Береснева Елена Александровна : другие произведения.

Призраки старого парка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не знаю, права ли я. Но каждый жизненный этап должен прийти к своему логическому завершению, прежде чем начнется следующий...

  Глава I
  
  Я теряю больше, продолжая жить
  Там, где не встречу тебя.
  Мир на "до" и "после проще разделить,
  Если не больно терять.
  Алые просветы и где-то твоя белизна.
  Медленно вниз. Голос негромко.
  Тающий пульс из-под обломков.
  Знаешь, мечта рвется, где тонко.
  Так всегда...
  J:морс
  
  I
  
  Симпатичная девушка с задорным черным ежиком сидела на коленях молодого человека, обхватив его руками за шею, и тихо похихикивала от удовольствия. То и дело он как будто нечаянно попадал пальцами под её кофточку, а она делала вид, что как будто этого не замечает.
  
  Они сладко и долго целовались, и совсем ничего не хотелось говорить. И было очень даже тепло, несмотря на то, что на самом деле довольно прохладно. Это вообще здорово - быть вместе!
  
  По сигналу мобильного телефона она поняла - звонит мама. Уже довольно поздно, а завтра понедельник и сейчас она потребует, чтобы она шла домой... Она ответила в трубку, что скоро будет и прижалась к нему посильнее. Очень не хочется его отпускать. Хочется, чтобы он всегда был рядом. Ей с ним хорошо. Может быть, она даже любит его...
  
  Молодые люди дошли до развилки двух парковых дорожек. Ему налево, ей направо. Она почти всегда отказывалась, чтобы он её провожал до дома. Лучше вместе посидеть на этой укромной лавочке в старом парке, а потом быстренько добежать, чем вместе долго идти.
  
  Он привлек её к себе и поцеловал. Ей всегда было очень грустно уходить от него. Сидела бы и сидела с ним на этой лавочке хоть всю жизнь. Она уткнулась носом в его плечо и вдруг он почувствовал, как она вздрогнула.
  
  - Ты чего? - Озадаченно заглянул в лицо.
  - ... - Она молча смотрела куда-то вперед, не отрывая взгляда. Даже рот приоткрыла. Он обернулся в ту же сторону и ничего не увидел.
  - Ты чего? Эй! - Он потряс её за плечи.
  - Ты их видел? - Она моргнула, но глаз не отвела.
  - Кого?
  - Парочку.
  - Какую парочку? - Он снова оглянулся - аллея была пуста.
  - Понимаешь, никого не было, а потом я вдруг открыла глаза, а они идут.
  - Да кто идет?
  - Ну, он и она. Обнимают друг друга...
  - Ну, свернули, может, куда-нить в кусты. - Усмехнулся он.
  - Да нет же! Ты не понимаешь, они шли в ту сторону. - Девушка кивнула головой. - Но ведь мимо нас они не проходили?
  - Ну, может, они сначала шли навстречу, а потом увидели нас и повернули обратно, чтобы не мешать.
  - Может. - Она улыбнулась. - Только все равно они были какие-то странные. Как ненастоящие...
  - Ну, ты скажешь тоже. Призраки. - Он усмехнулся.
  - Да нет же, они как будто смеялись и разговаривали. Но ничего не было слышно... Ты что-нибудь слышал? Шаги, голос...
  - Нет. Я ничего не слышал и не видел. - Он взял её за руку. - Давай как я тебя домой провожу...
  - Не надо. Просто поцелуй меня еще раз и я побегу...
  - Пока.
  - Пока...
  
  II
  
  ...Она любила его - своего мужчину. Нежного, чуткого, умного, красивого. Он любил её - свою женщину. Легкую, смелую, добрую, страстную. И ему было 25, а ей 27. Прекрасный возраст! Прекрасная пара!
  
  И, наверное, редкое взаимопонимание наступает сразу. И, наверное, редкое доверие, чтобы как себе. И, наверное, редкое желание, чтобы одновременно. Но все было именно так. Люди когда-то все это, как в песне, назвали любовью.
  
  Но ему было гораздо меньше. А ей - гораздо больше. И она представляла рядом с ним хрупкую девушку с нежными кудряшками в маечке, брючках, с рюкзачком за плечиками. Легкую, веселую. У которой все впереди и все по плечу. А он представлял рядом с ней состоявшегося, самодостаточного взрослого мужчину. И, наверное, если бы таковые оказались она - рядом с ним, а он - рядом с ней, они бы друг за друга искренне порадовались. Потому что искренне любили друг друга.
  
  А нужно было так мало!!! Нужна была сущая ерунда! Нужно было просто! ничего! не представлять! Нужно было просто быть вместе всякий раз, когда можно было быть вместе. Потому что вместе - это счастье. Но быть вместе они могли редко. У него была своя девушка, у неё был свой мужчина. И про такие отношения не пели песен.
  
  И ничего плохого про ту девушку и того мужчину нельзя было сказать. Они были нормальными, обычными, очень неплохими, даже симпатичными людьми. Только рядом с ними не было счастья. Нет, все хорошо и по большему счету, все так живут, но счастья не было. Жаль, что понять это можно, только полюбив.
  
  Они спешили навстречу друг другу так, как не спешили и не будут уже ни к кому и никогда. И жили они в другом измерении и по другим часам. Когда они были вместе, менялось само притяжение Земли. И поэтому все было легко. Все, что казалось самым невозможным, становилось возможным. Все нереальное реальным. Мысли на расстоянии - сущая ерунда. Целые диалоги. Эмоции на расстоянии!
  
  Дорожки этого парка чувствовали себя избранными, когда их касались ноги эти двух людей. При их приближении птицы начинали петь громче, старались поскорее развернуться листочки, ярче становились краски цветов, ласковей - ветер, веселей играли на воде блики солнечных лучей. Все улыбалось и радовалось жизни...
  
  Это было простое, голое счастье. Огромное как небо над головой, надежное как земля под ногами, горячее как самый яркий огонь, глубокое как самый синий океан и свободное как самый вольный ветер...
  
  И оно было настолько настоящим, настолько искренним и неповторимым, что ехидное время безнадежно разводило руки и, хватая на ходу в охапку часы, тихо удалялось.
  
  И если бы кто-нибудь когда-нибудь попытался описать ей счастье, она бы только грустно покачала головой в ответ: "Это невозможно... Это невозможно описать...".
  
  Любовь часто выбирает людей, которые не могут быть вместе. Зачем она это делает? Наверное, чтобы каждый их них знал чего он стоит на самом деле. Ведь то, за что мы ценим себя, часто для кого-то не значит ничего. А вот когда то, что в нас есть, ценится другим намного дороже, чем мы думаем...
  
  Любовь часто выбирает людей, которые не могут быть вместе. Зачем она это делает? Наверное, чтобы каждый их них знал, на что он на самом деле способен. Именно ради любимого человека мы готовы на все. Только чтобы он был счастлив.
  
  ...Но. Ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы: лучше не быть совсем, чем быть не всегда.
  
  III
  
  ...Она держала его голову в своих руках и... не думала ни о чем. Сейчас в её руках был весь мир. Весь! Разве можно думать о чем-то конкретном? Подумаешь об одном, упустишь второе, третье ускользнет навсегда, четвертое обидится и так до бесконечности...
  
  Нет, только он. Его тепло, его запах, его дыхание, биение его сердца. Вот он - самый огромный мир. Планета! С глубокими океанами и дремлющими кратерами, с чистыми реками и тонущими в облаках вершинами, с пустынями и непроходимыми чащами. Вот он весь - в руках маленькой глупой женщины.
  
  - Такого больше не будет в жизни никогда. Я знаю
  - Я знаю... Я очень тебя люблю. Ни один человек в жизни не значил для меня столько, сколько значишь ты. И не будет значить... Если бы не ты, не было бы меня. Такой. Не было бы этой жизни... Я очень дорожу тобой. Твоим покоем.
  
  Она целовала его руки. Она брала в них его лицо и изучала, и запоминала его губами, пальцами. Каждое ощущение, каждую черточку на ощупь. Впитывала каждый изгиб, перебирала каждый волосок.
  
  - ...Мой любимый. Мой самый любимый человек. Я не знаю, права ли я в том, что попросила тебя об этой встрече. Но я не могла иначе. И я знала, что ты никогда не попросишь меня о ней. И, наверное, этого больше никогда не случится. Но я хочу, чтобы ты знал, что я очень. Очень тебя люблю...
  
  Она не подбирала слов. Они вырывались сами. Она произносила их тихо, быстро, без интонации. Все было сказано. Все давно уже сказано и вот он - последний раз. Последняя возможность произнести эти слова вслух...
  
  Сердито бурчал листьями ветер в кронах черных деревьев. Испуганным глазом таращился желтый фонарь. Даже трава пригнулась в опасении за то, что будет наказана за услышанное и увиденное. Мир никогда не бывает равнодушен к тому, что в нем происходит.
  
  Но она все говорила и говорила. И даже не ему конкретно, а кому-то там, спрятавшемуся в этой непроглядной мгле. Тому, который все видит, все слышит и все знает.
  
  Так пусть он знает и то, что она его не боится. Пусть он знает, что это не его воля, а их решение. Пусть он знает, что не во все способен вмешиваться и не всем определять их путь. Пусть он тоже научится смиренно наблюдать со стороны и мучаться тем, что ничего не может сделать. Пусть он смирится с тем, что они отвоевали у него этот час за то, что он отнял у них жизнь...
  
  Слезы текли сами. Одна самая сладкая и самая счастливая. Вторая - самая горькая и самая несчастная.
  
  Ведь быть рядом, даже зная, что вот, еще минута - и порознь надолго, навсегда - было легко. Жить было легко. Дышать, говорить, плакать. Все легко. Как с души камень, с плеч - непосильный груз.
  
