Стояла золотая осень последнего спокойного года. Время стабильности и процветания - последний год умирающей эпохи.
Эпохи, они как люди. Часто не могут понять, что умирают, лишь чувствуют приближение чего-то неотвратимо страшного.
В Алжире полицейский, увидев советский паспорт, заулыбался и вернул водительские права. О, господин Андреев, я люблю Советский Союз. Советский Союз - это великая страна! Забудем маленькое недоразумение с превышением скорости, только в следующий раз будьте, пожалуйста, внимательнее.
А в великой стране газеты сообщали о внеочередном пленуме ЦК, печатали вести с полей. В великой стране не существовало организованной преступности, инфляции, наркотиков и безработицы. И главным кошмаром планеты пока оставалась ядерная война. "Так об этом пишут газеты, А газеты всегда правЫ..."
Еще газеты говорили, что желатели - это выдумка...
* * *
Физика была пятым уроком. Галина Владимировна расчерчивала доску графиками, рассказывая нам о равномерном движении, и в первые наши общие теради, где было исписано пока два-три листика ложились неровные строчки.
Я писал со всеми, почти не понимая о чем говорит учительница. Предмет я не любил и нетерпеливо ждал, когда звонок задребезжит из коридора своим жестяным смехом. И можно будет выбежать из душного класса, где, кажется, даже деревянная вешалка пропахла мокрым мелом и покоробилась от нравоучений.
В моей парте с откидывающейся крышкой лежал истрепанный от частой носки в портфеле томик Беляева. Отцарапав очередную строчку, я делал внимательное лицо и откидывался на спинку парты. Скашивая вниз глаза, прочитывал еще один абзац. "Продавец воздуха" интересовал меня много больше, чем "Эс равно Вэ умноженное на Тэ", и Беляев в парте помогал прожить 45 минут самого нудного урока.
Галина Владимировна отерла мел с пальцев. Все ли вам понятно, дети? Тогда кто пойдет к доске и попробует решить задачу?
Я толкнул книжку поглубже в парту и дернулся обводить ручкой какую-то формулу. Вот сейчас она вспомнит, что еще ни разу меня не вызывала и скажет: "Вербин, к доске!"
- Ежикова, попробуй ты.
Нинка-Ежиха, круглая отличница, покинула свое место на второй парте (недолет!) и почапала решать задачу о тормозящем поезде. Не я один облегченно перевел дух. Забыв о Беляеве, копировал каракулями себе в тетрадь Ежихину каллиграфию. Дома только подставить в те же формулы другие цифры - вот вам и вся дурацкая физика.
Звонок заставлял себя ждать - так он всегда вредничает, когда меня могут пригласить на казнь. Ежиха уже дописала ответ и самодовольно ухмылялась, выслушивая похвалу учительницы, когда за дверью, наконец, задилинчало.
Домашнее задание одним росчерком в дневник, книга-растрепа брошена в портфель и скорее на улицу, туда, где сквозь оранжево-желтые кроны кленов просвечивает до звонкости голубое осеннее небо. К дому сорок минут прогулки по мозаике из спящих листьев. Рядом топают другие школьники, но нам не по пути, а даже если кто шагает в ту же сторону, все равно мы ходим порознь, потому что Женя Вербин - бирюк.
Ослепительный колобок солнца только закончил восхождение к невидимой вершине и теперь понемногу начинает скользить вниз. Впереди еще целый день и жизнь прекрасна.
Такое настроение у меня бывает редко. Хотя очень весело - словно ты щенок, выведенный на прогулку. А на улице все удивительно, но нестрашно, потому что рядом хозяин, который сильный и умный и всегда защитит от злых собак...
Впрочем, тогда такие сравнения еще не приходили мне в голову и в моих исписанных тетрадях встречалось много больше глаголов, чем прилагательных - обычное мироощущение человека, которому всего 12 лет.
