Белоконь Никита Олегович
Что случилось с Полиной Андреевой? Глава 1. 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Впервые я увидел Полину Андрееву на милицейской фотокарточке. На меня смотрела невысокая - всего лишь сто сорок два сантиметра - девочка, заплаканная и ничего не понимающая, с растрепанными рыжими волосами, сбитыми в колтуны, и отрешенным взглядом. Трудно себе представить, что эта невинная с виду малышка была убийцей.
  Впервые я увидел Полину Андрееву на милицейской фотокарточке. На меня смотрела невысокая - всего лишь сто сорок два сантиметра - девочка, заплаканная и ничего не понимающая, с растрепанными рыжими волосами, сбитыми в колтуны, и отрешенным взглядом. Трудно себе представить, что эта невинная с виду малышка была убийцей, хладнокровно лишившей жизни не только родных отца с матерью, но и пятилетнюю сестру вкупе со случайной свидетельницей, некоей Варварой Тихоновой восьмидесяти девяти лет. Об этой зверской резне трубили все средства массовой информации от крупнейших телевизионных каналов страны до гнусных желтых газетенок; о малолетнем дьяволе во плоти высказывались как крупные эксперты в области криминологии и психологии, так и рядовые бабушки у подъездов. Даже теперь, декаду спустя, можно услышать разное о Полине Андреевой.
  
  Говорят, например, о том, что следовало снять мораторий на смертную казнь, что с такими извергами нужно расправляться подобными методами, что, по справедливости, сидеть девчонка должна в тюрьме, а не в психушке. И в самом деле судья по делам несовершеннолетних, слушавшая тот резонансный случай, дрожащим скорее от ярости нежели от сочувствия голосом зачитала постановление о направлении Андреевой на принудительное лечение в клинику для душевнобольных.
  
  Общественность, разумеется, закипела от такого решения и пыталась вносить прошения о пересмотре, однако так же скоро поутихла и переключилась на вопросы более актуальные и насущные. Нашелся, правда, один якобы близкий друг семьи, высказывавший на популярном небезызвестном канале мнение о том, что Полина не виновата вовсе, а дело все в ее пристрастии к жестоким компьютерным играм, в которые девочка вроде как играла дни напролет. Мне же, как одному из нескольких десятков людей, ознакомленных с материалами расследования и слушания, подобное заявление кажется чушью полнейшей.
  
  Полина Андреева интересовалась иностранными языками, приносила домой лишь отличные оценки, активно участвовала в жизни класса и школы, ее любили и учителя, и одноклассники. Кроме того, у девочки имелась мечта, и к ней она шла уверенной поступью. Вдохновленная "Временами года" Вивальди и невероятной историей успеха Моцарта, будущая убийца часы отдавала изучению музыки, уже довольно неплохо играла на скрипке и даже написала несколько концертов, которые, хоть и сравниться не могут с музыкой, созданной в четыре года Вольфгангом Амадеем, были высоко оценены на областном конкурсе.
  
  Поэтому, даже беря во внимание все странности и нестыковки дела Андреевой, трудно, прямо невозможно понять, отчего следователи, криминалисты, психологи, общественность, прокурор и судья не задались очевиднейшим вопросом: "Почему успешная ученица и любимая дочь, человек, точно знающий, чего хочет добиться, будет совершать настолько дерзкое и абсолютно бессмысленное преступление; более того, почему воспользуется разными способами расправы?"
  
  Не знаю, как подобный вопрос не возник в нескончаемом потоке мнений. Вероятно, свою роль сыграл именно масштаб: случай был резонансным, всколыхнул сознанием людей, публика следила пристально. Милиция же не хотела искать кого-нибудь кроме Полины Андреевой, уже имевшейся в их руках. Возможно, будь я на месте преступления, более походящим на кровавую баню, и найдя множество улик, указывающих на единственную выжившую, которая была в буквальном смысле по локоть в крови, не стал копать глубже. Возможно... Беспрецедентное четверное убийство десятилетней давности было в равной степени однозначным, как и спорным, если размышлять о нем не столько с точки зрения логики и доказательств, сколько мотивов и его оправданности.
  
  Как бы то ни было, отпечатки и потожировые следы девочки присутствовали на каждом орудии убийства, и отрицать причастность Андреевой довольно сложно, если не бессмысленно. В любом случае, объективно приходится признать виновность десятилетнего вундеркинда, хотя причины совершения подобного остаются за ширмой таинственности.
  
  Охваченный подобными размышлениями, я практически не обращал внимания на коридоры лечебницы и на приглушенные тканевыми бахилами шаги санитара, дискретно следовавшего за мной. Он служил мне проводником в больнице, построенной более ста лет назад и, согласно слухам, видевшей самого Павлова.
  
