Если взглянуть Рантию с высоты птичьего полета, то на закате и полуденном восходе взору откроется настоящее море лесов. На закате эти леса обрываются у побережья Эльфийского залива, где гордо вздымают на башнях свои стяги последние крепости светлорожденных: Город-на-Воде, Вэйонта, Зуб Дракона и Серебристый Утес. А на полдень и восход, зеленое, колышущееся ветрами море лесов простирается аж до самого Облачного кряжа и неспешного, полноводного Подуса. На восходе лесную чащу прореживают болота и болотца, чтобы в среднем течении Подуса образовать совсем уж непролазные топи, теряющиеся в мглистой дымке, а на полдень на пути этого зеленого моря вырос Облачный кряж. Будто гигантский дракон прилег отдохнуть на берегу и, остановленные в разбеге, волны яростно плещут о его скалистые бока, разлетаясь зелеными брызгами по каменному телу. И только снежные пики гор недосягаемы для их буйства, вздымаясь высоко вверх, укутанные снежно-белой шапкой, они живут совсем в другом мире, они плывут в другом море - море облаков. Оно накатывает на них свои отяжелевшие от живительной влаги волны, но, бессильное преодолеть высоты, сливается с зеленым морем лесов непроглядной паутиной дождей, чтобы заново собравшись с силами вновь и вновь пытаться покорить эти гордые вершины. Этой, достойной более умелого пера картиной, могут любоваться разве только птицы. Или те, кто умеют летать.
"Хорошо было бы уметь летать, - думала Мэй, обессилено привалившись к какой-то коряге, - какое это было бы счастье - лететь куда глаза глядят и даже не знать что такое болото!"
Близился вечер. С полночи задул неприятный промозглый ветерок, который начал сгонять клубившееся над болотом марево в густой туман. Усталость навалилась тяжкой глыбой, но и отдохнуть хорошенько не было никакой возможности. Вскоре туман заволочет болото непроглядной пеленой и идти дальше будет просто опасно. Мэй больше не хотела искушать судьбу. Ей и так повезло, что она не осталась там, со своим бегуном... Бедняжка, его засосала трясина, когда она необдуманно свернула с дороги. А брести ночью в тумане по болоту и вовсе было глупо. Нет, надо поскорее выбираться на сухое место. Мэй вздохнула и поднялась на ноги. Клочок твердой земли, который подарил ей немного отдыха оказался не таким уж и небольшим. И он был не единственным - чуть далее Мэй увидела еще один бугорок, и еще один, и еще... Целая гряда. Она вытащила из-за пояса свой охотничий нож и острожно потыкала им мох на земле. Нож довольно легко входил в землю. Только это была не земля. Мэй разгребла комья моха в сторону и увидела потемневшую от времени древесину. Судя по размерам этого островка в болоте - дерево было довольно большим. Мэй попыталась представить себе его размеры. Там где она расположилась был торчащий вверх обрубок, на нем она могла даже улечься, а весь пень мог бы уместить на себе несколько человек. Похоже, что здесь когда-то стояли настоящие великаны - деревья. Растянувшись цепью, они, похоже, росли стеной... Мэй вздрогнула. Стражи суховея! Не здесь ли когда-то высились взращенные светлорожденными исполинские дубы-акйя, могучие раскидистые деревья, которым был не страшен иссушающий ветер Великой пустоши? Переплетясь ветвями, глубоко укоренившись в землю, акйя гордо вздымали свои густые кроны ввысь, и как не завывали ветры с пустоши, как не обжигали своим дыханием, пробраться сквозь ряды лесной стражи не могли. Айкья - дающие жизнь...
Мэй улыбнулась и провела рукой по сердцевине гордого стража, но улыбка тут же исчезла с ее лица. Она принялась лихорадочно расчищать мох. Так и есть! То, что не смогли сделать обжигающие ветры пустыни сделала чья-то подлая рука! Великаны, каждому из которых было по меньшей мере три тысячи лет были безжалостно спилены. А сказывали, будто они, выстояв свою последнюю стражу, заснули и тихо ушли, вернулись к себе домой на родину, откуда были призваны. И здесь предательство...
