Свонн Эндрю : другие произведения.

Революционер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Партизан - автор Эндрю Свонн, третий роман трилогии начатой романом Акция возмездия, продолжение вселенной мира морро Кэрри Тетсами помогает Доминику Магнусу отстоять свою жизнь на планете Бакунин автоматический перевод

   С. Эндрю Суонн
   Революционер
  
  
   1 акция возмездия
   2 партизан
   3 революционер
  
   Революционер
   07:48
  
   07:49
   Эта книга посвящается Киту Ньюману, мученику свободы слова и студенческого радио.
  
   БЛАГОДАРНОСТИ
  
   Спасибо Мэри, Сьюзи, Бонни, Астрид и Джеффу за то, что они разнесли это в пух и прах в рукописи. Как всегда, все, что не так в
   этой книге, - исключительно моя вина.
   07:49
   ПРОЛОГ
  
   Задымленные помещения
  
   "Деспот легко прощает своим подданным нелюбовь к нему, при условии, что они не любят друг друга".
  
   - АЛЕКСИС ДЕ ТОКВИЛЬ
  
   (1805-1859)
   07:49
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
   Клятвы верности
  
   "Сильная эмоциональная вовлеченность редко облегчает работу".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Благоразумие сохраняет жизнь безопасной, но не всегда делает ее счастливой".
  
   -СЭМЮЭЛЬ ДЖОНСОН (1709-1784)
  
   Доминик Магнус лежал на кровати и смотрел в потолок. Это была его вторая ночь после госпитализации. Это была его вторая
   ночь без сна.
  
   Тени играли на потолке, отбрасываемые открытым окном. Это были тени осады: прожекторы, пытающиеся выхватить вражеские
   силы, окружающие Джефферсон-Сити; свет от все еще горящих пожаров по периметру. Ветер даже принес с собой дым,
   плывущий по холодному воздуху.
  
   Город был все еще цел. Захватчики хотели сохранить его целым и ждали невооруженных демократов столько, сколько
   потребуется.
  
   Он не мог не осознавать, что война направлена на него, но не это поглощало его мысли, не сейчас, в темноте, в одиночестве.
   Его мысли поглощала женщина, спящая рядом с ним.
  
   Он не смотрел на нее, но он мог видеть ее прекрасно. Прямые черные волосы, подстриженные по диагонали. Глубокие
   азиатские глаза на лице, которое содержало всю испорченную невинность, что планета
  
   Бакунин был домом.
  
   Она была так чертовски молода. Не просто молода, она была вдвое моложе его.
  
   Не то чтобы она знала. Внешность Дома была пре-
   07:50
   640
  
  
  
   искусно исправлено десять лет назад. Когда врачи реконструировали его тело, они оставили его в неопределенном диапазоне
   между концом двадцатых и началом тридцатых, а псевдоплоть не стареет.
  
   Хотя она и не знала...
  
   Он знал о ней все. От смерти ее родителей в корпоративной войне, до ее работы внештатным корпоративным хакером, до ее
   приемного отца Айвора Йоргенсона. Он знал, потому что всегда считал своим долгом знать.
  
   По сравнению с ним, Тетсами почти ничего не знал о нем. Его правая рука сжала простыни под ним. Он услышал, как простыни
   рвутся. Дом выругался и сел.
  
   Его правая рука запуталась в рваных постельных принадлежностях. Рука была новой, попытка реконструкции Джефферсона. В
   отличие от остального тела, рука и нога, которые он потерял пять дней Бакунина назад, были, несомненно, искусственными.
   Оливково-желтая псевдоплоть резко обрывалась ниже локтя, где его рука и предплечье становились хромированным
   металлическим приближением его естественно выглядящей левой. Его тело, несмотря на то, что до аварии было в значительной
   степени кибернетическим, все еще не было
  
   привык к неуклюжему металлическому захватчику. Дом сжал кулак, и еще больше простыней порвалось.
  
   "Дом?"
  
   "Иди спать", - напряжение, которое он чувствовал, казалось, не отразилось в его голосе.
  
   "Что случилось? С тобой все в порядке?"
  
   Если бы вы знали меня, знали меня по-настоящему, вы бы поняли, что я никогда не была "в порядке".
  
   Дом почувствовал, как рука коснулась его плеча, и он едва не вздрогнул от прикосновения. Он покачал головой. "Я не могу
   продолжать это делать".
  
   "Что делать?" Рука Тетсами скользнула вниз по его руке, пока не коснулась металла. Дом отдернул руку и встал. Он подошел к
   окну. Ложный рассвет окрасил южный горизонт в красный цвет. Дом мог представить себе пожары прямо над этим горизонтом.
   Пожары, отмечающие остатки коммун, которые захватчики не считали экономически важными.
  
   Города имели значение, коммуны были лишь помехой.
  
   "Дом?"
  
   Разрушение давно переросло в нападение на его собственную персону. Потеря Godwin Arms and Armaments даже не была
   значительной битвой в плане войны планетарного масштаба, которая
   07:50
  
  
   641
  
   Бакунин схватился. Атака на GA&A была значима только тем, что она была первой, и это была компания Дома.
  
   "Я все еще привязан к этому", - сказал Дом.
  
   Он слышал, как шуршат простыни, когда Тетсами сел. "Ты снова тупишь". Необычно, но в ее голосе не было и намека на
   сарказм. Вопросительная нотка заставила Дом
  
   чувствую себя хуже. "Всё в этой войне связано со мной".
  
   Тетсами вздохнул. "Иногда ты меня пугаешь".
  
   "Я должен". Дом высунулся из окна, глядя на несколько огней, обозначающих город. Он настроил фоторецепторы в своих
   искусственных глазах, пока не получил монохромный вид города, усиленный светом. Единственными людьми на улицах были
   ополченцы Джефферсон-Сити - минитмены в синей форме.
  
   "Ты не центр вселенной, Дом. Просто потому, что Клаус..."
  
   При упоминании брата правая рука Дома, новая металлическая, стиснула подоконник. Раздался хлопок, когда пластиковая
   обшивка поддалась. Звук был достаточно громким, чтобы остановить Тетсами на полуслове.
  
   Клаус, подумал Дом, ты здесь по своим собственным планам? Или по чужим? Разве что-то, кроме моей смерти, когда-нибудь
   тебя удовлетворит?
  
   "Не вселенная. Но эта война..." Дом покачал головой, словно пытаясь прочистить ее. Однако внутри металлического черепа его
   мозг был дополнен бортовым компьютером. Его улучшенные воспоминания не могли быть очищены. "Рэндом даже отвел мне
   роль лидера сопротивления. Куда бы я ни пошел, меня засосет обратно.
  
   Дом отошел от окна и начал собирать свою одежду.
  
   Тетсами встала с кровати. Она была ниже его ростом, а сейчас, голая и в темноте, казалась еще меньше. "Что ты делаешь?"
  
   "Я думаю, мне следует снять отдельную комнату".
  
   Тетсама широко развела руками в жесте, который был бы комичным, если бы она не была так зла. "Мать, трахающая Христа, в
   чем, черт возьми, твоя проблема?"
  
   "Ты ничего обо мне не знаешь", - сказал Дом. "Чья это вина? Ты, придурок!" Она подняла его штаны. "Боже, я думал, что в
   тебе есть что-то большее, чем
   07:51
   642
  
  
  
   по крайней мере. Так это оно? "Спасибо, что согрел мой член, до свидания"?
  
   Дом стоял там, понимая чувства Тетсами лучше, чем свои собственные. "Я не смогу вытащить тебя из того, что со мной
   случится".
  
   Тетсамы бросил в него штаны. "Иди на хуй, Дом". Слезы текли по ее лицу. "Все дерьмо, через которое мы прошли друг ради
   друга, это ведь ничего не значит, правда?"
  
   "Я направляюсь к чему-то необратимому..." - начал Дом.
  
   "Ты чертовски напуган. Убирайся отсюда!"
  
   "Tetsami-"
  
   "Хочешь уйти? Уходи. Сейчас же!"
  
   Дом попятился к двери, держа одежду в руках. Тетсами побежал за ним, крича: "У тебя пять секунд, чтобы убраться из моего
   номера в отеле, или я оторву тебе яйца! Червь!"
  
   Дом попятился до самого коридора, и дверь за ним со свистом захлопнулась, оставив его снаружи в одиночестве.
  
   Он слышал, как Тетсама плакала даже через якобы звуконепроницаемую дверь. Он ненавидел себя за то, что причинил ей боль.
   Но в списке его личных преступлений это было относительно незначительно. Его перевешивало убеждение, что прежде, чем все
   закончится, кто-то из его близких умрет.
   07:51
   ГЛАВА ВТОРАЯ
  
   Действия полиции
  
   "Такого понятия, как секрет, не существует".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Лучше острые пули, чем острые речи".
  
   -ПРИНЦ ОТТО ФОН БИСМАРК
  
   (1815-1898)
  
   Джона Дахам ждал.
  
   Прошло почти десятилетие с тех пор, как он оторвался от течения времени. Девять лет, проведенных в изоляции, на бесплодной
   полосе холодной марсианской пустыни, недалеко от артефактов, украшающих Сидонию. Девять лет он ждал на Марсе.
   Теперь он был на Земле, в унылом гостиничном номере, в миллионах километров от Марса, в световых годах от Бакунина, и он
   снова ждал.
  
   Пришло время, когда он узнает, будет ли что-то значить то решение, которое он принял девять лет назад. То же самое решение,
   которое он собирался принять снова, через тридцать восемь стандартных дней, если бы он ничего не изменил своим
   присутствием.
  
   Я ничего не менял, это началось до того, как я сюда приземлился. Джона потер виски, как будто он мог прогнать паранойю. Но
   девять лет изоляции, избегание любого соприкосновения с человечеством, которое могло бы увести события с пути, который он
   помнил для них
  
   Его комната была в грязном маленьком отеле в Сиднее, столице Терры, дешевая маленькая квартира вдали от центра города,
   вдали от центра правительства Конфедерации. Это был
   07:51
   644
  
  
  
   наименее значимое, наиболее изолированное место, где он мог бы разместиться и при этом находиться недалеко от Конгресса,
   достаточно близко, чтобы иметь возможность сделать то, что он должен был сделать.
  
   Но комната не была скрыта от шпиля Конфедерации. Из километровой башни было трудно выбраться.
  
   Его правая рука была холодной на лбу. Тусклый, изрытый металл высасывал тепло из его кожи. Он прибыл на Землю более
   полутора месяцев назад, за три месяца до того, как это было бы абсолютно безопасно. Иона мог бы подождать до события
   тридцать восемь стандартных дней с этого момента. Если бы он выждал до этого момента, он был бы уверен, что не исказит
   события в пользу Бакунина.
  
   Но тогда у него не останется времени что-либо делать.
  
   Даже сейчас, когда события развивались по путям, которые он помнил, Кровавый Прилив и сопровождающий его флот
   находились на орбите вокруг Бакунина почти неделю стандарта. Или, если использовать более привычные единицы, четыре с
   половиной дня Бакунина.
  
   Вторжение началось на поверхности планеты, и все крупные города Бакунина будут осаждены. Города, возможно, могли
   продержаться сорок стандартных дней. Ионе не нужны были все девять лет, чтобы определить, что ожидание изгнания до тех
   пор, пока не исчезнет риск, сделает его жертву совершенно бессмысленной. Поэтому он давно определился с трехмесячным
   пределом. Пора ему что-то сделать, с минимально приемлемым риском того, что он нарушит временную линию.
  
   Он сказал себе, что не изменил событий на Бакунине, и что городам осталось продержаться сорок дней. Вычитая время
   передачи, это означало, что у него остался один земной месяц, чтобы изменить ситуацию.
  
   Противоречивые цели, проносившиеся в его голове, заставили бы его улыбнуться, если бы у него не было девяти лет, чтобы
   выбелить юмор из этой концепции. Если бы у него не было возможности похоронить человека, чья жизнь иллюстрировала
   опасность попыток изменить историю, которая не была твоей собственной.
  
   "Тридцать восемь дней, и эта история снова будет моей", - прошептал он в голограмму. Помолчав, "Или, возможно, она станет
   моей впервые".
  
