфеткам и скатерти; крышки сахарниц, ложки и вилки вздрагивали, вторя жесткому ритму. Очки фон Линдхена покрылись испариной; исходя третьим потом, лже-Кейн выхватил трость из подмышки, провернул ее, будто лопасть пропеллера, и в должный момент песни треснул ею об стол. Рагу взлетело в воздух, заляпав с десяток костюмов; дамы зашлись новым взрывом хохота, взяв привычку швырять в него боа. Зал распалялся с невиданной силой; лавируя между крупными блюдами, Линдхен все ускорял свой шаг, отчего удары каблуков гремели пулеметной очередью. Маршируя с тростью на перехват, он приблизился к герру Брутто. Вальсирующие движения рождали восторженный визг. Трость снова грянула о стол; провернувшись вокруг оси, Линдхен с размаху врезал каблуком в лицо врага.
   Теофиль рухнул на пол. Улучив момент недопонимания, фельдмаршал метнулся к двери.
   - Ну и ну, - присвистнул Вессон, забравшийся на плечи Туфенхорна. Полковник балансировал на двух стульях и одном табурете, позволив генералу наблюдать за залом.
   - Хватаем герра Линдхена и уходим, - бросил командир, подсчитавший количество "Томпсонов" на душу гостей.
   Роскошное убранство поместья сотрясали крики и топот. Вскочив на край перил, Линдхен лихо прокатился до самого подножья лестницы. Прыжок на твердый пол оказался не весьма удачным: командир "Касок" с размаху налетел на юную рыжеволосую леди. Коллизия была так сильна, что из-под галстука фон Линдхена выбился Орден, который он так и не снял.
   - Фельдмаршал Линдхен? Вы ли это? - изумленно шепнула фройляйн.
   - Пожалуйста, не называйте меня вслух!
   - Как прикажете, фельдмаршал...
   - Простите: я вас покину.
   Короткий разговор оборвался в тот миг, когда на лестничную площадку вывалила пестрая толпа с оружием. Фельдмаршал скользнул за дверь кухни. Клотильда Шатц глядела вслед Линдхену с едва скрываемым восторгом. Выхватив золотое перо "Паркер", она спешно записала пару ключевых слов, среди которых значились "Орден", "красив" и "возможно, персиковый шампунь".
   - Клаус!.. - вскрикнул Линдхен, нырнув под кухонный стол. Стайка пуль влетела в кухню, отбив вторую руку мраморному Теофилю. Вессон хлопнул дверью, загородив ее шкафом и парой бидонов "Желатин". Тонкое дерево тут же пробил эскорт из пяти ножей, трех вилок и одного метательного блюда.
   - Отступаем! - скомандовал он.
   Подняв фельдмаршала на руки, Туфенхорн бросился к машине. Вессон прикрывал их, поливая дверь свинцом. Отчаянно визжала кухарка; со двора летела брань деда Фрица, обещавшего удавить всех вокруг.
   - Ну, все. С меня хватит, - решительно шепнул фон Линдхен.
   - Чего не едем?! - грянул Вессон, с трудом вырвавшись из кухни.
   Полковник дернул плечами, указав на машину. Фельдмаршал взобрался на капот; возвысившись среди огней и треска пулемета, он вскинул вверх правую руку. Кольцо фон Линдхена сверкнуло жидким серебром, пустив в небо ослепительный сигнал. Облако магии взлетело пылающей стрелой, пока небосвод не разбил его в щепки и перья. Вессон встрепенулся, заслышав совсем рядом рев десятка двигателей. Сметя ограду, к поместью подкатили грузовики. Черный брезент слетел с них, будто занавес, открывший сцену для финала героической оперы. Были они рыжие и длиннорогие; погоны сверкали на крепких плечах, укрытых черными кителями; руки, не знавшие слово "дрогнуть", держали быстрострельное оружие. Взбежав по ступеням, бравая гвардия фон Линдхена рассеялась среди колонн. Первый отряд "Рогатых Касок" ворвался в поместье Вия Брутто.
   - Вперед, сынки! - орал Вильям Вессон, крутя мундиром над головой. Топот сапог и серенады пуль взбодрили сердце командира, истомившееся по славным триумфам. Бруттовцы не сдавались: "Томпсоны" трещали во всех окнах, подкрепленные горящей мебелью, которую осажденные валили на осаждавших.
  
