Безбах Любовь : другие произведения.

Холодная вода

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мелодрама о начале супружеской жизни, первом опыте и взрослении.
    Книгу в электронном виде можно купить здесь.
  
' Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удается, но всякой желается попасть в дамки'.
  Козьма Прутков
  

1

  
   Обложенное тучами небо над автобусной остановкой опустилось ниже и потемнело. Прохладный дождливый май не радовал солнцем. Ветер упорно дул со стороны целлюлозного комбината, принося в город невыносимую вонь. Мимо Кости вереницей медленно проезжали машины, рассеивая сумрак ближним светом. Парень поёжился и покосился на девушку, стоящую поодаль с другими, бесстрашно оголившую плечи в конце неприветливого мая. 'Не холодно ж им!' - подивился Костя всем на свете девушкам, не желающим тепло одеваться. С неба посыпались первые промозглые капли. На остановке не было павильона, и люди невнятно заворчали, поднимая капюшоны и воротники. Костя стряхнул рукой капли с макушки и съёжился ещё больше, проклиная в мыслях нынешнюю весну. Дождь превратился в ливень, в лужах закипели пузыри. Девушка с оголёнными плечами сжалась и обхватила себя руками. Длинные распущенные волосы повисли сосульками. Короткая, не по погоде, юбчонка открывала стройные, красивые ножки, обутые в аккуратные туфельки, и от холодного дождя она не защищала. Костя оторвал взгляд от чарующих ножек и окликнул их обладательницу. Девушка обернулась, смущённо прикрывая лицо ладошкой.
  - Иди ко мне под пиджак, - позвал Костя.
  - Я мокрая вся, - ответила девушка, не показывая лицо.
  - Я тоже.
   Она отвернулась и негромко ответила:
  - Не хочу.
   Костя решился, стянул пиджак, подошёл к девушке и набросил его на мокрые плечи.
  - Спасибо, спаситель.
   Она шмыгнула носом и благодарно кивнула, всё также прикрывая лицо. У спасителя между тем застучали зубы.
  - Как вас зовут? - спросил он, но тут подошёл автобус, дверь раскрылась, обдав заждавшихся на остановке теплом, и Костя протянул девушке руку:
  - Пойдём?
  - Это не мой автобус.
  - Жаль.
   Костя вспрыгнул на ступеньку.
  - Пиджак забыл! - крикнула девушка, и Костя на мгновение увидел смазанные потёки косметики, торопливо прикрытые ладошкой. Парень повернулся к незнакомке мокрой спиной и внедрился в толпу пассажиров. Девушка осталась снаружи с его пиджаком на плечах.
   Автобус набился пассажирами. Первыми, как водится, прорвались самые резвые, последней лезла бабуля, и ей всё никак не удавалось втиснуться в автобус.
  - Бабушка, ведь придавит в дверях - жаловаться будете на всех, - заявил в микрофон водитель. Девушка упёрлась руками в бабкину спину и вдавила её в салон. Двери закрылись. Автобус с тяжкими стонами отвалил от остановки. Костя из заднего окна с интересом разглядывал удаляющуюся стройную фигурку девушки под потоками ливня, с головой прикрытую его пиджаком - любо-дорого! Какие всё-таки стройные ножки, а?!
  
   Анюта, промокшая с головы до ног, шумно ворвалась в комнату.
  - Как я замерз-з-зла! - процедила она сквозь дребезжащие зубы.
   Полнотелая Ольга расширила и без того круглые глаза и с острым любопытством оглядела подругу.
  - Ты кого ограбила? - удивилась она.
  - Никого. Он сам. Холодно!
   Анюта жалобно захлюпала носом и стянула с себя промокший насквозь чужой пиджак.
  - Лицо умой! - хохотнула Оля. Крашеные в радикально-чёрный цвет Олины волосы, тщательно завитые в продольные пружинки, падали ей на глаза и на нос, и Оля на них беспрестанно фукала.
  - Ты на себя в зеркало посмотри! Фук! Фук!
   Аня торопливо стянула мокрую одежду, явив завистливому взору подруги красивую, поджарую фигуру, и надела халат.
  - Пиджак мне дал один парень. Красивый! - сообщила Аня, безжалостно подбросив дров в костёр подружкиной зависти, нацепила шлёпанцы и ушла умываться.
   Студентки жили вдвоём в тесной комнатушке общежития. Оля подняла брошенный Аней пиджак. Плечи-то у парня широкие... Повезло же Аньке родиться такой красивой! Оля не виновата, что нет у неё таких длинных ног, да и ростом она не вышла. Зато плоскогрудая Анька давится завистью при виде пышного бюста Ольги, нахально торчащего упругой плотью. А, по фиг! Ольга бросила пиджак на спинку стула и вернулась к переписыванию пропущенной накануне лекции.
   Вернулась умытая Аня.
  - Английский надо делать, - недовольно сказала она. - Что у нас на ужин?
   Оля, усердно строчившая в тетради неразборчивым почерком, ничего не ответила. Аня повесила пиджак на плечики, чтобы высох, и беспардонно полезла в чужие карманы.
  - Упс! Оль! Паспорт!
   Ольга подняла голову - фук! фук! - и звонко расхохоталась.
  - Твой парень - лопух! - безапелляционно заявила она.
   Аня зашуршала подмокшими листами паспорта и сказала:
  - Ты бы лучше убралась хоть раз в комнате, а то всё 'я' да 'я'... Семёнов Константин Фёдорович, - прочитала она. - Прописан... Хм-м... Придётся возвращать.
  - Новый сделает, - хохотнула Оля.
   Ане вовсе не хотелось ехать на другой конец города, но хозяин пиджака был уж больно красивым, грех не помочь такому. Аня бросила паспорт на полку, чтобы листы просохли.
  - Завтра съезжу, - решила она и с нежеланием достала английский. В комнате установилась напряжённая тишина. Торопливо шуршала по бумаге Ольгина ручка яростно шелестели страницы англо-русского словаря.
  - Кхр.. кхр... Ой, то есть khr... khr... А это что ещё за словечко: 'Chairman'? 'Стул- мужчина', что ли?
  - Одно из двух, - проронила Оля. - Или человек, страдающий расстройством желудка, или человек, который сидит, как квашня, и ничего не делает.
  - 'Министр', - прочитала в словаре Аня. - Эх, ты, переводчица.
  
   Анюта без труда нашла нужный дом. Семёнов Константин Фёдорович изволил проживать в спальном районе, куда не долетало амбре комбината. Отстроенные лет пять назад многоэтажки пастельного цвета были заботливо обсажены молодыми деревцами и клумбами. В ежедневно отмываемых подъездах царила нереальная чистота. Цены на недвижимость в новом микрорайоне будоражили воображение всего города. На радость Ане, нужный подъезд раскрылся прямо перед ней, жилец даже придержал дверь. Вот и квартира. Аня цепким взглядом оценила мощную дверь с глазком и изящным узором по краям. На звонок открыл вовсе не парень, спасший её накануне от простуды, а мужчина лет пятидесяти с громадным пивным животом, упрятанным в синий атласный халат с кисточками. Растерявшаяся Аня увидела тёмные изломанные брови, такие же, как у того парня, такой же нос с мягкой горбинкой, и без труда узнала директора вонючего комбината.
  - Семёнов Константин здесь живёт?
  - Здесь, - буркнул директор неприязненно.
   Аня отплатила ему презрительным взглядом и протянула пиджак.
  - Передайте ему, - холодно сказала она и отвернулась к лестнице. Дверь за её спиной захлопнулась, негостеприимно щёлкнул замок, отсекая незваную гостью. 'Ну и ладно', - подумала Аня, спускаясь вниз и кипя от негодования.
   Фёдор Андреевич между тем прошёл в комнату сына и бросил ему пиджак.
  - Твоё?
  - О! Откуда?!
  - Принесли только что.
  - Кто?!
   Отец к интересу сына отнёсся равнодушно, и Костя ринулся к окну. Там, в окне, он сразу увидел ту самую девушку, быстро пересекающую двор, те самые ножки! И бросился вон из квартиры. Ему повезло, он её догнал. Теперь Костя увидел её лицо, больше она его не прятала. Длинные карие глаза с лисьей хитринкой смеялись. Тонкие, чуть подкрашенные брови, узенький подбородок, кожа - белая, чистая, и Косте захотелось дотронуться до её щеки.
  - Догнал, - сказал он, запыхавшись от бега. - И всё-таки, как тебя зовут?
  - Аня, - ответила девушка со смехом. - Дверь открыл твой папа?
  - Да. Откуда ты знаешь, где я живу?
  - Из паспорта.
  - Из паспорта?! О-о...
  - А вы с отцом похожи.
   Они смеялись. Взявшись за руки, они шли широким шагом, перепрыгивая через лужи. Костя опомнился и остановился.
  - Тебе далеко? Уже темнеет, могу подвезти.
  - Далеко везти придётся, до общежития. Я студентка, - с вызовом сказала Аня. Костя вызова не заметил:
  - Какое совпадение! Я тоже студент. Ты не туда идёшь. Нам туда.
  - Ты уверен?
  - Да. Там у меня гараж с машиной.
  - Откуда у тебя машина, студент?
  - От сырости завелась, - смеялся Костя, счастливый. - Старая отцовская. Он себе другую купил, давно уже.
   Он довёз её на белом 'жигулёнке' до общежития, темнеющего среди деревьев мрачноватой громадой. Аня со смехом ловко выскочила из машины, и Косте пришлось скрыть разочарование: он ждал приглашения в гости. Вытащив телефон, он потребовал номер. Аня, всё так же смеясь, покачала головой.
  - Мой тогда запиши.
   Ответом снова был смех, и Костя назвал свой номер вслух. Звук, трепеща, бесплодно растворился в воздухе.
  - В какой комнате живёшь-то?
   Аня кокетливо повела глазами:
  - А что?
  - В гости приду. А то ты меня забудешь.
  - Не забуду, - со смехом пообещала Аня и грациозной походкой направилась к крыльцу общежития.
  - Я приду! - крикнул вслед Костя. - Жди.
  
   Анюта третий день с остервенением прибирала комнатушку, беспощадно тираня неряшливую Ольгу. Подруги тявкались из-за растянутых на кровати Олиных лифчиков и колготок, из-за грязных кружек на столе. Оля не видела в грязных кружках ничего криминального, к тому же мытьё посуды обычно доставалась именно ей. Оля называла ежевечернюю процедуру с посудой 'традиционной матчевой встречей'. Аня посуду не мыла, потому что таз с ней можно задвинуть под стол, откуда его не видно, зато ревниво следила за чистотой. Оля знала, зачем подруга это делает: чтобы многочисленные поклонники хвалили. А грязную посуду под столом никто не увидит.
  - Достала ты со своими уборками, показушница, - беззлобно ворчала Оля. - Не старайся ты так, не придёт он. Надо было - давно бы пришёл. Любовь с первого взгляда, ага! Мало таких на остановках - длинноногих...
  - Помаду на место убери, - огрызнулась Аня, домывая полы.
  - Тьфу ты...
   Оля подошла к окну. Конец мая улыбнулся тёплым солнышком, и Оля с жмурилась на солнечный свет, как кошка, разве что не мурча от удовольствия.
  - Цветочки бы завести, - размечталась Аня. - В комнате бы ещё лучше стало.
   Холодильника у студенток не было, и продукты они хранили на подоконнике за шторой. Пачка маргарина растаяла на солнцепёке, стекла с подоконника на пол. Застывшую лужицу за шторой не было видно, и Аня, когда мыла полы, не удосужилась её убрать. Оля внезапно проявила инициативу.
  - Сейчас я его выкину, - озабоченно сказала она, грозно нависнув над застывшей лужей.
  - Не трогай его. Пол чистый. Я на нём что-нибудь зажарю. Чуть позже.
   Оля скептически хмыкнула и выпрямилась. Аня, уставшая после уборки, опустилась на стул. В дверь постучали, и Аня, как обычно в эти дни, радостно вскочила.
  - Оля, открой! - попросила она.
  - Ладно уж, так и быть, открою, - хихикнула подруга, весело наблюдая, как подруга мечется по комнате.
   На пороге стоял Игорь, и Аня отвернулась, чтобы скрыть разочарование.
  - А, это ты, - протянула Оля.
   Игорь сверхвежливо раскланялся прямо с порога. Деревянный от стеснения, он протянул Ане коробку дешёвых конфет.
  - Это тебе, Анечка, - сказал он с натянутой улыбкой.
  - Спасибо, - вздохнула Аня, поднялась и поставила чайник.
   Разговор не клеился. Игорь стал ещё скованнее. Откушав чаю с конфетами, Оля сочно зевнула, нещадно захрустев челюстью, и засобиралась в гости к друзьям в соседнюю комнату.
  - Анечка, что ты делаешь в среду? - вопросил Игорь, когда Оля уходила.
   Она вернулась через пару часов. Игорь вовсю беседовал с Анечкой:
  - Анюточка, а что ты делаешь в четверг?
   На бледном лице Анюточки застыла отрешённая маска.
  - Ты такая сегодня печальная, - заметил на редкость наблюдательный гость. - Давай я тебя развеселю.
   Оля подавилась смешком.
  - Давай, развесели, - хмыкнула Аня.
  - Я специалист по точечному массажу.
  - Да-а?!
  - Я тебе массаж сделаю.
  - Раздеваться?
   Игорь мучительно покраснел. Нет, раздеваться, к счастью, не надо. Игорь не ожидал от Ани согласия и не на шутку испугался. Он робко взял её за тонкую шею трясущимися руками, и Ане захотелось немедленно закатить глаза. Через две минуты с массажем было покончено, и переволновавшийся парень напоследок нервно шмыгнул носом. Аня потрогала шею - цела ли?
   Затем они сыграли в шахматы. Тут Игорь попал в свою стихию, осмелел, быстро обыграл Аню и, довольный, начал церемонно откланиваться. Девушки оживились. Натянув ботинки, гость шепнул Ане на ухо:
  - Знаешь, я ведь гиперсексуалист.
  - Кто тебе сказал это? - насмешливо фыркнула та.
   Игорь покраснел и поспешил ретироваться.
  - Ф-фу, наконец-то отделались, - вздохнула Оля.
  - Два с половиной часа выпали из жизни, - резюмировала Аня и ещё раз на всякий случай потрогала шею. - Конфеты так себе. Лучше б мешок картошки принёс. Пойдём, прогуляемся.
   На улице было свежо и прохладно. Сквозь кроны деревьев полыхали оранжевые лучи заходящего солнца. Асфальт немного подсох, и слабый ветерок затягивал лужи тонкой плёнкой пыли. Настроение у Ани поднялось, она приосанилась и перебросила за спину русые волосы. Прохожие оборачивались ей вслед. Ольга округлила пухлые губы и вызывающе выставила вперёд грудь - пусть и ей оборачиваются!
   Анюта провожала взглядом каждую красивую машину.
  - Что мимо едете? Хоть бы побибикал кто-нибудь, - заметила она.
   Машины бибикали вслед молоденьким привлекательным девушкам. Аня снова осталась недовольной.
  - Что бибикаете? Хоть бы кто-нибудь остановился.
   Её желание исполнилось. Напротив девушек на ужасающих басах мощного рэпа остановился красный разбитый 'москвич', какой впору перевязывать тросом, чтобы не развалился окончательно. Из него выглянул прыщавый юнец в засаленной олимпийке и шутливо провозгласил:
  - Вай, дэвюшки, покатаемся, да?
  - Дарагой, лучше б ты побыбыкал! - с досадой ответила Оля.
  
   Неделю спустя, когда девичья память стала заволакивать бесцветной тиной изломанные брови и яркие серые глаза, а меланхолия почти бесследно испарилась, в гости явился Константин Фёдорович. Анина обида рассеялась от счастливого влюблённого взгляда, от мягкой улыбки. Костя водрузил на стол два больших пакета:
  - Разбирайте, девчонки.
   Оля полезла в пакеты, а Аня юркнула за занавеску у входа, где тишком обрызгала себя туалетной водой, чтобы перебить табачный запах.
   В пакетах - фрукты, сладости и бутылка ликёра.
  - Это всё нам? - лукаво удивилась Анюта.
  - У меня сегодня день рожденья, - сообщил Костя.
  - Поздравляем, - дружно сказали девушки и, перебрасываясь с гостем смешками и безобидными колкостями, быстро организовали стол из фруктов и сладостей. Еды у студенток никакой не было. Стол они покрыли красивой скатертью, расшитой мелкими розочками. Эту скатерть подруги бессовестно стянули когда-то с бельевой верёвки во дворах. Анюта села так, чтобы загородить спиной лужу маргарина на полу. Хоть за шторкой и не видно, но мало ли. И подняла на гостя хитрые лисьи глаза:
  - Как ты узнал, в какой комнате я живу?
  - А ещё я узнал твою фамилию. Журавлёва, верно?
  - Верно.
  - Прекрасная фамилия для девушки. Ты учишься на втором курсе, так?
  - Следователь нашёлся, - хохотнула Оля. Она с любопытством разглядывала очередного Анькиного воздыхателя, но ожидаемой зависти не испытывала. Ей нравились другие, светленькие, с лёгким взором, а у Кости взгляд тяжёлый, придавливающий.
   Парень с гордым видом разлил розовый тягучий ликёр по гранёным стаканам. Импровизированные фужеры поднялись над фруктами и брякнули друг о друга. Аня пригубила ликёр. Ольге, заядлой театралке, даже не требовалось никуда идти, театр вот он, рядом: Анюта задержала дыхание, будто задохнулась от крепкого напитка и теперь изо всех сил скрывает это. По девичьей бархатной щеке скатилась непрошеная слезинка. Костя смотрел на неё необыкновенно серьёзно, даже улыбаться перестал. Ольга, поражённая скрытыми талантами подруги, забыла о собственном стакане, переживая одновременно восхищение и досаду. Деликатно кашлянув, она прервала затянувшееся молчание:
  - Позвольте спросить, а сколько нашему имениннику исполняется?
  - Мне? Девятнадцать, - доверительно сообщил собеседник, не подозревая подвоха.
   Аня вскинула глаза:
  - Девятнадцать?
   Тут она сыграть не сумела. В голосе проскользнуло плохо скрытое разочарование. 'Ну, парень, чао', - решила Оля. Костя оказался интересным собеседником, но, тем не менее, не прошло и часа, как разочарованная Аня вежливо выдворила его из комнаты, соврав, что они с Олей ложатся спать. Дождавшись, когда безутешная тень несостоявшейся партии исчезнет из-под окон, девушки побежали в ближайший магазинчик.
  - Вот это другое дело, - сказала Оля, заталкивая бутылку креплёного вина себе под ветровку, подальше от глаз бдительной вахтёрши. - А то - ликёр...
   Подруги закусывали вино шоколадом и грушами.
  - Ты, Анька, дура, - втолковывала Оля подруге, крепко зажав сигарету между пальцами. - Пусть ему хоть трижды девятнадцать. Чем он тебе не угодил?
   Аня по-бабьи безысходно вздыхала.
  - Папа - директор предприятия... - перечисляла Оля достоинства парня.
  - Предприятие давно уж банкрот, который ещё и воняет на всю округу.
  - Ну и пусть воняет, тебе-то какое дело? Денежки имеются, машина есть. Выйдешь за него замуж...
  - За папу? - хихикнула Аня.
  - Тьфу ты, дура! Выйдешь замуж, будешь жить в престижном районе города. Оденешься-обуешься. Сапоги зимние сколько лет носишь, а? От сестры старшей достались? Ну-ну. Такую красоту в золото заворачивать надо, бриллиантами обвешивать, а не в сапоги с чужого плеча засовывать. В зеркало, поди, каждый день пялишься, удовольствие получаешь, а сапоги как с бомжихи снятые. Дура ты! Я бы в такую партию зубами вцепилась бы.
  - С чего ты взяла, что он на мне женится?
  - Захочешь - женится, с твоими-то талантами! - хохотнула Ольга.
  - Не хочу.
  - Ну и будешь свои сапоги ещё десять лет носить, сроду не купишь новых. Да и парень-то неплохой, Ань. На лицо пригожий, не урод какой-нибудь. Рыцарь. Где ты рыцарей сыщешь в наше время?
   Аня успешно делала вид, будто этот разговор ей безразличен, и Оля вскоре махнула рукой. Ей-то какая боль, в самом деле?
   'Рыцарь' тем временем неторопливо катался на машине по улицам. Возвращаться домой не хотелось. Счастье в груди никак не помещалось, и Костя, безбожно фальшивя, распевал песни. Скоро он увидел компанию знакомых, остановил 'жигулёнок' и вышел. Одна из девушек с радостным восклицанием повисла у него на шее.
  - Ты что сегодня такой счастливый? - спросила она и притёрлась к нему мягкой грудью. - Сияешь, как тазик начищенный.
  - Давненько я тебя не видел, Светик, - ответил Костя, расцепил на шее её руки, но не отпустил. - Соскучился. Как дела?
   Они отошли в сторону от компании и поцеловались, потом вдвоём сели в машину и отправились домой к Светику.
  