   Его или нет, история давала о себе знать Ионе. День открытия Терранского Конгресса не мог пройти незамеченным. Если бы
   Иона пропустил событие, затопившее линии связи, фейерверк сообщил бы ему об этом.
   07:52
  
  
   645
  
   Еще один знак, указывающий на течение времени. Две трети времени, которое он оставил, две трети
  
   Месяц, который у него был до того, как Бакунин безоговорочно перейдет в руки Клауса и Исполнительного командования Терран,
   он собирался провести в ожидании прибытия делегации Тау Кита. Представитель Грималкин, Франческа Эрнандес,
   единственный представитель, которого ксенофобские Семь Миров соизволили послать на этот Конгресс, не имела
  
   полномочия брать на себя обязательства. Ионе пришлось ждать, пока люди с полномочиями прилетят с Тау Кита на слишком
   медленном тах-корабле.
  
   К счастью, к этому времени он уже привык ждать.
  
   Фейерверк в первый вечер звучал как выстрелы за окном. Джона выкрутил звук на максимум на голографическом
   проигрывателе, чтобы заглушить звук. Он уставился на экран, но на самом деле не смотрел на него.
  
   Голографическая модель была безвкусной, занимая всю стену. Цвет был искажен в сторону красного. Это давало ему выбор
   между бесконечным обзором новостей и жесткой порнографией. Он имел это в новостях.
   Прямо сейчас поток данных был заполнен бесконечными речами открытия Конгресса. Голоса политиков и дипломатов были
   немного менее тревожными, чем звуки выстрелов.
  
   Большинство выступавших, вероятно, никогда не слышали о Бакунине-человеке или планете.
  
   Когда он смотрел голографию, что-то привлекло его внимание краем глаза. Перед его окном прошла тень.
  
   "Без звука". - прошептал Иона. Голографическая камера повиновалась.
  
   Инстинктивно он уже был на ногах и отступал от внешней стены. Он был на высоте пяти этажей, и тень была смутно размером с
   человека. Он тихо выругался. Его внезапный шаг, вероятно, просто предупредил кого-то, что его видели.
  
   Через мгновение Иона прошептал: "Свет".
  
   Комната снова подчинилась, погасив свет в маленькой однокомнатной квартире. Теперь единственным источником света была
   красноватая голограмма и полихромные вспышки фейерверков за решетчатым окном.
  
   Еще одна тень, определенно размером и формой напоминавшая человека, прошла снаружи. Пока он смотрел, Иона поправил
   арт-
   07:52
   646
  
  
  
   специальные фоторецепторы в его глазах, компенсирующие темноту.
  
   Он пробирался к двери в комнату, единственному выходу, который у него был. Когда он закрыл дверь, его улучшенные уши
   уловили шум снаружи. Там было четыре или пять человек.
  
   Они загнали его в угол.
  
   Пригнувшись, чтобы выглядеть как можно незаметнее, он метнулся к краю окна и заглянул в жалюзи. Стробоскопические
   вспышки фейерверков освещали только пустую улицу. Однако с этого ракурса он не мог видеть ничего из внешней поверхности
   отеля. Стены могли быть обклеены коммандос, и он ничего не увидел бы.
  
   ТЭК?
  
   Если за ним охотилась тайная полиция Конфедерации, он был в беде. Не только он, но и вся причина его пребывания здесь. Его
   присутствие на Земле было критически важным для выживания Бакунина как независимой планеты, и все это могло быть
   уничтожено, если бы не те люди узнали, зачем он здесь.
  
   На улице никого.
  
   Это был дешевый гостиничный номер, окна не были предназначены для открывания. Даже если бы они открывались, это все
   равно было пять этажей до земли. Джона согнул свою металлическую правую руку. Он бы выдержал такое падение. Его
   перестроенное тело выдержало и худшее. Но это был не привлекательный вариант.
  
   Из-за двери он услышал тихий звук металла, опускаемого на ковровое покрытие. Его посетители только что открыли пластину
   электронного замка.
  
   Не TEC. Исполнительное командование Терранов будет иметь полномочия снять блокировку. Им не придется вламываться в
   обычный гостиничный номер.
  
   Это не заставило его почувствовать себя лучше.
  
   У него было всего несколько секунд, чтобы двигаться. Он поднял самый плотный предмет в комнате, псевдомраморный стол,
   вес которого, вероятно, должен был препятствовать краже.
  
   Он поднял его без особых проблем. И его хромированная рука, и ее более естественно выглядящий противоположный номер
   были конструкциями. Оба были механическими усовершенствованиями рук, с которыми он родился.
  
   Стол качнулся по дуге, но не в сторону окна, которое, казалось, предлагало маловероятный путь к спасению, а в сторону
   07:52
  
  
   647
  
   стена напротив голографического экрана. Это место разделяло со всеми дешевыми отелями характерную черту тонких стен.
   Внешняя стена из звукопоглощающего композита раскололась под тяжестью стола, впустив шум хрюканья и пыхтения из
   соседнего номера.
  
   Шум резко оборвался, когда дуга стола пересекла заднюю часть голографической стены соседней комнаты. Искры, синий дым и
   запах озона влетели через отверстие в стене.
  
   Он снова качнул стол, удвоив размер дыры и выдув остатки настенной голограммы в соседнюю комнату. Дыра была достаточно
   широкой, чтобы он мог нырнуть в нее.
  
   Выбравшись через дыру, он успел заметить удивленных соседей. Затем окна обеих комнат взорвались вовнутрь.
  
   Разлетающиеся жалюзи и стекла сбили Иону с ног.
  
   Пара в комнате с ним закричала. Запах разбитой стены голографической заполнил его ноздри, и песок из
  
   Разбитая электроника впилась в его кожу. Даже когда он встал на ноги, он знал, что это безнадежно.
  
   В окне стояла гуманоидная фигура в матово-черной силовой броне. В ее руке было какое-то полевое оружие. Оружие издавало
   мягкий гул, который был последним ощущением, последовавшим за Ионой в глубокую яму бессознательности.
   07:53
   ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
  
   Военные игры
  
   "Естественный ход вещей заключается в том, что свобода уступает место правительству".
  
   -ТОМАС ДЖЕФФЕРСОН
  
   (1743-1826)
   07:54
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
   Демилитаризованная зона
  
   "Не пытайтесь подсчитать игроков, пока игра не закончится".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Свобода - это глагол".
  
   -СИЛЬВИЯ ХАРПЕР (2008-2081)
  
   Доминик Магнус встретил утро, прохаживаясь по крыше одного из псевдомраморных памятников Джефферсона. Кропоткин как
   раз собирался появиться из-за хребта гор Дидро. Рассвет в сочетании с дымкой от пожаров окрасил все в размытый оттенок
   лаванды.
  
   Неоклассическое здание стояло на искусственном возвышении, которое открывало ему вид на окружающую местность. Город,
   расходящийся лучами вокруг него, был основан в течение столетия, через несколько лет после первоначального высадки
   Бакунина. Его население составляло более полумиллиона человек. Маленький по стандартам Бакунина, он был технически
   коммуной.
  
   К счастью, захватчики этого не учли. Иначе они бы раздавили Джефферсон, как раздавили все остальные коммуны, мимо
   которых проезжали. Они уничтожили все, что не было необходимо для их экономики.
  
   Дом задавался вопросом, не то ли он делает с Тетсами. "Чёрт возьми, я же её защищаю..."
  
   Он почувствовал, как дернулась его рука. Он знал Тетсами более чем достаточно хорошо, чтобы понять, что она думает о такой
   защите. Она не могла или просто не хотела понять, какой риск он
   07:54
   652
  
  
  
   Риск, который он представлял для любого, кто был рядом с ним, для этого города.
  
   Если бы его брат когда-нибудь узнал, что он все еще жив, и где он находится... Все было бы намного проще, когда ему было
   дело только до Godwin Arms.
  
   Вид вокруг не улучшал его настроения. Со своего наблюдательного пункта он мог видеть северный периметр города. Он мог
   видеть часть растущей нейтральной полосы обломков транспортных средств. Ни один из гражданских кораблей, стартовавших
   из Джефферсона, не добрался до линии осады. Почерневшие остовы усеивали зону поражения шириной в километр за
   пределами города.
  
   Последняя попытка прорвать блокаду была вчера вечером, после его спора с Тецами. Трое мужчин летали на самом быстром
   гражданском контраграве, который мог реквизировать городской совет. Примерно в шестистах метрах от городской черты их
   попытка все еще тлела в рассветном свете. С этого расстояния это было лишь слегка светящееся пятно у основания столба
   дыма.
   Может быть, теперь он поймет, что это не просто очередная война коммун. Дом потер висок, вздрогнув от неожиданного холода
   металла.
  
   Ему понадобятся годы, чтобы привыкнуть к этой руке. Думая об этом, он слишком остро осознает свою хромоту. Он перестал
   шагать, снимая вес с новой ноги. Красная масса Кропоткина только что была видна над
  
   восточные горы. Это был первый раз, когда он занял позицию, чтобы действительно увидеть осаду своими глазами. До сих пор
   он выздоравливал в больнице города Джефферсон или находился в гостиничном номере, позволяя своему телу адаптироваться
   к грубым заменам, которые Джефферсон привил ему на правую руку и ногу.
  
   Он позволил себе опасно привыкнуть к Тетсаме. Я мог бы принять ее как должное, когда-то. Что, если я начну зависеть от нее?
  
   Хуже того, что если она начнет зависеть от него?
  
   Он заставил себя сосредоточиться на сканировании горизонта, пытаясь различить элементы осадной линии Прудона. Враг не
   облегчал ему задачу, даже с его недавно отремонтированными глазами. Дому потребовалось полчаса, чтобы разместить
   основные элементы артиллерии и решить, какие изгибы земли замаскировали один или два воздушных танка.
   07:54
  
  
   653
  
   На самом деле ему была нужна широкополосная орбитальная разведка местности.
  
   И что бы я с этим сделал? Армия Джефферсона ничтожна по сравнению с наемной армией там. Если бы эти резы захотели, они
   могли бы перепахать весь город наемниками меньше чем за день.
  
   К счастью, захватчики Прудона не хотели этого. Прудон находился под контролем полковника Клауса Дахама, Исполнительного
   командования Терран, а ТЕС требовал безоговорочной капитуляции и сохранения города в целости и сохранности. До тех пор
   ничто не входило и не покидало эту километровую зону поражения, не будучи уничтоженным. Противостояние, которое
   повторялось вокруг каждого города по эту сторону гор Дидро.
  
   Бакунин был яростно независимым местом. Прошло четыре дня с начала войны, и, несмотря на почти полную неожиданность и
   подавляющую скорость наемной армии Прудона, никто еще не сдался. Но это был лишь вопрос времени. В лучшем случае
   месяц. Вероятно, меньше.
  
   С тех пор, как он очнулся в больнице города Джефферсон и осознал всю глубину происходящего, он пытался придумать способ
   спасти неисправимую ситуацию. Его проблема с Тетсами, вероятно, была симптомом большего разочарования.
  
   "Или, может быть, я не могу мыслить ясно, потому что я связан с Тетсами".
  
   Его коммуникатор запищал, привлекая внимание. Он отстегнул его от пояса и включил.
  
   "Новости с горы?" - спросил Дом, прежде чем заговорил другой человек. Многие из его людей оказались заперты на позиции в
   лагере Дидро-Маунтин с самого начала вторжения. Шейн, Занзибар, Мосаса и ИИ Мосасы, Случайное Блуждание. Связь с ними
   была в лучшем случае прерывистой.
  
   "И вам доброе утро", - ответил коммуникатор голосом Айвора.
  
   Дом поморщился. Айвор был, во всех отношениях, кроме биологического, отцом Тетсами. Когда дела с Тетсами становились
   неприятными, отношения Дома с Айвором становились холоднее обычного. И температура между ними обычно была
  
   чертовски холодно. "Есть новости?" - спросил его Дом.
  
   "Статус-кво", - сказал он. "Я звоню вам по поводу Гавади".
  
   "Ему стало хуже?"
   07:55
   654
  
  
  
   "Нет. Он в сознании, я думаю, тебе нужно поговорить с ним". Пока Дом шел по больнице, он размышлял о том, что Гавади мог
   ему сказать.
  
   Гавади был загадкой. Он был одним из трех жертв, оставшихся после побега Тетсами из плена Прудона, самым тяжелым. Он
   потерял руку, сломал дюжину костей и получил множество внутренних
  
   травмы- никто даже не знал его имени.
  
