|
|
|
|
Артем Белоглазов
Лев Жаков
В пробке
|
|
Они встретились в кафе "Грот" на Восстания; Глеб сидел лицом к входу, поглядывая то на стойку, то на часы, то на дверь. Хороший интерьер: аквариум, окна-иллюминаторы, официанты в синих форменках. Глеб любил и ценил стильные заведения, но - не сегодня. Против обыкновения взяв только эспрессо, он мучительно теребил конверт с деньгами; встреча заранее не нравилась, к тому же Владимир Романович опаздывал. За спиной издевательски тикали часы, Глеб обернулся: минутная стрелка, казалось, ускорила бег. Давно пора плюнуть и уйти. Как бы не так! Будешь сидеть и ждать, пока начальник отдела не соизволит подъехать.
И всё-таки: Владимир или Владислав? Отчество запомнилось, а вот имя... Ляпнуть что-нибудь не то и не так - проще простого. Но нельзя, ни в коем случае нельзя. Тщательно следить за языком, кивать, улыбаться. Чёрт побери! Тебе нужна работа, тебе - не кому-то еще; после увольнения и трёх отказов ты почти готов наступить на горло самолюбию. Почти.
В сознании ясно рисовалось: тесная клетка обстоятельств, из которой никак не выбраться. Крепкие прутья, частая сетка, тяжёлая щеколда на дверце - не поднять, не выскользнуть. Не убежать. Пусть даже не далеко-далеко, а всего-то в более просторную клетку. Сверху, грозя раздавить, опускался пресс безденежья.
Или даже так: пробка. Стой на месте, топчись - терпеливо, бесцельно, ведь уже никуда и никак, ни вперёд, ни назад, коготок увяз - птичке пропасть. Птичка сидит в клетке, на клетке запор, бейся-бейся о прутья, тарань грудью! в кровь, до потери памяти! Нет, бесполезно, а клетка не спеша катится, катится, катится в пропасть...
Глеб очнулся, тряхнул головой; взгляд бесцельно блуждал по залу. У барной стойки... он чуть не поперхнулся: показалось или?.. Сашке-то что здесь надо?! Да нет, скорее всего, обознался. Вряд ли племянник при его-то роли сводни станет красоваться на виду у начальника. Раздираемый сомнениями, Глеб встал и направился к стойке, где, разумеется, никакого Сашки Фирсова не обнаружил. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Фирсову мелькать в кафе не с руки: этот Владимир ой не рад ему будет. Еще бы - при столь некорректном способе трудоустройства.
Одно непонятно - на кой начотдела его жалкие тысчонки, он, поди, зарабатывает мама не горюй. С другой стороны - деньги лишними не бывают. Но странно, очень странно. Темнит, племянничек, недоговаривает.
Кофе давно остыл, шапочка пены неряшливым налётом осела на стенках. Глеб лишь отхлебнул: напряжение не отпускало, и пить он не мог. Сейчас он был сам себе противен.
- Глеб? - К столику подошёл высокий, спортивного телосложения, хотя уже начинающий добреть мужчина. На вид не больше тридцати двух.
Моложе меня, с неприязнью отметил Глеб, протягивая руку.
- Владимир. - Обменялись вялым рукопожатием. Предполагаемый начальник, подтянув брюки за аккуратно отутюженные стрелки, сел напротив.
- Ну? - спросил отрывисто, откинувшись на спинку. Грубоватое, но лощёное лицо, мешки под глазами, губы сжаты в тонкую полоску. Привык, наверное, хамить подчинённым. То-то племянник обмолвился, что с начальником они в контрах. Глеб моргнул и, с трудом подавив волнение, но всё же смущаясь и краснея от смущения, начал неудобный разговор:
- Сашка... то есть Александр Фирсов говорил, вам специалист нужен?
Должность начбюро испортила характер двоюродного племянника. Ухватистый, энергичный, он делал карьеру, ни на кого не оглядываясь, следуя принципу "что не запрещено, то разрешено" и незаметно для себя подменяя другим - "правила существуют для того, чтобы их нарушать". Однако с Глебом был неизменно дружелюбен и участлив, будто находя отдушину среди тугого клубка интриг и прочих малоприятных событий.
