Безбашенный : другие произведения.

Арбалетчики князя Всеслава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.47*48  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть серии "Античная наркомафия" (в издании название серии заменено на "Не римская Испания"). Шесть наших современников попадают в древность - Испанию вскоре после окончания Второй Пунической войны, уже не карфагенскую, но ещё не вполне римскую. Ну и приспосабливаются к новой жизни как могут... Герои данного произведения - не супермены и не рыцари без страха и упрёка, а обыкновенные среднестатистические раздолбаи. Ну, почти среднестатистические... В тексте присутствует лишь слегка зашифрованная ненормативная лексика, сцены жестокости и элементы эротики. Тем, для кого это неприемлемо, читать не рекомендуется. Книга издана издательством АСТ. По договору с издательством часть текста удалена - главы с 3-й по 11-ю и с 15-й по 23-ю.
   Рисунок обложки:
  
   []
  
   Арбалетчики князя Всеслава.
  
   1. Попадание.
  
   - Нет, это всё, млять, долбаный коллайдер! - упрямо твердил Серёга, и я махнул рукой, оставив бесплодные попытки переубедить его. Надо оно мне, если разобраться непредвзято? Версия как версия, не лучше других, но и не хуже. И хотя я её не разделяю, доказать ему как дважды два его неправоту не могу, да и не особо-то хочу. Он свободный человек и имеет право на собственное мнение, пускай даже и ошибочное на мой взгляд. И пока его неправота мне ничем не вредит, я ничего против неё не имею. Не сношает меня ни разу вопрос "кто виноват", гораздо важнее второй извечный вопрос - "что делать". Вся закавыка в том, что ответить на него можно, лишь разобравшись в третьем вопросе - "что за хрень". Этим мы и пытаемся заняться.
   Мы - это Максим Канатов, то бишь я, Серёга Игнатьев, мой упрямый оппонент и Юлька Сосновская, его подружка. Все трое, как несложно догадаться, "руссо туристо". Четвёртый - Хулио Васкес, местный полицейский, приставший к нам как банный лист из-за нашего "облико морале". Собственно, пристал-то он к Серёге, на которого всё-же настучали соседи-фрицы. Настучали не на то, что слушал музыку на полную громкость в час ночи, а на то, что фашистами их обозвал. Они тогда возмутились шумом, указав ему на часы, а он заявил им в ответ, что они, фашисты проклятые, вообще в четыре часа ночи на нас напали, и нехрен теперь после этого выступать. Мы с Юлькой евонной чуть со смеху тогда не упали. Утром, правда, подумав, посоветовали ему извиниться, но куда там - это ж Серёга! У фрицев по его мнению такой комплекс вины за ту войну воспитан, что ткни их в него - и твори, что левой ноге захотелось, хрен пикнут. Они и не пикнули, они просто настучали, в результате чего нам пришлось познакомиться с представителем испанских правоохранительных органов.
   Вот и сейчас этот испанский мент снова норовит вернуться к исполнению служебных обязанностей:
   - Сеньор Игнаттифф! Зашем ви... эээ... ударить сеньор Шварцкопф? - Васкес, конечно, не великий знаток русского языка, но говорит понятно - видимо, давненько уже его ведомству приходится иметь дело с "руссо туристо".
   - Слушай, ты, сеньор Хренио Васькин, шёл бы ты на хрен! - с максимально вежливой и беззлобной интонацией послал его Серёга, - Ведь задолбал ты меня уже в натуре! Русским же языком тебе разжевал, что нехрен этому фрицу было на меня стучать!
   - Стучьять? Он вас не стучьять! - похоже, учат испанских ментов литературному языку, и в нашем разговорном сленге они явно плавают, - Это вы его стучьять... эээ... по лицо!
   - Он настучал на меня вам, а я за это настучал ему по морде лица, - разжевал ему набравшийся терпения Серёга, - Стукачей у нас не любят и всегда бьют им морду.
   Юлька прыскает в кулачок как от серёгиной логики, так и от усилий испанца понять, что ему втолковывают. Легкомысленной бабе это простительно, но Серега ведь, как всегда, под мухой, и если заведётся, запросто может глупостей наделать, и надо это как-то прекращать...
   - Сеньор Васкес! Мы не в том положении, чтобы спорить о пустяках! - для доходчивости я обвёл рукой окружающую нас картину маслом, от которой оба спорщика как-то отвлеклись. А картина ведь в высшей степени сюрреалистическая. Куда-то исчез усеянный пластиковыми топчанами белый песчаный пляж, а вместо него нарисовался поросший кустарником каменистый обрыв, за которым, как мне что-то подсказывает, бесполезно искать наш отель-троечку. Складывается впечатление, что зашвырнуло нас как-то резко, но незаметно, в какую-то другую местность. Причём, у всех складывается, не у одного только меня. Ладно Серёга, он под хорошим градусом, ладно Юлька, которая тоже слегка того, но я-то сегодня не более пары стаканчиков лёгкого вина употребил, которое давно уж из меня выветрилось! Да и мент наш, который сеньор, он ведь вообще "при исполнении", и на раздолбая вроде наших он как-то не похож! А посему версию всеобщего глюка отметаем как несерьёзную и рассматриваем версию спонтанной телепортации куда-то "туда, не знаю куда". Но вот куда именно - хрен его знает. И сотовые ни у кого не работают - это выяснили первым делом.
   []
   - Говорю же, всё коллайдер долбаный! - снова нудит Серёга, - Перестрелял бы этих долбаных яйцеголовых!
   Всё, зациклился парень на идее-фикс, и конструктива от него в таком состоянии ждать бессмысленно. Юлька тем временем сгребла свои тоже не вполне трезвые мысли в кучку и выдала вдруг гениальнейшую для своего состояния идею:
   - Макс, звездани его по другой скуле!
   - А смысл? Разобрались же!
   - А чтоб снова тряхануло!
   - Ну, если ради этого - давай! - соглашается Серёга и дурашливо подставляет мне другую скулу, после чего мы оба хохочем.
   - Не, мужики, ну я серьёзно! Тогда ж получилось!
   Тут расхохотался и испанец, до которого тоже наконец-то дошло.
   Дело тут вот в чём. Пока нагрузившийся в хлам Серёга дрых в номере без задних ног, Юлька заскучала и решила, что с тем же успехом может получить своё и от меня. Она такая, без тормозов. Я вообще-то собирался на пляж и никаких подобного рода интрижек не планировал, но... Незадолго до отпуска у меня вышла размолвка с моей основной подружкой, а у запасных отпуск не совпадал с моим. В результате я поехал отдыхать в гордом одиночестве, а пресловутые курортные романы на практике куда трудноосуществимее, чем в теории - если, конечно, вас не устраивают молодящиеся старушки с комплекцией средних размеров гиппопотама. Меня такие однозначно не устраивают, а Юлька, хоть и не вполне в моём вкусе, не суперкрасавица, но вполне себе сексапильна. Особенно, если учесть, что после нескольких дней жестокого сухостоя я был уже морально готов снять профессионалку, которых тут хватает.
   []
   И тут вдруг такая же нарисовалась, ничем их не хуже, да ещё и бесплатно готова дать, потому как ей и самой хочется не меньше моего, и прелюдий никаких куртуазных ей от меня не надо, а надо сразу в койку. В общем, мои планы как-то сами собой поменялись, и жалеть мне об этом не пришлось. Тем более, что опосля постельного мероприятия ничто уже не мешало мне вернуться к первоначальному замыслу искупаться и позагорать всласть. А для чего ещё, спрашивается, переться в средиземноморские страны, схлопотав очередной отпуск осенью вместо лета? Вся беда в том, что Юльке засвербело в одном месте тоже искупаться и позагорать со мной за компанию. Забугорные пляжи, в отличие от наших, телесами отдыхающих не переполнены, а эта стерва в натуре без тормозов и купаться, как и загорать, предпочитает нагишом. И ладно бы просто нудизмом занималась, так она ж ещё и не только нудизмом, оторва эдакая...
   []
   Именно такую картину маслом и застал проснувшийся наконец и разыскивающий её Серёга. Поскольку за действительно предосудительным занятием он нас не застукал, а на пляже мы ничем предосудительным не занимались, полученный от него фингал под глаз я посчитал несправедливым и отплатил ему той же монетой. И надо ж было случиться, что как раз в этот момент и тряхануло! Не сильно, для сейсмически активного Средиземноморья дело обычное, но для нас, жителей Русской равнины, несколько чрезмерно. На это мы и списали охвативший нас мандраж и специфические неприятные ощущения, а поскольку у нас оставался ещё нерешённый вопрос - Серёга пер дуром, я отмахивался, Юлька пыталась нас разнять, а тут ещё и по горячим серёгиным следам на наши головы свалился испанский мент Васькин, который сеньор Хренио - в общем, сиюминутных заморочек нам хватило за глаза, и изменившуюся после пустяковенького землетрясеньица окружающую обстановку мы заметили далеко не сразу...
   Море, собственно говоря, никуда не исчезло - вон оно, плещется в двух шагах. А вот широченный курортный пляж, явно окультуренный, испарился начисто - тот десяток шагов песчаной полосы, изобиловавшей камнями и усеянной выброшенными прибоем водорослями, ну никак не тянул на его остатки. От края "дикого" пляжика поднимался довольно круто каменистый склон, поросший травой и кустарником, и эта растительность даже отдалённо не походила на декоративные зелёные насаждения нашего курорта. Но главное - так было повсюду. Насколько мог охватить глаз - мой, по крайней мере, а я на зрение не жалуюсь - вокруг не просматривалось ни единого признака присутствия людей! Естественно, не считая нашей компании.
   Компания у меня, надо заметить, подобралась достаточно свежая. Васкеса этого, который Хулио, я вообще наблюдал второй раз в жизни и без особого восторга. Не то, чтобы я что-то имел против него лично, парень как парень, но профессия... Не зря ведь у нас говорят "хороший мент - мёртвый мент". Да и с этой парочкой соотечественников познакомился уже тут, на курорте. Я ведь чего Косту дэ ла Луз выбрал? Не очень-то фешенебельный это курорт - ну, по сравнению с более известными, и шумные тусовщики его не любят. Прибой им здесь, видите ли, силён, да вода холодна! Ну да, прибой океанский, а вода - ну, смотря для кого. Открыть купальный сезон в Подмосковье в середине апреля для меня ни разу не проблема, если вода жидкая, берег сухой, и солнце не ныкается за проклятыми тучами. Так что для меня эта вода - что доктор прописал, а если большинство народу изнежено и даже этой океанской воды боится - так и скатертью им дорога. В результате имеем отличные здоровенные пляжи с минимумом размещённых на них человекообразных, что мне, собственно, и требовалось для полноценного отдыха. Меньше народа - больше кислорода. Ведь как вспомнишь эти пляжи отечественных курортов, усеянные дражайшими соотечественниками так, что и ступить-то надо место выбирать - это же ужас! Ага, долгожданный летний отпуск называется! На хрен, на хрен!
   []
   Коррид там всяческих со всеми прочими карнавалами я не любитель. Собственно, меня и озеро в шести километрах от дома вполне устраивало, и пока удавалось получить отпуск летом, ни в какие загрантуры я не рвался. Но офонаревшее начальство в конце концов зашухерило мне эту привычную малину, отпустив меня в этот раз лишь осенью, так что за бугор я фактически сбежал от постылых осенних туч, дождей и грязи, на которые так щедра в этот сезон горячо любимая родина. Ну а поскольку прямо посреди сией Косты дэ ла Луз расположен Кадис, который считается одним из древнейших городов Европы, в единственный непогожий день, выдавшийся таки среди тёплых и солнечных, я решил поразнообразить свою культурную программу отдыха экскурсией в его исторический музей.
   Сам музей меня, откровенно говоря, разочаровал. Точнее - его содержимое. Я-то по своей наивности надеялся увидеть в музее старейшего из городов грандиозную коллекцию "древнего и средневекового металлолома" - так выразилась о моих вкусах Юлька, увлечённо разглядывавшая финикийские и римские каменюки с черепками и бижутерией и заставлявшая делать то же самое откровенно скучавшего Серёгу.
   []
   Как раз с обмена мнениями об экспонатах и началось моё знакомство с этой парочкой. Увлечённая каменюками и побрякушками деваха, продолжая обниматься со своим спутником, зачем-то вздумала одновременно строить глазки и мне, сразу же напомнив повадки сексуально озабоченных студенток московского пединститута. Мне стоило немалого труда сдержать смех, когда выяснилось, что она как раз оттуда и оказалась - исторический факультет, специализация на античности. Серёга же, геолог по образованию, реально трудился среди офисного планктона какой-то жутко крутой московской фирмы, даже отдалённо не связанной с его специальностью. Если я увлекался историей в порядке хобби, то Серёга всё больше в качестве любителя художественной исторической и альтернативно-исторической литературы, так что оба мы обманулись одинаково, не найдя на витринах музея ни иберийских фалькат, ни римских гладиусов, не говоря уж об их испанских прототипах, ни даже знаменитых толедских шпаг гораздо более поздних времён...
   - Так где мы всё-таки? - вопросила Юлька, ещё раз окинув взглядом радикально изменившийся ландшафт после очередной бесплодной попытки добиться хоть какого-то толку от своего навороченного сотового телефона.
   - А хрен его знает, - честно ответил ей Серёга.
   - Каррамба! Это есть... эээ... чьёрт побирай, - перевёл нам своё проклятие испанец - неточно, как я понимаю, но достаточно близко по смыслу. Сам же я прокомментировал ситуёвину коротким русским словом, буквально означающим шлюху, но в данном случае - досадную оплошность. Для нашего Хренио, который Васькин, успевшего уже за последние годы достаточно плотно пообщаться с "руссо туристо", переводить его не понадобилось.
   Неизвестно, сколько бы мы ещё разбирались с вопросом "что за хрень", если бы нам неожиданно не помогли. Слева, если повернуться лицом к морю, раздались какие-то неразборчивые за дальностью крики, но явно человеческие, и мы здраво рассудили, что с помощью туземцев мы решим проблему всяко скорее, чем собственными силами. Даже если они вдруг окажутся местной непутёвой шпаной - нас ведь трое здоровых мужиков, один из которых вдобавок "мент при исполнении". Переглянувшись и обменявшись кивками, мы похватали свои немногочисленные шмотки и всей компанией устремились в сторону многообещающих звуков. Но когда мы перевалили через отделяющую нас от цели каменистую гряду, увиденное нас озадачило. Судя по буйному поведению, мы действительно нарвались на шпану, но весьма экзотическую...
   - Ой как здорово! Киношники! - радостно завизжала Юлька.
   - Не, исторические реконструкторы, - поправил её Серёга, и на мой взгляд он был явно ближе к истине. Если это киносъёмки, то где оператор с камерой?
   []
   По сравнению с этими реконструкторами не в пример сюрреалистичнее выглядел их противник - в плавках, сдвинутой на лоб подводной маске с трубкой и туристической лопаткой в руке, которой он как раз в этот момент отбивал в сторону брошенный в него камень. Сделал он это так ловко, что мы и в самом деле приняли бы их занятия за тренировку реконструкторов, но тут стоящая за его спиной эффектная блондинка в ярко-красном бикини, завидев нас, вдруг завизжала на чистейшем русском языке:
   - Помогите!
   Тут и хулиганистые реконструкторы обратили на нас внимание. Пока один из них с маленьким щитом и длинным кривым тесаком, здорово напоминающим большой непальский кукри, направился в сторону ловкого ныряльщика с лопатой, двое других обернулись в нашу сторону и принялись раскручивать пращи. Не понявший юмора Васкес прокричал им что-то по-испански, но ни грозный окрик, ни продемонстрированный им резиновый полицейский "демократизатор" впечатления на хулиганов не произвели. Обкуренные они, что ли? Вообще-то обычно исторические реконструкторы - ребята серьёзные и подобной хренью не страдают, но мало ли...
   От первого просвистевшего камня я удачно уклонился, но воздушная волна от него взъерошила мне волосы на башке. Второй камень с сочным шлепком приголубил Серёгу по мясистой ляжке, отчего тот с воплем согнулся, а мент Хренио заорал что-то возмущённое и снова угрожающе затряс "демократизатором".
   - Васькин, засунь свой фаллоимитатор себе в задницу! - рявкнул я ему, - Пушку доставай!
   - Пьюшка? - озадаченно переспросил этот нерусский тормоз.
   - Пистолет, дурья башка! - разжевал я ему.
   Пока мент тормозил, новый камень первого пращника задел ему по касательной плечо, а второй заставил меня снова отшатнуться, воспрепятствовав моей попытке подобрать с земли увесистую корягу. Но тут наконец-то рассерженный сопротивлением представителю власти полицейский достал таки из кобуры своё табельное оружие и принялся трясти уже им.
   - Стреляй, кретин! - я уже понял, что половинчатые меры этих отморозков не остановят. Но этот долбаный законник явно решил скрупулёзно выполнять все пункты идиотской служебной инструкции.
   - Ты идиот или где? - очередной камень, едва не впечатавшийся ему в лобешню, оказался весомее моих слов, и Васкес наконец-то шмальнул. Ага, в воздух! Впрочем, грохот выстрела всё-же слегка встревожил хулиганов - хотя, как мне показалось, скорее озадачил, чем напугал. Но тут взвизгнула Юлька, увидев кровь на ноге у Серёги, и эти реконструкторы-отморозки заметили наконец сексапильную брюнетку - кстати, так и не соизволившую толком одеться. Оба, проорав чего-то, ломанулись к ней, явно не воспринимая всерьёз преграду из нас, троих мужиков, а когда мы обиделись на такое пренебрежение и заступили им дорогу, один из них выхватил из чехла кривой тесак, похожий на оружие их третьего товарища со щитом. И даже теперь тормознутый испанский мент, уже наведя пушку атакующему в лобешню, всё ещё пытался урезонить его окриком. Ну не дебил ли? Ведь срубит же его сейчас этот обкуренный - и звиздец тогда нам всем! Мы-то ведь безоружны! Я уже распластался в прыжке за присмотренной ранее корягой - не бог весть что против стального клинка, но на безрыбье ведь и сам раком станешь - когда Хренио наконец перебздел и выключил тупильник. Пистолет снова грохнул, и пуля вошла точно в переносицу психу с тесаком, уложив того наповал. Второй, ошарашенный, промедлил пару мгновений, за которые я успел завладеть корягой. К счастью, у этого вместо массивного тесака оказался просто длинный нож, для которого моя дубина оказалась слишком крепкой, что и спасло мне жизнь, пока Васкес боролся со своим профессиональным законопослушанием. Но когда его резиновый "демократизатор" под ударом ножа укоротился вдвое, а противник, отскочив к убитому подельнику, подхватил уже ненужный мёртвому тесак, дурной мент уложил наконец третьим выстрелом и его.
   Их третий подельник тем временем, парировав щитом удар туристической лопаты, схлопотал от её обладателя ногой по причинному месту, что и позволило нашему естественному союзнику продержаться до нашего подхода. Всё-таки отморозок владел своим тесаком мастерски и даже в скорченном от острой боли состоянии оставался весьма опасным. Подбегая, мы убедились в этом, когда последний хулиган, вопя что-то на своей непонятной тарабарщине, резким выпадом едва не срубил противника, споткнувшегося и выронившего от неожиданности свою лопату. Мы катастрофически не успевали, и Васкес уже поднимал пистолет, намереваясь с толком потратить четвёртый патрон, когда из обращённой к нам спины этого урода вдруг брызнула кровь и показалось остриё гарпуна - блондинка за спиной своего парня, оказывается, успела зарядить не замеченное нами подводное ружьё...
   Теперь, когда можно было расслабиться, мы узнали наших товарищей по несчастью. Ими оказались Володя Смирнов и его подруга Наташка Галкина, тоже отдыхавшие в нашем отеле. Мы не общались с ними очень уж тесно, поскольку русский за бугор обычно выезжает отдохнуть от горячо любимой родины, а значит - и от дражайших соотечественников. Но сейчас ситуёвина такова, что лучше держаться вместе.
   - Это есть браконьерство, - машинально констатировал наш горе-полицейский, указывая на подводное ружьё.
   - Ага, оно самое, сеньор офицер! - покладисто согласился Володя, - Арестовывать меня за это будете? Я ни разу не против!
