Мне нравятся такие двери. Я люблю такие двери. Я без ума от таких дверей, обтянутых дорогой черной кожей, еще пахнущих кожей, а не помоями - типичным запахом присутственных мест. Сын не соглашается, говорит мне: да брось ты? папа, какие же это помои, ну ходят люди, ну случается несет от них потом, перегаром, кислой капустой, или этим дерьмовым Stimorol-ом, это все смешивается с запахом мастики для полов, ну не приятно, ну бывает даже противно, согласен, но это ничем не хуже запаха выхлопных газов, от которого никуда не денешься на улице. Он еще слишком мало прожил, мой сын, чтобы разбираться в подобных вещах и не работал в таких заведениях, которым я отдал всю свою жизнь. Он не работал там, где каждый день несколько типов размазывая сопли или потрясая кулаками приходят к тебе и всем что-то надо, все чего-то от тебя хотят, что-то требуют. Начинают разглагольствовать о своих правах, (всем им почему-то кажется, что у них есть права) тычут в лицо удостоверения участника войны, многодетной матери, документы какого-то сраного детского дома. И если тебе захотелось сегодня просто по-человечески посидеть и отдохнуть, выпить пива с друзьями, расписать пульку, и твоя секретарша объявляет этим выродкам, которые сидят, сволочи, с самого утра и ждут пока их вызовут, что на сегодня прием отменяется ... О, слышали бы вы, что за вой поднимается тогда! Люди вообще скоты по натуре. Они всегда думают только о себе. Сразу начинаются претензии и все рвутся записаться на другой день, ни один не уходит. Да как привередливы, в понедельник он не может - надо вести ребенка в больницу, а в среду, видите ли, уезжает в командировку. О, не верьте тем кто говорит, что кабинетная работа легка. Вот я бы лично, ей Богу, не задумываясь, лучше отходил смену за плугом, чем высидел два часа за столом, принимая посетителей. И ведь каждый приносит с собой свой запах - дешевых духов, табака от которого тянет блевать, начищенных ботинок. Вентиляция не может вытянуть этот букет и все вонь остается рядом со мной и пускай секретарша заявляет, что воздух свежий, я же слышу! Вот это и есть помои. Меня всю жизнь окружали помои. Но эта дверь,.. о нет, эта дверь была еще чиста.
Мягкая кожа, безумно приятная на ощупь, которую хочется гладить и ласкать, а вверху чуть выше уровня глаз табличка: "Зав. отделом самоубийств Г.Б. Векшеев". Г.Б. - это я. И Зав. отделом тоже я. Но только табличка мне не нравится. И вообще обслуживающий персонал это порядочные сволочи. Представьте: на мой кабинет повесить такую табличку: бумажка, прикрытая пластиной из оргстекла, которая привинчена какими-то дурацкими шурупами. Ладно бы бумажка была оформлена подобающим образом, отпечатали бы ее в типографии четко и красиво, но нет с типографией они возится не захотели и мне приходится довольствоваться напечатанным на дешевом принтере с затасканной лентой. Вот из-за такой безалаберности у нас в стране все и развалилось к чертовой матери. И вместо того, чтобы орать теперь на митингах и жаловаться: "Ох, и когда же это все кончится!" надо начинать что-то делать и избавляться от разболтанности. С этой таблички и начинать.
Я открыл дверь и вошел в приемную. Ага, секретарша уже на месте.
- Здравствуйте, Григорий Борисович!
"Здравствуй, милая, здравствуй."
Секретарша у меня что надо - ноги растут прямо от шеи и чтобы никто в этом не усомнился девчонка носит самую короткую мини-юбку, которую я только встречал. На свою смазливую мордочку она накладывает косметики раза в три больше, чем нужно, но даже это ее почти не портит. Надо будет мне как-нибудь задержаться с ней после работы и познакомиться поближе. Держу пари, такая женщина может подарить немало приятных минут. Ишь как глазами стреляет, стерва.
