|
|
Кое-что о дворцовых
переворотах,
снах и логике выбора
В наших глазах крики "Вперед!",
В наших глазах окрики "Стой!",
В наших глазах рождение дня
И смерть огня.
В наших глазах звездная ночь,
В наших глазах потерянный рай,
В наших глазах закрытая дверь.
Что тебе нужно? Выбирай!
В. Цой.
|
Пролог
Пусто.
Темно.
Холодно.
Нищий бродяга сидит на полу грязной заброшенной хибары и греет руки над огнем.
Костер разведен прямо на полу, который частично разобран, а частично порублен топором, а может и еще чем. Мечом, например. Вон тем, вон, в углу валяется. Везде щепки, мусор. Запустение...
Хлипкая дверь хибары еле держится на ржавых петлях, поскрипывает, болтается туда-сюда. Ни засова, ни щеколды нет, зато оконные проемы закрыты ставнями, впрочем, тоже неплотно, и ветер легко проникает в щели, гуляет озорными сквознячками по дому, ерошит грязный колтун на голове бродяги, треплет рванье, в которое тот одет.
Человек зябко ежится и пытается укутаться поплотнее. Потом вновь тянет руки к огню. Сидит неподвижно, уставясь в пол, лишь спекшиеся губы шепчут что-то.
Давайте вслушаемся, вдруг это интересно?
- ...мой отец волшебник... великий волшебник, - шепчут губы. - Хочешь, он подарит тебе новую жизнь? - Человек поднимает голову и слепо смотрит вперед, как будто там, впереди, кто-то есть.
- Нет, ты не хочешь. Ты не можешь принять такой дар... от меня. Да, ты прав, ты как всегда прав. А может, ты хочешь, чтобы я присоединился к тебе? Нет, этого ты тоже не хочешь, это было бы слишком легко. Слишком легко, слишком... Ты хочешь, чтобы я жил дальше. Страдая... Гонимый и презираемый. Да, ты хочешь именно этого. Что ж... велика моя вина пред тобой, и никогда мне не искупить ее.
Бродяга заходится в сухом надрывном кашле, заставив языки пламени испугано отпрянуть.
Откашлялся. Отдышался.
И, похоже, собирается ложиться спать.
Пусто.
Темно.
Холодно.
Подернутые пеплом угли костра. Рядом лежит человек. Спит? Может быть... Поза довольно неудобна. Давайте тихонечко посмотрим, спит или не спит? Нет, не спит. Человек мертв.
В руке у человека меч. Помните? Раньше все в углу валялся, а теперь вот - в руке. Длинное, чуть изогнутое обоюдоострое лезвие, круглая гарда, рукоять обтянута кожей. Меч тускло отблескивает в темноте.
Пусто.
Холодно.
Темнота собирается, прячется в углы.
Рассвет.
В доме опять хозяйничает ветер. Его порывы все сильней, все яростней. Ставни не выдерживают, распахиваются. За ними - белесая серая муть. Вот ее прорезает вспышка молнии. Вторая, третья. Слышны раскаты грома. Похоже, будет гроза.
Первые редкие капли падают на пол.
А ветер дует. Раздувает, раскатывает угли, ворошит мусор; весело и дружно загораются щепки. Через полчаса горит уже все - пол, стены, потолок... труп на полу...
Гроза разбушевалась не на шутку. Гремит гром. Сверкают молнии. Ветер просто ураганный.
И стена огня, с ревом встающая навстречу потокам воды, являет собой поистине фантастическую картину.
* * *
- Хочешь, я расскажу тебе сказку? Сказку из жизни. Жизненную правду. Но не из той жизни, которая есть. А из той, которой не было...
"Да, - молчишь ты. - Расскажи, - молчишь ты. - Расскажи мне сказку, старик. И обязательно из той жизни, которой не было. Потому что та, которая есть... разве ж это... жизнь?"
