Бессонова Ирина Владимировна : другие произведения.

На краю света

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тоня и Лерка узнают о том, где и как жила раньше Серафима Игнатьевна. Отправившись вместе с ней по неотложным делам, они попадают в одинокую избушку у непроходимого болота в такой глуши, что кажется, будто вокруг совершенно тихо и пусто. Но это только на первый взгляд. А на самом деле именно здесь прячется сбежавшее от кого-то счастье, потому что лучшего места для этого не найти. И те, кто его ищут, не могут обойтись без несговорчивой старухи и её помощи, потому что только у неё есть огромный жизненный опыт, сотни сумасбродных идей, целый комод с волшебными вещами и огненно-рыжая кобылица Фортуна. А помочь она согласится лишь тому, кто придётся ей по душе.
  Жаль, что счастье нельзя найти на пути к нему
  (Станислав Ежи Лец)
  * * *
  Старый дымоход горестно и протяжно вздохнул, а занавески на окнах надулись, как паруса. Налетевший неизвестно откуда порыв ветра распахнул окно и ворвался в комнату, шурша сброшенными на пол пожелтевшими газетами и хлопая дверцами посудного шкафа, которые привыкли открываться сами собой. Газеты хранили здесь, чтобы разжигать ими печь. Но сейчас была поздняя весна, и печь стояла совершенно пустая и холодная и не ожидала, что её так внезапно потревожат и заставят ухать и стонать всем своим нутром.
  Маленький сквознячок пробежал по коридору и ворвался в комнату напротив, распахнув и там оставленное приоткрытым окно. Стало прохладно, и в детских кроватях в противоположных углах комнаты, послышалась возня. Одеяла, сброшенные ночью, были тут же нащупаны спросонья и натянуты до самого носа, но проказник-ветерок не унимался. Он попытался и здесь хлопнуть дверцами шкафа или опрокинуть на пол ворох листов и тетрадок на столе. Но чья-то заботливая рука его остановила, вдруг затворив окно.
  - Уже поздно? - Лерка зевнула, переворачиваясь с боку на бок.
  - Нет, ещё очень рано. Спи, а то разбудишь Тоню.
  Тётя Полина подоткнула сбившееся набок одеяло и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Сквознячку не оставалось ничего другого, как проскользнуть за ней следом, ещё немного погонять газеты по полу, пощекотать на прощание покрытую сажей дымовую трубу, а потом лететь дальше, вытворяя разные глупости и радуясь неизвестно чему.
  Всё встречавшееся по пути просыпалось и жалобно или ворчливо отзывалось в ответ. Но ему было совершенно всё равно. Он куда-то направлялся и в то же время не задерживался нигде. Да и его в свою очередь никто не ждал, потому что всем было как-то не до того.
  Вот и город, где обычный будничный день только начинался, и люди, ещё вялые и недовольные, равнодушно проходили мимо, не замечая ничего вокруг. Серьёзный мужчина в строгом костюме и с жидкими седыми волосами, с трудом прикрывающими макушку, на ходу перелистывал и просматривал купленный им только что модный журнал, пестрящий крупными заголовками и фотографиями кинозвёзд. Лица на глянцевой обложке совсем не походили на лица тех людей, которых можно было видеть вокруг. Кажется, они были сняты в более удачное время. Во всяком случае, на них застыло выражение довольства и уверенности в успехе, который не может подвести. Дорогая бумага, блестящая и гладкая на ощупь, свежие типографские краски самых резких и кричащих тонов, нескромные одежды и позы - всё обращало на себя внимание, бросалось в глаза, заставляло встречных прохожих невольно обернуться или, по крайней мере, кинуть косой взгляд через плечо.
  На тыльной стороне издания наряду с его выходными данными красовалась фотография юной брюнетки в розовом платье и с таким же розовым цветком в пышных и густых волосах. Её широкая улыбка и ослепительной белизны зубы наводили на мысль о рекламной деятельности одной из стоматологических клиник или фабрик-производителей зубных паст. Мужчина замедлил шаг, потом остановился, повертел головой и, заметив возле троллейбусной остановки полупустую скамью, направился туда. Видимо, ему нужно было присесть, но найти подходящее для этого место было не так-то просто. Даже эта единственная скамейка отчасти была уже занята. Какой-то человек нетрезвого вида в грязном и измятом пиджаке и таких же грязных и измятых брюках, утративших свой первоначальный цвет и даже на расстоянии выглядящих и пахнущих довольно скверно, прикорнул в уголке, подтянув колени к самому подбородку и вспугнув своим видом обычную публику, которая теперь застенчиво приближалась, присматривалась-принюхивалась, а затем брезгливо отходила, предпочитая дожидаться троллейбус стоя.
