Его звали Максим Тимофеев. У него было потрясающе симпатичное лицо, усыпанное веснушками и лучшая в мире улыбка. Я была в него влюблена. Мне было тринадцать, была весна, а мерзкий Тимофеев не обращал на меня ровным счетом никакого внимания. И вот мое терпение лопнуло. Во время дежурства по классу после уроков я начала рисовать на доске вертикальные палочки.
-- Эй, Тимофеев, это ты из палочек!
Ноль эмоций.
Я снова взяла мел и соединила свои линеечки, так что на доске появилась надпись "Тимофеев -- дурак!". Максим бросил на доску яростный взгляд, покраснел, так что веснушки побледнели и отвесил мне хорошего пинка. Было очень больно и обидно. Но вместо того, чтобы разреветься, я выхватила из ведра половую тряпку и воплем "зараза" бросилась на своего обидчика.
На следующий день моя давняя врагиня Ирина Любовина вывесила на обозрение класса стенгазету с надписью "позор!". На стенгазете была изображена я в расхристанной пионерской форме, с развивающимися волосами, верхом на метле. В одной руке у меня красовалась половая тряпка, в другой -- безжизненно висел маленький Тимофеев. И даже тогда, когда спустя несколько лет, верховный волхв нижегородской языческой общины Андрей Рыбин сказал что из меня "со временем выйдет отличная ведьма", я не испытывала такой гордости и радости, как в тот момент, когда увидела себя на листе ватмана, на метле с маленьким Тимофеевым в руках.