Пояснение оказалось излишним. Сложно было не увидеть то, во что превратилась надежда лондонской благотворительности - Приют имени св. Иоанна. Прибывшие зачарованно разглядывали его, но Ричард Блэр, сержант Королевского управления полиции, замечал, как коллеги то и дело бросают на него заинтригованные взгляды. Косился даже полицейский медиум, хотя этому-то с чего?
Дьявол. Как будто он может быть причастен только лишь из-за того, какова его вторая личина...
Здание напоминало сказочный домик, только сказку эту Ричард не рискнул бы читать детям. Да и какие дети могли быть у него - проклятого... Окна щерились сосульками, которые почему-то не свисали вертикально, а торчали в стороны, точно иголки ежа. Крышу окутывала огромная ледяная шапка, такой же слой льда покрывал окна. Садовые деревья с не до конца опавшими листьями тоже сковало прозрачным стеклистым панцирем. Пожухлая газонная трава превратилась в жесткую ледяную щетку.
Еще вчера утром прохожие любовались погодной причудой, случившейся в этом старинном квартале. А потом оказалось, что в ее эпицентре, в здании приюта, лежат мертвые тела сотрудников и даже подопечных, и что все окна и двери закрыты изнутри, и что тела будто бы вымерзли - тоже изнутри.
Сейчас входная дверь была взломана. Констебль, которого вызвали местные жители, испугавшись странной тишины и чудовищного вида здания, провел коллег в холл.
В холле царила неживая стынь. Лед не покрывал стены, все выглядело совершенно обычным и оттого еще более пугающим. Кое-где на столах лежали яркие книжки и игрушки, и жутко было очутиться в такой тишине там, где должен звучать детский смех и топот ног.
Полицейские начали плотнее кутаться в пальто и плащи. По сравнению со стоящим здесь холодом ноябрьская прохлада на улице казалась почти летним теплом.
- И что же, - хрипло начал комиссар Торнэй, - они погибли... все?
- Нет, сэр, - живо откликнулся констебль. - Пойдемте, я покажу вам, сэр. Вчера вечером большую часть детей вывезли из города. Мне сказали, леди Мейерсон решила отправить их на зиму на побережье. Осталось пятеро самых старших, им на днях уезжать из приюта пора была... и персонал, да, персонал...
Его голос стих до еле слышного бормотания, и констебль метнулся вглубь здания.
Первых сотрудников увидели почти сразу. Кухарку и горничную смерть настигла прямо в кухне, за чашкой чая. Женщины сидели, неловко накренившись и не падая лишь благодаря столу и спинкам стульев. В их лицах не осталось красок. Они точно превратились в фарфор, голубовато-белый, с синеватыми кругами у широко распахнутых, схваченных изморозью глаз. В глазах еще читалось непонимание и ужас.
- С чего вы взяли, что они вымерзли изнутри, Джонс? - спросил комиссар.
- Это в спальнях, наверху... Пойдемте, - констебль круто развернулся и направился к лестнице, рассказывая на ходу. - Я осмотрел все. Один из юношей лежал на полу. И его рука... Вот.
Он распахнул дверь в спальню для мальчиков на втором этаже. Действительно, на полу лежал парень. Он был полуодет, в брюках, но уже без рубашки - наверное, собирался спать. Кожа отливала все той же синеватой фарфоровой белизной.
А отломанная левая рука лежала чуть в стороне.
Место слома было странно темным и словно бы полым.
- Матерь божия, - пробормотал комиссар. Ричард даже с порога видел, во что превратилась человеческая плоть.
Кто-то или что-то выело ее изнутри, оставив после себя сухие кости скелета и съежившиеся, сморщенные ткани, смерзшиеся в лед.
***
Мертвецов увезли, дом осмотрели и опечатали. Сосульки медленно, нехотя таяли, и вода с них капала, точно неизвестная тварь плакала, раскаиваясь в совершенном преступлении. Но это, разумеется, было иллюзией.
Раскаяние - иллюзия для тех, кто еще не утратил связь с Господом. А таких, увы, меньшинство, мрачно думал Ричард по дороге в Управление. Весь обратный путь ему чудилось что-то странное. Будто холод не исчез, когда полиция покинула приют. Будто он продолжал следить за теми, кто однажды ступил на его территорию, и выжидать. И заползать в экипаж. И тянуть бесплотные щупальца к одежде, проникать под воротник, в рукава, пробовать на вкус, испытывать бесконечный и безграничный голод - но быть не в силах утолить его без позволения...
А в Управлении ярко горели камины. Его Величество не экономил на тепле тех, кто защищал покой его подданных. Те, кто осматривал приют, собрались в кабинете комиссара. Напротив комиссара восседало самое, пожалуй, важное лицо в намечающемся расследовании - полицейский медиум.