  Но мужчине с журналом присесть нужно было, видимо, любой ценой. Иначе он, как и все остальные, ни за что не согласился бы на такое соседство, присутствие которого можно было почувствовать, даже повернувшись к спящему спиной. Те, кто находился поблизости, могли подумать, что седой господин не очень хорошо себя чувствует. По крайней мере так казалось со стороны. На его видном, внушающем почтение лице застыла бессмысленная улыбка, лоб покрывали крупные и мелкие капли пота, а глаза с ненормальными по величине зрачками блуждали, излучая какой-то странный, подозрительный блеск. При этом мужчина постоянно разговаривал сам с собой, и его бессвязные речи, непонятные окружающим, служили ещё одним доказательством того, что он не вполне здоров. Слова вырывались у него отдельными обрывками и клочками, а тревожные всхлипы и вздохи перемежали эту нескладную речь, в которой чаще других слышались странные, вызывающие недоумение прохожих жалобы на "упущенные однажды возможности" и "потраченные впустую годы". Из разговора можно было также уловить, что мужчина на дух не переносит серый цвет. Он то и дело сетовал на тоску и меланхолию, в которую он его вгоняет, что казалось уже совсем нелепым. Но и это ещё не всё. В заключение серьёзного и приличного вида дядечка выкинул такую штуку, которая окончательно смутила и привела в замешательство оказавшуюся вокруг него случайную публику.
  Положив на колени журнал, он бесцеремонно ткнул пальцем в фотографию брюнетки, одетой во всё розовое, и, угодив ей при этом прямо в грудь, брезгливо сморщил губы.
  - Хорошо вам улыбаться там, на вершине Олимпа, - сказал он со злостью, словно обвиняя её в чём-то. - А вот спустились бы к нам, на землю. Посмотрел бы я на вас тогда. Да только всё это выдумки и сказки! Дурят нашего брата, чтобы жизнь не казалась такой скучной и бесцветной. А на самом деле тебя не существует. Никогда не видел и ни за что не поверю. Нет таких! Понимаешь? Нет тебя! Нет тебя!
  Последние слова мужчина выкрикивал всё громче и громче, и люди вокруг начали волноваться и перешёптываться друг с другом. Вот тут-то и налетел ветерок, перелистнув несколько страниц злополучного журнала, как бы просмотрев его и оставив открытым, неизвестно зачем.
  - Извините, вы давно уже здесь сидите?
  Голос за спиной заставил седого господина вздрогнуть от неожиданности.
  - Не подскажете, восемнадцатый троллейбус ещё не проходил?
  - Восемнадцатый троллейбус здесь не ходит, - буркнул мужчина и обернулся, недовольный тем, что ему помешали. - Вам нужно доехать до... кхе-кхе-кхе... То есть я хотел сказать...
  Речь оборвалась, по-видимому, слова застряли у седого господина в горле. Он закашлялся, потом выхватил из кармана носовой платок, скорее всего желая оттереть им капли пота со лба, но руки плохо слушались его. Платок упал на исплёванный и изгаженный окурками асфальт и остался там лежать, а сам господин застыл на месте с вытаращенными глазами и слегка приоткрытым ртом. На противоположном конце скамьи, где только что спал бомж в измятом пиджаке, сидела теперь та самая брюнетка с ослепительной улыбкой, фотографию которой он видел в журнале. Бомж словно растаял в воздухе, от него не осталось ни следа, ни запаха. Вместо этого вокруг троллейбусной остановки растекался сейчас лёгкий аромат лаванды, и справа от мужчины кто-то громко чихнул.
  - Вы что-то путаете. Я всегда на нём езжу, - девушка вежливо улыбнулась, как бы извиняясь перед пожилым человеком за его собственную неосведомлённость. - Да вот, кстати, и он. Прошу прощения, я очень спешу.
