|
|
||
Ну, в общем, это произведение, если его таким можно назвать, написано мною летом) Произведение тупое, знаю, и понятное только паре-тройке человек. Но мне интересно узнать ваше мнение)) | ||
Основное содержание:
Белогуб Валерий Иваныч, 16-летний житель деревни Чучма, жил в сарае и был избиваем родителями и братом, но волею судьбы ему удалось вырваться на свободу и с тех пор его размеренная жизнь пошла наперекосяк - и всё из-за того, что первым делом мальчик направился прямиком на кладбище...
Желаем побольше неприятных эмоций во время прочтения рассказа.
;)
* * *
Темная комната, посреди которой стоял стул, потрясла бы своими компактными размерами любого. Кроме, конечно, ее обитателя - мальчика на вид лет шестнадцати, крепко привязанного к трехногому стулу, подпертому к стене. Мальчик был на вид настоящим чукчей. Так мы его и назовем. Но было у него и имя, полученное им от не очень-то любящих родителей. Итак, встречайте - Белогуб Валерий Иваныч!
* * *
Десять минут назад мальчик решил унести свою тушку из комнаты, на деле являвшейся сарайчиком, когда-то бывшим свинарником. Наверное, сложно представить, что в свои шестнадцать лет Чукча не бывал на природе ни разу - родители и двадцатитрехлетний брат со своей подружкой обещали очень строго наказать его, если он хоть на миллиметр высунет свой любопытный нос на улицу.
Но Валерик решился - пора.
Поскрипев мозгами, чучмек посмотрел на веревки, окутывающие его вот уже три года.
По старым добрым чучмекским традициям, Валера должен был обзавестись семьей уже три года назад, но - вот незадача! - ни одна девушка не смотрела на слабоумного дурачка Валеру. От этого родители его, почтеннейшие люди, решили, что сын их одержим дьяволом, и посему заперли его в сарайчике. Но все же, время от времени, они с надеждой запускали в сарай предполагаемую невесту, которая с визгом выбегала обратно и на долгое время, а то и навсегда, оставалась заикой. Не быть Чукче женатым мужчиной...
Эти три года полуголодной жизни, когда его развязывали и выпускали лишь раз в день для того, чтобы он справил свои естественные нужды, (Но не стоит скрывать, что порой добрые родители Валеры забывали выводить его на прогулку) сделали мальчика нелюдимым. Более того, молодой чучмек ни с кем не общался (ну разве можно назвать общением ежедневные побои и пинки родителей, а иногда и брата?) и поэтому почти разучился говорить. Да что там! Единственное слово, которое Чукча хорошо помнил и часто произносил, было "однако!". Это слово ему определенно нравилось.
Чукча помнил те времена, когда он, семилетний мальчик, долгими зимними вечерами сидел на коленях у дедушки и слушал его рассказы. Это были захватывающие истории про отважных путешественников, мореплавателей и первооткрывателей. И однажды Чукча спросил у дедушки:
- Деда, а когда я вырасту, я буду похож на них, на главных героев твоих историй?
Дедушка помолчал минутку, как будто, отключившись, а потом поднял указательный палец вверх:
- Всё может быть, однако!
И это "однако" так понравилось мальчику, так запомнилось ему, что с тех пор в любом предложении он употреблял это замечательное слово.
И вот он сидел на стуле и размышлял теми крупицами ума, что еще оставались у него в голове. Ведь он никогда не думал о том, чтобы сбежать. Но как, как? Ведь Чукча всего лишь слабый недоносок! Неужели он сможет разорвать прочную верёвку?
Мальчик Валера с сомнением оглядел бельевую веревку, обернутую вокруг него в два оборота, и чтобы пуще убедить себя в том, что никогда не видать ему свободы, Валерик сильно дернулся вперед. И соскочил со стула. Как оказалось, в этот раз папа из-за своего склероза забыл завязать узел.
Через минуту Чукча осознал, что произошло. Осталось только выбраться. Только одно "но" - сарай заперт снаружи на замок - это чучмек понял, подергав и потолкав дверь.
- Однако... - расстроено протянул Валерий Иваныч, почесав копну волос, из которых веселой каруселью посыпалась перхоть.
Пройдясь взад-вперед по небольшому помещению, Чукча решил пойти другим путем - через окно.
Окно было маленьким и располагалось оно где-то совсем внизу, так что чучмеку пришлось встать на колени. Мальчик потянул на себя створку окна и с большим любопытством выглянул наружу.
- Темно, однако! - заметил он.
* * *
Ночь.
Чукча открыл вторую створку и просунул голову в образовавшуюся дырку. Затем пошли плечи, которые все никак не хотели пролезать в пятидесятисантиметровое отверстие. Но, поднатужившись, Валера просунул-таки не только плечи, но и всё своё тело.
И вот - свобода!
Чукча, встав с земли, полной грудью вдохнул чистый деревенский воздух и поёжился от холода.
Беглец посмотрел себе под ноги - землю покрывал красивый ковер из разноцветных листочков.
Да, это была настоящая осень, начавшаяся в этой деревеньки неприлично рано - в середине августа. И погода стояла соответствующая - почти каждый день чучмекские земли посещали качественные грибные ливни (которые, кстати, порой забирались и в и так неуютный чукчин сарай, причиняя мальчику некоторые неудобства )
И тут его посетила скорбная мысль о недавно умершем дедушке, которому он обязан словом "однако". Конечно, следует пойти на кладбище и почтить память любимого деда, Белогуба Кодратия Иваныча.
Для начала Чукча отправился в палисадник, вскользь упомянутый матерью во время побоев.
В палисаднике росло много цветов! Некоторые были красивыми, некоторые не очень, но, так или иначе, больше всего Чукчу привлекли два больших желтых цветка с черной серединой.
- Надо бы отнести их на могилу деда, однако, - пронеслось в его голове.
И вот Валерий Иваныч Белогуб принялся за дело.
Для начала он подошел к первому (как вы уже, наверно, догадались), подсолнуху, что возвышался над ним на полметра.
- Большой, однако!
Первая попытка выдрать подсолнух с корнем оказалась тщетной. Равно как и вторая. Но, потянув за стебелек в третий раз, Чукча почувствовал, что подсолнух поддается. И Валере осталось только поднажать.
- Раз, два, взяли, однако! - с этими словами Чукча вытянул огромный цветок и завалился на спину.
Очень хилый и хрупкий Чукча даже не думал о том, что сможет вырвать еще один цветок, и поэтому он взвалил на плечо подсолнух и направился к калитке.