Ну вот, старался сохранить начальственный вид и не осмотрел как следует приемную. Досадно, знаю же, что место работы - это главное в нашем деле и повел себя как расфуфыренный петух перед этими голубыми глазками. Ах, женщины, что вы с нами делаете!
Но по крайней мере мой кабинет хорош. Как раз то, что я люблю - спартанская обстановка, никакой показной роскоши, но зато все необходимое под рукой. Стенной бар был заполнен. Я распечатал одну бутылочку шотландского, плеснул себе в граненый стаканчик и сел во вращающееся мягкое кресло. Оно тоже было новеньким и пахло только кожей безо всяких там посторонних примесей. Кондиционер работал совершенно бесшумно создавая маленький оазис прохлады среди жары этого бешеного лета. Я лениво скользнул взглядом по стене с портретом президента, панелями из орехового дерева, резному шкафу, столику со средствами связи, другому столику с IBM-кой, широкому мягкому дивану, который ждал, и не мог дождаться вечера, большому аквариуму с рыбками ( это они хорошо придумали - успокаивает ) и задержался на окне в пол стены, за которым бушевал июнь. Я сидел, потягивал скотч и глядя на метавшиеся под окном ветви тополей, размышлял о том, что наконец-то добился своего. Сколько сил мне пришлось потратить с того памятного вечера, когда я краем уха услышал интервью советника президента о реформе в финансировании правоохранительных органов. Как этот указ прошел мимо моего внимания - ума не приложу. Да и то сказать - после расформирования нашего учреждения я уж совсем было сложил лапки, думал, что больше не запоют боевые трубы и мне старому коню придется до конца жизни жевать в стойле жалкий овес пенсии. Ан нет - видите и я сгодился. Правда уж как пришлось побегать, на какие пружины давить, сколько задниц лизнуть. Но все позади и вот я здесь смотрю на деревья, гнущиеся под порывами ветра.
Сама идея нового финансирования безумно проста. Где воспитывается преступник - в семье, где находятся люди, которые оказывают на него максимальное влияние - в семье, тогда кто же виноват в наибольшей степени, если преступление совершается - разумеется семья и ближайшие родственники. Вот с них - то родимых и надо взыскивать деньги, что бы оплатить следствие, суд, содержание под стражей и т. д. Разумеется, на полную оплату всех процедур денег ни у какой семьи не хватит, но высчитать процент в каждом конкретном случае - это уже дело экономистов. А если и на покрытие процента финансов окажется недостаточно, что ж, пусть работают на государство до тех пор, пока деньги не будут выплачены.
Появление нового закона привело к многочисленным протестам, которые довольно быстро сошли на нет, главным образом после того, как министерство пообещало, что теперь уменьшится соответствующий налог. Налог, правда, не уменьшили, а наоборот, увеличили. Было объявлено, что это временная мера пока идет смена режима финансирования. (Ха-ха!) И вообще, почему это добропорядочные граждане должны протестовать, против того, чтобы прищемить хвост семье преступника?!
Новый закон привел к ряду последствий. Часть из них предвидели заранее, некоторые оказались довольно неожиданными. Во-первых, уменьшилось количество преступлений, во-вторых, увеличилось количество разводов, в третьих, возросло количество самоубийств среди содержащихся под стражей. Вот такие-то пирожки.
Ах да, как меня самого коснулся этот закон. Коснулся, и очень даже хорошо коснулся. Дело в том, что любое самоубийство вызывает поначалу те же действия, что и убийство. Так же приезжает милиция, место происшествия осматривается экспертами, составляется протокол и такое прочее. И за все это надо платить, причем опять-таки родственникам усопшего. И кому-то в верхах пришла в голову мысль облегчить жизнь народу (благодетель - мать его!) и учредить комиссию по самоубийствам, куда может прийти каждый желающий покончить счеты с жизнью и оформить свой уход, заплатив соответствующий налог, разумеется. Т.к. налог все же поменьше будет, чем стоимость работы милицейской бригады, то дело, разумеется выгодное и народу полезное. И вот я уже работаю в должности зав. отделом самоубийств.