   На следующий вечер к подругам пришли соседи, одногруппники Антон и Майя. Общежитие делилось на секции. Каждая секция включала пять комнатушек, кухню, превращённую в курилку, душевую и умывалку. Антон и Майя жили в соседней комнате. Антон, крепкий подвижный парень, с несчастным видом увалился на кровать:
  - Май, ты не помнишь, кому Серый мои карты давал? Ох, задница болит...
  - Он сам не помнит, кому давал, - ответила Антону светленькая астеничная Майя, обращаясь, однако, к Оле.
  - Что давал? Задницу? - беззаботно хохотнула Оля, и локоны-пружинки так и затряслись от смеха.
  - Неплохо, - поперхнулся Антон. - Девчонки, у вас же были карты.
  - Где-то были, - отозвалась Оля, и, всё ещё смеясь, полезла в тумбочку. Мятые бумажки полетели в разные стороны. Колода нашлась, старая, зашлёпанная.
  - Мы же учиться пришли, Антошка, - с беспокойством напомнила Майя.
  - Возьмёшь у девчонок лекции и учись хоть всю ночь, - отмахнулся Антон. - Анюта, дай Майке лекции до утра.
   Аня протянула Майе лекции.
  - Только я сначала объясню, что к чему, - сказала она и раскрыла тетрадь. - Сначала списываешь вот отсюда. Тут клочок посерёдке есть, я сама у кого-то списывала. К нему расшифровочка имеется, а то стенографии слишком много. Дальше пишешь как есть. Здесь пролистываешь пустые листы, меня самой на лекции не было. Ты на лист больше пролистай, у тебя почерк крупнее. А здесь лекция вклеенная, это не пиши, это с другого предмета.
  - Ясно. А задачи?
  - А задачи - с другого конца. Тетрадь переверни только.
   Разобравшись с учёбой, студенты сели за карты. Только сели - пришёл Костя. Анюта, как ни странно, искренне обрадовалась.
  - Это Костя. Костя, это Антон и Майя, - познакомила она всех. - Костя, в покер будешь играть?
  - На интерес?
  - Да ну, на интерес. Мы на мелочь играем.
   Костя подсел к столу, и игра началась. Разговоры за столом - как в кругу старых, прожжённых джентльменов:
  - Леди и джентльмены, делаем ставочки, пожалуйста...
  - Пожалуйста, разменяйте мне...
  - Да, конечно, с удовольствием...
  - Нет-нет, что-нибудь помельче, пожалуйста... Благодарю, с вами приятно иметь дело... Фук-фук! Гони р-рубаль!!!
   Это Майя забыла сделать ставку. Аня огребла кассу, оставив борозды на потёртой клеенке ухоженными ногтями. Кассу она огребла вместе с Антошкиным рублём, который тот уже поставил.
  - Мои деньги, деньги отдай! - Антон внедрился в Анины сбережения обеими руками и безошибочно выкатил оттуда заветный рубль. Оля с треском швырнула веер на стол, Антон в азарте кусал зубами край столешницы. Дым от сигарет повис в воздухе двумя пластами. Костя забавлялся. Его не интересовала игра, зато он сидел напротив Ани, и её близость будоражила. Эх, какая там Света! Нет, Светик - отличная девчонка, но неказистая, словно мышь, только вот влюблена она в него, как кошка...
  - Девчонки, сварите что-нибудь, а? - попросил Антон. Аня поставила вариться рожки, и в игре все о них забыли. Рожки прикипели ко дну кастрюли. Аня схватила горячую посудину и поставила её на стул, оббитый кожзаменителем.
  - Что ты делаешь? - ужаснулась Оля и оторвала кастрюлю от стула вместе с кожзамом. И заскулила над испорченным стулом, вызвав общий приступ хохота.
   Студенты закруглили игру, вырученные деньги сложили вместе, на них были куплены две бутылки вина и тут же распиты. Гости засобирались домой. Аня проводила Костю до крыльца общежития. Они остановились на крылечке под фонарём. Ей хотелось целоваться, и глаза её загадочно заблестели. Костя улыбнулся и вдруг сказал:
  - Если я тебя хоть раз увижу с сигаретой, я сломаю её об колено, а тебя поставлю в угол. Надолго!
  - Сигарету? Об колено? Я не курю! - оскорбилась Аня.
   Обмануть Костю не удалось. Он обнял её и потянулся за поцелуем, но Анюта, игриво стрельнув глазками, вырвалась и убежала. Костя шлёпнул руками себя по бёдрам и недоумённо произнёс:
  - Сама не знает, чего хочет.
   Со Светиком как-то проще...
   В комнате подруги обменялись взглядами. Аня осторожно подошла к окну, прячась за занавеской. Костя стоял под окном с задранной головой за пределами освещённого фонарём круга. Анюта улыбнулась. И наступила в лужу маргарина.
  - Ах, чёрт!
   Ольга запрокинула голову и расхохоталась.
  - Убери маргарин! - закричала она. - Давай, я уберу!
  - Не трогай! Я его завтра на блюдечко соберу.
  - Ну, валяй, - откликнулась Ольга. - Как хочешь, а я спать.
   Она отбросила с койки одеяло и взвизгнула:
  - Ви, таракан! Меняю рыжих на белобрысых! Надо же, в постель забрался!
  - Всё, пошёл. Надоело ему под окном стоять. Как ты думаешь, надолго он?
  - Сие от тебя зависит, дорогая.
  - Я вот всё думаю, Оль, почему саксофон считается самым сексуальным инструментом?
   Ольга захохотала уже под одеялом.
  - А под барабан любовью не слабо заняться? То-то же. Разговоры у тебя... Ложись. Чё-т не похожа ты на влюблённую. Что жуёшь?
  - Костя жувачкой угостил. И ещё шоколадкой. Завтра утром съедим.
  - Ладно. Утром так утром, - зевнула Оля. - Жвачку ночью не жуй.
   Разумеется, Аня так и заснула со жвачкой во рту. Утром Оля отстригала мерзкий ком от Аниных волос ножницами, а Аня причитала.
   Вечером последовала очередная 'генералка', и маргарин был собран на блюдечко вместе с пылью, волосами и следом от пятки.
  - Выкинь в ведро! - поморщилась Оля. - Или зажарь себя на этих волосах.
   Аня, привыкшая экономно относиться к продуктам, повздыхала над бездарно пропавшей едой. Маргарин бесславно окончил жизнь в мусорном ведре.
  
   У Майи и Антона имелся телевизор. Показывал он худо-бедно, звук тоже оставлял желать лучшего, но это было лучше, чем совсем ничего. У Ани и Оли дела с телевизором обстояли 'совсем ничего', и они частенько приходили к друзьям в гости поглазеть в экран. Началась сессия, но она уже не так страшила второкурсников, как год назад, и в телевизоре они себе не отказывали. Майкина сестра Юля, такая же астеничная, училась на первом курсе, сессия внушала ей ужас. Она пришла к сестре учить математику. Заявился и Костя, которого компания уже принимала за своего. Друзья впятером шумно смотрели худой телевизор, пытаясь понять, о чем, собственно, идёт речь, а Юля с ученической ручкой в тонких пальчиках силилась вникнуть в лекции по математике. Костя бросал на Аню ласковые взоры, Анюта строила ему глазки. Она целенаправленно не оставалась с ним наедине.
   Юля аккуратно положила ручку на стол и заплакала.
  - Что с тобой, сестрица Алёнушка? - ласково спросила Майя.
  - Ничего не понимаю! - плакала Юля. - Экзамена боюсь.
   Друзья впятером обступили маленькую девушку.
  - Что там у тебя? - деловито спросила Оля.
  - Кривые второго порядка, - пролепетала Юля сквозь слёзы.
  - Не бойся, сдашь ты эту математику, - утешал её Костя.
  - Как её учить? Как её сдавать?
  - Не надо её учить, ты её не выучишь, - заверил Антон. - Напиши шпоры, на экзамене спишешь.
  - Как я спишу? А вдруг ОН увидит? Он такой стра-ашный!
  - Сядь на заднюю парту и, главное, на него не смотри, - посоветовал Костя.
  - А шпоры я куда дену?
  - В пиджак.
  - Нет у меня пиджака.
  - Тогда в карман.
  - И кармана нет!
  - Надень на ногу повыше резинку и заткни за резинку, - посоветовала Оля.
  - У меня юбка короткая! - с отчаянием воскликнула маленькая Юля и разрыдалась. Пять человек беспомощно топтались вокруг неё. Антон уселся рядом с ней писать шпоры.
   Костя приходил в гости каждый вечер, угощал девушек шоколадками. Частенько он заставал Анютиных ухажёров, которые его ни капли не смущали. Пусть ухажёры сами смущаются. Он отвадил всех воздыхателей, кроме Игоря. В присутствии Кости Игорь деревенел ещё больше и буквально прирастал к стулу задом. Аню это только развлекало. Костя ради смеха вставлял в Игоря крепкие, отнюдь не женские шпильки, тот, зеленея, терпел. С началом экзаменов Костя стал навещать свою зазнобу реже. Он учился в том же институте на первом курсе и во время сессии тоже был занят. От него то и дело приходили сообщения, то нежные, то забавные, и Аня не ощущала себя забытой.
   Экзамены нервировали, и Оля заваривала в банке пустырник. Рядом стояла банка с заваркой. Чайником для заварки девушки пока не разжились. Подруги, с грехом пополам сдав последний экзамен, вернулись в общежитие радостные. Переволновавшаяся Аня единым духом опорожнила полбанки пустырника.
  - Что ты пьёшь? - ужаснулась Оля.
  - Как что? Пустырник.
  - Вообще-то пустырник я выпила с утра. А это заварка.
  - Блин. А я её глушу третий день подряд.
  - Тьфу ты. А я понять не могу, куда заварка девается.
   Тут и смех накатил. Сессия сдана, теперь весело!
   Приехал Костя на старом отцовском 'жигулёнке', а ним друг Миша, рыжий, как деревенский котяра.
  - Сессию сдали? Мы тоже. Поехали на речку купаться!
  - Хорошее дело, - согласилась Оля. - Я ведь завтра домой улетаю.
   Ольгины сборы заняли три минуты. Сборы Анюты длились полтора часа, пока Оля не оттащила её от зеркала силой. Ехать до пляжа недалеко, сразу за городом. Оказывается, солнце палило город совсем по-летнему, белые дома светились в июньской зелени. По пути Костя накупил всякой ерунды: чипсов, 'Пепси-Колы', орешков, тоник.
   Аня выразила недовольство:
  - Лучше бы ты сока с пирожками купил.
  - Ладно. Какой ты сок любишь?
  - Яблочный.
  - А ты, Оля?
  - Помню, мне желудочный выписывали, - хохотнула та с заднего сиденья и вдруг широко распахнула глаза, и без того круглые:
  - О, пиво! Пиво продают!
  - Право руля! - скомандовал Миша, подмигнув Оле наглым желтоватым глазом.
   Костя подрулил к очереди, отбросившей длинный хвост от ларька с пивом. Очередь дышала своей собственной внутренней жизнью. Люди нетерпеливо переминались с ноги на ногу, уплотнённые группы возбуждённо переговаривались, кое-кто в ожидании постукивал сушёной рыбой по ладони. Солнце не щадило жаждущих, но разогнать любителей пива не могло.
   Продвигалась очередь удручающе медленно.
  - До вечера простоим, - расстроилась Оля.
  - Зачем? Стоять совсем необязательно, - откликнулся Костя.
   Друзья вышли из машины и направились прямиком к ларьку. Очередь недовольно загудела, но парни народное недовольство проигнорировали. Костя подошёл к продавцу и произнёс с сильным акцентом:
  - Пи-ива, please. Four... four... Четире.
   Далее последовала фраза на чистом английском, которую подруги не поняли.
  - Он просит четыре пол-литровых кружки пива, - перевёл Миша.
   Ошалелая продавщица бухнула в полулитровую кружку сразу литр и сунула её в руки Кости.
  - О, пьеннна. Пьеннна! - вытаращил Костя бессовестные глаза, снова выдал длинную фразу и вернул продавцу запотевшую кружку.
  - Он просит четыре кружки пива без пены, - пояснил 'переводчик'.
   Продавец наливала четыре кружки без пены добрых полчаса. Очередь терпеливо ждала. Довольные парни сунули девушкам тяжёлые скользкие посудины.
  - Держите крепче, - посоветовал Миша.
  - Я всегда говорил, что иностранцы падки на наших девушек, - обронил кто-то в очереди.
  - А наши девушки падки на иностранцев, - сердито буркнул ещё кто-то.
  - Как ты теперь за руль сядешь? - спросила Оля у Кости, собирая у друзей пустые кружки, чтобы вернуть продавцу.
  - А что?
  - Ты ж пива выпил.
   Костя отмахнулся. На общий пляж друзья не поехали, отправились на 'дикий', где никого не было. Место было удобное, закрытое со всех сторон непроходимыми зарослями от посторонних взоров и от ветра. Мимо с шуршанием текла река, перекатываясь на камнях. Друзья весело выкупались, не смущаясь дном, покрытым острыми камешками, потом валялись на горячем песке и нежились в траве в тенёчке. Оля вслух мечтала, как проведёт дома каникулы. Аня обозревала в бинокль водную гладь и дальние кущи на берегу.
  - Мужик загорает, - комментировала она увиденное. - Ворона летит, за ней вторая. Странные у мужика плавки, беленькие, с помпонами.
  - С помпонами? Дай, посмотрю, - Оля отобрала у Ани бинокль и воззрилась в него сама.
  - С помпонами! Окуляры протри, подруга! - захохотала она. - Мужик-то голый!
  - Как голый? - удивилась Аня. - Дай посмотрю!
   Костя ревниво отобрал у Ани бинокль.
  - Не могу вспомнить, отключила я газ или нет, - вдруг сказала Оля. - Не помнишь, Ань?
  - Не-а.
   Аня расслабленно жмурилась, и не было ей никакого дела до газа. Оля напрягала память.
  - Блин, ведь не выключила, он так и горит.
  - Да и фиг с ним, - равнодушно произнёс Миша.
   Оля вскочила и начала одеваться.
  - Нет, это неправильно. Нагорит сейчас... И не по себе как-то. Короче, я в общагу.
  - Я тебя отвезу, - вызвался Миша.
   Костя приподнялся и бросил ему ключи от машины.
   Оля и Миша уехали. Костя перевернулся на локти и навис над Аней.
  - Наконец мы одни, - сказал он. - Давно хочу тебе сказать, Аня. Нравишься мне.
   Аня смотрела на него сквозь сомкнутые веки и улыбалась, любуясь его чёрными бровями на излом, тёмно-серыми глазами, глядевшими на неё очень серьёзно, гладкой кожей на плотных мускулах. Широкие плечи заслонили солнце. Где-то под ухом звенел комар. Анины ладони робко скользнули по Костиной спине, и тут же она оказалась придавленной мускулистым телом. Под яростный стон боли и разочарования она прозаично, по-звериному рассталась с девственностью.
   Миши и Оли не было до самого вечера, но влюблённые не нуждались ни в чьей компании. Когда за деревьями послышался звук мотора, они с сожалением отодвинулись друг от друга.
  - Вы где пропадали? - без особого интереса спросила Аня.
  - А, в кино ходили, - отмахнулась Оля. Губы у неё чуть распухли, выдавая подругу.
   Друзья купили шампанское и поехали в общежитие, где компанию пополнили Антон и Майя. Ближе к ночи Миша отправился в магазин за вином. Друзья его так и не дождались. Оля попросила Костю не без обиды:
  - Встретишь своего приятеля - передай ему от меня в глаз.
   Поудивлявшись, куда он мог запропаститься, компания села за карты и играла до утра. Утром Миша вернулся.
  - Ты откуда? - спросила Оля, скрывая обиду за непритворной зевотой.
  - Заблудился я, - признался Миша. - Бутылку-то я купил, даже две, чтоб два раза не бегать, пошёл назад, ну и забрёл не туда. Думал, куда надо пришёл, ваша общага - вот она, на месте, а соседнее общежитие куда-то делось. Стою у крыльца, ничего не пойму. Десять минут назад здание стояло, и вот его уже нет! Взрыва слышно не было, обломков нет. И травой всё зарасти успело! Я подумал, может, я в будущее попал?!
   Компания, слушая приятеля, так и покатывалась.
  - Ладно, думаю. Поднялся я на крыльцо, пошёл к вам, всё так же, как у вас, пуля в пулю. Только в вашей комнате не вы, а девчонки незнакомые. Гондурас у них, сессию отмечают. Увидели у меня бутылку, затащили. Насилу вырвался.
  - Ну, хоть вырвался, - усмехнулась Оля. - Помаду с физиономии вытри, ухарь.
   Сонную Олю проводили на самолет. Костя и Аня вернулись в общежитие.
  - Я приготовлю что-нибудь, - предложила Аня.
  - Потом, - ответил Костя. Он притянул девушку к себе и стал раздевать.
  - Осторожно. Я вчера сгорела.
   Грудь, живот, спина у Ани пылали красным. На красном фоне ярко белели маленькие груди с тёмными сосками, как фантастические глаза.
  - Очковая змея! - засмеялся Костя и осторожно прижал к себе подругу. - Ты меня любишь?
   Аня угукнула ему в грудь. Поездку домой она отложила на потом. Успеет ещё.
  
