Тогда я работал недалеко от Трех вокзалов, между "Комсомольской" и "Проспектом Мира" и в обед то там, то здесь прогуливался. Прогулки были так себе, центр Москвы сильно загазован и мало интересен, по крайней мере, в упомянутом месте, но от сидячей работы ходить было надо, и я бродил иногда час, иногда больше. Одна из прогулок завершилась написанием рассказа "Я маньяк", в другой раз я влюбился, как мальчишка, вплоть до писания стихов, никак не получавшихся от непомерного переполнения чувствами. Я увидел ее перед входом в метро, у двух вокзалов - Ленинградского и Ярославского. Она смяла меня вмиг как лист, исписанный чепухой, смяла первым же взглядом. Алые губки, пригожее русское лицо, шелковистая кожа, стройная фигура, взором - истая Ассоль. Она стояла с подружкой среди торопящихся куда-то московских людей, и продавала себя за плевые деньги - 500, кажется, за час. Совершенно смятенный ее образом, я встал неподалеку, сам не свой, стал смотреть, отводя глаза, когда они встречались с ее, ищущими и голубыми. Я бы все отдал за возможность быть рядом с нею, за возможность целовать ей руки, говорить рожденные любовью слова, но подойти не мог... Я несколько дней ходил туда, чтобы увидеть ее, чтобы, наконец, решиться проникнуть в ее страшный мир; однажды, переборов себя, подошел, вручил визитку и, тут же смятенный дерзким своим поступком, поспешно скрылся. Она не позвонила, и скоро ее не стало.
Через пару месяцев я увидел ее там же, и что-то во мне умерло - она стала похожей на человека, обработанного кислотой своей жизни, ничего в ней не осталось, ничего...
Мог бы я спасти ее? Наверное, нет. Но попытаться я был должен, я бы, наверное, был лучше сейчас, если бы это сделал.