Медвежонок был смешной своей нитяной улыбкой от уха к уху, пуговкой носа коричневого бархата, вышитым розовым сердцем на белой лапе и алым бантом на шее. Он понравился ей - что-то живое светилось в его черных глазах-бусинах. Зоя взяла в руки игрушку - на ощупь медвежонок был мягкий, теплый - посмотрела на ценник и с сожалением вернула медведя на место.
- Зоя?
Мужской голос за спиной звучал с той дребезжащей ноткой недоверия, словно человек сомневался и в то же время надеялся, что не ошибся. Удивляясь, негодуя на вспыхнувшую в груди радость, уже почти готовая с покорностью встретить тщательно забытое прошлое, Зоя повернулась: перед ней стоял незнакомый мужчина, или? Она с нарастающим оживлением всматривалась в черты лица, линии которого все четче проявлялись, словно с них сдувался песок.. Еще не хватало крошечной, совсем маленькой черточки, чтобы она вспомнила... И в это мгновение мужчина улыбнулся.
- Славик?! - Зоя облегченно рассмеялась, глядя в это - теперь такое знакомое - лицо. - Я тебя не узнала... Ты стал, - она быстро окинула взглядом плотную фигуру, - другим.
- Да, уж... - Владислав снисходительно улыбнулся, пригладив ладонью блестящие черные волосы. - А вот ты не изменилась.
Эта интонация, с которой прозвучала фраза... Зоя вдруг подумала, что рядом с этим осанистым мужчиной в пальто с подбоем из лисьего меха, она выглядит, по крайней мере, неуклюже в своей курточке из "Finn Flare".
- На какое-то мгновение показалось,.. Шура, - произнесла и замолкла, пораженная тем, как мгновенно слетела улыбка с лица Владислава, и взгляд - напряженный, вопрошающий вонзился в ее зрачки.
- Так ты... Не знаешь? Его нет... Уже десять лет.
"Десять лет? Как же я не почувствовала? Сны... Он снился ей - такой же, как в ту последнюю встречу, когда она сказала, что выходит замуж. Он шел, глядя перед собой... Отстраненный, погруженный в себя, будто даже и не слышал, о чем она ему говорила. Или оправдывалась? Неожиданно, прервав на полуслове, остановился, заглянул ей в глаза. Нет, он не печалился, он улыбался".
- Как он умер?
- Порок сердца, - Владислав повел плечами, будто ему стало некомфортно в своем роскошном пальто, посмотрел по сторонам, взял Зою под руку. - Посидим в кафе?
- Да, - машинально ответила, повинуясь тому, как он уверенно повел ее сквозь толпу в конец зала к столикам, приютившимся среди пыльных искусственных пальм и аквариума. Она прислушивалась к себе, пытаясь понять, что чувствует. И поймала себя на мысли, что кроме потрясения от неожиданного известия и сожаления о том, что ушел из жизни первый в ее жизни мужчина, которого она страстно любила, настолько страстно, что побоялась стать его женой - не чувствует ничего. Они сели за столик, настолько маленький, что колени их едва не соприкасались - столик для влюбленных. Владислав сосредоточенно щелкал зажигалкой, старательно избегая взгляда.
- Так и не бросил.
Мужчина с готовностью кивнул. И в этом его кивке мелькнул другой, уже забытый Зоей молоденький студент - долговязый, нескладный с неизменной сигаретой, прилипшей к полным, почему-то всегда мокрым губам.
- Давай, выпьем что ли?
- Давай! - Зоя подняла стакан, на дне которого плескался коньяк.- Он был женат?
- Да. Сыну шестнадцать.
- Хорошо, - удовлетворенно вздохнула Зоя.
- Странно, - протянул Владислав.
- Странно что?
- Такая любовь, - он внимательно посмотрел на Зою, добавил:
- Была... Ты думала о нем?
"Думала? Нет, она не думала о нем. Шурка всегда был рядом - незримая тень, присутствие которой вызывало томление в сердце, которое она скрупулезно день за днем заталкивала в самую глубину памяти".
- Пустое безумие, я отдала ему дань. Прошло двадцать лет. Думаю, встретились бы с Шуркой сегодня, так бы и прошли мимо, не узнав... Я изменилась.
- Нет, - Владислав, накрыл ладонью руку Зои. - Ты не изменилась...Все такая же красивая.
