А. Гершаник. Позавчера по городу проскакали скифы... 

Последний паром уходит в Тмутаракань,
не стало спичек, соли, казанского мыла...
Для того ль отстояли мы Малую землю, Вань,
чтоб толпа на толкучке на рiднiй мовi бубнила?
А намедни стою я на горе Митридат,
любуюсь чудесным видом на Чушку.
Вдруг подходит ко мне кривоногий сармат,
предлагает купить генуэзскую пушку...
Захожу в парикмахерскую - армянин-брадобрей,
турок втолковывает татарину, как проехать в Мекку;
в очереди: караим, украинец, кубанский казак, еврей...
Что тут делать русскому человеку?!..

***
А. Ивантер. Прощание певчей славянки... 

В полёте я - ас, а не юнкер,
однако сыграю в дуду
о том, как явился нам "Юнкерс"
в Москве, в сорок первом году.
Почти что с пустым бензобаком
у края "Динамо" он сел,
и этим подставил, собака,
большие чины под расстрел.
На что уже старая "Цессна",
и ту ясновидящий Руст
привёл к нам на слове, на честном,
спугнув задремавшую Русь.
Поэту - радар и граница,
что гусю кровать и торшер...
И я вылетаю креница
на красногудящем "Порше"!

***
Н. Байтов. Подруги рабочих смеялись всю ночь... 

Подруги рабочих смеялись всю ночь.
К луне уходила труба.
Подруги рабочим старались помочь,
и ласка была их - груба.
Им было не просто унять забулдыг,
вакханкам кирпичных шараг.
Их стоны и крики, и водочный дых
пугали окрестных собак.
Зачем же мой ум не даёт мне уснуть,
зачем шевелится губа,
когда в закоулках сгущается жуть
и в небо уходит - труба.

2003