  Пусть этот час кто-нибудь за них подержит небо. Ничего, оно лишь чуть опустится. Никто не заметит. Им тоже нужно немножко отдохнуть. Им тоже нужно хотя бы немного перестать думать о той ответственности друг перед другом за все, что произошло и все, что никогда не произойдет.
  
  Ведь чуть-чуть смогли? Ведь хоть что-то успели? Ведь за такой короткий срок все-таки постарались узнать побольше? И ничего! Не у кого не убавилось. Ни у кого ничего не отняли.
  
  Так за что же тогда вот так вот? - За посягательство на вечность, которая вдруг открылась двоим?!
  
  "Хочу быть с тобой. Хочу быть с тобой. Хочу быть с тобой", - билось внутри сердце. А разум шептал: "Отпуская тебя. Отпускаю. Прости. Прости..." И только душа, зажмурилась, сжавшись до размеров игольного ушка, раскачивалась взад-вперед и думала: "Говорите, что хотите, а я буду с ним. Буду с ним..." И тихо плакала невидимыми слезами. Она знала - его душа ее услышит. Потому что она слышала её всегда...
  
  И кто бы сейчас сказал ей, что она сама виновата во всем, потому что все делает неправильно! Но она могла думать только о нем. Об этом самом большом и красивом мире в её руках. Самом дорогом, что у неё есть. И сейчас она сделает все, чтобы ему было легче. Легче жить дальше. Без неё.
  
  И кто бы сейчас смог подойти и разомкнуть эти руки, расцепить эти души. Нет. Они все сделали сами. Сами! Ни кто-то. Так они решили вместе.
  
  ...Нет. Ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы. Так не лучше ли не быть совсем, чем быть не всегда?
  
  IV
  
  Она врала ему, когда говорила: "Я не изменюсь. Не переживай, никто ничего не заметит. Все останется, как было. Как привыкли...".
  
  Испытавший такое счастье человек, никогда не станет прежним. Ибо испытание счастьем - самое жестокое испытание для всех смертных.
  
  И сколько бы и как бы человек не жил дальше, он будет надеяться только на это счастье, мечтать только о таком, уже зная (пусть только предполагая), что дважды в жизни так счастлив он будет вряд ли...
  
  Ибо если она не придет, то и ему идти некуда. Если он о ней не думает - о ней никто не думает. Если она о нем не вспомнит - пусть и все остальные забудут. А если он о ней забудет - то и зачем она есть вообще...
  
  И она всегда будет помнить о нем, думать о нем. Она всегда будет "знать" - где он, как он и что с ним. И если не дай бог что - она почувствует это первой. И он всегда будет знать, что она знает. И не будет уже по-другому. Потому что если можно по-другому, то нужно ли вообще?..
  
  И он простит её, не простив себя. И она простит его, не простив себя. И они простят всех, кто так и не понял в чем дело. И они будут ждать прощения того, кто в курсе что произошло, чтобы тогда, может быть, появилась возможность хотя бы еще один единственный раз заглянуть в любимые глаза, прикоснуться к любимым губам, переплести пальцы рук и дать волю сбежать по щекам двум слезам. Одной - самой сладкой и самой счастливой. Второй - самой горькой и самой несчастной...
  
  И умереть...
  
  Вот только ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы. Так пусть же нас не будет вовсе, чем мы будем не всегда.
  
  V
  
  ...Она соврала ему. Соврала, что не изменится. Она соврала ему в первый и последний раз.
  
  Как только она отошла от него на пару метров, она уже знала, что стала другой. И что в своих глазах она больше чего-то не увидит. Они сейчас просто выльются. Зачем нужны глаза, которыми она больше никогда не посмотрит на него? Глаза, которых он больше никогда не увидит...
  
  Она подошла к черному зеркалу озера и - побоялась в него посмотреть. Глядя под ноги, резко отвернулась в сторону. Но потом все-таки заглянула. Как бы из-за угла, не посмотрела, а подглядела. И поняла - всё. Не та. Не так. Никто не заметит. А она... А он не знает... Знает?
  
  И оборвалось сердце. Упало. Покатилось. Не нагнуться - не поднять.
  
  И самое непонятное, самое странное чувство овладело ей - отсутствие страха. Элементарного. Даже смешно чего-то бояться. Да и чего? Ожога? Пореза? Бред. У неё даже сердца нет. Вот оно - под ногами. Катись отсюда!
  
  Она отвернулась от него, неприятно поморщившись, и поплелась к дому. Переходя дорогу, она даже не подумала посмотреть налево. Все равно так все равно. Оно так и лучше.
  
  ...Водитель долго не мог прийти в себя. Он только что, наверное, сбил женщину. Или не сбил? Но она-то была точно! Он её видел! Вот только не было ни удара, ни столкновения. Как будто проехал сквозь.
  
  Проведя мелко дрожащей рукой по холодному лбу, он бросил нервный взгляд в зеркало заднего вида и понял - нет на асфальте никого, и нажал на газ. Вот только все равно успокоиться не мог. Сердце бешено колотилось, ладони рук потели. И он чуть было не развернулся и не поехал назад, чтобы убедиться - сбил или нет? Но потом просто свернул на край дороги и осмотрел передний бампер, капот. Все целое. Померещилось...
  
  Край глаза выхватила свет фар. "Ты опоздал...", - лениво подумала она и посмотрела вслед удаляющемуся гудку.
  
  ...Он не поверил ей. Не поверил в первый и последний раз. Как только она отошла от него на пару метров, он уже знал, что и он и она стали другими.
  
  Он сидел на лавочке так, словно его тело лишили позвоночника. И за пульсацией в нём жизни наблюдает одними глазами не способный не то, что подняться, даже голову повернуть, безвольный мясной мешок. И ему в общем и целом - чего врать-то уже, да и кому? - все равно.
  
  Жизнь без души, без интереса к жизни. Без желаний. Без желания даже распрямить плечи (так и повисли) или изменить положение тела (так и обмякло). Руки словно плети, ноги непонятно зачем. Их нужно переставлять, прилагать какие-то усилия.
  
  Вдох - выдох. Глупо моргают ресницы. Ужасно глупо! И взгляд под ноги. Мир вокруг умер. Зеленая трава (все лишь зеленая). Можно поднять голову, запрокинуть её и...
  
  Ничего. Там синее небо (всего лишь синее), резанет по глазным яблокам солнечный свет (именно резанет), его луч, промелькнувший среди ветвей, на коже вызовет неприятное отдаленное воспоминание о возможном солнечном ожоге...
  
  И что? Боль вызывает воспоминание о жизни. Станет больнее, чем было - вернешься. Не станет - останется все равно. Вот как сейчас. Не за чем и не для чего. И не для кого. И кто я. И зачем. И на фига...
  
  Вопросы отпали. То, что раньше было вопросом - стало ответом на этот вопрос. Само собой. Глупости все. Он был способен на большие добрые глупости... Кто? Он? Не шути так. Вышел бы кто из кустов хоть с каким ножом, шагнуть бы ему навстречу...
  
  Еле переставлявший ноги от постоянного недоедания и выпивки мужчина увидел сидящего на лавке юношу, рядом с которым стояла бутылка початого пива. То, что ему это пиво уже не понадобится - можно было догадаться по самой позе. Этому уже все равно. Он подошел и что-то пробурчал, указывая на бутылку. Парень еле заметно кивнул головой.
  - Может, и закурить есть?
  - Не курю.
  - Понятно. - Мужчина заботливо отодвинул бутылку, чтобы сесть, и тут в его руках оказался нож. Он просто мешал в брючном кармане и его нужно было переложить в пиджак...
  
  Очнувшись утром под кустом недалеко от лавки, мужчина был не на шутку испуган. Даже привычное похмелье отступилось. То ли ему приснилось накануне, то ли померещилось, но, кажется, он того парня с пивом зарезал. Или он сам зарезался? Порывшись по карманам, ножа он не нашел. А был ли тот парень? Может, и не было никого? А нож - да так, выронил где-то. Вот только на лавке так и стояла недопитая бутылка с пивом.
  
  ...Отлетели. Помахали друг другу рукой, рванулись навстречу. Обнялись, закружились. В легком танце на крыле теплого ветра проскользнули над поверхностью озерной глади, поблуждали меж ветвей высоких дерев, безучастно посмотрели на одинокие людские силуэты внизу - мужской и женский, оттолкнулись от верхушки и - вознеслись. И растаяли меж холодных звезд...
  
  Да, ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы. Чем быть не всегда, их не будет совсем.
  
  VI
  
  Всё. Поломалась. Нет боли. Нет страха. Нет желаний. Нет интереса. Вся наша жизнь - бесконечный самообман.
  
  Какая разница - отлетела душа навсегда или еще томится где-то рядом. Ждет, когда махну рукой: "Ко мне!". Всё равно тело её догонит. Рано или поздно. Такова ЖЗЛ. Любого.
  
  Человеку, которому все равно, помочь нельзя. Он равнодушно посмотрит на радугу - спектр. Он не увидит глубины неба - чистое. Он не услышит аромата цветка - пахнет. Он не почувствует вкуса пищи - нет, не пересолена...
  
  Смотришь потому, что есть глаза. Слышишь потому, что есть уши. Ешь потому, что есть рот. Говорить? А можно и не говорить. Смысл?
  
  "Какая же ты у меня... Была. Какая? - Не помню. Ни голоса. Ни цвета волос. Не возвращайся. Я не смогу тебя узнать...".
  
  Не возвращайся. Ты вернешь желания. Их захочется осуществлять. А это невозможно. Без остова. Без позвоночника. Как марионетка. Уронишь тело на стул, свесятся плетями ниточки-сухожилия, тяжелая голова упрется в коленки. Тишина.
  
