Белоусов Валерий Иванович : другие произведения.

Песни погибших героев

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники забытой войны. Версия от 02.12. 12

  Песни забытых героев.
  
  
  Дальневосточная - опора прочная,
  Союз растет, растет непобедим.
  Что нашей кровью, кровью завоевано,
  Мы никогда врагу не отдадим.
  
  Стоим на страже всегда, всегда,
  Но если скажет Страна Труда -
  Прицелом точным - врагу в упор!
  Дальневосточная, даешь отпор!
  
  
  Увертюра.
  
  1. 'А у Адама драма, пара у Адама,
  Вызвали Адама в высший божий деканат.
  И на Землю прямо сбросили Адама,-
  Так пошли студенты, говорят!'
  
  Сквозь высокие, полу-циркулем сверху скругленные окна, от широких мраморных подоконников, на которых так удобно передирать к семинару чужие конспекты, до самых перечеркнутых косыми арками сводов, в Свердловскую Коммунистическую аудиторию (Прим. авт. - к городу , во времена оны бывшему по царскому имени Екатеринбургом, отношения никакого не имеет. Именная аудитория Московского университета) врывался праздничный, ослепительный весенний свет. Он чертил на натертом восковой мастикой дубовом паркете четкие черные квадраты и веера обрешеток оконных переплетов, и в его огненных лучах вдруг вспыхивали и тут же гасли крохотными сверхновыми меловые пылинки, хаотично витавшие в микроскопических местных вихрях ... 'Откуда же в университетской аудитории могут быть вихри? - не поверит автору внимательный читатель. И будет глубоко не прав!
  Вихри... да что там! Тайфуны! Ураганы! - создавал метавшийся, как лишенный привычного успокаивающего укола буйно-помешанный, не только вдоль широкой зеленой доски, но и в проходе между круто уходящими к потолку рядами виднейший советский историк профессор товарищ Покровский...
  Лохматый, со сбившимся набок к уголку несвежей белой сорочки синим в белый горошек галстухом, товарищ профессор то вздымал вверх обе испачканные мелом руки, повышая свой визгливый голос почти до истошного крика, то вдруг бычился угрожающе, понижая голос почти до зловещего шёпота... Он негодовал, клеймил. обличал... Короче, потешал аудиторию, как мог.
  Однако, поскольку дело касалось событий, к которым только и можно отнестись как к 'квам-плюс-перфект', сиречь, давно прошедшим, аудитория вовсе не загоралась жаром его страстных филиппик ... А спокойно занималась своими, гораздо более интересными делами.
  На задних рядах кто-то мирно вязал пинетки, загодя готовясь к одинокому студенческому материнству, потому что абортарий при Университетской клинике был в связи с арестом главврача временно закрыт, а кто-то с немалым удовольствием рассматривал контрабандные модные журналы, доставленные на Кузнецкий Мост прямиком из Риги, с голенастыми фотомоделями в совершенно непристойных, по коленки, коктейльных платьях фасона 'колокольчик' от Коко Шанель. Особую пикантность этим черно-белым фотографиям доставляло то, что по сведениям коммунистической газеты 'Юманите' профсоюз парижских манекеншиц категорически отказался участвовать в демонстрации этой унижающей женское достоинство декадентской моды, и тогда на подиум вышли презренные штрейк-брехерши, русские эмигрантки... Так что сейчас советские студенты воочию могли наблюдать мурло коварного классового врага, звериный лик белогвардейщины! Надо честно сказать, что лик, что мурло оказались , на диво, вполне симпатичными. И не только лик. Ножки тоже, были вполне смотрибельны, благо что старательно обнажены достаточно высоко... Вот только не надо думать, что советские студенты никогда не видели и тонких, как спички, и полненьких, расширявшихся кверху, как капельки, ножек своих подруг-комсомолок! Видели, конечно... Но одно дело, спортивный праздник, а другое, когда вот такая классово-чуждая дамочка этак как бы случайно приподнима-а-ает небрежным движением... Слушайте, какой тут может быть профессор Покровский. Весна на дворе. Гормон бушует.
   Разумеется! не все товарищи студенты предавались эротическим фантазиям. Некоторые добросовестно расписывали пулечку в преферанс, с оглядкой передавая друг другу потрепанные карты, кто-то, мучимый злым похмельем, под прикрытием зеленого брезентового портфеля осторожно, но решительно скручивал запечатанную коричневым сургучом пробку с бутылочки 'Баварского'... Самые же трудолюбивые просто мирно спали, сладко причмокивая во сне губами, так как всю прошлую ночь разгружали вагоны, таская на своих худых горбах трех-пудовые рогожные мешки с сахаром на станции 'Москва-Рязанская Товарная', что в Спартаковском переулке. Рубль - тонна, при переноске не менее чем на двести метров, тариф установлен Дорпрофсожем НКПС. Желающие могут сами подсчитать, сколько нужно перелопатить тяжести, дабы заработать на скромный студенческий обед... Да ведь надо же что-то и отложить: пока не оплатишь за обучение, к весенней сессии просто не допустят!
  Короче говоря, все были при деле... Профессор жег сердца глаголом, гневно обличая давно померших тиранов, студенты мирно и скромно себе сидели по рядам, занимаясь своими насущными делами... Никто никого не трогал, некоторые вон даже напрочь запрещенный в Стромынском студгородке примус починяли...
  Как вдруг...
  Остановившись перед кафедрой как вкопанный, профессор, замолчал, безумным взглядом осматривая аудиторию... Потом, с блуждающей улыбкой маньяка, на цыпочках, сопровождаемый обескураженно-удивленными взглядами учеников, стал подниматься по уходящим к самому потолку ступенькам, стараясь ими не скрипеть...
  Да если бы и скрипел.
  Первокурсник Миша Даян, сидевший сразу у прохода, дабы визгливо-скрипучий голос лектора ему не мешал, не нашел ничего лучшего, как заткнуть свои поросшие густым черным волосом уши плотными ватными тампонами, и теперь с увлечением читал положенную на свои острые, как у кузнечика, коленки какую-то толстую книгу... Увы, сосед Миши с левого фланга мирно спал, и потому прошептать 'Атанда!' или просто ткнуть его в бок было некому... Разумеется, староста курса Таня Дворкина, мгновенно скатав из сизой промокашки шарик, успела запустить оный прямо через проход, крепко угодив Мише в щеку... Однако Миша, не глядя, только от неё отмахнулся: несносная Татьяна к нему давно уже неровно дышала! занимала, например, во время большой рекреации ему очередь в столовой, а после занятий непременно тащилась за ним в читальный зал Университетской библиотеки... При этом она непрерывно глубоко и чувственно вздыхала, как чистопородная холмогорская корова. Таким образом, надоев Мише горче политэкономии. Вот и теперь несчастный решил, что Таня опять с ним просто заигрывает...
  Профессор, подобравшийся к зачитавшемуся Мише, сначала замер рядом с ним, бросая на его курчавую голову черную, зловещую тень, а потом вдруг выхватил из его рук преступно изучаемый на лекции вольюм:
  - Тэ-э-экс, молодой человек, посмо-о-о-отрим, что тут у вас... Небось, Зола (прим. авт. так произносилась в те годы фамилия писателя Эмиля Золя) или вообще 'Половые извращения'? Что такое?! 'Математический анализ и основы линейной алгебры'?! Да как вы посмели! Читать на моих лексиях (прим. авт. именно так говорили в те годы) какую-то безыдейную ерунду! Заниматься вместо марксистско-ленинской истории какой-то бесклассовой математикой! Слушайте, а может быть вы, как это... вообще, академист?!
  - Книгу верните. - едва вынув из ушей затычки, очень спокойно сказал вставший с места первокурсник.
  - Что?! - оторопел преподаватель, изумленно вытаращив на него свои семитские лупоглазые очи.
  - Учебник верните, пожалуйста. - всё так же вежливо и ровно повторил студент. - Мне учиться нужно...
  - Да я тебя... да ты, подлец... да как ты смеешь! Ты обязан...
  - Я не подлец. И именно потому обязан овладевать глубокими и прочными знаниями для участия в деле реконструктивного строительства социализма в отдельно взятой стране. Что я и делал, а вы, извините, мне в этом сейчас мешаете...
  - Да ты... Да... Как ты, сволочь, смеешь!
  - Я не сволочь, а советский студент. И смею своё суждение иметь. Суждение же моё таково: вы, профессор, не то дурак, не то подлец... Для дурака вы очень связанно и складно рассуждаете. Значит, подлец.
  Профессор, чуть не завизжав, подпрыгнул было, замахнулся своей пухлой, никогда не знавшей труда ручонкой на Мишу... и тут же присмирел. Потому что был студент Даян ростом шести футов с гаком, а в плечах, не смотря на юношескую худобу, как бы и не косая сажень... И смотрел он на преподавателя как-то абсолютно безбоязненно, чуть улыбаясь уголком рта, как бы радушно его приглашая: а ну, попробуй только, ударь... Вот ради интереса, попробуй.
  Попробовать профессор не решился.
   Вскочившая Дворкина чуть не оттолкнув Покровского, ухватив Даяна за руку:
  - Мишка, ты с ума двинулся?! Немедленно извинись!
  - И не подумаю... Таня, ты его лексии ведь наверное, конспектируешь?
  - Э-э-э... конечно. Я все лексии пишу...
  - Ну, так одолжи-ка мне на минутку твой замечательный конспект! - и Миша ухватил большую тетрадь в черной клеенчатой обложке. Отлистал одну страничку назад, быстро нашел нужное место, благо аккуратная Таня все самые ключевые моменты сразу же отмечала разным цветом, используя для этого карандаш 'Тактика' производства фабрики имени Сакко и Ванцетти, который с одной стороны красный, а с другой синий.
  - Ага! Вот видите... Вот вы утверждаете: 'Я с полным убеждением позволяю себе высказать мнение, что Иоанн Грозный был душевнобольной человек, причем его душевная болезнь выражалась в форме однопредметного помешательства (мономания, или паранойя), позволявшего ему одновременно и управлять государством, и совершать деяния, которым могут быть найдены объяснения только в его болезненном мрачно маниакальном душевном состоянии ...' Извините, профессор, вы что - врач, психиатр? Ставящий причем диагноз заочно, даже не видя в глаза пациента? Или вот: 'Я считаю Грозного мерзким и отвратительным тираном, подлым олицетворением всей этой тупой и косной русской злобы, строившего из проклятой Московии тюрьму народов...' Извините, профессор, но Иван Васильевич строил кое-что другое: за время правления царя Иоанна Васильевича Грозного было возведено более сорока каменных церквей, в том числе знаменитый собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву (храм Василия Блаженного); основано свыше шестидесяти монастырей, построено сто пятьдесят пять крепостей и около трехсот новых городов, открыты сотни почтовых станций по всей стране. Царь Иван сокрушил остатки Золотой Орды, штурмом взяв Казань и Астрахань, присоединив Сибирское ханство. При его правлении территория Руси увеличилась вдвое! Причем эта прибавка от Ледовитого Океана до Каспия по площади была больше, чем вся Европа! А численность населения возросла на пятьдесят процентов... Тиран, говорите? Венецианский посол Липпомано писал о нем как о праведном судье в 1575 году, то есть уже после многих совершенных Грозным казней. Другой венецианец, Фоскарини, говорит с похвалой о правосудии, совершаемом этим несравненным государем при помощи простых и мудрых законов, о его приветливости, гуманности, разнообразности его познаний, о блеске двора, о могуществе армии и отводит ему одно из первых мест среди властителей того времени. Торговые люди из германского города Любека, побывав в России, также превозносили гуманность и мягкосердечие Грозного!
  - Но Генрих Штаден...
  - Ваш Штаден врет, как сивый мерин! Да и Таубе, тоже! Описания ими тиранств и мучительств Грозного так бесконечны, так утомительны, что у читателя невольно возникает мысль, не являются ли они в значительной степени плодом разгоряченного воображения ваших авторов или их хитрого расчета?... Да сами судите: шестеро тонконогих иностранчиков и несколько десятков недавно набранных слуг-грабителей во главе с храбрым немцем с легкостью разогнали около трехсот вооруженных воинов некоего русского князя, защищавшего свой дом и семью, причем жену князя Штаден лично убил ударом топора в спину ... Сейчас! Прямо так и вижу эту картину... Нет, то, что немецкая сволочь могла женщину топором ударить, да еще сзади, я верю охотно! Но вот например во время Ливонской войны у немцев были совсем иные впечатления о непобедимых русских витязях, которые гоняли остатки ордена Меченосцев по всей Эстляндии ссаными тряпками... Смуглая рука царя Ивана меченосцев по щекам бивала! И вздымал над битой вражьей кликой золотой кулак Иван Великий! - И тот, кто, словно попугай, повторяет зады всех этих так вовремя появившихся в Германии из архивного небытия в такое нужное время (шел тогда, ежели помните, 1917 год), записок, которые в самом унизительном тоне рассказывали о России: жителей ее можно казнить тысячами в день, страной правит кровожадный тиран, количество невинных жертв его достигает десятков тысяч, ее легко завоевать - тот полный и окончательный дурак. Либо подлец. Я, лично, ставлю на второе!
  - Во-о-он! Во-о-он отсюда! - заорал чуткий к чужому мнению профессор...
  И уже через неделю Миша Даян осваивал в Хамовнических казармах новую увлекательную науку - наматывание портянок...
  
  2.
  
  По дороге неровной, по тракту ли,
  Все равно нам с тобой по пути, -
  Прокати нас, Петруша, на тракторе,
  До околицы нас прокати!
  
  Не примяты дождем, не повыжжены
  Наши полосы в нашем краю,
  Кулаки на тебя разобижены,
  На счастливую долю твою.
  
  Им бы только ругаться да лаяться,
  Злоба льется у них через край.
  Кулачье до тебя добирается, -
  Комсомолец лихой, не сдавай!
  