Происходящее явно носило следы потустороннего воздействия. Не слишком распространенный вид преступлений, но и не редкость. Все же проклятия встречались довольно часто. Проклятие второй личины, проклятие неполной смерти, проклятие расщепленной души...
Или нечто вроде увиденного утром. Проклятие, доселе неизвестное.
- Мастерс, - обратился комиссар к медиуму, - что со следами магии, вы их заметили?
Тот помолчал. Выпуклые, как у амфибии, глаза закатились. Впрочем, такое поведение медиумов никого не удивляло. Все эти ребята были немного не от мира сего.
- Нет, - пророкотал он наконец. Голос, казалось, шел глубоко из необъятного живота. - Никаких следов.
Комиссар, не сдержавшись, выругался. Но Ричард отчего-то не удивился. Тот холод, который тянулся следом еще долго после того, как полиция покинула здание - проклятия так себя не вели. Ему пришлось немало повидать на своем веку сверхъестественных убийств. Проклятого сержанта, носившего ту же магическую отметину, чаще других отправляли на подобные вызовы. И раскрывались такие преступления легко - магический след не спрячешь, можно лишь временно сбить полицейского медиума с толку.
- Совсем никаких? - беспомощно переспросил комиссар.
- Я даже не назвал бы это проклятием, - произнес медиум после еще более длинной паузы. - Ни малейших признаков...
- Возможно, это и не убийство, - заявил Айтсон, один из старших инспекторов. - Просто совпадение. Камины погасли, а ночью заморозки.
Комиссар не успел возразить. Дверь распахнулась, и появился Ирвин Моррис, телефонист. Как всегда, без стука.
- Мы связались с леди Мейерсон, - с ним в кабинет ворвался пропахший лондонской осенью воздух, сырой и терпковатый, но, в отличие от приютской стыни, живой. - И с брайтонским Управлением. Они зададут ей все вопросы. Но она, кажется, ни при чем, да?
- Сядьте, Моррис, - строго глянул на него комиссар. - Мы пока не знаем, кто может быть замешан в этом преступлении, но выглядит оно странно. Я бы сказал, фантасмагорически. Кое-кто, - он бросил суровый взгляд на Айтсона, - считает, что преступления не было, а была погодная аномалия. Но никакая аномалия не способна на подобное!
Он нахмурился, выпрямился, казалось, что вот-вот ударит кулаком по столу. Но комиссар Торнэй никогда не опускался до вульгарного размахивания кулаками.
- Преступление было. Но оно было совершено орудием, которое нам еще предстоит найти. Нельзя отбрасывать самые фантастические версии. Кому это может быть выгодно?
Воцарилось молчание, лишь дрова потрескивали в каминах. Кому выгодно нападение на приют? Самой леди Мейерсон? Или это атака на нее?
- Леди Мейерсон, - негромко продолжил комиссар. - Уважаемый член общества, известная благотворительница. Приют финансируется с ее доходов за земли. Реши она, что не может больше позволить себе эти траты - никто бы не сказал ни слова. Ее супруг, баронет Мейерсон... кажется, той частью приданого жены, с которой она оплачивает расходы приюта, он распоряжаться не может. В любом случае, с ним мы еще побеседуем, сейчас он в Лондоне. Наконец, их сын, Дэниел Мейерсон. Молод, но явно идет по стопам матери. С дохода за свой удел организовал несколько экспедиций в Африку и на Северный полюс... увы, успешными оказались не все.
О северной экспедиции недавно шумели все газеты. Трое исследователей разбились во время полета на воздушном шаре и погибли во льдах, не дождавшись помощи. Их тел так и не нашли. Зато экспедиция в Африку принесла Королевскому зоологическому обществу несколько новых видов животных, и уважение к юному наследнику Мейерсонов выросло до небес.
Дверь кабинета приоткрылась, заглянул еще один телефонист. Ирвин поспешно выбежал на зов.
- Северный полюс, - в минутной тишине произнес Бен Соломон. - Вы уверены, что никто не вернулся, сэр? Что, если они могли привезти оттуда... что-то?
Бен был инспектором, начальником Ричарда. А еще - проклятым. Но на нем лежало более злое проклятие - оно заставляло Бена ежемесячно обращаться в волка, и несчастный с трудом мог себя контролировать.
- Ха-ха-ха! - паузу взорвал смех Айтсона. - И зачем везти проклятия, если их прекрасно накладывают не сходя с места?
- Помолчите, будьте добры, инспектор Айтсон! - прервал его комиссар. - Я сказал - рассматриваются любые версии! Вам есть что предложить?
Тут дверь снова распахнулась без стука. На пороге возник Ирвин, но отчего-то он растерял изрядную долю своего напора и нахальства.
