|
|
Mein Herz brennt
- Мам, а Дед Мороз правда есть?
- Ну конечно, Мишенька, - женщина ласково погладила ребенка по голове.
- Он принесет мне подарок? - Карие глазенки блеснули ожиданием. - Самый настоящий новогодний подарок? А Тошке принесет?
- Да, мой маленький, самый настоящий. И много-много вкусных шоколадных конфет. И косточку для Тошки. Спи, - она облизнула пересохшие губы. - Всё будет хорошо. Добрый Дедушка Мороз обязательно придет и поздравит тебя, а если хочешь, Снегурочка сфотографирует вас на память.
Мальчик заворочался в кроватке, укутываясь в одеяло, прижался к тряпичному, сшитому из разноцветных лоскутков песику Тошке. Засопел тихонечко.
- Думаю, это будет стоить не так дорого, - прошептала мать, трогая ладонью горячий лоб сына.
Потом она встала и вышла на кухню - посмотреть, не дали ли воду. Дно пузатой, с яркими цветочками кастрюли, подставленной под кран, по-прежнему было сухим. Женщина подумала, может быть, стоит открыть окно и собрать немного снега, скопившегося на подоконнике? Он, конечно же, грязный, но всё-таки...
- Гхм... клац... дзинь, - кашляя и хрипя, ожила радиоточка. - Внимание! - Безразлично-равнодушный голос диктора сочился усталостью. - По решению мэрии профилактические работы на городском водоканале продлятся еще два дня. Просьба, касающаяся всех: приобретайте питьевую воду только в магазинах, желательно бутилированную. Родниковая слишком опасна. Ни в коем случае не используйте растопленный снег - он высокотоксичен. Также, начиная с сегодняшнего дня, в жилых кварталах будет производиться отключение света с десяти вечера до шести утра в связи с нехваткой электроэнергии для...
Лампочка на кухне мигнула и погасла, радио замолчало.
Значит, воды не будет до самого Нового Года. Скверно. Оч-чень скверно. Пальцы теребят рыжие прядки коротких, до плеч, волос. Стрижка называется каре, когда-то она могла позволить себе такую. Денег почти не осталось: придется выбирать между водой и лекарствами - у Мишеньки опять поднялась температура, а без еды прожить как-нибудь можно.
1 О мое сердце, во власти твоей
Чужие закрыть глаза,
До пробужденья дня мне петь -
Сиянье блещет в небесах.
И мое сердце - горит!
(нем., перевод мой)
[назад]
* * *
- Не хочу, не хочу, не хочу! - канючил Костик. - Не надо мне ванильный творожок, я просил с изюмом.
- Костик, солнышко, с изюмом не было. Давай скушай немножко. А я потом схожу в магазин и куплю.
- Нет, - упирался ребенок, ерзая на стуле и отталкивая протянутую ложку. - Не хо-очу-у!
- А банан? - Мать вилась вокруг, будто наседка над цыпленком. - Смотри, какой вкусный. Будешь?
- Не бу-уду-у! Где мой творожок с изюмо-о-ом?!
- Константин, ты очень плохо себя ведешь, - сказал отец, появляясь в дверях кухни: очки грозно нависли над переносицей, в руках утренняя газета. - Если Дед Мороз узнает об этом, то ничего не подарит тебе на Новый Год.
- Деда Мороза нету-у! Он ненастоящий! Вы сами положите подарки под елку. Вы купите их в магази-ине-е!
- С чего это ты взял?
- С ничего-о, я знаю-у-у! Нам воспитательница в детском садике говори-ила-а, а Федька даже сам видел, как его папа клал подарки под елку-у. Папа думал, что он спал, а он вовсе не спал и всё ви-идел!
* * *
Дзинь! Дзи-инь! - непослушные замерзшие пальцы (в районе кратковременно отключили отопление - "По решению мэрии, в связи с...") давят на жесткую кнопку дверного звонка.
- Кто там?
- Я. Наташа. Антонина Степановна, у вас не найдется таблетки аспирина? У Мишеньки жар, а в аптеке продают только аспирин-Upsa, он очень дорогой, Антонина Степановна. Тех денег, что у меня были, хватило лишь на парацетамол и две бутылочки минералки. Хотите, я поделюсь с вами? Правда, воды ужасно мало, но, думаю, пара глотков вполне...