* * *
Внезапно раздался грозный раскат грома. От неожиданности Чукча пригнулся и чуть не выронил подсолнух. В тот же момент хлынул настоящий осенний ливень.
- Однако, - пискнул тут же начавший промокать Валерик и разогнулся. Похоже, он не заметил, что подсолнух смачно окунулся в не первой чистоты лужу.
Вскоре, минуты через две, юноша (ха-ха, громко сказано! Ну, то, что не мужчина, это точно ;)) выбрался на главную дорогу деревни. Совсем недавно сухая, сейчас она превратилась в грязную жижу. Сверкали молнии. Грохотал гром. Шел Чукча. Подпрыгивал на Чукчином плече подсолнух. Такое не часто встретишь - четыре интереснейших явления природы в одном месте в одно время.
- Странно, однако, - бормотал, видно подумавший тоже самое, насквозь промокший маленький чучмек, перевалив подсолнух на другое плечо. Подсолнух намокал, и оттого легче не становился, и Чукча под его весом шел какой-то скрюченный, жалкий.
Он не знал, в каком направлении нужно идти, для того, чтобы попасть на деревенское кладбище, и вели его какие-то важные чучмекские инстинкты. Вели, вели, вели, и, в конце концов, привели на перекресток. Похоже на то, что это центр деревни. Посреди перекрестка громоздился давно не функционирующий фонтан. Чукча предусмотрительного встал подальше и принялся думать. Для того чтобы думалось суше, он выставил над собой подсолнух в виде импровизированного зонтика. Вот наивный, наверно, думал, что это его спасет от дождя.
Но, как ни странно, подсолнух вдруг начал удлинять листья и через несколько мгновений Валерий стоял под настоящим укрытием. Хотя, кажется, он этого не замечал - куда уж там! - он же второй раз за де... простите, ночь, заставил мизерные мозги думать.
Как разумно заметил господин Белогуб, назад идти не имело смысла - ведь оттуда он пришел, а следовательно, делать там ну совершенно нечего. (с точностью передан ход мысли Чукчи.)
Справа же находился небольшой магазинчик и местная библиотека.
Но, к счастью иль к сожалению, Чукча не знал о предназначении сиих построек, ибо, как уже упоминалось, он провел свои школьные годы чудесные взаперти. Да-да, когда Валера ни разу, до этого момента не выходил на улицу, но он часто смотрел в окно. И посему не удивлялся не травушке-муравушке, ни деревьям, ни солнышку, ни чему бы то ни было еще.
Итак, искать справа кладбище тоже не имело смысла - сразу за магазинчиком тек широкий поток воды, а чукчи никогда и ни при каких обстоятельствах не последуют традиции хоронить людей на воде. На самом деле всё просто - ни один чучмек в мире не умеет плавать. Боязнь воды у них врожденная, понимаете ли!
- Однако, - Чукча стал перед выбором - идти налево, или прямо - и там, и там не было ни одной постройки - сквозь ночную темноту Чукча увидел лишь пару кустарников. Тогда он решил пойти прямо, ибо ничего он там не увидел - тьма кромешная.
- Студено, сыро, где свет? - мыслил Валерик, но вдруг, неожиданно для себя, воскликнул: - Вперед, и только вперед, однако!
И под раскаты грома и струи ливня, замерзший Валерик под зонтом-подсолнухом побрёл по дороге, вокруг которой не росло ничего, кроме редких кустарников и всевозможных трав-цветочков. Дорога устремлялась далеко-далеко вперед, но, если она вела на кладбище, значит, дело стоило свеч.
* * *
Спустя полчаса, дождь только усиливался, молния сверкала всё чаще, а громыхания достигли такого децибела, что Чукча совершенно перепугался.
- Нашел, однако! - это наш несмышленыш обнаружил себя прямо на опушке леса, отчего радостно запрыгал, разбрызгивая лужи на метр вокруг себя.
Тут он вспомнил "замечательный стишок", сочиненный им в заточении:
- Пусть мы уже не силы те,
Что двигали когда-то тверть земли и неба,
Такие мы какие есть...
И пусть герой в сердцах ослабнет
От невзгод и долгих лет,
Но всёж сильно но желаньем жить
Искать и находить,
И не робтать при этом! *
* - данное творение было написано реальным прототипом нашего Чукчи. Стиль и орфография неизменны. Не знаю, как вы, но я не очень-то понимаю, что это такое...
С этими словами маленький чучмек шагнул в сосновый лес, и все его мысли, все его чувства преобразились в дивный стих. И позже он был назван...
Сосновый лес.
Солнце встало, озорило, лес зимы проснулся вдруг
И ты смотришь, друг
Так печально видеть снег...на сосновых ветках
Посмотря на всё с небес
Ты увидешь просто лес
Но спустившись ты пониже, ты увидешь....каков он есть
И поймёшь, что это чюдо!
Чюдо видеть...понимать, ощёщать его дыханье
Оглянись, никово ведь нет
Вечер наступает, всё затягивает тьма
Тень царит везде и всюду
И поймёшь, что это чюдо!
Тишина ночи спустилась
Свет луны тревожит тьму, освещая всё вокруг
Наступает утро, начиная подниматься,
Всё становиться светлей
И уходит сумрак тихий, с серебристых берегов.*
* - это, конечно, тоже Чукчин стишочек.
В лесу, чего Чукча никак не ожидал по причине своей тупости, оказалось не так мокро, как за его пределами, что очень его приободрило.
Тут внезапно громыхнуло с такой силищей, что лес испугано зашевелился, а Чукча прикрыл глаза подсолнухом. Когда гул постепенно смолк где-то вдали, было слышно лишь, как сильный ливень обрушивался на землю, уже начинающую становиться трясиной.
С листьев деревьев капала вода, попадая Валерику за шиворот, но он, похоже, этого не замечал - так был озадачен поисками хотя бы малейшего намека на кладбище среди деревьев.
После десятиминутного блуждания по лесу, он начал сдаваться.
- Ну чего я туда пойду, однако... - ныл он про себя. - Разве дедушка обидится, если... - и так далее в том же духе. Вот такие неинтересные мысли посещали голову белогубика. *
* - ух, почему-то всегда при упоминании фамилии Белогуб, я вспоминаю скороговорку: Бык-бык тупогуб, тупогубенький бычок. У быка бела губа была тупа. :)
Пока Чукча принимал к себе в гости сии мыслишки, он незаметно для себя набрел на странное нагромождение кустов. Ничуть не озадачившись, Валерик пошел напролом, прямо через тернии, которые моментально разорвали в клочья и пиджачок Чукчи, и его штанишки.
