Беловинова Елена : другие произведения.

Опус

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава первая.
  
  В темном переулке, за центральной улицей, на задворках огромного шикарного магазина всю ночь переливается бледным неоном неяркая вывеска, "Бар "Старый погреб"". Десяток ступеней под низким козырьком ведут к некрашеной железной двери. Открыв ее, посетитель, редко случайный, попадает в кромешную тьму маленькой прихожей, освещенной лишь маленьким квадратным окошком второй двери. За ней начинается узкая винтовая лестница. Все сделано так, что бы входящий не застал врасплох других гостей этого заведения. Хозяин всегда чтил правила гостеприимства и старался сохранять хорошую репутацию. Практически все клиенты были постоянными. Некоторое знали еще его отца, первого владельца бара. Все здесь было его задумкой, воплощением его мечты, простой и немного детской.
  Небольшой темный зал, низкий потолок из деревянных панелей, покрытых толстым слоем жирной копоти и влипшей в нее пыли, деревянные же балки: над головой, по стенам, в центре - простой способ разграничить пространство между столами. Старое смолистое дерево и пол сотни лет спустя испускало едва слышимый вязкий запах тлеющего торфяника, и к этому едва заметному духу места примешивались кислые пары разлитого пива, впитавшегося в столешницы и пол, сигаретный дым, облачками клубящийся под низко висящими жестяными светильниками, простые, но манящие ароматы готовки, втекавшие в зал из-под плотной занавески, за которой иногда мелькал яркий свет кухни. Завершенность сумрачной, тяжеловатой атмосфере придавала бессвязно льющаяся из динамиков музыка, тихая и ненавязчивая, как и все в этом месте. Музыка неизвестная почти никому, словно попавшая сюда с неизведанных миров.
  Скрывающие лица людей тени, акустика, скрадывающая голоса сидящих, вид на вход из любого места в зале, выход с кухни в систему инженерных туннелей, и неизменный, всепонимающий, но строгий бармен и одновременно хозяин заведения - все это было основными плюсами этого места. Надо ли говорить, что погребок был одной из немногих безопасных точек сбора опасных и опасающихся людей. Местом, где никому не важно, кто ты.
  Хозяин, и сегодня обслуживавший гостей, не смог бы сказать, сколько вечеров провел этот человек за высокой стойкой его бара. Но точно больше трех. Молодой (или молодящийся) мужчина сидел на высоком стуле, подпирая плечом стену, а рукой - светловолосую голову. В пальцах вертел полупустой стакан неразбавленного виски, иногда сигарету. И не ждал ни знакомых, ни звонков. На часы не смотрел, уходил с закрытием, около трех. Сегодня он был как-то особенно рассеян - вытащил из-за пазухи, бросил на стол перед собой отпечатанную фотографию девушки. Маленький, потрепанный прямоугольник плотной бумаги лег наискось, почти вверх ногами, но тому было не важно. Хозяин любил стоять за стойкой, и редко перекладывал свою работу на помощника. Сколько раз он видел такие жесты - нет им числа. Сколько таких мальчишек сидело перед ним. Но этот не так прост. Добротная, но сильно потрепанная кожанка, серая футболка из натурального полотна, энтранские солдатские сапоги. Деньги у него водились - натуральная ткань, настоящее привозное виски, дорогие сигареты - потому не вязался с ним образ энтранского рекрута, вернувшегося домой и узнавшего об измене любимой. Он не заливал горе - умел пить и выходил всегда твердым, хотя и неспешным шагом - скорее, было похоже, что он что-то обдумывал или планировал. Месть, ограбление, убийство? Нет, он был слишком спокоен.
  - Что-нибудь еще?
  - У вас бумаги и карандаша не найдется?
  Бумага... Ей здесь почти никто не пользуется, только закомплексованные эстеты. Или гости с отсталых планет. Краем глаза хозяин следил за легкими движениями карандаша в грубых, неприспособленных к такому инструменту пальцах. Бессвязные штрихи, случайные точки медленно превращались в черты молодого лица. Девушка, нос в легких веснушках, лучисто улыбается, а глаза так и светятся чистой прямотой и открытостью. Сколько раз он перерисовывал фотографию, прежде чем рука не смогла бездумно повторять изящные штрихи? Поверх почти законченного рисунка стали появляться жирные прямые линии, некоторые утолщались, другие размазывались. Лицо взрослело, старело.
  - Красивый рисунок. Кто она?
  - Любопытны вы сегодня, шеф. - Улыбнулся он, но на вопрос не ответил.
  Умерла? Ох, как все мальчишки порой сентиментальны. Со сколькими девками он успел перебывать до и после встречи с ней - нет им числа.
  К неразговорчивому художнику, уже бросившему рисунок, подсел мужчина средних лет. Длинный бежевый плащ, кашемировая туника, на пальце - перстень с монограммой. Гости вроде этого - редкие птицы в этом сомнительном заведении. Хозяин обежал зал глазами - кто присматривается к необычному визитеру, не ищут ли оружие. Но нет, все местные сидели уткнувшись носами в кружки. Еще один недалекий воротила?
  - Что будите пить?
  - Жасминовый чай, если есть.
  - Конечно. Сейчас будет.
  Когда трактирщик вновь обернулся к стойке, странный посетитель пытался заговорить с давешним парнем. Тот перевел усталый взгляд со стакана на навязчивого соседа. Глаза его мгновенно обрели явно привычные уверенность и твердость.
  - Я в отпуске.
  - .. не узнаете?
  - Нет. Никакого желания узнавать и вспоминать у меня сегодня нету. Ждите свой чай, а меня оставьте в покое.
  - А ты, оказывается, все такой же грубиян.
  - Здесь становится непривычно душно. Не находите? - Обернулся он к бармену. - Вот деньги, сдачи не надо.
  И он быстро вышел, бросив на стол ровные, словно проглаженные купюры. Сосед последовал его примеру, не сказав не слова, лишь тонко улыбнувшись на прощание хозяину. Его чай так и остался нетронутым.
  Законы гостеприимства священны, но нельзя ведь отвечать за каждого, кто выйдет из твоего бара. Тем более, что сдачи он оставил не так уж много.
  
  ***
  
  Механические часы в холле пробили полдень. Кофе остыл, а комм в руке наоборот нагрелся. Ключи я отдала портье полтора часа назад и теперь переживала сладостное прощание с этим уже порядком надоевшим мне местом. Красные скалы, черный песок, шум океана - все уже позади, в прямом и переносном смысле. Несмотря на все мечтанья, курортная жизнь оказалась именно тем, чем и была на самом деле - бессмысленным убийством времени. Так я ему это и опишу. Убийство времени ему понравится. А про свое мучительное ожидание окончательного отъезда - изощренную пытку разлагающимся бестелесным временем - я упоминать не буду.
  Я очутилась в этом отеле месяц назад. Вышла из черного кара с небольшим саквояжем в руках, сменив зябкость салона на духоту Западного побережья на излете лета. Тогда помощи с вещами мне не понадобилось - сейчас же мальчишка-коридорный, словно собачонка, привязанная к багажу для охраны, крутился вокруг тележки с двумя большими чемоданами, моими лишь условно. Почти свой саквояж я ему не доверила - мне было спокойнее, когда я знала, что он под рукой. Я сидела напротив высоких дверей парадного входа, в глубокой тени, бок мне грела ткань потрепанного чемоданчика, а в проеме входа виделся чей-то расплывчатый силуэт. То высокий мужской, то упрямый старческий.
  Затылком я чувствовала упертый в спину взгляд портье. Целый месяц моя ничтожнейшая персона вызывала у всех в этом шикарном отеле откровенное недоумение. Жила в самом дорогом номере на всем побережье, никаких знакомств, никаких разговоров, всегда и везде одна, никаких прогулок, лишь два выезда в горы на взятой в прокат машине - не менее бессмысленных два дня, чем те, проведенные на пляже под зонтом, в массажном кабинете или в номере, в полном одиночестве. В регистрационной книге нет моего имени, и мой номер записан на 'г-на Оливи со спутницей', но видеть его самого никто не видел. Портье, принимавший меня, эту литературную шутку оценил, но заметил ли он, что я тоже ее понимаю? Номер золотой карты, с которой я оплатила сейчас счет, совпадал с тем, что был дан при заказе люкса. Каждый день вместе с почтой в отель поступали посылки на мое имя, каждый день к ужину я спускалась в новом вечернем платье, но только слепой не заметил скудности багажа, с которым я приехала. В первый вечер соседка в ресторане предположила, что я еще оно внебрачное дитя Императора, дочь, которую он, наученный прошлым опытом, решил тщательно скрывать, откупаясь дорогими подарками. Уже немолодая леди, любившая посидеть в вестибюле с журналом и чаем, успела разглядеть герб на лацкане привезшего меня водителя. Что ж, эта близкая к правде, но, тем не менее, совершенно ошибочная догадка тоже придется ему по вкусу. Надеюсь, сейчас он пришлет машину попроще.
  Я вышла из прохлады холла на душное полуденное пекло, рядом поставила свою небольшую сумку. Следом носильщик-корридорный выкатил как бы мой багаж с присланными Ларом нарядами. Вышел - и, не найдя машины, замер в нерешительности. Я краем глаза наблюдала его метания, с трудом сдерживая улыбку. Для этих людей мой ранний исход, долгое сидение в холле так же смешны и нелепы, как для меня - их ужимки перед мнимой девицей из высшего света. По их представлениям, я должна или капризничать, как подружка какого-нибудь богача, старающаяся своими требованиями показать свою принадлежность к высшей касте, или нервно оглядываться на более привычных им особ, копируя их поведение, образец правил хорошего тона. Богатые люди никогда не позволят водителю вот так вот опаздывать, считают они, но откуда им знать, что я не отношусь к разряду господ?
  К ступеням подкатил яркий темно-синий Люциус Альтаир. Машина попроще? Как я наивна. За рулем сидел он сам, Лар, как будто персонально присланный автомобиль уже не был ярким жестом. Но не знаю, чему бы я была рада больше - его внезапному появлению или все же какому-нибудь такси, знай я, что он сам может за мной приехать. Не знаю, что бы больше меня расстроило. Мне дорого его внимание, но чего оно мне может стоить? Не приехал ли он лишь за тем, чтоб устроить тут какое-нибудь представление? Но нет, выходить он не собирался. Открылся багажник, и поднялась дальняя от ступеней, где я стояла, задняя дверь. Мальчишка-носильщик намек понял - я слышала, как за спиной цокали по низким ступеням углы чемодана. Вперед себя я легкомысленно закинула на заднее сидение свой сак, и с головой нырнула в привычную и родную атмосферу бежевой кожи, кофейного шелка и духа неприступности. Машина мгновенно тронулась с места, великодушно лишая меня возможности оглянуться назад. Прощай, dolce vita, не надо печали, мы так надоели друг другу.
  В зеркале заднего вида мелькнули его проницательный взгляд. В глазах, этих окнах души, ничего не отражалось.
  - Хорошо выглядишь.
  - Я старалась - все для вас.
  Еще один его холодный взгляд.
  - Здравствуй, для начала. И потом, ты отлично знаешь, что пока мы вдвоем, ты можешь обращаться ко мне на ты. - Он вел машину и больше уже не поднимал глаз, чтобы хоть взглянуть в мою сторону. Я видела только высокий лоб и густые светлые брови. Меня сковали нерешительность и немота.
  - Прости. Здравствуй. - Дура, какая же я дура! Он ехал... - Ты, наверное, устал. Я знаю одну замечательную бухту, не так далеко от шоссе. Там можно передохнуть.
  Опять заминка.
  - На должность рекламного агента я бы тебя не взял. - Он переключил машину на автопилот. Обернется - не обернется? Улыбнется - не улыбнется? Повернулся. Вокруг глаз лучились радостные морщинки. Чертовы золотые глаза. Глянешь в них - и уже ничего не вокруг не видишь. Даже то, что он отрастил свою варварскую бороду, не сразу заметила. И розовую полоску свежего шрама на брови. Он все-таки улыбался. - Расслабься. Я просто не хочу купаться. - Широкая, но снисходительная улыбка и забота в веселых глазах были почти искренними. -  А вот есть хочу.
  - Давай тогда я - за руль, тут отличное местечко есть неподалеку. - Моя напускная радость была ему ответом. Лар погрустнел, и эта гримаса у него вышла до того деланной, что я начала сомневаться в том, что его предыдущая реплика была не просто дурацкой игрой.
  - Может все с начала? Скажем, с надменного 'Неужели соскучился'? - Теперь он уже сидел рядом, по птичьи склонив голову на плечо.
  - Неужели соскучился. - Да, он прав, была груба. Теперь тон бесцветный. Но ведь нужен только факт произнесения реплики, так?
  - Да, мне без тебя было тяжело. И устал как собака. - Казалось, еще чуть-чуть и он по-дружески уткнется лбом мне в плечо, как это было тысячу лет тому, и будет объявлен в этой отдельно взятой машине новая эпоха царствования под девизом 'aliquis humani'. И он, словно слыша мои мысли, поддержал это трогательное чувство все тем же теплым, обывательским тоном. - Предлагаю остановиться где-нибудь в Артлине и перекусить.
  - Хорошо. - Как будто мое мнение имеет хоть какое-нибудь значение. Неужели его забавляло задавать эти бессмысленные вопросы? Мне было тяжело ему верить. И я не верила. Никогда. Я же знаю свое место. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, хотелось поцеловать его, просто в щеку. Просто хотелось. Я уже чувствовала, как в нос проникает аромат спертого табачного дыма, старой мебельной кожи и дерева, и еще чего-то неуловимого, вроде запаха мыла, которое не должно пахнуть. Вроде неуловимого запаха, отличающего один дом от другого. Но Лар уже отвернулся, напоследок еще раз ободряюще улыбнувшись. Пересел обратно и отвернулся к панели, делая вид, что надо задать новый путь.
  Огромный Артлин, раскинувшийся по склонам отрогов Венских гор, на берегу небольшой бурной речки, был ленив и сонлив, несмотря на будний полдень. Как всегда. Лар подъехал к небольшой забегаловке на окраине старого центра - ему нравилась домашняя кухня и покрытые клетчатыми скатертями столы с плохо сметенными хлебными крошками. Наверное, он представлял себе, что в именно в таких местах проводили вечера простые смертные. Мы взяли по бульону, какое-то мясо, дрянное подобие черного чая. Я смиренно ждала, когда он расскажет что-нибудь про свои дела этого месяца, без сомнения, насыщенного. Похороны премьер-министра, единственного, младшего брата Императора - отличный повод собрать всю их огромную, сволочную семейку. У Лара на рукаве до сих пор красовалась траурная ленточка. Покойного дядю он уважал больше, чем своего царственного папашу. И вот, еще один свежий шрам, на губе. Наверное, бороду он отрастил из-за него. Губу разбили сильно, эту рану, похоже, зашивали. Могу ли продолжать в том же мирном дружеском тоне?
  - Как все прошло? Появились какие-нибудь сдвиги в твоей работе?
  - Значительные сдвиги, только не знаю в какую сторону. Через недельку другую будет ясно.
  - Император уже решил, кто будет премьером?
  - Он предложил выбор ближнему кругу, и те выбрали старика Александра, все как планировалось. Ум у него еще острый, но что-то мне подсказывает, и ему не долго жить осталось. Другого выбора у них все равно не было. И, предупреждая твой вопрос, голосовать мне не дали, хотя и пригласила поприсутствовать. Кабинет еще не утверждали, но мое место занято. Мне даже прибирать за старым кабинетом не дают. Бастарды вышли из моды.
  - Что будешь делать?
  - Узнаешь, когда будет нужно.
  - И какая будет роль у меня?
  - Та же, что и прежде. Хватит торопить события, время еще не пришло.
  'Хватит быть такой настырной, место, девочка, место', или еще не время для службы?
  
  ***
  
  Как понять, что место, в котором жил долгое и долгое время, уже стало домом? С какого момента его можно будет так назвать? Ирен могла называть домом только дом своих родителей. Дом, который она покинула и потеряла восемь лет назад. И она точно знала, что никогда не сможет туда вернуться. Может быть, его уже не существует. Хотя дома не так склонны к изменениям, как люди, восемь лет и для них не малый срок. Особенно для брошенных.
  Нынешнее жилище Ирен было с тщательно, большим трудом, обставлено так, чтобы оно было как можно более похожим на дом в метрополии. На его обустройство она тратила большую часть своего заработка. Но она его не любила - не смотря на все старания, она не помогла чувствовать себя в этой квартире по настоящему дома. Панели и драпировки не могли полностью скрыть истинной природы стен, которые так и дышали каменным холодом и сыростью и не давали забыть о скальной толще, укрывавшей дом со всех сторон. Соседи сверху, соседи снизу, справа, слева... Но пока не выйдешь за порог, не услышишь их голосов, не увидишь в тумане человеческий силуэт, может показаться, что сидишь в драконьей пещерке. Сидишь давно, и потому все вроде уже по-человечески устроено, и хозяин в результате долгих уговоров и применения всех женских чар выселен за порог. Но вот узницу выпустить и не думает. Разве что ненадолго, договориться с фермерами об обмене золота на еду, на вкусных коров и овец, заменяющих дракону лакомство плененной девицей. А девица и была бы рада не возвращаться в его логово, но внешний мир оказался не таким добрым, как казался из пещеры, а на новом месте еще и устраиваться заново придется. У дракона жить как-то привычней.
  Сравнение с драконом пришло на ум Ирен не случайно. Отсюда, с природного карниза над котловиной, были видны отдельные столбы пара, взлетающие вверх над туманной пеленой с точностью метронома. А острые шпили и антенны Центра походили на шипы. Туман слегка светился, переливаясь под тусклыми лучами вечного заката. А может, дракон готовит ужин, поджаривая его на медленном пламени из пасти?
  Туманный Город, Тунгар. Единственное поселение на пустынной, неудобной планете типа ТГ, ТГ номер такой-то, набор из четырех бессмысленных цифр - с предельной синхронизацией собственного вращения с вращением вокруг родной звезды. То есть - никакой смены дня и ночи. Поселок-рудник в кратере уснувшего вулкана в околополюсной закатной зоне. Десять лет назад - поселок одного дома, огромного Центра с офисами Координации и квартирами поселенцев на берегу кипящего гейзерами озера, в окружении плотного тумана - конденсата из теплого воздуха котловины на постоянном ледяном ветру с северо-запада. С запада, обещающего ночь, и всегда обманывающего. Нынешний Тунгар - городок беженцев из метрополии. Материнская планета Александра и Паллада, самая крупная колония одноименного мира, к которому раньше относился Туманный Город, восемь лет назад были аннексированы Империей Ренот.
  Сейчас Ирен смотрела на восток, в сторону дня. Смотрела - и не видела. Только что шеф показал ей три письма. Выражение заинтересованности в установлении официальных торговых контактов, встречная поддержка инициативы, ответное предложение по встрече для обсуждения условий. Ренот хотел торговать с Тунгаром. Ренот хотел переговоров на своей территории. Ренот хотел разговаривать только с Ирен. И Тунгар был совсем не против. В некотором смысле, он просто не мог не согласиться. Мир изменился, в нем надо выживать. Ее шеф не мог ничего возразить здравым доводам совета, ей нечего было возразить шефу.
  Ирен шла к своему нелюбимому дому, смотря под ноги и почти ничего вокруг не замечая. В голове навязчиво крутилась старая мелодия, вальс на пять долей. Раньше она не понимала тех, кому он нравился. И крутится, и крутится, и крутится. У Ирен сейчас много дел и в то же время делать нечего. Найти среди сотни имен знакомые, которых там не может быть, собрать саквояж для поездки на неопределенный срок, саквояж, который она не разбирает, и найти сборник по церемониям и нормам общения. Около двери ее квартиры играли соседские дети. Играли в "век империй". Старая игра - в пыли рисуется круг, олицетворяющий старую Землю, делится на сектора по числу участников. Так каждый получает свою территорию. А потом пытается ее увеличить, пиная маленький камушек в ноги противников. Попал - получаешь столько-то мер чужой земли. Вылетел камешек - территорию отнимают у тебя. Сейчас дети спорили, засчитывать ли бросавшему поражение в битве, если камешек вылетел за линию, а потом неведомым образом вернулся. Все как у взрослых. Над детьми возвышалась какая-то новая девица. Молодая мамаша, может нянька. Сейчас она выступала в роли судьи. Наверняка, она их и научила этой дурацкой игре. Роясь в сумке в поисках ключа, Ирен подняла глаза на стену около двери. Взгляд зацепился за единственную деталь - панель звонка. Утренний конденсат оказался размазанным - кто-то только что звонил. Она еще не успела задуматься, кто бы это мог быть, как почувствовала на плече легкое прикосновение. За спиной стояла та самая девушка, что только что играла вместе с детьми. Ирен не сразу поняла, откуда она ее знает. Алис. Лучшая подруга ее младшей сестры.
  - Здравствуй. - Смущенно улыбнулась та.
  - Привет. Каким ветром?
  - Здесь только западный. - Алис с усилием стерла улыбку. - Слышала, ты скоро летишь на Ренот. Вот, хотела кое о чем попросить.
  - Зайдешь?
  - С радостью. Я тут у вас на верхотуре порядком продрогла.
  Подруга сестры. Крепко сложенная, ладная девица, короткие светлые волосы, серо-зеленые глаза, светлая кожа в пятнышках микро ожогов. Вспыльчивая, но отходчивая, импульсивная, порою резкая. Большая идеалистка. "Ну вот, уже и думать начала в стиле характеристик из личных дел". Ирен не могла сказать ни что у них хорошие отношения, ни что она хорошо ее знает. Тем более теперь. Они не виделись уже лет пять, наверное. А разговаривали в последний раз тогда, когда Алис заглянула сюда же передать оказавшиеся у нее вещи Риан. Это было через месяц после ее прилета на базу, восемь лет назад. Как ее теперь называть? Ей около двадцати пяти. Но называть ее в мыслях женщиной было почему-то неудобно. Приглянувшись к Алис, Ирен по привычке попыталась по внешнему виду определить, чем та живет. Следы от ожогов, делающие неровной все еще юную кожу, говорили, что она много летала, наверняка, пилотом, как мечтала. Но на щеке примятости от наушника нет - значит, уже пару недель в рейс не уходила. Под глазами мешки - то ли переспала, то ли наоборот не выспалась. На пальцах и губах желтые пятна от местного табака, но зубы белые - или курит много, но начала недавно, или попыталась скрыть следы вредной привычки, но перед приходом не удержалась от того, чтобы еще пару раз затянуться. Ирен вспомнилось, что около месяца назад один из кораблей чуть не арестовали в каком-то энтранском порту: груз потерян, глава группы убит в перестрелке, а пилота, чудом сумевшего вывести судно, чего еще никому не удавалось в подобных обстоятельствах, дома отстранили от обязанностей. Могла ли это быть Алис?
  - Вот горячий чай, сахар, порошок. Правда, сладкого у меня ничего нет. Прости.
  - Я тоже, как-то не подумала, что нужно было что-нибудь взять. - Она сделала небольшую паузу, нервно насыпала в чай сахар, размешала, звеня ложечкой. - Ты ведь, правда, на днях улетаешь?
  - Я еще думаю. - 'Неправда, я уже согласна'.
  - Почему думаешь? - Она смотрела поверх чашки.
  - Боюсь. Это еще не переговоры, а просто предварительные консультации, формальность. А они почему-то хотят разговаривать только со мной. - 'Да кому я нужна?'
  - Ну и что? - Чашка была отставлена в сторону.
  - На этом этапе еще ничего не решается. Мы говорим, чего ждем от соглашения, они говорят, чего хотят от соглашения. Оцениваем возможности уступок - и расходимся. А потом большие шишки решают, стоит ли общаться дальше, или нет. Даже личная встреча, в общем-то, не нужна. А ренотцы предлагают недельный прием. - 'А еще, я слишком мелкая фигура, совершенно не заслуживающая специального приглашения'.
  - Может, потратят эту неделю на извинения за войну? - Алис тут же поняла всю глупость своих слов и опять уткнулась носом в чашку.
  - Нам не до гордости. Некоторые поговаривают, что мы могли бы продать весь рудник.
  - Так говорят недальновидные тупицы. Деньги с продажи кончатся - и очень скоро, и нам будет не на что закупать хлеб.
  - Возможно. - 'Да, если продать только шахты и потом их бросить. Другое дело - за этот хлеб работать. Хозяева разработок пусть платят зарплату рабочим, а потом сами думают, как получать прибыль. А еще можно всех отсюда увезти'. Чай наконец немного остыл, и Ирен сделала полный глоток, проглатывая с жидкостью и неуместные мысли.
  - А знаешь, может оно и правильно. - Алис почти ударила чашкой по столу. - Продать рудник, поделить деньги и разбежаться - и все довольны. Это место гиблое.
  - То есть? - Словно бы Ирен сама об этом никогда не думала. Но лучше пусть высказывается Алис. Признавать в слух пораженческое настроение - сегодня это было выше ее сил.
  - Ну сколько мы можем продержаться на поставках со стороны? У нас только гидропоническая станция и две лаборатории при ней, и все. Мы ни чем не можем себя сами обеспечить. Уж я-то знаю, сколько всего приходится ввозить. Но никому тут ничего не нужно. Ни обустройства на этом булыжнике, ни реванша, ни возвращения на родину. Их все устраивает: и устаревшая техника, и безработица, и ужасный климат. Ты знаешь, что госпиталь переполнен? Сплошь суицидники и расстройства обмена веществ. И врачам проще не дать мне разрешения на вылет, чем долечить до конца.
  - Это все из-за той истории, когда тебя чуть не поймали? Я слышала что такое... - 'Все таки Алис. Летучая Лиса, которая без крыльев жить не может'.
  - Нет. Это другая история, когда поймали всех. Это все то же больное плечо. Никаких проблем не было - я летаю, все довольны. А теперь... Медкомиссия, ха! Теперь им нужен был лишь предлог. Но все же понимают истинную причину! - Алис словно взорвалась. Ее чайная ложечка со звоном упала на пол. Ирен подняла ложку и встала сполоснуть ее. Небольшая пауза в разговоре.
  - И давно ты тут сидишь?
  - Месяц.
  - Повторное обследование провести?..
  - Они просто не хотят показать, что не доверяют мне. - Она скорчила гримасу. - Знаешь, что они ответили на прямой вопрос? 'Мы знаем, что та асс, но тебя просто может подвести рука'. Все равно что сказать 'Мы верим, что ты хочешь помочь, но у тебя ничего не получится'. Так что ничего не изменится - 'Сиди-ка ты дома'.  
  - Алис, ты ведь хочешь, чтоб я не просто помогла тебе вернуться к полетам. Я тебе нужна, чтобы ты могла сбежать отсюда, так? - Она сама не знала, почему сказала это. Она об этом даже не задумывалась. Но стоило ей услышать свои собственные слова, как все это показалось логичным.
  - Ирен, я ни в чем не виновата, мне не из-за чего бежать. Я просто хочу, чтоб ты взяла меня пилотом. Им нужно, чтоб ты согласилась на эти переговоры, и ты их уломаешь отпустить меня.
  - У тебя сейчас тон шантажистки.
  - Черт возьми! Ты сама говорила, что боишься лететь. Я же не собираюсь тебя бросить или чего-то там учудить! И я уже дважды уводила корабли из портов, закрытых из-за меня, и несчетное число - из просто перекрытых, я тебя вытащу из любой переделки.
  - Если мы успеем попасть на корабль. Ты же не думаешь, что все дело будет происходить в порту, как при твоих обычных сделках?
  'Боже, а как бы я на самом деле хотела, чтоб Алис летела со мной! Наверное, она одна понимает, как я боюсь. Но ее лицо, небось, уже висит во всех списках разыскиваемых. Так что опасным может быть именно ее присутствие. А еще Муор'...
  