Мэй что-то негромко запела, такое невыносимо печальное, что у самой на глаза навернулись слезы. Где были стражи эльфов? Почему допустили такое? Как мало, оказывается она знала о происходящем вокруг! А еще считала себя достойной занять место отца! Не зря в его глазах таилась грусть, когда он смотрел на свою дочь-сорванца, которая вела себя как настоящий мальчишка. Он боялся, боялся, что эта сорвиголова будет совсем не готова к суровой правде жизни, которую она и не видела никогда из окон Брандекорта. Вспомнив отца, Мэй уже не смогла сдержаться. Из глаз ее полились слезы и она просто-напросто разревелась бы, как маленький ребенок, которого взрослые оставили одного, если бы откуда-то из туманной дымки не донесся вопль. Мэй замерла, настороженно прислушиваясь. Ее охватил самый настоящий страх. Страх, который не оставляет никаких мыслей. От него цепенеет тело и холодеет в груди. Страх, который делает тебя беспомощной жертвой...
Мэй настороженно вглядывалась с зыбкое марево болота. Лук слегка дрожал в ее руке, но она в любой момент была готова пустить стрелу, пускай бы кто-то появился. Но вокруг было тихо. Ни крика птицы, ни жужжания мошкары, только булькали последние пузыри воздуха в тех местах, где она ступала... Мэй присела на корточки, чтобы стать менее заметной и рука ее коснулась пня. Как ни мимолетно было прикосновение, она почуствовала какое-то странное биение, словно глубоко внутри старого пня еще билось сердце. Было еще что-то. Что-то неуловимое. Словно легкое дуновение ласкового ветерка. Она тихонько вздохнула. Ну как же глупо так себя вести! Разве тут спрячешся, скроешся от опасности? В болоте?!
Мэй чуть не рассмеялась. От страха не осталось и следа. Она с благодарностью посмотрела на старый пень, шепча слова старинного эльфийского наговора.
Дубы-айкья не были обычными деревьями. По преданиям акйя первыми отозвались на зов эльфов, когда они пришли на эту землю и увидели, что она пустынна и бесплодна. Именно акйя выросли на камнях и на их прелой листве принялись рости другие деревья и трава, а в ветвях айкья нашли приют первые птицы и животные. Только те айкья были Неспящими - громадными исполинами, которые могли двигаться, цепляясь огромными корнями за камни. Умели накапливать в себе воду, которую всасывали из воздуха, из камней, да что там - вода сама бежала к ним, притянутая неведомой силой. Там, где были камни теперь выросли леса. Там, где были овраги - плескались озера. Мир стал другим и айкья задремали. Они все реже откликались на зов эльфов. Впрочем, и светлорожденные все реже их звали. Так айкья постепенно и заснули, а спящими уже не выростали на тысячу локтей в высоту. Вскоре и вовсе ушли, теперь мало кто вспоминает о Дающих жизнь.
Мэй удивленно замолкла. Там, где она расчистила мох древесина вдруг начала вздуваться, побежали паутинкой трещины и в образовавшуюся щель глянул ярко-зеленый росток.
- Ах! - восхитилась Мэй и легонько коснулась росточка, вылезавшего из темницы, где был долгое время заточен. Он проростал прямо на глазах и, вскоре, вылез на пол-ладони из старого пня. Мэй только тронула его, как он тут же оказался в ее руках, будто бы только этого и ждал. Она принялась внимательно рассматривать росток со всех сторон - до этого ей вообще только раз в жизни приходилось встречать айкья, но то был уже взрослый, давно засохший дуб, а ростков она никогда не видела. Да что там видеть, она даже не слыхала о них никогда.
- Может это не айкья? - прошептала она, - Да как узнаешь, возьму-ка я его с собой, пусть этот росток принесет мне удачу, а там спрошу кого-нибудь, - и она бережно спрятала его в свой мешочек, висевший на шее.
Теперь у нее теперь стало аж два сокровища, хоть весили они немного, но для Мэй были дороже любого золота. Отцовский Ключ и росток айкья. Если росток должен принести удачу, то Ключ... Ключ она должна спрятать. И не дать ему попасть в чужие руки. В руки людей, хотя были и эльфы, готовые многое отдать за него. Но Ключ не должен к ним попасть. Никогда. Поэтому, ей было пора в путь.