Постоялый двор. На стенах горят масляные светильники. Дубовые столы и дубовые же скамьи. За столами - кого только нет. Вот торговцы с охраной, вот солдатня - в кости режется, крестьяне, горожане. А вот и откровенный сброд, голь перекатная...
"У-у, разбойничье семя, вот я вас", - хмуро смотрит из-за соседнего стола капрал. Ему сильно не повезло в игре, и он ищет на ком сорвать зло.
"Ай-яй-яй, господин капрал, - гнилозубо ухмыляется в ответ вся шайка-лейка. - А вы нас за руку ловили? То-то".
Расторопно снует прислуга, разнося еду и выпивку.
Очень шумно. Очень тесно. Душно.
Чад. Вонь.
В дальнем углу сидит за столом человек. Один. Никто не спешит присесть рядом с ним, хотя за другими столами мест почти нет. Человек пьет вино из большой глиняной кружки. А возле, рядком, уже стоят шесть пустых. К блюду с жареным мясом и краюхе хлеба человек даже не притрагивается. Вот он допивает, ставит кружку и тяжелым (куда там хмурому капралу!) взглядом обводит помещение. Сразу стихают все разговоры, люди прячут глаза, отворачиваются. Даже капрал, даже разбойнички. И человек кивает в такт каким-то своим мыслям.
Мне плохо. Мне очень плохо. Шестая... или уже седьмая? кружка вина все никак не может... Да конечно не может! Винцо-то - дрянь. Разбавляет, небось, хозяин. Гад.
А мысли - тяжелые-тяжелые, толкутся назойливо, мешают расслабиться. Вон, люди - расслабляются вовсю. Шум, гам, кружки стучат о столы и друг о дружку. Морды у всех красные, языки до земли болтаются. Но... языки мгновенно прячутся за зубами, и морды тут же бледнеют, когда они замечают кто сидит в дальнем углу...
И когда я смотрю на них, они все отводят глаза. Им страшно. Они боятся. Боятся меня, капитана наемников принца Лоранского. Бешеного Капитана, безудержного в гневе и скорого на расправу, славящегося тем, что из всех затеянных им (или не им) дуэлей в живых остался только один. Угадайте, кто? Боятся принца, правящего в Лоране железной рукой вот уже три года. Говорят, будто мы с принцем знаемся с Дьяволом, но это неправда. Дьявола нет, как и Бога. Боятся Тайного сыска, организованного принцем по подсказке предусмотрительных советников. Они боятся, боятся, боятся... всего боятся. Я почтил своим присутствием этот грязный постоялый двор, а они - сидят и боятся. "Это неспроста, - думают они. - Тут какой-то подвох. Жди беды".
А я просто решил напиться. Вдрызг. Вдрабадан. Сбежал от принца, от советников его докучливых, адъютантов, телохранителей... Авось не найдут. Пока. А за три-четыре часа я уж успею... До чертиков. До зеленых.
Жизнь - мерзкая штука, поэтому иногда, это крайне важно - напиться.
Вот. Сижу, пью. А они смотрят на меня и боятся.
Глупые, ах как они все испугались бы, если б узнали, что я еще и Кардинал Ормейского братства, и степень моего посвящения - молчащий. Самая высокая, между прочим. Ведь выше меня в братстве только Магистр, в миру известный как принц Лоранский. Да-а... такие вот пироги с яблоками, господа обыватели.
А через два дня у нас дворцовый переворот. Старый козел Филипп Четвертый отправится на покой, и на трон сядет Эрих фон Грубберманн, Эрих Первый, он же - принц Лоранский.
Будет кровь. Много крови. Иначе нельзя. Иначе - просто не получится. Потому что народ (вот это вот быдло, называемое народом) не поймет. Как же так? Переворот, а крови нет. А если кровь будет, то все всё сразу поймут и станут шелковыми и ручными. Кричать будут: "Славься!.. Да здравствует император Эрих Первый!..", шапки в воздух кидать. К-козлы.