Если бы какому-то стороннему наблюдателю посчастливилось посмотреть на эту сцену со стороны, то в тот момент он бы увидел заросли кустарника, над которыми возвышался постоянно двигающийся желтый подсолнух.
Вконец исцарапанный чучмечек высунул из куста нос. Потом показалось лицо, на котором невинно моргали два чукчинских глаза, а за всем этим великолепием показалась не менее впечатляющая часть - разорванная одежда, скрывающая тщедушненькое тельце Чукчи, в руках у которого был крепко зажат измусоленный, но не утративший своего зонтического свойства, подсолнух.
И Валерий Иваныч, как ни в чем не бывало, двинулся дальше.
Вскоре Чукча забрел куда-то в густые лесные дебри и не смог сориентироваться в пространстве, и оттого, огорчившись, сел на пенек. Вот только пирожка не было, чтобы поесть...
Чукча глубоко вздохнул, ибо понял, что, сидя на пеньке, он никогда не сможет дойти до кладбища.
Еще раз вздохнув, Чукча ноздрей засосал лист одного дерева, отчего ему стало столь необычайно щектоно, что, резво вскочив, он решил начать улепетывать. Но недолго ему удалось улепетывать - он споткнулся о мощную корневую систему одного из деревьев и, выронив подсолнух, пропахал влажную землю носом. После всего этого Чукча легко мог посчитать себя неудачником, но - вот незадача! - оказалось, что носом он пропахал не просто землю, а мягкий туннель крота, который как раз пробегал по нему.
Валерик лежал на земле подле дивного цветка, а из-под его подбородка выползал большой жирный крот.
- Эй ты, чучмек ненормальный!
- Однако! - вскинув брови, возмутился Валера, ибо Чукча был целиком и полностью убежден в своей нормальности.
- Ну че, все слова растерял во время падения, а? - брызжа слюной, разорялся крот. И он оказался прав - Чукча так сильно ударился подбородком, что подпрыгнувший мизерный мозг посчитал нужным отказать в работе, как Чукча его не уговаривал. Лишь слово "однако" настолько хорошо помнилось им, что лишь его Валерий не забыл.
- Одна-ако! Однако! Одна... - лепетал Чукча, но крот, похоже, не воспринимал его тихий писклявый голосок.
- Да знай же, что ты отвратительный человечишко-чучмекишко, испортил замечательный свежий километровый туннель, построенный мной!!! - подбоченившись, выдал крот.
- Однако? - валерик лишь тупо уставился на крота и вдруг пустил слюну на его голову. Крот, никак не ожидавший такого к себе отношения, выдал первоклассную тираду из крепких словечек.
- Однако... - расстроился Чукча, услышав много новых и интересных слов.
- Да ты знал, что мне приходилось прорывать тоннели через могилы на местном кладбище?! И после этого ты наплевал на меня, мерзопакостный гад!
Белогубик напрягся и с трудом произнес, - Могилы?
- Да, могилы, сова возьми! Только не говори...
- Могилы, однако! - пробовал сочетания вспомнившихся слов Валера, - однако, могилы! Могилы, однако, могилы!
- Помолчи, - огрызнулся крот, мысли которого были заняты тем, как убрать огромного чукчу с тоннеля.
- Могилы, могилы, могилы, могилы... - скосив глаза, бормотал Чукча, проводя ассоциативные параллели между могилами и своей целью, - ОДНАКО! - возопил он, вскакивая с места. - Могилы!!!
Крот жутко обрадовался тем, что Чукча поднялся с места, и, следовательно, освободил проход.
- Могилы? Тебе показать кладбище? - мило оскалившись,осведомился он, подозревая, что столь наивный человече, попадя на кладбище, заблудится там и больше никогда не вернется в те края, где живет крот.
Чукча с воодушевлением затряс подстриженной под шапочку шевелюрой и нетерпеливо запрыгал на одном месте, сложив ручки на гручи наподобие зайчика из детских сказок (коих он, кстати, не читал) и притаптывая землю под собой, отчего крот поморщился и скомандовал:
- Вперед, человече! И да доберемся мы скорей до цели! Следуй за мной!
Чукча, недолго думая, подхватил подсолнух и последовал за ним, благо быстрый бег крота был равносилен спокойному шагу Валерика.
Они продирались через кустарники, Чукча поскальзывался на мокрых рот дождя грибах, падал и снова вставал и снова падал. Крот ругался. От этого Валерик еще больше спотыкался и падал.
Спустя часа полтора, когда гроза уже закончилась, Чукчины силы были на исходе, в чем он откровенно признался кроту.
- Устал я, однако! Надо бы отдохнуть, однако! - жалобно протянул он.
- Да пошли же, скорей, чурка!
- Могилы! - попробовал добиться своего Чукча.
- А мы куда идем?! - взревел крот.
- Од... - начал было Чукча, но крот заткнул его десятиминутной лекцией из новых слов.
- Однако! - поднял указательный палец вверх отдохнувший за время лекции Валера.
Вдруг крот резко затормозил и Чукча почти наступил на него, из-за чего услышал еще один поток нецензурной брани.
- Однако, могилы? - пискнул Валерик, попав в самую точку.
- Однако, кладбище, - передразнил его крот и зарылся в землю, предварительно заявив о нежелательности их повторной встречи.
- Одна-а-а-ако, - только и успел вымолвить молодой чучмек и сделал шаг на территорию кладбища.
* * *
Оградка была невысокой, розового цвета, так нравившегося мальчику, а могил было много, так много, что Чукча сначала даже не заметил одной странности - на каждом надгробии сидели люди. Они были окутаны голубоватом сиянием. Минуту Чукча стоял в оцепенении - таково было его шоковое состояние.
Но тут прямо у него перед носом материализовалась фигура человека, светившегося голубым, как и остальные.
- Однако, - попятился Чукча, отмахиваясь руками от привидевшегося ему человека, следовательно, являвшегося привидением. Но вдруг он оступился, упал на спину, и начал биться в конвульсиях, вопя "Однако!!!"
Призрак недовольно поморщился:
- Тебя что, дед Кондратий схватил?
- Однако!!! - возопил Чукча, яростно кивая головой - он услышал имя своего дедушки и решил, что будет отведен к нему, и даже приподнялся с места.
Цвет призрака поменялся на багрово-красный.
- Я вот тут подумал... а не пройти ли нам вглубь кладбища, Валерий Иваныч?
