Берёзка Ирина : другие произведения.

Добрые люди

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   В больничной палате - почти как в поезде: коротая время, случайные попутчики рассказывают друг другу о своей жизни. И уже по этим рассказам, по отношению к событиям, можно представить, что за человек перед тобой.
  
   Рослая жизнерадостная Наташа на вид кажется простушкой, но, слушая её, понимаешь: в ней много душевной чуткости и какой-то врождённой житейской мудрости.
   Рассказывает:
   -- Заболело у меня как-то сердце, да сильно.
   Пошла к врачу в нашу поликлинику.
   Выписал он мне много-много лекарств... да все дорогущие такие!
   Ну, что поделаешь, купила всё это, пью, а сердце только всё сильней и сильней болит!
   И деньги выкинула на ветер, и самой ещё хуже стало.
   Ну и не пошла больше к этому кардиологу...
   А тут встречаю его возле своего дома на стройке. Организованный субботник для жильцов был, и мы соседями оказались, попали рядышком друг с другом - кирпичи друг другу передавать по цепочке.
   Он кинул кирпич - да прямо на ногу мне!
   Я от боли скорчилась, за ногу держусь...
   А он испугался, побледнел весь, бегает вокруг меня, извиняется.
   Повёл к себе, первую помощь оказывать.
   Так и познакомились... Теперь это мой хороший друг!
  
   -- Ну, а про сердце напоминала ему, как он тебя чуть не угробил? - интересуется кто-то.
   -- Да нет, зачем же, разве можно так?.. Оно само прошло...-- отвечает она просто.
  
   -------
  
   ...Протрещал звонок на лекцию, но лектора ещё нет, и в студенческой аудитории шум и гам.
  
   Вот один из студентов решил, видимо, поприкалываться на виду у всех: он бочком, вприпрыжку, залихватски влетает в аудиторию, бодро вскакивает за кафедру, подмигивает и приветственно машет нам рукой по-приятельски широким жестом. И... даже начинает излагать лекционный материал!
  
   -- Боже, да ведь это же и есть преподаватель новой дисциплины! - ахаю я, наконец...
  
   Таким я увидела его в первый день нашего знакомства.
   Курс своих лекций и семинаров он вёл потрясающе легко и блестяще.
   Каждое его слово почему-то сразу же надёжно откладывалось в памяти, и почти все сдали его предмет на "отлично", включая даже самых закоренелых лентяев и двоечников.
   Помогали, наверное, запоминать материал и его выразительная мимика и жестикуляция, и то, что каждое слово он произносил весомо, чётко выделяя главную суть излагаемого, не допуская лишнего, второстепенного.
  
   ...В общем, на то был у него особый талант!
   Впрочем, один из многих в его уникальной щедро одарённой натуре, в чём я ещё имела возможность убедиться позже...
  
   И вот как мы вновь встретились.
   Последний курс, надо выбирать дипломного руководителя тем, кто не успел предусмотрительно сделать это заблаговременно.
   И вот я, этакий шарик на шестом месяце, хожу по кафедрам, стучусь в разные двери.
  
   Начала с кафедры любимых лекарственных растений - ну как же, ведь я фармацевт, а в кружок по фитотерапии ходила ещё в школе!..
   Но Козлов и слушать меня не стал, лишь только увидел.
   В некоторой растерянности я отправилась на кафедру дендрологии, затем - на следующую, и так далее, и всё никак не могла понять, что виной вежливых отказов на самом деле является не отсутствие свободных мест для дипломников, а моё интересное положение.
  
   Когда я уже в глубокой задумчивости просто стояла столбом в одной из лаборантских, не зная, что же мне ещё остаётся предпринять, пожилая лаборантка шепнула мне, оглянувшись на дверь:
   -- К Владимиру Васильевичу подойди, он всех берёт...
  
   А я его уже и забыть успела за пару лет, прошедших после сдачи экзамена и практики по его предмету!
   Но подошла, объяснила ситуацию. Он мельком взглянул на мой живот, досадливо поморщился, с искренним недоумением пробормотав:
   -- И что же это вы все ко мне такие идёте, а?..
   И тут же быстро замахал руками:
   -- Ну, ничего-ничего! Ты за диплом не волнуйся, ты, главное, рожай спокойно, а диплом мы с тобой сделаем в лучшем виде, всё будет хорошо!
  
   Так всё и получилось с его лёгкой руки.
   Муж собрал для моей работы экспериментальные данные с опытных делянок в лесу, я потихоньку писала свой проект и готовилась к защите.
   Изредка выбиралась на консультацию к своему руководителю.
   Он, завидев меня издали, махал рукой, спеша навстречу, и тепло приветствовал:
   -- А, ковыляешь, мой маленький! Ну что ты так переживаешь из-за какой-то ерунды. Могла бы и не приезжать, не это для тебя сейчас главное...
  
   Защиту всё же отложили на год.
   Накануне мы с ним устроили короткую, но весьма продуктивную репетицию. Он, как всегда, глядел в корень.
   -- Так, выходи, читай! - скомандовал он.
   Я вышла и, твёрдо зная за собой ещё школьное умение хорошо и с выражением читать тексты, начала быстро и звонко тараторить подготовленный доклад.
   -- Стоп! - сразу остановил он меня. - Это никуда не годится, так дело не пойдёт! Делай паузы, читай с расстановкой, медленно.
  
   Добившись требуемого результата, он отпустил меня с напутствием:
   -- Придёшь домой - никаких больше занятий! Ничего не читай, а хлопни грамм сто, расслабься и ложись спать! Завтра жду в девять.
  
   Ну, здесь я его не послушалась, и до полуночи изучала всё, что только можно было найти о дубовой листовёртке - героине моей дипломной работы. Затем, вместо пресловутых ста грамм, приняла горячую ванну, и в итоге всё же выполнила командирский наказ - неплохо выспалась!
  