Глеб никогда еще не давал взяток, не приходилось. Липкими ладонями достал конверт, подтолкнул к начальнику. Белый прямоугольник на синей скатерти, ржавое пятно на совести. Владимир барабанил пальцами по столу, словно не замечая, затем резко нагнулся, произнёс, глядя прямо в глаза:
- Да, мне нужен специалист, хороший специалист. Который работает, а не резину тянет. И дело знает. - На каждой точке он с силой ударял по столу, подчёркивая фразы. - А Фирсов, гм... ну ладно. Вопросы с Фирсовым я решу отдельно.
Глеб смутился. Зачем тогда деньги? Что за ерунда.
- Я хороший специалист, - бросил с досадой.
- Отчего ж без работы? Спецов с руками отрывают, без дела они не сидят. - Начальник упёрся в край столешницы, глаза недовольство щурились.
- Так... получилось. - На прежней фирме иметь личное мнение не поощрялось. А уж пререкаться... Глеб едва сдерживался, чтобы не нагрубить. Молодой, заносчивый, да еще денег хочет за устройство? Морду бы набить, чтобы воздух не отравлял!
- Ну? Что за общие слова? - напирал Владимир. - Ты конкретнее, конкретнее.
- Спорил часто. С вышестоящими.
- Резок, значит? Правду-матку в лицо, невзирая на ситуацию?
Глеб пожал плечами. Беседа не клеилась; ее чахлая крона поникла и засохла, а ствол густо порос колючками, так и норовившими пребольно зацепить обоих.
- Понимаешь, - Владимир преувеличенно аккуратным жестом снял воображаемую соринку с лацкана пиджака, поправил галстук, - штатной единицы пока нет.
- Так какого чёрта?.. - медленно и страшно произнёс Глеб. Уши его пылали. - Мне нужна работа. Сейчас. И я... я... - Он подпихнул конверт ближе. Унижение казалось невыносимым, но Глеб терпел. Дома ждёт сын, ждёт жена, и он просто-напросто обязан...
- Новое штатное расписание визирует шеф. Должность я могу выбить, но...
"За тридцать сребреников", - мысленно продолжил Глеб. Губы его дрогнули, и Владимир уловил язвительную усмешку. Тёмные глаза начальника враждебно блеснули, в нём будто лопнула чудовищно, до предела сжатая пружина.
- Значит, утверждаешь, ты хороший спец? - Он порывисто, загрохотав стулом, поднялся. - Скинь резюме на почту завтра до полудня, я перезвоню. - Вынув из нагрудного кармана визитку, кинул на стол.
Глеб онемел. Это собеседование? Ну Сашка, ну гад! Помог, благодетель, сосватал.
- Деньги, - процедил почти с ненавистью. Мерзкий тип оглянулся.
- Что?
Глеб кивнул на конверт, оставшийся лежать посреди стола возле перечницы и солонки.
Мужчина замешкался, щёки его побагровели. Казалось, Владимир готов собственными руками придушить незадачливого соискателя... однако с ожесточением смяв конверт, он сгрёб деньги и вышел.
Глеб залпом выпил холодный кофе и едва не закашлялся. Фирсова убить, себя тоже. Вспороть живот - крест-накрест, как принято у самураев. Чтоб долго и мучительно...
Люстра светила тускло: вторая лампочка перегорела, запасной не было. В магазин забежать некогда, да и забываешь - проблем по горло, не до лампочки. В углу бубнил телевизор. Люда разбирала кучу стираного белья; на гладильной доске пыхтел паром утюг. Женька, протирая пузом ковёр, возюкал туда-сюда машинки. Коробки с ними занимали немало места - родители беспрекословно покупали новую модель, стоило только сынуле ткнуть пальчиком. Разбаловали, конечно, но... поздний ребенок, единственное утешение.