- Простите, сэр, - произнес он, глядя на комиссара. - Нам только что сообщили, что баронет Мейерсон найден мертвым. И если верить свидетелям, он выглядит так же, как те погибшие в приюте.
В наступившей тишине раздался глухой стук. Комиссар Торнэй все-таки не удержался от удара по столу.
***
- Похоже, он бегал... Бежал от кого-то, - пробормотал Бен. В лондонский дом Мейерсонов отправились все, кто был на осмотре приюта, и еще Бен - как автор единственной версии. Хоть и неправдоподобной донельзя.
В кабинете Мейерсона словно пронесся ураган. Бумаги в беспорядке валялись на полу, стулья для посетителей отлетели к самому окну, да там и остались, а стекло покрывал снаружи толстый слой льда. Дальше след вел наверх - Мейерсон побежал на второй этаж, спасаясь от нападения.
Ковер в холле второго этажа скомкался, ближайшее к лестнице кресло валялось ножками кверху. Одна из дверей была распахнута настежь. За ней оказалась спальня.
Мейерсон лежал на полу, фарфорово-хрупкий, несмотря на упитанность, и нечеловечески белый. Рядом на дорогом ковре расплывалась темная лужа из опрокинутой чернильницы. В комнате царил невообразимый холод, точно нападение произошло только что. Руки и ноги несчастного, правда, были на месте. А пальцы правой руки сжимали клочок бумаги.
Полицейские переглянулись. В конце концов комиссар решительно шагнул к покойнику и потянул клочок за край.
- "Джек Фрост?" - прочел он. - Да, здесь так и написано с вопросительным знаком... "Жертвоприношение". И дальше: "Он пришел с севера".
***
- Джек Фрост, - ворчал Айтсон, вновь очутившись в тепле кабинета. - Умирающему старикану чудились духи и призраки, а всего-то и нужно было, что закрыть окно...
Вернуться в Управление удалось не скоро. Сначала предстояло море процедур и формальностей. Убийца явно не собирался останавливаться. Во всяком случае, так решил комиссар - и связался с брайтонским Управлением, требуя выставить постоянный пост охраны у здания, где леди Мейерсон разместила своих подопечных на зиму. Сама леди Мейерсон тоже была там, рядом с детьми, но собиралась немедленно выехать в Лондон. Ее отговаривали. "Скажи ей, пусть сидит, где сидит! Под охраной! - кричал Торнэй в телефонную трубку. - В дороге напасть проще простого, они что, не соображают?!"
Все кое-как улеглось только к вечеру. На город опускались сумерки, пропитанные сыростью и дымом. В кабинете Торнэя вновь клубилась толпа. Где-то в здании хлопали двери, звучали голоса, звонил телефон.
С Дэниелом Мейерсоном поговорить не удалось - тот умирающим голосом заявил, что не чувствует в себе моральных сил, чтобы общаться с полицией, и должен оправиться от обрушившихся на него несчастий. Его решили оставить в покое - пока. На вечернем совещании продолжали строить версии.
- Записка написана рукой потерпевшего, это уже установлено, - говорил комиссар. - Миссис Финниган, вы внесли текст в протокол?
Миссис Финниган работала стенографисткой. Иногда ее приглашали на заседания, такие, как это, чтобы не упустить ни одной версии или замечания.
Она сидела рядом с Ричардом - возможно, случайно, а может быть, и намеренно. Миссис... Она ничем не напоминала почтенную вдову. Ее хотелось называть по имени. Джулия. Оно невероятно ей подходило. Шло к этим золотистым локонам, убранным в строгую прическу, к нежной коже и высокой груди, скрытой под глухим серым платьем.
Ричард вздохнул и постарался не отвлекаться. Проклятым нельзя надеяться... Или все же можно?
- Он знал, что не сможет спастись. Пытался записать подсказки для тех, кто найдет его тело, - сказал Бен с противоположного края стола. - И, может, мне чудится, но по-моему, они перекликаются с моей версией.
Айтсон раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но был остановлен строгим взглядом комиссара.
- Джек Фрост, - заметил Торнэй. - Не думаю, что Мейерсон видел мифологического персонажа, так сказать, во плоти. Вероятнее всего, то, что его убило, было бесплотным, как дух.
- А может, преступник притворился Джеком Фростом, - ответил кто-то из инспекторов. - Много ли нужно старику? Нарядился в карнавальный костюм и...
- Господа, - произнес Ричард, и все взгляды устремились на него. - В записке было еще что-то о жертвоприношении и о том, что какой-то "он" пришел с севера. Если лорд Мейерсон успел все это написать, значит, умер он не сразу. И если бы убийца обладал чертами реального человека, неужели потерпевший не записал бы их вместо невнятных подсказок?
- Мало ли, - буркнул Айтсон. - Помутнение ума...