  В следующую секунду розовое платье уже колыхалось в такт её быстрой и пружинистой походке, потом мелькнуло на мгновение в бесцветной толпе и исчезло в открытых дверях, которые, как створки моллюска, плотно захлопнулись следом за ней. Девушка ещё раз обернулась и приветливо помахала человеку на скамейке рукой. А затем троллейбус пришёл в движение и медленно тронулся с места, унося её с собой. Всё ещё боясь пошевелиться, седой господин следил взглядом за проплывающими мимо окнами, и когда заднее стекло поравнялось с остановкой, он смог увидеть торчащую за ним табличку с номером восемнадцать.
  Пошарив в кармане и не найдя там платка, мужчина оттер лоб краем рукава, огляделся вокруг, словно не совсем понимая, где он и что с ним происходит, с какой-то опаской взял в руки журнал и начал перелистывать открытые ветерком страницы. Кажется, он что-то искал.
  - Ничего не понимаю. Она ведь только что была здесь! - бормотал он при этом.
  Дворник в оранжевом жилете приблизился к скамейке с совком и веником, видно, для того чтобы собрать разбросанные окурки.
  - Вы её видели? Скажите, пожалуйста! Это очень важно.
  В голосе седого господина слышалась мольба, и дворник недоверчиво покосился на него.
  - Кого именно?
  - Ну, эту девушку, которая только что уехала на троллейбусе.
  - Здесь столько девушек, которые ездят на троллейбусе. Разве их всех упомнишь?
  Ответ был вполне резонным, но седой господин не унимался.
  - Её сложно не заметить. Она не такая, как все. Её фотография была в сегодняшнем журнале.
  - Чья фотография? Девушки из троллейбуса?
  - Ну, знаете ли... Если такие фотографии будут печатать в журналах, вряд ли кто-нибудь станет их покупать, - в разговор вмешался долговязый молодой человек в рваных джинсах и с серьгой в ухе, который, широко расставив ноги, уселся на свободную теперь скамью.
  - Зря вы мне не верите. Я вам сейчас покажу. Подождите, подождите. Одну секундочку. Она где-то здесь... Я ведь это точно помню. На последней странице... В таком розовом платье... И цветок ещё розовый в волосах...
  Мужчина засуетился, но это было совершенно напрасно, потому что дворник уже смёл окурки и двинулся дальше подбирать пустые банки из-под пива, смятые проездные билеты и обёртки от конфет, а сосед по скамейке вставил в оба уха наушники и, закатив глаза, подёргивался теперь в такт музыке, которую было прекрасно слышно даже тем, кто никаких наушников не имел и, честно говоря, не совсем понимал, зачем они нужны молодому человеку.
  - Вот здесь. На задней обложке. В розовом платье...
  Мужчина повторял это, глядя как раз на то место, где должна была находиться фотография брюнетки, и глаза его при этом часто-часто моргали. Поистине с ним происходило сегодня что-то невероятное. Никакой ослепительной улыбки, никакого розового платья и никаких цветов в пышных и густых волосах не было и в помине! Вместо них на страницах дорогого многотиражного издания красовалась облупленная скамейка возле самой заурядной троллейбусной остановки и спящий на ней нетрезвого вида бомж. Выронив из рук журнал, мужчина как-то неловко, боком сполз со своего места и кулем опустился на землю.
  - Быстрее, молодой человек, помогите ему подняться.
  - Нужно вызвать скорую.
  - Да положите же вы его наконец!
  - Есть у кого-нибудь нашатырный спирт? Нет? Что за люди! Ну, тогда хотя бы бутылка с обычной водой?
  Поднялся переполох. Больного человека, потерявшего сознание, обступили со всех сторон. Кто-то торопливо набрал ноль-три. И очень даже кстати. Потому что мужчина, после того как его сбрызнули холодной водой, хоть и пришёл в себя, но по-прежнему оставался очень бледным, встревоженным и явно нуждался в медицинской помощи.