- Наташа, я крайне сожалею, но у меня нет аспирина. И ничего другого тоже нет. Извините.
Отопление отключено не до конца, его нельзя отключать до конца, пусть даже и по решению мэрии: могут лопнуть трубы. Чуть теплые, самую капельку трубы. А в квартире холодно, в квартире - зябкий и стылый воздух, на оконных стеклах намерз тонкий - пока еще - слой льда, а пар от дыхания напоминает извержение гейзера: что-то такое Наташа видела по телевизору. Давно-предавно, когда у них еще было это чудо современной техники. Цветной или черно-белый - она уже не помнила. Главное - был. Соседка приходила смотреть бесконечные мексиканские сериалы, и они мило болтали за чашкой горячего чая. А потом, ближе к вечеру, возвращался с работы Николай, обнимал ее, прижимая к широкой груди, говорил, что скоро подыщет себе другое занятие, пусть менее денежное, но зато не столь опасное. Он всегда так говорил. Всегда... И вот, на девятом месяце беременности, когда ждать осталось всего ничего, судьба взбрыкнула и, закусив удила, помчалась-понесла, будто дикая лошадь. Погиб муж - устраняя последствия химической аварии на оборонном заводе "ТочМаш", умерли родители - эпидемия бубонной чумы в Поволжье, а неподалеку от города была замечена, и теперь росла как на дрожжах, распространяясь с каждым днем всё дальше и дальше, невиданной силы электромагнитная аномалия.
* * *
Ту! Ту! - маленький игрушечный поезд ехал по маленькой игрушечной железной дороге, громко пыхтя и посвистывая. Тук-тук - стучали колеса. Клац-клац - ходили поршни. Пиу! - невысокий столбик белесого пара вздымался над крошечной миниатюрной трубой.
- Мам... - заворожено прошептал Костик. - Смотри...
- Хочешь? - спросила мама.
- Такой поезд? - и потрепала сына по раскрасневшейся от мороза щечке. - Да?
- Да! Ты купишь?
- Ну... Ты очень плохо вел себя вчера, Костя. Даже и не знаю.
- Мама, пожалуйста! - горячо, с придыханием заговорил мальчишка. - Я больше не буду! Так. Делать. Я не стану капризничать. Никогда-никогда! Пусть это будет новогодним подарком от Деда Мороза.
- Ты же не веришь в него. Ты сам сказал, что никакого Деда Мороза нет.
- Я пошутил. Это такая шутка, мама. Конечно, есть! Он приходит к детям и дарит им сладости и подарки.
- Ну что ж, будем считать, уговорил, - улыбнулась мать. - Девушка, подойдите, пожалуйста. Сколько стоит эта железная дорога? Ско-олько? Ладно, доставите вот по этому адресу, - она расплатилась кредитной картой и, держа сына за руку, вышла из магазина.
* * *
Отопление наконец-то включили, и в квартире стало немного теплее. Наташа, сама не зная почему, решила прибраться в детской: бардак там царил порядочный. Мишенька лежал под тремя толстыми одеялами - глаза закрыты, дыхание вроде бы ровное, спокойное. Господи, подумала Наташа, ну пожалуйста, Господи, пусть всё будет хорошо.
Начать уборку она решила с письменного стола. На следующий год сын должен был пойти в школу - и Наташа уже сейчас занималась с ним: учила читать, писать, решать какие-то простенькие задачки.
Женщина аккуратно - стопочкой - складывала раскиданные книжки с тетрадками, отдельно - всякие карандаши-ручки-фломастеры и прочую мелочь. Это она переняла от мужа, Николая, бывшего очень педантичным человеком. Листочек с угловатыми, неровными почеркушками попался на глаза совершенно случайно. Наташа рассеянно взглянула на него, вчиталась, и сердце зашлось мучительно-острой болью.
"Здрастуй дарагой дедушка Мороз.