- Или просто у преступника не было примет, - припечатал комиссар. - Сержант Блэр прав, и инспектор Соломон, возможно, тоже не так уж далек от истины. Хорошо, Блэр, допустим, то, что убило Мейерсона, пришло с севера. Тогда при чем здесь жертвоприношение?
Ричард помолчал. Он редко выдвигал свои догадки, а если и выдвигал, то почти всегда попадал впросак. Но сейчас рядом сидела Джулия, и от нее еле заметно пахло цветочным мылом, и выпавший из прически локон порой касался рукава Ричарда. Возможно, поэтому на него нашло что-то вроде вдохновения.
- В другое время, - сказал он, - я бы не касался этой версии. Но сейчас я могу ее проверить. Дэниел Мейерсон отправил экспедицию на Северный полюс, но она не вернулась. Зато вернулось что-то иное. Что-то, полученное... в награду за жертвоприношение?
- Бред, - вынес вердикт Айтсон.
- Бред, - согласился комиссар. - Но весьма достоверный. И как вы проверите это, Блэр? Найдете экспедицию господина Стернье?
Воздухоплавателя, решившего пролететь над Северным полюсом на воздушном шаре, звали Николас Стернье. С ним было двое помощников. Они вылетели с острова Элсмир в доминионе Канада, чтобы, описав дугу, приземлиться на Шпицбергене. Их след пропал где-то в Северном Ледовитом океане, и пара спасательных экспедиций вернулась ни с чем. Но эти экспедиции отправлялись оттуда же, из Канады...
- Они отплывали из Канады, - произнес Ричард. - А если Бен прав, то проклятие пришло с севера прямо в Британию. И вы уже заметили, что оно оставляет за собой холодный след.
- Я чудом согрелся, - с энтузиазмом поддержал констебль, первым проникший в приют. - Думал, замерзнем прямо в экипаже, как наши покойники!
- И вы собираетесь искать источник проклятия по следу? - уточнил комиссар. - Ну знаете, сержант Блэр... Очень смело. И у вас уйдет прорва времени!
- Вы готовы предоставить мне это время, сэр?
Комиссар замялся, но Ричард заранее знал, что он ответит.
Сержант Ричард Блэр вместе с его жизнью и умениями не представлял особой ценности. Он был проклят - и ценился лишь за преимущества, которые давало ему проклятие. Современное общество и так далеко продвинулось по пути прогресса, когда начало принимать проклятых на работу и относиться к ним не как к париям. По крайней мере... не совсем как к париям. И вот теперь сержант Ричард Блэр предлагал сделать то, для чего его и брали в Управление - применить свои способности для расследования. Сомнения комиссара в такой ситуации были скорее признаком доброго расположения.
- Поторапливайтесь, - произнес Торнэй.
***
По оживленным улицам сновали люди. По дорогам проносились конные экипажи, среди которых осторожно лавировали немногочисленные автомобили. Столицу окутывал дым, как всегда по вечерам - то ли заводской, с окраин, то ли сигаретный. Ярко светились витрины магазинов, и мерно гудели вездесущие трубы, перегоняющие пар.
Ричард отыскал безлюдное место и спустился к реке. Там он осмотрелся - нет, никого - разделся донага и сложил одежду под большой камень. Потом вздохнул и бросился в ледяную воду, на ходу превращаясь в огромного моржа.
Река приняла его в свои объятия. Осваиваться пришлось минут двадцать - все же Ричард давно не пользовался способностями, дарованными проклятием. В детстве, когда еще жил в доминионе Канада, он контролировал себя не лучше Бена, и вторая личина прорывалась с каждой полной луной. Потом в их тихом островном поселении появился шаман. Шаману доверяли мало, но кое-что он все же умел. Благодаря ему проклятые, которых в этих местах было особенно много, сумели совладать с проклятием. Вырваться, выучиться, занять в обществе достойное место...
Ричард позволил течению нести себя и прислушался к ощущениям.
Память о человеческом облике и человеческих ограничениях растворялась в ледяной воде. Сейчас он уже не смог бы сказать, сколько времени прошло - понятие времени исчезло, сменившись точным знанием, чему и когда до́лжно произойти. До ближайшей географической карты было очень, очень далеко, но он точно знал, куда плыть. А вот следов "холодного проклятия" пока не чувствовал.
Особого беспокойства это не вызывало. Нужно просто слушать, как и о чем говорит вода. И если следы есть - они отыщутся.
К утру Ричард достиг моря.
Он отплыл подальше от путей, облюбованных кораблями, и свободно вытянулся у самой поверхности. Здесь четче слышался зов севера и глубже прятались отголоски человеческого сознания. Он еще помнил, что был человеком, и помнил, что ищет, но это почти не мешало. Север звал. Призрачно хрустел свежий снег на островах, фантомно скрежетали сталкивающиеся льдины, хрустально крошились под мощными бивнями. И чтобы добраться до всего этого, нужно было долго и далеко плыть, следуя за зовом, плыть на север... но почему тогда ощущения были такими настоящими?