   - Я, кстати, тоже, - прохрипел доковылявший до нас Серёга, - Уж лучше в вашей кутузке погостить, чем тут с этими сдвинутыми на истории психами! - мы все дружно расхохотались.
   А ведь смех-то хреновый, если разобраться непредвзято. Ведь в дополнение к этим непонятным обстоятельствам глобального, скажем так, плана, у нас явно намечаются пусть и более пустяковые, но оттого ничуть не более приятные проблемы. Причём, у всех. Это ведь не Россия, где менты, хоть и сволочи во многих случаях ещё те, но всё-же свои сволочи, тоже всё понимающие, и если ты не совсем уж уркаган, и лично у них лично на тебя нет никакого зуба, то можно иногда разойтись с ними и полюбовно - ты им монету гонишь, сколько можешь, а у них закрываются глаза на некоторые твои шалости, если ты не слишком уж круто накуролесил. Но тут не Россия, тут Испания, хоть и разгильдяйская по сравнению с той же Германией или Англией, но всё-же Европа, и менты здесь - ага, не наши, а европейские. В основном честные, порядочные, но дотошные законники, ничего понимать не склонные, если ты хоть в чём-то не в ладах с буквой ихнего закона. И Хренио этот, хоть и молодец, и спас нас только что по большому счёту, подготовка-то ведь у него и выучка тоже европейские, нашим ментам не чета, но наши менты после такой заварухи уж точно бы сейчас на все мелочи насрали и глаза на них закрыли, а вот как этот Хренио себя поведёт - хрен его знает. Очень запросто может статься, что вот сейчас отсмеёмся, отзубоскалим, и вспомнит он о букве закона, перед которым мы все виноваты.
   []
   На Серёге, например, рукоприкладство висит по отношению к тем фрицам, да ещё и оскорбление, и хрен его даже знает, что хуже по последствиям. У этих европейцев, кстати говоря, принцип поглощения меньшей вины большей не работает, так что это два отдельных преступления, карающихся тоже по отдельности. На Володе с Наташкой, если даже и не усматривать в заваленном из подводного ружья хулигане превышения пределов необходимой обороны, один хрен висит браконьерство, да и само подводное ружьё на пляже, специально для подводной охоты не отведённом - тоже отдельное прегрешение. Ну, чтоб посадили - это вряд ли, конечно, но арест до выяснения и нехилый штраф - это к бабке не ходи. Юльке аморалка светит за купание голышом вне специального нудистского пляжа, и никого не гребёт, что никто посторонний её в таком виде не наблюдал, и ничьи нравственные устои таким манером не попраны - факт есть факт, и тут тоже дело пахнет арестом и штрафом, хоть и поменьше. Ну и на мне хулиганка в виде драки с Серёгой, и хотя заявлять друг на друга мы с ним, конечно, не станем, следы-то в виде фингалов налицо, и не факт, что довод "мы уже и сами меж собой разобрались" имеет хоть какое-то значение для испанских законов. И даже если и не штрафанут, то уж ареста до выяснения едва ли удастся избежать. Впрочем, один хрен имеются ещё и трупы, из-за которых нас всех один хрен заметут как свидетелей, и никого, опять же, не гребёт, что инцидент с ними мы все согласны считать исчерпанным. Млять, влипли!
   - Думаете, это эти, толкиенутые? - спросила Наташка.
   - Реконструкторы, - поправил её Серёга, но уверенным его тон не выглядел.
   - Сдаётся мне, что хрен там, - заявил я, показывая трофейный тесак, прихваченный у убитого пращника по пути. Его лезвие имело остро отточенную режущую кромку, что было строжайше запрещено правилами всех без исключения исторических клубов.
   - Маньяки какие-то! - сдавленно проговорила Юлька.
   - Причём, фанатичные - взгляните на их ноги, - я указал на их босые мозолистые ступни, явно привычные обходиться без обуви.
   - И видок у них какой-то бомжеватый, - добавила Наташка, указывая на их замызганные туники и грязные засаленные космы волос.
   - А ещё я первый раз вижу реконструкторов, у которых есть деньги на весьма натуральную экипировку - дорогое, кстати, удовольствие - но нет на стоматолога, - Володя указал на щербатый рот последнего из убитых отморозков.
   - И что из всего этого следует? - подозрительно поинтересовался Серёга.
   - Мыылять! - дружно вырвалось у нас хором после того, как мы переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же.
   - Каррамба! - поддержал нас испанец, - Мы только появляться там, - он указал на гребень гряды, - Они кричать, я немножко понимать.
   - Разве они говорили по-испански? - усомнилась Юлька.
   - Нет, язык не испанос. Я есть не кастилец, я есть баск Их слова похожий на язык баск, я немножко понимать.
   - Так нас чего, в Страну басков закинуло? - не понял Серёга.
   - Нет, - мрачно ответил Васкес, - Они показывать на сеньорита Наташа и кричать про деньги и Малака. Малака - это сейчас Малага, старый название.
   - Финикийское, - уточнила Юлька, - А баски считаются прямыми потомками испанских иберов.
   - Мыылять! - снова дружно вырвалось у нас у всех, - Вот это попали!
   - В общем, они хотели продать тебя этим долбаным финикийцам за хорошие деньги, - разжевал Володя Наташке.
   - А мне показалось, что они меня по кругу пустить хотят!
   - Сперва по кругу, а потом продать, - уточнил Володя.
   - А почему?
   - Ну, они ж тут все чёрные, а ты блондинка, штучный товар.
   - Так себе бы оставили, раз штучный товар!
   - Себе не получится - увидит вождь, позарится, придётся подарить, - разжевал я, - Вождю ж разве откажешь? А какую он награду даст - хрен его знает. Может и ничего не дать или дать жалкие гроши. А финикийцы заплатят настоящую цену, у них ведь административного ресурса нет.
   - Вы только-только попали, а уже рассуждаете, как настоящие рабовладельцы! - обиженно надула губки Наташка.
   - Такова се ля ви! - пояснил Серёга, и мы опять дружно расхохотались.
   - Кажется, сеньор Васкес, наш арест отменяется? - схохмил я.
   Тот - вот умора, млять - достал свою служебную рацию, попытался связаться с начальством, а когда из этой затеи ни хрена не вышло, повторил попытку с собственного смартфона - естественно, с аналогичным результатом. Когда он выругался, я под смешки наших протянул ему свой, то же самое сделали и Володя с Серёгой, и тогда только мент, окончательно осознав обстановку, рассмеялся и махнул рукой...
   Смех немного разрядил обстановку, подняв настроение, но если серьёзно, то попали-то ведь мы капитально. Явная древность, рабовладельческие времена, да ещё и достаточно архаичные - иберы местные ещё не романизированы, раз на собственной тарабарщине шпрехают. Стало быть, римского имперского порядка нет ещё и в помине, и творится тут полный беспредел - если, конечно, за тобой не стоит могущественный род, который сурово спросит с твоего обидчика. Короче - Кавказ в чистом виде. О том, чтобы скрытно пробраться в более благополучные места, оставшись не замеченными аборигенами, не стоит и мечтать. Это нас, современных городских жителей, несложно вокруг пальца обвести, а туземцы тутошние все поголовно охотники и следопыты, и не нам с ними в этом тягаться. Так что легализовываться нам так или иначе придётся, просто желательно несколько оттянуть этот неизбежный момент, дабы успеть к нему хоть как-то более-менее подготовиться. Ну и, само собой, не отбросить за это время копыта от голода и жажды.
   Обсудив расклад, мы пришли к выводу, что отсюда, где мы наследили, надо один хрен рвать когти, а раз так - нам нужно найти место, не просто укромное, а ещё и с пресной водой. Голод и несколько дней на крайняк перетерпеть можно, а вот без питьевой воды мы и за один день ослабеем так, что бери нас голыми руками. Осознав это, мы собрали все свои манатки и трофеи и направились вглубь суши в поисках родника или ручейка - большие водоёмы вроде рек и озёр нам пока категорически противопоказаны по причине их населённости или частой посещаемости местными братьями по разуму. Все настолько прониклись задачей поскорее слинять, что я едва убедил народ сперва разыскать стреляные гильзы нашего мента Хренио. Мир-то вокруг нас архаичный, и любой кусочек металла в нём - ценность, что при нашем катастрофическом отсутствии местной валюты весьма немаловажно.
   Ручеёк мы обнаружили, углубившись в лес, и до его истока шли по его дну, дабы замести следы. Сперва хотели расположиться прямо у родника, но в зарослях на нас тут же накинулись полчища комаров, и в конце концов мы вернулись на пройденную ранее небольшую полянку несколько ниже по течению, где проклятых кровососов было гораздо меньше. Утолив жажду и передохнув, устроили смотр нашим наличным ресурсам.
   Прежде всего, конечно, проверили оружие. Основу нашей огневой мощи составил, конечно, табельный пистолет нашего испанского мента - "STAR 28 PK" под патрон 9 Парабеллум, 15-зарядный. Две полных обоймы за вычетом трёх израсходованных патронов оставляли нам двадцать семь добротных мощных выстрелов. Кому-то может показаться, что этого мало? Ну разумеется, будь моя воля, я бы предпочёл АК-74, с которым служил срочную - естественно, с полным подсумком, то бишь с четырьмя 30-зарядными рожками. Судя по характерному тоскливому вздоху Володи, его предпочтения едва ли отличались от моих, да и Серёга, пускай и не служивший, но школьный курс НВП таки отбывший, явно тоже мечтал о калаше. Эх, мечты, мечты... Если смотреть с этого боку, то повезло нам, как утопленникам. Но с другой стороны, попади мы при аналогичных обстоятельствах где-нибудь на просторах горячо любимой родины, что бы мы тогда имели? Ментовского "макарку" с двумя 8-зарядными обоймами! Отбрасываем три патрона для честного сравнения и сосём лапу с тринадцатью выстрелами, и не мощными парабеллумовскими, а жалкими макаровскими. Ментовский патрон, кстати, послабже армейского, и я не от одного человека слыхал о случаях, когда на дистанции в 50 метров макаровская пуля не пробивала даже ватного зимнего бушлата. По сравнению с этим мы живём просто шикарно!
   []
   Вторым нашим метательным оружием оказалось подводное ружьё Володи - пневматическое, мощное и достаточно компактное - эдакий "кулацкий" обрез. Гарпунов у него имелось пять, и их действие по незащищённой тушке на воздухе мы уже имели случай понаблюдать. Вставил гарпун тупым концом в дуло, резко вдавил до защёлкивания - и оружие заряжено. Радиус действия, конечно, маловат, но дарёному коню в зубы не смотрят.
   Судя по страдальческому виду Серёги, нога которого всё ещё болела, две трофейных пращи представлялись ему тоже весьма грозным оружием - ага, в руках аборигенов. Никто из нас обращаться с пращой не умел, и, по правде говоря, я бы предпочёл мощную рогатку вроде той, что делал себе в счастливом детстве. Увы, как и следовало ожидать, резинового медицинского жгута ни у кого не оказалось, так что раскатанную губу мне пришлось закатывать обратно.
   Негусто у нас оказалось и с холодным оружием. Две трофейных кривых фалькаты выглядели устрашающе. Почти в руку длиной, массивные, башку отмахнуть - нехрен делать.
   []
   Та, которой завладел я, по справедливости должна была бы достаться нашему испанцу, честно и благородно пристрелившему её прежнего владельца. Но при наличии пистолета таскать ещё и этот архаичный ятаган нашему досточтимому сеньору Хренио показалось несколько излишним, и он великодушно уступил мне свою законную добычу. Вторую фалькату Володя, служивший срочную в армейском спецназе и научившийся там в совершенстве владеть малой пехотной лопаткой, так же великодушно уступил безоружному Серёге. Вместе со щитом, кстати, дабы было чем укрываться от шальных каменюк местных пращников. Юмор володин наш страдалец не оценил, но фалькате явно обрадовался. Выглядела она пошикарнее и поновее моей - её покойный владелец был предводителем уконтрапупленной нами троицы аборигенов. Юлька тут же процитировала нам на память Диодора Сицилийского, который иберийские мечи считал непревзойдёнными по качеству стали. Серёга аж глазки закатил от восторга и был жестоко сконфужен, когда Володя указал ему вмятину на лезвии там, где хвалёный клинок встретился со стальным черенком володиной лопаты. Отметина на самом черенке, что характерно, оказалась едва заметной. В утешение я рассказал о своём давнем разговоре со знакомым торговцем ножами. Его родственник был кузнецом и подрабатывал изготовлением штучных клинков на заказ. Работа это серьёзная, и мужик обзавёлся прибором для замера твёрдости по Роквеллу. И вот как-то раз принесли ему и попросили замерить твёрдость клинка старинной булатной сабли. Замерили, оказалось 38 единиц - это при том, что автомобильная рессора закаливается до 50 единиц, а клинки хороших современных ножей уж всяко не меньше. В общем, дерьмо этот хвалёный булат по современным меркам. И если таким было тогдашнее элитное оружие, то можно себе представить, каким был тогдашний ширпотреб.
   В качестве поощрительного приза за знание исторической литературы Юльке был единогласно присуждён шикарно выглядевший кинжал главного убитого бандита.
   Кстати, при ближайшем рассмотрении он оказался бронзовым, что несколько удивило народец, а саму Юльку привело в восторг. Помозговав над этим парадоксом - на дворе ведь давно уже железный век - я припомнил вычитанный где-то факт, что и римские легионеры охотно пользовались трофейными бронзовыми кинжалами и топорами. Выходит, не так уж и плоха бронза по сравнению с местным железом? Хотя - чему тут удивляться? Египет тоже, кажется, несколько веков продолжал пользоваться бронзовым оружием, когда Ассирия перешла уже на железное. Длинный нож второго пращника, вполне железный, достался Наташке. Мелкие ножики в чехлах, прикреплённых к ножнам фалькат, так там и остались, поскольку на них никто особо не позарился. Васкес, когда я предложил ему честно их поделить, аж скривился от презрения, после чего с гордостью продемонстрировал извлечённую из кармана великолепную складную наваху. Узковата на мой взгляд, но сталь, надо думать, уж всяко не античного качества.
   []
   После осмотра оружия мы плавно перешли к осмотру инструментов. Естественно, самое внушительное орудие труда было у Володи. Его лопата оказалась ещё и топором, который имелся в её комплекте в качестве сменной насадки. Мой дорогой швейцарский мультитул, впрочем, тоже произвёл фурор, но совсем не тот, на который я надеялся. Народ хохотал до слёз, пытаясь понять, за каким хреном я таскал его в своём намотнике, как мы называем поясные сумки. А что тут непонятного? Под дождь с сильным ветром попадать никому не случалось? Порыв ветра зонт наизнанку ни у кого не выворачивал? Заклёпочки эти рахитичные на спицах ни у кого при этом не срывало? То-то же! Как раз для таких случаев у меня и моточек медной проволоки подходящей толщины припасён. Отогнул кончик полукольцом, откусил, продел в оставшиеся без заклёпки отверстия в спицах, аккуратно сжал плоскогубцами - и зонт снова исправен.
   []
   Серёга, впрочем, угорал над обилием явно лишних в наших условиях отвёрток и шестигранных насадок, девчат развеселил столь же неуместный штопор, а Володя ухмыльнулся при виде коротеньких и страшно неудобных ножевого лезвия и пилки, после чего с гордостью показал собственный туристический нож-пилу. Я не стал с ними спорить. Конечно, любой универсальный инструмент ублюдочен по сравнению с нормальным. Например, какой идиот станет пользоваться входящими в мультитул ножницами, когда у девчат есть нормальные для маникюра? Шило же, стамеска и напильник должны ещё понадобиться, прежде чем хоть кто-то сообразит, как хреново порой без них. А нож меня и мой складной "Викинг" вполне устраивает. Короткий, но массивный и с надёжным фиксатором - хоть деревяшку обстругать, хоть лишнюю дырку в чьём-нибудь не в меру настырном недружественном организме проделать.
   []
   Хуже всего обстояло дело со жратвой, состоящей из пары забраконьеренных Володей перед самым попаданием рыбин, которых мы запекли на костре. Без хлеба и без соли рыба ну никак не тянула на деликатес, но выбирать особо не приходилось. Погода стояла тёплая, дождя не ожидалось, и для ночлега в принципе вполне хватило бы и подстилки из нарезанного лапника. Увы, только в принципе - бабы есть бабы. Не знаю, каковы они у аборигенов, а наши едва не закатили истерику. Наташка, как оказалось, боится не только мышей, но и всевозможных букашек, которые для неё все тараканы, а Юлька, избавленная от наташкиных фобий, неожиданно впала в ступор при виде мирно переползавшего тропинку ужа, наотрез отказавшись замечать его очевидные отличия от действительно опасной гадюки. В результате нам пришлось в сгущающихся сумерках заморочиться постройкой приличных размеров шалаша, стенки которого могли служить лишь чисто символической защитой от ползучей мелюзги, но бабы, заняв нас строительным авралом, успокоились. Ну, относительно - периодические поторапливания и сравнения с косорукими обезьянами нам приходилось стойко переносить. Дело затягивалось из-за того, что гарпунный линь Володи в нашем положении был чрезвычайно ценен, и мы хотели сберечь его для целей поважнее этой временной халабуды, а её каркас вязали виноградной и вьюнковой лозой - обильной, но неудобной.
   []
   - Им не шалаш этот долбаный нужен, им нас задолбать этой хренью захотелось! - ворчал Серёга, когда мы водружали на перекрестья связанных лозой попарно опор коньковую жердь, - Ну не стервы ли?
   - Скажи спасибо, что удовольствовались шалашом, а не потребовали землянку-блиндаж! - подколол его Володя.
   - Ага, с последующим евроремонтом! - добавил я для пущего драматизма. Переговаривались мы, конечно, вполголоса - нехрен подсказывать бабам столь элементарные способы задрочить нас всерьёз и надолго...
   Как и следовало ожидать, построенный нами в конце концов шалаш показался нашим мучительницам слишком тесным, в результате чего нам было безяпелляционно предложено разместиться снаружи. Потом им оказалось жёстко спать на хвойном лапнике, и пришлось - нам, естественно - искать и рвать в полной темноте охапки папоротника. Жалобы на комаров мы где-то минут пять тупо игнорировали, но последовала истерика, и я посоветовал им нарвать той же лозы - дикого винограда и обыкновенного вьюнка в этом лесу хватало - и сплести себе противомоскитную сетку. Только самим, поскольку мы, мужики - косорукие обезьяны и ни шить, ни вязать, ни плести не умеем. А что я, неправду сказал? Лично мне правда в глаза как-то ни разу не колет, гы-гы! Поняв, что на сей раз спасение утопающих - дело рук самих утопающих, и как-то передумав спасаться самостоятельно, они наконец заткнулись и дали нам заснуть - так нам показалось по нашей наивности...
   Сплю я обычно крепко, и когда меня среди ночи разбудили самым бесцеремонным образом, своё отношение к происходящему я сформулировал тоже в весьма крепких выражениях. А как прикажете выражаться, когда ты мирно спишь, никого не трогаешь, а на тебя вдруг с пронзительным визгом налетает некое растрёпанное человекообразное, спотыкается, наворачивается сразмаху, и при этом ухитряется попасть тебе коленкой по гениталиям? А затем с таким же визгом требует помочь, спасти и вообще "ну сделать же что-нибудь" и матерится при этом похлеще тебя самого! Вы бы на моём месте не перебздели?
   Спросонья я не сразу въехал, что эти визжащие человекообразные - наши шалавы... тьфу, прекрасные дамы, поскольку сперва мне требовалось разобраться в двух куда более глобальных вопросах - кто я и где я. А разобравшись - не мог уразуметь, что за хрень заставила наших баб подкинуться как наскипидаренные и ломануться из халабуды наружу... гм... ага, так и знал - прямо сквозь стенку. Чего? Какое в сраку чудовище?
   Отдалённый, но мощный и раскатистый рык какого-то хищника прояснил наконец ситуёвину. Для волка или рыси чересчур, для медведя... Гм... в тёплый сезон медведи, вроде, миролюбивы... Помозговав, я вдруг заподозрил, кто бы это мог быть, но решил оставить пока свои подозрения при себе - перспектива длительной бабьей истерики не очень-то стыковалась с моим желанием наконец-то выспаться.
  