Чукча, в свою очередь, усиленно пытался думать.
Он не понимал, что от него хотят, и от этого сработала обычная защитная реакция - Чукча снова забился в конвульсиях. Вроде как, сказали, что-то про его дедушку, Кондрата. Да Чукча как раз его ищет! К дедушке! На могилу к деду Кондрату!
Валерик перестал колотиться о землю и встал.
- Прекрасно, друг мой. - любезная улыбка на размытом лице со стороны призрака. - пойдем же.
И призрачная фигура, полностью материализовавшись, перестала быть призрачной. Рука полуразложившегося трупа, вся в слизи и грязи, потянулась к Чукчиной шее:
- Из тебя выйдет... - прохрипел зловещий голос.
Неожиданно и для Чукчи и для привидения вспыхнул яркий луч света, который начал шарить по всему кладбищу.
- Однако. - коротко пискнул Чукча и каким-то непостижимым образом оказался в кустах животом на земле. - Одн... - тут несостоявшийся монолог Леры был прерван - луч света был все ближе и ближе, и Чукча посчитал нужным заткнуться.
- Ты здесь! Чувствую... я... тебя... Ты здесь!
О нет! Похоже, это Проклятая Душа! Когда-то Чукча слышал легенду об одной девушке, которая жила припеваюче, но в итоге наложила на себя руки из-за неразделенной любви, за что была проклята. В те времена, когда она была еще жива, ее звали Наивна, и именно потому, что она была очень наивна.
Единственный шанс для Наивны обрести покой - это привести в загробный мир 10 душ. "Для службы" - так было сказано. Чтобы ей было легче искать, правитель загробного мира дал ей источник света, называвшийся очень странно - фонарь. Но было несколько оговорок: эти души должны принадлежать тем людям, кто был не стар, но и не мал, не умен, а глуп, и, самое главное, этот человек должен быть обязательно мужского пола, и одет он должен быть именно в пиджак и брюки.
И вот, покрытая трупными пятнами, полу призрачная фигура в черном, раздвинула ветки кустов.
- Ой! Человечек! - Наивна мило улыбнулась и направила фонарик на Чукчу.
- Од... - но не успев сказать коронную фразу, Чукча околел.
* * *
Чукча очнулся. Он лежал на спине. Было темно и пахло мерзостью. Он хотел было проговорить "Однако", но язык обнаружил во рту кляп.
Он хотел было почесать затылок - это чучмек всегда делает, когда не понимает, что происходит - но руки его были связаны. Когда он попытался встать, то понял, что и это ему не удастся - ноги тоже оказались крепко окутаны веревкой.
Земля как-то странно покачивалась под ним. Изловчившись, Чукча перевернулся на правый бок и чуть не околел повторно - прямо перед его лицом разинул пасть огромный аллигатор.
- М-м-м!!!! - промычал Валерик, и зрачки его расширились от ужаса. Он попытался перевернуться на другой бок. Успешно.
Но в этот момент он чуть было не наложил в штаны - во-первых, обнаружилось, что наш герой плывет по узкому каналу на плоте, прочно привязанный к месту, а во-вторых, на берегу, буквально в двух метрах от него прыгали, бегали и жонглировали черепами ... клоуны. Да-да, клоуны. Под веселую музыку и не менее веселые песни они вытворяли невероятное - стояли на головах - на своих и на чужих, отрывали себе конечности и обменивались ими друг с другом. Один особо веселый клоун подкинул вверх голову своего соседа, и пока она летела, достал биту и отбил ее вправо. Чучмек вжался в плот - ярко разукрашенная голова пролетела над плотом и попала прямо в пасть аллигатору. Тот жадно зачавкал и снова открыл пасть. Судя по огромному количеству безголовых клоунов, бестолково бродящих по побережью, аллигатор не голодал. Когда очередная голова - а ее отбил всё тот же клоун - пролетела по траектории остальных голов, Чукча жалобно запищал, пустив одинокую слезу по щеке.
Дело в том, что Чукча страдал клоунофобией - так он назвал свой панический страх пред любым загримированным человеком. Поэтому особого удовольствия время от времени пролетающие головы клоунов Чукче не доставляли.
И поняв, что дело плохо, он счел нужным перевернуться на спину - наверху ведь ничего страшного нет.
Сделав мимолетное усилие, Чукча оказался на спине. Моргнул. Моргнул повторно, и только теперь он осознал всю трагичность своего положения: на "потолке", как он назвал свод пещеры, висели "заостренные сосульки", готовые вот-вот сорваться вниз, на тело беззащитного чучмека.
На мгновение всё стало тихо, как будто время встало, но через несколько секунд град сосулек обрушился с потолка. Чукче ничего не оставалось делать, кроме как потерять сознание...
* * *
- Хо-хо! Кого я вижу! - гостеприимный голос застал Чукчу стоящим посреди пустой темной комнаты без окон и без дверей.
- Однако? - Чукча удивленно повертел головой. Пережитое им потрясение теперь сменилось искренним удивлением. Странно, но теперь ничто не помешало ему высказать свое мнение - кляп отсутствовал. А вот источника голоса мальчик не нашел и всё так же вертел головой.
Тем временем голос продолжал:
- Ну а если ты вдруг хочешь вернуться обратно в пещеру, мы мигом это устроим!
- Нет, однако, не хочу! - с небольшим кряхтением выдал Чукча очень длинное для себя предложение.
Голос немного притих и пробормотал в сторону нечто невнятное. Похоже, он с кем-то разговаривал.
- О, к сожалению, пока у нас нет времени на тебя, - голос действительно произнес это так, будто очень сожалел о расставании с этим милым человеком - Чукчей, - Ты же подождешь в этой комнате? Ну... это не так уж и долго. Типа, по вашим меркам это где-то год, или больше, или меньше. Ну, какая разница? Здесь пройдет немого времени. - Чукча испуганно захлопал глазами, ему не хотелось оставаться одному в этом странном месте. Лучше такой собеседник, чем тишина, рассуждал он, а голос тем временем продолжал: - В общем, дружочек, эта комната теперь настроена под тебя. Так что, отдыхай, развлекайся, делай что вздумается, но, - это "но" было выкрикнуто очень резко и строго, так что мальчик даже испугался, - даже не думай о побеге! Слышишь - даже не думай! А теперь - нам пора.
И Белогуб Валерий Иваныч остался один в этой пустой комнате, и интересовал его лишь один вопрос - что значит "эта комната теперь настроена под тебя"???
