Был тихий летний вечер. Измученная войной природа словно торопилась нагнать время, утерянное за месяцы страшных боев. Выгоревшие поля она милосердно покрывала зеленым одеялом травы, на которой расцветали невиданно яркие цветы. В небеса возвращались птицы, в лесах появлялись звери, неведомо где прятавшиеся в жестокие дни. Дыхание Триединого пронеслось над исстрадавшейся планетой, помогая пережить обрушившиеся беды и жить - жить дальше. Стихийная магия, пришедшая в равновесие, заботливо утешала и поддерживала людей.
Не всем помогала эта поддержка. Так, тяжело приходилось тем, кто успел переметнуться на сторону "сильнейшего" и по своей воле служил захватчикам или просто пытался нажиться на чужой беде. Что было делать с ними? Каково было им смотреть в глаза соседям? Каково слышать молитвы в храмах о добром перерождении для погибших? Но оставим их. Народ решит.
Не было семьи, которую бы не зацепила война. Где не скорбели бы о погибших или не встречали бы израненных войной близких.
В крупных городах открылись лечебницы, где королевские виталисты, сил у которых заметно прибавилось, принимали пострадавших и помогали им вернуться к жизни. В мелкие поселения прилетали драконы и делились с жителями витой, поддерживая их силой Матери-Воды и Отца-Воздуха. Тура оживала.
Но не всем могли помочь драконы и виталисты. Как помочь тому, кого страшное оружие бога-захватчика лишило не жизни - но важнейшего из чувств, того, без которого не виден этот мир? Даже великий целитель Нории не мог вернуть глаза другу, Учителю, соратнику.
Тихий теплый летний вечер воцарился в Тафии - Городе-на-Реке. Тихий и ласковый.
Супруга Владыки Четери сидела рядом с ним на террасе перед дворцом. На руках у нее дремал сын Марк. Она только что покормила его. Малыш быстро набирался сил, его фиолетово-золотая колыбель, облегающая его, как вторая кожа, мягко сияла в наплывающих сумерках. Четери словно тоже впал в мягкую дрему.
- Как странно, женщина, - вдруг проговорил он. Я знаю, что ты не плачешь. Но откуда в воздухе запах соли и горечи? Ты помнишь, что малышу нельзя пока даже чувствовать его? Кто плачет в Тафии?
- Не знаю. Чет. Кто-то из служанок, наверное.
- Не надо. Я чувствую все. Скажи им, что я ни чем не жалею. Смотри.
Он потянулся к младенцу и взял его в руки так умело и точно, как не всякий зрячий смог бы. Малыш покряхтел, устраиваясь в могучих руках отца, но не проснулся, а засопел, проваливаясь из дремы дальше - в глубокий сон.
- Ему хорошо, Чет. Как и мне в твоих руках. Я сейчас ему даже немного завидую. Ты рядом, ты со мной, с нами - и мне больше ничего не страшно.
- Ну вот, Света. Ты знаешь, во время моего обучения мой учитель заставлял нас отбиваться от нападения с глухой повязкой на глазах. Чуять противника по запаху, по малым колебаниям воздуха от его движений и дыхания, по стуку его сердца. Причем противник бывал не один. Ты же видишь, что я хожу по дворцу и городу свободно и никогда не промахиваюсь. когда хочу поцеловать тебя или взять в руки чашу. А главное - я есть у вас, а вы - у меня. И живы Пески и Тура. Какие вести о моих учениках?
- Вей Ши просили принять командование армией Йеллоувиня, но он отказывается. Говорит, что пока не может - он должен получить разрешение своего учителя. А пока что он в Рудлоге, помогает Матвею и Дмитро в тренировках. Забавно, но Вей и Дима, похоже, немного ревнуют Матвея друг к другу. Вей считает, что, поскольку у них с Матвеем парные клинки, то и прав на дружеский союз у него больше. А Дима просто знает, что Матвей его лучший друг....
- Мальчишки.
А как там моё боевое крыло? Они прилетают ко мне, улыбаются и грустят, но мало рассказывают о своих трудах. Я был так счастлив, когда узнал, что Нории и братья по отцу из Инляндии смогли спасти многих, хоть и не всех. Они хорошо дрались - значит, не зря я их учил. И знаешь, хорошо, что я уже не старший из драконов. Могу мирно пожить с вами, хотя... Что и когда у меня получалось мирно? Так как они?
- Ты верно сказал о трудах. Оживлять города, отодвигать пустыню - у Владыки и Владычицы всем находится дело. Надо еще и Маль-Серене помогать - твоя сестра по матери оставила царство, где старшая наследница еще совсем девочка, надо думать, как и кто поможет ей готовиться к правлению и расти до возраста принятия решений.
- Да, Нории мне рассказывал, как она держала горное озеро, не давая ему обрушиться на спасаемых. И я знаю, как она сразилась с тенью бога и как погибла. Не грусти, родная, плакать не надо. Возьми на руки малыша, а я обниму тебя. Не будем говорить о гибели, поговорим о жизни. Скажи, как там маленькая Рудлог - нет, как она говорит, леди Тротт?
- Сестра Владычицы сейчас в лазарете королевского дворца, видится лишь с сестрами и иногда разрешает посидеть с ней Матвею. Говорят, она замкнута и о чем-то все время думает, но не плачет.
- Надо бы повидаться с ней. Не вздрагивай, жена. Я не оговорился. Я не заперт в своем ранении. Сила Владыки со мной. Прижмись ко мне. И обними нашего сына покрепче, но не до боли. Ну вот... Хорошо, что ты причесалась и уложила волосы, как я люблю. Мой любимый локон опять выбивается из прически...
- Чет, но как? Ты же не касаешься моего лица!
- Посмотри внимательней на сына и на меня...
- Ох... его сияние охватывает и тебя!
- Да, родная. И тогда я вижу мир. В золотисто-фиолетовых тонах. Надеюсь, когда малышу не нужна будет его колыбель и он сможет самостоятельно озорничать (ох, и достанется всем от него!), этот равновесник останется со мной. Из молодого Вей Ши получится сильный маг... Уже получился, но пока мы ему об этом не скажем. Пусть взрослеет.