Женька сталкивал машинки лбами; металлические корпуса неприятно лязгали. Глеб поморщился: ни минуты покоя, уже голова кругом. Но замечание делать не спешил: жена поедом съест. Людмила за сына горой. А тот визит к врачу после напугавшего их припадка? Он-то думал, каприз, блажь, малец вьёт веревки из ахающих и охающих родителей. Женечка, родненький! Что с тобой, золотце?! Не нравится? Апельсин не нравится? Что? Косточкой подавился?! Не хочешь? А что хочешь? Прекрати орать! Глеб, заткнись! Дура!! Да ты сам, сам!.. Извини...
Врач выспрашивал про патологические роды и черепно-мозговые травмы; в зелёном хрустком халате, в полукруглых очёчках и узких туфлях, он стремительно расхаживал по кабинету, живостью движений напоминая богомола. Замирал на мгновение и вновь бросался с расспросами. Потом были анализы, направление в профильную, пятую горбольницу, другие доктора, в привычных белых халатах, и неутешительный диагноз.
Гулкие, солоноватые на вкус, отдающие йодом слова, от которых дрожали ноги и скапливалась во рту тягучая слюна. Предрасположен к эпилепсии. Ваш сын. Предрасположен. К эпилепсии.
Жена, конечно, плакала. А он... да что он! Мужчины не плачут.
Вишневую "Феррари" Глеб подарил Женьке на пятилетие, два месяца назад. Тогда еще была работа, водились деньги...
- Сашке звонил? - расправляя рубашку, спросила Люда. Глеб безучастно следил за ее пухлыми руками.
- Нет, - пробормотал глухо. - То есть звонил вчера, он снова подождать просил.
На самом деле Сашка клялся и божился: нет, никакой подставы, да как ты мог вообще?.. А после перезвонил и сказал: если на неделе не получится, Владимир вернёт деньги. Глеб облегчённо вздохнул; тесть уже не раз намекал на долг. Отношения с тестем, мягко говоря, не складывались. А уж теперь...
- Да сколько можно? - В голосе жены прозвучали слёзы. - А в этой, как ее... ну, помнишь, где продуктами торгуют, узнавал?
- Коммерческие фирмы требуют не старше тридцати пяти, - ответил, стараясь унять раздражение. - А на завод не пойду. - Машинально подобрал лежащего на диване пса с оторванным ухом, стиснул игрушку.
Женька повернул кудрявую головёнку, заныл:
- Пап, ты взял Дика! Па-ап...
- Ничего я с ним не сделаю, - огрызнулся Глеб, нервно комкая плюшевую собаку.
- Несколько месяцев протянули бы, а там нашёл бы нормальное место... - Жена взялась за утюг.
- Люда, что ты несёшь! Я не могу работать и искать работу!
- Па-а-а!.. - завыл Женька, бросая машинки.
- Да оставь ты собаку! - выкрикнула Люда. - Не нервируй ребенка! Целый день хнычет, я извелась вся. Не дай бог опять развопится, еле успокоила недавно, чуть что - сразу в крик.
Глеб кинул игрушку в угол дивана.
- Машину помыть надо, - буркнул хмуро. - Пойду.
Люда опустилась на корточки рядом с сыном, что-то успокаивающе шепча на ухо.
- Возьми Женьку, - взмолилась. - Хоть ужин спокойно приготовлю. С утра только и нянчусь, а ему то не нравится, это не по вкусу... ничего не успеваю.
Отогнав "Гольф" за детскую площадку, Глеб развернулся, чтобы аккуратно съехать с поребрика. Хорошо, услышал Женькин вопль и успел ударить по тормозам; машина заглохла, перегородив дорогу.
- Чего под колёса лезешь, дурья башка?! - Он подхватил ребёнка на руки. - Садись-ка назад, поможешь мне.
- Поехали! - радостно подпрыгивая на сидении, потребовал сын.
Глеб повернул ключ... мотор низко рыкнул - и не завёлся. Глеб выжал газ до упора: двигатель схватился и вновь заглох.
- Па-ап, ну поехали... - захныкал Женька. - Хочу кататься!