   Впервые после знакомства Костя пригласил Аню к себе. Они пошли пешком. Как обычно на улице, Костя рассматривал всех привлекательных девушек. Аню это задевало.
  - Что ты смотришь на них, - не выдержала она. - На меня смотри!
  - Я смотрю только на тебя, - оправдывался уличённый Костя.
  - Нет, ты смотришь на другую. Ещё раз увижу, что ты кого-то рассматриваешь, я тоже буду её рассматривать.
   Аня так и сделала. Одно дело, когда проходящую мимо девушку рассматривает парень. Совсем другое, когда её рассматривают и парень, и девушка. Жертва начинает нервничать и украдкой оглядывать себя - всё ли в порядке? Вроде всё, что же тогда не так?
  - Не смотри на них, - взмолился Костя.
  - Ты тоже не смотри.
  - Я и не смотрю.
  - Я вижу, как ты не смотришь. Ладно, я на мужчин смотреть буду.
   Анюта так и сделала. Её прямой взгляд разил прохожих наповал. Они улыбались в ответ, рдели, приковывали к Анюте взгляды, невзирая на Костю. Тот ревниво обнял Аню за плечи:
  - Перестань, Аня. Больше не буду. Честно.
   Больше Костя на девушек не смотрел.
   Костина мама, высокая женщина с широкой костью, обладала строгой, уставшей красотой. Подвижные губы необычной формы она словно подкрасила. Аня везде чувствовала себя, как дома, но под пристальным взглядом Любови Аркадьевны смутилась, и ей захотелось немедленно уйти. Ну, уж нет, не за тем она явилась знакомиться с родителями! Любовь Аркадьевна домохозяйничала, глава семейства без труда обеспечивал всю семью. Он содержал пятикомнатную квартиру с громадной кухней. Аня с нарочитым равнодушием окинула взглядом интерьер, на глазок оценивая благосостояние возлюбленного. Новая мебель, тяжёлые портьеры на окнах, модные обои, богатая люстра - это впечатляло. Семья директора обанкроченного комбината не бедствовала. Четыре стеллажа занимали книги, все новые и красивые. Подписные издания, современные бестселлеры, дорогие красочные альбомы были расставлены в идеальном - с точки зрения дизайнера - порядке, скрупулёзно подобранные друг к другу по формату и по цвету, но отнюдь не по тематике. Этих книг не листали нетерпеливые пальцы, в них не впивался любознательный взгляд, их касалась только тряпка чистоплотной хозяйки, оберегающая полки от пыли, а корешки книг - от истирания. Впрочем, книги Аню в убранстве квартиры интересовали меньше всего. 'Парня срочно надо женить, - думала она. - На себе'.
   Любовь Аркадьевна сухо поздоровалась с девушкой, а к её имени проявила полнейшее равнодушие. Окинув новую подружку сына неодобрительным взглядом, женщина повернулась к ним спиной и ушла на кухню, не пригласив к столу и ни о чём не спросив. Костя увёл Аню в свою комнату. Телевизор, компьютер, зеркало в полный рост, фарфоровая статуэтка на школьной полке, в углу гирька и две гантели. Здесь всё стояло на своих местах и было чисто. Даже, пожалуй, чересчур, будто Костя здесь не жил, но Ане комната понравилась. Хозяин нашёл по телеку мультики. Разговор не клеился. Аня осмотрелась внимательнее и обнаружила фотоальбом. Она с интересом стала рассматривать фотографии, спрашивая Костю, кто есть кто. На фотографиях красовалось слишком много девушек. Аня ревниво оценивала каждую из них. Одноклассницы, одногруппницы, а с этими Костя в поход ходил... Настроение у Ани падало.
  - А это ты с кем целуешься? - недовольство всё же прорвалось.
  - Это так... подружка.
   Аня представила себе, как Костя приводит в гости другую девушку. Та рассматривает альбом, находит фотографию её, Ани, и спрашивает у Кости, кто это. 'Так, подружка...' Аня закрыла альбом на середине. Костя вопросительно посмотрел на неё, но та отвела глаза.
  - Ань, ну Ань! Дались тебе эти девки!
   В комнату забежала некрасивая собака средних размеров. Псиной от неё так и разило. Вслед за собакой показалась старая бабушка:
  - Кроха, ты где?
  - Бабушка, это Аня, - представил ей Костя подругу. - Это моя бабушка.
   Аня любезно поздоровалась. Бабушка заулыбалась и подсела рядом.
  - Костя нас раньше не знакомил? - спросила она. - У меня склероз. Ты уж прости, если я тебя вдруг не узнаю.
  - Ничего страшного, - заверила её Аня.
  - Такая вот беда со мной, всё забываю. Кроха, лапочка моя. Дай лапу! Молодец. Если бы не Кроха...
   Бабушка погладила своё чудовище, и пёс вильнул хвостом, преданно глядя на хозяйку из-под редких длинных шерстин грязно-жёлтого цвета.
  - Я точно раньше тебя не видела? Аня, да, Аня. Ты уж прости меня.
  - Ты обедала, бабушка? - спросил Костя.
  - Да-да, обедала, Котик. Котик очень заботливый, Анечка. Его долго не было дома, забыла, сколько.
  - Он был у меня, - смущённо сказала Аня.
  - Он гостил у тебя? А где ты живёшь?
  - В общежитии. Я не местная, учусь в институте.
  - Молодец, что учишься. А из общежития лучше уйди, тебе там не место. Молодая ещё, - бабушка смотрела на неё напряжённым, и в то же время рассеянным взглядом. - Вот беда, опять твоё имя забыла. Дедушка Котика умирал очень долго, два года. А потом пришла медсестра и сказала грубо: 'Что вы его с ложки кормите, он уже умер!' Вот так.
   Аня растерялась. Костя барабанил пальцами по подоконнику. Бабушка поднялась и позвала Кроху.
  - Приходи к нам в гости, не стесняйся, - приветливо сказала она Ане и ушла.
  - Она после смерти дедушки такая, - объяснил Костя. - Раньше совсем другой была.
  - Пойдём?
  - Да.
   Они вышли в подъезд, когда Любовь Аркадьевна окликнула сына.
  - Я сейчас. Подожди, - сказал Костя и оставил Аню одну в подъезде.
   Мать была сердита. Промолвила:
  - Мы с тобой договаривались, что ты не будешь водить домой своих шлюшек.
  - Она не шлюха, - мрачно ответил Костя.
  - Студентка, какая разница. Одно и то же.
  - Она - моя девушка, мама.
  - Ничего хорошего. Сейчас девушка, потом ты захочешь на ней жениться, а тебе ещё учиться и учиться. А она и родить может невзначай. Придётся идти работать, а учёба прахом пойдёт.
  - Мама, не заводись. Сам разберусь.
  - Ты ещё ребёнок, Котик, и в жизни ничего не смыслишь.
  - Не называй меня Котиком! - разозлился Костя. - Я не ребёнок уже!
   Мать покачала головой.
  - Никого домой не води, не хватало ещё.
  - Я и сам ходить не буду! - бросил сын, развернулся и пошёл вон из квартиры. 'Назло женюсь!' - думал он в злости.
   Ани в подъезде не было, ушла. Обиделась, что её одну оставили. Костя вернулся и сказал матери:
  - Я на ней женюсь, понятно? Завтра же заявление подадим!
   Почему бы и нет? Аня ему мешать не будет. В отличие от Светика, она хотя бы красивая. Мать на его запальчивое заявление сильно помрачнела, и Костя, довольный результатом, побежал догонять Аню.
  

2

  
   Он сдержал обещание и отвёл Аню в загс, хоть и не сразу. Свадьбу назначили на конец августа. Заполняя заявление, Аня не могла принять всерьёз предстоящую игру во взрослую жизнь. Скоро всё изменится самым кардинальным образом: из постылого общежития она переедет в удобную, хорошо обставленную квартиру, купит себе новый смартфон, а уж сколько шмоток наберёт - тут она в мыслях каких только тряпок на себя не перемерила. Вон как Котик её откармливает, Аня сроду не питалась так хорошо и вкусно, денежка-то имеется! Пусть не в её цепких ручках, но это пока. Следующим летом они с Костей поедут к тёплому морю, и неважно, будут ли берега родными, или в какой другой стране. Какой её жизнь будет в подробностях, Аня не могла себе представить, в мыслях словно на бетонную стену натыкалась. Да в шоколаде всё будет, с папочкой-то директором! Сына после института найдёт куда пристроить, и бедность ей больше не грозит. Она торжествовала, словно одержала победу, но счастливой себя по поводу будущей свадьбы и семейной жизни не чувствовала, именно потому, что кроме вожделенных покупок, больше ничего не представлялось. Счастье было здесь и сейчас - жизнь с Костей в общежитии, один стол на двоих и одна постель, всё остальное стало мелким, неважным. Все многочисленные Анины друзья и приятели давно разъехались по домам, но ей хватало общества Кости, который тоже бездельничал на каникулах. Мама звала 'домой в гости', выслала на дорогу денег, но дозвалась только после заявления в загс. 'В гости' она съездила без жениха, он не захотел знакомиться с будущей тёщей раньше свадьбы, а к нему домой они ни разу не заглянули. Дату предстоящего торжества Костя сообщил отцу по телефону.
   За неделю до свадьбы Любовь Аркадьевна снизошла таки до беседы с будущей невесткой. Женщины чинно расположились за чаем на просторной кухне. Костя уселся между ними. Шоколадные конфеты хозяйка от гостьи припрятала, перебьётся мармеладками.
  - Сколько тебе ещё учиться? - поинтересовалась будущая свекровь. - 'Как бы не пришлось её учебу оплачивать!'
  - Четыре года, - степенно ответила Аня. - 'Чего она так смотрит, как на больную?'
  - Долго ещё. Ребенка пока не заводите. Тяжело будет. - 'Сбагрят мне дитё, вот и весь сказ. Не возьму ведь, скандал будет. Разругаемся все'.
  - Это не входит в мои планы, не беспокойтесь, - искренне заверила её Аня. - 'Рожать? Ещё чего! Не дождётесь'.
  - Кто у тебя родители?
  - Ну... Мама. - 'Ах, да, социальное положение беспокоит, как же, как же'. - Мама делопроизводитель. - 'Вот так, ешьте хоть с перцем'.
  - А папа? - 'Мать секретутка, значит. Это ожидаемо'.
  - Папы нет. - 'Не ваше дело'.
  - Куда же делся папа? - 'О, взгляд хоть куда'. - Впрочем, ладно. Не отвечай, если не хочешь. Ты в семье единственный ребёнок, братья-сёстры имеются? - 'Голь-нищета перекатная. Котик у меня совсем неразборчивый'.
  - Две сестры у меня. Одна замужем. - 'Успокойся'.
  - А я в семье единственный, - с пафосом заявил Костя.
  - А я - младшая, - с не меньшим пафосом ответила Аня.
   Она намеренно солгала, одна из сестёр ещё училась в школе, и мать в одиночку тянула студентку и школьницу. Солгала не для свекрови, а для Кости, чтобы не слишком зазнавался.
   'Как бы вся эта семейка на шею не села, - тревожилась Любовь Аркадьевна, - Федя такой дурак и такой простодыра!'
  - Аня, ты собралась начать семейную жизнь, ты понимаешь, насколько это серьёзное решение? - 'Вряд ли эта свиристелка отдаёт отчёт своим поступкам'. - Ты берёшь на себя ответственность за другого человека, за его счастье и благополучие. Ты готова к этому?
  - Так ведь Костя тоже берёт ответственность, - резонно ответила Аня. - 'Ишь, как за сыночка переживает! Боится, что в плохие руки её дитё попадёт!'
  - Аня, ты не понимаешь. Костя - мужчина, а семейное благополучие зависит в первую очередь от женщины.
  - Почему это? - 'Вот стерва!'
  - А почему, ты думаешь, мужчины от своих жён гуляют? Потому что с жёнами им плохо, неуютно дома.
  - Что-то не пойму, - нахмурилась Аня. - 'Ты смотри, она меня заранее виноватой делает!'
  - То-то и оно, что не поймёшь, а когда поймёшь, поздно будет. К замужеству ты не готова ещё.
   Костя беспокойно заёрзал на стуле и протянул:
  - Ну-у, началось. Мам, ну хватит, а? Мы с Аней и так знаем, что это большая ответственность, что нам придётся отвечать друг за друга, что надо делать всё вместе и всё такое. Надоела уже волынка эта.
  - Ладно, оставим, - спокойно согласилась мать, которой и самой надоело читать сыну нравоучения, и снова обратилась к Ане:
  - Какие у тебя планы после замужества? - 'Ишь, как глазами-то стрижёт, а глаза хитрющие, как у лисы. Как бы не стянула чего. Хотя нет, на дуру она не похожа, такая своего и так не упустит'.
  - Как какие? Жить будем. - 'Нет у меня никаких планов. Я ж не Кутузов планы строить'.
  - А где жить собрались? - 'Ни о чём молодёжь не думает. Все проблемы на плечи родителей перекладывают'.
  - В общежитии, - резко сфальшивила Аня. - Там, правда, соседка есть, но мы шторочку повесим. - 'Ага, зацепила!' - Ну... квартиру, если что, снимем. Так ведь дорого же, квартиру. - 'Ничего, потеснишься, мать. Или супруга своего раскошелишь'.
   Любовь Аркадьевна отвела острый взгляд от Ани и вздохнула совсем по-матерински:
  - Что вы, дети, какое может быть общежитие! Поживёте пока у нас. - 'Не пристало Котику тереться по общежитиям. А так хоть ночевать дома будет, уже плюс, тут Федя прав. Любопытно, чем эта звезда сама в общежитии занимается, там ведь рассадник?'
  - Вам и без нас тесно, - скокетничала Аня и скромно опустила глаза. - Мы как-нибудь сами. - 'Ну вот, мать, мы уже начали договариваться'.
  - Собственно, мы с отцом уже обсуждали этот вопрос и всё решили. Дети должны находиться рядом с родителями, пока они финансово зависимы и не зарабатывают самостоятельно. О заочном обучении для Кости не может быть и речи. Комната отдельная есть, так что, думаю, всё будет хорошо. - 'Придётся терпеть её ради сына. Тяжело будет, но это не навечно'. - Кстати, мы подсчитали, во сколько обойдётся свадьба. Позвони там матери своей, пусть пришлёт свою долю, а я всё организую сама.
   Услышав сумму, Аня онемела. Таких денег её мать и за год не зарабатывает.
  - Я скажу ей, - тусклым голосом ответила она. - 'Ничего, утрясётся как-нибудь. Кредиты сейчас пихают - только бери. И это, Анечка, не твои проблемы, в конце концов', - сказала сама она себе.
  - Ещё чаю? - 'Хорошенькая - вот и всё богатство. Ничего-то у неё нет, кроме симпатичной мордашки. Дурак мой сын всё же. И Федька дурак, сам не знает, чему радуется. Пир на весь мир закатить собрался. Разбегутся они, долго терпеть не придётся. Несерьёзно всё, только потратимся зря на свадьбу'.
  - Нет, спасибо. Мы с Костей пойдём, пожалуй. - 'Слава те хспди, разговор окончен'.
  - Идите, дети. Всё ж подумайте хорошо, время ещё есть. Слышишь, Котик? - 'Может, передумает, а? Нет, бесполезно. Красивая она, зараза, он пока не хлебнёт по уши, говорить бесполезно'.
   Молодёжь потянулась к выходу. Любовь Аркадьевна поднялась их провожать - статная, ухоженная, с высокой причёской, с идеальным маникюром. И это домохозяйка! - неприязненно удивлялась Аня, ёжась под недобрым взглядом. Вышла из своей комнаты и бабушка - в истрёпанной, вытянутой зелёной кофте, штаны на коленках пузырями. Заулыбалась Анюте, кивнула ей, держась за стену старой рукой в жилах. Помнит!
  
   Ко дню свадьбы приехали лучшие друзья Ани, которых она пригласила на торжество. Их набралось человек тридцать. Приехала и мама Ульяна Павловна, взявшая неподъёмные кредиты в двух банках. Из родни больше никто не приехал из-за безденежья. 'Ну и ладно', - решила Аня, нисколько не расстроившись. Не скучала она ни по сёстрам, ни по тёткам. Свекровь посуетилась на славу, ресторан заказала на триста человек. Даже платье купила для невестки, не хотела, чтобы сын на фотографиях смотрелся плохо рядом с невестой-нищенкой. Ульяна Павловна поселилась в общежитии вместе с девушками и сильно припекла дочку бесконечным нытьём. Пришлось выслушивать жалобы на зарплату, цены, сотрудников-снобов, дочерей, зятя и его родственников и проч., и проч. О предстоящей свадьбе она говорила мало, больше переживала, как будет расплачиваться с кредитами в нагрузку к школьнице, студентке и квартплате. Концы с концами не сходились, даже если ничего не есть. Впрочем, Аню это нисколько не беспокоило.
   Последние дни прошли в суете. Жениха Аня теперь видела редко. Не догадывалась, что Костя перед свадьбой нежно прощается с каждой из своих пассий, твёрдо намереваясь покончить с прошлой свободной жизнью.
   Аня после уговоров выпроводила мать в театр - билеты ей раздобыла Ольга, а сама устроила девичник, на который жалостливая Оля притащила с улицы рыжего котёнка. Маленькое, грязное, запуганное животное забилось в тёмный угол. В жёлтых глазах, как в масле, насторожённо плавали чёрные зрачки-осколки. Котёнок не желал ничего есть, и Оля персонально для него сварила манную кашу.
  - Кушай кашку. Ну, чего не кушаешь? Рыбки покушай. Чего рыбу не ешь? Попей молочка. Вот, водички попей, раз молока не хочешь. Чё не пьёшь? Пей, сказала! А ну пей, мать твою! Жри, чёрт тебя побери!!!
   Подруги хохотали:
  - Отнеси его обратно на помойку, не мучай зверя. Где общество защиты животных, спит, что ли?
   Котёнок вывернулся из пухлых рук Оли и метнулся под кровать. Оля попыталась сковырнуть его оттуда веником, но из-под кровати послышалось злобное шипение, вызвавшее новый взрыв хохота. На ужин девчата заварили китайскую лапшу. Блюдо сильно не понравилось Майе.
  - Что за приправа такая? - куксилась она и брезгливо скрипела дешёвой китайской пищей.
  - Кальмар, - невинно ответила Аня. Майя неплохо изучила подругу и заподозрила неладное. Кое-как одолев свою порцию, она безбожно скривилась.
  - Ну и кальмар. Последняя ложка вообще не лезла.
   Ольга ткнула Аню в бок, и та 'раскололась':
  - Я туда таблетку нечаянно уронила.
  - Какую?
  - Левомицетин.
   Маленькая Юля расхохоталась, а Майя по-старушечьи пожевала губами.
  - Теперь до утра не прожую. Лучше б что-нибудь от головной боли уронила.
  - Я дома с одним мужиком познакомилась, - поделилась Оля. - Актёр из нашего театра.
  - Ты у нас теперь настоящая театралка? - хихикнула Аня, поднажав на слово 'настоящая'. Оля прыснула:
  - Он сводил меня в кафе. Потом проводил домой. Потом поцеловал меня в шейку и шепнул: 'Поженимся, нарожаем детишек, ты будешь их воспитывать, денежки зарабатывать, а я буду карьеру в театре делать'. Ладно, хоть в кафе на халяву нажралась по-человечески.
  - Нам, девочкам, актёры не нужны, - подвела итог Майя. - Выходить замуж надо за ровню, за таких же негодяев, как мы сами.
  - Это за каких же? - поинтересовалась Анюта.
  - За таких же умных, красивых, весёлых и таких же нищих!
  - Это почему это?
  - А чтобы носом нас потом не возили, что из грязи вытащили.
  - Фук! Фук! Дура! - густо захохотала Оля.
   Девушки, юные, беззаботные, охотно смеялись. У них было много причин для весёлого смеха. Как и у Кости, который в это же время организовал буйный мальчишник. Он и радовался предстоящей свадьбе и в то же время остро о ней жалел. Что будет после свадьбы, он совершенно не представлял. Ничего в своей жизни он менять не хотел. Со своими подружками он попрощался, кроме, конечно, Светика, но ощущения потери никакого не было. Беспокоиться особо было не о чем, мать за Аней присмотрит. Жена будет сытая и никуда не денется, крыша над головой есть. Какие проблемы? Не было проблем, и парни пили, горлопанили и травили анекдоты.
  