  Ветерок всё ещё кружил над крышами и электрическими проводами и улетать пока не собирался. Едва чей-то заикающийся от волнения голос продиктовал в трубку название улицы и номер ближайшего дома, как подошёл долгожданный троллейбус, хотя никто и не обратил на него внимания. Ветерок поднялся ещё выше, маленьким смерчем завертелся на месте, а потом вдруг разом стих, и на чернеющую грязным асфальтом улицу, на разинутые окна домов и на одинокую троллейбусную остановку мягко опустился золотой листопад. Словно осень нагрянула вдруг в середину мая.
  Пустой троллейбус отправился дальше. А люди стояли, подняв вверх головы, и смотрели, как разлетаются вокруг жёлтые, бурые и багрово-красные листья, словно рассыпанные чьей-то щедрой рукой. Листья медленно опускались вниз и ложились на первую траву пыльного газона, на узкий тротуар с косыми тенями киосков и рекламных афиш, на мутные лужи, оставшиеся от поливальных машин. И это было так красиво, что на лицах, поднятых сейчас вверх, одна за другой стали расцветать улыбки. И хотя люди сами того не замечали, но именно это и было настоящим чудом.
  * * *
  Иван Константинович проснулся от звона разбитого стекла. Часы показывали начало восьмого, но сегодня можно было никуда не спешить. Все выходные он провёл на работе. Такое иногда случалось, поэтому можно было появиться в офисе только к обеду: отчитаться перед заместителем директора и переговорить с руководителем отдела сбыта. Несколько часов отдыха он добросовестно заслужил. Однако выспаться так, как хотелось, ему всё равно не удалось. В соседней комнате что-то упало и разбилось, и чуткий сон как рукой сняло.
  "Алёна! Неужели она всё-таки вернулась?" - было первой мыслью, мелькнувшей в голове после пробуждения. Но слабая надежда мгновенно погасла, едва Иван Константинович открыл глаза и окинул взглядом привычную обстановку вокруг. Никаких перемен. Всё те же холодные стены, оклеенные дорогими обоями, модная и удобная мебель, шум города где-то далеко за окном... А больше ничего.
  Накинув халат, Иван Константинович вышел в гостиную и увидел на полу осколки битого стекла и треснувшую раму: это портрет жены, который почему-то упал с гвоздя, хотя тот, как и прежде, торчит спокойно на своём месте. Окно распахнуто настежь. Видно, он неплотно закрыл его вчера. И хотя в небе не видно ни облачка, пахнет так, словно над городом только что прошла гроза.
  Что-то больно заныло и отозвалось глухими ударами в груди. Этот портрет, который он любил... И так почти ничего не напоминало здесь больше о ней, а ведь прошло всего лишь несколько месяцев, с тех пор как она ушла.
  Оставаться дома Неверов больше не хотел. Лучше сразу на работу, чем сидеть одному в четырёх стенах - все последние полгода он этого старательно избегал. Хотя и на работе трудно было скрыться от самого себя, но там по крайней мере есть, чем заняться. А это как-то отвлекает, заполняет время, приглушает боль...
  Но и попасть на работу этим утром оказалось не так-то просто. Уже сидя в машине, Иван Константинович вспомнил про злосчастный час пик, но возвращаться обратно теперь не имело смысла. Ругая себя всё больше и больше и маясь от собственного бессилия, он битый час полз по запруженным улицам, пока ещё один неприятный сюрприз не испортил дурное настроение вконец.
  Неверова всегда раздражали назойливость и глупость, но сегодня его разобрала самая настоящая злость, когда какая-то цыганка подошла и постучала вдруг в лобовое стекло. И хотя он махнул рукой, давая понять, что не желает ни с кем разговаривать, она не уходила, а, улыбаясь наглой улыбкой, наоборот, придвинулась ещё ближе и заглянула в машину, чуть наклонившись вперёд.
  - Хочешь, скажу, что у тебя на душе и на сердце?
  - Я не верю в предсказания.
  - А в судьбу?
  Иван Константинович вытащил бумажник и сунул цыганке в руку пятьсот рублей. Ему хотелось только одного: чтобы она поскорее ушла и не мешала ему сидеть и ждать, молча, откинув голову на спинку сиденья и уставившись в одну точку.
  - Зря ты не хочешь меня послушать.
  Цыганка спрятала бумажку за пазуху и, уже отлепившись от дверцы, на ходу ещё раз обернулась и бросила небрежно через плечо:
  - Думаешь, он случайно упал и разбился именно сегодня? Нет, милый мой, таких случайностей не бывает.