Я просидел так потягивая скотч и глядя в окошко часа три, обдумав за это время много нужных и полезных вещей: почему в такую ветреную погоду небо желтеет, сколько я проиграл в преферанс за прошлую неделю, почему мой внук воспылал страстью к точным наукам и где же находиться эта чертова Шотландия. И было мне так хорошо и тепло, что может это понять лишь тот, кто посидит в мягком кресле у окна в пол-стены на четвертом этаже с бутылочкой скотча под рукой. Дело шло к обеду, и я уже начал думать о том какое меню составить себе на сегодня. Я бы начал с тушеных голубей, да не просто тушеных как Бог на душу положит, а вымоченных прежде всего... И тут зазудел селектор. Вы обратили внимание, что самые мерзкие, самые сволочные события происходят в те моменты, когда ты к ним меньше всего готов. Стоит расслабиться, и подумать о чем-то приятном и возвышенном, тебя тут же со всего размаху тычут носом в скотство повседневности. И чем лучше тебе было минуту назад, тем хуже станет еще через минуту, поэтому мое хорошее настроение развеялось как дым.
- Да, - пробурчал я, повернувшись и нажав на клавишу селектора.
- Григорий Борисович, - прожурчала Зинаида, - к вам посетитель.
- Я занят, пусть ждет.
Ну и сволочной же у нас народ! Судите сами - сегодня я первый день пришел в свой кабинет, еще не отдохнул, не подготовился как следует - уже бегут и пятки в задницу влипают. Не терпится им, опять начнут совать в лицо какие-то бумажки, рассказывать о своих проблемах. Господи, да кончится ли это когда-нибудь! Им кажется, что только они люди и только им что-то нужно и никому же из них и в голову не придет, что мне тоже кое-что хочется - отдохнуть от них всех. И эта дура еще... Что стоило сказать, что я уехал на совещание и буду только завтра, а еще лучше послезавтра.
На кой черт мне секретарша, которая элементарного сообразить не может?! Идиотка, видно, считает, что раз я на месте, то обязан принимать всех этих выродков направо и налево.
Я вздохнул, залпом допил виски и поставил бутылочку и стакан в бар. Придется принять ублюдка, иначе и поесть спокойно не
удастся.
- Зовите.
Он вошел, и я сразу понял, что от него будут только неприятности и неприятности крупные. Этот тип был высок, белобрыс и в очках. Одет в серый пиджак, серые же брюки и белую, похоже, что чистую рубашку. Короче, на самоубийцу он совершенно не смахивал. Прикрыв за собой дверь, он окинул взглядом мой кабинет и задержавшись на ковре а-ля персидский, криво усмехнулся. Едва появившись, он начал раздражать меня, а я не люблю когда меня раздражают. Здороваться посетитель не спешил, поэтому я тоже молча указал ему на стул, и когда он уселся сухо сказал:
- Я вас слушаю.
Он сгорбился и сцепил пальцы рук. Уперев подбородок в получившуюся подставку стал смотреть куда-то в угол.
Я взглянул на часы. До обеда оставалось сорок минут. Обычно в это время меня уже нет в кабинете.
- Вы что сюда молчать пришли! - разозлился я.
- Мне нужна справка, - наконец разлепил губы очкарик.
"Видали? Справка ему нужна! Надо же, а я-то думал, что он пришел пригласить меня на сеанс "До 16-ти..."".
- Вы ознакомились с президентским указом за номером...
- Нет.
"И номер слушать не стал, скотина. Ну хорошо же."
- Очень жаль, потому, что в нем ясно говориться о некоторых процедурах...
- Что мне нужно сделать, чтобы получить справку? - снова перебил меня очкастый.
"Ну давай, слушай".