Шел я быстро, так ходит отец, да и рост у меня подходящий - я самый длинный в классе, и на уроках физкультуры мое место в начале строя. Физкультура мне не нравилась почти так же сильно, как математика с физикой.
Многие школьники сворачивали направо - они жили в пятиэтажках на Солнечной. Это новостройки, вокруг холмы строительного мусора и полно ям, залитых грязной водой. Мне нравилось смотреть как в них плавают и тонут резные лодочки кленовых листьев. Но в тот день меня больше занимала история мистера Бэйли, и я торопился домой дочитывать.
Скоро будет проходная завода со странным, для непривычного уха, названием "Фирнкомбикорм", потом общежитие и элеватор. Наконец, наш дом.
Хорошо, что дождя нет уже дней пять - сегодня можно будет не бояться, что твой сапог останется в грязи на раскисшей дорожке возле забора.
Когда я пошел в школу, наш дом был самым крайним в поселке. Стоял на отшибе, в полукилометре от трассы Макарычев-Ставрополь. Теперь у нас появилось двое соседей и еще пять семей строились.
Сейчас за мной шагала только компания третьеклассников, живущих в трехэтажке возле молочного магазина. Нам было почти по пути, и, чтобы не слышать их глупой болтовни, я чуть-чуть прибавил шагу.
"Когда небо станет зеленым и станет синей трава, И на старом высохшем клене вновь заиграет листва..."
...ну да, ведь Женя Вербин у нас поэт. А поэты должны писать стихи. И относиться к ним гораздо серьезнее, чем они того заслуживают.
"Когда ночи станут длиннее и станет короче день И Луна в небесах заалеет, попадая в земную тень..."
- Женька!- надрывался кто-то позади.
Вот так всегда. Ничего не удается довести до конца, теперь пока дойду домой все забуду.
Я обернулся и увидел Сережку Волкова, который несся за мной, размахивая портфелем. Третьеклассники подались в стороны, пропуская летящую торпеду, они правильно сообразили, что Сережка не станет оббегать их и кинется напролом. Я вытащил из кармана ручку, сложенный вчетверо тетрадный лист и зацарапал на нем рифмы. Может, вечером доделаю.
Гулко топая, Волков подбежал ко мне. Дышал он, как загнанная лошадь. Наверное, это таких лошадей положено пристреливать. Хотя нет, не лошадь загнанная - слон. Сережка был на год старше меня и килограмм на 15 тяжелее. И еще он был сыном директора завода - мужчиной солидным с голосом, как у диктора программы "Время". Только у младшего Волкова голос писклявый, и солидности ни на грош.
"Сейчас опять будешь книжку выпрашивать,- подумал я. - Фиг тебе. Хоть бы фантастику читал, а так подавай, про пиратов и индейцев. Как совсем маленький."
- Привет!- сказал Сережка.
- Привет.
Правильно папа говорит, что сами могли библиотеку завести. А "Следопыта" моего кто зачитал? Еще клянется, что вернул. Хорошо, что отец не лазит в шкаф, а то отвесил бы на орехи. Фиг, Серый, а не книжку!
- Ты домой идешь?
- Домой.
- Пойдем, что расскажу!- Волков даже подскакивал на месте, будто новость прыгала внутри него, не давая стоять спокойно.
Ага, значит, книжку просить не будет. А послушать можно. Я качнул головой - из Жени Вербина, когда он не хочет разговаривать, не вытянешь слова.
- Идем, идем,- заторопил Волков, и мы зашагали по узкой дорожке, где из под местами сползшего асфальта выглядывали плешины кирпичей.
Бегать Волков любил, но ходить быстро - это совсем другое дело. Это еще нужно уметь. Мне пришлось сдерживать шаг, чтобы подстроиться под шумно пыхтящего Сережку. Тот вертел головой, высматривал укромное место, но лавочки, подпирающие кривоватые заборы казались ему недостаточно укрытыми от посторонних глаз и ушей.
