Утром Гамилькар встал с тяжелой головой и первым делом спросил Абимилька, не было ли вестей от Верховного жреца. Услышав в ответ, что никто от Гербаала не появлялся, он тут же приказал послать одного из слуг в храм Баал-Хаммона, при котором жил Верховный жрец, чтобы выяснить у него причину столь долгого молчания.
- Да, и еще, - Абимильк на секунду задержался в дверях.
- Что?
- Явился раб из дома Бодмелькарта-тихого, говорит, что Ирхулина требует к себе отец. С тех пор, как вы вернулись, он, видно, дома совсем не появлялся.
- Я ему передам. Поспеши отправить слугу к Верховному жрецу.
- Хорошо, хозяин.
Абимильк вышел.
Еще этого не хватало! Гамилькар негодовал. Его ждала масса дел, с минуты на минуту могут появиться толстосумы, до обеда он должен нанести с пяток визитов к людям, от которых зависели будущие снабжение и поставки, формирование флота, рекрутский набор, а у него в голове сплошная каша. Бодмелькарт и так недоволен, что его сын водит дружбу не с теми людьми, с кем ему хотелось бы. Но разве Гамилькар в этом виноват? И все же против Бодмелькарта-тихого в нынешнем положении лучше не идти. За ним пока власть, а значит, и сила.
Гамилькар прошел в гостевые покои, постучал в дверь спальни, в которой располагался Китион-лидиец, позвал Ирхулина.
- Входи, Гамилькар, - услышал он из-за двери. Вошел. Ирхулин еще лежал в постели, но уже не спал. Китион поднялся, но ходил еще в коротком хитоне.
- Ирхулин, собирайся, - бросил сразу же Гамилькар, - отец прислал за тобой раба. Это как раз то, о чем мы с тобой не так давно говорили. Ты нас всех хочешь погубить. Живо одевайся и лети к отцу быстрее ветра. Упади на колени и умоляй, чтобы он тебя простил. За твое долгое отсутствие и за то, что ты, появившись в городе, не поспешил предстать перед ним. Нам сейчас не хватало только недовольства твоего отца! - сказал Гамилькар и быстро вышел, не принимая вохражений.
Ирхулин вспылил:
- Сколько можно! Своим надзором отец меня только в могилу сведет! Я разве не вправе сам распоряжаться своей жизнью?
Китион подсел к нему на кровать, мягко тронул за плечо и, снисходительно улыбаясь, сказал:
- Конечно, нет. И ты сам об этом прекрасно знаешь. И Гамилькар прав: он не первый раз тебе говорит о том, чтобы ты не будил в своем отце зверя. Нам не желательно в лице твоего отца приобрести противника. Последствия могут быть непредсказуемы.
Ирхулин резко стряхнул со своего плеча руку Китиона.
- Вы все только о политике и думаете! Это неудобно, с этим не заводись, этого не трогай! А я, может, хочу быть самим собой, а не игрушкой в чужих руках. И в первую очередь в руках своего отца. Как вы все не понимаете этого!
- Не горячись. Я тебя прекрасно понимаю. Сам был таким в твоем возрасте, сам сорвался за тридевять земель вопреки отцовской воле. В этом мы с тобой похожи. Но все-таки послушай, пожалуйста, Гамилькара: поспеши к отцу. Он прав: нам сейчас неприятности ни к чему.
Китион с нежностью запустил руку в длинные волосы Ирхулина.
Гамилькар покоя себе не находил. Разве можно решать какие-либо дела, когда сердце твое объято пламенем?
Он снова разыскал Абимилька.
- Уехал слуга? - спросил взволнованно. - Ты кого послал?
- Ногара.
- Давно?
- Как только вы приказали.
- Вели приготовить коня и мне. Сам поеду. Дело не терпит отлагательств.
Через несколько минут Гамилькар во весь опор мчался через всю Мегару к Городу.
Легкий туман окутывал цветущие сады плодовых деревьев, мраморные колонны отдельных вилл в его мареве казались созданными из хрусталя.
Ногара Гамилькар нагнал только у Северных ворот и сразу же отправил обратно.
