Не тратя попусту время, Гамилькар отправился на загородные верфи на берегу Тунисского озера. Однако в районе гончарных мастерских, что занимали почти весь юго-восток города за тофетом Тиннит, он, сам того не ожидая, наткнулся на Сиппара.
Купец проживал по соседству с Гамилькаром в Мегаре, в усадьбе, купленной им лет десять тому назад у одного разорившегося карфагенского аристократа.
Любитель роскоши и блеска, чудак-человек, до своего обогащения он ходил по Картхадашту босиком в сопровождении раба, который нес за ним его обувь. Прежний родовой дом мота Сиппар намного расширил, облицевал мрамором, разбил позади него обширный сад с экзотическими деревьями и цветами, а года два тому назад в саду - со стороны поместья Гамилькара - устроил по тогдашней моде "выбившихся людей" скромный зверинец с ягуарами и страусами, шимпанзе и павлинами, элегантной парой жирафов и несколькими зебрами. По сравнению с общественным, который раскинулся неподалеку от центральной площади Картхадашта, позади храма Аполлона, зверинец Сиппара был небольшой но весьма оригинальный. Это было одно из его последних страстных увлечений, на которое он не жалел ни времени, ни средств. Рев хищников, частая дробь клювов аистов или гортанные звуки перекликающихся между собой шимпанзе нисколько не раздражали его. Сиппар наслаждался этими звуками - звуками живой природы, звуками дремучих лесов и просторных саванн. Но более всего его радовала пара бесподобных павлинов, которых он выписал из далекой экзотической страны на краю света и которые теперь церемонно разгуливали вокруг его увитой густым плющом беседки (в нее он обычно велел подавать себе обед или ужин, когда не находился в плавании). Грациозность их поступи, атласный блеск изумрудных перьев приводили его в неописуемый восторг. Он мог часами любоваться дивными птицами. Павлины были его особой гордостью и радостью. Однако Сиппар не был бы Сиппаром, если бы вел замкнутый образ жизни. Это был, как говорится, "душа-человек", двери дома которого были гостеприимно открыты всякому добропорядочному гражданину. А уж соседу и подавно.
Маленькая Ашерат, когда семья Барки останавливалась на время в Мегаре, почти каждый день проводила в саду Сиппара, в тени акаций и жасмина, любуясь невиданными прежде животными. Но ей больше приглянулись аисты. Что-то внутри нее просто екнуло, когда она впервые увидела их, замерших на одной ноге, словно статуи (задумчивых, как ей показалось на первый взгляд, и величественных), - и "узнала". Это оказались загадочные птицы из ее детских снов - она была просто уверена в этом, - снов невероятных, теплых, добрых.
Обстановка в доме Сиппара была не только более роскошной, чем в доме Гамилькара, но и более "стильной", хотя тоже в греческой манере, с несметным количеством мраморных статуй атлетов и нимф, старинных этрусских ваз, египетских скарабеев с именами давно забытых фараонов. Правда, все это было чересчур обильно, перенасыщено и разнородно - явно сказывалось низкое происхождение Сиппара и его любительство. Хотя по поводу низкого происхождения никто, однако, из "выбившихся" никогда не переживал - предприимчивым людям в Карфагене испокон веку были широко открыты все дороги.
Сын артельного рыбака, Сиппар купил на последние родительские шекели небольшую барку и в скором времени занял свою нишу на карфагенском рынке. Поначалу торговал соленой рыбой и осьминогами, а затем, разбогатев, стал снаряжать вместительные галеры в Эгузу , а позже и в Атлантику за тунцом, окупая все вложенные в морские экспедиции средства.
Рыба в городе шла нарасхват, особенно батáрга - вяленый тунец. В дополнение в считанные дни расходилась полная триера соленостей из Иберии (даже в самой середине лета продажа соленой рыбы ничуть не снижалась).
Удачливый купец прославился в Карфагене своей порядочностью и вскоре стал исключительным поставщиком морских продуктов во многие аристократические семьи, в том числе и семью Гамилькара. И хотя он всегда был патриотично настроен, теперь его убеждения укрепились вдвойне, так как нынешняя война перекрыла ему многие торговые пути, лишив немалых барышей. Но было бы неверным делом заинтересованность купца прожектами Гамилькара считать одну меркантильность. Сиппар готов был выделить любую сумму из своего кармана человеку стоящему, уверенному в своих действиях.
