Берцова К. : другие произведения.

Дриада

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.72*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В горах Урала заблудилась группа геологов. Какая-то сила кружит их на одном месте. Главная героиня пытается найти выход... и неожиданно оказывается в Москве и встречается со своей старой знакомой.

  ДРИАДА
   К. Берцова
  
  Марго помнила вчерашний вечер.
  Именно тогда у нее зародились первые подозрения, в том, что они заблудились. Нет, сначала в чем-то другом куда более страшном. Но она так быстро прогнала это страшное, что и сама не заметила, что оно появлялось, и чем было.
  По плану они должны были пройти насквозь долину между седьмым и восьмым хребтом и выйти к небольшому ущелью восьмого хребта. В долине их настиг туман. Туман, сначала невесомый, как перышки, постепенно наливался мутноватой тяжестью и к вечеру слился с сумраком, окутав пологом окружающую реальность. Так что, когда они выбрались из лесу, и ущелья не оказалось, никто не удивился. Они вышли на пологий склон, усыпанный камнями в рост человека - обломками древних катаклизмов - типичный рельеф для североуральских гор.
  И тут-то Марго и показалось, что они снова находятся на седьмом хребте. Она чувствовала места, в которых когда-то побывала. Они казались ей теплыми и какими-то удобными, словно забытые старые туфли, некогда разношенные по ноге. И этот склон был именно таким теплым и удобным. Не может быть.
  - Мы просто немного промахнулись, когда плутали в лесу, - тогда сказала Марго самой себе.
  Не смотря на туман, здесь было очень хорошо. Ветер нес воздух с гор и приносил с собой аромат распаренной земли и горячей каменной пыли, и еще чего-то неуловимого, но такого древнего, что дух замирает, и приходят на память миллионолетия геологических эр.
   Правда, этот ветер не разгонял туманные валы, а только перемешивал их, как ведьма - варево. Марго часто представляла в шуме ветра какой-нибудь голос. Вот и вчера ей слышался такой голос, он монотонно повторял одну-единственную фразу: 'у-у-у', в которой разыгравшееся воображение могла представить что угодно: от 'люблю-у-у' до 'заколду-у-у-ю'.
  - Просто промахнулись, - еще раз повторила себе Марго. Но на душе все равно было неспокойно. Что-то ныло глубоко в груди за ребрами и отсыревшей курткой. Она смотрела на утопающий в тумане склон и сама того не ведая, прижимала руку к левой ключице и ниже, там, где сердце.
  Витал легкий матерок. Это мужики обустраивали лагерь, ругали туман и предвкушали встречу с нашей красавицей. Красавицу Марго на свой счет не приняла. Она догадывалась, что это не она, а обнаруженная Борисом поллитра. Марго обернулась. Так и оказалось.
  - Умница, красавица, - Борис нацеловывал горлышко огромной, наверное, литровой бутылки, - и как только ты здесь оказалась?
  Ему вторил Серега:
  - Ребята, это волшебное место, смотрите, какую я закусь нашел, - он вытащил из рюкзака банку огурчиков и продемонстрировал собравшимся.
  Как будто не сами запихнули все это в кармашки рюкзаков. Все-таки мужики как дети. Марго хмыкнула. Но обыденность происходящего ее успокоила. Она решила ничего не говорить о своих подозрениях. Пусть думают, что все идет по плану, нехорошо, когда начальник экспедиции ударяется в панику. А завтра они отыщут ущелье, и спокойно двинутся дальше.
  ****
  Сегодня утром она объявила первый забор образцов. Ей просто захотелось подняться налегке на вершину и осмотреть окрестности. Никто не возражал. Борис - потому что спиртное еще не кончилось, остальным - потому что все равно.
  Страшно видеть, как, постепенно спиваясь, теряет человеческий облик близкий и хороший человек, может быть лучший из мужчин, которых она встречала. Еще несколько лет назад, Борис никогда не напивался в экспедициях. А еще раньше дарил ей полевые цветы, водил на утреннюю рыбалку и клялся, что будет вечно любить.
   -Я бродяга, - говорил тогда Борис, - я не могу быть оседлым, мне душно в городе. Ты хочешь меня приручить, одомашнить, а я дикий. Пойми, я - дикий. Мое - это лес, горы, звери, рыбы, вот эти камни. Камни говорят со мной. Зовут меня. А алкоголь? Что алкоголь? Я же не алкаш какой-нибудь. Захочу и брошу в любой момент.
  Ах, Борис - Борис.
  В экспедициях пили и раньше. Марго одно время и сама здорово употребляла, с той целью, чтоб спиртное быстрее закончилось, и началась работа. А потом как-то увидела свою бывшую одноклассницу - абсолютно спившуюся бабу с сизым носом без капли собственного достоинства, она тоже когда-то начала пить, чтобы мужу поменьше доставалось. С тех пор как отрезало.
  На самом деле Марго никогда не хотела одомашнить Бориса, потому что он нравился ей именно такой - дикий, с многодневной щетиной и не помещающейся в квартире коллекцией камней. Она только хотела, чтобы он бросил пить.
  Все-таки врожденное чувство дороги ее не обмануло. Марго вышла к какой-то вершине. Она задрала голову, всматриваясь в скалу, буквально воткнувшуюся в опустившееся небо. Скала была размером с трехэтажный дом, но склоны ее были изрезаны трещинами и уступами, облегчающими подъем. Пожалуй, это одна из самых высоких гор среди здешнего ландшафта, и она почти возвышается над проклятым туманом. Марго решила взобраться на вершину и осмотреться.
  Туман. Повсюду туман. Горизонта не было, только море тумана, из него проступали нетвердые очертания горного хребта, на котором находилась Марго. И темные пятна далеко вдали, то ли очертания еще одного хребта, то ли просто скопления все того же тумана.
  А вниз лучше не смотреть. Там заросшая лесом долина, полностью затянутая клубами водяной взвеси, как облаком. Там лагерь. Оттуда Марго пришла. Лагеря, конечно, не видно, в той стороне вообще ничего не видно, кроме тумана, но Марго безошибочно могла бы указать направление, в котором он находился. Вот там. Марго всегда чувствовала верный путь; для нее это - как теплое дыхания, идущее с правильной стороны. У нее же абсолютное чувство дороги, как бывает у некоторых счастливчиков абсолютный слух.
  И это было очень плохо. Потому что сомнений больше не осталось. Это был седьмой хребет. Тот самый, с которого они спустились вчера днем, и который должен был остаться далеко позади. Значит там, в лесу, они сделали круг и снова вышли к месту своего исхода? Но ведь это практически невозможно. Дело даже не в ее чувстве дороги, просто они шли по компасу. И по картам. И все время выходили к местам, худо-бедно подходящим к своему описанию. Невозможно. Марго снова посмотрела на плавающие в тумане вершины гор.
  Седьмой хребет.
  Она медленно спустилась с вершины и двинулась в сторону лагеря.
  Нехорошие, очень нехорошие мысли возвращались к ней. Подкрадывались тихонечко в виде воспоминаний.
  Сначала вспомнилась одна из геологических баек. История про геологическую экспедицию, которая в семидесятых годах бродила две недели под Пермью. Продуктов у них было с гулькин нос, и, в конце концов, ребята просто свалились в голодный обморок. И тут их нашли. Пастухи из соседней деревни. Спрашивается, где была эта деревня, когда ребята две недели пытались идти по прямой, а их заворачивало? И что, в конце концов, их заворачивало? Называлось это - Марго вспомнила - леший закружил. Леший. Нехорошее, очень нехорошее слово.
  Потом вспомнился случай из детства. Она была в гостях в деревне у дальних родственников. Как водится, истопили баньку. Ей было уже тринадцать лет и она застеснялась идти в баню со взрослыми. Да, в том возрасте она почему -то очень стеснялась своего тела, точнее своей пробуждающейся женственности. Пошла после всех, одна. А баня стояла немного на отшибе. Не так, чтобы уж слишком. Но все - таки. Впрочем, днем, играя, она много раз бегала по этому отшибу и ничего. А вот ночью, когда она возвращалась из бани случилось странное. Она шла по тропинке к дому, а дома не было. Потом она вообще уткнулась в какой-то забор, густо обросший чем-то колючим. Повернула в сторону, вообще уперлась в непролазные кусты. Тогда она повернула в другую сторону. И снова кусты. И так несколько раз подряд. Хоть садись на землю и плачь.
  Марго навсегда запомнила странное чувство зачарованности, охватившее ее тогда. Но в детстве она с ним сумела справиться. Просто она вернулась к бане. Постояла там, а потом снова пошла по тропинке к дому. И вышла.
  А может и сейчас нет никакого тумана? Может быть, он вообще существует только в ее голове? Это и была та самая нехорошая мысль.
  Марго остановилась так внезапно, что чуть не потеряла равновесие. Она с трудом удержалась на кончике большой каменной балки, нависающей над склоном и уставилась в колышущуюся пустоту между скалами, до боли напрягая глаза, словно пытаясь разглядеть..., что? Свое отражение в тумане? Или след съезжающего на сторону сознания? Или потерянную вчера дорогу? Она подняла камень и до боли, до крови вдавила его острый край в основание ладони. Капля крови и, действительно, выступила. 'Я заражусь', - подумала Марго. Плевать.
  Но тут же почувствовала облегчение. Да, нет же, нет. Ребята ругали туман. Вчера вечером. И утром Серега сразу сказал: 'Ни зги не видно'. И потом маршрут не она вчера выбирала, а Борис. 'Если бы туман был только в моей голове, то как бы мог Борис в нем заблудиться?' - это была хорошая правильная мысль, только она не успокаивала. Марго помнила, как она искала в детстве правильный поворот на абсолютно прямой тропинке из бани к дому. Захочет Бог наказать, он прежде разума лишит. Лишит разума... Потому что нас не спас ум. Не спас ум. Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум.
  Не спас ум, не спас ум - стучало в висках в такт ее прыжкам.
  Две скалы, стояли так близко друг к другу, что издалека могли показаться обнявшимися любовниками, превращенными в камень недобрым волшебником. Ничего особенного не ожидая, Марго завернула за ближайшую скалу и застыла. Крохотная ложбинка между скалами, казалась перенесенной сюда из другого места, из сказки. Нет, из мультфильма, насколько яркими были краски. Хотя все то же самое. Обычная природа Урала. Зеленый ковер из голубики и черники густо выстилал крохотный берег, слегка продавившийся в центре под крупной каплей озера, синей-синей, словно оторвавшийся от неба кусочек. То ли это эффект скал, загородивших ложбинку от ветров, то ли что -то еще, но здесь было жарко, в небе светило солнце, а не засиженная мухами лампочка, и главное, не было никакого тумана. Было тихо, только в черепе громко билась какая-то мысль. Марго узнала ее: 'Вот за этим-то мы и лезем в горы' - шептала в ее голове она же сама только двадцатилетней давности. 'Вот за этим-то мы и лезем...'. Марго даже вспомнила тот момент, когда она говорила это. На одном из сборищ - КСП - клуба самодеятельной песни. И говорила это она, совсем зеленая геологиня, восторженной девочке с биофака, которую кажется звали Надей; да-да, именно Надей, она с полгода посещала их занятия. В отличие от нее, у Надежды был и слух, и голос, вот только что-то разладилось тогда в ее жизни, раз она смогла жить и без гор, и без песен.
  Марго наклонилась над озером, коснулась воды. И даже вода была здесь теплой. Вот бы где устроить привал. Или нет. Марго почувствовала, как теплая волна пробежала по телу. Сюда надлежит приходить одной. Как в храм. Не купание, а омовение. Вот. А потом сидеть в позе лотоса и медитировать на какую-нибудь вечную тему. Марго с сожалением поднялась. Может быть, в другой раз. На обратном пути.
  Камни, усыпавшие склон, угрожающе шипели, как змеи, словно угрожая рассыпаться под ее ногами, или что похуже. Но, как ни странно, дорога успокоила ее. И в голосе ветра ей теперь слушалось уже не столько грозное 'заколдую', сколько лирическое 'люблю'.
   Марго вышла к лагерю. Здесь в пределах одного горного хребта чувство дороги ее не подводило. Стоянку она почувствовала задолго до того, как увидела блеклое пятно костра. Пахло жареным мясом.
  А в лагере царило веселье. Абсолютно счастливый Рустам жарил зайца. Серега, не принявший еще ни грамма спиртного, поджидал ее с грудой находок. Рядом валялся Борис на спальнике, вытащенном из палатки и уже успевшем порядком отсыреть и испачкаться; время от времени он отпускал комментарии по поводу какого-нибудь Серегиного камушка, но с места не вставал. С самого первого дня Борис поставил точки над 'и'. Костром, палаткой и приготовлением пищи занимаются Серега с Рустамом, потому что они - рабочие, а он зам начальника экспедиции.
  До вечера Марго разбирала собранные Серегой камешки.
  - Ну что, начальница, - Серега, наконец, не выдержал, и, подойдя к ней вплотную, спросил, - есть что-нибудь ценное? Заслуживает такой блестящий работник, как я, премии?
  'Неужели они не боятся?' - подумала Марго, глядя на абсолютно счастливых своих спутников. Впрочем, Марго и сама еще не была напугана достаточно, чтобы обещать премии ни за что.
  - Ну, тогда может чего другого, а, заслуживаю?- Серега широко улыбнулся ей, подмаргивая дырой на месте недавно выпавшего зуба.
  - Зубы сначала вставь, заслуживатель, - привычно парировала Марго, она умела общаться с экспедиционными рабочими. И матом могла послать при необходимости.
  - Вот найду золото - золотые вставлю, - нисколько не смущаясь, пообещал Серега.
  Магнитного железняка, разумеется, не было. Но ведь они еще и не дошли до места. Потом Борис квасил с подсевшим к нему Сергеем. Потом они выпивали все вместе, и закусывали это дело зайчатиной, подгоревшей с одной стороны и сыроватой с другой.
  И когда мужички с характерным звуком сдвинули кружки, Марго поняла, что что-то в ее жизни безвозвратно утеряно. Ведь не за залежами же магнитного железняка она на самом деле сюда пошла? А за чем же? За туманом - тут же подсказало ответ воображение, - за туманом, за мечтами и за запахом тайги. Может быть, она просто захотела вернуться в прошлое? Снова почувствовать себя молодой? Зеленой студенткой геофака, вышедшей в свою первую экспедицию? Когда все было таким простым и ясным. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Когда люди шли по свету. Когда они вот так же засиживались вечерами у костра. И по кругу шла не поллитра, а гитара. И тогда она чувствовала, как спирает в груди дыхание от невозможно высокой любви ко всему живому, к горам, и к лесу, к звездам над головой, и к своим спутникам, которые вырастали в ее глазах в поднебесных исполинов, настолько они все были прекрасны. Под сливающуюся с дымом песню. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. И хотелось куда-то идти. По свету. И оставаться на месте, чувствую плечом теплые плечи соседей. И петь во весь голос, забыв про то, у кого нет голоса, и у кого не абсолютный слух.
  - А я предлагаю выпить за нашу начальницу, а то она сидит такая грустная! - со своим тостом вылез Серега.
  - Марго, иди к нам!- быстро перехватил его инициативу Борис.
  Наверное, это невозможно - вернутся в прошлое.
  И тут ей стало все равно.
  - А, наливайте, - она махнула рукой и потом, не глядя, приняла стакан какого-то мутного самогона.
  Горько! Еще раз горько! И пусть будет еще горше!
  И потом как-то сразу все стало хорошо. Исчезло болезненно-прекрасное ощущение зачарованности. Зато стало весело. Как в студенчестве. И совсем не сыро. И не грязно. И зайчатина стала прожаренной. Марго чувствовала плечо Рустама сидящего рядом, на ее спине лежала сильная рука Бориса, а Серега сидел напротив и казался таким мужественным в свете дымящегося костра. Какие же они все хорошие! У Марго даже слезы на глаза навернулись. Рыцари. Собратья. Словно они отправились в какой-то великий поход. За каким-нибудь Граалем. И вот короткий привал перед новым подвигом. Надеешься только на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк. Хотелось петь.
  Марго запела. Ее поддержал Серега. Так это или нет, но ей показалось, что у него великолепный голос. И вот так вдвоем, нет, иногда Борис подпевал, они и спели про 'люди идут по свету', про 'как здорово, что все мы здесь сегодня собрались', про 'если вам штормовки не досталось новой', даже про 'взвейтесь кострами синие ночи' спели.
  Утром Марго проснулась с головной болью и ощущением легкой гадливости. Вот чего она терпеть не могла так это пьяных братаний, слезливой сентиментальности и запойных признаний в любви. И вчера вечером она опять позволила себя в это втянуть. Тьфу. Она выбралась из палатки. Проклятый туман никуда не делся. Он по-прежнему лез в глаза, впивался в одежду, заползал в волосы и спал с ними в одной палатке - компания: она, туман и трое мужиков. Марго покачала головой. За свою честь она не опасалась, даже когда ей было восемнадцать; чего уж теперь, когда и самой под сорок, и мужики - кобели только на словах.
  Марго подошла к ручейку, в этом месте он растекался небольшой лужицей, и дрожащая вода показала ей ее отражение. Марго с отвращением уставилась на незнакомую бабу, больше похожую на привокзальную бомжиху, а не дипломированного геолога, закончившего ни много ни мало Московский университет в далекой отсюда столице нашей родине. 'Ты помнишь, как все начиналось?' - спросила себя Марго. Она-то помнила.
  Глядя на всклокоченные нечесаные волосы и одутловатое лицо под ними, Марго попыталась вспомнить в каком кармашке рюкзака осталась расческа. Что за мужицкая манера, забывать в походе об элементарных правилах гигиены. Бориска называл это закосить по черному, он и раньше в экспедициях принципиально переставал бриться и чистить зубы. Впрочем, чего это она? Борис уже несколько лет не чистит зубы и в городе, вместо этого жвачку жует остатками своих жвал. Орбит - съел и порядок. Потом она ожесточенно терла лицо, бросая воду горстями на голову, на шею, чтобы щекочущий холод побежал по телу, выгоняя остатки вчерашнего. Потом вообще стащила и куртку и футболку, осталась в одном бюстгальтере. Кожа побежала пупырышками. Зато пропойное чувство потихоньку отступало.
  Марго приняла решение - вернуться.
  Вернуться - наперекор силам, которые вертят ими как хотят. Как в детстве, когда она возвратилась к бане, и только так смогла отыскать потерянную дорогу.
  И способ возвращения она выбрала простой и надежный, как кулак, которым пытаются пробить стену. Подняться на седьмой хребет и, перевалив через него, вернуться к основанию шестого. В конце концов, удалось же ей вчера подняться на вершину.
  Вопреки ее беспокойству, мужики доверчиво приняли объявление об очередном сборе образцов. Потрясающе, несуразицы прут со всех углов. Она сходит с ума от тревоги. Они все время выходят на одно и то же место, и как будто, как и надо.