   2. Милитаризация по-попаданчески.
  
   Наше утреннее пробуждение ознаменовалось синхронным урчанием пустых желудков. Почесав полученные за ночь ушибы и комариные укусы, напившись, умывшись и прогулявшись до ветра, мы упёрлись в извечный вопрос о хлебе насущном. Собирательство даров леса в виде грибов, ягод и орехов возложили, естественно, на баб, для охраны которых с ними оставлялся Серёга. Васкес, обучавшийся в юности на скаута и умевший мастерить силки, отправился вместе с Володей на промысел чего-нибудь посущественнее. На самый крайний случай они предполагали вернуться на морской берег, где Володя снова набраконьерил бы рыбы, но в идеале рассчитывали добыть кролика, а то и парочку. Мне стоило немалого труда уломать их обойтись малым количеством силков. Дело в том, что моток нейлоновой бечевы, который у Володи был в качестве запасного линя для гарпуна, сподвиг меня на наполеоновские планы по нашему вооружению.
   Не будь у меня моего мультитула с его кучей прибамбасов, я бы и мечтать не смел об арбалете, и на повестке дня стояли бы простые деревянные луки. Наверняка гораздо худшие, чем у аборигенов, которые свои делают умеючи и всяко не второпях, да и стреляют из них всяко получше нас. Нам же нужно что-то эдакое, чего у аборигенов нет, дабы иметь перед ними хоть какое-то преимущество, а заодно и соответствующий имидж - ведь при неизбежной встрече с туземцами нам будет позарез необходимо выглядеть людьми, достойными дружбы, а не рабского ошейника. Пересчитав мысленно свои оставшиеся патроны к пистолету и не сумев ответить на мой заданный самым невинным тоном вопрос об адресе ближайшего оружейного магазина, наш испанский мент убрал с морды лица саркастическую ухмылку и призадумался. Володя же, сравнивший дальнобойность своего подводного ружья с известной ему дальнобойностью спортивного лука, в восторг от сравнения не пришёл и согласился со моими доводами сразу же - правда, сомневаясь в осуществимости проекта.
   Мне пришлось разжевать нашим крутым орлам, что делать полноценный классический средневековый арбалет - ага, Левшу лесковского нашли - я не собираюсь. Да и стал он таковым далеко не сразу, а эволюционировал постепенно из примитивной грубятины, изобретённой ещё римлянами - правда, уже в позднеимперские времена.
   []
   Лук у него был простой деревянный, но тугой, поскольку натягивался обеими руками, а спусковой механизм - штырьковым. И штырь, отжимающий взведённую тетиву вверх до её срыва с упора, и ось спускового рычага вполне могли быть и деревянными, так что самым сложным было пробуравить в деревяшках достаточно ровные отверстия. Ну-ка, кто там смеялся над моими отвёрточными насадками? В результате - по принципу "инициатива наказуема исполнением" - я был сходу произведён в главные оружейники.
   Бабы, впрочем, моё назначение попытались тут же оспорить - типа, одного Серёги им для охраны мало. Ага, знаем мы эту "охрану"! Нас припашут всякую хрень собирать, а сами будут лясы точить "о своём, о женском"! А хрен им - не мясо? Пришлось напомнить прекрасному полу о слышанном ночью отдалённом рыке какого-то хищника, перепугавшем их так, что нас они - своим визгом - перепугали спросонья ещё хлеще. Теперь, когда перспектива бабьей истерики была не столь катастрофична, я наконец озвучил свою гипотезу. Фотку микенских Львиных ворот все видели? Львы там изображены стилизованные, конечно, но видок характерный, ни с кем другим не спутаешь. Правда, известный ниспровергатель исторических мифов Скляров считает, что плита с львиным барельефом была привезена микенцами откуда-то с Ближнего Востока. Если он прав, то Львиные ворота - ещё не доказательство. Поэтому - ладно, хрен с ними, с Микенами. Про двенадцать подвигов Геракла все слыхали? Подвигом нумер один за ним, если кто не в курсе, числилось удушение голыми руками Немейского льва. И происходило это не в Африке, не в Индии и не на Ближнем Востоке, а исключительно в Греции. То есть, в Греции, если кто туго соображает, свои местные львы в то время водились, и большинство историков с этим согласно. Потомки плейстоценового пещерного или пришедших позднее южных или гибридные между ними - вопрос спорный, но нам, татарам, всё равно. На нас, современных "детей асфальта", любого из них за глаза хватит. Климат Испании ничуть не хуже греческого, так что и тут львам обитать никакая религия не запрещает. Кто-нибудь из нас Геракл? Лично я - ни разу, так что душить льва - хоть Немейского, хоть обыкновенного - голыми руками однозначно не возьмусь. Между тем, как считают многие историки, европейский лев окончательно исчез только в римские времена, поскольку беспощадно вылавливался для цирковых забав римской черни, обожавшей скармливать львам христиан, иудеев и всяких прочих государственных преступников. Нам же тут, судя по ещё не романизированным иберам, до тех римских времён ещё как раком до Луны. Ферштейн? Андестенд? Поняли, кошёлки?
   []
   И с воображением, и с мнительностью у обеих всё было в полном ажуре, так что за неимением знакомого Геракла они всё и ферштейн, и андестенд, и просто поняли. Поэтому собирать за них грибы с ягодами пришлось одному Серёге, а я занялся поисками "стратегического сырья". Вопрос это не такой уж и простой. Североамериканские индейцы обычно делали свои луки из кедровой сосны, и я не сомневаюсь, что за неимением кедровой вполне сгодилась бы и обычная. Казахи - те, кто победнее - зачастую довольствовались берёзовым луком. Из орешника - лещины - я и сам в детстве делал. Вся эта растительность - ну, разве что окромя так и не попавшейся мне на глаза ни одной берёзы - тут имеется, но вот ведь засада - между детским игрушечным луком и луком профессиональным немалая разница. Для настоящего лука дерево должно быть хорошо просушено - случалось, что и годами его выдерживали. Нет у нас тех лет, нет и месяцев. Боюсь, что и недель нет. Нужна такая древесина, которая достаточно упруга и в сыром виде. Тис? Да, англичане, вроде, делали луки из него. И вроде, в Испании его тоже до хренища. Да только много ли мне от того пользы, если я его живьём ни разу в жизни не видел? Может, он и рядом, может, в двух шагах, но кто покажет мне его пальцем? А посему - остаётся можжевельник, целый куст которого я наблюдал собственными глазами среди декоративных насаждений возле места работы. В лесу, признаюсь честно, не видел ни разу.
   С можжевельником мне повезло - хвала богам, в Средиземноморье его куда больше, чем в нашей Средней полосе. Найдя здоровенный куст, я спилил пилкой своего мультитула жердину в руку толщиной - пришлось попыхтеть. Это необразованные древние пращуры делали свои луки из кругляка, а мы механику с сопроматом изучали и свой лук будем делать плоским и широким. Затем, и тоже не без труда, срезал ножом ветки и отнёс очищенную жердь к нашему лагерю. Проблему собственно лука для своей будущей "вундервафли" я таким образом решил. На ложу в идеале напрашивался вяз, но с ним у меня та же проблема, что и с тисом - кто бы мне его показал? А посему - из чего там ружейные ложи делают? Вообще-то классикой считается орех - грецкий, не лещина. Климат велит им тут произрастать в изобилии, но - опять же, та же история, что с тисом и вязом - ну не знаю я, как он выглядит. Вот яблоня - другое дело. Дичок, конечно, но яблоня - она и в Африке яблоня. Древесина у неё тоже крепкая и не колкая, а что кривая - так мне из неё не корабельные мачты вытёсывать, а на арбалетную ложу подходящую деревяху всяко подыщу. Так и вышло. Подобранный кусок не блистал идеальной прямизной, но в дело вполне годился. Отпиливать его короткой пилкой мультитула я затрахался, топором вышло бы в разы быстрее и легче, но топор был у Володи, и приходилось довольствоваться подручными средствами. Самый толстый из сучьев от своего полена я отпиливать пока не стал - он явно напрашивался на спусковой рычаг. Запомнив место - надо будет потом направить сюда Серегу с бабами за яблоками - я приступил к поискам орешника-лещины. А найдя его, нарезал побольше прутьев толщиной с большой палец - на спусковой штырь, на ось рычага и на стрелы. Запомнил и это место - орехи тоже не помешают. Теперь у меня было всё, что требовалось для начала работы над деталями арбалета.
   []
   Вернувшись в лагерь, разгрузившись, попив воды из ручья и сходив в кусты до ветра, я спокойно и методично приступил к незаконному изготовлению оружия - благо, в седой древности Уголовный кодекс РФ не действует, да и территория не та, так что "три гуся", то бишь статья 222, мне не грозили.
   - Держим в банко миллионо
   И плеванто на законо! - напевал я себе под нос песенку гангстеров из детского мультсериала "Приключения капитана Врунгеля", размечая остриём ножа заготовки будущих деталей. Обстругивать твёрдое дерево ножиком - удовольствие ниже среднего, и удаление основной массы лишней древесины я отложил до возвращения Володи с его топором. Прежде всего я обстругал середину будущего лука под квадрат с плавными переходами к оставшемуся кругляку. Получив таким образом размер выемки под лук в передней части ложи, я сподвигся наконец отпилить от яблоневого полена сук и повертел полено в руках. Его бывший нижний торец выглядел покрепче, да и был потолще. Бочины я позже обтешу топором, а пока я состругал обозначающие их два скоса к торцу и разметил ширину выемки и её глубину. Запиливался, оставляя немножко "мяса" под дальнейшее остругивание, которое уплотнит и упрочнит поверхность древесины. Середину выемки, куда не доставала пила, пришлось выбирать стамеской и припиливать напильником, после которого снова уплотнять ножом. Подумав, заморочился и канавками в углах, дабы освободить их от нагрузки - концентраторы напряжений нам никчему. Примерив к выемке середину лука, я окончательно подогнал её размеры и снял фаски по острым углам, не поленившись вообще скруглить их. После этого разметил отверстие, через которое будем привязывать лук к ложе. Шило мультитула, исходно не предназначенное для таких работ, было слишком коротким, и насквозь я им полено не пробуравил, но я и не задавался столь несбыточной целью. Мне просто требовалось направление, по которому пойдёт другой инструмент...
   Я как раз раздумывал, какой именно, когда вернулись наши бабы, погонявшие навьюченного дарами леса Серёгу. Завидев весьма малый объём снятой мной стружки, они дружно пришли к выводу, что я просто-напросто отлыниваю от работы и остались контролировать и надзирать - как за работой, в которой ни хрена не понимали, так и за тем, чтобы я не сожрал принесённых припасов, которые они "собирали в поте лица". Поэтому в следующую ходку за съедобной растительностью Серёге пришлось отправляться одному, что его, скажем прямо, как-то не опечалило. Особенно, когда я подсказал ему, где найти яблоки и орехи. Он понимающе ухмыльнулся, а я тут же схлопотал от баб обвинение в том, что не только бездельничал, но ещё и жрал втихаря от пуза, пока они самоотверженно заботились обо всём коллективе. Ага, у кого что болит, судя по пятнам ягодного сока на ихних губах и щеках!
   Наиболее подходящей в качестве сверла по дереву мне показалась имевшаяся в наборе сменных насадок большая крестообразная отвёртка, которой я и воспользовался. Засверлился, насколько смог - после обтёсывания бочин заход отверстия останется, и я углублю его дальше без особого труда, да и навстречу ему шилом пробуравлюсь. Приостановив на этом сверлильные работы, я снова вооружился ножом и обстругал верхнюю плоскость ложи. Подровняв напильником, снова уплотнил её поверхность ножом и разметил на ней желобок для стрелы. Стамеска у меня имелась только плоская, так что полукруглым профилем я не заморачивался, а прорезал трапециедальный. Но выступающие углы я скруглил и заправил напильником старательно - об них будет тереться тетива из дефицитной нейлоновой бечевы, которую следует поберечь. Дальше, если делать всё по уму, требовались топор и бечева, и я отложил ложу, взявшись за будущий спусковой рычаг. Естественно, тут же схлопотал от баб обвинение в том, что мы, мужики, никогда не в состоянии доделать начатое дело до конца. К счастью, рычаг топора не требовал, так что его почти полностью выстругал ножом. Почти - оттого, что требовалось ещё отверстие под ось, которое должно быть согласовано с ложей.
   Дальше без топора и бечевы делать было нечего, и меня ожидал нешуточный бабий разнос за очередное отлынивание от работы, когда они тут в поте лица... ага, лясы точат! Пока они отыскивали аргументы, вернулся Серёга - один он управился раза в три быстрее, чем с ними - с грузом яблок и орехов, и праведный женский гнев обратился на него - мало принёс, наверняка сожрал половину по дороге.
   []
   Отбрыкивался он довольно вяло, поскольку и в самом деле немного подегустировал - тоже ведь нежрамши с самого утра. Пока шла эта разборка, я объявил перекур - и тут же был обвинён в бездумном транжирстве невозобновимых запасов табака. Это Юлька таки вспомнила, что табак завезён из Америки, до открытия которой ещё много столетий, а смолили обе похлеще иных мужиков. То, что мои сигариллы "Монте-Кристо" один хрен слишком крепки для них, на их логику никак не повлияло. Впрочем, я давно заметил, что при полном отсутствии цивильного курева с фильтром большинство курящих баб не отказывается и от "Примы". Пока они вставляли в зубы свои тоненькие "Море" с ментолом и щёлкали зажигалками, я достал из намотника линзу и сфокусировал солнечные лучи на кончике своей сигариллы. Мне и под слабеньким подмосковным солнцем удавалось прикуривать таким манером, так что добротным средиземноморским грех было не воспользоваться.
   Привычка к такому прикуриванию у меня ещё армейская, приобретённая в период острого дефицита спичек. Прикурив, я затем поджёг от бычка тоненькую стружку, от неё тонкие ветки, а там и развёл настоящий костёр. А вылупившим круглые глаза бабам пояснил, что сжиженный газ в наших зажигалках - ещё более невозобновимый ресурс. Пока они хватали ртом воздух, я понаслаждался крепким сигарным табаком, дал дёрнуть пару тяг Серёге - ему этого хватило - понаслаждался ещё примерно до половины сигариллы и не без сожаления забычковал остаток - курево в самом деле следовало беречь. Бросать курить после его исчерпания я не собирался, поскольку кое-какие соображения на сей счёт у меня имелись, но они не для баб. Сухой рябиновый лист - горлодёр ещё хуже деревенского самосада...
   Вернувшиеся охотники принесли двух кроликов. Одного испанец поймал в силки, второй в последний момент заподозрил неладное и в петлю не вступил, но пока он изображал собственное скульптурное изваяние, Володя шмальнул в него наудачу гарпуном - и попал. Для первой охоты это был редкостный успех, но прекрасный пол возмутила мизерность добычи. По их мнению два здоровых мужика должны были завалить как минимум оленя. Поэтому рассказывать им обо всех обстоятельствах охоты Хренио с Володей не стали, сообразив, что их едва ли поймут правильно. На меня это опасение не распространялось, и мне Володя тихонько поведал о неудачной попытке добыть третьего кролика, ограбив опередившую их в этом деле рысь.
   []
   Но грозных окриков большая кошка не испугалась, а тратить без крайней необходимости драгоценный пистолетный патрон Васкес посчитал неприемлемым. Поэтому рысь беспрепятственно удалилась со своей законной добычей, а люди удовольствовались своей.
   Испанский мент занялся разделкой добытых кроликов, едва не прихватив в качестве вертелов мои заготовки стрел - я лишь в последний момент пресёк эту попытку и послал Серёгу за подходящими прутьями в кусты. Володя же присоединился ко мне. Мужик он рукастый, и грубую работёнку - там, где тяп-ляп вполне годится, лишь бы держалось - делает быстрее и ловчее меня. Поколебавшись, я доверил ему обтёсывание бочин на заготовке ложи, с чем он справился в считанные минуты. Но обтёсывать лук я ему не доверил, отобрав топор, а ему, показав на мультитуле шило и отвёртку, поручил углублять и доводить до конца начатое отверстие.
   - Слушай, а прожечь разве не проще? - предложил он, прикинув предстоящий секс.
   - И чем ты собрался прожигать?
   - Ну, шило вот это на огне раскалю...
   - Я тебе раскалю! - взвился я от такого неслыханного святотатства, - Я тебе в жопу его тогда раскалённым воткну!
   - Да ладно тебе кипятиться-то! Жаба давит - так и скажи, я тогда свой нож раскалю.
   - Нож твой, и этого я тебе запретить не могу, но тоже дружески не советую. Если мы все не съехали дружно и синхронно с катушек, и нас в натуре зашвырнуло в лохматые времена, то такой инструмент, как наш, тут не купить ни за какие деньги. Так нахрена ж его портить, спрашивается?
   - А чо портить-то? Чего с ним сделается?
   - Ты как калить собрался, докрасна? Так хорошей закалённой стали и этого не надо. Чуть только цвета побежалости появились - ну, потемнела, если по-простому - уже, считай, отпустилась. Звиздец её закалке, если совсем просто. Станет мягче, будет быстро тупиться - оно тебе надо?
   - Понял! На хрен, на хрен! А как насчёт трофейных ножиков? Ты, вроде, сам говорил, что у них сталь сырая...
   - Этого я не говорил. Хреново закалена по сравнению с нашей современной - это да, но всё-таки хоть слегка, но подкалена - уж всяко потвёрже гвоздя или там китайского шурупа, у которого шлицы отвёрткой сворачиваются на хрен.. Их, конечно, не так жалко, как наши, но тоже ведь не лишние. Ты уверен, что мы скоро разживёмся новыми? Если разживёмся - можешь при всех назвать меня долботрахом, и я с тобой охотно соглашусь. А пока - считай меня долботрахом молча, гы-гы!
   - Понял. Ну, раз так - будем заниматься бурным и продолжительным сексом...
   Пока я аккуратно - орднунг юбер аллес - стёсывал кругляк на концах лука и ещё более аккуратно достругивал его плечики до толщины в полтора пальца с плавным переходом от квадрата с трёхпальцевой стороной, он провертел в ложе дыру насквозь и сам додумался аналогичным манером расширить её стамеской. К тому моменту, как я доделал утолщенные кончики с канавками для тетивы, отверстие у Володи тоже было готово. Когда мы прикинули длину его мотка бечевы и поняли необходимость экономии, он придумал вколотить в отверстие толстый ореховый прут с надрезами на концах, к которым и вязать лук. Так и в самом деле получилось экономнее и не в ущерб качеству. Для тетивы пришлось свивать бечёвку в несколько слоёв, но и после этого её толщина не впечатляла. Впрочем, это ведь нейлон.
   Поставив полуфабрикат арбалета вертикально, я встал ногами на плечики лука у ложи и обеими руками растянул его - настолько, насколько у меня получалось, не рискуя надорвать пупок. Володя царапнул кончиком ножа отметку, я плавно вернул тетиву на место, стараясь не тереть её об ложу, и аккуратно надпилил нацарапанную отметку. Это будет упор, за который мы будем цеплять взведённую тетиву. Состругав ножом часть древесины сразу за надпилом, я разметил наконец окончательный контур ложи и отдал Володе стёсывать лишнее. Сам тем временем занялся отверстием под ось в спусковом рычаге. Когда мы закончили, поджаривающиеся на костре кроличьи тушки уже доводили нас своим дразнящим ароматом до исступления...
   Сытный обед на тощий желудок - что может быть прекраснее? Впрочем, насладиться крольчатиной без помех сеньор Васькин нам не дал, начав наше обучение языку басков. Показывая на какой-то предмет или показывая жестом какое-то действие, он сперва называл его по-русски, а затем по-баскски, после чего заставлял нас повторять по нескольку раз. И надо сказать, что наш баскский веселил его куда больше, чем нас - его русский. Бабы вскоре взбунтовались, и с этим галантный испанец ничего поделать не сумел, но на нас он оторвался по полной программе. А когда - при всём нашем понимании его правоты - на грани бунта оказались уже мы, он проявив недюжинный дипломатический талант, тут же научил нас самым грязным баскским ругательствам и весело хохотал, когда мы его же ими и облаяли. Отсмеявшись, Хренио констатировал, что хотя гибралтарские макаки гораздо смышлёнее нас, мы всё-таки не безнадёжны, и научить нас в конце концов говорить по человечески он, пожалуй, сумеет. Типа, похвалил.
   Перекурив, мы с Володей вернулись к арбалету. Теперь, когда его контуры уже вырисовывались, нам не требовалось сушить мозги над последовательностью работ. Я прорезал стамеской паз под рычаг внизу ложи - с упором, не позволяющим рычагу свисать вниз - и провертел в образовавшихся "ушах" отверстие под ось, которую Володя тут же подогнал по месту. Сменяя друг друга, разметили и пробуравили в ложе отверстие под спусковой штырь, который тут же вырезали и подогнали, после чего вчерне арбалет был готов. Чтобы драгоценная тетива не перетиралась об ложу, мы конфисковали из юлькиной аптечки кусок лейкопластыря и туго обмотали им середину тетивы, заодно и утолстив её для лучшего взаимодействия со спусковым штырём.
   На приготовление нормальных арбалетных болтов терпения нам уже не хватило. Взяв один из нарезанных ранее более-менее прямых ореховых прутьев, я обрезал его до примерно полуметровой длины, вырезал пазик под тетиву на тонком конце и наскоро заострил толстый, после чего взвёл арбалет, осторожно уложил в желобок ложи свою эрзац-стрелу и прицелился в ствол стоящего в двадцати шагах от нас толстенного дерева. Попал я примерно на пол-ладони ниже и на ладонь левее, чем метил, но от древесной коры полетели ошмётки, а от несчастной стрелы - щепки. Представив себе, что будет с угодившим под такой выстрел человеком, народец присвистнул и впечатлился. А что до точности боя - главное стрелы сделать по возможности одинаковыми, дабы обеспечить хорошую кучность стрельбы, а уж целиться однообразно и брать поправки при прицеливании как-нибудь научимся.
   - Слушай, Макс, а ты уверен, что у местных дикарей ничего подобного нет? - спросил Володя, когда мы наслаждались заслуженным отдыхом.
   - Почти, - ответил я ему, - Точного времени мы не знаем, но иберы не романизированы, так что до имперских времён явно далеко. А арбалет вроде нашего появился у римлян уже только в позднеимперские времена, где-то третий или даже четвёртый век - нашей эры, естественно. До него была только ручная катапульта вроде стационарных осадных - громоздкая и тяжёлая. И кажется, тоже уже в имперские времена.
   - А греческий гастрафет? - вмешалась Юлька, - Он же чуть ли не в пятом веке до нашей эры изобретён!
   []
   - Да, я в курсе. Но это очень сложный и дорогой агрегат. Сам лук композитный вроде скифского - склеенные вместе дерево и рог, длинный продольный затвор в пазу типа "ласточкин хвост", фиксация по металлическим зубчатым рейкам - ножом и топором его точно не сделать, уж поверь мне как технарю-производственнику.
   - Но ведь делали же как-то!
   - Да, греки с их достаточно развитой цивилизацией. Но вот ты, Юля, у нас самый главный эксперт по древности. Так скажи нам, где и у кого упомянуты ОТРЯДЫ гастрафетчиков из сотен или хотя бы десятков стрелков?
   - Ну, я так сходу не помню, - Юлька наморщила лоб.
   - Да не напрягайся - и не вспомнишь. Я ведь тоже интересовался в своё время - не было у греков никаких "гастрафетных рот". Были только отдельные стрелки, скорее всего единичные.
   - А чего так? - не понял Володя, - Ведь классная же вещь!
   - Всё упирается в производство. Один экземпляр с индивидуальной подгонкой деталей - как мы с тобой корячились - можно сделать и на коленке. Несколько экземпляров - сквозь зубовный скрежет и трёхэтажный мат, которые нас ещё ожидают - тоже можно. Но наладить массовое поточное производство с полной взаимозаменяемостью деталей от разных комплектов - забудь и думать. Это шаблоны, лекала, прочий мерительный инструмент, которого в этих временах нет и долго ещё не предвидится. Поставить массовое производство - это и в наши-то времена секс ещё тот, а уж в античные...
   Остаток дня мы посвятили заготовке полноценных арбалетных болтов - практически одинаковых, ровных, оперённых и с обожжённым на огне для твёрдости остриём - и уже настоящей пристрелке нашей зверь-машины. Как я и ожидал, нормальными одинаковыми боеприпасами она стала мазать однообразно, на малой дистанции практически в одну и ту же точку, так что приноровиться брать поправку мне удалось без особого труда. На состоявшемся в тот же вечер импровизированном военном совете образец был - за неимением лучшего - одобрен и рекомендован к принятию на вооружение.
   Поужинали мы остатками крольчатины, которая иначе протухла бы безо всякой пользы, оставив яблоки с орехами на завтрак. Потом Васкес немного поистязал нас ещё одним уроком баскской тарабарщины, которую сам он почему-то считал нормальным человеческим языком. Поскольку точно таким же заблуждением наверняка страдали и местные иберы, с учётом их многолюдья - а попробуй только их не учти - мы, русские, оказывались в явном меньшинстве. А меньшинство всегда и во все времена вынуждено приспосабливаться к большинству. Кто не приспосабливался - наживал себе нехилые проблемы. Оно нам надо?
   Что меня зачастую поражает в разумных, казалось бы, человекообразных, так это неспособность многих въехать в раз и навсегда исменившиеся условия жизни. Такая же хрень и у нас - все видели и слыхали одно и то же, даже поучаствовали в одном и том же приключении, вещдоки, опять же, при нас остались - ясно должно бы быть и ежу, что вляпались мы добротно и капитально, и никто нас из этой задницы не вызволит. И тут вдруг оказывается, что не до всех это ещё дошло.
   - Глянь на мою, - шепнул мне Володя, ухмыляясь.
   Гляжу - и сам едва сдерживаю смех. Наташка евонная, прямо как классическая блондинка из анекдотов, телефон свой терзает. Наберёт номер, вызовет, пробормочет себе чего-то под нос явно не из куртуазного лексикона, другой номер набирает - ага, с тем же самым результатом "абонент временно не доступен". Жалуется на жизненные трудности Юльке, та тоже телефон достаёт и тоже пробует - естественно, с аналогичным успехом. Мы с Володей переглядываемся, а они уже Серёгу настропаляют, и тому то ли деваться некуда, то ли тоже заразился от них, но гляжу, тоже свой аппарат достаёт и тоже чего-то пытается. Сперва по всем знакомым, потом, похоже, даже GPS-навигацией озадачился, судя по риторическому вопросу, где ж все эти грёбаные спутники. Где, где - в звизде!
   []
   Но рухнули мы со смеху не в этот момент, а несколько опосля - когда Юлька, убедившись в бесплодности всех его потуг, обвинила своего в полной бестолковости и беспомощности, а его аппарат - в хронической неисправности, встала, подошла к нашему испанскому менту и - ага, на полном серьёзе - спросила у него телефонный номер его полицейского участка, явно намереваясь попробовать звякнуть и туда! Мы давимся от хохота, бабы визжат и кроют нас если и не в три этажа, то в два уж точно, Серёга - и тот вымученно прыскает в кулак, а Хренио морщит лоб, подбирая русские слова.
   - Связь нет, сеньорита, - сообщил он ей наконец, наивно полагая, что на этом инцидент будет исчерпан...
   Если кто не читал Дольника с Протопоповым, то рекомендую - сугубо для лучшего понимания причин всех несуразиц поведения двуногих приматов вида хомо сапиенс. Новосёлова сходу не предлагаю - он уже не для слабонервных и без подготовки чреват для неокрепших умов. Суть же у всех их в том, что вся наша хвалёная разумность - лишь тонкий налёт, а в глубине каждого из нас как был, так и остался лохматый обезьян, который и рвётся наружу когда надо и когда не надо, и хрен бы с ним, если бы он просто рвался, так этот четверорукий деятель же ещё и порулить нами норовит. Некоторыми, к сожалению, гораздо успешнее, чем следовало бы. А рулит он, если уж дорвавётся до руля, исключительно по-обезьяньи, потому как иначе не умеет и даже не представляет себе, что такое вообще выозможно. Начальство на работе, например, редко когда удаётся убедить словами в том, что его запросы нереальны, и на попытку их исполнения только напрасно потратится время, нервы и ресурсы. Любые пререкания высокопоставленная обезьяна воспринимает либо как твоё нежелание работать - это в лучшем случае, либо как меряние с ней хренами - и тут уже со всеми вытекающими, как говорится. И приходится, скрипя сердцем и прочими потрохами, жертвовать какой-то частью означенных времени, нервов и ресурсов - по возможности меньшей - для наглядной демонстрации непреодолимости законов физики и прочих наук. Неспособность особей с повышенной примативностью - если по протопоповской терминологии - осмыслить и осознать то, что неприятно чисто эмоционально, тоже как раз из этой обезьяньей инстинктивной серии.
   Решив, что слабовато владеющий великим и могучим испанец просто-напросто не въехал, чего от него требуется, не владевшая испанским Юлька принялась разжёвывать ему на аглицком, которым, тут надо отдать ей должное, владеет недурно - я-то по большей части "читаю и перевожу со словарём". Главным буржуинским языком в Европе владеют практически все, и дело явно идёт на лад - ага, в плане понимания. Васькин чего-то на том же аглицком ей втолковывает, а эта оторва - умора, млять - начинает улыбаться и строить глазки. Серёга заметно нервничает, мы с Володей прыскаем в кулаки, а бедолага Хренио страдальчески глядит на нас. Я пожал плечами и похлопал пальцем по своему поясному чехлу с телефоном - типа, деваться некуда, и лучше уж отделаться малой кровью. Васкес въехал, обречённо смирился с неизбежным, достал свой аппарат и принялся старательно демонстрировать, что и у него тоже "абонент временно не доступен". Если кто думает, что на этом всё и кончилось, то напрасно. Она его ещё и по его служебной ментовской рации попробовать связаться с участком и с сослуживцами заставила, гы-гы!
   - У меня - тоже абсолютно всё точно так же! - уведомил я Юльку, сделав морду кирпичом, когда она, оставив в покое испанца, вознамерилась выносить мозги уже мне.
   - Ты же ещё не пробовал!
   - Разве? А чем я занимался вчера вместе со всеми, когда мы только-только вляпались и все пытались прозвониться хоть куда-то?
   - Макс, это вчера было, а сегодня?
   - А сегодня вы уже попробовали, и результат абсолютно тот же. Ты считаешь, что выборка мала, и предлагаешь повторить этот эксперимент несколько сотен раз для получения статистически достоверного результата? - Серёга сложился пополам от хохота, тоже ведь в институте был предмет по основам научных исследований, прикололся и спецназер, догадавшись о сути моей хохмы, хоть и ПТУ только за плечами, и даже до Хренио дошла её саркастическая составляющая, но Юлька ведь - чистая гуманитарша, да ещё и с незаконченным высшим, и не просто так у нас, технарей, слово "гуманитарий" относится к числу весьма обидных ругательств...
   - Макс, ну телефоны же могли испортиться! Ну попробуй, вдруг твой исправен! - и ведь хрен куда денешься, поскольку убивать её на месте в мои планы не входит.
   Достаю из чехла, включаю. У меня точно такая же "Нокия Е7", как и у Серёги, и грузится операционка - ну, неторопливо, скажем так.
   - Ты что, выключенным его носишь? - поразилась гуманитарнейшая наша.
   - Ага, - подтвердил я, - Какой смысл сажать аккумулятор? - я и в прежней жизни обычно выключенным аппарат держал, хоть и не по этим соображениям, а чтоб беспокоили поменьше, а то по закону подлости именно тогда, когда тебе катастрофически недосуг, всем вдруг резко становится от тебя чего-то надо. Понадобится МНЕ - включу и сам звякну, а терпеть лишнее беспокойство за свои же деньги - увольте.
   Наконец система загрузилась, но в "Контакты" я, конечно, не полез, а полез в "Файлы", "Диск Е", "Аудиофайлы", "Мелодии звонка", выбираю, нажимаю.
   - Алё, кто это? Директор? Да пошёл ты в жопу, директор, не до тебя сейчас! - отозвался аппарат голосом старушки-вахтёрши, отчего даже Васькин рассмеялся, не говоря уже об остальных.
   Пока Юлька подробно и обстоятельно, с кучей слов-паразитов, а главное - громко и визгливо - рассказывала мне, кто я сам и каковы мои шутки, я успел вернуться в "Файлы" и как раз добрался в них до папки "Срачи", в которой у меня в натуре срачи - в смысле, подборка крупиц ценной информации, выуженной из куч говна интернетовских форумных срачей.
   - Макс, ты звонить собираешься?!
   - Конечно, нет! Раз уж ты заставила меня включить мою шарманку, так я лучше попробую выяснить вопрос поважнее.
   - Какой ещё вопрос?
   - Идея.
   - Какая идея?
   - Иде я нахожуся, - разжевал я этой непонятливой.
   - Так у тебя, значит, работает навигация? - тут уж мы все - мужики, в смысле - заржали, - Это чего у тебя там такое? - ага, наконец-то соизволила заглянуть.
   - Фалькаты, - я как раз нашёл статью с рисунками этих испано-иберийских ятаганов и кое-какими обобщающими сведениями по ним.
   []
   - А, эти сабли? И чем они тебе помогут, милитарист фигов?
   - Отступи-ка немножко и - это, аккуратнее, - я вынул из ножен и положил на траву перед собой свою фалькату, - Серёга! Клади вот тут рядом свою, буду сравнивать с рисунками и въезжать, иде мы, а точнее - когда, - раз никто другой в спецы по фалькатам не вызвался, придётся мне за них отдуваться.
   К счастью, принцип тут понятен - слева в каждой подборке самые старые, а чем правее в ряду, тем новее. А смысле - новее по датировке, конечно, а не по физическому состоянию конкретной выкопанной из земли железяки. А по расположению образцов в хронологическом порядке понятна и эволюция стиля - самые старые почти прямые, а чем новее, тем кривее клинок. На самых старых либо совсем нет долов, либо один у самого обушка и относительно широкий, потом добавляются ещё и становятся гораздо уже, чисто декоративными, а на самых поздних могут быть и дополнительные, хоть и не обязательно. Наконец, все старые без защищающей пальцы гарды, у средних она появляется, но только на элитных экземплярах, а поздние имеют её уже все. И судя по стилю наших с Серёгой фалькат, обе - средние. Кривизна клинков явная, но небольшая, долы чисто декоративные и выделяют внутренний контур, моя без гарды и без малейших признаков её наличия в прошлом, серёгина - с гардой, но она и исполнена поэлитнее, и физически новее - не так сильно сточена. В общем, эдакая золотая середина, что называется.
   - Короче, дамы и господа, кончайте страдать хренью и терзать ваши ни в чём не повинные аппараты, - посоветовал я им, возвращаясь в меню и выключая свой, - Все они у вас нормальные и исправные, но связи нет и не будет - не с кем. Нет ни сотовых вышек, ни спутников, а есть только вот эти вооружённые дикари вокруг нас. Это не сон и не глюк, и вляпались мы с вами совершенно реально - судя по стилю наших трофеев, где-то в районе третьего века до нашей эры. Добро пожаловать в гадюшник, дамы и господа...
   - Нет! Не может быть! Я не хочу! Ну сделайте же что-нибудь! - завизжала вдруг Наташка, - Ыыыыыы! - кажется, до неё только теперь окончательно и дошло.
   - Макс, ну может это всё-таки реконструкторы были, а? - занудила Юлька, - Ну не может же такого быть! Ну не бывает же так!
   - Юля, ну тебе же уже объясняли. Фалькаты заточены, видок у покойничков бомжеватый, место курортное, но вспомни, как на Чёрном море всё побережье заселено, а тут Европа, народу местного должно быть как сельдей в бочке, и где этот народ? И ещё момент заметь - их было трое, а фалькаты - крутая и обычная - только у двоих, у третьего - просто большой нож. То есть, один крутой, второй нормальный середняк, но третий - вообще чмурло.А ведь это не обязаловка, это - хобби, да ещё и стоящее немалых денег. Ты много видела таких реконструкторов, которые добровольно приняли бы для себя роль нищего чмурла? Все хотят играть в крутых или хотя бы уж в нормальных, если крутизна не по кариану, но кому слишком дорого и это, тот не играет вообще. Не игра это у них...
   А потом Наташка, въехав во всё и осознав, закатила истерику:
   - Я же человека убила! Представляете?! Живого человека!
   - Во-первых, не убила, а ранила, а сдох он уже самостоятельно, - поправил её Володя, - А во-вторых, радуйся, что это ты его, а не он тебя. А перед этим - не пустил тебя со своими приятелями по кругу во все дыхательные и пихательные с высокими шансами наградить тебя при этом если и не триппером, то мандовошками.
   - Бррррр! Не надо этих подробностей!
   - Ну так и успокойся тогда, ты сделала правильный выбор.
   - Я его колю, а он - мяаагкий! - схохмил Серёга, и мы расхохотались.
   Так как никаких признаков близкого человеческого жилья мы так и не обнаружили, а все трое напавших на нас местных хулиганов были нами благополучно помножены на ноль и прикопаны в песке, вероятность нашего обнаружения аборигенами мы оценили как малую. С учётом нашей столь же малой боеготовности, утомляться несением ночного караула смысла не было. Поэтому ограничились тем, что соорудили для нашего испанского мента удобное гнездо на дереве, где тот уже в сумерках и расположился втихаря на ночлег со своей пушкой. В качестве эдакого "засадного полка". Если на нас всё-таки нападут ночью, то ради захвата живыми в качестве рабов, а значит, резать нас молча спящими никто не будет, будут вязать, и шумная возня при этом гарантирована. А дальше любителей дармового рабского труда ожидает весьма неприятный сюрприз в виде многозарядного автоматического пистолета и человека, умеющего с ним обращаться.
   Хотя бабы и в этот раз подтвердили, что полностью им угодить едва ли возможно в принципе - и подстилка жёсткая, и одеял нет, и от насекомых никакой защиты, и вообще мужики ни на что путное неспособны - переночевать более-менее спокойно нам всё-же удалось. Впрочем, не сразу. Судя по доносившимся из шалаша довольно долгим шорохам, ахам и вздохам, эти стервы явно решили попрессовать нам психику - типа, это мы без женского расположения долго не протянем, а они без мужского обойдутся запросто...
  