К рынкам и торговым площадям города по узким улочкам со всех сторон неторопливо стекался груженный разной поклажей торговый люд, среди них было немало и рабочих с перекинутыми через плечи сумками с инструментом. Они, очевидно, двигались в квартал ремесленников, огромный район на южной окраине Города, который непосредственно примыкал к святилищу Тиннит. Но основная масса народа еще мирно дремала в своих домах, поэтому Гамилькару ничто не воспрепятствовало быстро добраться до храма Баал-Хаммона у западной границы центральной площади Карфагена.
Соскочив с коня и бросив поводья храмовому слуге, он поспешил к той стороне храма, где находились жилые и подсобные помещения его служителей. Первому попавшемуся под руку храмовому мальчику он назвал свое имя и приказал без промедления вызвать к нему либо управляющего, либо кого-нибудь из старших священнослужителей. Через несколько минут из дверей, ведущих во внутренний двор, с радостной улыбкой на усталом лице появился Белшебек.
Гамилькар удивленно спросил:
- Давно ли ты вернулся из провинции, мой друг?
- Буквально только что, но уже наслышан о твоем новом назначении. Почему ты здесь, а не отдыхаешь после вчерашнего в усадьбе?
Гамилькар в двух словах попытался рассказать о своей тревоге. Белшебек, внимательно выслушав, увлек друга за собой.
- Знаешь, когда на обсуждение Совета старейшин выносился вопрос о мóлоке, я даже не думал о твоих детях. Кто осмелится в нынешнем положении тебя тронуть? Но, говоришь, Ганнон все-таки обратил на это внимание? Чего же он добивается? На сегодняшний день на пост Главнокомандующего нашими силами на Сицилии лучшей кандидатуры, как мне кажется, и быть не может.
- Даже если бы я и узнал, чего таким образом добивается Ганнон, легче мне от этого не стало бы.
Белшебек согласился с ним. И все же поступок Ганнона насторожил его. Сейчас противники активной политики противостояния римлянам в меньшинстве, но что будет завтра, если римляне снова подступят к ливийским берегам и народ вдруг испугается? Народу ничего не стоит переменить свое мнение в одну минуту. Надо будет учесть и эту очевидную сторону и обстоятельнее обсудить ее с Гербаалом.
Верховный жрец давно не спал - он был не из тех людей, которые залеживаются после рассвета. Однако сегодня он поднялся с трудом и чувствовал себя совершенно разбитым. Не проходил монотонный шум в голове, давило сердце. Гербаал отнес это к своей вчерашней перепалке в Совете с противниками Баркидов. Сколько раз он упрекал себя не воспринимать всё так болезненно, но опять не прислушивался к внутреннему голосу и начинал твердо отстаивать свою позицию. Нет, он не горячился открыто, не метал громы и молнии на своих оппонентов, но внутренне был неспокоен, поэтому опять ощутил боль в сердце. Вдобавок замучил периодический кашель. Казалось, он вырывает все внутренности.
Когда Белшебек с Гамилькаром зашли к нему в опочивальню, на Гербаала как раз напал этот душераздирающий кашель.
Белшебек спросил Верховного жреца, не зайти ли ему позже, но Гербаал махнул рукой, мол, заходите.
Белшебек с Гамилькаром вошли. Гербаал, откашлявшись, извинился за свое состояние, а также за то, что не отправил к Гамилькару раба вовремя, как обещал.
- Нужно было разобраться во всем до конца, - сказал он. - Я встретился с наиболее влиятельными членами Совета старейшин, и они подтвердили мне, что вопрос о жертвоприношении первенцев из-за тяжелого положения страны на самом деле выносился на обсуждение. И обсуждения были, надо сказать, нелегкими. В конце концов Совет заставил храмовых писцов еще раз внимательно просмотреть все уложения о проведении предстоящего ритуала, ведь, сам знаешь, боги не приветствуют какие-либо отступления. Я просмотрел копии их доклада. По ним выходит, что этот год вовсе неблагоприятен для проведения мóлока. Так что непонятно, почему Бодмелькарт-тихий и его сторонники так настаивали на ритуале, в каких интересах. С этим еще предстоит разобраться. Но в любом случае, за сына своего можешь не беспокоиться, не только он, но и никто из наших младенцев в этом году не попадает под категорию жертвенных. Да и было бы глупо, признаюсь честно, в нынешние нелегкие для нас времена бездумно уничтожать семена собственного рода.