Мэй покрепче ухватила шест - довольно длинную и почти прямую корягу, которую она нашла по дороге и, настороженно оглядываясь, вслушиваясь в каждый шорох, принялась нащупывать дорогу. Перебираясь с одной гряды на другую, она осторожно тыкала корягой веретья, иногда по пояс погружаясь в вонючую воду, заросшую ряской и кувшинками. Идит надо было очень осторожно, того гляди болотная тварь схватит за ногу, провалишся в трясину или запутаешся в бурой траве...
Болото уже почти полностью заволокло густым промозглым туманом, который будто щупал ее своими липкими пальцами, все норовя залезть поглубже за пазуху, чтобы отнять остатки тепла. Высоких мест, вроде того пня айкья у которого она отдыхала более не попадалось. Хорошо еще, что кочек стало больше и она уже не брела по пояс в воде, а хлюпала сапогами, перебираясь с кочки на кочку. Вот только стало холодней - штаны были совсем мокрыми, а обсушиться негде. Зато криков больше не было слышно и Мэй несколько успокоилась.
Туман становился все гуще и надо было спешить, чтобы не остаться ночевать на болоте. Эти места вроде бы не пользовались дурной славой, хотя, с недавних времен, в княжествах Полуденной стороны на границе с Рантией нигде нельзя было чувствовать себя в полной безопасности. Уж она-то это точно знала. Измена и предательство проникли даже в Брандекорт, что уж говорить о границе! А еще впереди Потемневший лес... Если бы Мэй стояла и думала об этом, то усталость и страх вконец доконали бы ее, но она, с упорством шла вперед. Это не было упорством отчаянья, нет! Она была из рода тех, кто нигда не сдавался, никогда не отчаивался и всегда шел к своей цели. По крайней мере ей с детства об этом говорили и сейчас она как никогда раньше хотела быть достойной своих предков.
Мэй и сама не поняла, когда выбралась. Темная громада выросла впереди, а земля перестала уходить из под ног, разве только иногда хлюпало под сапогом. Потемневший лес...
Края болота заросли густой осокой и небольшими деревцами, чем дальше от болота, тем они были выше, но все деревья были какие-то неправильные. Может потому, что причудливо изгибаясь и переплетаясь между собой как-то странно змеились ветви? Может потому что листва была необычно темной и лес, казалось был погружен во мрак? Мэй невольно поежилась. А куда было деваться? Позади болото, впереди лес... Она оглянулась в поисках подходящей полянки, где деревьев нет, а кустарник редкий и, вскоре, такую обнаружила. Вышла на середину и затаила дыхание, прислушиваясь. Ветерок шуршал темно-зеленой листвой, туман клубился над болотом молочно-белой пеленой... Мэй положила перед собой лук и сняла переброшенную через плечо длинную, узкую котомку. В ней она хранила свое кресало и кое-какие вещи, которые успела захватить с собой из Брандекорта. Самые-самые необходимые, такие как пара льняных рубашек, меховые штаны и нижнее белье. Пришлось открыть непромокаемый карман, вытащить все полностью и запихивать обратно ненужное. При этом Мэй больше глядела по сторонам, не упуская из виду лук и держа под рукой свой нож. Но переодеться было просто необходимо, у нее и так уже зуб на зуб не попадал от холода. Мэй сняла свои сапоги: непромокаемые, легкие и не натирающие ногу они были просто необходимы любому кто собирался в дальнюю дорогу, а у нее была едва ли не самая лучшая пара во всей Полуденной стороне; сняла свои мокрые штаны, бросив их на траву, стянула липнувшее к телу белье и быстро-быстро принялась одевать все сухое. Надев и сапоги она вновь замерла, прислушиваясь - ей показалось, что в кустарнике у леса что-то шуршит.
- Странно, - вдруг вспомнила она, - а почему я не видела кресало?
Мэй ощупала свою котомку, оглядела траву и чуть не вскрикнула от ярости.
- Глупая девчонка! Положила его в переметную суму с едой!
Злость на саму себя тут же сменилась страхом. Мало того, что на бегуне осталась вся еда и фляга с водой, так теперь она и огня развести не сможет! И у нее нет ни еды, ни воды, ни огня, а идти ей одной через Потемневший лес, что может быть ужаснее?