  Время от времени нам попадались пациенты в сопровождении пары-тройки санитаров даже выше и плечистее моего атлетического телосложения гида. Вопреки расхожему мнению, составленному скорее благодаря незамысловатым фильмам ужасов и компьютерным играм, больных не волокли силой, не били и не издевались над ними, сами же они не пытались вырваться и на первый взгляд производили впечатление вполне здоровых людей. Лишь позже мозг регистрировал какую-то ненормальность в их поведении, которую было сложно идентифицировать с первого раза. Больные казались индифферентными, излишне покорными, отрешенными от этого мира, словно навеки погрузились во вселенные своего сознания, которые управляются законами лишь им известными. Оттого мне стало интересно, как же спустя столько времени выглядит Полина Андреева. Это из-за нее преодолел я несколько сотен километров, это из-за нее мне пришлось пожертвовать последними днями давно откладываемого отпуска и приехать на засекреченный объект. Вполне вероятно, что она - часть чего-то большего, глобального и ранее не виданного. В равной степени вероятно и то, что следствие и судья оказались правы, и юная скрипачка в самом деле душевнобольная убийца.
  
  Уверен, десять лет принудительного психиатрического лечения не лучшим образом отразились на здоровье пациентки, независимо от того, виновна ли она. Имея же в виду всю официальную предысторию, тяжело преувеличить терзания и мучения, которые Полина может переживать в своей голове: от себя не убежишь. Какой она стала? Изможденной угрызениями совести? Страдающей от неотвратимости совершенного? Безнадежно желающей вернуть прошлое? Озлобленной на страну и общество, обрекшие ее на пожизненное заключение за преступления, которые она не совершала? (Или совершала?) Нелюдимой и поникшей без какого-либо желания жить? Как она проводит бесконечные часы своего бесконечного времени? Смотрит в окно? Молчит? Устраивает драки и истерики? Пишет нескончаемые симфонии в памяти? Что за музыку можно написать, сидя взаперти и питаясь больничной едой и препаратами? А, главное, что она скажет мне? Будет ли словоохотлива или испугается новому челове...
  
  - Ах, вы уже тут! - голос эхом пролетел по коридору, вырывая меня из размышлений. - Меня не предупреждали о вашем приезде.
  
  "Тоже мне шишка нашлась, чтоб тебя предупреждать", - подумал я о невысокого роста лысеющем и полноватом враче, который скорее перекатывался нежели шел в мою сторону. Глубокие морщины на лбу и суженные неприветливые глаза выдавали все его недовольство моему визиту несмотря на широкую белоснежную улыбку.
  
  - Дятлов, - сказал я, проигнорировав протянутую в мою сторону руку, - мне нужно увидеться с пациенткой Андреевой, номер 2303.
  
  - Товарищ ...
  
  - Иван Сергеевич, вы прекрасно знаете, из какого я ведомства, оттого мне невдомек, почему моя просьба не выполняется.
  
  Широкой улыбки и след простыл, появилось взамен замешательство и усилилась неприязнь.
  
  - Хотелось бы увидеть какой-то документ, и...
  
  - Уже то, что я нахожусь здесь и прошу встретиться с Андреевой, должно подсказать вам, что такие просьбы лучше не озвучивать.
  
  Дятлов покраснел, раскрыл рот, намереваясь что-нибудь сказать, но передумал и достал телефон из кармана мятого халата.
  
  - 2303 сейчас в процедурной? - сказал он в трубку. В ответ раздалось несколько неразборчивых фраз. - Хорошо, - продолжил Дятлов облегченно, - обеспечь меры предосторожности, мы будем через пять минут. - Снова невнятные слова. - Андреева в палате, - сказал главврач мне. - У нее капельницы через полчаса, поэтому, может, выберите другое время? Только для вашего удобства, - быстро добавил Дятлов.
  
  "Ну уж нет, я сюда тащился полдня по проселочным дорогам. И уеду я сегодня же и с информацией, какой бы она ни оказалась. Может, удастся еще спасти пару дней отпуска".
  
  - Дятлов, - вздохнул я, - сейчас ваша задача проста: делать, что велят, делать качественно, оперативно и не задавая вопросов. Это ясно?
  
  У главврача в придачу покраснела еще и шея. Он ничего не ответил - только кивнул.
  
  - Тогда ведите.
  
  - Андреева на пятом этаже, - сказал врач, жестом приглашая в очередной коридор. Лифтов в лечебнице не было. - Она потенциально опасный пациент, потому ее расписание нарушать строго не рекомендуется, - Дятлов взглянул мне в глаза, - это может расстроить ее психическое состояние.
  