* * *
Чукча каким-то шестым чувством догадывался, что из этой комнаты выбраться будет очень сложно. Но можно. Не даром в этом чертовом подземелье у него, пусть не надолго, но появились, настоящие, большие как у остальных мозги. Осмотревшись в который раз, Чукча понял, что ничего не изменится, и обреченно прошествовал к одной из совершенно одинаковых четырех стен и рухнул на пол так, что шапочка из его волос живо подпрыгнула, а затем опустилась на место так же обреченно, как и ее хозяин.
С тоской вздохнув, Валера подумал о том, что после долгих голодных ночей было бы неплохо поесть ароматной куры-гриль с хрустящей корочкой. Настоящий Чукча не знал, что есть курица, и тем более, что есть гриль, но этот Чукча имел настоящий мозг, который позволял ему думать о разных умных вещах, и тем более, курице. Немного помечтав о курице, он принялся импровизировать - сначала он подумал о заморских деликатесах, потом об изысканных салатах, о морепродуктах и о многом другом. Валерий Иваныч представлял себя в любимого цвета розовом плаще, с золотой короной, инкрустированной большими рубинами, на голове.
Вот он, одетый в дорогие королевские одежды, садится в резное кресло во главе огромного стола, берет миниатюрную серебряную вилку и оглядывает стол величественным взором. К нему тут же подходит слуга с большим подносом, на котором стоит ужин короля чучмекии. Чукча берет изящный бокал, до краев наполненый лимонным соком, и тут же понимает, что его мысли воплотились в реальность. Поспешно вскочив и намереваясь в панике выскочить из-за стола и забыв о собственной неуклюжести и неудачливости, он зацепился ногой за массивную дубовую ножку стола и упал на черный кафельный пол, больно ударившись плечом. Это его и привело в чувство.
Чукча лежал на полу в рваном пиджачке, совсем один в пустой комнате. Кажется, нервы подкачали, заметил про себя Чукча и встал с пола, машинально отряхивая руками и без того грязную одежду. Ну все же, как ему хотелось кушать...
Мигом в его руке оказалась куриная ножка, аппетитно пахнущая и на вид выглядящая очень поджаристой.
- Однако, - удивленно и в то же время глупо (это у него всегда получалось), заулыбался Чукча, - нет ничего невозможного!
Он откусил кусочек, но вдруг понял, что кусает воздух.
- Эх, это была эллюзия, - грустно прошептал он, качая головой, - всего лишь эллюзия... *
___
* - "эллюзия" не является опечаткой. Сия ошибка принадлежит лично Белогубу Валерию ИванычуT
Последовала минута скорбного молчания - Белогуб думал о еде. Но его посетила еще одна, более правильная в этой ситуации мысль.
- Пора выбираться отсюда, однако!
И мальчик-оборванец начал обшаривать руками стены в поисках хоть малейшего намека на дверь.
- Однако! - заверещал он, когда руки его, ранее чувствовавшие лишь шероховатую поверхность камня, неожиданно прошли сквозь стену. Чукча озадаченно притих, пошарив глазами по сторонам - ни звука, ни шороха. Тогда он попробовал высунуть руки. Успешно.
И молодой чучмек осторожно запихнул голову туда, где руки не нащупали стены. Сначала он ничего не видел. И только когда он прошел сквозь стену полностью и сделал пару шагов, появился свет, маленький оранжевый огонек прямо над его головой.
- Кажется, это туннель...Скрываемый... Как странно, - мозг навязывал Чукче эти мысли.
Земля под ногами была холодной - это Чукча почувствовал, поскольку во время своего путешествия, он успел где-то потерять правый ботинок и теперь щеголял драным зеленым носком. Чукча чувствовал, что туннель шел прямо на поверхность.
- Значит, я скоро выб... Однако! - неожиданно громко воскликнул он, поскольку прямо на пути у Чукчи, откуда не возьмись, появился приземистый мальчонка со смешным фонариком над головой. Он был хрупокго телосложения, в рваном пиджаке и одном ботинке, да к тому же еще с наиглупейшим выражением на лице.
Чукча встал как вкопанный. Человечек повторил его движение.
- Однако? - вопросительно посмотрел Валера на человечка, чуть наклонив голову влево. Тот проделал те же движения, только вот из открытого рта не вылетело никаких слов.
Невдомек Чукче, что перед ним стояло самое простое зеркало, в котором отражался он сам, но, что поделаешь, не видел он в своей жизни зеркал. Да и свое отражение тоже не видел... До сей поры, конечно.
- Однако, - Чукча был напуган, но решил не подавать виду.
Увидев этого мальчонку, Чукча смутился: он постоянно копировал каждое движение молодого чучмека, тем самым очень удивляя и пугая нашего искателя приключений на свою грязную голову.
И Чукча, решив, что это очень злой мальчик, который всенепременно должен Чукчу обидеть, ткнул его пальцем в глаз.
И через мгновение обнаружил себя лежащим на каменном полу с неприятно саднящим пальцем.
- Однако! - возмутился он и, кряхтя, поднялся с земли. Злобный мальчик сделал то же самое.
Чукча вдруг понял, что перед ним не просто злой мальчик, а злой мальчик, прячущийся за стеклом!
Это открытие так его поразило, что...
* * *
Чукча стоял в центре той самой комнаты, в коей его оставили энное количество минут назад.
Испуганно ойкнув, он огляделся - никаких изменений с тех пор, как он покинул это помещение.
Он моргнул один раз, потом еще раз и еще.
Неожиданно в метре перед ним начал сгущаться дым, всё более приобретая черты, похожие на человеческие, и в конце концов трансформировавшись в немного расплывчатого человека ,с ног до головы закутанного в темно-серый плащ. Едва увидев Чукчу, человек склонился в почтительном поклоне:
- Призрак Господина Капитоламуса, к вашим услугам. - он выжидающе приподнял голову - Чукча молчал и говорить, видимо, не собирался.
- Кхм-кхм! - попытался привелчь к себе внимание господин Капитоламус, но молодой чучмек стоял как вкопанный, его глаза рассеянно блуждали по комнате - похоже, он просто не заметил привидение.
Призрак плавно подлетел к Чукче, не касаясь ногами пола и бормоча себе под нос что-то вроде "Какое нынешнее невежливое поколение, однако!..."
Глаза Чукчи вдруг перестали быть устремленными куда угодно - он услышал знакомое слово и вытаращил карие глазенки на призрака.
- Однако! - это слово выражало все его чувства - от неожиданного испуга, до приятной удоволетворенности от услышанного любимого слова.