Мэй собрала свою котомку, уложив мокрую одежду в самый низ, в ожидании того, пока она не сможет все это выстирать и высушить, взяла в руку лук и, вздохнув, направилась в лес.
Рано сдаваться, у нее есть нож и лук. Ей просто надо где-то отдохнуть и набраться сил. Не есть она сможет довольно долго, вот воду надо где-то раздобыть. Набрать ее не во что... разве только в карман. В карман колчана, где лежат запасные наконечники и резные пяточки для стрел. Горсть воды там уместится. Ну да все равно ее надо найти. Мэй брела между деревьями. Чем дальше в лес, тем реже был туман. Казалось, широкие темно-зеленые листья-трилистники впитывают его, собирая собой влагу, маленькими капельками спадающую потом на сырую землю, к корням. Здесь было гораздо темнее, чем на болоте, в кронах деревьев просветов почти что и не было, можно было подумать, что уже наступила ночь, но постепенно глаза привыкли к темноте и Мэй, стараясь идти как можно тише, пробиралась вглубь, в поисках подходящего для ночлега местечка. Надо было поторапливаться, места здесь были необжитые, в Брандекорте давно уже не ведали о том, что здесь творится. Может потому, что были заняты более своими делами, а так слухи об этих местах ходили разные и по большей части самые нехорошие. Любой из них вызвал бы дрожь у одинокого путника, бредущего по этому лесу, тем более, если этот путник - девушка...
Мэй уже решила расположиться между переплетенных корней одного из деревьев, когда услыхала за спиной хруст веток. Она быстро обернулась и чуть не закричала от ужаса. Из темноты леса выскочило трое гоблинов, молча и бесшумно, словно привидения они бросились к ней. У Мэй едва не подкосились ноги, когда она увидала их оскаленный морды. От страха она словно оцепенела, только руки, оказалось, жили своей жизнью - они будто сами знали что делать. Никогда еще Мэй не стреляла так быстро. Натягивая тетиву изо всех сил, так что чуть жилы не рвались, она пускала стрелы почти что наугад, но длительные занятия не прошли даром - стрелы находили свою цель. Правда гоблины на то и были гоблинами, что их не так-то легко было свалить одной стрелой. Разве что один вдруг споткнулся и кубарем покатился по земле - стрела попала прямо в его маленький поросячий глаз, но остальные двое все бежали и бежали к ней, уже хрипло ревя и размахивая своими дубинками. А рука Мэй, метнувшаяся очередной раз к колчану схватила только пустоту. Стрелы вышли и теперь у Мэй остался только ее короткий кинжал. С почти остановившимся сердцем она ждала приближения гоблинов, судорожно сжимая свое единственное оружие. Надеятся было не на что, можно было только подороже продать свою жизнь, что Мэй и приготовилась сделать. Выставив перед собой кинжал, она пронзительно закричала - распаляя свою ярость, но тут что-то обожгло ее грудь. Неосознанно она схватилась за больное место и ее рука наткнулась на разогревшийся Ключ. И тут, прямо перед подбежавшими гоблинами вспыхнуло что-то невыносимо яркое, настолько, что Мэй упала, закрывая лицо руками. Волна жара, прокатившаяся вследом за вспышкой света, прокатилась по ее спине, обжигая, но не настолько, как гоблинов - те от страха и боли верещали на весь лес, но их крики вдруг стихли...
Мэй лежала на земле и боялась даже пошевелиться. Чтобы это такое могло быть, если даже гоблины удрали, воя от боли и страха? А жар какой... Вокруг еще все заволокло густым дымом, таким едким, что она закашлялась. И тут же испугалась. ЭТО ее услышит! Но что это такое? Мэй прикрыла лицо плащом и решилась осторожно выглянуть из-за корней дерева. Из-за дыма ничего не было видно, она видела только какой-то смутный силуэт. У нее начали слезиться глаза и она опять уткнулась в землю, стараясь унять этот раздирающий грудь кашель, который так и рвался наружу. Хорошо хоть подул легкий ветерок и дым стал понемногу рассееваться. Стало легче дышать и Мэй осторожно выглянула из-за корней и обмерла от страха. Прямо к ней кто-то шел! Она хотела бежать, но ноги словно приросли к земле. Собрав все силы она рванулась, пытаясь подняться - напрасно. Ее ноги действительно приросли к земле. Их опутали корни дерева, извиваясь, они тянулись к ней, словно клубок змей. Казалось, дерево наползает на нее всей своей массой. Мэй прикусила губу и принялась лихорадочно рубить кинжалом свои путы. Ей еще повезло. Полежи она чуть больше корни опутали бы и руки или туловище... Мэй старалась отползти от тянущегося к ней дерева - оно даже трепетало, то ли от превкушения добычи, то ли от раздражения оттого, что добыча пытается ускользнуть...