   Главы с 3-й по 11-ю удалены по договору с издательством.
  
   12. Металлургическая магия.
  
   Боги в самом деле оказались к нам благосклонны. В деревне Тордул объявил большой привал, и радующихся оказалось гораздо больше, чем горюющих. Сказанное Васькиным было верно, но верно было и обратное - индивидуальный траур немногих не отменял общего празднества.
   []
   Высланные вперёд гонцы уже известили пейзан о нашем успехе и возвращении, и к нашему приходу улицы деревни оказались уже в праздничном убранстве - перевитыми многочисленными гирляндами из какой-то вечнозелёной лозы. Не будь время осенним - в них, как нам объяснили сослуживцы, обязательно вплели бы и множество цветов. Но и так получилось очень даже здорово. Староста общины, надо отдать ему должное, мужиком оказался неглупым и понятливым, долгими торжественными речами нам не докучал, да и на угощение расстарался на славу. Вино и пиво лились рекой, сытной и вкусной еды тоже хватало, и подавалось всё это со всем турдетанским радушием. Давненько - ага, вот уже несколько дней - мы так славно не пировали! А главное - гуляем ведь мы наконец-то в нормальной и спокойной мирной обстановке среди своих, когда можно практически не опасаться никакой внезапной тревоги. Некому нас тревожить - иных уж нет, а те далече.
   []
   Володя с Серёгой, спеша к своим бабам, попытались отпроситься в рудничный посёлок, и попытка была хорошая, но Тордул был непреклонен - никакого разделения сил. Хватит уже неожиданностей! Мы с Хренио переглянулись и весело подмигнули им, но расписывать собственные предстоящие похождения не стали - не звери же, в конце-то концов. Впрочем, те, обломавшись с запланированными сексуальными предвкушениями, теперь переносящимися назавтра, отреагировали предсказуемо, смешав вино с пивом и налакавшись до труднотранспортабельного состояния. Говорили мы им, а они - коктейль, коктейль, гы-гы! А Серёга вскоре и вовсе перевёл своё состояние в нетранспортабельное, заснув прямо посреди импровизированного бивака. Впрочем, ему-то как раз оно, может и требовалось - в лечебных целях, скажем так.
   Простыл он слегка в походе в сандалиях, похожих на римские калиги, как их реконструируют, а сапогами мы только уже во взятом "городе" покойничка Реботона разжились. Поношенными, конечно, но на новые мы ещё не заработали, точнее - ещё не успели получить, а на халявку, как известно, и уксус сладкий. С кого означенную халявку сняли, надо объяснять? Правильно, мертвякам обувь уже не нужна, а поскольку вещевое довольствие в античных армиях как-то не предусмотрено, приходится выкручиваться самостоятельно, и без мародёрства хрен обойдёшься. И если уж на то пошло, так разве не лучше преодолеть брезгливость и с ещё тепленького трупа те сапоги снять, чем с живого, которому они и самому нужны - осень же на дворе, если кто запамятовал, а на носу - зима. Другое дело, что народу с нами было прилично, и нашлось кому и живых разуть, но тут уж не к нашей совести претензии. В результате на обратном пути мы, можно сказать, кайфовали, но втроём, а не вчетвером - как и следовало ожидать, наш откосивший в своё время от армии офисный планктонщик абсолютно не умел мотать портянки. Показывали мы ему, конечно, но как-то не впрок ему пошло, и на второй день он опять переобулся в калиги, ну и схлопотал в итоге простудифилис. Васькин-то, хоть и не носят в испанской армии сапог, а носят полуботинки с носками, как-то сходу приноровился, да я и по себе помню, что особо-то тщательно те портянки и не мотал, но не было случая, чтоб стёр из-за этого ноги. Вот когда в город в увал первый раз пошёл - ага, в парадке с ботиночками, так теми ботиночками натёр и вернулся в часть часа на полтора раньше положенного срока, чтоб поскорее в привычные кирзачи переобуться. Индивидуально всё это, наверное...
   Оставив приятелей наслаждаться недоперевыпитым - больше они уже при всём желании не могли, хотя то желание явно наличествовало - мы с испанцем отправились к речке. В целом она была бурной, но за излучиной образовалась тихая заводь, где течение было послабее, и вода успевала за день прогреться солнцем получше - не май ведь месяц. Искупались - да, водичка - явно не парное молоко. Ну, не обжигает, но бодрит. Смыли дорожную пыль, даже постирались, развели костерок обсыхать, выкурили трубку. До заката было ещё прилично, и наши сослуживцы продолжали весело гудеть в деревне. Мы же ждали - я ещё перед пирушкой успел уже повидаться с Астурдой и договориться с ней - она обещала явиться прямо сюда и привести подходящую подружку для Васкеса.
   Девицы долго ждать себя не заставили. Пришли они поддатые, понятливые и податливые. Переглянулись, перемигнулись, пошептались, похихикали, а затем быстро разделись и тоже полезли в заводь ополоснуться. Кстати, не особо-то и визжали, входя в холодную по осеннему времени воду - видно, тоже хорошо успели вином разогреться. Ну, Астурда - это что-то с чем-то. Хоть и не мурыжила меня целенаправленно, но даже и в спешке ухитрилась нехило подразнить. Впрочем, много ли мне надо-то было, после столь продолжительного воздержания?
   []
   Но и подружка ейная, бабёнка с выдающимися формами, оказалась оторвой не хуже серёгиной Юльки. Такое эротическое шоу нам устроила, что хоть стой, хоть падай. Сперва в своей безрукавочке, на верхних выпуклостях туго натянутой, пританцовывая, несколько соблазнительных поз сменила, затем с тем же пританцовыванием всё с себя поснимала, да ещё и в воде нечто танцевальное изобразила, и означенные выпуклости принимали в этом спектакле весьма активное участие. Предназначалось зрелище, конечно, прежде всего для Хренио, но признаться, и я глядел достаточно увлечённо, хоть и лапал уже при этом закончившую купание и вылезшую ко мне Астурду...
   []
   Наш мент, едва эта развратница вышла из воды, захотел разложить её прямо на берегу, но она со смехом вывернулась и увлекла испанца к дальним кустикам - укрытию, скорее чисто символическому, чем реальному. Астурда тоже не пожелала откровенного разврата и поманила меня к кустикам с другой стороны, которые были погуще. Ну что ж, если им нужна видимость приличий - я ни разу не против. Забурившись в кусты, я крепко облапил девицу, укладывая её на мягкую подстилку из сухих листьев...
   - Тссс! Погоди, успеешь ещё! - прошептала вдруг она и отодвинула рукой ветку, - Взгляни-ка вон туда!
   Я глянул, куда она предлагала, да и прифонарел. За кустами в заводи купалась другая деваха - помоложе, с не особо ещё развитой, но уже превосходной для её юных лет фигурой и с роскошной пышной косой, что уже и само по себе немалое достоинство. А то зачастую ведь с этим делом как бывает? Сами-то по себе ни пышные волосы, ни отличная фигура у баб - не такая уж и редкость, но в том-то и дело, что именно сами по себе, то бишь по отдельности. Сплошь и рядом случается, что баба с первоклассклассной фигурой имеет довольно жидкие волосы, а у бабы с роскошнейшей гривой волос окромя тех волос и смотреть-то, вообще говоря, больше не на что. А вот чтоб и то, и другое разом у одной и той же бабы шикарным оказалось - это для наших современных баб, во всяком случае, явление довольно редкое, и оттого особенно ценное. Здесь с этим, как я успел заметить, дело обстоит несколько лучше, но тоже подобная тенденция прослеживается - если у Астурды, например, неплохая, но и не выдающаяся фигура, зато густые волосы, то у её доставшейся Васькину подруги - наоборот, фигура поконтрастнее, но волосы немного пожиже. Не до такой степени, чтобы это резко в глаза бросалось, ну так я ж и говорю, что тут с этим получше, но и тенденция всё-же есть. А у этой девки, которую передо мной Астурда сейчас спалила, и фигурка уже хороша, а со временем обещает стать ещё лучшей, и волосы - тоже высший класс. Коса у неё - видно, что туго стянута, без этой имитации несуществующего объёма, но при этом толстенная, добротнейшая, как представлю себе эти волосы свободно распущенными - ухх! И ведь кого-то мне её коса напоминает...
   В общем, зрелище было увлекательнейшее. Омывшись - не особо и торопясь, кстати - и вволю поплавав, красотка вышла примерно по пояс, тщательно отжала косу, медленно обернулась всем телом, показывая великолепные верхние выпуклости, подняла глаза и увидела нас, а солнечные лучи осветили и её симпатичную мордашку. Пожалуй, я выпал в осадок не меньше её, поскольку узнал Велию, как раз перед последним переходом и заплёвшую свои густые роскошные волосы в толстую косу...
   Деваха ойкнула, инстинктивно отвернулась вполоборота и поспешно прикрыла грудь рукой, но потом улыбнулась и показала язычок, после чего помахала нам ручкой и плавно вышла из воды, дразнящее покачивая бёдрами. И взгляд её был скорее весёлым, чем осуждающим. Или мне показалось?
   []
   - Она ещё слишком юна для тебя, - с соблазнительной хрипотцей проворковала Астурда, - Иди ко мне, я излечу твои раны, - а глаза у чертовки хитрющие! Да и чего уж там! Не очень-то хорошо, конечно, было спалиться со шлюхой перед девчонкой, которая мне откровенно нравилась, но что сделано, то сделано. И разве не Астурду я желал все эти дни, страдая от жёсткого сухостоя во время похода? Охи и вздохи из-за дальних кустов, за которыми был занят добрым делом Васькин, являли собой весьма заразительный пример, которому я охотно последовал...
   Поздним вечером мы наконец пресытились женской лаской, а зудящие комары напомнили нам, что и радости хороши в меру. Добрая половина нашего отряда, упившись, дрыхла себе меж костров, дымок от которых был всё-таки несколько лучшей защитой от маленьких ночных кровососов, чем занавешенные грубыми циновками окна деревенских домов. Отсыпав Астурде горстку честно заработанных ей монет, я шутливо шлёпнул её по округлому заду и спросил:
   - Ты нарочно подстроила эту встречу с Велией?
   - Нет, что ты, клянусь богами! - но глаза опустила и улыбнулась краешками губ.
   - И часто ты испытываешь терпение богов подобными клятвами?
   - Они милостивы и прощают мелкие шалости, - на этот раз Астурда улыбнулась откровеннее, - Но тебе не о чем беспокоиться, и в этом я клянусь тебе по-настоящему!
   Испанец же только посмеялся над моей оплошностью:
   - Нашёл, из-за чего переживать! Это же античный мир! Да тут любой важный сеньор просто обязан иметь красивую рабыню-наложницу, а если он достаточно богат и может себе позволить - то и целый гарем наложниц. И законные жёны вовсе не ревнуют к ним своих мужей.
   - Точно?
   - Ну, если не совсем уж отмороженные стервы. Но кто же, если он только в здравом уме, возьмёт такую в жёны?
   - Так у меня ж немного другой случай.
   - У тебя ещё проще. Если не полагается ревновать к наложнице, то с какой стати ревновать к проститутке? Вот если бы она была любовницей, не берущей денег - тогда другое дело.
   - Хорошо бы, чтобы ты оказался прав. Но тогда какой смысл ей было палить меня перед девчонкой?
   - Палить - это значит сжигать? Или стрелять? А, понял! Нет, "палить" ТЕБЯ - никакого смысла. А вот показать тебе юную сеньориту обнажённой, да так, чтобы при этом не нарушить приличий...
   Утро показало, что Хренио не так уж и неправ. При встрече Велия вовсе не отвернулась и не надула губ, а весело и озорно улыбнулась, и у меня возникло сильное подозрение, что накануне Астурда заработала несколько больше, чем получила от меня. И ещё я сильно заподозрил, что неплохо знаю источник её вчерашней "левой" подработки. Увиденный потом на её руке браслетик из стеклянных финикийских бус - ну точь в точь такой же, как тот, что порвала Велия при похищении, дабы дать нам дополнительный след - меня уже не удивил.
   - Я же говорил тебе, что сеньорита положила на тебя глаз, - осклабился мент.
   А после завтрака Тордул построил отряд, и мы зашагали на рудник. Там за дни нашего отсутствия успели уже навести относительный порядок. Распознав в моём рабе беглеца Нирула, начальник рудника устроил нешуточный скандал, требуя отдать парня ему для заслуженной им кары. Давил он нахрапом, рассчитывая на авторитет высокой должности, но я-то ведь по службе ему не подчинялся. А я не люблю, когда мне хамят, да ещё и те, кто не имеет на то законного права. Не один из воинов рудника ухмыльнулся, когда я спокойно и непринуждённо разжевал местному "царю и богу", что степень заслуг и провинностей МОИХ рабов решаю Я. А когда тот, рассвирепев, нажаловался на мою "непочтительность" Тордулу, отец-командир, разобрав дело, принял мою сторону, и там, где начальник рудника уже не мог распознать голосов, его охранники гоготали, не таясь. И было отчего - вид их начальник имел такой, что от него было впору прикуривать. Надо полагать, нечасто они его таким наблюдали.
   Мой новый арбалет был уже в основном готов, и с моим возвращением мастер-оружейник быстро подогнал его ложу окончательно по мне. Он оказался заметно потуже старого, и "козья нога" для его взвода была совсем не лишней. В принципе-то на крайний случай я взвёл бы его и резким рывком обеих рук, но взводить его так постоянно - пупок развяжется, что в мои планы уж точно не входило. Опробовав агрегат, который стрелял гораздо дальше и точнее старого - вот что значит работа профессионала - я остался им доволен и не пожалел для мастера трёх серебряных шекелей в качестве премиальных. В результате тот тоже остался доволен выполненной работой и охотно принял заказ ещё на три агрегата с комплектующими. Я же, благодаря регулируемому целику - не зря целый день убеждал мастера при заказе сделать его именно таким - быстро привёл своё новое оружие к нормальному бою, после чего Нирул, сын оружейника-кузнеца всё-же, намертво закернил мне его в отрегулированном положении. Теперь на выбранной для стрельбы "основной" дистанции - примерно в пятьдесят метров - хорошим болтом я попадал в точку прицеливания, не беря никаких поправок. Конечно, для полной боеготовности его требовалось ещё пристрелять и на других дистанциях, дабы выработать поправки на них, и этим я занялся уже на следующий день...
   []
   - Васькин, ты идиот! Ты что, с дуба рухнул?! Ты вообще-то соображаешь, чего мелешь своим дурным языком?! Ты же нас всех под монастырь подведёшь, долбаный ты дебил! Угрёбок болтливый! - визгливые голоса наших разъярённых фурий... тьфу, это я хотел сказать, прекрасных дам, то бишь Юльки с Наташкой, были слышны издали, когда я возвращался с импровизированного стрельбища. Картина маслом, которую я увидел, была ещё та - даже "руки в боки" в наличии имелись, и для полного национального колорита не хватало только традиционных скалок в этих руках.
   - Что за шум, а драки нету? - поинтересовался я.
   - А ты вообще молчи, Д'Артаньян недоделанный! - это провизжала Юлька, выглядевшая позлее Наташки.
   Я расхохотался, поняв, в чём дело. Володя с Серёгой, дорвавшись наконец до своих баб, не смогли, конечно, удержаться и от распускания павлиньих хвостов. И при расписывании наших эпических подвигов - преувеличенных, надо полагать, не меньше, чем в традиционные три раза - проболтались им и о скормленной аборигенам "нашей" истории а-ля Дюма. Виноватый вид выглядывавших из-за бабских спин их незадачливых кавалеров полностью это подтверждал. А за свой смех я поплатился тем, что обе стервы переключились теперь на меня, причём Юлька ничуть не постеснялась ещё и в долбанные маньяки-педофилы меня произвести.
   - Ну вас на хрен! - сообщил я им, не утруждая себя полемикой - Пошли, ребята, разомнёмся! Нирул! Неси наши тренировочные мечи!
   - Грёбаный рабовладелец! - провизжала мне вслед Юлька, но я проигнорировал сей недостойный благородной дамы выпад.
   - Ты спас меня от распиливания пополам! - благодарно уведомил меня испанец.
   - Не только пополам, потом ещё и каждую половину вдоль! - просветил его со смехом Володя.
   - Есть женщины в русских селеньях,
   Их коротко - "бабы" - зовут!
   Слона на скаку остановят
   И хобот ему оторвут! - продекламировал Серёга.
   Их с Володей эти фурии попытались остановить, но отдуваться вдвоём за всех четверых им как-то не захотелось, и они вспомнили об обязанности воинов поддерживать на должном уровне свою боевую подготовку. Пока мы облачались в смягчающую удары кожаную амуницию, наши бедные уши выслушали немало оскорблений, да и вслед нам неслись далеко не благие пожелания, но это уж приходилось воспринимать как меньшее из всех возможных зол.
   На горной лужайке с достаточным числом кочек, камней, коряг и рытвин - как на реальном поле боя, которое обычно всё-таки здорово отличается от ровного досчатого пола спортивного фехтовального зала - мы и занялись тренировкой.
   - Сэр, вы насрали в мою шляпу, защищайтесь! - дурашливо наехал Серёга на Володю, принимая картинную фехтовальную позу.
   - Сэр, вы надели на меня эту шляпу, защищайтесь! - не остался в долгу тот. Хотя, естественно, от классического фехтования на шпагах наша разминка отличалась кардинально. Куда ближе она была к средневековому фехтованию на мечах и баклерах, как раз от иберийской цетры и произошедших.
   []
   Наши тренировочные мечи были, правда, не средневековой длины - ну куда, спрашивается, пешему бойцу заведомо кавалерийский рыцарский меч длиной в метр? Наши новые мечи, которыми я задумал перевооружиться при первой же возможности, будут покороче - где-то сантиметров в восемьдесят. Как раз такой примерно длины были морские абордажные сабли и пехотные "кошкодёры" фрицев-ландскнехтов. Это как раз оптимальная длина, уже не мешающая драться в строю, но ещё позволяющая полноценно фехтовать. Такими и выстругал Нирул по моему приказу наши тренировочные деревяшки, вес которых был полуторным по сравнению с весом боевого меча.
   Римские гладиаторы, как мне доводилось где-то читать, тренировались обычно с оружием удвоенного веса, но это я посчитал перебором. Гладиаторский бой - это ведь прежде всего зрелище, которое должно быть долгим и захватывающим. Соответственно, герой римской арены должен не только выдерживать эту длительную схватку, но ещё и демонстрировать кураж, вот и готовили из них эдаких качков-мордоворотов, совмещая тренировочный гладиус с гантелей - спасибо хоть, не со штангой. Нам же требовалась не зрелищность, а эффективность. Силовая накачка, конечно, тоже нужна, но не в ущерб точности удара, поэтому разница в весе тренировочного меча и боевого не должна быть слишком большой.
   Ещё одним отличием наших новых мечей должен был по моему замыслу стать классический средневековый эфес с его сильно выступающей за ширину клинка гардой-крестовиной. Эти крестовины Нирул - наверняка проклиная в душе хозяйские причуды - выстругал из отдельных дощечек и намертво закрепил поперечными шпонками на рыбьем клее. Отдельные мелкие детали я всё ещё додумывал, но касались они боевого оружия и никак не влияли на тренировочное.
   []
   Перетасовывая пары, мы поколотили друг друга от всей нашей широкой души и основательно размочалили плетёные из ивовых прутьев тренировочные цетры - придётся Нирулу плести новые. Больше всех досталось, конечно, Серёге, но кое-чему всё-же успел подучиться даже он. Сразу теперь, пожалуй, не убьют, если уж дойдёт дело до мечей, а в затяжном бою всегда есть шанс нагребать противника каким-нибудь хитрым финтом. Что до финтов - наши деревяшки покороче и весьма ощутимо потяжелее тонкой и лёгонькой спортивной сабли, которой я, вдобавок, и занимался-то меньше года, ещё до армии. Из-за этого, с одной стороны, все прежние навыки требовали теперь подгонки к новым длине и весу оружия, как и к щитам, но с другой - не поставленные тогда толком на рефлекс, они теперь и модифицировались должным образом относительно легко. Труднее пришлось бы опытному спортсмену-саблисту, давно отточившему технику и привыкшему действовать на голых рефлексах, вбитых в подкорку за годы тренировок. В результате тяжелее всего мне давались тренировочные поединки со Володей, имевшим неплохую спецназовскую подготовку рукопашника. Фехтование было экзотикой для него, но вот его рукопашные приёмы - ничуть не меньшей экзотикой для меня, и нагрёбывали мы с ним друг друга, я бы сказал, в труднопрогнозируемой последовательности...
   Когда мы вернулись, ко мне снова направился с важным видом успевший уже несколько поостыть после облома начальник рудника, и я на всякий случай снова сделал морду кирпичом. Кое-что он, впрочем, понял, поскольку хамить больше не пытался, но понял всё-же не до конца. Его предложение - продать ему "этого негодяя" или обменять его на другого раба - я отклонил как не представляющее для меня интереса. Неужели так трудно догадаться, что если бы мне был нужен другой раб, я бы другого и выбрал? Так я ему и объяснил - не грубя, но и не принимая никаких возражений. На его харе заходили желваки, но он сдержался. Вряд ли он боялся драки, в этом простом социуме хреновых воинов обычно не ставят начальниками над хорошими, но оно ему надо - унижаться до драки с рядовым наёмником? Но, так или иначе, конфликтная ситуёвина не входила и в мои планы, и её следовало разрулить по возможности наилучшим для всех макаром.
   - Чем мой раб так прогневил тебя, почтенный? - спросил я его прямо.
   - Я потерял мастера, жизнь которого дороже сотни таких, как этот! Кто-то должен за это ответить?!
   - Разве этот мальчишка виновен в его смерти?
   - Какая разница? Он предатель! Он перешёл на сторону этих негодяев, ушёл с ними и помогал им! А ты не даёшь мне покарать его за это!
   - За это он наказан достаточно - тем, что попал в рабство. Разве этого мало для того, кто вчера ещё был свободен? - наше с ментом собственное расследование показало, что о предварительном сговоре Нирула с Дагоном никто так и не узнал, и измену парня считали спонтанной, а это здорово уменьшало степень его вины.
   - Ты не понимаешь главного. Я не уберёг мастера, и теперь у клана Тарквиниев больше не будет чёрной бронзы. Ты хоть представляешь себе, сколько она стоит?!
   - Вряд ли так уж намного больше, чем истолчённые в порошок и высыпанные в расплав самоцветы, - пользуясь случаем, я решил повернуть разговор в более интересное для меня русло.
   - По сравнению с самоцветами остальные затраты - пустяк, это верно. Но само сплавление самоцветного порошка с медью - чудо, даруемое богами далеко не всякому. Без мастера, умеющего добиться его от богов, самоцветы будут потрачены напрасно. Ты думаешь, я не пробовал? Пока вы были в походе, другой ученик - внук убитого, знавший его заклинания - попытался сделать плавку, но металл вышел у него никуда не годным. А самоцветы на неё потрачены, и мне ещё придётся отчитываться за них перед досточтимым Ремдом. Ты думаешь, мне будет легко оправдаться за всё это?
   - Это непросто, и я не завидую тебе в этом деле. Но при чём тут мой раб?
   - Если я не смог предотвратить несчастья, я должен хотя бы покарать виновных в нём. Что я отвечу досточтимому Ремду, когда он спросит меня, почему я до сих пор так и не сделал этого? И что я скажу дома жене? - тут начальник рудника запнулся, поняв, что сморозил лишнее, но поздновато...
   - А при чём тут твоя жена, почтенный?
   - Она у меня тоже очень переживает за мою службу и тоже запилит меня, если я не покараю всех виновных в несчастье, до кого только смогу дотянуться. Ты не женат и не понимаешь, каково это.
   - Ну, отчего же? Представляю - у меня было немало примеров перед глазами. Но обычно женщины пилят мужей из-за денег. Ты, верно, немаленькие доходы потерял с потерей выплавки чёрной бронзы?
   - На что это ты такое намекаешь?! - судя по его побагровевшей физиономии, вопрос был риторический.
   - Какая разница, почтенный? - я выбрал самый примирительный тон, на какой только был способен, - Экономил ты самоцветы на выплавке или нет - теперь всё это в прошлом, и теперь никто уже не схватит тебя за руку. А неудачной плавкой ты пытался спасти положение, и разве твоя вина в том, что боги не пошли тебе навстречу? Не думаю, что досточтимый Ремд так уж строго спросит с тебя за неё.
   - Пожалуй, - начальник рудника поостыл, - Но я ведь не смог ни предотвратить беды, ни исправить её последствий, и это важнее одной неудачной плавки.
   - Ну, ты ведь сделал пока только одну попытку. Как знать, вдруг новые пробы окажутся удачны?
   - Слишком велик риск! Убытков от нескольких неудачных плавок досточтимый Ремд мне уж точно не простит.
   Нирул уже третий раз раскрывал рот, желая сказать нечто сверхценное, но я незаметными для начальника рудника жестами всякий раз приказывал ему молчать. Для меня-то, инженера-производственника, суть его гениального озарения была очевидна, но зачем же болтать о ней при посторонних?
   - Риск можно и уменьшить. Ты ведь сохранил металл от неудачной плавки?
   - Ты думаешь, его ещё можно исправить без ещё одной траты самоцветов?
   - Надо думать и пробовать. Что ты теряешь при этом?
   - Если это удастся...
   - Может и удастся. Я подумаю, и позже мы поговорим с тобой об этом. Нам ведь будет о чём поговорить, верно? - я изобразил самую широкую улыбку, на какую только меня хватило.
   - А теперь рассказывай, оболтус, что ты собирался делать с этим металлом? - спросил я парня, когда мы с ним остались с глазу на глаз.
   - Ну, переплавить заново...
   - И добавить немного меди?
   - Откуда ты знаешь, господин?
   - Я тоже кое-что понимаю в металлургии. Не так много, как хотелось бы, но кое-что. Вряд ли этот недотёпа недосыпал порошка, скорее всего - пересыпал.
   - Ты правильно назвал его, господин. Он внук мастера, но боги не дали ему талантов деда - он глуп, как те деревянные мечи, которые ты приказал мне выстрогать, - Нирул захихикал, довольный своей остротой, - Слишком много самоцветного порошка - тоже плохо. А он, наверное, ещё и перекалил готовый металл и плохо отбил его слиток от влипших в его поверхность кусочков шлака...
   - И металл стал хрупким, - закончил я за него.
   []
   - Так ты мастер, господин?
   - Был бы мастером - не зарабатывал бы на жизнь солдатской службой. Но мне почему-то думается, что со временем у нас появится и мастер - если не будет глупцом, шалопаем и болтуном. Ты понял, о ком я говорю? - для верности я ткнул в него пальцем.
   - Понял, господин. Но как быть с заклинаниями?
   - Вот над этим я и буду размышлять в ближайшее время. Я ведь тоже кое-чему учился в своей стране. А пока - не болтай ни с кем лишнего. Понял?
   - Понял, господин.
   В то, что о нём у меня уже успел состояться разговор с Тордулом, я пока-что посвящать его не стал. Парень и так никуда теперь не сбежит, пока не выведает секрета божьих чудес, дающих чёрную бронзу. А сказал мне начальник вот что:
   - Я очень хорошо знаю его отца. Это неродовитый и небогатый, но уважаемый в Кордубе человек. И то, что сын такого человека - раб, не очень хорошо. Он твой раб, и я не вправе указывать тебе, как с ним обращаться. Но было бы неплохо, если бы ты был ему добрым хозяином. И было бы совсем хорошо, если бы через какое-то время ты назначил справедливый выкуп за его освобождение, который его отец охотно уплатит тебе.
   - Если не выйдет так, как я задумал, мы поговорим и о выкупе, почтенный. Но если мой замысел сработает - выкуп может и не понадобиться. Разве не будет ещё лучше, если парень заработает себе свободу сам? - вот так я ответил командиру, и у нас с ним по этому вопросу не оказалось больше никаких разногласий...
   Собственно, с необходимыми для металлургии "магическими заклинаниями" я вообще никаких проблем не усматривал и протянул резину до следующего дня лишь для приличия. Должен же человек, зарабатывающий себе на хлеб с маслом совсем другими делами, понапрягать память, дабы "вспомнить" то, что для него насущной профессией не является. Вот я и "вспоминал". Зато после завтрака я объявил Нирулу, что время пришло - мне был знак от богов. Парень, проникшись всей серьёзностью момента, благоговейно сложил в плавильный тигель обломки злополучного слитка, после чего не без волнения добавил туда ещё несколько маленьких кусочков чистой меди. Судя по страдальческой физиономии начальника рудника, тот не ждал от нашей затеи ничего хорошего и пошёл на неё лишь от отчаяния. "Погоди!", злорадно подумал я, "Тебя ещё и не так скочевряжит, когда для следующей плавки я прикажу пацану растолочь в порошок самые лучшие и дорогие камушки!". Пышущий жаром металл в тигле уже светился, Нирул в ожидании уставился на меня, и я, важно приосанившись, напыжившись и картинно простерев руки к небесам, торжественно задекламировал:
   - На свете, братцы, всё - говно.
   Мы сами - то же, что оно:
   Пока бокал пенистый пьём,
   Пока красавицу гребём,
   Гребут самих нас в жопу годы:
   Таков, увы, закон природы...
   Эту похабную пародию на пушкинского "Евгения Онегина" я выучил наизусть ещё до армии и выбрал её сейчас прежде всего за её изрядную длину - ничего длиннее я попросту не знал. Ну и покуражиться, конечно, тоже хотелось. Наши хмыкали, с трудом сдерживая смех и иногда всё-же прыская в кулаки - даже Васькин, хотьсией поэмы и не знавший, но с нашей помощью овладевший уже "великим и могучим" достаточно, чтобы понимать суть прикола. Нирула я предупредил заранее, что так всё и должно быть - наш великий и всемогущий бог Авось любит весёлых и беспечных, и именно его помощь как раз и зарабатывают сейчас своим весельем мои соплеменники. И если нам удастся его задобрить, он обязательно замолвит за нас словечко перед владычествующим над огнём и металлом Сварогом...
   Металл плавился, рабы-плавильщики старательно подбрасывали древесный уголь и пыхтели над мехами, проникшийся истовой верой пацан священнодействовал над тиглем, начальник рудника тяжко страдал, а я откровенно глумился:
   - Деревня, где скучал Евгений,
   Была прелестный уголок.
   Он в тот же день без рассуждений
   В кусты крестьянку поволок
   И, преуспев там в деле скором,
   Спокойно вылез из куста,
   Обвёл своё именье взором,
   Поссал и молвил: "Красота!"...
   К счастью, металл дозрел всё-же несколько раньше, чем у меня затекли руки и отвалился от усталости язык. Хватило и поэмы - я ещё даже до описания дебоша Онегина в доме Лариных не добрался, когда Нирул, аж затаив дыхание от значимости момента и высунув язык от усердия, осторожно наклонил тигель, и ослепительно светящаяся струйка жидкого огня полилась в форму. Уфф! Наконец-то! Хвала богам! Нет, знал бы заранее, как трудна работа мага от металлургии - придумал бы процедуру попроще. На хрен, на хрен, это первый раз требует особой тщательности, а в дальнейшем буду кудесничать по упрощённой программе! У меня руки и язык не казённые!
   []
   Когда отливка застыла, Нирул произвёл её термообработку, нагрев и выдержав в печи, после чего испытания показали её полное соответствие античному ГОСТу, номера которого я не знаю и знать не хочу. Парень был на седьмом небе от счастья и глядел на меня как на полубога, так что мне стоило немалого труда сохранять серьёзную харю - ведь ржать за меня по расписанию ролей полагалось "дражайшим соплеменникам", что они и делали, пока я тут за них - ага, трудился в поте лица. Начальник рудника, изрядно сбледнувший в процессе моего магического сеанса - не иначе, как побочных эффектов опасался - теперь тоже заметно повеселел. Он явно порывался кое-что со мной обсудить, но время для серьёзного разговора ещё не пришло, и я сказался смертельно уставшим от праведных колдовских трудов.
   Ситуация созрела, когда местный "царь и бог" на радостях сделал ту самую ошибку, которой я от него и ждал - поспешил отправить гонца с радостным докладом аж в саму Кордубу, то бишь к "досточтимому" Ремду. Дав гонцу ускакать достаточно далеко, чтобы догнать и вернуть его было уже нереально, я "оправился" от усталости - пути назад у начальника рудника больше не было, и железо теперь следовало ковать, не отходя от кассы.
   - Забудь то, о чём я наговорил сгоряча. Я был огорчён несчастьем и не мог рассуждать здраво, - сказал он мне, когда я дал понять, что готов побеседовать, - Ты и твой раб сделали большое дело, и теперь рудник снова будет давать клану Тарквиниев чёрную бронзу!
   - Если мы с тобой договоримся, почтенный, - уточнил я, - Разве я обещал тебе выплавлять чёрную бронзу ПОСТОЯННО?
   - Но ведь ты же можешь!
   - Могу, как видишь, если захочу. Но я всё ещё не услыхал от тебя главного - чем ты собираешься вознаградить меня за это. И за сегодняшний слиток, который спас тебя от больших неприятностей.
   - Разве я отказываю тебе в награде? Ты славно потрудился и получишь кувшин вина и три шекеля за сегодняшний день.
   - Не дёшево ли ты ценишь своё избавление от бед, почтенный? Я сам устал, как вьючный мул, мои друзья тоже не бездельничали, а мой раб не только устал поболе моего, но и натерпелся немалого страху.
   - Хорошо, что ты хочешь?
   - По кувшину вина каждому из нас - и хорошего вина, а не дешёвого пойла. По два шекеля каждому из моих помощников, включая и моего раба. И пять шекелей мне.
   - Ты хочешь немалого! Но ты прав, мне и неприятности грозили немалые, и я не стану скупиться. А что ты хочешь за то, чтобы чёрная бронза выплавлялась и впредь?
   - Мастер получал три шекеля в день, почтенный, и по полшекеля получали его ученики, - это я выяснил заблаговременно и дешевить не собирался.
   - Но ты-то ведь не мастер!
   - Разве мы не справились с его работой?
   - Хорошо, это справедливо. Но мастер обходился двумя учениками, а у тебя ещё три помощника, а один из учеников теперь - раб.
   - МОЙ раб, почтенный, - напомнил я, - Если мы не договоримся, я найду ему и другую работу, и у него не останется ни сил, ни времени на выплавку чёрной бронзы.
   - Есть другой ученик...
   - Который не справился с делом.
   - Не справился сам. Но с тобой наверняка справится. Медь-то ведь он успешно выплавляет, и к её качеству нареканий нет.
   - Он бестолков, и с ним мне будет труднее. Намного труднее, почтенный. Но, будь по-твоему - плати мне тогда пять шекелей в день, и я помучаюсь с ним.
   - Мастер работал с ним за обычную плату!
   - Он мучился со СВОИМ внуком, которого готовил себе в преемники, а мне ты предлагаешь мучиться с ЧУЖИМ. Зачем это мне?
   - Хорошо, ты получишь и по полшекеля в день за своего раба. Но прочим своим помощникам, если ты не сможешь обойтись без них, плати сам!
   - Это справедливо, почтенный, - наглеть сверх меры всё-же не следовало, так что приходилось соглашаться, - Но тогда, раз уж другой ученик справляется с медью - пусть справляется с ней и дальше без нас, а мы с моим рабом будем заниматься только самым важным - чёрной бронзой.
   - Хорошо, пусть будет так.
   Таким образом, начало предстоящему взаимовыгодному сотрудничеству было положено. Собственно, можно было сразу же договориться и о "теневой" стороне дела, которая обещала быть ещё выгоднее, но я решил не спешить с этим. Во-первых, мне ещё нужно было поконсультироваться с Серёгой по камушкам, что стало возможно только с сегодняшнего дня. А во-вторых - клиент должен созреть. Сено к лошади не ходит. Это его "пилит" дражайшая супруга за резко снизившиеся доходы, а не меня...
  