  Если пошевелиться, колыхнется воздух и ты войдешь в течение времени, из которого выпала. Как часто люди ищут средства сделать это. Что только не придумывают - пьют, курят, нюхают, колят... А ты вдруг по какой-то невероятной и страшной причине сделала это. Легко!
  
  И сколько времени вот так безвозвратно уходящего навсегда, упорно тянущего в черную дыру бесчувствия, пройдет - не знает никто...
  
  Может быть, однажды утром вдруг ноздри ощутят вкус свежего воздуха и захочется вдохнуть его поглубже. Может быть, однажды днем ты вдруг попадешь под проливной дождь и не захочешь раскрыть зонт. Может быть, однажды ночью кто-нибудь попросит закурить и ты испытаешь хоть какой-нибудь оттенок испуга за свою бесполезную. Сейчас же за неё - без красок, запахов, вкусов и звуков - бояться нет смысла.
  
  Сейчас же все равно - сидишь ты или лежишь. Спишь ты или просто смотришь в потолок. И не важно - сколько ты спишь, а сколько смотришь в потолок.
  
  Поплакать бы... Да слез нет. Потому что глаз нет.
  
  И коли могла бы, сама рассыпалась на молекулы, стекла на пол кривой грязной лужицей, под плинтус, никому не нагнуться и не подтереть...
  
  А для всех? А что для всех? Видимая легкость бытия скроет собой глубокую и безобразную рану. Рану познания настоящего человеческого счастья. Без напускных изысков, без изощренностей, без антуража, которыми мы привыкли вуалировать недостаток чувств и отсутствие истинного интереса.
  
  ...Как жаль, что ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы. И как часто нам приходится не быть совсем, когда мы не можем быть всегда.
  
  VII
  
  ...Девушка сидела на его коленях, обхватив руками за шею, и грустно улыбалась. Она давно заметила, что если раньше он то и дело как будто нечаянно попадал пальцами под её кофточку, то теперь нет. И целовались они теперь реже. Вот только говорить по-прежнему совсем ничего не хотелось. Потому что она, наверное, боится, что начнет обвинять его во всем или вовсе расплачется. А еще довольно прохладно. Надо бы домой собираться...
  
  Он сидел и думал, что скоро ей пора будет идти домой. А ему все тяжелее становилось видеться с ней, потому что все больше не хочется потом отпускать. Хочется, чтобы она всегда был рядом. Ему с ней хорошо, может быть, он даже любит её...Вот только сидеть на этой лавочке уже осточертело.
  
  Он невольно передернул плечами, она встала с его колен и грустно сказала: "Ладно, мне пора". Молодые люди дошли до развилки двух парковых дорожек. Ему налево, ей направо. Она как всегда отказалась, чтобы он её проводил до дома.
  
  Он привлек её к себе и поцеловал. И очень хотелось сейчас обнять её, дотронуться до её кожи, забраться под одежду... Она стояла, уткнувшись носом в его плечо, когда почувствовала, как он вздрогнул.
  
  - Ты чего? - Озадаченно заглянула в глаза.
  - Я... Я их видел.
  - Кого их?
  - Ну, парочку, о которой ты тогда говорила.
  - Правда? - Она резко обернулась в ту же сторону, но там уже никого не было.
  - Правда. Они свернули вон там направо. - Он дернул её за руку. - Давай догоним.
  - Нет. - Она потянула его в обратную сторону. - Их нельзя догнать. Это призраки.
  - Ну, давай же. Какие призраки! Ты что - веришь в призраков? - Он увлек её за собой и они почти бежали к развилке. Ни направо, ни налево никого не было.
  - Ну, я же тебе говорила. - Она довольно развела руками. - Я историю про них слышала.
  - Что за история?
  - Ну, они очень любили друг друга, но не могли быть вместе. И в тот вечер, когда они виделись в этом парке в последний раз - её сбила машина, а его зарезал какой-то алкоголик. Вот их души теперь и гуляют здесь в сумерках.
  - Откуда ты это слышала?
  - Да сосед по лестнице рассказывал. Сидел пьяный на ступеньках, бубнил что-то, а я прислушалась. Прикольно, да?
  - И что - ни он, ни она не знают, что их на свете больше нет?
  - Наверное, нет. - Она пожала плечами.
  - Прям фильм ужасов - призраки старого парка.
  - Почему ужасов? Они ведь теперь вместе. Навсегда...
  - ...А ты меня совсем не любишь. - Парень с сожалением заглянул ей в глаза.
  - Люблю. - Тихо ответила она. Низко наклонив голову.
  - Нет.
  - Люблю. Знаешь почему?
  - Почему?
  - Потому что их видит только тот, кто любит...
  - Угу. И твой сосед алкоголик тоже. - От услышанного признания его голос стал веселее.
  - Нет. Это не он видел, это ему кто-то из собутыльников рассказал. А может тот, кто парня того зарезал сам и рассказал. Они же по утрам тут в парке похмеляются.
  - И давно это было?
  - Что?
  - Ну, история эта давно произошла?
  - А я не знаю. Может, год назад. Может, раньше.
  - Кто пережил трагедию, тот не был ее героем... - Задумчиво произнес юноша. - Знаешь, что я тебе скажу?
  - Что?
  - Я теперь буду домой тебя провожать. Вот что. - Парень обнял девушку за плечи и они вместе свернули направо...
  
  VIII
  
  ...И еще очень долго будут они - он и она - взявшись за руки, гулять по любимому обоими старому парку. По его влажным утренним и теплым ночным дорожкам. Туманными осенними, вьюжными зимними и солнечными весенними часами.
  
  И иногда прохожие будут оглядываться им вслед, улыбаясь и думая про себя: "Как это здорово, когда люди так любят друг друга... Значит, жизнь имеет смысл!" И, отвернувшись, возвращаясь к привычному темпу и заданному направлению, никто не увидит, как их тень оторвется от земли и легко растворится в воздухе, как будто её и не было никогда...
  
  И тихим эхом пронесет ветер над головой его голос: "Спокойной ночи, принцесса. Пусть тебе приснится наш остров любви и счастья, где тени - наша реальность. А любовь - бесконечное волшебство..."
  
  Да, ничто не может изменить начертаний на скрижалях судьбы. Ничто, кроме Любви.
  
  
  Глава II
  
  Запахи и звуки - все как в первый раз
  Под нераскрытым зонтом.
  Те, кому не легче, позабудут нас
  Если не сейчас, то потом.
  Лишь мои просветы и где-то твоя белизна.
  Не умирай! Это как будто
  Капли росы, лепестки перламутра
  Тают...
  J:морс
  
  I
  
  - ...Ты же приедешь?
  - Приеду, Ириш, приеду. Ну, как я могу не приехать! И даже привезу то, что Максу обещала.
  - Да? И что же?
  - О! Это спецзаказ. Маме знать не положено.
  - Секреты у вас, значит.
  - Угу.
  - От родной матери!
  - Угу.
  - Ладно. - Ира рассмеялась в трубку. - Он тебе всегда рад. И, напомню, очень жалеет, что не ты стала его крестной.
  - Ну, сколько можно это обсуждать.
  - Нехристь ты! Всё, к пяти ждем!
  
  Она действительно дружила с сынишкой лучшей подруги. Почему-то именно ей он готов был рассказать свои самые страшные тайны и поделиться самыми сокровенными мечтами. А тут буквально за три недели до своего дня рождения попал в больницу с острым аппендицитом.
  
  Да еще случилось это ночью, на выходные и за городом. И везли они его на машине в городскую больницу, а потом сидели вдвоем в ожидании, когда все закончится, хотя мужчина-хирург, дежуривший в ту ночь, им и объяснял, что все будет хорошо, что нет смысла здесь сидеть, а лучше приехать утром.
  
  Макс тогда не преминул воспользоваться ситуацией и шепнул ей на ухо, что очень хочет на день рождения в подарок какого-то электронного паука с мишенью на спине, который ползает по стене и в него нужно попасть из прилагающегося пистолета. Где он видел такую игрушку, она так от него и не добилась. "Ну, видел", - был однозначный уклончивый ответ.
  
  Посетив несколько магазинов с детскими игрушками, она поняла, что, видимо, это из какого-нибудь детского зарубежного фильма, поскольку после описания игрушки, на неё продавцы смотрели странными глазами. Но тут на рынке мужчина смело положил на прилавок паука с мишенью на спине. Она даже не ожидала и обрадовалась чуть ли не больше, чем Макс, когда получил желаемый подарок.
  
  Он сходу бросился к ней на шею, не успела она войти.
  
  - Привет, Макс! - Она только и успела, что прислонить к стене пакет.
  - Привет!
  - Поухаживай-ка за мной. Большой уже. - Она подала ему снятую куртку.
  - Сейчас. Я на вешалку... - Полез Макс в шкаф.
  - Макс, я хочу тебе сказать... - Она присела перед мальчишкой на корточки, положив на колени огромную коробку с подарком. - Что с врагами, конечно, нужно уметь бороться, но лучше их не иметь.
  - Ты купила?! - Мак бросился ей на шею.
  - С днем рождения! Держи. - Вручив пакет счастливому Максу, она под руку с наблюдавшей за этой сценой подругой направилась на кухню.
  - Ты мне хоть скажешь, что там?
  - Не-а. Он сейчас распакует и сам тебе покажет. - Она чмокнула её в щеку. - Так, помощь нужна?
  - Нет. Все готово. Только соседей ждем с сыном. Они ровесники, им веселее будет.
  
  Подруги зашли на кухню, где в это время курили Ирин муж и хирург, оперировавший Макса.
  