  Ну, работяги - это понятно. Марго давно заметила, что рабочие в экспедиции ведут себя как студенты на экскурсии с преподавателем. Абсолютно беспечно, в наивной детской уверенности, что начальство как господь-бог обо всем позаботиться. Велят в третий раз копать один и тот же карьер - значит так и надо, лишь бы деньги капали. Но Бориска-то, Борис. Проклятое спиртное.
  Рустам снова заговорил о зайчишках. Будь другое положение, она бы объяснила горе-охраннику, что ему заплачены хоть малые, но денежки, и не за охоту на зайчишек, а за сбор геологических образцов. Но сейчас молча порадовалась обыденности происходящего.
   Сама она решила проложить маршрут к трехэтажной скале. Простроить его в виде отметин на местности, вешек в своей памяти, и записей в блокноте. А завтра пройти по нему. Подняться на верхотуру. И, удерживая череду отметин строго за спиной, спуститься вниз. Так они должны вырваться из заколдованного круга.
  В путь она вышла буквально с восходом солнца. Было холодно и мерзко. Влажная куртка не грела, а высасывала тепло. 'Ничего, попрыгаешь по скалам - согреешься', - утешила она саму себя, с ходу взяв темп. Может быть, они уже сегодня поднимутся над трехэтажной скалой?
  И снова нахлынули воспоминания. Неожиданно вспомнился бывший супруг. Марго вышла замуж на четвертом курсе. За однокурсника Вилена, который особенно проникновенно выводил 'Лучше гор могут быть только горы' на сборищах КСП.
  Когда-то в детстве Марго неприятно поразила газетная статья о том, что Владимир Высоцкий, автор всех песен в фильме 'Вертикаль', в реальной жизни не только никогда не ходил в горы, но и вообще боялся их. 'Как можно так жить, - думала она, вслушиваясь в знакомый хриплый голос, - петь о любви, и не любить'. Просто он любит петь - растолковывал ей какой-то завсегдатай КСП.
  Марго согрелась. Она даже расстегнула куртку, а потом вообще ее сняла, завязав рукавами на поясе. И настроение тоже улучшилось. К тому же отсюда уже была видна трехэтажная скала. Марго спрыгнула с очередного камня, зарисовала очередную заметку в блокнот и двинулась вперед.
  Волоокое облако затянуло отроги седьмого, по традициям сказки - решающего хребта. Туман скапливался в низинах, стелился по плоскогорьям, окутывал скалы нежным одеялом и только гордые пики, если бы на Урале были гордые пики, возвышались над ним.
  Опять зашевелились воспоминания. Как всегда в тяжелые моменты своей жизни Марго ныряла в свою память, как в омут. Там был один период, когда Марго была абсолютно счастлива. Первые годы студенчества. КСП. Москва. Она вспомнила Москву такой, какой увидела ее первый раз, еще на абитуре. А потом сделала еще один шаг и оказалась в Москве.
  ***
  В первый момент Марго даже не узнала места, где очутилась. Она стояла на кромке тротуара, невдалеке от пешеходного перехода, словно собиралась перейти на другую сторону. На той стороне, на пригорке возвышался огромный торговый центр, окруженный сетью пристроек, киосков, стоянок. Где-то громко играла музыка. Марго обернулась. Позади слева вращалась огромная воронка метро, всасывая и выплевывая сотни, тысячи пассажиров. И все, ни на минуту не останавливаясь, продолжали мчаться по своим делам, ухитряясь так-то выдерживать и темп и направление в суете городов и потоках машин. Москву было невозможно не узнать. Разве есть в России еще такой город, где жизнь кипит, как позитроны в атомном котле, выплескивая в мир бешенные потоки энергии. Кто-то толкнул ее. Интеллигентного вида дама.
  - Извините, - недоумевающее пробормотала дама, окинув Марго неприязненным взглядом.
  И Марго тут же почувствовала себя лишней на этом торжествующем празднике жизни. В брезентовых штанах и старой разбухшей куртке на поясе она была Робинзоном Крузо, попавшем прямо с острова на бал к королеве.
  'Мама, дорогая', - подумала Марго, ощущая мучительный стыд за свое неуместное здесь одеяние, пропотевшую футболку, свалявшиеся волосы, и наверняка, перепачканное лицо. Хорошо, если только за бомжиху примут. Хуже, если за террористку какую-нибудь. Нужно срочно что-то предпринять, умыться где-то, переодеться. Марго осмотрелась. Погожий июльский день медленно переходил в вечер. По небу споро бежали кучерявые облака, они притушили раскаленную солнечную мощь середины лета. Но все равно было жарко. Марго почувствовала, как от ее одежды начинает валить пар, как от закипающей кастрюли с супом. Жарко. Прохожие были одеты легко, футболки, шорты. Новая мода - короткие кофточки и невесомые брюки, едва удерживающиеся на выступах бедер.
  С таким пузом я бы джинсы на бедрах не надевала, - машинально подумала Марго, провожая глазами пробегающую мимо толстушку в возрасте. Толстушка зло покосилась на нее и что буркнула. Марго покраснела. Срочно, срочно - найти точку для привала. Пока милицию не позвали. Она переступила с ноги на ногу. Какие тяжелые неуклюжие ботинки.
  И тут Марго узнала местность. Метро Юго-Западная. Здесь неподалеку жила девочка, вместе с которой они занимались в КСП, - Надежда. Марго только вчера вспоминала о ней. И надо же.
  Здесь должна быть остановка автобуса, на котором нужно ехать в пригород, где жила Надя. Марго прошла мимо метро, чувствуя, как косятся и даже отшатываются от нее прохожие. Она бы и сама отшатнулась от себя, если бы могла. Но приходилось делать морду кирпичом и упрямо тащить себя вперед. За волосы, как Мюнхгаузен из болота. 'Я ж, наверное, еще и пахну: костром, дымом, отсыревшей одеждой - дикий аромат для столичного жителя', - подумала она.
  Пресловутое чувство дороги в городе у Марго не работало. В гостях у Нади она была один раз, и то случайно. Надежда чем-то заболела и они всем клубом навестили ее, купив по дороге мандаринов, конфет и цветы. Марго вспомнила, что цветы купила она сама. Вот здесь стоял деревянный прилавок, на котором торговали всякой всячиной: от колбасы до папирос, и цветы - ее любимые астры. Марго тогда не удержалась и купила. Теперь на этом месте был кричащий павильон с бесстыдно распахнутыми витринами.... И все равно цепкая память геолога разворачивала перед ней маршрут, как будто бы он был пройден только вчера.
  До дома Надежды Марго добиралась минут двадцать.
  И уже на лестничной площадке, перед самой дверью, острое ощущение невозможности происходящего резануло ее.
  'Я схожу с ума, - она сжала руку в кулак в миллиметре от кнопки звонка. - Немыслимо. Пятнадцать лет! Пятнадцать лет назад я вышла из этой двери и теперь возвращаюсь сюда, грязная, без копейки денег, в этой безобразно походной одежде. Дурдом! Как будто меня здесь ждут. Да, ведь мы никогда с Надеждой и не дружили, - вспомнила она, - это я хотела с ней подружиться, да, а она, потомственная москвичка, вращалась в своем кругу, лишь изредка появляясь в КСП, по молодости лет привлеченная романтикой костров и песен'.
  Надежда появилась в КСП внезапно, в середине года, пришла с гитарой в руках и скромно присела в уголок. Чем-то она поразила тогда Марго, неотесанную провинциалку. Какой-то своей явной принадлежностью к избранным московским кругам, интеллигентностью, мягкой, но, тем не менее, бездонной эрудицией. Марго училась в Москве уже второй год и впервые встретила настоящую москвичку. От Нади веяло элитарностью, как от юной дворянки - происхождением, когда та попадала на заседание рабоче-крестьянской ячейки в предреволюционные времена. Потом Надя была просто красива. У нее была совершенная фигура и потрясающее сочетание восточных и славянских черт лица. Чуть широковатые скулы, необычный разрез голубых глаз, но при этом нежная кожа и сбегающие на плечи волны мягких светло-русых волос. Парни из КСП в осадок выпали. А из девушек Марго в тот момент была одна, поэтому Надежда и подошла к ней. А потом все завертелось. Через полгода Надя из КСП ушла, а вскоре вышла замуж. За поклонника - не из клуба. Сначала Марго позванивала ей время от времени. Потом, когда у самой закрутилась личная жизнь, стало не этого. Но, оставаясь в столице, Марго старалась отслеживать этапы Надиной жизни: через общих знакомых, случайные встречи... Так, она узнала, что первый брак Надежды оказался непрочным, молодые развелись не прожив и года, потом Надя уходила в академический отпуск, что-то с нервами, потом был второй брак, по слухам удачный, и уже когда Марго уезжала, говорили, что бывшая соратница по клубу ждет ребенка. Но все равно, все это было очень и очень давно.
  'Да я даже не знаю, живет ли она по-прежнему здесь, с родителями - подумала Марго, глядя на железную дверь с глазком, похожим на поджатые губы классной дамы. - А если живет, то, что я ей скажу? Здравствуй, я - твоя бывшая случайная знакомая Рита. Пятнадцать лет не виделись. И вот теперь я неожиданно оказалась в Москве, пусти погреться и переночевать?'
  Помыться и привести себя в порядок.
  'Я просто спрошу, живет ли она здесь. А потом извинюсь за свой внешний вид, скажу, что попала сюда прямо из экспедиции, и что я ненадолго. Тем более, это правда, мне действительно нужно возвращаться, прокладывать маршрут, ребята же ждут', - с этими мыслями Марго коснулась кнопки звонка.
  Дверь распахнулась мгновенно, как будто бы кто-то стоял за дверью и наблюдал за ее колебаниями. Открыла Надя.
  Она практически не изменилась. Конечно, стала старше. Но это почти незаметно, разве что лоб чуть-чуть поддался тоненьким нитям морщинок, но и их скрывают струящиеся волны все-таки же волнистых волос. Правда, появились круги под глазами и волосы, скорее всего крашенные, но какая разница? Надежда осталась все такой же красивой, и ее облик по-прежнему задевал какие-то струны в душе, порождая тягучую волнующую мелодию, от которой хотелось забыться и за которой мечталось пойти на край света.
  Надя стала пользоваться новыми духами. Марго уловила легкий аромат, скорее похожий на запах свежескошенных лесных трав.
  Марго смутилась. За свой неожиданный визит и вообще. Она почему-то всегда чувствовала смущение в присутствии Надежды.
  - Рита? - в тоне Надежды одновременно вопрос, удивление, и ... радость, - Рита!- повторила она, голосом и легким движением руки приветствуя незваную гостью, - Рита, ну надо же!
  Надя отступила вглубь небольшого коридора.
  - Проходи.
  Что-то бормоча, Марго неуклюже протиснулась следом:
   - Ты извини... без звонка... я прямо из экспедиции... ненадолго. Очень рада тебя видеть! - Марго и сама с трудом осознает, что за слова срываются с ее губ.
  Ботинки оставляют мокрые следы на безукоризненном коврике. Марго застывает. Среди подобранных со вкусом вещей в миниатюрной квартире Нади она начинает чувствовать себя горной медведицей. Только горным медведям не место в городских квартирах. Марго с шумом наклоняется и начинает лихорадочно распутывать шнурки. Что -то валится.
  Потом Марго долго отмокала в ванной, стирала и чистила одежду, развешивая ее прямо на батареях горячей воды, к счастью не отключенных на лето.
  - Рита, - осторожно позвала Надежда через дверь, - там, в тумбочке шампунь, гели, крем, маникюрный набор, пожалуйста, пользуйся всем, чем захочешь.
  Марго не брезглива. Походная жизнь научила ее пользоваться малым. Она спокойно может почистить зубы чужой щеткой и хлебать суп ложкой, которой кто-то только что ел. Но она также знает, что большинство людей совершенно не такие, поэтому из всего богатства коробочек, крышечек и флаконов берет только минимум необходимого. Шампунь, мыло и зубную пасту, да и ту намазывает на палец, чтобы не портить совершенно новую щетку, которую Надя ей дала. Впрочем, пришлось также воспользоваться полотенцем и натянуть предложенный хозяйкой халат, не оставаться же голой. И еще Марго не выдерживает, ножницами Надежды подстригает ногти, очень коротко, как стригла всегда. Не удобно в городской квартире медведице с когтями.
  Потом они ужинают в небольшой кухоньке, и, Марго, наконец, отходит. Где-то в сумраке квартиры мелькают родители Нади. Здороваются. Все так непринужденно, мило, почти по семейному, словно это абсолютно нормально, когда вам на голову сваливается студенческая знакомая дочери, без вещей, денег и даже сменного белья.
  Время проходит незаметно. Потом они сидят в тесной комнатке Нади. И только сейчас Марго понимает, что уже поздно.
  - Мне, наверное, пора, - Марго косится на окно, там напоминающее полыхает закат, такой же красочный, как и в горах. Поздний закат. Фиолетовый на черном.
  - Никуда я тебя не отпущу, - Надя ловит ее взгляд, - ночуй здесь у меня, хочешь? Тем более что метро уже не ходит.
  Метро. Метро. При чем здесь метро, - хочет сказать Марго. Ей нужно возвращаться. Ребята ждут и вообще. Не метро же повезет ее до Уральских гор. Уральские горы..., а как далеко они от Москвы...? Эта мысль мешает ей. Марго трясет головой, отгоняя ее как надоедливую мошку.
  - Останься, - просит Надежда, - я скучала без тебя.
  Марго подходит к окну (это два маленьких шажочка) и снова всматривается в глубь тревожно набухшего неба. Хорошо, когда сухо. Хорошо, когда тепло, хорошо, когда нет тумана.
  - Разве, что до утра, - наконец, говорит она.
  - Ничего, если я постелю тебе вместе со мной? - спрашивает Надежда, разбирая диван, - валетом, а то после ремонта стало совершенно некуда воткнуть раскладушку?
  Марго не возражает, в прошлую ночь она ночевала в тесной палатке одна с тремя мужиками.
  На кровати просто чудесно. Надя постелила ей у стенки, принесла новую простынь, отдельное одеяло с пододеяльником, даже новую наволочку надела. Марго неудобно. Столько хлопот, когда она могла бы уснуть даже на коврике под порогом. Но в московских семьях свои обычаи. Она не удивилась бы, если б узнала, что некоторые из москвичей держат отдельную стопку постельного белья - специально для гостей, на которую не при каких условиях не улягутся сами (брезгливы`с).
   - Рита, а ты где сейчас, в какой экспедиции? - неожиданно спрашивает Надя со своей половины кровати.
  - На Северном Урале, за магнитным железняком, - Марго начинает привыкать к тому, что она Рита, в конце концов, во времена КСП ее называли именно так.
  - Там хорошо?
  - Да, - Марго вытягивается во весь рост, ощущая прикосновения ткани к телу. Приятно все-таки иногда ночевать не в спальнике.
  Стыдно сказать, но последние пять лет она, геолог по призванию и по профессии, провела в теплом управлении геологоразведки Урала, делая потихоньку карьеру и переползая из кабинета в кабинет.
  Когда в прошлом году к ней попали материалы местных вертолетчиков, она сразу поняла, что это судьба. Ничего особенного, просто в районе безымянной долины расположенной между хребтами восемь и девять, начинала шалить стрелка компаса. Естественно, при приземлении. Зачем, туда садились вертолетчики, она не спрашивала. Зато подняла данные геологоразведки данной территории за весь период освоения Урала, во всяком случае, все материалы, что были в Екатеринбургском архиве. Так вот именно в этом месте не проходила не одна геологоразведочная партия. Марго запросила материалы аэро и спутниковой съемки, и тогда, рассматривая фотографии, она отчетливо видела слегка смазанные признаки богатого месторождения магнитного железняка. Как такое могло быть в исхоженном геологами вдоль и поперек Урале, она вопроса не задавала, даже в самом бедном пруду, всегда остается хоть одна рыбина. На счастливчика. Тогда Марго думала, что хочет быть этим счастливчиком, хочет оставить свой след на карте Урала, включить свою фамилию в учебники геологии.
  - В горах всегда хорошо. По своему. Не так, как здесь, но все равно очень хорошо. Там вечность, а здесь - время. Знаешь, - неожиданно признается она, - мне бы хотелось, как у Высоцкого, уходить, а потом возвращаться. Не пройдет и полгода, как я возвращусь. Чтобы снова уйти на полгода. Вот так!
  - И поэтому-то ты и ищешь там магнитный железняк, да? - Надежда тоже смотрит на нее через сумрак комнаты.
  И Марго неожиданно отвечает правду, которую до сих пор скрывала даже от себя.
  - Не поэтому.
  Денег на экспедицию никто не давал. Их геологоразведочное управление давно уже медленно загибалось от недостатка финансирования. Денег хватало только на зарплату мелким чиновникам, и еще чуть-чуть на премии - крупным. Марго была мелким чиновником. Но у нее был грант . Полученный от научного фонда Академии наук на написание монографии: 'Минералы Урала: сегодня и завтра'. И тогда она бухнула все выделенные ей на год денежки на организацию этой экспедиции, приурочив ее к собственному отпуску. Хотя тех денег и было жалко до слез. Ведь их можно было выписать себе на зарплату, как и делали большинство счастливчиков.
  Нет, ни ради магнитного железняка она пошла в горы. Но и не ради мифических красот и чудес. Она просто хотела еще раз почувствовать неизбывную силу воспетой в песнях суровой мужской дружбы. Ну и самой тихонько посидеть рядом, подпеть в такт, и любить их всех обветренных романтиков дальних дорог чистой любовью и может быть даже чувствовать невозможное - себя - одной из них. Возьмемся за руки друзья. Чтоб не пропасть по одиночке.
  Разве она хотела так многого? Чтобы то о чем поют, было правдой.
  - А лес там есть? - неожиданно спрашивает Надежда.
  - В предгорьях, - отвечает Марго, - на Уральских горах между хребтами - долины, вот там лес, тайга.
  - А в лесу тебе хорошо?
  - Ну, сейчас там сезон малины, грибы, и уже голубика созревает, - Марго вспоминает, злополучная долина оживает перед глазами, но не пугает, а наоборот кажется праздничной и светлой, - цветы повсюду, деревья. Вот в лесу, действительно, красиво. Ты знаешь, - она хмыкает, - мы там даже заблудились немного...
  - Вы выберитесь, я думаю, вы обязательно выберетесь, - на полном серьезе обещает Надежда.
  Надежда замолкает, и Марго начинает казаться, что она уже заснула. У самой Марго сна ни в одном глазу. Марго пристально всматривается в ту половину кровати, ей хочется рассмотреть лицо подруги. Но когда свет только что выключили, это безнадежно.
  - А классно было в КСП, правда?- вновь подает голос Надежда.
  Некоторое время они вспоминают КСП, забавные эпизоды, песни, которые тогда звучали.
  - Помнишь вот эту?- Надя тихонечко напевает.