Если б было так и только так. Если бы. Но нет, снова будет кровь. Много, много больше, чем раньше, целые реки крови. Потому что новый император будет строить новое государство, с новым, железным порядком. Потому что...
- Можно присесть?
Поднимаю голову. Высокий седой старик, похожий на бродячего лютниста, стоит и терпеливо ждет ответа. И не боится. Ни капельки.
- Садись, - усмехаюсь. - Пить будешь?
- Нет, Кардинал, пить не буду, а вот поговорить надо.
Махом трезвею. Мысли... тяжелые? Нет. Они скачут как сумасшедшие. Он от принца? Нет. От него был бы кто-то из свиты. Телохранитель какой-нибудь или адъютант. Йозеф, например, или Григ. Да много их там, всех не упомнишь. Тем более, не могли меня так быстро найти, и часа ведь не прошло. А если б и нашли, то обращались бы соответственно - господин капитан. Может, он из братства? Все равно не складывается. Братья низших ступеней посвящения не знают вышестоящих, только своих непосредственных начальников. А уж Кардинала с Магистром. Может все-таки... от принца? Какое-нибудь сверхдоверенное лицо или посланник, просто передающий текст. А кто такой "Кардинал" и знать не знает, ведать не ведает. Велено было так сказать. Вот и сказал.
- Ты от... принца? - спрашиваю, уже понимая, что...
- Нет.
- А от кого? - Глупый вопрос. На такие вопросы отвечать не полагается. Он и не отвечает. Сидит, молчит. Отщипнул от хлеба кусочек, катает между пальцами.
Молчу и я... Молчу. Думаю. Кто он, старик? Если не от принца, то тогда точно из братства. Альтернативы нет. Может, какой-нибудь тайный надзирающий орган? Но не управляющий. Управляют Магистр и Кардинал. Очень интересно. Это что же получается - параллельно всей иерархии братства существуют какие-то скрытые структуры, о которых я, Кардинал, и понятия не имею?! Да никто, наверное, не имеет, даже Магистр. Эта мысль почему-то успокаивает. Но тогда степень посвящения братьев, входящих в тайные органы...
Отстраненный, - шепчет кто-то прямо у меня в голове. - Степень моего посвящения - отстраненный. Мы многое можем, но редко - делаем. Ты правильно догадался насчет надзирателей, молчащий.
Это... это мне почудилось? Или... Или-лили, как любил говорить герой одной, уж не помню какой книжки. Впрочем, неважно, потому что старик улыбается и...
- Капитан, - он внимательно смотрит мне в глаза, - ты начал сомневаться в идее переворота? Нет, не так, - поправляет себя. - Ты начал сомневаться в методах?
- Да... - слово тяжело срывается с губ и разбивается о поверхность стола.
- Но понял, что иначе нельзя?
- Да... - это "да" еще тяжелее предыдущего.
- Умный мальчик... умный... понял. Но ведь главное - вовремя остановиться. Так?
Так. Только дело в том, что останавливаться никто не собирается, кроме меня и еще нескольких человек. Все только начинается. Это - прелюдия. И я не знаю, что мне делать. Не знаю - смогу ли я что-то сделать. Знаю только одно: я не хочу так. И уже нельзя, нельзя ничего изменить!
А если я скажу тебе, что можно? - раздается в голове знакомый шепот.
Скажи. Скажи мне это, и я буду рад. Потому что от плана, разработанного принцем со товарищи, с советниками то есть и всякими там посвященными из братства, меня тошнит. Скоро блевать буду. Кровью.
Но старик не спешит, не говорит, нет, он - обличает. И язвительные слова, одно за другим...