  Это было уже слишком. Ладони вмиг покрылись влажной испариной, и Иван Константинович хотел уже выпрыгнуть из машины и догнать цыганку. Но тут полоса, на которой он стоял, наконец-то тронулась с места. Впереди радостно заскрипели колеса, а сзади раздался тревожный сигнал. Сначала один, потом другой... Люди начинали терять терпение: путь был свободен, и никто не хотел больше ждать. Нужно было двигаться вперёд. И, бросив полный отчаяния взгляд вслед незнакомой ему, но явно сомнительной личности, Иван Константинович хлопнул дверцей автомобиля и завёл мотор.
  "Думаешь, он случайно упал и разбился именно сегодня? Нет, милый мой, таких случайностей не бывает". Слова засели в мозгу, как заноза, и весь день напоминали о себе, стоило только в мыслях прикоснуться к ним.
  Уже поздно вечером, возвращаясь домой, Иван Константинович вспомнил, что забыл зайти в аптеку, и, оставив машину у подъезда, решил немного размяться и прогуляться пару кварталов пешком. Было около десяти часов вечера. Жизнь в городе по-прежнему кипела, но уже не на остановках, перекрёстках и тротуарах. Она переместилась в освещённые гирляндами парки и скверы, в тесные бары, прокуренные кафе, кинотеатры с огромными залами, маленькие уютные ресторанчики, бани, сауны, фитнес-центры и клубы, на городские площади, поближе к фонтанам и набережным, туда, где всё беззаботно мерцает, струится и течёт. Улицы, такие людные и оживлённые днём, были почти пусты, но Неверова это устраивало. Он с удовольствием вдыхал запах чахлой, уже давно распустившейся сирени и пытался не думать ни о чём.
  Где-то одиноко пела скрипка. Её чистый голос дрожал, вызывая тихую грусть и необъяснимое томление в груди. Казалось, она сочувствует кому-то невидимому, переживая от полной горечи и тревоги любви за него. И в каждом её вздохе слышались гармония и красота.
  - Ах, ты, сволочь какая! Она меня за руку укусила.
  Лёгкие и светлые, почти неземные, звуки оборвались, а вместо них раздалась грубая брань и пронзительный женский крик:
  - Ну, помогите хоть кто-нибудь!
  - Да оставь ты ей эту скрипку. Бери то, что в футляре, и уходим. Ты что, на ней играть будешь что ли?
  - А вдруг.
  Двое молодых парней, перепрыгивая через ступеньки, выскочили из подземного перехода. Один из них на ходу выгребал из скрипичного футляра, который он нёс в руках, какие-то мелкие деньги, в основном монеты, да и тех, кажется, было не очень много. На углу их ждал новенький "Харлей". А следом за ними, отставая шагов на десять, бежала девушка или молодая женщина - этого Иван Константинович оценить не успел: у него было всего несколько секунд, чтобы заметить её светлые волосы и огромные испуганные глаза. Но и этого было достаточно, чтобы пружина, которая весь день сжималась внутри него, лопнула, а вместе с ней лопнула и привычная сдержанность, выпустив на волю всё, что копилось последние месяцы в душе.
  - Положи на место, - глядя на парня с футляром, Иван Константинович сделал шаг вперёд, медленно и чётко выговаривая каждое слово, хотя внутри у него всё кипело, и он чувствовал, что долго говорить с этой наглой физиономией не сможет.
  - А ты что её друг что ли? - парень нахально усмехнулся в ответ.
  - Не-а, телохранитель, - заржал рядом другой. - Часть выручки, кажется, его.
  - Кому сказал, положи на место, - Иван Константинович вытащил руки из карманов, сам не замечая того, что они сжаты в кулаки.
  - Эй, дядя, поосторожнее, - тот, что стоял ближе, попятился, раскрыв от удивления рот, и мелочь зазвенела, ссыпаясь из его ладони обратно в футляр. - Тебе что жить надоело?
  - Сейчас посмотрим, кому это жить надоело.
  - Да не связывайся ты с ним. Не видишь, псих какой-то!
  Пара прохожих появились на той стороне улицы. Ближнему, стоящему к ним спиной, было не видно, как они с любопытством приглядываются к тому, что происходит, но его товарищ засуетился.