   13. Античная теневая экономика.
  
   - Да, это аквамарины, - подтвердил Серёга, рассмотрев как следует показанные ему синеватые камешки, - Вот эти, прозрачные и насыщенного цвета - самые ценные, вот эти бледно-зеленоватые - гораздо дешевле, ну а вот эти непрозрачные - самые дешёвые, просто красивый поделочный материал.
   []
   -То есть мелкие, из которых ничего путного не вырезать, могут стоить вообще гроши? - уточнил я.
   - Ну, не совсем уж гроши, но по сравнению с полноценными прозрачными их отдадут за бесценок. По крайней мере - так должно быть по логике вещей. Но я ведь тебе не ювелир и точных цен не знаю, тем более - здешних, так что - сам понимаешь...
   По ценам меня в общих чертах просветил Нирул. Я выпал в осадок, когда он сообщил мне, что в среднем хорошие "морские" камни стоят вдесятеро дороже золота - по весу, естественно. А если нагляднее и приземлённее, то бишь в пересчёте на серебро, то лёгонький чистый и прозрачный камешек примерно с ноготь мизинца величиной будет стоить около десяти гадесских шекелей. Но я окончательно офонарел, когда он легко и непринуждённо уведомил меня, что вес самоцветного порошка в сплаве составляет две трети от веса меди. В итоге готовая чёрная бронза - с учётом работы и прочих затрат - выходит впятеро дороже золота. Стоит ли после этого удивляться тому, что археологи её не находят? Почему самоцвета в чёрную бронзу идёт так много? А просто при названной пропорции она - ну, после соответствующей термообработки, конечно - получается самой твёрдой и упругой, за что и ценится. Кто же будет платить столь сумасшедшую цену за мягкий или ломкий сплав? Настоящая чёрная бронза после правильной закалки твёрже подавляющего большинства железных клинков, прекрасно пружинит и не ржавеет. Так, почернеет только со временем, если не надраивать, за что и зовётся чёрной.
   Тут я окончательно запутался. Из современных бронз значительно твердеет при термообработке и хорошо пружинит только бериллиевая - марки БрБ2, в которой этого бериллия два процента, остальное медь - ну, не считая неизбежных примесей. Однако же цвет её после термообработки - с красноватым отливом, как у червонного золота, отчего и называется её термообработка облагораживанием. Со временем, немного потускнев, она становится лишь слегка темнее, даже не думая чернеть. А чернеет совсем другая бронза, термообработке не подвергаемая - алюминие-железистая БрАЖ9-4. Тоже относительно твёрдая, но до термообработанной бериллиевой ей далеко.
   Химическую формулу берилла, разновидностью которого как раз и является аквамарин, Серёга припомнил - Al2Be3Si6O18. Вспомнив, что бериллий - один из самых лёгких химических элементов, мы прикинули, что в этом минерале его по весу - с гулькин хрен. Что ж, тогда понятно, почему самоцвета нужна такая прорва. А что сплав чернеет - так ведь есть в аквамарине и железо, о котором геолог вспомнил сразу же, как только я проговорился о чернеющей БрАЖ9-4. Немного его в аквамарине, в виде примеси, как раз и обеспечивающей его цвет, но есть - это Серёга помнил совершенно определённо. Чем больше железа - тем насыщеннее цвет.
   Как и предполагал геолог, камешки худшего качества ценились здесь гораздо дешевле. Нирул ведь до отдачи сюда в ученичество жил у родителей в Кордубе, городе по местным меркам очень даже приличном и с приличным рынком, на котором торговали и самоцветами. А его отец, известный в городе кузнец-оружейник, нередко получал заказы от знатных кордубцев на богато украшенное оружие, в том числе и украшенное дорогими каменьями. Сопровождая отца на рынок для закупки всего необходимого для его работы, парень присутствовал и при покупке отцом нужных для украшения заказанных изделий камешков и в расценках на них более-менее ориентировался. По его словам, второсортные аквамарины - прозрачные, но не столь красивого цвета - ценились впятеро, а то даже и вдесятеро дешевле первосортных, а непрозрачные третьесортные - вообще в несколько десятков раз. Совсем мелкие, непригодные для вытачивания из них резных поделок - и вовсе в добрую сотню раз. Но кто же станет так гневить богов, жертвуя на истолчение в порошок для сплава никуда не годные камни? Ведь по сути уничтожаемые драгоценные самоцветы - своего рода жертвоприношение, призванное умилостивить богов, дабы те явили требующееся от них чудо.
   Осмыслив и переварив услышанное, я злорадно осклабился. Само присутствие среди рассматриваемых нами камней третьесортной дешёвки доказывало в таком случае как дважды два существование здесь в недавнем прошлом "теневой экономики".
   - Ты толок в порошок и их? - спросил я Нирула.
   - Бывало, господин. Мастер сам отбирал камни для очередной плавки. Плохие бывали почти в каждой, но понемногу, а средние - всегда, и иногда до половины общего веса.
   В общем, что и требовалось доказать. Мысленно я скорчил зверскую рожу, когда постановил:
   - Первую плавку делаем, как положено - не будем гневить богов.
   Надо было видеть эти полные душевной муки глаза начальника рудника, когда мы с Нирулом отбирали камешки для плавки. Собственно, отбирал я, а пацан смотрел и указывал мне замеченные недостатки. После этого я рассматривал камешек внимательнее - с глубокомысленным видом и бормоча под нос какую-нибудь монотонную похабщину по-русски - и браковал, если указанный парнем дефект был существенным.
   - Покойный мастер использовал в своей работе и такие! - тоскливо простонал местный "царь и бог".
   - Покойный мастер, почтенный, наверняка успел за свои долгие трудовые годы снискать великую милость бессмертных, - непреклонно возразил я, - Мы же будем сейчас выплавлять чёрную бронзу впервые. Мыслимо ли ожидать милости от богов, если мы с самого начала пожадничаем на достойную их жертву?
   Я позаботился о том, чтобы мой тон при этом выглядел как можно лицемернее. Чем скорее до него дойдёт, что милость богов будет зависеть от договорённости со мной, тем лучше. А чтобы ему ещё лучше размышлялось на эту конструктивную тему, я отобрал следом парочку крупных самоцветов чистейшей воды, поцокал языком, продекламировал пару похабных частушек и с самым довольным видом торжественно водрузил дорогущие камешки на чашу весов к уже отобранным. Типа, вот это достойная жертва небожителям. Даже Нирул слегка ошалел, а начальник рудника издал тяжкий горестный вздох...
   Такими же вздохами сопровождалось и варварское уничтожение отобранных драгоценностей, которые парень по моему приказу толок прямо у него на глазах - клиент явно созревал для конструктивного диалога. Наконец, он не утерпел:
   - Уважаемый Максим! - ого, я у него уже и "уважаемым" успел заделаться, гы-гы, - Пока твой раб занят обычной подготовкой, за его работой может понаблюдать и мой помощник. Зачем же мы с тобой будем утруждать этим себя? У меня есть доброе вино, за которым мы могли бы поговорить о делах важных и полезных для нас обоих. Почему бы тебе не отобедать со мной?
   - Пожалуй, ты прав, почтенный! - человек ведь всюду одинаков, и что в нашем современном мире, что в этом архаичном социуме в общем и целом одно и то же - мало кто откажется выпить и поесть на халяву, да ещё и с таким большим и важным человеком, и с учётом этого я сдобрил свой тон уместной для данной ситуации долей энтузиазма.
   Расстарался большой и важный человек, надо отдать ему должное, на славу. То вино, которое я вытребовал у него давеча в качестве премиальных за спасение брака, было куда лучшим, чем потребляемое нами обычное солдатское пойло. Но в этот раз я смаковал с ним ещё лучшее. Да и закуска оказалась под стать напитку. Варёные в меду фрукты мог здесь позволить себе далеко не каждый, а на этом столе, например, кроме обычных яблок, груш и вишен присутствовали и финики с фигами, в нынешней иберийской Испании уж точно не произраставшие.
   - Приятно побаловать себя иногда лакомствами, - доверительно признался "почтенный", - Жаль только, что нечасто я могу теперь себе это позволить. Ох уж эти женщины! Ты, уважаемый Максим - счастливый человек. У тебя нет транжиры-жены, способной за неделю промотать твой месячный заработок! Вот ты только представь себе - у моей тряпок и побрякушек больше, чем у меня самого и у наших детей, вместе взятых! И что бы ты думал?! Всякий раз, когда мы в Кордубе собираемся навестить всей семьёй родственников или хороших знакомых, оказывается, что это не мне и не детям, а именно ей совершенно нечего надеть! Я изо дня в день хожу в одной и той же тунике, пока она не потребует стирки, и двух-трёх мне хватает за глаза, ей же каждый день обязательно надо переодеться во что-то другое. У неё уже десятки тряпок, и ей всё мало! А побрякушки! Мне хватает одной шейной гривны, одного перстня и одной пары браслетов, а у неё их две дюжины, и ей всякий раз нечем себя украсить! Вот ты слушаешь меня сейчас и наверняка думаешь - "Мне бы так "страдать", как "страдает" этот нытик!" Не отрицай, это же видно по твоим глазам, хе-хе! И ты прав в этом, клянусь богами! Клан Тарквиниев щедр к своим людям, а я же ещё и место занимаю, сам понимаешь, не из последних, хе-хе! Размер моего жалованья - я даже не стану называть его тебе. И не потому, что делаю из этого какую-то тайну, а просто, чтобы не расстраивать тебя, если ты сравнишь его со своим собственным. По твоим меркам я просто купаюсь в серебре, но... Ох уж эти женщины!
   []
   - Получается, что даже твоё высокое положение не делает тебя счастливым? - я изобразил лёгкое удивление.
   - Да, ты правильно понял меня. Нет, я не хочу сказать, что моя жена плоха. Я доволен ей, и мне совершенно не в чем упрекнуть её - кроме её расточительности. Дела мои, уважаемый Максим, таковы, что мне не хватает даже моего жалованья! Да, да, не удивляйся! Я тоже был воином, как и ты, получал свой шекель в день, и тогда мне хватало его за глаза, как сейчас хватает тебе. Но тогда я не был женат! Сейчас - увы. Боги дали мне семейное счастье, но оно требует такой прорвы денег, которой мне не заработать даже на этом хлебном месте!
   - Если так, то тебе не позавидуешь, почтенный! - ухмыльнулся я, - И как же ты из такой беды выкручиваешься?
   - До недавнего времени выкручивался. Ты прав - покойный мастер за долгие годы так умилостивил богов, что они прощали ему некоторую... гм... ну, скуповатость, что ли? Он мог отобрать для плавки камни похуже и подешевле положенных, и металл у него всё равно выходил таким, каким он должен быть. Клянусь богами, интересы наших щедрых хозяев не страдали! Но при этом у нас с мастером оставались ценные камешки, считавшиеся израсходованными на плавку, и именно они как раз и помогали мне и ему жить безбедно. Теперь вот даже ума не приложу, как быть дальше. Жена уже знает, что богатая жизнь кончилась - хоть домой не возвращайся!
   - Так может быть, она у тебя и привыкнет быть бережливее?
   - Когда-нибудь - может быть. Но доживу ли я до этого? Ты не женат, и тебе это трудно представить себе. Но когда-нибудь захочешь остепениться и ты. Ты неглуп, и тебе благоволят боги - думаю, что к тому времени ты сам будешь уже не простым воином, а солидным и уважаемым человеком. Но ведь и жену ты выберешь себе тогда достойную своего положения. И вот тогда тебе тоже станет нелегко содержать семью на своё очень даже неплохое жалованье. Я вовсе не желаю тебе этих трудностей, но такова жизнь...
   - Может, мне стоит всё-же жениться на неизбалованной? Ведь ты прав, почтенный - зачем мне такие трудности?
   - Ты думаешь, что ты умнее всех? Хе-хе! Моя тоже не казалась мне капризной, когда я её выбирал, а вышло то, что вышло. Судьбу не обманешь!
   - Тогда к ней надо подготовиться заранее...
   - Вот именно! Теперь ты рассуждаешь здраво! И это в твоих силах. Ты умеешь добиваться от богов желаемого. Я слыхал, что в походе боги даже послали тебе стрекоз, которые охраняли тебя от проклятых слепней! Покойный мастер был в милости у богов, но ТАКОГО не мог и он. Получается, ты можешь больше! Что, если ты сумеешь убедить богов в том, что искренность приносимой им жертвы важнее её стоимости в деньгах? Разве лишний заработок повредил бы нам с тобой?
   - Что не повредил бы - это точно. Но то, чего ты хочешь, очень нелегко.
   - А кому в этой жизни легко? Но если ты очень постараешься...
   - Хорошо, почтенный, я очень постараюсь... гм... за половину тех камешков, которые милостивые боги оставят нам, простым смертным.
   - За половину?! - мой собеседник аж поперхнулся от такого моего аппетита, - Покойный мастер довольствовался четвертью!
   - Так и будет снова, когда у тебя появится новый мастер. А сейчас, почтенный, у тебя его нет. А я не стану торговаться с богами за жалкие крохи!
   - Какие же это крохи, Максим? Это очень хорошие деньги!
   - Но ведь тебе мало и половины, которая вдвое больше! Ты хочешь, получается, иметь три четверти - втрое больше меня!
   - Половина - это много для тебя, но мало для меня. Ты представляешь, сколько долгов успела наделать моя жена?!
   - Разве я виноват в этом, почтенный?
   - Верно, ты тут ни при чём! Но у меня же и обычные расходы побольше твоих. Семья моя в Кордубе, сам я по большей части здесь - легко ли содержать два дома?
   - И две семьи! - хмыкнул я, кивая на прислуживающую нам за столом молодую рабыню, бабёнку смазливую и щедро увешанную серебряными побрякушками.
   - Ну, должен же я иметь какие-то радости в жизни! Сколько служу я и сколько служишь ты? Чем тебе плоха четверть, когда тебе совершенно не на что её тратить? При твоих небольших расходах ты скопишь целое состояние!
   - За какое время, почтенный? У тебя его достаточно, у меня же его может и не оказаться вовсе. Я ведь солдат, и где мне служить - за меня решают другие. Сегодня я нужен досточтимым Тарквиниям здесь, а завтра могу вдруг понадобиться им где-то в совершенно другом месте.
   - Верно, тебя могут и перебросить куда-то. Но тогда ведь и я снова потеряю дополнительный заработок!
   - Ты потеряешь его на время, я - навсегда.
   - На время? Где я найду нового мастера? Ты думаешь, они бродят толпами по всем дорогам? Если бы бродили - я бы не торговался сейчас с тобой!
   - А зачем тебе его искать? Нирул - способный ученик, и пожалуй, я научу его быть в милости у богов. Когда наши дороги разойдутся, у тебя будет новый мастер.
   - Ты продашь его мне? - глаза начальника рудника аж заблестели.
   - Нет, я освобожу его. Ты наймёшь его мастером за три шекеля в день и будешь отдавать ему ту четверть камней, которую раньше отдавал старому мастеру.
   - Ты слишком добр к мальчишке! Не жирно ли ему будет?
   - Не жадничай, почтенный! Ведь ты снова будешь иметь свои три четверти! Старый мастер мог ведь и сам умереть в любой день, а у тебя теперь будет молодой и здоровый. Он будет приносить тебе доходы до конца твоих дней - разве это не стоит четверти? Зачем же ты будешь заставлять его смотреть по сторонам в поисках лучшей доли? Будь щедр к тем, кто приносит тебе благополучие, и оно не оставит тебя!
   - Ну... гм... Может быть, ты и прав...
   В общем, вопрос о честном и справедливом дележе левых доходов от теневой экономики мы решили, да и будущую судьбу парня я, кажется, устроил неплохо. В этом насквозь патриархальном родовом социуме равенство со стариками - предел мечтаний для молодых, и едва ли ему сразу дали бы столько, сколько давали покойнику. Впрочем, я-то уж точно в накладе не останусь!
   Прекрасно помня о том, как вымотал меня "магический ритуал" при спасении производственного брака, для первой плавки с нуля - тем более, что она будет сложной из-за большого количества порошка и обилия шлака, о чём Нирул заранее предупредил меня - я решил его упростить. Вместо чтения "Онегина" в течение всей плавки я теперь медленно и торжественно обошёл несколько раз вокруг "производственной площадки", декламируя "Грузинский басня про варон" - обнаруженную в своё время в интернете похабную пародию на крыловскую "Ворону и лисицу":
   - Варон залез большой сосна
   И начал посылать всех на.
   Чтоб в лес всегда был дружба-мир,
   Варон в хлебал воткнули сыр.
   Шёл гордый зверь лисиц, скучал,
   Увидел сыр и заторчал,
   Ходил вокруг пятнадцать круг -
   Побил рекорд - промолвил вдруг:
   - Чего ты, генацвали, ждёшь?
   И сам не ешь, и не даёшь,
   А только дразнишь свой еда
   С большой опасный высота...
   Призванный в помощь Володя, слушая мой торжественный речитатив и глядя на проникшиеся верой физиономии аборигенов, покатывался со смеху, что мне от него и требовалось - ведь, как уже знали туземцы, наше великое божество Авось любит веселье.
   - Марал грузинский басня прост:
   За твой хлебал в ответе хвост! - закончил я басню и дал Нирулу отмашку приступать к работе.
   Больше всего мы с Серёгой недоумевали, ломая голову над тем, как же всё-таки эти античные чучмеки ухитряются решить проблему невосстановимости лёгких металлов их простым нагревом с углеродом из-за их высокой химической активности. Как назло, вся информация о бериллии у геолога оказалась не на флешке, которую и к моему точно такому же аппарату можно было бы присоединить, а на самом его аппарате, раскоканном вдребезги в недавнем походе. Ему, кстати, помимо собственной досады, ещё от Юльки за это крепко досталось - их ведь с Наташкой аппараты сдохли ещё раньше. Ну, в смысле, аккумуляторы сели. Говорили мы им, что беречь надо заряд, да куда там! Чем занята как правило наша современная баба, если больше ей делать совершенно нехрен? Правильно, с телефончиком своим играется. А тут ещё и ныкать его надо, чтоб никто из аборигенов тутошних не увидал, и когда им всё-же удавалось надёжно укрыться от лишних глаз, они отводили душу без меры и без счёта. Вот и доотводились - в аккурат в дни нашего похода, и Юлька рассчитывала продолжить кайф с серёгиным аппаратом, а тут - такой облом. А он ведь, как сам мне признался, для того и прихватил его с собой, чтоб аккумулятор от той же участи спасти - ага, спас, называется...
   []
   Так о чём это я? О бериллии? Да, сволочной для античных технологий металл, и на память Серёга никак не мог вычислить, в чём же тут фишка. На ум приходил такой навороченный химизм, что у античных металлургов тут однозначно алиби. А оказалось - всё гениальное просто. Берилловый порошок Нирул смешал не только с угольным, но и с известковым, самая же главная хитрость заключалась в том, что не порошок сыпался в расплавленную медь, а наоборот - медь, разогретая до ярко-жёлтого свечения, заливалась в тигель с порошковой смесью на дне. Когда парень проделал этот фокус в первый раз, я начал наконец въезжать - углём восстанавливается из окиси не бериллий, а кальций из разлагающегося известняка, а уж он в свою очередь восстанавливает бериллий, который и растворяется в меди, как от него и требуется. Но просто это в теории, а на происходящей прямо у меня перед носом практике я прихренел от количества всплывшего вскоре шлака. Это ведь по весу самоцветный порошок составлял две трети от меди, а по объёму заметно превышал её, да плюс ещё известняк с углём, и при разложении минерала окиси кремния отшлаковывалось преизрядно. Основную часть этого шлака мой "подмастерье" удалял специальным бронзовым совком, но сколько-то его всё-же осталось.
   Тут пацан вторично меня удивил - взял, и разлил металл в несколько маленьких форм, дал ему в них застыть и вытряхнул слитки, на поверхности которых оказалось не так уж и мало вплавленных в них частиц шлака. Ухватая очередной слиток железными щипцами, он опускал его для охлаждения в воду, из которой с шипением вырвался пар, а затем укладывал его на наковальню и просто отбивал молотком от остатков шлака. То же самое делали ведь и обычные кузнецы с крицей восстановленного из руды железа. Ковка - это прежде всего очистка металла от инородных включений, и лишь во втроую очередь - способ его дальнейшей обработки.
   Очищенные от шлака слитки Нирул порубил зубилом на мелкие кусочки для облегчения второй плавки, и я снова обошёл место действия, зачитывая басню. И снова усердно кочегарили рабы-помощники, снова горкой выпирал шлак после заливки металла в тигель с порошком, а парень обливался потом над пышущей жаром печью, удаляя его совком. Лишь в ходе третьей плавки в расплав попали последние порции порошка, после чего весь бериллий - алюминий, скорее всего, уходил в основном в шлак - с примесью железа перешли из толчёных самоцветов в бронзу, а уж для её окончательной очистки от шлаков понадобилась четвёртая плавка, которую мы сделали после ужина. Этот процесс уже мало отличался от давешнего спасения брака, и я понял, что у пацана всё получится. Требовалось еще правильно "облагородить" металл, после чего он только и приобретёт твёрдость и пружинные свойства, но это Нирул уже делал, а уж истовую веру в успех я ему организую в лучшем виде!
   Это мы отложили назавтра, поскольку был уже поздний вечер, а парень и вымотался, и переволновался, так что свой отдых заслужил честно.
   - Мошенник! Шарлатан! Рабовладелец! Эксплуататор! - так "обласкала" меня Юлька, когда мы всей компанией мирно курили трубки - теперь уже наконец-то каждый свою собственную - перед отходом ко сну.
   - Да, мы такие! - весело согласился с ней я, а "заэксплуатированный" мной Володя кое-что высказал на ушко своей Наташке, отчего та - в кои-то веки - виновато опустила глазки. В общем, заработав от меня за сегодняшнее зубоскальство шекель, он похвастался ей, а та проболталась Юльке. Гнев "защитницы прав трудящихся" поутих, когда мы договорились с ребятами, что отныне и впредь они будут "помогать" мне по очереди. Пожалуй, я и своему "замордованному" рабу завтра отдам его шекель, который получу за два дня его работы. Я от этого не обеднею, поскольку у меня всё равно будут оставаться три в день, а принцип "Живёшь сам - давай жить и другим" никому ещё в этом мире не вредил...
   Утром я назначил "трудовую вахту" Серёге. Юлька, конечно, вообразила себе, будто это результат её вчерашнего наезда, но мне насрать, чего она там себе воображает. На самом деле мне нужен был сейчас именно Серёга - в качестве эксперта по бериллам. Зачитав для трудового почина с десяток похабных частушек и подбодрив аборигенов серёгиным смехом, я дал Нирулу "добро" на доведение до ума выплавленного вчера металла, а с Серёгой пошёл смотреть камешки. Дело в том, что относительно дешёвые самоцветы второго и третьего сорта доставлявшие их бродячие торговцы, боясь испортить товар, зачастую даже не отделяли от кусков пустой породы. В некоторых кусках имелись камешки не того цвета, но с характерным берилловым блеском, которые меня как раз и заинтересовали. Моё предположение наш геолог полностью подтвердил - это тоже были хоть и не драгоценные, но самые натуральные бериллы.
   []
   Железа, дающего аквамарину его характерную синеву, а драгоценному сплаву - чёрный цвет при потускнении, в них могло и вовсе не быть или быть слишком мало, но это уже вопрос второй. Главное - бериллия в них столько же, сколько и в аквамаринах. Поскольку на чёрную бронзу они не годятся, да и даны торговцами просто "в нагрузку", никто мне и слова не скажет, если я использую их для своих собственных надобностей. Например, для выплавки бронзы, по цвету не чёрной, но по прочим свойствам ничуть ей не уступающей. А мне ведь не "шашечки", мне ехать.
   Как я и ожидал, договориться с начальником рудника о судьбе "некондиции" мне не составило ни малейшего труда - решив со мной главный и животрепещущий для себя вопрос, он уже не разменивался на мелочи. А когда для отбора на следующий слиток я принёс и такую "некондицию", которая имела "правильный" цвет, он и вовсе просиял. Нирул как раз закончил термообработку вчерашнего слитка и его испытания, показавшие наш полный и безоговорочный успех. На сей раз я отобрал всего лишь с пяток маленьких аквамаринчиков чистой воды - не будем совсем уж обижать богов, а дальше добавил к ним камни с явными дефектами и совсем уж мелюзгу, никакой ювелирной ценности не имевшую. Затем пришла очередь второго сорта, а там уж дошло дело и до третьего. Когда до уравновешивания весов не хватало уже мелочи, я приказал Нирулу повыколупывать голубоватые и зеленоватые вкрапления из "некондиции", которыми мы и уравновесили весы окончательно.
   Лучась нескрываемым довольством, местечковый "царь и бог" снова пригласил меня обедать к себе. А за оставшееся до обеда время, пока пацан аккуратно толок камни в порошок, начальник произвёл подсчёт и отложил довольно-таки приличную кучку весьма симпатичных аквамаринчиков, которая явно прибавила ему счастья.
   []
   - Будут наши, если у тебя получится и этот слиток, - пояснил он мне, - Ты уж, уважаемый Максим, постарайся, чтобы так оно и случилось.
   - Приложу все усилия, почтенный! - заверил я его.
   За обедом между нами царило полное взаимопонимание и, против ожидания, начальник рудника даже не пытался воспользоваться моим благодушным настроением для выторговывания себе большей доли.
   - Эта кучка, что я отобрал, больше тех, что мы сберегали со старым мастером, - пояснил он, угадав мои мысли, - Сделай так, чтобы она стала нашей, и та половина, о которой мы с тобой договорились, окажется такой же по величине, как те три четверти, что я имел раньше. Ну, если даже и немного меньше - не стану же я торговаться из-за мелочей, когда мы с тобой сделали такое большое дело. Ведь если у тебя получится и так пойдёт и впредь - я ничего не теряю.
   - Я рад за тебя, почтенный!
   - А за себя самого не рад, хе-хе?!
   - А как ты думаешь? - и мы расхохотались, довольные друг другом.
   - А знаешь, уважаемый Максим, я ведь подумал на досуге над твоими словами! Ну, насчёт того, чтобы поумерить расточительность жены. Клянусь богами, ты прав! Если нам будет сопутствовать удача - ты уж постарайся, чтобы она нам сопутствовала - я и в самом деле попридержу и припрячу часть своей доли. Пусть считает, что дела мои не так хороши, и привыкает быть хоть немножко бережливее, хе-хе!
   - Давно пора, почтенный! Посуди сам - слыханное ли дело, чтобы при таких-то доходах, и не приумножить своего достатка? Мне на твоём месте было бы просто обидно!
   - Ты думаешь, мне самому не обидно? Если бы сейчас вот сюда, на этот стол, сложить все те самоцветы, что прилипли к вот этим вот рукам за прежние годы - ты бы лопнул от зависти! И - представь себе только - всё утекло между пальцами! И ладно бы между моими - так нет же! Нет, ты прав - дальше так жить нельзя!
   Насыщаясь и попивая превосходное вино, мы с ним непринуждённо болтали "за жизнь" и посмеивались...
   И снова я читал "Грузинский басня про варон", снова полыхало в печи жаркое пламя, снова плавился и разливался металл, снова выпирал наверх шлак, и снова Нирул ловко орудовал совком и щипцами. Хотя парень и опасался, что на сей раз боги обидятся на низкое качество жертвы и в ответ поскупятся на чудо, я всё-таки заразил его верой в успех - как "магическим обрядом", так и смехом ни о чём подобном и не подозревавшего Серёги, совершенно искренне смеявшегося моему глумлению над священнодействием. Несколько плавок - не шутка, и за остаток дня мы, конечно, не успели. Но день сменился ночью, а та - новым днём:
   - Мамай двести лет нашу землю топтал,
   Но Дмитрий Донской его на хрен послал.
   С тех пор не видали оттуда беды,
   Как Грозный Иван надавал им звизды.
   На жопы консервные банки надев,
   Ливонские рыцари дрались как лев.
   Но Невский на лёд дурачьё заманил,
   Звизды надавал, а потом утопил.
   Полякам хотелось российской земли
   И Дмитрия за хрен они привели,
   Но Минин с Пожарским собрали народ,
   Поляков и Дмитрия выдолбав в рот...
   Я бы не оригинальничал, но на этот раз была очередь Васькина, для которого русский язык - не родной, и львиная доля юмора грузинского "Варона" от него наверняка бы ускользнула. Тем более, что тут и настоящую крыловскую басню надо знать, иначе смак совсем не тот. Кто-нибудь верит в то, что в испанских школах изучают наши басни Крылова? Вот и я не верю, поэтому и заготовил для Хренио прикол попроще, с лежащим на поверхности предельно плоским юмором. Испанец оценил его по достоинству, так что сомнений в помощи со стороны всемогущего Авося у аборигенов не возникло. А вера - она ведь и сама по себе способна творить чудеса. И сработало - всё получилось и на этот раз. Нирул охреневал от моего могущества, но поистине счастлив был начальник рудника. И почему меня это не удивило? Отменив на радостях все работы на остаток дня - пацана я, впрочем, припахал выколупать "некондиционные" бериллы из пустой породы - меня он снова зазвал к себе, и мы с ним занялись весьма полезным и в высшей степени приятным делом - дележом честно захомяченных самоцветов.
   Делили мы их просто и со вкусом - самый ценный камешек на одну чашу весов, следующий - на другую, третий - туда, где не хватает для равновесия, и так до тех пор, пока не разложили все. Полного равновесия, конечно, не получилось, но мы разыграли доли, подбросив монету, дабы обойтись без мелочных споров и дурацких обид. И это тоже оказалось мудрым решением, поскольку самый ценный аквамарин - крупненький, чистый и густого синего цвета - по воле жребия вопреки всякой субординации достался мне. А честный справедливый жребий - это судьба, на которую глупо обижаться, так что разошлись мы с подельником, не держа камней за пазухой - ну, если не считать таковыми честно поделённых аквамаринов, гы-гы!
   Хорошенько приныкав основу своего будущего состояния - тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать, я решил воспользоваться досугом, и испанец полностью поддержал меня с этой здравой идеей. Отпроситься у Тордула оказалось для нас делом несложным, и вскоре мы ломанулись в деревню - ага, полакомиться свежей клубничкой. Чего? Не растёт она поздней осенью? Ну, мы ж не знали, вот и пошли полакомиться, гы-гы! Полакомились в итоге, конечно, не клубничкой - я Астурдой, а Васкес её подружкой - но зато досыта. Вернулись уже в сумерках.
   []
   Поскольку наш мент не столь болтлив, когда этого делать не следует, настучать нашим бабам оказалось некому, и попрекнула меня Юлька вечером только всё тем же рабовладением и эксплуатацией труда несовершеннолетних. Ага, заэксплуатировал я Нирула так, что я сам ещё только возвращаюсь, ухайдаканный не хуже выжатого лимона - дипломатично промолчим, от каких именно тяжких трудов - а мой раб давно уж мирно дрыхнет! И дрыхнет весьма довольный, поскольку свой шекель раз в два дня получает от меня сполна. Всех бы рабов так эксплуатировали! Это во-первых. А во-вторых - я уже намекнул ему, что его первые шаги по зарабатыванию своего освобождения сделаны им вполне успешно.
   Наутро за завтраком мы уже полным ходом строили планы очередных работ - очередь подрабатывать смехом снова была Володи, но судьба распорядилась иначе. Я уже говорил, как ненавижу армейскую команду "Строиться"? Именно она и прозвучала после того, как влетевший в ворота гонец пообщался с начальством.
   - Мыылять! - реакция наша была единодушной, да и начальник рудника не выглядел радостным. Но если Володя рисковал потерять лишь один "левый" шекель, то тот "левак", которого рисковали лишиться мы с местным "царём и богом", измерялся в означенных шекелях десятками, если не сотнями. Увы, так оно и вышло - в отличие от "непобедимой и легендарной", здесь не было принято устраивать построения воинства на плацу по всяким пустякам.
   Тордул объявил нам, что сразу же после обеда мы выступаем в Кордубу для сопровождения весьма ценного груза с рудника и кое-кого не менее ценного из деревни. Оказалось, что с этим гонцом прибыл категорический приказ "досточтимого" Ремда о немедленной доставке "почтенной" Криулы с детьми под защиту кордубских стен. И хотя воинов для этого кордубский представитель клана Тарквиниев выслал - они должны были прибыть в деревню как раз к обеду, в город заодно вызывался и начальник рудника - для доставки ценностей и отчёта. От нашего же командира требовалось выделить для охраны пятнадцать человек, и наша четвёрка попадала в это число в не подлежащем обсуждению приказном порядке. Пререкаться с начальством без крайней нужды не рекомендовалось и в "частных вооружённых формированиях" вроде нашего, да и, в конце-то концов, надо ж и просто элементарную совесть иметь. В наши дела с металлургией Тордул абсолютно не вмешивался, даже вопросов неудобных не задавал, а в последние дни и от караулов нас освободил. По пустякам не дёргал, отпускал, опять же, по первой просьбе и без лишних вопросов. Да будь у меня такое же начальство в "непобедимой и легендарной" - совсем другие воспоминания были бы у меня о ней...
   Самый грандиозный скандал закатили Юлька с Наташкой, когда выяснилось, что их участие в "отпуске в город" не предусмотрено. Не начальству, конечно, на это-то у них благоразумия хватило, но ни в чём не повинным Володе с Серёгой досталось от них по первое число. Тут ведь, как и в деревне, тратиться было особо не на что, а жалованье капало аккуратно, и у ребят скопилось не так уж и мало звонкой серебряной монеты. Едва услыхав о предстоящем вояже, обе бабы мгновенно замыслили шопинг, и постигший их облом оказался жестоким. Напоминание о том, что им есть чем скрасить свою скуку - специально для них в деревне купили с десяток изрядных мотков шерстяной пряжи, дабы им было из чего вязать всякие там шарфики с носками или чего ещё - только ещё хлеще распалило их. Пытались они наехать и на нас с Хренио, но нам-то было проще - не было причин очень уж дорожить ихним расположением и добрым настроением. Когда у меня сложилось впечатление, что их разъярённый словесный понос начал превышать пределы допустимого, я попросту послал обеих на хрен, и у Володи с Серёгой не возникло ко мне по этому поводу ни малейших претензий. И почему я этим не удивлён?
   Удивило меня другое - командир велел мне в обязательном порядке прихватить с собой и мальчишку-раба. Ну, не велел, если уж быть совсем точным, в этих вопросах он тактичен, но попросил весьма настойчиво, давая понять, что это вежливая форма приказа. Можно было бы, конечно, так же вежливо его оспорить, но... Я ведь, кажется, говорил уже насчёт элементарной совести?
   - Что за хрень, засранец?! - спускать подобное несовершеннолетнему стукачу было бы даже чисто педагогически неправильно, - Я что, загрузил тебя на эти дни прямо непосильной работой?
   - Прости, господин, больше этого никогда не повторится. Но именно сейчас мне ОЧЕНЬ нужно попасть с тобой в Кордубу. Вот так нужно! - Нирул изобразил перенятый от нас жест, красноречиво чиркнув себя ладонью по горлу.
   - Рассказывай и не вздумай врать!
   Как я и ожидал, дело оказалось не в том, что он давно не видел родных, как он пытался было втереть мне очки поначалу. Точнее - не только и не столько в этом. Родные родными, но был и ещё кое-кто. Это ведь только по меркам нашего современного мира шестнадцатилетний пацан считается несовершеннолетним, в местном же турдетанском социуме это уже общепринятый возраст взросления. А в Кордубе через пару домов от его родителей обитала девчонка, к которой он весьма неровно дышал...
   - Почему ты не сказал мне об этом сразу?
   - Ты чужеземец, господин, и можешь не знать некоторых из наших обычаев. А дело ты мне поручил серьёзное, и я боялся, что мою причину ты посчитаешь пустяковой.
   - Рассказывай то, чего я могу не знать!
   Проблема у парня оказалась и в самом деле нешуточной. Если, допустим, у тех же кельтиберов, не говоря уже о кельтах, девушку редко выдавали замуж раньше, чем ей исполнятся те же восемнадцать, да и помолвку жениха с невестой обычно не устраивали раньше, чем за пару месяцев до свадьбы, то у населявших долину Бетиса турдетан дела с этим обстояли несколько иначе. Брак уже сразу в шестнадцать был не так уж и редок, а уж помолвить пару запросто могли и за полгода до того. Расторгнуть же уже состоявшуюся помолвку - дело весьма и весьма непростое, не предусматривают такого обычаи, и если она нежелательна - допускать её категорически не рекомендовалось. Нирулу повезло - не только сама его зазноба ответила ему взаимностью, но и их родители ничего не имели против, и хотя помолвки ещё не было, предстоящий брак был фактически делом уже решённым. Но это было так лишь до недавнего времени. Известие о том, что он теперь - раб, должно было уже достичь Кордубы, и это автоматически отменяло все прежние договорённости - кто же выдаст свободную замуж за раба? И теперь, если своевременно не сообщить родителям девушки, что всё ещё может скоро измениться, они не станут ждать и могут запросто помолвить её с другим, чего допускать никак нельзя...
   []
   Наше отсутствие по моим прикидкам могло составить и десяток дней, а уж неделю - наверняка. Не форсированный марш, с грузом идём и с высокопоставленным семейством, утомлять которое без крайней нужды никто не будет. За это время мне очень хотелось поиметь в активе несколько слитков "нечёрной" бронзы с бериллием из тех "неправильных" бериллов, и хотя работа по своей сути ничем не отличалась от работы с настоящей чёрной бронзой - такая же серьёзная и ответственная, парень вполне бы с ней справился. И даже не утомился бы особо - времени более, чем достаточно. Уж чего-чего, а похабных стихов я ему перед нашим выступлением начитал бы над печью и тиглем с изрядным запасом. Но, раз уж тут такие дела... Млять! Урыл бы этих долбаных турдетан за такие обычаи!
  