  - Да-да, - Рита подхватывает, - А вот эту?
  - Рита, а ты хотела бы обратно вернуться в юность? Чтоб снова стать восемнадцатилетней. Опять поступить в институт, учиться, ходить в клуб?
  Марго уже думала на эту тему. Не так. Марго очень часто думала на эту тему. И Марго хочется говорить об этом.
  - Такой же как я есть сейчас, со всеми моими знаниями, опытом, но восемнадцати лет, да? - переспрашивает она.
  - Да.
  - Ты знаешь, нет. Я бы хотела продолжить быть как восемнадцатилетняя сейчас. Мне бы хотелось пойти еще куда-нибудь поучиться. И песни петь. Выступать. Собираться компанией. Снова создать клуб. Да, и чтоб другие люди, мои сверстники, нет, - Марго сама заводится от своих слов, - любые другие люди, независимо от возраста, любые, вокруг были тоже как в юности. Ходить в походы. Вот иду я с гитарой. Вот дедок с клюкой. А вот пацанка какая-нибудь с гербарием. На самом деле в горах не настолько и тяжело, как описывают. И дедок, и пацанка, - мы все могли бы спокойно пройти маршрут, например, на Золотинку. Если бы они захотели. Надя, проблема в том, что никто не хочет.
  Марго умолкает. А потом продолжает снова. Ей еще никогда не доводилось говорить на эту тему вслух. Просто никому не было интересно слушать.
  - А снова стать восемнадцати лет - нет, не хочу. Ты удивишься, но мне было вовсе не так хорошо в восемнадцать лет. Я была вся какая-то навязчивая, или привязчивая. А остальные поверхностные. В эмоциональном смысле. А если я буду такая как сейчас, то вообще труба, остальные мне вообще мотыльками будут казаться. Я начинаю чем-то увлекаться, человеком, уроками, песней, ... только разгоняюсь, а остальные уже - капут. Все. Пережили. А я только на взлете. Мне кажется, я вообще никогда не могла чувствовать в полную силу.
  Марго не выдерживает, поднимает в кровати и садится. Теперь отсюда ей лучше видно лицо Нади.
  - Всегда была в этом проблема, - жалуется она, - и с мужчинами так. Мне Алеша нравился, он потом на Лильке женился. На самом же деле нравился. И я видела, он ко мне неравнодушен. И я... Я..., ну, ждала чего-то. Он меня в театр пригласил, билеты купил, а я не могла, правда не могла, домой надо было срочно ехать. Я так мечтала дома, вот приеду, а он ждет, он опять купит билеты.... А он уже все - перегорел. А я ..., - Марго горько машет рукой, - потом я думала, что дело в сексе.
  Одеяло постоянно скатывалось с плеча, и что бы удержать его, Марго наклоняется все ниже и ниже к Наде. Ее потихоньку начинало познабливать, словно в комнате кто-то открыл окно и ветер несет холод прямо с ледника.
  - С Виленом сразу легла в постель, - она чувствует, как слова сталкиваются в горле, стремясь вырваться наружу, и удержать их нет никаких сил, да и никакого желания нет - удерживать. - Потому что думала, мужчине это надо, думала, Алеша меня из-за этого бросил, что я ему отказывала, может, не может без этого мужчина начать любить. Да. Я думала, это будет начало. А для Вилена это был конец. Нет, он меня любил. Но его чувства слишком быстрые, и какие-то не глубокие. Я просто не помещалась в него. Я могла бы любить его больше, понимаешь, еще больше, еще сильнее, а ему - все. Больше уже не надо. Мои чувства, они тлели вполнакала, а его это полностью устраивало. Это ужасно, никогда не доходить до той силы чувств, на которые ты способна. Я не секс имею в виду, с этим у Вилена было все в порядке. Но чувства....
  Их брак изошел сам собой после окончания университета. Супруг поставил своей целью во чтобы то ни стало остаться в Москве. Он подрабатывал носильщиком во вьетнамском общежитии, торговал книгами, потом пошел переучиваться на бухгалтера. Марго угнетал город. Нет- нет, Москва ей нравилась. Она хотела бы возвращаться сюда. Возвращаемся мы просто некуда деться. Из долгих-долгих странствий и походов. Но чтобы, прежде всего, были эти походы и странствия. Увы.
  Когда Вилен учился на курсах бухучета, там он нашел себе москвичку с жилплощадью и ребенком. Первое в его глазах перевесило второе. Марго даже не огорчилась, бросила аспирантуру и вернулась в Свердловск, за время ее отсутствия уже ставший Екатеринбургом - к любимым горам. Она только жалела иногда, что, будучи в законном браке, не завела себе ребенка. Подростало бы рядом близкое существо, потихоньку учась ходить, петь, читать-писать и лазить по горам и долам. И вместе с ним, Марго и сама бы заново открывала для себя мир. Сначала ребенка не хотел Вилен, потом ей казалось, вот встану на ноги и тогда.... И только сейчас к четвертому десятку Марго начинала понимать, что в этой жизни вообще невозможно встать на ноги. И нужно жить так, как получается, и все равно искать свое призвание. А иногда Марго радовалась, что не завела ребенка, потому что себя ощущала таким ребенком.
  Марго чувствует, что ее уже всю трясет. Сильно. Кажется, даже зубы начинают постукивать. Марго замечала это и раньше, некоторые темы ее буквально в дрожь бросают. Такое было два или три раза в ее жизни. Первые раз, когда она сочинила песню, сама, и слова и музыку, и попыталась исполнить ее маме с папой, и не смогла - губы от холода сводило, и руки тряслись.
  - Тебе же холодно, - тихонько произносит Надежда и набрасывает на нее край своего одеяла, - иди сюда.
  Наверное, под одеялом у Надежды тепло, но Марго этого не чувствует, ее продолжает колотить.
  - И ноги как ледышки, - Надя касается руками ее стопы, - ну ка давай их сюда.
  Она захватывает ноги Марго своими бедрами, прижимая ее ледяные ступни к своей раскаленной коже.
  Когда Марго не говорит, она согревается. Это ей тоже знакомо. Стоит замолчать, как дрожь утихает.
  - Тебе лучше?- Надя дотягивается до нее и нежным движением проводит по ее руке, ребрам, животу. Тело немедленно отзывается на прикосновение, звоном в ушах и незаметным движением за скользящей ладонью.
  'Пускай,- думает Марго, - а пускай. Вались все пропадом'. Она несмело протягивает руку вперед, держа ее повыше, словно пугаясь возможности слишком интимного прикосновения. Касается плеча. И все-таки не выдерживает, отдергивает руку. Надя опять проводит ладонью по животу.
  Шум в ушах нарастает. Пускай. Пускай. Пускай. Марго чувствует, что теряет сознание. Пускай. Кажется, она подается к Надежде, уже не думая, где кто.
  И тут Надя спрашивает:
  - А ты никогда не думала, что у других людей чувства просто ускоренней, но не слабее?
  Слова с трудом прорываются сквозь шторм, бушующий в ушах. Но прорываются.
  И Марго отстраняется. Просто ей очень хочется ответить.
  - Думала. Я думала. За два дня проживают, но с такой силой, до какой я бы разгонялась год, да? - это риторический вопрос, но Марго замолкает, потому что чувствует, холод возвращается и ее опять начинает колотить.
   - Ты говори-говори, - тихонько просит ее Надежда, и опять приближается к ней в тесноте общего одеяла, - это ничего, что я тебя немного обниму, да? Просто согрею...
  И Марго подчиняется и движениям этих рук, невидимых в темноте ночи, и просьбе говорить.
  - Я не знаю, может быть, это и так, но мне их жизнь всегда казалась какой-то...неподлинной, - грустно говорит она, - и я в нее никак не попадала. На третьем курсе мы решили группу создать, помнишь? А, да ты тогда уже в клуб не ходила. Но все равно. И ничего не вышло. Сначала же все загорелись. Но тогда я с каждым днем загоралась все больше, остальные гасли. Несколько раз собрались и все... Свои дела. Но ведь они же хотели этого, Надя, хотели. Почему я хочу этого до сих пор? И потом.... . Да, тебе же, наверное, не интересно, - спохватывается она.
  - Ты даже не представляешь, как мне интересно, - шепчет Надежда и ее дыхание щекочет кожу, а когда она говорит, ее губы почти касаются Ритиной шеи, и руки нежно, очень нежно, охватывают, обнимают ее со всех сторон, - рассказывай, прошу тебя!
  И Маргарита продолжает говорить, чувствуя, как что-то тяжелое, уходит, сваливается с ее души.
  ***
  Утром Марго встала чуть свет. Старая геологическая привычка. Во сколько бы ты ни заснул, просыпаться с рассветом. Стараясь не шуметь, она быстро переоделась в свою походную одежду. Следовало спешить в лагерь. Как бы ее там не потеряли.
  И тут впервые беспокойство касается ее, нет только легкая тень от беспокойства. А как же она попадет обратно в лагерь? Но беспокойство тут же тает. Ведь это же очень просто. Она выскакивает из квартиры, бежит по ступенькам и постепенно перепрыгивает обратно на каменистый склон в окрестностях Северного Урала. Просто и естественно, как во сне, когда не задаешься вопросом, откуда что берется и куда девается.
  А здесь, возле Трехэтажной горы уже темнеет. Марго пристально смотрит за раздвоенный пик. Ей расхотелось подниматься. Да и возвращаться пора. Зато тумана стало меньше. Хребет виден почти весь до самой долины, только внизу еще колышутся то ли остатки тумана, то ли сгущающиеся сумерки. 'Вот что значит разница в часовых поясах, - думает Марго, - в Москве ранее утро, а у нас уже вечер'.
  Конечно-конечно, разница в часовых поясах. Кто в нашей стране не слышал знаменитого: 'московское время столько-то часов'. Вот только разница во времени между Москвой и Уралом всего-навсего два часа. Но во сне не замечаешь противоречий. Ничего подозрительного в ранних сумерках не увидела и Марго.
  Она проворно сбегает вниз. Для этого ей даже не нужно ее шестое чувство, настолько хорошо она выучила маршрут. Правда, вскоре ей пришлось сбросить скорость. Темнело просто катастрофически быстро, и последние сотни метров она пробиралась буквально ползком. Иначе было легко сверзиться с какого-нибудь камня.
  В лагере полыхает огромный костер, и все ходят такие счастливые. И, что удивительно, трезвые.
  На ужин сготовлено картофельное пюре из порошка с сушеным мясом.
  - Что не было сегодня зайцев?- проходя, спрашивает она у Рустама.
  - Лиса! Лиса! Лисонька, - охотник почти поет, - я уже и шкуру снял. Прикрепил на камни сохнуть. Только бы солнышка завтра Бог послал. А завтра ... я видел следы оленей. Будем с оленинкой.
  - А я столько образцов насобирал, - ревниво оттесняет его Серега, - посмотришь завтра, Марго! Мне кажется, что есть очень даже перспективные экземпляры.
  - Верно, - поддерживает его Борис.
  Надо же, даже Бориска влился!
  Марго пытается в неверном свете костра и при ничуть не лучшем свете фонарика разглядеть принесенную добычу. Магнитного железняка нет и в помине. Все образцы напоминают... медный колчедан.
  - Серега, - тут до Марго доходит, - ты вообще-то чего собирал?
  - Золото. А что? - подтверждает ее догадку Сергей.
  - Нет тут никакого золота, - Борис по хозяйски оттесняет других мужиков от нее, - Откуда на Урале самородки, балда?
  - Дак мне много не надо, - спорит изгоняемый Сергей. - Ну один -то кусочек на всем огромном Урале можно найти.
  Борис не отвечает. Он подтаскивает какие-то свои камни.
  - Вот посмотри Марго, знаешь, что это?
  Марго вертит камень
  - Похоже на .....
  - Вот-вот, - Борис воодушевлен. - А знаешь, спутником чего является это?
  Марго догадывается, она знает давнюю мечту Бориса, обнаружить на Урале месторождение алмазов.
  Так в приподнятом настроении они добираются до палатки.
  - Ну, так что на завтра? - спрашивает Борис, - какие у нас планы? Я бы разведал здешние окрестности. Богатые возможности в них таяться, ох чует мое сердце, богатые.
  - Остаемся, - легко решает Марго и улыбается никому невидимой в темноте палатки улыбкой.
  - Пойдешь со мной? - интересуется Борис, - хочу показать тебе кое-что интересное.
  - С нами! - встревает Серега.
  - Нет, - отвечает Марго сразу обеим, - у меня на завтра другие планы.
  Хорошие они все-таки, ее ребята.
  В эту экспедицию она постаралась пригласить последних романтиков, которые еще встречались в управлении геологоразведки. Прагматики бы, впрочем, не поехали, за те деньги, которые она предполагала им заплатить.
  Почему так странно получается, что с возрастом, те, кто смог добиться хоть мало-мальского успеха, становятся прагматиками, а в разряд романтиков перекочевывают всяческие неудачники. Наверное, им просто больше ничего не остается кроме, как быть романтиками. Если у них отнять возможность петь под распиваемую поллитру 'как здорово, что все мы здесь сегодня собрались', то им просто не останется, зачем жить.
  Борис окончил какой-то техникум, и нынче числился на ставке инженера-геодезиста в их управлении. Борис был романтиком родного края. Город он не любил. Все свободное время проводил на даче. Рыбалка. Грибы. Ягоды. Собирал коллекцию полезных ископаемых Урала. Коллекция потихоньку заняла всю квартиру, и уже начинала заполнять дачу. Борис хвастался, что его коллекция даже богаче, чем в городском горном музее, и Марго ему верила. Еще в ее бытность молодой специалисткой у них с Борисом случился роман, и уже тогда его коллекция превышала способности Марго к наведению порядка. У коллекционера было много достоинств. Красивый, романтичный, широкоплечий, настоящий джентльмен, щедрый и внимательный. Недостаток у него был только один. Борис оказался запойным пьяницей. А когда начинался запой, он переставал быть человеком, в такие минуты даже его драгоценная коллекция легко бы ушла к другому хозяину, если бы нашелся желающий ее купить.
  Работяг в экспедицию нанимал Борис. Рустам работал в управлении, в охране, и как Марго успела понять, был не равнодушен к охоте. Во всяком случае, в эту экспедицию он взял не спиртное, а обрез. 'Зайчишек нам постреляю на ужин', - приговаривал он, любовно поглаживая приклад самодельного ружья. Второго рабочего - Серегу - Марго не знала, просто один из парней в управлении, Марго сильно подозревала, что Борис взял его в качестве собутыльника. Это оказалось и так и не так. Потому что свое дело Серега знал отменно. В этой экспедиции он оказался единственным, кто отбирал минералы для анализа, вел дневник, где отмечал взятые пробы и по собственной инициативе сделал еще десяток совершенно рутинных дел, которыми вообще-то должны были заниматься дипломированные геологи. Впрочем, Борис говорил, что Серега решил потратить свой небольшой отпуск на экспедицию из-за денег, дескать, на нем висит долг. Пусть так, хотя трудно представить долг, который можно удовлетворить деньгами, обещанными за участие в этом походе.
  Ночью Марго ворочалась без сна. Мужики храпели. Она просто опоздала родиться. Ей бы жить в эпоху великих географических открытий. Или хотя бы в сороковые - шестидесятые годы. Это было время большой геологии. И великих геологов, которые способны были дружить, а не только петь о горячей любви к горам и суровой мужской дружбе. И хранить верность не жене и детям, а этим скалам. Какая удивительно неженственная мысль. Поэтому -то от нее и сбежал бывший супруг.
  Жаль, что здесь нет магнитного железняка. Жаль потраченных денег. Но плевать. Геология кончилась как наука и как искусство в прошлом веке. Никто не ходит сейчас по горам с отбойным молотком. Да все полезные ископаемые давно нанесены на карты. И штурман проверяет в последний раз маршрут.
  Под утро она все-таки заснула.
  А утром ночные мысли развеялись. Она оставила ребят завтракать, и, захватив с собой только свой верный блокнот, направилась в горы.
  - Точно не пойдешь со мной за образцами? - нагнал ее вопрос Бориса.
  Марго покачала головой.
  - Нужно проверить тут некоторые породы на предмет железняка, - ответила она, не останавливаясь.
  На самом деле Марго хочет пригласить Надю к озеру. Ведь она сразу, как только обнаружила этот чудесный водоем, подумала о Надежде. После завтрака она быстро исчезает с глаз своих спутников. В горах это очень легко сделать, удалился на несколько метров, и ты уже скрыт от внешнего мира вздымающими каменными ребрами, как сердце в центре груди. Только ты и вечность. Марго направляется к озеру. 'Ах, неужели, неужели, неужели,- думает она, - неужели не хочется вам, налетая на штормы и мели, тем не менее плыть по волнам?'
  Собственно, песни всегда звучали в ее душе. Вспыхивали взволнованными строчками по поводу, и без. В слух она в последние годы почти не пела. Раньше, да, ей очень нравилось выступать. Особенно в школе. В пятом классе она даже хотела стать певицей. Увы. Голос-то у нее был, и не плохой. Громкий. Вот слух подкачал. А многих почему-то раздражает, когда исполнительница не попадает в ноты. Самой Марго это было безразлично, но приходилось считаться с обществом. Неприятно же, когда какие-нибудь эстетствующие грымзы, сроду не выходившие в горы, ехидно переглядываются и ухмыляются, слушая твое пенье. И еще неприятнее время от времени просить этих грымз настроить твою гитару. И постепенно песни спрятались, ушли с внешнего уровня на внутренний. Там в глубине ее души никто не морщился под эти необыкновенные строки и никто, никто не смеялся за спиной, если она путала слова, они просто звучали и звучали. Жаль, только слушать их здесь было некому.
  Чудесное утро. Наконец, и к ним на Северный Урал пришло лето. Солнце с небес палит как одержимое. Марго даже куртку сегодня не одевала. Жара такая, как в Москве. В Москве. Надя в Москве. Опять это чувство, словно она чего-то забыла, чувство, ненужное как зубная боль.
  Марго спрыгнула с камня в небольшую расщелину и застыла. Тонкой змейкой вползло недоумение и зашуршало где-то внутри. Позвать Надю. Позвать Надю. А как это сделать? Надя в Москве...
  Ее осенило. Телефон! Марго повела глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, кабинки, какого-нибудь указателя. Да вот же он. Телефон висел неподалеку. Прямо на скале. Причем аппарат был такой как у них в студенческом общежитии: двухкопеечный таксофон, который на самом деле соединял бесплатно.
  Марго медленно сняла трубку. Гудок громкий и чистый заполнил вселенную. Пальцы заскользили по диску. Как странно, оказывается, она до сих пор помнит номер Нади.