- Пойдем на стадион,- громко зашептал Волков.- Нужно, чтобы никто не услышал.
Стадион, так стадион. Это мне почти по пути, и я кивнул, соглашаясь.
Зеленые ворота, кое-где меченые пятнами ржавчины, были открыты. Походя, Волков шлепнул рукой выпуклую красную звезду, присосавшуюся к левой створке. На правой створке бледнел пятиконечный шрам.
Деревянные скамейки трибун были пустыми, на беговых дорожках вяло разминалась какая-то группа здоровья. Сережка еще раз огляделся в поисках шпионов. Мне стало совсем интересно - чего он так прячется?!
- Ты о желателях слышал?
Тьфу на тебя! Только узнал о желателях, а я-то уши развесил...
Настроение у меня поползло вниз.
- Слышал,- сказал я. Еще бы - у нас в классе даже политинформация о желателях была. Обсуждали статью в "Правде". Там несколько ученых объясняли, что желателей не может быть, потому что... Ну, не может быть и все тут!
- Да?...- расстроился Сережка. Олух, думал, что новость мне скажет.
- Но как классно!- заговорил Волков, опять воодушевляясь.- Взял, чего-то захотел и - пожалуйста, получите! Вот я, если бы стал желателен, сразу Пожелал бы, ну не знаю, килограмм шоколада...
Сережка слишком любил конфеты и мыслил чересчур мелко. Вот если бы я стал желателем, непременно Пожелал бы собрание сочинений Беляева.
- Ерунда эти желатели,- сказал я.- Такого не бывает.
Хоть мне и нравилось читать фантастику, я был здравомыслящим мальчиком и хорошо знал, что может, а чего не может быть. Желатели относились ко второй категории вместе с чудовищами-инопланетянами, колдунами и вампирами.
- Еще как бывает!- кипятился Волков.- По радио о них говори...
Ну я-то знал, что газета "Правда" никогда не врет! Спорить с ним, что ли? А толку? Я принялся вспоминать свое стихотворение, как там:
"Когда небо станет..."
- Ну ладно,- засопел Сережка, заметив, что мой взгляд плавает где-то высоко.- Не веришь, да? А вот это видел?
Волков сунул руку в портфель и вытащил тонкую пачку листов папиросной бумаги. На первом листе пищущей машинкой было выбито:"Сильвестр Джанигер. Желатели - новая реальность. Сокр. пер. с англ."
Фамилия автора мне понравилась (она была похожа на фамилию кого-то из писателей-фантастов, или героя какого - точно я не помнил), название - нет. Недавно опубликовали книжку нашего Генерального Секретаря с похожим названием. "Новое понимание...", нет "Новые мысли..." - как-то так. В школе приказали прочесть, но я увяз на третьей странице.
- Вот здесь,- сказал Волков,- написано про желателей.
- Где взял?
Я впервые видел что-то литературное, отпечатанное на машинке. "Новая реальность" вызывала уважение, хотя бы по количеству труда, затраченного на печать.
- Отец привез из Ставрополя, а я стащил,- похвастался Сережка. Хошь дам?
Щедрый какой. Наверное, я зря на него дулся. А "Следопыта", может и не он утащил.
- Давай,- протянул я руку.
- А мне что-нибудь?
Нет, "Следопыт" - его работа, тут и думать нечего.
- А что ты хочешь?
- C собой у тебя ничего нет?
Ну да, этому ленивому обжоре не хотелось топать со мной почти до трассы. Только оно и к лучшему.
- Держи,- я вручил Волкову "Вечный хлеб".
- Эх, жалко не Майн Рид,- засокрушался Сережка, листая книгу.- Ладно, бери,- он протянул мне листки из папиросной бумаги.- Завтра отдашь, а то отец возвращается, нужно положить на место. И смотри, никому не показывай,- добавил Волков, пряча мою книгу,- дело это секретное!