   Наутро меня всё же била нервная дрожь.
   Но я отчитала свой доклад, как фигуристы откатывают на выступлениях свою программу, на автомате.
   Ответила на все вопросы по содержанию работы, потом пошли вопросы по теме в целом.
  
   -- Повреждает ли личинка листовёртки ранние формы дуба черешчатого? - спросил кто-то из членов экзаменующей комиссии.
  
   Боковым зрением я заметила, как Владимир Васильевич, сидя на задней парте, изо всех сил отрицательно закрутил круглой головой - точь-в-точь, как личинка какого-нибудь пилильщика из его энтомологии! - и даже руками замахал, стараясь привлечь моё внимание, подавая подсказку.
   Преисполненная гордости за то, что я и сама это знаю - не зря же штудировала полночи всё кряду! - я лишь мельком взглянула на него: спокуха, мол - и поспешила ответить победным аккордом:
   -- Нет, не повреждает!..
  
   До своего места я дошла, как в тумане, и уставилась взглядом в газету, не видя ни строчки...
   Так и просидела в оцепенении, пока защищались другие.
  
   Когда всё закончилось, мой бесценный руководитель подошёл ко мне и коротко начал прощаться со мной:
  
   -- Ну, вот и всё!
  
   Я, всё ещё парализованная, могла ответить только молчаливым кивком головы.
  
   -- Плакаты отнесёшь в лаборантскую!
  
   Киваю, как китайский мандарин, челюсти судорожно сжаты.
  
   -- Ты молодец, умничка!
  
   По инерции снова киваю, не успев опомниться...
   Он уходит, как всегда, легко и стремительно.
  
   Уже позже, встретив его в институтском коридоре, мой супруг-студент поблагодарит его:
  
   -- Спасибо Вам за Иру!
  
   -- За неё благодарить не надо, она сама отлично справилась, -- ответил он...
  
   Кроме светлой головы и доброго сердца, у него и руки были золотые, о чём вспоминали все, кто знал его, когда его не стало.
  
   Ушёл он давно уже, пережив очень трагичные страницы напоследок в своей жизни, а я всё помню его таким вот - сильным, мудрым и лёгким, солнечным, как лучик света.
  
   --------
  
   ...Эту пожилую женщину, Анну Ивановну, я встретила давно, когда лежала с ребёнком в районной больнице посёлка Анна. Мест, наверно, не было, вот и размещали взрослых и детей в одной палате.
  
   Как сейчас помню: наши койки рядом, сидит она напротив меня. Одна нога у неё распухшая, синяя, -- врачи никак не могут определиться с диагнозом и лечением. На здоровой ноге она качает моего маленького сынишку, приговаривая-напевая какую-то забавную потешку. Он, крепко ухватившись за неё ручонками, радостно смеётся и с преданным восторгом смотрит в её улыбающиеся глаза, в лицо, которое всё так и дышит добротой, несмотря на усталый вид и синие мешки под глазами.
  
   В свободное от больничных процедур время мы подолгу ведём доверительные беседы. Она, страдая одышкой, тихим голосом пересказывает мне свою жизнь:
  
   -- Война была, да... Я маленькую дочку всё грудью кормила, больше и нечем было...
   Вот вечером уложила её рядом с собой на лавку спать, а свекровь с печки и велит:
  
   -- Ну-ка, сюда мне её дай, тут теплее.
  
   И не хотела я отдавать, а повиновалась.
   А ночью свекровь стала с печки слезать, да одеяло за собой нечаянно потянула, девочка моя и свалилась с печки, ушиблась сильно, конечно.
   Вроде жива, а только лежит неподвижно целый день на лавке с пасмурным личиком, постанывает от боли. Я к ней сунусь покормить - она молча отвернётся к стене, и всё...
  
   Врачей негде искать по тому военному времени... Ну, привела фельдшерицу, а что она сделает? Говорит только - видно, отбила что-то внутри у себя твоя дочка. С тем и ушла...
   Через два дня моей кровиночки не стало...
  
   У меня, когда я слушаю это, ком появляется в горле, слёзы наворачиваются на глаза...
  
   -- И как же вы после этого со свекровью? - спрашиваю я.
  
   -- Да что же... так и жили, -- кротко отвечает она, -- докармливала я её, а как же иначе... Мужу ещё моему на войну она писала: мол, у Нюрки ребёнка не стало, так думаю, гуляет она теперь от тебя! Так-то вот...
  
   Дочка её взрослая тогда с нами жила ещё. Так свекровь всё её хвалила, а меня ругала, мол:
  
   -- Моя-то Ольга вон как быстро полы моет, а ты не управишься никак, кулёма!
  
   А я ведь с толчёным кирпичом полы драила, натирала, а Ольга её махнёт для видимости тряпкой, и всё...
  
   Лицо её светлеет:
  
   -- А всё ж вернулся мой Ваня живой с войны, и четырёх дочек ещё нам Бог дал... Сейчас уже выросли все, правда, своей жизнью живут...
  
   Кто-то из соседей по палате подходит к нам, протягивает по паре конфеток, прося, по русской доброй традиции, помянуть своего родственника.
  
   Анна Ивановна трясущейся рукой бережно принимает дар, другой старательно крестится, шепча многократно:
  
   -- Господи, спаси и помилуй раба божьего... Царствие небесное, упокой его душеньку с миром...
  
   Она произносит это с таким участием к незнакомому ей человеку, и с такой по-детски чистой и искренней верой в милость того, к кому всем сердцем сейчас обращается, что хочется верить: её молитва будет услышана.
  
   И, пока живут в российской глубинке такие женщины, будет жива и земля наша русская...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"