   ***
  
   - "Каски" в поместье! "Каски" в поместье! - вскричал Рингешрауб, оторвав ухо от стула. Черти, набившиеся под окно заставы, встретили новость криками и визгами. Репортаж о сражении за дом Брутто вел спецкор "Голоса Адграда". Избежав пули перед началом банкета, корреспондент надежно схоронился в куст, откуда и вещал о ходе битвы.
   - Ура! - захлопал майор. - Наша вот-вот возьмет! Энгельберт! Вильгельмина!
   Брутто-младший пребывал на грани тихого обморока. Вильгельмина, волнуясь за суженого, утирала тряпочкой веснушчатый лоб. Не помня себя от восторга, майор дернул дверь с праздничной картой.
   - Фельдмаршал Крюге! Наша берет! - воскликнул командир заставы.
   Крупная муха, осовевшая от выпивки, снялась с монокля, пролетела пару дюймов и повалилась в несвежий салат. Стул Франца фон Крюге заунывно скрипнул. Рука, почившая на селедке, принялась сползать под стол. Вслед за ней потянулось тощее тело в заляпанном кителе. Щека фон Крюге тянула за собой тарелку, к которой прилипла основательно. Не издав ни единого звука, фельдмаршал завалился на бок. Кортик, подаренный адмаршалом за танковый триумф при Драйфельде, вцепился ножнами в обивку стула. Майор Рингешрауб присел и ахнул: из прорехи на сиденье хлынули ордена всех мыслимых калибров. Поток наград не иссякал с минуту. Последней каплей стал скромный бронзовый значок "Я выжил на жаре Триполья".
  