   14. Велия.
  
   Дни стояли уже прохладные - как-никак, зима на носу. Южноиспанская зима, не наша, снег только на горных вершинах, да на перевалах ляжет, но всё-таки зима. Для слепней и прочих летучих кровососов уже слишком холодно, и они нам не докучают. Да и дорога - уже не узкая ухабистая тропинка, а почти настоящая дорога - ну, по местным меркам, конечно. До классической римской ей как раком до Луны, но римские дороги в Испании появятся ещё очень нескоро - пока-что и сама Италия испещрена ими не особо густо. В общем - пойдёт для сельской местности. Рассекать по ней на колеснице я бы не соблазнился, но такого героического подвига от меня никто и не требует - мы шагаем на своих двоих. Груз на мулах, дети "почтенной" Криулы тоже на мулах, сама "почтенная" на носилках между двумя мулами - благодать, когда на улице не жарко и слепней нет. Да и нам самим жаловаться особо не на что - темп нашего марша не изнуряющий, а на себе мы тащим только оружие. Мне вообще лафа - запасной колчан с болтами тащит Нирул, у него же на плече и мой старый арбалет. Зачем он его вообще прихватил? Для солидности, что ли? Мой новый, классического средневекового типа, не так дубоват, и при гораздо большей мощности вышел даже легче старого. Дуга, правда, всё ещё деревянная - ведь этот негодный мальчишка вместо того, чтобы в поте лица выплавлять столь нужную мне пружинную бериллиевую бронзу, весело шагает с нами и прямо-таки лучится от счастья. Даже подпевать нам пытается, хоть и не понимает ни хрена:
   - День-ночь, день-ночь - мы идём по Африке,
   День-ночь, день-ночь - всё по той же Африке,
   Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
   Пыль, пыль, пыль, пыль, пыль, пыль - видит бог!
   На самом деле, естественно, никакой пыли под нашими ногами нет и в помине. Поздняя осень и в Средиземноморье дождлива - тут уж как-то всё больше лужи и грязь аккуратно обходить приходится, но ведь главный прикол этой пародийной песни Ивана Коваля совсем не в этом...
   - Неважный мир господь для нас создал.
   Тот, кто прошёл насквозь солдатский ад
   И добровольно без вести пропал -
   Не беспокойтесь, не придёт назад!
   Для нас всё вздор - голод, жажда, длинный путь,
   Но нет, нет, нет, каждый день всегда одно:
   Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
   Пыль, пыль, пыль, пыль, пыль, пыль - видит бог!
   Газеты врали вам средь бела дня,
   Что мы погибли смертью храбрецов.
   Некрологи в газетах - болтовня!
   Нам это лучше знать в конце концов!
   Брось, брось, брось, брось видеть то, что впереди:
   Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог!
   Счёт, счёт, счёт, счёт пулям в кушаке веди,
   Пыль, пыль, пыль, пыль, пыль, пыль - видит бог!
   Из деревни мы выступили утром, так что вволю поразвлечься с Астурдой - ага, на дорожку - я таки успел. Поэтому в этот первый день моим глазам пока ещё нетрудно выдерживать дразнящее зрелище "гарцующей" на упрямом длинноухом "скакуне" Велии. Гарцевание ещё то - спасибо хоть, лужи и грязь старается объезжать, и время от времени ей это, надо признать, даже удаётся. И ведь хороша, чертовка, и знает об этом, и дразнит намеренно! И через пару дней, пожалуй, достигнет цели...
   []
   - Мы будем в джунглях ждать до темноты,
   Пока на перекличке подтвердят,
   Что мы убиты, стало быть - чисты,
   Потом пойдём, куда глаза глядят.
   Восемь, шесть, двенадцать, пять - двадцать миль на этот раз,
   Три, двенадцать, двадцать две - восемнадцать миль вчера,
   Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
   Все, все, все, все от неё сойдут с умааааа!
   Ага, через пару дней я таки точно начну сходить с ума от ладной фигурки этой превосходно сложенной шмакодявки - тем более, что не такая уж она и шмакодявка, как оказывается - по турдетанским-то меркам. Шестнадцать скоро должно уже исполниться, в самом соку турдетаночка - по матери, по крайней мере... Мыылять! Пожалуй, мне уже и завтра придётся нелегко! Ведь одно дело, когда ты уверен, что ей ещё до применения по прямому бабьему назначению в постели как медному чайнику, её ведь и воспринимаешь тогда как малолетку, и совсем другое, когда знаешь, что девка уже почти созрела! А всё проклятый Нирул - ага, просветил, сволочь эдакая! Урыл бы гада! Ох, млять!
   - Причины дезертирства без труда
   Поймёт солдат, для нас они честны.
   А что ж до ваших мнений, господа,
   Нам ваши мненья, право, не нужны!
   Я шёл сквозь ад шесть недель и я клянусь:
   Там нет ни тьмы, ни жаровен, ни чертей,
   Лишь пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
   Пыль, пыль, пыль, пыль, пыль, пыль - видит бог!
   Хрен он угадал, этот Коваль! Там окромя той пыли есть ещё и недоступные, но жестоко дразнящие своими прелестями красотки - ага, вроде этой, на муле! На рудник мы шли из Кордубы, хотя и не на пределе сил, но и не вразвалочку, всё-таки поспешали. Как раз два дня тогда и вышло. Но сейчас, дабы ненароком не растрясти саму "почтенную", которой это "невместно", никто не торопится, и боюсь, как бы переход не растянулся дня на три. Этот день, который первый, я продержусь нормально, спасибо Астурде. Второй, который завтрашний - уже с трудом, Велия ведь, проклятая чертовка, своё дело знает. Но если наступит третий день, а мы будем всё ещё не в Кордубе с её местными шлюхами... Ох, млять! Только не это!
   Привал, по идее, предназначен для отдыха - ага, душой и телом. Насчёт тела - согласен, хотя и... гм... не безоговорочно, млять! О душе и вовсе промолчу - вся так и норовит сконцентрироваться, паскуда, в той самой части означенного тела, которая "не безоговорочно"! Желудок-то, конечно, наслаждается горячим и сытным обедом, но вот ниже... Млять! Местные бабы как-то не носят обувь на толстой подошве или на высоком каблуке, отчего коротконогих видно сразу, даже и не намётанным глазом. Собственно, коротконогие бабы в явном большинстве, и куда менее многочисленные длинноногие на их фоне выделяются довольно резко. Чаще они почему-то встречаются среди блондинок и шатенок, среди брюнеток гораздо реже, ну а среди ярких смуглых брюнеток - особенно редко. Но как раз именно такой ходячей аномалией и оказалась Велия! На привале, когда она пешком, это особенно заметно! Астурда тоже не особо-то коротконога, на таких мой инстинкт самца практически не клюёт, у неё зад как раз на середину роста приходится, что для баб вполне нормально и очень даже неплохо. Но у Велии - млять, середина роста приходится чуть ли не на промежность - и это у смуглой брюнетки! Ну и как прикажете такое выдержать?! Ох, млять! Скорее бы добраться до Кордубы!
   Марш приносит некоторое облегчение - верхом на муле её ноги полусогнуты, и их длина не так бросается в глаза. Но сидит-то она по-женски, обе ноги на одну сторону, иначе ведь в длинной юбке и не усядешься, и эта мучительница то и дело закидывает ногу на ногу, да ещё и едет поблизости... Млять! Нет, так не пойдёт! Погоди, чертовка, теперь моя очередь дразнить!
   - "Шварцбраун" на русском! - подсказал я нашим и загорланил сам:
   - Тёмен ты, лесной орех,
   Загорел, как я, совсем как я!
   Загорелой быть должна
   И девушка моя!
   Узнав мотив, приколовшись, поржав и мигом сориентировавшись, наши весело подхватили бессмысленный, но узнаваемый припев:
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди!
   Этот перевод знаменитого немецкого марша "Шварцбраун ист ди Хазелнюсс" был, конечно, ни разу не дословным, но наиболее близким по смыслу, который не имел ни малейшего отношения к нацистам, чего бы там ни воображали себе наши малограмотные обыватели, только по советским фильмам про войну этот мотив и запомнившие...
   Девушка моя скромна,
   Но жарка и жжётся, как огонь!
   Кроме нашей страсти мне
   Не нужно ничего!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди!
   Смысл самый мирный, ведь война для солдатни - это работа, а кому ж охота по своей воле горланить о работе? По собственной воле солдат поёт о совсем других вещах:
   Пусть она бедна, как мышь,
   Нет у ней ни дома, ни двора,
   Всё равно на свете всём
   Нужна мне лишь она!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди!
   Самая обыкновенная песня о небогатой, но любимой невесте. Но мотив! Но ментальные ассоциации! Серёга вон даже сквозь весёлую ухмылку ухитряется скорчить зверскую рожу, да и Володя от него не отстаёт - у обоих ведь мотив и припев прежде всего ассоциируются с шагающими по нашей земле вразвалочку наглыми крепенькими мордоворотами-фрицами - ага, в этих лихо сдвинутых на затылок "рогатых" касках, со "шмайссерами", с расстёгнутыми воротниками и с закатанными по локоть рукавами!
   []
   Крепок ты, лесной орех,
   Крепок, как и я, совсем как я!
   Быть такою же, как я
   Должна жена моя!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!
   Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
   Юби-ди-и, юби-юби-ди!
   В чём была главная ошибка советской кинопропаганды? Не на тот типаж героя ставила! Отрицательные герои, вражины - хоть фрицы, хоть белогвардейцы, хоть просто буржуины-империалисты - сплошь альфы, высокоранговые самцы, доминанты. Весь их вид, все их ухватки - именно таковы. Именно таким любит подражать детвора, именно от таких без ума и бабы. А положительные герои - сплошь омеги, низкоранговые задроты, шестёрки, то бишь в реале - заведомые неудачники. Ну и кому охота подражать такому? Кто такого любить станет? Именно этот ментальный посыл - мы горланим песню крутых высокоранговых самцов - и выдали ребята наилучшим образом. Ну, и я сам, конечно же, горланил основные куплеты весело, всем своим видом давая понять, что они совсем не о гнетущем задроченного служивого воинском долге! Ну и эфирку, само собой, не забывал надувать - зря, что ли, биоэнергетикой занимался? Не понимая по-русски, именно эту невербальную составляющую и уловила деваха в самом чистом виде. Да и сам мотив - бодрящий, умеют фрицы песни для маршей подбирать. Наши сослуживцы-иберы, тоже не понимавшие ни слова, втянулись в ритм и зашагали энергичнее, пружинистее, быстрее. Да что сослуживцы, вояки как-никак! Упрямые и ленивые мулы - и те стали куда пошустрее переставлять копыта! Вот бы так всё время - быстро добрались бы до Кордубы! Кажется, эту мысль я проговорил вслух...
   - Ооо, Кордуба! - подхватил Хренио - с аналогичными ассоциациями, судя по масляным глазам.
   - Кордуба! - предвкушающее заревели наши иберийские сослуживцы, и снова колонна задвигалась ощутимо быстрее. По всей идимости, далеко не у одного только меня "не безоговорочно", гы-гы!
   Весь оставшийся путь до вечернего привала Велия меня больше не дразнила и выглядела задумчивой. Опять не слава богу! Думающая баба - не столь уж частое явление в нашем грубом земном мире, а если она при этом ещё и достаточно смазлива... Даже не стремясь раздраконить меня, она один хрен ухитрялась это сделать! За ужином тоже не выпендривалась, хотя глазками постреливала, когда ей казалось, что я не вижу. Ага, типа теперь мы решили поиграть в скромненькую наивную простоту! Ну, ну!
   Мы как раз, насытившись, травили анекдоты.
   - Так, господа, позднесовдеповские экспериментальные спички помните? - начал я вступление к очередному анекдоту, - Те, у которых чиркало на коробке было не сплошное, а маленькими квадратиками в шахматном порядке?
   - Ага, помню, - подтвердил Володя, - Первую пару-тройку спичек об него ещё кое-как зажжёшь, а дальше - хрен! Звиздец чиркалу! А в нормальных коробках - хрен где найдёшь, только такие везде и есть! Вот тогда-то как раз у нас и начали все дружненько переходить на зажигалки!
   - Ага, теперь и я вспомнил! - оживился Серёга, - Да, были такие - редкостная хрень!
   - Вот именно. Тогда слухайте сюды - анекдот вот про эти спички! Выползает, значится, из кустов партизан к железнодорожному полотну, копает яму между шпалами, закладывает в неё прямо под рельс связку толовых шашек, вытягивает бикфордов шнур и достаёт спички. Чирк первую - хрен там! Чирк снова - сломалась! Чирк вторую - хрен там! Чирк опять - сломалась! Чирк третью - хрен там! Ну, поняли, короче. Вдоль полотна идёт себе часовой-эсэсовец, видит эту картину маслом, тихонько подкрадывается сзади, заглядывает из-за плеча, въезжает в ситуёвину и ржёт. Партизан, значит, оглядывается - ну и соответствующая ситуёвине немая сцена.
   - Ти есть руссиш партИзан?
   - Ну, партизан, - отпираться-то без толку, ясно же всё и козе.
   - Ти есть делляйт мина?
   - Ну, делаю...
   Фриц забирает у него спички, разглядывает:
   - Ооо, Балябанёво-эксперименталь! Ну, тафай, тафай! - я показал жестом возвращение партизану спичек обратно.
   - Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали наши, включая и Васькина.
   - Эй, друзья! Вы веселитесь, а мы нет - разве это хорошо? - обратился к нам один из турдетан, - Расскажите что-нибудь весёлое и нам - мы тоже хотим посмеяться!
   Вот это озадачили иберийские камрады! Им же, аборигенам античным, надо что-нибудь попроще, без скрытого смысла! Разве только чего-нибудь эдакое из ходжи Насреддина для них переделать? Помнится, из позднесоветского опыта, один и тот же анекдот смешнее, если он про человека важного, известного, перед которым трепетать положено. Так, кажется, придумал!
   - Ладно, слушайте. Про карфагенского суффета Ганнона слыхали? Ну, это тот, который в ихнем "совете ста четырёх" против Баркидов всегда выступал. Вот, пригласил этот Ганнон к себе на обед богатого работорговца - о выгодной сделке договориться. Ну, люди важные, солидные, сразу о деле говорить - не по достоинству. Поели, вина выпили, весело им, шутят. Тут Ганнон спрашивает купца:
   - Если бы я попал в плен, а оттуда на рабский рынок, то за сколько бы вот ты, например, меня купил?
   Купец его внимательно рассматривает и отвечает:
   - Триста шекелей! - уверенно говорит, без колебаний.
   - Да ты с ума сошёл! Триста шекелей стоит один только вот этот мой перстень, который застрял и не снимается с пальца!
   - Да я, почтеннейший, только его, собственно, и оценивал!
   - Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали и хроноаборигены, и наши. И похоже, за кострами улыбнулась и захихикала в кулачок Велия. Или показалось?
   - Давай ещё чего-нибудь! - попросил всё тот же самый сослуживец. Вот ведь, ненасытный! Ну, сюрприза-то он мне этим не преподнёс, я и такой расклад предвидел - спасибо ходже Насреддину, про которого придумано столько анекдотов...
   - Мелкий торговец с навьюченным мулом входит в город. Лето, жара, он весь потом обливается, пить хочется - спасу нет. Снял тунику, повесил на мула поверх вьюка, сам к водоносу - воды попить. Напился вволю, освежился, возвращается - нет туники, воры уволокли. Он мулу:
   - Ах ты ж, скотина, тунику мою проморгал! - снимает с мула вьюк, взваливает себе на плечи:
   - Иди и ищи мою тунику! Пока обратно мне её не принесёшь - своего вьюка назад не получишь!
   - Гы-гы-гы-гы-гы! Давай ещё!
   []
   Ага, давай им! У меня уже мозги плавятся! Мне ведь не только вспоминать и переделывать для них анекдот - мне ведь его ещё и с русского на турдетанский для них перевести надо! Но за кострами уже без всяких "кажется" хохочет и Велия, и тут уж надо держать марку. Наверное, не спас бы меня уже и знаменитый среднеазиатский ходжа - ну где тут напастись подходящих простеньких анекдотов на такую толпу? Но выручил отец-командир, приказав мне заступить в караул по биваку. Спасибо хоть - в первую смену, так что успею ещё и более-менее выспаться...
   Вроде, затихает народ, таки умаялись все за день. Нирул - молодец всё-таки парень - принёс мне трубку и кисет с куревом. Отпустив парня спать - это я на службе, а ему-то, спрашивается, зачем клевать носом - набил трубку, убедился, что никто не видит, достал зажигалку и трут. Газа в моей зажигалке, конечно, давно уже нет, но она удобнее туземных кремня с огнивом. Прикурил, с удовольствием затянулся, спрятал зажигалку - от греха подальше.
   Решивший проверить посты Тордул шагал тихо, но не на того напал. Это нюх у меня слабый, как у всех курильщиков, а на слух я не жалуюсь - особенно, когда ожидаю нечто подобное. Не застав меня врасплох, командир принюхался к моему дыму из трубки - не конопля. Я показал ему содержимое кисета, и он молча кивнул - дыми, раз нравится. Курение в античном Старом Свете не очень-то распространено, и запретить его часовому на посту никто ещё пока не додумался.
   - Взведи свою аркобаллисту! - приказал он мне напоследок, - Мы уже у спуска в долину, а там неспокойно!
   - Даже возле Кордубы, почтенный?
   - Мятежники приближаются к городу. Пока, хвала богам, на город не нападают, но накапливают силы. Всякое может быть...
   Я молча взвёл тетиву "козьей ногой" и расстегнул колчан с болтами, после чего в знак полной боеготовности опёр взведённый арбалет на сгиб левого локтя. Начальник одобрительно кивнул и удалился почивать - ему ещё не раз придётся вставать этой ночью. Не теряли зря времени и многие из наших товарищей по оружию, заворачиваясь в плащи и укладываясь поудобнее на подстилке из ветвей кустарника. Настоящий солдат никогда не упустит случая хорошенько поспать, а спать он умеет практически в любом положении своего организма и практически при любых обстоятельствах. Мне уже доводилось видеть, как дремлют на посту часовые-копейщики - стоя и опираясь на копьё. Пока не подойдёшь вплотную - хрен заметишь, что этот прохвост дрыхнет! И, если не цепляться к мелочной формалистике, в первые ночные смены это простительно - нападают-то обычно ближе к утру, когда сон особенно крепок. Вот в это предутреннее время, если обстановка реально опасна, опытный служака спать на посту и сам не станет, и другим хрен позволит...
   Сейчас начало ночи, так что обстановка безопасная, и караулящий со мной в паре копейщик-турдетан с нетерпением ждёт, когда улягутся все. Мы уже не первый раз заступаем с ним вместе, и сегодня моя очередь бдеть, а его - забивать хрен на службу. Опытные командиры - те, что сами выслужились из солдат - прекрасно всё это знают и понимают. И если не увидел и не заложил никто посторонний - сами "ничего не видят". Для того и назначают, если есть возможность, парами, да ещё и устоявшимися, чтоб люди договорились меж собой, и хоть кто-то из караульных на посту действительно бдел, а не имитировал бдительность. Да и на случай дневного боя лучше иметь под рукой бойцов выспавшихся и отдохнувших, а не хлопающих глазами от хронического недосыпа. Хвала богам, не современная армия, в которой уставы - священная догма...
   Свои - это свои, и из них хрен кто заложит, и начальник рудника тоже свой, как и его люди, а вот препровождаемые на продажу рабы из походной добычи и "почтенное" семейство - это посторонние. Ну, рабы - те и сами рады храпака задать, да и связаны они надёжно, это-то первым делом проверено, а вот охраняемые "гражданские"... Криула-то, естественно, занята какими-то своими важными делами - вроде перебирания своих тряпок и побрякушек назавтра - в поставленной для неё небольшой палатке, а вот неугомонный Велтур всё ещё шныряет по биваку. То у одного затухающего костерка посидит, болтая с вояками, то у другого, но в конце концов все улеглись спать, пацану стало скучно, и он улёгся сам возле палатки матери. Мой товарищ по смене уже было обрадовался, но рано.
   - Покарауль меня, Максим, чтобы меня опять не украли злоумышленники, хи-хи! - Велия тихонько проскользнула в кустики, а сделав там свои дела, как-то не особо-то поспешила в палатку к матери, а задержалась возле меня.
   - Холодно! - пожаловалась она, зябко кутаясь в плащ - слишком уж показушно и подчёркнуто, да и не ёжилась она буквально только что, - А ты разве не мёрзнешь?
   - Я ведь из холодной страны, - ответил я ей, - Это разве зима? Вот у нас зима - так это зима!
   - И как же вы выдерживаете её?
   - Мы теплее одеваемся. Живём в деревянных домах, и у нас в них печи вместо открытых очагов, - тут я соврал, откровенно говоря, поскольку традиционная "каменка" - предшественница настоящей "русской" печи - только во времена Киевской Руси, как мне сильно кажется, постепенно вытеснила очаги, но кто ж поедет туда проверять меня?
   - Боги! Это ж какие у вас должны быть холода, чтобы жить таким образом! Я как представила себе - мне ещё холоднее стало! - и бочком ко мне прижалась. Точнее, бочок-то её до меня не достал, талия у девахи ярко выраженная, но плечиком и бедром упёрлась вплотную.
   - Ты тёплый, но всё равно холодно! - и ныряет ко мне под плащ, да ещё и свой откидывает с плеча за спину, и между нами остаются лишь туники - моя и её. И сквозь эти два слоя ткани я прекрасно ощущаю её округлости - тугие и упругие. Ох, млять!
   - Велия! - раздался из палатки голос Криулы, - Велтур, найди её!
   - Мне пора, Максим! Придётся соврать маме, что ходила не "по-маленькому", а "по-большому", хи-хи! Спокойной ночи!
   - Издеваешься?
   - Прости, я и забыла, что ты на посту, хи-хи! Не засни тут тогда! - и убежала, чертовка - ага, докладывать матери об успешном завершении своего пищеварительного процесса...
   []
   - Ну, теперь-то хоть мне можно поспать? - ехидно поинтересовался напарник.
   - Спи, кто тебе не даёт?
   - Сам-то не уснёшь?
   - Ещё один! Уснёшь тут!
   - Гы-гы-гы-гы-гы! Это тебе наказание от богов!
   - За что?
   - За те муки, которые я терпел, когда ты тискал эту кралю!
   - Спи уж!
   - Ну, спасибо, ты настоящий друг! - и этот скот, расставив пошире ноги, всем своим весом с наслаждением опёрся на копьё.
   Он-то дрыхнет с надёжной подпоркой, а я-то тут изображаю столб безо всякой опоры, да ещё и находящийся под неслабой поперечной нагрузкой - а как ещё прикажете охарактеризовать в терминах сопромата мой жесточайший сухостой? Выколотил трубку, снова набил, прикурил - вроде, немного полегчало. Ну, акселератка! Вот я тебе сейчас за это! Докурив, я погрузился в медитацию, накачал как следует эфирку и выпустил мощное эфирное щупальце - ради куртуазности манер умолчу, из какой именно части организма. Расширил эфирку с захватом входа палатки, после чего аккуратно нащупал эфирки обеих обитательниц - интересовала меня не та, эфирка которой пообъёмистее в верхней части, а другая, у которой она покомпактнее и посвежее. Ну, держись! ОтДЭИРю тебя сейчас во все дыры! Сперва, конечно хорошенько огладил её эфирку щупальцем, да не один раз, а несколько, да с нажимчиком, да по всем чувствительным зонам - я же не маньяк какой-нибудь в конце концов, правила обхождения знаю, гы-гы! Эфирка девахи завибрировала под моим напором, и лишь тогда я ей впендюрил - эфирное щупальце, конечно, но уж по самые эфирные гланды - после чего медленно и методично проработал её вдоль основных энергетических потоков. А напоследок сформировал ей плотный энергетический шарик - правильно, в точности посередине её роста и с полным соблюдением осевой симметрии. Программами этот шарик накачал, конечно, соответствующими и активизировал их при завершающем мощном толчке щупальца. Вот теперь - спокойной ночи, детка - ага, если сумеешь уснуть!
   Физически, а точнее - физиологически этот эфирный процесс мне не очень-то помог, но моральное удовлетворение - тоже немало. Поскольку никто из аборигенов за мной не наблюдал, я рискнул достать свои часы "Ориент" - до смены нам оставалось уже немного. Выкурил ещё трубку, подзавёл часы, затем спрятал их от лишних глаз обратно и растолкал напарника. Нас сменили Хренио и ещё один турдетан-копейщик, я с помощью "козьей ноги" аккуратно снял тетиву арбалета со взвода, прогулялся до ветра в кустики и, с сознанием выполненного долга, поплёлся давить на массу. Спасибо Тордулу, людей он в караул всегда ставит достаточно, и больше одной смены за ночь никто у него никогда не бдит и столб не изображает. Прокачав эфирку, я провалился в сон...
   - Мать вашу за ногу! - прорычал я, когда меня растолкали утром, - Уроды, млять, ущербные!
   - Да ладно тебе, Макс, завтра свой сон досмотришь! - посочувствовал Володя.
   - Этот - уже вряд ли!
   Ни один из наших не понял, что я имею в виду, зато очень даже понимающе загоготал абориген-напарник. Я кинул ему за это в лоб сосновую шишку.
   - Милят! - доложил мне этот "сипай" об удачном попадании и кинул её в меня.
   - А хрен тебе! - уведомил я его о промахе и проснулся окончательно. Но всё равно уроды! В том грубо прерванном этими скотами сне я не столько наблюдал, сколько действовал, и действовал весьма приятно. В общем, приснилось мне вполне физическое воплощение в жизнь того, что я устроил поздним вечером этой шаловливой акселератке на эфирном плане. Близился завершающий аккорд действа... ага, близился, да так и не приблизился. Ну, уроды, млять! Ненавижу эту гнусную армейскую команду "Подъём"!
   []
   - Так чего снилось-то? - допытывается Володя.
   - Иди ты на хрен!
   - Кажется, я догадываюсь, - вкрадчиво проговорил испанец.
   - Если догадываешься - так и подержи при себе, ладно?
   - Гы-гы-гы! - эти двое тоже догадались.
   - Мать вашу за ногу!
   - Ну, извини! - хохотнул Володя, - Сам понимаешь, распорядок.
   - На хрену я видал этого Распорядка!
   - А мы думали, ты видал на хрену кое-кого другого! - схохмил Серёга.
   - Пасть порву! Моргалы выколю! В угол поставлю! - раздражение уже прошло, но надо ж прекращать этот балаган.
   - Доцент, ну зачем ты такой злой? Как собака!
   - Женится - подобреет, - прикольнул спецназер, - Ты как, Макс, договорился уже о свадьбе? На калым заработков хватит?
   - Тримандогребить тебя в звиздопровод через звиздопроушину!
   - Чего, слишком большой калым за неё просят? - поинтересовался этот скот, когда оторжался вволю.
   - Там видно будет, - буркнул я.
   Калым, не калым, но какой-то выкуп за невесту здесь, конечно, тоже в обычае. Но камешки приныканные засвечивать категорически противопоказано, а официально, то бишь "на одну зарплату" я гол, как сокол.
   - Ничего, скоро Кордуба! - подбодрил наш мент за завтраком.
   - Кордуба! - восторженно взревели "сипаи" за соседними кострами.
   []
   А от костра возле палатки стрельнула глазами Велия - озадаченная, задумчивая такая, серьёзная, а глаза усталые - явно не выспалась. Поймав её взгляд, я весело кивнул и подмигнул ей, и она смущённо опустила глазки. То-то же!
   На марше Володя загорланил:
   - Который день, который день шагаем твёрдо,
   Нам не дают ни жрать, ни пить, ни спать!
   Но если ты поставлен в строй когорты...
   - Отставить! - рявкнул я ему, узнав песню.
   - Яволь, герр фельдфебель! - дурашливо гаркнул тот, - А что так?
   - Припев данной конуретной очень даже неплохой в целом песни политически несвоевременен, - пояснил я ему менторским тоном армейского замполита, - Сипаи могут понять некоторые словечки, а к Риму тут отношение - ну, скажем, своеобразное...
   - Понял! На хрен, на хрен!
   Собственно говоря, "когорты Рима, императорского Рима" не так уж особо и страшны. Слово "когорта" в устоявшийся обиход ещё не вошло - далеко ещё до военной реформы Мария, а Рим только на русском языке звучит так, а в Средиземноморье - Роме, Роман или Ромен, но вот "легион", который непобедим - это не есть хорошо. Он на всех языках примерно так и звучит. Но это в современных армиях могут быть и свои легионы типа французского Иностранного, а в античном мире легионы есть только у Рима. И хотя мы с гордым племенем квиритов, вроде бы, не воюем и даже, вроде бы, на одной стороне, но уж очень значимо это "вроде бы". В нашем мире у нас тоже, вроде бы, мир-дружба с Германией, но распевать вслух тот же самый старинный и уж точно ни разу не нацистский "Шварцбраун" где-нибудь в глухой белорусской глубинке и до сей поры, спустя добрых полвека, дружески не рекомендуется. Категорически не поймут-с. Но Володю я оборвал вовремя, и рискованный припев про непобедимый легион не прозвучал, так что никаких неудобных вопросов мы от хроноаборигенов, хвала богам, не схлопотали. Жаль, конечно, песня очень даже хороша в качестве бодрящего марша, но - на хрен, на хрен! Недолго думая, мы загорланили "садистские" частушки на мотив "Белая армия, чёрный барон":
   - Маленький мальчик нашёл огнемёт,
   Мама сказала: "Не трогай, убьёт!"
   Мальчик случайно нажал на курок,
   От мамы остался один уголёк!
   Недолго мучилась старушка
   В высоковольтных проводах!
   Её обугленную тушку
   Нашли тимуровцы в кустах!
   За теми частушками последовала "В лесу родилась ёлочка" на мотив "Вставай, страна огромная", после неё - "Однажды, в студёную зимнюю пору" на мотив "Союза нерушимого" - до конца не удалось допеть ничего. Васькин, понимавший уже по-русски достаточно и кое-что из нашего официоза в своё время слыхавший, но к нашим циничным приколам пока ещё непривычный, начинал ржать первым, а там уж не могли удержаться и мы. А нашим весельем заражались и не понимавшие ни слова иберийские камрады, и это взбадривало всю колонну, ускоряя движение. Да и дорога пошла уже на спуск в долину, что тоже подталкивало делать шаги пошире. А вдали уже, хоть и едва-едва, но виднелись и стены Кордубы.
   - Кор-ду-ба! Кор-ду-ба! Кор-ду-ба! - заскандировали наши сослуживцы, да и мы вместе с ними - что тут удивительного? Колонна ещё больше ускорила шаг...
   - Ты тоже спешишь в Кордубу, Максим? - ехидно поинтересовалась Велия, подъехав поближе.
   - Как и все! - весело ответил я ей, - Пока наши почтенные начальники будут решать свои важные дела, мы сами найдём в городе достаточно маленьких солдатских радостей!
   - Почему ты так уверен в этом?
   - В городе есть своя городская стража, и нам не придётся стоять в карауле. И это значит, что всё время в городе - наше. Неужто мы не найдём, чем занять его?
   - Продажными женщинами? Чем они так привлекают тебя?
   - Тем, что они всегда на всё согласны! Чем же ещё?
   - А разве непродажные не лучше?
   - Может и лучше. Но они стоят настолько дорого, что не по кошельку простому солдату.
   - Гы-гы-гы-гы-гы! - загоготали наши, да и кое-кто из иберов.
   - Я говорю не о рабынях, а о свободных! - уточнила эта акселератка, когда тоже отсмеялась.
   - Свободные, что ли, дешевле? Вытрясут из тебя жалованье за десять дней и спустят его на тряпки и побрякушки за один единственный поход на рынок! А потом тебя же ещё и будут попрекать скудным заработком!
   И снова Велия невольно расхохоталась вместе с окружающими.
   - И ты считаешь, что все таковы?
   - Другие мне пока не попадались.
   - Да нету их, других! - вставил Серёга.
   - Точно! Хорошо, что наши остались на руднике! - добавил Володя.
   - Голос народа - голос богов! - наставительно прокомментировал я, вознеся указующий перст к небу и снова заставив девчонку рассмеяться.
   - Но разве плохо, когда у тебя своя женщина, которая всегда с тобой?
   - У которой то голова болит, то месячные, то ты мало заработал, то она просто не в настроении?
   И снова народ вокруг нас ржал, хватаясь за животы.
   - Разве у продажных женщин не бывает таких дней?
   - В такие дни они мне ещё ни разу не продавались, гы-гы!
   И опять смеялись и наши, и Велия. При этом её мул как-то постепенно, шаг за шагом, оказался ещё ближе, её нога закинулась на ногу, а рука оправила юбку так, что её налитые бёдра оказались туго обтянутыми...
   - Похабный солдафон! Рассказал бы уж лучше тогда что-нибудь весёлое, как вчера, за ужином!
   - Давай! Давай! - поддержали её наши иберийские камрады.
   - Ладно, слушайте! - заготовка у меня уже имелась - хоть и уж точно не для неё предназначалась, но я ведь и не тянул её за язык напрашиваться, - Мужчина с женщиной спят в постели. Стук в дверь. Женщина спросонья: "Скорее вылазь в окно, это муж!" Тот, тоже спросонья, мигом вылазит, выпадает голый во двор, набивает шишку на лбу, весь в грязи извазюкивается, оцарапывается об колючие кусты, встаёт и спохватывается: "Стоп! Какой муж? А я-то тогда кто?!"
   - Гы-гы-гы-гы-гы! - от восторга хроноаборигены аж ладонями по ляжкам себя заколотили. Деваха же, прикрыв рот обеими руками, беззвучно хихикала:
   - Ну ты и похабник!
   - Давай ещё! - ревели камрады.
   И снова меня спас отец-командир, хотя на сей раз и не по своей воле - слева раздались вопли, и из леса выбежали вооружённые люди.
   []
   - К бою! - рявкнул Тордул, - Лучники - стрелять самостоятельно! - ещё в том давешнем походе он нанял на обратном пути трёх горцев-охотников - как раз по числу захваченных нами хороших кельтских луков, так что были у нас теперь и свои лучники, - Аркобаллистарии - заряжаться и стрелять самостоятельно! Пращники - приготовиться! Копейщики - сомкнуть щиты! Ты, ты, ты и ты - охранять тыл! Рабов, мулов и почтенных - в середину! Да не меня, олухи! Остальных!
   Перехмыкнувшись меж собой по поводу объединения командованием мулов с рабами и "почтенными" в одну общую равноценную категорию, мы скинули арбалеты с плеч и взвели их.
   - Берегись! - предупредил один из камрадов, поскольку в нас уже летели камни и дротики. Один просвистел совсем рядом, а мне вдруг что-то упёрлось в спину, и это что-то оказалось гораздо мягче щитов наших копейщиков...
   - Ты?! Какого, млять, хрена! - я довольно грубо - не до куртуазных манер - сдёрнул Велию с мула, отчего та, ойкнув, оказалась упёртой в меня уже не коленкой, а ещё более мягкими округлостями, - Ты где должна быть, шмакодявка! Живо на хрен в середину, мать твою за ногу! - я придал ей ускорение резким шлепком по заду, - Кто-нибудь, спровадьте на хрен и этого ишака! - тут я спохватился, что ору это по-русски, но кто-то из пращников уже волок за повод упрямую длинноухую скотину.
   Об мой шлем звякнул по касательной камень, но тут выступили вперёд уже организовавшиеся копейщики, а лучники принялись усердно отрабатывать жалованье.
   []
   Два пращника и один метатель дротиков противника рухнули под их стрелами, а затем включились в эту продуктивную работу и мы. Мой болт завалил ещё одного метателя дротиков, как раз замахивающегося для броска, рядом с ним рухнул пращник, а за ним ещё один метатель дротиков. Включились наши пращники, снова выстрелили лучники, мы заряжались, а из леса выбегало новое мясо, и некогда было считать его по головам...
   Дружный залп наших пращников выкосил передних нападающих, но остальные с рёвом пёрли напролом. С двадцати примерно шагов я вогнал болт прямо в раззявленный рот одного из них и резким рывком - некогда было возиться с "козьей ногой" - вздёрнул тетиву на упор "ореха". Бросок дротиков с десяти шагов смёл ещё один слой атакующих вражин, которые всё никак не хотели кончаться. Словив тяжёлый дротик в грудь, рухнул копейщик передо мной, а мой болт остановил лохматого бугая со здоровенным топором, вознамерившегося проникнуть в образовавшуюся брешь и расширить её. Но лезли новые, и не было уже времени перезаряжаться...
   []
   - Возьми, господин! - непонятно откуда взявшийся Нирул протягивал мне моё копьё, которое в пути нёс на плече вместе с моим старым арбалетом.
   - Пригнись! - рявкнул я ему, ухватывая древко копья поудобнее, - Держи! - я выпустил из левой руки арбалет и схватил цетру.
   Как раз вовремя я перевооружился - шеренга наших копейщиков смялась под напором врезавшихся в неё нападавших, и нас поглотила свистопляска рукопашного боя. Моё копьё с хрустом вошло в бок противнику, остервенело лупившего фалькатой по щиту одного из наших копейщиков, да так в нём и застряло - я выпустил его и выдернул меч. Очередной дротик летел в меня, и я принял его цетрой на рикошет, а метнувший его попёр на меня с дубиной, замахиваясь. Руку со щитом я напряг впустую - удара не последовало, поскольку оператор самодельного суковатого охреначника уже оседал набок со стрелой в глазнице. Его место занял следующий - вообще с деревянными вилами. Я легко отразил их удар цетрой - это был явно вчерашний мирный пейзанин, не обученный правильному бою - и отмахнул их острую развилку мечом. Тот бросил бесполезную палку и потянулся за топором, но я уже распрямлялся в выпаде. Цетра у него имелась, но какая-то уж больно легкомысленная - сплетённая из ивовых прутьев и обшитая кожаными лучиками в виде стилизованного солнышка. Разве ж это щит? Мой клинок проник между прутьями, легко раздвинув их, и проткнул ему брюхо. Выдёргивая меч, я заполучил и застрявшую на нём горе-цетру, которую тут же размочалил парой ударов об башку следующего противника, после чего стряхнул на хрен её остатки, а самого полуоглушённого вражину продырявил фалькатой один из наших камрадов. А потом нападающие как-то вдруг резко кончились, и остались одни только убегающие, которых продолжали прореживать вдогонку лучники с пращниками.
   Я быстро вытер окровавленный клинок об один из трупов, вкинул его в ножны и выхватил у Нирула свой арбалет. Потянулся за болтом и не нащупал в своём колчане ни одного. Млять! Так и есть - рассыпал в горячке рукопашной мясорубки!
   - Возьми! - болт лёг мне в руку, я машинально уложил его в желобок арбалета, прицелился в загривок одного из драпающих, спровадил его к предкам и только тут вдруг сообразил, что голосок-то...
   - Ты?! Млять! Мать твою за ногу!
   Велия виновато опустила глазки, в которых плясали весёлые и проказливые бесенята, но вместо ретирады в тыл деловито протянула мне ещё один болт.
   - Мыылять! - нормальных членораздельных возражений у меня не нашлось, а среди убегавших мелькнул один в драном плаще, что-то смутно напомнившем мне, во мне победил охотничий инстинкт, и я прицелился в него, - Треньк! - и мой болт отправился навестить свою жертву...
   - Мыылять! - буквально перед самым попаданием на линию выстрела выскочил ошалевший от страха беглец, схлопотав не ему предназначенный гостинец, а тот, в плаще, обернулся, и я увидел смутно знакомую чернобородую рожу. Девчонка протянула мне новый болт, но бородатый, взглянув на убитого, мигом сообразил, что к чему, и скрылся в зарослях...
  
   Главы с 15-й по 23-ю удалены по договору с издательством.
  
   24. Дагон.
  
