Жарко.. как жарко. Сейчас Син даже мечтал, чтобы волны дотянулись до пригорка, где он лежал. Волны остудили бы... а так он сгорит заживо. Или его сожрут огненные пауки. Вон их сколько... бегает...
Они, кажется, уже кого-то съели. Кто-то... кто-то ведь уже приходил. Кажется...
Как жарко. К воде бы...
Сил нет встать.
В минуты просветления Син понимал, что болен. Что у него жар и что этой ночи, скорей всего, не переживет. Понимал, что огненные пауки и песчаные змеи ему мерещатся в бреду.
И, когда из темноты выдвинулась драконья голова, он ничуть не удивился....
Огоньки...
Огоньки были где-то далеко. Они качались, дрожали. И все уплывали, уплывали куда-то далеко. Звезды? Нет... так не бывает, чтобы звезды скопом, а вокруг пустота... Опять бред?
Словно обидевшись, огоньки растаяли где-то в темноте, и стало так пусто и холодно, что Сина снова заколотило ознобом. Ознобом. Он заболел. Темно как... внизу снова поплыли странные звезды, а потом потянулась какая-то серебристая лента. Она странно блестела, а по ней тянулась какая-то цепочка темных листков.
Лодок - подсказал кто-то изнутри.
Лодок? Син вздрогнул. Лодок. Это река... далеко вверху река. А странные звезды - огни деревень? Но почему они где-то далеко вверху? Он падает?
Нет. Летит. Бред, бред, бред...
Син умер и его уносят в чертог Великой книги. Считать дела - благие и недобрые. Пить как хочется... пить. В чертогах есть вода? Хоть глоток бы. И опять жарко. Почему жарко, солнца же нет. И кто его несет?
Под лицом, под рукой что-то есть. Оно невидимое, но твердое и ощутимое... и от него тепло. Жарко...
Не... не понимаю.
Пить...
Над головой вились голоса. Они сцеплялись и сыпались вниз, касались прохладой и пропадали, прежде чем он успевал попросить воды. Темно, темно и жарко....
- Анье дий, - снова просыпался на кожу чей-то прохладный голос, - Нэй?
- Ой, - отзывается второй, и вдруг обращается дождем... ручейком...потоком! Син пьет, захлебывается, кашляет. И снова пьет, боясь, что - прохладное, с привкусом зелени, отнимут. Не отнимают. Наоборот, чья-то теплая ладонь, скользнув под затылок, помогает поднять голову.
Кто такой заботливый? Неужели... неужели...
Мама? Нет... нет, не может быть.
А голоса потихоньку проясняются.
- А откуда у тебя травы? - на полузнакомом языке роняет слова голос-река. Холодный и глубокий...
- Ой, да сейчас выращу! - с энтузиазмом звенит голос-ручеек. На языке из сна...- Пушиночку подожди! Котелок не помоешь?
- Что?
- Ой, извини-извини, просто... Марита... я сейчас, в общем!
Марита?
Девушка из сна?!
Син шевельнул губами, но из воспаленного горла вырвался только хрип, да и то почти беззвучный. Марита. А звонкая, наверное, Латка. Как они попали на остров? Или?.. Или это он - к ним?
Спросить бы. Но голос... голос не слушается.
Громадным усилием юноша приоткрыл ресницы... По глазам хлестнуло светом, по голове - болью.
И снова темнота...
Марита мыла кружку. Впервые в жизни.
С той пушинки, как дракон привез и поручил их попечению этого раба, землевичка только им и занимается. То травку какую-то растит против жара, то в котелке ее заваривает (запах у травы оказывается исключительно резкий и далекий от ароматов душистой воды, дома даже служанки побрезговали бы использовать такое для притираний!), то накладывает какие-то компрессы ему на грудь. Подумать только, на грудь! Марите говорили, что у простолюдинов слабые представления о приличиях, но она и не представляла, в какой степени слабые.
Смотреть на малознакомого мужчину, почти обнаженного, да еще трогать его... невообразимо.
Вопиющее непонимание правил приличия.
Ну да чего ждать с простолюдинов.