   ***
  
   - Куда ты... Влево! Влево бери!
   Крик Вессона предназначался "касковцам", накрытым пылающей софой. Поместье дымилось, будто подгоревший бройлер: в ход шли гранаты, "Игнисы" и даже один "Пеклоносец", стрелявший по обители Брутто. Промеж колонн, покрытых копотью, тащили первых пленных. Главным из них был сам Вий Брутто: магнат фаст-фуда казался очень сонным, а салфетка, заткнутая за жировую складку на шее, была измазана горчицей. Отец злосчастного семейства не проявил ни капли интереса ни к битве, ни к плену, ни к развороченному дому.
   - Грету! Ищите Грету! - кричал фон Линдхен, стоя в кузове. Хрупкую фигуру Генриха вновь обтянула шинель; очки потели от жары, вызванной пожарищем. Стяг концерна Брутто, висевший у входа, подхватил огонь и сыпал клочьями полиэстера. Пара кусочков, чей ядовитый дым сроднился с отбросами химзавода, забились в горло фельдмаршала. Линдхен горько закашлялся, прижав платок к лицу. Разведчики, посланные в дом, пока не обнаружили ни Грету, ни мешок, ни пройдоху Теофиля.
   Спина фон Линдхена медленно вползла в правильный круг, расчерченный крестом. Схватив платок, человек с крыши вытер пот, готовый затечь в его глаза. Движения руки были до того точными, словно ее мускулы заменял механизм, смоченный добротным маслом. Крыша накалялась: в чердак угодил снаряд "Пеклоносца", воспламенив детскую мебель и игрушки. Локти, живот, бедра и колени саднили неприятным жаром, но лицо человека с винтовкой не сдало своей мертвой неподвижности. Было оно длинным и узковатым, однако ни глаза, посаженные близко друг от друга, ни тонкие губы, выдававшие упорство и скрытность, не могли подпортить его суровый шарм. Себастьян Крисп, лучший охотник на фенека в окрестностях Триполья, прильнул к прикладу "Ли-Энфилда". Сердце сбавило обороты и заглохло. Легкие отказались от дыхания. Нервные окончания были парализованы и лишь палец готовился пустить в Линдхена смертельную пулю. Стрелок, чья воля проржавела настолько, что не гнулась, не учел лишь одной детали, глядевшей в похожий прицел. Два левых глаза стального цвета медленно зажмурились. Две левых щеки со шрамом напряглись под натиском скул. Секунду спустя над землями Брутто грянул единственный выстрел.
   Винтовка Криспа, разбитая пулей, подскочила, отвесив ему удар. Из дупла сосны, что росла за оградой, торчал дальнобойный "Цаубер". Поверх него серебрилась фуражка с черным птичьим значком.
   - Дьявол... - простонал Крисп.
   Не в силах удержаться на покатой крыше, стрелок скатился вниз и рухнул через ее край. Падение, грозившее Себастьяну печальным концом, смягчил грузовик, подогнанный Ульрихом под самую стену поместья. Вспоров брезент, Крисп повалился в кузов и рухнул на гору из талых шоколадных конфет. Дед Фриц, уличивший негодяя, накинулся на Криспа и стал горошить его клюкой.
   - Это ужасно, Клаус... - трагично выдохнул фон Линдхен. - Боюсь, я никогда ее не увижу...
   Туфенхорн понурил голову, уйдя в благородную печаль. Фельдмаршал тихонько всхлипнул. Хаос, терзавший окрестности, вынес из-под демонских ног мелкого черного кота. Путь животному преградил грузовик, подле которого скорбел полковник. Взглянув на Линдхена безо всякого выражения, кот упорно двинулся вперед. Белый лобик, испачканный сажей, уперся в большое колесо, однако ноги животного не перестали двигаться.
   - Герр Линдхен! Глядите! Никак фельдмаршал пожаловал! - крикнул Вессон, указав на дорогу.
   На склон холма взбиралась машина, чей капот пылал безумной роскошью в свете прожекторов и взрывов. Выпученные фары гнали прочь ночную тьму; радиатор, украшенный дамой с крыльями, сверкал, будто серебряный экран. Кровь Вессона, распаленная битвой, заледенена благим восторгом: генерал признал "Роллс-Ройс Фантом" двадцать пятого года выпуска. Дверца машины лихо распахнулась. Из кабины выскочил командир Почетного Ад-легиона, фельдмаршал Вертер фон Штаркенфасс. Персона Вертера была статной и высокой. Цепочка позвонков, вытянутых по струнке, оканчивалась соколиным размахом плеч. Охотничий костюм блистал франтовством за добрую морскую милю; светлые кудри вальяжно торчали из-под кепи с вычурным перышком. Вторая дверь пустила наружу графиню Ирен Фальке.
   - Что вы тут делаете, а? - спросил "легионер", оскалившись в улыбке. Тридцать два отборных зуба сверкнули белоснежным пламенем. Их отблеск пал на Линдхена, отразившись от стекол очков. Фельдмаршал вскрикнул, ослепленный вспышкой. Коварный свет пал на кота, все осаждавшего колесо. Глаза животного, поглотившие свечение, зарделись тревожными красками. Что-то щелкнуло в пушистом нутре. Шум нарастал, будто галоп шестеренок; часы судьбы тонули в чаше рока, пока их стрелка не отмерила последний трагичный миг.
   Секундой позже грузовик накрыла волна пламени.
  