- Не заводится, дрянь, - ругнулся Глеб, собирая лоб морщинами. - Надо под капот глянуть, и поедем. Ладно?
Но сын не понял. С обидой оттопырил нижнюю губу, собираясь зареветь. Глеб забеспокоился: - Да погоди ты, - сказал торопливо. - Мы застряли в пробке. Кругом куча машин, и все стоят, ехать нельзя. Помнишь, вчера видели, от магазина до самого моста?
Женька покосился в окно и, решив, что игра ему нравится, кивнул. Уселся, сложив руки на коленях.
- Будем ждать?
- Конечно. Ты терпи, мужик ведь. - Отец подмигнул сыну. С улицы доносились резкие гудки - там пробка настоящая: конец рабочего дня.
Из замершего потока вывернул чёрный "Лендровер", помчался через дворы. Казалось, с минуты на минуту он протаранит "Гольф" насквозь. Справа стеной тянулись унылые гаражи, перед носом раскинулась детская площадка. Джип взвыл пароходной сиреной, остановился; стекло со стороны шофёра опустилось.
- А ну, убирай свое корыто!
- Не могу, заглох. - Глеб виновато развел руками. - Объезжай по Садовой.
В машине завозился Женька.
- Пробка ведь? Мы стоим, дядя стоит.
- Какое объезжай?! - кипя от злости, заорал водитель джипа. - Ты там был? Впереди ремонт, из трёх рядов свободен один, а Лермонтовский проспект менты перекрыли, авария! Так что откатывай телегу!
- Откачу, не шуми. - Глеб уперся плечом в стойку, поднатужился.
- Нельзя ехать! - всполошился Женька. - У нас пробка-а!!
- Погоди, сынок, не сейчас. - Красный от напряжения Глеб не успел еще сдвинуть машину, как дверь "Лендровера" хлопнула.
- Это ты? - мрачно спросили сзади. Глеб обернулся: Владимир неприязненно разглядывал его вытертую джинсовку и стоптанные кроссовки.
- Пусти, - оттолкнул Глеба.
С балкона на детский крик выглянула жена.
- Пробка-а-а! Нельзя ехать!! - Женька выл в голос. Глеб испугался: сын не плакал - визжал на высокой ноте, сморщив бледное личико и сжав кулачки. Его трясло.
Люда, всплеснув руками, бросилась в дом и спустя минуту выскочила из подъезда в куртке поверх домашнего халата.
Владимир бесцеремонно сел в "Гольф", взялся за ключ.
- А ну уйди! - Глеб вцепился ему в плечо, дёрнул: затрещала ткань костюма. Дорогой, наверно. Ну и плевать!
Подбежала, хлопая задниками тапок, Люда. Накинулась на мужа:
- Сдурели? У ребёнка приступ может начаться! - От волнения не сумев открыть заднюю дверь, она дёргала ручку, приговаривая: - Упокойся, Женечка, всё хорошо, только не плачь...
- Я на важную встречу опаздываю! Шеф меня в клочки... Завтра же устрою на работу, слышишь? - Начальник дёрнул ключ - двигатель не отозвался.
Глеб не успел ответить: Женька вдруг умолк и, упав на сидение, забился в мелких судорогах. Губы обметало пеной. Люда запричитала, налегая на стекло руками и грудью:
- Да открой же дверь! У Женьки припадок!
- Скорую вызывай! - Глеб оттащил жену, сунул ей телефон.
Всхлипывая, Люда тыкала в клавиши. Глеб осторожно повернул сына на бок, придерживая затылок. Припадок не прекращался: Женьку трясло, из посинелых губ шла слюна.
Владимир, остолбенев, переводил глаза то на отца, то на мальчишку.
- Алло! - надрывалась жена: - Скорая? У сына эпилептический припадок! Да, повторный! Из-за расстройства, говорю вам! Да, часто. Лиговский, тридцать девять!
- Не проедет ваша скорая. - Начальник выбрался наружу. - Везде пробки, движение перекрыто с обеих сторон. Неси ко мне, дворами попробуем. - Он был сдержанно-тороплив и заметно смущён.