  - Владик, уходим! - крикнул он и первый рванул к мотоциклу, оставленному на углу.
  Владик помедлил, видимо, ему очень не хотелось уходить просто так. Но драться без товарища было, по всей вероятности, не в его правилах. Не только испуг, но и какая-то злобная враждебность исказила его лицо, которое находилось теперь совсем близко от Ивана Константиновича. Глядя снизу вверх маленькими, близко посаженными глазками, он наклонился и напрягся, словно бык, выставив вперёд голову. Казалось, он собирается протаранить себе путь, и Неверов приготовился увернуться или защититься от прямого и резкого удара в живот. Но нападения не последовало. Вместо этого парень выпустил скрипичный футляр из рук и прошипел, подергивая мускулами лица и слегка коверкая от переполнявшей его злобы слова:
  - Приключений ищешь, дядя? Ну, подожди, ты об этом ещё пожалеешь!
  А потом кинулся догонять своего товарища, уже успевшего завести мотоцикл. На ходу он ещё раз обернулся, видимо, желая добавить что-то посерьёзнее, но, заметив прохожих, больше ничего не сказал, а только припустил ещё быстрее.
  - Вы смелый человек.
  Голос рядом заставил Ивана Константиновича вздрогнуть. Женщина лет тридцати со свежими царапинами на щеке и парой синяков вокруг тонкого и очень изящного запястья откинула свободной левой рукой прядь волос с лица. В правой она держала скрипку и смычок.
  "Просто мне нужно было с кем-то подраться", - подумал Неверов, но вслух, неожиданно для себя, произнес нечто совсем иное:
  - Давайте я вас провожу. А то мало ли что. Вдруг опять какие-нибудь хулиганы. В такое время лучше не ходить по улицам одной.
  Женщина улыбнулась и молча протянула ему скрипку, как бы предлагая подержать ценную вещь, пока она поднимет с земли брошенный там футляр.
  - Пожалуй, вы правы. Стоит быть поосторожнее. Хотя, если честно, ничего подобного со мной до сих пор никогда не случалось. Я так сильно испугалась, сама не знаю почему. Не из-за денег, конечно. Наверное, потому что их было двое, и они появились так внезапно, а потом быстро побежали прочь...
  Бережно принимая скрипку из рук Ивана Константиновича, она поднесла футляр к свету, и стало видно, что за этот вечер она заработала не так уж и мало. Не только мелочь и монеты тускло поблёскивали на дне, там было и несколько смятых или свернутых гармошкой бумажных купюр. Среди них Иван Константинович заметил даже одну в пятьсот рублей, и это удивило и немного озадачило его.
  - Никогда не думал, что в пешеходных переходах можно встретить столько меломанов и ценителей искусств.
  - Я тоже не думала об этом раньше, пока не решила прийти сюда со скрипкой и попробовать сыграть что-нибудь для души.
  - А чем вы занимались до этого? - Иван Константинович кивнул головой в сторону тёмного и грязного тоннеля под проезжей частью дороги и, отчего-то слегка смутившись, тут же добавил: - Я имею в виду, кто вы по профессии? Наверное, музыкант?
  Женщина отрицательно покачала светловолосой головой:
  - Нет, музыка - это скорее увлечение... А работала я в музее. Но это было так давно... Не стоит сейчас об этом.
  - Там вас тоже кто-то обидел?
  Неизвестно почему эта женщина даже на первый взгляд казалась не просто хрупкой и беззащитной, но какой-то совершенно неприспособленной к жизни. Может быть, это её музыка навевала такие мысли. А может быть, причина была совсем иной.
  - Пожалуйста, не спрашивайте об этом. Странных людей везде хватает. По крайней мере теперь я знаю это наверняка.
  Они ещё о чём-то говорили, перебрасывались короткими малозначительными фразами, но это, как ни странно, отвлекло Неверова, и он не заметил, каким образом они очутились у его собственного дома. Кажется, он даже не спросил новую знакомую, куда её нужно проводить. То, что они до сих пор брели пустынными улицами в одном направлении, получилось как бы само собой.
  - Ну, вот я и пришла, - женщина остановилась у чужого подъезда. - Спасибо за то, что выручили меня.