   Дом поговорил со всеми, кто был замешан в крушении "Шафтсбери". Марк Баетез, выживший офицер Прудона, отказался
   говорить с кем-либо. Баетез был связан и находился под постоянной охраной, будучи единственным военнопленным
   Джефферсона.
  
   Джарвис был еще одним наемным офицером, но ему не повезло быть арестованным и заключенным в тюрьму на Шафтсбери
   вместе с Тетсами и Гавади. Джарвис был сотрудничающим, но он не знал о Гавади больше, чем кто-либо другой.
  
   Сама Тетсами успела обменяться парой слов с Гавади, прежде чем грузовой/десантный транспорт Шафтсбери врезался в горы
   Дидероф. Она сказала Дому, что если кто-то и знал о Гавади, так это Майкл Келли - или, по крайней мере, конструкция,
   называющая себя Майклом Келли.
  
   К сожалению, Келли погиб, помогая Дому выбраться из обломков самолета.
  
   Мысли о Келли заставили Дома неприятно осознать металл под собственной плотью. Новые хромированные пальцы его правой
   руки хотели постучать по бедру, поэтому он засунул руку в карман.
  
   Айвор ждал его в комнате Гавади. Там же был и врач, который презрительно посмотрел на Дома. "Не волнуй его", - сказал
   врач.
  
   Дом кивнул, позволяя негодованию доктора проскользнуть мимо него. Это был всего лишь последний пример отвратительной
   тенденции, которую заметил Дом. За последние четыре дня события - и деятельность Random Walk, ИИ Мосасы - сговорились
   поставить Доминика Магнуса во главе центральной власти, какой бы она ни была, у сопротивления Бакунина.
  
   Random Walk породил в своих кругах идею сделать Дом номинальным главой движения сопротивления. И, каким-то образом,
   Random это удалось. Это было не так, как если бы
   07:55
  
  
   655
  
   У Дома были полномочия отдавать приказы. Даже если бы они у него были, тактическая связь с остальной планетой была
   практически нулевой. Однако он был удобным человеком, которого можно было объединить, похвалить и обвинить.
  
   Рационально или нет, многие последователи Джефферсона активно обвиняли друг друга.
  
   Врач отступил, но не ушел.
  
   Гавади был мешаниной трубок и бинтов. Его лицо было искажено опухшими синяками. Его левая рука заканчивалась чуть ниже
   плеча, его тело не было готово принять кибернетику. Гавади моргнул Дому сквозь опухшие веки, первый признак того, что
   скомканное тело на кровати было живым.
  
   Дом взглянул на Айвора.
  
   "Он хотел поговорить с "лидером сопротивления", - сказал Айвор с долей иронии.
  
   Какой-то лидер.
  
   Некоторое сопротивление.
  
   Дом присел и наклонился к изголовью кровати, чтобы они с Гавади могли смотреть друг на друга.
  
   "Ты возглавляешь... сопротивление?" Голос Гавади был хриплым, рваным и влажным. Он звучал на грани смерти, несмотря на
   то, что сейчас ему, вероятно, было лучше, чем когда-либо
  
   в днях. Дом кивнул, чувствуя себя немного нечестным.
  
   Гавади закашлялся. "Хорошо, хорошо". Он закрыл глаза. "Как... орбита".
  
   "Что?"
  
   "Каково это - быть на орбите?" - медленно повторил Гавади.
  
   "Если бы я только что очнулся от недельной комы, - подумал Дом, - и моим последним воспоминанием было бы пребывание
   в плену у армии Proudhon Security, это был бы не мой первый вопрос".
  
   "Не очень", - сказал Дом. "К сожалению, наша информация ограничена. У Прудона была почти монополия на спутники УВД до
   войны, а теперь у них было время стереть любой спутник, который им не понравился..."
  
   Гавади покачал головой.
  
   "Что?" - сказал Дом.
  
   "Конфедерация", - удалось прохрипеть Гавади. То, как Гавади это сказал, вызвало ледяное покалывание в бесчувственном
   хроме его правой руки. Оно переросло в невидимую дрожь в его животе.
   07:56
   656
  
  
  
   На земле происходило так много всего, что пришлось забыть о Конфедерации Терранов. Корпорация развития космических
   понтонов Прудона, стоявшая за наемной армией, охватывающей западную половину единственного континента Бакунина, была
   внутренней силой. Армия Прудона состояла из коренных жителей Бакунина, по крайней мере, настолько коренных, насколько
   это вообще возможно на анархической поверхности Бакунина.
  
   Но финансирование, планирование исходили от Конфедерации. Сам Дом едва не стал жертвой операции Исполнительного
   командования Террана, когда TEC высадил войска, чтобы обеспечить оружие для вторжения Прудона. Дом был генеральным
   директором Godwin Arms and Armaments, и TEC перебросил батальон морских пехотинцев Конфедерации Оксизиса, чтобы
   захватить GA&A. С тех пор Дом обнаружил, что захват GA&A был лишь последним присутствием Конфедерации. То, что сейчас
   происходило в Бакунине, было конечным результатом многолетнего планирования в Конфедерации, и по крайней мере одного
   подразделения Конфедерации в частности, Альянса Альфа Центавра, который вливал деньги в Прудона.
  
   Дому не понравилось напоминание о том, что в этом замешана Конфедерация. Имея в своем распоряжении Random Walk, он
   получил доступ к некоторым приличным возможностям сбора разведданных, и часть собранных ими разведданных касалась
   присутствия Конфедерации на орбите вокруг Бакунина.
  
   Дом рассказал Гавади о "Дедале", авианосце из Экономического Сообщества Сириуса-Эридана, и его эскорте. Корабль SEEC
   приземлился всего за несколько дней до вторжения Прудона.
  
   Он также упомянул наблюдательные платформы TEC, вращающиеся вокруг Бакунина. Эти шпионские корабли Исполнительного
   командования были способны разрешить всю поверхность с точностью до квадратного метра.
  
   Гавади, казалось, дал информации усвоиться, прежде чем спросил. "Инди?"
  
   Сейчас?
  
   Какое отношение ко всему этому имеет Народный протекторат Эпсилон-Инди?
  
   "Вторжение ослепило нас. Это все, что мы знаем, и это старая информация".
  
   Гавади кивнул, поморщившись. "Никаких войск ВЕЕС на земле?"
  
   1
  
   л
  
   т
   07:56
  
  
   657
  
   Этот вопрос еще больше охладил Дом. "Нет". Не то чтобы
  
   мы знаем. "Хорошо". Гавади, казалось, расслабился.
  
   Дом взглянул на Айвора. Выражение его лица было холодным. Казалось, он знал не больше, чем Дом.
  
   Дом постучал пальцами по матрасу рядом с неповрежденной рукой Гавади. "Что все это значит, Гавади?"
  
   "Отразить захватчиков". Голос Гавади звучал немного более текуче. Доктор подошел к Дому.
  
   "Легче сказать, чем сделать", - сказал Дом.
  
   "Позвони" Гавади закашлялся, и доктор начал отталкивать Дома.
  
   "Вы его слишком волнуете", - сказал доктор.
  
   "Позовите на помощь", - закончил Гавади, хрипя.
  
   Дому пришлось отойти от кровати. "Помощь? От кого?" - спросил он.
  
   "Пожалуйста, уходите", - говорил доктор. "Этому человеку нужен отдых".
  
   Когда Дома и Айвора выводили из больничной палаты, Дом услышал, как Гавади выдавил из себя слово "Инди".
  
   Помощь от Инди?
  
   "Знаешь, что он имел в виду?" - спросил Дом Айвора. Они стояли в небольшом больничном холле. Дом ждал, когда врачи
   разрешат ему снова поговорить с Гавади.
  
   Айвор посмотрел на него с минуту, как будто Дом должен был сам догадаться. Затем он сказал: "Гавади - крот Протектората
   Инди".
  
   Дом посмотрел на Айвора. Мужчина был крупнее его, старше и выглядел очень уставшим. "Что заставляет тебя так говорить?"
  
   Айвор расчесал пальцами свои белые волосы; он выглядел так, будто очень мало спал. Дом задавался вопросом, разговаривал
   ли он с Тетсами. "Прудон отправил обратно на "Шафтсбери" только четверых заключенных", - сказал он. "Все они должны
   были иметь тактическое значение, не только для Прудона, но и для
  
   Клаус и TEC. Верно? Дом кивнул. Они все должны были быть довольно важными.
  
   "Мы знаем, почему Тетсами был там". Голос Айвора был очень холодным, когда он это сказал. Дом сомневался, что Айвор
   простил ему пленение Тетсами.
   07:56
   658
  
  
  
   Дом кивнул.
  
   "Джарвис был там из-за своей связи с ней. Остаются Келли и Гавади. Келли был шпионом из Центавра". Айвор уставился на
   него. "Ты подумай об этом. Ты был TEC. Ты знаешь, что каждое действие, предпринимаемое Конфедерацией, имеет две
   стороны, по крайней мере".
  
   Пять родов войск Конфедерации, два из них, Сириус и Центавра, традиционно были союзниками. Центавра влили
   финансирование, а SEEC прицепили носитель. Дом отвернулся от Айвора и посмотрел в сторону коридора, в сторону отделения
   интенсивной терапии, где содержался Гавади. "Как вы думаете, на орбите могут быть военные корабли инди?"
  
   Дом был уверен, что понимает мотивы Конфедерации, но это были все домыслы. Он знал Конфедерацию по своему
   десятилетнему пребыванию в TEC, но он был изолирован от нее в полтора раза дольше, и последние десять лет он даже не был
   в Конфедерации. Возможно, он упускал какой-то уровень сложности.
  
   "Что ты думаешь?" - спросил Айвор.
  
   Целью вторжения, почти наверняка, было навязать центральное правительство на планете Бакунин. Завоевание было
   данностью. Другим данностью был тот факт, что вторжение должно было изначально осуществляться внутренними силами,
   чтобы Конфедерация могла признать получившееся государство "законным". Законное государство могло подписать устав
   Конфедерации и присоединиться к сообществу планет, решив раздражающие проблемы анархии Бакунина: никаких таможен,
   тарифов, законов об экстрадиции, налогов.
  
   Дом предполагал, что мотивами вторжения, начатого TEC, было простое стремление заткнуть черную экономическую дыру,
   которой Бакунин в своем естественном состоянии был - гигантский поглотитель капитала, промышленности и политического
   инакомыслия.
  
   А что, если бы все было не так просто? А что, если бы отдельные ветви Конфедерации работали здесь над противоположными
   целями? Сириус и Центавра на одном конце, Инди, Союз и, возможно, Семь Миров на другом?
  
   "Айвор, я думаю, что это слишком чертовски вероятно". Вероятно, что Бакунин не просто подвергся нападению извне, но был
   втянут в борьбу за власть между сторонами Конфедерации. Дом встал. "Я собираюсь попытаться поднять Дидро на
   07:57
  
  
   659
  
   tightbeam. Оставайся здесь, пока не узнаешь, когда Гавади снова сможет говорить. Я думаю, ты знаешь, какие вопросы задавать.
  
   Айвор утвердительно хмыкнул, когда Дом побежал к выходу. Внезапно Дом почувствовал реальную потребность поговорить с
   Рэндом Уолком.
   07:58
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Разумное сомнение
  
   "Самоанализ не является чертой, необходимой для выживания во времена кризиса",
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Только поверхностные знают себя".
  
   -ОСКАР УАЙЛД (1854-1900)
   Тетсами, кипящая изнутри, маршировала взад-вперед по одному из усеянных памятниками парков Джефферсон-Сити. Она
   прошла мимо бронзовых статуй, которые в красноватом утреннем свете Кропоткина выглядели так, будто были покрыты
   прогорклой кровью. Даже для ее туземных глаз пурпурно-оранжевая бакунинская листва выглядела больной. Нео-
   неоклассические здания, разбросанные по всему парку, следуя чьей-то мастерской геометрии, делали парк похожим на
   кладбище.
  
   "Отличное расположение духа, женщина", - подумала она про себя. "Что, черт возьми, я делаю?" - спросила она у конной
   статуи. Для того, кто никогда не видел лошадь во плоти, это было нечто инопланетное. Она села на выступ бетонного основания
   статуи и вздохнула.
  
   Голова у нее болела от недостатка сна. Глаза горели, и было трудно не думать обо всех слезах, которые она пролила из-за
   никчемного ублюдка по имени Доминик Магнус.
  