Раздувшийся портфель закрываться не хотел, и, взяв его подмышку, Сережка затрусил к воротам стадиона. А я пошел к дыре в проволочном заборе и вылез на улицу, как все нормальные люди.
Шел домой. Настроение сочинять стихи у меня пропало. Небо замарала паутина перистых облаков и лоскутья желтых листьев уже не казались веселыми игрушками. По дороге протарахтел белый "Запорожец", удушив стон магнитофона, который не знал, что ему делать с яблоками на снегу.
Впервые мне доверили "секретное дело". Хотелось вынуть "Новую реальность" и читать ее прямо на улице... О чем ты думаешь, Женя, это тебе не книжка из библиотеки! Тайные вещи читать можно только спрятавшись.
Я быстро шел, почти бежал домой. Лишь бы отец вернулся с работы попозже, а то придет, как вчера пришел - в два часа.
Дверь была закрыта. Я отпер ее, ввалился в дом.
- Папа?
Тишина.
Вынув "Новую реальность", я швырнул портфель на стул. Поставил на плиту разогреваться кастрюльку с борщом и даже не переодевшись открыл первую страницу.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Каждый здравомыслящий человек понимает, что желатели - выдумка, надувательство, игра больного воображения. Полезно было бы написать, что я и сам так раньше думал. Почему не написать? Для красоты.
Но буду честным - я даже не знал что такое "желатель", пока им не стал.
Все мы воспитываемся в уважении к печатному слову, даже если слово это отпечатано всего лишь на пишущей машинке. Читая книгу Джанигера, я верил каждой букве на листках папиросной бумаги. Верил тогда даже больше, чем газете "Правда".
Пришлось сделать паузу на переодеться. А вот читать и обедать я уже давно выучился и убирал в комнате, каждые две минуты возвращаясь к столу, чтобы пробежать глазами еще страничку.
Четверг - день мыть полы. А, ну их эти полы! Завтра сделаю. Отец и не заметит.
"Почти все известные автору желатели открывали у себя Дар в момент сильного эмоционального всплеска. Для того, чтобы Выжелать свой первый предмет и ощутить себя желателем одного стремления недостаточно, необходимо еще и сильное эмоциональное переживание. Например, Энтони Маллинз за минуту до создания им первой сигареты бил ногами мусорные баки и выкрикивал брань в адрес системы, которая не дает ему стать богатым человеком. Не обсуждая справедливость притязаний первооткрывателя Дара, отмечу, что он был в своем гневе совершенно искренен, поэтому и состоялся его начальный акт творения. Достаточно сильное эмоциональное переживание весьма сложно вызвать искусственно, поэтому целенаправленно индуцировать появление Дара к настоящему моменту не удалось."
Книга о желателях и должна быть мудреной. Жаль только, я не все понимал. Например, что такое "индуцировать"?
"Дальнейшее использование открытых способностей не требует проявления или наличия каких-либо эмоций, однако, для реализации Желания в первый раз, творцу необходимо преодолеть некоторое сопротивление, словно открыть какую-то неподатливую дверь."
"Дверь" - это классно! Мне очень понравилось слово, и я несколько раз перечел:
"...преодолеть некоторое сопротивление, словно открыть какую-то неподатливую дверь"
Восторг!
(Да, над стилем мне еще предстояло много работать...)
И сама "дверь" встала перед глазами будто настоящая. Тяжеленная, обитая железом, как в нашем стрелковом тире. Да еще и решетка за ней.
