Несколько часов мы с Сережкой пытались что-нибудь создать. Вернее, пытался один я, а гость давал советы. Для затравки я еще раз показал ему, что могу делать с конфетными обертками и на браво-бис Сжелал второй лист бумаги в клеточку.
Фантазия у Волкова разыгралась, и он принялся выдвигать идею за идеей. Начинал с шоколадного мороженного, а закончил своим дневником, где на последней странице не было бы разлапистой красной двойки. Но я чувствовал, что ничего из Сережкиных прожектов не потяну и даже не пытался Желать. Терпением мой гость не отличался.
- Так ты кроме простой бумаги ничего не можешь сделать! А мне наплел, что желатель. Фигня это все, а не желательство.
Насчет "простой бумаги" Сережка ошибался. Конфетная обертка с лимонным запахом это и целлюлоза, и краска, и масла этот запах придающие. Но тогда мне показалось, что Волков прав. Простая бумага.
Я огляделся вокруг. Нет, в комнате ничего подходящего не было. Мой взгляд перебрался за окно, где пирамидальный тополь ронял на землю умирающие желтые листья.
- Подожди-ка,- сказал я Сережке. И захромал на улицу.
- И ты за этим ходил!? Пф-ф-ф!- Волков надул щеки и презрительно выпустил воздух.- Ты бы еще воды из лужи набрал!
Я отвернулся от дурачка. Осмотрел листок со всех сторон, понюхал, приложив к носу и глубоко втянув воздух. Мокрый запах земли и тлеющей...
- А у тебя еще что-нибудь почитать есть?- поинтересовался Сережка, уже начавший скучать.
- Не мешай!- попросил я и принялся жевать желтый корешок. Фу ты, какая гадость!
- Ты что листьями питаться начал? - захихикал Волков.- Женька - травоядный. Не - листоядный!
Нету рядом этого идиота. Нету, никого нет. Я вообще в комнате один. И сейчас рядом с первым сердечком тополиного листа появится другое точно такое же.
- Гы-го-го!- еще громче заржал Волков.
Я почувствовал, как карточным домиком валится моя сосредоточенность; отчаянно всматривался в задрожавшую картинку. Сжимая челюсти, диким усилием, от которого заложило уши, сумел таки Пожелать.
- Чего тащищься?- недобро поинтересовался я у Сережки, прикрывая глаза, в которых замельтешили черные пиявки-запятые.
- Ну и рожа у тебя была!- продолжал веселиться Волков.
- Рожа как рожа,- буркнул я. Пальцы дрожали, как у отца с жестокого похмелья.- А это видел?!- я тронул рукой второй желтый лист с изжеванным корешком.
- Ну и фигли? - Волков даже удивился, что я ему указываю на такую чепуху.- Листок и листок. Какая разница бумага или листья? Все на фиг никому не нужно. Двойку бы мне исправил, была б хоть какая-нибудь польза, а так...
Тут Сережка рот захлопнул - испугался, что чересчур меня раскритиковал и теперь может остаться без книги. Минуты две мы сидели молча, я хмуро разглядывал желтые листья, лежавшие рядышком на скатерти. Потом Волков не выдержал.
- Так ты дашь мне что-нибудь почитать?
Дать бы тебе в ухо, подумал я, но благоразумно промолчал. Вынул из шкафа томик Купера, в который Сережка тут же вцепился, и проводил гостя на крыльцо.
Волков вприпрыжку летел к калитке, а та открылась ему навстречу.
- Здравствуйте, Сергей Михайлович,- Сережка всегда тушевался в присутствии моего отца.
- Привет,- скривился тот - гостей он не любил.- Уходишь?
- Ага,- Волков бочком-бочком выбрался на улицу.
- Водишь тут разных,- буркнул отец, шагая по дорожке.- Че встал? Переодевайся, уголь носить будем.
Сегодня я больше ничего не Желал.
* * *
Ни одного сна. С тех пор, как у меня открылся Дар я вообще редко видел сны. И очень много спал, если меньше восьми часов, весь день ползал, как сонная муха. А в ту ночь я спал и вправду меньше...
- Ты в последнее время вконец совесть потерял,- сообщил мне отец.- Работать надо, а не дрыхнуть. На том свете отоспишься. Живо вставай и бегом в школу.