   "Да", - прошептала она. "Скажи себе, что он мерзавец, достаточно раз, и ты, возможно, поверишь в это. Тогда тебе будет
   легче выгнать его".
  
   Что она думала, что она делает? Что он думал, что он делает? Они оба были настолько облажались
   07:58
  
  
   661
  
   что после всего лишь трех приличных ночей, проведенных вместе, они оба потеряли часть рассудка.
  
   "Отношения, которые питаются постоянным конфликтом и угрозой смерти, - это очень здорово. Я знаю, как все испортить,
  
   Разве не так?" Она подняла взгляд на животное, но гигантский бронзовый конь остался нем.
  
   Сегодня утром парк был одиноким местом. Близость войны на прошлой неделе, похоже, умерила аппетит горожан к
   "рекреационным" зонам города. С осадой парк больше походил на кладбище, чем на место для пикника. Было отвратительно
   думать, что он может стать таковым в скором времени.
  
   Но единственные вещи, погребенные здесь сейчас, были избранными кусками истории. Она была окружена псевдомраморными
   кенотафами, посвященными людям, умершим столетия назад и световые годы назад
  
   прочь. Это было отвратительно. Я отвратительна.
  
   Зачем она сказала это Айвору? Он, может, и не передал ей свои гены, но он был для нее таким же отцом, как и все,
   единственным членом семьи, который у нее когда-либо был.
  
   Она все еще пыталась понять, как она облажалась, особенно когда она пошла к нему за утешением после своей ссоры с Домом.
   Все шло хорошо, пока Айвор не сказал что-то о том, что Дом был прав, что она не должна быть вместе с Домом, что она
   недостаточно знала о нем... Она вырвалась от него и ударила кулаком в стену. Айвор был ошеломлен и молчал, когда она это
   сделала, и она была слишком зла, чтобы осознать, что она говорила.
  
   "Из всех чертей, - сказала она, - именно поэтому ты его и терпеть не можешь, не так ли?"
  
   "Подожди, он" Айвор едва начал. Но она была слишком зла. Сначала Дом, потом Айвор..
  
   "Кто дает тебе право, - кричала она в стену, даже не взглянув на него. - Ты хочешь, чтобы я всю жизнь была этой чертовой
   девственницей-шестилеткой?"
  
   "Я просто хочу лучшего"
  
   "Ты ревнуешь, Айвор? Ты хочешь, чтобы я была с тобой?" От этого воспоминания Тетсами затошнило. "Или ты просто играешь
   в заботливого отца, возражающего против того, чтобы что-либо касалось его дорогой дочери?"
   07:59
   662
  
  
  
   "Не надо, пожалуйста..."
  
   "У меня для тебя новости", - сказала она, выбегая из гостиничного номера Айвора. "Ты мне не отец, черт возьми!"
  
   Тетсама не могла придумать ничего, что она могла бы сказать, чтобы ранить Айвора сильнее. Теперь у нее было чувство, что
   она сделала что-то непоправимое.
  
   Если бы только она сама не задавалась тем же вопросом.
  
   Если бы только у нее было немного больше самообладания.
  
   "Если бы только-" Какая бесполезная фраза. Ее тянуло к Доминику Магнусу с тех пор, как она
   Впервые встретилась с ним. Привлекло и оттолкнуло одновременно. Ее привлекло что-то, что она чувствовала в этом человеке,
   какая-то способность, какая-то глубокая страсть, боль, какой-то водоворот эмоций, бьющий по поверхности. Что-то, что в более
   ясные моменты она отвергала как плод собственного воображения. Ее оттолкнула ледяная поверхность этого человека,
   поверхность, которая замораживала любой намек на эмоции. Ее оттолкнула бесчувственность, которая иногда, казалось,
   граничила с садизмом. Оттолкнула его неспособность полностью доверять кому-либо. Оттолкнуло его прошлое
  
   Хуже того, ее отталкивало то самое, что влекло ее к нему. Внутренний огонь, горение внутри него. Все чаще и чаще она
   заглядывала в этот огонь, и его интенсивность пугала.
  
   Но бездна, в которую падала эта планета, настояла на том, чтобы свести их вместе. Она попыталась уйти, освободиться от этой
   скалы и отправиться к звездам. Ее загнали в ловушку не какие-то личные сомнения, не предполагаемое влечение Дома к ней, а
   чертово вторжение, заморозившее исходящий трафик.
  
   Если бы не нападение TEC на Godwin Arms, она бы никогда не встретила Дома.
  
   Она наивно надеялась, что, может быть, когда она совершит что-то с Домом, ее одержимость может ослабнуть. Была надежда,
   что когда сексуальная тайна будет удалена, ее эмоции перейдут в более разумные рамки. Она думала, что устранение этого
   напряжения может дать ей некоторую перспективу.
  
   Она могла разбираться в компьютерах лучше, чем кто-либо на этой скале, за исключением Случайной прогулки, но когда дело
   доходило до человеческих отношений, она становилась опасно глупой.
   07:59
  
  
   663
  
   Хуже всего было то, что она могла позволить Дому полюбить ее прежде, чем она поняла, что чувствует.
  
   Ей нужно было с кем-то поговорить. Но она, вероятно, разрушила свои отношения с единственным человеком, с которым могла
   поговорить. Злая маленькая сучка, вот кто я.
  
   Как, черт возьми, она сможет снова встретиться с кем-то из них?
  
   По мере приближения утра она бродила вокруг, пытаясь перечислить людей, которых знала в этом городе. Кроме Дома и
   Айвора, все они были в оправдании Джефферсона для больницы. В конце концов, этот факт привел ее туда. Она не совсем
   осознавала, куда идет, пока не достигла увитого плющом кирпича самой больницы Джефферсона.
  
   Она долго стояла снаружи двора, размышляя о том, что она пытается сделать. Она знала здесь троих человек. Баетез был
   заключенным и не хотел с ней разговаривать, несмотря на то, что она спасла ему жизнь. Гавади, вероятно, все еще был без
   сознания в отделении интенсивной терапии. Это оставило
  
   Абразивный наемник Джарвис. Какой выбор.
  
   Она бродила по двору, пока не наткнулась на ряд временных ограждений. Они окружали матово-черный эллипсоид длиной три
   метра по самому длинному диаметру. Если бы она присмотрелась, то увидела бы, что большая яйцевидная штука покоится в
   нескольких сантиметрах над землей. Она была совершенно неподвижна, совершенно не отражала свет, совершенно загадочна.
  
   "Яйцо Дома", - подумал Тетсами.
  
   Она понятия не имела, что это за штука. Еще одна вещь, о которой Дом молчал. Она следовала за Домом до Джефферсона, и
   Дом настаивал, что это не угрожает. Тетсами не совсем понимала это.
  
   Он следовал за Домом сюда, через службу безопасности Джефферсона, и что еще важнее, через осаду Прудона.
   Джефферсоновские минитмены сошли с ума, когда яйцо появилось посреди больничного двора. У него не было никакой
   радиолокационной сигнатуры. Никакой. Фактически, оно не излучало почти никакой энергии вообще, никакой, кроме того, что
   инженер Джефферсона назвал "3-К микроволновым фоном", что, казалось, сбивало с толку
  
   и возбудить парня. Технологии, к которым ты не смог подключиться, потеряли ее.
  
   Штука сдвинулась, и Тетсами отшатнулась от барьеров. Игра света, подумала она. Но убедить себя в этом было трудно, так как
   яйцо не отражало никакого света.
   07:59
   664
  
  
  
   свет вообще. Если она смотрела на него слишком долго, это причиняло боль. Он обманывал глаза, заставляя думать, что это
   просто черная двумерная дыра. Она была почти уверена, что его длинная ось повернулась в ее сторону. У нее было жуткое
   ощущение, что он наблюдает за ней.
  
   Она потерла руки и поняла, что волосы на них встали дыбом. Она почувствовала себя так, словно кто-то только что закачал
   несколько миллионов вольт в землю между ней и яйцом. Легкая радуга промелькнула на поверхности яйца, и электрическое
   ощущение исчезло.
  
   Она едва успела отреагировать, как яйцо снова стало спящим. "Что, черт возьми, это было?"
  
   Яйцо не ответило, и когда она отвернулась, остаточное изображение все еще застилало ее глаза.
  
   Она была права, Гавади все еще был слишком далеко от него для посетителей, а Айвор околачивался около отделения
   интенсивной терапии, поэтому она избегала этого места. Каким-то образом она выскользнула, так что он ее не увидел.
  
   Так продолжаться не может. Мы все заперты в одном городе. В одном и том же чертовом отеле.
  
   Вдали от палаты интенсивной терапии она обманом заставила дежурную медсестру разрешить ей заглянуть в Гавади через
   камеру наблюдения. Он выглядел жалко.
  
   Ты шпион, как Келли? - подумала она, глядя на скорчившуюся фигуру за голографическим монитором. Не совсем как Келли. Ты
   человек, и ты все еще жив.
  
   Мысли о Келли добавили еще одну бархатно-черную складку к окутывающей ее депрессии. Келли был конструктом, устройством,
   разработанным для имитации человека - конкретного человека, Майкла Келли. Первоначальный Келли был человеческим
   интерфейсом между иерархией Прудона и руками Конфедерации. Келли был каналом, через который силы Конфедерации, в
   частности Центавра, финансировали разработку космодрома Прудона
  
   Силы безопасности в самую большую армию планеты. Келли, которую она знала, искусственная Келли, заменила оригинала на
   какого-то неизвестного агента.
  
   Ее угнетал тот факт, что эрзац-Келли был уничтожен электромагнитным импульсом от ядерной атаки на коммуну Протеус, ЭМИ,
   который
   07:59
  
  
   665
  
   убила бы ее, если бы Келли не оглушил ее и Айвора и не вышел, чтобы спасти Дома.
  
   Тетсами все еще задавался вопросом, почему Келли, почему ИИ, самосознающий компьютер, не имеющий никакой морали,
   этики или личности за пределами своей собственной программы, пошел на такую жертву.
  
   Келли ушла, Гавади не было, Баетез был изолирован под охраной, как и ожидалось, у нее был только Джарвис. Она спросила, и
   дежурная медсестра сказала ей, что Джарвис может принимать посетителей. Она пошла к нему с несколько смешанными
   чувствами.
  
   Когда она впервые встретила Джарвиса, она думала о нем как о человеке без возраста. Теперь, на больничной койке, с нижней
   частью тела, обшитой гипсом и медицинским оборудованием, он просто выглядел старым. В его глазах был тот же стальной
   взгляд, но отстраненный. Может быть, это просто контекст, размышляла она. Либо это, либо депрессия окрасила ее зрение, и
   она слишком много видела в этой больнице за последнюю неделю.
  
   Джарвис не спал, но прошло несколько минут, прежде чем он заговорил. "Я ждал, когда ты появишься". Его голос не отличался
   от голоса наемника, которого она знала, - а это означало, что его настроение было нечитаемым. Тетсами подозревала, что
   угроза, которую она услышала в его голосе, в основном была в ее собственном сознании.
  
   "Ну", - сказал Тетсами, - "я здесь". Бог знает, почему.
  
   "Я слышал, ты спас мне жизнь".
  
   Тетсами вспомнила холодный остов потерпевшего крушение "Шафтсбери" и беготню с неадекватной аптечкой, когда она едва
   могла ходить. Она пожала плечами. "Полагаю, да. Я и Келли".
  
   На лице Джарвиса отразилось удивление. "Никто не упомянул Келли".
  
   Тетсами придвинул стул к кровати и спросил: "Вы не возражаете?" Джарвис отрицательно покачал головой.
  
   "Никто здесь, в Джефферсоне, на самом деле не знает Келли. Он", - в голосе Тетсами послышалась неуверенность, и она
   закончила: "не выжил".
  
   Джарвис посмотрел на нее, закрыл глаза и кивнул.
  
   Через некоторое время он сказал: "Тебе здесь неуютно".
  
   "Нет, я", - Тетсами спохватилась, прежде чем смогла понять...
   08:00
   666
  
  
   ish ложь. "Да. Я не знаю, почему я здесь. Ты..."
  
   ее голос затих.
  
   "Враг?" - закончил за нее Джарвис.
  
   "Нет, не это". Она покачала головой. "Я просто не имею
  
   хороший день".
  
   Джарвис кивнул.
  