- Ты кто? - неожиданно раздался голос у нее за спиной.
Мэй вскрикнула и обернувшись замахнулась на говорившего.
- Чего ты? - незнакомец удивленно отступил, глядя на нее, - Я просто спросил...
Тут какой-то настырный корень сжал ее ногу так, что она вскрикнула.
- Что с тобой? - задал глупый вопрос этот неизвестный, осторожно подходя ближе.
Мэй с остервенением рубила корни. Ну что за напасть?! Похоже беды просто обступили ее со всех сторон, играя с ней, как с игрушкой - то одна потешится, то другая.
- Что за дела? Это дерево живое что ли?
Мэй чуть не расплакалась. О Единый! Неужели так глупо она уйдет в иной мир...
- Давай помогу, - незнакомец протянул руку. Плюнув на осторожность Мэй вцепилась в нее и соединенными усилиями вырвалась из плена корней. Дерево угрожающе качалось и тянуло к ним свои ветви, но дотянуться уже не могло.
- Неужели оно еще и ходит? - спросил незнакомец, - Вот не думал что такое возможно...
- Я тоже... - скривилась Мэй, - надо убраться от него подальше.
- А оно пускай тут других поджидает? Нет уж, - незнакомец, с тихим зловещим шелестом, одним движением обнажил изогнутый меч и принялся обрубать змеящиеся по земле корни.
Дерево скрипело и раскачивалось, но, похоже, оно было опасно только слабому или сонному, человек быстро расчистил себе путь, пробрался вплотную к стволу и, со всего размаху вонзил в него меч. Короткий скрип, похожий на судорожный вздох и ужасное дерево замерло. Меч у незнакомца был настолько остер или зачарован, что без труда вонзился в древесину почти до самой рукояти и так же легко человек его выдернул.
"Такой бы меч дровосекам", - промелькнула у Мэй мысль. От пережитого она вся дрожала, ноги ее совсем не держали и она плюхнулась на землю.
- Вы не ранены, лэсс? - незнакомец подбежал к ней.
Мэй покачала головой.
- Просто... просто...
- Как вы так неосторожно заснули возле скрипуна?
- Скрипуна? - Мэй оглянулась на дерево, - Я не засыпала. На меня напали болотные гоблины, потом...
Человек с удивленным видом оглянулся по сторонам.
- Гоблины? Здесь, на Осском тракте?
- Почему на Осском тракте? - оторопела Мэй и только сейчас заметила, что вокруг был совсем не Потемневший лес и рядом не вонючее болото, а широкая просека, залитая ярким дневным светом. Мэй удивленно огляделась, и сам лес вокруг изменился. Деревья как деревья: устремившие к свету свою листву остролисты, пустоцветы с пушистыми бело-розовыми метелками цветов, карехи и глёны. А вокруг схватившего ее дерева, кроме голой земли ничего нет. Само дерево не было большим, но очень странным, корни не вгрызались в землю, а пластались во все стороны и теперь Мэй знала - почему.
- Вы хорошо себя чувствуете? - участливо спросил человек. Мэй только сейчас хорошенько его рассмотрела: в темном плаще с серебристой застежкой, сразу бросающейся в глаза, перед ней стоял уже зрелый человек, с проседью и загорелым лицом. Костюм под плащом был явно эльфийской выделки, серо-зеленого цвета, расшитый золотистыми нитями.
- Хорошо, - сказала Мэй, она догадалась что с ней произошло, но рассказывать об этом не хотела. Благодарно коснувшись Ключа, она вздохнула, и поднялась на ноги.