   Молодая невеста наблюдала собственную свадьбу словно со стороны. Вот она, Анюта: невероятно красивая в свадебном наряде, словно с открытки, на вид счастливая. Но не она. Аня так мечтала о свадебном платье, и вот оно на ней, мечта исполнилась. Рядом жених. Нет, муж - 'Муж?! Почему муж? Нет у меня никакого мужа!' Муж, элегантный до умопомрачения, всё время кусает губы и на неё не смотрит. Аня наблюдала за ним и нервничала. Счастлив ли он? Нет? Какие мысли рождаются у него в голове? Не понять. Вместо Котика ей подсунули незнакомого человека, от которого не знаешь, что ждать. Свадьба пышная, многолюдная, машин целый автопарк, люди 'с иголочки', её поздравляют и в полном восхищении вертят, как куклу, с ней ли это происходит? И, главное, к добру ли?
   Ульяна Павловна то и дело смахивала суетливую слезу: 'Слава небесам, пристроила и вторую, а дома-то проблем сколько ждёт!' Любовь Аркадьевна непрерывно улыбалась гостям и руководила порядком: 'Сватья отдала лишь половину, остальное-то думает возмещать? И так я её от хлопот избавила, всё на мне, набегалась, перенервничала, и никакой благодарности, эта нищая бесстыдница ещё и на шею влезла. Разговора, видимо, не избежать'. На выходе из загса навстречу молодым попался Игорь, ожёгший обоих ненавидящим взглядом. Запинаясь, он их поздравил и неловко впихнул в руки новобрачной букет. Фёдор Андреевич за всё время не проронил ни слова. Хмурил брови, отрешённо думал о своём. Правда, когда взглядывал на невесту сына, заметно светлел лицом.
  - Почему он такой, Костя? - спросила Аня уже за столом. - Ему как будто безразлично всё.
  - На комбинате арбитражного управляющего назначили. Отец теперь на работу по привычке ходит. Ему сейчас не до нас.
  - Вот это новость, - неприятно удивилась Аня. Её с когтями выцарапанное будущее благополучие внезапно дало трещину у самого основания. И в самом деле, по городу давно ползли слухи о банкротстве градообразующего предприятия, к которым Аня относилась равнодушно, её-то они не касались. Мало того, её донельзя раздражала мать, которой она стеснялась. Ульяна Павловна, ухитрившаяся родить трёх ослепительных красавиц, сама обладала невзрачной внешностью. На свадьбу средней дочери она надела своё лучшее платье, купленное лет двадцать назад и стыдливо подштопанное в нескольких местах. Как будто платья недостаточно, мать успела каждому пожаловаться на нелёгкую жизнь и на безденежье и сидела теперь в 'социальном вакууме', всеми презираемая.
   Свидетеля Аня не знала, а свидетельницей выступала Ольга, весьма симпатичная в новом платье и широкой атласной ленте золотистого цвета. Среди гостей невеста заприметила Мишу, рыжую макушку которого трудно было не заметить. За столом он подсел к Оле, и Аня остро пожалела, что не может слышать их разговор. Даже лиц отсюда не разобрать, вот ведь досада!
   Подарков надарили очень много. Аня алчно оглядывала красивые коробки - только ради этого стоило заводиться с замужеством. Оля обошла гостей с большим блюдом - накидали груду конвертов, в каждом деньги. 'Отлично!' - радовалась новобрачная. Ульяна Павловна, улучив удобный момент, подобралась к дочери, и тут они мгновенно друг друга поняли. Вдвоём они ловко сгребли все конверты, заперлись в туалете и тщательно пересчитали подаренные деньги, переругиваясь от жадности. Аня ловко сформировала толстую пачку, но тут в деньги вцепилась мать.
  - Поимей совесть, Аня, - жалобно заскулила она. - Ты уже пристроена, у мужа обеспеченные родители, куда уж лучше? Про школьницу не забудь, про племянника, он же есть хочет. Про собственную мать подумай, я же в два кредита влезла да ещё должна осталась!
  - Чего?! - сопела от усилий Аня, тоже вцепившаяся в пачку.
  - Должна, говорю, свекровке твоей. Отдать надо!
  - Это мои деньги, мама. Мне подарили их, мне! - зашипела Аня, не желавшая слушать мать.
   Невзрачная Ульяна Павловна, взрастившая без мужа троих детей, обладала недюжинной физической силой. Она вырвала деньги из рук дочери и мигом спрятала их под юбкой. Аня, задохнувшись от ярости, хлобыстнула дверью туалета. Ульяна Павловна горестно завздыхала - до чего жизнь трудна, до чего трудна! Со сватьей разойдётся, и то легче, там даже останется ещё.
   После свадьбы замотанные молодые рухнули на кровать в комнате Кости и оба провалились в сон, едва успев обняться. Было ещё темно, когда кто-то очень тяжёлый сел сверху на Аню и пошарил по лицу жёсткими руками. Та спросонья издала нечеловеческий вопль. Костя подскочил на постели, спросил хрипло:
  - Что такое?!
  - Ой, ой, это я, - раздался голос бабушки. - Где я?
  - Ф-фу... - облегчённо закатила глаза молодая.
  - Бабушка, ты у меня в комнате. Опять ты заблудилась.
  - Заблудилась, Костя. Яночку напугала. Ой, беда.
   Костя выпутался из простыни, проводил бабушку до комнаты, обменялся парой слов с разбуженной матерью. Аня больше не уснула, таращила глаза в потолок. Размышляла, как теперь она будет жить. Неуютно ей было, не по себе, хотелось вернуться в общежитие, и чтобы с Костей. Бабушка ходила в туалет ещё два раза, всюду включая свет. Выключить она его забыла. К утру молодая чутко задремала, но около семи её разбудил лай Крохи.
  - Он всегда так? - буркнула Аня.
  - Почти, - сонно ответил Костя. - Псина, что с него взять.
  - А он кусается?
  - Укусить у него мозгов не хватит.
   Аня вдруг спохватилась:
  - А что ещё за Яночка?
  - Погоди ещё, - беспечно усмехнулся Костя, - она на тебя все имена переберёт. Собственного внука Федей называет. Для неё что внук, что сын. А ты человек новый, не запомнит она. Склероз.
   Поднялись поздно. Завтракали вдвоём, благо родителей дома не было. Почти не разговаривали. Костя был не то чтобы мрачен, но отстранён, словно что-то обдумывал. Аня, опустошённая после утомительного мероприятия, пыталась приластиться, Костя не отстранял её, за завтраком держал за руку, но мыслями был где-то далеко. На вопрос ответил буднично: 'Всё хорошо'.
  - Я теперь Семёнова, забыл? - с пафосом напомнила молодая супруга.
  - Разумеется, милая, - улыбнулся Костя и дежурно чмокнул её в лоб.
   Нет, она явно его в это утро не занимала.
   Новоиспечённой жене не терпелось разобрать подарки, но ни одной коробки не нашлось. Котик лишь плечами пожал. Тут явились Семёновы-старшие. Поздоровавшись, Аня спросила о подарках.
  - На место убрала, - спокойно ответила Любовь Аркадьевна.
  - Но я их не видела, - сказала Аня и тут же поправилась, - мы с Костей их не видели.
  - Не видели - и не видели. Всё получите, когда окончите учёбу и будете жить отдельно, - отрезала свекровь.
  - Но это наши подарки, - удивилась Аня. - Я хочу посмотреть, что нам подарили. Что тут такого-то?
  - Пусть лежат, ничего с ними не сделается. Всё получите в целости и сохранности в своё время.
  - Ничего не понимаю. Свадьба вообще-то у нас была!
  - Послушай, Аня, ты где находишься? Будь добра, не забывайся и не пытайся устроить мне скандал. Со своей мамой можешь скандалить, сколько угодно, со мной - никаких скандалов.
   Аня быстро оглянулась в поисках поддержки, но мужчины ретировались. Любовь Аркадьевна прошла на кухню, продемонстрировав, что разговор окончен.
   Ане, потрясённой несправедливостью, и в самом деле хотелось устроить скандал, но она вовремя поняла, что без поддержки и в чужом доме ничего, кроме унижения, не получит. Захотелось плакать.
   В коридоре по пути в комнату она увидела бабушку. Вспомнила её на свадьбе, только в чём она была, не могла вспомнить. Сейчас она снова была в той же вытянутой кофте и в штанишках с коленками-пузырями. Бабушка заулыбалась Ане и протянула руку:
  - Асенька, проводи меня в туалет, пожалуйста, что-то я заблудилась. Квартира большая, путаюсь я.
   Аня проводила её в туалет, и, желая хоть кому-то пожаловаться, дождалась её, отвела в скромную комнатушку, и там, сидя на продавленном стуле, едва сдерживая слёзы, от души пожаловалась.
  - Ах, Танечка, всё будет хорошо, - вздыхала бабушка, поглаживая вонючего Кроху. - Всё меняется, всё-всё, жизнь не стоит на месте. Как вода в русле, течёт, течёт. На войне тяжко пришлось, да я маленькая была. Помню, вши заедали очень, мыла не было. После войны я окончила школу, потом училище, потом работала в школе учителем физкультуры. Дети тогда всякие были, беспризорники были, хулиганы. А вот поди ж ты, все меня любили, и плохие, и хорошие. Это потом я окончила институт и учила детей русскому языку и литературе. А потом я работала в горсовете. Меня оттуда уволили за то, что я отдала квартиру вдове с тремя детьми, учительнице. А надо было отдать одной важной персоне. Потом мой сын сам стал такой персоной, так-то. Кто ж знал... А теперь он никто. Всё меняется, Настенька. Всё, как вода, между пальцев. Всё будет хорошо... хорошо будет... Вот и Кроха раньше такой маленький был. Вот такой. Такой шустрый... теперь уже совсем больная... та женщина... и мальчишка подрос, женился вчера... уйдут из жизни...
   Аня громко окликнула собаку:
  - Кроха!
   Псина подскочила и бойко завиляла хвостом. Бабушка закудахтала, потянулась к нему погладить и забыла, о чём рассказывала.
  
   Потянули дни. Аня жила будто на передовой, сражаясь за место под солнцем, твёрдо решив отвоевать себе место в большой квартире. Свекровь не давала ей расслабиться, гоняла за неправильно расставленные тарелки, за манеру поведения за столом, за чайник, за крошки, за 'бестолково' порезанный хлеб. Аня стала платить ей ничегонеделаньем. Поначалу Любовь Аркадьевна пыталась наставить невестку на путь истинный.
  - Дома необходима ежедневная влажная уборка. Унитаз мыть надо. Некоторые говорят: унитаз - лицо женщины. Звучит дико, но когда в доме чисто, а унитаз грязный, это экшн, голубушка. Что ты подумаешь о такой хозяйке? Плитку это тоже касается, плитка должна блестеть. Посуду необходимо мыть сразу, не оставлять на потом, тем более на ночь. А готовить я тебя научу, ещё не хватало, чтобы Котик ходил голодным, готовить ты не умеешь.
   Все её потуги наталкивались на молчаливое сопротивление. Аню, которую подруга обзывала чистоплюйкой, нисколько не интересовал порядок в Костином доме, где хозяйничала свекровь. Ощущая себя чужеродным элементом на территории другой женщины, она ничего не хотела трогать. Исключением стала Костина комната, их 'гнёздышко', там Аня навела порядок по своему разумению и прибирала самым тщательным образом. Свекровь, озлившись, начала втыкать в невестку изящные шпильки, и Аня, лишённая права защищаться, стала бездельничать уже намеренно. Даже посуду со стола за собой перестала убирать, отвечая на возмущения хозяйки нейтральным молчанием. Любовь Аркадьевна, которую раздражало присутствие в доме чужого человека, сообразила, что её собственная жизнь в собственной квартире скатывается в кошмар, и приняла решение поговорить с невесткой. Надо было определить их отношения, обозначить границы, и, наверное, надо было сделать это сразу, пока не сыграли свадьбу, но лучше поздно, чем никогда. Дождавшись удобного случая, когда на кухне они остались вдвоём, Любовь Аркадьевна начала:
  - Давай-ка, Аня, с тобой договоримся.
  - Что опять не так? - вмиг ощетинилась невестка.
  - Всё не так, поэтому нам надо договориться, кто чем в доме занимается.
  - Не понимаю.
  - А что я готовлю, мою посуду, убираюсь, глажу и прочее, а ты даже цветы полить не удосуживаешься, это ничего?
  - Но, Любовь Аркадьевна, это ваша квартира, я не могу в ней хозяйничать.
  - Хозяйничать не можешь и не будешь, но кое-какие обязанности ты всё-таки должна выполнять.
  - С чего это? - фыркнула Аня, которой разговор совершенно не нравился.
  - С того, что ты здесь живёшь, и тебя кормят.
  - Я живу со своим мужем. Где он, там и я.
  - Вот что, голубушка, я не желаю слушать твои отговорки...
   Аня прервала её на полуслове и впервые открыто огрызнулась:
  - Я не голубушка! Меня зовут Аня.
  - Изволь помолчать и послушать...
  - Не буду слушать, и молчать больше не буду! А то вы говорите мне всё, что левая нога захочет, а я, как овца, всё пережёвывать должна!
   Ступив на скользкий плац конфликта, Аня затряслась, рот у неё некрасиво растянулся, обнажив зубы, словно она оскалилась, а голос повысился:
  - У меня тоже есть права! Если вам не нравится, что я живу с вами, мы с Костей снимем жильё!
  - Это на какие шиши, голубушка? - завелась и Любовь Аркадьевна, не потерявшая пока надежду обойтись без накала страстей. - На наши с отцом, никак?
  - На отцовские, - дерзко поправила её Аня, давая сдачу сразу за все шпильки. - Вы ведь тоже не работаете и сидите у него на шее!
   Лицо Любови Аркадьевны пошло багровыми пятнами, и несколько секунд она не могла вымолвить ни слова. Аня осеклась, и, пока свекровь преодолевала артикулярный спазм, молчала. Та выдохнула и довольно спокойно произнесла:
  - Существует семейный бюджет, и когда-нибудь ты будешь это знать. И пока я не решу, что вы с Котиком способны жить самостоятельно в отдельной квартире, вы оба будете под моим присмотром.
   Аню задели её слова, и она снова ощетинилась:
  - Почему вы решили, что я под вашим присмотром? Мне пять лет, по-вашему?
   Сдерживать гнев становилось всё труднее.
  - Послушай, голубушка, если ты будешь разговаривать со мной таким тоном, я перестану тебя кормить. Готовь себе сама!
   Голоса в перепалке звучали резче, зазвенели истерические нотки, и на кухню приковыляла встревоженная бабушка.
  - Люба, что здесь происходит? Перестаньте кричать, Люба, Света! Люба, ты что так кричишь? Светочка хорошая девочка, не надо на неё кричать. Света, не кричи, пожалуйста, не надо ссориться. Ох, душно как! Люба, перестань!
   Бабушка снова назвала Аню чужим именем, та хотела поправить её, но остановилась, потому что ни разу не поправляла бабушку раньше. Пока она раздумывала, стоит ли напоминать своё имя и бабушке, Любовь Аркадьевна не получила ответ на очередной выпад и тоже замолчала. На кухне стало тихо, только бабушка умиротворяюще кудахтала, умоляя жить дружно. Свекровь и невестка разошлись, ни о чём не договорившись.
   Свою угрозу отлучить невестку от общего стола Любовь Аркадьевна выполнить не решилась, потому что сын встал бы на дыбы, и в доме ничего не изменилось, только отношения между женщинами остыли окончательно. Они не препирались, вынужденные разговоры велись в подчёркнуто спокойных тонах, температура на кухне, казалось, падала ниже нуля. Фёдор Андреевич заморозков не замечал. Он был мрачен и неразговорчив, возвышался за обеденным столом монолитной глыбой и своим присутствием подавлял Аню. Остальным его присутствие нисколько не мешало. Скрытая вражда докатывалась до Кости доверительными разговорами то матери, то жены. 'Я - твоя жена, а значит, твоя половина. Половина, понимаешь? Мы во всём должны быть только вместе'. Или: 'Я - твоя мать. Мать одна на всю жизнь. Жену можно поменять, а матери другой уже не будет. В жизни может случиться всякое, от тебя все отвернутся. И жена отвернётся, бросит. Мать не отвернётся никогда, она всегда будет на твоей стороне. А вообще не переживай, первый брак - пробный, репетиция перед будущей настоящей жизнью'. Костя хранил мудрый нейтралитет, оставаясь ласковым с одной и учтивым с другой.
  