   "Я хотел поговорить. С кем-нибудь, и..." Тетсами встал. "Может, мне стоит пойти".
  
   Джарвис потянулся к ней, его рука коснулась ее руки. "Подожди",
  
   - сказал он.
  
   "Что?" сказала она.
  
   "Расскажи мне, что случилось".
  
   После долгого колебания она кивнула, вернулась на свое место и рассказала ему.
   Н
   14:36
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
  
   Свидетельство эксперта
  
   "Пункт назначения корабля не имеет значения, когда он тонет".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Ни одна затяжная война не может не поставить под угрозу свободу демократической страны".
  
   - АЛЕКСИС ДЕ ТОКВИЛЬ
  
   (1805-1859)
  
   Коммуникационная установка, к которой Дом имел доступ, представляла собой модифицированный восходящий канал с
   узколучевым спутником, один из десятков, собранных на крышах Джефферсон-Сити. Почти в каждом здании, которое не было
   памятником, был такой. Иронично, поскольку там больше не было никаких дружелюбных спутников, с которыми можно было бы
   поговорить.
  
   Джефферсонцы разрешили ему и его людям использовать один Th на крыше одного из самых обычных гражданских зданий.
   Были более удобные восходящие линии, например, на крыше отеля и больницы, но Джефферсонцы хотели держать Дома и его
   деятельность под строгим наблюдением. Дом не мог спорить с хозяевами, поэтому ему пришлось пробежать несколько
   кварталов от больницы и дождаться эскорта, прежде чем он смог позвонить Дидро.
  
   Пробежка из больницы заняла пять минут. Прохождение охраны и сопровождение на крышу заняло почти час. Во время
   ожидания Дом старался не думать о том, что Бакунин раскололся, как орех, между двумя руками Конфедерации.
  
   Когда они наконец позволили ему подняться на крышу, один минутник остался стоять у входной двери. Минитмен в синей броне
   не дал никаких комментариев и остался бесстрастным. Но напряжение, которое внес солдат, сделало его
   14:36
   668
  
  
  
   совершенно ясно, что первоначальное дружеское расположение Джефферсона к троице беженцев таяло с каждым часом осады.
  
   По мнению Дома, разница между демократией и тоталитарным государством уменьшается прямо пропорционально уровню
   конфликта.
  
   Присутствие охранника также ясно дало понять, что Джефферсон не считал коммуникации Дома привилегированными. Дом не
   позволял этому слишком сильно его беспокоить, поскольку он был укоренен в том, что считал любую линию связи, которую он не
   контролировал лично, скомпрометированной, а джефферсонцы все еще были союзниками, на данный момент.
  
   Сама комната была стандартной вещательной консолью, и в данный момент Дом был единственным, кто действовал через этот
   узел в коммуникационной сети. Эта маленькая комната могла обрабатывать свыше тысячи каналов полного спектра
   двусторонних данных, и все они были мертвы, за исключением его.
  
   Изоляция, которая подразумевалась, была пугающей. Насколько знал Дом, между городами не было протянуто ни одного
   кабеля, как и не было много дорог. Отсутствие центрального правительства на Бакунине препятствовало любым таким
   масштабным проектам. С потерей спутников вся планета Бакунин была ограничена связью в пределах прямой видимости. Даже
   короткие волны были не очень эффективны с пятнистой ионосферой Бакунина.
  
   К счастью, у людей Дома в горах было несколько массивов, которые имели линию обзора на Годвине, Джефферсоне и почти на
   всем, что между ними. Большинство из них были узколучевыми или пассивными по своей природе и не были целью вражеских
   сил. Это было иронично. База Дидро была временной мерой и находилась в процессе демонтажа, когда первые силы начали
   атаковать. Если бы не вторжение, запершее небольшую группу людей на базе там, у Дома и Джефферсона не было бы никакой
   связи с внешним миром.
  
   В настоящее время эта ссылка представляла собой голограмму низкого разрешения Мариан Занзибар, главы службы
   безопасности Bleek-Diderot Arms Consortium, предприятия, которое Дом создал вместо Godwin Arms and Armaments. У нее были
   для него регулярные обновления о войне, настоящая причина, по которой джефферсонцы разрешили ему доступ к комм.
  
   "Ситуация в Годвине не очень", - сказала она. Годвин был единственным городом, с которым у них была прямая связь.
   14:37
  
  
   669
  
   Так же, как у Дома была связь LOS с горами здесь, в Джефферсоне, у Флауэра - эксперта по инопланетному оружию и
   единственного члена правления Консорциума, запертого в Годвине, - был другой, более мощный передатчик LOS в одном из
   небоскребов Консорциума в центре Годвина. Данные, которые не могли пройти через горизонт от Годвина до Джефферсона,
   могли вместо этого передаваться через коммуникационный центр в горах Дидро.
  
   Занзибар объяснил беспорядок на месте в Годвине, и это было нехорошо. Раздробленный социальный климат в городе Годвин
   всегда был близок к точке кипения, а продолжающаяся осада подогревала обстановку на несколько порядков. В каком-то смысле
   было бы лучше, если бы силы Прудона сразу же вторглись в город. Та слабая коалиция, которую Дом и Рэндом Уок,
   действующий как Дом, сумели сформировать в последнюю минуту среди десятков вооруженных сил в Годвине, основывалась на
   общей угрозе. Как только угроза стала менее непосредственной, альянс начал рушиться. Корпоративная безопасность
   отступила, чтобы защитить свои активы, не от Прудона, а от растущих банд вооруженных мусорщиков.
  
   В тот момент Годвин подвергался большей опасности со стороны собственного населения, чем со стороны армии Прудона.
  
   "Сколько времени пройдет, прежде чем, по словам Флауэра, город падет?"
  
   "Они говорят, что их оценки приблизительны, но они предполагают, что крах или капитуляция произойдут в течение недели
   после того, как шестьдесят процентов корпоративных опорных пунктов израсходуют девяносто процентов своих аварийных
   запасов".
  
   "Какие временные рамки это дает?"
  
   "От восемнадцати до двадцати пяти дней".
  
   Дом застонал и почувствовал, как дернулась его щека. "Это Бакунин или стандарт?"
  
   "Бакунин".
  
   Тридцать четыре дня стандарта, в лучшем случае. Только немного лучше.
  
   Дом уставился в глаза Занзибара, которые цифровой сигнал вырезал в странные зубчатые изображения. "Не так много
   времени", - сказал он.
  
   Она покачала головой. "Нет, и хотя мы не знаем наверняка, Годвин, возможно, лучше всех подготовлен к этой осаде. Ходят
   слухи, что Уилсон и Се-
  
   Линия, возможно, уже упала". "Мы не можем быть в этом уверены?"
   14:37
   670
  
  
  
   Занзибар покачала головой. "Но Рэндом прослушивал пассивные мониторы, и из разговоров самих наемников следует, что они
   контролируют все западное побережье от экватора к северу".
  
   "Синклер?"
  
   Занзибар кивнул.
  
   "Проклятие и налоги". Дом надолго замолчал. Неспособность что-либо сделать терзала его внутренности. "У нас не будет
   возможности что-либо сделать, даже если бы мы могли".
  
   Хуже того, у него была бесславная обязанность информировать отцов Джефферсон-Сити о ходе войны. Он сомневался, что его
   плохие новости склонят их к оказанию ему помощи.
  
   Помогите мне сделать что? Я здесь в такой же ловушке, как и все остальные.
  
   "Думаю, это все, что я хотел услышать, Занзибар. Берст, дай остальное, я позже пройдусь по записи".
  
   Занзибар кивнула, и на несколько секунд ее изображение стало нечетким до неразборчивости, поскольку все данные в канале
   связи использовались для передачи разведывательных данных за последние двадцать четыре часа.
  
   Когда Занзибар появился снова, она спросила: "Есть что-нибудь еще?"
  
   "Да", - сказал Дом. "Позвольте мне поговорить с Random Walk".
  
   "Рэндом?" Она казалась немного удивленной. Он не разговаривал с Рэндомом напрямую с момента вторжения. Дом всегда
   общался с Занзибаром или Мосасой. "Забавно, Рэндом сказал, что ты спросишь о нем. Он включил некоторые особые
  
   Информация в отчете, которая, как он думал, вам понадобится. У Дома возникло странное чувство в животе. "Могу ли я
   поговорить с ним?"
  
   Занзибар покачала головой. "Он обрабатывает, или что-то в этом роде. Мосаса за ним присматривает".
  
   "Эта особая информация касается того, как обстоят дела на орбите?"
  
   Занзибар кивнул.
  
   Минитмен сопровождал Дома на его встречу с отцами города. Это было частью неформального соглашения, которое позволяло
   ему использовать крупнейшую подстанцию связи Джефферсона. В тот момент Дом был неофициальным ответвлением
   Департамента внешней разведки Джефферсон-Сити.
  
   Учитывая эмбарго на виртуальные коммуникации, Дом был Департаментом внешней разведки Джефферсон-Сити.
   14:37
  
  
   671
  
   Его встреча проходила в монументальном зале Вашингтона, резиденции исполнительной власти Джефферсона. Пока его вели
   по псевдомраморным залам под стук ботинок минитмена, он не думал о плохих новостях, которые он собирался сообщить
   демократам. доставить пятерке восьмидесятилетних
  
   Его мысли витали где-то на расстоянии десяти диаметров планеты Бакунин, за орбитой Швицгебеля, крупнейшего спутника
   Бакунина.
  
   В горах Дидро у Рэндома Уолка не было доступа ни к одному спутнику, если только он не решал взломать один из спутников
   Прудона, что несло неприемлемый риск привлечения внимания противника к бункеру в горах. Однако у Рэндома все еще был
   доступ к оптическим устройствам наблюдения. Наземная оптика была адом для определения космических самолетов, но она
   позволяла провести грубую инвентаризацию количества объектов на орбите.
  
   Рэндом, как само собой разумеющееся, следил за авианосцем SEEC на орбите. Было бы неплохо получить предупреждение,
   если бы корабли в этом конвое маневрировали для наземного штурма. Вторжение SEEC от имени Прудона свело бы на нет все
   шансы этой планеты на сопротивление.
  
   Не то чтобы его шансы выглядели такими уж большими в тот момент. Но "специальная информация" Рэндома не касалась
  
   Корабли SEEC. Новым элементом стало учетверение космических ударных кораблей. Из-за ограниченной оптики и концентрации
   наблюдения на авианосце SEEC новые корабли могли бы приземлиться еще семь дней назад.
  
   По крайней мере, такова была оценка Рэндома, основанная на скорости, траектории и бог знает чем еще.
  
   Наземной оптики было недостаточно, чтобы определить происхождение кораблей, но было только три ветви Конфедерации,
   которые могли собрать такой большой космический флот. SEEC, Центавриане и Протекторат Инди. SEEC уже был здесь с
   большими силами, чем было необходимо, и они были в союзе с Центавриане.
  
   Остался Эпсилон Инди.
  
   Гавади сказал просить помощи у Инди. Инди был здесь. Инди был здесь с более чем достаточными силами, чтобы справиться с
   наемной армией Прудона, в три раза превышающей потенциальный флот вторжения SEEC.
   14:38
   672
  
  
   Дом почти чувствовал это, планета вокруг него разрывалась на части в какой-то борьбе Конфедерации за власть между
   союзниками Сириуса и Инди.
  
   Минитмен прервал его размышления, открыв ему дверь. Дом вошел в президентские покои, чтобы встретиться с пятью отцами
   города.
  
   Президентские покои были сдержанными, больше подходили для юридической школы восемнадцатого века, чем для комнаты
   для брифингов двадцать четвертого века. Дерево было повсюду. Дерево обычно было признаком показной роскоши, но Дом
   отметил оранжевый оттенок, который выдавал его как местную древесину Бакунина. Должно быть, все это шпон, поскольку
   растительная жизнь Бакунина была паршивым строительным материалом.
  
   Пять президентов сидели за высоким столом, возвышаясь над остальной частью комнаты. За ними, на стене, висели картины
   политических божеств, которым поклонялось это конкретное поселение бакунин. Томас Джефферсон был там, впереди и в
   центре, конечно, Джордж Вашингтон, Бенджамин Франклин и несколько других типов восемнадцатого века, которых Дом не
   узнавал. Дом был удивлен, не увидев Авраама Линкольна; то немногое, что он знал о североамериканских штатах, сводило
   Вашингтона и Линкольна вместе. Дом всегда думал, что они, должно быть, служили во время одной и той же войны или что-то в
   этом роде.
  