   - Ешь, господин, тебе это понадобится! - понукает меня Софониба, потчуя сметаной, мёдом, орехами и какой-то зеленью, в которой я ни бельмеса не понимаю. Я уже и смотреть-то на них не могу, ем через силу, но она права - надо. Ведь нормальные мужики ходят в храм Астарты не разговоры разговаривать, а делом заниматься. А дело там одно - в горизонтальном положении. Поговорить-то, конечно, тоже не возбраняется, любят профессиональные шлюхи разговор по душам, и жрицы Астарты в этом смысле - не исключение, но только между делом. Иначе - не поймут-с. Поскольку для меня это дело служебное - мля буду, в натуре, век свободы не видать, то и финансирует его мой наниматель, и по моему кошельку это не бьёт, но ведь силы-то приходится тратить свои кровные. А уходит их на священный храмовый трах немало, и надо ж ещё, чтоб осталось достаточно. И на мою бастулонку, и на небольшую разминку со смертоносным металлом, когда выпадет наконец тот случай, ради которого всё это "млятство" и затеяно. Вот и трескаю я старательно эти настозвиздевшие уже, но повышающие столь необходимую потенцию продукты - ага, исключительно в служебных целях. Мля буду, в натуре, век свободы не видать!
   Трахаться с отяжелевшим от калорийной жратвы брюхом - занятие сугубо на любителя, но мне это, к счастью, не грозит. Надо быть в должной форме, и за обжорством следует интенсивная тренировка в стрельбе из пружинных пистолей, а затем, когда жратва в желудке более-менее утрамбуется - в фехтовании. Для работы с мечом Волний выделил мне одного из своих лучших телохранителей - купленного по баснословной цене через вторые-третьи подставные руки римского гладиатора. Работа с мечом - это так в теории называется, но на практике это бой без правил, в котором можно всё, до чего додумаешься и что сумеешь. Спасибо хоть - учебный, хотя радости мне от этого мало. Семью потами изойдёшь, а иной раз и не один фингал схлопочешь, пока этот мучитель не решит, что на сегодня достаточно. После этого мучения, хвала богам, полагается ванна, а в качестве дополнительного бонуса - эротический массаж в исполнении Софонибы. Чтоб, значит, вернуть сексуальный кураж, изрядно подпорченный в ходе бешеной тренировки с этим человекообразным монстром.
   []
   Храм Астарты находится в северной части Острова, со стороны океана. Что особенно хорошо для моих планов - он вне городских стен. Вызвано это не в последнюю очередь традиционной ксенофобией финикийцев, не любящих пускать иноплеменников внутрь своих городов. Между тем по другой давней финикийской традиции в отмечаемый летом праздник Астарты все финикиянки обязаны явиться туда, дабы послужить богине своим телом, отдавшись чужеземцу и пожертвовав полученные от него деньги храму. Как согласовать одну традицию с другой и не лучше ли было бы, если уж на то пошло, просто обложить финикийских баб ежегодным налогом в пользу храма на ту же примерно сумму - спросите самих финикийцев. Чего не понимаю, того не понимаю, и боюсь, что понять этого мне попросту не дано свыше. Не для моих варварских мозгов сие великое таинство. Воспользоваться этим финикийским бзиком - другое дело. Это всегда пожалуйста, гы-гы! Впрочем, до того лета с тем его священным божественным финикийским развратом ещё далеко, и пока-что к услугам остро страждущих - как самих гадесских финикийцев, так и чужаков - исключительно профессионалки-жрицы.
   []
   Для меня же главное преимущество местоположения храма Астарты в том, что вне городских стен можно совершенно свободно разгуливать вооружённым до зубов, в том числе и по дороге к храму. На его территории, впрочем, оружие полагается сдавать храмовой страже и получать обратно при выходе, но кто сказал, что я собираюсь учинять какие-нибудь вооружённые дебоши на территории храма? Ищите дурака! Видели бы вы этих мордоворотов, воинов-жрецов, которые надзирают тут за порядком! Глянешь разок, заценишь тушку и вооружение - и проникнешься неподдельной искренней симпатией к порядку и спокойствию. Что характерно, когда Гадес при приближении римлян отложился от Карфагена, так Магон Баркид, младший брат Ганнибала, разграбил тогда знаменитый на весь финикийский мир гадесский храм Мелькарта, но даже и не подумал сунуться с такими же намерениями к храму Астарты. О чём-то это говорит?
   []
   Снаряжение у тутошних храмовых служивых ассирийское напоминает, и это не случайно. Финикийцы ведь когда со своей горячо любимой родины за моря ломанулись - в массовом порядке, имеется в виду? А когда Ассирия их прижала. В военном отношении это была тогда такая сверхдержава, с которой не забалуешь, и все её окрестные соседи по ассирийскому образцу свои армии реформировать норовили. Вот и финикийские элитные войска того времени ассирийских коллег старательно копировали, что и закрепилось в традициях их храмовой стражи. А уж где они таких "шкафов" понабирали, чтоб снарягу эту тяжеленную таскать - о том, наверное, саму Астарту спрошать надо. Будь это кельты, я бы не удивился, но хрен там - чистопородные финикийцы, а это народ в общем и целом не особо рослый и не особо ширококостный - дохляков куда больше, чем гильгамешев с гераклами. Невольно Ефремов вспоминается с этим его храмом Матери Богов в "Таис Афинской". К счастью, то ли советский мэтр ошибся, то ли описанная им там храмовая селекция практиковалась только в Месопотамии, а на Финикию не распространялась. В смысле - рвать голыми руками сетчатую одёжку жрицы, дабы заполучить доступ к её соблазнительному телу, в здешнем храме Астарты посетителей не заставляют. Здесь всё куда практичнее и куда циничнее - заплати по таксе и пользуйся себе на здоровье.
   У жриц-шлюх тут своя табель о рангах. Ниже всех храмовые рабыни, которых можно отыметь за медяки. Контингент их пользует соответствующий, и триппер от них подцепить, польстившись на дешевизну - как два пальца обоссать. Да и красавиц среди них не бывает - эти идут разрядом выше и по соответствующему тарифу. Не меньше, чем полшекеля за раз и не меньше шекеля за ночь. Выше - уже собственно жрицы, ни разу не рабыни. Тут страхолюдин уже не бывает в принципе, таких в жрицы Астарты не берут. И обучены они получше элитных рабынь, и чем выше квалификация - тем, соответственно, дороже. Низший уровень - от трёх шекелей, средний - от пяти, высший - от десятка, а есть и вообще суперэлитный - "золотой", с которым речь может идти только о золотых статерах. Кто их таких снимает, я даже ума не приложу. Это ж какой сдвиг по фазе надо иметь, чтобы за несколько ночей выкинуть такие деньжищи, на которые можно купить в полную и безраздельную собственность превосходную наложницу, и трахай её потом задарма, сколько влезет? Но видимо, находятся и такие - ведь предложение-то, как учат двое бородатых, рождается спросом. По легенде я спускаю на храмовых шлюх щедрую награду, полученную от Волния за "спасение" на охоте - незачем посторонним знать, что на самом-то деле я кучу за его счёт. Соответственно, хотя наниматель и не скупится, мне пришлось изобразить удушение жабой и выбрать жрицу среднего уровня. Типа, низшего - невместно, всё-таки целый мафиозо, не шпана какая-то, а высшего - жаба давит, всё-таки простой гадесский гангстер, ни разу не дон Корлеоне. Но уж из этого среднего уровня я выбрал, само собой, одну из самых лучших на мой вкус, продемонстрировав тем самым изрядную пройдошистость и хитрожопость, вполне естественную, если кутишь на свои кровные и хочешь поиметь за них максимум удовольствия. Разве ж я против поддержания легенды? Да ни в жизнь!
   Легенду я поддерживаю вот уже почти неделю. Барита обходится мне в шесть шекелей моего нанимателя за ночь - это не считая её "чаевых", о которых знаем только мы с ней, да субсидирующий меня казначей Волния. Зачем "левый" заработок жрице, обитающей в храме на полном пансионе - включая и тряпки, и побрякушки - и никуда из храма не отлучающейся - это у неё самой надо спрашивать, если кому интересно. Но мне интересно совсем не это - баба есть баба, и уж её-то трате денег учить не надо, она всегда найдёт что-то позарез ей нужное, на что их выбросить. Интересно же мне совсем другое, к чему я и подводил её аккуратненько в наши предыдущие ночи в ходе столь обожаемого шлюхами между делом трёпа "за жизнь"...
   []
   В первую я, естественно, "интересовался" для порядка наиболее излюбленной темой шлюх - "как она докатилась до такой жизни". Доброй половины её жалостливой и наверняка выдуманной истории я, само собой, даже не запоминал - буду я ещё всякой хренью мозги себе засорять! Нужно-то ведь это было только для затравки. Потом я, в свою очередь, проехался ей по ушам - о том, какой я есть весь из себя крутой, скольких противников уконтрапупил - раза в три, ясный хрен, преувеличил, как и положено, какие они были крутые - это, само собой, тоже преувеличил с тем же примерно коэффициентом - в общем, распустил павлиний хвост, как и полагается преуспевающему, но недалёкого ума бандюгану - просто везучему до поры, до времени. Затем поинтересовался и прочими клиентами - много ли среди них наёмников вроде меня, каких баб они снимают, за какую цену, с какой частотой - типа, захотелось мне заценить конкурентов и заочно померяться с ними окаянными отростками. Обрисовав мне более-менее в общих чертах - ага, между сеансами постельной акробатики - заинтересовавшую меня картину, Барита заработала у меня свой первый "левый" шекель.
   Во вторую ночь, состоявшуюся через день, я заинтересовался уже конкретнее, и финикиянка порассказала мне о нескольких достаточно колоритных персонажах из числа постоянных клиентов. Был среди них упомянут и Дагон, по описанию здорово схожий с интересующим меня, но главное - вернувшийся слегка подраненым после длительной отлучки и серьёзно раненым после недавней короткой. Чтобы не демонстрировать совсем уж открыто персонального интереса именно к нему, я порасспрашивал Бариту и о парочке других, причём об одном из них поподробнеее, чем о Дагоне. Утолив моё любопытство частично и пообещав разузнать к следующему разу побольше, жрица получила от меня уже три "левых" шекеля. И похоже, явно вознамерилась заработать больше - пришлось даже предостеречь её от слишком уж откровенного наведения справок.
   В эту ночь - третью по счёту - должен наступить "момент истины". На дурочку финикиянка не похожа, так что должна была сообразить, за что ей платится "левак". Но - "положение обязывает", и каждый играет свою роль должным образом, и лично мне это не в напряг. Слава жриц Астарты вполне ими заслужена, и Барита - живое и наглядное тому доказательство. В постели она вытворяет такое, что уже мой рассказ о первой ночи вогнал Софонибу в краску, после чего мне пришлось учить её кое-каким премудростям. Поэтому роль дорвавшегося до элитного женского тела похотливого самца даётся мне без труда - ну, если не считать чисто физического, гы-гы! А когда, вымотавшись, мы перешли с ней к беседе "за жизнь", жрица весьма наглядно продемонстрировала мне, что я в ней не ошибся. Даже не пытаясь гладить по шёрстке моё ЧСВ - Чувство Собственной Важности, если кто не в курсе - она сразу же заговорила о деле.
   Дагон - финикиянка поняла и то, что меня интересует именно он, а не тот, о котором я спрашивал для маскировки - уже далеко не первый год был частым гостем в храмовом борделе. Лет пять назад он захаживал редко и снимал либо элитных рабынь, либо жриц низшего разряда. Года три назад он зачастил, а затем и перешёл на средний разряд. Саму Бариту он снимал только один раз, как и добрую половину её товарок по разряду, задержав свой интерес только на экзотичных красотках вроде блондинистых кельток или африканских "шоколадок", а потом - года полтора назад - дела этого лихого наёмника, судя по кошельку, пошли в гору, и тогда он переключился на высший разряд, половину которого перепробовал, пока не остановился на своей нынешней пассии Рамоне. К ней он теперь и ходит регулярно - когда дважды в неделю, когда трижды - если только не бывает в отлучках по службе.
   Я молча выудил из своего кошеля тяжёлую пятишекелевую монету и положил её перед собеседницей. Сам кошель тоже ни убирать, ни завязывать не стал, поощряя её к дальнейшей откровенности. Ведь раз сообразила, кто мне нужен - должна бы иметь и хотя бы подозрения, в каких именно целях. И снова я не ошибся в финикиянке.
   - Он приходит в те же дни, что и ты, только приходит и уходит раньше. Был у Рамоны позавчера, должен быть и сегодня...
   Я выудил и положил перед ней ещё два шекеля.
   - Верховная жрица не обрадуется, если Дагон исчезнет и перестанет приносить в храм своё золото и серебро...
   Это уже попахивало откровенным вымогательством, но, судя по прозрачному намёку на осведомлённость, информация того стоила, и я не стал жлобиться, добавив ещё пару шекелей. И не зря.
   - Последнее время его сопровождают двое, и они похожи на хороших бойцов. Берут элитных рабынь или низших жриц, но не на ночь, а на вечер, после чего отдыхают и восстанавливают силы...
   Я снова сунул руку в свой кошель и принялся перебирать монеты пальцами, заставляя их весьма красноречиво позвякивать.
   - Сегодня все трое при мечах, - Барита сделала паузу, дабы я успел понять важность и цену сообщаемого мне...
   - А позавчера?
   - Как обычно - только кинжалы и трости.
   Это потянуло в моих глазах на ещё одну увесистую пятишекелевую монету, но мои пальцы снова погрузились в кошель и выразительно зазвякали его содержимым.
   - Я не могу сказать тебе всего, но вчера Рамона расспрашивала о тебе...
   - Что именно?
   - Этого я сказать не могу...
   Многозначительно приложив палец к губам, финикиянка указала взглядом на мою сложенную на коврике одёжку и рукой изобразила приподымание чего-то достаточно тяжёленького, явно не матерчатого...
   - Думаю, ты не зря вырядился сегодня в это, - тихонько прошептала она и снова приложила палец к губам.
   Так же тихонько я выудил из кошеля и протянул жрице золотой статер. Потом, подумав, ещё один. Казначей "досточтимого", скорее всего, на говно изойдёт и побежит жаловаться на меня хозяину, но надо быть полным кретином, чтобы скупиться, когда тебя практически открытым текстом об опасности предупреждают. Ей-то откуда знать, что мы с Васькиным просчитывали несколько вариантов, и этот в том числе? Потому-то я и не поленился сегодня пододеть под тунику свою бронзовую кольчугу...
   Понял я и ещё одну сторону намёка Бариты - что стены в их храмовом борделе весьма "ушасты". Поэтому, прикинув хрен к носу и заценив расклад, тихонько попросил финикиянку "озвучить" сеанс бурного и продолжительного секса - та едва сдержала смех, въехав в суть моей идеи. Пусть храмовые слухачи убедятся сами и сообщат кому следует, что заплативший за ночь жадный бандюган теперь изо всех своих сил пользуется тем, за что заплачено. На самом же деле, пока жрица работала на меня в качестве заряженного крутой порнухой магнитофона, шорохом и поскрипыванием постели, дыханием и голосом имитируя процесс моего полного обессиливания, я медитировал на коврике, прокачивая эфирку и насыщая её ударными дозами энергии. А вместе с ней - и холодной яростью того Терминатора из старого американского фантастического боевика. Это ж вдуматься только в ситуёвину! Роскошная баба, абсолютно голая и абсолютно на всё согласная, извивается и стонет у тебя на глазах, и ни одна сволочь слова тебе не скажет, если ты употребишь её по прямому назначению, а ты вынужден вместо этого ДЭИРить, изображая йога или там даоса какого-нибудь! Ну, уроды, млять, в руки только мне теперь попадитесь! Живыми - настоятельно не рекомендую!
   Возвращая мне сданные при входе мои меч и кинжал, привратный стражник оценивающе взглянул на меня и переглянулся с напарником - видимо, не одни только жрицы в курсе происходящих в храме тайных интриг. Не иначе, как на деньги служивые поспорили, кто кого уконтрапупит. Но, поскольку Барита мне "ничего не говорила", я "абсолютно не в курсах" и переглядывания ихнего "не заметил". Ну не остолопы ли? Вот уже третий раз я, сдавая меч и кинжал, спокойно проношу в храм пистоли, приныканные в наплечных кобурах под плащом! Заряженные, между прочим. Если бы я не поленился соорудить аналогичный плечевой подвес для меча - наверное, и его бы спокойно пронёс - надо, кстати, учесть на будущее. Слишком уж привыкли тутошние аборигены к тому, что в этом мире оружие носится открыто, напоказ.
   За воротами храма я шагаю не торопясь, тяжеловато, старательно изображая умаявшегося до изнеможения. Сам же при этом энергопотоки раскачал до максимума. Дагон и два его головореза не показываются пока мне на глаза, но я чую их присутствие неподалёку. Да и где же им ещё быть? У самих ворот они нападать на меня не станут, не нужны им лишние свидетели, но по той же самой причине не дадут мне и до пристани дойти. Как раз где-то посерёдке между этими двумя точками им было бы логичнее всего подготовить для меня неожиданную встречу. Дабы развеять все их сомнения, я принялся беспечно насвистывать "Шварцбраун ист ди хазелнюсс". Финикийцы, конечно, не евреи, но тоже семиты, так что, учитывая ожидающий их сюрприз, немецкий марш, да ещё и фильмом "Обыкновенный фашизм" в качестве махрового нацистского бессовестно, но талантливо распиаренный - самое то, гы-гы!
   []
   Как и просчитали мы с испанцем, нарисовались они со стороны городских стен. Это тоже диктовалось самой логикой расклада - страже на стене вовсе никчему видеть и слышать лишнее, и подпускать меня к стене вплотную, когда я побегу спасаться от них, им явно не улыбалось. К берегу моря - другое дело. Там прибрежные камни, там шумит прибой - кричи, сколько влезет, если и услышит какой не в меру бдительный караульный, то оно ему сильно надо - вмешиваться в то, за что он не отвечает? А заодно и труп потом недалеко тащить, чтоб притопить от лишних глаз. Вот и вышла троица финикийцев так, чтоб ни к стене меня не пустить, ни к пристани, ни обратно к храму - ага, типа, обложили! Я едва не расхохотался, глядя на них - как я и представлял себе, все трое были в плащах с капюшонами, эдакие опереточные злодеи из дешёвых мистических боевиков.
   []
   Наши с Васкесом планы навязываемый ими сценарий вполне предусматривали - причём, по тем же самым соображениям. Но ведь финикийцам-то знать об этом пока-что никчему, верно? Изобразив испуг, а затем хитрую задумку, я развернулся - типа обратно к храму сейчас побегу. Один из финикийцев - левый из троицы - сразу же выдвинулся мне наперерез, преграждая путь. Второй - который был справа - не заставляя меня изображать попытку прорыва вперёд, заступил мне таким же манером дорогу к пристани. Молодцы, ребята, мне как раз этого от вас и надо - рассредоточить вас на хрен! По времени лодка с нашими должна уже подходить как раз к этому месту, и мне совершенно незачем маячить на траектории стрельбы. Вот теперь - правильно, "приходим в отчаяние" и отступаем к берегу. Охватывающие меня с флангов бойцы послушно переместились следом, что тоже меня вполне устраивало. На дороге у них были хорошие шансы атаковать меня чётко и слаженно - умеют, надо думать, а вот на этих каменюках - ну-ну, я с нетерпением жду этого клоунского спектакля!
   Но они не спешили. Следом за ними выдвинулся и средний, чернобородый, заметно прихрамывающий.
   - Куда же это ты бежишь от нас, аркобаллистарий Максим? Ты же так рвался встретиться со стариной Дагоном! Отчего же ты теперь не рад нашей встрече? И где твоя смертоносная аркобаллиста? - хриплый голос финикийца звучал издевательски, но меня напрягало совсем не это, а то, что я не слышу плеска вёсел. Какого, спрашивается, хрена! Ведь сверяли же с Володей часы! Конечно, мы предусматривали и неизбежные на море случайности, потому-то я и заманивал их на эти каменюки, по которым в этой темноте не очень-то попрыгаешь...
   А Дагон продолжал открыто надо мной издеваться, говоря своим сообщникам-финикийцам по-турдетансски, чтоб и я тоже всё понимал:
   - Ах, да, я и забыл! Он же без щита! Положите и вы свои щиты, ребята - будем уж играть с ним честно!
   Финикийцу явно захотелось поиграть со мной, как кошке с мышью, мстя таким образом за все свои перенесённые ранее обломы, наверняка для этого матёрого волчары весьма унизительные. Что ж, за это ему - отдельное спасибо! Это здорово облегчало мне намеченную задачу поменяться с ними ролями.
   Я неторопливо - на этих камнях не разгонишься - двинулся навстречу тому, который преграждал мне путь к пристани. Тот, довольно осклабившись, потянулся за мечом и кинжалом, а я, так же нехорошо ухмыляясь - за пистолью. За спиной, судя по звуку осторожных шагов, приближался и второй, но это уже не имело для меня особого значения - он один хрен не успевал...
   Противник опешил от изумления, увидев в моей руке вместо меча какой-то непонятный предмет. Так он и отправился к праотцам - изумлённым. Напарник убитого - пацан пацаном, даже без бороды - так ничего и не понял, когда я, уже оборачиваясь к нему, сунул разряженную пистоль в кобуру и достал вместо неё вторую. Зато выругался по-финикийски куда более понятливый Дагон, как раз из этой штуки и подстреленный в последний раз. Но что толку? На этот раз не успевал он. Пацан, вроде бы, чего-то начал понимать и забеспокоился, ковыляющий по крутому склону Дагон что-то крикнул ему, я навёл пистоль ему в лобешню и рявкнул:
   - Бабах! - спуска, естественно, не нажимая.
   Тот дёрнулся, пытаясь пригнуться, и не удержал равновесия. Завалился набок, ушиб плечо, лихорадочно приподнялся на локте, ловя ногами надёжные упоры, чтобы резко вскочить. Ага, так я ему это и позволил, гы-гы! Его отчаянная попытка увернуться от болта и одновременно отмахнуться от него фалькатой - всё ещё в полугоризонтальном положении - оказалась, как ни странно, удачной. Ну, относительно - вместо брюшины он словил мой болт бедром, вдобавок - снова упал, ушибив локоть и башку. Порядок, этот на какое-то время выведен из строя! Я обернулся к Дагону...
   Тот как раз, морщась от боли в раненой руке, неловко доставал массивный нож, явно собираясь метнуть его в меня. Я быстренько осмотрелся, намечая места, куда бы мне поставить ногу при уворачивании, но финикиец, не особо рассчитывая на снайперский бросок при незажившей ране, метнул своё оружие мне в брюхо и снова выругался, когда его нож звякнул об мою кольчугу.
   - Вот теперь, старина Дагон, мы будем играть честно, - сообщил я ему, - И ты, наверное, даже представить себе не в состоянии, как я рад нашей встрече!
   - Не рано ли ты начал радоваться, аркобаллистарий? - прохрипел финикиец, осторожно пятясь назад, к ровной дороге. Я взял правее, с той же самой целью - не стоило давать этому опытнейшему головорезу шанса атаковать, когда он сам будет уже на ровной площадке, а я - ещё на камнях. Можно было, конечно, перезарядиться и тупо расстрелять его, но я заметил, что Дагон на сей раз явно не в форме, и рубака из него сейчас - так, на троечку с минусом. Мне же хотелось отработать на настоящем противнике полученные от тренера-гладиатора уроки.
   - Что же ты сопливых мальчишек мне на убой привёл? - спросил я его, - И не стыдно самому?
   - В честном бою на тебя хватило бы и их! - мрачно процедил наёмник, - Если бы не твои хитрые уловки вроде этой маленькой аркобаллисты... Но если ты думаешь, что это спасёт тебя и сегодня, то напрасно, клянусь богами! Я тебе не сопливый мальчишка!
   Он достал фалькату - один в один точно такую же, как и та, что досталась мне в качестве трофея в прошлый раз - и примерился, после чего, снова поморщившись от боли, переложил её в левую руку:
   - Ты думаешь, если я ранен, то и победа уже у тебя в руках? А что, если вот так, с левшой? Потруднее, верно? - Дагон всё ещё пытался покуражиться.
   Прекрасно помню ещё по доармейской фехтовальной секции, каково с левшой тягаться! Бррррр! Правшей на свете до хренища, левшей же - во много раз меньше. Ему с тобой, конечно, тоже вовсе не фонтан, но он-то всё время с одними только правшами в основном и дерётся, так что привычный, а у тебя такой же привычки к левшам ни хрена нет, и все твои излюбленные приёмы исключительно на правшей заточены...
   []
   - С левшой, говоришь? Да, с левшой - гораздо труднее. С настоящим левшой. А вот с таким, как ты - одна рука левая, другая ещё левее - поиграем! - настала моя очередь издеваться, - Может, мне отпустить тебя, дать залечить твои раны, а?
   - Да что ты возомнил о себе, щенок! Я таких, как ты, не один десяток на встречу с богами отправил! - пережитые неудачи и полученные раны явно не улучшили характера моего противника, и он начал свирепеть.
   - Ну, ковыляй отсюда, что ли, пока я добрый, - добавил я глумливым тоном, чем взбесил его окончательно...
   Конечно, будь финикиец в добром здравии, а я - с теми же навыками, которые имел при первой встрече с ним - спорить можно было бы лишь о том, сколько секунд я против него продержусь - пять или целых десять. Но с тех пор уже немало воды утекло, и измениться успели мы оба. Он - не в лучшую сторону. С почти не работающей правой рукой - а ведь не левша, совсем не левша, да ещё и хромой, он был, конечно, всё равно опасен, но уже не так, как в свои лучшие времена. И вдобавок, мы фехтовали без щитов, одними клинками. Для античного мира такой способ боя - экзотика, я же имел для него и подходящие навыки, и подходящее оружие. Неудобство, конечно, оттого, что противник сражается левой рукой, и немалое, но это неудобство у нас с ним обоюдное - он ведь не левша, и неизвестно ещё, кому из нас сейчас неудобнее. Настоящего левшу я бы, пожалуй, тупо расстрелял с безопасной дистанции. Как, впрочем, и некоторых правшей, до навыков которых во владении холодным клинковым оружием мне пока ещё, откровенно говоря, как раком до Луны. Ведь если я какой-никакой, а всё-таки фехтовальщик - это ещё вовсе не значит, что я в детстве был ушиблен башкой об стенку. И фехтую я таки тоже правой рукой, а не башкой, а башкой я по возможности предпочитаю думать, и иногда у меня это даже получается. Во всяком случае, пока ещё жив и даже здоров, чего не могу сказать о некоторых, орудовавших в своё время клинком куда ловчее меня, и в дальнейшем эту традицию нарушать тоже как-то не планирую. Мне и с ней неплохо, а умные люди от добра добра не ищут...
   - Я смотрю, твоя новая фальката такая же, как и старая. Заранее подготовил? Ты, значит, не в первый раз уже удираешь, потеряв оружие? - продолжил я дежурные издевательства, когда мы, обменявшись пробными ударами, прощупали друг друга.
   - Оставил её тебе, чтоб одинаковым оружием сразиться, - Дагон уже оценил меня по достоинству и больше не собирался покупаться на примитивные уловки, - Но ты слишком любишь свой меч. Он так хорош? Бронзовый, прямо как у древних героев! Когда я убью тебя - я возьму его себе. Ты не против?
   - Попробуй. Это хорошо, что твоя новая фальката такая же, как и та. Красиво будут выглядеть у меня на стене, когда я повешу их туда обе крест-накрест. Думаю, тебе бы тоже понравилось.
   И снова мы скрестили клинки - на этот раз уже всерьёз. Он тоже оказался в кольчуге под туникой, которая звякнула, когда я достал его выпадом. И наверное, остался бы без руки, если бы не большая "средневековая" крестовина моего меча, сдержавшая скользящий удар его фалькаты. Жаль, Нирул не видит, как здорово помогает мне сейчас это неизвестное античному Средиземноморью новшество, на которое я с таким трудом его давеча сподвиг! А ведь наверняка, исполняя это моё чудачество, парень искренне полагал, что только портит этим хорошую вещь. Впрочем, разве один только он? Пройдут добрых полтысячелетия, пока римская имперская спата эволюционирует из просто вытянутого в длину гладиуса даже не в классический ещё средневековый "каролинг", а всего лишь в ублюдочный по сравнению с ним "меровинг"...
   - Видишь, как хорош мой меч? Зря ты сам не обзавёлся таким же!
   - Вот твоим и обзаведусь! - натужно прокряхтел финикиец, потирая солнечное сплетение. Спасти-то кольчуга его спасла - от проникающего ранения, но не от ушиба. И теперь он больше не досылал клинок кистью, боясь открыть её для моего аналогичного удара - у него-то такой гарды на эфесе не было...
   Не забывая о временно выведенном из строя и раненом, но пока ещё живом финикийском пацане, я описал полукруг, дабы тот, если очухается и решит вмешаться, был в поле моего зрения - сюрпризов нам не надо. Это мы сюрпризы своим вражинам преподносим, а нам - хренушки, я так не играю! И куда же, спрашивается, в самом деле наши-то запропастились?
   - А что у вас за оружие такое странное, из которого вы меня в Кордубе ранили? - спросил вдруг Дагон, отойдя на пару шагов, - Я уж думал, это молния, но потом лекарь вытащил у меня из раны кусочек бронзы. Это ведь не аркобаллиста была? Дым, грохот, вспышка - какая-то смесь египетской соли с чем-то?
   - Египетской, говоришь? - наёмник явно тянул время, ожидая чего-то, а скорее - кого-то, но кое-кого ожидал ведь и я, а тема была достаточно интересной, - Нам эту соль привозят из Скифии, а откуда сами скифы её берут, никто не знает. Может, и из Египта. Как выглядит та египетская? - я тоже отошёл и, не теряя его из вида, достал левой рукой пистоль, затем болт из нарукавного кармана, вставил в гнездо толкателя, упёр в камень и резко вдавил до щелчка спускового механизма. Потом убрал заряженную пистоль обратно и тем же макаром перезарядил вторую.
   - Белая или серая, как и обычная, на вкус тоже солоноватая, но послабее, - проговорил финикиец, оценив дистанцию и поняв, что внезапным прыжком ему её не преодолеть, - Если её смешать с чем-то горючим, то смесь вспыхивает от малейшей искры. Она?
   - Она самая, - подтвердил я, получив от него несопоставимо больше полезной информации, чем он от меня. Ясно, что речь идёт о селитре, скорее всего - индийской, но раз они её называют египетской - значит, в Египет её из Индии точно привозят, - А вы её откуда знаете?
   []
   - Наши жрецы используют её в храмах для огненных "божественных чудес" - очень красивые вспышки получаются. Но дорого стоит - во много раз дороже обычной соли, - и снова Дагон невольно подтвердил мою догадку об индийской версии, поскольку египетская для расположенной буквально рядом с Египтом Финикии едва ли была бы очень уж дорогой, - А как вы поджигаете огненную смесь в своём оружии? Я не видел в руках у твоего друга ни факела, ни масляной лампы.
   - Это тайна наших жрецов. Мы получаем из храма готовые снаряды, а как они устроены - никто не знает. Даже распиливали их, чтобы узнать секрет, но нашли внутри только эту легкогорючую смесь, которую знаем и без того. Как она загорается в момент выстрела - так и остаётся непонятным, - пользуясь подвернувшейся возможностью, я оттачивал нашу легенду, состряпанную на тот случай, если нас таки спалят с пистолетом Васькина, и кажется, получилась она у нас очень даже недурно.
   - Поэтому вы бережёте их и пользуетесь аркобаллистами? Я так и подумал. А почему ваши маленькие аркобаллисты без дуг? Внутри пружина из чёрной бронзы?
   - Почти. Похуже вашей, зато дешевле.
   - Меньше самоцветов добавляете?
   - Да, у нас их мало. А ещё, старина Дагон, у меня мало времени - я устал и хочу спать. Сколько ещё человек ты ждёшь на помощь? - вернул я его к безрадостной для него реальности.
   - Какая разница? - тоскливо процедил тот, - Ты ведь не дашь мне их дождаться, верно? Или может, договоримся? Сколько тебе платят Тарквинии?
   - Хорошая попытка, Дагон! - осклабился я, - Многих ты так уже перевербовал? Только вот беда - поздновато нам с тобой договариваться.
   - Из-за этой юной турдетанки?
   - И из-за неё тоже. Но не только из-за неё. Наверное, я тебя сейчас удивлю, но на это мне глубоко наплевать. Не поймёшь - твои проблемы. Вспомни-ка своего бойца - последнего, которому ты сам перерезал горло. И вспомни своих раненых, которых ты сам добил. У нас так не делается. И уже хотя бы поэтому нам с тобой не по пути.
   - Не делается? Да что ты знаешь, щенок, о тайной службе?! Да быть такого не может, чтобы в ваших тайных службах не добивали своих, когда они становятся обузой!
   - Может быть. Но там, где служил я, так не делается. Ну, теперь ты достаточно отдохнул? Тогда - поднимай фалькату, и закончим наше дельце! Своих ты не дождёшься!
   - А что, если я на самом деле хочу тебя перекупить? Или ты думаешь, что мои наниматели беднее Тарквиниев?
   - Я же сказал тебе, что нам с тобой не по пути.
   - Жаль...
   Финикиец сделал отчаянный выпад, стараясь достать фалькатой моё плечо, но я парировал стандартной сабельной защитой, никак не вредящей "средневековой" заточке моего клинка. Он же из-за хромой ноги не успел вернуться в исходную позицию, и остриё моего меча, лишь слегка притупившееся об его кольчугу, располосовало его предплечье.
   - Десять шекелей в день! - прохрипел он, зажимая рану, - Без обмана! Клянусь Мелькартом, Астартой и великим Баалом! Нам нужны такие люди!
   - А почему не сразу статер? - ехидно поинтересовался я, выбивая фалькату из его ослабевшей руки.
   - Статер? Это много. Но пожалуй, можно поговорить с хозяином...
   - Обязательно - когда встретишься с ним у богов! Не забудь! - и я проткнул ему горло остриём клинка.
   Над береговым склоном показалась башка очухавшегося наконец финикийского новобранца, и я двинулся ему навстречу, но не понадобилось - тот, охнув, рухнул вперёд, показав торчащее из спины оперение арбалетного болта.
   - Вы чего, млять, порыбачить по пути решили? - спросил я наших, когда они высадились и подошли, - Много рыбы поймали?
   - Ну, почти - Серёгу вот вылавливали. Вздумал, млять, на полпути искупаться в заливе! - объяснил Володя, - Ещё и чуть арбалет не утопил, долбаный растяпа!
   - Я ж разве нарочно? - обиженно возразил тот, хлюпая по камням мокрыми сапогами, - Днище у лодки, млять, скользкое! Вот, фингал даже набил об сидение! Чего вы ржёте? Больно, млять! И вода, млять, холоднющая!
   - Ладно, проехали! Я тут немножко намусорил - помогите-ка мне прибраться!
   Когда мы обшарили трупы финикийцев на предмет полезных для нас трофеев и притопили их в заливе с помощью увесистых булыжников, наложенных в капюшоны их плащей, собрали боеприпасы, проверили на всякий пожарный, не забыли ли вдруг чего, погрузились в лодку и отчалили - уже светало. Не знаю уж, как ребятам - ну, не считая искупавшегося в заливе и теперь стучащего зубами Серёгу - а лично мне спать хотелось страшно. Но с этим следовало несколько повременить. Я спустил на храм Астарты немало денег нашего нанимателя, и за них полагалось наконец-то отчитаться. Благо - было чем.
   []
   - Это он! - опознал Фуфлунс, когда я вытряхнул из свёрнутого мешком плаща Дагона на траву во дворе "конторы" голову неуловимого до сей поры финикийца, - Вы всё-таки сделали это!
   Но главным было, конечно, не его опознание. Главным было то, что наш босс тут же послал гонца на Остров, с которого вскоре прибыла лодка с самим Волнием и с Велтуром. И когда уже и мальчишка подтвердил, что это голова именно того человека, что возглавлял их похитителей - вот тогда только я наконец расслабился с сознанием выполненного долга. "Досточтимый", многозначительно взглянув на меня, сообщил, что теперь у него есть достаточный повод для открытой войны с Митонидами и что человек, давший ему наконец эти веские доказательства, заслуживает ОЧЕНЬ хорошей награды. Фуфлунс восторженно тряс мне руку, поздравлял меня с редкостной удачей, намекал на радужные перспективы. А я хлопал глазами и, если честно, то не думал в этот момент ни о деньгах, ни о карьере, ни даже о Велии. Вместо этого я искренне недоумевал, зачем ради пустых словес надо было меня будить. Ведь покуда мы ждали с Острова лодку с главой клана и его внуком, я успел уже так сладко закемарить! Ну неужели без меня не могли опознать эту дохлую башку и разобраться со всеми вытекающими? Я службу исполнил? Ну так дайте же в конце концов элементарно выспаться, уроды!
  
   25. Назревающие перемены.
  