   После занятий в институте Аня, не желая идти 'домой', частенько навещала Олю. Комнатушка изрядно захламилась. При виде беспорядка в когда-то родной комнате в душе у Ани ничего не шевелилось. Здесь она уже не жила, значит, не ей и прибираться. Она получала удовольствие от общения со своими друзьями, отдыхала и оттаивала душой. Рыжий котёнок заметно подрос, лез на колени и к хозяйке, и к Ане, истошно орал, требуя еду, и охотно заигрывал фантиком на верёвочке. Оля прозвала его Мишкой в память о своём женском летнем поражении.
  - Мишка? - удивилась Аня и вспомнила:
  - Погоди, он же на свадьбе к тебе подкатывал.
  - Как прикатил, так и укатил, - отмахнулась Оля. - Нам такие не нужны, правда, Миш? Отшила я его, в общем.
   Антон и Майя отложили свадьбу до окончания учёбы, жили дружно, и смотреть на соседскую парочку было приятно.
  - Нам и так неплохо, - уверяли они, вместе ведя скромное хозяйство в комнатушке студенческого общежития. Антон подрабатывал. Наблюдая, как Майя хлопочет около плиты, как Антон заботливо помогает ей очистить мясо от плёнок, как они переговариваются негромкими голосами, Аня вдруг поймала себя на неожиданном чувстве зависти к соседям, отношения которых она воспринимала как сами собой разумеющиеся. На собственном опыте она вдруг выяснила, что подобных отношений может и не быть.
   Не уж, пусть лучше завидуют ей самой! И она в красках описывала друзьям свою нынешнюю райскую жизнь в пятикомнатных хоромах. Там, мол, все её боготворят и на руках носят.
  - Хоть бы раз в гости пригласила в свои хоромы, боярыня, - укорила Оля.
  - Ну-у, ремонт доделаем...
   Аня плохо представляла, как её подруга, одетая на китайском рынке, с манерами, далёкими от изысканных, впишется в интерьер квартиры. И, главное, как бы её подруга не заметила чего, она ведь наблюдательная, об этом Аня тоже подумала только теперь. Наверняка заметит и обо всём догадается. И потому изворачивалась, врала про ремонт.
  - Ты его любишь хоть, муженька-то своего? - спрашивала Оля, то ли в шутку, то ли всерьёз.
  - Зачем? - нагло посмеивалась Анюта. - Мужчину любить необязательно. Надо позволять ему любить себя, красивую.
   Оля похохатывала и продолжала свои расспросы:
  - Когда ты там пропишешься? Дура, тебе надо корни пускать в такое добро, а ты ворон ловишь.
  - Людей стеснять не хочу, - отвечала Анюта, опускала длинные ресницы и строила благородное лицо.
  - Скажи лучше - прописывать не хотят, - тут же уличила её Оля. - Я ж вижу - врёшь, я ж тебя как облупленную знаю.
  - Анют, ты ведь подстригала младшую сестрёнку? Говорила, помнится, - спросила Майя.
  - Подстригала.
  - Подстриги Антошку, оброс весь.
  - Давай, давай, больше пользы будет. Чай, не растаешь от труда, прынцесса датская, - вставила копейку Оля.
   Антон покорно подставил отросшие космушки под ножницы. Аня звонко щёлкала инструментом, отстриженные космы летели в разные стороны. Антон нервничал, сидел, как на иголках, елозил на стуле.
  - Э, головой-то не верти, - дружески советовала ему Аня.
  - А то без ушей останешься, - стращала Оля.
  - И руки не суй под ножницы, - предупредила Майя на всякий случай. - Она ведь с закрытыми глазами тебя стрижет.
  - Честно? - забеспокоился Антон.
  - Я их от удовольствия закрыла, - игриво отвечала Анюта.
   Экзекуция была окончена, и Антон придирчиво оглядел свою голову в маленькое зеркало. И, похоже, тихо ужаснулся.
  - И вправду стригла с закрытыми глазами. Ладно, - махнул он рукой, смиряясь с состоявшимся фактом. - Волосы не зубы, отрастут.
   Возвращаться в пятикомнатные хоромы не хотелось. В этот раз Любовь Аркадьевна разбирала громадный холодильник. На плите варился суп в большой кастрюле. Рядом вертелся Кроха. Аня стащила с ног старые сапоги. Если на одежду она худо-бедно нацарапывала, то с обувью творилась беда. Демисезонные полусапожки достались ей от старшей сестры ещё в школе, когда та из них выросла, и по весне они совсем развалились. Новые Аня купить не могла, потому что мать посчитала среднюю дочь пристроенной и отсылать деньги перестала. На улице сыпал унылый осенний дождь, было грязно, дохлые сапожки пропускали и воду, и грязь. Аня на цыпочках прокралась мимо кухни, оставляя за собой мокрые следы. Свекровь её, однако, заметила.
  - Опять наследила, а я ведь только пол в коридоре помыла. Хоть бы раз протёрла за собой, барыня, - заворчала она.
   Аня оскорбилась, но смолчала. Не видит, что ли, что ей носить нечего?
   Любовь Аркадьевна дала Крохе старый сырок. Пёс отнёс угощение на палас и там раскрошил. Аня равнодушно прошла мимо. Переодеваясь у себя в комнате, она не обнаружила своего халата и тапок и отправилась к бабушке.
   Дверь, как всегда, была открыта. Бабушка, подперев щёку старой рукой, без интереса глядела в окно. Аня поздоровалась, и бабушка, увидев её, сразу оживилась:
  - Проходи, проходи, Танечка, вот, садись рядышком, пообщаемся.
  - Дарья Валентиновна, вы мой халат не брали? - спросила Аня. - И тапки. Что-то найти не могу.
   Бабушка, не удивляясь, полезла под матрас.
  - Посмотри сама, я и в очках ничего не разберу, - предложила она.
   Под матрасом она хранила кучу всяких тряпок, золото, драгоценности, бумажные деньги, всё вперемешку. Бабушка пихала туда всё, что вроде как лежало не на месте, чтобы потом покопаться под матрасом и вспомнить, откуда что взялось. Из-под матраса крепко пахло старухой, 'бабушатиной', как выражался Костя. Аня вытянула халат и оба тапка, обгрызанных Крохой.
  - Вот видишь, опять, - расстроилась бабушка, прибирая постель.
  - Ничего страшного, всё ведь нашлось, - заверила её Анюта и присела рядом с ней на кровать.
  - Я хотела с тобой поговорить. Не помню, о чём...
  - Вспомните, тогда поговорите.
  - А хочешь, я расскажу историю своей любви?
  - Расскажите, - согласилась Аня. Историю любви бабушка рассказывала ей почти каждый день, и Аня терпеливо выслушивала её снова и снова. Удивительно, при открытой двери Аня не раз слышала, как ту же историю слушал, ни слова не говоря, Костя. О чём бабушка хотела поговорить с Аней, так и не выяснилось.
   На кухне стало шумно: Кроха дотянулся до кастрюли с супом и перевернул её на пол. И был с позором изгнан из кухни.
  - Напрасно она так с Крохой, - вздохнула бабушка. - Кроха, иди сюда, иди, мой хороший... Мне нужно найти одного человека, своего ученика. Он сейчас хозяин одного магазина...
   Тут в гости к бабушке пришла соседка, тоже старая.
  - Анюта, это моя подруга, Грация Сергеевна, - заулыбалась бабушка, вспомнив вдруг настоящее имя невестки.
   Грация Сергеевна командным тоном осведомилась у Дарьи Валентиновны о здоровье. Аня поднялась, но соседка её остановила:
  - Посиди с нами, старухами, поболтаем.
  - Найти... - вдруг опомнилась бабушка и немедленно полезла под матрас.
  - Что ищешь, Дарья? - громко спросила соседка, прервав на полуслове рассказ о боли в коленях.
  - Что ищу?.. - растерялась бабушка. - Асенька, что я ищу?
  - Вы одного человека найти хотели, - напомнила Аня, которой некуда было торопиться.
  - Ох, беда...
  - Беда у тебя с головой, это верно, - подтвердила Грация Сергеевна.
   В отличие от расплывшейся, погрузневшей Дарьи Валентиновны Грация Сергеевна сохранила сухощавую фигуру. Она высоко зачёсывала крашеные в светлый тон волосы и красила губы. В гости она принесла свои шлёпанцы на каблуках. Говорила соседка всегда громко. По сравнению с ней Дарья Валентиновна в старой кофте, застёгнутой на одну пуговицу, и в линялых штанах смотрелась неопрятно.
  - Больная ты, Дарья. А всё муж виноват.
  - В чём он виноват? - горько удивилась бабушка.
  - Извелась ты с ним, Дарья, пока он болел. Анечка, ты не знаешь? Он долго умирал, два года. Вот она умом и тронулась. А после его смерти сколько плакала? Я приду - она всё в слезах. Скажу: 'Не плачь! Не смей плакать!' Это я её вытащила. Она бы до сих пор плакала, если б не я. Все беды у женщин от мужиков, от этих козлов вонючих. И нечего их оплакивать. Так ему и надо, раз умер.
   Бабушка неподвижно сидела на диване. Аня ощущала себя не в своей тарелке и злилась на соседку. Разумеется, она знала о дедушке от Кости.
  - Это он довёл тебя до такого состояния, - убеждённо продолжала соседка. - И ты, Анечка, тоже молодец - с мужиком связалась. Что тебя замуж-то погнало?
   Ане, как и бабушке, стало горько.
  - Любовь, - тихо проговорила она.
   Глухая соседка отлично расслышала ненавистное слово.
  - Знаю, какая у вас любовь, - презрительно фыркнула она. - Вам, молодёжи, одно надо. Друг на друге ёрзаете, щенков плодите. В институте вашем студенты прям под лестницей развратничают, хоть бы постыдились. Стыда ни в одном глазу нет, что у парней, что у девок.
  - Ни разу не видела, - ханжеским тоном ответила Аня. Ей стало смешно.
  - Не видела она, как же. Любовь у неё. Слово-то какое придумали - любовь! Вон, у Крохи любовь. Он предан хозяйке и не бросит её ни за что на свете, и ничего взамен не требует. А у людей - разврат! Дети рождаются от разврата, так откуда оно, хорошее, в ребёнке появится? Не вздумай рожать. Фигуру себе испортишь, грудь испортишь.
  - Что ты ей говоришь, Сергеевна?! - ужаснулась бабушка.
  - Я знаю, что говорю, я жизнь прожила. Тебе тоже досталось, вон больная какая. И не просто больная, а больная на голову. Тебе сиделка нужна, а не невестка. Что ты сюда жить пошла, а, Дарья?
  - Дак я...
  - Не хотела, да?
  - Не хотела, - печально согласилась бабушка.
  - А пришлось. Потому что ты себе даже есть не сваришь. Знаешь, Аня, как она кастрюлю на плитку ставит? Газ включит, спичку зажжёт, и стоит, вспоминает, что же она хотела сделать. Беспомощная ты. Раз согласилась жить с невесткой, да ещё и с такой противной, значит, расписалась в собственном бессилии! И правильно сделала. От тебя же все отвернулись, никому ты теперь не нужна, ни ученикам, ни сотрудникам своим бывшим, ни людям, которым добро успела сделать, пока в горсовете работала.
  - Люба обо мне заботится, - возразила бабушка.
  - Заботится, куда ж ей деваться. Смотри, как бы в дом престарелых не спихнула, змеища эта. Аньке змеища эта в свекровки досталась, ей ещё больше повезло.
   Аня радостно хихикнула.
  - Пока у тебя был дом - полная чаша, и гостей полный дом был. Всем нужна была. Жрать свари, накрой красиво, убирай потом за ними, посуду мой. Приходили, ластились, пятки лизали. Где они все теперь? Все тебя забыли, кроме меня. Ну, я тебе не дам пропасть, настроение всегда подниму.
   Грация Сергеевна гордо удалилась домой. На колени бабушки закапали слёзы.
  - Знаешь, как ОН говорил? - тихо сказала она. - Он говорил: крутись, как хочешь, но чтобы дети были сыты. Понимаешь? Чтобы дети были сыты.
   Бабушка беззвучно плакала. Анюта, не в силах её утешить, потихоньку ушла к себе. Мысли вернулись к друзьям, Майе и Антошке, и снова Аня удивилась собственной зависти. Откуда она вдруг взялась, ведь Аня полностью им обоим доверяет? Сама она замужем, муж обеспечен и любит её, откуда зависть? В первый раз укололо, когда Антон и Майя стали переговариваться приглушёнными голосами. Вроде ничего друг другу не сказали, но это вдруг показалось Ане важным. И было ещё что-то. Ага, вот оно: они оба казались единым целым.
   А они с Котиком? Они не ссорятся, живут дружно, по утрам вместе ездят в институт на 'жигулёнке', но Аня понятия не имеет, чем Костя целый день занимается, и даже не догадывается, о чём он думает вечером, когда они вместе. Костя существовал отдельно от неё, в своём недоступном мирке, и Аня заподозрила, что собственного супруга она совсем не знает. Насколько проще было летом, когда они жили себе в общежитии, и Аня ничем не 'заморачивалась'! Горе от ума - вот как это называется! А сегодня он ещё и где-то задерживается. На её звонок ответил, что учится в общаге с одногруппниками и придёт поздно. Настроение у Ани совсем упало.
   Костя явился ближе к полуночи и протопал сначала на кухню. Аня туда не пошла, потому что вокруг него хлопотала мать, дождалась его в комнате. Он 'дежурно' чмокнул застывшую супругу в лобик, молча выключил телевизор, разделся и полез в постель. 'На меня ноль внимания, - думалось Ане, - Может, он вовсе не любит меня? Или просто привык и перестал замечать, какая я у него красивая и ласковая?' Под одеялом Костя наткнулся на собачью нычку в виде бутерброда, приклеенного к простыни на масло вместе с клоком шерсти. Нычка покувыркалась на пол. Костя уселся, глянул на обиженную супругу хитрым глазом и рявкнул:
  - Кроха! Ну-ка иди сюда!
   Дверь чуточку приоткрылась, и в комнату на брюхе вполз Кроха, воняя от страха. Костя поморщился.
  - Ко мне, сказал! Почему ты такой вонючий? Ты зачем кость из помойки приволок? Ты зачем сожрал Анин тапок?
   Собачья голова опускалась всё ниже и ниже, пока не уткнулась в пол.
  - Это чьё? Чьё, спрашиваю?
   Костин перст указывал на нычку, и Кроха пополз в заданном направлении. Аня развеселилась, обида тут же развеялась.
  - Ф-фу, вонючий какой! Пшёл, смерд! Пшёл отсюда!
   Собака ринулась из комнаты, вслед полетела нычка. Аня рассмеялась.
  - Жалко его, - сказала она. - А всё равно смешно.
  - Иди сюда, зайка моя, - поманил он её под одеяло, и молодая жена, сбросив халат, змейкой скользнула ему под мышку. Костя шевельнул волосы у неё на макушке.
  - Ты что, волосы красишь? - удивился он.
  - Ну да, а что?
  - Не знал.
   Аня с неохотой поднялась, чтобы выключить свет. Её встревожила нотка разочарования в его голосе, но на краску для волос не было денег. Точнее, денег не было совсем. Но, главное, Аня заподозрила, что дело вовсе не в краске. Лучшая защита - нападение, и Аня пожаловалась:
  - Собаке ты сегодня сказал больше слов, чем мне.
   Костя молча подмял её под себя и так же молча занялся сексом. Потом заснул и не слышал, как она плакала в подушку.
   Среди ночи она проснулась от бабушкиных команд за стенкой:
  - Раз-два! Раз-два! Ноги поставили на ширине плеч! Взмахи руками! Раз-два!
   Аня соскочила с кровати и пошлёпала босиком к бабушке. Та разговаривала во сне, и Аня разбудила её.
  - Что случилось? - удивилась бабушка.
  - Вы что среди ночи зарядку делаете?
  - Я? Я сплю.
  - А я думала, Кроху тренируете.
   Костя тоже проснулся. Аня в темноте села на край кровати. Было ей невыносимо жаль себя. 'Неужели он и в самом деле меня не любит? И я для него - просто кукла? Ради чего я вообще терплю всё это? - думала она. - Для чего я тогда вышла замуж? Чтобы вот так? Выходит, я - красивая кукла за бесплатно? Я вышла замуж за сына богатых родителей, и теперь везде хожу пешком, дорогу в буфет забыла, сигареты стреляю, а с прокладками вообще полная засада?! А ведь, помнится, я новый смартфон хотела! Блин, я же скоро без связи останусь, какой тут смартфон!'
  - Костя, мне нужна новая одежда, - проговорила она.
  - Ты что, день с ночью спутала? Утром поговорим, - зевнул Костя.
  - Утром некогда будет.
  - Купи сама, я тут причем?
  - У меня денег нет.
  - Ну, а я тут причем? - повторил Костя, которому хотелось спать.
  - Ты мой муж.
  - У тебя мать есть.
  - Она денег больше не шлёт. Считает, что я пристроена. Мне же не только кушать надо. Костя!
  - Ладно, - буркнул тот, чтобы отвязаться. Аня это поняла. Улёгшись под одеяло, она продолжала мучить себя мыслями: 'И что же теперь делать? Так и выклянчивать деньги на всё - на шмотки, на прокладки, на кремы? Надо, чтобы муж сам давал жене деньги. Почему же у нас не так? Костя пока не работает, но деньги-то у него имеются. А мне, значит, мама должна давать. Вот это новость!' Просить у мамы - значило признаться в собственном поражении, такого Аня допустить не могла.
   Костя между тем о своём ночном обещании не забыл и утром завёл разговор с матерью.
  - Пусть покупает себе, что хочет, - сварливо сказала на это Любовь Аркадьевна.
  - У неё денег нет, мама.
  - Котик, у неё есть собственная мать, которая обязана заботиться о своей дочери.
  - Она не заботится о своей дочери. Теперь Аня моя жена, и я не хочу, чтобы она ходила одетая как попало. Получается, что у неё совсем нет денег, где она их возьмёт?
  - Я приютила её в своем доме, бесплатно кормлю, обстирываю, убираю за ней и ничего с неё не требую. Я ещё и одевать её должна? - сухо осведомилась Любовь Аркадьевна.
  - Одевать её должен я, - заметил Костя. - Но я учусь. Значит, нужно перейти на заочный и устроиться на работу, а вы с отцом против. Может, порешаем этот вопрос, а? А пока Ане надо на карман хотя бы дать и с одежды чего купить, что ей нужно. Если это так принципиально, я заработаю и верну.
  - Вот, началось! - провозгласила мать. - Вот она, семейная жизнь, сынок! А я тебе что говорила? Я ведь всё лето тебя отговаривала: 'Не женись, Котик!' А ты маму свою не слушал. Люблю, и всё тут. А теперь корми её, одевай, обслуживай всяко. Может, её ещё и прописать здесь? На работу устраиваться не вздумай, тебе институт надо заканчивать. Аня взрослый человек, сама выкрутится. Пусть сама работать идёт. Сидит по полдня, палец о палец не ударит, хоть бы тарелку за собой помыла.
   Костя, получив отлуп, завёлся.
  - Причём здесь тарелки, мама? И почему моя жена должна сама выкручиваться?
  - А я здесь при чём? Привёл в дом захребетницу...
   Аня затаилась в ванной и со жгучим интересом слушала перепалку. Тут на кухню ступил отец, и все замолчали. Аня посчитала разговор оконченным и выскользнула в прихожую. Она освоила манеру передвигаться по квартире тихо, крадучись, чтобы её никто не видел.
  - Забыла, как за чужими людьми платья донашивала? - внезапно зарычал на кухне Фёдор Андреевич, и Аня остановилась. - Из какой грязи я вытащил тебя, забыла? Забыла, что родители твои вытворяли? А теперь от нищеты нос воротить изволишь?
  - Я никому на шею не садилась, - гордо ответила Любовь Аркадьевна. - А Аня в нашем доме приживалка. Питается с нашего стола, и никакой отдачи.
  - Она жена нашего сына! - прогремел Фёдор Андреевич.
  - Какая она жена! Года не пройдёт, как они разбегутся. Хоть бы в подоле притащить не успела из своей общаги, этого рассадника, доказывай потом, что не наше! Я ей ещё и денег должна, оказывается, вот это здорово!
  - Что ты мелешь!
  - Да, ты прав. Эта свиристелка только для себя живёт, не родит она.
   Аня ужаснулась. Голодная и несчастная, она выхватила из шкафа пальто и стала натягивать его сверху на халат. Вышел Фёдор Аркадьевич и уставился на неё злыми глазами. 'Ещё ты скажи что-нибудь', - зло подумала Аня, пряча взгляд.
  - И в самом деле, ходишь, как оборванка, - буркнул свёкор и небрежно сунул ей толстую пачку денег. - На, оденься. Наличкой только.
  - Спасибо, - растерянно пролепетала Аня и робко взглянула на Фёдора Аркадьевича, но тот уже повернулся к ней спиной и двинулся на кухню.
   И никакого торжества! Аня держала в руках пачку денег, сколько от роду не видала, и чувствовала себя побирушкой. Гадкое, мерзкое, унизительное чувство! Неужели она хотела именно этого? Может, и в самом деле перейти на заочный и устроиться на работу? Зачем тогда она вышла замуж за 'богатенького', зачем она терпит такую жизнь, чего добивается? Ради будущей обеспеченной жизни, что ли? Выходит, так. А хватит ли терпения?
   На занятиях она обдумала своё нынешнее положение и чётко поняла, что жить в хоромах под одной крышей со свекровью и тяжёлым, как динамит, свекром невозможно. Возвращаться туда после занятий настолько не хотелось, что у неё ломило в костях, как во время гриппа. Словно она заболела! До сих пор для терпения был повод, теперь же, когда вопрос с пропиской и с деньгами стал ясен, повод исчез. Наивно было ждать, что её там пропишут, Любовь Аркадьевна не отдаст ни пяди своей квартиры.
   После занятий она вместе с Олей отправилась по магазинам и купила пальто, сапоги и ещё много чего. Настроение куда как улучшилось, а проблемы стали меньше размером. Головы мужчин поворачивались вслед за приодетой Аней, как компасные стрелки за магнитом. Оля завистливо вздыхала на стройную фигуру подруги в облегающем тёмно-розовом пальто, на длинные ножки в ботфортах на высоком каблуке, на многочисленные обновы.
   Покупки Аня на всякий случай спрятала от глаз свекрови. Пальто не спрячешь.
  - Ты в нём смотришься, как школьница, - вскользь обронила Любовь Аркадьевна.
  - Я ещё не на пенсии, - заметила на это невестка. - Вы бы лучше послушали, что соседка нашей бабушке говорит. Бабушка потом плачет.
  - Сергеевна, что ли? - подняла безукоризненные брови свекровь. - Знаю. Не трогай её. Они сорок лет дружат.
  - Имя-то какое - Грация! Надо же.
  - В детстве её Здравой звали, - не преминула сказать Любовь Аркадьевна.
  - Как?! - поперхнулась Аня.
  - Её маму звали Даздрапермой. 'Да здравствует Первое Мая'. Мама имя себе сменила, а бабушка не смирилась - та, что имя дочке дала, внучку Здравушкой называла. Её в детстве все, кому не лень, Здравой звали, даже собственные родители, но никак не Грацией.
   В этот раз женщины разошлись мирно.
   Дождавшись вечером Костю, Аня предложила ему уйти в общежитие или снять квартиру.
  - Это ещё зачем? - искренне удивился он.
  - Костя, нам надо жить отдельно от родителей.
  - Вот ещё. Что тебе здесь не нравится?
  - Костя, я хочу быть хозяйкой.
  - Ты и так хозяйка. У нас отдельная комната, и сюда никто не заглядывает.
  - Нет, Костя. Я хочу иметь собственный угол. А здесь я не хозяйка. Здесь я только мешаю.
  - Что-то ты стала у меня чересчур мнительной. Не выдумывай глупостей.
  - Котик, я хочу свою кухню, чтобы там было всё своё, я хочу для тебя стирать и готовить, и чтобы никто не мешал.
   Здесь Аня сфальшивила, меньше всего её хотелось готовить, но за свободу, видимо, придётся платить, иначе никак.
  - Кто тебе мешает готовить здесь? - снова удивился Костя, который решительно не понимал, отчего не ладят между собой две родные для него женщины. - Да мама спасибо скажет, если ты её от кухни освободишь!
  - Но Костя, мы с тобой одна семья, а семья должна жить отдельно.
  - Моя семья - это мои мать, отец и бабушка. Мы приняли тебя в свою семью. Так что не выдумывай всякую ерунду.
   'Они приняли меня в свою семью! Вот как! Как будто на улице подобрали! Значит, своей собственной семьи у меня нет. Свекровь - это моя семья?! И меня, значит, с улицы?..' Ничего не получилось, ничего не изменится! Аня отвернулась, чтобы скрыть подступившие слёзы. Костя сел за игру онлайн и её слёз не заметил. 'С жиру бесится, - сердито думал он. - Капризная стала в последнее время. Отец бабок отвалил, мало ей, что ли?' После ссоры из-за Ани и из-за денег, когда домочадцы переругались между собой и так и не пришли к согласию, он вдруг взглянул на неё свежим взглядом. Она оставалась красивой, как и прежде, но красота перестала удивлять и притягивать взгляд. Летние воспоминания с его нынешней женой не связывались, словно он ухаживал не за этой Аней, а за той, другой, оставшейся в прошлом лете. А в этой не было ничего таинственного, к тому же она стала источником раздражения и проблем, которые нужно решать, а как их решать, Костя не знал и оттого метался. Надо было принимать решение и со Светиком, которую он никак не мог оттолкнуть, ранить её словами расставания. Имея под рукой жену-красавицу, Костя соскучился по простой бесхитростной девушке, любившей его и терпеливо ждущей. Он бы свиделся с ней, место было, но каждый вечер он обязан был возвращаться в отчий дом, к жене, свобода осталась в холостяцком прошлом, и отняла свободу Аня, которая теперь требует денег, требует действий и решений. 'Свижусь со Светиком, и гори оно всё', - решил про себя Костя.
   Анюте захотелось подсластить очередное поражение, и она, бросив на мужнину спину обиженный взгляд, побрела на кухню. Хозяйка в любимом шёлковом халате цвета бордо загружала посудомоечную машину. Аня отомстила ей за пальто.
  - Любовь Аркадьевна, давно хотела вам сказать...
  - Что такое? - насторожилась свекровь, готовая дать сдачи на любой выпад. Анюта виновато опустила ресницы и мягко произнесла:
  - Простите, пожалуйста, давно хотела сказать... Вас этот цвет старит.
   И, вздохнув, побрела вон из кухни, на радостях забыв, что хотела съесть что-нибудь вкусненькое. Увы, стрела не достигла цели, потому что женщина далеко за сорок великолепно знает, что ей к лицу. Торжество оборвалось, когда в спину прилетели невозмутимые слова:
  - У тебя дурной вкус, голубушка.
   Навстречу ей из ванной вылетел мокрый Кроха и шумно отряхнулся. Аня, получив порцию брызг, взвизгнула. Из ванной выглянула бабушка:
  - Кроха, Кроха! Юленька, не пугайся, я его помыла.
   Исходя беспощадной вонью, Кроха пронёсся в зал, плюхнулся на палас мокрым боком и принялся елозить носом вперёд, оставляя мокрые полосы. На шум пришла Любовь Аркадьевна и только ахнула. Пока она чистила палас, бабушка постирала своё тряпьё в той же воде, в которой купала собаку, и развешала его у себя в комнате - на дверях, на гардине, на люстре.
  - Фуй, бабушатиной прёт! - выругался Костя, оторвавшись от компьютера. Ане было смешно, настроение у неё немного поднялось.
   Любовь Аркадьевна закончила уборку за полночь. Бабушка, которая выспалась днём, спутала время и укладываться спать не собиралась, решила тоже навести в доме чистоту и перетёрла мытый пол заново. На полу остались разводы. Любовь Аркадьевна, всласть полюбовавшись на уничтоженный труд, вздохнула и сказала:
  - Дарья Валентиновна, вы, никак, снова накормили собаку своим ужином и теперь голодная. Пойдёмте-ка, я вас покормлю...
  

