Запахнув пальто, она вышла на улицу и замерла. Снег... Его не было, когда утром шла на работу. Беззвучно, медленно, как в театре, падали снежинки, тая на мокром асфальте. Не торопясь, пошла сквозь поток празднично настроенных людей, отвечая на встречные улыбки: в канун Рождества самые занятые торопились купить подарки своим близким и друзьям. Внимание привлекла витрина дорогого бутика. Она невольно остановилась, разглядывая манекен, затянутый в платье из алой органзы, украшенное стразами. Внезапно дверь бутика распахнулась: на пороге появился мужчина. Щелкнув зажигалкой, он закурил, небрежно стряхивая пепел на мокрый асфальт, не обращая внимания на снег, который медленно оседал на безупречно сшитом костюме. Она усмехнулась: "Однозначно и безапелляционно красив. Как раз в том возрасте, когда гормоны, наконец, отпускают тело на свободу и не контролируют мозг. По виду, финансово стабилен для ежеквартальных поездок на Мальдивы или, в худшем случае, в Канны. Загородный дом, многоуровневая квартира в центре, любовница, взятая напрокат на несколько сезонов. Жена...Вряд ли. Хотя...". Она хмыкнула, и тут мужчина обернулся. Скользнув равнодушным взглядом по фигуре женщины, одиноко стоящей у витрины магазина, он уже хотел отвернуться, но остановил её взгляд. Он привык к пристальным, вопрошающим взглядам женщин. Но эта, в простеньком пальто, она рассматривала его... Он искал подходящее слово. Ну да, как в зоопарке рассматривают мартышку. Удивительно, но он почувствовал злость, и внезапно у него возникло непреодолимое желание унизить эту женщину, погасить этот равнодушно-насмешливый взгляд. Бросив потухшую сигарету, он направился к женщине.
Она внутренне напряглась, когда мужчина, бросив сигарету, направился к ней. Что-то было в его взгляде неприятное, злое. Подойдя вплотную, он небрежно бросил: "Сколько?" Она застыла на долю секунды, потом с легкой иронией произнесла:
-Доллар, сэр.
Несколько опешив, он спросил:
- Что так дешево?
- А вы не в курсе? Сегодня рождественские скидки. - Погасив улыбку, женщина отвернулась и пошла прочь.
Внезапно нахлынувшая злость прошла, ему стало неуютно. Он продолжал стоять под мокрым снегом, облепляющим его дорогой костюм. Внезапно нахлынувшая злость прошла, ему стало неуютно от мысли, что он унизил эту женщину. С самого утра его не покидало ощущение какого-то необъяснимого подъема, предвкушение чего-то необычного приятно будоражило кровь. Сегодня, в канун Рождества, он решился сделать предложение женщине, с которой жил три года. Он знал, она любит бриллианты, но когда ювелир выложил перед ним кольца, магическое, загадочное мерцание изумруда на черном бархате привлекло его внимание. Он представил, как вспыхнут её глаза при виде этой роскоши. Все эти годы она подводила к тому, что он должен иметь что-то стабильное - семью, ребенка. Ну что ж, в конце концов, положение семейного человека смотрится более респектабельно в кругу бизнеса.
Смеясь, прошли модно одетые девушки, вызывающе бросив на него взгляд из-под прищуренных ресниц. Повернув голову, он поискал глазами женщину в пальто. Успел заметить, как она вошла в "Кофе Хауз". В следующее мгновение с досадой заметил, что идет в том же направлении. Толкнув дверь, вошел. В кафе было мало народу. В углу на рояле старый тапёр бренчал "Рэгтайм".
Он и направился к столику, где сидела она: в светлом кашемировом свитере, свободно облегавшем фигуру. Чуть прикусив зубами нижнюю губу, женщина слушала музыку, слегка постукивая пальцами.
- Мы не закончили, - произнес он, с внутренним напряжением ожидая взрыва негодования или оскорбленного взгляда.
Она посмотрела на него снизу вверх, в глубине глаз вспыхнул смех.
- Нашли доллар?
Он молча сел, сказал подошедшему официанту: - Хеннеси.
Официант поставил перед женщиной чашку с кофе, блюдце с пирожными и, молча, кивнув, удалился.