  ***
  
  Война, организованное вооруженное насилие, в некоторой степени - перманентное состояние человечества. Когда все люди жили на одно планете, войны велись за территории, ресурсы и влияние. Иногда все вместе это называлось "навязыванием своей воли". Тогда все было просто. Люди уничтожают друг друга всеми возможными способами, начиная с обвинений и оскорблений и заканчивая полным уничтожением всего живого, а потом делят, в широком смысле слова, то, что осталось на пепелище. Но теперь, когда человечество оторвалось от Земли, а населенные планеты еще не полностью заселены, ресурсы и земля одного мира не представляют для другого практически никакого интереса. И дело не в том, что этой земли у каждого народа более чем достаточно - многие планеты еще не достаточно освоены, и далеко не всем там хватает натуральных продуктов. Проблема одна - транспортная: передача своей "воли" на дальнее расстояние туда и получение реального результата успешного волеизъявления оттуда. Существует только два быстрых и, фактически, единственных, способа пересылки между планетами информации и материи - станции Энтрана и корабли Александры. И оба способа слишком дороги, чтобы использовать их в военных целях.
  Кроме дороговизны, эти два способа перемещения в космическом пространстве объединяло отсутствие понимания их природы, понимания принципов, лежащих в основе технологии. И все - больше пересечений не было. Энтран использовал что-то вроде системы межпространственных врат, обозначавших одновременно вход и выход, и никто не мог сказать, что же лежало между ними. Маленькие кораблики Александры перескакивали пространство без вспомогательных средств и ориентиров. Врата и проходящие через них баржи строила и контролировала одна единственная компания - на Александре корабли продавало множество небольших заводов, и никто особо не интересовался, кто получит итоговый товар, кто будет летать и что перевозить. Вернее, кого: эти кораблики не отличались большой грузоподъемностью и предназначались для пассажиров, в то время как энтранские баржи, как можно понять из самого названия, были в основном грузовыми. И то, и другое было следствием различий в технологии - энергия, необходимая для переброски какого-либо объекта через врата, не зависела от его характеристик, в то время как александрийские корабли тратили на переход топлива прямо пропорционально массе покоя. В сумме все отличия в технологиях, и следующее из этого отсутствие пересечения интересов, давали мирам Энтрана и Александры своеобразную уверенность в том, что другая сторона не начнет войны просто потому, что в ней нет необходимости.
  Межпланетные войны, в дополнение к местным, планетарным конфликтам, все же случались. До последнего времени это происходило редко и в основном из-за того, что одна из сторон конфликта, по мнению энтранцев, каким-либо образом угрожала торговому обмену между мирами. То есть, когда война была выгодна самому Энтрану. Но около пятнадцати лет назад войны при участии Энтрана стали случаться все чаще и чаще - четыре больших столкновения за три неполных года, и куча мелких стычек и вмешательств. Начали падать объемы межпланетных перевозок, а их цена - неудержимо расти. И в какой-то момент некоторые заинтересованные лица осознали, что использование александрийских кораблей для грузов может оказаться выгоднее, чем традиционный транспорт, даже не смотря на их высокую стоимость и ограничения на массу. Волна спроса вызвала стремительный рост предложения. Началось перераспределение соотношения перевозок. И хотя многие на Александре отлично понимали, к чему в итоге это может привести, с мерами предосторожности они опоздали. Просто не смогли убедить остальных. Без недели девять лет назад десант Империи Ренот высадился с любезно предоставленных Энтраном барж в ключевых точках на двух основных планетах Александры: самой Александре и Палладе - и через три дня командующий ренотской армии объявил об установлении контроля над жилыми территориями. Планеты, условно считавшиеся частью захваченного мира, были объявлены частью Ренота, и многочисленные александрийские колонии оказались переполнены беженцами. Еще через три месяца бывший ренотский командующий, ставший военным комендантом новообретненной провинции, был убит при очень запутанных обстоятельствах. Совершившая это семнадцатилетняя Риан Оро, сестра Ирен, до суда не дожила.
  
  ***
  
  Я сидела и мешала ложечкой мороженое с сиропом. В другом углу тарелки лежали несчастные ошметки штруделя. Лар редкими глотками пил кофе и смотрел в окно.
  - Эти люди похожи на зомби. Взгляды у всех направлены куда-то вовнутрь.
  - Думаю, они просто спят на ходу.
  - Может быть. Под этим солнцем что кофе, что чай плохо растут.
  - В этом районе они вообще не растут.
  - Я имею в виду всю планету.
  - Предпочитаешь чай с родины?
  - Земной оригинал все равно лучше. Другой свет, другой воздух, другой вкус. Ты же знаешь.
  Я с демонстративным безразличием отставила кружку. Интересно, сколько вопросов мне сегодня отпущено?
  - Ты ввязался в настоящую драку с родственниками? - Наконец кивнула на шрам.
  - Заметила все-таки. - Он удовлетворенно кивнул. - Я дождался покушения. Это все один наш старый знакомый.
  - Но не родственник?
  - Нет, не совсем. Вернее, совсем нет. Будешь угадывать или подождешь, пока я тебе сам все покажу?
  - Подожду. - Я вернулась к растекшемуся сливочному шарику. Вопросы, похоже, кончились. 'Покажу' - значит, он схватил того, кто подослал убийцу. Или его хотели только покалечить? Или нападавший действовал сам по себе? Теперь ответов придется ждать, может быть, очень долго. Теперь начнутся наши с ним молчаливые будни. Изредка разбавленные теми моментами, когда стена его безразличия давала слабину. Моментами, после которых становилось еще хуже. Он ободряюще улыбнулся, словно прочтя мои мысли, но вряд ли он не понимал, что мне этого мало.
  'Хуже' не любит заставлять себя ждать. Колокольчик на двери коротко звякнул, и в ресторанчике возник человек в мундире внутренней службы Дворца. Он кивнул Лару уважительно, но слишком быстро и спросил, через сколько его ждать. Тот одним жестом показал шоферу, которым скорее всего был прибывший, чтоб тот остался оплатить счет, и вышел в туалетную комнату. Я быстро доела оставшееся на тарелке и судорожно промокнула губы. Севший на третий стул мужчина демонстративно смотрел в другую сторону. Теперь я уже и вовсе никто.
  За Ларом приехал водитель, мы едем в аэропорт, а значит - в одну из резиденций его отца, а не дом самого Лара. Этот-то был тут совсем рядом, в полутора часах лета. Небольшой коттедж, сад. Он редко приезжал туда, потому что отдых в тишине не был его стихией, но изредка тишины требовала его работа. Тогда он запирался в кабинете и не выходил оттуда часами. В это время я пыталась развлечь себя на кухне, прогнав кухарку, или читала. В общем, тренировалась в том, чем занималась весь прошедший месяц - в убийстве времени. Но то были только тренировки, непродолжительные, безопасные. Витавшее вокруг Ларуса смутное напряжение и подозрительность, нагнетаемая работавшим на службу безопасности прислугой, не давали расслабиться, держа меня в оптимальном тонусе - что, опять же, давало замечательную тренировку. Новая боевая проверка не за горами.
  Я вышла вслед за своим хозяином ровно позади и слева, не забывая осматриваться, словно была телохранителем. Села, опять же вслед за Ларом, на заднее сидение, как было нужно в компании людей из безопасности, людей его брата. Он закрыл перегородку между салоном и водителем и молча достал экран для работы, возведя тем самым стену между собой и мной. Я сидела в противоположном от него углу и смотрела в заднее окно на убегающий прочь город, не видя его. Молчание отупляло.
  Щелк, щелк, щелк... Мелькали у меня в мыслях столбики дорожного ограждения. В своей тупой задумчивости я и не заметила, что Ларус повернулся ко мне. Но почувствовала его пристальный взгляд.
  'У меня для тебя два подарка'.
  На коленях у него в самом деле лежал красивый резной деревянный ящик, непонятно откуда возникший.
  'Вот, открой'.
  Внутри было два браслета - зеркальные отражения друг друга. Из меди, под медь, массивные, по настоящему тяжелые. И по форме точно соответствующие моей руке. Два подарка.
  'Давай я тебе помогу. Вытяни руки'.
  Я послушалась, но опять отвернулась к окну. Щелкнул один замок, второй. По руке прошла легкая вибрация запустившейся системы слежения, в правое запястье ткнулась иголочка датчика телеметрии. Он провел пальцем по моей левой ладони, заставив обернуться к нему.
  'Соберись, ты на службе, и мы скоро приедем. Я обещал тебе второй подарок, готовься'.
  
  ***
  
  Серый сырой подвал старой гауптвахты наполнился звуками шагов. Гул отскакивал от труб и кожухов проводки, разлетался по пустым коридорам. Обитатель единственной на весь коридор занятой камеры приподнялся на локтях и тяжело сел. Он провел тут около месяца. Вначале просто ждал. Потом пытался заговорить охранником, который приносил ему еду, но у того был строгий приказ - не отвечать. В последние дни узника накрыло беспросветное безразличие. Он бросил бессмысленные тренировки и упражнения, мало ел, много, но неспокойно спал. Тело и лицо начали оплывать и уже не так хорошо его слушались.
  Перед камерой, скрестив руки за спиной, стоял высокий, худой мужчина. На его по-аристократичному тонком лице бродила гримаса праздного любопытства. При виде этого посетителя, заключенный заметно собрался, его вид уже не излучал той апатичности, что уже начинала нервировать некотрых его сторожей. Он мрачно оскалился сквозь отросшую бороду, а глаза блестели болезненной насмешкой. Лицо визитера обрело ответную твердость. Оба молчали, но стоящий у камеры охранник почувствовал себя свидетелем тонкого и одновременно грубого разговора, ожесточавшегося с каждой мимолетной сменой выражений этих двух совершенно разных лиц. Первым не выдержал визитер. Словно откинув маску, он приветливо улыбнулся и заговорил мягко и спокойно.
  - Здравствуй, Мак. Что-то ты неважно выглядишь.
  - Одиночка не многим идет на пользу. - Голос заключенного звучал хрипло. Он прокашлялся.
  - Это ты верно заметил. Но публики под стать тебе я тут не нашел. Никого достаточно подходящего. Прости. - И тон был соответственным образом извиняющимся и сожалеющим.
  - Обойдемся без дурных комедий. Что тебе от меня нужно?
  - В данный момент, ничего. Просто решил тебя проведать, как ты после той знатной драки у пивнушки на Сенчер. Ну, и кое-кому показать. - Он обернулся к своей спутнице, незаметно стоявшей у стены. Черная тень отделилась от серой и вышла на свет перед камерой. Двигалась тень скованно. Всего два шага - но это все равно было заметно. Невысокая девушка в свободной одежде. Он привлек ее к себе - она была словно вырезанная из дерева марионетка - приобнял за плечи и осторожно снял очки, закрывавшие пол лица. Девушка зажмурилась, словно от яркого света, и опустила глаза.
  - Ну, Риан, узнаешь нашего знакомого?
  Она кивнула и исподлобья посмотрела на обитателя камеры. Тот все так же сидел, уставившись в лицо своего оппонента. Их взгляды все так же были скрещены как клинки длинных ножей. Но фехтовальщики лишь готовились к схватке. Девушка осторожно сняла с плеча руку своего спутника и схватилась за его запястье.
  - Лар, пойдем. Думаю, мы все тут все поняли.
  - Сейчас, девочка. Мне нужно прояснить два вопроса. Тебе, Мак, что-нибудь передать? Может, книжку хочешь, или настоящего мяса? Бабу привести, вина налить?
  Тот усмехнулся и провел рукой по подбородку.
  - Давненько я не брился. Неуютно себя чувствую, знаешь ли. Такой заросший, грязный какой-то. А тут ты стоишь, прилизанный сукин сын. Так что прежде чем в следующий раз сюда заявиться, пришли-ка мне специалиста по внешнему виду. Или предложи своей девочке на побегушках. Подстрижет пусть, побреет, водные процедурки организует. Хватит на это твоей власти?
  - Я еще подумаю. На мой взгляд, сейчас твой внешний вид больше соответствует внутреннему содержанию. Но бритву я тебе пришлю, получишь, вместе со следующим пайком. А пока до встречи. - И он уже повернулся уходить, но под властным окликом того, кого он называл Маком, остановился.
  - Ларс, ты хотел задать два вопроса. Что еще?
  - Все что нужно, я о тебе узнал. Для дальнейшего разговора тебе не хватает мотивации. Продолжим в другой раз.
  Он неопределенно махнул рукой и ушел. Последний звук на фоне шелеста закрывающейся двери - вопросительный мужской голос, но слова оборвал щелчок замка.
  В тот же день Мака впервые за месяц выпустили из камеры.
  
  Глава вторая.
  
  С тех пор, день за днем в его существовании опять ничего не менялось. Те же люди приносили еду, те же люди каждые три дня, которые он отмерял по приемам пищи, гнали его в душевую, все тот же уборщик в это время приходил мыть полы. Сегодня день начался по-другому. С завтраком пришли два человека. В руках одного был стандартный поднос с едой, другой протянул заключенному мягкий сверток с одеждой и ботинки: 'Быстрее ешьте и приводите себя в порядок, Вас ждут'.
  Его привели в пустую, холодную комнату, которую, наверняка, когда-то давно часто использовали для допросов. Два стула и стол между ними, и чуть светящаяся полоса аудио-видео слежения под потолком по всему периметру. Он сидел в одиночестве и ждал. Он был совершенно спокоен, чувствовал некоторое удовлетворение - сейчас все определится. Было время, когда он думал, что его тут держат только для того, что бы отстранить от участия в каких-то событиях, но последствия такого задержания могли стоить организаторам гораздо большего, чем любые его прямые действия. После разговора со своим противником он понял, что целью похитителей было не просто задержание его тут: он, наконец, получил некоторое понимание, с чем, вернее, с кем он столкнулся. Он, наконец, его узнал. Это давало пищу для ума и разгоняло чувство абсолютной безнадежности. Он ждал следующего хода и дождался. Индикатор слежения мигнул и погас. В комнату вошли двое, те же, кто несколько недель назад навещал его в камере. Лар сел напротив того, кого он назвал Маком, его спутница, как и в тот раз, осталась стоять в тени, в углу около двери. Мак поздоровался только с ней, одним кивком, она не ответила. Он знал, кто она, и когда-то давно даже был с ней очень хорошо знаком, но сейчас в толпе, если бы она могла там появиться, вряд ли бы узнал - она стала совсем другим человеком, как и он сам. Лар хотел с ее помощью произвести на своего оппонента то же впечатление, что и много лет назад при их первой и до последнего времени единственной встрече. Но те времена давно прошли.
  - И так, ты тут. Я, наконец, дождался?
  - Здравствуй, Мак. - Лар сидел так, будто вот-вот собирался уйти: к собеседнику боком, всем телом к выходу. - Может быть, дождался. Сегодня никаких представлений.
  - Интересное ты выбрала для меня имя. Ты же видел мои документы и должен знать кто я.
  - Конечно, я знаю, как ты теперь представляешься, даже в твоих бумажках не было нужды.
  - И ты не боишься?
  - Чего же мне стоит бояться? Риан рядом, так что единственное, чего я могу бояться так это, что она тебя может не вовремя прирезать, если ты что-нибудь выкинешь.
  - Вот, значит, что ты с ней сделал. - Ответил Мак после короткого, но явственного изучения затаившейся в тени фигурки. Как будто он до этого не знал, что с ней стало. - Теперь понятно, почему ее не было на Сенчер. Но, ты не поверишь - я не люблю насилие, и вскакивать в ярости не буду. А бояться тебе, разумеется, стоит собственного ареста или даже санкций против всей Империи. Ты, возможно, даешь нам отличный повод хорошенько приструнить Ренот, как это было когда-то и без повода с Александрой. Тут уж даже мало что зависит от того, что тебе нужно от действующего офицера Транспортной Безопасности.
  - Все зависит от того, чего этот офицер хочет сам.
  - Наше знакомство не похоже на ритуал передачи взятки. Я предпочту ваше ослабление.
  - Это только слова.
  - Да, я очень соскучился по разговорам. - Мак подался вперед к своему оппоненту, поставив на стол локти и опираясь подбородком на скованные руки, так, словно допрос вел он. - Ты ждал, пока я разговорюсь? В тот раз моя готовность не была воспринята по достоинству?
  - Не только в этом дело.
  - Зачем я тебе понадобился?
  - В данный момент я хочу поговорить с тобой об операции по задержанию контрабандного судна, которую ты проводил 13го числа позапрошлого месяца.
  Мак не шевельнулся.
  - Кому предназначался груз?
  - Груза не было.
  - Куда летел сам корабль?
  - Не известно.
  - И почему же вы его ловили?
  - Судно и пилот давно в розыске.
  - Судно палладийской постройки, класс колибри, откликается на кличку 'Фоккер- Феррари'?
  - Отличная осведомленность.
  - И вы опять упустили Рыжую Баронессу.
  - Да. - В его голосе можно было уловить вызов.
  - Великолепно. Спрошу напрямую: документы, которые они везли, остались у нее, или ты успел их перехватить?
  - Вы интересуетесь этим вопросом как представитель Империи или как частное лицо?
  - Я и сам еще не знаю. - Спокойно улыбнулся он.
  - Тем не менее, теперь кое-что начинает проясняться. Ваше участие в нашей гонке до этого было почти незаметным.
  - Рад, что ты в теме. Раз понимаешь, о чем идет речь, ты и с документами знаком. Понаслышке или изучил?
  - Ты не представляешь, сколько людей хотят нам помочь своей информацией и знаниями. Впрочем, да, эти документы у нас и я с ними слегка ознакомился. Это вас тоже радует?
  - Что ты собираешься делать дальше?
  - Собираюсь как можно быстрее покинуть это мрачное место. Слушаю ваши предложения на этот счет.
  - Я их пока попридержу. Мне интересно, что ты будешь делать для поимки Рыжей.
  - Не думал, что ты так поиздержался, что готов вступить в нестройные ряды охотников за головами. Хотя, наши соревнования - дело затратное. В любом случае, мой способ - ждать, когда она опять появится в поле зрения - вам не подойдет. - Он откинулся на спинку стула. - Ларус, ни один из этих вопросов не стоит того, чтобы меня тут держать.
  - Ты почти прав. Но до интересующей меня темы мы еще не дошли. Ты готов, она нет. Подождем еще немножко, чтобы все, наконец, были там, где нужно. В общем, до скорой встречи.
  У самой двери он вдруг резко обернулся, что-то вспомнив.
  - Мне передали карандашный рисунок, найденный у тебя в одежде. Я заинтересовался, показал Риан. И представь себе, мы поспорили. Она говорит, что там нарисована ее школьная подружка Алис Ренд, а мне показалось, что ты почему-то изобразил пресловутую Баронессу. Ты не разрешишь наш спор?
  Мак ответил после недолгой паузы.
  - Победа, Ларус, за вами.
  