   ***
  
   - Грета?..
   Дверь тихонько скрипнула. В ее щели показался кончик острого носа.
   - Грета? Ты тут?..
   Щуплый, бледноватый юнец неуверенно вошел в курятник. Твидовый пиджак на его узких плечах смотрелся каверзно и косо. Поправив очки, он стесненно поднял голову и поглядел вверх. В курятнике было тихо; луч, пробившийся сквозь щуплое окно, ниспадал на лабиринт насестов. Тонкие жердочки были осыпаны жемчужными гроздьями кур. Губы юнца осенила улыбка, однако сердце по-прежнему исходило тоской. Прикрыв дверь, он медленно двинулся вдоль россыпей пернатых.
   - Грета! - позвал он. - Грета!
   На жемчужной нити блеснули два янтарных огонька. Глаза, печальные и безумные, горько глядели на Генриха. Сердце юноши дрогнуло; протянув ладонь с зернышками, он шагнул к черной королеве, царившей среди белых фигурок. Грета поддела насест длинным, кривым когтем. Голова птицы нырнула под крылышко. Дотянувшись до любимицы, Генрих почти коснулся ее перьев, когда случилось ужасное.
   Сквозь подкоп под стеной курятника проскользнул крошечный лис. Большие уши навострились; коварно оскалилась мордочка. Шею вторженца венчал скромный бронзовый значок. Волна паники захлестнула дом куриц. Птицы сорвались с насиженных мест. Воздух заполнился перьями и пухом. Белое марево слепило Генриха, мешая сделать рывок и схватить любимицу. Он бросился за Гретой; черные крылья мелькали то слева, то справа, взлетали вверх, ныряли вниз, теряясь среди вихря кур. Щеки Генриха пылали шрамами. Кудахтанье глушило уши. В двух шагах позади него скользил злосчастный лис. Собрав последние силы, Генрих совершил отчаянный прыжок. Пальцы Линдхена почти сомкнулись на пернатом хвосте, когда насест предательски перебросил его через себя. Генрих шлепнулся на спину. Сорвавшись с трехметровой высоты, в его лоб угодило крупное яйцо. Скорлупка треснула; горячая капля желтка скатилась по его лицу.
   - ...Герр Линдхен! Герр Линдхен!
   Тревожный голос пробился сквозь облако белого пуха. Открыв глаза, Генрих увидел над собой мертвенно-бледного Туфенхорна. Глаза полковника сочились скупой влагой. Поддерживая командира, он оттирал от крови его лоб. Алая струйка, залившая платочек в клетку, текла из копны растрепанных волос, не затихая ни на миг.
   - Клаус... ах, Клаус... - шепнул фон Линдхен, цепляясь за его шинель.
  