Тем временем призрак оказался ровно в метре от носа Чукчи, полы его темного плаща распахнулись и Чукча, к очередному своему глубчайшему удивлению, обнаружил рваную круглую дыру на том месте, где у всех нормальных людей находится живот.
- Эк тебя, однако! - прошептал Чукча, находясь под сильнейшим впечатлением от увиденного.
Призрак рассеяно осмотрел себя и, виновато улыбнувшись, полностью закутался в плащ.
- Да, в тридцатых один злой... Да что я говорю! Я же по делу пришел! - одернул себя призрак.
- По де..? - Чукча не успел договорить, когда его нетерпеливо прервали.
- Да-да! Мне нужно сообщить тебе, что у тебя есть шанс... - не договорив про чукчин шанс, господин Капитоламус растворился в воздухе.
Чукча встрепенулся - что происходило?
И тут он понял, но было слишком поздно. А хотя, что мог сделать бедный маленький чучмек против...
- Хэй, мен! Да ты, я смотрю, никак бежать вздумал, а? - тот самый голос заставил Чукчу испуганно пригнуться.
- Нет, однако! - возразил он на всякий случай, поскольку не знал, собирался ли он бежать или не собирался.
- Тогда замечательно! Просто чудесно! Всегда бы они такими были... - задумчиво добавил голос, не уточнив, кто "они".
- Однако!...
- Ну, чувак, пора нам и тебя использовать по назначению. Понимаешь ли, друг мой, что это за комната?
- Н...
- Нет! Я знал! Я знал, что ты не знал! А-а... Ты должен!... Нет!... Мгновение! - и голос затих вдали.
Чукче показалось немного странным поведение голоса - уж не сумасшедший ли он? Голос, то бишь.
Как только голос исчез, проявился уже знакомый Чукче призрак.
- Он, похоже, спятил, - заметил господин Капитоламус.
- Однако!
- Естессно... я же не договорил тебе одну очень важную вещь! Если ты сейчас же, до появления Голоса, не убежишь из этого мира, тебе конец! Здесь ты станешь сначала подопытным кроликом, а потом, где-то через семьдесят лет ты начнешь становиться призраком, - он пролетел перед мальчиком, - таким как я, - добавил он грустным голосом.
- Кролик, одны.... - ужаснулся Чукчик.
- Ну, не кроликом, конечно, но смысл тот же - тебя будут исследовать, проверять все твои чувства, твою реакцию.
Но есть еще одна вещь, которую, кажется, и собираются сделать именно с тобой... Они будут вытягивать из тебя все твои мечты и желания. И...
- Так-так-так! - протянул голос откуда-то сверху, а призрак посчитал за честь свалить.
Чукча посмотрел наверх и жалобно протянул:
- Отпусти-ите меня к де-едушке, одна-ако!
- НЕТ! - голос, похоже, не горел желанием отпускать столь ценный экземпляр в теле Чукчи. - Я типа хотел бы перевести тебя из Комнаты Глючных Фантазий в эту... комнату-тюрьму, чувак! - изрек голос и картинка пред чукчиными глазами начала было меняться, но кто-то или что-то оставило Чукчу меж двух ог...комнат.
До него доносился разговор двух людей.
Людей ли?
Через минуту Чукча понял, что слышит спор господина призрака Капитоламуса и проклятого Голоса.
- Он тебе не нужен - у него есть дела на земле, а не в твоей камере пыток!
- Типа, нет! Это не фига не камера пыток и всё такое!
- Плевать! Отпусти его в его мир, а не то...
- Ой, я, типа, испугался, хе-хе!
- Отпусти его!
- Да че ты заладил: отпусти-отпусти...
- А ты отпусти!
- Тьфу, надоел! Щас я его отпр...
Остального Чукча не услышал - для него наступила темнота.
* * *
Прилив. Теплые морские волны плавно наступали на раскаленный полуденным солнцем берег, в воздухе лениво кружили чайки, высматривая себе рыбок на завтрак.
Одна чайка коричневого цвета, и видимо являвшаяся кофейкой, целенаправленно полетела на северную сторону острова - острый глаз ее узрел возможную добычу. Она старалась лететь не очень быстро, чтобы остальные птицы не заметили, что она летит именно по делу, а не просто так; и в то же время она торопилась, поскольку и чайки и кофейки обладали острым зрением, но не все были внимательны, но, в свою очередь, могли заметить то же, что заметила наша кофейка.
Птица, прилетев на место, стала быстро снижаться на землю кругами, и через пару минут она уже сидела на небольшом камешке и, склонив голову набок, внимательно рассматривала существо, прибывшее на остров.
Существо в коричневом пиджаке и брюках, было насквозь мокрым; оно лежало на животе, беспомощно раскинув руки в разные стороны; голова его, покрытая темными волосами в форме круглой шапочки, была повернута в сторону кофейки, глаза закрыты.
Кофейка присмотрелась внимательнее, ее черные глазки-бусинки блеснули в лучиках солнца.
Человек, подумала птица, отвратительный человек. Что ж, и его можно использовать в своих целях.
Она разомкнула клюв в пронзительно громком призывном крике и через полчаса к северному берегу самого, что ни на есть обитаемого острова, приплыли, прилетели, приползли, припрыгали и прибежали обитатели острова, окружив пришельца со всех сторон.
Мальчик, который прибыл, с трудом открыл глаза, в которых в первую же секунду отразился такой страх, что окружившим его существам стало как-то неуютно.
Через пару мгновений на берег прибежал последний род существ - племя Кеа-ол-даха, вместо одежды носивших набедренные повязки из пятидесятисантиметровых листьев какого-то дерева.
Тем временем наш Чукча немного освоился в окружающей обстановке и соизволил попытаться встать. Перевернувшись на спину, он глубоко вздохнул и, сделав нечеловеческое усилие и собравшись в кучу, наконец, поднялся и с него тут же посыпался песок, некогда прилипший к чукчиному тельцу.
- Каля-каля! Ламбратваха хем терь! - заголосил вдруг старикан из племени, указывая пальцем на озадаченного Чукчу, и ринулся к мальчику, жестами подзывая остальных.
Приблизившись к Чукче на расстояние метра, племя поголовно рухнуло на колени, тем самым плотно окружив незадачливого чучмека, который, едва завидев сей интересный жест со стороны людей, решил смешаться с толпой и тоже грохнулся на колени. Тут же правое колено пронзила боль, от которой Чукча завалился на бок, и тихонько запищал.