Я выбрался из под одеяла. Отец заправил майку в спортивные штаны, зевая, выдал сентенцию:
- Кто рано встает, тому Бог рубль подает!
Сегодня рубль мне казался слишком маленькой компенсацией за то, чтобы покинуть кровать. Я бродил по комнате со слипающимися глазами и натыкался на мебель.
Клонило меня в сон и на уроке английского. Федор Иванович майским жуком гудел о временах и глаголах, но я ничего не понимал. Едва дождался перемены, чтобы сложить руки на парте и уткнуться в них лицом. В этом гаме все равно не уснешь, но, может быть, если полежу лбом на темно-синем форменном пиджаке, станет полегче.
Я даже не успел как следует умоститься лицом на предплечье. Чьи-то пальцы постучали рядом с моим ухом по крышке парты и голос - голос Волкова-младшего, произнес:
- Жень, а, Жень!
Тут я впервые пожалел, что встретил Сережку тогда после школы. И напрасно показал ему, что умею...
- Женька!- Волков тронул меня за плечо.
Может, если не отвечать, он подумает, будто я сплю и отстанет? Хотя нет, этот ни за что не отстанет. Даже если я действительно засну, он разбудит меня и начнет выпрашивать новую книжку или рассказывать придумку, что мне еще Пожелать.
- Женька-а-а!- Волков принялся трясти меня за плечо.- Дело есть!
Господи, (ой, пионерам не положено говорить о Боге) ну что он еще там придумал!
Я приподнял голову и застыл. Со сложенными на парте руками и нелепо выгнутой шеей, со взглядом исподлобья вверх.
Сережка был не один. Рядом с ним в проходе между партами стояло еще трое парней. Старше. Стояли, снисходительно и даже презрительно кривясь на мелюзгу вокруг. А эта мелюзга притихла, понимая, что не место ей с ее глупыми детскими забавами здесь, где трое взрослых (или почти взрослых - старших) будут решать свои взрослые и серьезные дела.
Одного из парней я знал. Прошлой зимой Сережка показал мне своего двоюродного брата-девятиклассника Валеру. Раздувался от гордости, показывая.
Тогда белобрысый Валера впечатления на меня не произвел. Низким он был - на четыре года старше, а роста чуть выше моего. И в плечах узкий. Только лицо у него было примечательным. Внимательное такое и улыбчивое.
Сейчас Валера стоял за спиной Сережки и с интересом меня разглядывал. Другой старшеклассник - рыжий, в веснушках, со шрамом на правой скуле, будто кожу там надорвали, а потом склеили, небрежно, как лист картона - тоже уставился на меня. Скоро я вспомнил, что его отец - учитель физкультуры.
Третий парень - широкий, в плечах, как два Волковых, скучающе смотрел в окно.
Сережка наклонился и слюняво зашептал мне в ухо:
- Нужно поговорить. Давай выйдем.
Жаром шибануло в голову. Ничего себе - давай выйдем!
- Не бойся,- Валерий заметил, как я вздрогнул.- Все нормаль, мы просто хотим поговорить.
И улыбнулся. О, Валерий Волков умел улыбаться! Лицо его прочертили две морщинки, сделавшие его добродушным и немножко наивным. Я сразу почувствовал себя нужным и ужасно загордился, что эти значительные люди пришли со мной побеседовать. И разве может кого-то обидеть человек, умеющий так улыбаться?
Мы вышли в коридор. Валерий провел меня к дальнему окну, над которым заклепкой переростком висел электрический звонок. Я сразу повернулся спиной к подоконнику так, чтобы сзади никого не оставалось.
Старшеклассники окружили меня полукольцом. Волков стал напротив, двое других очутились по левую и правую руку. Сережка, которому места рядом не нашлось, любопытно выглядывал сзади.
- Серж про тебя рассказал...
Я не ответил Валерию. А Сережку-паразита просил же держать рот на замке!
- Это правда? Ты правда желатель?
Старшеклассник с плечами борца фыркнул. Этот сморчок и вдруг желатель?
- Да не бойся,- снова сказал Валерий.- Мы просто хотим посмотреть. Сделай что-нибудь.
- А я и не боюсь,- ответил я. Разве я боялся? Мне было почти так же нестрашно, как мыши, которую вот-вот настигнет кошка.
- И правильно. Просто сделай какую-нибудь фигнюшку. Нам интересно посмотреть на настоящего живого желателя.