   ***
  
   Высокое окно дрожало под кулаком снежной бури. Мороз пробрался в раму, выморозив ее до мозга и костей. Обледеневшие свечи торчали в канделябре, словно восковые сосульки. Ставка адмаршала в Седьмом кругу стойко держала натиск суровой стихии.
   Карл Фридрих Огюст фон Тоффель восседал за письменным столом с лупой и подборкой военных гравюр Ги Йенна. Багровые эполеты венчали черный мундир, искромсанный лентами орденов от груди и до поясницы, которую обтягивала портупея от сабли. Взгляд Тоффеля, подобный заледеневшей молнии, путешествовал по картине с названием "Победа в поражении: Вторая война с добром". В позапрошлый вторник первому маршалу Ад-войск исполнилось двадцать четыре.
   - Что там, Генц? - пробормотал адмаршал, не отрываясь от гравюр.
   - По докладам резидентов, - важно сообщил адъютант, - тайная операция по поискам Греты, зооморфного медиума, окончилась полнейшим провалом.
   - Ну-ну.
   - Спецкоманда под началом генерала Вессона и полковника Туфенхорна отследила василиска до особняка Вия Брутто, позже взятого "Рогатыми Касками". Искомая птица обнаружена не была. В ходе поисков хозяйство Адвера и личный состав понесли тяжелые убытки, ид эст: опустошен лесной лагерь Вессона; украден штабной мотоцикл с коляской, одна штука; местоположение лейтенанта Свинсона по-прежнему не определено; в лагере найден мертвый снайпер, одна штука, причина смерти выясняется; также разграблена секретная связная точка, основанная генералом Хелдоффом, украдены ценная антенна и МП-40; пограничная застава майора Рингешрауба лишена шлагбаума, одна штука; танки фельдмаршала Крюге скучились на заставе и отказываются с нее отбыть; также взорван личный "Катцке" майора и подпорчен фельдмаршальский "Майбах Цеппелин"; шоссе на Ингельштадт загорожено шпалами непонятного происхождения; загородный дом Вия Брутто сожжен и подвергнут актам вандализма; при штурме погибло тридцать четыре бойца "Касок", восемьдесят пять получили ранения; потери среди гражданских уточняются; в ходе операции был пленен герр Брутто; возмущение финансиста вынудило его отозвать инвестиции в наш совместный проект по производству нового поколения "Пеклоносцев".
   Фон Тоффель прищелкнул языком, выразив суровую досаду.
   - А что там с Генрихом? - буркнул он.
   - Фельдмаршал Линдхен взорван бомбой, не известной адским криминалистам. Свидетели сообщают, что она походила на кошку и свободно перемещалась по двору. Полковник Туфенхорн и генерал Вессон отделались ушибами и царапинами. Состояние фельдмаршала пока что уточняется. В приватном разговоре доктор Шизман сообщил, что герр Линдхен чрезвычайно подавлен потерей Греты.
   Ехидный смех разнесся по кабинету, перерастая в раскатистый хохот.
   - Ай да Генрих, ай да друг цыплят... - бросил фельдмаршал сквозь мрачные смешки. - Бедняга Линдхен... несчастье-то какое... Генц, ну-ка подай мне бланк... этих вояк нужно срочно наградить... всем по медали... младший состав поощрить консервами... Генриху прислать открытку. Вот.
   Расписавшись на пергаменте с эмблемой в форме копыта, адмаршал вручил Генцу свежий указ. Свернув пергамент в трубочку, адъютант спрятал его за ворот щегольского мундира и поднял с кресла небольшую коробку.
   - Герр адмаршал: вам посылка, - объявил он, приняв скупой, но торжественный вид.
   - От кого еще?
   - Посылка анонимная. В конверт вложены: белый порошок, две унции; листок блокнотный, с карандашной пометкой "Добро-желатель".
   - Гадость какая, - буркнул фон Тоффель.
   Схватив коробку, верховный адский стратег швырнул ее на стол и вспорол саблей. Из оберточной бумаги послышались тихие щелчки, подкрепленные злобным шипением. Фон Тоффель вздернул суровую бровь. Бумага спала с кошмарного вида птицы; развернувшись с дичайшим воплем, она вперила в фон Тоффеля взгляд янтарных глаз.
   Адмаршал смотрел на Грету. Грета смотрела на адмаршала. Черный глаз верховного стратега набух багровыми прожилками. Во взгляде Тоффеля скопилось столько чернейшей, мрачнейшей, бездоннейшей тоски, что Грета уныло запищала, отскакала на край стола и схоронила голову в стопке важных документов.
   - Ванадий, - буркнул фон Тоффель, медленно обернувшись. - Ты что-нибудь знаешь об этом?
   - Ничего, мой маршал. Совершенно ничего.
   Герр Хильдебром растянулся в кресле у промозглого камина. На пухлых губах блуждала льстивая улыбочка. В карман кофейного френча были втиснуты простой карандаш и потрепанный блокнот.
   - Вот и славно, - заметил Тоффель, вернувшись к своим гравюрам.
  