- Для получения разрешения или лицензии на самоубийство, которую вы почему-то называете справкой, вам необходимо представить комиссии по самоубийствам ряд документов.
Я замолчал, ожидая, что он спросит: "Каких?", но он по-прежнему пялился в угол. Время шло, мое, между прочим, время и мне пришлось продолжить.
- Вся процедура проходит в три этапа: На первом этапе от вас требуется представить заявление о желании совершить самоубийство, заполненную анкету о причинах, толкнувших вас на это деяние. Хочу сразу предупредить, что к этим документам должно прилагаться нотариально заверенное заявление, что ваше самоубийство не является политическим актом и вы не обвиняете какую-либо государственную структуру в доведении вас до самоубийства.
Очкастый скосил на меня глаза и снова криво усмехнулся. Я собрал остатки сдержанности, чтобы не послать его, ну, вы знаете куда посылают. Его вытянутая рожа выводила меня из себя и поэтому я стал рассматривать портрет президента на стене.
- Разумеется, все эти документы должны быть представлены в шести экземплярах.
- О, разумеется!
"Ах ты наш остряк доморощенный, ну погоди, то ли еще будет!"
- Кроме этого, также в шести экземплярах вы должны предоставить в распоряжение комиссии:
Справку о вашем психическом здоровье, справку о психическом здоровье ваших родителей, справку о том, что прокуратура не имеет к вам никаких претензий.
- А то, знаете ли, - добавил я, пристально посмотрев на очкастого, - многие сейчас стремятся любым способом уйти от карающей руки закона, даже на тот свет.
- Это вполне понятно, - реакция оказалась совсем не такой, какую я ожидал.
- Да?
- Раньше эта карающая рука просто откручивала голову, а сейчас она еще и выворачивает карманы.
- А нельзя ли мне взглянуть на ваши документы, молодой человек?!
Очкастый впервые внимательно взглянул на меня и наверное, заметил, что несмотря на профессионально спокойное лицо я готов лопнуть от бешенства.
- Уверен, вы проживете и без этого.
Я готов был разорвать подонку глотку.
- Кто вы собственно такой? - скучным голосом продолжал очкастый,
- Вы не состоите в штате МВД, то есть даже полномочий работника милиции у Вас нет. Вас посадили на это место и платят деньги за то, чтобы вы отвечали на вопросы таких как я. Заметьте, платит Вам государство из денег налогоплательщиков. Я - налогоплательщик. Ergo - это я нанял Вас, чтобы Вы растолковывали мне неясность в законодательстве. А мое отношение к этому законодательству как и все остальное Вас совершенно не касается.
"Вот они плоды демократии, мать их. Дожили. Грязь, быдло, будет указывать мне, что я должен, а чего не должен делать. Железный аргумент нашел - Вам за это платят. Только такие дешевые козлы станут указывать на это пальцем. И хоть бы на меня смотрел, скот, когда разговаривает. Ну ничего, дорогой мой, дай срок, я тебя с дерьмом смешаю".
Очкастый по-прежнему пялился в угол. Я сделал несколько глубоких вдохов и почти спокойным голосом спросил:
- Что Вам еще угодно?
- Вы закончили перечисление документов?
"Ах, сосунок, да я еще и половины не назвал!"
- Отнюдь. Также необходимо подтверждение, что у вас нет родственников за рубежом, что вы сами в течение последних пяти лет не были за границей и не поддерживали переписку с зарубежными корреспондентами.
- Не нахожу смысла в этих документах,- сказал очкастый.
- Смысл простой,- ответил я.- Хороши же мы, если разрешим самоубийство человеку, который тесно связан с заграницей. Как мы тогда будем выглядеть в глазах мирового сообщества?!
- Действительно,- поддакнул очкастый.
Издевается, подонок.
- И для окончания первого этапа необходимы: характеристика с места работы, список политических и общественных организаций в которых вы когда либо состояли и, наконец, справка о том, что Ваше самоубийство не вызовет общественный резонанс.