Это тебе пишет мальчик Миша Соловейченко. Я очень жду када ты придеш на новый год. Мама говорила што ты принесеш мне самый настаящий навагодний падарок. И еще канфеты. Я очень люблю канфеты только я давно их не кушал. У нас мало денек и мама не может даже купить воду штобы пить. У нас ее нету а должна быть после новава года. Паэтому приходи быстрей добрый дедушка Мороз. Я очень буду рад любому падарку. А еще если бы ты смог дастать где нибуть фатаграфию маево папы и дать мне пасмотреть то я был бы вапще щаслив. Патамушто я никода не видел сваево папу и у нас не асталось никаких ево фатаграфий. Мама наверна тоже была бы щаслива. Она всевремя плачет ночью она думает што плачет тихо и я не слышу. У нас был очень хароший папа и мама пастаяна мне про нево расказывает. Она говорит я пахож на папу и када немношко падрасту и у нас будет больше денек то мы уедем из горада. Тут плохо и все балеют а люди нехарошие и злые. Особена политцейские. Паэтому приходи и пусть Снегурочка сфатаграфирует тебя и меня на память.
Дасвидания".
* * *
В квартире вкусно пахло свежей смолой и хвоей.
- Ух ты, какая! - воскликнул Костик, вбегая в зал. В его широко распахнутых глазах плескался бурный щенячий восторг.
- Нравится? - спросил отец. - Вот, купил, пока вы с мамой по магазинам ходили. Всё-таки искусственная елка не является... м-м... достаточным...
- А где она, кстати? - перебила жена.
- Разобрал. Убрал в коробку. Так что давайте наряжать по новой.
- Ура! Ура! - прыгал Костик. - Настоящая колючая елка! Как я тебя люблю, папа!
Потом он вместе с отцом принялся навешивать на дерево стеклянные, радужно переливающиеся шары, хитро закрученные сосульки, "ягодки" и другие украшения. Положил на веточки комки ваты, густо посыпал всё блестками и, забравшись на табурет, накинул сверху ворох разноцветного искрящегося "дождика". А на самую макушку водрузил пятиконечную ярко-красную звезду с лампочкой внутри. И едва штепсель воткнули в розетку, звезда тут же засияла, распространяя мягкое приглушенное свечение.
* * *
Мишенька очень просил елочку, и Наташа не знала, что делать: зеленые красавицы стоили на рынке бешеных денег, выехать же за город и срубить где-нибудь подходящее деревце она не могла - не было машины, да и патрули везде, КПП; общественный транспорт за пределы городской черты не ходил, а справка, разрешающая въезд-выезд, давно уже была просрочена.
Но, немного подумав, женщина нашла выход: выпросила в магазине несколько картонных коробок и вырезала из них что-то отдаленно похожее на ветки. Подкрасив эти импровизированные еловые лапы в зеленый цвет, она прикрепила их к длинной деревянной рейке кусочками алюминиевой проволоки.
Самодельная елка с грубоватыми, самодельными же игрушками очень даже неплохо смотрелась на фоне блеклых, выцветших обоев, а самое главное - понравилась Мишеньке. Он зачарованно глядел на нее, дотрагивался осторожно - кончиками пальцев - до незамысловатых украшений, вздыхал восхищенно и спрашивал у мамы:
- Ведь Дед Мороз придет? Обязательно придет поглядеть на такую красивую елочку?
- Да, сыночка, - отвечала мать. - Обязательно придет и непременно оставит какой-нибудь подарок. Только, знаешь, он ужасно занят, поэтому появится ночью, когда ты, мой маленький, будешь спать. Дед Мороз не станет будить тебя, просто положит гостинцы и уйдет, ведь у него много других дел: мальчики и девочки из всех уголков мира с нетерпением ждут его. Представляешь, как он устает?
Наташа с нежностью посмотрела на спящего сына, отметив его неровное, затрудненное дыхание (он опять кашлял недавно - долго и мучительно), затем взяла стул и, подставив к шкафу, встала на жесткое, обитое дерматином сиденье. Открыла дверцы антресолей. Там, среди всякого тряпья, лежал тщательно оберегаемый (от самой себя?) новогодний подарок - пять карамелек, две шоколадные конфеты и зачерствевшая плюшка. Желудок всё-таки повело с голода: резкий спазм отозвался тупой ноющей болью, а голова закружилась, грозя кратковременным обмороком. Сжимая в руке целлофановый пакет с праздничным угощением, женщина спустилась вниз и, положив подарок под елку, добавила к нему синюю пластмассовую машинку с оторванными задними колесами.