Теперь он рассматривал её. Светло-каштановые с рыжим проблеском волосы, высокий лоб, зеленые глаза, с потаённой насмешкой наблюдающие за ним. Мягкая линия подбородка с ямочкой по середине.
Они молча пили: она кофе, он коньяк. Тапер негромко наигрывал блюз из "Порги и Бесс".
- Любите джаз?- он вопросительно посмотрел на нее.
- Удивлены? Думаете, только эстетствующие сибаритки его слушают? - она взяла пирожное и начала есть с таким аппетитом, таким невозмутимым спокойствием, что он почувствовал, как опять из глубины поднимается злость. "Кто-нибудь мне скажет, почему я тут сижу и смотрю, как эта самоуверенная нахалка объедается пирожными"?
Она ела и не чувствовала вкус бисквита. Что-то было в нём такое, что заставляло её испытывать дискомфорт. Впервые она была смущена. Обычно, общаясь с мужчинами, её не покидало ощущение внутреннего превосходства - что, в какой-то мере, было снобизмом с её стороны, но придавало уверенность. Сейчас же её мутило от внутреннего напряжения. "Почему он пошел за мной? Только не обольщайся, что ты его заинтересовала, что он заметил, какая ты красивая и умная", - она усмехнулась. Он заметил.
- Вы всегда усмехаетесь, когда едите сладкое?
- Вы пошли за мной...Почему? - она доела пирожное, взяла другое.
- Не знаю, - он запнулся. - Захотелось выпить коньяк. - Его раздражало, как она с невозмутимым видом сначала съела вишенку, потом начала откусывать кусочки бисквита.
- Что хочет такой презентабельный мужчина от такой простенькой моли, как я? - она с иронией бросила на него взгляд.
- Ну, уж точно не затащить вас в постель. Вы не в моем вкусе, - едко буркнул он.
- Ни секунды в этом не сомневаюсь, однако, не я пошла за вами, - она негромко рассмеялась.
Он готов был дать ей пощечину за этот тихий и мелодичный смех.
- Слыша сарказм в вашем голосе, думаю, что вы из тех женщин, у которых все мужики - сволочи, которые не оценили дар, что вы им преподнесли.
Она наблюдала за ним. "У него не темные глаза, как сначала показалось, а серые. Усталая складка около рта... Почему мне хочется, чтобы он взял мою руку и прижался губами к ладони?".
- Перестаньте разглядывать меня, как мартышку в зоопарке, - недовольно произнес он. - И, в конце концов, вам не говорили, что обилие сладкого приводит к диабету?
Она поднесла чашку кофе к губам, сделала глоток. Ее зеленые глаза таинственно мерцали, совсем как тот камень в кольце, что он сегодня купил.
- Весь день я жила предчувствием чего-то необычного, волшебного, что произойдет со мной. И вот, сижу в кафе, напротив - мужчина, который принял меня за проститутку. И, который, вместо того, чтобы ехать домой и класть подарки под елку, с раздражением наблюдает, как я объедаюсь пирожными.
От ее взгляда у него сжалось сердце как от падения в пустоту. Поспешно опустив глаза, посмотрел на часы.
- Да, вы правы, - он положил деньги за коньяк на столик, поднялся. - Хорошего вам Рождества. Не буду больше надоедать. Желаю, чтобы это "необычное и волшебное" свалилось на вас, когда я уйду.
Он пошел вдоль столиков к выходу, злясь на себя еще больше. Впервые он не владел ситуацией, и это обескураживало. У него никогда не было проблем с женщинами. Как само собой разумеющееся он принимал их любовь и обожание, не отдавая себя. Но эта молодая женщина каким-то непостижимым образом влекла его к себе. Ее взгляд как раскаленный кинжал вонзился в его сердце, причиняя боль. Он нащупал маленькую коробочку в нагрудном кармане. "У этой рыжеволосой гарпии точно не вспыхнут глаза... Ей не нужно это кольцо. Ей ничего и никто не нужен.Сидит, жрет холестерин, и хоть бы что".
Открыв дверцу "лексуса", окунулся в теплый салон, пахнущий кожей и дорогой парфюмерией. Невольно поморщился. Его женщина обожала терпкие пряные духи. Внезапно вспомнил тонкий аромат, который, как дуновение, донесся от волос незнакомки, когда он наклонился, садясь за стол.