  - Представлять надо? - Ира посмотрела на подругу.
  - Надо. - Она смутно помнила врача. Лицо знакомое, а так...
  - Это Сергей. Хирург. Он Макса оперировал, когда мы с тобой его ночью привезли, помнишь?
  - А я лицо помню, а где кто совсем нет. - Она кивнула головой. - Тем более приятно.
  - Мне тоже. - Улыбнулся он в ответ.
  
  Никому не нужно рассказывать, как проходят детские дни рождения. Все, что говорят взрослые, сидя за столом, пролетает у ребенка, которого в соседней комнате ждут подарки, совершенно мимо ушей. Поэтому лучше детей долго не мучить, а отпустить на вольное изучение и опробование на прочность всего, что спрятано пока по коробкам, до момента торжественного выноса торта со свечами.
  
  Заняв свое место за столом, она сразу сообразила о стратегическом присутствии Сергея на торжестве: Ира с мужем, соседка с мужем, бабушка не в счет. Дождавшись, когда мужчины в очередной раз удалились на перекур, она решила не дать мамам продолжить обсуждение своих чад, а ловко подхватила Иру под руку:
  
  - Так, давай колись.
  - А что? - Ира сразу поняла, о чем разговор. - Посмотри, какой мужчина! Знаешь, как он нам потом помогал? Он с Максом как с собственным сыном обращался!
  - У него что - есть сын?
  - У него дочь.
  - Прелесть какая! - Она рассмеялась. - Она вместе с его женой сейчас терпеливо ждет папу с детского утренника домой.
  - Он разведен.
  - Камень с души. Ну, и зачем ты его пригласила?
  - Чтобы ты с ним познакомилась поближе! Ты уже больше года. Какое! - Два года, да? Сидишь с утра до ночи по уши в своей работе! Жизнь мимо проходит!
  - Могла хотя бы предупредить. Жизнь проходит...
  - Да, проходит. А ты как спряталась в свою скорлупу, так и носа не показываешь. Где ты еще можешь познакомиться - в продуктовом магазине? Ты же не ходишь никуда!
  - Да вот мне хватает сходить в гости к подруге.
  - Много ты ко мне ходишь! - Ирка обняла её за плечи. - Хватает ей... Так ведь я и не знаю толком, что тогда с тобой произошло...
  - Вот видишь - не знаешь. А все туда же! Спасательница Молибу.
  - Ну, присмотрись к нему, хорошо? Он же очень симпатичный.
  - Ничего такой. - На самом деле, оценив ситуацию, она старалась и вовсе не смотреть в его сторону. Но сейчас с подругой лучше было соглашаться.
  - Вот! - Оживилась подруга. - А умница! Это мой ждет, пока я перед ним дверь открою, а этот: "Давайте я то, давайте я это". Клад!
  - Ой, Ирка. Была я знакома как-то с одним доктором. Даже влюблена. Интеллигентный такой, обходительный, на любые темы мог красиво рассуждать. А потом оказалось, что он ни одной медсестры не пропустил. - Она усмехнулась воспоминаниям.
  - Что еще за доктор? Почему не знаю?
  - И очень хорошо, что не знаешь. И что я вовремя узнала... Вот что ты про этого Сергея-то знаешь? А то, бывают в жизни... приятные неожиданности.
  - Ему сорок. Был женат. Два года как в разводе. Дочь уже взрослая. По-моему, школу заканчивает... Да какие медсестры! Говорю же - присмотрись: одиночка, трагическая личность...
  - Вот-вот! Такие сердца и разбивают! Рыцари печального образа.
  - Что там у тебя разбивать-то! Осталось что?.. - Разговор пришлось закончить, потому что к столу возвращались мужчины...
  
  После того, как Макс торжественно задул все свечи на торте одним разом под общие аплодисменты, он дал каждому одну попытку убить паука из космического бластера с лазерным лучом. Собственно на этом вечер и закончился. Соседи ушли домой, она и Сергей разъехались по своим на такси, осталась помогать убирать следы праздника только бабушка.
  
  II
  
  Непреодолимое чувство голода в жизни каждой женщины является сигналом приближения определенного периода. Здесь ничего поделать нельзя - природа. Поэтому, можно, конечно, долго истязать себя мыслью о том, что "я поем завтра", но лучше природе подчиняться. И она будет довольна, и вам будет хорошо.
  
  - Всё, я в магазин. Есть хочу - умираю. - Отодвинув клавиатуру, она потянулась за сумкой. - Кому чего купить?
  - Ну вот, начинается. И кто первый сказал "Ну и что?"... - Смеясь отозвалась коллега.
  - Мне кефирчику возьми, ладно?
  - "Кефирчику"... - Передразнила она. - Кислым молоком сыт не будешь.
  - Нет-нет, кефирчику. Не соблазняй.
  - А тебе, "ну и что" взять?
  - Ой, а мне можно салатика. Оливье, пожалуй. И кефирчику тоже!
  
  Наполнив корзинку парой салатиков, кефиром, половинкой хлеба, уголком сыра и упаковкой шоколадных конфет, она заняла очередь в кассу, когда сзади прозвучал мужской голос:
  
  - Здравствуйте.
  - Здравствуйте, Сергей! - Голос принадлежал детскому хирургу.
  - Обеденная закупка? - Улыбался он.
  - Вроде того. Производственный перекус. И у вас?
  - Да. Вот в ночную сегодня дежурю, так зашел за ужином. - Её взгляд успел зафиксировать в корзинке сосиски, хлеб, сыр и кефир. Она рассмеялась.
  - Что? - Он заглянул в свою корзинку. - Что-то забыл?
  - Да нет, просто вспомнила: Ира предположила, что у меня есть единственная возможность познакомиться с кем-то только в продуктовом магазине.
  - Правда? - Она тоже рассмеялся.
  - Угу. На дне рождения у Макса. - Подошла её очередь рассчитываться. Уложив все в пакет, она ждала Сергея.
  - Хороший мальчишка. Вы с ним дружите? - Присоединился он.
  - О да. Он у меня самый требовательный друг. - Она вспомнила, как ей пришлось побегать в поисках неубиваемого паука.
  - А мы ведь работаем по соседству.
  - Да, у нас общий забор.
  - Если судить по его протяженности, у нас много общего.
  - ... - Она была приятно удивлена его чувством юмора. В первый вечер знакомства им говорить друг с другом как-то не пришлось.
  - Может быть, как-нибудь вместе пообедаем, раз уж познакомились в продуктовом магазине.
  - Может. Не хорошо обманывать лучшую подругу в ожиданиях.
  - У нас тут новая пиццерия открывается, видели?
  - Думаете, в первые два дня там можно будет что-то съесть?
  - А мы придем в первый, чтобы потом было с чем сравнить. - Они рассмеялись и, обменявшись номерами телефонов, разошлись по рабочим местам.
  
  III
  
  - ...Так вы встречались!? - Судя по голосу Ирки в телефоне, она была на грани истерики.
  - Спокойно. - Голосом Кашпировского, призывающего уснуть, ответила она.
  - Нет, она тут... А я спокойно!
  - Что это я тут, простите? - Возмущенно возразила она. - Добавь еще - направо и налево, и без доклада.
  - Именно!
  - Ну, хорошо. Докладываю - ты была права... - Смиренно произнесла она.
  - Ну! Я же сразу просекла - твой вариант! - Щенки так пищат от радости. Правда, при этом еще и писаются.
  - Да не о том я! - Быть спокойной под таким натиском не было никакой возможности. - Ты была права, что я познакомлюсь в продуктовом магазине.
  - Чиво?..
  - Таво! Я Сергею во всем призналась, и мы решили, что твоё пророчество нужно осуществить, дабы ты не разочаровалась в собственных способностях.
  - Что ты несешь? В чем призналась? Вы встречались?
  - Блин, я же тебе говорю - в очереди, в продуктовом магазине!
  - И все?.. - Разочарованно протянула Ира.
  - Наконец-то дошло. - Выдохнула она. - Нет. Не все!
  - Ну! Ну, не томи... - Подруга явно заерзала на стуле.
  - Мы завтра идем вместе обедать в новую пиццерию. Вот.
  - Лед тронулся, господа присяжные заседатели! - А сейчас она торжественно с него встала.
  - Всё, больше я тебе ничего не скажу. Ты - великий махинатор!
  - Ой, ладно, если бы не я, так ты бы и кисла всю оставшуюся в обнимку с компьютером.
  - Но ты бескорыстный махинатор, поэтому у тебя все получается.
  - Слушай... - Голос подруги приобрел таинственные нотки.
  - Слушаю тебя. - Она насторожилась - новые идеи у подруги иногда бывали довольно неожиданными.
  - А если бы не Макса аппендицит...
  - Никаких "если бы", Ир. Слишком круто взяла. Тормозни. Свою мысль будешь додумывать без меня. Целую. Пока!
  
  IV
  
  - Привет!
  - Привет!
  - Как идет работа?
  - Идет, и это не может не радовать. Главное, чтобы не остановилась. А то она любит в самый неподходящий... - Она улыбалась в трубку. После совместного обеда они с Сергеем созванивались уже дважды.
  - Ты во сколько заканчиваешь?
  - ...Да я по-разному. Как закончится... - Этот вопрос он задавал впервые, а она и в самом деле никогда не обращала внимания на время. Работала, пока работается и все.
  - А я дежурство сдаю в шесть тридцать. Может, поужинаем вместе?
  - В шесть тридцать?.. - Нужно было потянуть время, чтобы сообразить хоть что-нибудь. Но голова была предательски пуста.
  - Ну, так как? У меня дома лично, признаюсь, совершенно пустой холодильник. А есть жуть как хочется. И от пельменей уже изжога. Не идти же в ресторан одному?..
  - ... - Она ничего не могла сообразить. Совершенно. - Одному идти в ресторан нельзя. Это как-то неприлично даже...
  - Значит, без двадцати семь я жду тебя у выхода. Ты успеешь все сделать?
  - Постараюсь...
  - Могу предварительно перезвонить...
  - Нет, без двадцати - так без двадцати.
  