  Любопытно все-таки устроена человеческая психика. То, что вполне естественно - помнить номер небезразличного тебе человека - кажется странным. А то, что ни в какие ворота не лезет - гудок в не подключенном ни к чему телефоне - не вызывает никаких сомнений. И почему мы так уверены в реальности мира, который вокруг нас, если все что мы видим - лишь результат нашего восприятия? И почему мы считаем сумасшедших - сумасшедшими, если они просто видят не то, что остальные? Впрочем, в этот раз Марго о таких вещах не задумалась.
  Надя отозвалась практически мгновенно.
  И опять проклятое смущение сделало Марго косноязычной.
  - Я это.... Хотела пригласить тебя, - запинаясь, произносит она, - тут в одно место, в горах. Горное озеро. Ты, наверное, не захочешь...
  - Очень хочу! - обрадовалась Надежда, - Жди меня там, где ты сейчас находишься.
  - А ты найдешь меня? - Марго с сомнением огляделась. Камни, усеивающие склоны Уральских гор, камни размером с арбуз, камни размером с тумбочку, камни в рост человека, камни объемом с дом. В этой расщелине она практически невидима. А горизонт заставлен обломками скал, как музейный склад - статуями.
  - Я тебя повсюду найду, - пообещал телефон голосом Нади.
  ***
  Озеро ожидало их. Они завернули за склонившуюся скалу, и вновь Марго показалось, что она попала в сказку. Здесь было даже несколько миниатюрных деревьев, которых она в первый раз не заметила. И как только они смогли вырасти на голом камне. Марго слабо разбиралась в ботанике, но, это, похоже, плодовые деревья. Может быть яблони, или карликовые вишни, если такое возможно.
  Озеро было небольшое, размером с маленькую комнату. И неглубокое, даже в самом центре вода едва доходила им до шеи. И еще оно было очень теплым. Только в самой глубине холодные ключи щекотали босые пятки. Надежда смеялась и поджимала ноги, зависая на поверхности, не доставая дна, а потом тело начинало медленно погружаться. И лишь когда она оказывалась в воде с головой, только тогда Надя делала несколько быстрых гребков руками, подпрыгивая над гладью вод. Мокрые волосы смешными прядями налипали на лицо, Надя то пыталась их сдуть, то трясла головой.
  Марго облюбовала мини заливчик у самого берега. С одной стороны был отвесный камень, а с другой по пологому склону прямо под воду сбегал ковер из стелящихся стеблей голубики, черники, брусники и чего-то еще, очень зеленого и очень яркого. Причем ягоды росли даже под водой. Марго специально проверяла Зеленый ковер стелился по самому дну, почти на метр заходя под воду. И это была не тина, Марго сорвала пару голубик. Марго сидела на этой траве, погрузившись в воду по шейку, и смотрела на Надю.
  - Рита, смотри, Рита, - я ныряю! Ныряю! - девушка в очередной раз ушла под воду с головкой и тут пробкой выпрыгнула на поверхность, - ты видишь? Видишь, да? Я ныряю. Я это делаю!!!
  Марго улыбалась. Все-таки она чувствовала некоторое смущение, приглашая сюда Надежду. Не потому, что боялась, что потомственная москвичка испугается трудностей, а потому что помнила прошлую ночь. Трудно сказать, считается ли то, что между ними было за то, что между ними что-то было. За свою жизнь, Марго неоднократно влюблялась, заводила любовников, один раз даже замужем побывала, могла бы и второй раз выйти. Но все это были мужчины, а вот как следует вести себя с женщиной.... Причем с женщиной, с которой она много лет безнадежно пыталась подружиться. И подругой которой она до сих пор хотела бы стать.
  Надежда ничем не напомнила ей вчерашнюю ночь. Они добрались до озера, перебрасываясь ничего незначащими фразами. У озера Надя сразу бросилась к воде, на ходу сбрасывая одежду; под одеждой оказался купальник. Так что мучащая Марго дилемма, до каких пор следует раздеваться, решилась сама собой. Она осталась в белье.
  -Рита, я буду учиться нырять, а ты смотреть, ладно?
  - Ладно, - согласилась Марго.
  Это место, наверное, и в правду волшебное.
   Надя казалась по настоящему счастливой здесь, и Марго была счастлива этим ее счастьем.
  Но! 'Неужели, я нравилась Надежде все это время? - с изумлением подумала Марго, - никогда бы не подумала'.
  Ведь это Марго всегда стремилась подружиться с ней, а Надя обычно мягко отстранялась. Это Марго подстраивала случайные встречи и выспрашивала общих знакомых. Это Марго запомнила день ее рождения, и всякий раз старалась позвонить и поздравить. И в последний год, в аспирантуре, Надя уже ждала ребенка, Марго просто купила веселенькую открытку и отправила ей по почте, даже не подписавшись.
  - Рита, видишь, я достала дна! - Надя продемонстрировала камушек.
  Когда в аспирантуре Надя ждала ребенка. И она была счастлива в своем втором браке. И ей не было никакого дела до Маргариты. Где он, тот второй муж? И где ребенок?
  Надя сейчас должна быть..., солидной матроной..., замужней дамой..., москвичкой. Мысли с трудом протискивались в узкое сито сознание, словно через болото пробирались.
  О, Марго много видела таких вот заматеревших москвичек, с мужем, детьми, квартирой, машиной, дачей.
  Да, Марго не заметила многих нестыковок последних дней: неожиданное попадание в столицу, неподключенный телефон, но это.... Это разрывало ей душу и не могло завязнуть в трясине подсознания.
   'Надя никогда не хотела дружить со мной', - снова подумала Маргарита. Надя должна быть сейчас... в Москве... , с мужем и ребенком ..., а не скакать как восторженный ребенок из-за того, что ей удалось достать со дна камушек.
  Словно что-то почувствовав, девушка замерла и потом стала медленно поворачивать напрягающееся лицо в сторону геологини. И это ее движение было совсем не Надиным.
  - Надя, - с трудом произнесла Марго, - ты ведь не Надя, да? Ты ведь не можешь быть Надей, правда? Надя сейчас в Москве..., - и Марго отчетливо представились тысячи и тысячи километров, разделяющих безвестное озеро на Урале и столицу нашей страны.
  - Как может Надежда быть здесь, если она в Москве замужем за хорошим человеком. И потом, - Марго сглотнула, - Она никогда не хотела дружить со мной.
  Противоречие. Надежда никогда не хотела дружить с неприкаянной девушкой с геофака. Никогда. Не хотела. Это мысль вышибла какой-то заслон в подсознании Марго, и другие противоречия хлынули рекой.
  Тысячи километров. На мгновение ей стало трудно дышать. Полчаса назад Надя еще была в Москве, Марго вспомнила свой телефонный звонок, сделанный с несуществующего аппарата.
   А сейчас девушка поднималась прямо из воды к ней навстречу. И выражение ее лица менялось - менялось - менялось.
  'Надя сейчас в Москве, - повторила про себя Марго, - она просто не может быть здесь'.
  Камень под ее рукой поддался, и ладонь оперлась на край ванной. Марго с недоумением осмотрелась. Конечно же Надя в Москве. И она, Марго, тоже в Москве. Принимает душ. Наверное, задремала в тепле. Вот и почудилось...
   'Я в ванной, - Марго с облегчением рассматривала уже знакомую тумбочку, стиральную машинку в углу и роскошное полотенце на гвоздике, - и зачем Надежда опять дала мне новое полотенце, право слово...'. Мысли легко свернули на привычную дорогу. Привести себя в порядок. Смыть дорожную грязь. Марго протянула руку и взяла флакончик шампуня с края раковины. Сейчас она помоется и пойдет в кухню, где Надежда ждет ее, и откуда доносятся запахи жарящихся котлет.
   Нет. Марго потрясла головой. Она не может быть в ванной у Надежды. Потому что Надежда в Москве, а она на северном Урале, в экспедиции за магнитным железняком. И это не край ванны, это камень. Марго прижала руку к эмалированной поверхности, вызывая в себе ощущение шероховатости. Здесь должен быть камень.
  Она видела край ванны, она чувствовала его гладкое прикосновение. Она слышала, как каплет вода из неплотного закрытого крана.
  'Камень, - повторила Марго, - это камень'.
   'Да что это со мной, - Марго одернула себя,- конечно же, это камень. Брежу я что ли'.
  Марго огляделась. Она стояла недалеко от метро Юго-Западная и, как дура, прижимала ладонь к облицовочной плитке, выстилавшей стенку какого-то здания. Позади гудело метро. Марго посмотрела в ту сторону. Вечные московские толпы деловито сновали туда-сюда. Она уже была здесь вчера. Ей еще нужно было где-то переодеться. И тогда она поехала к Надежде. И Надя была ей рада. Приглашала зайти еще. И вот Марго пришла...
   А в чем она сейчас? Марго испугалась. Она же прямо из озера. Она что голая? Марго кинула быстрый взгляд вниз. Джинсы и футболка.
  Она не могла в одежде купаться в озере. Значит, она не может быть на Юго-Западе, если она только что из озера. Или из ванной? Может быть она только что принимала душ в квартире Надежды? Край ванной выплыл откуда-то и уверенно ткнулся ей в ладонь.
  - Не надо, - попросила Марго, мотая головой. - Пожалуйста, не надо!
  Она и сама не понимала, о чем просит. Но неожиданно она вновь оказалась по шейку в воде в горном озере. От склонившихся скал падала тень. Было утро. Солнце еще не успело подняться так высоко, чтобы заглянуть сюда за каменных любовников. Но все равно было тепло и уютно. С гор доносился странный запах разогретых камней и разнотравья. По-прежнему тревожно зеленел луг, уходящий под воду. А на карликовых вишнях и яблонях даже висели плоды.
  И еще она была одна. Совершенно одна. Марго приподнялась, и вода с шумом отпустила ее. Она огляделась. На берегу лежала кучка одежды. Ее одежды. Марго вытерлась футболкой и стала медленно одеваться. Брюки так и норовили прилипнуть, где не следует, это позволяло выиграть еще немножко времени. Наконец, она справилась с одеждой, и пустота подступила к ней, требуя ответа.
  Озеро. Облака, отразившиеся в гладком зеркале вод. Обнявшиеся скалы. Нахохлившиеся вишни и яблони. Они все стояли и смотрели на нее, словно ожидая чего-то.
  Марго все помнила. Впрочем, если обдумать то, что она помнила, растворяющиеся под руками скалы и невозможное перемещение в Москву, то ручаться за твердость своей памяти, а тем более за здравость ума, не приходилось. И все-таки она это помнила. Надежду, которая Надеждой не была, и быть не могла. Но ведь кем-то она должна была быть.
  - Ты кто? - Марго обвела глазами лощину и остановилась глазами на яблоньках и вишенках, - если ты не Надя, то кто ты?
  Молчание. Ветер. Нет ветра не слышно. Только усилившийся аромат разнотравья. И пустота.
  - Дриада, - шепнул ветер, когда Марго уже перестала ждать ответа. Или не ветер, может быть, это прошептало озеро. Хотя, скорее всего, это произнесли деревья.
  - Дриада, - повторила Марго, словно пробуя слово на вкус, - фея леса....
  Почему-то она сразу поверила. То, что пришло к ней в тумане, просто не могло быть человеческим существом. Потому что человеческие существа в тумане не ходят. Человеческие существа не сводят с ума одним своим присутствием. Дриада. Фея леса.
  - Дриада, - еще раз повторила Марго, - но почему ты здесь? В горах Урала? Ведь дриады - персонажи не славянского фольклора?
  По-русски это будет звучать иначе, фея леса в славянских мифах - это леший женского пола. Лешая. Хотя такого слова нет. Не придумали древние славяне спутницу своему лесному духу. Лешая. Пусть уж лучше будет дриада.
  - Потому что там, где это придумали, больше нет настоящих лесов, - грустно ответили ветер, озеро и деревья, - настоящие леса в Европе остались только здесь на Урале, поэтому я живу в здешней долине.
  А ведь Марго подозревала, что причиной всему именно долина.
  Марго расслабилась. Феи. Эльфы. Маленький народец. Старшая кровь. Сказка продолжалась. Марго вспомнила какую-то старинную гравюру, там, среди веток, скользили силуэты прекрасных девушки - фей леса. Красивые легенды гласили, что эти очаровательные девушки способны заманивать к себе случайных путников, но легенды также утверждали, что ничего страшно с этими путниками не случалось. Наоборот, феи щедро награждали их за любовь.
  - Как тебя зовут, дриада?
  Ветер качнул кроны карликовых яблонь.
  - Зови меня просто Дриадой. Потому что я единственная Дриада в мире. Или если хочешь, зови меня Дри, или Ада.
   Марго еще раз внимательно осмотрела лощину, задерживаясь взглядом на каменных выступах, за которыми мог спрятаться человек. Ей надоело беседовать с ветром. Это было, как разговаривать с самой собой, а Марго не любила беседы со своей персоной. Это было не интересно, словно заниматься онанизмом.
  - Дриада, Дри! - тихонько позвала она, - Ты где? Я хочу тебя видеть.
  Опять усилившийся запах трав. И терпкий аромат, похожий на запах цветущей черемухи.
  - Только я хочу видеть тебя в твоем настоящем виде, - быстро добавила Марго. Ей было бы грустно еще раз увидеть здесь Надежду, которая Надеждой не была. 'Пусть все будет по правде - подумала она, - как оно есть на самом деле. Пусть будет прекрасная фея леса. А Надя? Что ж Надя, так и останется моей несбывшейся мечтой'.
  - Дри! - еще раз позвала она.
   Тень шевельнулась не там, где она ожидала. Не возле деревьев, и не в темном углублении небольшого ущелья на высоте нескольких метров. Неуловимо для глаз тень сгустилась возле скал в том месте, где две горы приближались друг к другу, и навстречу Марго шагнул... Крокодил?! Марго взвизгнула, отшатываясь. Острый каменный рог впился ей в спину. Удержать равновесие не получилось, и она ощутимо приложилась мягким местом на каменную подложку, ковер голубики почти не смягчил удара. Теперь Крокодил находился прямо над ней, так заросший мохом утес нависает над пленницей-речкой. Или как оживший трехсотлетний дуб над несчастной мышкой-норушкой; наклоненный ствол, размером в полтора человеческих - туловища, ноги - замшевшие коренья, руки- узловатые ветви, но страшнее всего - вытянутая вперед морда, именно она придавала уродине черты крокодила. Точнее крокодилицы, Марго разглядела зеленые очертания молочных желез не то на груди, не то на брюхе чудовища.
  - Рита! - лязгнули зубы, похожие на зубья бензопилы 'Дружба'. И звук такой же.
  Этого Марго выдержать уже не могла. Слишком разительным был контраст. И с этим зверем она была вчера в постели? Эти похожие на гусениц губы касались ее шеи?
  Первобытный ужас кинулся на нее из глубин подсознания, ужас древнего человека, за пределами пещеры которого таилось настоящее зло, миллионолетний ужас всех ее предков зарычал, сминая хрупкую скорлупку цивилизованности.
  Она отползала от чудища, поскуливая, как щенок, ползла на руках - ногах, цепляясь за траву и больно ударяясь спиной о каменья. Она не чувствовала боли в пораненных руках и не слышала своего поскуливания. Она не поняла, как ей удалась выползти из ложбины. Но теперь, когда Крокодил уже не нависал над нею, Марго смогла вскочить на ноги и броситься прочь. А ее ужас несся следом, стуча крокодильими лапами о камни, и потрясая почву лязгающими звуками голоса. Иногда ужас влажным языком касался спины, тогда Марго взвизгивала, и пыталась ускориться.
  Марго падала, вставала, а абсолютное чувство дороги безошибочно вело ее в лагерь.
  ***
  Лагерь встретил ее запахами утренней тушенки, дотлевающими углями костра и открытым зевом палатки. Последний раз взвизгнув, Марго нырнула в этот зев, как ребенок под одеяло, словно надеясь найти здесь защиту от всех недугов и страхов. Вжикнув, она наглухо затянула молнию входного отверстия. Ее рюкзак! Марго бросилась к рюкзаку. Она лихорадочно выбрасывала запасную одежду, пакеты с сушенным мясом, где-то здесь должен быть ее персональный топор. Чего может бояться Леший? Вероятно, того же, чего любое дерево - топора. Топор нашелся на самом дне. В первую секунду, когда ее руки коснулись тяжелой рукояти, она почувствовала облегчение. Но в следующую секунду ужас мягко скользнул за ней в палатку, проникая между зубчиками молнии, просачиваясь через сетчатое оконце. Внезапно палатка показалась ей западней, заманившей ее внутрь, и теперь за ее стенками крокодил мог медленно опускаться на трепещущую добычу. Наружу!
  Молния не открывалась. Марго дернула ее из всех сил. Не идет. Марго уже была готова опустить острие топора прямо на шелковую завесу, отделяющую ее от белого света, когда поняла, что тянет молнию не в ту сторону.
  Она выкатилась наружу. Костер! Деревья бояться огня. Она прыгнула прямо на середину слегка дымящихся углей и, вскинув топор, наконец, огляделась по сторонам. Никого. Горы. И лес внизу. Обжигающе горячее солнце над головой. И никакого тумана.
  - Ребята! - крикнула Марго, - Борис! Серега! Рустам!
  Где вы сильные и отважные мужчины? Кто-нибудь придите сюда! Пока ужас окончательно не сломал ее.
  - Серега! Рустам! Борис! Бори- ис!
  Ведь еще утро. Ну не могли же они уйти далеко. Хотя бы один человек. Человек! Живой человек - вот единственное, что помогало древним людям побеждать свой страх, не топоры или угли.
  - Борис! Сергей! Рустам!
  - Ты чего орешь, начальница? - Сергей вынырнул из-за ближайшей скалы, тяжело сгибаясь под тяжестью заплечного мешка.
  - Сережа, - Марго осела без сил, чувствуя как на глаза наворачиваются слезы радости, - Сережа, миленький, ты пришел!
  - Да, ты позвала, и я пришел, - Серега скинул мешок, и быстро направился к ней.- Что случилось-то?
  Угли обжигались. Жар пыхнул в многострадальное мягкое место, возвращая ее к реальности. Марго быстро выпрямилась. А ведь чудовище может принять любой облик! Если вчера чудовище было Надей, но почему сегодня оно не может оказаться Сергеем. Нет, ужас никуда не делся, он только сменил форму. Марго в панике посмотрела на приближающегося Сергея..., или не Сергея?
  - Не подходи!
  Она взмахнула топором.
  Сергей замедлил шаги.
  - Начальница!
  - Не подходи, - Марго приподняла топор, и острое лезвие ядовито блеснуло в лучах солнца.
  Серега застыл, не сводя глаз с этого блеска.
  - Эгей, люди, чего тут у вас происходит, а?
  Рустам. Это Рустам поднимается со стороны леса. Добродушный увалень Рустам. В его руках ружье. И заяц.
  Неожиданно ужас исчез, спрятался, нырнул обратно в глубины подсознания. До сих пор чудовище еще ни разу не обращалось сразу в двух людей. В конце концов, даже в самом худшем случае один из них - человек. И как оно повелось из древности, наличие другого человека рядом - избавляло от половины кошмаров. Остался обычный страх. Страх от встречи с ужасом. Страх заблудиться. Страх за свою жизнь.