   - Ну, наливай! - десятник городской стражи уже и так хорош, но ему хочется ещё, как и его бойцам. А почему бы и не расслабиться служивым, если всё начальство занято, и застукать их за пьянкой на посту банально некому?
   По моему знаку Володя разливает по чашам вино из небольшой амфоры - хорошее вино, карфагенское, простым городским стражникам не по карману, отчего и пьют они его с особенным удовольствием.
   - А вы... Ик... Ч-чего так м-мало п-пьёте? - подозрительно интересуется один из бойцов.
   - А я уж-же в тав... в тав-верне н-нак... наклю-кался! - мычу я ему в ответ, выразительно подтверждая свою правоту воздетым к небу пальцем и покачиваясь. Мне ли, годами наблюдавшему пьяных в дупель "дражайших соотечественников", не суметь изобразить капитально назюзюкавшегося самому? А в сочетании с моим весьма корявым финикийским эта клоунада выглядит ещё убедительнее.
   - Ааааа... Гы-гы-гы-гы-гы! - ржёт воин, которому уже всё страшно смешно - конопля была забористой и на веселье употребивших её раскручивает добротно. А я снова раскочегариваю трубку и пускаю её по кругу. Трубка новая, большая, совсем недавно изготовленная в одной из мастерских нашего нанимателя одним из его доверенных рабов. Сделана она на совесть, и её "секрет" срабатывает безукоризненно. Перегородка в ней малозаметная с малозаметным рычажком. В одном отделении ивовые листья с крапивой, которые курим мы, а вот в другом - конопля, которой мы потчуем служивых. Вообще-то конопля с алкоголем действие друг друга ослабляют, но в данном случае нам требовалось, чтобы стражники развеселились достаточно для полного забития хрена на службу. А что вина в результате больше уйдёт, так его нам ни разу не жалко - оно кланом Тарквиниев щедро профинансировано.
   Осушив наконец маленькими глоточками - типа, уже через силу - свою чашу, я раскачиваюсь, мычу что-то нечленораздельное и плавно заваливаюсь набок. Ну, пару раз героически пытаюсь приподняться, но без особого успеха, после чего покорно смиряюсь с неизбежным и изображаю окончательно побеждённого Бахусом.
   - В-вар-вары н-не ум-меют п-пить... Ик... Гы-гы-гы-гы-гы! В-вот м-мы... Ик! - наши с ними не спорят. Следом за мной вскоре "сваливается" Васькин. Принеся ещё одну амфору взамен опустевшей, к нам присоединяется и Володя, а Серёга и в натуре хорош, и это добавляет спектаклю убедительности. Потешаясь над слабыми к выпивке варварами, финикийцы демонстрируют превосходство цивилизованных людей, а Серёга, пытаясь отстоять честь самой пьющей в мире нации, провоцирует их спортивный интерес к этому делу. В амфоре ещё остаётся где-то с четверть, когда все стражники-финикийцы и Серёга уже дружно храпят...
   - Пора трезветь, господа арбалетчики! - сообщаю я, убедившись, что служивые сморены надёжно. Серёга, правда, тоже, но я на него, собственно, особо и не рассчитывал. И один, наверное, управился бы, а уж втроём - сами боги велели. Оттащив упившихся к парапету башни, чтоб не мешали, мы аккуратно перекатили размещённый на её площадке "скорпион" к внутренней стороне, обращённой к городу. С высоты верхней площадки башни прекрасно просматривается, а значит - и простреливается городская площадь. До её центрального помоста метров двести - недосягаемо для прицельного выстрела из лука, а главное - для пращи, зато вполне досягаемо для тяжёлого вооружения вроде вот этого "скорпиона". А что такое "скорпион"? Фактически - маленькая баллиста, стреляющая не ядрами, а стрелами. В грубом, но по сути достаточно верном приближении - тяжёлый станковый арбалет, только с двумя торсионами вместо дуги "лука". В принципе и вполне нормальная арбалетная схема с "луком" в античном мире тоже хорошо известна - тот же самый гастрафет греческий, а в "артиллерийском" типоразмере - аркобаллиста. Поэтому, собственно, и нас здесь называют аркобаллистариями. И стреломёт, и ядромёт устроены в основе одинаково, и отличается баллиста-ядромёт только наличием ползуна-толкателя на тетиве, который при заряжании и выстреле скользит по направляющему желобку.
   []
   И стреломёт выстрелит ядром подходящего диаметра, если уж приспичит, ведь стрелял же я из своего арбалета "желудями" для пращи, но выстрел при этом получается не очень-то прицельным, а нам сегодня такого безобразия не надо. Нам точно надо, а для этого агрегат должен быть с ползуном. Его-то я и достаю со дна корзины с закусью, под которой он был надёжно замаскирован до нужного момента. Подогнан он именно под этот "скорпион" и пару раз испытан пристрелкой на те же двести метров, только не по городу, конечно, а по плавучей мишени в заливе. "Жёлудем", естественно, не стрелой. И, как и давеча в Кордубе, маскировались эти стрельбы пращниками-балеарцами, бившими наугад навесом по той же мишени. Дежурившие в это время на башне стражники подпаивались аналогичным образом, так что наши эксперименты огласки не получили, и предстоящему сюрпризу ничто не мешало.
   Близится и тот момент, ради которого всё это затеяно. С помоста на городской площади спустился закончивший свою речь оратор, и на его место поднимается Сакарбал - начальник всей городской стражи Гадеса, то бишь главный городской силовик, если в современных терминах. А заодно он - зять Ратаба, главы клана Митонидов, и это здорово осложняет жизнь клану Тарквиниев. А раз дело обстоит именно так - не пора ли наконец гадесской страже сменить руководство? Сакарбал, конечно, окружён охраной, а кроме неё и на самой площади, и в окружающих её домах находятся ещё несколько патрулей стражи - копейщиков и пращников. И как раз в аккурат между нами и помостом - излюбленное место одного из лучших гадесских пращников, балеарца Этона.
   У хороших стрелков - своя профессиональная гордыня и свой способ меряться хренами. Лучники, например, нередко метят свои стрелы, а у пращников в моде метить свои "жёлуди". Кто-то какой-нибудь обидной для жертвы надписью типа "Поделом мне", кто-то принятым в отряде девизом, а самые крутые и известные - собственным именем. Самым шиком у них считается впечатать свою свинцовую пилюлю так, чтобы надпись отпечаталась на убитом. Таков и Этон, которого гордыня-то и сгубит. Лично против него я ничего не имею, но скромнее надо быть, скромнее, гы-гы! Если ты лоялен к начальству - зачем лаешься с ним, будь ты хоть трижды одним из лучших? И зачем ты метишь свои боеприпасы собственным именем, если твоя меткость и так никем не оспаривается? Увы, фатально не повезло бедолаге.
   Не так уж трудно было напоить оружейника, отливающего для означенного Этона его "именные" пилюли. И пока тот квасил, а потом выходил из запоя, нужная нам литейная форма погостила у его коллеги, и без дела она там, естественно, не валялась.
   Мы аккуратно взвели "скорпион", Володя с Хренио плотно обмотали упоры-ограничители его рамы дополнительной мешковиной, чтобы удар по ним рычагов при выстреле был потише. Наводка по вертикали размечена ещё при пристрелке, и теперь мне остаётся только совместить мазозаметные царапинки и зафиксировать механизм в этом положении. По горизонтали ещё проще - доворачиваем весь агрегат, целясь по "стволу". Учитывая продолговатость "жёлудя", он неизбежно закувыркается в полёте, поэтому я не лихачу, а целюсь исключительно в брюшину слишком уж засидевшемуся в начальниках стражи Сакарбалу. Если промажу в него, что весьма вероятно, так охрана его кучно стоит, хоть кого-то, да зацеплю, и это нашего нанимателя на худой конец тоже вполне устроит. Хорош начальник городской стражи, в которого собственные пращники пуляют, гы-гы! Гнать такого на хрен поганой метлой! Но лучше всего, если повезёт, всё-таки самого его завалить. И круче это выйдет, и для Тарквиниев полезнее...
   "Жёлудь" с именем Этона ложится в направляющий желобок перед ползуном, как влитый. Потому-то и решили мы воспользоваться не баллистой, а "скорпионом", что он по типоразмеру наиболее подходящ. Тяжёлая баллиста и ядро мечет соответствующее, и её выстрел на пращников не спишешь. А оно нам надо - облегчать работу следствию?
   []
   Убедившись в правильности прицела, я плавно тяну спусковой рычаг, стараясь по привычке арбалетчика даже не дышать. Для жёсткого станкового агрегата это лишнее, но привычка - вторая натура. Ещё по той, прежней жизни в мозгах прописано, что надо стараться сделать хорошо, потому как хреново оно и само получится. Щёлчок спускового механизма, глухой удар торсионных рычагов по упорам рамы - нам некогда смотреть на результаты. Потом узнаем, из городских новостей. А сейчас мы быстренько откатываем "скорпион", возвращаем на прежнее место, восстанавливаем его прежнюю настройку по вертикали, слегка натягиваем, дабы убрать из-под рычагов своё тряпьё...
   Так, ничего не забыли? Ага, собутыльников на прежние места вернуть. Ну, в смысле - соамфорников. Финикийцы ужрались капитально - мычат, один даже лягается, но хрен кто проснулся. Серёга, впрочем, тоже. А на площади уже опомнились, и гвалт поднялся. Так, без паники! Наливаем из амфоры вина на троих, слегка проливаем себе на туники, остальное выпиваем. В амфоре ещё прилично, но нам больше не надо, от нас и так разит достаточно, и видок у нас соответствующий, особенно у Серёги. Пусть уж служивые опохмелятся, когда проснутся, им оно нужнее. Разве ж мы звери - собутыльникам... тьфу, соамфорникам на опохмнелку не оставить?
   Прихватив всё, чего оставлять не следует, я спускаюсь по лестнице первым. Следом за мной Володя с Васкесом транспортируют нетранспортабельного Серёгу. Тот, вроде, проснулся - Володя, кажется, никогда "Из-за острова на стрежень" не горланил, так что кроме Серёги некому. На площадь нам не надо, нехрен нам там сейчас делать. Мы выходим из башни на стену и идём по ней, не забывая при этом старательно покачиваться и держаться от греха подальше у самого зубчатого парапета. Убедившись, что технику безопасности мы знаем на четыре с плюсом, и навернуться со стены вниз башкой нам не грозит, караульный, которому мы тоже в самом начале налить не забыли, особо нам не препятствовал, хотя и посоветовал всё-же спуститься - бережённого ведь и боги берегут.
   - В-вот эт-то ты х-хор-рошо с-сказал! - одобрил я красноречие бойца на таком финикийском, что тот едва разобрал, - Об-бяз-зательно! Но с-спер-рва - лучше н-нет кр-рас-соты, ч-чем пос... поссать с в-выс-соты! - это я уже добавил по-русски, поскольку на финикийский перевести не сумел, но суть сказанного служивый понял, когда я как сказал, так и сделал - пришлось привстать на носки, чтоб попасть струёй между зубцами. Теперь стражник крепко запомнит, что чужеземцы Тарквиниев - да, были они здесь, но в таком состоянии, что юридически оно равносильно полному и абсолютному алиби.
   Ещё через пару башен мы последовали доброму совету стражи и спустились - благо, это было уже на приличном расстоянии от площади. На улицах уже судачили о происшествии, но ничего определённого никто не знал.
   - Что случилось-то? - допытывалась у толстого патрульного копейщика не в меру любопытная старушенция.
   - Что надо, то и случилось! - привычно и заученно рявкнул стражник, сделав морду кирпичом.
   - Там сейчас пращника одного из стражи схватили! Его-то за что? - выкрикнула прибежавшая со стороны площади, но явно тоже не посвящённая во все детали горожанка средних лет.
   - За что надо, за то и схватили! - выдал официозную версию патрульный - не признаваться же этому быдлу в том, что сам ни ухом, ни рылом!
   - Говорят, убили там кого-то!
   - Кого? Кого?
   - А ну разойдись! Кого надо, того и убили! - привычно рявкнул страж порядка, затем спохватился, что выразился несколько двусмысленно и принялся разгонять зевак с удвоенным рвением. Поскольку гражданам, а особенно гражданкам сей процесс пришёлся не по вкусу, это заняло его надолго, и мы беспрепятственно удалились. Стража у ворот была уже в курсе и подозрительных задерживала, но к нам, заметив наше "почти алиби", не прицепилась. Мы бы так и покинули Остров, если бы нас не задержал Фуфлунс:
   - Вы куда? В городе неспокойно, и досточтимому Волнию нужны сейчас все наши люди! Мало ли чего может случиться?
   - Н-ну м-мы же...
   - Да вижу я прекрасно, какие вы! За мной, проклятая пьянь - клянусь милостью богов, досточтимый вас быстро протрезвит!
   - И н-ник-какого отдыха от с-служ-жбы! - горестно пожаловался я страже на вопиющий беспредел босса.
   - Терпи! Мы тоже не прохлаждаемся, а получаем поменьше твоего! - ну прямо никакой классовой солидарности с угнетёнными товарищами по несчастью!
   []
   - Топай, умаявшийся ты наш! - поторопил меня "бригадир", - Мне бы за тебя вот так умаяться!
   Так он и гнал нас от ворот города до самого элитного квартала, и лишь во дворе особняка Волния расхохотался вместе с нами.
   - Молодцы, отлично сработали!
   - В Сакарбала хоть попали?
   - Тсссс! Официально никто ещё ничего не знает. А так - в лучшем виде вы всё сделали. Вроде, стонал, когда его с площади несли, но видно, что уже не жилец...
   - Жалко, конечно, Этона, без вины пострадает...
   - Если не отмажут. Уже пущен слух, что его "жёлудем" стрелял кто-то из его недоброжелателей. Ох и запутается же расследование! Но - тссс! Даже в доме - никому ни слова!
   Ну, ни слова - так ни слова. Мы ж тоже с понятием. Серёга - тот и вовсе рад, что хоть в дом пригласили и дали на лавочке прикорнуть. Фуфлунс пошёл докладывать "досточтимому", а мы присоединились к знакомым харям, с которыми уже доводилось отрабатывать нелёгкий воинско-гангстерский хлеб. Преобладали среди них этруски, но было и несколько турдетан, так что говорили на понятном всем языке. Как и почти всегда в подобных случаях, официально нас, низовой уровень, никто в особые хитросплетения вершащихся нашими руками дел не посвящал, но фактически почти все всё знали. Гадес - он ведь только по античным меркам город большой, а по современным - ну, не деревня, конечно, далеко не деревня, но и на мегаполис как-то не тянул. Вращаясь по роду службы в среде "бандформирований" клана Тарквиниев, о многом мы были уже и так в курсе, но кое о чём нас просветили только теперь.
   Сдав нанимателю отчекрыженную башку неуловимого до той поры Дагона и получив щедрую награду с обещанием не менее щедрых перспектив, я как-то потом и не заморачивался дальнейшими телодвижениями главы клана. Я своё дело сделал, а дальше - жираф большой. Не то, чтоб мне это совсем уж неинтересно, но в нашем деле излишнее любопытство не приветствуется. Если хочешь быть на хорошем счету - не суй свой нос, куда тебя не просят.
   Оказалось же, что как раз сегодня мы довершили то, что начали тогда. Получив неопровержимые доказательства "недобросовестной конкуренции" со стороны клана Митонидов, Волний заострил этот вопрос в городском Совете Пятидесяти. В результате разразившегося скандала "почтеннейший" Ратаб был "прокачен" на выборах городских суффетов - верховных судей, если в современных терминах. Их в любом финикийском городе на каждый год избирается двое, а это ведь не Карфаген, в Совете которого "отцов города" аж триста человек, это Гадес, в котором их всего пятьдесят, вшестеро меньше, и власть двух суффетов в нём, соответственно, вшестеро больше. И если бы глава клана Митонидов заполучил эту должность - его руки оказались бы практически развязаны, и тогда участь конкурирующих с ним Тарквиниев была бы незавидной. Благодаря нашим удачным действиям эту беду удалось предотвратить, но как член Совета Пятидесяти, Ратаб был "неприкасаемым", и для полной победы над ним одного только кулуарного скандала было недостаточно. Требовалось полноценное судилище, а как до него довести, когда главный гадесский мент, то бишь начальник городской стражи - зять обвиняемого? Естественно, он всячески тормозил все следственные мероприятия. Убрав его с дороги, мы устранили и это препятствие. При всей своей восточной любви к злоупотреблению служебным положением, до прямого наследования должностей финикийцы всё-таки не докатились, и в условиях скандала заведомо пристрастного родственника или там свояка Митонидов новым начальником стражи никто не поставит. Нейтральная же фигура будет вынуждена вести это непростое и весьма скандальное дело относительно справедливо.
   []
   Но - вынуждена и относительно, поскольку справедливость справедливостью, законность законностью, да только ведь и национального фактора тоже никто не отменял. Город-то финикийский, и подавляющее большинство гадесских олигархов - финикийцы. Этруск Волний для них свой по сословию, но чужак по национальности, а вот Ратаб - как говорится, "свой в доску". За беспредел в отношении не совсем своего его, конечно, тоже пожурят, даже как-то накажут, но гораздо мягче, чем это полагается по закону. Сожрать Митонидов Тарквиниям не дадут, а позволят только покусать для вразумления - больно, но не смертельно. Ратаб же, если наличных "неформальных" сил хватит, вполне может теперь напасть и открыто. Победителей ведь не судят, если победитель - свой. Потому-то и стянул наш наниматель под крышу своего дома побольше надёжных людей, что и он прекрасно все эти нюансы понимает. А что безоружны - невелика беда. Это по улицам города вооружённым до зубов разгуливать как-то не принято, а в своём собственном доме полноправный гражданин Гадеса волен хоть все его стены оружием увешать. И в этом смысле наш "досточтимый" - далеко не пацифист. Копья, секиры, щиты, мечи и фалькаты у него с лёгкостью нашлись для всех. Нашлись у него и дротики, и пращи с "желудями, и несколько луков со стрелами. Даже небольшой "скорпион" нашёлся - полуразобранный, и теперь его собирали, приводя в боеспособное состояние. Не так-то легко взять штурмом особняк простого гадесского олигарха!
   Впрочем, и сам Ратаб ещё не выжил из ума, чтоб так рисковать. Это ведь только победителей не судят, а побеждённым - всегда горе. А с кем ему побеждать? Даже то, что покойного ныне Дагона сопровождали желторотые пацаны - это ведь нехилый показатель. Кадровый кризис настал у Митонидов, жесточайший кадровый кризис. За войну внутри городских стен, да ещё и в том элитном квартале, где живут и семьи остальных "отцов города", с него спросят не по детски - если проиграет, конечно. Тогда его уже не то, что эта хвалёная финикийская солидарность, а и Гринпис никакой не спасёт, и не дурак он, чтобы так подставляться.
   Но всё это мы обсуждаем между собой вполголоса, дабы мирных домочадцев нашего нанимателя не пугать, хотя что-то мне уж очень сильно мнится, что это просто для приличия. Скроешь тут военные приготовления, когда столько бандитских рож в доме, и горы оружия разложены так, чтоб в любой момент под рукой у этих рож оказались! Так что, и к бабке не ходи, в курсе давно уже все эти мирные домочадцы, просто и они тоже приличия соблюдают. Как же иначе в приличном-то доме? Мы как раз говорили о крайне нежелательной вероятности того, что Митониды могут, сыграв на национальных чувствах финикийцев, натравить на Тарквиниев местные "народные массы", то бишь финикийскую городскую чернь, а сами остаться в стороне. В этом случае нехорошо получается - что проклятые этруски Тарквинии руками своих наёмников убивают честных финикийских граждан - со всеми вытекающими для итогового "общественного мнения"...
   - Им это не удастся! - раздался вдруг сзади уверенный голос Велтура.
   - Почему ты так думаешь? - спросил я его, да и остальная наша банда тоже заинтересовалась.
   - Всё очень просто, Максим. Гадесская чернь не любит Митонидов и не станет за них вступаться, - объяснил мальчишка с видом знатока.
   - А Тарквиниев, значит, любят?
   - Нет, конечно. Но Тарквиниев чернь просто недолюбливает, как и всех богатых и могущественных, а Митонидов ненавидят, и многие были бы рады их падению.
   - А почему так? Митониды же для них свои, финикийцы.
   - Любой человек, ведущий большие торговые дела, наживается на росте цен. Но Тарквинии торгуют тем, что и так всегда было дорого, и их интерес не бьёт по кошелькам черни. От того, что храмы и богатеи Востока переплатят лишние несколько статеров за ту же чёрную бронзу, гадесской черни хуже не станет. А Митониды сидят на олове. Простая бронза нужна почти всем, и от подорожания олова страдает большинство. Так зачем же черни защищать тех, кто её же и обирает?
   Как я понял со слов парня, этрусский клан Тарквиниев с самого начала своей торговой деятельности всегда учитывал фактор недовольства окружающей массовки и не дразнил гусей, специализируясь на предметах роскоши. Другие же олигархи, не столь предусмотрительные и куда более наглые и самоуверенные, наживаются на ширпотребе, без которого не обойтись практически никому. Если, к примеру, хлеб подорожал - ты ведь один хрен будешь его покупать, поскольку жрать что-то должен каждый день, а вот без деликатесов каких-нибудь сможешь и обойтись. Или, скажем, в нашем современном мире обыкновенные цветы перед восьмым марта. Поэтому при всей относительной дешевизне ширпотреба, доходы от взвинчивания цен на него выше и гарантированнее. Впрочем, и недруги при этом плодятся тоже гарантированно...
   - Но ведь и простую бронзу покупает не всякий и не каждый день, - возразил я, обмозговав этот нюанс.
   - Заколки-фибулы для одежды, застёжки ремней, дешёвые кольца, браслеты, серьги и ожерелья, - перечислила мне применение бронзы подошедшая вслед за братом Велия, - Ты же сам много раз видел на рынке, как толпятся женщины возле прилавков с украшениями. Одна покупает, а десять смотрят и прицениваются, хи-хи! Представь себе только, как они отнесутся к подорожанию всего этого!
   Я представил и прифонарел. А ведь в натуре! Бабе ведь - и самой обычной среднестатистической - сколько побрякушек ни дай, ей всё мало. Уличного глашатая-агитатора ты можешь слушать, а можешь и не слушать, но куда ты на хрен денешься от ежевечернего "пиления" со стороны собственной дражайшей супруги, которой опять "совершенно нечего надеть", гы-гы! Тут, если утратишь чувство меры и решишь срубить быстренько монопольную сверхприбыль - можно запросто и массовый бунт схлопотать!
   []
   Заодно Велия с братом просветили меня слегка и по вопросу о торговле чёрной бронзой. Собственно, маленький кинжал из неё я видел и у Бариты в храме - простенький такой с виду, и хрен догадаешься о его ценности, если не знать, что это за металл и какова его стоимость. Такие жрицам среднего ранга выдаются для самообороны в случае чего. А у жриц высшего ранга они побольше и понавороченнее, да ещё и с золотой рукоятью - традиция-с. И если, к примеру, кто-то монополизирует чёрную бронзу - сможет нехило нажиться на этой традиции. Положены жрицам кинжалы именно из неё - и хоть ты в лепёшку расшибись, но вынь и положь, не смей гневить богиню, и никого не гребёт, какой ценой они тебе достались. Это как, опять же, те же самые цветы перед восьмым марта у нас - в три этажа материшь взвинтивших цены торгашей, но деваться-то некуда, и один хрен ты их покупаешь. Потому-то так и стремились Митониды, владеющие аналогичной плавильней на старых рудниках поблизости, ликвидировать конкуренцию со стороны клана Тарквиниев. Волний же теперь, в свою очередь, нацеливается на то, чтоб оттягать конкурентное производство у Митонидов. Раз один хрен не дадут слопать их с потрохами, так хоть пугануть как следует и в ходе торга об условиях примирения прибрать к рукам лакомый кусочек. Олово - хрен с ним, для чёрной бронзы оно не нужно, и на кордубском руднике его держали просто для отвода глаз, так что пускай себе продолжают наживаться на массовом ширпотребе и плодить себе массу врагов. А Тарквинии будут наживаться на немногочисленных олигархах и храмах, которые свои возросшие расходы найдут на кого переложить и сами в финансовом плане не сильно пострадают, зато те, кто пострадает, ненавидеть будут их, а не Тарквиниев. Оценив ум и дальновидность нашего нанимателя, я очередной раз порадовался, как удачно, что мы угодили на службу именно к нему, а не к какому-нибудь обезумевшему от жадности барыге-финикийцу. А попутно заценил заодно очередной раз и ум девчонки, прекрасно разбирающейся в хитросплетениях политики с экономикой и явно интересующейся и тем, и другим. И в нашем-то современном мире таких баб немного, а уж в этом... Нет, эту ходячую аномалию надо заполучить в жёны во что бы то ни стало!
   Думаю над этим и сам с себя хренею - да я ли это, в той нашей прежней жизни закоренелый холостяк? Ну, не в том даже плане, чтоб совсем уж мысли о браке и семье не допускал - ещё как допускал! В год - от трёх, до десяти где-то раз. И не "в принципе" допускал, не абстрактно, а очень даже конкретно, то бишь в отношении той или иной вполне конкретной бабы. Но тут ведь как? Вопрос-то ведь серьёзный, и прикидывая хрен к носу, прикидываешь и её недостатки, а какой реальный живой человек их лишён? Лично мне таких что-то не попадалось, и сильно сомневаюсь, чтобы такие вообще существовали в природе. И вот подумаешь над всем этим, подумаешь, да и одумаешься - чаще всего уже к вечеру того же дня, а в большинстве более тяжёлых случаев - к обеду следующего. Три дня - это для меня был абсолютный рекорд, так ни единого разу мной в прежней жизни и не побитый, а тут... Это сколько ж я уже на Велию на предмет "остепениться" всерьёз нацеливаюсь? Два месяца? Млять! И это - Я? Охренеть! Это ведь не к добру, это явно к дождю, гы-гы! А если серьёзно, то это - показатель. Если уж Я за целых ДВА МЕСЯЦА так и не одумался, значит - девка стоящая, и хватать её надо со всеми потрохами...
   Захотев продемонстрировать ей, что и сам не лыком шит, я предположил, что верховные жрецы и жрицы Астарты, наверняка имеющие немалое влияние в городе, вряд ли в восторге от перспективы монополизации столь нужной им чёрной бронзы чужим для финикийцев этрусским кланом. Финикийцы жадны, но богобоязненны, и зарвавшегося Ратаба всегда можно пристыдить за неуважение к религии, а вот что они поделают с не обязанным чтить финикийских богов этруском Волнием? Оно им надо? Велтур с сестрой призадумались и согласились с моими соображениями, но выразили уверенность в том, что их дед наверняка всё это предусмотрел заранее и как-нибудь уладит. Их, конечно, в такие закулисные тайны, никто не посвящает, но Велтур сказал, что сам он на месте деда обязательно пообещал бы на тайных переговорах гадесскому храму Астарты продолжение поставок чёрной бронзы по прежней цене, а наживаться Тарквинии будут на аналогичных храмах других финикийских городов. Тех же Малаки и Секси, того же Карфагена, тех же Тира с Сидоном, не говоря уже о Сирии с Месопотамией. Они далеки от Гадеса, и на них финикийский патриотизм гадесцев распространяется мало. Карфаген же здесь и вовсе не любят - и за былые экономические притеснения, и за ограбленный Магоном Баркидом знаменитый храм Мелькарта. Карфаген, конечно, Гадесу "большой брат", но уж слишком большой, слишком жадный и слишком властолюбивый. Кому ж такое нравится? Утика вон совсем рядом с Карфагеном, а тоже восставала против него при каждом удобном случае. Впрочем, по предположениям Велии, Тарквинии и карфагенских жрецов, скорее всего, будут доить не собственноручно, а через подставных посредников. Зачем злить обираемых самим, когда это могут сделать другие? Небольшая скидка посреднику "за вредные условия труда" не разорит Волния, зато избавит от репутации мироеда. Это ж разве он? Это всё они, жадные мелочные крохоборы!
   Как раз за обсуждением "глобальных вопросов геополитики" нас и застукала "почтенная" Криула. Прислушалась, глянула на нас оценивающе, но, к моему удивлению, не только дочь от меня не шуганула, но и недовольства особого не выказала. Чтоб она так уж резко переменила своё прежнее отношение ко мне - в это мне что-то верится с трудом. Скорее, не до того ей сейчас, чем-то другим озабочена. Услыхав краем уха упоминание нами Карфагена, мать Велии нахмурилась и что-то прошипела себе под нос, но непохоже было, чтобы это относилось к нам. Что-то тут совсем другое...
   - Прибыл наш отец, - пояснил мне Велтур, заметив моё недоумение, - Он хочет забрать нас к себе в Карфаген.
   - И вашу мать это не слишком радует? - куда меньше это радовало меня самого, но есть вещи, которые в приличном обществе не говорятся открыто.
   - Ты же знаешь уже наши обстоятельства, - напомнила Велия, - Здесь мама отцу - почти как жена, а там будет считаться просто наложницей.
   - А ты сама что об этом думаешь?
   - Ну, не за рабов же нас будут там держать. А Карфаген - это всё-же Карфаген. Ты видел Кордубу и видел Гадес и понимаешь разницу между ними. А между Карфагеном и Гадесом разница такая же, как и между Гадесом и Кордубой. Что же ещё можно об этом думать?
   - Понять бы ещё, что МНЕ об этом думать, - озадаченно пробормотал я.
   - Отец говорил, что в Карфанене назревают перемены, - вмешался пацан, - Суффетом города на этот год избран Ганнибал Барка, а вторым суффетом - один из его преданных друзей. Времена там теперь ожидаются непростые, и отцу нужно иметь под рукой побольше надёжных людей. И лучше всего - из Испании. Думаю, что скорее всего, он попросит у деда и вас четверых...
   - А вы не привязаны к Гадесу недвижимым имуществом, и переезд в Карфаген для вас нетруден, - добавила его сестра, многозначительно улыбаясь.
   - Ты предвидела такой вариант событий? - я вспомнил о её совете не покупать дом, а снимать, и сложил наконец два плюс два.
   Та не стала отнекиваться, а снова лишь многозначительно улыбнулась. Потом Велтур, сообразив, "вспомнил" о каких-то своих суперважных делах и оставил нас с сестрой. А Велия увлекла меня в малолюдную часть дома и быстренько нашла укромный закуток, где мы наобнимались и нацеловались всласть. За этим-то увлекательнейшим занятием нас и застукали...
   - Так, так! Входит враг с мечом наголо, а охранник не только беспечен, но и безоружен! - вошедший в наше укрытие крепкий мужчина средних лет ухмыльнулся и выразительно похлопал рукой по рукояти висящего на бедре меча.
   []
   - Папа? - пропищала моя ненаглядная, мастерски имитируя приличествующий случаю испуг и одновременно подсказывая мне, с кем я имею дело.
   - Враг уверен в своём превосходстве, расслабляется и куражится, а охранник не так уж и безоружен, - невозмутимо возразил я, откинув полу плаща и продемонстрировав торчащую из потайного кармана рукоять пружинной пистоли, - Враг получает стрелу, которой не ждал, а потом, уже мёртвый - благодарность за любезно принесённый мне отличный меч.
   Сперва опешив, а затем поняв юмор, "досточтимый" Арунтий расхохотался. И тут же, будучи явно не чуждым военному делу, заинтересовался агрегатом:
   - Маленькая пружинная баллиста? Ловко придумано! Кожаный панцирь она пробьёт?
   - Сблизи пробьёт, если не слишком толстый. Но я ведь не стану проверять, а выстрелю в заведомо уязвимое место.
   - Скрытое оружие для ближнего боя и тайных операций, - сходу определил назначение моей пистоли наследник Волния, - В большом бою погоды не сделает. Но... Гм... С Дагоном ты справился с помощью этой баллисты?
   - Двух, досточтимый, - уточнил я, показав рукоять второй, - У него было как раз двое помощников, и я уравнял силы.
   - Ловко придумано! - повторил этруск, - А для настоящего боя у вас ручные аркобаллисты вроде греческих гастрафетов?
   - Наподобие, досточтимый, только устроены проще.
   - Да, отец уже рассказал мне о вас и вашем оружии. Мне в Карфагене нужны люди - умные, решительные и умелые. Такие, как вы - в особенности. Какова служба у моего отца, вы уже знаете. У меня будет примерно такая же, только гораздо масштабнее. Жалованьем и наградами не обижу. Карфаген - город большой, и деньги в нём крутятся тоже большие. А тем людям, которые старательно помогают им крутиться правильно, не жалко уделить достойную их долю.
   - Ты предлагаешь нам большие перемены в жизни, досточтимый. Нам надо хорошенько подумать, - ответил я, изобразив озабоченность. В таких случаях сразу же соглашаться нельзя - воспримут как дешёвку со всеми вытекающими. Толковый человек не принимает решений наобум, а тщательно всё взвешивает. Но и Арунтий, само собой, мигом меня раскусил:
   - Поговори с друзьями, Максим - думаю, что и им жизнь в большом городе придётся по вкусу. А что касается тебя самого - я забираю семью к себе, в Карфаген, так что продолжать охмурение моей дочери ты сможешь только там.
   - И как ты отнесёшься к этому, досточтимый?
   - Пока никак. Обещать её тебе я не стану, но не стану пока и спешить с другим решением её судьбы. Я присмотрюсь к тебе, Максим. Если ты окажешься достойным руки моей дочери - ты получишь её.
   Резкий переход от обсуждения важных дел к "светской беседе" по-финикийски неожиданным для меня не стал. Пару раз Велия шёпотом подсказала мне нужные слова, но в целом я кое-как выдержал испытание.
   - Ты говоришь медленно и с ошибками, но понять тебя можно, - заценил мои познания в финикийском этруск, - Но для меня финикийский - тоже не родной, и если понимаю я - тем более поймёт и настоящий финикиец, - и тут же коварно захватил меня врасплох, без предупреждения перейдя на греческий. В греческом же я плаваю примерно как топор, так что честно изобразил тонущий, но не сдающийся крейсер "Варяг". А что ещё прикажете делать, если греческому меня учит тоже Софониба, которая и сама его не знает, а с соседками-гречанками общается на весьма буйном винегрете из турдетанских, финикийских и греческих слов? Лишь их, да услышанные от ихней пацанвы на улицах ругательства я только и знал, что и продемонстрировал - Арунтий долго хохотал, да и его дочь то и дело прыскала в кулачок..
   - Греческий тебе тоже понадобится, - сказал "досточтимый", отсмеявшись, - В Карфагене я приставлю к тебе хорошо знающего его человека, который будет тебя ему учить. Вряд ли ты сможешь вести на нём философские дискуссии, но дела с греками вести сможешь. Есть ли смысл проверять тебя по-расенски? - так этруски называют себя сами.
   - Нет смысла, досточтимый, - честно признался я. В отличие от некоторых из наших "исторически продвинутых" урря-патриотов, я как-то не разделяю их излюбленной урря-патриотической гипотезы о том, что этруски - "это русские", то бишь праславяне. Наличие какого-то числа индоевропейских и даже нескольких славянских слов в их языке ещё ровным счётом ничего не доказывает. В английском тоже хренова туча французских слов, но это не делает его романским - по общей структуре он был и остаётся германским. Такая же хрень и с этрусским - естественно, что за века соседства с индоевропейцами они нахватались ихних слов, но серьёзные исследователи этрусский язык к индоевропейским не относят. Как и иберийский, кстати. Родственны ли они между собой - хрен их знает. Вроде бы, испанский Тартесс тоже основан предками этрусков, так что всё может быть.
   []
   Но, с другой стороны, этруски - выходцы из Восточного Средиземноморья, один из "народов моря" эпохи кризиса Бронзового века, а испанские иберы считаются переселившимися в Испанию из Марокко. С чего бы их языкам быть родственными? Мало ли на каком языке тартесская верхушка меж собой болтала, прочим-то иберам, ни разу Тартессу не подвластным, с какого перепугу его зубрить и свой родной забывать? Гадес вон сколько столетий уже существует, и из них последние три - без Тартесса, а окрестные иберы-турдетаны и не думают на финикийский переходить. Как раз наоборот - практически все местные финикийцы турдетанским владеют.
   - Сейчас наш язык уже не так важен для ведения торговых дел, как когда-то, - самокритично признал Арунтий, - Но со временем и он тоже пригодится тебе - в качестве тайного языка, когда надо передать своим то, что не для чужих ушей. Я позабочусь, чтобы позже тебя научили и языку расенов, а пока изучай греческий. В Карфагене много греков, да и вне его мы ведём с греками немало дел...
   - А как скоро, досточтимый, нам ожидать переезда?
   - Сейчас вы пока ещё нужны моему отцу здесь. Поэтому я заберу с собой пока только семью, а когда вернусь в Карфаген - пошлю корабли за вами. Думаю, что через месяц они прибудут сюда. Этого хватит моему отцу, чтобы уладить в Гадесе все дела с Митонидами и подготовить подкрепление для меня.
   Поговорив между собой, мы пришли к выводу, что надо соглашаться. Велия права, Карфаген - это Карфаген. Настоящий мегаполис, по местным-то меркам, и жизнь там всяко легче и интереснее, чем в любой захолустной дыре. И дороже, конечно же, не без того, но мы ведь не грузчиками туда наниматься едем, а теми "крутыми ребятами", чьи кошельки никогда не пустуют. Судя по недавнему гадесскому опыту - наёмными вояками, гангстерами и политическими убийцами. Эдаким частным спецназом одного "простого карфагенского олигарха". А кем ещё, спрашивается, работать "арбалетчикам князя Всеслава"?
   Судя по единодушию в этом вопросе трезвых и вполне вменяемых Васкеса и Володи, не приходилось сомневаться и в аналогичном мнении Серёги, когда он проспится и протрезвеет. Что же до Юльки с Наташкой, то и их мнение тут легко предсказуемо - мегаполис есть мегаполис. Юлька, конечно, не упустит случая подколоть меня тем, что это "из-за моей малолетки" они все вынуждены терпеть неудобства переезда. Но и хрен с ней, пусть подкалывает. Скажу ей тогда, что может и не переезжать, если не хочет, гы-гы!
  
   Конец первой части.
  
Оценка: 5.47*48  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"