- Эриха, значит, на трон, так? А Филиппа - казнить, подвесить старого козла на пеньковом галстуке на глазах у злобствующей толпы. Людей из братства - на ключевые государственные посты. Тебя - из капитана в маршалы, наемников твоих - офицерами в имперскую армию. Сопротивление - любое! - жестоко подавить. В корне. В зародыше. И провести тотальную чистку. Репрессировать всех недовольных, несогласных, неблагонадежных, сомневающихся, просто дурачков, не способных понять идею "Нового Государства". И главное - кровищи побольше, кровищи. Ведь не ерундой занимаемся - Прекрасный Новый Мир строим, взамен старого, неправильного, прогнившего насквозь. Прекрасный Новый Мир, в котором будут жить прекрасные новые люди. И будет везде счастье и процветание. А братья, аки пастыри стадо, поведут народ в Царствие Небесное, в Рай на земле. Если надо - пинками. Они ведь тупые - людишки, сами не знают, чего хотят. Вот пинок под зад и придаст нужное направление. Сми-и-и-ррр-на! Р-рравнение на Верховного Главнокомандующего! В Рай шагом марш!!!
- Великая держава. Империя от моря и до моря, от края мира и до края. И везде, всюду, надо всеми - братья. Направляют, указывают, поощряют. Пинки тоже не забыты. Куда-а, скотина?! Н-на! Пошел, пошел! Вперед! Не сворачивай. Я лучше знаю, что тебе нужно. Так, да?
Не знаю, что такое "репрессировать", и про "Прекрасный Новый Мир" не совсем понял, и причем тут Рай земной с Царствием Небесным, но в принципе... А на идее "Нового Государства" принца совсем недавно переклинило, месяца три-четыре. Объявился тут один шарлатан заезжий, доктор философии, в доверие вошел, сука, советником сделался. Ну и развел теории свои философские. Придурок. А принц, значит, на практике проверить захотел...
До этого-то у нас совсем другой план был. Да, переворот, захват власти, наведение порядка в стране, некоторые преобразования, а то разброд полнейший. Каждый тянет одеяло на себя. На законы все чихать хотели. Двор погряз в интригах. Император вообще ничем не занимается. А заправляют всем какие-то темные личности, примазавшиеся да пристроившиеся. Не империя, а черте-че! Лично прирезал бы всех ублюдков, возомнивших и вознесшихся, сеющих раздор и смуту. И прихлебателей их - тоже. И это вот "черте-че" уже - уже! - начинает разваливаться на куски, при полном попустительстве властей предержащих. По всей стране так, по всей. В общем, братство решило вмешаться. Был разработан план. Жесткий план. Особенно в том, что касалось наведения порядка. Но. Не более. Не более! И крови - в меру. Столько, сколько необходимо. Ведь совсем без крови нельзя, она - неизбежная дань всех революций и переворотов. Зато в наших силах сделать эту дань меньше.
- ...А другие страны? Как же они без нового порядка?! Надо приобщить. Не хотят? Глупцы! Ведь для их же блага. Ну да ладно, все равно приобщим. Силой. Потом сами ноги целовать будут, благодарить.
Старик выдохся, замолчал. Тишина... Усмехнулся вдруг нехорошо, ой, нехорошо, спросил:
- Ну так что, Кардинал, хочешь этого?
Нет, я не хочу, не хочу! Не хочу так!
- Не хочешь, - усмешка не сходит с губ. - Тогда... Принц не должен стать императором. - Пристальный жесткий взгляд. - Причем, не только не должен стать, но и... вообще... понимаешь?
Не понимаю. То есть понимаю, но...
- Принца надо убрать.
- Нет, - хрипишь ты. - Эрих мой соратник, мой товарищ. А убрать надо... - и ненависть плещет вокруг черными крыльями, и факелами в ночи горят ее глаза. - убрать надо эту суку, этого ублюдка Альфреда, философа гребаного!
- Уберем, - соглашается старик, - философа уберем обязательно. И принца - тоже. И еще кое-кого.
- Ты не прав... отстраненный, - холод металла в голосе. - Причем тут принц?
- Прав, прав, молчащий. Причем. Видишь ли, семя упало на благодатную почву и дало обильные всходы.
- Любого человека можно переубедить. Или... ну... переворот может не удастся.