Гербаал налил себе в чашу немного вина, выпил.
- Но, сам понимаешь, недовольство народа затянувшейся войной и нашими многочисленными потерями в Сицилии остается. Обещаниям все исправить больше не верят, но продолжают верить в покровительство богов, в то, что боги окончательно не отвернулись от нас. Поэтому значимая жертва все-таки нужна. И ею станет Марк Атилий Регул, чуть не поставивший Карфаген на колени. Совет посчитал, что казнь плененного римского консула умилостивит богов и угомонит народ. Может, так оно и будет. Так что занимайся своими делами спокойно, и пусть мрачные мысли больше тебя не тревожат.
У Гамилькара словно камень с души свалился. Он крепко обнял своего наставника и в который раз как обычно поблагодарил за отеческую заботу.
Гербаал смущенно отнекался от похвалы и сразу же предложил обсудить вопросы о дальнейших действиях новоиспеченного военачальника. Гамилькар собрался - поостыв, он мог горы свернуть.
Дел впереди ждало немало, в первую очередь - связанные с финансированием предстоящей военной кампании. Гамилькару готовы были выделить кредиты храмы Баал-Хаммона, Решефа, Тиннит и Астарты. Белшебек станет связующей нитью между ними и Гамилькаром. Частные пожертвователи и заинтересованные в расширении своих рынков предприниматели свяжутся с Гамилькаром лично. Прямо от Гербаала Гамилькар отправится в Тунет к Хабибу, корабельщику из Тира, одному из самых толковых кораблестроителей на здешнем побережье, затем навестит Гордия. По части набора наемников равных ему нет, он хоть и в годах, но дело свое знает, нюхом чует бравого вояку (легендарного Ксантиппу, кстати, в свое время он отыскал). А вечером обязательно заскочит к своему соседу Сиппару, богатому карфагенскому купцу, крупнейшему поставщику рыбы на всем ливийском побережье.
- Стоит только тебе надеть пурпурный плащ , как все нужные люди тут же окажутся у дверей твоего дома, - не без усмешки заметил Белшебек.
- Если бы все было так просто, - с некоторой грустью в голосе сказал Гамилькар, попрощался со жрецами и быстро вышел из покоев Верховного жреца Баал-Хаммона.
Гербаал задумчиво проводил Гамилькара взглядом.
- Все-таки Ганнон не удержался, чтобы не уколоть нас, двуличная химера. Его покровители готовы продать хоть собственную мать, лишь бы только их не тревожили. Для них война весьма разорительное мероприятие, в котором они могут потерять всё: власть, богатство, жизнь. Но от римлян так легко, как от назойливой мухи, не отмахнешься. Поэтому сторонники Бодмелькарта-тихого пойдут на любые уступки, чтобы сохранить равновесие сил, даже дадут средств на новую кампанию. Однако все это так явно шито белыми нитками, что просто противно. Не сомневаюсь, они отступятся от Гамилькара, чтобы угодить недовольной их нынешним правлением толпе, но, чувствую, только на время. От этой протеевской клики можно ожидать чего угодно.
- Полностью с вами согласен, ра́бе , - сказал внимательно слушающий его Белшебек.
Гербаал снова надрывно закашлялся.
- С вами всё в порядке, рабе? - обеспокоенно спросил Белшебек.
- Сейчас пройдет. Ничего страшного, - сказал Верховный жрец. - Но, думаю, надо тебе уже глубже вникать в дела общины. Я уже стар, мне, может, осталось недолго, а ты, как один из моих лучших учеников, считаю, способен после моей смерти возглавить общину.
- Но рабе...
- Не говори ничего - неизбежное ни словом, ни мыслью остановить невозможно. Думаю, настал час ввести тебя в святая святых. Кликни, пожалуйста, раба, пусть позовет смотрителя, а мы с тобой потихоньку пойдем к храму и по дороге обсудим еще кой-какие вопросы.
Прим.: Титул ра́б (Rb) в пуническом мире, в отличие от обыкновенного раба́ (΄bd), означал "глава, руководитель". Например, Верховный жрец (Rb Khnm), главнокомандующий армией (Rb Mhnt) и др. Имелась также иерархия ра́бов по категориям - своеобразный карфагенский табель о рангах.