- Ох-халямма енмех! - старик, тот самый, что первый побежал к Чукче, выкрикивая странные слова тоненьким голоском, по-пластунски подполз к Чукче и, схватив Валерика за плечи, принялся изо всех сил его трясти.
- Однако! - возмутился Чукча, двумя руками и большими усилиями отталкивая назойливого старца. - Однако! - еще более возмущенно повторил он.
Старик, несмотря на то, что упал и сильно приложился спиной о камень, когда его толкнул бесцеремонный Белогуб, резво вскочил и с недоверчивым удивлением посмотрел сначала на свои руки, потом на Чукчу, и тут же растянул рот до ушей.
- Хок-ко-олетта-а! Мар-ратар-рамбухт! - прокричал он, торжественно оглядывая остальных членов племени.
- Ханкамнентти? - удивился мужчина, что сидел позади Чукчи.
- Ханкамнентти!!! Хартамбиш лае Мартунх! - отвечал старик, продолжая улыбаться до ушей.
- Мартунх?! Мартунх еррахг мас Тенст? Варрама-хах!
Пока "странные люди" что-то обсуждали, Чукча не преминул воспользоваться возможностью быстренько улепетнуть подальше от общества, которое очень его пугало. Но стоило ему только подняться с земли и сделать шаг в сторону моря (уж не утопиться ли собрался наш Чук?), как все люди (животные под шумок успели смыться, ибо это зрелище не предвещало ничего хорошего) тут же заорали:
- Ома Мартунх! - и начали поспешно и в разнобой кланяться.
Быстренько перешагнув одного из неистово кланяющихся людей, Чукча направился в глубь моря.
- Неррах Мартунх! Нахътан? - к нему подбежал какой-то изумленный мужчина и потянул назад к толпе.
- Однако! - г-н. Белогуб отскочил назад, но, как всегда, оступился и шмякнулся нежным чучмекским затылком о панцирь проползавшей мимо огромной черепахи. Череп не выдержал такого удара и раскололся. Под головой его быстро растеклась кровавая лужица. Прикрыв глаза веками, Чукча тихонечко вымолвил:
- Одна-ако...
Последнее, что он увидел, это испуганное лицо человека, склонившегося над ним.
А после была тишина, темнота и покой.
* * *
Сначала появился свет. Яркий, вызывающий неприятные чувства в глазах.
Через некоторое он почувствовал, что что-то затягивает его, как мощный пылесос - стремительно вверх, вверх и вверх.
Ударился головой. Не страшно. Здесь нет чувств, нет боли.
Упал на пол и встал - нет ничего проще.
Недовольный голос:
- Кто тут такой?
Ответ:
- Одна-ако!
Со смешком:
- Ясно. Белогуб Валерий Иваныч. 12 сентября, как и предполагалось. Ну что же, поздравляю, друг мой, ты пред вратами рая.
- Одна-ако! - восхищенно.
Бледно-розовое существо с неуловимыми очертаниями тела, сидевшее за облачным столом на облачном стуле, извлекло из воздуха огромную книжку и начало ее пролистывать.
Валера стоял на соседнем, пушистом облаке, неловко переминаясь с ноги на ногу - они то и дело норовили оторваться от облака и полететь вместе с телом куда-то ввысь.
"Однако, однако-однако!" - такие мысли промелькнули в голове у Чукчи, но тут существо тихо, печально и с укоризной сказало одно слово:
- Хентай...
Чукча знал, что такое "хентай". Пускай у него не было телевизора и компьютера с выходом в Интернет - у него были сны. Множество красивых снов, милостиво открытых кем-то ему с 13 лет - снов о хентае.
- Однако... - виновато бормотнул Чукча, дескать, виноват, что поделать.
- Вот так-то вот! Дружок, ты же хочешь попасть в рай?
Валера закивал:
- Однако хочу!
- Прекрасно, милый мой, прекрасно! - Существо плавно выплыло из-за стола и направилось к тому облаку, на котором всё еще стоял Чукча.
- Однако?
- Не однако, а иди сюда! - приказало существо.
Чукча повиновался и осторожно перешагнул на соседнее облако. Существо приблизилось к нему вплотную, обхватило длинными руками чучмекскую голову (мальчик практически потерял сознание) и посмотрело ему в глаза.
Глаза у существа были ярко-желтыми, с вертикальными зрачками, такие большие, большие, большие...
Чукча был целиком и полностью загипнотизирован загадочным существом.
Даже свое "однако" он произнести не смог.
Неожиданно всё закончилось - существо убрало руки от его головы, глаза погасли и стали так де неразличимо расплывчаты, как и тело.
- Однако, - осипшим голосом сказанул Чукча, силясь понять, что с ним сделали.
Существо, сев на своё законное место, повернуло голову к мальчику и жестом подозвало его к себе. Валера подчинился.
Встав перед столом, за коим сидело существо, Чукча вопросительно взглянул на него.
- Ну че ты уставился на меня? Дорога в рай тебе уже открыта. Иди-иди, - раздраженно отмахнулось от него существо.
Чукча посмотрел по сторонам - дескать, куда идти-то?
- Ах, это! Я что-то запамятовал... - пробормотало существо и, сделав несколько неуловимых жестов руками и пробормотав какие-то слова, велело г-ну Белогубу "убираться в свой рай, и чтоб я тебя больше не видел".
И Чукча направился к высоченным золотым воротам, только что появившимся справа от стола, а существо захлопнуло книгу Жизни мальчика и выбросило ее за спину. Книга полетела на землю...
* * *
Врата Рая захлопнулись за его спиной, но его это не волновало - он увидел настоящий Рай.
- Одна-ако - облегченно вздохнул он, блаженно улыбаясь.
К нему то и дело подбегали разные люди, пытались ему что-то сказать, куда-то увести, но их попытки оказались тщетными - Валерий Иваныч находился в состоянии непонимания окружающего.
Куда ни глянь - везде были облака разных типов: и пушистые и рваные и в форме животных, предметов, людей, и золотые и красные и синие и просто белые - в каждом облаке находилось что-то интересное для каждого.
Мальчик стоял на месте до тех пор, пока два ангела не подлетели к нему и не заменили одежду, появившуюся на нем по прибытию к Распределителю, на светло-розовую тунику. На спине у Валерика выросли золотые крылья, на голову поместился нимб под цвет крыльев.
И он двинулся в вечный путь по Раю - заглядывал во всевозможные облака, внутри которых были райские сады с милыми глазу прудиками, с плавающими в них красивыми белыми лебедями. Около прудиков располагались резные скамейки, на которых сидели все обитатели рая - одетые в разноцветные одежды, и, некоторые, как и Чукча, гордо носили крылья.