  Прекрасно было то ясное весеннее раннее утро, когда на страх и горе всей мировой буржуазии вступил студент Миша Даян в научный спор со светилом советской исторической науки! Однако прекрасен были и вечер...
  Наливаясь багровым, солнце уже давно касалось треугольных вершин могучих елей, словно роскошная рама, окоймлявших свежевспаханное поле. От перевернутых четырехлемешным плугом пластов земли поднимался могучий, тревожащий крестьянское сердце дух... Земля вновь готова была принять в себя семя, чтобы поднялись стеной золотые хлеба.
  Иван заглушил двигатель, поставил машину на ручник, с трудом разгибая спину, со стоном поднялся с железного полукруглого дырчатого седения, раскаленного траснмиссией, как утюг, шагнул вперед... и просто рухнул лицом вниз, рядом с высоким, блестящим стальными шипами, колесом.
  В его ушах еще гремел двигатель, а перед глазами плыла, плыла и плыла черная пашня...
  Опустившись рядом с ним на корточки, прицепщица Даша осторожно положила ему на нечесаную голову, прикрытую кожаной кепкой, свою крепкую крестьянскую ладонь:
  - Уморился, Ваня? Что же ты так задницу-то себе рвешь? Сколько ты уже сегодня часов пашешь?
  Не открывая воспаленных глаз, Иван поморщился, пробормотал:
  - Да вроде... шестнадцать? Не, вру... семнадцать. А что делать-то? Пахать надо. А то землица пересохнет.
  - Хватит уж тебе на сегодня, Ваньша... Сдохнешь ведь!
  Иван помолчал, подумал:
  - И вправду, будет на сегодня. Надо трактор пожалеть. Он ведь железный, поломаться может!
  Даша в немом удивлении округлила рот: в кои-то веки Ванька-Бирюк вдруг пошутил! Потом, присмотревшись, поняла... Нет, он опять говорил вполне серьезно.
  Над полем повисла тишина... только тихий телплый ветерок доносил до пахаря негромкий деловой грай черных галок, усердно выклевывающих дождевых червей из свежей борозды.
  - Т-пру, залетные! А, артель 'Напрасный Труд'! Привет, Ваньша! - около тихо щипящего остывающим двигателем 'Фордзон-Путиловца' со стуком высоких колес остановилась ладная лакированная бричка на окованном железными полосами ходу, запряженная парой сытых вороных коней.
  Иван открыл покрасневшие от тяжкой усталости глаза и внимательно посмотрел на крепко державшего вожжи ладного румяного мужичка, в начищеных до блеска сапогах гармошкой, в которые были заправлены шерстяные городские брюки... Шелковая алая косоворотка навыпуск, подпоясанная кавказским наборным серебряным пояском, поверх неё черная суконная жилетка, сверху серый пиджак с карманами, к нему в тон серый матерчатый картуз... Прямо живое олицетворение лозунга тов. Бухарина - 'Обогащайтесь!'
  - Отчего же напрасный, дядя Корней? - спросил Иван, даже не поздоровавшись. Что было уже, собствено, само по себе немыслимым нарушением вековых деревенских традиций.
  - Да как же не напрасный? Ты чей клин сейчас пахал,не Аринин ли?
  - Ну.
  - Не нукай тут мне, щщанок, не запряг ещё!
  - Извини, дядя Кондрат. Да, Аринин.
  - Во-о-от... так то оно и лутше. Старших уважать надо! - наставительно покачал головой мужик.- Вот я и говорю, что Аринин... Так она вам за пахоту ведь не заплатит?
  - С чего же ей платить, дядя Кондрат? У ней мужик в Красной Армии! Перебивается одна с дитём...
  - Вот и получается, что труд твой, Ванька, напрасный! А ежели ты такой христосик человеколюбивый, может, ты заодно и Ермилу вспашешь? Вон, у него с прошлого года будылья стоят... - язвительно указал на соседнее поле зажатым в мозолистой руке кнутом бородатый ражий мужик.
  Иван подумал малость, потом покачал головой:
  - Не, Ермилу не буду. У него у самого поди руки-ноги есть...
  - Совести у него нет!- неуместно встряла было в мужичий разговор Даша. - У него одно на уме: зенки залить да в сельсовете махоркой подымить, про мировую революцию рассуждая...
  И тут же благоразумно заткнулась, встретив ровно недоумевающие взгляды Ивана и Кондратия: что за диво, коза заговорила?
  - Нет, Иван, то, что ты так чертоломишь, мне совершенно понятно! Я, покуда молод был, тожеть сам себе жилы рвал... Да вить чего ради?!
  - Для общества.
  - Для о-о-обчества... На себя работать надо, на себя! Вот, курица и то к себе гребет! А вы, что же? Ну, создали вы свою артель. Хорошо! Трактор вот в рабкредит взяли. Молодцы, одобряю... Да что вы с этим трактором делаете, аспиды?!
  - Мужикам землицу пашем, вестимо...
  - Да как вы её пашете-то?! За десять процентов от будущего урожая!! А ежели выгорит, или вымокнет, или иной какой недород? С чем вы останетесь? С кредитом непогашенным? Идиоты. Ну хоть бы исполу работали - половина урожая мужику, половина вам... Справедливо?
  - Нет, дядя Кондрат. Не справедливо это. Не по Божески...
  - Тьфу на тебя, дурак ты, Ванька... Дураком как родился,так дураком и помрешь, а еще механик...
  Иван помолчал угрюмо, потом вдруг улыбнулся ... На его чумазом лице улыбка сверкнула неожиданно светло и весело:
  - А коли я такой глупый дурак, так почто же ты, дядя Кондрат, ко мне, дураку, свой умный разговор имеешь?
   - Век бы с тобой, дурнем, слова не сказал, коли бы не нужда... Так слушай. Решил тут я тожеть машину себе прикупить...Вижу, дело это нужное. Пойдешь ко мне машинистом? Оклад я тебе, положу, скажем рублев двести в месяц... Смотри, это ведь побольше, чем уездный землемер получает! Потом, питать тебя буду от пуза, сколько сьешь. Повариху тебе отдельную заведу, чтобы она тебе прямо в поле на стану готовила! Бабенку подберем посдобнее, чтоб и повалять её тебе в охотку сладость была... Пинджак тебе кожаный пошью и портки такие же, ботинки куплю американские, перчатки с крагами... Идет? По рукам, что ли?
  Иван малость подумал, почесал в затылке:
  - Нет, дядя Кондрат. Не пойдет. И вовсе не потому, что ты мне денег мало посулил! Деньги изрядные, да и пинджак с крагами, опять же... Заманчиво! Но нет, не согласный я.
  - Почему? - под самый лоб удивленно поднял мохнатые брови собеседник.
  - Потому только, дядя Кондрат, что ты есть кулак и мироед. Другой причины нету.
  Кондрат момолчал, наливаясь багровой злостью...
  - Ну, смотри, паря, тебе жить! А только знай: цены на вспашку мы вам сбивать не дадим! Ноги вырвем.
  - И тебе не хворать, дядюшка... Бывай здоров, да не кашляй...
  И Иван долго и задумчиво посмотрел вслед яростно погонявшему ни в чем неповинных коней мироеду... Потом со стоном привстал, открыл металлический ящик на подножке трактора, порылся там малость, достал стальной шкворень и сунул его от греха себе в карман...
  ... Устало елозя ложкой в муравленой миске со щами из свежей, самой первой крапивы, заботливо нарванной младшими сестричками, в котором сиротливо плавал тоненький одинокий ломтик вареного сала, Иван вполслуха внимал ворчанию матери... Есть ему совершенно не хотелось, настолько он за сегодня вымотался.
  - Ну ладно, Ванька, Мурка тебе не приглянулась... хотя почто? Девка здоровущща, работящща, как лошадь! На ней ведь пахать можно, ровно на твоей машине! А что рожа у ней малость ряба, так с лица воду не пить, а ночью всё одно темным-темно... А Дунька твоя чем хужей? Сохнет ведь по тебе, дурищща! Аж к тебе в прицепшицы наладилась, последний стыд позабыв... Кто её теперь замуж-то возьмет?
  - У нас с ней ничего не было...,- устало отбрехивался Иван.
  - Да вот то-то и худо, что ничего! А хучь бы и было что? Мне в дом работница нужна, совсем стара я стала, уж пятый десяток пошел... Да и детишков твоих покачать ещё желаю!
  - Мне, мать, в Красную Армию скоро!
  - Да провались она пропадом, твоя Красна Армия! Эвон, и в избе, и в поле дел столько, непроворот! Только-только мы жить стали по-человечески! А ты, паразит, в Красну Армию наладился? А я как, с сестрами твоими мокрохвостыми одна опять останусь? Ты о нас подумал? Нет, пойду в уезд к воинскому начальнику, подам прошение! Единственного кормильца поди не возьмут! (Прим. Авт. Именно так и было)
  В этот момент над головой вдруг зажглась висящая под закопченной матицей на черном, в бумажной изоляции, витом шнуре семисвечовая лампочка Ильича. Помигала, точно собираясь тут же опять погаснуть, потом, разгорясь, засияла ровно... Сквозь приоткрытое окошко донесся издалека ровный рокот генератора.
  - Ой, Господи Боже, никак, опять собранию затевают... Сходил бы ты, что ли, Ваньша, в клуб, о чем там бают-то? Не война ли часом?
  ... В низком продолговатом зале бывшей земской школы (новую школу Наркомпроса с высокими и светлыми классами мужики срубили помочью ещё прошлой зимой), отданной ныне под клуб политпросвета, было накурено так, что у не балующегося этим делом Ивана в горле першило...
  На невысокой сцене, над которой висели портреты Вождей - Маркса, Ленина и Зиновьева, председателя Северной Трудовой Коммуны, за покрытой выцветшей кумачовой скатеркой столом, сидели вечный секретарь Ермил да невесть чему хмуро улыбающийся в кудлатую бороду председатель сельсовета кулак Кондратий... Стоящий на авансцене кудрявый, как баран, лупоглазый коммунист, заехавший из города, второй час агитировал мужиков за коллективный труд...
  - Товарищи, кто еще хочет высказаться? -Смелее, не бойтесь...
  - А хрен ли мне бояться? - вдруг неожиданно для самого себя сказал Иван. Поднялся с лавки в заднем ряду, где он уж малость и задремал, переступая через неструганные лавки, прошел к сцене...
  - Вот вы, товарищ, нас напрасно агитируете... Мы помним, что товарищ Ленин завещал: социализм, есть строй цивилизованных кооператоров! И это правильно. Потому нас агитировать не нужно, у нас общественно хозяйство уже давно есть. Спасибо за внимание, а я спать пошел. Мне пахать завтра. Заезжайте еще.
  - Ваше хозяйство неправильное!- взвизгнул городской обитатель.
  - Как так неправильное? - изумился Иван.
  - Да вот так! Вы что объединили?
  - Труд мы обьединили, то исть сообща работаем. Получаем доход в зависимости от трудового вклада: от каждого по способности, каждому по его труду. Так?
  - Вот видите! А надо обьединять хозяйства! Всё имущество в одну кучу, и пользоваться им коллективно...
  - Х-хех... Да как же я объединюсь хоть с тем же например, Ермилом? У него в хозяйстве из скотины блоха на аркане, а из медной посуды крест да пуговица... А у меня и овечки, и корова, и телка... И это всё пополам делить, с пьяницей Ермилом?
  - А ты мне что, наливал, наливал, да? - взвился красноносый Ермил, яростно щуря свои глаза в характерных, как у запойного, склерах...
  - Нет. - солидно отвечал, малость повспоминав, Иван. - Да тебе, дядя, что ни налей, всё не в коня корм... Всё будет одно. Обоссышься, да песни революционные играешь...
  Сидящие в зале мужики дружно грохнули хохотом... Видно, угодил Иван не в бровь, а прямо в глаз деревенскому дурачку!
  - Контра!- завопил Ермил истошным голосом. - Товарищ Абрамсон, дай мне свой левольвер, я его прямо щас стрелить буду!
  - Будатой корове Бог рогов не дает!- солидно отвечал Иван, выворачивая черный наган, действительно неумело вытащенный Абрамсоном из-за пазухи. - Дай сюда. Это разве игрушка?
  И неизвестно, что произошло бы дальше, если бы в дверях клуба вдруг не появилась простоволосая Дашка и истошно бы не закричала:
  - Ванька, наш трактор горит!
  ... Стоя у пылающего, словно Божья свеча, сарая, Иван потрясенно глядел, как сквозь огонь проступают черные очертания скелета догорающей машины. Рядом стояли двое мужиков, стерегущих, чтобы он в огонь не кинулся...
  - Что, Ванька, теперь-то пойдешь ко мне машинистом?- с довольной, полностью понятной теперь усмешкой спросил неслышно за треском огня подошедший Кондратий. - А я за тебя твой пай кредита погашу! Ну, понятно, придется тебе долг отработать, ладно уж, на моих харчах...Я добрый!
   Иван, с яростно исказившемся лицом, вдруг вырвал из кармана стальной стержень и медленно, свирепым ярославским медведем пошел на кулака...
  ... В кабинете начальника уездной милиции было тихо, уютно и спокойно. Поливая на подоконнике герань из казенного стеклянного графина, хозяин кабинета задумчиво говорил:
  - Ну и что же, дебошир ты этакий, мне с тобою делать? Уполномоченного разоружил, советской власти бошку проломил... Получаешься ты кругом враг трудового народу... Сиди, сиди, это я так. Прокурор в суде тебе еще не то про тебя расскажет!
  - В каком суде? - разлепил окровавленные, распухшие губы Иван. Кондратовы подкулачники здорово таки на нем потоптались.
  - В народном. Так что выход у тебя один, родимый... Коли не было бы у тебя такой дефицитной специальности, то... Лет-то тебе сколько?
  - Восемнадцать скоро будет...
  - Это хорошо. Так что давай, руки в ноги и дуй прямо в райкомат (Прим. авт. Именно так называли районный военный комиссариат). А уж Красная Армия своих-то не выдает!
  
  
  3.
  По рыбам, по звездам
  Проносит шаланду:
  Три грека в Одессу
  Везут контрабанду.
  На правом борту,
  Что над пропастью вырос:
  Янаки, Ставраки,
  Папа Сатырос...
  
  - Эй, Янко, одерживай! - стоящий у шпринтова дядя Сатырос, с черенеющим в его натруженных руках цейссовским биноклем, добытым старым пейратосом еще во времена немецкой оккупации, сердито нахмурился...
  Навалившись всем телом на румпель, юноша чуть довернул к прихотливому леванте. Зашипела за черным густо смоленым низким бортом черная черноморская волна, плеснула белой пеной на туго обтянутый черный, как донецкий антрацит брезент, закрывавший скафо 'Надежда' до самого шкафута. Полетели в лицо солёные ледяные брызги, пахнуло густо йодом и рыбой... Хорошо! Доброе дело, хорошее дело...
  Далеко впереди, у самого горизонта, уже приветливо светили золотые огоньки Большого Фонтана. Если Матерь Божья Балаклавская будет добра, то сторожко крадущиеся по тонкой, незримой тайной водной тропинке навты скоро будут дома, и одесские барышни уже завтра на Привозе получат свои драгоценные чулки-паутинки, попробуют изготовленный в болгарском Бургасе настоящий французский коньяк и уложат в свои пошитые на Малой Арнаутской чешские сумочки надежнейшие парижские презервативы, произведенные в анатолийском Трапезунде.
  - Ша! - вдруг поднял вверх раскрытую правую ладонь старый пендос. И тут же улыбнулся, показывая своему юному кибернету, что он не имеет в виду ничего оскорбительного ( Прим. Авт. - среди понтийских греков, одесских пендосов, достаточно было показать поднятую вверх ладонь, чтобы тут же нарваться на серьезные неприятности...). Просто привлек его внимание.
  Янко прислущался... В темноте, над скользящей за штирбортом волной, слышался далекий рокот дизеля. Внезапно вдали вспыхнула ослепительная белая звезда. Голубой луч, в котором черными молниями промелькнули поднявшиеся с волны жирующие на ставриде бакланы, чиркнул по верхушкам белых барашков, покрывающих водную гладь, потом вдруг ярким светом озарил черный грот 'Надежды', в его свете прозрачно засиявший ...
  - Эй, на баркасе! Паруса долой, лечь в дрейф!- раздался усиленный рупором грозный голос.
  - Сам ты, хохол, на баркасе! - возмутился Янко. - У нас благородная шаланда!
  И резко перекинул румпель к бакборту. Судно будто споткнулось в своем ровном и мерном быстром беге, развернулось на пятке и кануло во тьму, вырвавшись из светового луча.
  Прожектор растерянно зашарил по волнам, не находя пропажу, потом нашупал корму контрабандиста... На таможенном катере Наркомфина быстро-быстро затрепетал багровый огонек, и парус 'Надежды' вдруг покрылся аккуратными дырочками.
  Под свист пуль, рвавших мокрый черный шелк черноморской ночи прямо у его уха, Янко весело и беспечно напевал, притоптывая в такт по палубе своей босой ногой :
  Опа, опа. та бузукья
  Опа ке о багламас!
  Тис зоис мас та хастукья
  Ме то гленди та ксехмас!
  
  По всему было видно, что он испытывает от этого забавного приключения истинный восторг. Сейчас ему было хорошо... Плохо стало потом- тогда, когда, вырвавшись из-под обстрела, он увидел, что его дядя Сатырос лежит поперек банки, свесив за борт лихую седую голову, от которой в черную солёную черноморскую волну тянется такая же соленая и черная, уже тончающая на глазах струйка...
  ... Подпирая плечом сложенную из золотистого ракушечника стенку старого Греческого кладбища, Янко внимательно глядел, как отец дьякон осторожно омывает у водопроводного крана кости его отца, застреленного еще царскими таможенниками, и извлеченные ныне из семейного склепа, чтобы освободить место в нем для усопшего дяди Сатыроса. Отец Гарвасий со всем вежеством укладывал обмытые желтые кости в коричневый глиняный пифос. Конечно, надо бы их по хорошему вином обмывать, но времена ныне для благородных контрабандистов настали тяжелые... И ладно бы, одни таможенники! Так ведь еще и ОГПУ свирепствует... Вот, кстати, к Янко как раз направлялся старший агент, в белоснежном кителе с синими петлицами ... Вот уж кого видеть бы он никогда не хотел! Как там о них шутят, расшифровывая их название: 'О, Господи, Помоги Убежать!' и наоборот, 'Убежишь - Поймаем, Голову Оторвём!'
   - Гражданин Янакис? - Пройдемте.
  Что тут поделаешь, когда тебя так вежливо приглашают, нельзя не согласиться!
  ... - Ты, баржан, сибе как хочешь. - Приветливо улыбающийся маланец в белоснежном кителе с синими, как море у Воронцовского маяка, петлицами ласково похлопал по худому плечу странствующего рыцаря морских дорог.- Только в нашей красавице Адессе-маме тибе таки больше не жить! Так що бикицер, бери уже свои манатки и уезжай отсюдой куда с добром!
  - Куда же я поеду? - грустно разводил руками Янка.
  - А я що, тибе доктор? Я то знаю? Только вот контрабандисты нам тут совершенно не нужны! Сегодня ты честный контрабандист, а завтра уже румынский шипиён... А оно нам надо? Так что я не отправляю тибе как СОЭ (прим. Авт.- социально-опасный элемент. Категория административно-ссыльных) тильки из уважения к твоему нежному возрасту... а кстати, тибе скильки?
  - Восемнадцатый...
  - Що, уже?! Так що ты мине тут сидишь! Ой! Не нуди уже! Через таких, как ты, наша родина таки может стать матерью... От тебя же голове можно забеременеть!!! Дуй давай! Да ни на мене, а в райвоенкомат...Там тибе научат порядку, вернешься сущим человеком...
  