Эта девица... Лата... она даже не оценила того, что Марита разрешила ей обращаться к себе по имени и на "ты". Сельчанка... в их глуши слов "госпожа" даже не слышали.
- Мрррррррррряу! - пронзительно рявкнуло рядом, и только что сполоснутая кружка полетела обратно в песок. А серое чудовище уже вспрыгнуло на дерево и теперь мрачно сверкало оттуда желтыми глазищами.
Знатское воспитание Мариты не включало в себя овладение ругательными словами родного языка, и сейчас девушка как никогда сожалела об этом пробеле в своем образовании.
Это порождение злокозненного бога!
Вероучение Ордена Опоры отказывало животным, птицам и рыбам в разуме, но право же, книгописатели ошибаются! Марита готова была поклясться, что серое чудовище не просто наделено разумом, но и поклоняется самому Злишу!
Испакощенные сапожки, утащенная из-под руки лепешка, постоянные мелькания под ногами, а главное - чулки!
Чулок осталось всего две пары. Третьей девушка лишилась безвозвратно. И именно через посредство серого злыдня.
Сначала Марита не поверила своим глазам.
Но под веревкой, протянувшейся между двух полуобрушенных колонн, действительно валялся ее чулок - правда, такой скомкано-изодранный, будто волк или еще какой-то хищник долго пытался прожевать змею, но не осилил и выплюнул.
А на втором чулке, все еще обвязанном вокруг веревки, висело серое злишево порождение и самозабвенно рыча, драло когтями нежное плетение. А вдобавок еще и раскачивалось туда-сюда, создавая впечатление не то борьбы с гадюкой, не то сражения с неведомой тварью. Кто после этого не поверит в кошачий разум?
Судьбина, за что ты внесла мое имя на темный свиток?!
- Мррряу! - злорадно отозвалось с дерева.
Марита молча взглянула в загадочные желтые глаза и вздохнула. Вряд ли, конечно, кот что-то знал о планах Судьбины на беглянок... но если даже и знал, то предпочитал хранить свои сведения при себе.
Что ж, остается утешаться тем, что Дар обычно благосклонен к обделенным Судьбиной, и вскоре случится нечто приятное. Для равновесия.
- Меу... - донеслось от дерева.
И Марите показалось, что хвостатое злосчастье, непостижимым образом прочитав ее мысли, ответило что-то вроде "Нет уж".
- Марита-а!
Холм битого камня, как бы срезанный с одной стороны - из земли выступало полуразрушенное, но все-таки изумительно красивое здание с колоннами розового камня. Место их временного приюта.
Как все-таки здесь красиво. Это удивительное место, даже наполовину уничтоженное, все-таки было полно покоя и величия. Особых перемен дижонка не узрела - юноша-раб все так же лежал, заботливо укрытый какой-то серой домотканой тряпкой. Похоже, спал. Сельчанка, напротив, была бодра и хлопотлива - до отвращения. За какие-то пушинок десять она успела потрогать рабу лоб, поправить на нем домотканину, подбросить прутьев в костер и зачерпнуть кружкой какой-то смеси из котелка. И еще и улыбнуться, почти как своему коту:
- Марита, взвар будешь?
- Что?
- Ну ягоды варенные. В воде. Взвар. Будешь? И пирог есть еще. Отрезать? Жаль, мало, парням хватит поужинать, а вот завтра испечь надо бы, а печи тут нет. Архант-Ри, конечно, обещал, что огня нам добудет, но не знаю...
На пушинку Марита отвлеклась от чириканья землевички, потревоженная дивным видением "дракон печет лепешки".
Посмотреть бы...
- И Сину полегче стало...
Вот и хорошо. В конце концов, зартханец не виноват, что из-за него ей снились такие невместные ее положению сны. Не виноват, что жил в такой недостойной обстановке. Хорошо, что он поправится, и...
Погодите-ка. Что это она говорила про парней?!
- Каким парням хватит?!
- Что? - глаза у простолюдинки стали круглыми, как пуговички. Оказывается, Марита нечаянно голос повысила. Девушка выдохнула и попробовала еще раз, поспокойней.
