Жизнь Высоцкого была настолько полна событиями что биография его могла бы очень легко опуститься до наименьшего общего знаменателя биографий: хронологии. Большей своей частью книга этим и грешит, причём приводит малую толику анекдотических воспоминаний о Высоцком, многие из которых были известны при его жизни или стали известны вскоре после его смерти. И всё же книга отличается от перелистывания жизни некоторыми качествами. Это попытка автора говорить от первого лица: вслед за Высоцким, который мог сказать "Я Як-истребитель", Новиков говорит "Я, Володя". Это попытка толкования текстов песен. Это анализ творчества Высоцкого с позиции профессионального литературоведа. К сожалению, лишь немногие из этих начинаний в чём-то удались, и в целом книга оставляет желать лучшего.
БОльшая часть книги - неизбежно - перелистывание событий. Огромная популярность Высоцкого привела к тому что многие подробности его жизни были широко известны изустно и впоследствии через печать и телевидение. Так что в 2002-м - году выхода книги - привнести в эту часть повествования можно было разве что авторский голос. Новиков выбрал художественный приём: говорить о многих событиях от первого лица, "слогом" Высоцкого. Приём выбран явно неудачно: практически вся книга, за исключением страниц о стиховом метре песен Высоцкого, написана языком обывательским и звучит в устах Новикова фальшиво. Высоцкий, хоть и много писал от лица кондовых персонажей, никогда не звучал кондово. А у Новикова, Демидова, в "Деревянных Конях", оказывается, "полная органики". А райские законы по которым тебя могут убить и в раю, конечно, "тупые". Прыгуну в длину "мешает дурацкая черта, которую по дурацким спортивным правилам нельзя заступать". А тех кто произнесет "дурацкий каламбур Обком звонит в колокол" Новиков обязуется "убить на месте". Вот только острые предметы (как-то: карандаши, ручки и т.п.) надо бы в критические моменты прятать от нелёгкой руки автора. В своей роли Высоцкого Новиков заходит ещё дальше: он часто говорит "мыслями" Высоцкого. Оказывается перед смертью Высоцкий, наедине с собой, думал о писательстве, о поездке в Америку, о пьесе в стихах...
Ещё одна большая оплошность Новикова - постулирование в книге своей жизненной философии и умозаключений по ходу дела. Tакое всё-же лучше держать при себе. "Всё пишется из недовольства собой, как только недовольство иссякнет - так и песни кончатся". Вот оказыватся как ларчик по простому-то открывается! А то ведь иногда казалось что там временами и другие чувства присутствуют... Когда советский корреспондент в репортаже из кап. страны говорит о безработице, Новиков его тут же уличает: "а тротуар под ним чистенький, за спиной - магазинчики с обилием продуктов" (но ведь и при чистых бульварах случается безработица, и не магазинами едиными жив капиталистический человек) Новиков работает крупными смелыми мазками, не чураясь обобщений. Про женщин и мужчин, например, он заявляет однозначно: "надо иной раз подставиться, посмеяться над самим собой, чтобы женщина могла ощутить свое превосходство". А фраза "и никто не докажет никогда что поэзия и правда - вещи разные" достойна школьного сочинения по русскому языку и литературе.
Ещё один не вполне стандартный, но опрометчивый шаг: пояснение песен Высоцкого. Странное толкование "Песни Микрофона": Новиков интересуются поймёт ли слушатель "переносный смысл песни", то есть что микрофон - это ведь "конъюнктурный делец от искусства, беспринципный литератор или артист. А может быть - чиновник, "деятель", от которого зависит "прохождение" художественных произведений: зав. или зам. чего-нибудь, цензор, редактор и т. п.". И далее, "По профессии я - усилитель, Я страдал - но усиливал ложь. Какой жесткий авторский сарказм! Тут уж ни малейшего сочувствия. У Высоцкого было полное моральное право ненавидеть "усилителей лжи", стоявших между ним и народом, мешавших людям слушать Высоцкого, не дававших нам читать его." Ну если Новиков считает что микрофон - подлый усилитель лжи Высоцкого, то кто же получается автор этой лжи? Или, например в "Райских Яблоках", "Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем. Как бы так угадать чтоб не сам, чтобы в спину ножом". Согласно Новикову, здесь показано "решительное отрицание самоубийства". Странно: сопоставляя "угадать" и "решительное" получается диссонанс. О религиозности - ни слова (ведь как известно, наложившим на себя руки попасть в рай практически невозможно). Кроме того, впервые эта песня спета в 1978 г., а в 1973 г. Высоцкий действительно ударил себя ножом в грудь. Но и этот случай не заслуживает в книге и двух строк. Всё-же, не всё так решительно определённо обстоит с самоубийством у Высоцкого.
Новиков выступает в книге на редкость мудрым человеком. Например, он замечает "Здесь мы наглядно убеждаемся в той непростой (и большинству людей, к сожалению, недоступной) истине, что абстрактная мысль, какой бы глубокой и правильной она ни была, не может являться содержанием искусства." Не останавливаясь на содержании фразы, заметим только что автор принадлежит к той избранной групке людей которой доступен смысл этой истины. Или, рассматривая "Они сошлись: волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень...", Новиков замечает "Редко кто задумывается о бездне смысла, заложенного в этих часто повторяемых пушкинских строках". Какова же читательская удача что автор - один из тех редких людей которые задумываются о бездне.
Удивление вызывает и отсутствие в книге некоторых очевидных тем. В чём причина беспрецедентной популярности Высоцкого по всей стране, от последних алкашей до академиков и писателей? Одной из составных причин этой популярности наверное является тема свободы в песнях и жизни Высоцкого. В 70-е и 80-е, когда многие из нас заслушивались песнями Высоцкого, о свободе мы знали разве что понаслышке. Самиздат читался исподтишка, искусство намёка добралось до головокружительных высот, а смех в тряпочку стал такой же частью повседневной жизни советского человека как водка и лозунги. И вдруг - Высоцкий, который и поёт на крамольные темы свободно и сам становится вне каких-либо канонов. Воры и бандиты у него - живут своей жизнью, по собственным законам. А если оказываются на нарах - то часто бегут. И "Горизонт", и "Калея", и "Белое Безмолвие", и "Тот Который Не Стрелял", и "Песня Самолёта-Истребителя", и "Иноходец", и "Песня Микрофона", и многие спортивные и иные песни несут не меньший заряд индивидуальной свободы чем, например, "Доктор Живаго". Такую активную линию индивидуальной независимости трудно припомнить в чьём-либо творчестве. А для советского человека это было тем более неслыханно.
Многого другого в книге нет. Отношения Высоцкого с окружавшими его людьми не раскрыты. Его алкоголизм принимается как должное (на гастролях во Франции, например, усталость "приходотся гасить алкоголем"). Употребление Высоцким наркотиков упоминается лишь походя. Литературные и художественные влияния не рассматриваются. Его отношение к сыновьям не показано.
Но больше всего удивляет не поверхностность, лубочность и тусклость книги, даже на фоне яркой жизни Высоцкого. Более обидно что такая слабая книга канонизирована серией "ЖЗЛ", которая должна бы служить образцовой серией биографий. Хочется надеяться что книги о Высоцком, прошлые и будущие, затмят недостатки этой.