  
  Интермеццо 'Дальневосточная Атлантида'
  Блещут рельсы вдалеке
  И колечком вьется дым.
  Мы свою КВЖД
  Никому не отдадим!
  ... Вот она появляется перед нашими глазами, проступая сквозь туманы времени и незаслуженного забвения... Целая страна! С городами и поселками, протянувшаяся широкой полосой через степи и горы, тайгу и полноводные реки... Имевшая свою армию, свою полицию, свои законы и суды, свой собственный государственный банк, выпускавший свою собственную валюту. Как каждое суверенное государство, оно имело свой флаг и герб: с цветами русского флага и золотым китайским драконом. В своей уютной и приветливой любому гостю столице, в типичном южно-русском городе, где шесть десятков тысяч его жителей говорили на сорока пяти языках, и посреди которого возвышался величавый пятиглавый православный собор, в веселом и деловом городе, возникшем буквально в чистом поле на берегу полноводной Сунгари на месте убогой, крохотной деревушки Хао-Бинь, государство имело свой собственный политехнический и учительский институты, с научными лабораториями при них! Это не говоря уже о двадцати средних специальных учебных заведениях, кои хоть и назывались железнодорожными, да готовили специалистов весьма многих профилей, от агрономов до геодезистов.
  Казалось бы, странно: отчего в железнодорожном училище учат агрономов? Так ведь эта страна сама себя обеспечивала всем необходимым: добывала уголь и валила лес (причем не тупо распиливала его на бревна, загоняя кругляк за рубеж, как это делается в современной поганой Россиянии, но подвергая глубокой переработкой на дельные вещи, от шпал и мебели до бумаги и спичек!), пахала землю и сажала роскошные сады, плавила чугун и строила корабли... Да, страна имела свой собственный флот! И не только речную флотилию, но и содержала более двадцати океанских пароходов, базировавшихся на специально выстроенный глубоководный порт Дальний.
  И называлось это государство Дорогой. Именно так, Дорогой с большой буквы, называли свою 'Манджурку' её строители и обитатели. Потому что многим, очень многим она открыла дорогу в новую, счастливую и светлую жизнь...
  Ведь до Дороги на всем необьятном пространстве от диких степей Забайкалья до Уссурийского края была ... пустыня! То есть в этих краях не жил почти никто. И власти здесь никакой не было. Абсолютно.
  Только периодически забредали отряды китайских войск, чтобы покарать непокорных манджурских хунхузов да собрать дань с немногочисленных крестьян, охотников за пантами да сборщиков женьшеня.
  Когда Россия, твердой ногой встав на берегу Великого Океана, решила протянуть рельсовый путь от Читы до самого Владивостока, возникла идея: сократить путь! Вместо того, чтобы с великими техническими трудностями тянуть рельсы по северному берегу Амура, где пролегла совершенно произвольно начерченная в Нерчинске граница между двумя Империями - Белого и Желтого Царей, было решено проторить путь напрямик. Экономия получалась значительной, более 514 верст. А ведь каждая верста по плану должна была стоить 154 тысячи золотых русских полнокровных рубликов (получилось, разумеется, как всегда, гораздо дороже!), вот и считайте, какая для России выходила экономия? Тем более, что разрешение на постройку было куплено у китайского премьер-министра за весьма скромную взятку в двести тысяч лянов серебра, что стоило менее, чем проектная  стоимость постройки одной версты... Причем за эти же деньги Россия в довесок получала экстерриториальность в полосе шести верст в обе стороны от Дороги, а также все права на эксплуатацию рудников, шахт, право рубить лес, содержать собственную охранную стражу, Дорога полностью освобождалась от китайских налогов и сборов ... и еще много чего! Русские дипломаты в отличие от так называемых дипломатов россиянских лаптем щи не хлебали. Впрочем, их претензии подтверждались не надуванием щек лупоглазого обосравшегося карлика, зачем-то именующего себя юристом, а двенадцатидюймовыми пушками русских броненосцев! Впрочем, не надо думать, что этот договор был грабительски-колониальным. После получения от Китая согласия на прокладку рельсового пути было образовано частное акционерное общество - Правление КВЖД, учредителем которого был Русско-Китайский (с 1910 г. - Русско-Азиатский) банк в Хабаровске. Вот этому банку (а стало быть, Обществу КВЖД) китайское правительство и разрешило построить и эксплуатировать Дорогу. Акции Общества могли свободно приобретать как китайские, так и русские подданные. Предусматривалась по договоренности сторон возможность выкупа Китаем Дороги через 36 лет после окончания строительства, а через 80 лет после начала эксплуатации - передача китайской стороне КВЖД абсолютно бесплатно.
  И вот студеной зимой 1896 года был забит первый символический колышек... Впрочем, уже год на трассе будущего рельсового пути беззаветно трудились русские инженеры - изыскатели и путейцы.
  'Инженер! Расстегнут ворот,
  Фляга, карабин...
  Здесь построим Русский город!
  Назовем - Харбин!'
  Дорога была спроектирована идеально. Минимальный радиус кривых составлял 440 м (только в горных условиях 250 м), предельный подъем не более 0,015 тысячных, толщина балластного слоя 45 сантиметров... должны были укладываться 24-фунтовые рельсы. Уверен, для многих читателей это ничего не говорит, поэтому поясню. Это дорога даже не первого класса, а класса первый-прим! На её фоне Николаевская, между Питером и Москвой, просто отдыхает...
  К лету 1900 года было уже уложено более 1500 верст рельсового пути, на Дороге было сооружено 1464 моста, в том числе  крупнейший в Азии через реку Сунгари, строились 9 тоннелей, из них два протяженностью более 3 километров. При этом спроектированный под руководством инженера Н. Н. Бочарова двухпутный Хинганский тоннель был для тех лет вообще уникальным...Строились станции и разъезды, депо и мастерские. Среди непроходимой доселе тайги впервые раздался паровозный гудок- по еще не открытой дороге уже возили рабочих и  грузы, почту и первых, отчаянных пассажиров, не боящихся крутых тупиков, до открытия тоннеля лесенкой поднимавших поезд на вершину Хинганского перевала, в которые потом  с визгом тормозов и в облаке летевших из-под колес искр влетали спускавшиеся вниз вагоны.
  Дорога была удивительно красивой! Очевидцы вспоминали, что станционные здания в прихотливом стиле арт-нуово, красного несокрушимого кирпича, превосходили по изяществу и удобству загородные палаццо заграничных богачей.
  Новостроящаяся дорога была изрядно полита русским потом, но полить её русским людям предстояло и собственной кровью...
  ...Как вам эти милые правила?
  - подчиняться только своему верховному командованию,
  - во всём помогать своим товарищам,
  - придерживаться буддизма,
  - убивать всех христиан,
  - не совершать преступлений,
  - всегда принимать участие в бою,
  - не нападать на других членов общества,
  - не мародёрствовать, а всё захваченное имущество христиан сдать местным властям для пополнения казны.
  Кто же были эти праведные воины, которые искренне не считали убийства (зверские убийства, добавим мы!) христиан преступлением?
  Знакомьтесь - общество 'Кулака во имя справедливости и согласия'! Или И-Хе-Цуань. Иностранцы, не желая ломать себе язык, называли их попросту 'боксёрами', потому что на их флагах цвета запекшейся крови был изображен крепко сжатый кулак...
  'Разрушим все рельсы,
  Изрубим все провода,
  Убьем всех христиан!
  Ведь мы стали теперь неуязвимы!'
  Именно так они и полагали: окропленные горячей кровью принесенных в жертву беспомощных женщин и детей, вся вина которых была в том, что они носили на груди крест, ихетуани искренне полагали себя неуязвимыми для русских пуль!
  Китайцы искренне не понимали русских людей... Привыкшие, что длинноносые иноземные варвары традиционно относятся к ним как к тупым и ленивым косорылым макакам, неожиданно уважительное к себе отношение они полагали чужой слабостью, а старания русских решать все возникающие проблемы миром, как признак трусости!
  Вполне законное недовольство присутствием на земле Поднебесной (это нужно понять! Для китайца его страна есть несомненно центр мира. Никак иначе. И зря удивлялся Гончаров, когда к борту блестящего корабля, фрегата 'Паллада', подплыла грязная убогая шампунька и одетый в лохмотья нищий китаец гордо спросил русских моряков - какие именно они варвары, северные или южные?  китаец искренне полагает человеком именно и только себя, китайца! А все остальные для китайца суть просто двуногие животные... Следовательно, Китай и есть единственная в мире страна, Поднебесная Империя, а все другие страны мира есть просто провинции Чжунго, китайские данники, временно забывшие свои обязанности по уплате китайцу законно ему причитающегося!)... да, недовольные тем, что русские здесь хозяйничают, как у себя дома, а именно строят, подлецы... Давая работу и гарантированный кусок хлеба сотням... не сотням китайцев, а сотням тысяч! Причем давая им кров над головой, бесплатную медицину, а для их детей- открывая десятки бесплатных школ! Неизбалованные китайцы, трудившиеся на Дороге, искренно полагали, что попали в свой китайский рай- где их не избивали, не забивали в колодки, в которых невозможно ни есть, ни сидеть, не лежать... И охотно переходили в христианство, некоторые даже по пять-шесть раз, каждый раз получая после крещения по серебряному рублю... Да! Ихетуани были недовольны. Среди прочего, тем, что работавшие на Дороге ничего не платили хунхузам- организованным бандам, которые доселе собирали со всех деньги за право ... жить! Причем хунхузы были настолько могущественны, что китайские местные власти на коленях просили у стражников Заамурского корпуса железнодорожной стражи защиты от вымогателей! Которые обложили налогом не только фанзы крестьян, но и дворцы местных мандаринов.
  Разумеется, такое надругательство над старинными красивыми обычаями не могло понравится ихэтуаням, за спиной которых стоял двор императрицы Цы-Си. Милая была барышня, развлекалась тем, что приказывала казнить на своих глазах неугодных ей служанок способом 'Тысяча лоскутков', когда палач потихоньку срезает с казнимого кусочки мяса, величиной не более почтовой марки... казнь затягивалась на несколько дней!
  Добавьте сюда катастрофические засухи, сопряженные с эпидемией холеры, на протяжении пяти лет терзавшие северный Китай, которые 'боксёры' объясняли исключительно происками длинноносых варваров. Как такое может быть? А так! Русские протянули провода, на которые налетают духи наших предков и ранят себя...
  В мае 1900 рвануло! Одновременно в Лаояне, Инкоу, Гирине и Куачендзы были сожжены русские церкви и школы. Русские пастыри, такие, как отец Сергий, приняли мученический венец вместе со своей паствой... Императрица Цы-Си немедленно откликнулась: 'пусть каждый из нас приложит все усилия, чтобы защитить свой дом и могилы предков от грязных рук чужеземцев. Донесём эти слова до всех и каждого в наших владениях!' Началось по всей Дороге... И до сю пору горько и больно читать такие вот сообщения: 'Станция Суетунь вырезана вся!' Китайцы убивали всех подряд, не щадя никого... И повисли на стенах Мукдена отрубленные головы русских инженеров.
  Русские люди в первый миг оторопели... От такой нечеловеческой, дикой, запредельной жестокости! А потом поднялись... Все, как один человек. Казаки и путейцы, пограничники и гимназические учителя... Русские, малороссы, остзейские немцы, татары, эстляндцы... В Харбине была сформирована Вольная Осетинская дружина из местных шашлычников, с традиционным боевым кличем 'Рэзать будим!!' Силы были абсолютно неравные, на одного русского, к какой бы нации он не принадлежал, приходилось по десять китайцев. Которые, впрочем, поступали как настоящие идиоты. Например, в пригороде Харбина, Затоне, они покусились на святое! Захватили местный винокуренный завод. Затоновские пролетарии с судоверфи, вооруженные только клепальными молотками, гаечными ключами, ломами и известной матерью, не стерпев смертельной обиды, немедленно пинками погнали их оттуда, прихватив заодно и китайскую батарею, обстреливавшую город.
  А над широкой Сунгари уже поднимался черный дым- это на выручку Дороге шла русская Амурская флотилия!
  ... Да, сказать, что китайцам дали хорошенько просраться, это не сказать ничего. В отдельных местах китайцы были уничтожены поголовно! Так, в Благовещенске местные казаки, доведенные до края обстрелами с сопредельного берега, вывели всех местных ходей на берег Амура и настоятельно рекомендовали им... плыть. Домой, в Китай, давай, до свидания! Некоторые китайцы даже и доплыли.
  Генерал Гродеков после усмирения Боксерского восстания настоятельно рекормендовал Николаю аннексировать изрядно опустевший край. И даже название придумал: Желтороссия! Ну, есть ведь уже Малороссия, Белороссия, Новороссия, и вот такая теперь будет.
  Увы! Последний русский царь был вовсе не Николаем Павловичем, сказавшим по поводу занятия капитаном Невельским устья Амура: 'Где хоть раз был поднят русский флаг, там он никогда уже не будет спущен!' Шанс изменить историю был упущен...
  В последующие годы Дорога продолжала жить, работать, богатеть... возникли стекольные, кирпичные, кожевенные заводы, а также фабрики по выпуску макарон. Получило развитие сельское хозяйство. В 1915 году Обществу КВЖД принадлежало несколько сахарных, маслобойных заводов, восемь золотых приисков, пятнадцать паровых мельниц, тридцать  речных пароходов, три десятка пасек, одиннадцать сельскохозяйственных имений, тринадцать лесопромышленных предприятий,в том числе пять лесозаводов по производству шпал. Инвестиции Правления дороги в добычу угля в районе Чжалайнора в 1914 г. оценивались более чем в 10 миллионов рублей. Я это всё затем рассказал, чтобы вы понимали, почему в целом доходы от перевозки пассажиров и грузов, достигавший двенадцати миллионов долларов (на нынешние деньги, это будет около ста сорока двух миллионов долларов!), был вдвое меньше доходов от расположенных в зоне Дороги предприятий!  Большие средства вкладывались в городское и жилищное строительство, а также в торговлю и банковское дело. В Харбине был великолепный русско-китайский театр, китайский цирк, филармония, в которой пели Шаляпин и Вертинский, в школах в одном классе сидели китайцы и русские дети... Шелестели высокие хлеба, у белоснежных хат кивали своими золотыми головами подсолнухи. Очевидцы вспоминают: складывалось стойкое впечатление, что ты находишься где-то на Кубани! Единственное, что околыши фуражек у местных казаков были желтого цвета, да глаза у них несколько узковаты... Впрочем, среди Забайкальских казаков тоже хватало и бурят, и монголов. Так почему бы и православному китайцу малость не показаковать?
  Складывалась новая историческая общность людей - харбинцы! Кстати, во время беспорядков в 1904-1905 году, названных э-э-э... революцией... Харбинцы ни на день, ни на час не прерывали своей работы! Успехи Дороги были настолько наглядны, что под управление КВЖД была передана сопряженная с ней Уссурийская железная дорога, ранее построенная, кстати, Уссурийским батальоном Заамурской железнодорожной бригады, то есть теми же строителями КВЖД... А этим батальоном уссурийских железнодорожников командовал полковник Хорват, будущий харбинский директор всея Дороги.
  За счет средств КВЖД на участке Владивосток- Никольское, по которому шли экспортные грузы, уложили вторые пути; на перегоне Кипарисово Надеждинское построили тоннель, смягчив этим самым Кипарисовский перевал; в самом городе Владивостоке построили три виадука, смягчив этим профиль пути от станции Владивосток - до станции Первая Речка; на Эгершельде оборудовали причалы и склады для перевалки экспортных грузов. Всё это богатство действует на благо России и поныне...
  Дорога была завидным плодом - трудов, пота и крови Русского народа. И после трагедии Гражданской войны, когда наша Родина ослабела, китайцы вновь потянули к ней свои загребущие лапы...
  Песня первая. Проба золотого пера.
  
  И вот мне приснилось что сердце мое не болит,
  Оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае!
  На пагоде пестрой висит и тихонько звенит
  В эмалевом небе дразня журавлиные стаи...
  И кроткая девушка в платье из красных шелков,
  Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
  С поджатыми ножками, тихо, без мысли, без слов
  Внимательно слушает тихие-тихие звоны...
  