Мальчик обратил внимание и на всяческие деревья с довольно аппетитными на вид плодами разных форм и размеров и подошел к одному из них.
Это дерево возвышалось над молодым чучмеком на несколько метров, его ярко-зеленая листва шелестела от легкого ветерка, а загадочные темно-синие фрукты манили своей красотой. Завороженный, Чукча потянулся к одному из них, но его окликнули:
- Не смей рвать райские плоды - может случиться непоправимое!
И Валере ничего не оставалось делать, кроме как убрать руку и пойти любоваться прудиками. Впрочем, вскоре мальчик и думать забыл про те фрукты.
* * *
Неизвестно, сколько времени он уже бесцельно бродил по раю, но в решающий момент он оказался в нужном месте.
В тот день (если в Раю время исчисляется днями) Чукча сидел на одной из лавочек, и занимался любимым делом - мечтал.
О чем он только не мечтал! Но, так, или иначе, мечты его остаются закрытой страницей этой истории, поэтому придется опустить его мысли на тот момент.
Вдруг откуда-то послышался приятный голос, он звал Валеру, манил к себе, и Белогуб повиновался. Медленно встав со скамейки, он, как будто загипнотизированный, пошел к одному из деревьев, среди ветвей которого сверкали чьи-то синие глаза-щелочки.
- Однако? - Чукча потряс головой, силясь стряхнуть с себя оцепенение.
- Тс-с-с-с, мальчик... не суетись... - глаза приблизились к глазам Валеры близко-близко, так, что Чукча не мог видеть ничего, кроме них.
Да-да, его вновь гипнотизировали. Бедный, бедный мальчик - он так легко поддается гипнозу.
- А с-с-сейчас-с-с-с.... ты.... должен выполнить...вс-с-сё, что я... тебе с-скажу.
Красное щупальце высунулось из листвы, держа лиловый фрукт.
- Держи, мальчик, - щупальце дотянулось до чукчиных рук и отпустило в них фрукт. Валера поймал его.
- Та-ак... А теперь... ешь! - щупальце быстро исчезло в листве, а за ним исчезли и глаза.
Мальчик повертел в руках идеально круглый плод и медленно приблизил его ко рту. Оглядевшись по сторонам и увидев, что за ним никто не смотрит, он открыл рот.
Стоп! Чукча разжал кисть руки, и фрукт упал ему под ноги. А не подвох ли это? Кто было то существо? Что это за фрукт? Что будет, если Чукча его съест?
Он вылупил глаза на то, что лежало у него под ногами. Ну да, обычный фрукт.
- Одна-ако, - протянул он жалобно. Что же делать?
- Еш-ш-шь! - из кроны деревьев вылезло еще одно (а может быть, и то же) щупальце, подняло фрукт и кинуло его мальчику Валере.
Он решился. Он откусил небольшой кусочек и быстро проглотил.
- Однако! - одобрил он и набросился на фрукт всеми зубами.
Когда всё было съедено, Валерий Иваныч медленно прошел к одной из скамеек и сел на нее. Вдруг в желудке что-то кольнуло. И еще раз. Сильнее.
Из его глаз брызнули слезы - он не привык испытывать боль.
- Ой-ой-ой! Больно мне, больно! - заорал Чукча и даже не заметил того, что сказал так много слов.
* * *
На острове произошла великая трагедия - погиб сам "Мартунх", и племя пыталось устроить ему стоящие похороны...
Всё утро чайки и кофейки в клювах таскали большую кучку всяческих палочек и веточек; племя же несло на место событий необльшие поленца, длинные палки и всевозможный мусор, требуемый для разведения грандиозного погребального костра.
К полудню всё было готово, Валера водружен на небольшой помост и окружен ветками, а племя собралось вокруг него. Уже знакомый нам старикан с ярко горящим факелом в руках выступил вперед и, проковыляв к помосту с покойником, повернулся к племени лицом и произнес довольно неинтересную тираду из слов, которые кофейка - местный мастер перевода - перевела бы так:
- Уважаемые! Прошу внимания! Кхм-кхм! - старик пытался вызвать почтительную тишину, и вскоре у него это получилось. - Итак! Сегодня мы хороним нашего несостоявшегося правителя - великого Мартунха, пришедшего из ниоткуда, но уходящего в неведомые дали загробного мира. Почтим же его великим Костром! - с этими словами старичок повернулся к помосту и торжественно поднял факел:
- Смотрите же!
И факел опустился на мусор, а огонь тут же заполыхал на ветках, всё разрастаясь и разрастаясь...
* * *
Открыв глаза, Чукча не сразу сообразил, где он находится - он лежал на спине, что очень ему не понравилось, напомнив инцидент с клоунами, но, как бы то ни было, пол под ним не качался, а вместо сводов пещеры он видел лишь голубое утреннее небо, освещенное ярким солнцем, а где-то рядом так вкусно пахло горящими ветками...
- Однако? - Чукча встрепенулся, - Однако??? - брови под густой челкой взметнулись вверх, - ОДНАКО?! - Чукчик резко сел на месте и увидел окруживший его со всех сторон огонь, - ОДНААААААААААААААААААААКО!!! - слезы брызнули у него из глаз, а из открывшегося в оглушительном крике рта потекла слюна, растягиваясь до пола.
* * *
- Валера, черт тебя дери! - он почувствовал внушительный удар по лицу и открыл глаза. Сверху на него смотрели темные злые глаза матери, одетой в наспех накинутый халатик.
- Кто кричал? - в сарай ворвался Андрей, брат Валеры, который прекрасно знал, кто именно кричал, и от этого был зол еще больше, чем обычно.
Они говорили о чем-то, били его, спорили и ругали его, но Чукча сидел на своем стульчике и тупо смотрел перед собой, уже начиная осознавать, что это был всего лишь сон, всего лишь сон...
Эпилог.
- Белогуб Валерий Иванович, родился в 1986 году, умер в 2003. Мам, кто это такой? - маленькая девочка в ярко-розовом платьице, развевающемся на ветру, стояла возле заброшенной могилы, поросшей мхом и вопросительно смотрела на женщину неопределенных лет, одетую в темно-серый брючный костюм.
- Пойдем, Надюша, мы пришли к бабушке. Я не знаю, кто такой этот твой Белогуб.
Мать взяла ее за руку и повела вдоль ряда надгробий, но девочка успела прочитать эпитафию:
"И смерть твоя была нам кстати.
Семья."