  ***
  
  Темная груда Дворца промелькнула на мониторе и быстро исчезла из зоны обзора. Посадочное поле было еще не близко, но в сравнении со скачком, покрывавшим, наверное, пол галактики, это были сущие пустяки. Пол под ногами мелко дрожал и иногда взрывался пугающими скрипами. Алис сказала, что посадка будет минут через двадцать, и добавила, не в коем случае ее не отвлекать. Было это больше получаса назад. Что-то шло не так. Ирен судорожно теребила кулон и с трудом удерживалась от бесполезных молитв. Она не могла понять, что происходит. И вдруг дрожь неожиданно пропала. Хотя корабль еще не сел, Алис выскочила из рубки и нырнула к нижнему ящику камбуза за последней оставшейся бутылью воды. Она была вся взмокшая. 'Гравитационный луч, не могли его настроить', - бросила она и хлопнула дверью своей каюты. Теперь-то, видимо, все было в порядке. Земля приближалась, и уже мелькали первые небольшие посадочные площадки.
  Их посадили в закрытом военном порту, окруженном лесом, и лугом, и опять лесом, и забором с рядом вышек. В центре поля стояли три башни навигационной службы, в углу теснились здания казарм, таможни и штаба, а противоположной стороне - две запускающие площадки и три принимающие. А остальное пространство было заполнено баржами транспортников, грубыми массивными и неподвижными чудовищами. На них стаями сидели птицы. Белые пятна на медно-стальных поверхностях, до жути однообразных. Военный порт, грузовые суда? Может это те десантные корабли, с которых ренотцы девять лет назад высаживались на ее планету? Или на них они возвращались с победой и трофеями? Ровный гул марширующих солдат, рев техники, крики техников. Как это было в те дни? Сейчас, если не считать гомона птиц и таинственных щелчков в недрах остывающего корабля, вокруг было очень тихо. Ни криков, ни шума моторов. Алис получила от диспетчеров приказ оставаться на месте и ждать тех, кто будет их встречать, но никого не было. Стекла навигационных вышек горели солнечными бликами. Ирен обернулась на остывающий за спиной кораблик Алис, тот самый, который та вытащила из пекла начинавшейся гражданской войны, и который раньше принадлежал семье Оро. Ирен не пыталась претендовать на него, и тот незаметно вошел в состав общего флота Тунгара, вместе со своим замечательным пилотом. Менялись команды, начальство, предназначение и груз, Алис все так же сидела в пилотском кресле. Рыжая Баронесса на своем 'Фоккере'. Боже, каким маленьким он был в этом железном лесу! Полуденное солнце, стоявшее по весне далеко от зенита, освещало только ту часть корабля, которую можно было назвать крышей, остальное заслонила стоявшая рядом глыба транспортника. Ирен вернулась внутрь. 'Феррари-Фоккер', что за название! Как же он ей надоел за прошедшие в полете три недели. Надоели стены, мебель, сломавшиеся световые обои, рабочий стол, кухня и безводный душ. И обмен историями и воспоминаниями. Хотя, сама Ирен больше слушала, не зная как преподнести те немногие важные факты, которые касались и самой Лис. 'Алис, у меня к тебе странная просьба. Как окажемся на месте, сломай аккуратненько какой-нибудь управляющий контур, но так, чтобы не было ясно, что это сделано специально' - она долго пыталась сказать это, и за все время полета так и не смогла. Теперь у нее оставалась последняя возможность и, кроме того, единственный шанс избежать вопросов. Или, может, для контрабандистов такой подход к визиту в гости - норма?
  
  ***
  
  Машина остановилась в дести шагах от трапа. Сперва, с переднего пассажирского, по другую сторону от корабля, вышла женщина в сером, с лицом, скрытом темными очками. Не обращая внимания на стоявших у трапа Ирен и Алис, она обошла машину и с подчеркнутыми грациозностью и почтением открыла заднюю дверцу. Вышел тот, кто должен был вести переговоры, кого до Ирен видела только на фотографиях. Высокий, очень высокий мужчина, пепельные волосы, светлый костюм. Они с Ирен двинулись друг другу на встречу, он протянул ей руку:
  - Лорд Рисса Леукоп Ларус.
  'Тоже Чайка, но таксоном ниже, род, выкинутый из семейства'. Она подала свою:
  - Ирен Оро.
  С высоты всего своего роста он с улыбкой склонился к ее узкой ручке, ей показалось, что она почувствовала на коже его выдох. От его волос отчетливо пахло хвоей или можевельником - смесь свежести и вязкости. Поднимая голову, он сверкнул ярко золотыми глазами и ответил на замечательном, почти без акцента, рийском:
  - Приятно познакомиться.
  'Неплохое начало', - подумала Ирен, представляя Алис под ее очередным выдуманным именем. Она не любила говорить на чужих языках или общаться через переводчика: разговаривая на родном наречии, она чувствовала за собой что-то вроде поддержки со стороны всего культурного наследия родины. Тем временем, водитель укладывал их немногочисленный багаж в заднее отделение машины, а Ларус рассказывал краткую историю заселения планеты. Ирен с болезненным нетерпением смотрела на человека, которого до этого видела лишь на снимках, и слушала необязательный рассказ о месте где они стояли. Этот лордик был внебрачным сыном нынешнего Императора от какой-то Энтранской красотки. О его детстве мало что было известно. Но родился он точно на Энтране. Только там можно было заработать такой неестественный цвет глаз. Ирен о таком только читала или видела в фильмах. В свое время, за пару лет до десанта на Александру, Ларус внезапно нарисовался на горизонте правящей фамилии и заявил о своих правах, прописанных в каких-то старых законах, не забыв напомнить папаше о своей великолепной матушке, с которой тот провел в бегах целых два года, вплоть до стремительного восшествия на престол. Скандал с появлением бастарда замяли так же быстро, как ту старую историю с любовным побегом, а молодой человек, проявивший отличную хватку, органично влился в отцовскую семью и вскоре вовсю служил новой родине, направленно занимаясь ее отношениями с родиной предыдущей. Последние интересные записи о нем относились к упоминанию его инспекционной поездки на Палладу и Александру - и все, почти полное молчание. Только две какие-то смешные статьи, приписывающие парочке местных див роман с красавчиком императорской крови, и большой разбор полетов его родственницы по мачехе, причем ему во всех историях отводилась довольно скромная роль. Видимо, и в политической жизни его роль с того времени сводилась к положению танцевального шеста. Его кассандрианский отчет даже не попал в общий сборник, который кассандрианцы собирали везде, где могли. Последние его фотографии датировались тем же периодом. Он почти не изменился.
  В машине вежливая беседа затихла. Они в молчании и тишине сидели друг напротив друга. Алис сидела рядом с ней, на другом конце противоположного сидения, так и не снимая очков, забилась в угол его спутница. Настоящая неизвестная величина, он ее никак не представил, никоим образом не дал понять, какую роль она тут играет. Она открывала ему дверь - камергер или дворецкий. Но женщина? На ней не просто очки, они ассоциированы с монитором, как у какого-нибудь личного секретаря, которым она точно не была. Может это не просто монитор, а дополнительная система слежения, например, со спутника, а она телохранитель? Нет, комплекция не подходящая, ширина плеч не та. Хотя в ее движениях угадывались рефлексы, получаемые при серьезной боевой подготовке. В старых, довоенных отчетах о ней ни слова. Или она еще слишком молода что бы попасть в те старые отчеты? Очки и перчатки замечательно скрывали ее возраст, рукава, торчащие из-под накидки, придерживали два массивных браслета. Можно отправить запрос на Сенчер, но даже у Ренота синхронизация с их сетью не чаще раза в сутки. Можно, конечно, потерзать и местную сеть. Любителей конспирологии везде полно, но проблема в том, что запрос обязательно отследят. Но еще есть Алис, которая, наверняка, умеет проделывать с терминалами всякие фокусы.
  - Мистер Ларус, как долго нам ехать? - Нарушила Алис неловкое для нее, неучаствовшей в разговоре, молчание.
  - Примерно час, мисс Албор.
  Его спутница, судя по повороту ее головы, бросила быстрый взгляд на Алис.
  - Милорд? - впервые подала она голос.
  Ларус усмехнулся.
  - Моя охранница удивляется, что Вы, мисс Албор, выбрали такую странную форму обращения к сыну моего Императора.
  - Ну и как же прикажите к Вам обращаться, милорд? - раздраженно спросила Алис.
  - Вы не моя подчиненная и не подданная Империи, так что 'Лорд Ларус' будет в самый раз. - Ответил он с вкрадчивой учтивостью.
  'Если нам вдруг и придется бежать, то именно из-за Алис'.
  За окном проносился лес весь в молодой листве, такой густой, такой разнообразный, что даже не верилось, что его когда-то высаживали специально. Возле дороги росли высокие травы и небольшие группки кустов, а за ними среди сплошной яркой светлой зелени виднелись серебристые стволы. Мелькали птицы. 'Пол мира отдала бы за прогулку по лесу, а не могу и окно открыть'. Там, должно быть, пахло мокрой землей и травяным соком, отчаянно не так, как в холодном салоне машины или стерильности космоса.
  - Мисс Оро. У меня к Вам есть один вопрос, не слишком корректный, но затрагивающий весь формат нашего с вами общения. Насколько мне известно, ваша семья была среди основных хозяев корпорации, которая до войны владела рудниками Тунгара, которые вы тут представляете. Могу ли я обращаться к вам как к акционеру и владельцу второго по размерам пакета акций этой компании, и лишь потом - как к переговорщику, или на это не стоит рассчитывать?
  - Простите, но я вынуждена вас разочаровать. - С вежливой улыбкой, но внутренне сжавшись, ответила Ирен. - Ситуация такова, что управление всеми стратегически важными, то есть почти всеми компаниями на бывших колониях Александры всецело принадлежит координационным советам, возглавляющим поселение.
  - То есть, имущество вашей семьи было национализировано?
  - Нет. У нас это называется координированным менеджментом. Управление - это не владение. Хотя, основная часть наших активов, оставшаяся на захваченных территориях - нам уже не принадлежит.
  - А кто-нибудь пытался заявить свои права на эти активы?
  - Я о таком ни разу не слышала и не считаю это возможным. Впрочем, Вам, наверняка, виднее.
  - В любом случае, вы все еще один из крупнейших акционеров.
  - Как Вам будет угодно. - Это уточнение настораживало. Это означало, что теперь все документы надо проверять в разы тщательнее. Но в таком случае, зачем ему предупреждать ее, уделяя столь явное внимание этому вопросу? И потом, она же здесь совсем не для подписания соглашений.
  
  Дворец был похож на четыре огромные витые раковины, сросшихся основаниями. По легенде они 'выросли' вокруг материнского корабля, привезшего на Ренот поселенцев с Земли. Те мужественные люди не были объединены какой-либо идеей, в неизведанное их отправило правительство их собственной страны, специально подготовленную группу из военных и ученых, из людей, которых в какой-то момент надо было отправить подальше и навсегда. Им повезло, планета, на которой один из дежурных экипажей решил остановиться, была на удивление легкой для преобразований, и они смогли спуститься на ее поверхность меньше чем через пол сотни лет терраформирования, около четырех сотен лет назад. У них было много внутренних войн, между главами групп, первыми поселениями, между правящими кланами. Символом власти всегда было обладание Дворцом. В конце концов, освоенные территории оказались подчинены одной семьей, глава которой стал называть себя Императором. Проигравшие, не растерявшие в борьбе то, что тут считалось честью, составили новоявленный нобилитет. Ренот оказался одним из немногих миров, в котором смешались архаичная форма правления и неплохо сохранившиеся технологии на фоне относительно большой популяции. Историки, занимавшиеся сравнением составов экспедиций в свете успешности расселения, посчитали, что те, кто планировал эту - отлично знали свое дело. Имей переселенцы между собой чуть больше общего, может и у них бы хватило времени создать свои переходящие корабли. Хотя мало нашлось бы сейчас людей, которые не назовут Ренот в тройке самых развитых миров. Империи до Энтрана осталось не так уж много.
  Машина пронеслась мимо чуть укрытых парковым убранством старых укреплений и влетела на территорию основной императорской резиденции, закрытый мирок, похожий на лабиринт или паутину, подчиняющийся той же спиральной форме. По сложной траектории, заданной сотней проездов, они, наконец, подъехали к одному из боковых подъездов, где на крыльце их уже ждали пара людей в неком подобии военной формы, скрещенной с пажеским камзолом из детских книжек. В этот раз первым из машины выскочил Ларус, и принялся помогать выйти Алис и Ирен.
  - Мисс Оро, мисс Албор, добро пожаловать в гостеприимный дом моего отца.
  Сквозь услужливо открытые высокие двери из дерева и стекла в свинцовой оплетке, вслед за ним они попали в просторный белоснежный холл.
  - Мы вошли через Северные ворота Восточной башни. Хозяева тут, как вы могли понять, не утруждали себя топонимическими изысками. Ваши комнаты находятся здесь же, как и мои апартаменты, так что мы будем жить не слишком далеко друг от друга. - Тараторил он, пока они поднимались по скромной парадной лестнице. - Времени нам с вами отведено предостаточно, поэтому я взял на себя смелость не планировать на сегодня никаких дел и дать вам отдохнуть после перелета, который, наверняка, был довольно трудным. Вечером же предлагаю встретиться за неофициальным ужином в моих комнатах. Возможно, если вы не возражаете, к нам присоединится мой кузен. Что скажете, мисс Оро?
  - Да, мне нравиться ваш план на сегодня.
  - План на завтра мы обсудим за ужином. А сейчас я вынужден буду покинуть вас. Мне нужно подготовиться к одной неприятной встрече. На меня недавно было совершено покушение, нападавшего поймали, и мы занимаемся изучением обстоятельств, а они довольно туманные. Начиная с того, что нападавший оказался энтранцем. Так что об этих событиях приходится молчать. - И он поморщился так, словно этот факт вызывал у него огромное сожаление, но тут же придал лицу нейтрально виноватое выражение. - Вы простите мне эту неловкость?
  - Разумеется. Я не отношусь к тому типу гостей, которым требуются постоянные внимание и присмотр. Не смотря на всю приятность вашего общества, нам нужно отдохнуть. Как вы очень справедливо заметили, перелет был довольно утомительным.
  - Спасибо за ваше великодушие. Моя охранница, слуга, если быть точным, проводит вас и расскажет все, что вам еще нужно знать об этом непростом месте. Если у вас возникнут какие-то вопросы, не стесняйтесь, выходите на связь. Хотя, я надеюсь, что проблем не будет. Все мои контакты должны были быть переданы вам в письме, но легче всего со мной связаться через 'тем'. Если не смогу ответить я, трубку возьмет опять же моя слуга. Мисс Оро, мисс Албор, до скорой встречи. - Коротко кивнув обеим, он обернулся к давно ожидавшему его мужчине в ренотской военной форме, и они ушли.
  - Пойдемте к лифтам. - Через пару секунд откликнулся их загадочный проводник.
  - Наши вещи..?
  - Они уже на месте.
  Подъем был недолгим, но все это время Ирен чувствовала спиной взгляд ларусовской служанки, Женщины в Сером. Будто та целилась ей прямо меж лопаток. Было ли это только иллюзией? Алис с вызовом во всем своем облике, напряженно рассматривала навязанную спутницу, прислонившись к створкам лифта, вместо того чтобы как все встать лицом к двери. Может уж она-то сможет что-нибудь понять?
  - Простите, я, видимо, опять скажу страшную бестактность, но как к вам обращаться? - Спросила та, как только они вышли из лифта.
  - 'Простите' или 'Послушайте' будет достаточно. - 'Боги, да, она с Паллады! У нее даже акцент, как в нашем кантоне!'.
  - Отлично, мисс Послушайте, а какое у вас человеческое имя?
  - Риан. - Ответила она быстрее, чем Алис закончила вопрос.
  - Отличная шутка. - Не выдержала Ирен. - Давайте пойдем быстрее. Я мечтаю попасть в душ.
  
  ***
  
  После этого маленького эпизода напряжение между ними выросло еще больше. Алис шла, убрав руки в карманы и вся сжавшись. Страх, который она до этого успешно прятала глубоко внутри, брал вверх и вовсю рвался на свободу, в то время как сама Алис чувствовала себя загнанной Лисой. В этом месте все было против нее. Все шло не так с того самого момента, как корабль вошел в атмосферу. Вначале нелепые ошибки, потом тупые диспетчеры, Ирен со своим запоздалым сообщением. Этот мир все время старался повернуться так, что бы она потеряла равновесие. И ей, не совсем уж в переносном смысле, приходилось нелепо размахивать руками, чтобы удержаться на ногах, да еще и не подать и виду, что все настолько плохо. В мире вежливых разговоров, за которыми стоит нечто большее, она была совершенно чужой, она не понимала правил его существования. Ее терзали сомнения, был ли короткий разговор с этой женщиной всего лишь еще одной игрой этого ублюдка, вроде того, что он устроил для Ирен в машине, спросив про акции. У нее в голове не укладывалось, что с их Риан могло случиться что-то вроде того, что Женщина в Сером пыталась скрыть, оставляя на виду, а сама Алис не могла не заметить.
  