  - Не стоит. К тому же мы с вами, оказывается, соседи. А я и не знал! Хотя даже тех, кто живёт со мной на одной лестничной площадке, я знаю, пожалуй, только в лицо. А вы?
  - Я тоже. Если это не такие люди, которых запоминаешь сразу и навсегда. Неважно, живут они рядом или нет. Думаю, Иван Константинович, вы понимаете, о чём я?
  Два огромных, похожих на кусочки чистого и ясного неба, глаза пытливо уставились Неверову в лицо, и ему вдруг стало тяжело дышать. Он прислонился к холодной стене, пытаясь понять, что за спазм сдавил в доли секунды его горло.
  - Постойте. Откуда вы знаете моё имя? - голос получился хриплым и чужим.
  - От Алёны Дмитриевны.
  - А откуда вы знаете Алёну Дмитриевну?
  - Мы с ней общались, когда она жила здесь. Можно даже сказать, довольно близко.
  - Значит, вы подруги? А почему я слышу об этом впервые?
  В голове странно загудело, и перед глазами появились и поплыли тёмные круги. Ему казалось, нет, он даже был уверен в том, что знает всё о своей жене. Об её привычках, о любимых книгах и фильмах, о том, чем она занимается на работе и как проводит своё свободное время, и уж конечно об её знакомых. Он думал, они с ней могут всё рассказать друг другу... Во всяком случае он очень хотел, чтобы это было именно так. Но полгода назад она взяла и ушла из дома. И это случилось тоже из-за какой-то глупой истории, ничтожной мелочи, пустяка. По крайней мере он так считал. А она, видимо, думала иначе. Похоже, он плохо разбирался в своей собственной жене. И вполне может быть, что другие люди, например эта случайно объявившаяся подруга, знали её намного лучше. Ей известно, что Алёна здесь больше не живет. Может быть, они разговаривали, прежде чем та решила уйти из дома. Или они виделись и общались с ней позже? Слабая надежда вдруг возникла из пустоты.
  - Как вас зовут?
  - Светлана.
  - Называйте и меня, пожалуйста, по имени... Иван... Я думаю, для близкой подруги жены, которая к тому же так хорошо знает нашу семью, лишние формальности ни к чему.
  Горькая ирония прорвалась сама собой, но Светлана и виду не подала, что заметила её.
  - Если честно, вы не располагаете к тому, чтобы обращаться к вам по имени. Но... я попробую.
  - Спасибо за откровенность.
  Своей искренностью эта женщина шокировала ничуть не меньше, чем неумением постоять за себя. Всё-таки было в ней что-то детское, слишком доверчивое и простодушное.
  - Выходит, со мной страшно разговаривать, обращаться по имени, и уж тем более жить под одной крышей. И ещё я так занят, что некогда ни поговорить, ни объясниться со мной. Лучше сразу взять и уйти, оставив только короткую записку с какими-то туманными намёками. Я ведь даже не знаю, что на самом деле произошло! Почему она так поступила?
  - А может быть, вы просто не хотите этого знать?
  Иван Константинович только сейчас заметил, как громко он кричит, и спокойный тон Светланы словно холодный душ одновременно и обжёг, и остудил его.
  - Извините, вы здесь, конечно, ни при чём. Сам не понимаю, зачем я всё это говорю. Сегодня вообще какой-то странный день.
  - Да, это верно. И именно в такие дни нужно принимать решения, если и правда думаете что-то изменить.
  - Боюсь, сделать это теперь не так уж просто.
  - Перестаньте. Шесть месяцев - это ещё не вечность. Я знаю человека, который может вам помочь.
  - Вы шутите?
  - Ни капли. Но я должна быть уверена, что и вы говорите всерьёз.
  - О том, хочу ли я знать, где моя собственная жена и что с ней произошло? Какие здесь могут быть шутки?!
  - Скорее о том, как много вы готовы сделать, чтобы увидеть её.
  Неверов наконец почувствовал, что он снова может более или менее свободно дышать: спазм отпустил, и тёмные круги перед глазами исчезли. Всё прошло так же внезапно, как и наступило. Он отделился от стены и, засунув руки в карманы, нащупал там ключи от подъезда и квартиры. Пора была расходиться по домам, тем более что разговор становился совершенно бессмысленным.