Ричард распахнул глаза и на миг вынырнул из воды, чтобы сразу погрузиться обратно.
Он поймал след проклятия. Оставалось только держаться в его холодном потоке.
...Он не знал, сколько дней миновало по человеческим меркам, прежде чем холодный след стал невыносимо ледяным даже для севера. Знал лишь, что плывет с должной скоростью и в должном темпе, не забывает питаться и спать, но и не позволяет себе забыться настолько, чтобы отклониться от цели - и этого было достаточно. Сейчас цель маячила у самого носа. Ричард ощущал ее всем существом. Но ощущал и кое-что еще.
На него что-то смотрело.
Этот взгляд был не злым и не добрым. Он просто отмечал происходящее без особого интереса. Так человек смотрит в свой сад, выходя на крыльцо: со вчерашнего дня ничего не изменилось, те же деревья, так же ползают букашки, бесполезные, но и безвредные, пока не начнут портить цветы...
Ричард был такой букашкой.
Взгляд обволакивал со всех сторон, видя, но не придавая значения. Создание, которое смотрело, существовало везде, оно раскинулось до самого горизонта или даже дальше. И взгляд тоже существовал везде... но, озадаченно прислушавшись к себе, Ричард понял, что центр у взгляда все же есть.
Центр был там, где холод делался невозможным, а вода, казалось, промерзла до самого океанического дна.
Ричард выбрался на лед, помогая себе бивнями, и направился дальше. В человеческом облике получилось бы быстрее, но человек не протянул бы здесь и часа. Мороз становился осязаемым, воздух казался плотным и в то же время таким разреженным, что становилось трудно дышать. Казалось, перед глазами потрескивают голубоватые молнии, касаются морды с легкими жгучими уколами, и каждый укол рассылает по телу волны нового холода.
В сумерках полярной ночи впереди появилось что-то темное, и Ричард прибавил шагу. Ласты позволяли ему брести по льду, а не ползти.
Что именно маячит в полумраке, он догадался задолго до того, как смог ощупать находку.
На этом намертво скованном льдами участке раньше был каменистый остров. Скалы, скудная растительность, немногочисленные животные. Сейчас они давно покинули проклятое место. Остались клочья палатки, походная керосиновая печь, перевернутые сани и гора ящиков.
И два мертвеца, раскинувшиеся на снегу и безразлично глядящие вверх.
Их тела не тронуло тление. Они просто промерзли насквозь, как будто арктическое лето закончилось сразу, стоило им погибнуть. Нужно поискать журнал экспедиции, подумал Ричард. Но прежде - проверить.
Убедиться, что он не ошибся.
Он аккуратно прижал руку ближайшего покойника ластом к земле и поддел бивнем. Даже не пришлось прикладывать усилие. Одежда разорвалась, как ветхая тряпка, а плоть отломилась с еле слышным хрустом. Внутри чернела неестественная пустота. Кожа, прикрывающая ее, оказалась не толще паутинки, а кости - не крепче гнилушек.
Ощущение чьего-то присутствия вдруг стало безграничным.
Взгляд - или существо, которое смотрело - надвинулось ближе. Со всех сторон. На миг показалось, что оно сейчас просто раздавит Ричарда, однако оно не имело плоти. Настороженное внимание достигло пика, так что Ричард почти услышал мысли - если у такого создания могли быть мысли. Оно с острым интересом глядело на свой алтарь.
Однако незваный гость не собирался приносить себя в жертву и оттого снова превратился в букашку. Создание разочарованно обмякло. И чувство, что он находится не просто внутри взгляда, но внутри целой гигантской твари, уже не покидало Ричарда до самого конца.
Он нашел журнал экспедиции, но ломкие страницы упорно не хотели переворачиваться - норовили скомкаться, порваться под тяжелым ластом. На обложке значилась фамилия Стернье. Сколько там было участников экспедиции - трое? Должен был быть третий...
Журнал пришлось оставить.
А ледяная вода на краю ледника показалась горячей ванной по сравнению с тем, где только что довелось побывать. По сравнению с сердцем твари.
***
Несколько недель...
В своей второй личине Ричард даже примерно не мог сказать, сколько прошло времени. В полярных сумерках невозможно было вести учет дням. Ранним утром, отыскав наконец место, где оставил свою одежду, он натянул отсыревший костюм и побрел прочь от реки, к гулу голосов и стуку копыт, пунктиром перечеркивающему дребезжание автомобилей.
От реки потянулось морозное, безликое, голодное.
"Уйди, - мысленно отмахнулся Ричард. - Без добычи не останешься".