- Ты про каких парней сейчас говорила?
- Так про остальных, - удивленно проговорила девчонка. - Дан, Клод... Ну, Тир, наверное, позже прилетит - дракон за раз больше двух с трудом подымает.
Да что же это такое?! Марита вновь ощутила непреодолимое желание выругаться и горячо сожалела, что самым эмоциональным выражением в ее словаре было "тупица скудоумный".
Ну как вы оцените умственный уровень этой сельчанки, господа? Про лепешки она, видите ли, сказала. Про Сина этого - извольте послушать! Про дракона...
А выбрать время, дабы сообщить про грядущее прибытие Тира и Дана - не соизволила!
Божья пара...
А она, как нарочно, выглядит замарашкой!
Дан все еще прощался с своей лесной дикаркой. Девица старалась не выдавать себя, улыбалась даже, но ее руки уже третий раз, будто сами собой, оказывались у Дана на плечах... Златоградец о чем-то шептал ей на ухо, время от времени оглядываясь на Клода и Стимия. И успокаивающе махал рукой: сейчас, мол, сейчас...
Тир отвел глаза от парочки и демонстративно стал осматривать небо. В обещанного дракона, несмотря ни на что, верилось не особо.
Тир был молод, но по опыту, пусть не отцовскому, невеликому, уже знал: нельзя думать, что бывает только обычное. Бывает разное. Лесовики могут забыть о привычных наскоках с деревьев и погнать на ночной лагерь зверье, в тихой с виду речке может обнаружиться донный змей, что руку откусит в одну пушинку... бывает так, что ты оказываешься магом, и вся жизнь рушится... Словом, Тир никогда не спешил говорить "Этого не может быть, потому что этого быть не может).
Но даже для него дракон - это уже слишком. То есть живой дракон, разумный и готовый помочь. Да еще прозрачный.
Главное, разумный. Узнать от него про магов, раз уж он такой знающий... покопаться в этом Синтарине, может, отыщется что-то полезное. А не отыщется, так развалины не жалко. Хоть будет где потренировать свой "дар". Орден поплатится за все. За все!
Другие его не понимают. Клод успокаивает. Дан пошучивает - ему б все шутить. Стимий тот вообще...
Никто не терял столько, сколько он. И не вышний венец ему дался, не королевские милости, не в этом дело. Но отец, которого наверняка убили эти орденские крысы... но опороченное имя семьи, но камера в крепости и визиты отче Лисия...
Тир уже привычно скрипнул зубами, отрешаясь от навязчивых воспоминаний. Он отомстит. Но говорят, месть получается лишь тогда, когда успела созреть.
- Эй, ты что к этому дереву прилип, за смолянку принял или муравьями любуешься? - Дан наконец отослал свою дикарочку и сейчас весело ухмылялся, закидывая на спину мешок. Весельчак, Злиш его побери. Самоуверенный купеческий сынок с его вечными шуточками раздражал даже сильней Стимия, именно потому Тир не ответил. Разберутся позже.
Позже.
Он отлепился от дерева, закинул на плечи свой мешок и пошел замыкающим, на всякий случай просматривая лес. Кто знает этот Орден... Клод вон недавно расспрашивал Стимия про дары магов, оказалось, бывают всякие. Есть и такие, что след могут вынюхать, и такие, что могут заставить тебя лечь и лапки сложить - берите и вяжите кто хочет. Правда, в той крепости их не было, но ведь телепорты, пропасть их побери, тоже где-то есть.
Не время сейчас ругаться со златоградцем.
К тому же такой шутник в отряде никогда не бывает лишним. У таких все выходит как-то легко, работа движется быстро, и не ссорится никто. А у них как-никак отряд, хоть и временный, и без командира.
Отряд... Тиру показалось, что он ухватил за хвост какую-то важную мысль, но тут по прогалине впереди скользнула тень...
Что это? Тир бросил короткий взгляд на свой маленький отряд, но кажется, больше никто ничего не заметил. Дан как раз рассказывал Клоду что-то смешное, Стимий пил из небольшого кожаного меха. Может, и самому Тиру показалось?