Глеб тяжело взглянул на него.
- Не дури. После... поговорим, - скривился Владимир.
- Люда, голову держи! - попросил Глеб, осторожно вытаскивая сына.
Начальник, упершись в поребрик, раскачал "Гольф" и прокатил вперёд.
- Проедет. Давай, чего встал! - быстрым шагом двинулся к "Лендроверу". Переглянувшись с женой, Глеб заторопился следом.
Люда обессилено проводила джип взглядом; из неё будто разом, как из нарядного детского шарика, выпустили воздух, проколов тугой резиновый бок иглой, острой и блестящей, и теперь она могла лишь ждать, ждать... Ведь больше от неё ничего не зависело.
Двор между тем заполнялся машинами: рванув за "Лендровером", они сразу умудрились столпиться на узком участке и лихорадочно сигналили, не желая уступать ни пяди из отвоёванных метров асфальта.
В приёмном покое было людно. Женьку увезли санитары, Глеб остался возле регистрационной стойки, где медсестра заполняла амбулаторную карту; Владимир сидел в углу на обитом коричневым дерматином диванчике.
- Ну, что еще? - угрюмо спросил Глеб, закончив разговор с медсестрой. - Спасибо, конечно, помог. Однако не смею задерживать. Время - деньги, да? Что ж ты его теряешь? Ты ведь, наверно, из каждого случая стремишься выгоду извлечь.
- Хамишь... специалист. - Слово прозвучало как ругательство.
- Всего лишь говорю, что думаю.
- Всегда?
- Да.
- А ты думай, прежде чем говорить! Алло! - рявкнул начальник в затрезвонивший мобильник. Слушал, закаменев лицом. Внезапно поникнув, нетвёрдо пошел к выходу. Но, спохватившись, вернулся, извлёк из бумажника ворох мятых купюр, швырнул на диванчик.
- Извини, без конверта. Не знаток в этих делах.
Глеб ошарашено уставился на деньги.
- Всучишь новому начальнику отдела. Впрочем, Фирсов тебя и так примет, по дружбе. Или вы заранее сговорились? Иначе откуда им знать? Ну да, - Владимир жутко осклабился, - точно. Сукин кот, Фирсов! Обвёл вокруг пальца, бестия. Да и ты, гляжу, лицедей, а? Не пропадёшь. Талант! - Он обречённо махнул рукой, ссутулился и, разом став незаметным, растворился в толчее приёмного покоя.
Глеб думал о тех, кто живёт не по совести, кто только притворяется человеком, а на самом деле... В частности, Глеб думал о племяннике Сашке и о том, что скажет ему завтра. Он, Глеб, не привык, чтобы его использовали, тем более в чьих-то чужих и заведомо грязных махинациях, которые...
- Привалов! - крикнули от регистрационной стойки. - Кто Привалов?
- Я. - Глеб поднялся, отгоняя невесёлые мысли.
- Подойдите, - велели ему.
И последней мелькнувшей в закоулках сознания мыслью было: нужна ли работа такой ценой? Нужна ли? Ответ не обрадовал. Да, решил Глеб, нужна. Принципы? Сплыли твои принципы. Были и сплыли, когда согласился на взятку. Финита...
В вечернем небе, снежной ватой на еловых ветках висели тёмные, с розовой опушкой облака. Зажигались неяркие еще фонари, сигналили машины.
У стойки медсестры ожил радиоприёмник, хрипевший до этого разноголосую невнятицу:
- На Зорге отключен светофор. Будьте внимательны на Чуйкова, соблюдайте правила.
Где-то на Лермонтовском проспекте среди плотной массы машин, огромной чёрной глыбой выделяясь на фоне других автомобилей, застыл "Лендровер" возвращающегося домой Владимира. Бывший начотдела курил и, забывая стряхивать пепел, смотрел на гаснущие облака. В зрачках его отражались огни вставшей до горизонта пробки.
|
20 - 22.10.07
Вторая редакция - 2009 г. |
© Жаков & bjorn |
|
|
|
|