Ровное гудение двигателя немного успокоило его. "Интересно, сколько она может съесть этих пирожных"? Женщина, с которой он жил, постоянно сидела на разных модных диетах, измождая себя на тренажерах, регулярно посещала дорогостоящие салоны, где её заворачивали в какую-то дрянь, чтобы не было целлюлита.
Щетки синхронно двигались, сметая мокрый снег со стекла. Он не хотел себе признаваться, что ждал... Ждал, когда она выйдет из кафе. Снег продолжал медленно падать, скрывая под белым покрывалом унылость городского пейзажа. Спустя полчаса она вышла. На этот раз на ней не было шапки и волосы сияли рыжим пламенем в свете фонарей."Если она повернет направо - поеду домой, если налево - приглашу поужинать", - загадал он.
Она повернула направо. Он выбрался из машины, с досадой хлопнув дверцей, поспешил следом и, поравнявшись, молча пошел рядом. Мельком глянув в его сторону, она остановилась.
- Вы меня немного пугаете. Не находите, что это уже слишком?
- Нахожу, но вы же не повернули налево.
Ее тонкие брови вздернулись в молчаливом вопросе.
- Я загадал, если вы пойдете налево, то приглашу вас поужинать, но вы, как всегда, все испортили. Вы все делаете наперекор?
- Не вписываюсь в привычный регламент? - насмешливо бросила она. - Не тратьте времени, я не стою ваших усилий. Жабы женятся на жабах.
- А вы оказывается циничная, агрессивная феминистка, - с притворным удивлением произнес он.
- Вы мне льстите.
"У него необычный взгляд - жесткий, и, в тоже время, как у ребенка - беззащитный. Наверняка, на работе носит очки, чтобы скрыть этот дефект". В её жизни были мужчины, но отношения не складывались; им не нравилось то, что она была независима, а ей не нравилось, что они посягали на ее свободу и, в конце-концов, они мирно расходились.
Он наблюдал за ней. Отсвет фонарей углубил, заострил черты лица, лег тенями под глазами. Теперь она не казалась такой невозмутимо-непробиваемой.
"Лет тридцать, наверняка имелся негативный опыт с мужчинами. Как решительно выставила подбородок... Амазонка".
- Теперь вы меня разглядываете как мартышку, - сдержанно улыбнулась она.
- Так не поужинаете со мной? - он слегка придержал её за руку.
- Вы заставляете совершать поступки, не свойственные мне. Я не знакомлюсь с мужчинами на улице, не иду с ними в ресторан и не ложусь в постель в первый вечер.
- А во второй? - неуклюже пошутил он.
Неожиданно она рассмеялась, - если вы так уж голодны, пойдемте в пиццерию.
- Есть пиццу? Эту пищу для бедняков?
- Да, представьте! очень даже вкусно, - ее глаза заискрились смехом. - Чем проще человек относится к пище, тем он свободнее. Вы не находите?
- Ну, уж нет!... В таком случае, я предпочитаю рабство.
Они рассмеялись.
- А может, все-таки нарушите ради Рождества, свои три "не"?
Медленно, очень медленно он провел пальцами по её щеке, взяв за подбородок, приблизил к ней свое лицо.
"Я ждал, когда ты выйдешь, проклиная себя за слабость..."
"Эти полчаса были самыми долгими в моей жизни."
"Ты не оглянулась, когда вышла, чтобы посмотреть, жду ли я тебя."
"Я боялась не увидеть тебя."
"Я мог уйти, и мы бы не встретились... Никогда."
- Знаю, - эхом откликнулась она.
- Это - не может быть... Так....
- Знаю...
Он склонялся все ниже и ниже. На него пахнуло ароматом кофе и ванили.
- Сладкоежка!
Его губы коснулись её полураскрытых губ. И внезапно этот серый, неуютный, мир качнулся под ногами, обрушивая их в водоворот, где был другой мир - сверкающий, полный фантастических звуков и красок. Мир, где любовь соединяла одинокие и строптивые сердца...
А снег все падал, падал, меняя очертания предметов и придавая им причудливые и фантастические формы. Куранты мелодично пробили полночь.
Пробиваясь сквозь пелену снега, на Востоке таинственно мерцал свет далекой "Звезды".