Этим я его достал. Я видел, как он слегка изменился в лице.
А ты-то думал, сопляк, что пусть на тебя всю жизнь жали, но есть окошко через которое всегда можно уйти, если станет совсем уж невмоготу? Посмотри, сосунок, окошечко-то теперь на замке. И чтобы пробраться на ту сторону надо долго стоять и стучаться, плакать и просить, чтобы важные дяди разрешили пройти. А возле этого окошечка на тебя будут давить так, что вы света белого не взвидишь и воя от страха и жалости к себе, рванешься назад в свою постылую, жалкую, но такую привычную жизнь.
- Я не совсем понимаю...- начал было очкастый.
- А тут нечего особенно и понимать, - теперь наступила моя очередь перебивать.- Эта справка должна подтверждать, что вы обычный, заурядный, ничем не замечательный, - прилагательные мне удавались особенно хорошо и, внимательно вслушиваясь в мою интонацию, он мог понять все, что я о нем думаю, - человек. Что из вашей смерти не раздуют какого-нибудь скандала и что с Вашим портретом не станут вышагивать на демонстрациях.
- Но, позвольте, кто же даст такую справку?
- Ну, не знаю, - я сделал вид, что задумался. - Постановление такое еще не вышло. Попробуйте у себя на работе для начала. В конце концов, таков закон, а как вы исполните его требования это уже Ваши проблемы.
- Да, таков закон, - пробормотал очкастый. Как мне показалось он сделал движение чтобы уйти, но я-то еще не закончил. Если уж мне и пришлось пожертвовать своим обедом так хоть получу интеллектуальное удовольствие.
- Хотите послушать о втором этапе? - спросил я и не дожидаясь ответа стал рассказывать.
- Комиссия состоящая из компетентных людей, кстати, я ее председатель...
" Ага, проняло ублюдка. Наконец-то повернулся ко мне лицом.
Что-то побледнел ты, золотко. Надо бы тебе подышать свежим воздухом, говорят, это помогает"
-... рассматривает заявление и если не обнаруживает в самоубийстве индивидуума ущерба государственным интересам, то дело переходит на следующую уровень.
Соискателю необходимо представить справку о составе семьи, о материальном положении, а также нотариально заверенное свидетельство того, что ближайшие родственники ознакомлены с его намерениями и не имеют возражений.
- Ну а это-то зачем? - вяло поинтересовался очкастый.
- Если уж вы так безответственны, и хотите уйти из жизни в момент, когда наше государство прилагает все усилия, чтобы выбраться из экономического кризиса, то государство позаботится, чтобы Вы не смогли умереть не обеспечив хотя бы своей семье стабильное финансовое положение. Мы всегда стоим на страже законных интересов простых людей.
- Издеваетесь? - осведомился очкастый.
Честно говоря я его не понял. Но так как он больше ничего не произнес, я принялся рассказывать дальше.
- Кроме всего перечисленного Вам необходимо составить завещание.
Если комиссия, изучив представленные документы, все еще не найдет причины для отказа, тогда мы переходим к третьему этапу. Вы платите налог, - я назвал сумму, поспешив добавить, что она возрастет при последующем падении денежного курса. По-моему это его окончательно доконало. Он, небось, рассчитывал, что сможет уйти не заплатив. Шалишь, братец, за все надо платить, и желательно в валюте. Что это ты поднялся с места? Неужто решил наконец-то убраться?
- Вы уходите? Но я Вам еще не все рассказал. На последнем этапе необходимы автобиография, свидетельство о рождении, свидетельство о ...
- Спасибо, я все понял.
"Он понял, ну слава Богу..."
- Ответьте мне еще на один вопрос, только, пожалуйста, абсолютно честно.
"Ого, мы все еще можем задавать вопросы. Ну что ж, посмотрим, что там у нас".
- Да?