  - Это что, настоящий Паркер?! - молодой человек, одетый в серый клетчатый костюм для гольфа, чьи брюки были заправлены в высоко-зашнурованные ботинки, с изумлением крутил в руках ярко-красное автоматическое золотое перо...
  - Да, капитана... Палкел, сыпко настоящий Палкел! - закланялся низко продавец в больших круглых очках, с выступающими, как у крысы, желтыми и кривыми передними зубами.- Капитана сыбко холосо посмотли: фидел Lucky Curve, котолый плактически исключает осень остлую плоблему - плосачивание налужу селнил, оставшихся в каналах фидела, когда луська находийся в велтикальном полосении в васем калмане! Дальше капитана смотли и мосьно увидеть: кнопосьную систему саплавки Button Filling System - типель капитана сернила ись пипетка саплавлять больсе нету! Ессё капитана тут погляди: колпасёк повышенной назёсности Safety Cap, тосьнее, состоясий по сути из двух колпаськов- внесьнего, котолый наклучивайся на колпус луськи, и внутленнего, котолый гелметисьно сапесятывай полость воклуг солотого пела за ссьет плотного плилегания устья к плесику колпуса. И исясьная сасима, вот капитана посмотли, на нем солотая главиловка в виде пёлыська! Капитана видеть? А вот тут, и сам великолепная колпус из удалоплосьного селлуилоида, филменное название - Пелманит! Луська класный, называйся Parker Duofold - или Биг Лед...
  - Может быть, Биг Ред?- переспросил озадаченный покупатель, которому и в голову не пришло, что над ним самым наглым образом издеваются... Ведь говоря по-английски, продавец и вовсе не картавил! Зато переходя на великорусский...
  - Моя и говоли: Биг Лед. Галантия двасять пьят лет...
  - Неужели двадцать пять?- не поверил молодой человек.
  - О! Капитана всё плавильно понимай. Двасять пьят! Фактисески посысненная! Капитана покупай? Если капитана покупай, моя ей в подалок сернила филменные давай! 'Quink'! Селнила сыбко холосый! быстло сохнуссие и легко смываемые с одесьды и лук. Таксе, в селнила 'Quink' насяли мало-мало добавлять плисадку, котолая якобы сассиисяет от селнильной коллозии детали луськи. Эффективность этой плисадки насими усёными пока не была докасана, некотолые сситают, сто это плосто не более, сем удасьный малкетинговый ход, исьвините... Моя усе саволасивая этот самесятельный класивый луська в класивый класный филменный бумаська?
  - Нет! - яростно вскричал молодой человек. - Потому, что если это настоящий Паркер, то черт меня подери! почему он у вас стоит ОДИН доллар?!
  - А сем, собственно, капитана не довольна? - несказанно удивился продавец. - А! моя сыпко понимай. Да, велно, доллал это сибко много. Моя пледоставляй эксклюсивная скидка пятьдесят плосентов!
  - Да что вы тут мне втираете... фирменный Паркер не может стоить менее семи долларов!
  - Оу! Капитана сыпко умная селовека, совсем как китайся. - восхитился продавец. - Холосо. Моя плидоставляй дисконт на все следуюссие покупки! И ессё моя давай капитана бесплатно этот плекласный каландась Кох-и-Нул, в подалок.
  - Да не нужно мне ваш поддельный Кох-и-Нур!
  - Капитана, видно, сыпко хосет меня совсем лазолить?! - жалобно схватился за сердце китаец.- Моя мало-мало с голоду совсем помилай. Ладно! Глабте. Даю вам ессё и стилальную лесинку! Со слоном!!!
  Не дожидаясь, пока учтивый торговец не навяжет ему в подарок и настоящего слона, так хорошо разбирающийся в канцтоварах молодой человек сгреб с прилавка почти настоящий 'паркер' с почти всамделишным золотым пером, с виду неотличимый от подлинного карандаш, склянку изготовленных из чистейшей харбинской сажи чернил и стиральную резинку, которая в отличие от предыдущих аутентичных изделий даже была способна в принципе что-то стереть... Кинув на прилавок пятьдесят центов, он пулей выскочил из полутемной, пропахшей благовониями лавочки на яркий солнечный свет, мелодично звякнув дверным колокольчиком...
  Капитан японской разведки Тоити Саганами, вертя в тонких, аристократических пальцах серебряную монетку, внимательно глядел ему вслед... Чистая прибыль от этой коммерции составляла четыреста процентов, хвала богине Аматерасу. Но кто этот любопытный гайдзин? По виду, типичный американец. А говорит по-русски? Непонятно. А японский разведчик непонятного не любил.
  Капитан достал из кармана серебряный свисток и тонко, на самом пределе слышимости, свистнул. Появившейся из-за портьеры, расшитой драконами, азиат молча поклонился, и, не сказав ни единого слова, неслышно выскользнул на улицу...
  А эта улица в экзотическом городе, в далеком Китае носила для этих мест необычное имя... Улицей Гоголя она стала еще в далеком 1901 году! Если посмотреть налево, то можно было увидеть блестевшие под ярким солнцем золотые купола Алексеевского собора, а направо - небольшой, зеленый сквер, через который протекала извилистая речка Серпентайка... Молодой человек свернул в сторону парка, и неторопливо пошел по торцовому тротуару, уставленному изящными, каслинского литья, узорчатыми фонарями, вдоль невысоких двухэтажных домов, усеянных многочисленными разноцветными рекламными щитами. Причем среди рекламный цветов преобладал ярко-красный, так любимый китайцами, с добавлением счастливого золотого... Кроме иероглифов, для совсем непонятливых висели вывески попроще: вот, красно-золотой деревянный ботинок в обхват. Значит, мастерская сапожника. А вот висят вырезанные из дерева связки монет с квадратными дырками. Вероятно, тут производится обмен валюты.
  Впрочем, длинный фасад лучшего в городе универсального магазина, мимо которого, весело звеня, катился ярко-красный трамвайный вагончик бельгийского производства, был солидно украшен весьма скромной черно-белой вывеской, без всяких излишеств: 'Кунст унд Альберт'. Для человека понимающего - достаточно.
  Молодой человек свернул за сквером налево, потом направо и вышел на брусчатку Центрального проспекта. Тут дома были повыше - в три и даже в четыре этажа. Мимо них шуршали шинами редкие автомобили, между которыми, прямо перед их новомодными пневматическими колёсами парижской фирмы Гудьир, изготовленными в Кантоне или в Шанхае, как воробьи под повозками, шныряли кули, мальчишки-разносчики. Впрочем, и настоящих воробьев, и чем только не запряженных, самых разнообразных повозок на проспекте тоже хватало! Пестрая разноплеменная толпа галдела, толкалась, куда-то спешила... По сравнению с ней вечно озабоченные пешеходы Уолл-Стрита напоминали расслабленных фланеров с Больших Бульваров благословенного Парижа... Благословенного, разумеется, для тех, у кого есть рента. Или хотя бы пара сотен франков в карманах.
  Кстати, о кармане...
  - Молодой человек! У вас пиджак испачкался! - хлопнул его по плечу веселый раскосый незнакомец. Человек в костюме-гольф непроизвольно скосил глаза, и ахнул: на нагрудном кармане, куда он с некоторой долей тщеславия сунул дорогущий 'паркер', который в фирменном нью-йоркском магазине стоил бы добрую половину его шерстяного костюма - медленно, и солидно расплывалось мокрое чернильное пятно!
  - Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною! - непонятно пошутил незнакомец. Какой же он, собственно, поп? И волосы стриженные под полу-бокс, и сутаны нет...
  Как нет уже и кошелька в том кармане, по которому его так весело похлопали... Ну и городок! Хуже, чем Рио-Браво!
  ... Военный корреспондент The New York Times ! - капитан Саганами задумчиво опустил на прилавок вынутую из украденного кошелька визитную карточку. Тут было о чем подумать... Со времени основания газеты в 1851 году она стремилась найти поддержку среди образованной, интеллектуальной аудитории США и старалась избегать сенсационности в освещении новостей. А начиная с 1896 года она имеет великолепную репутацию респектабельной международной газеты. Престиж газеты значительно повысился благодаря подробным и очень достоверным репортажам о катастрофе 'Титаника' и с фронтов Великой войны. Сегодня "Нью-Йорк Таймс" - одна из самых уважаемых и влиятельных газет в мире! А этот парень, Уолтер Дюранти... Так, что у нас по нему в картотеке, есть ли что ... Удивительно, но есть. Журналист. Прославился репортажами с Европейского фронта Мировой войны. Первым из журналистов проник на Парижскую мирную конференцию... что говорит о его необычайном нюхе. Руководитель Московского бюро... Имеет неофициальный титул 'Золотого пера военной журналистики'.
  Московского. Военный корреспондент. Золотое перо.
  Вопрос: ну и кто, и с кем, тут, в сфере совместного сопроцветания Японской Империи, собирается воевать?!
  ... Расстроенный до последней невозможности Дюранти потерянно сидел на прихотливо изогнутой чугунной лавочке под изысканным, почти парижским, уличным фонарем. Вытащенный им из кармана проклятый 'паркер' столь любимого китайцами радикально-красного цвета просто хрустнул у него в пальцах, обдав золотое перо военной журналистики великолепным фонтаном чернил, будто разорвавшаяся бомба Большой Берты. Вот тебе и ударо-прочный целлуилоид! Вот тебе и гарантия в двадцать пять лет! Пожизненная, можно сказать.
  В ярости репортер выхватил из кармана подарочный карандаш, который мигом развалился в его руках на две половинки! Интересно, что грифель был вставлен очень хитро: один кусочек у заточенного до остроты иглы кончика, второй кусочек- у тупого конца. А в середине карандаша грифеля вовсе не было!
  Уолтер швырнул в фаянсовую, аляповато расписанную драконами урну и остатки безвременного 'паркера' с золотым пером, с которого прямо на глазах сползало наклеенное на него сусальное золото, и останки карандаша, и банку чернил (что было очень, очень правильным поступком!) и даже ни в чем не повинный ластик! Кстати, ластик можно было бы и оставить, потому что стирать он всё-таки мог. Теоретически, конечно...
  Спросите- а зачем японский разведчик всучил ему такой дрянной товар? А как же иначе?! Вот если бы он продал случайно зашедшему залетному иностранцу товар качественный- вот это уже было бы действительно подозрительно! А японская разведка не любила привлекать себе лишнее внимание.
  'Проклятый чинк! Ну погоди, вот я сейчас вернусь, и ты, макака косорылая, сполна у меня узнаешь, что такое настоящий американский бокс!!!'- думал в холодной ярости журналист, размазывая носовым платком по своему румяному лицу черные, как совесть торговца, чернила. 'Негодяй. Из-за него теперь обязательно сорвется такое великолепное интервью... Пулитцера просто из кармана у меня вынул, мерзавец! Ну, погоди... я тебя...'(Прим. авт. Имеется в виду Пулитцеровская премия, за самый лучший репортаж о важнейшем событии года)
  И быть бы мистеру Дюранти сегодня непременно аккуратно битым по всем правилам классического жиу-жит-цу, если бы...
  - О Господи, что с вами? Вас облили тушью? Проклятые и-минь-хуи! Или это были эти малолетние паразиты, да-дао-хуи? Один черт, что те, что эти - всё одно чистые хуи...
  Перед Уолтером с участливой миной остановилась очаровательная блондинка с нотной папкой в руках.
  - Молодой человек, но что же вы делаете?! Так же нельзя! Вы вот себе не только костюм, но и сорочку, и галстук уже устряпали! Только брюки пока и уцелели, но это только пока! Скорее, скорее же идем к нам! У моей мамы совсем рядом отличная химическая чистка...
  ... Сидя на кушетке, перед столиком, на котором были веером разложены почти свежие,третьего дня номера газет (среди которых он с немалым удовольствием увидел и свою!), Уолтер осторожно спросил активно строившую ему глазки блондинку (правда сказать, глазами она стреляла с некоторой осторожностью, поглядывая на возящуюся с испачканным пиджаком свою строгую матушку, весьма аристократического вида, выглядевшую ничем не хуже, чем прирожденная южанка из Алабамы, не иначе, как убежавшую от злобных boltshevik русскую kniaguinya...):
  - А скажите, Анасташиа, что значит эти... хуи?
  - Да это всё китайские патриотические союзы, сплошное хулиганье. Вот, повадились тут одиноких иностранцев обижать! А хуи - это просто означает общество, на мандаринском диалекте. А вы что подумали?
  Поскольку разговор шел на великорусском языке, журналист стеснительно покраснел...
  - А как вас зовут, мистер? А то я всё болтаю, болтаю... совсем вас заболтала, наверное?
  Милый щебет девушки вовсе не напрягал Уолтера. Наоборот, он веселил серце, как бессмысленный лепет ветерка или журчанье родничка...
  - Меня зовут Уолтер, и я... ('алкоголик! - чуть было не ляпнул уже десять лет после Европейского Фронта посещающий курсы Анонимных Алкоголиков молодой человек ... Типичный пост-травматический синдром 'потерянного поколения'. Запьешь тут...) ... и я журналист. Военный журналист. - добавил он значительно.
  - Вау!! - округлила глаза натуральная блондинка. - А к нам зачем приехали? А, я поняла! Вы хотите написать репортаж про борьбу с хунхузами? Они совсем распоясались! Вот, у моей подружки Зизи был щеночек, миленький такой... Украли, мерзавцы! Только она отвернулась на минуточку...
  - Зачем украли?- наморщил лоб репортер.
  - В ресторан непременно продадут. А там из него изготовят 'Битву тигра с драконом', то есть отварят в одном вместе со змеей...
  'Тьфу! - подумал Уолтер. - Да тут Рио-Браво просто нервно курит в сторонке! Ну и городок...'
  - Нет! - успокоил девушку репортер.- Я приехал взять интервью у самого генерала Чжан Суэляна...
  ... Телеграмма, переданная через советское консульство в Бейпине в Разведупр РККА.
  'Мною была установлена слежка агента японской военной разведки за влиятельным американским военным журналистом, связанным с военными кругами САСШ Дюранти Вальтером. В ходе проведенного мной оперативного мероприятия опросом Дюранти было установлено, что он активно ищет контакт с лидером северной милитаристской группировки Су-Э-Лян Чжаном. Прошу вашей санкции на силовую акцию с последующим допросом и нейтрализацией Дюранти. Алдан.'
  'Алдану от Юстаса. Силовую акцию в отношении указанного вами фигуранта воспрещаю, повторяю, воспрещаю. Санкционирую проведение мероприятия по мягкому варианту. О всех контактах фигуранта и китайского милитариста докладывайте максимально подробно'.
  
  Песня вторая. 'Так тяжкий млат, дробя стекло - кует булат!'
  
  Если грянет бой кровавый,
  На врага смелей вперед пойдем!
  Защитим Страну Советов!
  Победим или умрём!
  Эй, комроты,
  Даёшь пулемёты!
  Даёшь батарей,
  Чтоб было веселей!
  