- Я увидел какой-то яркий свет и услышал ваши крики, - сказал человек, - Вы путешествовали в одиночку? Что-то я не вижу ваших спутников... И лошади тоже нет...
- Меня понесла лошадь, - соврала Мэй и покраснела, врать она не умела, - Я упала, потом шла через лес. Заснула и что-то странное приснилось.
- Вы не в Алессию направляетесь?
Мэй вздрогнула.
- Н-нет...
- Все равно, у меня-то лошадь есть, давайте я вам помогу добраться до ближайшего постоялого двора. Там и найти вас быстрее найдут, еда и ночлег само собой. К тому же, можно купить лошадь или попутчиков найти.
- А далеко этот постоялый двор?
- Честно говоря, не знаю. Не доводилось тут бывать раньше.
Мэй задумалась. Предложение было заманчивым, а человек, казалось, говорил искренне и от чистого сердца. Главное, что она уже очень далеко от Брандекорта, осталось выбрать дальнейший путь и...
- Боюсь, что купить что-нибудь мне в ближайшее время не удастся, - сказала она уже вслух.
- Не беда, - улыбнулся человек, - я помогу вам. О деньгах не беспокойтесь, - и похлопал себя по боку, где, судя по округлости, у него под курткой висел кошель.
- Спасибо. Меня зовут Мэй, а вас?
- Зовите меня Шарт.
Они вышли на дорогу, на которой Шарт бросил своего коня, кинувшись Мэй на помощь, теперь он, любезно предложил ей на него сесть, даже помог взобраться, сам же пошел рядом. Мэй предложила ехать верхом вдвоем, но Шарт уверил ее, что хочет размять ноги.
- А если вы хотите быстрее продолжить путь... ну, что же, - сказал Шарт, - я буду идти быстрым шагом.
- Еще раз благодарю вас, за помощь, - сказала Мэй, - скажите ваш адрес или где вас можно будет найти, обещаю, вам возместят расходы сторицей.
Шарт только усмехнулся и промолчал.
- Я не хочу быть обузой, - вспыхнула Мэй.
- Не будете, - возразил Шарт, - Не могу же я бросить вас здесь! Если вас беспокоят мои расходы - напрасно. Я все равно путешествую за чужой счет, а тот, кто платит мне обязан несколько большим, чем пара-тройка магусов.
Мэй промолчала. Она вдруг поняла, что упустила из виду что-то очень важное. Только что это, она никак понять не могла. Шарт же, видя что Мэй погрузилась в раздумья не досаждал ей разговорами.
До постоялого двора оказалось рукой подать. Еще не начало темнеть как Мэй с Шартом уже увидели выстроенные вдоль дороги низкие, приземистые здания с крепкой оградой. Тут был и постоялый двор и конюшня для письмоводителей. Даже гостиные покои для паломников близлежащего храма, который, по преданию, был построен на том месте, где Мариэль явила свою милость какому-то безнадежно влюбленному. Все это им рассказал шустрый малый, сидевший у входа и за медяк готовый и коня напоить-накормить и вычистить да еще и подсказать где лучше остановиться. Получив сразу два медяка он, стремглав, бросился на розыски какой-нибудь лошади для Мэй, сама же она, вместе с Шартом отправились на постоялый двор к письмоводителям. Малый не зря получил свои медяки - на постоялом дворе нашлись две комнаты на ночь, а кроме того банька с теплой водой. Мэй успела в ней понежиться и постирать свои вещи, перед тем как хозяин позвал ее к ужину.
В небольшой зале, полной пряных ароматов кушаний и душистых запахов развешенных по стенам трав, было всего лишь четыре крепких стола из темного дерева, но занятыми оказались лишь два. За одним сгрудилась компания письмоводителей и несколько подсевших к ним путешественников, а за другим, в одиночестве, неторопливо прихлебывал наваристую похлебку Жуази. Разговор за столом письмоводителей, стихший по прибытию Мэй, уже продолжился, а интерес к новоприбышим быстро угас. Шарт сказал лишь что они следуют с юга в Алессию, после чего отмалчивался и на вопросы отвечал неохотно, Мэй тоже молчала и письмоводители вернулись к прерванному разговору. Один из них, уже пожилой человек, по выправке которого в нем можно было узнать бывшего военного, с усмешкой обратился к сидевшему рядом:
- Остан, ты у нас большой знаток преданий, вот и расскажи любопыствующим странникам про этот храм.