* * *
Телевизор бормотал что-то бессвязно-веселое; включенный на всю катушку музыкальный центр исторгал из своего чрева истошно-громкие вопли очередной восходящей поп-звезды, а Костик развлекался тем, что ползал под столом и дергал гостей за ноги. В принципе, довольно интересное занятие. Пьяные гости - особенно, женщины - смешно визжали и брыкались. Спрашивали: "Кто это там такой приставучий?" и откупались конфетами.
Стрелки настенных часов медленно передвигались с деления на деление, постепенно подбираясь к отметке "12"...
- ...а теперь, уважаемые граждане, - вещал телевизор, - вы услышите обращение президента.
- Тише! Тише! - шикали за столом.
- Анатолий, открывай шампанское! - кричала мама. - Не успеешь потом!
Бом! Бом! Бом! - били куранты.
Бом! - шампанское пенилось в бокалах.
Бом! - с двенадцатым ударом бокалы двинулись навстречу друг другу. Дзинь! - столкнулись.
- С Новым Годом! - смеялись, поздравляя друг друга, люди. - С новым счастьем! Ур-рра-а-аа!
Обнимались, хлопали соседей по спинам, пили на брудершафт, целовались, закусывали, снова пили.
- С Новым Годом! С Новым Годом!! С Новым Годом!!!
* * *
Ночью Мишенька проснулся от холода, видимо, отопление опять отключили; еще хотелось пить, но вода, которую принесла мама, кончилась. Он поплотнее закутался в одеяло и тихо, неподвижно лежал, глядя в обшарпанный потолок. Заснуть не удавалось. Его стала бить мелкая дрожь, временами перемежающаяся жаром, тогда мальчик решил одеться - как-никак, а чуточку теплее. Шерстяные носки, штанишки, свитер - всё это лежало на тумбочке около кровати. Он встал и, мельком мазнув взглядом по двери, ведущей в зал, внезапно понял, что там горит свет. Его неяркие отблески пробивались в комнату из щелей между рассохшимся косяком и неровной кромкой. Может, это Дед Мороз пришел? - подумал ребенок и тихо-тихо - на цыпочках - покрался в другую комнату.
Увиденное потрясло до глубины души: в центре зала, в приятном полумраке, создаваемом дрожащими огоньками десятка свечей, гордо - монументально! - возвышалась красавица-елка. Разноцветные струи "дождя" ниспадали с ее крутых разлапистых боков, стеклянные шары-игрушки чуть покачивались и загадочно блестели, а сверху была надета огромная красная звезда.
Двигаясь, словно сомнамбула, Мишенька подошел ближе, тронул рукой колючие ветки - шарики отзываются мелодичным перезвоном - и втянул ноздрями густой и смолистый хвойный запах. Посмотрев вниз, он обнаружил целую гору чудесных, наипрекраснейших подарков. Чего там только не было! Конфеты, фрукты, соки в картонных упаковках, пакеты и пакетики, коробки, таящие в своих недрах невероятные, волшебные сюрпризы.
- Спасибо, спасибо тебе, Дедушка Мороз... - шептали губы. - Спасибо за елку и за всё остальное, я не просил столько, мне не нужно - столько, но всё равно - спасибо... Я возьму вот этого плюшевого зайца и немножко конфет, и бананы с апельсинами, и сок я тоже возьму - у нас нет воды, хотя скоро должна появиться, потому что ты пришел, и теперь всё будет хорошо...
Катятся, катятся, катятся, оставляя на щеках мокрые блестящие дорожки, слезы. Дрожит голос. Тает шоколад в судорожно, до боли сжатых пальцах. И, задыхаясь от счастья - да! да! именно задыхаясь, и именно от счастья - ткнуться в пушистую мягкую шерстку новообретенного подарка, пахнущую...
* * *
Сонный, поднявшийся, чтобы сходить в туалет, Костик еще с порога увидел как кто-то отдаленно похожий на него, с такими же растрепанными светлыми волосами, шарится около елки. Мой поезд! - ударила мысль. - Он хочет забрать его! Забрать мой поезд!