3

  
   Время катилось по наклонной. Костя стал частенько пропадать на несколько суток. Не было его и на занятиях в институте. Аня звонила, спрашивала, где он, тот отвечал, что обитает в общежитии у парней, они вместе учатся, так удобнее. Аня исплакалась, похудела. Жаловаться было некому. Ольге о своих несчастьях рассказывать было нельзя. Матери она, обиженная, что та её бросила, ни разу не звонила, мать платила той же монетой: кредиты за свадьбу отдавать долго и тяжело, а неблагодарная дочь даже спасибо не сказала. Как выбилась в люди, так мать можно и на помойку, хоть бы раз позвонила! Деньжат бы подбросила, у самой, поди, куры не клюют. Неблагодарная дочь между тем ломала голову, что делать. Любовь Аркадьевна на каждом шагу жалила невестку словами, замаскированными под материнскую заботу.
  - Вижу, как ты мучаешься, родная моя, - 'жалела' она Анюту. - Думаю, вам с Котиком стоит пожить отдельно друг от друга. Разлука снова вас сблизит.
  - Благодарю за материнский совет, - ласково улыбалась ей Анюта.
  - Я тебе манной кашки на завтрак сварила. Знаю, ты её очень любишь.
   'С чего она взяла?' - удивлялась Анюта, которая ненавидела манную кашу. Она знала, что для сына Любовь Аркадьевна приберегла на завтрак фаршированные блинчики.
  - Спасибо, но мне некогда. Лучше фаршированных блинчиков дайте, а то я уже опаздываю.
  - Это оттого, что ты копуша. Надо быть пошустрее. Одна я как заводная всю жизнь.
  - Позволь, Люба, наш Котик тоже копуша, - заметила бабушка.
  - Наш Котик живёт в другом измерении, - грудным голосом ответила Любовь Аркадьевна. - Для него время течёт по-другому. Блинчики - ему, он потом весь день голодный ходит. Женщинам с утра мясо есть вредно, а кашка в самый раз.
   И так - ежедневно, как на передовой. Аня не всегда могла распознать подвох в невинных фразах свекрови, раскусывала истинный смысл, когда было уже поздно защититься. Даже распознав скрытое оскорбление сразу, Аня не могла с ходу сообразить, как ответить достойно, чтобы её не выставили хамкой и скандалисткой, и упускала время для ответа. Издёрганная, обиженная, поздним вечером снова не дождавшись супруга, она не выдержала, позвонила маме и, плача, долго жаловалась на свою жизнь в чужом доме и на злую, неприветливую свекровь. Мама слушала её, жалела, вздыхала, давала советы, звала 'домой в гости'.
  - Так, деточка моя, всё так, - поддакивала она, - угораздило тебя родиться женщиной, будешь всю жизнь хлебать ртом и ж...й. Ты уж терпи, деточка, да свекровке поперёк не вставай, не надо. Она старше тебя, мудрее и завсегда тебя перехлещет. Ты с ней поласковей, как кошка ей - мурлык, мурлык. И сыночка её на свою сторону потихоньку перетаскивай, пока она не слышит. Знаешь, как люди говорят? Ночная кукушка дневную перекукует. Вот так то, моя кукушечка, не плачь, действуй.
   Помирившись с матерью и получив поддержку, Аня чуточку утешилась. Окончив разговор, она подняла голову и вдруг увидела на пороге Любовь Аркадьевну. Слышала она разговор или нет, можно было не спрашивать, и Аня инстинктивно съёжилась перед ударом, чувствуя, как из-под неё уплывает стул.
  - Как ты посмела на меня жаловаться? - прошипела свекровь, едва дыша от бешенства. - Бессовестная, неблагодарная тварь! Я дала тебе крышу над головой, кормлю, обслуживаю, терплю в конце концов, а ты меня стервой называешь? Живёшь в моем доме, как в своём собственном, на всём готовом, я весь день кручусь по дому, она неизвестно где шлюхается, ещё и жаловаться на меня посмела?!
   Аня, багровая, поднялась с дивана и дала сдачи:
  - Так вы, оказывается, чужие разговоры подслушиваете? Вот уж не знала. Вас мои разговоры не касаются!
  - Вот тут ты, голубушка, заблуждаешься. Я приняла тебя в своём доме как родную дочь, и я ещё, оказывается, старая мегера?! Не смей больше на меня жаловаться, дрянь!
  - Вас не касается, что я говорю своей собственной матери!
  - Не смей жаловаться, ни матери своей, ни кому бы то ни было! Дрянь! Вон! Пошла вон отсюда! Убирайся!
   Любовь Аркадьевна резким жестом указала на дверь и вышла из комнаты. Аня бросилась было одеваться, но остановилась. Больше всего ей хотелось уйти, уйти куда угодно, куда глаза глядят, прямо в полночную темноту, громко хлопнув дверью, так, чтобы штукатурка посыпалась на голову свекрови, чтобы Костя, не застав дома жену, весь извёлся - на него Аня переносила обиды, полученные от его матери. Свекровь была бы довольна! Ну, уж дудки! Аня и с места не сдвинется, пусть старая мегера задыхается от злости, зная, что невестка тоже не лыком шита и голыми руками её не возьмёшь.
   Она включила телевизор, пробежалась по программам - их больше сотни, а смотреть нечего! - нашла музыкальный канал и уставилась в экран невидящими глазами. На фоне пальм и сказочных замков кривлялись нахальные мулатки в белых перьях. Надоело! Надоела импортная мебель, паркет, тяжёлые портьеры на окнах, дорогая электроника, всё надоело! Ничего не нужно, оказывается, только бы поговорить с кем-нибудь по душам. Хотелось обратно в общежитие, в тёплый круг друзей, к Ольге, Майке, Антошке. Ей ведь с друзьями сказочно повезло, какие они у неё добрые, они всегда поймут и поддержат. Как же она раньше этого не понимала? Сидит теперь словно во льду замороженная. Там, в общаге, в этом, с позволения сказать, 'рассаднике', к ней в гости вечно наведывался кто-нибудь из воздыхателей, а то и сразу двое. Эти двое пронзали друг друга злобными взглядами. Ольга забавлялась и 'напрягала' их каким-нибудь совместным делом: поручала вытрясти коврик или наточить ножи. Ножи становились острее турецких сабель. Коврик воздыхатели изорвали в клочья. Бестолковая, сумбурная студенческая жизнь скрывала немало затруднений, но они заслонялись безудержным молодым весельем по любому поводу, когда почти любая неприятность бывала дружно осмеяна. И учёба продвигалась словно сама собой, а сложные темы друзья разбирали вместе. Здесь, в Костиной комнате было тихо, никто не отвлекал, учись - не хочу, но Анина учёба дала сбой и забуксовала. Вечер за вечером Аня вглядывалась из окна в тёмный двор, и надежда вспыхивала при каждой промелькнувшей под фонарём тени - неужели, наконец, муж? И каждый раз разочарование. Аня тосковала, тискала проклятые портьеры, от которых не хватало воздуха, и учёба не лезла в голову. Совсем другие мысли лезли, заедали.
   В спальне тряслась от злости Любовь Аркадьевна. До чего несправедливо сложилось! Догадывалась ведь, что невестка змея, и всё же пригрела её на своей груди, ради сына своего пригрела. Неблагодарная тварь! Попробуй, выгони теперь эту сучку, когда на её стороне и Костя, и Федя. Мужики дураки, они только хорошенькую мордашку видят. Покрутились бы на кухне сами, а потом получили бы в благодарность ненавидящий взгляд, по-другому запели бы. Как теперь от неё избавиться? Может, запретить ей ходить на кухню? Пусть столуется, где хочет. Скандал так скандал, готовить в доме больше некому, можно и свои условия поставить. Любовь Аркадьевна не желала быть прислугой глупой, ленивой, неуправляемой сучки. Эта дрянь ворвалась в её жизнь, лишила покоя, доколе ещё терпеть её выходки? В собственном доме жить стало невыносимо. Любовь Аркадьевна походила из угла в угол, поднесла к глазам дрожащие руки, злобно фыркнула и отправилась в ванную стирать. Свирепо жамкая бельё сильными руками, она мысленно продолжала ругаться с невесткой - мудрая, беспощадная, и, полная достоинства, уничтожала её. Одна отрада - Котик ежедневно ей звонит и рассказывает, как у него дела. При этой мысли мать слегка отпустило. Сын перебрался в квартиру бабушки, и за него она не беспокоилась. Наведаться бы к нему, - который раз подумала мать. У него там, небось, такой бардак, что и смотреть не хочется. Ну его, пусть сам разбирается. Домой он заглядывает, и приходит он только для того, чтобы повидаться с мамой. С мамой, а не с женой! Хотя, что себя обманывать, и с женой тоже. Котик ещё не остыл, не пришло ещё время всё хорошенько обдумать, не готов он ещё к переменам. Откуда она только взялась?! Окрутила сына обманом, хитрая, меркантильная. Если понадобится - она и по головам, и по костям чужим пройдётся. С другой стороны, если не дать молодым супругам жить в отдельной квартире, они разбегутся гораздо быстрее. В предстоящем разводе Любовь Аркадьевна не сомневалась, его нужно только дождаться, но где взять столько терпения, когда все нервы уже вытрепаны? Хозяйка сопела от злости, и бельё трещало под её руками.
  