  Ирен уже был Реноте. Несколько лет назад одна команда из ее отдела устраивала тут некое частное дело и столкнулась с необходимостью связаться с группой вывезенных с Александры техников, среди которых они нашли ее знакомого. Ее попросили стать связующим звеном. Муор был тем человеком, который когда-то заставил ее взять в руки саму себя и все акции компании, доставшиеся ей с Риан от родителей, а потом сдаться службе эвакуации, в то время как ее сестра с друзьями устраивали некою страшную авантюру, в которой Ирен не было места, которой она была не в силах помешать, и которая в итоге кончилась очень плохо.
  Муор заставил ее перебраться в эвакуационный лагерь, обещал проследить, что бы с Риан ничего не случилось. Он был самым рассудительным человеком из всех, кого Ирен знала. Она верила, что под его контролем ничего плохого не произойдет. Она поверила его словам, что может стать помехой их плану, потому что сама не слишком верила в свои силы. Но авантюра не удалась, как и положено таким затеям. Алис сказала, что во всем виноваты обстоятельства. Она так ничего толком о случившемся и не рассказала, ни тогда, ни сейчас. Ирен не спрашивала. Она чувствовала себя виноватой за то, что ее там не было, и не важно, что она бы ничего не смогла изменить. Может, останься она с ними, с Риан бы ничего не случилось.
  Та погибла в тюрьме. Об этом кричали все, кому не лень. Девочка из богатой семьи, милое создание с красивых состаренных голограмм, при неизвестных (или противоречивых) обстоятельствах убивает военного коменданта, попадает в изолятор, из которого через несколько недель бесследно исчезает. При этом в ее деле появляется пометка о смерти, которую через пару часов стирают. Волну подняло одно из фальшивых правительств в изгнании. Не потому, что семья Оро некогда была одной из виднейших фамилий, а потому, что, мол, подобные происшествия - свидетельство нарушения всех гарантий безопасности мирного населения. Транспортники упрекали ренотскую военную администрацию в варварской жестокости при подавлении мятежных настроений и провале программы лояльности и грозились сменить союзника, в то время как ренотцы переложили ответственность на местных партизан, мутящих юные, неокрепшие умы, поднимая их на бесперспективную борьбу, что было ярко проиллюстрировано начавшимися вслед за этим беспорядками, перетекавшими в вооруженные стычки. Долетавшие до далекого Тунгара информационные сообщения блистали отточенными упреками и мутными ручейками мнимого сочувствия, а Ирен переживала нескончаемое чувство уже виденного. Такая же бессмысленная шумиха поднялась тогда, когда корабль ее родителей неизвестным образом исчез во время перелета на Энтран. Похоже, участью всей ее семьи было пропадать навсегда. 'Когда нибудь и я растворюсь в воздухе'.
  Они с Муором смогли поговорить всего два раза. Когда все дела были решены, никто из них не мог перейти к личному 'как ты?', подразумевая под этим вопросом нечто большее, чем просто вежливость. 'Алис добралась до места, где я осела' - 'Я знаю' - 'Откуда?' - 'Собирал информацию' - 'Нашел только ее?' - 'Нет, о тебе я тоже кое-то знаю. О некоторых школьных друзьях. О Маке. Риан. Прости, что так получилось'. - 'Да ты-то в чем виноват?'. Пауза. 'А что ты знаешь о Маке?' - 'Он подался к транспортникам, служит, карьеру делает'. - 'Транспортникам? Странно'. - 'Может быть'. Муор строил пугающе непроницаемую стену сдержанности, словно давая понять, что между ними не может быть ничего общего. Ирен в чем-то понимала его. Она чувствовала себя виноватой и в том, что была свободна, в то время как Муора, как и всех их соотечественников, вывезенных для работы на другие миры, на Тунгаре назвали бы не иначе, кроме как рабом. Сейчас же он во плоти стоял в дверях, ожидая приглашения войти.
  - Серьезные повреждения. - Поставил он очевидный диагноз после беглого осмотра разбитого блока управления.  Алис не стала утруждать себя сложными манипуляциями, а просто запустила в приборную панель вазу с фруктами, которая стояла на столе. От удара раскололась и крышка панели, и приборная доска за ней, а их осколки в нескольких местах рассекли контрольную плату. - Мне понадобится довольно много времени, чтобы все тут исправить или даже заменить весь блок. Могу ли я предложить вам помощь в смене комнаты?
  - Нет, спасибо. Мы бы хотели остаться в этой.
  Он кивнул и вернулся к собравшимся за дверью людям, отдавая им команды и распоряжения, на двух или трех языках. Небольшая толпа быстро рассосалась.
  - Замечательный бросок, узнаю авторство! И не смотри на меня такими глазами, тут теперь можно говорить совершенно спокойно.
  - Такими глазами?! Да я не видела тебя столько лет! Почему ты не выходил на связь? Почему вы все молчали?!
  - Ирен же тебе сказала, кто я тут? Я человек конченный. - В отличие от прошлой встречи, в этот раз Ирен могла заметить, что он улыбается. - Согласись, было бы смешно искать вас, чтобы похвастаться.
  - Это все не имеет никакого значения. Я бы, может, придумала, как тебя вытащить.
  - Подумай сама, как бы ты это устроила. Ворвалась на каре в Императорский Дворец? Или тайком вывела бы меня по канализации?
  - А в чем проблема?!
  - Ох, ты совсем не изменилась.
  - И ты все такой же противный Бука. - И она совсем уж по-детски обиженно надула щеки и вдруг рассмеялась. - Можно тебя потрогать, вдруг это не ты?
  - Я, честно. Только подрос слегка.
  - Но теперь-то, когда мы уже тут, ты, может, улетишь, с нами?
  - Нет, даже если бы это было возможно. Я же не жил тут одним днем в ожидании возвращения. Я осваивался, обживался. Чтобы ты не думала, тут теперь моя работа и мой дом. А там, - он ткнул пальцем в потолок, - у меня нету ничего.
  - Ты связывался с матерью? - Впервые вмешалась в разговор Ирен.
  - Нечестный прием. Я написал ей, что я работаю на ренотцев, как ей и хотелось, но ответ смотреть не стал. - Муор отвернулся к полкам с декоративными фигурками. - Не знаю, жива ли она еще.
  'Так вспоминали о родных все, кто оказался с ними разлучен. Вздох и молчание'.
  - Какая банальность.
  - Нет, - вдруг разозлился он, - вы вот чувствуете себя на своем месте? Как я знаю, у вас обеих на Тунгаре большие проблемы, но вы все равно предлагаете мне променять то немногое, что я тут все же успел нажить, на неизвестность. Давайте разберемся, что вы тут хотите узнать, и я побегу по своим делам.
  - Что же ты мог тут нажить?
  - Место третьего человека в технической службе дворца - не хочешь?
  - Третьего? Как интересно. И что же ты для того сделал?
  - Долго и упорно делал свое дело. Я простой техник, а не предатель. При всем желании, я бы ничего не смог рассказать. Ирен, давай уже к делу. - Он начинал раздражаться. Было видно, что он совсем не рад тому, что разговор коснулся его жизни.
  - Смешно, что ты знаешь о моих проблемах, но не знаешь вопроса. - Она увидела его лицо и постаралась остановить вертящуюся на языке тираду обиды. - Да, меня почти вынудили лететь по просьбе самих ренотских. Но у меня и моего шефа есть подозрение, что меня вызвала не столько имперская корпорация, сколько сам этот Ларус-найденыш. Мы пытались найти связь между ним и мной, но следов никаких. Единственно, он был где-то в пределах Кассандры, когда вы... Ну, ты понимаешь. - Она перевела дыхание. - У нас в документах не нашлось ни его отчета о поездке, ни малейших, хоть сколько-нибудь детальных свидетельств пребывания. Ты можешь что-нибудь рассказать о нем? Хотя, нет. Для начала, можешь ли ты хоть что-то сказать, почему кому-то здесь понадобилась именно я?
  - Ничего определенного. На ум приходит только твоя семья. Некоторым же обязательно нужны контакты на самом высшем уровне. В принципе, Ларус иногда напоминает человека этого типа. Ищет равных, чтоб самому казаться выше статусом. На Палладу его тогда, на сколько мне известно, отправили одновременно и папаша, и транспортники, проследить за взаимным соблюдением договоров при разделе добычи. И ровно в то время разразился тот самый скандал. Ну и он оказался не у дел. Младший из принцев, Минрен, который тогда только стал министром Имперской Безопасности, обвинил сводного брата в преступном бездействии, ну и карьера Ларусса пошла под откос. Чем он занимался последние годы, я не знаю. В отношения с транспортниками он иногда вмешивается, в критических ситуациях, но не так что бы очень часто. Но пропадает вне Ренота регулярно. Кстати, если ты дергаешься из-за этого приглашения, зачем тогда взяла Алис?
  - Она меня, почти, вынудила. Хотя, у нее был и хороший аргумент - она же смогла несколько раз сбежать из окружения.
  - Это, Муор, уже мои проблемы. Меня после провального столкновения с Паленом не выпускали, а лететь хотелось.
  - А этот инцидент не поумерил твою самоуверенность?
  - Но я же сбежала!
  - То есть ты так и не поняла, что случилось? Я думал, тебе именно из-за этого приспичило сбежать. Ринно Пален тебя просто выпустил, может быть и от удивления, конечно. Но я точно знаю, что он опознал в Рыжей тебя, а ты, получается, так и не поняла, что это твой ненаглядный Мак.
  - Пален-тральщик - наш Мак? - удивилась до этого внешне невозмутимая Ирен.
  - Ты...? - Лицо Алис было все перекошено.
  - Нет, нет, я помню, ты говорил, что он работает на транспортников, но что бы так!
  - Так ты и это знала?! - Алис была просто в ярости.
  - Думаешь, я могла вот так взять и рассказать тебе такое? - с не меньшим жаром ответила Ирен. - Представь себе, приходишь ты из рейса, а тебя дома встречает сообщение типа 'Я знаю, где твой бывший, но не думаю, что эта новость тебя обрадует'.
  - Хуже бы от того не было.
  У Алис уже не было сил возмущаться или удивляться. Она стояла у псевдоокна и смотрела на живое изображение какого-то города в горах с высоты птичьего полета. Сегодня весь мир был против нее. Ужасный день. Ирен даже не заметила, как резануло Алис единственное ее слово: 'Бывший'. Она до сих пор считала, что они с Маком так и не расставались. Просто оказались слишком далеко друг от друга. После их неудачной акции они попали в госпиталь. У нее было сломано плечо, а ему досталось совсем серьезно. Их все время держали под присмотром и пугали судом. Потом внезапно забыли. Алис вышла из больницы первой и первой же узнала, что случилось. Она начала готовить побег, и все у них тогда получилось, и они с Маком улетели и застряли на Сенчер, потому что кораблю для перелета на Тунгар нужна была заправка, а за топливо надо было платить. Все эти последние дни вместе с ним были омрачены ее настроением: она готовилась рассказать Ирен про ее сестру. Мак был не менее мрачен. И в какой-то момент он начал уговаривать ее никуда не лететь. У них были свои планы в новом мире, а Ирен, мол, не могла не услышать о произошедшем из новостей. Они поругались, он ушел в город и к отлету не вернулся. Найти его потом она не смогла. Она помнила его лицо с отвратительной отчетливостью, она бы не смогла не узнать его, если бы увидела. Но при последнем стремительном бегстве у нее было возможности рассматривать Ринно Палена. Ее компаньон по экспедиции уже был убит или вырублен, документы уже потеряны, и все, что ей оставалось - это быстрее уносить ноги. По иронии судьбы и тогда, и сейчас на ней был одна и та же куртка. Псевдо-пилотская мужская куртка, которую Мак ей когда-то подарил.
  - А ты знаешь, что за женщина может рядом с ним вертеться? Она была с ним, когда он приехал за нами в порт. Он называл ее то служанкой, то охранницей, но комплекция у нее не совсем соответствует...
  - Ирен, ты с таким может и не сталкивалась, но ты ж понимаешь, как я живу. - Алис говорила медленно и отстраненно. - Мы везли раз одного мужчину... В общем, эта девицу учили убивать.
  - Да, примерно так. Убийца. - бесстрастно подтвердил Муор. Алис не остановилась:
  - И еще... Она назвала себя Риан.
  
  ***
  
  Я никто. Малышка Риан умерла в тюрьме, не выдержав издевательств. Перед вами покойник, современный тонтон-макут. Труп, оживленный доктором Франкинштейном. Когда он вытащил меня из-под носа трибунала за убийство военного коменданта, генерала или адмирала, и его же дальнего-дальнего родственника, я уже готова была сама сбежать из этой жизни - то есть убить себя. Уж не знаю как. И тогда не знала. Ларус говорит, что проблемы в этом передо мною бы не встало. Слишком многим было выгодно самоубийство вчерашнего ребенка, так они меня все выставляли, милого дитя из уже и так пострадавшей, некогда богатой семьи. Когда все вокруг хотят устроить войнушку, оставаясь в глазах своих людей гуманистами, мертвый ребенок - отличное средство агитации. И у меня нет оснований не верить этой его точки зрения, потому что меня подняли на стяг заочно и очень результативно, для всех сторон. Как умершую от побоев и насилия от рук жестоких захватчиков, как жертву пропаганды безумных партизан, как цвет будущей элиты нового мира, который уже не возникнет после всех жестокостей войны, на него обрушившейся. Ренот, Энтран, мой собственный мир - все были рады моей смерти. Когда я узнала, что угодила в пантеон невинных жертв, я ощутила, что и в самом деле умерла. Этому же способствовало осознание, насколько выгодна моя смерть могла быть самому Лару. И он дал мне умереть, сохранив мою жизнь для самого себя.
  Скандал после моего исчезновения вновь раздул обсуждения ренотского и энтранского вторжения на мир Кассандры, но в этот раз наружу вылезли все конфликты между захватчиками. Энтран во время расследования того дела открыл для себя факты вывоза специалистов, Ренот - разрушение александрийских заводов и готовых кораблей, которые энтранцы устраивали независимо от местных партизан. Эти неприятные открытия заставили обоих союзников резко менять собственные приоритеты, а заодно пытаться дискредитировать и ограничить активность соперника. Но у транспортников были другие проблемы, и проблем этих было слишком много для того, чтобы сосредотачивать основные силы в одном и том же месте на слишком большое время, и Энтран почти свернул активность, отдав миры Кассандры на откуп Империи, получившей с тех пор полное право так называться. Для Энтрана уничтожение единственного конкурента обернулось пирровой победой. Ренот же наконец смог вернуться к освоению вновь приобретенных территорий, то есть к начинающейся на этой территории гражданской войне. Ларус все это время оставался в стороне от конфликта. Он развлекался моим воспитанием и готовился к игре, которую готовился с участием своих сводных братьев показать папаше.
  'Если бы не я, тебя бы все равно убили. - Сказал он мне тогда. - А так ты хотя бы можешь узнать, что случилось после твоей смерти. Сам я на смертном одре буду жалеть только одного: что не узнаю, чем все кончится'.
  
  Глава третья.
  
  Они сидели на диване друг напротив друга и таскали с подноса на низком столике мелкие бутербродики, составлявшие компанию чаю. Алис возилась со своим альтером, Ирен, поджав под себя ноги, витала в облаках. Вернее, в тучах. Муор лгал. В его словах и действиях проявлялось достаточно неискренности, чтобы можно было его в этом грехе заподозрить. Улыбки в неожиданных местах, суетливость. Он был противен. И было совершенно не понятно, что и почему он скрывал. Но на то и нужна ложь. Может, это он не им помогал, а Ларусу, а теперь докладывал ему, что же интересовало несуразных да неразумных переговорщиков. Потому что понимать, что заставляет противника нервничать, помогает заставлять его нервничать еще больше, и в результате допускать ошибки. И он испугался, когда Женщина в сером выгнала его из наших комнат. Он ее испугался.
  Но они с Ларусом могут и не быть противниками. В конце концов, все, что сейчас им нужно - это лишь найти наиболее оптимальный компромисс, а там они могут больше никогда и не встретиться. Простейшая школьная задачка - договориться, не имея дополнительных, скрытых умыслов. Даже если этот Ларус надеется получить от нее контракт в свою пользу, слишком не выгодный ее стороне, это не будет иметь никакого значения, пока договор не будет одобрен теми, кто и должен в итоге договорами заниматься. И никакой юридической силы все эти контракты тоже пока не имеют. Даже подписанными они ничего не значат: Тунгар был одним из множества маргинальных миров, и заставить его исполнять какой-либо даже подписанный официальными лицами договор было неподвластно никому. Никакие рычаги давления великого вселенского посредника в лице Транспортной Коллегии к затухающей колонии на безжизненном булыжнике просто не могли быть применены - у них на орбите не висит энтранской транспортной станции, и зависят они только от самих себя. Арестовать парочку случайно оказавшихся в энтранских портах кораблей - максимум, на что транспортники были способны, да и то, хороший адвокат их быстренько вытащит - тут были свои лазейки. По сути, бояться вообще было нечего. По крайней мере, думать так было легче, чем переживать над каждым сказанным словом.
  - Нам еще не пора собираться к ужину?
  - Ты два часа будешь готовиться?
  - Мне еще надо посмотреть бумаги.
  - А я там точно нужна?
  - Ты не хочешь идти?
  - Я плохой игрок в ваших потешных словесных боях. Думаю, без меня тебе будет только легче.
  'Даже не представляешь, на сколько ты права'.
  - А сама ты тут как? Что будешь делать?
  - Хочу прогуляться по этому Дворцу. Надеюсь, там, куда лучше не лезть, у них стоят специальные люди, а то ведь именно туда меня наверняка и занесет.
  - Надеюсь, ты не будешь проверять это специально. - 'Интересно, стоят ли тут камеры наблюдения в ванных?' - И попробуй узнать, можно ли будет утром проверить корабль.
  - О'кей. Хотя, ты и сама можешь узнать это у своего Ларуса. - Она начала стремительно сворачивать периферию от своего альтера в маленькую поясную сумочку.
  - Ты собираешься идти прямо сейчас?
  - Да. И если что, - она набросила на шею шнурок альтера, на его матовой поверхности сверкнула единственная хромированная деталь - роза. - Если что, я скинула себе доступный план дворца. Тебе тоже, посмотри как-нибудь. - Она подмигнула и вылетела за дверь.
  Алис была той еще хитрюгой: к карте было прикреплено сообщение, вновь раздувшее ледяные искры страха, теплящиеся у Ирен внутри, но останавливать спутницу было уже поздно. Алис собиралась взламывать терминал и обещала достать чего-нибудь интересного. Оставалось только надеяться, что ничего с ней не случится.
  
  ***
  
  Я не видела сестру очень много лет, ничего о ней не знала, да и не пыталась узнать. До проклятого недавнего времени. Я не хотела даже вспоминать о ней, ни то что показываться и тем более разговаривать. Ее существование подтверждало то, что когда-то я была другой, не такой, какой сейчас должна быть. И поэтому мне было нужно знать, что она считает меня мертвой. О ее прилете он рассказал в самый первый вечер после нашего возвращения во дворец. Мы сели ужинать вместе. Ужин - и вместе. В почти что пустом Дворце, в затишье перед бурей, во время очередной перестановки сил после неожиданной смерти второго человека Ренота. Он попросил меня вспомнить все, что касалось моей сестры. Сколько мы не виделись? - Похоже, прошло уже лет девять. - Скучала ли я по ней? - Только не в этой жизни.
  В этой жизни мне бы всегда быть существом без памяти. Я справлялась, я давно не следила за календарем, наблюдала лишь за сменой цифр в графах 'Часы, минуты, секунды'. Изредка отслеживала сегодня-завтра да планы на неделю. Прошлое мне было ни к чему, тем более то, давнее. Оно все у меня вышло, кончилось, отрезано для большей приглядности мертвого тела, только сетка шрамов остались. А шрамы - это больно и страшно, даже мне, особенно мне. И теребить их доктор запретил. Появление Ирен на дальнем горизонте ощущалось как удар по затянувшимся ранам, сбор информации о ее жизни - как нудное их расчесывание, встреча в тексте с другими знакомыми лицами - как успешное сдирание коросты. Тем легче было выдержать столкновение с Маком, который сам неудачно столкнулся с моим хозяином и сумел отплатить тому лишь парочкой ссадин, мелких и совершенно уж точно едва заметных. После нашего с ним взаимного представления Лар без объяснений познакомил меня с молчаливым мужиком, который заменял меня во время моего отсутствия, и дал мне задание собрать краткий обзор по личной жизни своего заключенного, в обеих его ипостасьях, а главное, найти фотографии всех хоть сколько-нибудь близких Маку женщин. Предъявленный мне позже карандашный портрет стал финальным взмахом скальпеля. Мне не оставалось ничего кроме как следить, как все, от чего я счастливейшим образом была так долго избавлена, что было спрятано в самом дальнем углу моей памяти, вываливается смердящими, отравленными кусками в мое нынешнее существование. Возможно, где-то меня ждет и жестокий реаниматор, потирает электроды и готовится во всю глотку заорать 'Разряд!'.
  