Не показалось. Чуть потемнели на пушинку листья, слишком резкий порыв ветра колыхнул кроны. Неспроста! Опыт затяжкой войны с лесовиками всколыхнул память, толкнул сердце, напомнив что в лесу случайностей не бывает!
Не бывает!
Тир мгновенно рванул вперед, вскидывая лук.
И опустил.
Тень на лесной прогалине действительно была. И она сгустилась в считанные пушинки, обрисовав радужными красками распахнутые крылья и крупное, но изящное тело. Дракон склонил голову, словно представляясь, и в упор взглянул золотыми глазами.
Тир замер под этим взглядом... руки сами собой опустили лук.
Он слышал дижонские романсеро о драконоборцах, и сейчас вспомнились именно они - при полном и диком непонимании, как можно поднять руку на ТАКОЕ?
Глядя на метания Мариты, Латка тоже, кажется, заволновалась о своем внешнем виде. Но ей хорошо. Что она понимает... Умылась, свежее платье надела, косу переплела - и все. И только смотрит круглыми глазами, как Марита мается с шнуровкой и прической. Зеркало крохотное, заколок всего три, опиата для губ нет.
Да ничего нет.
В конце концов, девушка решила примириться с недостатками своего облика. Она выглядит достойно и сообразно положению дамы в беде, а что до красоты и очарования... так ведь они, маги, уже видели друг друга в самых разных видах и обстоятельствах. Припомнив некоторые из обстоятельств, Марита схватилась за воду - остудить заалевшие щеки. Дан, например, часто не спал по ночам...
Узнала бы мать, что видит дочь по ночам...
Девушка невесело улыбнулась. И что, если б узнала? Теперь все равно! И она будет вести себя как хочет сама, а не по чьей-то воле! Марита усмехнулась, мстительно улыбнулась и, поднявшись с места, прошла к уголку Сина. Присела рядом. Потрогала горячий лоб. Вот так. Она никому ничем не обязана!
Бывший раб открыл глаза - темные...
- Хочешь пить?
- Х-х...
- Будем считать, хочешь. А ну-ка, осторожно давай...
И надо ж было дракону приземлиться именно в эту пушинку!
Марита заслышала новые голоса как раз, когда выползала (иначе не скажешь!) из уголка Сина. Причем самой недостойной частью вперед!
- О, а это Лата! А Марита где?
- А она вон там! - чистосердечно сообщила простодушная сельчанка. - С Сином!
Ой, да что она несет! Ведь они могут подумать. Марита притормозила и попробовала заполдзти обратно, но поздно - Латка, судя по всему, ее заметила.
- Вон, видите, лезет, лезет!
Убила б Латку за такие представления!
До темноты парни успели многое. Познакомиться (сначала Дан и Тир, потом Клод и Стимий), обустроиться на новом месте, сотворить что-то вроде второго настила, облазить все развалины, поругаться (Латка не очень поняла в чем там дело - но поругались Тир и взрослый мужчина, которого звали Стимий), помириться, вылечить Сина (это Клод), поохотиться и приволочь в лагерь козу (Дан и Тир) и снова поругаться... На этот раз поцапались Дан и Марита. Дан что-то непонятное пошутил, а она рассердилась...
Когда все сели ужинать, Латка уже сбилась с ног и наволновалась на неделю вперед. Поправится ли Син? Снимут ли с ребят ошейники? Помирятся эти? И что важно еще - понравится всем ее еда?
Потрескивал костер, вспыхивали-гасли веселые искорки, и Дан уже успел наговорить кучу приятных слов о ее стряпне, а Клод поинтересоваться приправами и попросить одну нужную травку. Но главное, ради чего все собрались, еще не было сказано.
Все ждали, что скажет дракон. И понимали, что после этого этому покою у костра придет конец.
- О, глядите-ка, кот.
- Киса, киса?
- Мрррряу!
- Чудовище...
- Марита!
- Надо же, как вы неравнодушны друг к другу.
- Тебя водой облить?
- Кто-кого еще...
- Вам нельзя ссориться, - вдруг проговорил молчаливый дракон. - Вы Звезда.