Тот, к кому обратились, средних лет улыбчивый черноволосый человек, тут же отозвался:
- Если желаете...
Собравшиейся нестройным гомоном выразили горячее желание услушать рассказ. Мэй тоже навострила уши, только Жуази, казалось не интересовался ни чем, кроме ужина.
- Хорошо, тогда слушайте. Про этот храм нельзя рассказывать иначе как поведав об истории одной из Семи, о святой Мариэль. Трудно спорить с тем, что все эльфийки прекрасны, но, как говорили, Мариэль из рода Разящей ласточки была прекрасней остальных во всех лесах на закате, от Полночного до Срединного моря. Если кто встречал ее на рассвете, в платье из лепестков лесных цветов, блистающем золотыми искорками, видел ее прекрасный лик в ореоле пламенеющих волос, слышал ее чарующий голос, тот мог навсегда пропасть для остального мира, лелея надежду быть лишь с ней одной. Она не была эльфийской принцессой, род ее не был не богат и не знатен, отец ее верно служил своему князю и погиб при защите поселка от нападения другого клана. Погиб не только он, был уничтожен весь ее род, удалось спастить лишь Мариэль, может именно потому, что с малых лет у нее проявилась способность к магии, так что впоследствии они стала настоящей волшебницей. У эльфийского князя не было своих детей и он принял Мариэль в свой дом и воспитал ее как свою дочь.
Жуази как-то странно хмыкнул, некоторые покосились на него, но он невозмутимо продолжал есть.
- Случилось так, что этот князь стал вождем целого союза кланов, образовавшегося в ответ на угрозу усиления Клана Утренней зари. Союз этот мог стать еще сильнее, если бы к нему примкнул клан Зеленого Дракона. Когда посланники этого клана прибыли к отчиму Мариэль, то один из них случайно увидел молодую волшебницу и влюбился в нее.
- Совершенно случайная встреча с юной обольстительницей! - пробурчал Жуази.
Мэй посмотрела на него, потом нахмурилась.
- Что вы хотите этим сказать?
Рассказчик глянул на них, но не стал прерывать свою историю.
- Тсс! - улыбнулся Шарт, - Не будем мешать.
- Тогда же, в Брандекорте появился и посланник клана Утренней зари, Татэ Ондрод. Он тоже не смог устоять перед очароваем и красотой Мариэль и полюбил ее, но, в отличие от того, Другого, любовь эта оказалась взамной. Но у Мариэль был долг, долг перед приютившим князем, долг перед принявшим ее кланом и она должна была стать женой наследника Зеленых Драконов. Женой именно того, Другого. Татэ умолял ее бежать, Мариэль же, горько оплакивавшая свою судьбу, отказалась, она не могла предать названного отца. Вскоре, в лесах заката прошумела великая свадебная неделя, Наследник Драконов взял в жены Мариэль, дочь властителя Дома Бегущего-по-Звездам, Великого князя Союза полночных кланов. Вот-вот перед силой этого союза должны были склонится и остальные кланы, тогда в лесах воцарился бы мир... Повинуясь долгу Мариэль отдала себя всю мужу, но в сердце ее жила любовь к Онроду. Однажды, после того как он передал ей очередную, бесчисленную просьбу о встрече, она решилась покинуть супружеское ложе, чтобы навек попрощаться с любимым.
Что-то хрустнуло рядом так что Мэй вздрогнула. Это Жуази неловко накалывал кусок мяса на двузубую вилку и сломал ее.
- Но влюбленных предали. Кто-то известил наследника Драконов и тот, обуреваемый ревностью, бросился за ними, догнал их, с помощью черного колдовства победил. Онрода он обрек на муки, наложив страшные заклятия, а Мариэль увез назад в свой лесной чертог. Мариэль не могла оставить любимого умирать и она была настоящей волшебницей. Ей удалось выкрасть кольцо заклятий у мужа, а также ключ к Порталам коротких дорог. Храбрая девушка сбежала от драконьего наследника, сумела разыскать любимого и спасти его, а когда погоня была уже совсем близко, она высвободила силу Ключа и они сумели скрыться. Именно тут они вышли из портала. Здесь Мариэль с помощью лесных фэй удалось исцелить Татэ Онрода и там, где ее счастливые слезы смешались с кровью любимого и был построен, впоследствии храм, благословенный самой святой Мариэль.