Конечно, я был желателем. Самым настоящим. И пусть Сережка фыркает презрительно и говорит, что я только бумагу и делаю. Сам-то он и этого не умел.
- Ну, Женя, не стесняйся,- продолжал уговаривать меня Валерий.- Здесь все свои.
Гвардия его переглянулась. И чего Валера столько возится с этим сопляком? Дать бы сопляку по шее, враз бы все сделал, если что умеет. А не умеет, так еще добавить по шее. Да коленом ему под зад и пусть катится на все четыре стороны.
Но Валерий был умнее. Он действовал пряником, кнутом всегда успеется.
А мне казалось, что, вот, сейчас я делаю первый шаг ко всеобщему признанию. И я протянул перед собой руку ладонью вверх, зажмурился, а когда открыл глаза, на ладони уже лежала конфетная обертка.
- Ни х... себе!- пробормотал кто-то из старшеклассников. По-моему, сын учителя физкультуры. Он вообще злоупотреблял сквернословием. Нецензурщина сыпалась из Вовочки Чугая, как зерно из дырявого мешка. Сережка, переминавшийся сзади, высунул свой любопытный нос, но увидел только надоевшую обертку "Лунных". Пожал плечами.
- Даешь,- растерянно произнес Валерий.- А ну, сделай еще что-нибудь.
И тут по барабанным перепонкам ударил тошный вопль электрического звонка. На мгновение все оглохли.
- Пойдем отсюда!- крикнул Валерий. Полукольцо вокруг меня сломалось, и я торопливо захромал к своему классу.
- Ты - молодец,- догнал меня Валерий.
Да, наверное.
- Поговорим еще на большой перемене, ладно?
Валерий хлопнул меня по плечу, зашагал к ожидающей гвардии.
На большой перемене Волков не появился. А я уже понял, как стану известным и уважаемым. Сначала, Валерий расскажет всем в школе. Ко мне будут приходить учителя и удивленно качать головами. Потом наша классная,... нет, директор сообщит в Академию Наук, к нам приедут профессора, станут изучать мой Дар и удивляться. Вот ученые говорят по радио и пишут в газетах, что желателей нет. Они желателей просто не видели. А когда познакомятся со мной, поймут, как ошибались.
Уроки закончились. Я дождался, пока в классе останутся только дежурные. Подхватив портфель и надев куртку, прохромал на бетонное крыльцо. Налево окна кабинета биологии, дальше асфальтовая площадка, где происходят школьные линейки. Площадка справа грунтовая, на ней беседка, несколько брусьев, скамейки. Мимо нее мне идти домой.
У ступенек справа меня ждал Валерий. Его гвардия развлекалась, разбрасывая ногами желтые листья, сметенные дворником в кучи. Сережки поблизости не было.
- Привет желателям!
Впервые меня называл желателем кто-то посторонний. Я уже видел нимб славы у себя над головой.
- Пойдем пройдемся,- Волков обнял меня за плечи, повел на спортивную площадку, что с противоположной стороны школы. Гвардия шагала следом.
На площадке было сыро и пусто. В зелено-коричневых плетях спорыша запутались бурые мокрые кленовые листья. Дождя уже давно не было, но листья все равно казались мокрыми. Не знаю почему.
Валерий ступал осторожно, чтоб не замарать грязью свои блестящие туфли. Черные с прозеленью, мне почему-то казалось, что эти туфли из крокодиловой кожи.
Хлесткий ветер морщил поверхность воды в луже под перекладиной, листья в траве дрожали и шелестели, некоторые, вырвавшись из пут скакали по земле, пока их не ловил очередной клок умирающего спорыша.
Валерий отпустил меня. Я заторопился устроиться спиной к бревну, а Волков встал напротив добродушно улыбаясь.
- Серж рассказывал, у тебя кроме бумаги ничего не получается. Правда? А почему, как ты думаешь?
Я пожал плечами.
- Может, опыта маловато, а?
Глупые какие-то вопросы. Я снова пожал плечами. Мне становилось холодно.
- Да, наверное, так оно и есть,- проговорил Волков переглядываясь со своими гвардейцами.
- Слушай, Жень, а ты умеешь хранить тайны?- поинтересовался Валерий, наклоняясь ко мне и делая большие глаза.