  ***
  
  - Я рад, что мне не пришлось заставлять тебя ждать слишком долго. Теперь всё там, где нужно, расставлено по своим местам, и мы можем поговорить еще немного.
  - Где Риан?
  - Помогает обустроиться своей сестре и вашей общей старой подруге.
  - И как тебе удалось похитить их?
  - Почему же похитить? Они прибыли сюда по своей воле, и размещаются сейчас не в подвалах Дворца, как ты, а на верхних этажах. Ничто, кроме, может быть, обязательств.
  - Обязательств перед кем?
  - Не все ли равно? У меня с Ирен Оро тут что-то вроде торговых переговоров.
  - А кого же вы называете нашей общей подругой? Мы с Ирен общались не так близко, чтобы иметь общих друзей.
  - Алис. Только почему-то ее мне представили под другим именем. Но на этот раз Риан более уверена, чем в случае с рисунком.
  - И что же Алис здесь забыла?
  - Может за компанию полетела?
  Они сидели на скамейке в парке. За их спинами стояла вооруженная охрана. Ларус, как ни в чем не бывало, кормил голубей. Мак испытывал притупляющее тревогу, почти умиротворяющее чувство привычного, даже несмотря на то, что парки не были его любимым местом для ведения подобного рода конфиденциальных бесед. Да и кормить принято не голубей, а уток.
  - Значит, три дамы? У тебя хорошая рука. Похоже, ты собираешь полный дом гостей? Или надеешься, мои карты будут хуже тройки? - Ларус в ответ только ухмыльнулся. - Ты плохой игрок, все карты показал, а мы еще ставок не обсудили.
  - Ты прав, я ни коем образом не игрок. Но раз ты выбрал эту метафору, выражу свои мысли в этом ключе. Я - продажный дилер, знающий, что запрятано под рубашкой у карт в нашей крапленой колоде. За процент от выигрыша я могу помочь тебе и твоей команде или же вашим противникам. А принимать мое предложение или нет, решать тебе.
  Мак позволил себе совсем развалиться на скамейке, закинув руки на спинку и с мрачным самодовольством отмечая, что почти приобнимает собеседника. В то же время ему хотелось казаться от него как можно дальше. Или хотя бы на несколько минут забыть о его существовании и обо всем, во что он так глупо вляпался. Мак не знал, имел ли он все еще право считать себя профессионалом. Так нелепо подставиться. Будем считать, это был еще один дурацкий жизненный урок. Но сейчас он хотел ненадолго обо всем этом забыть. Он смотрел в белесо-зеленое небо с редкими стремительными облаками и наслаждался теплым весенним ветром, пробегавшим по лицу. Его нос был заполнен сотнями разнообразных, не всегда приятных запахов, легкие глубоко вбирали свежий, свободный воздух. После месяца почти полной изоляции все его чувства были чрезвычайно обострены, и он старался получить от них как можно больше, чтобы запастись любыми  мимолетными ощущениями, на которые раньше бы не обратил никакого внимания. От радостного опьянения он даже не особо вдавался в смысл беседы, задавая вопросы почти автоматически. А может он не хотел вдумываться в ее смысл.
  - А какой у нас козырь? Или кто? И во что играем? А то, знаешь ли, игра игре рознь.
  - Без понятия. Это твоя метафора. Не будем обсуждать ее красоту или этичность.
  - Так ты устроил балаган с моим захватом для того, - Он уже было совсем запрокинул голову, но столкнулся взглядом с неуместно улыбающимся охранником. Тот смотрел так, будто оценивал, как лучше, красивее и чище перерезать любезно подставленное горло. Редкое для него чувство смущения, или, лучше сказать, страха, заставило Мака опять сесть ровно, словно он услышал мамочкин окрик. 'Я слишком расслабился', - все это для того, что бы предложить мне некую все еще абстрактную помощь?
  - А какая конкретная помощь тебе сейчас нужна?
  - Боюсь, мой ответ даст тебе надо мной преимущество.
  - Интересно, в каком же вопросе?
  - Это я и сам хотел бы знать.
  - Бесцельная же ты, однако, личность, Раймонд Макфарленд. Мне, знаешь ли, не нравится мир, в котором мы сейчас живем. В этом мире лично я слишком многое теряю или недополучаю. И я вижу, каким может стать мир, когда подойдет к концу ваша гонка, и это мне нравится, и я собираюсь получить в этом мире место, с которого бы мог им в полной мере насладиться. Для меня не имеет принципиального значения, кто выйдет победителем. Но помощь именно твоей команде может оказаться самой действенной для успеха всего дела. Я, в некотором роде, ставлю на вашу победу и стараюсь обеспечить свой от нее выигрыш. Ты - составляющая победы, мышца, бок, пасть скаковой лошади. Вонзив в тебя шпоры или шприц с допингом, я могу доставить тебе некоторые неприятные ощущения, которые в конечном счете приведут к цели, нам обоим желанной. Впрочем, нет. Ты не такой уж маленький винтик в этой системе. Можешь считать себя полноценным скакуном, которого сейчас стреножили для проведения необходимых манипуляций. Видишь впереди щели в стене загона?
  Мак помолчал, накапливая заряд возмущения. Ларус, с пониманием, не стал развивать свою мысль.
  - Я чувствую, ты так и ждешь того момента, когда на моей спине сможешь въехать в свой новый мир. Слабо понимая, куда направляюсь я. Мы оба знаем, что твоя речь - не лестное сравнение, и не воодушевляющее напутствие, и мне совсем не улыбается жить в твоей нестройной метафоре. Ты даже не похож на достойного наездника, который бы мог со мною справиться, окажись я в ней. Мне уже, в конце концов, не интересно, что именно тебе от меня нужно. И без тебя найдутся проводники, способные вывести меня отсюда.
  - Меня твой ответ устраивает. Готовь свой путь, встретимся, коняжка, на той стороне. - Он отряхнул крошки с костюма и резким звонким хлопком разогнал птиц. - И не забывай о дополнительном багаже. Я не хочу вдруг узнать, что ты, на самом деле, не так уж и ценишь старых друзей.
  - Знаешь, Ларус, а мне нравится этот парк. - Отозвался Мак, вместо того, чтобы встать в ответ на тычок в спину. - Позволь мне, ничтожному, насладиться его видом.
  - Хорошо, малыш. Ты заслужил прогулку.
  Он кивнул охранникам и ушел легкой походкой, по-плебейски убрав руки в карманы. Мак улыбнулся ему вслед. До этого самого момента у него не было никакого четкого плана. Он не хотел уходить, не разобравшись в происходящем. Теперь же он видел направление мыслей своего противника, и мог наконец заняться своей эвакуацией. Все оборачивалось слишком скучно.
  
  ***
  
  Я просто не могла представить себе, что, кроме глупости, могло заставить Ирен остаться здесь и как ни в чем не бывало, принять Ларовское приглашение и пойти на его ужин. Но они остались. Умничка Алис разбила основную систему слежения, но мне уже давно было сказано поставить дополнительную видеопару. Это делала не техническая служба, и потому моя установка могла и не попасть в поле зрения нашего старого дружка. Так оно и вышло. Муор болтал с ними почти как ни в чем не бывало. Вяло отбрехивался от не менее вялых обвинений в предательстве, придумывал отговорки, чтобы они не забивали свои чудные головы идеей его побега, нес какую-то ерунду про Лара, хотя сам знал гораздо больше. И выкладывал, выкладывал мне понемногу все их секреты, проявляя удивительную осведомленность о внутренней жизни Тунгара. Нет, не сами секреты, лишь намеки на них, восстановить которые не составит никакого труда. Алис, на мой взгляд, слишком поторопилась с разговором. Об этом ли они договаривались с моей сестренкой? Я не рассчитывала, что они свяжутся с Муором так быстро. А ведь я должна была намекнуть ему на Мака еще до этой встречи. Но если подумать, тогда бы Ирен точно бы решила уносить отсюда ноги. Если бы только Алис ей это позволила. Если бы только Муор решился сказать Ирен, что ее сестра жива! Мой изворотливый бывший друг так и не раскрыл меня. Замечательный уклончивый ответ - ссылка на множество имен.
  Ирен идет за мной. Пустынный коридор весь гудит от гула ее шагов. За прошедшие девять лет моя сестра почти не изменилась. Она одевалась как прежде, точно так же укладывала волосы, прятала руки в карманчики, и даже в ее походке проскакивает все тот же рваный ритм - двойной перестук каблука на каждом третьем шаге. Масса мелких, незначимых деталей, но я запомнила ее именно такой. Тяжелая поступь хромого голема. Но голем тут - я. Наверное. Никогда не убивала голыми руками. Я веду свою собственную сестру на своего рода пытку. Она держится достойно, но лишь потому, что почти не знает, что тут происходит. Я, на самом деле, тоже. Я не понимаю, что он задумал. В подвале сидит такой же ничего не понимающий Мак, не догадывающийся даже о своей неосведомленности, к нему идет и вовсе далекий этой от игры Муор, ошарашенный моими новостями. Тому всегда хочется разобраться в происходящем, даже если это может быть опасным, даже если в итоге он поймет, что полученные знания придется тщательно скрывать. Расскажешь ли ты о том, что увидишь? Кому? Алис занимается тем же самым - ищет ответы, оскорбив хозяина приема отказом от ужина. Да еще и переданным через третьи руки. С мазохистским упоением она читает о похождениях своего Мака, постепенно подбираясь к истории с его исчезновением. И продолжает выяснять, кто я на самом деле, надеясь увидеть под моими очками, моей маской, лицо прежней, старой доброй подружки. Мне и досадно, и лестно, что она не поверила Муору. Раскрыть меня и найти Мака - вот и все, что ее сейчас занимает. Бедная дурочка. Ты найдешь его, и к своему же собственному сожалению, слишком скоро. Это ты, ты и твой Мак. Только вы со своими фантазиями виноваты в том, что тогда произошло. Нет, я тоже. Это я упомянула тот расхожий сюжет, и лишь потом вы загорелись нашей столь замечательной идеей. Вопрос, кто виноват, я уже давным-давно для себя решила. Идем, сестричка, вперед, к светлому будущему.
  Там ее ждет небольшой круглый стол, приборы на двоих, два незаметных, вышколенных официанта. Я буду где-то совсем рядом, в нарушение всех данных мне указаний. В который раз за этот день. Я еще покажусь Алис, но не хочу быть за спинами тех, кто будет ее арестовывать. Такие действа вызывают слишком грустные воспоминания. Ларус и Ирен - это должно быть гораздо интереснее.
  При встрече он вручил ей настоящую бумажную книгу, она подарила ему модель александрийской яхты из параметалла. 'Вы знали, что у меня - точно такая же? - Нет, откуда? Это, в самом деле, неожиданно'. Около нее лежит экран для чтения, он кладет рядом с тарелкой свои бумаги. Непринужденно шутит о взаимодействии работы и пищеварения и поднимает бокал вина - она подписывается под словами его тоста и выпивает свой бокал до дна. Он рекомендует салат с местными морскими тварями, она пытается отшутиться, он смеется в ответ, она расслабляется... Вечер течет плавно и легко - настоящая идиллия. В какой то миг я даже ей слегка позавидовала. Таким..., милым, что ли, я не видела его очень давно. Даже на публике. Когда они заканчивали с закусками, слуга принес записку. Кузен Пертин извинялся за опоздание и учтиво спрашивал о возможности присоединиться. Лар с младшим Севером были хорошими друзьями, но встречались они редко. И отсутствие времени, на сколько мне было известно, не было основной причиной.  
  Вежливое представление, плавный переход на суб-лингв - и ужин продолжается как ни в чем не бывало. Мужчины делятся некими забавными застольными историями из жизни ближних и дальних родственников, место которых в семейном древе они должны были знать как свои пять пальцев. Они рассказывают наиболее приемлемые версии сплетен об этой толпе двоюродных внучатых племянников или троюродных сестер, среди которых были такие, что одновременно могли быть одному - теткой, а другому - пятиюродной бабушкой. Ирен же чаще ссылается на литературу и шутит над тем своеобразием, которое приобретает язык из тысячи слов, когда его используют для описания щекотливых ситуаций. Куда нам, простым смертным, до приключений августейших особ. Пертин, замечая ее смущение, обратился к работе, потом разговор незаметно перешел к последним новостям. 'А как там дела с твоим обидчиком? - Ну, мы, скажем так, продолжаем разговор. Надеюсь, скоро все встанет на свои места - А я ведь наткнулся на него в наших старых базах. Он вырос на Палладе, и был среди тех ребят, что хотели что-то взорвать с помощью корабля, забитого взрывчаткой. Их подружка еще нашего первого военного коменданта тогда прирезала. Помнишь эту историю? - Да. - Ну, так вот, после ее исчезновения остальных ребят тогда решили не трогать... - Перт, мисс Оро с Паллады. Давай обсудим эту историю позже'. Позже? - Да нет, зачем же. Ты, Перт, человек образованный, и не знаешь энтранский? Ты, чертов благородный муж из богатой семьи, и полез рыться в каких-то там архивах и базах? А уж о том, кто я такая, ты знал одним из первых, и Ирен тебе только что представили. Ты, разумеется, можешь связать АБ и АВ. Но этот разговор ведь начинался совсем не для демонстрации твоих достоинств и недостатков. Теперь цель достигнута. Теперь и Ирен знает, что Мак тоже здесь. Скоро и мой выход.
  
  ***
  
  В его ушах все еще звучал шум его собственных шагов. Закрыв глаза он все еще чувствовал, что идет. Шаг за шагом. Вперед. Он улыбнулся. Еще одно небольшое усилие - и он ощущает на лице сквозняк, воскрешая в памяти малейшие детали воспоминаний. Или это происходит на самом деле? И шаги звучат в коридоре, а не в его голове?
  Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. И то, и другое - движение, к некой цели, но одно - действие, а другое - лишь его обещание. Но в обоих случаях самым мучительным является то, что расстояния между тобой и желанной целью в большей степени зависит от внешних обстоятельств, от другого человека, чем от тебя самого. Но догонять все же лучше, чем сидеть и пялиться на пустую стенку, сквозь запертую дверь. Или читать бессмысленные объявления и вывески. Когда догоняешь, преследуешь, бежишь - надо что-то делать, делать быстро, просчитывая действия противника, опережая его.
  Догонять. Шесть лет Мак считал это своей работой, и работа эта ему нравилась, вопреки всяким там народным мудростям. Догонять и опережать, а потом мчаться за следующей целью, вперед и вперед. Жизнь в движении. Время научило его бежать к цели одной силой мысли, продумывая все наперед. И успех приходил все быстрее и вернее. Иногда в ходе погони ему приходилось испытывать свое терпение, но это время никогда не пропадало впустую, момент передышки лишь давал возможность еще раз продумать следующий сложный шаг на пути к победе. В этот раз догнали его, но этот факт лишь слегка менял порядок действий. Только ожидание вместо погони было слишком мучительным. Особенно до последнего времени, когда ситуация казалась такой неясной. Сейчас ожидание скрашивалось планированием погони наоборот. А потом - опять в каноничную сторону. Проступок этого мамзерки будет стоить его отцу больших проблем. И скоро будет даже не особо важно, что с самим Маком в ближайшее время может случиться. События лучше удушливого одиночества. А Ларусу он устроит очень событийную жизнь, очень насыщенную.
  Ему не раз приходилось плохо обращаться с другими людьми. Теми, кто был против его людей и его дела. Или понимал их задачу по-своему. Или не считал деньги достаточной платой. Очень редко направленная агрессия была проявлением гнева - он отдавал себе отчет в своих действиях, когда был вынужден прибегать к крайним мерам. По настоящему крайним. Глаза или гениталии. Иногда помогала химия: люди верили в существование универсальной сыворотки правды, потому заставить их заговорить могла и самая обыкновенная инъекция глюкозы, хотя настоящие наркотики давали больший эффект. В ход шли угрозы или реальная боль, гипноз, шантаж, заложники. Подкуп тоже действовал неплохо. Один маленький мальчик выдал ему то, зачем его люди охотились три месяца, только за исполнение мечты получить огромного игрушечного слона. Плюшевое существо выглядело совсем не так, как представлял себе в детстве этих мифических чудовищ сам Мак, но указание от ребенка он получил четкие - улица, магазин, полка. Что потом стало со слоном, и что сделал с мальчиком его дядя, Мак решил не выяснять. Возможно, другому пацаненку, который был у самого Мака в заложниках полтора месяца, в итоге жилось гораздо легче, чем мальчику со слоном. И уж точно лучше, чем сейчас Маку.
  Глядя на тех, кто вынуждал его применять силу, Мак часто задумывался о том, как бы повел на их месте, в какой момент инстинкт самосохранения в нем перевесил бы чувство долга, превзошел силой принципы, которые ему приходилось ломать в других. С первого дня в этом подвале он оценивал свои знания и ждал первого вопроса. Ждал шагов. Со временем он оценил тактику своего противника и поклялся взять ее на вооружение. Человеческая фантазия была великолепным палачом и в отсутствии всякой стимуляции извне. Главное - не упустить момент, иначе качели могут качнуться в другую сторону, и человеку может стать безразлично, что произойдет с ним, а не с информацией, которой он обладает. Потом он понял, что у Ларуса может быть цель более обширная, чем просто получение информации. Марионеткой Мак ему был бы полезнее. Для того, чтобы скрыть настоящую причину внезапного исчезновения бойца, вроде него, нужно как минимум убрать все признаки любых физических воздействий. Поэтому их проще не оставлять. Поэтому - заложники. 'Но мы избавляемся от своих проблем кардинальным образом'.
  Он все еще слышал звук своих шагов. Но к ним примешивались реальные звуки - кто-то настоящий шел по настоящему коридору. Он зажмурился, в его голове мелькнула счастливая картина: он спокойно ждет открытия двери, а потом бьет вошедшего, например, в пах, а потом локтем в поясницу, выскакивает, выдергивает автомат у охранника...Но он знал, что резкие действия не принесут ничего, кроме неприятностей. Поэтому он просто обернулся на шум. За прозрачной перегородкой стоял молодой человек, ровесник Мака. Среднего роста, коренастый, но подтянутый, на тонкую футболку одета рабочая куртка без нашивок, только на лацкане нашлепка с номером, свидетельство статуса подневольного рабочего. Его лицо, широкое, резко очерченное, с острыми скулами и высоким лбом, было ему хорошо знакомо. За время, прошедшее с момента последней встречи, оно не могло не измениться, но глаза, глубокие, черные, словно перезрелые черешни, внимательно вглядывающиеся во все вокруг, тонкие, едва улыбающиеся губы, нелепые брови, не доходящие до середины надбровья и кисточками висящие над самыми зрачками, гладкие, толстые черные волосы, стянутые в хвост - все вместе откровенно выдавали личность неожиданного гостя. Мак бросил оценивающий взгляд на стоящего у дверей охранника и вдруг улыбнулся:
  - Вас приветствует программа звуковой идентификации личности. Для активации диалоговой активности цели назовите животное, упомянутое в предыдущей вашей беседе.
  - Лиса, как ни странно - едва улыбнулся пришедший.
  - Вы опознаны как Муор Грас. Подтвердите.
  - Подтверждаю. Только я тебя с прошлого раз плохо узнаю. Сколько ты тут уже?
  - Не знаю. Где-то полтора месяца. Меня схватили толи двадцать седьмого, толи двадцать восьмого числа.
  - Сейчас шестое.
  - Плохо.
  Эта реплика не подразумевала сожаления о времени, которое он тут провел. Мак явно имел в виду то, как расходится его оценка с реальностью. Целая неделя. Это говорило о его усталости. Муор внимательно всмотрелся в его лицо. Это длилось не более пары секунд, ему хватило, чтоб увидеть перед собой другого человека, совсем не того, что он знал раньше и видел пару секунд назад: уже не было прежней беззаботности и дерзости в улыбке, не исчезавшей ни в какой передряге, которые он сам же себе порой и создавал, не было куража бесшабашного парня, взгляд хранил следы злости и опустошенности, вокруг губ пролегли жесткие складки. Некогда смуглое, словно навеки опаленное солнцем лицо посерело и покрылось розоватыми, едва заметными пятнами лучевых ожогов. Левую щеку перетягивал бледный шрам, пересекавший сеточку более мелких, среди которых попадались и знакомые. Грива пепельно-русых взъерошенных волос придавала ему облик запертого в клетку льва.
  - Что он от тебя хочет и как?
  - Хочешь сказать, ты даже знаешь, кто есть причина моих злоключений?
  - Мне его ручная птичка начирикала. И я, к сожалению, сразу догадался, о чем идет речь.
  - А уж не по его ли заданию ты тут?
  - В некотором очень отдаленном смысле. Я хочу тебе помочь. Дело сейчас, в конце концов, работы не касается.
  - У меня в жизни почти все про работу. Да и у тебя тоже.
  - Я тебя правильно понял? - Муор бросил осторожный взгляд на охранника.
  - Надеюсь, что так. Ты своим сошествием в мой персональный ад себе не слишком вредишь?
  - Ну, не больше того, что уже натворил.
  - А семья?
  - То же самое.
  - Как они?
  - Нормально. Я уже начинаю привыкать.
  - Зачем ты вообще сюда пришел?
  - Ларус вытащил сюда Ирен Оро, а Алис увязалась за ней. У них тут, видите ли, переговоры, Ирен пытается втюхать Реноту тунгарское супер-железо. Я пришел к ним поговорить, но нам помешала Риан. Хотя, говорить там, если честно, было не о чем. В общем, она вызвала меня с пульта самого Ларуса и, можно сказать, приказала заткнуться. А потом заявилась прямо ко мне домой, всех перепугав, и сказала идти сюда. Собственно, я тут на тебя посмотреть. И еще узнать, может у тебя есть какая-нибудь хорошая идея.
  - Алис и в самом деле здесь? Он почти начал шантажировать меня ее безопасностью, но как-то слишком неуверенно.
  - Да. Алис, Ирен, Риан. И мы с тобой.
  - Я считал, что он блефует.
  - Он точно обрабатывает именно тебя?
  - Есть варианты?
  - Ты не центр вселенной. Алис, ну ты сам понимаешь, у Ирен тоже кое-что есть.
  - Чушь. - 'О, нет, не чушь. Уж мы-то с Ларусом знаем, что за документы попали к Рыжей. Может и у нее есть свое, собственное место в этой игре'. - Что ты сам думаешь теперь делать?
  - Мой единственный вариант - уговорить Ирен как можно скорее сваливать. Только не знаю, как это сделать не рассказав о Риан. У тебя есть какие-нибудь особые планы на их счет...?
  - Сваливать, определенно. Не понимаю, зачем она вообще в это ввязалась. Заставь их умотать отсюда, - и сам больше не лезь. В этой пьесе слишком много действующих лиц, еще и чужих жен с чужими детьми мне еще тут не хватало. Да и сам ты - тот еще помощник. И кстати, о лицах, сюда едет еще кто-то.
  - Странно. Эти казематы давно заброшены. Я очень удивился, когда увидел, что их опять подключили к системе.
  - Мне кажется, тебе лучше уйти.
  Но Муор не торопился.
  В проеме стояли трое. Охрана и подконвойный. Подконвойная. Руки Алис были скованы за спиной, а солдаты поддерживали ее под локти. Она почти не упиралась - почти в прострации, едва улыбаясь, шла прямо на Муора, слегка поддаваясь направляющим тычкам своих сопровождающих. Мак увидел ее раньше, чем она его, и отступил в тень. Она его заметила, только поравнявшись с камерой.
  