  - Чего это вы? - Рустам недоуменно переводит взгляд с задравшей топор Марго на испуганного Сергея. Неожиданно в его глазах вспыхивает понимание, и он говорит, обращаясь уже к Сереге. - Да, ты чего удумал, дурак?
  Рустам опять начинает себя управленческим охранником, а ее Марго - объектом, который он должен охранять.
  - А ну отойди от нее, - Рустам покачивает самодельным ружьем.
  - Да, я ее пальцем не тронул, - Серега правильно истолковал изменившийся тон Руслана.
  - Я сказал: отойди, ну!
  'А ведь он думает, что Серега попытался меня изнасиловать', - запоздало доходит до Марго. Она опускает топор.
  - Собираемся, - нетерпящим возражение тоном говорит она, - сегодня мы выйдем отсюда.
  - Да ты что, начальница, - вскидывается Серега, - ты бы видела, чего я нашел!
  - Молчать! - негромко произносит Рустам, и, не удержавшись, тяжело вздыхает. Его можно понять. Какая охота остается позади. Но он продолжает быть охранником и ее персональным защитником.
  Мужики начинают паковать палатку. Вскоре к ним присоединяется привлеченный ее криками Борис. Через какое-то время они все трое, включая Серегу, абсолютно уверены, в том, что произошло полчаса назад.
  - А ну-ка отойдем! - Борис кладет тяжелую руку на плечо Сереге.
  - Да, я ж силой не хотел...- Марго слышит оправдания отходящего с Бобом Сереги. - Думал, что по любви...
  'И даже Серега верит, что он пытался меня изнасиловать, точнее, полюбить, а я отбивалась от него топором, - Марго удивлялась бы, если бы ее способность удивляться не атрофировалась на озере.- Сплетни по управлению точно пойдут'.
  Борис возвращается, гордо развернув плечи, и выкатив колесом грудь. Серега плетется следом, у него окровавлено лицо и нет второго зуба. Не смотря на то, что после их романа, у Бориса было пять только официальных любовниц, он до сих пор продолжал рассматривать Марго, как свою женщину. И, как говориться, постоял за ее честь.
  - Все в порядке, Марго, он больше не полезет, - тихо говорит Боб, остановившись возле нее.
  - Боб, он не лез ко мне, - устало говорит Марго.
  Борис не верит. Рустам не верит. И даже Сергей не верит.
  Есть в наших мужчинах извечная потребность - защищать женщину. И все они сегодня и Сергей, и Рустам, и Борис постарались ее защитить, каждый по-своему, но пытался оградить от опасности. Только, почему никто не спросил, чего же она испугалась на самом деле? Почему никому нет никакого дела до того, что творится в ее душе? Нет ответа.
  - Может быть, останемся, - неожиданно предлагает Борис, - хоть на пару дней?
  Он вытаскивает из кармана невзрачный камушек. Как она устала сегодня от камешков.
  - Уходим!
  Она вытащила полузабытый блокнот с метками пути к трехэтажной скале. Если не можешь идти вперед - поворачивай назад!
  Как же она устала. Дорога наверх кажется бесконечной. Усталость вошла в ее больные от постоянных камней ступни, прокралась в лодыжки, поднялась до колен, и потихоньку начинает охватывать бедра. Ниже колен Марго ног уже не чует. Но она продолжает упрямо лезть вперед. Еще один переход. Вот ее метка. Теперь новая цель. Марго только опасается, что усталость захватит ягодицы, и она уже не сможет шевелить тазобедренным суставом. К счастью до этого не доходит. Они выбираются к трехэтажной скале.
  Все-таки вышли. Марго смотрит вниз. Сегодня тумана нет и видимость отличная. Восточный склон ведет к проклятой долине, он более крутой, и камни на нем крупнее. А западный склон, по которому им спускаться - пологий. И внизу не лес, а каменистое плато, переходящее в подножье нового холма.
   Они спускаются по пологому склону. Стрелка компаса непоколебимо глядит на север. Мелкие каменья почти не загораживают обзор. За спиной торчит, как обломок зуба, трехэтажная скала.
  Они идут долго. Очень долго. Пологий склон - шире, но и идти по нему легче, почти не приходится прыгать по уступам, можно просто двигаться вниз по каменной крошке. И можно разговаривать.
  Борис вертится вокруг нее. Его распирает древняя мужская потребность - похвастаться. К удивлению Марго, хвастается он не победой над бедолагой Сергеем, а снова вытаскивает из кармана невзрачный камушек.
  - Марго, смотри, - Борис на ходу достает фонарик. Марго не успевает удивиться, зачем фонарик при свете дня, как Борис проводит камушком по стеклу, прикрывающему лампочку.
  - Вот, - он сует ей под нос исцарапанное стекло. Это явно следы камушка. Старинный способ определения алмазов. Только алмаз способен оставлять свой след на стекле.
  - Марго, - Борис ловит ее взгляд, - там этого добра... Алмазы, Марго, это алмазы. Мы с тобой - богатые люди.
  - Мы не вернемся, - хмуро отвечает начальница экспедиции. Она оглядывается. Трехэтажной скалы отсюда уже не видно, но Марго чувствует ее присутствие за горной грядой теплым пятнышком. А их экспедиции - растянулась. Последним плетется обиженный Серега, сгибаясь под тяжестью двух мешков. Это он захватил с собой утренние образцы, наверное, тоже думает, что нашел золото.
  В конце концов, смеркается. Они спускаются еще ниже, двигаясь за заходящим солнцем, а когда солнце заходит совсем, выходят на свою утреннюю стоянку.
  Это было абсолютно невозможно. У них был жесткие ориентиры. Ведь ни вокруг же земного шара они ухитрились обойти за восемь с немногим часов?
  Они прошли еще чуть-чуть вперед. Марго узнала пригорок, возле которого они устанавливали палатку. Ручей, в котором она умывалась. И даже скалу, перед которой бросила набитые камнями консервные банки. Вот только банок не было. И следов позавчерашнего костра с остатками недоеденного зайца тоже не было. Через какое-то время ее догнал Борис.
  - Слышь, Марго, - тихонько сказал он ей, приноравливаясь к ее шагам, - я заметил это место. Мы тут были утром. Это наша стоянка. Вот только..., - он помолчал, прыгая за ней, - я там пустой бидон оставлял. В расщелине. Сейчас его нет. И кострища нашего нет. Тут что-то нечисто. Марго усилием воли заставила себя остановиться. Без паники. Только без паники. Она слишком хорошо знала, к чему приводит паника в горах. К гибели.
  - Борь, это я виновата, - доверительно шепнула она своему спутнику, - сбилась с маршрута. Вот мы и, действительно, кругаля дали
  - Ты сбилась с маршрута? - не поверил Борис, - у тебя же абсолютное чувство дороги?
  - Пить меньше надо, - нарочно зло сказала Марго, хотя на самом деле ей было страшно, - вот и потеряла дорогу. Ты тоже хорош, зальешь глаза, 'нет нашего кострища', 'бидон сперли', - пискляво, как ей показалось, она передразнила Бориса. Когда-то Боб не выносил такой тон. Он называл его тоном брошенной жены, которая еще не знает, что ее бросили. И еще он не переносил никаких упоминаний об алкоголизме.
  Не вынес и сейчас. Передернул плечами. Сам, мол, знаю. Не учи женщина, как мне жить
  Потом и Рустам узнал скалу, под которой стояла их палатка.
  - Ой, это же наше место, - восклицает он, - смотрите Маргарита Ивановна, скала наша.
  - Ура! - тихонечко кричит Серега. Он даже осмеливается улыбнуться Марго, ничуть не стесняясь отсутствия зубов, наоборот, хвастаясь этими 'боевыми' отличиями мужчины.
  Борис продолжает хмуриться и недовольно бурчит себе под нос:
  - Какого хрена, каким образом, мы вернулись назад? Марго, ты же вела...
  Внезапно он что-то понимает, голос его меняется, а морщины на лбу разглаживаются.
  - Это ты из-за меня, да?- он понижает голос, - Ты из-за меня вернулась? Чтобы я нашел эти алмазы?
  Неужели все мужчины такие эгоцентрики? И почему им все время кажется, что весь мир вертится вокруг их персоны?
  Марго ничего не отвечает. Она без сил падает на камень. Мужики тоже выпадают в осадок. Ничего, палатку можно будет поставить и в темноте. И вообще в июле на Урале можно ночевать и без палатки, в одном спальнике.
  Борис вполне удовлетворен ее молчанием, он устраивается рядом. Остальные поодаль. Но Серега..., Серега даже поодаль ухитряется выглядеть сэром Ланселотом, которого коварный Артур не пускает к его возлюбленной королеве. Он пытается подмигнуть Марго.
  - Марго, - Борис озабочен, он пытается продолжить разговор. Явные знаки внимания к ней со стороны Сергея он просто не замечает. Чувствуется, что Серегу огорчает сей факт. Сереге хочется быть секс гигантом, покорить начальницу, пострадать на базе любви от соперника. Что ж, у каждого свои тараканы в голове.
  - Я вот что решил, - продолжает Борис, - я смогу найти рынок сбыта для этих алмазов, если их отыщу. Я знаю людей, которые за месторождение даже технических алмазов отвалят приличную сумму. А потом..., Марго, - голос его меняется, - разбогатеем. Уедем в Москву. Купим там квартиру, дачу, машину, все - как что надо. Поженимся, если хочешь.
  Марго с изумлением смотрит на своего спутника. Она никогда бы не подумала, какие мысли таятся в этой 'дикой' голове..., на самом дне которой, оказывается, скрывается желание - быть одомашненным. Ей становится грустно. Последняя эмоция, которая еще не терзала сегодня ее сердце. Никогда она не поймет этих мужчин.
  - Борь, но ты же жить без гор не можешь? - только и может выдавить она.
  Борис машет рукой.
  - Да на хрен мне горы, если будут деньги. Потом, - он кашляет, - в горы можно будет и в отпуск сходить. И не только в горы. На Черное море поедем, на Средиземное, на Багамы, на Крит. Эх, Марго, мне бы только на ноги встать. А пить я брошу, ты не сомневайся!
  Он даже на это готов пойти. Марго трясет головой. Искорки, то ли в глазах, то ли на самом деле...
  - Давай спать, Борис! Я сейчас уже ничего не соображаю, - просит она.
  Она засыпает мгновенно. А Борис еще долгое время не спит, он лежит на спине и до боли в глазах всматривается в те алмазы, которые над головой, и которые, увы, не доступны геологодобыче.
  Утром они спали долго, отдыхая после всех треволнений вчерашнего дня. На завтрак Рустам готовит вчерашнего зайца, мясо которого он, оказывается, не выкинул, а засолил и все это время таскал с собой.
  Мужикам явно не терпится уйти. Рустам готовит специальные патроны на оленя, Серега - мешок для сбора камней. Наконец, они уходят.
  Борис некоторое время топчется возле нее. Вроде и ее оставлять не хочется, и алмазы зовут.
  - Ты иди, Борис, - наконец, говорит она, - я хочу остаться в лагере и разобрать образцы.
  Фраза об образцах заставляет его поморщиться. Образцы собирал Серега.
  - Если он еще раз полезет к тебе, башку оторву, - хмуро обещает он.
  - Он не лез, - тоскливо повторяет Марго, - я испугалась... медведя. Мне показалось, что из леса медведь поднимается.
  Борис кивает головой, но не верит. Он знает, что Марго ничего не боится. Но готов допустить, что она испугалась насильника. Потому что женщина. А все женщины испытывают бессознательный страх перед сексуально возбужденным самцом. О эта извечная мужская уверенность в своем превосходстве, призванная для того, что бы скрыть собственный страх перед женщиной.
  Наконец, все ушли. Марго разбирает образцы. Сегодня ей уже не страшно. Страх ушел вчера вместе с усталостью, которая одна способна победить все эмоции. Но противно. Неприятно. Словно сделано что-то не то. Недостойное сделано.
  Марго рассматривает вкрапления желтого металла в камушках, любовно собранных Серегой. Если бы она точно не знала, что на Северном Урале нет золота.... Все это надо брать с собой в лабораторию... Марго откладывает очередной минерал с крупинками солнечного металла, бесконечно похожего на мечту всех алхимиков.
  Противно. И сама себе она тоже противна. Да на что ей эта груда камней, будь это хоть сам магнитный железняк, а не мифическое золото, в которое Марго нисколечко не верит. Да уж. Если друг оказался вдруг...
  Солнце уже выкатилось в самый зенит, и оттуда слепит глаза. Наконец, Марго не выдерживает, бросает свои камни, и быстро собирается.
  Она идет к озеру.
  ***
  - Дриада, Дриада! - тихонечко зовет Марго.
   Ничто не шелохнулось в ответ, ни вода в озере, ни голубика в травяном ковре. Только запах трав становится чуть гуще.
  - Дриада! Дриада! Ты меня все равно слышишь, правда, ведь? Если бы ты хотела, чтобы я ушла, ты бы отпустила нас вчера....
  Молчание. Марго садится на корточки перед озером и смотрит сквозь воду на придонные камни.
  - Извини, - наконец говорит она, - я не должна была убегать.
  Трудно говорить с пустотой. Трудно выталкивать из себя слова, которые как шарики шлепаются о поверхность озера, плюх - плюх, никому не нужные.
  - Пожалуйста, покажись, - просит она, - я так не могу.
  Какое-то движение за спиной. Марго быстро оборачивается. Тень у основания скал, похожих на склонившихся любовников. Тень шевелится. Марго узнает знакомые черты. Надежда? Девушка, похожая на Надежду, поднимается из-за камня и осторожно делает шаг в ее направлении.
  Марго ждет. Девушка медленно подходит, и садится в паре метров от нее, прямо на ковер из трав.
  Марго всматривается в знакомые лицо. Эти широкие, не славянские скулы. Голубые глаза. Вьющиеся волосы. Очень красивая девушка. Этот облик когда-то волновал ее, казался таким прекрасным. Казался идеальным. Он и сейчас тревожит, восхищает ее.
  - Пожалуйста, прими свой настоящий вид, - просит Марго.
  Губы пришелицы шевельнусь.
  - Зачем? - чуть слышно спрашивает она.
  Марго опускает глаза. Ей стыдно за свое недавнее бегство. Но это от неожиданности. Из-за контраста между тем, что было, и тем, что за этим оказалось.
  - Я хочу разговаривать с тобой настоящей, - тем не менее, твердо произносит она.
  - Ты не понимаешь. Этот облик, что тебя так напугал..., просто меня так представляли люди раньше, очень долго, несколько тысячелетий, и я к нему привыкла, запечатлела его. Но сейчас меня представляют иначе современные люди. Поэтому у меня есть и другие лики, более новые, просто они менее стойкие, им несколько сот лет и все, но они тоже мои. И такой, - Дриада показывает руками на себя, - я тоже могу быть.
  Они молчат несколько секунд. Марго перебирает аргументы. Потому что я уже знаю, что ты не Надежда. Потому что не люблю фальши в отношениях. Потому что я не трусиха.
  - Прошу тебя, - наконец произносит она, - ну, пожалуйста, мне так стыдно, что я испугалась.
  - Я не обиделась, Рита, - Дриада качает головой. - Я догадывалась, что хочешь увидеть самый первый мой облик. Я ведь могла его тебе и не показывать. И я догадывалась, какой будет реакция. Поэтому и не открыла вчера долину. Я надеялась, что ты захочешь вернуться, - Дриада глядит на нее голубыми глазами Надежды. И это очень красивые глаза. - Только внешность и на самом деле для меня не играет особой роли. Лучше я останусь такой. Ведь тебе нравиться этот образ?
  Марго качает головой.
  - Нравится. Но ты - это ты, а Надежда - это Надежда. Я хочу разговаривать с тобой, а не с фантазией из своей памяти.
  Дриада ничего не отвечает. Но через несколько секунд ее фигура вытягивается, меняет цвет, форму, и еще через пару мгновений на ее месте оказывается крокодил. Теперь Марго знала, что ее ждет, поэтому не отшатывается, только все равно вздрагивает.
  Некоторое время они сидят молча. Марго всматривается в новый облик своей подруги. В зеленой фигуре нет ничего человеческого. Бугристая, грубая, даже на вид темно-зеленая кожа, безволосая вытянутая вперед голова с торчащими по звериному ушами. Холодные льдинистые глаза на выкате, как у больной базедовой болезнью. Руки как сучья. Не к месту Марго вспомнила, каким нежным ей казалось их прикосновение. Марго приподнимается с места и медленно придвигается к нечеловеческой фигуре. Протягивает руку, касается. Бугристая кожа достаточно приятна на ощупь. Никакого крокодила. Кожа сухая и теплая. Действительно, как нагретая солнцем кора дерева. Дриада выше ростом, чем Надежда, и крупнее, даже когда сидит, она достигает Марго до плеч. Марго становится на колени, и теперь их лица почти на одном уровне. Марго вглядывается в глаза существа, сидящего рядом. Говорят, глаза зеркала души. Глаза пришелицы - невыразительны. Впрочем, если поискать, то найти в них можно, что хочешь, и тысячелетнее одиночество, и печаль от многих знаний, и страдание.
  - Рита, - произносит Дриада.
  Когда она говорит, то делается еще страшнее. В проеме губ мелькают мощные челюсти, усаженные крупными зубами. В голове Марго быстро проскакивают какие-то хищные образы, что-то типа оскаленных морд динозавров.
   - Это травоядный образ, - Дриада словно улавливает ее мысль, - Предполагается, что такими челюстями я могу перекусывать деревья, только и всего.
  - Да ничего, - Марго мотает головой и снова протягивает руку и касается плеча пришелицы. Ничего страшного не происходит. Марго проводит ладонью по спине Дриады. Она не замечает, но в движении ее рук уже чувствуется нежность. Это движение любви, а не только любопытства. Впрочем, Дриада это чувствует. Она вообще чувствует больше, чем человек.
  Неожиданно Дриада отстраняется.
  - Ты хочешь сказать, что можешь принять меня и в таком облике? - спрашивает она.
  - Пусть так, - Марго думает, - пусть я всего лишь хочу сказать, что могу принять тебя и в таком облике. Но разве это плохо?
  Марго снова смотрит в зеленые глаза, а потом обнимает пришелицу за плечи и осторожно привлекает ее к себе. И снова не случилось ничего катастрофического. Ну, как обнять дерево. Только лучше. Дерево жесткое, а кожа дриады - мягкая.
  На этот раз Дриада не отстраняется, замирает в ее объятиях, а потом говорит:
  - Ты не представляешь, Рита, как я ценю твое внимание. И я очень рада, что ты пришла сюда, и мы смогли встретиться. Но, - она замолкает на секунду и добавляет негромко и печально, - просто я боюсь, что правда тебя разочарует ....