Я не знал. Хотя мог предположить, что не умел, как иначе Волков сотоварищи узнали бы о моем Даре. Но ведь каждую новую тайну ты можешь попробовать научиться хранить.
- Знаешь, что это такое?- спросил Валерий и сунул мне под нос пачку сигарет "Bond".
По-моему, Волков принижал мой интеллект. Дожить до 12 лет и не знать что такое сигарета...
Я кивнул головой.
- Ваныч гоняет нас за курево,- доверительно сообщил Валерий. - Дурак он. Настоящий мужчина должен курить. Хочешь попробовать?...
- Да ты что!- взвился гвардеец-борец.- Последние же остались!
- Коровка, рот закрой!- не оборачиваясь посоветовал Валерий.
Смешное прозвище не вязалось с внешностью гвардейца, и я даже улыбнулся. Наверное с фамилией ему не повезло. Коровка.
- Так как?- переспросил Волков.- Вижу, что хочешь.
- Нет,- ответил я. Сигареты были из области запретного, а я никогда не тянулся к таким вещам. Не распорядись судьба по-своему из Жени Вербина получился бы очень законопослушный и очень правильный гражданин.
- Почему не хочешь?- почти искренно удивился Валерий.
- Не люблю дым,- сказал я. Это тоже было правдой.
- А может ты нам сделаешь сигарету-другую? Смотри тут же одна бумага!
Ну да, одна бумага! Мне было совершенно ясно, что с сигаретой ничего не выйдет.
- Да ты попробуй,- не отставал Валерий.- Точно, у тебя получится!
Хорошо, я решил попробовать. Взял сигарету в руки, ощупал ее и осмотрел со всех сторон. Понюхал табак. Фе-е, ну и гадость!
- Как собака!- заржал Коровка.
- По-хорошему прошу, захлопни пасть,- недобро сказал гвардейцу Волков.- Не мешай человеку. Давай, Женя,- подбодрил он меня,- мы в тебя верим.
Я отощипнул зубами кусочек сигареты и принялся сосредоточенно жевать. Вкус был еще хуже запаха.
- Гля че делает!- перепоплошились гвардейцы.- Все курево...
Валерий, не оглядываясь, ударил локтем в живот Коровки. Ударил не очень сильно, тот даже не согнулся, но возмущаться сразу прекратил.
- Вовочка, тебе что, рыло начистить?- поинтересовался Волков у второго гвардейца.- Это можно запросто устроить.
Веснущатый сын учителя физкультуры, пробормотал что-то себе под нос. Он был выше Валерия и шире в плечах, но я ясно видел - испугался.
Я окончательно распробовал вкус сигареты и теперь отплевывался.
- Ну как, Женя? Попробуй, у тебя выйдет.
Я закрыл глаза. И понял, что сигарету представить не смогу. Несколько секунд, напружинившись, добросовестно пытался вспомнить, какая она. Без толку. Посмотрев на Валерия, я отрицательно покачал головой.
- Ну и ладно,- тот продолжал улыбаться.- Ну их, эти сигареты. На них свет клином не сошелся.
Валерий полез в карман брюк и вытащил оттуда сложенный вдвое рубль.
- А вот это ты сделать можешь?
Все-таки я глупый. Как это сразу не догадаться, что можно Желать деньги!
- На, возьми,- Валерий протянул рубль.- Сделай еще один. А можно и не один,- Волков подмигнул.
Но купюра оказалась намного сложнее, чем бумажка от конфеты. Я никогда раньше не обращал внимание на водяные знаки, краски, паутинчатый узор. Даже запах у рубля был особый, хоть я где-то слышал, что деньги не пахнут. Вкусом, правда, уголок купюры почти ничем не отличался от тетрадного листка.
Перед внутренним взором рубль оказывался картинкой, какую я смог бы нарисовать, эксплуатируя свой хилый художественный талант. Терялась цветная сеточка линий, буквы становились непрорционально-кривыми. Несколько раз я открывал глаза и снова вглядывался в купюру. Жмурился, восстанавливая в памяти детали рисунка. Уставшие от бездействия гвардейцы стали переминаться с ноги на ногу, даже Волков начинал терять терпение.
Я представил, как у меня в руке появляется второй рубль точная копия первого. Желание шло легко, не пришлось напрягаться и тянуть его, заперев в грудной клетке воздух и сцепив зубы.