   Президенты Джефферсона, казалось, вписывались в обстановку, больше напоминая профессоров, ожидающих устных
   выступлений студентов, чем политических лидеров.
  
   У Дома было преимущество в виде подчерепного компьютера, чтобы запомнить пятерых людей. Крайним справа был Александр
   Дэвис, казначей и глава экономики Джефферсона или ее централизованно управляемой части, что давало Дэвису довольно
   мало работы. Дэвис был полностью лысым, а его кожа была такой пятнистой и морщинистой, что Дом заподозрил бы, что кто-то
   подпер мумию на его сиденье, если бы Дэвис время от времени не тянулся за стаканом воды.
  
   Следующим сиденьем была Патриция Адамс, крупная женщина, которая была главой внутренней политики Джефферсона. Она
   выглядела как нечто среднее между библиотекарем и тюремным надзирателем. Ее бабушкино выражение лица было жестче из-
   за того, как строго она убирала назад свои седые волосы.
  
   Третьим и в центре был Пол Гамильтон, самый молодой из квинтета руководителей. Его волосы были все еще черными, хотя и
   седеющими на висках, и он носил тонкие как бритва усы.
   14:38
  
  
   673
  
   Номинально он был главой исполнительной власти. Первый среди равных здесь. Он не только председательствовал в
   президентстве, но и в законодательной палате.
  
   rth, слева от Гамильтона, был Ричард Джексон, Четвертый, главнокомандующий вооруженными силами Джефферсона. Как и
   Дэвис, это дало невысокому, седовласому человеку довольно мало работы, даже во время осады. Вооруженные силы
   Джефферсона были не очень.
  
   Последней была Элейн Мэдисон, главный дипломат Джефферсона и исполнитель джефферсоновской внешней политики. Она
   сидела немного позади других руководителей, на ее лице была жесткая улыбка.
  
   "Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Магнус", - сказал Гамильтон. Он указал на стол справа от Дома. Дом сел за него. Когда
   он сидел за обычным столом, руководители нависали над ним, словно он был каким-то экспонатом на выставке.
  
   Полагаю, что да. Джефферсон никогда не общался с остальными Бакунинами - слишком уж они запутались в своей утопии.
   Должно быть, я для них в новинку, невмешательство, доведенное до крайности. Джексон, невысокий глава джефферсоновских
   военных, прочистил горло: "У вас есть информация о вторжении Прудона?" Он неправильно произнес имя: "Пруд-хун".
  
   Дом кивнул и передал новости, которые он получил из Занзибара, - все плохие.
  
   Пятеро руководителей серьезно кивали во время речи Дома, за исключением Дэвиса, который время от времени бормотал: "А?
   Что?"
  
   Как только он передал большую часть того, что знал, Джексон, Гамильтон и Адамс засыпали его вопросами. Они хотели
   конкретики - численность войск, численность сил, окружавших Джефферсона, сколько времени может пройти, прежде чем
   захватчики смогут ожидать подкрепления.
  
   Все эти вопросы Дом едва мог угадать, на какие ответы он мог ответить.
  
   После длинной череды вопросов Джексона Дом вздохнул и постучал пальцами по столу. "Мистер Джексон, может быть, мне
   следует рассмотреть это в перспективе. В Джефферсон-Сити проживает полмиллиона человек. Из этого количества у вас есть,
   сколько? В лучшем случае, сто тысяч трудоспособных людей для ополчения? Я полагаю, у вас есть оружие, чтобы полностью
   снабдить половину этого количества? Из этого количества, сколько у вас есть обученных минитменов?"
  
   Джексон проворчал.
   14:39
   674
  
  
  
   "Сколько, может быть, пять тысяч? Двадцать, если считать ваши резервы? Это не стычка коммун на вашей границе. Вы
   окружены частями армии, которая может иметь более миллиона полностью экипированных и обученных профессиональных
   солдат. Это армия, которая может стереть с лица земли город такого размера менее чем за день".
  
   Впервые заговорила дипломат Мэдисон. Она спросила: "Вы советуете нам сдаться?"
  
   Дом покачал головой. "Я не берусь давать советы, но я считаю, что любое прямое нападение на такую силу было бы
   самоубийством. Не только для вовлеченной силы, но, вероятно, и для каждого гражданского в этом городе. Прудон уже
   продемонстрировал свою злобность в каждой коммуне, которую он считает экономически расходуемой". Дом мог представить
   себе ядерный гриб, который бурлил над коммуной Протеус.
  
   "Каково ваше мнение о капитуляции, мистер Магнус?" Остальные президенты повернулись, чтобы посмотреть на Мэдисона, но
   Мэдисон сосредоточился на Доме.
  
   Дом задумался. Это был болезненный вопрос. "Я верю, что вы сможете спасти свой город и свое гражданское население,
   сделав это. Прудон хочет сохранить экономическую инфраструктуру Бакунина в целости и сохранности. Это означает города и
   людей". Мэдисон кивнул. "А как насчет вооруженных сил, политической инфраструктуры?"
  
   Дом посмотрел на нее. "Я сомневаюсь, что Прудон позволит им остаться. Они хотят вашего суверенитета. Это может означать
   разоружение вас, это может означать казни. Это будет зависеть от того, насколько серьезной угрозой они это воспримут".
  
   "Не могу поверить, что ты серьезно..." - начал Джексон, но Мэдисон прервала его, чтобы задать последний вопрос Дому.
  
   "Ваши ответы меня не удивляют, но вы еще не ответили на мой вопрос. Каково ваше мнение о капитуляции?"
  
   "Я думаю, что это второй по худшему вариант после прямого нападения".
  
   Джексон посмотрел на Дома. "Хорошо, что ты все это говоришь, но если мы не сдадимся и не сможем атаковать, какие варианты
   нам остается рассмотреть?"
  
   "Поверьте мне, мистер Джексон", - сказал Дом, - "я хотел бы знать".
   14:39
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
   Внутреннее изгнание
  
   "Взгляд наружу в конечном итоге приводит к взгляду внутрь. А не наоборот".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "История - это циклическая поэма, написанная Временем на основе памяти человека".
  
   -ПЕРСИ БИСШ ШЕЛЛИ
  
   (1792-1822)
  
   Кэти Шейн, бывший капитан морских пехотинцев Occisis, стояла в пустой пещере глубоко в сотах горного хребта Дидро. Черные
   каменные стены сводились над головой, образуя комнату, которая была намного выше, чем шире. Это место напоминало
   часовню.
  
   Ощущение было соответствующим, поскольку Шейн стоял рядом с могилой.
  
   У ее ног был участок свежего бетона размером один на три метра. Новый прямоугольник был почти белым по виду рядом с
   черной скалой. На бетоне была высечена надпись: "Капрал Мэри Хоугланд OMC. 2328-2350".
  
   Ниже Шейн добавил: "Она выполнила свой долг".
  
   Это была несправедливая смерть для солдата: недоедание, воздействие, перенапряжение и отсроченный шок от сильного
   воздействия парализующего поля. Все это было вызвано ею самой, попыткой побега от людей, которые намеревались, в
   конечном счете, отпустить ее.
  
   Не было никаких причин для смерти Хоугланд. Казалось, что Шейн будет жестокой шуткой, если похоронит ее. Шейн-
   перебежчик. Шейн-предатель.
  
   Несправедливо, что Хоугланд похоронили в тайной могиле, в световых годах от дома. Несправедливо, что Хоугланд не имела
   права голоса в том, что случилось с тем, что она обнаружила.
   14:40
   676
  
  
   Пять дней мертвы. Пять долгих, кровавых дней Бакунина. Пять дней войны, которая превратила в шутку идеалы Конфедерации
   о планетарном суверенитете. За пять дней после смерти Хоугланда Шейн достаточно наслушалась о вторжении наемников и
   осаде, чтобы разочароваться в Конфедерации еще больше, чем когда ее завербовал Доминик Магнус.
  
   Шейн был наполовину убежден, что если бы Хоугланд был еще жив, капрал был бы потрясен тем, как морские пехотинцы
   Оксизиса использовались в качестве советников и поставщиков армии по найму, которая была бы незаконной в любой точке
   Конфедерации. Армии, законной здесь только потому, что Бакунин находился вне юрисдикции Конфедерации. Законной, но
   противной всему, за что выступали Конфедерация и ее Устав.
  
   Шейн надеялся, что Хоугланд был бы потрясен. Но это, вероятно, было принятие желаемого за действительное. Подавляющее
   большинство морских пехотинцев не высказало никаких возражений, если таковые у них были. Они просто следовали приказам.
  
   Они следовали этим приказам, даже когда это требовало уничтожения нескольких тысяч мирных жителей. Они следовали своим
   приказам, даже когда это означало уничтожение коммуны, которая была таким же законным суверенным правительством, как и
   на Оксисисе, Хамсине или Чуане.
  
   Шейн предположила, что стресс превращает ее в радикалку. С тех пор, как она помогла высечь гробницу Хоугланда из скалы гор
   Дидро, Шейн спускалась туда каждое утро. Каждый день она обещала себе, что скажет что-нибудь над могилой Хоугланда.
   Каждый раз слова не приходили. Это утро не было исключением.
  
   Шейн стояла молча, единственная скорбящая. Через некоторое время она ушла.
  
   Когда началась осада, стало очевидно, что небольшая группа офицеров из консорциума Bleek-Diderot Arms будет заперта в
   горах на это время. Прудон, как само собой разумеющееся, нацелился на гражданское воздушное сообщение, и западные
   равнины единственного континента Бакунина теперь были усеяны обломками аэрокаров, в основном беженцами, оказавшимися
   в неподходящем месте в неподходящее время.
  
   Шанс запер шесть человек в руинах базы
   14:40
  
  
   677
  
   который был рассчитан на полторы тысячи. База Блик-Дидро в горах была одним из немногих мест, где не беспокоились о том,
   что Прудон сжимает их поставки. Они могли продержаться намного дольше, чем остальная планета. Тем более, что двое из
   шести человек, запертых здесь, не ели.
  
   Шестеро насчитывали Мэрайю Занзибар, начальника службы безопасности Дома из старого Godwin Arms, которая должна была
   выполнять ту же роль для Bleek-Diderot, если бы не эта неудобная война. Они насчитывали Тьяэле Мосасу, местного
   специалиста по электронике и эрзац-человека. Они насчитывали Random Walk, устройство искусственного интеллекта Мосасы,
   которое жило в проводке, в роботизированном симулякре и, возможно, в Мосасе. Они насчитывали Грегори Фицджеральда и Си
   Нуй Тран, пару коммандос и корпоративную безопасность, которые служили на Занзибаре почти столько же, сколько Занзибар
  
   служил Доминику Магнусу. И в него входила Кэти Шейн, бывший капитан и предательница, объект презрения для всех, кроме
   Рэндома Уолка и Мосасы, и зная, что она сделала с Рэндомом и Мосасой, это не заставляло ее чувствовать себя лучше.
  
   Это был проект Шейна - похоронить Хоугланда здесь. Все остальные увидели бы в теле Хоугланда проблему утилизации.
   Шейна видела в захоронении своего бывшего товарища нечто, заслуживающее уважения. Так что это было ее делом - высечь
   могилу, установить мемориал.
  
   Шейн выбрал место, здесь, рядом с открытием Хоугланда. Это, подумал Шейн, компенсирует часть уродства, поместив
   мемориал Хоугланда рядом с археологической находкой тысячелетия.
  
   Это немного подбодрило Шейн, когда она поднялась по неровному склону к большой пирамидальной пустоте. Что бы ни
   случилось сейчас, эта находка стала постоянной частью человеческой истории. Какая бы тайна ни скрывала ее в ближайшем
   будущем, имя Хоугланда будет навсегда связано с ней.
  
   Проход, по которому шел Шейн, медленно приобрел форму пятиугольной призмы. Стены выровнялись и начали обнажать
   инопланетные письмена, которые выглядели как нечто среднее между клинописью и кельтским плетением. Прямо перед тем, как
   проход достиг основания пирамидальной камеры, резьба приобрела сложную окраску, из-за которой стены стали похожи на
   тканые гобелены, а не на резной камень.
   14:40
   678
  
  
  
   Каждые пятьдесят метров вдоль прохода маленький фонарь отбрасывал белое ртутное свечение. Шейн расставил фонари. Их
   батарейки должны были работать шесть месяцев, поэтому она просто взяла дюжину и оставила их вдоль тропы. Это была
   пустая трата ресурсов, когда она могла просто взять фонарик сюда, но эвакуация горы оставила так много позади, что это не
   имело значения.
   Края стен в месте их соединения стали острыми как бритва, когда Шейн вошел в основание пирамиды.
  