  1. 'Школа младших командиров для страны своей куёт! Смело в бой идти готовых за трудящийся народ!'
  ...- Курсант Даян!
  - Я! - четко по-уставному, весело и бодро, отозвался Миша. Хотя ни веселья, ни тем более бодрости, он после прошедшей ночи не ощущал.
  - Выйти из строя.
  Миша положил ладонь на напряженное плечо стоявшего перед ним товарища. Тот сделал шаг вперед и в сторону. Курсант Даян, четко рубя чеканные шаги, и тонно на доли секунды фиксируя поднимавшиеся до середины груди ладони, вышел на середину долгого, как стояние у тумбочки, казарменного коридора, и обернувшись через левое плечо, замер... Этот плац-балет он еще во Всевобуче (Прим. авт. курс обязательной военной подготовки для формирования обученного резерва. Каждый гражданин С.С.С.Р. в возрасте от 18 до 40 лет был обязан пройти курс военного обучения. Курс включал стрелковое дело, в том числе использование боевых гранат, строевую подготовку, полевую службу, включая разведку, окопное дело, общевоинские уставы, санитарную подготовку. Всего 110 учебных часов. Кстати, в национальных республиках в курс Всевобуча дополнительно к основному курсу входило также ... обязательное обучение русскому языку! В объеме от 90 до 120 часов, в зависимости от толщины лобовой кости обучаемого таджика. Женщины и подростки проходили указанный курс Всевобуча в добровольном порядке. Всего курс Всевобуча до июня 1941 года прошли более девяти миллионов человек. А вы думали, непрерывно формируемые взамен погибших стрелковые дивизии из воздуха возникали? Всевобуч как наследие мрачного сталинизма был отменен лично нашимдорогимНикитойСергеевичем.) освоил, и не находил в строевой подготовке для себя ничего трудного, тем более странного, или нелепого. Родившаяся в годы линейной тактики пехоты, когда, повинуясь строгой и четкой команде, ровные, выстроенные как по линейке, баталионы дружно палили по подступающему супостату плутонгами или к примеру, нидерфалами, аккуратно падая после выстрела наземь, дабы дать возможность стрелять следующему ряду, строевая подготовка пережила славные времена и Миниха, и светлейшего князя Кутузова...
  Ведь что такое строй? Строй, это порядок; порядок, это равенство; равенство, это справедливость. А справедливость, это хорошо! (Прим. авт. Приписывается государю императору Павлу Петровичу, большому любителю и знатоку строевых экзерсисов.)
  Вот и на университетских военных занятиях Миша был не из последних строевиков. Где, собственно, его среди прочих первокурсников и приметил заведующий университетского курса вневойсковой подготовки командиров запаса комполка Глебушкин.
  Долго комполка, лишь только узнавший, что Мишу отчисляют с курса, как дебошира, оскорбившего светило советской исторической науки, уговаривал бывшего студента подавать документы в Рязанскую пехотную школу (предтечу того самого Рязанского училища!- добавим мы...уже готовившей в конце двадцатых годов кадры для частей Особого назначения!) но... увы. Миша собирался пока устроиться поработать куда-нибудь в сельскую школу, набрать там малость педагогического опыта, а потом, через годик-другой, восстановиться... Ага. Товарищ Покровский, кроме всего прочего, оказавшийся автором учебника остро-педологической направленности (Прим. авт. Педология - совершенно безумное либертианское течение в системе образования времен начала двадцатых - середины тридцатых годов. Разоблачено постановлением ЦК ВКП(б) 'О педологических извращениях в системе Наркомпроса', после которого сотни 'детолюбов' отправились осваивать просторы Колымы), имел великолепную мохнатую лапу в союзном Наркомате. И Мише очень тонко намекнули, что ни в одну советскую школу, хотя бы и в Лотошинском районе, его не допустят даже и сторожем: великодержавному русскому шовинисту там не место! Ехать же в Певек или в Кзыл-Арват Миша как-то сомневался, так как совершенно не знал местных языков - как же он там преподавать будет?
  Конец его сомнениям положили два факта: во-первых, визит участкового надзирателя, поинтересовавшегося, долго ли Миша будет еще лоботрясничать? Ведь уже три дня прошло, как его отчислили, а он не только ещё нигде не работает, но даже и на Бирже Труда не зарегистрировался? В нашей стране, молодой человек, кто не работает, тот да и не ест! А во-вторых, комполка Глебушкин, задействовав старые связи, настоятельно порекомендовал ему посетить районный военкомат, где ему будет сделано довольно лестное предложение, от которого он не просто не сможет отказаться...
  Предложение было действительно лестное! Мишу призывали в Пограничные Войска ОГПУ!
  Время было совершенно необычное... Ранее входившие в систему Наркомфина (как это было при царе-батюшке) погранвойска Союза вновь передавались в ведение чекистов! Изменилась не только ведомственная принадлежность: изменилась сама идеология службы. Если ранее действовал строго прагматический подход - содействие таможенным органам в пресечении контрабанды, то теперь задача ставилась так: охрана и оборона нерушимых границ С.С.С.Р.!
  А что это значило? А вот что. Из копеечной экономии многие участки государственной границы, особенно на Дальнем Востоке, до марта 1929 года вообще не охранялись! Главное управление пограничной охраны и войск ОГПУ, проведя ревизию своего непростого хозяйства, сделало неутешительный вывод. Охранять границу было некому!
  Из всё той же экономии Наркомфин в 1927 полностью расформировал все окружные пограничные школы, и сократил численность погранвойск до 23000 человек. На всю госграницу от мурманских скалистых гор до сопок Манджурии! На все пятьдесят тысяч триста тридцать один километр...
  То есть один пограничник на два километра границы... Это как? Бди давай, товарищ! Для примера, в том же 1927 году в Германской Республике на километр границы приходилось восемнадцать вахтманов.
  Правда, кое-кто утверждает, что пограничная полиция, так же как и полиция обычная, в Германии была тем самым местом, куда от инспекторов Версаля рейсхвер прятал свою не предусмотренную договором численность... Но всё равно! В той же Ржечи Посполитой, гордо сверкающей после Мирового кризиса голой задницей, на километр границы приходилось аж пять жолнежей.
  А может быть, дело было вовсе и не в экономии? Ведь недаром этот самый Наркомфин пришлось в 1937 году так тщательно чистить!
  Ну, что бы там ни было, а численность погранвойск Союза стала стремительно расти: фактически за один месяц, уже в мае она выросла до сорока шести тысяч, то есть вдвое! а к концу года предполагалось довести численность пограничников до семидесяти тысяч человек... Уже кое-что! Но мало, мало... Преступно мало!
  Да ведь и сложно было набирать личный состав! Пограничник, боец особый. Штучный товар. Часто решающий сложнейшую боевую задачу если и не в одиночку, то весьма малой боевой группой... 'Пусть их тысячи там, нас - одиннадцать здесь! Не уступим врагу нашу землю и честь!'. Ни капельки поэтического преувеличения, именно так сражались советские пограничники, например, на сопке Заозерной.
  Поэтому к призывникам предъявлялись особые требования: помимо исключительной физической подготовки (призыв спортсменов приветствовался! Кстати, весь советский спорт был не россиянским питомником зажравшихся миллионеров, под визг ожиревших трибун лениво пинающих мячик, но воспринимался исключительно как подготовка парней к армии! 'Эй, вратарь, готовься к бою! Часовым ты поставлен у ворот. Ты представь, что за тобою полоса пограничная идёт!' Вот потому они так яростно и сражались на футбольном поле, как потом в реальном бою...) для будущего пограничника требовалось неплохое по тем временам общее образование (призывников РККА из деревни иной раз приходилось учить читать! Нет, не карту. Просто читать...), смекалка, инициативность, смелость и отвага, и главное - патриотизм! То есть беззаветная преданность своему Отечеству и горячее желание служить ему ратной силой. Почему именно это главное? Да вот, представьте. Идет через границу караван китайских ханжа, спиртоносов... Или несут улыбчивые узбеки в своих узорчатых хурджинах чистый афганский опий... Или медлительные тормозкаускасы нет-т-торопли-и-и-во несут в Питер колумбийский кокаин в круглых металлических баночках, который у них свободно продается как лучшее средство от зубной боли.. И что стоит пограничнику просто на минуточку зажмуриться, получив от них при этом за пять минут абсолютного покоя свой годовой денежный оклад жалования?
  Нет, тут без людей, которым просто за Державу обидно, никак не обойтись.
  Положение с кадрами было настолько вопиющим, что ЦК ВКП (б) вынужден был принять особое постановление 'О мерах по закреплению кадров и начсостава в пограничной охране и ВОГПУ'. По этому постановлению одновременно в Новом Петергофе, Харькове, Москве, Ленинграде, Саратове и Орджоникидзе открывались пограничные училища со сроком подготовки среднего комсостава- два года, младшего комсостава - три месяца.
  Мишу, в принципе, сначала планировали на весь курс, но... Психолог дал отрицательное заключение. Слишком уж независимый у призывника оказался характер. Не признающий никаких авторитетов... Но в остальном, для обучения на должность командира звена или командира отделения, вполне пригоден!
  Очевидец вспоминает: 'Ожили старые московские казармы. Почистились, оштукатурились, появились чистые, светлые кубрики с рядами образцово заправленных кроватей, с белыми накидками на подушках и тумбочками, накрытыми белыми салфетками. Но не все ещё было готово к началу занятий. Многое спешно доделывалось потом. Не хватало классных помещений. Классы были разбросаны по всем корпусам. Приходилось иногда заниматься даже в казарме, сидя на койках. Классных досок тоже было мало. Писали даже на некрашеных фанерных листах, а бывало, и на какой-нибудь оторванной двери от шкафа!'
  Вот это и называется, пограничная смекалка.
   ... Этого смуглого, чернявого парня Миша сразу приметил. Еще в карантине! Уж больно он был из черняв, кудряв и весь какой-то ... шебутной. Имя и фамилию он носил очень простую: Вася Иванов. Но, да был ли он и вправду русским? Для Миши это было всё равно: для него грузин Багратион, немец Тотлебен и швед Грейг ровно были русскими людьми, воевавшими за Отечество.
   Вася и Вася... Однако же галочку у себя в памяти Миша на всякий случай сделал...
  ... Той ночью, буквально через несколько дней после прихода в Школу, Миша проснулся вдруг от тихого, почти неслышного скрипа панцирной сетки у себя над головой... Не открывая глаз, прислушался: рядом, слева и справа 'без задних ног', как говаривал их товарищ старшина, отдыхал весь его взвод. Не мудрено- укатали Сивку крутые горки! Физподготовка с пятикилометровым кроссом, завтрак, занятия в классе, в одетом противогазе, кросс, обед, полчаса личного времени, кросс, занятие в оружейном парке, кросс до стрельбища, стрельба, кросс в расположение... Ужин и личное время, для занятия самоподготовкой. Кросс вместо вечерней прогулки. И спи себе, отдыхай...
  За первые три дня отсеялись почти десять человек, не выдержав такого дикого темпа.
  И вот теперь кто-то ночью собирается встать... Ну хочет встать, пусть его... в туалет, например... Однако Миша, уже перевернувшийся на другой бок, нечеловеческим усилием воли заставил себя встать. Потому что прошлой ночью один из курсантов, решив, что ему не выдержать такой интенсивной нагрузки, и стыдясь подать рапорт об отчислении в войска, накинул себе на шею брючный ремень - хорошо, что дневальный не проспал.
  А если сейчас проспит? Как Мише тогда жить дальше?
  И он, кряхтя и ругаясь, потащился из уютной темноты кубрика в освещенный бессонными лампами коридор... У их тумбочки сладко дрых дневальный. Я так и знал!- подумал Миша. Дав бойцу легкую затрещину, он направился в туалет, но там, среди холодных кафельных плит, никого не было... Куда же этот чертов Вася пошел?
  У входа в пищеблок мелькнула черная тень... Миша осторожно, как его учили на занятиях по тактике, скрадывающей походкой перетек поближе и увидел, что из узкого, прорезанного в стене окошка хлеборезки вылезает его сосед сверху, бережно прижимая к затянутой в сизую майку груди буханку черного хлеба.
  - Стой, ты куда? - грозно прошептал Миша.
  Испуганно дернувшись, Вася замер на месте... Было видно, что ему мучительно стыдно...
  - Ты что, голодный? - догадался преследователь.- Не наедаешься, калорий не хватает? Вот ведь чудак же ты, браток. Да ты не стесняйся, просто скажи об этом старшине, и он тебе завтра же дополнительный паёк назначит!
  - Это не для меня... это для детей... ,- отвернувшись в сторону, признался воришка.
  - Каких еще детей?- не понял Миша.
  - Моих детей...
  Да! Вася Иванов,от роду восемнадцати лет, был уже давно и счастливо женат... И имел двух детишек! Да как же его в армию вообще-то взяли?! А вот так. Ни свидетельства о браке не имел товарищ Иванов, ни свидетельств о рождении... Потому что цыгане такими глупостями никогда особо не заморачиваются. Зачем? И так все ромалы прекрасно знают, кто чей муж и кто чей сын. А взяли Васю в погранвойска за его востроглазость (уникальную!), прирожденную ловкость рук и природную смекалку... Кроме того, он окончил полиграфическое ФЗУ, и в связи с этим по общей начитанности не уступал как бы и самому Мише. Ну, была у Васи такая странная привычка - накрепко запоминать набираемый им текст.
  Да, взять-то взяли, да как быть с детьми? Супруге своей Вася, уходя служить, крепко-накрепко запретил воровать или гаданиями облапошивать гражданское население! Позорить его Милка, искренне гордящаяся своим ромом-пограничником, не хотела, а потому вместе с детьми честно сосала лапу.
  Вот и решил молодой отец ... хоть чем-то им помочь...
  ... На подпольном собрании комсомольской ячейки, проходящем в туалете, Миша был по военному краток. Доложив сонным, поднятым в вертикальное положение немалым трудом, товарищам диспозицию, он внес предложение: в связи с укладкой на Хамовническом валу водопроводных труб, выкопать траншею, которую всё одно лениво роют нанимаемые поденно сезонники, которым торопиться некуда, им всё равно за день платят, прямо отсюда и до самого подъема. Вырученные же у прораба за работу деньги передать Васиной семье. Вопросы? Нет вопросов. Вперед.
  ... И вот теперь Миша стоял, с ноющими от тяжкой боли руками (а впереди еще целый учебный день! который нужно пережить!) и тоскливо ждал своей участи.
  Прохаживающийся неторопливо перед строем ротный командир, подтянутый, в сияющих, как зеркало, сапогах, с шашкой на боку, вдруг резко остановился перед ним и, звякнув малиново-серебристо, (Прим. авт. Малиновый звон - особо мелодичный звяк военных побрякушек, изготовленных в бельгийском городе Малин) шпорами, уставился ему прямо в зрачки:
  - Курсант Даян! То, что вы хорошо усвоили воинскую заповедь, сам погибай, а товарища выручай, это я уже понял. Но понял также и то, что вы совершенно не готовы к роли красного командира! Слишком полагаетесь на себя! И слишком много на себя берете! Как нужно было поступить, встретив подобную проблему? Правильно было - доложить о ней по команде. Мы, советские пограничники, своих не бросаем. Кстати... Курсант Иванов!
  - Я!
  - Головка от ... трехдюймового снаряда! Командование приняло решение...
  - Ой, только не выгоняйте меня из армии!!
  - Молчать!! Смирно! Вот-так-то лучше. Командование приняло решение: на всё время вашей воинской службы взять шефство над вашей семьей! Дети ваши будут надлежащим образом обмундированы и накормлены, вашу супругу мы устроим на работу. За одно уж докладываю: приказом начальника школы от сего дня ваш брак с гражданкой Миленой Ивановой считается официально зарегистрированным. (Прим. авт. Такое право действительно имел командир любой воинской части). Поздравляю.
  - Ур-ра!
  - А-атставить радоваться. А вам, товарищ курсант, в качестве свадебного презента от меня лично будет три наряда вне очереди! Вместе с курсантом Даяном отбывать будете, чтобы вам не так скучно было. Запомните на будущее, курсант Даян - у нас ни одно доброе дело безнаказанным не останется! А ночную копку траншеи мы вашему взводу зачтем как занятие по саперной подготовке... Вопросы? нет вопросов. Р-разойдись!
  ... В выходной день семидневки, пришедшийся на вторник, в клубе пограншколы веселые трудовые ромалы, многочисленные родственники Васи Иванова, взявшие в свою очередь шефство над Пограншколой имени Ворошилова, давали курсантам шефский концерт:
  'Эх, пере-перевыполнял, да выполнял!
  Парнишка план свой трудовой да трудово-о-ой,
  В краснай рубашоночке,
  Харошенький такой!!'
  
  
  2.
  
  Мы железным конём
  Все поля обойдем,
  Соберем, и посеем, и вспашем!
  Наша поступь тверда,
  И врагу никогда
  Не гулять по республикам нашим!
  