  - Правда.... Какая правда? - какие-то неоформленные подозрения шевелятся в душе. Эти зубы... Они и на самом деле для раскусывания веток?
  Дриада молчит, потом берет своей сучковатой лапой Марго за руку. Марго не отстраняется. В конце концов, два разумных существа всегда могут договориться, если им этого очень-очень хочется.
  - Правда заключается в том, что внешность для меня и на самом деле не имеет особого значения, Рита. Я - не телесное существо. Я - порождение коллективного человеческого воображения. Меня придумали, понимаешь, придумали люди. А когда много человек воображают какой-то образ, то он может ожить в виде духа. Я - дух. И я существую только в воображении людей. У меня нет тела, понимаешь? Никакого. Ни того, ни другого. Только образ. Образ воображения.
  - Моего воображения?- осторожно переспрашивает Марго. Есть в этом что-то ненастоящее. Возникает острое желание отстраниться от смущающего ее смысла слов лесной гостьи. Отстраниться физически. Хотя разве можно физически отстраняться от слов?
  - Вот видишь, - грустно говорит фея леса, - я это чувствовала, что ты сможешь простить мне все, кроме того, что я существую лишь в твоем воображении.
  - Не правда, - горячо возражает Марго.
  Настоящее - вот оно. Жесткое прикосновение лапы. Теплая зеленая кожа. Не чудовище, нет. Лесной дух. А духи вполне могут существовать в действительности, как существа нематериальные, но оттого не менее реальные. Как магнитное поле, например. Все геологи немного суеверны, верят в предчувствия, удачу, высшие силы и чудеса. И еще, многие из них в глубинах своих бродяжьих душ на самом деле ожидают, как однажды из-за поворота пыльной тропинки к ним навстречу выйдет сама судьба. Может быть, поэтому они и лезут в горы? А у судьбы может быть любой облик.
  Нет, Марго не собирается упускать свой шанс из-за глупых суеверий.
  - Мне все равно, - произносит она, - почему ты думаешь, что существует что-то, чего я не могу простить?
  Дриада пристально смотрит на нее. Зеленые на выкате глаза совсем близко. Они больше пугают, но тревожат. И эта тревога скорее приятна. Марго медлит еще секунду, и потом решительно тянется к изумрудным губам девушки. Идти, так до конца. Хотя... целоваться с таким ртом затруднительно.
  Губы приятно теплые. И что с того, что они зеленые? И чего, что такие большие?
  Дриада, понизив голос, неожиданно резко меняет тему.
  - Ты когда -нибудь занималась любовью сама с собой?
  Марго вздрагивает, а потом твердо отвечает.
  - Нет.
  - Ни разу?
  Марго задумывается.
  - Пожалуй, и на самом деле ни разу, во сне ведь не считается...
  - А почему, Рита? Ведь это так естественно.
  Это-то естественно. Неестественно говорить о любви с крокодилом. Но, что делать, если других собеседников просто нет. В восемнадцать лет были. Сколько ночей они девчонками проводили за разговорами, как это будет, как это бывает, как это должно быть. Были. Но вышли со временем.
  Марго поднимает глаза вверх. Там в проеме между каменными любовниками - темнеющее небо. Она думает. Потом опускает голову вниз.
  Зрелая голубика на самом деле не голубая, а иссиня черная. Зато листва всегда зеленая. Зрелая женщина начинает нуждаться в сексе, в то время как активность зрелых мужчин идет на убыль. Но есть внутренние барьеры, переступить через которые очень трудно.
  - Ты знаешь, - медленно говорит Марго, - в этом мире не так уж много радости. А с возрастом поводов для восторгов становится и еще меньше. Наверное, мне это кажется нечестным, заниматься этим с самой собой. Понимаешь, то количество радости, которое я могла бы отдать другому человеку - я не отдаю никому. То есть я - то удовольствие получаю, но в обмен ничего не даю.... Сама себе беру то, что могло бы доставить кому-то радость. Это нехорошо. Я так это чувствую, что нехорошо, хотя, может быть, я и не права. Но все равно я никогда, никогда не делала это с собой.
  - А со мной? - неожиданно спрашивает Дриада, - ты бы стала заниматься этим со мной?
   Когда Дриада говорит шепотом, ее голос уже не кажется звуками работающей пилорамы.
  Марго перебирает варианты ответа. На некоторые вопросы невозможно ответить однозначно. Есть такое хорошее слово - дружба. Неужели это обязательно. А потом говорит правду.
  - Да.
  'В конце концов, после того как я вчера ночью бросилась в объятия Надежды, очень сложно убедить кого бы то ни было, и самое себя в том числе, что я не такая, - мелькает в голове Маргариты; и еще Марго понимает, что ей нравится эта девушка, какой бы она ни казалась. - Тем более что вчера со мной была не Надежда. Образ ее. Но слова, поведение, отношение ко мне... - не Надины'.
   Солнце давно зашло за каменные гребни, такое ощущение, что оно просто укатилось на другую сторону Земли. Здесь в сердцевине каменной чаши легко представить нашу планету - плоской; такой, какой ее видели наши предки тысячи лет назад. Да, каким долгим ни бывает июльский день, но и он за всеми этими разговорами подходит к концу.
  - Тогда останься со мной до утра, - тихонько просит Дриада, - просто побудь со мной. Ничего такого не будет, чего ты не захочешь.... Просто побудь. Пожалуйста... Холода не бойся, здесь будет тепло ночью.
  Марго смотрит на каменную громаду скалы, за которой она ощущает лагерь.
  - Надо бы предупредить ребят, чтобы не волновались.
  ***
  Марго быстро возвращается в лагерь. Бориса еще нет. Костер не горит. Воняет грубо вскрытая банка тушенки. Серега с Рустамом на четвереньках раскладывают образцы по спальнику.
  - Начальница, - взволновано кричит Серега, увидев ее. - Иди-иди сюда. Посмотри, что мы нашли.
   Он выжидательно смотрит на нее, а Марго глядит на камни, с желтыми прожилками.
  - Сергей, без лабораторных анализов, ничего определенного сказать не могу, - наконец, произносит она, - это похоже на золото, но это не может быть золотом. Скорее всего, это какой-то сплав, последыш древней вулканической деятельности.
  - Это золото, - убежденно говорит Серега, и глаза его загораются бешеным огнем.
  Марго машет рукой, потом вытаскивает блокнот, пишет записку Борису и предупреждает ребят.
  - Сегодня я ночую вне лагеря. Хочу отойти подальше и посмотреть там скальные породы.
  К озеру она вернулась поздно, когда ночь уже окутала окрестные горы своим бархатным покрывалом. Но здесь в расщелине солнечный свет словно заблудился между двух скал. Здесь значительно светлее, и Марго без труда может рассмотреть и темное зеркало воды и очертания деревьев.
  - Дри! - тихонечко зовет Марго.
  Легкий аромат свежескошенной травы. Марго закрывает глаза. Она ждет.
  - Дри! - еще раз повторяет она.
  Рука касается ее плеча. Марго удерживает себя, чтоб не вздрогнуть.
  Она открывает глаза. В полумраке силуэт пришелицы кажется почти человеческим. Да, он и так почти человеческий. Марго смотрит. В облике феи леса сочетаются черты давешнего крокодила и человеческой девушки. Почти человеческие руки и вытянутая вперед зеленая морда с глазами навыкате.
  - Рита, - чуть слышно просит фея леса, - пожалуйста, давай я приму более привычный для тебя облик, ладно? Я - могу, я научилась. Ну, зачем тебе этот крокодил?
   Марго ничего не отвечает.
  - Раньше не могла, - продолжает говорить лесная девушка, словно вчерашняя Ритина потребность говорить передалась ей, - я же существую десятки тысяч лет. Совсем в древности я себя не помню, с трудом осознаю только последнюю тысячу лет. И тогда я была уже такой. Меня такой выдумали люди. Мужчины, которые ходили в леса, охотники, лесорубы. Поэтому у меня и женский облик. Такой я привлекала их, и пугала. Этого они ждали от меня. И сначала я так и поступала. Заботилась о лесе. Пугала охотников. А потом мне этого стало мало. А изменить я ничего не могла, понимаешь?
  Марго понимает, она тоже так и не смогла изменить отсутствие у себя музыкального слуха.
  - Дри! - не выдерживает Марго. Она поворачивается к гостье из леса, обхватывает ее обеими руками и привлекает к себе, словно хочет защитить, спрятать в своих объятьях от этих немыслимых цифр - тысячелетия.
  Может быть виновата ночь, что скрывает под покрывалом непредназначенное для чужих глаз. Может быть виноват день, что ушел слишком быстро, не успев расставить акценты на невозможных взаимоотношениях. Может быть, виновато одиночество. А, может быть, запах полевых цветов, рассеянный в воздухе. Кто знает?
  Правда заключается в том, что сначала встретились их руки. И от этого прикосновения словно молния пронзает Марго. Опять начинает стучать кровь в висках. И она уже не чувствует, как под ее руками фигура крокодилицы плывет, превращаясь в человеческое тело.
  - Да какая мне разница, какой у тебя облик? - выдыхает Марго. - Принимай, какой угодно. Главное, чтобы ты - была.
  Марго никогда не занималась любовью с женщиной. А тем более с нечеловеческим существом. Странная смесь желания и страха. Усилием воли Марго преодолевает сковывающее ее напряжение. Наверное, следует быть активнее...
  И она заставляет себя сделать первый шаг. Выдохнув, как перед затяжным прыжком с парашютом, Маргарита сама тянет подругу на ковер из трав.
  - Постой, - шепчет Дриада, - на самом деле ты хочешь другого. Просто скажи мне, чего тебе хочется... Или представь это!
  Марго замирает. На мгновение она чувствует облегчение.
  - А чего хочешь ты? - наконец спрашивает она.
  Кровь продолжает стучать в висках, но откуда-то подкатывает безумное чувство успокоения. Невозможное ощущение полной безопасности. Может быть, доверия? Доверия нечеловеческому существу, вышедшему из леса? Какая нелепая игра - жизнь, если подобные чувства у человека вызывает нечеловек.
  -Поговори со мной, - просит Дриада, - я тут целую вечность ни с кем не разговаривала.
  Странно это - говорить в любовных объятиях. Но есть что-то в таком разговоре будоражащее.
  Марго осторожно касается головы Дриады, нежно проводит рукой по волосам.
  - Расскажи мне, - шепчет она, - а каков у тебя настоящий внешний вид? Тот, с которым ты родилась..., возникла..., ну ведь как-то ты же появилась на свет?
  Легкая тень пробегает по кажущемуся таким совершенным лицу Дриады.
  - Это было очень давно, наверное, тысяч десять лет назад или больше. Вообще-то я не помню, как я появилась на свет, просто однажды осознала себя в лесу, нет сначала, я чувствовала себя просто частью леса. Понимаешь, деревья неподвижны, а я - словно подвижная часть деревьев, их руки - ноги. Так я себя чувствовала. Люди вырубали деревья, мне было больно, - я мстила. Точнее, это сам лес в моем лице мстил, пугал рубщиков, прогонял их. Когда же прорастали новые семена, я была счастлива. И так жила тысячелетия. А однажды...
  Рука, лежащая на плече Марго совсем человеческая. И эта рука вздрагивает.
  - Я осознала себя, просто почувствовала, что я - это я, а не только лес. Потом это чувство ушло. Но всегда возвращалось, и с каждым разом, я пыталась удержать его, понимаешь? Стать собой. Что касается облика.... Первоначально он был именно такой. Много тысяч лет такой.
  - Но ведь древние люди изображали дриад иначе...- Марго все-таки помнит ту старинную картину.
  - Это стало уже потом. Совсем недавно, несколько сотен лет всего.
  Марго поежилась. Несколько сотен лет - это недавно. Впрочем, наверное, Дриада права. Представление о человекоподобных богах по меркам истории действительно возникло совсем недавно. Даже у древних греков, наряду с прекрасным Аполлоном, был козлоногий Сатир. А уж древние египтяне и вовсе награждали своих богов звероподобным обликом. Бог Ра, например, изображался с головой сокола, а Амон представлялся то в виде гуся, то барана. Да и у славян, если на то пошло, духи леса внешне весьма непрезентабельны. Тот же леший - это волосатый старикашка, а лесавки - вообще маленькие, серенькие кошмарики, похожие, похожие на ежей. Возможно, истина заключается в том, что лесное божество, и действительно, - крокодил, перекусывающей ветки? Это его истинный облик. Первобытные люди, они чаще встречались со сверхъестественными существами, и в их легендах, наверное, отразилась правда.
  - А как же тебе удается поменять облик?
  - Но люди, кроме этого внешнего вида, еще и наделили меня способностью к превращению. Оборотень, - кажется, так это у вас называется. Все жители леса для древних были оборотнями. И когда я осознала себя, я стала пытаться развить эту способность к трансформации. Сначала у меня получалась лишь иллюзия, чтобы завлечь дровосека - не более. Потом иллюзия делалась все прочнее, только когда я занималась любовью, возвращался облик крокодила. Сейчас-то я уже научилась. В последнее столетие у меня нет постоянного облика, только такой, какой я хочу себе придать. Правда. Сначала мне это даже нравилось - пугать любовников, а потом надоело, они убегали от меня, а лесов вокруг становилось все меньше и меньше, Рита!
  Они так и не заснули этой ночью. Июльские ночи - коротки. Бледнеют звезды. Голубеет небо. Новая заря окрасила горизонт алым. Перед восходом солнца - холодает, но здесь в закутке между двумя скалами по-прежнему тепло. На какое-то мгновение Марго все-таки не выдерживает и закрывает глаза. Перед глазами плывут холмы. Зеленые холмы, густо заросшие травой и мелким кустарником. Мы шли по этим холмам. Мы шли по зеленым холмам. Мы пили воду. Да, мы пили эту чистую воду..., и мы не станем старше. Мы никогда не станет старше.
  Марго вздрагивает и открывает глаза. Нет-нет, ей ничего не почудилось. Все на самом деле. Рядом с ней девушка, отдаленно похожая на Надю, очертаниями фигуры, цветом волос, разрезом глаз, - но это не Надежда. Хотя одежда на ней - это тот самый летний костюм, в котором Надя была в их последнюю встречу (не Надя, не Надя!). И еще, у этой девушки чуть-чуть зеленоватый оттенок кожи, который, как ни странно, ей даже идет.
  - Рита! - Дриада наклоняется к ней, - смотри, что я тебе принесла. Хочешь?
  На огромных листьях лопуха - дары леса. Крупные ягоды. Малина, уже отошедшая клубника, черешня, еще какие-то мелкие черные ягодки. На другом листе яблоки и груши. На третьем - грибы. Странные грибы, прохожие на сыроежки. На четвертом - орехи.
  Марго берет черную ягодку и слегка надкусывает ее. Горько.
  - Маслины? - удивляется она, - откуда они здесь? И это все?
  Марго обводит рукой импровизированный стол.
  - Я вырастила, - Девушка глядит на нее глазами-изумрудами, и Марго не может понять их выражение, - для тебя. Я могу вырастить любое растение. Любые плоды. Любые ягоды. Кушай.
  Марго кушает. Сладкий сок брызжет ей на руки, на лицо. На самом деле из всех продуктов Марго больше всего любит мясо, но сегодня она вообще не испытывает голода.
  - Грибы тоже можно так есть? - интересуется она.
  - Да, здесь все можно так есть. Я даже мухомор могу вырастить съедобным, - с гордостью говорит фея леса, - сама научилась. Раньше не могла.
  Есть один вопрос, который Марго очень хочется задать. Когда-то Борис, еще будучи любовником, сказал ей, что любая женщина после первой ночи с мужчиной всегда выспрашивает, почему тот выбрал именно ее. Это очень дурацкий вопрос - сказал ей тогда Борис, - откуда мужчина, знает почему? Просто попалась под руку. А женщине очень хочется услышать, и что она обладает какими-то особыми достоинствами, за которые ее стоит предпочитать перед другими. Бабы - дуры. Тогда Марго обиделась, не за абстрактных баб, а потому что и сама спрашивала у предыдущих любовников о чем-то похожем.
  Вот и сейчас Марго хочется задать именно этот вопрос. Почему? Ну почему именно она? Когда там внизу в лагере трое половозрелых самцов, которые не будут выяснять у красивой девушки, что такое она на самом деле.
  - Дри! - осторожно начинает она, - ты говорила, что твой образ - создан мужчинами, потому что мужчины чаще женщин ходят в леса. И что тебе несколько сот лет. Раньше ведь ты любила кого-то, да?
  Дриада молча смотрит на нее, и потом также осторожно спрашивает:
  - Ты ревнива? - и извиняющее добавляет, - у меня уже лет десять никого не было.
  .- Да не в этом дело, - Марго машет рукой, - просто те, другие, кто приходил к тебе, это были мужчины или женщины?
  Дриада медленно поднимает руку и касается ее плеча.
  - Рита, у меня никогда раньше не было женщин. Правда-Правда. Женщины очень редко хотят в леса. И женщинам обычно не нравятся другие женщины.
  - Тогда почему? - не выдерживает Марго, - почему именно я?
  Дриада придвигается еще ближе, теперь ее рука уже лежит на плече подруги.
  - Я расскажу, хочешь?
  - Да!
  - Я завлекаю не любого мужчину. Во-первых, он должен любить природу, лес, - Дриада загибает палец на свободной руке.- Во-вторых, в его душе должно жить романтическое чувство к какой-нибудь девушке из его прошлого. Сильное чувство. Не к жене, нет, к таинственной незнакомке. И третье, чувство должно быть почти платоническим. Платонические чувства сильнее, потому что в принципе неудовлетворимы. Я обычно просто вхожу в человеческие фантазии. И мне нравится, когда это очень горячие фантазии. А у твоих спутников ни у кого нет романтического чувства к девушке.
  Марго смотрит на скалу, из-за которой, она это чувствует, доноситься теплое дыхание лагеря. Ни у кого. Нет. Романтического. Чувства. К девушке. Ни у Бориса. Ни у Сергея. Но что-то же у них есть. Что?
  - А что у них есть?
  Дриада пожимает плечами.
  - Что-то другое. Или к чему-то другому. Может быть, сильная страсть к деньгам, к машине, к игре, к карьере. Да к чему угодно. Я встречала разных мужчин. Почти у всех есть какая-то романтическая страсть. Кстати, у многих мужчин сильное романтическое чувство к начальству.
  - К кому? - поражается Марго.
  - К президенту вашей страны. К вожаку племени. И это действительно и сильное, и платоническое влечение. Во всяком случае, ради своего вождя большинство мужчин легко покидают своих жен. Вот только мне от этого не легче, я - то дух женского рода, конечно, я могу принять любой образ, но не мужской. Мужской не хочу. Не хочу, чтобы во мне любили мужчину, которым я не являюсь, тем более какого-то главу государства.