  Она положила трубку и прислушалась к себе. Некоторое волнение? Пожалуй, да. Все-таки, обед отличается от ужина. После него не наступает ночь, когда все люди раздеваются и ложатся в пастель...
  
  - Тьфу ты, господи. Что за чушь! - За последние два года выработалась привычка молча разговаривать сама с собой.
  - Почему чушь? Представь вас наедине, в комнате полумрак...
  - Нет. Не могу.
  - Ты не можешь себе представить вас вдвоем?
  - Нет.
  - Ну, значит, вы поужинаете и разъедитесь по домам.
  - Вот не люблю я этого всего... Обман каких-то чужих ожиданий, все дела... Фу! Чувствую себя потом отвратительно.
  - Может, он и не ждет ничего.
  - Не ждет?..
  - Ну, уговаривал он тебя явно на поесть. Не больше.
  - Точно?
  - А ты вспомни: "холодильник, пельмени, чувство голода". Нет, по-моему, больше ничего.
  - Обидно, слушай! - Пошутила она над собой. - Ладно, идем ужинать. Сама сказала, что в рестораны по одиночке не ходят...
  
  Ужин выдался замечательный. Сначала они замучили официантку расспросами о блюдах, потом убеждали друг друга в том, что у каждого вкуснее. Пару раз они не сдерживались и несколько громче, чем принято, смеялись в голос на весь небольшой, но довольно уютный зал. Они оба оттаивали в компании друг друга, и оба это чувствовали.
  
  Уже в машине по дороге домой, выяснив куда её нужно отвезти, Сергей как-то странно замолчал и ушел в себя. Она не стала задавать никаких вопросов, в свою очередь отдавшись собственным мыслям. Мысли же были довольные и сытые. В них не было ничего - не воспоминаний о прошлом, ни мечтаний о будущем. Просто было хорошо. За окном автомобиля мелькали фонари, спешили домой люди, проносились машины...
  
  - Ты очень хочешь спать? - Обратился к ней вдруг Сергей.
  - Да нет. - Пожала она плечами.
  - Можно пройтись по парку. Хороший вечер...
  - Давай... - Она как-то непроизвольно внутренне сжалась, но тут же постаралась расслабиться.
  
  Она давно не гуляла по этому парку. Она даже избегала его, просто как-то не было случая себе в этом признаться. Выходя из автобуса на остановку, она бросала в его сторону робкий взгляд и старалась побыстрее скрыться в переходе. Но сейчас, когда она не одна, когда прошло столько времени, когда выдался такой замечательный, теплый осенний вечер...
  
  Они молча шли по асфальтовой дорожке вдоль берега озера и она ловила себя на мысли, что ей тяжело расправить плечи, поднять голову и оглянуться по сторонам. Она смотрела себе под ноги, зная точно, что на следующем шагу справа будет расти старая береза, а потом начнется ряд стройных тополей, а потом дорожка повернет направо.
  
  Она знала этот парк наизусть. Она когда-то ходила тут, гордо подняв голову, смело подставляя лицо солнцу ли, дождю ли. Она полной грудью вдыхала прохладный запах озера, запоминала все оттенки красок, ей был знаком каждый шорох. Она знала, каким смурным, словно ворчливый старик, бывает этот парк в непогоду, и каким игриво-юным он бывает в ясный день...
  
  Но сейчас все вокруг было таким чужим, что возникла мысль - вдруг оторвать от груди подбородок она просто не сможет никогда, если не попытается сделать это сейчас же. Немедленно!
  
  - Ты о чем-то задумался в машине. - Невероятным усилием воли, вдохнув поглубже, она посмотрела на шедшего рядом Сергея.
  - Знаешь, я ведь прожил здесь 14 лет.
  - Где здесь? - Она была искренне удивлена.
  - В 53-ем доме, на 7 этаже.
  - Правда?
  - Да. - Сергей набрал воздуха в легкие. - А сейчас там живет моя дочь. И бывшая жена.
  - Соседи, значит... - То, что они жили практически в соседних домах, не укладывалось в голове.
  - Да, были соседями. А ты в каком доме живешь?
  - В 27-ом.
  - Это пятиэтажка?
  - Угу...
  - Мы часто гуляли с дочкой по этому парку. Катались на катамаране по озеру. Когда она была маленькой...
  - Ты часто видишься с ней?
  - Нет. - Он усмехнулся. - Она уже взрослая. Самостоятельная. У неё нет на меня времени.
  - Давно вы разошлись? - Произнеся вслух вопрос, она одернула себя: стоит ли поддерживать разговор на эту тему и вообще - какие вопросы можно задавать разведенному человеку? Но ей нужно было говорить с кем-то о чем-то. Только не молчать. Или сразу уходить из парка.
  - Два года. Почти полных два года.
  - Прости, если я...
  - Да нет, нормально все. - Он улыбнулся и протянул ей руку.
  - Все равно, извини. - Она вложила в его ладонь свою и уже готова была продолжить беседу своим небольшим рассказом об этом парке, но слова застряли где-то по дороге, воздух комком застыл посреди грудной клетки, и она едва при этом не задохнулась.
  - Все в порядке? - Она заметил, как она судорожно перехватила второй рукой горло.
  - Да... - Она попыталась улыбнуться. - Я тоже люблю этот парк.
  - Ну, последнее время я здесь редко бывал. Практически, и не бывал. Хотел как-то начать бегать по утрам, да какой там бег с моей работой...
  - Я здесь тоже последнее время практически не бываю. - Она боялась попытаться сказать что-то еще. В груди осталась неприятная давящая боль.
  - Мы сделаем небольшой круг, да? Перейдем там через мостик и вернемся на стоянку.
  - ... - Она кивнула в ответ.
  - Не замерзла? - Он сжал пальцами её ладонь.
  - Нет...
  - А хорошая будет осень. Знаешь, мы с дочкой собирали здесь шикарные букеты из листьев. Их нужно ставить в воду с глицерином, тогда они долго не засыхают и не сворачиваются...
  - Я тоже. Собирала здесь листья...
  
  На мостике они немного задержались, глядя на бурлящую внизу воду, но из-за открытости места, здесь был ветер и они снова вернулись под защиту выстроившихся в шеренгу деревьев парка.
  
  - Ты устала? - Он обратил внимание на её какую-то угрюмую молчаливость.
  - Нет. - Она поняла, что он заметил её настроение. - Ну, может быть, немного. Просто давно не гуляла здесь. Почти два года...
  - Ничего себе! - Он был крайне удивлен. - Жить через дорогу от старого парка и не гулять по нему? За что ты себя лишаешь такого удовольствия? Была бы моя воля, я спал бы прямо здесь - вот на этой лавочке!
  - Просто времени нет... - Она пыталась улыбнуться, но потом краем глаза все же задела лавочку, на которую Сергей показал рукой, и чуть не пошатнулась.
  - Осторожнее. - Поддержал он её. - Парк старый, дорожки старые... Ты можешь себе представить, сколько он видел?
  - Да уж... - Какое-то время они шли молча.
  - Знаешь, в тот вечер, когда я уходил из дома... - Сергей начал и замолчал.
  - Не нужно. Не хочешь - не рассказывай. - Она пожала его руку.
  - Нет, просто я об этом давно не вспоминал. - Он вдохнул поглубже. - Дома тогда был тяжелый разговор... Я потом на полученный стресс все и списал в общем-то... А тогда я собрал, что называется, предметы первой необходимости, сел за руль и... И вот на этом пешеходном переходе сбил девушку...
  - ... - Она посмотрела на него, потом в направлении, куда он указал рукой, еще до конца не понимая. - Сбил?..
  - Ну, нет, не сбил. - Он покачал головой. - Мне так показалось, что сбил. Я, ты знаешь, тогда совсем не понял, что это было. Даже испугаться не успел. Просто проехал как будто сквозь неё. Как сквозь тень какую-то. Потом уже, отъехав, ужасно испугался. Сначала хотел развернуться назад. Передумал. Стал на обочине и боялся выйти посмотреть - есть ли вмятина...
  - ... - Только сейчас сумерки стоило бы благодарить за то, что они наступают и в них можно спрятать смертельную бледность лица. Она вжала голову в плечи и неровными неглубокими глоточками вдыхала воздух, словно загнанная птица.
  - Но вышел! - Поступок был обозначен героической интонацией. - Все осмотрел, ощупал. Ничего! А ощущение оставалось долго. Мистика какая-то... А её даже во сне видел потом - такую всю прозрачную, сквозь которую проходит свет фар. Я ведь даже посигналил ей! Кому я сигналил?!..
  - ... - Она чуть было не сказала вслух "мне". - Серебристая такая машина...
  - Да, ты знаешь, я её потом все же продал и взял вот эту. Не мог я на ней ездить. И дорогу эту старался избегать. Объезжал всяческими путями, дворами какими-то... - Он был увлечен своим рассказом, и это её спасло.
  - Серёжа, я пойду. - На выдохе произнесла она, сжала его руку и даже слабо улыбнулась. - Вечер был замечательный...
  - Да-да... - Он растерялся от неожиданности. - Конечно... Я могу подвезти!
  - Нет, не надо. Мне тут две минуты... - Она едва ли не бросилась бежать со всех ног. Каким-то неровным шагом, почти вприпрыжку она ступила на первую полоску пешеходного перехода и на секунду замерла - перед глазами четко встала картинка удаляющего светлого багажника автомобиля и резкий звук гудка...
  