- Неужели ты думаешь, что мы не пробовали, - усмешка, - переубеждать? А переворот - удастся. Он нужен. Назрел. Империя больна, и это - лекарство. Только вот... лекарство не должно быть горше болезни.
Согласен. Лекарство - не должно. А принца я переубежу. Если Альфред и еще кое-кто упокоятся с миром, переубежу обязательно.
- Ты не сможешь.
- Почему?
- Мы не смогли.
- Я...
- И ты тоже, - потом, чуть отвернувшись: - Ведь вы с принцем стали часто ссориться в последнее время?
- Да... наши разногласия по поводу...
- Брось, дело не в этом. Принц изменился, да? Он - другой?
- Да... - словно признание под пыткой.
- Так какое тебе дело до этого нового принца?! - Кулак с грохотом опускается на стол, заставив кружки подпрыгнуть.
- Он... ну... не совсем другой, он почти прежний, но иногда... иногда...
- Иногда, - кривятся губы. - А скоро будет - всегда! - и стол вновь сотрясается от удара. - Почти прежний, скажешь тоже, К-кардинал.
- Но все равно, зачем... устранять?
- Затем. Императором будешь ты, - его глаза внимательно следят за моей реакцией и, добивая окончательно: - И Магистром - тоже.
- Чье это решение?.. - голос чужой, хриплый, непослушный.
- Решение принималось коллегиально: Надзором, Трибуналом и еще одной структурой, которую лучше не поминать всуе.
- А... принц?
- Принц? Случайно погибнет во время переворота. Об этом можешь не беспокоиться. Остальные - ну, кто как. Это уже наша забота.
- Так на какой хер я-то вам нужен!!! - ты все-таки срываешься и ничуть не жалеешь об этом. - Зачем был нужен этот разговор?!! Вы, всё расписавшие и всё за всех решившие, могли и дальше дергать за ниточки!
- Ты забываешься, Кардинал, - спокойный, уверенный взгляд; холодная, льдистая синева. - Остынь. Мы не дергаем за ниточки - это не наша функция, мы лишь надзираем. Но ситуация становится критической, и нам требуются помощники. Ты будешь одним из них.
Буду, не буду - какая разница? Меня опять не спросили.
- Да не в этом дело, не в этом! - раздражается надзиратель. - А в том, что ты понимаешь опасность бредовых идей Альфреда и отвергаешь их. Начисто. И в то же время - сможешь навести порядок, вытащить Империю из той пропасти, в которую она катится. Да, будут кровь и грязь. Но при какой операции их не бывает? А это будет именно операция - хирургическая. Ты - хирург, мы - ассистенты, глядишь, и вылечим больного совместными усилиями. Лекарство не будет горше болезни.
А принц и иже с ним - мясники. Взяв большие разделочные ножи, а то и топоры, они хотели резать, кромсать, ампутировать, сшивать на скорую руку, снова резать, с любопытством наблюдая - что же получится. Можешь мне поверить, ничего хорошего не получилось бы. Больной либо скончается от таких варварских методов, либо - в результате получится ужаснейший ублюдок, чудовище, зверь - не человек.
- Итак, капитан, ты согласен?
- А я могу отказаться?
- Можешь, но пойми, сам, без нашей помощи, ты ничего не сделаешь. Ни-че-го. И еще, ты нам очень нужен как император и как Магистр, - и очень-очень тихо, но я услышал: - Капитан, соглашайся же, ты - идеальное лекарство.
- Но почему я?!
- Почему? Потому что ты - самая влиятельная фигура после принца. Если с ним что-то случится, все сплотятся вокруг тебя. Все посвященные в заговор. Просто верные принцу люди. Это раз. За тобой встанут твои, заметь, - твои - наемники. Это два. Ты - Кардинал могущественнейшего братства. Это три. И наконец, ты сможешь это сделать. Сделать правильно.
- Я не знаю...
- Ну что, что еще?!!
- Я отправлю Эриха на смерть.