  - Нет. -, по своему обыкновению, сначала малость подумав, сказал боец 35-той Сибирской стрелковой дивизии Иван Богатырев. Потом еще раз хорошенько подумал, почесал в стриженном затылке под выгоревшей, второго срока, летней буденновкой и еще раз уверенно констатировал. - Нет. Не буду.
  - Как это ви не будите?! - чертом взвился козлобородый военком третьего трудового батальона товарищ Исаак Кирштейн, одетый в хромовую черную куртку и штаны из той самой чертовой кожи... На голове коммуниста была надета черная кожаная фуражка с огромной красной звездой. Для полноты образа не хватало только золотого, зловеще сверкающего, пугающего буржуазию, пенсне, да маузера в деревянной кобуре. Заместо маузера под мышкой у политработника был затрапезный брезентовый портфель вполне штатского вида, как у совслужашего невысокого разряда. - Ви присягу трудовому народу принимали? Ви таки боец РККА или где?!
  - Принимал.- не стал отпираться Ванька. - Боец РККА, вестимо. Потому и не буду.
  Зашедшая в тупик беседа происходила на фоне так хорошо знакомого Ивану трактора 'Фордзон-Путиловец', только покрашенного в зеленый уставной цвет с красной пятиконечной звездой на радиаторе. К указанному средству мотомеханизации стрелковых частей была прицеплена вовсе не дивизионная пушка образца 1902 года, и даже не прицеп с огнеприпасами, а всё тот же четырехлемешный плуг... И пахать Ваньке предлагалось не контрольно-следовую полосу, что было бы вполне объяснимо в приграничной зоне, но ему следовало банально поднимать пары на самом обычном поле, окруженном на сей раз не ярославским лесом, а дремучей дальневосточной тайгой...
  - Но почему?! - продолжал гнуть свою партийную линию товарищ военком.
  - Потому. Я теперь есть боец Красной Армии. И мне потому надо скорей учиться военному делу настоящим образом, а землю я и дома пахать могу. Для этого две недели на поезде от самого Всполья тащиться не нать! (Прим. авт. Всполье- ныне станция Ярославль-Главный, расположенная на главном ходу Транссиба).
  - А! Я понял! - обрадовался догадке комиссар.- Ви просто ненавидите эту отупляющую до идиётизьма крестьянскую работу?
  - С чего вы, товарищ яврей, это взяли? - несказанно удивился Ванька.- Крестянска работа, она вовсе не отупляющща. Вот, к примеру, пахота... Казалось бы, сел себе да паши? Ан нет. Как именно пахать? С какого конца этого самого поля починать? На какую глубину ставить лемех? Тут много есть всяких разных тонкостев: и кака была весна, и како будет лето по всем приметам, и кака у землицы тут влажность, и на сколько она, матушка, прогрелась, и что имянно мы будем здесь сеять... Это же надо всё понимать! А потом, всё лето у мужика ежедён новая забота: то сенокос, то картошку окучивай, то овсы коси... А там глядишь уж и страда! А это ж всё дела совсем разные, да ровно весёлые... Как же можно такую интересну жизнь ненавидеть? Да вы что! Крестьянский труд самый увлекательный да прекрасный. На всей Земле-матушке.
  Нагнувшись, Иван поднял с ком сырой, одуряюще пахнущей земли, растер его в руках, с наслаждением вдыхая аромат лесного подзола, потом, вздохнув, с сожалением ссыпал назад, отряхнув мозолистые ладони...
  - Ну, а почему же ви тогда не желаете заниматься этим таким интересным для вас трудом?- так и не понял его Кирштейн. Он честно хотел разобраться в ситуации, отчего этот прежде такой дисциплинированный красноармеец напрочь отказывается выполнять приказ?
  - Потому. Я теперь есть боец Красной Армии! - неторопливо, как полному дураку, пояснил коммунисту еще один раз очень терпеливый к недоумкам Ваня.- Если ты мужик - то паши. Если ты воин, то служи! А как я Отечество на этом тракторе защщищать буду? Вот, придет из-за Реки ворог лютый, и что я ему тогда скажу? Что на этом поле в сей год хорошо может гречиха уродится? Нет, не согласный я.
  - Товарищ боец, ви таки не понимаете... Ви не в Армии сейчас... то есть конечно, в Армии... но в совхозе! В военном совхозе!
  Иван не торопясь расстегнул ворот гимнастерки и достал из внутреннего кармана текст военной присяги:
  - Товарищ яврей! Покажите мне пальцем тут то самое место, где сказано, что я должен заместо службы землю пахать?
  - Да я тебя под трибунал!!- перешел на визг военком.
  - Хорошо. - малость подумав, сказал Ванька. - Под трибунал, так под трибунал...
  ... Что это автор еще выдумал, скажет недоверчивый читатель? Какие еще военные совхозы?
  Такие. Это была целая сеть сельскохозяйственных предприятий, созданная по приказу красного полководца Блюхера. Свободных земель (особенно после того, как большая часть амурских и уссурийских казаков ушла от красных 'за Реку') в Приамурье было достаточно, а вот рабочих рук- наоборот, было очень мало! Идея, конечно, была хорошая: занимаясь боевой подготовкой, бойцы вместе с тем и кормили бы самих себя. Беда была в том, что слово 'вместе' быстро само собой заменилось словом 'вместо!' То есть, конечно, не само собой заменилось... Сами по себе даже кошки не плодятся. Боевая подготовка, вещь такая: нудная и долгая... Гораздо проще подготовить один взвод, и гордо демонстрировать его всем проверяющим. А всех остальных бойцов озадачить привесом, удоем и количеством собранных пудов картошки с одного гектара. А в результате... Очевидец вспоминает: 'Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; продфуражное снабжение войсковых частей не было толком организовано. Каждая часть работала только 'на себя'. Главный военный совет, зная об этих фактах, еще в мае с. г. своим постановлением (протокол ? 8) категорически запретил разбазаривать красноармейцев на разного рода сельско-хозяйственные работы и потребовал возвращения в части к 1 июля с.г. всех бойцов, находящихся в таких откомандировках. Hесмотря на это, командование ничего не сделало для возвращения в свои части бойцов и командиров, и в частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы.'
  И вот тут, понимаете, в такой непростой ситуации появляется один такой скандалист... И как с таким бороться? Тем более, что он формально совершенно прав? Способов масса. Но в Красной Армии существует один десятилетиями проверенный, практически никогда не дающий сбоев - выпихнуть скандалиста наверх!
  Хочет товарищ заниматься боевой подготовкой, потому как у него шило в одном месте ему спокойно спать не даёт? Так в чем же дело? Послать его на Окружные курсы повышения квалификации механиков-водителей!
  Так и порешили. И все вздохнули спокойно. И совершенно напрасно.
  
  3.
  
  А я Сибири, Сибири не страшуся,
  Сибирь ведь тоже Русская Земля!
  Так вейся ж, вейся, чубчик кучерявый,
  Развивайся, чубчик по ветру!
  
  ... - Плывут, товарищ комвзода! - краснофлотец Янакис, в белой робе и черной бескозырке без ленточки, от нетерпения аж притопнул по стальной палубе своим яловым пудовым говнодавом.- Плывут ведь!
  Вахтенный командир товарищ Лихобабин, не отрывая от глаз бинокля, совершенно спокойно по-уставному ответил:
  - Ясно вижу, сигнальщик. Ну, верно, что плывут. Дело-то житейское...
   - Разрешите вопрос, товарищ комвзвода?
  - Не разрешаю. На мостике говорю только я. А вы - выполняете мои команды и докладываете обстановку. Что же касается этих пловцов, докладываю: белые это. Собираются на нашу сторону сплавать, пожечь-полютовать тут малость... Я же говорю, дело житейское. Смотрите внимательно, товарищ краснофлотец, что сейчас будет.
  Янко приложил ко лбу ладонь, чтобы его не слепил раскаленный краешек солнца, выглянувшего слева, из-за верхушек кедров на острове, и внимательно стал вглядываться в речную гладь...
  Над Амуром белыми, чуть подсвеченными розовым и оранжевым, занавесями колыхался утренний туман, быстро поднимаясь от коричневых волн паводка к голубым прозрачным небесам... Среди волн качались восемь рыбацких лодок, заполненных чернеющими фигурами в мохнатых папахах. На лодках изредка поблескивало оружие - действительно, с мирными контрабандистами незваных гостей спутать было невозможно.
  Справа коротко взвыла сирена, и еще не затих её тревожный рык, как на реку из заросшей ивняком протоки выскочил катерок под зеленым вымпелом.
  Тем не менее, увидев пограничников, люди в лодках даже и не подумали сворачивать назад, а всё так же уверенно и спокойно продолжали грести к советскому берегу.
  Причина их необъяснимой смелости проявила себя очень скоро: на сопредельном берегу в прибрежной рощице вдруг просверкнула огненная вспышка, и над бархатными издалека верхушками плакучих ив поднялся белоснежный, тугой на вид, клубок дыма... Рядом с катером поднялся вверх белоснежный, чуть окрашенный изнутри багровым, водяной столб...
  - Хорошо стреляют, сволочи! Первым же снарядом - и сразу накрытие! - восхищенно поцокал языком вахтенный. Добавил спокойно: - Боевая тревога.
  Над палубой монитора грозно взвыл ревун. Загремели трапы под ботинками краснофлотцев, звонко загремели задраиваемые люки... Зарокотали солидно мощные немецкие дизеля, над широкой и низкой трубой повисло облачко черного дыма.
  - Что, Иван Аркадьевич? - застегивая на ходу черный китель с тремя тонкими золотыми полосками на обшлаге, поднялся на обтянутый белоснежным брезентом открытый мостик командир. - Вольно, товарищи краснофлотцы...
  - Опять, Сергей Петрович, соседи хулиганят! Извольте взглянуть - ориентир кумирня Восемь Балаганов, лева два, ближе пять... Китайская полевая батарея, ведет огонь. - разумеется, вытянувшись, но не слишком, отвечал вахтенный. Нравы на Флотилии были приняты вполне домашние.
  - Ай, ай, ай...,- осуждающе покачал головой командир. - Как же это они так неосторожно-то? Ну, натуральные ходя, одним словом...
  Взял в руку тяжеленную черную телефонную трубку, сняв её с висевшего на задней переборке совершенно монументального аппарата:
  - Петр Петрович, вы их видите?
  Над головой краснофлотцев, стоявших на мостике, тихо защелкал и зашелестел роликами башенного погона, разворачиваясь вместе со своей бронированной граненой башенкой в сторону сопредельного берега, трехметровый горизонтально-базный дальномер.
  - Ну, а ежели видите, так смело открывайте огонь по готовности. С богом!( 'С богом? - восклицает Красный флотский командир?' - вопрошает меня юный читатель. Да, отвечаю я! командир Рабоче-Крестьянского Красного Императорского флота. Начиная с каперанга Альтфатера и кончая полным адмиралом Нимитцем, ВЕСЬ комсостав красного флота в двадцатые годы был из БЫВШИХ! это уж потом, начиная с операции 'Весна', их стали потихоньку вычищать...)
  Взвыли электромоторы, и носовая двухорудийная башня главного калибра повела свои поднимающиеся неторопливо длинные и тонкие стволы по горизонту. Вот орудия замерли... Все находящиеся на мостике открыли рот. И вовремя! Из длинных стволов вырвался сноп огня, и ударная волна звонко хлестнула краснофлотцев по лицам...
  Запахло удушливо сгоревшим кордитом, над кораблем взмыло облако коричневого дыма...
  - Малый вперед!- скомандовал командир. - Петр Петрович, раскатай-ка ты их к растакой-то матери! Только, бога ради, давай там как-нибудь действуй поэкономней. Снаряды нынче весьма дороги-с...
  Потом обратился к вахтенному:
  - Будьте любезны сделать соответствующую запись в вахтенный журнал. И прошу вас, голубчик, распорядитесь насчет абордажной партии.
  - Идем к сопредельному берегу?- догадливо улыбнулся Лихобабин.
  - Точно так. Надо до конца выдавить этот прыщ, чтобы впредь не рискнули не то что стрелять, а просто косо посмотреть в нашу сторону!
  ... Давая каждые двадцать секунд по двух-орудийному залпу, то из одной башни, то из другой, то из третьей, то из четвертой, чисто по-хозяйски, дабы стволы не шибко изнашивались, монитор чуть наискосок, чтобы дать возможность действовать всей своей бортовой артиллерии, неторопливо двигался в своих водах... Именно в своих! Потому что по Нерчинскому трактату русско-китайская граница проходила по урезу воды сопредельного берега. Китайцы такой подход не признавали, полагая, что линия госграницы должна проходить по главному фарватеру Амура. Но извините, граждане китайцы: тогда к вам отходят многочисленные амурские острова, и граница проляжет прямо напротив городских набережных Благовещенска и Хабаровска! А это неправильно. (О погано-трусливая Россияния... будь ты проклят, лупоглазый обосранный карлик, презревший столетние труды русских людей, и сдавший китайцам исконные русские земли прямо в городской черте Хабаровска!)
  120-мм русские снаряды аккуратно перемешивали китайский берег. Там поднимались черные столбы земли, в которых взлетали вверх какие-то бесформенные обломки, куски, щепки от измочаленных стволов прибрежных деревьев... Да, выставить прямо на берег полевую батарею было действительно очень неосторожно!
  Расстреляв мимоходом по дороге из своих спаренных пулеметов истошно вопящих косоглазых солдат в уплывающих вниз по течению полузатопленных лодках, монитор приткнулся тупым, как у тульского утюга, носом к низкому сопредельному берегу... Благо что осадка у монитора носом была всего 0.6 метра. Тотчас прямо в воду с обеих бортов посыпался краснофлотский десант.
  Янко Янакис, крепко сжимая в руках карабин и с восторгом слыша над головой визг вражеских пуль, бежал в атаку первым, что-то по своей привычке весело напевая... Жизнь явно удалась.
  ... А когда он, таща на спине раненого комвзвода Лихобабина, поднимался по трапу на уже ставший ему родным пироскафо, ему подмигнул комотделения боцман Сидоренко, который уже тогда служил на грозном 'Шквале', когда он еще не был политкорректно именуем 'Сунь-Ят Сеном':
  - Слышь, малой, вечером зайди к обрезу... Братва решила, что ты нам подходишь!
  Янко зашел! И получил матросским ремнем с начищенной бляхой по тощей заднице, непременно так, чтобы якорь на ней отпечатался! А после торжественно повязал ленточку на свою бескозырку, с золотой надписью 'ДВВФ'. (Прим. авт. Этот ритуал у палубной команды называется 'перевод'. А вот котельные машинисты, например, целуют качающуюся на шкертике кувалду... А трюмные механики выпивают кружку воды из - под пайол!)
  ... И ведь это еще не была война. Так, обычный мелкий инцидент. Происходивший с шести часов до восьми часов двадцати минут 12 мая 1929 года... Район Благовещенска, напротив китайской кумирни Восемь Балаганов. Ничего интересного в этот день на Реке больше не произошло.
  
  Песня третья. 'Солдат - туда, солдат - сюда! Гони солдата вон! Но если надо на войну? - Пожалуйте в вагон!'
  
  
  Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
  Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..
  Вы, кажется, потом, любили португальца,
  А может быть, с малайцем Вы ушли...
  