   Когда она впервые увидела полностью освещенную пирамиду, она часами смотрела на нее, затаив дыхание. Теперь, когда она
   разбила здесь лагерь на прошлой неделе, она могла войти в это огромное пространство и едва заметить конструкцию вокруг
   себя.
  
   Пирамида - инверсия пирамиды, на самом деле пещера в форме пирамиды, высеченная в скале - была пятигранной и слегка
   неправильной по углу, слишком мелкой для человека, привыкшего к пропорциям Хеопса. В каждом углу пирамиды пятиугольный
   туннель вел вверх или вниз. Каждый туннель был окутан резьбой, которая медленно деградировала до почти невидимости в
   нескольких сотнях метров от этого места.
  
   После ста миллионов лет этого следовало ожидать.
  
   Чего не ожидалось, так это всей этой пирамиды, целой, после всего этого времени. Каким-то образом она сохранилась
   благодаря сочетанию сейсмического покоя Бакунина и почти невидимого прозрачного покрытия, которое защищало резьбу и
   красители, покрывавшие ее.
  
   Лагерь Шейна находился недалеко от центра большого зала, под вершиной. Ее кровать, плита, компьютер, горнодобывающее
   оборудование, которое она использовала, чтобы похоронить Хоугланда, все стояло в кольце прожекторов, установленных на
   штативах. Прожекторы горели, освещая резьбу на потолке - звездную карту Долбриан. Пять треугольных потолочных панелей
   пирамиды покрывала карта в миллион раз старше Конфедерации...
  
   эратильность и охватывающая площадь в десять раз больше. Шейн подошла к своей кровати и включила компьютер.
  
   Одной из задач, которую она себе назначила, поскольку теперь у нее не было никаких функций в Консорциуме Блик-Дидро, было
   записать данные, подразумеваемые в резьбе над ней. Ценность этой находки была только наполовину в самой резьбе, хотя она
   была бесценна в этом отношении, наиболее хорошо сохранившийся артефакт, оставшийся от цивилизации Долбриан,
   цивилизации, которая
   14:41
  
  
   679
  
   по-видимому, вымерли до того, как любой из пяти известных инопланетных разумов достиг сознания. Это, конечно, не был
   самый большой артефакт Долбриан. Это des-
  
   игнация была оставлена для планет, которые они терраформировали. Конфедерация знала о пяти - с этой пирамидой, вероятно,
   было шесть - планет, которые долбрийцы определенно терраформировали. Планеты, которые в противном случае никогда не
   были бы пригодны для жизни. Одна из них, Марс, регрессировала до додолбрийского состояния задолго до того, как
   эволюционировали люди.
  
   Эти пять были шорт-листом. Длинный список, возможные места, могли насчитывать более двадцати.
  
   С этой картой и небольшой кинематикой для перемещения звезд на протяжении ста миллионов лет относительного движения
   Шейн уже увеличил это число возможностей на порядок. Работая над чем-то подобным, все остальное казалось мелочным.
   Альфа Центавра, ее родная планета Оксизис, использовала информацию на одном осколке карты, подобном этому, осколке,
   покрывающем дюжину световых лет, чтобы обеспечить свое собственное господство над Конфедерацией в течение первой
   половины существования Конфедерации. Предварительное знание того, где находится одна обитаемая планета, было
   достаточно, чтобы стать посредником огромного количества политической власти в Конфедерации. Пять или десять могли
   обеспечить господство ветви Конфедерации.
  
   Сегодня только Инди и Сириус могли позволить себе дорогостоящие звездные обзоры, которые идентифицировали планеты на
   растущих окраинах Конфедерации. Планеты маргинальной ценности, полезные только для их будущего политического веса в
   Терранском Конгрессе. Другие ветви Конфедерации были гораздо менее дальновидными.
  
   Внутренние политические махинации Конфедерации были смехотворно малы по сравнению с тем, что было выше Шейна.
  
   Над ней, по ее последним подсчетам, было полторы тысячи звезд, которые, казалось, содержали пригодную для жизни планету.
   Территория Конфедерации охватывала только грубый, гантелеобразный участок около вершины. Одна треугольная секция
   пирамиды была почти полностью свободна от человеческих исследований.
  
   Шейн начала свой рабочий день, подогревая пайк и направляя голографическую камеру на другой участок резьбы. Этот участок
   был загружен в память ее компьютера. Она провела следующие несколько часов, заставляя свой компьютер идентифицировать
   звезды, расшифровывая то, что она могла из Долбрианских ла-
   14:41
   680
  
  
  
   белс-не так много, большая часть языка была непереводимой и думала о них.
  
   Прожив здесь последние пять дней, было трудно поверить в распространенное мнение, что Долбрианцы вымерли. Как можно
   убить что-то, что распространилось, как минимум, на тысячу световых лет в пространстве? Это была существенная часть
   галактики. Фактически, карта охватывала достаточно большую область, чтобы Шейн могла видеть часть макроструктуры
   Млечного Пути в распределении звезд над ее головой. С этой стороны они были немного плотнее, чем с той.
  
   Затем была область, которая была очень малонаселена и, должно быть, была границей одного из спиральных рукавов
   галактики.
  
   Шейн решил, что, хотя Долбрианцев здесь, в крошечной гантелеобразной форме около вершины пирамиды, может, и нет, они,
   безусловно, не должны вымереть. У Долбрианцев была вся галактика, в которой они могли прятаться, а может, и другие
   галактики тоже.
  
   Шейн задумался, что Долбрианцы могли бы подумать о человечестве. Люди могли бы даже показаться им неразумными.
  
   Она была глубоко погружена в свой растущий каталог, рассеянно поедая свой остывающий паек, когда услышала движение в
   пирамиде позади себя. Она вытащила пистолет и направила его прежде, чем осознала, что именно услышала.
  
   За ней, у одного из пятиугольных коридоров, плыл сплющенный сфероид диаметром около метра. Он был усеян датчиками и
   свисал манипуляторами, как хромированная медуза.
  
   "Ваши двигательные функции улучшаются", - гласило приветствие.
  
   "Случайно", - сказала Шейн, опуская лазер. Она была несколько рада, что ссылка на прошлые травмы не заставила лазер
   дрожать. "Что ты здесь делаешь?" Плавающая штука была роботом, который, казалось, нес часть мозга Случайного Волка. В
   значительной степени, он был ответственен за открытие пирамиды, каким-то образом зная, что Хоуг-
  
   Побег земли привел бы в это место. Точно так же, он был ответственен за смерть Хоугланда.
  
   Random носил человеческий фасад поверх своей программы, но это был инопланетный кусок железа. Шейн знал это лучше, чем
   кто-либо здесь, кроме Мосасы, который, вероятно, был частью Random.
   14:41
  
  
   681
  
   "Дела развиваются. Ты понадобишься на базе".
  
   "Почему?"
  
   Рэндом поднял взгляд к потолку: "Тебя это интересует, да?"
  
   "Какое это имеет отношение к чему-либо?"
  
   "Всё, конечно. Приходи".
  
   Шейн собрал вещи и последовал за роботом.
   Н
   15:25
  
  
  
  
  
   15:25
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
   Третьи стороны
  
   "Зависимый союзник - обидчивый союзник".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Договоры без мечей - всего лишь слова".
   -ТОМАС ГОББС (1588-1679)
  
   Роберт Каунда сидел в задней части Палаты Конгресса у основания шпиля Конфедерации. Он наблюдал за вторым днем
   открытия бизнеса с кипящим желудком. Каждые несколько минут он лез в карман и доставал меловую таблетку, которую клал в
   рот. Это было домашнее средство, которое не работало с тех пор, как он прибыл на Землю.
  
   Ниже него, на возвышении, стоял глава исполнительной власти Конфедерации Дмитрий Олманов. Возвышение было центром
   полукруглой Палаты Конгресса. За ним был сине-белый флаг Земли с ее земным шаром и оливковыми ветвями. Рядом с флагом
   Земли был черно-золотой флаг Конфедерации, пятиугольник из семидесяти пяти золотых звезд на черном фоне. Пять гербов
   Конфедерации, семьдесят пять систем внутри него.
  
   Таблетка Каунды зацепилась за задний коренной зуб и превратилась в пасту в глубине его рта. Раньше этот вкус напоминал ему
   о доме; теперь меловая таблетка напоминала ему только о том, как сильно он ненавидит политику.
  
   Каунда сидел в зале вместе с десятью другими представителями своей ветви Конфедерации - Союза независимых миров. Из
   пяти ветвей Конфедерации его власть была наименее сильной. Из десяти представителей
   15:26
  
  
   683
  
   из сидевших вокруг него tives, только двое на самом деле имели голоса в Конгрессе. Каунда смутился, что представители Союза
   выглядели подобающе.
  
   Вся его делегация выглядела как туристы. Они носили одежду, которая, должно быть, была на пике моды в Миридоре, Гамбеле
   или Шиутекутли. Цветочные рубашки и традиционные халаты были неуместны, по крайней мере, Каунда так не думал.
  
   Как представитель Мазимбы и обладатель единственного главного места Союза, он одевался в соответствии со своим
   старшинством. Он носил костюм, купленный здесь, на Земле. Покрой был еще более консервативным, чем одежда делегатов
   Центавра, но одежда помогала ему чувствовать себя в безопасности.
  
   Особенно, когда он чувствовал себя настолько не в своей тарелке. Когда Дмитрий Олманов обратился к собравшимся на
   Конгрессе,
  
   его слова мгновенно переводились на двадцать пять языков, представленных в этой комнате. Собственный наушник Каунды был
   запрограммирован на французский и полдюжины африканских языков, но он оставил его выключенным. Обращение Дмитрия его
   не интересовало.
  
   Каунду интересовала возможность войны.
  
   Пока Димитрий говорил, Каунда вытирал вспотевшие ладони о красную кожу сиденья.
  
   "Проклятый Вашния, - подумал Каунда. - Этот карлик-ублюдок пытается начать войну. Мне никогда не следовало
   подписываться на это бакуниновское дело. Это все предательство".
  
   Каунда поднялся от должности начальника полиции в Мулавайо, столице Маримбы, до должности главного офицера разведки
   всего Союза. Он скучал по ясности работы полиции.
  
   Он окинул взглядом аудиторию, высматривая Сима Вашнию. Здесь было более семидесяти человек - представителей
  
   почти со всех обитаемых планет, официально находящихся под юрисдикцией Конфедерации. Различные ветви Конфедерации
   сгруппировались в блоки мест. Представители Альянса Альфа Центавра и Экономического Сообщества Сириуса-Эридана
   сидели все вместе, занимая четверть зала для своих тридцати пяти представителей.
  
   Вашния сидела напротив них, во главе клина мест, отведенных Народному Протекторату Эпсилона Инди. Тридцать пять
   представителей сидели вместе с Инди, представляя почти столько же голосов, сколько Центавра и Сириус вместе взятые.
   15:28
   684
  
  
  
   Но не совсем, вот почему мы нужны этому ублюдку. "Он нам действительно нужен?" - пробормотал Каунда.
  
   Вашнию было легко выделить из толпы. Он сидел впереди, приземистый гном, с кожей цвета тика, седой бородой, покрывающей
   грудь, макушка его лысой головы отражала свет, направленный на возвышение внизу. Вашния улыбался той же чертовой
   улыбкой, что и всегда, что раздражало Каунду Он улыбается, пока флот индийских военных кораблей сталкивается
  
   против SEEC вне чьей-либо юрисдикции. Два флота, в пятнадцати световых годах от них, могли уже начать стрелять.
   Межзвездная война могла мчаться к ним, даже сейчас. Сообщение, документирующее первый выстрел, могло уже мчаться через
   тах-пространство.
  
   И Вашния улыбалась.
   Если в Конфедерации разразится война, Каунда знал, что он несет частичную ответственность за союз с Инди. В то время это
   имело смысл. Однако смысл этого уменьшался с тех пор, как он, Вашния и Эрнандес - единственный представитель, которого
   соизволили послать Семь Миров - появились в пространстве Сол, чтобы выступить единым фронтом против векового
   господства Центавра и Сириуса.
  