- Он отправит миллионы.
- Я не знаю.
И тогда он спросил:
- Хочешь, я расскажу тебе сказку?..
Финал 1
- Ну?
- Я согласен.
Все вышло именно так, как говорил старик. Именно так.
Принц погиб. Случайно. Ну и остальные - кто как. Альфреда, например, повесили - по моему приказу. В назидание. Чтоб другим неповадно было. Филиппа тоже пришлось казнить. И вообще, многих - пришлось.
Мы платили дань. Кровавую, неизбежную дань. Платили сполна.
- Ведь иначе нельзя?
- Нельзя.
- Чем же я лучше принца?
- Ты видишь грань.
- А он?
- Он не видел.
- Почему?
- Свет застил ему глаза.
- Какой свет?
- Свет Нового Мира, Саймон... Прекрасного Нового Мира.
А между тем... Между тем и этим, тем и не тем... слова, слова.
А на улицах кричат. Слышите? Вы слышите?!!
- Славься!.. Да здравствует император Саймон Первый!..
...шапки в воздух кидают. К-козлы.
- Мои поздравления, Магистр.
- Оставьте их при себе, Кардинал!
- Но...
- Неужели непонятно?!
- Да, Магистр, как вам будет угодно, Магистр.
- Хорошо. Докладывайте.
Магистр. Император... слова, слова.
Герой... вот еще одно слово.
Принца не вернуть, Саймон. (Точно.) Но мы (А кому же еще?)... тебя... за тобой... Империя...
- Все получится, Саймон.
- Я знаю.
- Ты молодец.
- Подлец - вот кто я.
- Опять?
- Снова...
- Ты - идеальное лекарство!
- Не хочу быть лекарством.
- Ты выбрал сам.
- Если бы я сказал "нет"?
- Ты выбрал.
- Я - предал.
Сон. В последнее время мне все чаще снится один и тот же сон.
Один и тот же.
Ясный, погожий день. Синее-синее прозрачное небо. Воздух звенит мириадами птичьих голосов.
По ровной широкой дороге идут двое. Идут, улыбаются, весело переговариваясь между собой. (Как будто не знают, куда обычно ведут такие вот ровные и удобные дороги. А может, и знают. Но - идут. Вместе. Вымощены же эти дороги исключительно благими намерениями.)
Один из идущих - высокий бронзоволицый атлет. За спиной атлета, на перевязи, - меч. Длинное, чуть изогнутое обоюдоострое лезвие, круглая гарда, рукоять обтянута кожей. Меч ярко блестит на солнце.
Второй - чуть поменьше, но так же крепко сбит, хотя выглядит при этом... изящнее что ли? Видать, благородных кровей. Странная парочка.
Налетевший вдруг легкий ветерок ласково ерошит черные жесткие волосы атлета и мягкие льняные кудри его спутника.
Желтый пятак солнца в небе.
Зеленая стена леса на горизонте.
Одуряющий, пьянящий аромат вокруг.
Жизнь, которой не было.
Финал 2
- Не-е-ет. Ты не прав. Так нельзя. Я не буду предателем.
- Что ж, у тебя был выбор.
- Угрожаешь?
- Нет. Констатирую. Прощай, капитан.
Уходит. Ушел...
К черту! К черту все! К принцу! И как на духу! Давно, давно надо было серьезно все обсудить. И без советников! С глазу на глаз. А суку Альфреда - убью! Удавлю гада. Прямо сейчас! Таверна "У водяного" где? Где-то здесь, на пять кварталов повыше. Там они все, там. Школяры со студиозусами, да философы местные, доморощенные. И доктор философских наук г-н Альфред Зельцер тоже там. Сейчас очи пивом зальют (если не уже) и айда философствовать.
...а на улице - дождь. Мелкий такой, противный. Запахиваюсь в плащ поплотнее, надвигаю шляпу на лоб; булыжник мостовой мокро блестит под ногами.