  - Она нестабильна? - Спросил я скорее из вежливости: актуальное состояние здоровья девушки мне известно в мельчайших подробностях. Сейчас Полина способна себя контролировать, но контактирует она лишь с несколькими медсестрами и ее лечащим врачом, который наведывается к ней раз в месяц для планового осмотра, важного для статистики, но не для пациентки.
  Какого это видеть только двух человек и в остальном быть совершенно изолированным от мира за стенами палаты? Очевидно, мой визит будет для Андреевой стрессом. Очень надеюсь, это поможет добыть необходимые сведения.
  
  - У нее может случиться приступ, истерика или не случится ничего. Вот мы и на месте.
  
  Противопожарная дверь с криво приклеенным скотчем листом А4 с надписью "Изолятор Б. Вход только для персонала" отделяла особо сумасшедших пациентов от менее сумасшедших. Дятлов достал связку ключей и безошибочно выбрал подходящий. Толщиной в четыре пальца дверь открылась легко и тихо. Главврач пропустил меня вперед, и на долю секунды в моей голове пробежала мысль, что он запрет меня здесь, однако, мужчина вошел следом и закрыл дверь за собой.
  
  Новое отделение ничем не отличалось от предыдущих, разве что было абсолютно пусто: отсутствовали скамейки или стулья у стен, на полу не стояли горшки с карликовыми пальмами, которые украшали предыдущие этажи, не имелось даже окон, отчего помещение заливал желтый свет дешевых лампочек.
  
  За изломом коридора нас встретил среднего возраста мужчина с седеющей бородой. Будь я не осведомлен обо всем, касающемся Андреевой, я бы не обратил на брюнета внимания - настолько незапоминающейся и неброской была его внешность, - и лишь благодаря фотокарточке я узнал в нем лечащего врача пациентки 2303.
  
  - Доброго дня, Виктор Борисович, - сказал я врачу. - Благодарю за сотрудничество.
  
  - Вам стоит знать, - ответил мужчина, - ее лучше не тревожить.
  
  - И все же, я поговорю с ней, хотите вы того или нет.
  
  - Ваше право, - вздохнул Дятлов и открыл дверь в палату.
  
  Судя по обстановке: голым мягким стенам, отсутствию кровати, зарешеченным окнам, столу и паре стульев, комната скорее предназначалась для терапии, названной в больничных отчетах "Беседами для социализации". Официально психологи раз в неделю, иногда чаще, общались с пациентами, которые квалифицировались для выписки или перевода в другие, менее строгие заведения, с целью выработки и поддержания у больных социальных навыков, которые забылись или, возможно, не существовали у них вовсе. Неофициально нерадивые медработники часто тут запирали буйных или сложных пациентов, чтобы просто не мешали. Следовательно, даже несмотря на то, что Полине такую терапию не оказывали, по крайне мере в ее больничной карте такие записи отсутствуют, да и выписывать или переводить ее не намереваются, я не уверен, что она тут впервые.
  
  Андреева сидела на некогда белом, а теперь сероватом, стуле, опустив голову на грудь. Средней длины волосы закрывали лицо. Руки ее были прикованы наручниками к столу. Одетая в белоснежную больничную форму, девушка почти сливалась с комнатой.
  
  Дятлов и лечащий врач вошли за мной, закрыв дверь.
  
  Я сел напротив Полины, а она даже внимания не обратила. Я знал, что делать. Я достал телефон и включил Вивальди. Комната наполнилась тихой мелодией. Лето. Гроза.
  
  Оба доктора одновременно попытались запротестовать, но я жестом остановил их.
  
  Полине нужны эмоции. Не грусть, страдания, чувство потери, обреченности и пустоты, но радость и приподнятость. Ей нужно отряхнуться от окружающей рутины, что продолжается уже десять лет. Если музыка доставляла девочке удовольствие, возможно, музыке удастся сделать это вновь, воскресить в девушке то, что умирает в ней день за днем, год за годом.
  
  Она приподняла голову и убрала волосы с лица. Рассыпанные по щекам и носу веснушки - это единственное, что напоминало девочку с фотокарточки.
  
  - Привет, Полина, - сказал я, делая музыку немного тише. - Меня зовут Михаил.
  
  Как дикое животное, к которому приблизился человек, девушка направила мне в глаза свой боязливый взгляд, но ничего не сказала.
  
  - Я знаю, что тебе нравится музыка.
  
  Полина улыбнулась, показывая тем самым, что за эти годы поводов для улыбки у нее не было.
  