Он побежал, заспешил, спотыкаясь и падая, в обход длинного праздничного стола туда, где неизвестный, но непременно гадкий и злобный грабитель творил под покровом темноты свои неблаговидные делишки. Куда? куда? куда? - мигали свечи. Быстрей! быстрей! быстрей! - шелестели ленты серпантина. Хватай! хватай! - качались шторы. Уйдет! уйдет! - звякали бокалы.
И действительно - Костик опоздал: никого поблизости не было, ни следа, ни даже намека на чужое присутствие. Неужели... показалось? Он наспех осмотрел коробки и пакеты. Поезд здесь - ф-фу! отлегло от сердца, самокат - тоже, и остальное вроде бы на месте. Показалось... Радость, пополам с разочарованием, наполнила сердце. Значит, никого не было. Не было! Он довольно расхохотался. По-ка-за-лось! Костик смеялся и смеялся, и никак не мог остановиться, пока приступ жестокого, остро-пронзительного кашля не оборвал этот безумный, отдающий сумасшествием смех.
* * *
Мишенька подошел к кровати, на которой спала мать, и положил на стоящий рядом столик фрукты с конфетами и две упаковки сока - половину того, что взял. Сок был потрясающе вкусный, Миша уже успел попробовать, он сразу выхлебал одну упаковку, и его почему-то вырвало. Но всё равно сок этот должен был особенно понравиться маме, потому что он назывался "Гранатовый", а мама часто рассказывала, как когда-то, давным-давно, папа каждый день покупал ей такой. А то, что вырвало - это, наверно, с непривычки, решил Миша.
Мальчик всё так же осторожно, на цыпочках отошел к своей маленькой кроватке, залез под одеяло, прижимая к груди пушистого длинноухого зайца, смежил веки и через несколько минут уснул - спокойный и умиротворенный.
Наташа лежала, свернувшись калачиком, пытаясь хоть как-то согреться, спрятаться, закрыться от стужи, царившей в комнате. Ей снилась бесконечная снежная равнина с редкими чахлыми деревцами, торчащими над жесткой коркой наста. Она куда-то брела - наугад, не имея ориентиров и не зная направления. Проваливалась по пояс, щедро черпая сапогами снежную кашу, взмахивала, стараясь удержаться, руками, изрезанными в кровь острыми льдинками.
- Миша-а-а! Где ты, сыно-ок?!
Ветер подхватывал тревожно-отчаянный голос - безысходный вопль мятущейся души, комкал, рвал на части.
Тишина оглушительно хохотала, скалясь в лицо белым, белым - белым, черт возьми! - совершенно безжизненным пространством. Тишина притворялась барашками пены, несущейся на гребне волны, саваном, укрывающим покойника, светом далеких звезд и обжигающе-холодным зимним утром нового, еще не наступившего года...
- Мама! Мама! - Ветер, словно издеваясь, донес тонкий детский крик. - Мама!..
А через какое-то время Наташа увидела его - чужого ребенка, плачущего и зовущего свою маму. Сердце толкнулось в груди - раз, другой - и замерло, не желая разделить чью-то боль, да, конечно, сочувствуя и жалея, но - не желая. Отвернись! - приказала себе женщина. Не смей! Нужно как можно скорее найти Мишеньку.
- Сыно-ок! - разносилось над равниной. - Сыно-о-ок!
- Мама! - глумился сволочной ветер. - Не уходи, мама! Не бросай меня!..
Она проснулась и долго-долго отходила от гадкого, страшного сна, не могла прийти в себя; губы занемели, а левый глаз дергался в нервном тике. Иная, вымышленная реальность до сих пор наслаивалась на материально-предметный мир, и в ее туманной, призрачной дымке погибал, тонул, но не прекращал бороться за жизнь чужой ребенок...
Наташа судорожно вздохнула, поправила непослушные рыжие прядки, встала. Отопление опять выключили - подсказало тающее в воздухе облачко пара. Взгляд упал на прикроватный столик. Конфеты? Апельсины? Коробочки с соком?! Оттуда?!! У нее еще оставались силы удивляться.