"Попытки сымитировать эмоциональное переживание, предпринимались многими людьми. За редкими исключениями, никто из них к настоящему времени так и не открыл у себя Дара. Как правило, за образец бралась ситуация, в которой Дар проявился у одного из сильных желателей. Чаще всего - битье мусорных баков и ругательства Маллинза или попытка самоубийства автором этих строк. Мне известны десятки случаев, когда люди пытались копировать процесс инициации кого-то из желателей. Насколько мне известно, при этом ни разу не удалось достигнуть успеха, однако, кто знает был ли у этих экспериментаторов Дар вообще? Вышесказанное не может свидетельствовать об ошибочности прмененного подхода - как уже неоднократно подчеркивалось выше, не существует ни одного способа узнать обладает ли человек Даром или нет, так что, пока не набрано достаточно статистического материала категорично заявлять, что открытие Дара человеком процесс сугубо спонтанный нельзя."
Блин, в сравнении с этой тягомотиной учебник физики - просто детская считалка! Мои глаза скользили вдоль строчек и два, и пять раз, и все никак не могли зацепить куцый хвост смысла в разлапистой фразе. Но надо же разобраться, как стать желателем!
Оставалось всего с десяток листков, когда грюкнула входная дверь.
- Женька, ты здесь?!
Отец говорил слишком громко - опять под был градусом.
- Да,- ответил я.
Сунув "Новую реальность" в портфель, я молча прошел на кухню и поставил кастрюлю с борщом на газ. К своим прочим недостаткам Женя Вербин был еще и плохой сын - он не слишком уважал отца, когда тот возвращался домой навеселе. Не получилось бы из Жени сверхположительного мальчика для душещипательной мелодрамы. Такой хорошенький сынок бросился бы к пьянючему отцу, помог ему раздеться и лечь в постель. Потому что папа старше и умнее и раз пьет, значит так и нужно. А сын - малой еще, вырастет, тогда все поймет.
- Чего молчишь?- гаркнул отец от порога.
- Я здесь!- повторил я громче.
- Это так ты разговариваешь с родным отцом?!- донеслось из прихожей.- Орешь на него?!
Да, сегодня будет не лучший вечер в моей жизни.
- Уроки сделал?- поинтересовался отец уже из комнаты.- Вижу, опять на диване валялся книжки свои хреновы читал,- это он заглянул ко мне.- Смотри, не дай Бог станешь голодранцем каким, без нормальной работы и денег, я тебя... В общем, можешь тогда на глаза не появляться. Чего молчишь?
- Я слушаю.
- Что ты слушаешь!- взвился отец, как костер в который плеснули бензина.- Хреновину разную слушаешь!
- Ты не слушай, давай, а уроки делай! А то так и останешься этим... кхэ!..
- Сделал,- солгал я.
- А вот это мы сейчас посмотрим. Ну-ка, тащи сочинение свое. Проверять буду!
Последний раз я носил отцу сочинение в прошлом году. Тогда он оказался слишком занят.
- Папа, может, ты сначала поужинаешь?
- Ты сочинение тащи свое, а что мне делать я и сам знаю, без сопливых разных.
- Нам сочинение сегодня не задавали.
- Да ты не спорь со мной!- разошелся отец, получивший долгожданный диалог.- Я получше тебя знаю, что и кому задавали!
В бумагах у меня был полнейший бардак. Я долго рылся в столе, пока нашел один из старых черновиков. Прошагал с тетрадкой в комнату отца.
Отец лежал на спине поперек дивана. Голова у него была запрокинута и оттого дышал он тяжело и с хрипом. Спал.
А вечер не так плох, как мне сначала показалось. Я забрал из портфеля "Новую реальность" и устроился на кухне. Подальше от уснувшего отца.
"Любой акт творения забирает нервную энергию и чем более сложная задача стоит перед желателем, тем более ослабленным он себя чувствует. Автору известны случаи когда люди, обладающие Даром, умирали, потому что не смогли вовремя остановиться и продолжали творить, уже чувствуя себя крайне истощенными. Как правило, это происходило с желателями-новичками, которые еще неспособны контролировать Дар и опьяненные открывающимися возможностями, забывают об осторожности."
Это было неинтересно. Что он, Сильвестр Джанигер - совсем дурак? Писал бы как научиться Желать! Уже скоро последняя страница.