  - Ты даже писала кое-что. - Я переключил трек, не имея ни малейшего понятия, узнает ли девушка свой первый концерт ля мажор для скрипки.
  
  Несколько секунд спустя в ее глазах произошла перемена: затуманенный взгляд стал как будто яснее, словно солнце проглянуло сквозь тяжелые дождевые тучи. Девушка улыбнулась снова, так же пугающе, но добрее и человечнее.
  
  - Мне нравится то, что ты написала, - сказал я. - Ты выиграла конкурс, помнишь? Твои родители тобой гордились.
  
  Изменение, наступившее в Андреевой после этих слов, можно сравнить с возгоранием сухой травы: яркое, стремительное и обжигающее. Она вскочила со стула, схватила его и попыталась швырнуть в меня, однако длина наручников помешала, оттого девушка отбросила стул в сторону. Дятлов мгновенно достал ампулу из внутреннего кармана и стал наполнять шприц, а лечащий врач, схватив вырывающуюся из оков Полину за предплечья, полностью ее обездвижил.
  
  - Какого черта вы творите? - крикнул Виктор Борисович в мой адрес. - Мы же вас предупреждали, говорили, ...
  
  Но врача перекричала Полина:
  
  - Старуха сожрала их всех, всех до единого!
  
  - Что? - спросил я.
  
  - Старуха сожрала их всех, всех до единого!
  
  - Отойдите, - прошипел Дятлов, отталкивая меня и подходя к пациентке со шприцем.
  
  - Старуха сожрала их всех, всех до единого!
  
  - Не смей ей этого колоть! - крикнул я главврачу.
  
  - У нее истерика, ее нужно утихомирить.
  
  - Я тут решаю, кто и что делает, и я приказываю тебе немедленно отойти от Андреевой.
  
  Дятлов повернулся в мою сторону:
  
  - У тебя, может, есть звание, но не медицинское образование, так что дай мне делать мою работу.
  
  - Она тут находится уже десять лет, и это, - указал я на бьющуюся в истерике Полину. Сопли, слезы и слюна смешались и блестели на ее лице, - это - верх твоих компетенций, поэтому брось шприц и - вон отсюда по-хорошему.
  
  Дятлов швырнул шприц в окно, который ударился о решетку и упал на подоконник, и вылетел из комнаты.
  
  - Виктор Борисович, будьте так добры, подождите за дверью.
  
  Когда лечащий врач удалился, Полина с удивительным упорством продолжала повторять одну и ту же фразу "Старуха сожрала их всех, всех до единого!", однако голос ее уже сел и охрип.
  
  Я подал ей стул, на который она, впрочем, не села, сам вернулся на прежнее место.
  
  - Полина, тебе это понадобится, - протянул я носовой платок, который она тоже не приняла. - Ты безусловно сильная девушка, Полина, и еще более сильной девочкой ты была. Убить всю семью, это же нужно уметь.
  
  - Старуха сожрала их всех, всех до единого, - повторила она хрипло.
  
  - Мне кажется, это не старуха ударила твоего отца по голове. Более того, старуха и сделать-то этого не могла. Она просто не существовала, ведь так? Ты села на заднее сидение вашей машины, черный Мерседес. Помнишь его? Он был новый, и внутри пахло кожей и пластиком. Так вот, ты села на заднее сидение, а спиной к тебе на водительском месте сидел папа, которого ты ударила камнем. С какого раза он потерял сознание? Наверняка же не сразу. Но ты упрямая и ты упорствовала. Ты била и била, пока не выбила из твоего любимого папы жизнь.
  
  Полина отчаянно замахала головой и стала бить себя по вискам, словно прогоняла дурные воспоминания.
  
  - С мамой было проще. Вы спали с мамой в одной комнате, поэтому ты просто задушила ее подушкой. Гораздо проще и чище, в сравнении с тем, как ты пробивала отцу череп.
  
  Девушка опустилась бессильно на стул, закрыла лицо руками и заплакала. Беззвучно.
  
  - Ну, а сестра даже не ожидала, что очередные объятия с тобой закончатся смертью. Какого было сворачивать шею? Какого было слышать хруст позвонков? Бабушку, думаю, ты убила, потому что она просто подвернулась под руку, ведь так? А, может, стала случайным свидетелем твоих игр? Так было?
  
  - Нет.
  
  - Нет? А как же?
  
  - Вы все равно не поверите. Я рассказывала всем одно и то же, и никто из них не верил, - прохрипела Полина.
  
  - Расскажи мне, как было. Это мне решать, верить ли тебе.
   И она рассказала. А я поверил.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"