...компания человек в двадцать. Вываливаются из дверей таверны.
- ...всех опасных преступников и людей с психическими отклонениями надо уничтожить. Государство должно быть здоровым! А нищих, проституток, воров - в трудовые лагеря, на рудники! Пусть приносят пользу обществу. Каждый же полноправный член...
Ага. Альфред Зельцер собственной персоной и Ко. Все внимательно слушают ту бредятину, что преподносит им этот идиот. Зря они это. Идиотизм - вещь заразная. Глядишь, сами скоро начнут повторять как попугайчики: "Любой здравомыслящий человек будет только приветствовать такое решение проблемы. Если же найдутся смутьяны, ставящие под сомнение..." Найдутся. Обязательно. И сразу же загремят на те самые рудники или вообще - в расход. Такая вот новая философия, однако.
На меня налетает какой-то прыщавый юнец и, даже не извинившись - настолько он увлечен происходящим, - спешит вслед за компанией. Аккуратно беру его за шиворот, советую впредь быть более внимательным и вежливым и посылаю вперед, придав ускорение мощным пинком под зад. Скорое свидание с мостовой ему теперь обеспечено. Так и есть, парнишка поскальзывается, орет благим матом и, как куль с мукой, рушится вниз.
Итак, акт первый, сцена первая.
Явление капитана наемников Саймона народу.
С а й м о н (со всем презрением, какое только можно вложить в это слово). Господа! Не соблаговолите ли предоставить мне возможность пообщаться с г-ном доктором философских наук с глазу на глаз?
Н а р о д (шепчется между собой). Это Саймон... Саймон Карера... капитан наемников принца... его правая рука.
С а й м о н (еще презрительней). Ну?!
Ф р и ц Ш м у л ь к е, б ю р г е р (чуть заикаясь). Д-добрый вечер, г-господин капитан.
С а й м о н (раздраженно). Я же сказал: мне нужен г-н философ. Остальные - свободны!
В толпе начинается шевеление. Многие спешат уйти. Но не все. Пятеро остались. Альфред прячется за их спинами.
С а й м о н (приближаясь). Вам что, непонятно?!
П е т е р В а л ь к, о ф и ц е р и м п е р с к о г о г а р н и з о н а в п р о в и н ц и и Л о р а н (избегая встречаться взглядом). Г-н капитан, а в чем собственно...
А л ь ф р е д (визгливо). Да! По какому праву!
П е т е р В а л ь к (набравшись смелости и глядя Саймону в глаза). Г-н Карера, мы пригласили г-на Зельцера выступить в офицерском клубе нашего гарнизона, и он любезно согласился. Его там ждут, понимаете? Так что сейчас вы никак не сможете...
С а й м о н (с бешенством в голосе). Пшел вон, дурак!
П е т е р В а л ь к (стремительно багровея). Па-а... па-а-звольте, капитан, что вы себе... да я вас на дуэль!
С а й м о н. Непременно. А сейчас - пшел вон!
Акт первый, сцена вторая.
Те же и Саймон.
Петер Вальк, обнажая палаш, с бешеным рыком кидается на капитана. Тот уворачивается и бьет Петера кулаком в затылок. Петер впечатывается лбом в стену дома и сползает вниз с отсутствующим выражением на лице.
С а й м о н (язвительно). Тысяча извинений, господа! Завтра можете присылать своих секундантов, но мне срочно нужен г-н философ.
И о г а н н В а л ь к (хватаясь за палаш). Ты заплатишь за это, итальянская вонючка!
Нехорошо улыбаясь, капитан делает приглашающий жест. Четверо, хищным полукругом, начинают приближаться к нему. Альфред в ужасе таращится на лежащего. Саймон рывком сдергивает с себя плащ, бросает его в лицо тому, кто слева, сам прыгает вправо...
Свист рассекаемого палашом воздуха, короткий всхлип... Высверки стали, тяжелое дыхание, капли дождя на искаженных злобой и страхом лицах.