  Марго представляет себя в объятиях с Путиным. Потом представляет в объятиях Путина - Бориса. Это очень комичный образ, такой крупный мужественный Борис и ... невысокий президент почему-то с микрофоном возле рта. Марго не выдерживает и смеется. Хотя, скорее всего, это не правда, если и есть у Бориса сильное романтическое чувство, то только к выпивке.
  - Кстати, в чувствах к тебе, - продолжает Дриада, - у твоих мужчин, есть что-то именно от влечения к вождю племени. Ни как к женщине, а ..... Извини.
  - Да мне это не важно, - неожиданно смущается Марго, а потом все-таки уточняет. - А у меня, значит, были романтические чувства к девушке?
  - У тебя - есть, - подтверждает Дриада.
  Да, как изменился мир. Если единственный человек, в душе которого фея леса смогла найти романтические чувство к женщине, это - другая женщина. Ужас. 'Как мы только не вымерли с такими отношениями между полами', - думает Марго.
  
  ***
  А в лагере царит рабочая суета. Мужчины проснулись. Рустам быстро готовит завтрак из сублимированных продуктов. Борька и Серега, что-то пакуют из геологического оборудования.
  Борис бросается к ней.
  - Ты где была? - в его голосе проскальзывают собственнические нотки. Эти нотки не нравятся Марго. И она отвечает чистую правду.
  - С любовником, тебе изменяла.
  Борис улыбается. Он не верит.
  - Смотри! - он вытаскивает из кармана гость невзрачных камушков, а потом из другого кармана вынимает несчастный фонарик с исцарапанным стеклом.
  - Маргарита Ивановна, идемте кушать, - зовет Рустам.
  Есть Марго абсолютно не хочется, но она заставляет себя проглотить несколько ложек. Хочется ей.... Хочется ей вернуться к озеру. И тихим голосом позвать: 'Дриада, Дри!'.
  После завтрака мужчины готовы к подвигам. Неожиданно Рустам делает широкий жест - предлагает оставить ей свое ружье.
  - От медведей, - говорит он и выразительно косится на Сергея. Серега довольно скалится. Борис уже ушел, и Сереге никто не мешает занять место ее воздыхателя.
  - А как же зайчишки? - не понимает она.
  - Ай, какие зайчишки? - машет рукой управленческий охранник. - С Серегой за образцами пойду. Камни собирать надо, зарплату отрабатывать.
  Надо же и этого охватила золотая лихорадка. Как их всех разобрало. Золото. Алмазы. Зато она полностью потеряла интерес к геологическим изысканиям. Магнитный железняк. Бурый железняк. Но, неужели это, действительно, драгоценные камни? Марго всматривается в образец, оставленный ей Серегой. Да, это похоже на золото. Но! Здесь не может быть золота.
  А все-таки, что же здесь может быть? На самом деле? Марго несколько минут словно балансирует над пропастью. Например, ее путешествие в Москву - это была иллюзия, или какой-то неизвестный науке способ телепортации? И если квартира Надежды ей только приснилась, то почему.... Марго поднимает руку и всматривается в кончики пальцев, то куда делись ногти, состриженные ножницами в Надиной ванной?
  ***
  Несколько следующих дней прошли, будто в тумане. Марго больше не объясняла своим спутникам, где она пропадает днями и ночами, и почему совершенно не интересуется ни собранными ими образцами, ни магнитным железняком. Впрочем, мужчины жили в таком же угаре. Какое-то бешеное веселье воцарилось в их лагере. Как на американских горках, когда неуправляемый поезд заворачивает на мертвую петлю, и уже можно только вперед, потому что никакого 'назад' или 'остановиться' не существует. Лица мужчин осунулись, носы вытянулись, а глаза - впали. Возле лагеря росла гора камней. Вечерами разговоры велись только о золоте или алмазах. Иногда Борис беззлобно подтрунивал над работягами.
  - Да, какое это золото, - булыжники.
  Но Серега, и Рустам его просто не воспринимали его слова.
  - Хочешь сказать, что у тебя алмазы, - однажды не выдержал Серега, - ага, держи карман шире, что я брильянтов не видел.
  Борис немедленно оскорбился, отобрал у них свои камушки. Теперь его слушателем оставалась только Марго. Потому что не слушала.
  Они все ходили, как пьяные, пьяные своими фантазиями, переполненные ими до краев, как счастьем. Мужчины - ожидающим их богатством. Марго - чувствами, так неожиданно свалившимися на нее.
  Реальность трещала по швам. И все невозможное касалось доступным, только протяни руку, бери и пользуйся. Иногда они просто гуляли по окрестностям. Но иногда Дриада показала ей другие леса, те, в которых она жила раньше. И эти древние леса полностью выбивали у нее почву из-под ног. Своей невозможной реальностью.
   Однажды они попали в чащобы первобытных охотников. На месте Уральских гор вырос заснеженный пейзаж, и совсем близко брели волосатые туши первобытных мамонтов. Ноги Марго проваливались в этот снег. Неяркое солнце, ответившее тысячелетия назад, снова вставало над горизонтом. И все было таким настоящим. Разве что снег под ногами был холодный, но он не морозил, а приятно бодрил. Это как во сне, но в сто раз интереснее. А, может быть, древний пейзаж делало таким реальным присутствие рядом этой девушки, так похожей на Надежду?
  
  С одной стороны это радовало. Так можно многое узнать. С другой пугало. Потому что
  
  Да, подобное может пьянить сильнее вина. Но Марго никогда не была склонной к алкоголизму.
  Однажды Маргарита все-таки сделала попытку разобраться.
  Они просто шли с Дриадой по тайге. По настоящей Уральской тайге. Вообще гулять по лесу с его феей - одно удовольствие. Не чувствуешь усталости, жары или холода, даже если за день проходить по полсотни километров. Не гудят под ухом комары, изгнанные всесильной владычицей леса. А непроходимая чащоба ложится под ноги чистенькими, удобными тропинками, которых нет и не может быть в реальности, но которые выныривают откуда-то, и по которым движешься словно сам собой. Но этому-то как раз легко найти объяснение. И отсутствию усталости, и скорости, которую они развивали.... Раскрытие резервных возможностей человека, например. А вот как объяснить царапину от доисторического дерева, оставшуюся на руке Марго, после возвращения из далекого прошлого?
  В тот день они ходили смотреть медведицу с медвежатами, живущую в окрестной чащобе; наблюдали, как огромная мамаша учит деток рыбачить в безымянной речушке, журчащей в камнях. Потом Дриада добыла меда диких пчел, и они кипятили чай с лесными травами. Как подлинное существо леса Дриада не любит огонь, но терпит пляшущие на хворосте язычки, с их ядовитым жаром.
  Марго огонь любит, да и холодной воде предпочитает горячий чай. Когда-то в глубокой древности именно огонь помог человеку подняться над окружающим его лесом. И сейчас огонь придает Марго силы и заставляет ее думать над противоречиями, которых до сих пор она предпочитала не замечать.
  - Ты можешь читать мои мысли? - спрашивает геологиня.
  Фея качает головой.
  - Нет, но я могу видеть образы твоего воображения. Когда человек думает, он мысленно говорит, я не могу слышать его речь. Но когда он фантазирует....Он представляет картины. Люди не замечают, но эти картины живут вокруг них. И я их вижу. Более того, в моем присутствии такие картины делаются ярче, через какое-то время человек может и сам их увидеть.
  - Наверное, именно это в психиатрии называется галлюцинацией, - негромко замечает Марго.
  Что-то такое она и подозревала. Как ни странно, то, что часть мыслей может быть доступной другому живому существу - ее не пугает. Марго никогда не боялась телепатии. Впрочем, особой потребности в таком способе взаимоотношений она тоже не испытывала. Марго всегда старалась быть искренней с людьми. А если говорить именно то, что думаешь, то какая разница читают твои мысли или нет? Но вот видеть свои собственные мысли самой.... В этом есть что-то нездоровое....
  Фея леса не возражает. Она не знает, что такое галлюцинации. Для нее образы воображения такая же реальность, как эти деревья, горы, ручьи. Нет, еще реальнее. Потому что с ними она одной природы.
  Марго продолжает свою мысль.
  - Эти камни, золотые самородки и алмазы, которые находят ребята, - они настоящие?
   Дриада качает головой.
  - Только зайцы были настоящими. А золото..., я же не хозяйка медной горы, я не могу дарить избранникам минералы. Я могу показать ценные породы дерева, могут любое растение вырастить, - она перечисляет, - вот зайцев подманивать тоже могу. А камни..., извини, я не могу подарить вам драгоценности.
  Ужас. Марго представляет все глубину разочарования, которое ожидает ее спутников дома. Вынести это она не может.
  - Пожалуйста, не делай для них эти иллюзии, - просит она Дриаду, - это слишком жестоко, поманить их призраком большого богатства и потом бросить.
  Дриада осторожно берет ее за руку.
  - Рита, но ведь я ничего и не делаю. Это их собственные фантазии. И очень сильные. Это только ваше воображение. Вы этого не замечаете, но все что воображаешь, в этот момент начинает существовать. В виде образов вас окружающих. Так всегда бывает. Идет человек, вокруг него образы, городов, других людей, машин. Просто эти образы - очень слабые, туманные, человек их не замечает, даже своих собственных. Все что я делаю - это вижу ваши образы, но не видеть их я не могу, я ведь и сама образ воображения. Потом в моем лесу, у людей тоже обостряется чувствительность, и они начинают видеть эти образы, сначала свои собственные, видеть как внешние предметы. При усилении воображения такие образы можно даже потрогать. А потом можно увидеть визуализированные фантазии других людей. Ты ведь видишь их золото?
  Марго кивает, не в силах отвести взор от завораживающе зеленых глаз.
  - Но что будет потом, когда они выйдут из леса?
  Дриада пожимает плечами.
  - Обычно иллюзии рассеиваются.
  Марго не нравится, когда Дриада говорит о воображении, это смущает ее, поэтому она спрашивает о другом.
  - Тебе их не жалко?
  Дриада вновь пожимает плечами.
  - Но мужчины всегда живут в плену своих иллюзий. Они так устроены. Самый последний дровосек, срубая дерево, ожидает найти под корнями клад. Встреть в чащобе главу своего государства или звезду эстрады или брошенный мерседес с чемоданчиком денег. Женщины не такие. У женщин фантазии скудные и не интересные, чтоб ребенок не болел, чтоб муж не пил, чтоб зарплату прибавили. А мужчины всегда воображают невозможное. Чего ж их жалеть? До сих пор они как-то выживали с этим, выживут и сейчас.
  Марго хотелось бы возразить. Она не согласна ни с тем, что у женщин фантазии скудные, ни с тем, что разрушение иллюзий ничего не значит.
  - Собственно говоря, я ведь и сама всего лишь образ воображения, придуманный мужчинами, только очень стойкий, - неожиданно добавляет фея леса.
  - Что значит очень стойкий? - не понимает Марго. Она протягивает руку и касается плеча Дриады. Ей необходимо почувствовать тепло этого прикосновения. Она делает еще шаг и обнимает подругу, и от ощущения ее близости слегка кружится голова.
  - Образ, который воображали тысячелетия многие люди, может ожить, - просто говорит фея леса.
  Марго задумывается. Неожиданная мысль приходит ей в голову.
  - Послушай, Дри, - осторожно начинает она, - но ведь если образ коллективного воображения может ожить, то, значит, существуют и все остальные персонажи человеческого фольклора, да? И баба Яга, и всяческие кикиморы с русалками, и какие -нибудь тридевятые царства, ты их встречала?
  Холодок особого волнения лизнул спину. А она-то жаловалась несколько дней назад, что эпоха великих географических открытий закончилась. Марго чувствует себя Колумбом, выглядывающим в туманных далях берега нового континента. Сказочного континента, существующего в неведомых измерениях реальностями, новыми неисследованными территориями, где все, что придумано человеком, обретает новую жизнь. Она выжидающе смотрит на Дриаду.
  - Дри! Все это существует?
  И тут в ее голову вкрадывается еще более крамольная мысль. Марго даже зажмуривается.
  - Если все придуманное начинает существовать, то и....Бог?
  Ладонь, лежащая на ее плече вздрагивает. О, небо! Они молчат. Как многое может разделять. Как многое можно преодолеть.
  - Ну, Бог, я думаю, существует не только в нашем воображении, - наконец, произносит лесная гостья, - я думала об этом больше, чем ты можешь представить. Возможно, это все мы - лишь персонажи Его воображения. И люди. И такие, как мы. Хотя нас и придумали люди. Но возможно так было задумано свыше, понимаешь?
  Несколько секунд они сидят молча.
  - Я думаю, все остальные тоже существуют, - извиняющее продолжает Дриада, - только я никого никогда не видела. Наверное, мы существуем в разных закоулках человеческого воображения. Наверное, только вы люди можете видеть таких, как я, а сами мы не можем видеть друг друга. Когда-то я пыталась найти кого-нибудь такого же воображаемого, но....
  В душе Марго раскачивается маятник. Вверх- вниз. Ей до безумия хочется вцепиться в сидящую рядом девушку, чтоб уже никогда-никогда не размыкать объятия. Закрыть собой от нечеловеческого одиночества, которое только и может существовать в закоулках человеческого воображения. А еще ей хочется вскочить и бежать прочь от этого безумия. Поэтому она просто сидит и смотрит, как в зеленых ветвях гигантской сосны порхает белка. 'В кустах у крыльца была не кошка' - приходит ей в голову строчка не то из песни, не то из художественного произведения.
  - Рита, - тихонько зовет ее лесная девушка, - ты ведь не считаешь исчадием ада, только потому, что я дух?
  - Так что ад и рай тоже существуют? - доходит до Марго.
  - Этого я не знаю, - отвечает Дриада.- Я знаю, только то, что знают люди приходящие ко мне. А про рай и ад точно никто не знает. А еще есть вещи, до которых я додумалась сама. Но очень трудно думать, будучи персонажем воображения.... В меня изначально заложены какие-то функции: защищать лес, заманивать путников. Мне хотелось бы измениться.
  После этого разговора, Марго не могла смотреть ни на груду булыжников, ни в глаза ребятам. И еще впервые за все время знакомства с Дриадой она чувствует разочарование. Словно в красивой обертке оказалась пустышка.
  - Сережа, Рустам, тут нет золота, - в очередной раз произносит она, привлекая весь свой авторитет геолога с высшим образованием, - это вулканические сплавы, выбросьте вы эти каменья. Давайте лучше магнитный железняк искать, он хотя бы имеет здесь право на существование.
  - Это золото, - Серега упрямо качает головой.
  - Марго! - выдыхает он, осторожно косясь на Рустама, - я из этого золота закажу тебе самые дорогие украшения.
  Вынести это невозможно. Также она в свое время не могла вынести запои Бориса.
  ***
  Эту ночь впервые за последние несколько суток Марго провела в палатке. А на следующее утро она приняла решение немного поработать с бумагами и никуда не идти. Она встала раньше всех. Возникло странное желание - сготовить завтрак своим мужчинам. Почему-то ей расхотелось быть главой экспедиции, а захотелось быть просто женщиной.
  И тут-то и поджидало ее жесткое похмелье. Ничего страшного, просто заканчивались продукты. Осталось несколько мешочков с сушеными овощами и мясом, пакет вермишели, одна банка тушенки, две - сгущенки, пачка заварки и... все. Марго все-таки приготовила завтрак: вермишель с сушеным мясом, - после чего желание быть обычной женщиной - прошло.
  Она растолкала мужиков.
  - Вставайте, сони! Сегодня чтоб никакого золота, - хмуро продолжила она. - Хватит жить иллюзиями. Где записи отбора проб? На кой вы наволокли столько безадресных каменюк?
  Какие-то записи нашлись только у Сереги.
  - Сегодня я разберу образцы. А вы будете проводить отбор проб по следующей схеме...
  Ее язык заученно произносил слова, известные ей еще с университета. Обычный план геологоразведки местности.
  Борис кривил рот.
  - Борис, тебя это особенно касается. Пойдешь вот по этому маршруту! И чтоб никаких алмазов, только то, что положено, - жестко произносит она, - довольно фантазий. Я приказываю. Понятно?
  Борис поморщился, но кивнул. Вожак племени в очередной раз подтвердил свою власть. Непокорные были повержены. Тем более что собранного вполне достаточно для первого раза, а потом можно будет вернуться еще, - Марго легко улавливает нехитрые мысли своих ребят. Они ни на йоту не отступили от своих фантазий.
  Ну ладно работяги, но Бориска-то геолог, пусть самоучка, но по части камней оставит далеко позади любого дипломированного специалиста. Как он не понимает, что здесь нет и не может быть ни золота, ни алмазов. А если бы, что и нашлось, кто позволит ему торговать государственным имуществом?
  Потом Марго разбирала каменные завалы, заносила описания проб в дневник, редкие образцы паковала с собой, остальное безжалостно выкидывалось. Обедать она не стала. В экспедициях они обычно питались два раза в день. Вместо обеда, Марго позволила себе сделать небольшой перерыв. Сходила - умылась в ручье. Потом разворошила угли, и просто сидела, глядя на пляшущие огоньки пламени.
  Горы. Наши горы вставали перед ее глазами. Ее любимые горы. Солнце в зените. Почему же так печально на сердце, если она все делает правильно? Если друг оказался вдруг...
  Запах... Ароматом луговых трав вдруг повеяло из-за спины. Марго вздрогнула. Что ж. На самом деле чего-то такого она подсознательно ожидала еще с утра.
  - Рита, - чуть слышно позвал ее голос.
  Марго обернулась. Из-за каменьев со стороны леса к ней поднималась невесомая фигура. Плывущие черты лица, знакомые и не знакомые в то же время.
  Какое-то странное чувство сдавило ей грудь, словно каменный обруч надели, а снять забыли. Предчувствие чего-то такого, чего не хочется предвидеть.
  - Я помешала тебе?
  Девушка останавливается.
  - Нет, что ты, - Марго быстро вертит головой. Потом старательно затаптывает костер, глядя вниз на свои ботинки.
  - Ты уйдешь, ты не останешься со мной... - грустно говорит лесная гостья, не то, спрашивая, не то констатируя факт.
  Камень еще сильнее стискивает грудь. Марго не выдерживает. В конце концов, она никогда не избегала неприятных разговоров. Он намеренно выбирает жесткий тон. Тем более настроение с утра такое паршивое, что ничего другого не остается, чем давить боль силой.
  - Ну, как ты это себе представляешь, что я останусь? Где? Здесь? - она поводит рукой в сторону гор. - Буду сидеть на камне, воображать себе, что я - в золотом дворце, сплю на шелковых простынях, ем на золоте, а сама потихоньку помирать от голода и холода?
  Девушка делает еще несколько шагов и оказывается совсем рядом. Осторожным движением она касается плеча Марго и заглядывает ей в лицо.
