Аннотация: отрывок из повести Лены Ребе "Прогулки по матрасу"
НАУЧНО-ГЕНДЕРНЫЕ ДЕЛА
...Вот Шрёдингер - катался по Вене в карете с обеими в обнимку - жена справа, любовница слева, а венцы зубоскалили себе на здоровье. Всего и делов-то. А Сонечку Ковалевскую во французские бессмертные за разврат не взяли. Она должна была баллотироваться одновременно с одним своим тогдашним приятелем, тоже хорошим математиком, и прочие бессмертные решили, что неслед им в Академии бытовуху разводить.
Особую пикантность истории придаёт такая деталь: не желая обижать женщину (французы всё-таки), академики предложили парочке решать самим, кому из них баллотироваться, а кому свою кандидатуру снять. Кто ещё не понял, как решил(и) - пусть заглянет в списки членов Академии.
Вот тоже ещё злосчастная женская судьба.
Бедная Сонечка! Ей папаша стены детской комнаты страницами какого-то математического труда обклеил - и всё, пропала девчушка! Математикой увлеклась в восемь лет.
... в России, где единственной разрешённой для женщины работой было рожать детей, ...от полной безнадёги (её) фиктивный брак превратился в фактический, родили дочку и пытались прожить на небольшое наследство, доставшееся Сонечке после смерти родителей. Муж затеял какие-то денежные махинации, в результате чего они разорились окончательно.
Только Вейерштрассовыми письмами и утешалась.
Вейерштрасс в свою очередь рыл землю носом, подключил к этому занятию своего ученика Леффлера, и парочка принялась за поиски работы для молодой мамаши со степенью доктора, двухлетней дочкой и придурком-мужем. Помотавшись с их помощью по Берлинам- Парижам, Сонечка приземлилась в Швеции, перевела дыхание и принялась за работу. Муж её, примерно в это же время ставший героем грандиозного скандала после очередной неудавшейся денежной аферы, выпил с горя бутылку с хлороформом и о нём речи больше не будет.
Поведение других встречающихся ей на жизненном пути мужчин удостоилось одной строчки в её дневнике.
...Так бы оно и шло своим чередом, и дожила бы она до седых волос, и кучу теорем бы надоказывала, и книжек бы разных понаписала - но не повезло женщине. Влюбилась.
Прямо анекдот какой-то - в тёзку своего мужа-покойника. В Ковалевского. Ей бы ЗНАК-то увидать и бежать, куда подальше... не смогла. Обаял, проклятый - и тут же начал трепать нервы на тему о том, чтобы она бросила заниматься математикой, начала варить ему манную кашу и выслушивать его великое учение о социальном развитии общества.
...подорванный организм не выдержал, и за четыре месяца до свадьбы она умерла. В возрасте сорока одного года.
Великий же социолог Максим Ковалевский - вы про такого слыхали? - прожил после того ещё четверть века, занимаясь изучением поступательного развития общества. А Сонечкину дочку-сиротку удочерили добрые люди.
Прогресс и поступательное развитие, понятное дело, трюхали потихоньку дальше, пока в 2005 году не дотрюхали до того самого ББ, что у меня на кухне по поводу моей лёгкой жизни разорялся.
Ему была выдана премия русской Академии наук за некое обобщение одной Сонечкиной задачи. И даже не сам додумался, что обобщить можно, а просто в компьютерных распечатках повторяющийся результат увидал и на бумажке проверил. И даже программу не сам писал. И даже не стесняется об этом в своих докладах рассказывать.
Если это прогресс, то я извиняюсь.
Дали бы Сонечке хоть немного покоя - она бы сама ещё и не так обобщила. Но посудите сами - какой может быть покой у влюблённой женщины? Когда Сонечка ту работу писала, чтобы на конкурс во французскую Академию подать, социолог её уже вовсю мутил воду. Слава Богу, Леффлеру удалось тогда обманом выдворить его на несколько дней из Парижа, чтобы дать Сонечке текст к сроку дописать. А когда она конкурс выиграла и пришла приз получать, то Ковалевский ей прямо в Академии такое устроил...
Уж лучше как Ладыженская - замуж не ходить, детей не рожать, теоремы доказывать и жить, как выходит. Хотя, конечно, без детей... Да неужели же ни одной из нас не удалось, чтобы и дети, и наука, и чтоб муж... - ну хотя бы не мешал?
Как же, как же - нашей русско-польской Манечке Склодовской удалось, известной более под именем Мари Кюри. С мужем вместе работала. Дочку родила! Нобелевскую премию по физике вместе с ним получила! И пока муж был жив, её кое-как терпели. Но опять не повезло - муж на улице поскользнулся и под конку попал.
Голова - хрусть, пополам, Манечкина жизнь - хрусть, пополам...
Она-то по-хорошему старалась: мужа честь-честью похоронила, за работу принялась, ещё одну Нобелевскую премию заработала, на этот раз по химии. Ну, тут уж мировое научное сообщество не выдержало, пошло ядом плеваться - с женатым человеком у неё роман, морально она недостойная, сексуально она распущенная, премию ей не давать, работу в университете ей запретить... Письма её к возлюбленному в газете опубликовали!
И ни один из её коллег-физиков не выступил в её защиту. Ни один.
Нобелевский комитет пошёл отчасти на поводу у распоясавшихсяся яйцеголовых - премию-то ей присудили, а вот на церемонию велели не являться. Она явилась. И получила. Вот тут позволю себе задать несколько вопросов: какой процент лауреатов Нобелевской премии мужеска полу имел роман с замужней женщиной? Кого из них Нобелевский комитет пожурил за это хоть одним словом? И что за дело этому комитету до того, на каком именно матрасе будущий лауреат проводит часть своего времени?
Ответы на первые два вопроса очевидны, а вот последний заслуживает особого внимания. Матрас лауреата действительно никого не волнует. Вот матрас лауреатки - другое дело. А почему собственно? Что в нём особенного?