  ***
  
  Сейчас он воплощал собой идеал богатства простоты. Покрой точно соответствовал традиционному ренотскому стилю: прямые брюки, плотная рубашка и камзол без рукавов. Но совсем об ином говорили ткань и отделка, будто скопированные со страниц энциклопедии о традициях Энтрана. Сиреневый тонкого джемпера, бархатный черный длинного мягкого колета, две широкие серебристые полосы тончайшей флор-вышивки белыми нитками вдоль его бортов. И искорка на левой руке - накладка из серебряной проволоки на ногте мизинца. Тонкий компромисс между традициями и модой миров его родителей. Ткань и крой, отделка и цвета. Его костюм был подобран так, чтобы подчеркнуть двойственное происхождение своего владельца. Ирен не могла этого не отметить, а потом поймала себя на мысли, что начинает оценивать его с точки зрения какой-то феодальной этики.
  А еще она обратила внимание на его руки, на ладони. Какие они были узкие и жилистые. Сквозь молочную кожу не просвечивала ни одна венка, но под тонкой оболочкой постоянно натягивались и играли струны-мышцы, а тонкие пальцы с едва заметными узлами суставов, выстукивали на краешке стола беззвучный ритм. Заключенные в нем подсказки от его подсознания никак не хотели открывать ей свой шифр.
  Они пришли в небольшой зал, один из длинной анфилады почти одинаковых комнат. Одной стены не было - она открывалась на балкон, в ночь. Две другие были подчинены сквозным аркам коридора. Напротив балкона висело огромное панно, изображавшее древнюю битву - мешанина из коней, перекошенных яростью лиц и холодного оружия. В центре зала был накрыт круглый стол. Приборы на двоих (и когда они успели скорректировать сервировку под изменившееся число гостей?), небольшие блюда с закусками. Рядом со столом - столик с бутылкой вина. Ларус усадил Ирен, сел сам, кивком отослал слугу-официанта. Он казался спокойнее и непринужденнее, чем при их первой встрече. Холодная вежливость исчезла, уступив место как-будто искреннему удовольствию от общения. Ирен поддерживала его, как могла, и постепенно, как ей казалось, сама почувствовала себя гораздо увереннее. Она отвечала на его вопросы и задавала свои безо всяких задних мыслей, лишь повинуясь случайным порывам и движениям беседы, но порой ей начинало казаться, что при желании наблюдательный человек из ее ассоциаций может понять гораздо больше, нежели ей самой бы этого хотелось. В такие минуты она начинала прислушиваться к своему собеседнику, обращаясь не к тому, как откликается на его слова ее память, а к тому, что он говорит в ответ - но всякий раз терпела неудачу. Его личность ускользала от нее, теряясь в мозаике ярких образов. И она отвлекалась от неприятных мыслей и навеянной ими осторожностью, позволяя беседе течь дальше и дальше. Ларус начинал ей нравиться. В какой-то момент ей даже захотелось, что бы он опять посмотрел на нее как тогда, на взлетном поле, исподлобья, склонив голову и улыбаясь. Иногда, принюхиваясь, она слышала все тот же хвойный запах.
  Появление его кузена внесло в течение вечера немного остроты. Пертин Север был слегка моложе брата и одевался на безликий сенчерский манер, странное сочетание стилей разных миров. Он был далек от холодной сдержанности кузена, но Ларус не выглядел на его фоне чужаком. Братское сходство между ними, родными только по деду, было очевидным, если не считать цвета глаз и оттенка кожи. Пертин, как и следовало ожидать, не знал родного для Ирен рийского и почему-то - энтранского, она после нескольких фраз поняла, что не так хорошо, как ей казалось, понимает ренотский. Ну а на суб-лингве его несколько пикантные истории из местной жизни выглядели вдвойне забавно. Ларус дополнял его известными ему подробностями, что-то переводил. Было весело.
  Для разрушения иллюзии приятного вечера хватило лишь четырех вроде бы случайных фраз. Понять их было легко: Мак, а это мог быть только он, если только та компания внезапно не привлекла тогда кого-то еще, недавно напал на Ларуса и был за это схвачен. И Ларус понимает, что Ирен с обидчиком знакома. После этого промаха реанимировать разговор забавник Пертин уже не смог: хозяин приема отвечал односложно, а Ирен просто путалась в словах, растеряв все ранее накопленное самообладание. У нее хватило сил и ума заверить его, что внезапная новость ее ничуть не затронула, но вряд ли эти слова могли кого либо обмануть. С сожалением и в смущении Пертин Север, как он сам выразился, был вынужден откланяться. Вместе с ним из залы улетучились последние следы непринужденности.
  Когда принесли кофе, Ирен не удержалась: 'Можно я закурю?' - 'Разумеется, если вы и мне позволите'. Она судорожно раскурила поданную официантом сигарету, исподлобья, сквозь упавшие на лицо волосы наблюдая за ним. Дым со стягивающей сухостью обволакивал ее горло. Она судорожно вздохнула - он с облегчением выпустил колечко дыма и неожиданной ей улыбнулся.
  - Это я попросил брата упомянуть при вас об этом человеке. Маке, Раймонде Макфарленде. Вы же, судя по всему, сами поняли, кого он имел в виду. Хотя сейчас ваш знакомый больше известен как Ринно Пален. Нельзя же думать, что мы так плохо работаем с информацией, что не можем выяснить личность нападавшего. И я могу догадаться, зачем мог понадобиться мальчишке. - Затяжка - Мы с ним уже сталкивались.
  - Зачем вы мне все это сейчас говорите?
  - Толи по добродушию, толи по простоте. Или по еще каким-то причинам. - Еще колечко. - Лет восемь назад, через три месяца после упомянутой кузеном неудачной вылазки, этот Мак попытался забрать у меня свою подругу. - Откуда-то появилась его служанка и встала позади него. Ирен до боли в плече вжалась в кресло. - Думаю, тогда он уже слышал, и не раз, что девочка, помнится, ее звали, Риан Оро... Он слышал, что она умерла. Наверное, ему не хотелось в это верить.
  Отстраненно, словно наблюдая за сценой в кино, Ирен следила, как осыпается пепел с ее забытой в пепельнице сигареты. Она и так знала, к чему идет разговор. Краем глаза она видела, что Женщина в Сером сняла очки. Она знала, кого должна под ними увидеть, но продолжала сопротивляться.
  - Я не слишком уж мешал ему. Все, что я сделал, так это объяснил, в каком положении оказалась ваша сестра. А оно было, мягко говоря, плачевным, даже трагическим, и очень уж неустойчивым. К нашему всеобщему счастью, он это понял. Но следующей нашей встрече прежняя удача не сопутствовала.
  - И как все эти встречи связаны с нашими переговорами? Не из-за них ли вы захотели меня тут видеть?
  - Отрицать это было бы глупо, но и утвердительный ответ не совсем верен.
  'О чем я вообще сейчас говорю?! Риан, ну почему же ты о себе не сообщила?! У кого из них спрашивать о том, что произошло?'.
  - Это очень щекотливая ситуация. Посерьезнее всего того, что нарассказал тут ваш милый брат. - За нее словно говорил кто-то другой, кто-то спокойный и уверенный, не под стать ей самой, испуганной. Обманутой. - Во всей этой истории затронуто слишком много личных интересов, и ничего хорошего из таких переговоров не выйдет. Я сейчас отправлю сообщение начальству, и уже завтра планирую вылететь домой. Надеюсь, другие переговорщики от наших сторон будут иметь меньше общих знакомых. - Она раздавила совсем уж истлевшую сигарету, и потянулась за салфеткой.
  - А как отреагирует ваше начальство, если мы откажемся вести дела с кем-либо еще?
  - Пожмут плечами и вернутся к обсуждению других сделок. - Ирен бросила скомканную ткань на стол. Она знала, что совету эта новость сильно не понравится, что новых клиентов на горизонте не видно, а продажи медленно, но верно снижаются. Но этот человек с его знаниями о ней, с его, иронично говоря, людскими ресурсами, мог через нее устроить что-нибудь посерьезнее нехватки спроса. 'А ведь, если подумать, я могу прямо тут сдать ему компанию. И пусть у него болит голова, как найти контракты и прокормить целый город'. - Спасибо за этот крайне познавательный вечер и вкусный ужин. Желаю вам, лорд Ларус, доброй ночи. - Она дерзко не дожидаясь помощи встала из-за стола, собрала внешние устройства от своего альтера, и уже на излете приступа решимости посмотрела сестре в глаза - Риан, пожалуйста, пойдем со мной.
  'И почти ничего не случилось. Пусть я теперь знаю больше, чем хотела бы. Что мне все эти люди, что мне до настоящего предателя Мака? Переговоры провалены, сестренка внезапно жива... И почему я не чувствую шока? Все, что я сейчас могу сделать - это попытаться уговорить ее лететь со мной. И улетать. С нею или без. Не похоже, правда, что она настроена на то, что бы его бросить. Ну и хорошо, я совсем не хочу думать, что тут у них происходит. Главное, что бы о Маке не узнала Алис. Пусть продолжает мечтать, что он ищет ее'.
  
  ***
  
  Алис увидела его, как только поравнялась с камерой. Мака, усталого и насупленного и совсем не такого, как на красивых фотографиях, которые она только что с недоверием рассматривала. И гораздо старше, чем она его, мальчишку, помнила. Она не верила тому, что видит. Он, человек с угрожающей кличкой того, кто найдет все, что ни пожелает, исчез, почти сразу после неудачной попытки арестовать ее корабль. Она надеялась, что он тогда бросился на ее поиски. Когда ее сейчас схватили у вскрытого служебного терминала, она уже была уверена, что он ее обязательно найдет и спасет. Она уже предвкушала, как раскроет себя, как за ней явятся, о, вечный страх контрабандиста, молодчики во френчах песочного цвета, а во главе них - он. Подмигнет, не меняясь в лице, а потом сбежит вместе с нею, укутав в собственную форму. Чтобы точно так же как тогда, когда она разбила из-за гонок с ним свой первый мотоцикл, когда она даже не знала его имени, а он подарил ей ее нынешнюю бандитскую кличку. Когда он вез ее в больницу, а потом помогал оттуда сбежать, пряча больничный халат той самой, надетой на ней сейчас псевдопилотской курткой. Но красивая история не повторится, и эта авария уже не обернется увлекательным приключением. Ничего никогда не повторяется.
  Наверное, она даже не слышала, не замечала, что ругается, плачет, и безуспешно пытается еще немножко задержаться в этом коридоре.
  - Друг, - обратился Муор к стоящему у камеры охраннику. - тебя бесполезно просить бросить пост на пару минут.
  - Он тебе даже не ответит. - Мак тяжело сел на койку. - Да и все равно тут обязательно должна быть прослушка. - Перешел он на рийский. Говорил он с заметным акцентом человека, много лет прожившего в дали от дома.
  - Представляю, как тяжко тебе тут спать. У нас дома так же.
  - Дома? Ты шишка серьезная или опасная?
  - Скорее, зудящая. Твоему сторожу очень не нравится то, что он слышит. Он не догадывался, откуда ты. И я бы не продолжал его доставать. - Он вернулся к более привычному для себя ренотскому. - Я не собираюсь с тобой секретничать. Не хочу знать ничего такого, что бы мог с выгодой выдать твоим неприятелям. Соблазн слишком велик.
  - Я чую предательство. - Криво ухмыльнулся Мак.
  - Да, и я ничего не могу с этим поделать. Не сочти меня черствым, но быть связанным с вами всеми становится слишком опасно.
  - Ты давным-давно увяз в этом по самое горло.
  - Мы это уже обсуждали. С того времени все слишком изменилось, ты сам это говорил.
  - Да и мне в этой ситуации нечего интересного тебе все равно не рассказать. Но ты все еще можешь помочь. Все то же самое. Еще раз. Заставь Ирен свалить. У нее наверняка должны были быть запасные варианты отлета.
  - Я попытаюсь, но без гарантий. Не думаю, что она после того раза будет мне хоть в чем-то верить. Тем более что ситуация повторяется. Но у меня есть пара идей. Надеюсь, вы с Алис сумеете выкрутиться и, прости Мак, без меня.
  - Я-то выкручусь. С Алис, надеюсь, повезет. С Ирен - я рассчитываю на тебя. На вас обоих. Но мне сейчас это все почему-то кажется таким мелким...
  Муор мог только пожать плечами. Слишком многое складывалось из мелочей. Но они оба это знали. А на посту его ждало сообщение от куратора из службы безопасности. Одно к одному. Главное, что бы Мак в самом деле имел в виду именно то, о чем он подумал.
  
  ***
  
  Сейчас, когда вокруг были все эти лица, когда на быстром доступе у меня лежали досье на этих людей и мои заметки по ним, а голова была заполнена инструкциями на их счет, воспоминания не находили почти никакого препятствия на пути к моему сознанию. Давным-давно, через пару недель с начала моего посмертного существования и никому не известное число световых лет и от старого дома, и от этого места, тогда мне еще не знакомого, Ларус привел на свой корабль Мака. Мы не перемолвились с ним и словом. Наверняка, он прочел тогда на моем лице страх, вину и ненависть так же ясно, как я на его - жалость и отвращение. Я не питала иллюзий на счет того, как могут отнестись ко мне старые знакомцы. И Муор еще через пару лет оказался тому хорошей иллюстрацией. И раз уж это работало для человека, которого я раньше считала самым близким, моя сестра не могла быть исключением. Пойти с тобой? Рассказать, что случилось, как я дошла до жизни такой? Ты уже раз спасла свою шкуру, сохраняя на благо родины нажитое нашими непутевыми предками и давая нам, юным самоуверенным идиотам, простор для действий. Сейчас самое время повторить трюк.
  Последние фразы я произнесла вслух, едва за нами закрылась дверь, прямо ей в лицо. Теперь она точно уйдет, не донимая меня своими излияниями. А Лар пусть злится и наказывает, как там ему будет угодно.
  
  Глава четвертая
  
  Вечер был пасмурным и тихим. Облака висели плотной пеленой над серым в сумерках парком и черными деревьями за ним. Невидимый за облаками закат все равно придавал небу розоватый оттенок. Мир был серо-розовым и совершенно неподвижным. Откуда-то издалека доносились нестройные команды. Один раз под балконом пронеслась машина и скрылась за изгибом стен. Птицы, которых Ирен слышала днем, молчали. Вокруг была тревожная тишина.
  Ирен сама не понимала, как попала в это место. Она блуждала по коридорам, темным и залитым светом, проходила через пустынные залы и холлы, и анфилады красивых комнат. Изредка на глаза ей попадались какие-то люди, чаще всего в рабочей форме. Ей не хотелось с ними заговаривать, потому что казалось, что она не сможет спокойно сказать и слова. Поначалу Ирен ходила кругами потому, что не хотела возвращаться в апартаменты, потому что там - Алис, и ей придется все рассказать. Потом она уже попросту потерялась. 
  На эту внешнюю галерею одной из башен она попала, когда уже была близка к панике. Она уже оглядывалась по сторонам в поисках помощи, но почувствовала на щеке подкупающе нежное прикосновение ветерка. Идя на встречу сквознячку, она вышла к крытой галерее. Высокие стеклянные двери балкона были открыты настежь, занавеси едва колыхались. Ирен села на одну из множества стилизованных скамеек, с упорной тщательностью обложившись подушками. Незаметно появился слуга и молча протянул ей плед. Он был частью этого места, как какой-нибудь механический обслуживающий болванчик. Как бы ей хотелось, чтобы голова оставалась пустой! Она пыталась думать о каждой попадавшейся на глаза мелочи, о полосах света на витых перилах, о тепле каменного пола, о том, как до сих пор светло на улице, хотя незадачливый ужин уже давно кончился. Серо-розовые цвет и свет вечера, его иллюзорно-безмятежная тишина входили в болезненный резонанс с ее собственным настроением. 
  Она не знала, что делать дальше. Нет, знала что, но не знала как. Все шло к тому, чтобы согласиться на предложение Алис, бросать все и бежать вместе с ней. Но как обойти в разговорах с нею Мака, как забыть о том, что она уже во второй раз бросает кого-то в большой опасности, может даже гораздо большей, чем тогда. Мак и Алис тогда укрывались у них в доме, потому что дом тот стоял в лесу и был полностью автономен. Свои свет, вода... В обмен на убежище, обмен, в общем-то, необязательный, они приносили кое-какую еду, большую часть того, что они все в итоге ели. Ирен быстро поняла, что интересоваться происхождением продуктов не имеет смысла. 
  Она должна была не дать Риан говорить, она должна была просто подойти и обнять ее. Забыть про все свои опасения, страхи. Прижать к себе, почувствовать ее тепло и обманчивую мягкость напряженного тела. Но Ирен просто не видела в этом человеке родного существа, которое могло бы принять ее, подпустить, и не почувствовать отторжения. Одно слово - сестра. Другое слово, иное дело - эта девушка. И потом, для сестры она - предатель. Она знала это сама, а Риан подтвердила. 
  Ей столько всего сегодня предстояло сделать. Нужно было объяснить Алис, почему надо улетать, нужно обдумать с нею план отлета и возвращения самой Ирен на Тунгар, составить краткий отчет о причинах срыва переговоров, придумать, под каким предлогом все же передать Ларусу планы по договору и обещанные образцы. И всем этим так было неохота заниматься, просто противно. Может все же сбежать? Да, она только что об этом подумала. Мысли шли вкривь и вкось, прыгая с одного на другое. Надо было сосредоточиться. Например, на плане достойного выхода из такой кошмарной истории. Ну да, его-то она только что и рассматривала. И Ирен сидела и пыталась бороться со своей ленью от нежелания делать все эти неприятные вещи. Все эти действия были признанием ее бессилия перед обстоятельствами. Она заставила себя вызвать Алис, но та не отвечала. На четвертом наборе звонок прервался, а имя Лис исчезло из списка контактов. 'Чем таким она занимается, что отключила звонок?'. 
  Она откинулась на подушку и еще раз осмотрелась вокруг, будто удивляясь, как тут оказалась. Вечер, балкон, скамейка - все казалось совершенно нереальным, расплывающимся. Спроецированным на театральный задник, который рассыпается на глазах. Ирен чувствовала, что в этот момент внешнего мира вовсе не существует. Что у нее нет прошлого, настоящего, будущего, и еще момент - и сама она исчезнет, растворится. А оболочка, безжизненное тело так и останется на скамейке, будет сидеть и смотреть высохшими глазами куда-то в надвигающуюся темноту. Ирен переставала ощущать саму себя. Пытаясь не думать о произошедшем, она почувствовала, как теряет все, что составляло ее личность. Она вышла из оцепенения, чтобы ответить на сигнал альтера. Пришло сообщение от Ларуса: 'Вы, случаем, не потерялись?'
  Висящие в воздухе слова казались совершенно бутафорскими. Казались декорацией или подписью в кино. Все вокруг казалось декорацией, все предметы изменили форму и цвет: они стали расплывчатыми, слишком округлыми или слишком резкими, и бледными. Словно сменили фильм, который смотрит кто-то в ее голове, словно поменяли пленку, фильтры, оператора, переставили свет. Подошедший слуга поклонился и, повторив явно специально заученную не слишком понятную ему фразу, попросил следовать за ним. Ларус присматривает за ней, толи заботливо, толи предупредительно. Она почти физически чувствовала как за ее спиной поворачиваются объективы камер слежения. Или это все сделала Риан? Они пришли не к деревянному порталу входа в его апартаменты или в мрачный подвал. К их комнатам, таким же пустым как и тогда, когда она уходила. Ничего не тронуто. Алис не возвращалась.
  
  ***
  
  - Что бы было, если бы Ирен Оро умерла? - Спросил он, задумчиво вертя в руках лисовский Альтер.
  - Слишком общий вопрос.
  - Я его именно так и задаю. Что бы было в общем случае. Как миру ее смерть отзовется.
  - История ее сестры...
  - Твоя история, Риан, - бросил он мне быстрый внимательный взгляд. - Не открещивайся.
  - Моя история... Ты же понимаешь, что я этого не сделаю?!
  - Я не спрашивал, убьешь ли ты ее, а только предложил рассмотреть гипотетический случай.
  - И что, Вы ей устроите такую же сладкую жизнь, как мне?
  - Над этим я еще подумаю. Иди к себе, и проанализируй мой вопрос. И не смей появляться перед кем-либо в таком состоянии. У тебя было и время отдохнуть, и вработаться.
  - У тебя было время все это устроить за моей спиной.
  - Ты забываешься. Поговорим об этом потом.
  Я забываюсь. И смею. И не знаю, почему. Нет ничего сложного в его вопросе. Ничего с ее смертью не случиться. Она еще большее ничтожество, чем я.
  - Я еще не ходила к Алис.
  - На сегодня с нее хватит. С утра понесешь ей завтрак - и нормально. А теперь прочь с глаз моих.
  
  ***
  
  - Господин лейтенант? Муор Грас, личный номер 39875. Я получил вызов.
  - Да, отчет... Подождите. 
  - Слушаюсь. - Отчет. к этому он не был готов. У него был график сдачи, а в случае необходимости более раннего отчета, его предупреждали заранее. Но пока не столкнешься с прямым вопросом, лучше ничего не говорить.
  - Лорд Врен готов принять вас.
  Его привели в небольшой личный кабинет. Там было почти темно: свет был выключен, горел камин, светилась панель терминала. Шеф безопасности сидел в кресле и смотрел какие-то данные или донесения, почему-то с экрана, когда все знали, что он привык пользоваться бумагой. 'Он только что приехал, не по расписанию, - понял Муор. - но что ему могло так срочно от меня понадобиться?'. Это было что-то новенькое. За все время, прошедшее с момента Сделки, шеф безопасности вызывал его только два раза, и еще раз - приходил к нему домой, навещал 'семью'. Тот визит был более чем забавен. Высокий, крупный, облысевший не к возрасту Врен Ларида в своем пугающем мрачном костюме смотрелся в маленькой квартирке рабочего как бегемот в посудной лавке. Еще нелепее его присутствие выглядело в свете знаний о его личности. Второй сын Императора,  второй человек в линии наследования после своего припадочного брата. Он принес в подарок племяннику конструктор, слишком сложный для его возраста, его матери - духи, а после осмотра маленькой, еще не слишком обжитой квартирки увел Муора на кухню, где запер дверь и устроил подробнейший допрос обо всех аспектах семейной жизни. Муор радовался одному - что способности краснеть он лишился в карантине и во время того безумия, которое устроили ему во время подготовки к совершению этого отвратительного брака. Могли ли великому Врену донести что-нибудь того же толка?
  Ожидание могло затянуться. Он принял строевую стойку, навытяжку, с идеально прямой спиной, пустой взгляд устремлен вперед:
  - Милорд хотел меня видеть?
  - Да. Набросай мне пока рассказик, как у тебя дома дела. Ты отложишь следующий письменный отчет на месяц, а я закончу с делами.
  Муор прошел по всем определенным для него пунктам отчета, потом по кивку перешел к сводкам технической службы. Шеф безопасности вначале все так же, не поднимая головы, листал страницы, потом сидел, смотря на огонь, а когда Муор, пользуясь фактически последней возможностью, мимоходом упомянул подключение к сетям заброшенных подвалов, наконец, повернулся к нему и остановил.
  - Как твой собственный сын?
  - Ползает.
  - Марк его не обижает?
  - Нет, он уже большой мальчик и все понимает.
  - Понимает - это хорошо. Надеюсь, он вырастет похожим на тебя и будет поумнее своих родителей.
  Муор промолчал.
  - Заброшенная гауптвахта. Ты спускался туда?
  - Да. 
  - Не строй дурака и не делай его из меня. Что там?
  Муор едва заметно скрипнул зубами. Он почему-то надеялся, что сможет обойтись без подробностей, когда весь предшествующий опыт встреч с этим человеком говорил о несостоятельности таких надежд. Но и говорить, он думал, придется с кем-нибудь рангом пониже.
  - Я обнаружил подключение несколько недель назад. Эта часть здания была не моей, поэтому я передал информацию инспектору этой зоны Коллинзу и забыл об инциденте. Сегодня в обеденный перерыв в мою квартиру пришла служанка лорда Ларуса и передала мне его приказ спуститься в тот подвал. Там были два поста вооруженной охраны: один перед входом, другой у одной из камер, в каждом стояло по два солдата. Меня никто не остановил, вопросов не задавали. В камере находился человек, известный мне под именами Раймонд МакФарленд и Ринно Пален.
  - Откуда ты знаешь Серого Тральщика?
  - О нем я читал. Но до того как попасть в энтранскую армию, он жил на моей планете. Мы с ним в детстве были в одном интернате.
  - Полезный факт. Это кое-что объясняет. 
  Врен что-то пометил в своем огромном блокноте.
  - И это все, что ты можешь мне рассказать про сегодняшний день?
  'Ну конечно. Не мог же он не оставить кого-то присматривать за мной. И этому кому-то очень не понравились мои сегодняшние прогулки'. 
  - Меня вызвали чинить панель управления в комнатах 'Север 19'. Панель, по моей оценке, была разбита намеренно. В комнаты в это время вселялись гости вашего уже упомянутого сводного брата.
  - И? Продолжай, давай, продолжай.
  'Только бы Ирен успела получить послание!'.
  