Первым делом он купил утреннюю газету, с неудовольствием отметив, что газета подорожала на целый пенс. Потом посмотрел на дату - и обомлел.
Нет, он с самого начала понимал, что путешествие затянется, но столкновение с действительностью все равно поразило подобно удару молнии. Молнии...
Вспомнились мелкие морозные разряды, покусывающие тело, и он поторопился в Управление.
Что там - преступление уже раскрыто? Или вот-вот будет раскрыто, потому что медиумы сами отыскали корень чар? Или тварь продолжает убивать по приказу того, кто - о, теперь Ричард в этом не сомневался! - умело направляет ее? Если медиумы не найдут след, ни одна косвенная улика не станет достаточно веским свидетельством. А они не найдут. Нужен тот, кто управляет тварью.
Управление не изменилось. Как всегда, в нем бурлила жизнь, гудели голоса и трезвонили телефоны. Инспектор из соседнего отдела дружески улыбнулся Ричарду и хлопнул по плечу. А в конце холла стояла Джулия с какими-то папками в руках.
Увидев его, она выронила папки, и бумаги разлетелись по полу. Несколько сотрудников бросились их подбирать. Ричард стряхнул с себя оцепенение и тоже начал собирать бумаги неуклюжими пальцами, отвыкшими от мелкой работы за время, проведенное во второй личине. Взгляды встретились.
- Доброе утро, - сказала Джулия. - Рада вас видеть. Очень рада.
Она улыбнулась. И Ричард снова ощутил себя рыбкой на крючке у наглой, слишком смелой надежды. Пусть он и не мог по-волчьи различать эмоции по запаху, но этот взгляд... его не подделать! Может быть, шансы еще есть? И проклятие не помеха? В нашем просвещенном обществе...
- Мистер Блэр, - вдруг официальным тоном произнесла Джулия, и улыбка ее погрустнела, - можете меня поздравить. В будущем апреле моя свадьба. Очень надеюсь, что вы придете.
И Ричард заметил то, на что прежде не обращал внимания - тонкое помолвочное кольцо на изящной руке.
- Что за столпотворение? - вдруг прогремел знакомый голос. Толпа расступилась, пропуская комиссара. - А, Блэр! Дьявол, вот вас-то мы и ждали! Этот сукин... прошу прощения, миссис Финниган... одним словом, расследование стоит на месте, а при попытке вскрыть чары мы уже потеряли одного медиума! Что вы узнали?
- Кое-что узнал, - медленно произнес Ричард. Он поспешно соображал, как лучше поступить. - Что говорит Дэниел Мейерсон?
- Ничего, - в сердцах бросил комиссар. - Говорит, что в прострации.
- Пригласите его сюда, сэр, - произнес Ричард. - Думаю, будет лучше, если он услышит то, что я хочу вам рассказать... И да, если не захочет приезжать, - спешно добавил он, видя, как Торнэй хмурится и собирается зло возразить, - скажите, что найдена экспедиция Стернье. Уверен, это подействует.
***
- У меня нет времени, господа. Мой доктор прописал мне полный покой. Кто нашел экспедицию?
Дэниел Мейерсон не казался больным. Глаза живо блестели, он нетерпеливо ерзал на стуле. Комиссар и остальные сидели тихо, предоставив разговор Ричарду - пока. Джулия занесла перо над бумагой, готовясь стенографировать.
В кабинете стало ощутимо холоднее. Казалось, Мейерсон принес холод с собой. И Ричард знал, что это не иллюзия. А еще ему постоянно хотелось оглянуться. За ним снова наблюдала бесплотная тварь. На сей раз куда пристальнее и злее.
- Ее нашел я, - сказал Ричард. - Особенно интересным оказался дневник. Вы знали, что Стернье до последнего описывал происходящее?
Начинался отчаянный блеф. В точности догадок Ричард не сомневался, но доказательств не было, да и не могло быть в нашем-то просвещенном веке, с его уровнем магических знаний. Медиумы разбирались только в человеческих проклятиях. А это существо...
Выдать его могло лишь признание Мейерсона. Но тот не собирался признаваться.
Глаза потускнели лишь самую малость. На лице сохранялось заинтересованно-невинное выражение. Мейерсон кивнул, требуя продолжать.
- Господин Стернье утверждал, что их атаковало бесплотное существо. И еще он уверял, что это жертвоприношение.
Ричард не отводил взгляда от лица Мейерсона, ловя малейшие изменения. И от него не укрылся испуг, промелькнувший и исчезнувший так быстро, что это могло быть лишь игрой изменчивого света, отблеском каминного огня. Такой же иллюзией, как внимательный взгляд откуда-то извне.
- Бесплотных существ не бывает, - процедил Мейерсон. - Возможно, у господина Стернье случилась галлюцинация от холода.