  ... Да с чего вы решили, что моя мама - княгиня? Вот умора. Тогда я что, княжна, выходит? - закидывая голову так, что яркое солнышко, как игривый котенок, запуталось у неё в белокурых волосах, весело засмеялась мисс Анасташиа.
  - Нет, Вальтер, моя мама- коренная харбинка. Она и воспитывалась здесь же, неподалёку, на улице Пушкина, в принадлежащем Дороге пансионе, после того, как погиб её отец, инженер-путеец...
   - О да, конечно... я понимаю! Он погиб на строительстве, верно? Дорожные работы в горах, разумеется, весьма опасный business...
  - Да что вы! Какаое там строительство. Его китайцы убили, ихэтуани, во время Боксерского Восстания.
  - Im sorry! - чуть склонил голову Уолтер. - Но вы сами должны понимать, что любое национально-освободительное движение зачастую сопряжено с некоторыми эксцессами..
  - Ой, да какое там движение! Да еще освободительное. Хотя, мама, рассказывала, освободительное движение среди китайцев действительно было: они сначала централизованно собрались под окнами казенных квартир русских рабочих, помеченных кровавым отпечатком ладони на двери, ожидая приказа всем одновременно начинать грабить и убивать... Чтобы квартиры от нас освободить!
  - Думаю, ваша мама несколько преувеличивает. - недоверчиво покачал головой демократический журналист.
  - Да чего ей преувеличивать-то? Она же всё прекрасно помнит, ей тогда одиннадцать лет было. Она тогда в железнодорожной школе училась вместе со своими друзьями, китайскими мальчишками...
  - Как?! С чинк... то есть, китайцами, европейская девочка училась в одном классе?! - ужаснулся Дюранти.
  - Ну да. А что тут такого? - удивилась его реакции девушка.- Я и сама вместе с китайчатами в одном классе сидела в нашей Алексеевской гимназии...
  - Shoсking! - поджал губы американец.- У нас в Штатах такого бы не допустили! Этак, можно дойти даже до того, что пожалуй, в класс с юными белыми леди войдут и ... цветные ученики!- слово nigger он всё же толерантно не произнес.
  - У нас в параллельном классе учился, кстати, один негритенок, Джим Василевски. Он в гимназическом джаз-оркестре ух и здорово на банджо играл!
  'Ну и городок!'- в очередной раз подумал американец. Потом поспешил сменить несколько сомнительную для него, убежденного либерала из Гринвич-Виллиджа, тему школьной сегрегации:
  - Но вы стали про свою матушку рассказывать...
  - Ну, вот я и говорю: мама училась в одном классе с китайчатами. А потом, когда ихетуани пришли, они этим мальчишкам руки отрубили, представляете?
  - За что?!
  - А чтобы не учились писать по - русски! То есть, сначала они им предложили просто самим себе кожу с ладоней срезать, опороченную прикосновением к книгам варваров. А те, в ответ, ну давай креститься!Мы, говорят, люди русские. Вот им руки-то за это и пообрубали. И обрубки рук в горячий вар сунули, чтобы они, искалеченные, сразу кровью не истекли, а подольше помучались. А девочек на колы насадили...
  - Как это...
  - А на станции штакетник был, это загородка такая, с заостренными верхушками, знаете?
  - Fence? У нас в commuterville перед домами такие делают, преграда для бродячих собак и коммивояжеров. Как говорят, как это будет по - русски... Загородка от ветра и от честного человека!
  - Вот-вот... Так девочек всех на эти колышки штакетника и насадили! Мама моя чудом спаслась - на перрон наметом вылетел казак, подхватил её в седло и как рванул...
  - И они ускакали? - 'Прекрасная romance story! - промелькнуло в голове у журналиста. - Можно будет её неплохо продать! Эх, жалко только, что Cossack спас эту девочку не из грязных окровавленных лап большевиков...'
  - Да куда там ускачешь!- пожала плечами блондинка. - Стали киташки стрелять, убили под казаком коня... Мама как об асфальт на перроне грепнулась, так и дух из неё было вон! А казак как встал над мамой, как шашку выхватил, да как начал набежавших киташек крупными ломтями пластать... А они его тоже четырнадцать раз ранили, и даже ему нос отрубили, представляете? Тогда он маму в пакгауз закинул, сам выскочил из дверей, нос свой отрубленный подхватил и опять в пакгауз, и дверь запер... А нос к месту приставил!
  - А что китайцы? - с блестящими от удовольствия глазами (находка! Есть материал!) спросил журналист.
  - Да что китайцы... Натаскали боксёры сена, обложили пакгауз да их с казаком Раменским и сожгли... Шутка. Подошел со стороны станции Боян-Цзы рабочий поезд. Там была сила уж большая: машинист Чухрый, техник Диденко и пять охранников к ним на помощь приехали! Разогнали они всемером три сотни ихэтуаней, взяли маму с казаком на паровоз... Машинист Чухрый, пока на станции пять минут стояли, сам тяжело ранен был, но до Харбина всё-таки дотянул... Представляете, все наши раненые выжили, а у казака Раменского даже отрубленный нос прирос. Мама потом долго, долго только и рисовала, что казацких коней! Потому что всё забыть не могла, как её папа тихо стонал, когда его китайцы заживо резали... А стонал он тихо, чтобы дочку не пугать... А вы говорите, эксцессы... (Прим. Авт. Из книги 'Русские у ворот Пекина', С-Пб, 1901)
  - Да как же вы после этого с китайцами общаться можете?
  - А что тут такого? - пожала плечами блондинка. - Русский человек незлобив, и тем более, зла не помнит. Он как медведь: трудно его из себя вывести! Но уж если разозлишь... Он и пойдет ломать налево-направо! А потом успокоится, и снова спокоен да добродушен... А у его обидчиков уж целое поколение сменилось, и забыли уже они, что такое значит русский гнев да русская ярость. И искренне полагают, что русский человек допустит ему на голову... гм, гадить. Вот, как раз сейчас такое время - те китайцы, которые времена ихэтуаней на собственной шкуре запомнили, уж и не при делах. А молодняк зубки точит... Вот, они вас давеча тушью облили...
  - Да...,- стеснительно произнес Дюранти, которому стыдно было признаться, что он стал наивной жертвой собственной shopping-mania.
  - А почему облили? С одной стороны, конечно, из чистого хулиганства. А с другой стороны, они ведь под это и идеологию подкладывают. А идеология простая: длинноносые варвары, вон из Китая! И не думают они о том, что эти самые варвары принесли в тот же Китай культуру и цивилизацию!
  - Вы не правы, мисс Анасташиа. Китай - есть тоже мировой центр цивилизации! Китайцы совершили множество открытий...
  - Охотно верю. Вот, например, зданьице красивое в виде пагоды прямо посреди улицы, видите? Это общественный платный туалет! С древнейших времен китайское изобретение...
  - Оу? Really? А я думал, что платные туалеты придумали в Древнем Риме! Еще император Веспасиан тогда говорил : 'Деньги не пахнут!' Очень деловой подход, чисто американский...
  - Вы не поняли, Вальтер! Здесь платит не посетитель, а платят посетителю! Причем дифференцированно, в зависимости от того, какую нужду он справит, малую или большую...
  - Но зачем?
  - А на поля по ночам вывозят! И идет от китайских рисовых чек тако-о-ой амбре... Селезенка ёкает!
  - Х-мм...,-чуть покраснел журналист. Положительно, эта милая барышня его фраппирует.
  - Но, дорогой Вальтер, - обернулась к нему девушка, ласково взяв его под руку.- Я вас опять совсем заболтала. Расскажите же мне и вы что-нибудь...
  - Что именно?
  - Ну, что - нибудь про войну... Вы ведь на войне были?
  - Конечно, я ведь MJ... военный репортер!
  - Ну, это наверное, достаточно скучное занятие... Сидеть в штабах, и ждать, когда какой-нибудь высокий чин проведет брифинг или раздаст пресс-релиз?
  - Да, вы правы... Сидеть и ждать... ('И снова он сидел, скорчившись, в той проклятой, до краев заполненной тяжёлой, зловонной зеленой жижей воронке, утопая по чресла в липкой ледяной грязи... А с черного неба медленно-медленно сыпались белые хлопья, которые, не коснувшись обугленной, черной земли, превращялись ещё на лету в черные капли ледяного дождя, стекавшего с его бровей черными струйками слез... Напротив Уолтера, так же как он, скрючившись в грязи, сидел какой-то несчастный Томми Аткинс или его соотечественник, GI, впрочем, такое же как он сам, но уже (в отличие от Уолтера, которого можно было еще заштопать), до конца использованное пушечное мясо в плоской, пробитой шрапнельной пулей каске. Сидел солдат, как видно, уже давненько- так как, несмотря на холода, изрядно смердил. Уолтер сначала отводил свой взгляд от его вытекших, или просто выжженных ипритом глаз, а потом, когда лядяной холод сковывал его израненное тело всё выше и выше, так что помаленьку начало замирать сердце, военному журналисту стало уже всё равно... То есть, это он так думал, что всё равно. Потому что, когда живот его соседа вдруг заходил ходуном, а потом челюсти неизвестного мертвого солдата сами собой распахнулись, будто в истошном крике, широко-широко, выворачиваясь наружу, и из них неторопливо полезла скользкая на вид, черная крыса, то Уолтер закричал... И всё продолжал кричать, даже когда санитары уже тащили его волоком до американских окопов...')
  И Дюранти с самым серьезным видом стал рассказывать историю, как две соседние банановые республики, будто сошедшие со страниц 'Королей и Капусты', насмерть поссорились из-за несправедливого судейства футбольного матча, и весь республиканский флот одной из сторон конфликта, в полном составе, а именно торпедной канонерской лодки 'Дон Педро Сан-Сальвадор-и-Санта-Кроче' (на самом деле, название корабля было куда длиннее! Просто оно целиком на борту не поместилось.) подошел на пушечный выстрел к столице враждебной республики, и гордо там замер! Потому что у древней канонерки отвалился гребной винт. А потом в связи с окончанием уик-энда в охваченный братоубийственной войной регион вернулся представитель компании 'Юнайтед Фрут' и мигом прекратил это безобразие, потому что, пока они там дурью маются, на грядках бананы пропадают!
  - Ну что вы врете, Вальтер! - хохотала девушка. - Бананы на грядках не растут!
  Из статьи Дюранти 'Гудящие рельсы'.
  '... Национальная революция, которая свергла в Китае императорскую власть, породила не только обще-национальных лидеров, таких как доктор Сунь-Ят Сен, бывший до своей смерти Временным Президентом Китая и руководителем партии Гоминьдан, но также и множество мелких региональных вождей, которые, управляя своими провинциями вооруженной рукой, известны нас как так называемые 'милитаристы'. На самом деле, это такие же генералы, как наши 'майоры из Джорджии' (Прим. Авт. Американский термин, первоначально означающий богатого плантатора, избранного своими друзьями и соседями руководителем местной милиции. Позднее, обозначало просто самоуверенного и наглого самозванца). Один из таких местных правителей, Жан-Зо-Лин, в юности был самым обыкновенным бандитом, но потом другой такой же бандит, только калибром уже чуть покрупнее, то есть знаменитый китайский полководец, Юан-Ши-Кай, назначил его командиром дивизии. Сначала Жан-Зо-Лин успешно воевал против Гоминьдан, а после безвременной смерти своего патрона, наступившей от бытового отравления свинцом, попавшим в его организм в виде пули 0.45-того калибра, - стал так же успешно громить противников гоминьдановцев. Политическая принципиальность Жан-Зо-Лина, до которой еще так далеко некоторым нашим уважаемым членам Конгресса, разумеется, не осталась незамеченной, и он был назначен правителем Трех Северных Провинций, названия которых я не привожу, потому что они ничего не скажут нашему читателю. Как бы то ни было, но Жан-Зо-Лин скоро стал руководителем военной клики, которую активно поддерживали японцы. Потому что эта клика, в свою очередь, проводила в жизнь японские интересы. За свою преданность им японцы отлично заплатили своему клеврету, год назад взорвав его вместе с его бронированным вагоном во время так называемого Хуангутунского инциндента. Причем, найдя якобы на месте взрыва осколки бомбы с русскими буквами, пытались его гибель приписать тем же русским, которым, однако, по сути всё равно, какой именно Панчо Вилья орудует в Манджурии. У русских сейчас и своих забот хватает, например, их куда более волнуют сложные отношения с нашими старыми соседями по ту сторону большого пруда. (Прим. Авт. Имеется в виду ультиматум Чермберлена, вызвавший в Советском Союзе Военную тревогу 1927 года.)
  Выпавшее из рук пламенного борца знамя подхватил его сын, Жан-Сюэ-Лян (28 лет) , тоже Жан и тоже генерал! Генеральское звание в Китае, как видно, передается строго по наследству.
  Ваш корреспондент посетил генерала Жана в его бронированном четырехосном вагоне (изготовлен компанией Пульмана, стимостью 30 тысяч долларов), стоящим на станции Харбин.
  В отличие от своего почтенного отца, так и не научившегося ни читать, ни писать, генерал Жан получил классическое китайское образование, а потом был определен в Северо-Восточную военную академию, где преподавали немецкие инструкторы. Посетив в восрасте двадцати двух лет Японию, молодой человек возглавил Первую образцовую бригаду. Теперь же он готов возглавить весь Север Китая...
  Что же ему мешает?
  Да сущая ерунда. Отсутствие денег. Ведь, как говаривал Наполеон, для войны нужны всего три вещи - деньги, деньги и деньги! Где же их собирается взять отважный и мудрый юноша? Да прямо у себя под ногами! Вот они, лежат прямо под полом его бронированного вагона: золотые рельсы КВЖД. Неплохой куш, в восемьсот миллионов долларов! Тем более, по мнению этого 'милитариста', сейчас очень удобный момент.
   - Конфуций говорил: 'Враг силен, мы отступаем! Враг отступает, мы наступаем...' - сказал мне генерал Жан.
  - А вы полагаете, что русские сейчас слабы?- спросил ваш корреспондент.
  - Я не полагаю, а просто знаю!- отрезал решительным голосом молодой генерал. - Сейчас русские силы на всем Дальнем Востоке составляют не более восемнадцати тысяч человек! Ну, и еще немногочисленная пограничная стража. А моя армия превышает более трехсот тысяч! Кроме того, более двухсот тысяч составляет численность вооруженной полиции. А мои союзники, русские противники большевиков, готовы выставить более семидесяти тысяч штыков и сабель! У меня также есть бригада бронепоездов и великолепная военная флотилия на Сунгари.
  - Я слышал, у русских на Амуре тоже есть флотилия? - уточнил ваш корреспондент.
  - Пустое! - махнул рукой генерал Жан. - Японцы, когда уходили из Благовещенска и Хабаровска, затопили русские корабли - из тех, которые не угнали вместе с собой на Карафуто. (Это японское название острова Сахаэлян, половину которого яаонцы аннексировали во время последней войны с русскими). А для надежности японцы испортили все русские пушки... Нет, я их не принимаю в расчет. А вообще флота на Дальнем Востоке у русских никакого нет. И единственное, о чем мне следует задуматься - это ограничиться ли мне занятием украденной у Китая Восточной железной дороги или в качестве компенсации за многолетние унижения оккупировать и Владивосток? Благо, согласно договору с Японией он демилитаризован, Владивостокская крепость срыта...
  - Господин генерал, но вот мне рассказывали, что во время Боксерского восстания...
  - Ах, бросьте! - махнул рукой юный полководец. - Русские сейчас уже не те!
  О Русь! Забудь былую славу!
  Орел Двуглавый повержен!
  И желтым детям на забаву,
  Даны клочки твоих знамен!
  
  Это ведь русские сами про себя пишут! Они слабы и беспомощны! И отважная рука китайского солдата рано или поздно воздвигнет флаг на вершинах Урала!'
  
  Песнь четвертая. ' Я милого узнаю по походке, он носит, носит брюки галифе...'
  
  1. Впереди-то командир их удалой,
  Ведет роту коммунаров за собой!
  Э-э-эх, пусть говорят!
  Ведет роту коммунаров за собой.
  
  -За мной, братцы, не робей да не робей,
  На заставу поспешай да поскорей!
  Э-э-эх, пусть говорят!
  На заставу поспешай да поскорей.
  
  На заставе мы сидели до утра,
  Пули сыпались, жужжали как пчела!
  Э-э-эх, пусть говорят!
  Пули сыпались, жужжали как пчела.
  