  ***
  
  Она последовала совету Риан, она сложила вещи, поставила рядом с чемоданами небольшую сумку Алис, и села за работу. В первую очередь - позвонить Алис еще раз, так же безрезультатно. Потом - отправить шефу короткое сообщение о провале и увольнении. И еще одну копию - в секретариат совета, вместе с официальным заявлением об уходе. Это было гораздо проще бессмысленной, бесперспективной работы. Ничего не получилось, во всем виновато ее прошлое. Никаких обид. Одно только невезение.
  Почему Мак? Она же его почти не знала. Этот жизнерадостный гигант, радикальный в своих суждениях, сразу видевший, что есть хорошо, и кто плохой, никогда не разговаривал с ней один на один. Он был очень симпатичным, она могла бы даже сказать, по-мужски красивым. Девицы на него просто вешались, да и он их вниманием не обходил, но все равно всегда возвращался к своей Лисе. Она же даже не воспринимала этого на свой счет, лукаво расспрашивая его о приключениях. Риан этим фактом постоянно возмущалась, Муор над ними подшучивал, но, как казалось Ирен, в тайне Маку завидовал, и их компания пребывала в том же составе. Не больше и не меньше. И Ирен в этой компании места не было. Она даже не знала, она ли сделала им одолжение, давая пожить в своем доме, или они со своим вмешательством в ее дела, со своими попытками неуклюже о ней заботиться. Впрочем, получалось это у них даже слишком хорошо. Война и последовавшая за ней неопределенность обернулись для них карнавалом возможностей. В доме Оро они остались за пределами городского оцепления и карантинной зоны, и смогли наслаждаться всеми прелестями сельской анархии. Муор подрабатывал всевозможным ремонтом, Риан пристроилась к одному врачу, а Мак с Алис баловались поездками в город и контрабандой за кордоны в обе стороны: городским не хватало еды, сельским - всего остального. Жизнь повернулась так, что этот опыт направил их совершенно в разные стороны.
  Раздалась неуверенная трель звонка. За дверью стоял мальчишка лет семи, с огромными то ли от испуга, то ли от смущения  глазами. В руках он сжимал экран с нарисованным от руки маршрутом, видимо, до этих комнат.
  - Леди Ирен Оро?
  - Да. А как ваше имя, достопочтенный сэр? Нас не представили. - Ирен слабо себе представляла, что может делать маленький мальчик в простой одежде во Дворце в такое позднее время. И говорить по-рийски. И кроме того что-то в его внешности напоминало ей Ларуса. Могли он быть очередным Ларидой? Или внеочередным.
  - Марти, Марк Грас. Вы должны знать моего папу.
  - Твоего папу зовут Муор? - опешила Ирен, но постаралась не подать и виду.
  - Да, миледи.
  - Я не леди - поморщилась она. - Можешь звать меня тетя Ирен. Заходи, я попробую найти чего-нибудь вкусного. 
  - Не могу. Мама будет ругаться. Папа просил сказать вам. Вы должны убегать отсюда. Очень быстро. 
  - А где сейчас твой папа?
  - Ушел. И послал меня сказать вам. Ну, что бы вы уехали. Он сказал, если вы спросите 'Почему?', надо сказать, что надо, и что не может рассказать это мне. Потому что я забуду. Только вы пообещайте, что вы уедите. А то папа будет вас ругать. Ну, не ругать, но он расстроится. А еще он сказал, что бы вы никого не ждали. Что все сделает какой-то Мак. 
  - А что-нибудь еще папа тебя просил передать?
  - Кажется, нет.
  - Тогда скажи папе, что я его поняла - уже иду собираться. И передай ему привет. Прости, что конфет не нашла.
  - Это ничего, миледи. Не надо мне конфет. Дядя мне потом сто пятьсот  тысяч принесет.
  Дядя. Муор мог передавать сообщение, а мог лгать во спасение. Мог пытаться спасти себя, а мог - саму Ирен. Мог знать, что она знает о Маке, а мог и не догадываться, что с тем что-то произошло. Мог сдать Алис или наоборот ее спрятать. Мог загонять в их ловушку или нестись туда сам. Ирен выскочила в коридор, пока мальчик не скрылся из виду.
  - Марти! Подожди. Не уходи.
  Мальчишка стоял у самой ее двери.
  - Ты же живешь с папой? Можно я пойду с тобой. Я хочу сказать ему пока.
  - Не сможете. Мне мама позвонила. Папу забрали.
  
  ***
  
  - Лорд, простите, что я в неурочный час. Мне срочно нужно с вами поговорить.
  - Мисс Ирен?
  При звуке его удивительно утомленного голоса она вздрогнула, на секунду утратив свою истеричную решимость.
  - Это хорошо, что вы позвонили. Мне тоже надо с вами кое-что обсудить. И двумя словами тут не обойтись. Сейчас к вам задет от меня человечек.
  Ларус ждал ее в холле. Без слов он отослал ее безликого провожатого и пригласил идти с ним. Она вошла в след за ним в комнату, удивляясь той неимоверной разнице, что была между нынешним выражением его лица и глаз, и тем, как он вел себя за ужином. Тогда, в самом его начале, он был беззаботен и весел, к кульминации он подошел с видом напряженной угрюмости, а развязка, похоже, принесла ему долгожданное облегчение, как будто ему было тяжело скрывать сообщенные факты. Сейчас он выглядел предельно сконцентрированным, собранным, даже погруженным в себя и свои мысли или работу. Впечатление усиливал внешний вид комнаты. По центру, перед собранным, но не горящим камином стоял стол и два кресла. Ларус сел в то, перед которым в рабочем беспорядке лежали бумаги и два альтера, и только потом широким жестом пригласил ее сесть напротив. В этом мгновении, когда он уже сидел, а она все еще стояла, заключался слишком яркий для ее через чур напряженного восприятия, сигнал
  - На правах гостьи - начинайте. - сощурился он, сверкнув золотой искоркой в глазах.
  Она прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, и так и протараторила свое сообщение.
  - Мой пилот пропала. Она не оставила ни записки, ни сообщения. И когда я пыталась до нее дозвониться, ко мне пришел сын Муора Граса, служащего в местной инженерной службе. Он передал мне, что я должна улетать, не дожидаясь Грейс, и беспокоиться тоже не следует. Потому что о ней позаботится Мак. Так вот, мне бы очень хотелось знать, что все это значит.
  - А что вам ответил сам Муор?
  - Когда я попыталась найти его, он уже был арестован. Или как там у вас это называется.
  - Мак у нас, но он поможет? Похоже, Муор и не догадывался, о том, что случилось с Паленом, но знал про вашу спутницу. Или у него через чур специфический юмор. Жаль, что его любопытство опять стоило ему недели в камере. - Он сделал на экране какую-то пометку и толи сохранил ее, толи отправил. Потом опять поднял лицо, смотря ей глаза в глаза. - Кстати, нам придется обсуждать на один вопрос меньше. Ваша пилотша влезла в закрытую базу данных. Потом в ней опознали некую давно разыскиваемую контрабандистку. Официально ни одного обвинения ей не предъявлено, транспортники до сих пор не оповещены. Я, скажем так, до сих пор с этой историей разбираюсь. - Он кивнул на лежащие на столе альтеры, и только тогда Ирен заметила на одном из них знакомый рисунок розы. - Так что у нас - общая проблема. И поэтому вы сейчас расскажите мне, зачем вы брали в помощники человека такой сомнительной репутации.
  Ирен чувствовала себя так, как, бывает, чувствует себя человек резко проснувшийся в самом начале сна: только что бежал, и вдруг лежишь ничком, а тело отзывается болью мнимого падения. Он знает все, ему не составило труда догадаться, кто такая Грейс Албор. Тем не менее, она все еще пыталась хоть как-то спасти положение.
  - Арест без предъявления обвинений? Это очень интересно. И вы не боитесь официального протеста?
  - Через кого же вы его предъявите? Транспортники сами ее ищут. А Пален у нас - транспортник. Как раз это, видимо, и имел в виду Муор. Еще раз. Как вы на нее вышли?
  Она почти физически ощущала, как Ларус втягивал ее в поле своей лихорадочной деятельности.
  - Мне рекомендовали ее как одного из лучших пилотов. Судя по тому, как тяжело прошла посадка, хороший пилот был просто необходим. 
  - И кто же эти рекомендовавшие?
  - Мое руководство. Грейс Албор - штатный пилот нашего флота. Думаю, что никто не догадывался о ее заработках на стороне.
  - Вы все еще называете ее этим вымышленным именем?
  - Простите?
  - Ну как же, Ирен, мы ведь это обсуждали. Мне служит Риан, на меня пытается напасть Пален-Макфарленд, вы еще и с Муором знакомы. И после этого думаете, я решу добавить в это множество лишние сущности? Впрочем, имена не важны. Пусть будет Грейс, Баронессой, Алис, важно, что мы понимаем, что речь идет об одном и том же человеке. Ну и, разумеется, вам не стоит и заикаться, что на Тунгаре она имеет хоть какое-либо подобие официального статуса.
  - Я продолжаю плохо поминать вас.
  - Что же, непонимание - тоже хороший щит. Надеюсь, глупость не стала вашим первым я. Пока обвинения не предъявлены, формально Вас дело не касается. Но службе безопасности будет очень интересно узнать, как эта женщина оказалась во Дворце и что тут забыла. А она сопровождала именно вас. И от вашего поведения будет зависеть очень и очень многое.
  - Вы имеете в виду, меня могут вызвать на допрос? - У Ирен похолодели пальцы.
  - И не только. Собственно, вариантов развития событий несколько. Мы с Вами, мисс Оро, быстро расстаемся, вы быстро хватаете свои вещи, бежите в город, поднимаете все возможные связи и покидаете планету, лучше - нелегально. Переговоры тогда объявят недействительными, Тунгар к событиям - непричастным, а вас - вне закона. Что Вас будет ждать дома, Вы знаете лучше меня.
  О, Ирен знала. Она почти чувствовала, как несется в кровотоке адреналин, как он разливается по всему телу. Именно так она хотела сбежать. Только рядом с нею должна была быть Лиса.
  - Другой вариант. Вы не торопитесь, в какой-то момент вас вызывают, вы правдоподобно уверяете наших ребят в том, что с этой женщиной связались случайно. Если вам повезет, они могут вам и поверить и не догадаться вычислить, где вы могли пересекаться. Ну и разумеется, им не должно придти в голову хорошенько покопаться в прошлом вашей подруги, или к вашей неимоверной удаче, наши базы должны оказаться очень неполными, иначе они с легкостью поймут, что Грейс Албор, она же Рыжая Баронесса - родилась и выросла на Палладе, носила имя Алис Ренд и училась в одном классе с вашей сестрой. При выпадении этого счастливого случая вам придется лишь сдать нашим ребятам ее явку или подробно описать вашу случайную встречу, а им предстоит долгое выяснение причин, побудивших ее полезть в наш муравейник. Не могла же она просто так заняться несколько нетипичным для контрабандиста делом - развозкой торговых представителей. И, если честно, я боюсь, что ей их способы выяснения сопутствовавших обстоятельств могут не понравиться. А потом ее будут с нетерпением ждать транспортники, и их ее прошлое вряд ли заинтересует. Только в случае неприятностей с Тунгаром они будут иметь лишний формальный повод прижать вашу верхушку. Но такая мелочь, как шахтерская планетка их вряд ли потревожит. Если вам не повезет, раскручивать на предмет планов во Дворце будут вас. Но вы же ничего такого делать не собирались, не так ли? Надеюсь, ребята моего брата это поймут. Так что, если вы останетесь и переждете расследование, мы с вами даже сможем продолжить этот фарс.
  - Вы выбрали интересный способ уговорить меня остаться.
  - Послушайте, Ирен. Мне совершенно не интересно вести с вами переговоры в том ключе, с которого начали или планировали начать. Мы оба знаем, что ваше присутствие для обсуждения договора совершенно необязательно. Да и вообще чье-либо.
  - Нет, Ларус, Вы думаете, я...
  - Я думаю, вы достойны чего-то большего, чем место курьера. Впрочем, даже если и не достойны, мне не нужна девица, перевозящая туда-сюда всякие дурацкие бумажки. Мне нужна наследница людей, создавших современную людскую вселенную. Вы же до сих пор имеете...
  - Да какого черта вы тут несете?!
  - Тише, Ирен. Успокойтесь и вспомните, за чем вы сюда пришли.
  В комнате появилась Риан и села рядом с выходом. Ирен обложили со всех сторон.
  - Я пришла вернуть своего пилота. - Она откинулась на мягкую спинку, и кресло поглотило ее, обволокло со всех сторон. И она тонула нем, передав бездушной мебели функции поддержки своего хлипкого, слабого тела. Она понимала, к чему он ведет. - Я верю, вы еще можете повлиять на эту отвратительную ситуацию.
  - Разумеется, мисс Оро, мне бы не хотелось, чтобы все закончилось банальным бегством с мелким предательством. Мне было бы не легко вас отпустить, не предложив помощи.
  - Как вы можете помочь, и чего это может мне стоить?
  - Я могу помочь лично вам и вашей подруге унести отсюда ноги и почти не потерять лицо. Все будет выглядеть так, словно кого-то из нас не устроили предлагаемые условия. Алис я вам отдам за половину ваших акций.
  - Мне стоило бежать сразу, как вы заговорили об акциях.
  - Возможно. Но вам бы это не удалось. Иногда события развиваются помимо нашей воли. - Ларус улыбнулся, но почему-то, не весело, словно это помимо егó воли случились все ее неприятности. - В ту же цену встанет вам освобождение любого другого человечка из вашей компании, не важно, пойдет ли он или она в придачу к Баронессе или вы решите обойтись без нее. Если вы еще и согласитесь немного на меня поработать - мы с вами даже сможем договориться о контракте, будто ничего и не было. Уже упомянутое бесславное бегство в одиночку, как я уже говорил, будет стоить вам всей прежней жизни, а так же, возможно, того, что называется честью, самоуважением и далее по списку. Правда, не могу сказать, что вы избежите этих потерь при выборе других опций, но только при таком выборе ущерб будет максимальным. Кроме того, это не отменяет проблем у Тунгара, да и вас транспортники еще могут захотеть найти. И, наконец, у меня есть для вас радикальное предложение. Ваш пилот наматывает по камере круги, ожидая транспортников, ваша сестра у меня, ваш общий стародавний поклонник влачит во дворце не завидное существование бесправного инженера, наш замечательный Мак все еще ждет, когда кто-нибудь решит, что с ним делать. Обычное наказание за покушение на людей моего уровня - смерть, но я до сих пор не дал тому делу ход. Так вот. В принципе, в моих силах освободить их всех. Ну да вы могли это понять из моего первого предложения. Для того, чтобы я реализовал свои возможности - а это потребует от меня некоторых затрат и усилий - вы должны согласиться принять риск неопределенности, и в итоге помочь мне в одном очень непростом деле. И освобождение ваших друзей будет за это не единственной наградой. Правда, при выборе этого варианта вам придется вовсе забыть о своей Тунгарской дыре.
  - Акции за свободу Алис, шпионаж за контракт, и нечто невыразимое за помощь всем оказавшимся в вашем поле зрения знакомым?
  - Примерно так.
  - Это все очень интересно. - Только и смогла выдавить она. - И Вы хотите, чтоб я ответила прямо сейчас?
  - Нет. У Вас есть немного времени, чуть меньше полутора суток, до послезавтра, до утра. 
  - Есть ли это время у Баронессы?
  - Скажем так, мы можем ее спрятать на некоторое время от некоторых бдительных глаз.
  - Когда будет ближайший переход информационного шаттла?
  - Риан?
  - Последний был тринадцать минут назад. Следующий - чуть меньше, чем через два часа.
  - Надеюсь, у вас интересный советчик. Но на мой взгляд, день и так был долгим, и разговоров в нем было уже предостаточно. Я с удовольствием встречусь с вами за завтраком.
  - Значит, утро?
  - Да, часов восемь. Еще какие-то вопросы?
  Она молча помотала головой.
  - Тогда до завтра. Риан вас проводит. 
  - Хорошо.
  - Ирен?
  - Да?
  - Доброй ночи.
  - И вам.
  
  Она молча шла за мной, отставая, но не замечая этого. Камера заднего вида бездушно фиксировала, как она бредет, уставившись себе под ноги невидящим взглядом, и нервно кусает губы. При желании он может видеть то же самое. Я остановилась, чтобы дождаться ее. И сняла очки. Свет был слишком ярким. Наверное, мое движение - стремление прикрыть мгновенно заслезившиеся глаза - со стороны могло показаться жестом усталости. Все вокруг стало немногим более объемным, но лишенным всех привычных подсказок и ярлыков. Представляю, каким рассеянным становился мой взгляд без этого привычного щита, стены между мной и миром. Кто из нас с ним более жесток? Очки. С ними я почти срослась. Они были привычной частью меня. Без них я чувствовала себя по настоящему неуютно. Голой.
  - Рен. Тебе следовало бежать.
  - Нет. Сейчас только я могу хоть что-нибудь сделать.
  - От тебя здесь не зависит ничего.
  - А ты могла бы это изменить?
  - Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. - Мне не оставалось ничего, кроме как опять спрятаться за стеклами. - Но я все же попытаюсь тебе помочь. В конце концов, мы все в одной шлюпке.
  - Жаль, что эта шлюпка - не спасательная. Доброй ночи. Дальше я сама найду дорогу.
  - Мы идем с тобой до квартиры. - 'Несмотря на предложение помощи' - я должна забрать у тебя документы и средства связи. Моему хозяину нужно быть уверенным, что ты попрощаешься при отбытии.
  - А если бы я сразу сказала да, ты бы все оставила как есть? Просто поскорее сделай все, что нужно.
  Она быстро, кротко и беззвучно отдала мне все, о чем я ни спрошу, и захлопнула дверь, едва я вышла за порог.
  
  В наше жилище я возвращалась окружными путями, опрометчиво надеясь, что Лар, утомившись, уйдет спать. Рассчитывать на это было глупо: он не уставал никогда, и еще меньше - когда горел каким-либо делом. Когда я вошла, он сидел в темноте, в том же самом кресле, в котором принимал Ирен, и продолжал прерванную ею работу. Тонкие пальцы, словно лапки плетущего сеть паука, носились над поверхностью стола, в остальном же он был похож на изваяние из синеватого камня, такой свет на его застывшее лицо бросал перегревшийся проектор, от которого исходил едва заметный запах озона. Ларус все еще рылся в альтере Алис. Ирен его не забрала, а сам он и не предлагал. Не отрываясь от экрана, он попросил меня подождать его, посидеть рядом. Я скинула на стол бумажки и проводки, которые принесла от Ирен, опустилась в противоположное кресло, еще хранившее следы пребывания в нем моей сестры, и невольно стала наблюдать за ним: бег глаз по строчкам, бег пальцев по проекционной клавиатуре, редкие движения для расслабления уставших или затекших мышц. Я видела каждую несвоевременную мелкую морщинку на его лице, каждое микродвижение мускулов под кожей, дрожь бликов в сужающихся и расширяющихся зрачках, каждый мимолетный взгляд в мою сторону, и все, каждый жест, черточка, тень были столь знакомы, что казались родными.
  - Почему ты сам занимаешься их железками?
  - Потому что уже поздно, а мне надо знать его содержимое к завтрашнему утру. Потому что сейчас у меня в распоряжении есть только ты и я сам. Потому что тебе в этом деле я не доверяю. Исчерпывающее?
  - Что я могу с этим поделать?
  - Только ждать.
  И я ждала. Сегодня я позволила себе слишком много вольностей.
  Я видела его во многих ипостасях, для разных людей мы были с ним в разных отношениях, он играл бессчетные роли, бессчетное число раз я следовала его замыслу. Он был моим братом, я его эскортом, соблазнителем - дочерью, молодым мужем - служанкой, нанимателем - молодой женой, отцом - случайной знакомой, клиентом - сестрой. Я подносила шампанское ему и его женщине на пару ночей или с улыбкой принимала принесенный им в нашу общую постель завтрак, шла за мужчинами, на которых он указывал, устраивала прилюдные скандалы, следуя его сценарию, или растерянно улыбалась, пытаясь догадаться, чего он от меня ждет. Я до сих пор не совсем понимаю, зачем понадобилась ему.
  Сейчас он напоминал мне себя самого в день моей смерти. Спокойный, сосредоточенный, готовый отмахнуться от любого промедления на своем пути.
  