   Даздраперма Сергеевна, посещавшая бабушку довольно часто, опять втянула Аню в свои разговоры.
  - Горько замужем, да? Я предупреждала, - заявила она девушке. - Где супруг-то? Гуляет, небось? Гуляет, где ему ещё быть.
   Даже осы так не жалят, и Аня зло огрызнулась:
  - Вам-то какое дело?
  - Мне никакого дела нет, просто мне тебя жалко, вот я тебе и говорю. Я всю жизнь людям в глаза говорю, что думаю. А когда человек говорит, что думает, он говорит правду, так что не обижайся. Я сроду никого не обманывала и обманывать не собираюсь. А мужики все кобели проклятые, у них одно на уме. Ты своему кобелю волю дай - он тебя так затрёт, ходить не сможешь.
   Аня вмиг забыла про обиду и развесила уши.
  - Кобели, сволочи, от дьявола они все, - продолжала ругаться соседка.
  - Что ты, Сергеевна, - попыталась урезонить её бабушка.
  - Больная ты совсем, Дарья. Тебя бы в санаторий отправить. Чего они тебе путёвку не купят? Денег жалко?
   Бабушка замолчала.
  - Так вот, Анечка, не жди ты добра от мужиков. Сгубишь только жизнь себе, молодость, красоту сгубишь. Знаешь, как за мной ухаживали? Я в молодости красивая была. Волосы пышные, талия тонкая. Девчонки не верили, что у меня настоящая грудь, щупали всё, думали, я в лифчик вату подкладываю.
   Тут Аня тихонечко вздохнула.
  - Кобели мне проходу не давали. Им одно надо, а мне оно зачем?
  - Вы замуж так и не вышли?
  - Почему же, была я замужем. Я трижды была замужем. Верила им, глупая, думала, любовь у них, а они как один, всё туда же. Они ж на одном все зациклены, у них мозги повернуты в эту сторону. А мне этого не нужно.
  - Выходит, все мужики плохие, а женщины хорошие? - уточнила Аня.
  - Э, нет! Женщина - она или охочая, или неохочая. Вот от и этого зависит, будет она обеспеченной или нет. У меня вот ничего нету!
  - Получается, благосостояние женщины напрямую зависит от...
  - Да, именно так. Ты всё понимаешь правильно, Анечка. А замужество это бросай, нужно оно тебе больно. Не дай б-г родишь, намаешься только, а ради чего? Тебя один ублюдок замучает, так ещё и щенок евонный мучить будет. Ни выспаться, ни тряпку себе купить, ничего хорошего ты в этой жизни не увидишь.
  - Что ты говоришь, Сергеевна?! - снова вступилась бабушка. - Разве Котик ублюдок?
  - Все они ублюдки. А рожать детей от них - преступление! Зачем плодить зло на земле? Посмотри, сколько зла человек несёт! Природу губит, гадит, океан загадил, космос загадил, уже и на Марс собрался, ещё там наших бутылок с пакетами не валялось. Ты лучше животное себе заведи, чем детей плодить, животное в сто раз лучше любого человека.
  - Но, Грация Сергеевна, как же без детей? - удивилась Аня. - А в старости кто поможет?
  - Если ты рассчитываешь, что дети тебе в старости помогать будут, ты сильно потом разочаруешься. Никому ты не будешь нужна старая и больная. Пока растишь и воспитываешь, ты ему последний кусок отдашь, голая, босая ходить будешь, навкалываешься за всю жизнь, как рабыня. Ради чего? Он вырастет и пхнёт тебя, как ненужный хлам, чтобы под ногами не мешалась. Вон сколько в домах престарелых свой век доживает, там же повернуться негде. А сколько дома у себя одиноких и брошенных поумирало, их же по полгода никто не хватится! Я верно говорю, я жизнь прожила.
  - Дарью Валентиновну ведь сын не бросил, - заметила Анюта.
  - 'Не бросил'! - едко передразнила соседка. - Хоть бы раз доброе утро пожелал. Разве так она его воспитывала? Лучше бы бросил, чем такое отношение.
  - Ой-ёй-ёй, - горестно вздохнула бабушка. - Что ты говоришь, разве Федя бросит меня?
  - Вас бросили ваши дети? - посочувствовала Аня Грации Сергеевне.
  - Ты сошла с ума! Я девять штук на помойку выкинула! Девять! Девять абортов!
   Аня шумно выдохнула. Ей, только начавшей жизнь, ответить было нечего. Бабушка грустно качала головой, Кроха доверчиво жался к её ногам.
  - Не слушай её, Оленька, - печально сказала она.
  - Ты лучше бабушку не слушай, Аня. Она тебе такого наговорит, у неё же все вокруг хорошие, даже отменные негодяи. Одна я знаю, что говорю.
   Аня засмеялась, вздохнула, ласково пожала бабушке натруженную руку и покинула общество.
   Костя в тот вечер снова не вернулся домой. Аня не спала всю ночь, едкие слова соседки не шли из головы. Слёзы она расчётливо сдержала, чтобы утром не выглядеть заплаканной. Назло свекрови. Пусть не тешит себя иллюзией, будто невестке плохо.
   Дни тянулись удручающе медленно. Похоже, Костя окончательно перебрался к парням в общежитие и посещал жену пару раз в неделю. Аня металась в поисках ответа, она не понимала, что происходит, не могла отыскать причину, почему её муж, по сути, стал жить отдельно. Любовь Аркадьевна с ней не разговаривала, но и шпынять перестала. Ане и в голову не пришло заподозрить неладное, ибо вооружённый нейтралитет был гораздо лучше, чем открытая вражда.
   Как-то к Ане зашла бабушка с блуждающим взором:
  - А этот... Кис... Кош... Кох...
  - Костя, - подсказала Аня. Бабушка забыла имя единственного внука!
  - Да, Костя. Как он пойдёт?
  - В каком смысле?
  - Какой дорогой?
  - Куда? Что-то я не пойму.
  - К себе. Вот, посмотри. В эту дырку, - бабушка указала на вход в комнату.
   Бабушка, потерявшая память, угодила в больное место, и Аня безысходно вздохнула.
  - Почему его нет? - спросила бабушка. - Его почему-то долго нет... Где он, Аня?
   'Аня...' Надо же! Бабушка удалилась, а Аня в ярости разбила об пол фарфоровую статуэтку и крепко потопталась по обломкам.
   Костя вернулся после двухнедельной отлучки и сразу прошёл на кухню. Был он голодный, потемневший, и сильно напоминал нагулявшегося волка, который выбежал из леса. Мать со вздохами кормила его на кухне котлетами, которые припрятала от невестки. Для сына прятала, он предупредил, что придёт. А невестка экономно перебьётся гарниром.
  - Жил бы дома со мной. То там, то здесь, бедный. Там тебе и кушать никто не сварит, - хлопотала вокруг сына Любовь Аркадьевна.
  - Как Анюта? - деловито спросил сын, жадно уничтожая ужин.
  - Даже не знаю, что сказать, - сокрушённо развела руками мать. - Домой приходит поздно, всё молчит, ничего не рассказывает.
  - Вот как?
  - Где она целыми днями пропадает? Не знаю.
  - В общаге, наверное, где же ещё. Там у неё комната, подруги.
  - Ты так уверенно говоришь, Котик! Как бы чего не вышло. Кстати, она не беременна?
  - Нет, - бездумно ответил Костя, и тут перестал жевать. - Почему ты об этом спрашиваешь?
  - Перепады настроения у неё какие-то, в еде капризы. По утрам плохо выглядит, вроде как тошнит её. Она не жалуется, но я-то вижу. Переживаю я за тебя, сын. Тебе она ничего не говорила? Скрывает, что ли?
  - Что ей скрывать? Ну, спрошу, - буркнул Костя и принялся за котлеты.
  - Твоей жене в общежитии нечего делать. Я всегда тебе говорила: общежитие развращает, особенно студенческое. Скрытная она, ничего не рассказывает, и что у неё на уме, неизвестно. Живи дома, Костя. Жену молодую сразу воспитывать надо, тут глаз да глаз нужен, иначе потом будет поздно. Надо, чтобы она тебе кушать готовила, рубашки твои гладила сама. Правильно говорю, Котик? - Любовь Аркадьевна любовно пригладила сыну волосы.
  - Правильно, - согласился Костя, привычно уклоняясь от материнской ласки. - Только она ничего делать не хочет.
  - Воспитывай её, сын, иначе толку не будет. А ты вместо этого совсем её забросил. Жена молодая, ленивая, не нагулялась ещё...
   Аня сидела в комнате за тетрадями и на вошедшего мужа не взглянула. Мало того, что исчез на две недели, и ни разу не позвонил, он первым делом к матери пошёл, а не к ней! От дежурного поцелуя она сердито увернулась. Улыбка сползла с лица Кости.
  - Чего не здороваешься? - поинтересовался он, подогретый словами матери. - Гордая стала? Я соскучился, между прочим.
   Аня ожгла его обиженным взглядом и снова уткнулась в расчёты.
  - Разговаривать не хочешь, значит? А что, собственно, произошло? Мы не виделись две недели, когда я тебя обидеть-то успел?
   Аня молча сдерживала слёзы.
  - Ладно, молчи.
   Костя уткнулся в свой компьютер. Аня подняла голову и с безмерным удивлением посмотрела на его спину. Он совершенно не чувствует себя виноватым, как будто так надо: исчезнуть неизвестно где на две недели, не появляться даже на занятиях, телефон отключить, и это как будто само собой! А виновата теперь именно она?! Аня растерялась и ушла в обиду ещё больнее. Залезть бы к нему в телефон, что там, с кем он всё это время общался? Может, любовницу завёл? Но телефон её продвинутый муж куда-то спрятал, хотя раньше он всегда был на виду. 'А он такой же тяжёлый, как папаша, - осенило Аню, - как же я раньше не замечала?'
   Ночью они отодвинулись друг от друга. Полежав так несколько минут, Аня не выдержала, уселась на кровати и произнесла в темноту:
  - Костя, ты же две недели меня не видел.
  - Отстань.
  - Ты меня больше не любишь?
  - Чего?
  - Почему ты так ко мне относишься? Ты изменял мне, да?
   Аня заплакала. Горький, искренний плач обиженной женщины сбили Костю с толку. Настоящих слёз от Ани он не ожидал, не из того она теста, чтобы по-бабьи плакать. Он выпутался из-под одеяла, уселся и прижал её к себе.
  - Я не изменял тебе, Аня. Просто забурился к друзьям, вот и всё. Сначала учились, потом 'гондурасили' несколько дней. Не хотел домой пьяным идти. А телефон потерял, сегодня только друзья отдали.
   Аня плакала, готовая поверить каждому его слову.
  - Я не знала, где ты, что с тобой. На занятиях нет, не звонишь. А вдруг с тобой что-нибудь случилось? Скучала по тебе, думала, бросил...
  - Ну, прости, прости. Больше не буду. Правда, не буду. Прости.
   Он винился и клялся в любви, потом потянул за собой под одеяло и был удивительно ласковым.
   Весь следующий день Аня провела на подъёме. Приподнятое настроение длилось ровно один день, а вечером стремительно пошло на убыль, потому что её муж снова не пришёл. Снова, значит, 'забурился к друзьям'. И снова 'потерял телефон'. Ужинали молча, помалкивала даже бабушка. Фёдор Андреевич равнодушно проглотил ужин и ушёл. После ужина Любовь Аркадьевна остановила невестку:
  - Помой посуду хоть раз, бессовестная.
   Анюта не ответила и пошла из кухни вон.
  - Тебя дурно воспитала мать, Аня, - сказала ей в спину Любовь Аркадьевна.
  - Ваш сын хорошо воспитанный, - с сарказмом ответила Анюта. - Где он сейчас, вы не знаете?
  - Значит, ты делаешь что-то не так, раз мальчик дома не ночует.
   С этих слов эпоха безветрия в квартире Семёновых снова закончилась. Аня повернулась лицом к свекрови.
  - Он не мальчик, он женатый мужчина. Причём крайне безответственный, - со злостью сказала она.
  - Это ты безответственная. Кому понравится жена, которая ничего не делает? Сама виновата, что Котик домой идти не хочет. Посуду помой! А моего мальчика не трогай.
   Аня раздула точёные ноздри.
  - Он у вас до пятидесяти доживёт и всё будет мальчиком. Котиком! Правду говорят - мелкая собачка до старости щенок.
  - Ах, ты, дрянь! Своего роди, пустая бочка!
  - Ну и рожу! А вас к внуку не подпущу!
   Аня гордо удалилась из кухни. По пути она услышала голос бабушки и за углом остановилась, чтобы послушать. Обида обидой, но семейных скандалов Аня пропускать мимо ушей не собиралась, чтобы правильно ориентироваться в текущих событиях.
  - Что ты на неё взъелась? - говорила Дарья Валентиновна. - Аня хорошая девушка, а Костя обижает её своим невниманием. Ты бы лучше пожалела её, она бы и посуду помыла.
  - А меня кто пожалеет? А Котика моего кто пожалеет, кроме меня?
  - Котика и Анечка пожалеть может. Анечке здесь плохо. Я хотела поговорить с ней о моей квартире, да вот забыла. Беда у меня с памятью. Почему они не хотят переселиться в мою квартиру? Анечке там было бы лучше, да и Котику тоже.
  - Сына своего я никуда не отпущу. Он должен быть со мной, - сфальшивила Любовь Аркадьевна.
  - Он уже не с тобой, он самостоятельной жизни ищет, вот и нет его дома. Анечка права, он уже вырос, Люба.
  - Дарья Валентиновна, вы не правы. Девятнадцать лет - он ещё совсем ребёнок.
  - Он и будет ребёнком, пока ты к нему относишься, как к ребёнку. Ты делаешь ошибку, Люба. Отпусти его, пусть живёт самостоятельно вместе с женой.
  - Как это самостоятельно? Он ещё не зарабатывает и полностью зависит от нас с отцом.
  - Но, Люба, раз он завёл свою семью, ему нужно быть независимым. Ничего страшного, если молодой мужчина будет работать, а не сидеть на родительской шее. Учиться можно и заочно.
  - И это говорит бабушка?! Ни в коем случае. Я этого не допущу.
  - Но почему, почему, Люба?
  - Потому что я - мать!
  - Теперь у него есть жена. Жили бы они отдельно, Анечка бы за ним ухаживала, всё бы у них наладилось. Пусть перебираются ко мне в квартиру, я не против. Я хочу, чтобы они были счастливы.
   Любовь Аркадьевна шевельнула подвижными, как черви, губами, и отрезала:
  - Вот что, Дарья Валентиновна, не лезьте не в своё дело.
   Аня, потрясённая, отправилась в свою комнату. Вот как! У бабушки есть квартира, и никто ей словом не обмолвился! Бабушка не в счёт. Свекровь тоже, с ней всё ясно. Фёдор Андреевич? Тому всё равно. Но почему Костя? Почему он скрывает от неё, что у бабушки есть пустая квартира, почему?! Получается, всё это время он её обманывает, и обманывать начал с самого первого дня? Аня душилась чёрной, невыносимой обидой. Так, надо немедленно собрать вещи и топать в общагу. Аня бестолково покрутилась на месте и поняла, что по-прежнему ждёт Костю, и потому не может вот так прямо сразу всё бросить и уйти. Она вгляделась в большое, в полный рост, зеркало. Всем взяла - и лицом, и фигурой, можно фотографироваться на обложку любого журнала. Что ему ещё надо? Она вспомнила дождливую весну, автобусную остановку, счастливое лето. А если бы на остановке тогда стояла не она, а другая девушка, не такая красивая? Отдал бы Костя свой пиджак некрасивой девушке? Аня капризно поморщилась на своё отражение, на свою красоту, пропадавшую без всякой пользы. Красоту хотелось показывать, а не прятать её в одиночестве.
   Аня вытащила дорожную сумку, повертела в руках свои пожитки, но мысль, что Костя может сегодня всё-таки вернуться, по-прежнему удерживала её на месте. А может, прежде чем порвать окончательно, поговорить с ним? Сказать, что о квартире она знает, и предложить переехать туда? Вдруг согласится! 'Он же меня обманывал, - говорила Аня самой себе, - а я всё равно за него цепляюсь. Неужели я его всё-таки люблю, раз готова так поступиться гордостью? Да я его просто ненавижу! Почему же жду его тогда? Всё-таки люблю, наверное. С ума сойти можно. Стоп, Аня, сама подумай: свободная квартира. Своя квартира. Где ты её ещё возьмёшь? Так что не горячись'.
   Аня решительно задвинула сумку на место, отправилась в туалет, и прямо на пороге её настиг столбняк. Всё в туалете было перемазано дерьмом - и унитаз, и бачок, и пол, и стены. 'Бабуля-то совсем плоха, - подумала Аня. - Перенервничала, видать. Сука эта Любовь Аркадьевна, никого не жалеет, кроме сыночка своего. Пустая бочка, как же, а сама одного родила и теперь носится с ним, как курица с яйцом'. Аня сходила в комнату за сигаретой и мужественно вернулась в туалет. Нещадно дымя себе в глаза, она принялась ожесточённо отдраивать полы и стены. В туалет заглянул свекор, вытаращил глаза, немного потоптался и ушёл, не сказав ни слова.
   Позже он явился к Ане в комнату.
  - Она учила детей русскому языку и литературе, - сказал он, плотно усаживаясь в тесное для него кресло. - Вечно ей попадались самые отъявленные хулиганы. Всю жизнь она тянула их из грязи за уши, ни от одного негодяя не отвернулась. И ведь из самых безнадежных людей делала! Цени её, Аня, береги, такие люди наперечёт. Сейчас в школе таких учителей нет, почти нет. Учителя сейчас в основном - балбесы. Это те, которые больше никуда поступить не могут, и тянутся в пед, и заканчивают его кое-как, а потом пытаются детей учить уму-разуму, сами его не постигнув, а чаще всего ничему и не учат. Редко кто поступит в педагогический по велению сердца... А дети какие? Они ж не могут сидеть на месте, они не слушают и ничего не слышат на уроке. А раз учителей нормальных нет, их никто и не учит, только родители и улица. А улица перетягивает, потому что родителям некогда уделить ребёнку в день хотя бы полчаса, вот что самое печальное. Да, когда-то я засадил жену дома, чтоб сына воспитала, как положено.
   Аня слушала, не перебивала и ни о чём не спрашивала. Фёдор Андреевич насупил изломанные брови и продолжил:
  - Детей воспитывать некому, они и растут балбесами. Вот и мучаются в школе балбесы-учителя с балбесами-учениками. А если попадёт туда нормальный ребёнок - он попадает в мясорубку. Да и нормальный учитель тоже. Задразнят, задёргают, озлобят. От тебя табачищем прёт за версту, Аня. Зачем куришь?
  - Все курят.
  - Ну и что, что все курят. А ты не будь, как все. Ты - личность.
  - Хочу - и курю. У меня, может, и радостей никаких больше нет.
  - Сейчас везде тяжело. Надо смолоду вырабатывать характер и силу воли, а то сломают. Время непростое, у людей стрессы. На работе у тебя стресс - так домой его не тащи, а то у всех стресс будет. Любовь Аркадьевна все обиды домой с работы тащила. Придёт домой расстроенная, на сотрудниц злая. Была у них в отделе одна заводила... Вертится на кухне, от усталости чуть живая, губы поджала, потому что на работе нервы потрепали. Что ни скажи - шипит, еле сдерживается. А я её, вместо того, чтобы пожалеть и успокоить, потихоньку кочегарю, из себя вывожу. И выведу, и ругань на кухне! А я делаю вид, будто ей уступаю. И становлюсь мужем шёлковым-прешёлковым. А она торжествует, настроение у неё хоть куда! Как же, гада задавила. И сварит вкусно, и дома мир и покой.
   Свекор пошевелился в тесном кресле и продолжил:
  - Заставил её бросить работу и дома сидеть. А сейчас она опять на работу рвётся, дома сидеть надоело. Сын вырос, не лялечка уже, сидеть дома смысла больше нет, да и скучно ей, видите ли.
  - Как у вас дела на работе? - решилась спросить Аня.
  - Нормально всё, Анюта. Нашёл другую работу, должность пониже, но ничего. Жизнь - она такая, как качели. Шманает туда-сюда, иной раз и дух захватит.
   Свёкор выговорился и ушёл. Аня задумалась. Ей смертельно хотелось заполучить квартиру, где можно хозяйничать по своему разумению, но если Костя будет вести себя по-прежнему, то кошмар продолжится и там. 'Сделаю-ка я ход конём, - размышляла молодая жена. - Я не могу понять причину, почему он не идёт домой и где-то шлындает, но если он действительно меня любит, то это безобразие прекратится. Здесь, под одной крышей с родителями, оно не закончится никогда. А я сомневаюсь, что он любит меня, вот и плохо мне. Дай-ка я проверю его любовь. Уйду в общагу, и если я нужна ему, он меня оттуда заберёт. Только не сюда, на этот 'остров свекровищ', сюда я не вернусь ни за какие коврижки. Да их и нету, коврижек-то. А если не любит, что ж... Цепляться не за что. Жить в кошмаре я больше не могу'.
   Она снова вытащила дорожную сумку. Ночью против воли она всё ждала супруга, тосковала, роняла в подушку слёзы. Какой сладкой была вчерашняя ночь, ночь любви! Почему, ну почему он не пришёл, почему его телефон для неё 'недоступен'? Где он может пропадать? Неужели изменяет после своих признаний? Неужели признавался в любви и врал?
   В половине шестого утра она собралась и застала в прихожей бабушку, собравшуюся за хлебом.
  - Рано ещё, Дарья Валентиновна, - ласково сказала Аня.
  - Ай-яй-яй, вот беда-то, - вздохнула бабушка, - Кроха, айда гулять! Ты с нами, Яночка?
   Дождавшись по времени, когда бабушка выйдет из подъезда, она выбралась из постылой квартиры с дорожной сумкой. Что не влезло, бросила. На улице было холодно, ноябрьский заморозок прихватил края луж. 'Неужели со дня свадьбы прошло всего два месяца? - поразилась Аня. - Два с небольшим месяца, а кажется, полжизни уже прошло. Надо двигать булками, а то пока туда-сюда, и на занятия опоздаю'.
   Олю она узнала не сразу, потому что подруга давеча посетила парикмахерскую и рассталась с любимыми пружинками, коротко подстриглась и сделала мелирование.
  - Вау, кто к нам пришёл, - провозгласила неузнанная подруга, хлопая весёлыми круглыми глазами. - Чего не спится-то в такую рань? О, да ты не одна, как я погляжу, - это Ольга увидала большую сумку.
   Аня молча прошла в комнату, бросила сумку, швырнула на стол перчатки и рухнула на стул. На колени вспрыгнул котёнок Мишка, приластился и замурчал. 'Котик бы так', - подумала Аня, поглаживая рыжий бок.
  - Раздеваться-то будешь или даже чаю не попьёшь? - продолжала хохмить подруга. Пока она ставила чайник и резала хлеб с колбасой, Аня по-хозяйски оглядела своё старое жилище. Комната ещё больше захламилась и давно не проветривалась. Работы непочатый край.
   Организовав нехитрый завтрак, Оля плюхнулась напротив и подпёрла кулаком щёку - вся во внимании. Аня, глядя прямо в глаза подруге, произнесла:
  - Всё это время я тебе врала.
   На Олю её признание не произвело должного впечатления. Она продолжала сидеть и выжидающе смотреть на подругу. Мишка перебрался с одних коленей на другие, более привычные и родные. Наконец, Оля расхохоталась и, победно ухмыльнувшись, прервала молчание:
  - Видела бы ты сейчас своё лицо! Чего уставилась? Думала, что подруга дура и ни о чём не догадывается? Ну-ну. Нет, твои сказки весело было слушать, мне вообще фэнтези нравится. Давай, выкладывай.
   И тут Аня заревела, громко, в голос, и всё, как на духу, рассказала подруге.
  - Н-да, значит, у тебя почти 'попадос', - сделала вывод Оля. - Ты кушай, кушай, на вторую пару бы поспеть.
  - 'Почти'? - всхлипнула Аня.
  - У тебя выход есть, даже два, поэтому 'почти'. Сама знаешь, как бабы влипают, мамочка не горюй. Вот если ситуация безвыходная - тогда 'попадос' полный.
  -Откуда у меня два выхода?
  - Два, - подтвердила Оля. - Первый - перебираешься с муженьком на квартиру бабушки и всё терпишь. Второй - развод.
  - Не хочу разводиться. Квартиры с неба не падают, знаешь ли. А эта, можно сказать, с неба. Такие подарки упускать нельзя.
  - Аня, ты опять норовишь наступить на те же грабли. Ну, и я виновата, не тому тебя учила летом. Так я ж думала, у вас любовь!
  - Была любовь.
  - А сейчас что? Э, кто меня кусает? Мишка? Пошёл вон. Вот тебе колбасы и пошёл. Аня, ешь. И пальто сними. Да перчатки со стола убери!
   Аня машинально повиновалась, раздумывая над ответом.
  - И сейчас любовь, представь себе. Я его жду, тоскую по нему. Боюсь, что не придёт, и тогда всё, конец. Какой может быть развод?
   Оля, цокая языком, покачала полосатой стриженой головой.
  - Значит, не созрела ещё, - сказала она и фукнула на несуществующие пружинки. - Смотри, я бы на твоём месте терпеть не стала. Ну, дозревай, дело твоё. А если он не захочет отдельно жить?
  - Значит, буду жить здесь, пусть сам живёт со своей мамой.
  - Ну-ну. Ладно, посмотрим. Если что, выход у тебя есть, простой и очевидный. Кстати, Мишку помнишь?
  - Какого Мишку? - Аня глянула на котёнка.
  - Рыжего, летом с твоим приходил, потом на свадьбе был.
  - Помню, а что?
  - Всплыл недавно. Нашёл меня, вьётся вокруг, как кот вокруг сметаны, за тот случай прощения попросил.
  - Да ну! - распахнула Аня глаза, забывая о собственных неурядицах.
  - Вот те и 'да ну'! На свадьбе-то не просил, не догадался. А теперь насел всерьёз, зовёт вместе жить. Нет, я всё понимаю, но вот вижу в нём хорошего парня, как будто в тумане всё. Будто летом и не он был вовсе. А мозгами-то понимаю, какой он на самом деле.
  - Он тебе нравится, Оль?
  - Меня сейчас обманывают мои собственные глаза. Свяжешься с ним вот так, и попадёшь, как ты.
  - Тоже богатенький?
  - Да прям. Он вообще деревенский. Дом у него там, от деда с бабкой достался, рядом родительский. Огородик есть, всё такое. Мне-то без разницы, лишь бы, как говорится, человек был хороший.
  - Стоп, Оля, ты же ещё летом утверждала, что в деревне бы жить не стала ни за какие коврижки, потому что дача в печёнках сидит, - сощурила глаза Аня.
  - Вот я о чём и говорю. Сейчас бы стала.
   Анин голос ушёл в сопрано:
  - О-о-о...
  - В общем, тоже почти 'попадос', и что делать, не знаю. Ты давай завтракай. Круги под глазами чего? Ревела ночью? Ну-ну. Вот это и останавливает. Дай-ка я тоже позавтракаю, проголодалась я с этой нашей 'санта-барбарой'.
  