Впрочем, Гамилькар никогда не рисовал перед толстосумом радужных картин (да тот, надо заметить, по старой дружбе не больно и рассчитывал на какую-то неимоверную прибыль). Где ловкий делец хотел получить выгоду, Гамилькар обещал ему выгоду, но исключительно по завершении сицилийского похода. Ему не отказывали те, кто в свое время удачно вложили деньги в кампанию войны, получали доходы с торговли захваченными в плен противниками или имуществом противной стороны.
Гамилькар был уверен, что сможет вернуть все сторицей и даже с процентами. Об этом он и хотел еще раз переговорить с Сиппаром вечером. Но вот как получилось. На ловца, как говорится, и зверь бежит: Сиппар сам попался ему на глаза раньше времени. Приехал заказать небольшую партию амфор из местной глины, которую добывали на севере полуострова, что делало амфоры гораздо дешевле привезенных из Греции и Иберии, но в одной из лавок увидел деревянный ларец, обшитый декоративной панелью из слоновой кости, на которой талантливый резчик изобразил азартную охоту на дикого кабана. Крышку ларца венчал сам кабан, массивный, разъяренный - шерсть дыбом, - готовый в любую минуту ринуться на охотника.
Заядлый коллекционер, Сиппар просто не мог пройти мимо такой жемчужины! Только вопрос: почему такие заоблачные цены? Никто не спорит - работа выполнена мастерски, но это не этрусская филигрань и не александрийская уникальная резьба.
Сиппар всем своим дородным "авторитетом" налегал на продавца. Так громко и жарко торговаться с собратьями мог только он.
Гамилькар чуть не рассмеялся.
Слуга Сиппара оперся плечом о дверь мастерской и явно скучал - ему это было не внове.
- Рад тебя видеть, сосед, - поприветствовал Гамилькара Сиппар. - Через минуту я освобожусь, подожди меня, если не спешишь. А ты, дорогой, - обернулся он вновь к продавцу, - подумай еще раз и ответь уже, наконец, честно и прямо в присутствии моего друга - командующего всем карфагенским флотом: не слишком ли ты задрал цену?
Сиппар, как сборщик налогов при исполнении, сурово сдвинул брови. Продавец с опаской покосился в сторону Гамилькара. Сиппар не врал: всадник явно был не из простых смертных.
- Ладно, уступлю тебе еще десять процентов, но большего не проси.
- По рукам.
Сиппар вытащил из-за пояса шитый золотом кошелек, вынул из него несколько серебряных монет и сунул их в руку продавцу. Ларец быстро перекочевал в руки Сиппара, а затем его слуги. Сиппар был рад-радехонек: покупка удачная, подобного ларца во всем средиземноморье не встретишь. У хозяина, видно, появился хороший мастер. И, судя по рисунку, скорее всего не из местных.
- Как дела, сосед? Наслышан о твоем назначении.
Гамилькар спустился с лошади.
- Я вчера и тебе посылал приглашение, разве ты не получил?
- Вчера? - Сиппар нахмуренно покосился на своего слугу, но тот будто и не слышал ничего. - Вчера меня, к сожалению, не было в городе. Вернулся только сегодня утром. Дела понимаешь...
- И я о том же. После праздника выступаем. Хотел предложить тебе заняться снабжением провианта и сбытом всего, что достанется нам от неприятеля.
- Звучит заманчиво. Подумать будет срок?
Гамилькар удивленно посмотрел на соседа.
- Я знал, что ты чудак-человек, но отказываться от таких возможностей... Разве ты не торговец до мозга костей?
- Торговец, но не барышник. Я всегда тебе говорил: для меня торговля, что забава для ребенка. Меньше всего меня интересует прибыль. И еще: уволь меня от торговли людьми. Это мое правило. Вслед за тобой и так потянется масса барыг побойчее и беспринципнее, готовая продать вполцены даже ближайших родственников.
На это Гамилькару возразить было нечего.
Сиппар еще раз подтвердил свое обещание внести посильную лепту в его поход. По собственной инициативе он также привлек нескольких давних своих партнеров из Карфагена и Утики. Было еще двое из Асписа, купеческая корпорация из Гадрумета, трое из Гиппона Царского . Последние сами выразили желание поделиться с Гамилькаром частью своего тугого кошелька в случае назначения его адмиралом, они были даже более заинтересованы во вложениях в Гамилькара, так как уже владели ситуацией и не понаслышке знали о ближайших перемещениях вверху от своих доверенных старейшин при Совете.