  В первый раз я увидела его на очередном спектакле, которым было каждое заседание суда по моему делу. В этот раз в зале присутствовал министр внутренних дел - и представление для журналистов разыгрывалось как по нотам: мои адвокаты, по одному от Ренота, Энтрана и Александры, рассудительно защищали меня, давая скидку на возраст, историю семьи и тяжелую жизнь, обвинение, его палладийский представитель, единственный в тот день, осторожно излагало факты, слегка напирая на мою фактическую дееспособность и цинизм преступления и опять же на прошлое моей семьи, я отрешенно давала заученные ответы на заранее заготовленные вопросы, судья делал справедливые замечания, все чинно и мирно - пока почти всю публику, в том числе и уполномоченных в суде от моего мира, не выпроводили за дверь, объявив перерыв. Оставшиеся вслед за судьей, ставшим неожиданно мелким и незначительным, цепочкой прошли в маленькую комнату позади судейских мест. Там-то и начался настоящий суд. Я рассказывала настоящую историю. В отличие от версии для публике, в ней были и сообщники, и угнанный корабль, и захват коменданта в заложники. Несколько человек, которые были в тот день на месте событий - пара солдат, чиновник, диспетчер - дополняли мои слова, почему-то изредка поглядывая в сторону светловолосого молодого человека, сидевшего, скрестив на груди руки, рядом с Вреном Ларида, и почти неотрывно смотревшего на меня. Я встретилась с ним взглядом только один раз, когда узнала, что это и есть тот натуральный ублюдок, который решил, что жизнь его дальнего родственничка - ничто в сравнении с набитым взрывчаткой кораблем в руках у двинутых подростков. Ярко золотая радужка. Он не давал мне отвести глаза, и излагал, самодовольно ухмыляясь, излагал сводному брату свою версию нашей задумки. Я смогла лишь кивнуть в подтверждение. 'Только до главного ты не допер. Их всех надо было как бы случайно перестрелять еще на месте' - 'Зачем мне пачкать руки, если ты можешь сделать это в любой момент?'. Я чувствовала себя тряпичной куклой, которую можно трепать как кому хочется. У меня было не так много способов показать, что моя жизнь все еще в моих руках. И я, улучив момент, метко плюнула прямо в лицо столь пугавшего всех Врена Лариды, чертового новоявленного министра внутренних дел. Из-за сухости во рту плевок превратился в мелкие брызги. Меня тут же скрутили и увели. Ларус, как мне показалось, смеялся.
  В большинстве выдуманных вселенных герои узнают свою участь из случайно подслушанных разговоров. Моя участь была мне ясна почти с самого начала и безо всяких подсказок, все было слишком очевидно. И я подписывала все подсовываемые мне бумажки, изредка отказываясь разговаривать и иногда есть. Кому какое дело? Ни одно государство, если его берегут не сумасшедшие, не будет содержать вредные элементы. На Александре таких принято изгонять, а на Реноте - казнить с концами. Только по нашим законом до возраста совершеннолетия мне не хватало нескольких месяцев. Я догадывалась, что мне готовят пожизненное и какую-нибудь нелепую смерть лет через пять. Адвокаты предлагали мне психушку.
  Я убила этого несчастного старикашку-адмирала, когда уже все было кончено. Его смерть не имела никакого смысла. Когда я вдавила лезвие канцелярского ножа в его дряблое горло, мною двигала лишь бессильная ярость. Иррациональное желание показать, что я не шутила с самого начала. В каком-то смысле, мне нечего было терять. Иногда мне кажется, что я на самом деле не хотела причинить ему зла. Просто не рассчитала нажим. Может вспоминая свою ярость, я хочу показать самой себе, что уже тогда могла и хотела убивать, может наоборот, пытаюсь оправдаться, думая, что все произошло случайно.
  За мной пришли ночью. Два солдата из наших же ребят. Через несколько недель их, как и всех больших и малых служащих комитета внутренних дел, должны были выкинуть на улицу как неспособных обеспечить безопасность главного представителя высшей власти на планете. Они были совершенно бесстрастны, с каменными лицами. Я сразу поняла, что моя судьба так или иначе решена. Они сковали мне руки, за спиной, что было впервые, и, придерживая за плечи, отвели в комнату охраны. Там он меня и ждал. Сидел вместе с врачом и читал что-то с экрана. В моем сознании сквозь прошедшие годы в комнате царил полумрак, и только рядом с ним был круг яркого рыжего цвета от низко опущенной настольной лампы, только он, его руки и одна стороны лица попадали в круг света, лица остальных были лишь освещенными желтым контурами. Это была комната охраны. Там, разумеется, всегда горели мониторы, а на потолке болтались люминисцентные лампы дневного света. Моя память отказывалась их вмещать. В хромированной поверхности кожуха я видела, как один из моих сторожей вопросительно посмотрел на доктора, и только после его повторного кивка подчинился ларусовскому приказу уйти. Я так и осталась стоять посреди комнаты. У меня мелькала мысль, что я могла бы попытаться сбежать, попытаться броситься на них, но у меня просто не было сил. Я просто стояла и смотрела, почти безучастно гадая, что собирается со мной сделать этот человек. У меня было много вариантов.
  Я стояла и ждала, прикрыв глаза, но вздрагивала от каждого нового звука. Сидевший напротив Ларуса врач, кажется, наоборот смотрел на него, не моргая. В какой-то момент томительное ожидание нарушилось щелчком захлопнутого планшета. 'Через два часа она - кивнул он на меня, - она уже должна быть мертва'. Он говорил на упрощенном энтранском, но мы все учили его в школе. Доктор, казалось, был ошарашен гораздо сильнее, чем я. Мне Лар сразу показался тем еще извращенцем. Докторишку через несколько месяцев убило шальным выстрелом на демонстрации. К тому времени он бросил работу, ушел в подполье и клял захватчиков моим именем, но имени Ларуса рядом с ним не промелькнуло ни разу. Может смерть старика и не была случайной. Спросить об этом Лара я так и не решилась.
   Когда врач вкалывал мне успокоительное, я попыталась глазами попросить побольше, но не думаю, что он меня понял. Мне хватило и того, что он дал, но не для того, на что я на самом деле рассчитывала. Отвращение прошло как только мы вышли из тюремного блока, в машине меня почти перестало мутить, страх я чувствовала только до ворот космопорта. Темного поля, расчерченного пятнами прожекторов, чей свет колоннами выделялся на фоне предутреннего тумана. Я ощущала себя человеком в теле фарфоровой куклы. Это кукла послушно двигалась туда, куда ей указывали, это она могла чувствовать прикосновения или боль, меня же это никоим образом не касалось. Я была абсолютно безучастна к ее судьбе. И во всем происходящем я тоже могла обвинять именно ее. Ларусу не понадобилась помощь ехавшего с нами водителя, чтобы поднять меня в свой корабль, одну из самых лучших машинок,созданных на наших заводах. Я покорно шла за ним по коридору, уже лишь самую малость заботясь о том, что меня может ждать, спокойно вошла сквозь любезно придерживаемую им дверь в пустую каюту, остановилась на пороге, ожидая, пока он снимет наручники, и спокойно легла на кровать, повинуясь его кивку. Я безучастно ждала, что будет дальше. Он же просто выключил свет, едва слышно шепнул 'Спи' и закрыл дверь. Щелкнул замок. Сквозь сон этот звук казался тихим как щелчок выключаемого проектора.
  'Что мы будем делать сегодня вечером, Барт?' - 'Тоже, что и всегда, Лиза, тоже, что и всегда'.
  Я проснулась от зябкости. Влажная простыня холодила тело, а оберегавшее меня привычное тепло пропало. Я осторожно повернулась на другой бок, словно пытаясь во сне укутаться в бессмысленную ткань, и через полуприкрытые веки увидела Лара на форе окна. Рассвет только давал о себе знать. Четыре утра.
  - Одеяло возьми сама. - Сказа он тихо. Так, чтобы не разбудить в случае ошибки.
  - Я совсем пойду.
  - Не выдумывай.
  Когда я вернулась с ворохом пледов, он так же в прострации таращился в окно. Я подошла, бросила взгляд на ненастоящий пейзаж. Моя ладонь, словно спрашивая разрешения, зависла в паре сантиметров от его голой лопатки, но тут же безнадежно ринулась вниз.
  - Ты же не отдашь меня им?
  - Решай сама.
  Сейчас я принадлежала только ему и переживала только за него. Я не могла понять, что его так тревожило, и оттого мне было еще страшнее.
  
  Ни один будильник никогда не пересилит острого нежелания вставать, особенно, когда за сон ты обязана таблеткам. Поэтому Ирен проснулась только от звонка на местный телефон. Она с трудом открыла глаза, но увидев, кто звонит, тут же их зажмурила, и повернулась на другой бок. 'Не хочу вставать. Не хочу, не хочу, не хочу!'. Она бы с удовольствием проворочалась в полудреме весь день, а потом очнулась с больной головой в своей пещере, стараясь забыть все как дурной сон. Как в дряном фильме.
  'Мне нужно пол часа'.
  'Доброе утро, мисс Оро. Даю вам час. Примите ванну'.
  'Надеюсь, я в ней утону'.
  Вода отвлекала ото всех мыслей. Это было похоже на медитацию. Глаза следили за всякой каплей, бежавшей по телу, пальцы путались в волосах и не хотели их отпускать. Вода бежала по коже, стучала по макушке, шумела в ушах. Равномерный гул, на фоне которого может играть любая музыка. Но обновления после душа не чувствовалось.
  Он пришел за нею сам. Сказал накинуть что-нибудь теплое, потому что завтрак будет на балконе, а на улице ветер. Всю дорогу они шли молча и рядом. Ирен не отставала и не забегала вперед и угадывала смену направления на пару секунд позже его решения. Это не нужно было делать часто. Их шаги то терялись в мягком ворсе ковров, то нервно и гулко разлетались по пустым коридорам, отражаясь от пастельных стен и до зеркального блеска начищенного пола. Путь шел по витой раковине. Было восемь утра по местному.
  Место, куда он ее привел, вначале показалось Ирен тем же самым балконом, где она сидела вчера вечером, пытаясь собрать себя. Но нет, здесь вместо чистого неба, над головой нависал тяжелый козырек следующего этажа, площадка была уже и короче, а балюстрада была из камня. Все так же следуя за Ларусом, она подошла к перилам. Туман все еще прятался в дальних низинах, но солнце уже получило абсолютную власть над обозримым миром. Садовник, на таком расстоянии похожий на муравья, ровнял траву на огромном луге, ветер порывами доносил гул аэрокара, стоящий у самого горизонта город напоминал о своем существовании блеском окон, а в небе, отбрасывая рыжие искры, носились желтогрудые птицы. Незаметно для себя самой отвлекаясь от тяжелых мыслей, Ирен подумала, что этот балкон может быть для Ларуса чем-то вроде ее любимой площадки над туманной долиной на Тунгаре. Отсюда жизнь точно так же была как на ладони, оставаясь при этом блаженно далекой.
  - Доброе утро.
  За накрытым к завтраку столом сидел плотный, коренастый мужчина лет сорока пяти, а может и пятидесяти, макушку его украшали бледные залысины, а на темной рубашке под светлым пиджаком над выпирающим животом уродливо топорщились пуговицы. В его лице, один вид которого вызывал отвращение, прослеживались черты сходства с Ларусом, но все было сглаженным, оплывшим... Только характерный острый резкий нос, скорее деже его кончик, выдавал в них близких родственников. Ларус, беззастенчиво скорчив гримасу неподдельного разочарования и раздражения, сквозь зубы отрекомендовал бесцеремонного гостя:
  - Ирен Оро, представитель и акционер компании 'Голден пласэр', Тунгар. Врен Ларида, лорд Астрии, принц Северной башни...
  - Вполне законный сын нашего венценосного родителя, да правит он еще сто лет, и заодно полубрат вашего, мисс Оро, спутника. Я уже давно жду вас за этим замечательным накрытым столом и уже порядком проголодался. Рассаживайтесь, пожалуйста, поскорее.
  Ларус подвел ее к одному из кресел рядом с перилами и, помогая сесть, склонился к самому ее уху 'Поговорим позже'. Его дыхание обжигало.
  'Как забавно' - думала она, украдкой бросив взгляд на напряженного Ларуса, пока ей наливали кофе. 'Как забавно слышать от него предупредительный шепот заговорщика. Не игра ли это?' Она размазала на булочке синеватый джем и боролась с отвращением, которое вызывал один лишь вид еды. Минрен же с нескрываемым аппетитом уплетал омлет по-новокорсикански. Аромат свежего утра: прохлада, чистота, смутное воспоминание о предрассветном тумане - был перебит густым запахом имбиря, бейкарской корицы и тушеных томатов. Ирен поймала себя на мысли, что с раздражением пялится на него, отмечая и жир вокруг губ и физиологию движений языка. Отвернулась - Ларус смотрит на него с тем же неосознанным напряжением. Их взгляды встретились, обменявшись недоумением, Ирен безмолвно спросила, что же происходит, он пожал плечами. На балконе незаметно появилась Риан, в белой, подпоясанной тунике, узких брюках, заправленных в высокие сапоги, все те же очки на пол лица. Даже не кивнув для приветствия, она обошла стол и встала позади кресла хозяина. Он легонько потрепал ее по лежащей на спинке руке...
  - Как вы оцениваете ваш визит? Нравится ли вам тут?
  Что она могла ответить? - только вежливо описать безмерную щедрость хозяев и изящество приема. Играть на глазах у Ларуса так, будто ничего не случилось, никаких неожиданных встреч, никаких разговоров, ультиматумов. Вряд ли она когда-либо вновь встретит этого неприятного человека, что бы краснеть за свою ложь после однозначного поражения.
  - Я нахожу эти переговоры весьма многообещающими. Лорд Ларус оказал мне достойный прием, все просто замечательно.
  - Значит ваш визит не омрачают воспоминания о прошедшей войне и ваших личных потерях?
  - Я скорблю о своих близких. Но времена меняются. Сейчас ваш мир уже не тот, что был 8 лет назад.
  - Вы правы, смерть вашей сестры столь сильно потрясла нас, что мы никогда не будем такими, какими были в те времена.
  'Ты вы все же признаете, что она мертва?' - Вертелось у нее на языке. Ларус следил за разговором без интереса, но в его позе продолжало чувствоваться напряжение. Риан стояла рядом с его креслом, но Ирен не смела бросить на нее и короткого взгляда. Ей казалось, что так толстяк с легкостью прочтет все ее мысли.
  - Ее тело никто не показывал, опознание не проводилось, и я хочу верить, что она жива. - Пусть это никогда и не было правдой. Она столько лет считала, что сестра погибла, а теперь та...
  - А Вы не пытались узнать подробности у Ларуса? Он, помнится, как раз в то самое время проводил инспекцию в той самой тюрьме. - 'Вот как Риан попала к нему!' - Может он даже знает, кто именно виноват в случившемся: Ренот, Энтран или сама ваша сестра-террористка. Как, кстати, Вы отнеслись к новости, что она стала убийцей?
  Ирен почти трясло. Спрашивает ли он о том давнем событии, или о том, кем она стала теперь? Как он вообще смеет спрашивать о таких вещах?
  - Такой я ее никогда не знала. Я не знаю, как это случилось, я не знаю, почему. И я очень сожалею, что меня не было с ней рядом, чтобы оградить от всего, что привело к этому поступку. - 'Примет ли это сама Риан, или сочтет пустыми словами, не имеющими к ней нынешней никакого отношения?'.
  - Но вы же были там, когда война только началась! Почему вы не предотвратили само вторжение?! - Какая сценическая страсть, актерская экспрессия, неискренний жар - этот человек родился не в той семье.
  Ларус одновременно с нескрываемой неприязнью и подчеркнутой учтивостью в голосе бросил брату какую-то останавливающую фразу.
  - 'Прошу, будь учтив с нашей гостьей'. - Зачем-то перевела Риан.
  - О, она еще и переводчик! Ты в этих ребятках с Паллады открыл просто кладезь талантов! Пилоты, мошенники, взломщики, убийцы, торгаши, солдаты, техники, информаторы, дипломаты, подставные утки и запасные варианты. - Он отбросил вилку, с которой на белую скатерть брызнул соус, и развалился в кресле, впившись Ирен в лицо немигающим взглядом. Казался ли он толстой жабой только ей, из-за ее к нему неприязни?
  - Милая Ирен. Я не могу сказать, что ваше правительство или руководство сделало опрометчивое решение, согласившись начать с нами сотрудничество. Меня удивляет, почему они отправили сюда вас, женщину с такой трагической историей, на встречу с человеком, который в вашей личной трагедии увяз обеими руками. - Замечательное представление он разыгрывал для своего брата. Если бы Ирен не была этом представлении реквизитом, она бы поаплодировала.
  - В общем, не хотелось бы вмешивать вас, госпожа Оро, в наши внутрисемейные дела, но на сей раз наш несмышленый братик зашел слишком далеко. Не то что бы он наступил кому-нибудь на хвост, но проявлять в государственных делах подобное необдуманное рвение не следует. Тем более, расстраивая столь милую девушку. - Он сгреб ее руку, лежавшую на столе, и поднес к пухлым, влажным губам, смачно причмокнув, но кожи не коснувшись. Ирен заметно передернуло. Он, заметив ее реакцию, только хитровато улыбнулся и слегка сжал ее ладонь. - Он же из нас самый младший, на чужбине безотцовщиной рос, так что простите моего непутевого братишку за это отвратительное отсутствие чувства меры. - Последнюю фразу он произнес в сторону Ларуса, презрительно сощурив и без того мышиные глазки.
  Еще одна фраза на ренотском. Тон Ларуса, как показалось Ирен, был излишне резким. На ум невольно приходило сравнение его с подростком, недовольным вмешательством старших в его сокровенные дела. В императорской семье происходило нечто странное: Минрен ставил палки в колеса телеги, груженой золотом.
  - Это грубо, специально исключать нашу гостью из беседы, Ларус. Но переговоры тут не при чем. Я, на самом деле, пришел лишь для того, чтобы передать тебе, что ребята из службы безопасности транспортников уже в нашем пространстве и прибудут не позже завтрашнего утра. Я не люблю отвечать за то, что не имеет ко мне никакого отношения и не буду пока вмешиваться в твои, брат, дела. Поэтому в ответ на утверждения, что у нас во дворце содержится их человек, я просто дал им карт бланш. Не хочу, что бы в деле Палена-Макфарленда мог найтись хотя бы одна чешуйка моей кожи. У тебя только сутки, чтобы до конца обработать госпожу Оро и прекратить эту комедию, и думаю, уже в эти сутки энтранцы захотят с тобой связаться. Так что тебе надо бы поскорее придумать, что здесь делает их капитан, и почему арест Рыжей контрабандистки не был сделан официально. Заставлять ли ее заткнуться, чтоб не выдать своей связи с Туэном - это уже твое дело. Но если их отношения раскроются, за тебя примутся уже со всем возможным упорством, и я сомневаюсь, что смогу тебя выгородить, даже если захочу. Если ты решишь последовать моему совету, я бы порекомендовал уговорить мисс Ренд молчать с помощью сестры нашей очаровательной леди. И в этот раз прими, пожалуйста, мои слова в их самом, что ни наесть, неприятном значении. - Он встал со спешностью, не подходящей его телосложению и обратился к Ирен, нависая над ее креслом, - Вам, милая, совет: не принимайте от этого пройдохи никаких предложений, пока не будете уверены, что свою часть сделки он выполнит. Пытаться из этого выпутаться без потерь вам уже поздно, но я все равно пожелаю вам удачи в этом нелегком деле. - Ирен от ужаса казалось, что ее собственное лицо словно оплывает и медленно стекает вниз. - Не доверяйте этому проходимцу. А мне пора, прощайте.
  По террасе пронеся дерзкий порыв ветра. И схлынул вместе с чувством присутствия других людей. Ирен сидела в полуобороте к балюстраде и пыталась придти в себя. Высокое утреннее солнце прикрыли легкие занавеси перистых облаков, ярко сиявших на бархатно-голубом небе белым золотом. Краски стали холоднее, как и ветер. Тревожно шелестели деревья ингилийского парка. Волнами перекатывалась листва. На столе забренчали чашки - ветром всколыхнуло белоснежную скатерть. Оставленная Вреном салфетка, словно перекати-поле, скатилась на пол и унеслась вниз с лихим воздушным потоком. Ирен убрала с лица растрепавшиеся на сквозняке волосы. Если она права на счет Ларуса и этого места, то обычно он приходит сюда, чтобы поразмыслить в одиночестве.
  - Если я сейчас не нужна, то уж лучше пойду...
  - Нет. Нам надо поговорить. Риан, скажи, что бы вели его сюда. - Внезапный резкий порыв ветра сдул его волосы в одну сторону.
  - Простите, милорд, это невозможно.
  - Что случилось?! - его голос был очень уж тих. Риан его явно не услышала, но в этой ситуации смысл вопроса был ясен.
  - Его очень сильно избили. Когда он пытался вырваться.
  - Понятно. - Он задумчиво почесал подбородок. Жест в низком стиле. - Ирен, как вы смотрите на то, чтобы встретиться через час в центральном зале на вашем уровне? К тому времени я выясню, что произошло, и мы сможем все обсудить.
  - Кто? - Ей было почти все равно, но...
  - Мак. Кто же еще! - Ах, как он злился!
  - Через час, в центральном зале? Хорошо. - Она в безразличии пожала плечами. - Я могу еще посидеть здесь?
  - Да, если вам так нравится. До встречи, - он стремительно вышел, следом - Риан.
  Ирен передвинула свое кресло ближе к перилам. Она хотела сосредоточиться на том, что, возможно, ожидает ее в ближайшем будущем в сложившихся обстоятельствах. Куски Ларусовского плана разлетались на множество мелких осколков, и он даже не подозревал, когда это началось.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"