- Ну почему же. Есть призраки. Их не раз видели. Хотя, конечно, до сих пор медиумам не удавалось с ними побеседовать, но они никого не убивали... Непознанного в мире гораздо больше, чем нам кажется. Взять хотя бы проклятия. Что такое проклятый в своей второй личине? По сути - животное с человеческим разумом. Хотя господа из Зоологического общества давно выяснили, что мозг животного отличается от мозга человека и никак не может порождать те же мысли.
- Так может, он и не работает? - неприятно хмыкнул Мейерсон, глядя прямо на Ричарда. Юнец прекрасно знал, что тот - один из проклятых. - Где доказательства, что вторая личина убегает в лес поразмыслить о проблемах бытия, а не поймать пару-тройку зайцев или заблудившихся охотников? Или найти хорошенькую самку и...
- Прекратите! - крикнула вдруг Джулия. - Не смейте так говорить!
Ричард воззрился на нее с изумлением. Щеки ее пылали, руки сжались в кулаки. Это зрелище обескураживало настолько, что он не сразу вернул себе нить разговора.
- Держите себя в руках, мистер Мейерсон, - недовольно сказал комиссар. - Здесь дама.
- Даже если мистер Мейерсон прав, - произнес Ричард. - Пускай. Вряд ли он станет спорить, что некоторые зачатки разума у проклятых имеются. Доказательства со всеми обоснованиями приведены в исследованиях Королевского спиритического общества. Собственно, речь не совсем о них. А о том, что разум - вещь, изученная далеко не до конца. И не всегда для него требуется человеческий мозг.
Повисло молчание. Слышно было поскрипывание пера Джулии и потрескивание дров в камине. Краем глаза Ричард видел устремленные на него взгляды, но следил только за Мейерсоном. Тот выглядел озадаченным.
И снова - самую малость напуганным.
Игра света от камина? Не слишком ли своевольным оказывался этот свет?
- Что вы хотите этим сказать? - первым не выдержал Мейерсон.
- Если разумными могут быть волки, лисы, птицы, рептилии, - Ричард перечислил известные ему вторые личины, а потом, не сдержав горечи, добавил: - И даже моржи... А также бестелесные призраки... То почему разумом не может обладать то, что мы привыкли считать погодными явлениями? Мороз, к примеру? Или жара?
Лицо Мейерсона чуть вытянулось - непонятно, от удивления или чего-то еще. Снова воцарилась неверящая тишина.
Глупость. Едва слова отзвучали, Ричард понял, насколько глупо выглядела заключенная в них догадка. Однако никто не смеялся. И полицейский медиум знакомо закатил глаза, как делал всегда, соединяясь с некими одному ему ведомыми сферами. А Мейерсон...
Он не казался ни испуганным, ни возмущенным. Сейчас на его лице читалось напряженное ожидание. Он словно сам хотел, чтобы его разоблачили - если, конечно, во всем был виноват он.
- Как давно ваш отец проиграл то состояние, которому предстояло стать вашим наследством? - осторожно, словно ступая по тонкому льду, начал Ричард. - У вас оставалось только наследство матери, но она пускала его по ветру, тратя на каких-то сирот... нет?
Нет. Мейерсон разочарованно сник. Этого не заметил бы никто, кто не следил за ним пристальнее, чем за самим собой, но Ричард сейчас превратился в подобие чувствительного барометра. Нет. Мимо. Этот юнец не убивал своего отца и не мог навредить приюту матери. Не мог...
- Вам помогли, - уже уверенней произнес Ричард. И тут же затаившаяся в тепле тварь встрепенулась.
Камины разом сделались бесполезными, давая тепла не больше крохотных свечей. Вернулось ощущение чужого взгляда. Существо смотрело в упор, оно буквально стояло за спиной, так что Ричард нервно оглянулся - но, конечно, никого не увидел. Мейерсон приоткрыл рот, и из него вырвался клуб пара, однако уже через мгновение стало ясно, что это не пар. Это был морозный воздух.
- Кто ему помог? - нетерпеливо спросил Торнэй. Они ничего не замечали, только ежиться стали чаще.
- То самое существо. То, которое вкусило человеческих жертв, - сказал Ричард. - То, которое он пробудил. Холод! Джек Фрост! Наши предки ничего не выдумали, он обладает разумом! Мейерсон, откуда вы о нем узнали - сопоставили информацию из этнографических исследований? И чего хотели изначально? Вы ведь были недовольны тем, что отец проматывает ваше наследство, а мать слишком увлечена сиротами, но не планировали никого убивать, только припугнуть, так? Но ему не нужен полноправный хозяин... ему нужны приказы, только чтобы он мог получать новые жертвы!