Гамилькар и не рассчитывал на такую удачу. Разговор с Сиппаром воодушевил его еще больше.
Хабиба-корабельщика, к которому, собственно, в первую очередь и направлялся Гамилькар, он разыскал легко. В последнее время верфи были не так сильно загружены, как год или два назад, - сказывалась нехватка финансов. И хотя здешние склады еще оставались заполнены заготовленными ранее досками, брусом и балками, пригодными для шпангоутов, мачт и штевней , - новых поступлений в ближайшее время пока не предвиделось.
- Ну что я сделаю из этого, - сетовал Хабиб, двигаясь от одного складского стеллажа к другому, сверяя списки заготовок с выжженной на них маркировкой. - Если соберу с десяток пентер , и то будет хорошо.
Начальник склада, давно привык к старческому бурчанию мастера и словно не слышал его недовольного тона. Он шел рядом с отстраненным видом, почесывал пальцами бороду на щеке или теребил серебряное кольцо в правом ухе, иногда пожимал плечами, мол, "а я здесь причем?"
Гамилькар не торопил корабельщика. Ему надо было точно узнать, какими возможностями тот располагает и выяснить, за какое время необходимый ему флот будет подготовлен. Тем более, денег ему пообещали.
Хабиб, узколицый скуластый тирянин, худой и почти высохший, разительно отличался от полного, круглолицего начальника склада. "Может, поэтому они и не находят общий язык?" - думал про себя Гамилькар. Он забавлялся представшей перед ним картиной. Но вот на чело Хабиба наползла тень. Тот остановился у стеллажа с квадратным в поперечнике дубовым брусом. В торце одного из них явно наметилась трещина, которая впоследствии под большой нагрузкой грозила расползтись.
- Ну и куда ты смотрел, безмозглая башка! - набросился на кладовщика Хабиб. - Как принимал явный брак?
Кладовщик виновато пожал плечами, однако особого расстройства на его лице не проявилось.
Хабиб еще раз развернул свиток, который принес Гамилькар.
- На берегу двадцать готовых триер и десяток пентер, хоть сейчас забирайте. Еще можем собрать не больше десятка пентер из того, что есть на складе. Сами понимаете, война на море обходиться нам недешево. К тому же из-за войны мы потеряли огромные пошлины - торговцы теперь боятся ходить мимо нас, опасаются попасть в очередную военную переделку. Да и римляне в последнее время не больно жалуют торговые корабли, захватывают их, как настоящие пираты.
Гамилькар согласился с ним. Но и тот в свою очередь должен понять, что адмиралу без флота на море делать нечего.
- Я-то понимаю, - сокрушался сочувственно корабельщик, - понимали бы те, которые направляют вас сюда, совершенно не зная, чем мы располагаем. Но вам как главнокомандующему, мне кажется, важнее сейчас добраться до Сицилии, а там весь имеющийся флот будет полностью в вашем распоряжении.
Гамилькар уже думал об этом. Лилибей и Дрепаны после разгрома Адарбалом римского флота располагали немалым количеством кораблей, как своих, так и захваченных римских, хотя Адарбал и отсылал часть захваченных кораблей в Карфаген. Благодаря удачливости сумел избежать бури и другой карфагенский адмирал - Карталон. Его флотилию также можно будет использовать при надобности...
- Мне бы еще с десяток гаул .
- Гаулы вы без особых проблем можете нанять прямо с командой в любом порту. Рисковых малых у нас - пруд пруди. Слыхали про Ганнибала Родосца? Вот безмозглый, но отчаянный малый, - прорвался же через римский кордон!
Про подвиги этого знатного карфагенянина года два назад гудел весь Карфаген. Соорудив за свой счет корабль, он вызвался проникнуть к осажденным в Лилибей и доставить им продовольствие и вести.
Отлично зная все отмели в гавани, ему удавалось не один раз оставлять с носом патрулировавшие у входа в гавань корабли противника. Однако вскоре все закончилось плачевно, римлянам в конечном итоге удалось настичь его триеру и взять ее на абордаж.
- Прорваться - прорвался, - вздохнул Гамилькар, - но затем угодил-таки в плен, когда за него крепко взялись.