  "Это была я... Это была я... Это была я...", - крутилась словно заезженная пластинка, мысль в голове, - "Это же была я. Значит, мне не показалось это. Это ведь не может показаться двоим одновременно... Это была я. Была я. Была. Меня больше нет". От неожиданного открытия она резко остановилась, а потом бросилась домой со всех ног.
  
  Не сразу попадая от спешки и бега в замок, она ворвалась в квартиру, включила свет и уперлась глазами в зеркало. Выпала из рук на пол сумка. Она тяжело дышала, ей было жарко, но щеки были снежно белого цвета. В общем-то, на лице присутствовали одни глаза. Но они были! И было лицо, на котором они были!
  
  - Значит, я есть? - Спросила она свое зеркальное отражение.
  - Ты есть. - Ответило оно.
  - А там, на дороге?..
  - Все в прошлом.
  - Кого он сбил на дороге?!
  - Никого. Ему показалось.
  - Ему!? А мне?
  - И тебе показалось.
  - Но ведь...
  - Успокойся. Тебе нужно успокоиться...
  
  Она спиной сползла по стене вниз на пол, села и расплакалась...
  
  V
  
  Она забежала на работу к обеду подписать заявление об отпуске. Выйти как обычно утром было невозможно - выглядела она ужасно, как будто точно попала вчера в аварию, причем ей не только изуродовали лицо, но и поломали все кости.
  
  - Всего 10 дней. Очень прошу... - Подсунула она под автограф шефа заявление.
  
  И подтверждающая виза, и билеты на поезд, и сбор вещей, и покупка каких-то продуктов, и звонок Ирке - все произошло так быстро, так легко, как будто все вокруг осознавало, что иначе сейчас нельзя и всячески способствовало так необходимому ей побегу.
  
  - ...Что такое? Куда ты? Что случилось?.. - Лепетала подруга в трубку. - Я ничего не понимаю. Ты точно сумасшедшая.
  - Ириш, пожалуйста, если меня будет искать Сергей, скажи, что я...Что у меня все хорошо, что я... - Она не знала, что придумать. - Что меня отправили в командировку. Хорошо?
  - Так ты в командировку или в отпуск? Я ничего не понимаю.
  - В командировку. Скажи ему так, хорошо?
  - Нет, ну хорошо, конечно. А он будет искать?
  - Я не знаю! - Взмолилась она. - Просто вчера не очень хорошо получилось... Скажи ему, что я извиняюсь.
  - Бог мой! Что ты еще натворила? Ты что - от него сейчас бежишь?
  - Да нет же! Просто мне нужно... Нужно побыть одной. Совсем...
  - Да куда ты, оголтелая?
  - Не важно, Ириш. Я вернусь. Через 10дней...
  
  ...Слезы текли по её щекам, когда она открывала двери старой дачи. Двери, которые, даже долго не видя, она знала так, словно никогда не отпускала ручку. Вот сейчас раздастся тихий скрип.
  
  Запах старого дома, благодарная отзывчивость на каждый шаг деревянных половиц. Прохладная осенью летняя веранда, просиженная плетеная мебель, кресло-качалка в комнате перед кованной решеткой камина, большой, некогда мохнатый, а сейчас протертый до нитей основания ковер, старый пухлый диван с бабушкиным пуховым платком на спинке, корзинка с клубками шерстяных ниток, из которых никто уже никогда ничего не свяжет, вешалка с какими-то теплыми куртками под лестницей на второй этаж.
  
  Комната на втором этаже. Там - её обитель. С тех пор, как старшая сестра выросла и перестала ездить с родителями на дачу, предпочитая оставаться на это время в пустой городской квартире, ей отдали второй этаж. Там была одна большая комната и чердак. Но это была не просто комната и не просто чердак. Там - наверху, вещи имели голос, настроение, характер. Там был целый мир, населенный добрыми или страшными, но всегда жутко интересными вещами.
  
  Она не знала, сколько стояла так внизу, глядя на ступеньки этой лестницы и не смея ступить. Потом медленно переоделась, совершив с вешалкой обмен вещами, сходила за дровами - под утро явно будет прохладно, да и просто ночью у камина посидеть, подключила на маленькой кухоньке старый холодильник, выставила в него продукты, посидела на стеклянной веранде, глядя на старые яблони в саду, достала из пакета блок сигарет и...
  
  Каждая ступенька вверх была шагом в прошлое. На первой она сидела маленькой, разговаривала с бабушкой и мечтала о том, как когда-то займет эту комнату. На вторую она обычно клала свои игрушки, и сестра всегда о них спотыкалась и потом рычала на неё. Третья предательски скрипит и все непременно слышали, как она пробирается на чердак...
  
  Она поднялась, оглядела из чердачного окошка заросший участок и повернулась к двери, постучала три раза и взялась за ручку. Мягко отрылась дверь, а она так и стояла на пороге, не смея переступить. "Привет... Это я...".
  
  Когда ей сказали однажды, что она может занять эту комнату, она с визгом от восторга бежала так, что споткнулась на лестнице, разбила коленку и даже не заметила этого. А потом вот точно так же открыла дверь и долго не могла войти, потому что не могла поверить, что теперь этот тайный мир - её.
  
  Слева высокая деревянная кровать с резными спинками, тумбочка у изголовья со старой лампой с треснувшим абажуром, справа - журнальный столик и два небольших кресла, комод с зеркалом. У окна стол и стул. Вот и все убранство заветных покоев.
  
  На этом столе были написаны самые первые детские стихи, а в этом комоде лежат связанные бабушкиным волшебным крючком покрывала. И этот толстый и мягкий половик на полу - тоже бабушка. И как до сих пор жив этот журнальный столик без её пасьянсов тоже загадка...
  
  Она подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. Это не просто окно. Это - окно сказочного замка, это окно самой недоступной крепости, это окно самой высокой башни. И за окном растет уже лет восемьдесят старая береза. Но красивей её она не видела нигде: ровный ствол, множество изящных ветвей, она такая вся ладная, круглая, стройная и строгая одновременно, что ни весной, ни по осени глаз от нее оторвать просто невозможно. И если открыть окно, её ветки окажутся прямо в комнате...
  
  А на подоконнике смиренно ждет старая глубокая пепельница. Она улыбнулась ей, распахнула одну половину окна, уселась на стол, распечатала пачку сигарет и закурила...
  
  Здесь, в этой комнате когда-то она неумело прикурила свою первую сигарету. Сестра приехала тогда на дачу с друзьями и они явно пили не березовый сок, да и обычными сигаретами дело не обходилось, но ей тогда позволили взять обычную и показали, как нужно вдыхать дым. Она даже не закашлялась...
  
  Она бросила курить в тот день. В тот день, когда её не стало. Она перешла дорогу, пришла домой, открыла дверь...
  
  - Что ты так поздно? Почему у тебя мобильный не отвечает?! Мы ужинать вообще сегодня будем? Где ты была?! - Посыпался на неё град привычных вопросов.
  - Привет... - Она открыла шкаф и достала дорожную сумку.
  - Что ты делаешь?
  - Я ухожу.
  - Куда? - Он растерялся так, что претензии в голосе намного поубавилось.
  - Я совсем ухожу. - Ровно произнесла она.
  - Не понял?..
  - Мы больше не сможем быть вместе.
  - Как это?..
  - Просто. Сначала ты будешь переживать, - спокойно перечисляла она, сбрасывая в сумку все подряд, - может быть, тебе будет больно, прости меня, потом ты успокоишься, войдешь в привычный ритм жизни, познакомишься с девушкой, полюбишь её, заведешь семью и будешь счастлив.
  - ...А ты?
  - А со мной ты счастлив не будешь. - Она застегнула на сумке замок. Выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. - Никогда.
  - Почему? - Она так и стоял, не шевелясь, в дверях комнаты.
  - Потому что меня больше нет...
  
  VI
  
  Как-то резко на следующий день наступили холода. Но кроме таких простых вещей, как истопить печь и приготовить что-нибудь перекусить, она не делала ничего. Она не читала, не листала даже любимую, хранившуюся на даче, подшивку "Огонька", не пыталась настроить старый телевизор. Она ходила по дому как тень, разговаривала с вещами, подолгу сидела у камина, потом поднималась наверх с неизменной большой кружкой чая, много курила, долго сидела у окна, просто лежала на кровати...
  
  И не было времени суток, не было времени вообще. Не было людей, голосов, звонков, новостей, суеты... Только знакомые с детства запахи дыма от дров и сигарет, только известные до полутона звуки старого дома. Он, словно проверенный временем корабль, качался на ветвях сильной березы, посреди вселенной. И спокойней, чем в нем, не было нигде.
  
  И никто не был нужен. Находя какую-нибудь сохранившуюся с детства вещицу, она напоминала ей, какие непростые отношения у них складывались в этой жизни. Долго жалела старого медведя с вырванными глазами-бусинами, укачивая его на кресле-качалке...
  
  Два дня выдались удивительно чудесными. В один из них она с рассветом покинула дом и до сумерек бродила по окрестным лесам, сидела, облокотившись о стволы деревьев, подставляя лицо осеннему солнцу, на еще совсем зеленых полянах. Она вспомнила все тропы вдоль петляющей по лесу речки, дошла до дальнего озера и из бьющего здесь родничка долго маленькими глоточками пила студеную воду, а по дороге назад даже насобирала грибов.
  
  Второй день она провела в саду под бабушкиной любимой яблоней за старым столом, жизнь которого продлила только прибитая сверху клеенка. Она долго сидела с кружкой чая и сигаретами в руках, вспоминая, как маленькой сделала на этой дорожке свои первые шаги, как ерзала на гамаке, отворачиваясь от ложки и напрочь отказываясь что-либо съесть. Потом ездила на трехколесном велосипеде, а потом и на двух, как влюбилась в мальчика из предпоследнего по аллее дома, как бегала с ним на речку ловить раков...
  