Мэй осторожно пощупала свой Ключ. Ей вдруг представилось, что это именно тот ключ, ключ Мариэль, одной из Семи, которые смогли победить Империю Повелителей Драконов. Святой Татэ, повелитель Иллюзий и святая Мариэль, повелительница Изменений.
- Как все это непохоже на правду,, - услышала она Жуази.
- Что?
- Да так, ничего, - отвернулся Шарт.
- Нет-нет, мессир! Я тоже слышал ваши слова, - сказал вдруг черноволосый рассказчик, - Вам, кажется, что-то не понравилось в этой истории.
- Почему же "что-то", - Жуази поморщился, - Мне все не понравилось.
Письмоводители загалдели, но тот, что с военной выправкой вдруг стукнул ладонью по столу.
- Тихо! Любой имеет право думать как ему заблагорассудится!
Шарт ему благодарно поклонился.
- Что значит "все"? - изумилась Мэй.
- Да тут многое кажется странным.
- Позвольте полюбопытствовать, мессир, а что именно? - спросил кто-то.
- Вот глядите, якобы ее приняли в клан после гибели родных и князь воспитывал ее как свою дочь.
- Что тут странного?
- Если бы все знатные владетели воспитывали сирот, оставшихся без родных из-за их жажды власти, денег, славы, может тогда бы всеобщий мир и наступил! Как не понять, что в клан просто взяли девочку с талантом волшебницы, а уж княжья ласка случилась именно в тот самый момент, когда эта волшебница стала нужна. И Разящие ласточки это не ее род, это тайное сообщество клана, его тайное оружие.
- Откуда это известно? - удивленно спросил черноволосый, - Постойте, я читал где-то еще про Разящих, но это было описано про события гораздо боле позднего времени, про времена Империи, которой они доставили немало неприятностей.
- В некоторых библиотеках еще сохранились свитки, в которых повествуется и о Ласточках и о многом другом, к примеру, в труде Странитэля Многословного даже описывается некоторые сведения об их подготовке, и приводятся сообщения об удачных действиях.
- Вы бы еще Абстуниуса вспомнили!
- Давайте без этих ваших книжных червей, простыми словами! - воскликнул пожилой письмоводитель, - Ведь, не только в этих ласточках дело, верно?
- Именно так, мессир, - улыбнулся Жуази, - Дело еще в том, что удивительно как похоже встречаются Мариэль с Татэ и Мариэль с наследником Драконов. И они считают ее дочерью князя. И как дочь берут в жены. Все это здорово напоминает выбор выгодного союзника. А затем предательство.
- Это уже слишком... - вскинулся черноволосый.
- Он прав, - заметил бывший военный, - Точнее не скажешь. Но ведь виной тому любовь, мессиры. Поэтому, Остан, бери в жены только ту, что тебя полюбит, а не которую любишь сам!
Что-то в словах товарища заставило черноволосого сникнуть, он сел на место и схватил свою кружку.
Мэй очень не понравились слова ее спасителя, но спорить она не решилась, а просто ушла в свою комнату.
Ей и самой было о чем подумать: бегство из Брандекорта, тревога за близких, оставшихся во взятой яростным ночным штурмом крепости, неопределенное и туманное будущее... Еще долю назад она засыпала на ходу, теперь же, сон все никак не шел к ней. Давно уже все разошлись по своим комнатам, Мэй слышали их шаги, а она все сидела у окна, слушая ночные шорохи. Когда мимо нее что-то бесшумно скатилось вниз, она даже поначалу не поняла в чем дело. Затем, оцепенев от удивления, она глядела как невероятным образом спустившийся по отвесной стене Жуази, скрылся в темноте леса по дороге к храму Мариэль. И тут Мэй вспомнила:
- Лэсс! Он назвал меня лэсс! - прошептала она, - А на остальных оборотные чары все так же действуют!..