наша преподавательница английского в средней школе
миссис Гредис не садилась за стол, как обычно,
её стол был пуст, и она усаживалась на него
перед нами 
и высоко закидывала ногу за ногу, и
мы видели эти длинные шёлковистые
ноги, эти волшебные бёдра,
эту сияющую тёплую плоть, пока
она играла лодыжками и пе -
ребрасывала ногу за ногу в этих
чёрных туфлях с высокими каблуками и
говорила о Готорне и о 
Мелвилле, и о По, и о других.
мы, мальчишки, не воспринимали ни слова,
но английский был нашим любимым
предметом, и мы никогда не отзывались
плохо о миссис Гредис, мы никогда даже
не сплетничали о ней,
мы просто сидели в этом классе и смотрели
на миссис Гредис;
и мы знали, что наши матери не такие,
что наши одноклассницы
не такие,
даже женщины, которые
проходили по улице, не такие.
никто не был похож на миссис Гредис,
и миссис Гредис знала об этом тоже,
сидя напротив нас, на классном столе,
возвышаясь над двадцатью 14-ти -
летними подростками, которые 
пронесут память о ней
через войны и многие годы,
память о такой леди,
наблюдавшей нас, пока она повествовала,
наблюдавшей нас, глазеющих на неё;
со смешинкой в глазах,
улыбаясь нам,
перебрасывая ногу за ногу
снова и снова;
юбка скользит, деликатно
поднимаясь выше и выше,
и она говорит о Готорне и о
По, и о Мелвилле, и о других,
пока не раздаётся звонок,
знаменуя конец урока,
самого быстрого урока школьного дня.
спасибо вам, миссис Гредис, 
за ваше дивное
преподавание, вы сделали нашу учёбу
более чем лёгкой,
спасибо, миссис
Гредис, спасибо.