Мейерсон выдохнул - это был бессмысленный звук, нечто между "ха-а" и "о-о". Его лицо заливала восковая бледность, губы посинели. Хозяин был готов исполнять волю своего раба.
- Приказываю... - пробормотал он, и камины погасли окончательно. По решеткам быстро-быстро побежала изморозь.
- Закройте ему рот! - крикнул Торнэй. Ричард перескочил через стол и бросился вперед.
- ....взять... - продолжал Мейерсон. Ричард сгреб его в охапку. На помощь спешили другие - Бен, Айтсон. Мейерсон начал вырываться. Вырывался он страшно, с треском, с которым ломались его враз заледеневшие пальцы, с шорохом трескающейся ледяной корочки, схватившей кожу. Неизвестно откуда налетел арктический ветер. Медиум со всхлипом обрушился со стула. Глаза Мейерсона закатились.
- ...этого... - продолжал он. Его держали за руки, но правая неумолимо поднималась, чтобы показать на Ричарда. И в один краткий миг тот понял, что обречен.
Существо видело его - и гневалось. Безвредная букашка превратилась в опасного паразита. Морозный воздух сгустился, дыхание перехватило. Из последних сил Ричард рванулся, схватил поваленного Мейерсона за голову и с силой ударил о пол.
Ненадолго сработало. Юнец замолчал. Существо ждало. Комиссар сидел, держась за сердце и позабыв обо всей своей бравости. Джулия выронила перо.
- Что... все это... значит? - выдавил комиссар.
- Это значит, - едва ворочая языком, ответил Ричард, - что я был прав.
- В чем правы? Что этот парень повелевает холодом? Что холод повелевает им? Да он же прикончит нас всех, как только придет в себя! А потом его тварь отправится убивать дальше! - Торнэй повысил голос, и стало ясно, что он в панике. И это всегда держащий себя в руках глава полиции!
- Прикончит, - сказал Ричард. - Но прежде он прикончит меня. Мейерсону достаточно сказать всего одно слово. И мы не сможем помешать ему сказать это слово.
Торнэй смотрел на лежащего без сознания юнца. Потом перевел взгляд на медиума. Скрипнул зубами, вскочил, бросился к нему.
- Мастерс! Дьявол, нашли время! Мастерс?
Он вскинул голову.
- Кажется, мертв... Да уберите его руки.
Сначала никто не понял, что комиссар имеет в виду. Потом Ричард посмотрел вниз - и понял, что Мейерсон, падая на пол, неловко махнул рукой и указал на медиума.
Тварь выполнила указание...
- А если его убить? - вполголоса сказал Торнэй. - Его создание останется без приказов...
- И начнет убивать бесконтрольно, - закончил Ричард. - Вы чувствуете, как оно смотрит на вас?
- Смотрит? С чего вы взяли?
- А я чувствую, - обреченно пробормотал Ричард. Ему стало ясно, к чему все идет. Окончательно и бесповоротно.
Существо уже запомнило его. Настроилось на него, поймало в фокус, позволило увидеть себя и даже немного понять. О да, оно нуждалось в хозяине, отдающем приказы. Настолько, что само направляло его, подталкивая приказывать еще и еще. Скоро ли аппетиты твари перерастут хозяина, и она пойдет уничтожать даже тех, кто не стоит у него на пути? Дело времени.
- Оно реагирует на жертвоприношения, - выдохнул Ричард. - Если перехватить над ним контроль...
Во взгляде Торнэя, устремленном на него, вспыхнула безумная надежда.
- Но вы же не можете! - слабо вскрикнула Джулия. - Может быть, можно что-то придумать?
- Что именно? - спросил Ричард. Жажда жить подняла голову, но наткнулась на бесплотный ледяной взгляд чудовища.
- Не знаю... может, принести ему в жертву заключенного...
- Смертников, миссис Финниган, у нас сейчас нет, хвала королевскому правосудию, - вмешался Торнэй. - Или вы предлагаете уподобиться господину Мейерсону и начать убивать кого попало?
...Напрасно. Этот спор мог тянуться часами и так ни к чему и не привести. А часов в запасе не оставалось. Ричард вскочил.
- Передайте мое тело Королевскому анатомическому обществу, - сказал он, краем глаза замечая, что Мейерсон снова завозился. - Эй, Джек Фрост!
Тварь заинтересованно принюхалась.
- Возьми в жертву меня и усни! - выпалил Ричард. Поспешно, скороговоркой, пока не успел передумать.
Лучше бы успел, пронеслось в голове. Но слова были уже сказаны - и услышаны. Он беспомощно следил, как вокруг сгущается воздух, как потрескивают морозные разряды, как потрескивает что-то еще. Может быть, его собственная кожа... Потом стало обжигающе горячо. Он рванулся, и тело, кажется, начало меняться, пытаясь спастись. А дальше все исчезло.