- Врешь, - усмехнувшись, высвободила руку. - Что-то голова кружится... Коньяк натощак... Гадость! - Подперев ладонью подбородок, уставилась на мужчину. - А ты? Женился?
-Да, - Владислав на мгновение замкнулся, - на Тамаре, жене Шурки.
В его голосе она услышала тщательно скрываемый вызов, напряжение. Владислав замолчал, внимательно ощупывая глазами ее лицо, затем, словно гонимый внутренней потребностью выговориться, продолжил:
- Ты же знаешь Шурку, он не мог ходить, он бежал, и я должен был бежать с ним рядом, хотя, поверь, это не было легко. А когда Шурка ушел из жизни, я не мог оставить Тамару одну... Да, и фирма, - Владислав замолк, ожидая, что скажет Зоя. Но она молчала, сосредоточенно глядя на бессмысленное кружение блестящих маленьких рыбок в аквариуме. Когда пауза стала невыносимой, скользнула взглядом по тщательно выбритым скулам, на мгновение остановилась на нервно вздрагивающем кадыке.
- Хорошо, когда друг всегда рядом. Рядом настолько близко, что чувствуешь его дыхание на своем затылке, - сказала, удивляясь внезапно колыхнувшему в душе ожесточению.
Владислав поднялся, словно ему стало жарко, снял пальто, повесил на спинку стула, снова уселся за столик. Приблизив лицо к ней так близко, что она почувствовала его дыхание, спросил:
- Осуждаешь? Осуждаешь... Ты не знала, каким он стал. Это уже не был прежний Шурка - добряк и любимчик курса. Мы с ним только что мясом наружу не выворачивались, чтобы свое дело начать, а тут - влюбленная девчонка с папашкой - крутым чиновником... Думаешь, он любил Тамару? Он никого не любил! Даже...
Владислав схватил Зою за руку, сжал, но она не чувствовала боли, глядя в горящее от лихорадочной злости лицо. За этим тяжело дышащим с тихим присвистом, словно ему не хватало воздуха, мужчиной, она словно увидела тень другого Владислава - апатичного, с неизменной рассеянной улыбкой, обращенной вглубь себя... Аморфная тень, которая следовала по пятам за ним с Шуркой, куда бы они ни шли. И неожиданно ей в голову пришла мысль - тогда, в прошлом, она не разглядела за фасадом рассеянной улыбки Владислава надежно спрятавшуюся зависть.
Зоя выдернула руку, поднялась, ощущая почти физическое желание ударить. Владислав, словно очнувшись, посмотрел на свою руку.
- Извини...
Поспешно поднялся следом, вынув деньги из портмоне, бросил на столик.
- Подожди!
Не отвечая, она отвернулась, миновав тесно расставленные столики, подошла к стальным перилам, опоясывающим балкон, нависающий над первым этажом торгового зала. Облокотилась, разглядывая толпу. Говор, словно шум прибоя, смех, музыка - медленная, тягучая, подсознательно манящая к неторопливому кружению по многочисленным магазинчикам... Зоя вдруг почувствовала, что устала. Ей хотелось одного - оказаться дома. Ее взгляд остановился на манекене - короткое платье из черной переливчатой тафты, глубокий вырез с ярко-алой розой - смелая, вызывающая, почти на грани пошлости, она будто бросала вызов. И внезапно, откуда-то из глубины поднялось понимание поступка, за который, в минуты слабости и усталости, презирая за малодушие, казнила себя... Она вдруг поняла, почему ушла, нет - сбежала от мужчины, которого любила.
- Она как живая...
- Что? Ты сказала?
Зоя оторвалась от перил, повернулась к Владиславу.
- Мне,.. - она запнулась, хотела сказать - "жаль, что я и Шурка не видели тебя", но передумала и произнесла: "Прости".
- Не понимаю, - Владислав переминался перед ней, совсем как тот нескладный юноша из далекой юности. Только глаза смотрели пронзительно и яростно, словно пытались вырвать ответ на мучающий его вопрос.
- Прощай!
С этими словами Зоя отвернулась и пошла, стараясь идти, не убыстряя шаги - спокойно и ровно, с каждым шагом выдирая из себя прошлое. И оно уходило - без боли, оставляя только легкий осадок грусти. И она знала, эта грусть уже никогда не уйдет из ее сердца, даже когда она забудет.