   Потянулись дни, а благоверный не приходил. Тут и жгучая обида, и слёзы в подушку, и тоска бессонными ночами. Неужели всё кончено? Не будет у неё мужа, широкоплечего, с крепкими руками, серьёзными серыми глазами и бровями на излом, не видать ей своей квартиры... Зато она поняла, в каком напряжении жила 'на острове свекровищ', и радость, что тихий ад остался позади, бальзамом заливал полученные раны.
   Костя явился спустя неделю. Аня закатила скандал с истерикой, впервые в жизни упиваясь злостью. Костя перепугался так, что упал перед ней на колени. Оля с круглыми, как блюдца, глазами ретировалась к соседям. Вау, есть, что рассказать Майке с Антошкой!
   Едва помирившись, Аня заявила супругу, что знает о квартире. Костя отпираться не стал.
  - Квартира вообще-то не моя, а бабушкина, я тут ничего не решаю, - сказал он на всякий случай.
  - А кто решает?
  - Папа.
  - Точно папа? - сощурила глаза Аня, вмиг почувствовав прежнее недоверие.
  - Точно, - вздохнул Костя.
  - И что, папа против, чтобы мы там жили? Я с ним поговорю.
  - Аня, зачем тебе эта квартира сейчас?
  - Чтобы жить с тобой вдвоём, зачем же ещё?
  - Разве дома плохо? Чего тебе там не нравится? Жила, как у Христа за пазухой.
  - Костя, не изворачивайся. Скажи прямо, ты хочешь жить со мной?
  - Конечно.
  - Значит, квартира. Без вариантов. Или я живу здесь, а ты дома. Или где ты там пропадаешь...
   Костя снова вздохнул. Неужели нельзя без проблем? Он для чего мириться пришёл? Подумал и заявил:
  - Собирайся, я отвезу тебя домой.
  - Костя, ты глухой? - начала злиться и Аня. - Поехали, покажешь мне квартиру.
  - Прямо сейчас, что ли?
  - Да, прямо сейчас.
  - У меня ключей нет.
  - Хватит врать! Хватит лжи, Костя! У тебя есть ключи, мне об этом сказала бабушка!
   Она брала мужа 'на пушку', и по его реакции поняла, что попала в точку. Она решительно надела пальто и стала обуваться. Костя мгновение смотрел в окно каменным взглядом, потом тоже стал собираться.
   В 'жигулёнке' Аня повеселела, стала поглядывать на супруга лисьим взглядом, рассказала последние сплетни. Она чуть не пела от счастья: вот оно, в руках уже! Как там мама учила? Мурлык, мурлык, только не для свекрови, та обойдётся, а вот для Котика - совсем другое дело!
  - Квартира за городом, - предупредил Костя. - От института далеко.
  - У нас есть машина. Да и какая разница - далеко, близко? Главное, мы будем вместе, только вдвоём, ты и я, представляешь? Буду для тебя готовить, стирать, гладить. Может, там нужен ремонт?
  - Вроде не нужен, - пожал плечами Костя.
  - Ладно, сама посмотрю. Котик, а что представляет собой Миша? Твой друг Миша, рыжий такой?
  - Вот такой парень! - Костя поднял вверх большой палец.
  - Разумеется, кто бы сомневался, - рассмеялась Аня. - Он же твой друг. Неужели ни одного недостатка?
  - Тебе зачем?
  - Спросили о нём, интересуются.
  - Оля, что ли? Так и передай Оле - хороший парень, пусть не сомневается. Родокам помогает, воду им таскает из колонки, дрова рубит. В помощи никогда не откажет, надёжный.
   Ехали по обрывистому берегу вдоль реки, не сдавшейся ночным заморозкам, узкая лента воды блестела внизу. Нужный дом стоял на окраине города, числившейся посёлком. Машина немного поплутала среди одноликих пятиэтажек. В подъезде навстречу супругам спускались две крупные девахи, которые поздоровались с Костей, оглядели его жену и обе ухмыльнулись. Ане стало неприятно.
   Квартира оказалась обжитой, всюду царил бардак. Аня брезгливо втянула ноздрями въедливый холостяцкий дух, который способна истребить только женщина. Вот почему Костя не хотел везти сюда супругу: он тайком от неё здесь жил. И снова у Ани похолодело в груди, уже привычно. Но нет, она отвоюет для себя счастье! Не разуваясь, она прошла внутрь.
  - Почему ты решил, что квартира не подходит? Здесь просто надо убраться, вот и всё, - бодро сказала Анюта. - У нас будет собственное гнёздышко, твоё и моё. Заберём сюда наши свадебные подарки, твоя мать так их мне и не показала. Но теперь-то она их отдаст, верно?
   Костя не ответил. Квартиру он считал своей и делить с женщиной не собирался, а теперь его холостяцкий уголок, его гарантию свободы, отбирает молодая хищница, которая считает Костю своей собственностью. По пути он надеялся, что жена откажется от перспективы вторжения в его захламленную берлогу. Зачем он только женился? Если бы мать его меньше дёргала и злила, ему бы и в голову это не пришло. Теперь он бродил вслед за деловитой женой из комнаты на кухню, оттуда в спальню и обратно и ломал голову, что может выйти из сложившейся ситуации и как её изменить. В голову ничего не приходило.
   Аня удовлетворилась осмотром, уже в прихожей заглянула в ванную, подняла голову и вскрикнула. Костя взглянул поверх её головы и чертыхнулся: на верёвке, натянутой ещё бабушкой, мирно сушились двое дамских трусиков и аккуратные розовые носочки.
   Аня попятилась и наступила ему на ногу. Пошатнувшись, она неуверенно потопталась на месте и ринулась в спальню. Что-то там, в спальне, тоже оставалось, сразу не замеченное... Да, вот оно.
  - Две подушки! - провозгласила она.
  - Ну и что? - проговорил Костя, покрываясь испариной и багровея.
  - Две подушки! - повторила Аня почти торжествующе. - У тебя две головы, Костя? Я вышла замуж за Змей Горыныча?
  - У Змея Горыныча три головы, - пробормотал тот, мучительно соображая, как выкрутиться из аховой ситуации.
  - Мой заботливый муж скрыл, что у него есть собственное жильё, пока его мать унижала меня и вытирала об меня ноги, а сам в это время спал со шлюхами! - завизжала Аня. Лицо её превратилось в белую, как простыня, маску, из которой, как из бойниц, зыркали безумные глаза, а рот безобразно растянулся и оскалился. Костя попятился. Но почему он должен терпеть её истерику? Он вовсе не обязан делиться с ней своим жильём, когда он хочет жить один и делать, что вздумается, и совершенно не обязан перед ней отчитываться!
  - Никаких шлюх не было! - резко ответил он, ощущая предательскую слабинку в теле.
  - Ах, не было?! А кто же тогда был?
  - Всего одна! Я не сплю со шлюхами, знаешь ли.
   Аня не ответила, её губы беззвучно шевелились. Костя с тревогой ждал, что она выкинет. Как бы чувств не лишилась... Аня глотнула воздух и обрела дар речи.
  - Одна, - проговорила она. - Б-же... Лучше бы были шлюхи. А я? Чем я-то не угодила? Чем она лучше меня?
  - Она меня любит, - ответил Костя.
   На негнущихся ногах Аня прошла мимо него к выходу. На лестнице ноги в коленях ни в какую не гнулись, и Аня схватилась за перила. Костя запер квартиру и пробежал вниз мимо неё.
  - Я жду в машине, - крикнул он на бегу. И что только его дёрнуло забыть тогда паспорт в пиджаке?!
   Кое-как спустившись, Аня села в 'жигулёнок'. Сначала ехали молча, пока Костя не сказал, что отвезёт её домой.
  - До моего дома две тысячи километров. В общежитие вези.
  - Опять капризы!
  - А у тебя тогда что? Всё это время ты мне изменял и обманывал! А виновата, значит, я!
   'Жигулёнок' ехал на рекой, только крутой бережок теперь был справа.
  - Ни в чём ты не виновата, - процедил озлобленный Костя.
  - Твоя мамочка считает, что в твоих похождениях виновата именно я!
  - Не трогай мою мать! - рявкнул Костя.
  - Это ещё почему?
  - Моя мать - святая, поняла, ты?
  - Не смей мне тыкать! Ишь, святоша выискалась! Спасибо, что хоть отравы мне в тарелку не сыпанула.
  - С-сучка! Я сейчас вышвырну тебя из машины, пешком пойдёшь.
  - Ну и пойду! - взвизгнула Аня. - Мне бы только до загса добраться, я сразу подам на развод!
  - Подавай хоть сейчас! Жёнушка хренова выискалась! Даже пожрать мне не приготовила ни разу. Можешь валить хоть куда, хоть на Луну, чем дальше, тем лучше!
  - Знала бы раньше, какой ты на самом деле, - верещала Аня. - Скотина! Подонок, сволочь такая! Трахай своих замухрышек, сколько влезет, я в это не участвую! Я после них брезгую!
   Костя, перекошенный от ярости, повернулся и с размаху залепил пощёчину.
  - Не трогай мою мать! Не трогай Светку! И меня больше не трогай, поняла?
   Аня от боли замолчала и схватилась за щёку, из глаз брызнули слёзы. Машина, потерявшая управление, съехала с дороги. Костя, ещё не веря, вцепился в руль, но было поздно. 'Жигулёнок' запрыгал по крутому склону. Внизу под солнцем переливался бок реки. Аня завизжала и заметалась. Костя с расширенными глазами, матюкаясь и охая, кое-как выворачивал машину между редкими кустиками и валунами. Поверхность реки неумолимо приближалась, как в замедленной съёмке.
   'Жигулёнок' миновал поросший травой участок и поскакал по камням. Руль больно вывернул Косте руки и вырвался из пальцев. Автомобиль достиг крутого берега и на миг повис в воздухе. В салоне наступила тишина. Два человека молча ждали, когда же, наконец, всё закончится. Машина подняла тучу брызг, сидящие в салоне резко рванулись вперёд, на несколько секунд повиснув в ремнях безопасности. 'Жигулёнок' долбанулся об дно, его немного протащило по течению, затем машина, развернувшись боком, рывком остановилась. Костя хрипло выругался, высвободился из ремня и выбрался из салона. В открытую дверь хлынула вода. Анюта, завывая от пережитого страха, возилась дольше. Вода оказалась настолько холодной, что Аня заверещала и побежала к берегу бегом. Вода подкосила ноги, и она упала, намокнув окончательно. Поднялась, поскользнулась на каменистом дне и снова упала. Подняла голову: где Костя, не поможет ли? Но благоверный уже карабкался по склону и не оглядывался.
  
   Добраться до загса удалось не сразу. Аня после купания в ледяной реке сильно простыла на холодном воздухе, пришлось набираться терпения и сидеть в четырёх стенах. Поначалу ревела. Ольга ревела вместе с ней, хохотала, утешала, ругала Костю и рассказывала всякие сплетни. Рядышком крутились и Майя с Антоном. В завсегдатаи прописался Миша, возил из деревни молоко от соседской коровы и сало собственного посола, даже приволок мешок картошки. Оля с ним не церемонилась:
  - Вы. рыжие, все такие наглые? - смеялась она, принимая из Мишкиных рук две полуторных бутылки молока.
   Нежданно-негаданно нарисовался Игорь с букетом, был обозван стервятником и с треском изгнан из комнаты. Оля отобрала у него букет, опасаясь, что живые растения бесславно окончат жизнь в ближайшей урне. Уж цветы-то ни в чём не виноваты, чтобы так расплачиваться! И уж совсем неожиданно нагрянула мама.
   Не раздеваясь, она уселась рядом с дочкой на койке, и Аня всласть наревелась у неё на груди.
  - Что ты, доченька, неужели ты думаешь, что я тебя брошу? - ласково причитала Ульяна Павловна, обнимая её. - Мало ли что в жизни бывает, такая вот жизнь жёсткая, жестокая, надо терпеть и приспосабливаться. Нам, женщинам, выпало хлебать и хлебать... Уж я-то тебя всегда пойму, всегда буду на твоей стороне.
  - Мама, на какие ты шиши приехала, а? - всхлипывала Аня. Она вдруг отчётливо поняла, в какие долги загнала мать, заметила, как она бедно одета, какое у неё уставшее лицо, и теперь не смела поднять глаза.
  - Ничего, не переживай. Выкрутимся.
  - Мама, я работать пойду. Сдам сессию и переведусь на заочный.
  - Не надо, дочка, я справлюсь. Окончишь институт, успеешь наработаться.
  - Ох, мама! Где-то я это уже слышала, совсем недавно...
   Ольга, как виновница нежданного визита, накрыла стол. Несколько дней назад она нашла у Ани телефон матери, тайком позвонила и вкратце рассказала о последних событиях, потому что подруга осталась без средств к существованию, и эту неурядицу надо было каким-то образом разруливать. Ульяна Павловна решила, что одними деньгами тут не обойдёшься, и приехала поддержать потерпевшую крушение дочь.
   Спустя пару дней она уехала, оставив дочку в размышлениях. Анино заявление в загс было подано, а Миша и Оля отложили своё до лета. Под одной крышей поселились счастье и несчастье, одно вытягивало другое из болота депрессии. И счастье побеждало.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"