- Я потому и говорю, что безмозглый.
Хабиб с Гамилькаром вышли из огромного склада. Вокруг на берегу озера возвышались остовы недостроенных кораблей, над которыми колдовали мастеровые, состыковывая "нун" и "мэм", "самех" и "сан" . В стороне несколько подмастерий промазывали снаружи пазы обшивки, чуть далее красильщики покрывали готовые корабли цветной краской , рисовали на носу по бокам "всевидящее око" - древний финикийский морской оберег. Насколько хватало обзора - всюду виднелись заполонившие гавани озера корабли, как военные, так и торговые, которые разгружались или загружались товарами. Кое-где на разведенных на берегу кострах готовили в котлах еду. Запах рыбного супа стелился вдоль побережья.
- Я часто смотрю на это обилие кораблей в одном месте, и иногда ужасаюсь: не опрометчиво ли мы поступаем, согнав сюда такое количество флота? А если найдется новый Регул, который не только перекроет все выходы из озера, но и уничтожит наши легкодоступные верфи? Вы не думали об этом?
Гамилькар как-то об этом не задумывался. Картхадашт имел на своем побережье немало других гаваней севернее и южнее. Правда, не везде имелись помещения и площадки для сборки, только здесь, на берегу Тунисского озера, да небольшая верфь за городской стеной внутри города неподалеку от святилища Тиннит. Впрочем, прорытый оттуда в озеро судоходный канал для прохода выстроенных кораблей также можно было при желании без особых усилий перекрыть.
- Я понимаю, столетьями мы беспечно жили одной торговлей, не опасаясь, что на нашу землю ступит нога захватчика. Но в нынешних обстоятельствах стоило бы подумать, наконец, о верфях, скрытых от вражеского взгляда. Вы не согласны со мной?
Гамилькар находил зерна истины в словах опытного корабельщика, удивился только, почему тот раньше никому об этом не говорил. Правительство наверняка заинтересовалось бы дельным предложением. Однако Хабиб вынужден был разочаровать адмирала: не первый год он толкует о таком масштабном проекте, но его никто и слушать не желает.
- Я думал, хоть война расшевелит наших старцев, но им или денег жалко, или вообще ничего уже не хочется, - понять не могу.
Гамилькар тоже вот так, с маху, ответить на вопрос корабельщика ничего не мог. Но был согласен с ним, что крупная верфь, скрытая от посторонних глаз внутри городских стен, Городу не помешала бы. На том свой разговор они и закончили, Гамилькару предстояло посетить сегодня немало других мест и встретиться еще с добрым десятком человек: старейшинами, оружейниками, портными, начальниками рекрутских контор, руководителями различных коллегий, от которых зависели многие вопросы организации снабжения и финансирования.
Всю неделю пурпурный плащ новоиспеченного полководца мелькал то в здании Совета, то на форуме, то на оживленных рынках возле городских ворот, то в каком-нибудь храме; замечали его в ремесленном квартале и в городских казармах, обустроенных внутри крепостных стен. И хотя большую часть времени Гамилькар проводил на лошади, к концу дня буквально валился с ног. Посетители, которые надеялись вечером застать его дома, уже задумывались: а сможет ли Гамилькар их принять и побеседовать с ними. Но Гамилькар уделял внимание всем пришедшим и заканчивал дела, только когда фигура последнего из них полностью растворялась в ночи. Времени до отправления в поход оставалось не так уж и много. К концу месяца, на который в этом году приходилось празднование поминовения Адониса, он должен был во что бы то ни стало подготовить флот и успешно выйти в море. Дальше тянуть некуда. Из достоверных источников стало известно, что римляне возобновили союз с Гиероном Сиракузским и готовятся к новому неожиданному удару по карфагенянам на суше. Если Гамилькар сумеет противопоставить им свежую добротную армию, можно будет надеяться на первых порах в сложившейся ситуации сохранить хотя бы то, что осталось: Лилибей и Дрепаны. Гамилькар остро осознавал это. Промедление было смерти подобно.
Для пополнения своего войска Гамилькар отправил также в разные концы Средиземноморья вербовщиков для набора наемников. Нагид сам вызвался съездить в Нумидию и собрать под свое крыло нумидийских наездников - без крепкой боевой кавалерии в нынешние времена победить врага нечего было и надеяться. Только последний глупец мог не понимать этого.