  - Ты не будешь умирать. Что ты..., - на дне изумрудных глаз- омутов плещется тревога. - Если дело только в этом... Рита! Я добуду сколько угодно пищи. Не только фруктов, можно зайцев подманивать. Что же касается воображения. Совсем не обязательно жить в иллюзии дворца, можно дом построить... Ты не представляешь, как хорошо я умею строить хижины. Там тебе будет удобно, - умоляюще говорит Дриада, - правда-правда, тепло, светло. Если хочешь - озеро не замерзнет, купаться можно будет хоть всю зиму. Я все это умею. И это будут не иллюзии, ты же сама говорила - резервные возможности человека?!
  Загорелая с зеленоватым оттенком ладонь бережно касается ее щеки. Аромат трав усиливается. Марго не выдерживает. Она ловит эту ладонь руками и прижимает к губам.
  - Дри! - невнятно шепчет она, - Дри! Я так не могу. Не могу.
  Она утыкается лицом в хрупкие пальцы подруги, словно хочет спрятаться в этих несмелых прикосновениях.
  - Ну что ты, Рита, что ты...- Дриада привлекает ее к себе свободной рукой и Марго чувствует ее всю такую живую, такую реальную.
  Камень сжимает грудь в последний раз и лопается, не выдерживая близости. Где внутри под обломками этого камня собираются слезы. Марго ощущает, как они скребутся в уголках глаза, как мыши, норовящие выскочить из подполья. Бессильные слезы, которые ничего не могут изменить.
  Марго удерживает слезы. Но как удержать себя, рвущуюся навстречу другому живому существу? Как удержать свое тело, растворяющееся в этих объятиях?
  Ее руки такие нежные.... И тело Марго дрожит, отзываясь на прикосновение. Туман. Туман поднимается в голове. Сознание туманиться. И остаются только ее руки, и ее губы. Марго еще некоторое время пытается понять, где кончается она, и где начинается подруга, и чья эта рука и чье это чувство, но туман...., все плывет, и Марго тонет, тонет в этом тумане, где за каждым кустом - кролик.
  - Я люблю тебя, - шепчет она туману.
  И туман отзывается эхом.
  - Я люблю тебя.
  Нарастает жар, в котором сгорает лишнее. Марго больше не чувствует одежды. Их руки повсюду. Прикосновения волнами отдаются во всем теле..., в обоих телах.
  - Останься со мной, - просит туман, а может, это говорит ее собственное подсознание.
  Как ни странно, но Марго может говорить в этом состоянии. Расслабиться и говорить, отдавшись на волю движениям рук.
   Никогда, когда она занималась любовью с людьми, такое возможно не было. Но разве это, именно это и не означает, что никакого человека с ней сейчас рядом нет? Проклятая мысль шилом ввинчивается в мозг и достает до самого дна. Марго находит в себе силы оттолкнуть туман. Она не знает, как она это сделала, но ей удается оторваться то ли от чужого тела, то ли от другой души, то ли просто разорвать звенящие тенета .
  - Как я могу остаться? Как? И с кем? Кто ты такое или что ты такое на самом деле? - в ее голосе звучит отчаяние.
  - А что такое 'самое дело', Рита?
  Марго открывает глаза. Они все там же. В лагере. Возле потушенного костра. Только находятся они уже не на камнях, а на густом ковре из трав. Но одежда, которой только что не было, она по-прежнему на них. На Дриаде - все тот же летний костюм, а она - в шортах и мужской рубашке. Что здесь 'самое дело'? Ощущения, которые сводят тебя с ума? Или очевидная реальность? Впрочем, Марго видит, как, истончаясь, тает легкая ткань блузки подруги, да и ее собственная рубашка - уже не более чем легкий глюк.
  - Не надо, - просит Марго. - Все равно существует, какая-то грань реальности, которая и есть единственно существующая; остальное - иллюзии.
  Дриада тоже открывает глаза.
  - Тогда что для тебя единственно существующая грань реальности, Рита? - снова спрашивает она.
  Она не спешит размыкать объятия, и Марго благодарна ей за это. Потому что ее опять начинает колотить дрожь.
  - Например, то что видят другие... Скажи, если бы сейчас кто-то подошел сюда, он увидел бы что...? - холод, какой холод повсюду, Марго сжимается. - Меня в объятия красивой девушки? Или меня с крокодилом? Или вообще меня в странной позе, обнимающей воздух и шепчущей нежности пустоте? Или что? Вообще ничего? Может быть, я сейчас сижу, замерев, возле костра, и мне только мерещится, что кто-то рядом со мной? Галлюцинации от одиночества. Что бы они увидели? Что?
  Дриада прижимает ее к себе. Ее руки касаются головы геологини, спины, опускаются ниже, изгоняя лед из ее тела..., из окружающего мира. Она успокаивающе говорит.
  - Если бы сюда приблизился любой носитель воображения, я бы это почувствовала. Это мое неотъемлемое свойство - существовать в воображении. А что бы он увидел? То, чего я бы захотела ему показать. Я же говорила, что теперь полностью контролирую свой облик. А тысячу лет назад, наверное, увидел бы крокодила, или ничего, если бы я не хотела показываться ему.
  - Хорошо, пусть человек - это неудачный пример, - не соглашается Марго, - а фотография, если этот человек сфотографировал нас с тобой здесь, а дома бы пленку проявил. Что бы там было?
  Дриада задумывается.
  - В принципе изображение на фотографии - это тоже лишь результат человеческого восприятия. Думаю, я бы могла сделать так, чтоб это изображение представлялось таковым и после того, как человек уйдет отсюда. Десять- двадцать лет люди будут видеть на фотографии то, что я захочу там оставить. Хочешь, больше?
   Марго отводит голову в сторону и слегка качает ею.
  - Все равно, есть какая-то объективная реальность. А если бы инопланетяне прилетели? Или из космоса автоматическая станция эту местность сфотографировала, а потом передала изображение на другую сторону Земли. И там бы ее распечатали. Тоже не люди, а машины? Ну и что бы там было?
  На этот раз Дриада молчит очень долго. Марго уже начинает казаться, что ответа не будет. Но Дриада все-таки отвечает ей.
  - Тогда не знаю. Наверное, ничего бы не было. Конкретно сейчас, на фотографии была бы ты, трава, думаю, была бы. Растения, мне кажется, у меня получаются настоящие. А меня бы не было. Ты бы обнималась с пустотой. Ты это хотела выяснить у меня?- горько спрашивает она.
  С пустотой. С пустотой. С самой собой. Марго освобождается от объятий и садится на травяной ковер.
  Холодно. Какой же нынче холодный июль на северном Урале. И трава как будто поддернутая инеем. От холода съеживаются даже губы. Говорить и то больно.
  Неожиданно горячая рука касается ее лица, губ. Потом Дриада обнимает ее сзади, как спасение. И как всегда в ее объятиях Марго успокаивается.
  - Останься, - жалобно тихонько просит ее голос за плечом (за левым плечом!), - тебе ведь хорошо со мной, а мне - с тобой. Ну, что тебе до того, что могут увидеть несуществующие инопланетяне? Ведь я - есть. Все равно как, но есть. Вот я - рядом. Хочешь, я для тебя что-нибудь сделаю? Ну, хочешь...
  Марго вжимается в это тепло за спиной.
  - А ты не можешь отправиться со мной в город? - на всякий случай спрашивает она.
  - Это невозможно, Рита, - грустно отвечает Дриада, - я - дух леса. Где лес, там и я. Я - там, где лес.
  Она бы осталась. Марго знает, что такое уральские зимы. Снег заваливающий дома по крышу. Морозы под тридцать градусов и ниже. Вой ветра. Бураны на неделю, а то и больше. Такая долгая - долгая зима с октября до апрель. Она бы осталась. В конце концов, она - геолог, бывала и в зимних экспедициях и ничего выжила. Потом, здесь недалеко проходят туристические маршруты. Марго знает, что где-то там, в районе Золотинки, есть избушка с печкой и возобновляющимся запасом дров, то ли для охотников, то ли для туристов. И продуктов можно заранее запасти. Она бы осталась.
  - Тебе нужны драгоценные камни для твоих спутников? - спрашивает голос за спиной,- я не разбираюсь в минералах, но я могу раскрыть тебе тайны каких-нибудь кладов... Хочешь клады? На южном Урале, люди лет триста назад чего-то зарыли, до сих пор никто не выкопал. И в средней полосе в лесах возле Волги есть тайники. Хочешь, начерчу тебе план?
  Она бы осталась. Как тяжело остаться современному человеку... Раньше, где бы ты ни построил хижину - там и дом. А сейчас! Квартира, прописка, рабочий стаж, пенсия. С работы можно взять отпуск за свой счет - на написание диссертации. Квартиру сдать знакомым за оплату коммунальных услуг. Она бы осталась.
  - Я бы осталась, - медленно произносит Марго. - И мне не нужны никакие клады. Я бы осталась с тобой. Ты - лучшее, что было в моей жизни. Но...
  Марго не выдерживает разговора с голосом за спиной. Просто она всегда любила смотреть в глаза своим собеседникам. Марго разворачивается.
  - Иногда, мне кажется, что я тебя придумала, - жалуется она изумрудным глазам. Глазам, от которых бежит. И которым, единственным, может рассказать о том, что с ней происходит, - Что на самом деле здесь никого нет. Только я и мое воображение. Я бы осталась. Но я боюсь, что останусь ни с кем. Сама с собой. Мне будет казаться, что рядом ты, что мы разговариваем, а на самом деле я буду сидеть в туристической хижине совершенно одна и медленно сходить с ума.
  В глазах Дриады одновременно и жалость, и нежность, и обещание чуда. И Марго верит этому взгляду. 'Пусть, - думает она, - пусть. Я скажу'.
  - Пожалуйста, не обижайся, - просит она, - но я так думаю. Я же невиновата, что думаю. Я ведь и раньше иногда выдумывала себе спутниц. Шла по улице и представляла, что передо мной останавливается машина, а там девушка какая-нибудь, спрашивает дорогу, а я эту дорогу знаю, предлагаю показать. Или вообще. Сижу я комнате, вдруг стук в окно. Влетает девушка. Ну не знаю, инопланетянка. Конечно, - спохватывается она, - ничем таким мы в моих фантазиях не занимались. Чай пили, гуляли где-нибудь, разговаривали. Но ведь и с тобой...
  Марго на мгновение замолкает, а потом продолжает.
  - Ведь и с тобой мы тоже больше разговариваем, чем занимаемся любовью.
  Оттуда-то доносится легкое громыхание. Вероятно, ожидается гроза, - одна из тех бурных июльских гроз, с треском молний, лесными пожарами и океаном, разверзнутым на землю. Ветер приносит с гор запах будущего дождя. Природа живет по своему веками выверенному графику.
  - Знаешь, если бы я тебя придумывала, - признается Марго изумрудным глазам, - я бы придумала именно такой. С такими разговорами. С таким отношением ко мне. И даже твоя внешность....
  Марго смотрит на Дриаду, неуловимо похожую на девушку из ее юности.
  - Мне ведь всегда казалась, что Надежда - просто идеально красива. А ты похожа на нее...
  - То есть с крокодилом тебе было бы легче, - уточняет Дриада.
  Марго вздрагивает, быстро и тревожно она всматривается в лицо своей спутницы. Она вовсе не хотела обидеть девушку, просто пыталась сформулировать разъезжающиеся мысли. В юности у Марго хватало конфликтов со сверстниками, которые сложные мысли понимали самым простым, причем почему -то обидным для них образом. Тогда же Марго научилась сдерживать себя в разговорах. Не говорить слишком откровенно. Не думать слишком о многом. Но ведь научилась. Только иногда это так надоедает.
  Дриада успокаивающе улыбается ей. Не обиделась - понимает Марго.
  - По крайней мере, крокодила в подруги я сама себе вряд ли бы придумала, - она улыбается в ответ, - конечно, я понимаю, что все это ничего не доказывает. Если ты говоришь, что входишь в человеческие фантазии, то так и должно быть. Но....
  Марго пожимает плечами.
  - Рита, я не знаю, как тебе доказать, что я не твоя придумка, - Дриада поднимается и делает несколько шагов по траве, в одну сторону, в другую. Потом смотрит на синий горизонт, утыканный вершинами гор.
  - Гроза будет.
  - Да.
  - Наверное, ты должна мне просто поверить, - наконец говорит она.
  Теперь они обе смотрят на далекий горизонт. Там собирается иссиня- черная туча, и там быстро, стремительно быстро темнеет. Всполохи молний запутавшихся в ветвистых скалах. Запаздывающий гром.
  - Получается, что ты уходишь от меня только потому, что я являюсь слишком полным воплощением твоих мечтаний, да?- Дриада сморит на нее. - Ведь ты мечтала, встретиться именно с такой, как я, да? А когда встретилась....
   Марго сжимает виски. Как удержать на плечах медленно едущую на сторону голову? Если бы она только могла поверить.... Если бы она была уверена, что здесь и на самом деле есть кто-то еще, кроме нее.
  - А почему ты так боишься своего воображения? - неожиданно спрашивает Дриада.
  - Не знаю, - Марго задумывается, - точнее знаю. У моей мамы сестра, моя родная тетка, с ума сошла. Мы потом ее навещали в психушке. Она нас не узнавала, и все время говорила с голосами внутри себя. Может быть, к ней тоже явился какой-то дух?
  Спасение и смерть в одном лице.
  Они молчат. А небо поет в ожидании бури.
  Гром приближается. Он уже почти не отстает от молний. А молнии змеятся над хребтом, вытанцовывая древний танец. Торжествующий ветер вопит что-то первобытно дикое, заставляя деревья сгибаться луками и шевеля камни. Нет, ветер, ты не победишь, - шепчет про себя Дриада, - тысячелетия ты пытался смести лес с лица земли, но у тебя ничего не выходило, не выйдет и в этот раз. Эта девушка - не твоя.
  - Тогда найди себе человека, - внезапно предлагает гостья из леса.
  - Как? - не понимает Марго.
  - Человека. Такого же, как я, но человека. Ты думаешь, что таких людей нет, но они есть. Просто встречаются очень редко.
  - А ты?
  Эта гроза, скорее всего, пройдет стороной. Ветер меняет свое направление, сейчас он дует от них и он отнесет тучу туда, где запад, и где живут люди.
  Дриада смотрит на лес, задетый краешком тучи. А там идет дождь. После дождя полезет трава, грибы, проклюнутся новые почки, подрастут деревья. Жизнь.
  - Я ведь и на самом деле не человек, - наконец, произносит она. - Для меня реальнее - то, как в мечтах, а не то, что в действительности.
  Она замирает, а потом осторожно продолжает
  - Например, мне важно, если ты будешь думать обо мне. Фантазировать. Может быть, это для меня важнее, чем реальность.
  - А ты? - снова повторяет Марго. Она не верит, что фантазии важнее реальности, и, конечно, правильно делает. Вот только что такое реальность?
  - Я существую уже несколько тысячелетий, - тихо говорит Дриада. - Иногда ко мне приходили люди, иногда они оставались со мной, иногда уходили. Человеческие лица сливаются для меня, остаются только мысли и чувства. Твои чувства прекрасны. Но однажды сюда придет другой человек и для меня его чувства будут продолжением твоих чувств. Это правда, Рита, годы и десятилетия для меня ничего не значат. А может, когда-нибудь ты снова придешь в мою долину. И не одна, а?
  - Почему не одна? - недоумевает Марго
   Дриада улыбается ей, а потом продолжает громче.
  - Ну, приведешь ко мне в гости деда с клюкой и пацанку с гербарием, ведь ты этого хочешь, правда? Найди их, Рита. Они ведь где-то есть. Раз ты их придумала, значит, они и на самом деле где-то существуют. И, возможно, тоже отчаянно ищут кого-то, кто бы повел их в горы.
  Что-то сжимается в ее груди. До боли. До дрожи. До последней черты. Слишком полное воплощение твоих мечтаний.
  - Я останусь, - выдыхает Марго, веря и не веря своим словам, - вот возьму и останусь.
  Дриада пристально всматривается в ее лицо. И Марго не выдерживает, отводит взгляд.
  ***
   Печаль... печаль струилась над горами и долами. Ах, где оно то время, когда мир был юным, и не знал струящейся печали. Последний привал, перед тем, как покинуть царство гор и стремительным марш-броском преодолеть последние километры, отделяющие их от дороги. А там - все, здравствуй цивилизация. Прощай, молодость! Марго стояла на краю голубичной поляны. Но смотрела не на оставляемые ими хребты, а вперед в лес. Здесь уже походили туристические маршруты. Она все-таки смогла вывести своих людей из этих чащоб и круч.
  Самой себе Марго иногда казалось такой вот - мощной и огромной..., проще говоря, - бабой. Не в смысле - женщиной, а бабой копра, которой сваи в землю заколачивают. Вот и сейчас она чувствовала бабой копра. А сваи лежали за спиной, полностью укатанные тяжелым грузом. Не смотря на все ее уверения, ни один из мужиков не пожелал расстаться с добычей, с тем, что их воспаленному воображению представлялось золотом и алмазами. Еще несколько часов и они выйдут на шоссе, где ходят автобусы, и там Марго заставит их переложить рюкзаки. Иллюзии должны рассеяться, и они, наконец, выкинут свои булыжники. Печаль... печаль плыла над землей, подобная облаку. Марго подозревала, что эта печаль теперь навсегда поселилась в ее душе. Но уж лучше печаль, чем жить в плену собственных иллюзий. И мужики переживут крушение своих величественных фантазий с мерседесами и виллами на Багамах. Тем более что в кармане ее куртки лежит карта с нанесенными на ней планами нескольких кладов. А может быть, она так никогда не вытащит эту карту. А может никакой карты и не существует. Марго прислушалась к разговорам.
  - Ох, спина!
  Это Серега.
  - Ни хрена. Сейчас добредем до дороги, обезболивающее примем.
  Это Борис.
  Чмоканье.
  Это может быть кто угодно.
  - А мы и начальницу нашу пригласим....
  Голос повышенной громкости, чтоб она слышала - Серега.
  - Я тебе приглашу - беззлобный возглас Бориса.
  - Мужики, а как будем золотишко делить?
  Опять Серега.
  - Делить будем пополам, - быстро говорит Рустам.
  - Нет,- задумчиво говорит Серега, - последнее дело сволочиться из-за денег, делим на четыре части: тебе, мне, Борьке и начальнице.
  - Мне ваши цинковые обманки со свинцовым блеском и даром не нужны.
  Это высокомерное - Борис.
  И одновременно горячий шепот Рустама.
  - А ей - то зачем?
  Печаль...печаль волнуется над миром. Теперь, куда бы она ни пошла, эта печаль будет плыть за ней. Марго смотрит в лес. Там - никого. Все дорогу до шоссе Марго будет смотреть в лес. И все время ей будет казаться, что она улавливает боковым зрением какое-то движение в глубине веток, и она отчаянно будет поворачиваться к этому движению. А там - никого. И еще, больше она никогда не почувствует знакомый аромат разнотравья.
  
  
  
Оценка: 6.72*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"