  - Извините, Светлана, но я не совсем вас понимаю. Конечно, я готов сделать всё, что нужно. Но только вы-то тут при чём? Зачем задавать такие вопросы? И вообще... Если у вас есть адрес или номер телефона... Пожалуйста... Я буду очень признателен... Но к чему...
  - Ни адреса, ни телефона у меня нет, - она отрицательно покачала головой, не дослушав его до конца, будто все возражения были ей уже хорошо известны. - Да это и не поможет, потому что сейчас у вас есть только один выход: встретиться и объясниться с ней лично. И сделать это лучше, не откладывая на потом. В самом прямом и буквальном смысле слова. Поверьте мне. Я знаю это наверняка.
  - И вы можете организовать эту встречу?
  - Да, могу, - она по-прежнему смотрела Ивану Константиновичу открыто и доверчиво в лицо, хотя по его тону было понятно, как сильно он сомневается в том, что она говорит.
  - Прямо сейчас?
  - Да, прямо сейчас. Во всяком случае сделаю то, что от меня зависит, а дальше вы уже будете действовать сами.
  Что-то в её голосе и взгляде заставило Неверова положить ключи от дома обратно в карман. Слабая надежда опять возникла, теперь уже более отчётливо и ясно. Он поглядел, прищурившись, на яркий свет фонаря, в котором кружились мелкие мошки и бабочки, а потом - на тёмные и безмолвные окна своей квартиры.
  - Ну, хорошо, давайте попробуем, - выговорить это было не так-то просто, но зато на душе вдруг сразу стало легко и свободно, будто тяжкий груз свалился с плеч. - Если это единственная возможность, как утверждаете вы, значит нет смысла ломать себе голову над проблемой выбора... Пойдём пешком? Или, может быть, лучше взять мою машину?
  - Во-первых, я не могу вас сопровождать. Со своей личной жизнью вы должны разобраться сами. А во-вторых, ехать далеко, поэтому нужен человек, который хорошо знает дорогу и доставит вас туда, куда нужно. Я думаю, стоит взять такси.
  - Мне кажется, я достаточно хорошо знаю город, чтобы не заблудиться в нём.
  - Вы просто не хотите мне поверить. Разве не так? Боитесь, что я втяну вас в какую-нибудь неприятную историю. Но только зачем мне это нужно?
  - Сложно сказать, - Иван Константинович пожал плечами, ему и самому было неясно, с какой стати этой малознакомой женщине обманывать его.
  - Вам, конечно, не нравится моё предложение ехать на ночь глядя неизвестно куда?
  - Честно говоря, я от него не в восторге.
  - Прекрасно вас понимаю. Но поверьте мне на слово: сейчас это и в самом деле единственная возможность... К тому же таксист мне хорошо знаком, и, если нужно, я могу за него поручиться.
  - И куда же он должен отвезти меня?
  - Этого я, к сожалению, сказать не могу. Узнаете всё сами, - Светлана вновь откинула прядь сбившихся волос с лица, и свежие царапины на щеке стали опять хорошо видны. - Знаете, сегодня был очень удачный день. Люди останавливались и слушали меня. А одна цыганка долго сидела рядом. Я даже подумала сначала, что она тоже хочет немного... м-м-м... подзаработать. Может быть, вы замечали сами... В переходе встречаются такие люди, и среди них есть довольно приличные, аккуратно одетые, но я всё равно их узнаю. Сразу чувствую: этот человек не просто прохожий. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать?
  Неверов утвердительно кивнул. Нечто подобное было знакомо и ему.
  - Так вот, эта цыганка... Вы знаете, я ошиблась. Она оказалась вовсе не попрошайкой. Часа два она сидела возле меня, а потом, когда я уже перестала обращать на неё внимание, вдруг поднялась и ушла. Молча, не сказав ни слова. Но перед этим положила мне в футляр пятьсот рублей! Вы представляете? Цыганка дала мне деньги! Не удивляйтесь, я тоже вижу это впервые. Поэтому и говорю вам: странных людей везде хватает, но... может быть, это не так уж и плохо.
  - Пожалуй, вы правы, - Иван Константинович уже хорошо понимал, что домой он сегодня не попадёт и надеяться на это бесполезно.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"