- Как вы считаете, то чем Вы здесь занимаетесь и вообще этот закон о финансировании или как он там называется, не противоречит ли он Конституции?
Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Оказывается, очкастый из тех ископаемых, которые верят в эту дешевую бумажку. А впрочем, чего удивляться, ведь она и написана для таких как он.
Но в этом кабинете лучше было сохранять серьезность.
Я позволил себе откинуться на спинку кресла, вытянуть ноги под стол и даже заложить руки за голову.
- На этот вопрос я могу Вам ответить абсолютно честно и откровенно. Мне кажется, я неплохо знаю Конституцию, положение обязывает.
Так вот, в Конституции декларируется право на жизнь, право на образование, на труд и на отдых и вообще там записано до черта разных прав и свобод. Но сколько не ищите, Вы не найдете там права на смерть. Так что нет, уважаемый, не противоречит.
Уважаемый повернулся кругом - солдат из него получился бы преотвратный, и пошел к выходу, зацепив по дороге столик и едва не свалив при этом на пол телефонный аппарат.
Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на часы. Перерыв уже пять минут как начался. И все-таки, я еще немного задержался, чтобы перемотать ленту и стереть последний вопрос и мой ответ.
Просто на всякий случай.
Выйдя в приемную, я не обнаружил секретаршу на своем месте.
Вот стерва! Мало того, что она пропускает ко мне разный сброд, она еще и норовит уйти с рабочего места, как только ей представится такая возможность. Настроение у меня еще больше испортилось. Ну и народ пошел! Только и думают как бы побыстрее убежать с работы, а до дела никому и дела нет, прошу простить за каламбур. Но распахнув дверь, я столкнулся со своей секретаршей и слова, которыми я собирался сделать ей выговор неожиданно застряли у меня в горле. Ее лицо было белым-белым, а глаза круглыми и большими - таких больших я никогда не видел. И ее трясло как в лихорадке (с лихорадкой мне сталкиваться не приходилось, но говорят, что трясет здорово). Я почувствовал как все сжимается у меня внутри.
- Гри...Григорий Борисович, - проклацала зубами секретарша и пройдя мимо меня доплелась до стула и упала на него. У меня тоже начали противно подрагивать коленки.
- Что случилось, Зина?
- Тот парень, который вышел от Вас, - проговорила она заикаясь через слово, - я пошла на пятый ... , а он там стоял ... у окна ... и потом разбежался и прыгнул ... а стекло во все стороны ... и теперь он там лежит ... внизу ... мертвый ...
У нее скривились и задрожали губы и она вголос разрыдалась.
Я перевел дыхание.
" Тьфу, напугала идиотка. Хоть бы чуть сообразила, что у начальника нервы-то никуда! Я за эти несколько секунд уже черт знает что подумал. Преставился, значит, очкастый, ну, в добрый путь. Я сразу понял, что это за птица, едва он вошел в кабинет.
Эгоист чистейшей воды. Выбросился в окно, а родные теперь расплачивайся.
Ну чего реветь-то Господи! Косметику, сопли по лицу размазывает. Ну, не очень приятно, согласен, но выть-то зачем. Тьфу, смотреть противно.
- Вы, Зина, лучше позвоните в милицию, пусть приезжают. Я спущусь в "Клен", если понадоблюсь они смогут меня там найти. Да прекратите Вы рыдать, ради Бога! Он что Вам муж, брат?
О Господи, эта дура еще пуще заревела. Я пожал плечами и вышел из приемной. Ладно, в милицию и без нее позвонят.
Будут, конечно, у меня неприятности из-за этого очкастого, но на пленке все зафиксировано, так что придраться не к чему, я действовал строго по инструкции. Вызовут раз, другой, да и отпустят. И хотя я понимал, что ничего особенного не произошло, но то, что так завершился мой первый рабочий день в должности заведующего отделом окончательно испортило мне настроение.
И я посидел часок в "Клене", как следует перекусив, но, право же, при этом не получил от обеда почти никакого удовольствия.