  Потом начались дожди.
  
  - ...А ведь я уже большая, бабушка. Совсем большая. - Крутила она в руках клубок ниток, сидя у камина. - Ты даже себе представить не можешь, насколько я взрослая.
  
  И словно осенний дождь по стеклу, слезы стекали тонкими струйками по её щекам и никто не мог ни спросить почему, ни начать расспрашивать, успокаивать, воспитывать или ругать. Это были самые спокойные слезы. Их нужно было выплакать, чтобы потом можно было утереть и жить дальше.
  
  - И я несчастна... Знаешь, я очень несчастна. У меня такая пустота внутри. Иногда кажется, что если залезет кто внутрь - очень испугается, потому что там ничего нет...
  
  Однажды ночью она увидела сон, как бабушка сидит на краешке её кровати, гладит её, рыдающую взахлеб, по голове и тихо повторяет:
  
  - Поплачь, внученька, поплачь. Тебе легче станет... Все пройдет. Всё забудется. Ты только не сдерживайся - плачь...
  
  И проснулась, и обнаружила мокрую от слез подушку, и снова до утра сидела на столе у окна и курила...
  
  И текли дни, и все раньше сгущались сумерки, и все меньше оставалось предметов, с которыми она бы не поговорила, которые бы не вспомнили её - маленькую любопытную непоседливую девочку. Взрослую женщину, которая бесшумными шагами все меряет, меряет, меряет старый дом и не может найти себе места...
  
  И если бы было возможно прожить здесь, в этом мире, на верхней палубе дома-корабля, не выходя за порог, в открытый космос этой пустой, холодной и жестокой вселенной, это было бы самой заветной её мечтой. Но до конца покоя оставалось всего пару дней, и она уже жалела, что не взяла законные две недели целиком.
  
  ...В ту ночь она долго не могла уснуть. Навязчивая, но неуловимая мысль кружила, кружила, кружила в голове до ломоты в висках и нигде не могла найти себе пристанища. Она лежала в темноте с открытыми глазами и ждала, что вот-вот она проявится, осядет где-нибудь, и боялась даже пошевелиться, чтобы снова не спугнуть, когда в дверь внизу постучали. И сердце остановилось.
  
  Стояла глубокая ночь. К дому никто не подъезжал - окно второго этажа выходит на аллею. Стояла полная тишина - она не слышала ни скрипа калитки, никаких шагов, только иногда листья березы знакомо поцарапывали иногда стекло. Она замерла. Может, показалось? Но стук в дверь повторился. И сильнее первого.
  
  Взяв себя в руки, она накинула на плечи бабушкин платок и тихо начала спускаться по лестнице на первый этаж. Подойдя вплотную к двери, собрав всю волю в кулак, она громко спросила:
  
  - Кто там?
  
  Там, за дверью, была тишина. Полная. Бездна. Ничто. Она стояла и ждала, когда постучат в третий раз. Она даже поднесла руку к ключам в замке двери, чтобы если стук раздастся - суметь резко её открыть, чтобы тот, кто там - не успел убежать. Но никто не стучал. И это было ужасней всего. Он как будто притаился и ждал.
  
  И она испугалась. Испугалась до мурашек в волосах. Как она вообще могла думать о том, чтобы открыть дверь?! Она на одном вдохе метнулась по лестнице наверх и прикрыла вход на второй этаж. В случае, если будут ломиться в дом, можно подвинуть на него старый комод и тогда сюда точно никто не проберется и не достанет её.
  
  Она так и стояла в оцепенении над закрытым входом, не отводя от него взгляда, прислушиваясь к каждому шороху. Но была полная, абсолютная тишина, даже уши заболели. Но страх не отпускал. Сердце билось загнанным зверем, и его стук гулко разносился по внутренней пустоте.
  
  Сколько она так простояла - не известно. Но потом от напряжения заболело все - руки, ноги, спина, шея, голова. Больно было даже шевелить пальцами, больно было дотронуться до кожи. И ощутив эту боль, еще продолжая слышать эхо собственного бьющегося сердца, она поняла, что хочет жить.
  
  И сразу успокоилась, расслабилась, отпустило напряжение и она выпала из магнитного поля страха. Она бессильно опустилась на кровать, выдохнула и запрокинула голову.
  
  Что-то ударило в стекло. Она в два шага оказалась у окна, распахнула его настежь и в лицо врезалась волна прохладного ночного осеннего ветра. Скинула с плеч на пол пуховый платок, покружила вокруг, окутала целиком и тихо, через всю поверхность кожи, вкрадчиво, с каждым вдохом заняла свое место внутри. "Это ты. Ты вернулась ко мне...", - шептали её губы. Она улыбалась...
  
  Два самых сильных чувства дано познать человеку - любовь и страх. Но никто не задумывался над тем, что желанная любовь заставляет нас умирать, а гонимый отовсюду страх - жить.
  
  VII
  
  ..."Где ты?", "Я потерял счет времени", "Как найти тебя?", "Возвращайся скорее!", "Я не нахожу себе места" и еще много-много смс-ок, часть из которых по причине конечности памяти трубки осталась в виде радиоволн гулять по свету, ей предстояло перечитать, когда она наконец села в поезд и включила телефон.
  
  И она долго думала над каждой из них, представляла себе его лицо, голос, его настроение, его обеспокоенность, озадаченность и растерянность. Она сопереживала ему, ругала себя и радовалась всему одновременно. А потом просто написала: "Я возвращаюсь".
  
  - ...Я взрослый мужчина и, чего скрывать, давно уже отвыкший мечтать, давно забывший о каких-то романтических грезах, да и, наверное, разучившийся любить... - Они шли, держась, как и в прошлый раз, за руки по старому парку и она внимала каждому слову, и чувствовала волнение едва ли больше его самого.
  
  Она прикусывала губы и щурилась от утреннего солнца, проснувшегося этим днем в их городе, и глубоко втягивала ноздрями свежий озерный воздух, и незаметно кивала старым деревьям: "Привет. Я вернулась". И на душе было светло и радостно.
  
  - В моей жизни была и большая любовь, и большое счастье, и я уже, признаться, начал думать, что, наверное, отпущенный мне на жизнь лимит исчерпан... Я привык к своему образу жизни, придумал себе плотный рабочий график и количество отпущенных на сон часов. Я оброс знакомствами... Но потом. Потом вдруг я понял, что спасаюсь друзьями от душевной пустоты. Вижусь с ними так, как будто выкраиваю время, а на самом деле это время у меня пустое. Оно мне не нужно! Мне просто некому его отдать... И всё это. Весь этот придуманный мною мир - он вдруг закончился. Он словно сам начал выталкивать меня сюда - в настоящую жизнь. - Он не смотрел в её сторону, он ронял в мир наболевшие слова, будто поздние осенние яблоки. И звук падения их своими налившимися от мыслей боками давал всему на свете знать, что они созрели. А она молча слушала, мысленно собирая их в плетеную садовую корзину.
  
  - С твоим возникновением... - Он запнулся. - Нет, с твоим исчезновением, ко мне возвратился страх. Не страх за себя вообще. Страх за себя без тебя. Страх за тебя. На меня разом накинулись желания тебя видеть, найти тебя, помочь тебе, мечты о том, что я могу спасти тебя, быть с тобой...
  
  Они остановились, но она не сразу смогла поднять на него взгляд. Не потому, что он был равнодушен, как раз потому, что он был предательски доволен. Помедлив, она подняла на него глаза.
  
  - Может быть, я не способен уже на безумства. Может быть, во мне уже совсем не осталось юношеской страстности. Может быть, тебе со мной будет скучно... Но больше всего на свете я хочу, чтобы ты была рядом... - Он замолчал.
  
  Эти последние слова она слушала, затаив дыхание так, словно долго репетировала это, сидя под водой с зажатым носом. Она понимала, что такие слова нельзя оставлять без ответа. На слова, идущие от сердца, нужно отвечать такими же - от сердца, или сразу давать понять, что таких нет.
  
  И где-то там, в безмолвной внутренней пустоте шевельнулось, скрипнуло, словно заржавевший механизм, неуклюже дернулось, сжалось, расширилось и... еще совсем нечетко и не совсем уверенно, но заработал сердечный механизм. Ожило сердце. Рванулось навстречу.
  
  - Хорошо. - Не без усилия сглотнув слюну, тихо произнесла она в ответ.
  - ... - Он понял, что ответ положительный, что ему нечего бояться, что он услышан, понят и что можно уже не так тщательно подбирать слова. Понял. Но не совсем. Ждал, но не успел поверить. - Так значит... да?
  - Да... - Она улыбнулась и как-то совсем по-детски пожала плечами.
  - Да?! Ты сказала мне "да"?! - Он схватил её руками и закружил.
  - Да. - Смеялась она в ответ. - Я, кажется, именно так и сказала.
  - Кажется? Так тебе только кажется?!.. - Смеялся он.
  - Боже мой, верни меня на землю. У меня закружится голова и я пропущу самое интересное!
  - А что самое интересное? - Он поставил её перед собой.
  - Ну... - Она застенчиво отвела взгляд.
  
  ...Он начал было наклоняться к ней, чтобы поцеловать, но совершенно смутился и замер. Она улыбнулась его совершенно мальчишеской стыдливости, обняла за шею и поцеловала сама.
  
  - Я ничего не могу сказать по поводу юношеской страстности... - Она улыбалась, впервые рассматривая его лицо так близко, - Но твоя юношеская робость бесподобна.
  
  Он рассмеялся её словам и снова потянулся к губам.
  