Она стояла около спящего, заботливого накрытого вторым одеялом Мишеньки и задумчиво перебирала подарки, аккуратно составленные на тумбочке. Нетронутые карамельки и сломанная машинка остались сиротливо лежать под картонной елкой. Зато в руках сына было нечто другое - большой плюшевый заяц, стоящий, наверно, всю ее теперешнюю зарплату. Тряпичный пес Тошка казался по сравнению с зайцем жалким никчемным уродцем, чье место вовсе не здесь, нет - на ближайшей помойке. Вот только Мишенька так же крепко прижимал к себе и собачонку. Наташа никогда не верила - ну, быть может, в далеком сопливом детстве - ни в Деда Мороза, ни в прочую чепуху. Так сказать, Чепуху с большой буквы. Высшие силы? Нет... Господь Бог? В его существовании она тоже сомневалось, давно и серьезно. Но теперь, теперь...
У ребенка опять поднялась температура: лобик - ужасно горячий. А парацетамол кончился. Вообще. Хотя... помог бы он сейчас, вот в чем вопрос? Чем, чем сбить жар?! Тряпкой, намоченной холодной водой? Так ведь даже воды нет!
- Господи, - шептала она, - почему в мире царит такая несправедливость? Почему, одним - всё, а другим - ничего?! Почему, Господи?! Ты, всесильный, всевластный, любяще-добрый, зачем ты допускаешь такое?! Как оправдать существование зла во вселенной? Или его не надо оправдывать? Может быть, тебя просто нет, Господи?! И ты - всего лишь жестокая выдумка, живущая в сознании миллионов. Обожествленный, вознесшийся кумир, будоражащий сердца и умы...
Мишенька беспокойно ворочался в кроватке и, казалось, бредил.
- Елка... - говорил он, - настоящая колючая елка... красивая... много игрушек... свечечки горят... а на верхушке - звездочка...
- Господи! - уже почти кричала Наташа. - Если ты есть, Господи! Пожалуйста! Яви чудо! Тебе это ничего не будет стоить, а я... я всё, что хочешь, сделаю. Никакая цена не будет слишком высокой. Ну, пожалуйста, Господи!!!
И жар постепенно спадал...
* * *
А теперь вы все можете призадуматься над тем, почему рассказ назван так странно - "Mein Herz brennt"? Потому что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Осчастливив одного, мы делаем несчастным другого. Бремя выбора тяжким грузом ложится на плечи, мешая вдохнуть глубоко-глубоко, полной, ничем не стесненной грудью, в которой бьется - горит! пылает! - разрываясь от жалости и сострадания, наше измученное сердце. Одной рукой можно давать, но другой - непременно брать. Чаши весов колеблются, постепенно выравниваясь, и наконец застывают в строгом, математически-выверенном балансе. Им безразличны такие условности, как время или пространство. Расстояние и стрелка, бегущая по циферблату, одинаково беспомощны перед загадочным Судией, сделавшим свой нелегкий выбор. Ничего, ничего уже нельзя изменить. Решение принято и будет исполнено. Справедливость - довольно своеобразная штука.
Вы твердите, как заведенные, денно и нощно, уподобляясь безмозглым волнистым попугайчикам: никакая цена не будет слишком высокой. Что вы можете знать об этом? Вы?! Ничего... Всё, что хочешь, продолжаете уговаривать вы, любую - любую!! - цену. Но готовы ли вы платить ее, такую цену? Готовы ли жертвовать кем-то другим ради вашего блага и вашей слепой родительской любви, которая, безусловно, является одним из самых сильных человеческих чувств? Черт возьми, вы - готовы! На всё, на всё готовы.
Это очень страшно. И печально. И в чем-то - нелепо. Потому что чаши весов должны всегда - постоянно! неизменно! вечно! - пребывать в равновесии. Потому что тот, кто дает одной рукой, забирает другой. И нам больше ничего - ничего! - не остается; воздух, шипя и посвистывая, выходит из нашей так и не успевшей сделать вдох груди. Она сжимается проколотым шариком, а выбор - тяжелый-тяжелый выбор - уже сделан, и наше сердце горит, разбрызгивая кроваво-алые, невероятно красивые и в то же время ядовито-жгучие капли-искры, обращаясь в пепел, чтобы возродиться потом - когда-нибудь - подобно сказочной птице - Фениксу...
* * *
На следующий день, первого января нового 20... года Мишенька...
А Костик...
13 - 18.09.04
|
|
|