  Пули сыпались, жужжали как пчела,
  Кровь буржуйская лилася как струя!
  Э-э-эх, пусть говорят!
  Кровь буржуйская лилася как струя...
  ... Не смотря на такую грозную боевую песню, от которой должны были задрожать поджилки у любой белой сволочи, первая рота Московского имени Моссовета Пограничного училища лихо, с присвистом, маршировала сейчас не на полевые занятия, не на стрельбище даже... Курсанты, крепко сжимавшие под мышкой березовые пахучие веники, следовали в шестой день своей шестидневки, пришедшийся в этот раз на понедельник, на помывку в баню.
  Всем были хороши старинные Хамовнические казармы, построенные еще при Павле Петровиче по проекту великого Казакова: высокие сводчатые потолки, огромные окна, строгий классический, трижды повторенный, ибо в казармах помещалось сразу три московских полка, фронтон с дорическими строгими колоннами, великолепный, гранитом мощеный плац, на котором так звонко было чеканить шаг... Одно плохо. Бани там увы, не было. То есть изначально она была, конечно... Как же русскому солдату без бани? Баня лечит, баня правит, баня все исправит!
  Но, со смутных времен Временного Правительства в одной из трех частей казарменного городка, а именно как раз в той самой, где и разместились изначально солдатские просторные бани, временно, разумеется, подселилась Хамовническая пожарная часть. Дело в том, что в феврале 1917 года какие-то революционные интеллигенты, оставшиеся неизвестными, старое здание пожарной части, вместе с каланчой, напрочь спалили. В отместку за то, что целых полвека перед тем во дворе этой части пожарные централизованно сжигали по приговорам суда нигилистическую запретную литературу... Ну, вот, видно какие-то разгневанные авторы и отплатили царским сатрапам. А хамовнические пожарные, само собой, поджог родного дома благополучно проспали: сапожник сам всегда без сапог! (Прим. авт. - Будете смеяться, но... см. 'Повседневная жизнь москвичей в период революции')
  Временно, разумеется, до тех пор, пока московская Дума не вотирует средства на ремонт, хамовнических огнеборцев и подселили в солдатские казармы. Логика понятна - пожарный на свой манер тоже воин. Так что временно-то можно? Но на Святой Руси нет ничего более постоянного, чем временное.
   А со временем, после Октябрьского Переворота, пожарное дело вообще передали в ведение Наркомвнудела, и вот тогда началось ... Казенные бумаги, которыми обменивались два ведущих нудную тяжбу ведомства, можно было скоро поистине возить возами. Кончилось тем, что обиженный Военвед отгородился от подлых захватчиков из Наркомвнудела глухой кирпичной стеной, тут же научно названный пожарными брандмауэром, а красноармейцы стали ходить мыться аж на Пресню.
  Ничего, как говорится, для бешеного кобеля и семь верст не крюк ( до соседнего с Хамовниками Пресненского района ровно час хода пешком), а по дороге можно и строевой подготовкой заодно позаниматься.
  - Рота, стой! - лихо скомандовал красный командир, когда колонна проходила мимо темно-красных кирпичных корпусов Трехгорной Прохоровской мануфактуры...
  Лихо приставив ногу - раз, два! - строй замер, как влитой. В маленьком скверике, шелестящем запыленной тополиной листовой, напротив трамвайной остановки шестнадцатого маршрута, мигом насторожились молодые ткачихи в кумачовых ситцевых платочках, повязанных в видах соблюдения техники безопасности на коротко-стриженных, в этих же благих целях, головках. Кто не понял, длинный локон низко нагнувшейся над ткацким станком работницы может легко и просто запутаться в непрерывно бегущей нити.
  Ожидания пролетарок оказались не напрасны.
  - Привал пять минут! Можно покурить ... Р-разойдись! - скомандовал, посмотрев на большие, как будильник, наручные часы, ротный. Поспешать следовало медленно: сейчас в Пресненских банях как раз заканчивал помывку саперный батальон с расположенных за Стрелковым полем Хорошевских казарм. Крайний раз юные курсанты-пограничники, которые парились одновременно с солидными старослужащими саперами, натуральнейшим образом подрались с последними. Кто уж там был прав и кто виноват, история умалчивает: очевидцы отмечали, что конфликт произошел из-за того, что 'старики' грубо не пускали 'молодых' в парилку, в которой-де они долго нагоняли какой-то особенно ароматный 'хлебный' пар. В результате чего немедленно огребли от молодежи казенными цинковыми шайками. Ворвавшиеся в помывочную оба старшины, один с зелеными, другой с черными петлицами, мигом приструнили свою голопопую команду, быстро выяснили, кто прав, кто виноват, и, чисто по- армейски ,наказали кого попало. (Прим. Авт. Подлинная история). Однако, во избежание дальнейших недоразумений, командиры решили впредь разводить своих драчунов по времени.
  Миша, ответно широко улыбаясь приветливо машущим курсантам пролетарским девушкам, решительно направился к наклеенному на застекленный стенд свежему номеру 'Правды', который очень внимательно, если не сказать более- весьма напряженно! изучал джентльмен в бежевом летнем пыльнике и мягкой летней же шляпе.
  Проследив направление взгляда типичного представителя загнивающей интеллигенции, курсант Даян увидел крупный заголовок фельетона под интригующим названием 'Преступление старого учителя'.
  И ведь действительно, по совсем недавно минувшим временам, совершенное старым, с сорокапятилетним педагогическим стажем, учителем Иваном Александровичем Смородиным, из села Большая Сосновка, Свердловской области, деяние было вполне преступным. Лучше бы он растратил выделенные ему районо казенные деньги. Или соблазнил хотя бы свою великовозрастную ученицу... Это было бы понятно и даже вполне извинительно, с точки зрения современной педологии. Ну кто не без греха, скажите, товарищи Соловейчик или Канцнельсон? Но нет. Старый учитель... И где! Прямо на уроке! Совершил поистине немыслимое. Он прямо при детях сказал такое... такое...
  А что же именно он такое крамольное сказал? О ужас! Он сказал:'Да здравствует счастливый русский народ!' Разумеется, на специально созванном заседании райисполкома враждебная классовая вылазка Смородина была расценена как голый, необузданный великодержавный шовинизм. Старый учитель был немедленно исключен из рядов сочувствующих, и исполнительный орган Советской власти поставил перед районо вопрос о немедленном увольнении учителя с работы. С дальнейшей передачей дела в ОГПУ. (Прим. Авт.- Газета 'Правда', ?7344. Фельетон Н. Кружкова. 'Преступление старого учителя')
  Но рассказанная в фельетоне история на этом не заканчивалась. Автор статьи прямо обращался к этому 'великодержавному шовинисту': ' Уважаемый Иван Александрович! Вы сказали очень хорошо, очень тепло. Прекрасно сказали. Не стыдитесь же ваших слов! Не стыдитесь вашей любви к великому и героическому русскому народу. Они вполне естественны: надо быть выродком или кретином, или врагом народа, чтобы не любить свой собственный народ!' Но и это было еще не всё: автор статьи делал и оргвыводы. 'Трудно предположить, что здесь действовали одни дураки - хотя и без дураков не обошлось. Но можно предположить, что старый учитель пал жертвой наглых действий врагов народа, попытавшихся скрыть свою подлинную личину под маской показной бдительности! Нет никакого сомнения в том, что прокуратура призовет к ответственности виновников травли старого учителя.'
  У Миши, кстати, сомнений тоже не возникло: если уж 'Правда' пишет, что прокуратура призовет, значит, так оно и будет. Потому что 'Правда' и пишет - одну только правду. С большой буквы 'П'.
  - Но как же так?! - растерянно протирая пенсне, развел руками стоящий рядом с Мишей интеллигент в шляпе. - Как же так? Больше десяти лет большевики твердили... 'Великодержавному шовинизму - бой!' Зиновьев, помниться, аж закатывался в истерике: 'Подсекать головку нашего русского шовинизма!', 'Каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на наш русский великодержавный шовинизм!...Кстати, какой такой у товарища Апфельбаума, Герша Ароновича, может быть великорусский шовинизм? И кого именно он имеет в виду, говоря - НАШ шовинизм? Даже милейший Николай Иванович Бухарин и то говаривал: 'Мы, в качестве бывшей великодержавной нации, должны поставить себя в явно неравное положение в смысле еще больших уступок всем иным национальным течениям', и требовал немедленно определить всех русских 'в положение гораздо более низкое по сравнению с любыми другими нациями и народностями!' Короче, бывший русский, кайся и плати! За то, что размахнулся бывшей великой страной от балтических волн до Камчатки и от ледяного Таймыра до пламенной Колхиды, за то, что учил грамоте вогулов и остяков, лечил трухменцев и ахальских текинцев, и тянул рельсы до Великого океана... За то, что брал Париж и Берлин, Прагу и особенно, кайся за взятие Казани! Растоптать русского! Унизить русского! Разорить русские святыни, плюнуть в русскую душу... 'А ну-ка, парень, смелей, не трусь- пальнем-ка пулей в Святую Русь!' И вдруг, такое? Неужели и впрямь пришло время снова собирать камни Державы?
  - А вы не боитесь говорить такие вещи мне, бойцу войск ОГПУ? - поинтересовался у интеллигента Миша.
  - Э, молодой человек! Я в жизни мало уже чего боюсь, включая пресловутые Соловки. Тем более, что я там уже побывал... В 1918 году.
  - Да вы что? - удивился Миша.
  - Правда-правда. Был сослан из Архангельска при правительстве Чайковского! И счастлив, что хоть на Мудьюг не попал... Хотя, и у нас, в Соловецком концлагере, английские интервенты и их пособники людей живыми в землю закапывали, бывало. А уж на Мудьюге-то...
  - Х-м, а я-то думал,что там белые коммунистов содержали...
  - И коммунистов, тоже. Но большинство заключенных были простыми русскими людьми, просто крайне недовольными тем, что либеральные социалисты Родиной торгуют, оптом и в розницу... И за колючую проволоку их отправляли вовсе не белые, а вполне красные. Социалисты. И даже члены РСДРП. Только с маленькой буковкой 'эм' в названии.
  Очень заинтересовавший Мишу рассказ вдруг прервал порыв горячего, обжигающего щеки ветра, донесшийся со стороны фабрики. Зазвенело на булыжной мостовой вылетевшее со всего фасада стекло, из-за распахнувшихся наружу высоких рам раздались отчаянные крики и повалил густой, черный дым...
  - Взорвалась, взорвалась! - закричали кинувшиеся к проходной девушки.
  - Что там случилось? Что взорвалось? Диверсия? Враги взорвали? Интервенты?- на бегу прокричал Миша, бросившийся вместе со всеми курсантами к ним на подмогу.
  - Кой черт, диверсия... Опять пыль взорвалась!
  'Как может взорваться пыль?' - недоумевал Миша. Но раздумывал он совсем недолго - открывшаяся за высокими дверьми прядильного цеха тьма уже пахнула ему в лицо душным раскаленным жаром...
  Тем не менее, это действительно взорвалась хлопковая пыль. Которая, собственно, относится к третьему классу пожаровзрывоопасности, как особо пожароопасное вещество, с температурой самовоспламенения 250 градусов. Фабрикант Прохоров, стремясь всемерно снизить издержки, экономил буквально на всём, в том числе и на системе очистки вентиляции. Вот в ней-то влажная хлопковая пыль, по-маленьку накапливаясь, собиралась до того количества, когда оно в силу законов диалектики перерастало в качество. Большому взрыву предшествовала сначала серия малых хлопков, выбивавших из окрашенных суриком коробов фабричных вытяжек серые клубы, от которых работницы чихали и надсадно кашляли. Фабзавком неоднократно поднимал вопрос об остановке прядильного цеха для полной очистки вентиляционной системы, однако ни руководство фабрики, ни руководство 'Мостекстильтреста' разрешение на это не давали. В своем учебнике для следователей виднейший советский правовед Вышинский называл такие действия начальства одним простым словом :вредительство!
  И вот теперь в цехе полыхал полноразмерый пожар: жарко горели промасленные ременные приводы прядильных станков, чадно дымили кипы хлопка и шпули с готовой пряжей, из воздуховодов валили тугие клубы чернильно-черного дыма.
  Краем глаза Миша, вытаскивавший на спине потерявшего сознание угоревшего в дыму мастера, увидел, как четко, бесстрашно среди дыма и огня действуют все его товарищи-курсанты, и как на Васю Иванова, который с увлечением тушит из сорванного со стены красного конусообразного пеногона полыхающий бунт пряжи, валится сверху оборвавшаяся железная труба толщиной как бы не в обхват...
  ... - Товарищи курсанты...,- тяжело прокашлявшись, сказал ротный, вытирая обожженной ладонью черный пот со лба. - От имени командования благодарю вас за проявленное мужество и ...,- он сглотнул застрявший в горле комок. - героизм. К сожалению, наша рота понесла первые потери... Наш товарищ, курсант Иванов...
  - Есть! Разрешите встать в строй! - донесся сзади тихий голос.
  - Как же ты, парень? - не скрывая счастливых слез, обнимал восставшего курсанта ротный. - Как же ты?! Тебя же на наших глазах...
  - Да что нам, русским ромам...,- стеснительно охая, отвечал тот.- Моего батьку вон две деревни и аж три села били, и то ничего! А тут, какая-то поганая труба... Подумаешь!
  'Из Постановления фабзавкома Трехгорной Прохоровской Мануфактуры:
  1. Ходатайствовать перед ВЦИК Союза о присвоении фабрике имени первого руководителя ВЧК товарища Феликса Эдмундовича Дзержинского
  2. Принять шефство над Пограничными войсками ОГПУ Союза С.С.Р.'
  
  
  2.
  
  Марш, марш, марш! Их гей ин бод.
  Крац, мих ойс ди плэйцэ!
  Нэйн, нэйн, нэйн! Их вил нит гейн.
  А дайнк дир фар дер эйцэ!
  
  - Миленький ты ж мой... Да что же эти поганые изверги над тобою сотворили...,- с печальной тоской в голосе говорил, скорбно качая стриженной наголо головою, курсант Окружных курсов моторизации и механизации красноармеец Иван Богатырев. - Поубивал бы сволочей! Нет, сначала я бы им руки пообломал и ноги бы вырвал!
  Перед красноармейцем Богатыревым вновь стоял так хорошо знакомый ему трактор 'Фордзон- Путиловец'. Но в каком непотребном виде!
  Капот трактора закрывал кургузый короб, судя по виду, на коленке склепанный в деревенской кузне. Вместо сиденья тракториста сверху был приделан второй прямоугольный короб, поменьше. Слева напротив руля машиниста в коробе были проделаны прямоугольные щели. А справа - в выступающей над капотом рубке, из круглой шаровой установки торчал тонкий ствол непонятного оружия.
  - Что же это такое? - потрясенно спросил новоиспеченный курсант.
  - А! Так ви тоже интейесуетесь, я дико извиняюсь? - к Ване незаметно подошел сзади невысокий воентехник первого ранга.- Это наш мобилизационный танк!
  - Какой-какой танк?
  - Я же говойю, мобилизационный... Идея самого товайища Тухачевского! - и воентехник гордо поднял к низко летящим над полигоном лохматым тучам кривой, испачканный анилиновыми чернилами палец. - Когда мийное время, этот тйактор будет сэбэ мийно пахать почву. А пйилагаемый к нему бйонекойпус будет тихо лежать на складе. А когда начнется война, тогда койпус достанут со склада, я дико извиняюсь, на него нахлобучат и тйактор становится сйазу танком. Конечно, танком втойого класса. Бйоня у него всего шесть миллиметйов (но ведь пулю из нагана она таки дейжит!), и обстйел из автомата (Прим. авт. Имеется в виду автомат Федорова) несколько огйаничен, по фйонту тольки пятнадцать гйадусов... Ну таки шо? Обойону пйотивника будут пйойывать танки настоящие, пейвого класса, котойые мы купим в пйомышленно-йазвитых стйанах. А закйеплять победу будут вот эти танки... Конечно, такая война возможна только пйотив классово-неоднойодного пйотивника. Котойый поднимет пйолетайское знамя восстания после пейвых же выстйелов! Но зато мы сможем пйоизвести сто тысяч таких танков! Слышите, товайищ! Сто тысяч!
  - Не пойдет...,- мрачно сказал Ваня.
  - Извините?
  - По пашне он явно не пойдет..
  - Ви увейены, товайищ?
  - Отвечаю. У меня мой и без брони-то максимальную скорость держал километров одиннадцать в час... на сухой дороге. А у вас он как ходит, сколько?
  - Э... ну таки навейное пьять, шесть...
  - Это по шоссированному грейдеру, надо полагать? Вот видите. Перетяжелён, потому что. А уж на пашне, точно что завязнет. И на черта Красной Армии этакое счастье- ни в городе Иван, ни в селе Селифан?
  - Но ведь это идея самого товайища Тухачевского!!
  - Гнать его надо, вашего товарища. - солидно констатировал Богатырев.
  - Да ви кто такой?! - буром пошел на Ивана воентехник, злобно махая перед самым его носом крохотными, не знавшими физического труда ручонками... И верно, быть бы беде, как вдруг...
  - Дядя Жёра! Зетц цех авек ин хот а мехайне!- прервала тираду воентехника похожая на ... Да не похожая ни на одну девушку, которую Ваня когда - либо видел в своей не такой уж и длинной жизни юная особа, одетая в синий брезентовый комбинезон с алым кимовским значком на высокой груди. И с такой великолепной копной аспидно-черных волос, что у красноармейца Богатырева сначала на миг остановилось, а потом часто-часто затрепетало сердце...
  - Та-а-ак. Я не поняла: и шо тут собственно происходить? - грозно спросила перемазанное в машинном масле чернобровое чудо. Выслушав сбивчивое объяснение воентехника, девушка радостно произнесла:
  - Я таки кажу: о! Ви, дядя, мене давеча называли шмекеле и усякими другими, иными словами, которыми мине по малолетству и знать нэ трэба! И за що?! За то тильки, що я утопила ваш недоделанный танк по ступицу переднего моста у зимлю? Так вот же ж и товарищ червоноармиець каже, що вин явно перегружен! А як же ж? Ваксн ви а цибеле, митн коп ин дер энд! Слухайте, военный, а як вас ругають? Ваня? Ой, а я таки буду Роза Канторович! А вот этот военный шлемазл, що стоить, як засватанный, будэ мий ридный дядьку Сёма... А уже ви будэтэ наш курсант? Так я ж тоже ж! Тильки я из территориальной части, из Амур - Зета... Як що такэ, Амур-Зет? Так хиба ж вы не зрозумиете?!
  ... Действительно, мало кто ещё слышал про это удивительное территориально-административное образование. Амур-Зет. Амурское Еврейское Земельное Товарищество! Впервые за последние тысячу лет евреи начали пахать землю! Свою землю! На которой никто и никогда не назовет уже трудящегося еврея - пахаря, кузнеца, плотника- поганым мироедом, жидом! Начиная с 1929 года тысячи евреев отправлялись в Биробиджан, 'на ближний и любимый, на Дальний Восток!' Чтобы на берегах Амура начать новую, трудовую жизнь... Вы говорите, Палестина? Да есть ли она, раскаленная пустыня, да ещё и британская колония? А здесь, всё всерьез и надолго: еврейская газета 'Советише Геймланд', ГОСЕТ (государственный еврейский театр - впервые в истории!), еврейские школы, еврейские коллективные социалистические хозяйства... Дело происходило поистине небывалое в истории: еврей арендатор, еврей-фактор, еврей-спекулятор, еврей-процентщик... презираемый, как паразит! - становился тружеником. И великолепным тружеником! Усердным, не пьющим, совместившим в себе немецкую аккуратность и русский размах. Заинтересованные небывалым историческим экспериментом, зарубежные евреи-социалисты через организацию 'Джойнт', так хорошо знакомую в Советской России (во время голода в Поволжье они кормили два миллиона триста тысяч детей, вовсе не интересуясь их национальностью!) решили оказать амурским переселенцам существенную помощь. Было создано подразделение 'Агро-Джойнт', поставлявшее в СССР трактора и сеялки, семена и племенных коров... бесплатно! И зазвучало над амурскими волнами сначала робко, а потом громче и звонко незнакомое доселе никому слово 'кибуц'!
  Но, начались проблемы с зарубежными соседями... К счастью, арабов пока не было, а вот китайцы таки уже были. Поэтому в одной руке у кибуцников был плуг, а в другой... думаете, винтовка? Сейчас. Пулемет системы Гочкисс.
   Потому что евреев на Амуре было ещё очень мало, а китайцев... ну, сами понимаете...
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"