  - И я, конечно, знаю, что ни один юноша на свете не сможет так сказать, как это сделал ты, но то, что ты способен на безумства - в этом я уверена абсолютно.
  - Да? - Он поцеловал её руку, лежащую на своем плече, в ладошку. - Почему?
  - Потому! У меня есть одна совершенно безумная мечта, которую ты мне поможешь осуществить.
  - Всего одна? - Наигранно удивился он.
  - Зато какая!!!
  - Ну-ка, и какая же?
  - Что - заинтриговала? - Она улыбалась, ей нравилось наблюдать за ним.
  - Еще как! Давай рассказывай быстрее! Я хочу осуществлять все твои безумные мечты!!!
  - ...В этом парке растет самый красивый клен на земле. Правда-правда! - Она, словно маленькая девочка, закивала головой.
  - Что нужно сделать? - Включился он в игру. - Пересадить его к нашему дому?
  - Нет, - засмеялась она, - Ну что ты такое говоришь... Так вот, у него потрясающие листья. Они такие, знаешь, правильные, такие совершенные - ни одной точечки, ни одного неровного краешка. А осенью, попозже, они окрашиваются в совершенно фантастические цвета!
  - Угу... - Он глубокомысленно закивал головой, совершенно не понимая, что же из всего этого следует.
  - Я знаю, где он растет! - Выпалила она радостно.
  - ...Ты потрясающая! - Он засмеялся, не в силах оторвать от неё взгляд. - И что мы будем с ними делать? Мы соберем их все-все?
  - Ой, нет. - Она отрицательно покачала головой. - Просто они падают...
  - Осенью. Попозже... - Развивал он мысль.
  - Ну да. - Она грустно закивала головой.
  - И..?
  - Давай мы их привяжем.
  - Что? - Он наклонил голову с видом, что он что-то не расслышал.
  - Ну, привяжем...
  - Куда привяжем?
  - К веткам...
  - Как привяжем?
  - Нитками...
  - Давай лучше приклеим. - Сыронизировал он. - Клей "Момент"...
  - Я думала об этом. - Серьезно остановила она его. - Не нужно так. Клен же живой, правильно? Приходит время и он должен избавиться от листьев, правильно? Ну, куда мы их приклеим - к месту, где они росли? А как же те листья, которые должны будут появиться весной?..
  - Да, как-то нехорошо получается...
  - Вот! - Она обрадовалась тому, что он согласился. - Поэтому мы соберем самые красивые и ниточками привяжем к веткам! И получится так, что они как будто уже отпали, но до земли не долетели. Представляешь, как будет здорово, когда подует ветер?! Это же настоящий вечный листопад!!!
  - ... - Он с нескрываемым восторгом смотрел на неё. - Это невероятно! Откуда это в тебе?
  - Не знаю, - она стеснительно пожала плечами. - Тебе не нравится?..
  - Я восхищен! Я покорен. Я готов сделать это! - Он развел руками. - Очуметь! Вечный листопад...
  
  VIII
  
  Они выбрали солнечный октябрьский день, но послеобеденное время. Все-таки осенью смеркается рано, становится прохладней, народ в это время гуляет уже меньше...
  
  Они отобрали целую кучу действительно великолепных листьев. Природа не пожалела ни полутона из своей палитры для их окраски. Один оставался с зеленой сердцевиной, второй - с зеленой окантовкой по краю. У одного оранжевые лучи расходились от желтого, у второго - наоборот. Ровный солнечный, без одной царапины, ровный бордовый, словно вырезанный из кожи. Желтая серединка, оранжевый развод и бордовый край, бордовые лучи с яркой зеленью...
  
  Листья были как на подбор и каждый не был похож на другой. Они поднимали их с земли, подносили друг другу и долго рассматривали вместе. Нитки были шелковые - тонкие, но прочные. Они специально выбрали такие, чтобы не было заметно, что листья привязаны.
  
  Он утроился на ветке, что посильнее и пониже к земле. Она навязывала на нитку кленовый лист и, пока он привязывал её к ветвям, готовила следующий.
  
  - И как я смотрюсь здесь, на дереве? - Он изобразил попугая на жердочке.
  - Великолепно! - Восторженно захлопала она в ладоши. - И не думай слезать оттуда.
  - Не слезать?! - Возмутился он. - Ну, доберусь я до тебя! Как ты вообще меня уговорила на такое?
  - Я? - Удивилась она. - Я тебя не уговаривала. Ты сам.
  - Сам, да?
  - Угу. Не помнишь, как ты сказал, что мечтаешь вспомнить детство озорное?
  - Помню. - Довольно соглашался он.
  - Представляешь, как будут реагировать люди? - Она протягивала ему очередную ниточку.
  - Если честно, смутно. - Оглядывая сверху окрестности, ответил он. - А как бы отреагировала ты?
  - Не знаю... Наверное бы стояла, смотрела и улыбалась. Хотя... Ирка называет меня сумасшедшей. Может, так и есть? - Она рассмеялась.
  - Ты - самая нормальная. - Сказал он серьезно. - Это у них все в голове перепуталось...
  
  Когда процедура была закончена, они отошли от дерева подальше и замерли. Ветер шелестел в привязанных листьях и игрался с ними как ребенок - то пускал ровной волной, то врезался в самую середину, то замирал, не понимая, почему листья не летят вслед за ним.
  
  Картина совершенно сюрреалистическая - неопадающие, словно оказавшиеся в густой невесомости листья, замерли где-то посередине между небом и землей...
  
  - Зрелище не для слабонервных... - Констатировал он, забывая о том, что все это - дело его собственных рук.
  - Мы сделали это. Ес! - Тихо прошептала она. От одной мысли, что такое может быть, чувства плескались через край.
  - Это ты. - Отвести взгляд было практически невозможно. - Всё это сделала ты.
  - Нет, я не смогла бы одна... - Ей хотелось одновременно стоять в этих листьях, касаться их рукой и смотреть на себя саму со стороны - в центре вечного листопада.
  - ...Я искал тебя. - Он вышел из-под влияния клена и обнял её за плечи.
  - И нашел. - Она улыбнулась и обернулась к нему.
  - Нет, я искал тебя. - Он сделал ударение на последнее слово. - Именно тебя. Ведь это была ты... Тогда, на переходе.
  - ... - Она молчала. Все стало так невозможно далеко, так нечетко, словно в тумане. Она даже непроизвольно прищурилась, словно пыталась вглядеться.
  - Я как-то не сразу сообразил в тот вечер, когда ты назвала цвет моей машины. Да и потом я не сразу понял. Чувствовал, что ответ где-то рядом, а найти не мог... Почему я не вернулся тогда сразу? - Огорченно рассуждал он вслух. - Испугался!
  - Ты все равно не нашел бы меня тогда... Потому что я вернулась совсем недавно. - Она уткнулась подбородком в его грудь. - Я вернулась, потому, что ты меня искал. Хотя я и не знала об этом. Признаюсь, когда я сбежала - я не думала об этом, я этого даже не чувствовала...
  - ... - Он обнял её за плечи.
  - Но оказалось - достаточно того, что об этом думал ты, это чувствовал ты, этого хотел ты, это знал ты... - Она посмотрела ему в глаза. - С той самой ночи ты хотел найти меня. И нашел...
  
  Со стороны аллеи парка донеслись голоса. Они переглянулись между собой и рассмеялись тому, что сейчас наконец-то увидят - как будут реагировать люди. Но он прислушался, насторожился и вдруг схватил её, прижал к стволу и зажал рот своими губами.
  
  - Глянь-ка... Что это? - Юноша удивленно тыкал пальцем в клен.
  - Клен там, что ты мне показываешь. Ой... Листья. Не падают. - В свою очередь удивилась девушка с задорным черным ёжиком. - Прикольно!
  - Пойдем... - Парень потянул её за руку.
  - Да подожди, давай посмотрим! - Сопротивлялась она.
  - Потом посмотрим...
  - Да что ты!? - Она попыталась вырвать руку.
  - Там вон раньше нас его нашли - парочка стоит целуется, не видишь?.. - Полушепотом произнес парень.
  - А-а-а-а, - она заметила их под деревом. - Ну, и пусть себе...
  - Мы потом придем, давай? И фотик возьмём! Прикидываешь, какие фотки классные получатся!
  - Ой, точно. Возьмем фотик и вернемся, да?
  - Да!
  - Надо же, придумал же кто-то!..
  - Супер!
  - Ваш старый парк может удивить.
  - Может, это призраки стоят и листья в руках держат, просто мы их не видим...
  - Фантазерка ты!.. - Затихали удаляющиеся голоса.
  
  Он перестал её целовать, но из объятий не выпустил.
  
  - Ты чего вдруг?.. - Озадаченно спросила она.
  - Знаешь, кто это был?
  - Нет.
  - Моя дочь.
  - Правда?..
  - Угу.
  - ... - Она прыснула со смеху. - А ей понравилось!
  - Представляешь, что бы она подумала, узнай, что это папочка? - Он засмеялся следом.
  - Она бы гордилась тобой. Потому что лучше тебя никого нет...
  
  IX
  
  ...И еще очень долго будут он и она, взявшись за руки, гулять по любимому обоими старому парку. По его влажным утренним и теплым ночным дорожкам, вьюжными зимними, солнечными весенними и туманными летними часами. И каждую осень они будут приходить здороваться с самым красивым кленом на земле. Подбирать и рассматривать его листья, собирать их в букеты и дарить друг другу.
  
  И прохожие будут оглядываться им вслед, улыбаясь и думая про себя: "Как это здорово, когда люди так любят друг друга! Значит, жизнь имеет смысл".
  
  Так что, никогда не говорите про невозможность изменить начертания на скрижалях судьбы. Любовь может все.
  
  ***
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"