   ***
  
   Утро в Аденнах выдалось теплым и солнечным. Бодрящий свет струился в штаб-палатку сквозь прореху в брезентовой крыше. Лесной лагерь поживал жизнью, привычной для военных будней. Вчерашние атаки чертей были отбиты Мерлином из-за отсутствия руководства, без которого они не знали, что делать и куда бежать. По возвращении в лагерь копытные починили палатки и сгрудились вокруг костров, кипятя свеклу в кастрюлях, вылизанных голодным снайперством. Сами "Дятлы" осели на деревьях; ложки бойцов безмолвно черпали консервы, прибывшие в подарок от Тоффеля. Чуть поодаль виднелся обеденный стол, покрытый строгой скатертью. За ним посиживали полковники Хеклер и Крисп. Подбитый глаз Себастьяна выразительно щурился. Зигфрид потягивал деревенский шнапс. Бывалые охотники спорили о дроби, изъясняясь энергичными жестами, отчего их беседа походила на сценку из немого кино. За спиной Хеклера покоилась оленья туша, нажитая снайпером невдалеке от лагеря. На стуле Криспа, вопреки сломанной руке и ушибленному бедру, висела трофейная лиса.
   Подняв кружку с геральдическим драконом, Вильям Вессон хлебнул крепкого чаю и сладко потер затылок. Командир чертей творил новую карту, с которой он планировал одержать пару-тройку послеобеденных побед.
   - Кто-то катит, сэр! - доложил Удо Шнелль, сунув в палатку острый нос.
   - На чем он катит?
   - Так вроде "Порш-356"! Кабриолет!
   - Все, уяснил!
   Спровадив Шнелля, Вессон поправил китель и проверил аксельбант. Свинсон, дремавший у вешалки, вскочил на копытца, схватившись за брезент и выпустив командира наружу.
   - Господа офицеры! - крикнул Вессон, громко хлопнув в ладоши. - Ну-ка построимся! Фельдмаршал близко! Все прочие - быстро к нам!
   Опрокинув финальную стопку, Хеклер стремительно вскочил. Крисп оставался за столом, пока барон не ткнул его в здоровую руку. Лейтенант Свинсон замер у ног Шпока, исходя дрожью и волнением.
   Кабриолет влетел в лагерь, словно серебряная пуля, вызвав у Рингешрауба приступ умиленного волнения. Встретив Вессона тихой улыбкой, с места водителя сошел полковник Туфенхорн. Второе кресло занимал фон Линдхен, потомок славных Хюннов. Из ноги фельдмаршала, пострадавшей при взрыве, было извлечено две пружины и пять гаек. Состояние Генриха близилось к критическому, пока адъютант фон Тоффеля не доставил ему визжащую посылку. С момента обретения питомицы Линдхен основательно поправился и покинул больницу в течение полутора часов.
   Сняв очки, Генрих прошелся по ним мягкой тряпочкой. Цвет младшего и старшего офицерства, к которому примкнул и Туфенхорн, радовал глаз, скверно видевший после улыбки Штаркенфасса. Вернув очки на нос, Линдхен торжественно прочистил горло и начал речь:
   - Воины Ада! Офицеры и сочувствующие! Неоценимая услуга была оказана вами всему сонму умерших, а также нашему доблестному Хексверу. Ее значение нельзя не приумножить, однако краткость и наплывы чувств не позволяют мне совершить этот акт. Скажу лишь, что в ваших глазах и сердцах звонко пылает адский дух, предвосхищая скорую победу над Мерлином и прочими добрыми силами! Оценив неоценимый вклад в дело спасения бесценного питомца...
   Не сдержав взволнованных чувств, Линдхен глянул через плечо. Грета, закрытая в машине эскорта, металась по салону и билась о дверцы с истошным карканьем.
   - ... герр адмаршал Тоффель принял решение о присвоении вам медали "За тайные заслуги".
   Нырнув в карман, командир "Касок" зачерпнул горсть золотых кружков на багровых ленточках. Офицеры подтянулись; идя вдоль строя, Линдхен прилежно вешал им медали. Свинсон ужасно волновался, что мелкий рост лишит его награды, однако Шпок благодушно согласился взять его на руки. Последним по счету шел Себастьян Крисп. Фельдмаршал сощурился, глядя в незнакомое лицо с легким привкусом недоумения. Плачевный вид стрелка расположил фон Линдхена к сочувствию. Выбрав медаль поярче, фельдмаршал прицепил ее на грудь полковника.
   - Поздравляю вас всех, - пылко заметил он.
   - Служу Аду! - грянули награжденные.
   - Служу Британии! - отчеканил Себастьян.
   Барон фон Хеклер ответил сухим кивком.
   Подцепив медаль, генерал Вессон взглянул на нее с теплой гордостью. Призрак Паттона являлся ему всякий раз, когда Вильям триумфировал. Вессон зажмурился, представив, как старина Джордж называет его сынком и отечески треплет по плечу.
   - Вопрос, - проскрежетал над его ухом сухой, жутковатый голос.
   Вессон обернулся. За спиной бравого командира не было никого, кроме барона фон Хеклера.
   - Ваш Свинсон, - отчеканил Зигфрид. - Что за существо?
   - Ах, этот! - рассмеялся генерал. - Да черт его знает! Ведет себя паршиво, в шинель сморкается, слюни бросает в тарелке... Свинья - оно и есть свинья. А раз служит - ну и пусть себе служит, у меня на этот счет особых возражений нет.
   - Приняли за паек. Ошиблись, - бросил фон Хеклер, приложившись к козырьку.
  

27.03.2010

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   42
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"