Четыре трупа на мостовой.
Четыре.
Трупа.
Господин Петер не в счет, он просто в отключке.
А л ь ф р е д (глядя на подходящего к нему Саймона). Не-е-ет!!!
Короткий взмах рукой.
Всё.
Акт первый, сцена третья (последняя).
Саймон и Петер.
Петер Вальк с трудом садится, прислоняется к стене и обводит окружающее пространство мутным взором.
Неяркий свет фонарей. Сгущающаяся темнота. Капельки тумана в воздухе. Дождь кончился. С крыш мерно капает. Сыро. Холодно.
Это ему, Петеру, холодно, а тем, неподвижно лежащим на гладких мокрых камнях... им уже все равно. И Петеру тоже становится все равно, потому что его младший брат Иоганн...
П е т е р (шепчет). Господи... да за что же это, Господи?.. за что-о-о?!!
Ш-ш-ш - издевательски передразнивает налетевший ветер. Туман клочьями расползается в стороны, и становится видна фигура медленно идущего прочь по пустой улице человека.
Рука сама нащупывает пистоль за поясом. Предательски?! В спину?! - надрывается, стараясь быть услышанной, офицерская честь. Петер не слышит. Ему уже все равно. Он проверяет запал, взводит курок, тщательно целится. Стреляет.
Петера окутывает пороховой дым, и он не видит: попал или нет...
* * *
- Марк, быстро за лекарем!
- Эй! Осторожней бери! Давайте заносите его в дом.
- Что-о-о?! Запачкаем ковер кровью?! Да ты сейчас сам запачкаешь его, ублюдок!
- Осторожнее клади. Вот так.
- Берни, что там?
- Пять трупов, командир. Офицеры имперского гарнизона и советник принца г-н Зельцер. Еще есть один живой, но без сознания. Это он стрелял, с-сука!
- Допросить и... - следует выразительный жест. Берни кивает.
- Капитан, что же ты, капитан... как же мы без тебя... - бормочет Луиджи, оттирая пузырящуюся на губах Саймона кровь. - Капита-а-ан!!!
* * *
Стук в дверь.
- Да!
- Ваше Высочество, посыльный от Луиджи Мальто с донесением.
- Пусть войдет.
Зачем, Саймон, зачем? Знаю, ты Альфреда ненавидел. Но - зачем? Сейчас. В такое неподходящее время. Два дня до переворота. Плюс пять имперских офицеров. Пять имперских офицеров, черт возьми! Это было так важно для тебя? Да, Саймон? Так важно?
И никто уже ничего не объяснит. Никто и ничего.
* * *
- Принц отказался от своего плана и вернулся к старому.
- Почему?
- Не знаю, но могу предположить, что...
- ...ратор!!! Да здравствует Эрих Первый!!! - кричат на улицах. Шапки летят в воздух.
Император задумчиво смотрит на большой портрет, висящий на стене. Мужчина на портрете высок, атлетически сложен, черные жесткие волосы...
- Слышишь, Саймон? - обращается к портрету император. - Кричат. Шапки в воздух бросают.
Да, - соглашаются нарисованные глаза.
Слышу, - улыбается нарисованный рот.
Ты молодец, принц. - Нарисованный ветер треплет края нарисованного плаща.
Ты молодец, а они - к-козлы!
Postscriptum
Сидит за столом человек. Перебирает исчерканные карандашом листки. Вот, взял один, читает, скользит глазами по строчкам, не дочитав, откладывает. Берет другой. Читает. Откладывает. Снова хватается за первый.
Вверху листка надпись: "Финал 1", ниже - убористые строчки текста. На другом листке, на том, что человек отложил, - тоже надпись, и тоже сверху: "Финал 2".
Человек в задумчивости постукивает карандашом по столу, смотрит на тетрадные листочки (обыкновенные, в клеточку) и никак не может выбрать.
А что бы выбрали вы?..
29.09.00 - 01.02.01
|
|
|