   Он посмотрел на более близкий ряд пустых мест. Через проход от делегации Союза, сидящая сама по себе, была единственным
   представителем нечеловеческих Семи Миров. Каунда посмотрел на кошачью форму Франчески Эрнандес и почувствовал, как
   сжался его желудок. Таблетка во рту исчезла, оставив сухой, пустой привкус.
  
   Эрнандес повернулась, чтобы посмотреть на него. Выражение ее лица было пугающим, хотя бы потому, что Каунда не мог его
   прочесть. Ее лицо было лицом лесной кошки, кошки, чьи глаза содержали не совсем человеческий интеллект.
  
   Они долго смотрели друг на друга. Затем она встала, выскользнула из кресла и вышла из комнаты. Наблюдая за ней, Каунда
   завязал себе живот в узел. Каунда не был дипломатом, но он распознавал преднамеренное пренебрежение, когда видел его.
   Уйти с речи Дмитрия было
  
   призванный спровоцировать кого-то. Или, может быть, он просто был параноиком.
  
   Каунда оглянулся на Вашнию, и маленький тиковый гном больше не улыбался.
  
   Может быть, это была не паранойя.
   15:28
  
  
   685
  
   Дмитрий Олманов продолжал говорить так, как будто ничего не произошло, как будто места для Семи Миров всегда были пусты,
   как это обычно и было. Каунда хотел бы лучше интерпретировать сигнал, который только что послал Эрнандес. Все, о чем он
   мог думать, было то, что в номинальном альянсе, объединяющем Индию, Союз и Семь Миров, возникла напряженность.
  
   Каунда считал себя дураком, вступая в союз с Инди, а в более широком смысле и со всем Союзом. Единственным политическим
   активом Союза была его независимость, и Каунда пожертвовал ею ради мечты Вашнии о свержении европейцев.
  
   Вашния все еще может это сделать. Просто Каунда начал видеть, как Конфедерация рушится вместе с ней, и ему стало
   интересно, знает ли Эрнандес что-то, чего не знает он.
  
   После дня пустых речей, не показывающих никаких признаков того, что Конфедерация может оказаться на грани кризиса,
   наступил вечер приемов и дипломатических вечеринок, приветствовавших тысячи инопланетных захватчиков, которые каждое
   десятилетие наводняли столицу Земли.
  
   Каунда не хотел посещать ни одну из вечеринок, но если бы он этого не сделал, это было бы воспринято как пренебрежение, и
   кто-нибудь мог бы догадаться, насколько он был обеспокоен.
  
   Итак, Роберт Каунда провел жаркую летнюю ночь, перемещаясь из одного комплекса в другой, кружа вокруг дипломатических
   зон, сгрудившихся вокруг основания шпиля Конфедерации. Где он действительно хотел быть, так это в подвале своего
   собственного посольства. Казалось, это было искажением приоритетов - позволить своим обязательствам как представителя
   Мазимбы в Конгрессе затмить его обязанности как начальника разведки Союза.
  
   Он знал, что эти мысли были неоправданными. Любые новости по тах-комму были бы шестидневной давности и с расстояния не
   менее пятнадцати световых лет. Здесь, в улье дипломатии Сиднея, у него был шанс получить новости посвежее: новости о том,
   что происходило на Земле.
  
   А то, что происходило на Земле, было по меньшей мере столь же важно для судьбы Конфедерации и, в более широком смысле,
   для судьбы Союза.
  
   Посольство Тубоху устроило третий прием, на котором он был сегодня вечером. Это был один из сотен, на которых ему придется
   15:29
   686
  
  
  
   присутствовать на первых неделях работы Конгресса. Каунда механически пожал руки и решил, что ему не очень нравится это
   место.
  
   Тубоху вращался вокруг большой беловатой звезды главной последовательности в двадцати световых годах в направлении
   Ориона. Это был мир SEEC, основанный за шестьдесят лет до того, как появилась Конфедерация, а дипломатическое здание, в
   котором проходил прием, было старше, чем Союз, который представлял Каунда.
  
   И, как и все планеты до Конфедерации, Каунда почувствовал тонкое отношение превосходства со стороны дипломатов Тубоху.
   Тонко, черт возьми, подумал Каунда. Они считают тебя варваром-деревенщиной.
  
   Несмотря на все это, Каунда сосредоточился на общении. Он также сосредоточился на слушании.
   То, что он услышал, было обескураживающим. Бакунин и операция вокруг него не вызвали никаких волн на поверхности
   дипломатии Конфедерации. Это означало, что операция была все еще хорошо похоронена. Все еще секретна. Это, казалось,
   делало все более вероятным, что может произойти что-то непоправимое.
  
   Он вполуха слушал, как толстый славянин из Ёкуля рассуждал об импорте компактных термоядерных генераторов, когда краем
   глаза увидел Франческу Эрнандес.
  
   Он извинился и прекратил бессмысленный разговор, подойдя к представителю Грималкин.
  
   Каунда был удивлен, увидев Эрнандес, объезжающую Конгресс после ее выхода из Конгресса. Семь миров были самым
   изолированным из ветвей Конфедерации. Они едва участвовали в Конгрессе, у них даже не было посольства на Земле.
   Эрнандес был их первым представителем в Конгрессе за тридцать лет.
  
   Ее должны были окружить дипломаты, но вместо этого Эрнандес была одна у фуршетного стола, большая часть вечеринки
   обходила ее стороной. Каунда предположил, что это был либо ее уход, либо то, что она не была человеком
  
   Она была кошачьей и выше любого из людей в комнате. У нее был пятнистый желтый мех, широкий розовый нос и щелевидные
   желтые радужки. Ее поза была странной, она балансировала на паре широких пальцеходящих ног, и у нее был хвост толщиной с
   запястье Каунды. Она также выделялась тем, что не носила одежды, скрывающей ее инопланетную форму, только широкий пояс
   свисал с ее странно пропорциональных бедер.
   15:29
  
  
   687
  
   Возможно, другие дипломаты считали ее пугающей. Однако Каунда считал более вероятным, что этим людям, дипломатам или
   нет, было трудно принять результаты генной инженерии - даже спустя три столетия после этого.
  
   Каунда подошел к столу для фуршета и собрал
  
   пара миниатюрных бубликов с маком. "Ну, как тебе Конгресс?" - спросил Каунда.
  
   Она повернулась, чтобы рассмотреть его. Когда ее глаза переместились из тени на свет, Каунда заметил тревожно быструю
   реакцию ее зрачков, превратившихся из овалов в щели. "Некоторые из них утомительны.
  
   Ее голос был глубоким и грохочущим, как хорошо настроенный двигатель. Каунда переосмыслил свою реакцию на ее выход из
   Конгресса. Возможно, единственным сигналом, который она посылала, была скука.
  
   "Я знаю это чувство", - сказал Каунда. Он съел один из бубликов, которые оказались более жевательными, чем он ожидал.
   Пока он ел, он осознал, что все остальные в комнате. Несколько человек смотрели в их сторону. Особенно он заметил Калин
   Грин, представителя Cynos и его коллегу в разведывательном сообществе SEEC. Казалось, она интересовалась ими обоими.
   "Вы не кажетесь
  
   "Наслаждаться вечеринкой", - сказал Каунда. "Эти вечеринки существуют не для того, чтобы ими наслаждаться".
  
   "Возможно", - сказал Каунда. Он взял еще несколько бубликов, чтобы не поддаваться соблазну пялиться на Грина. "Может, ты
   хочешь прогуляться?"
  
   Ее нос тут же сморщился и разгладился. У Каунды возникло ощущение, что он только что стал свидетелем неосознанного
   проявления эмоций, но он понятия не имел, какие именно это были эмоции. Эрнандес окинул взглядом более широкую комнату и
   сказал: "Пора идти на следующую вечеринку".
  
   Каунда кивнул. Кот не чувствовал себя в большей безопасности, разговаривая здесь, чем он.
  
   Они вдвоем гуляли по садам, обнимающим основание шпиля Конфедерации. Сам шпиль взмывал на километр в ночное небо,
   вырезая кусочек ночи для своего собственного вертикального созвездия.
  
   Тропинки, по которым они ходили, были благоустроены до последней капли гравия и постоянно контролировались службой
   безопасности Конфедерации.
   15:30
   688
  
  
  
   По этой причине Каунда подождал, пока они не въехали на территорию, окружающую дипломатический комплекс Союза, прежде
   чем сказал: "Знаете, что натворил Вашния?"
  
   "Мы на вашей территории?" - спросила она.
  
   Каунда кивнул.
  
   "Протекторат только что направил флот военных кораблей для противостояния флоту Сириуса на орбите Бакунина. Вы это
   имеете в виду, верно?"
   Каунда задался вопросом, откуда, черт возьми, этот кот получил эту информацию. У Семи Миров не было разведывательного
   аппарата за пределами их границ. "Вашния рассказала тебе это?"
  
   "Нет", - сказала она.
  
   Они остановились на мосту, и Эрнандес облокотилась на перила, чтобы посмотреть на воду. Каунда заметил, как она согнула
   когти.
  
   "Эти корабли инди", - сказал Каунда, - "прибыли из Дхармы, более чем в пятидесяти пяти световых годах от Бакунина.
   Время в пути до тах-пространства, даже для военного транспорта, составит больше трех месяцев".
  
   Эрнандес кивнула, но продолжала смотреть в воду.
  
   "Даже сообщение по тахометру заняло бы три недели".
  
   Она снова кивнула.
  
   "Приказ об отправке этих кораблей был отдан еще до того, как мы проголосовали за операцию по Бакунину".
  
   "Вашния должен был подстраховаться на случай провала голосования".
  
   "Вы верите в это не больше, чем я. Он делает карьеру, зная досконально, как пройдет голосование".
  
   Их обоих окутала тишина.
  
   После нескольких долгих мгновений Эрнандес наконец сказал: "И что?" "Разве это не имеет для тебя значения? Мы заключили
   союз с Инди, в то время как Вашния тайно замышляет войну".
  
   "Ты же знаешь, что это не намерение Вашнии". Эрнандес посмотрел на него с лицом, которое казалось еще более чуждым и
   хищным в лунном свете, испещренном листвой. "Кроме того, конфликт будет между Инди и SEEC. Наше оружие не будет
   задействовано".
  
   Каунда уставился на нее, пытаясь понять ее мысли. "Это может привести к фатальной дестабилизации Конфедерации".
  
   "Я думал, что именно в этом и заключается смысл проекта Вашнии".
  
   Каунда посмотрел на воду и уставился на разбитое отражение луны. "Если бы это было так, я был бы
   15:30
  
  
   689
  
   обманут. Я просто хотел немного большего голоса для Союза внутри Конгресса
  
   Ты собираешься бороться с планом Вашнии сейчас?" Ты шутишь? Я был настроен
  
   Вы уже давно в голосовании. Если бы я сейчас изменил курс... Каунда подумал обо всех уговорах, которые он использовал,
   чтобы убедить десять правительств Союза поддержать его в этом плане. Это должно было привести к дополнительному
   главному месту для Унисона, когда все это закончится. Если он сейчас выйдет из игры, не только его карьера будет разрушена,
   но и только боги знают, что Инди может сделать с Союзом в отместку во время предстоящих голосований. Он покачал головой.
   "Союз слишком мал, чтобы даже думать о борьбе с Протекторатом".
  
   Эрнандес кивнула, как будто это был ответ, которого она ожидала. "Вот почему Семь Миров не участвуют в политике
   Конфедерации. Слишком много уравновешено против нас. Гораздо проще оставаться в своей сфере и
  
   игнорировать вас "Зачем же вы тогда ввязались в план Вашнии? Вы ничего от этого не получите. Ни одна из ваших планет не
   имеет права на главный статус".
  
   Эрнандес издал звук, который мог быть похож на кошачий кашель или смех.
  
   "Хорошо?"
  
   "Ты же говорила", - сказала она. Она снова пошла по тропинке, оставив его без объяснений.
  
   Может ли быть так, подумал Каунда, что она хочет, чтобы Комфедерация была дезактивирована?
   15:31
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
   Связи с общественностью
  
   "Знание того, что худшее, не скажет вам, что лучшее".
   -Книга мудрости циника
  
   "Вина, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих".
  
   -УИЛЬЯМ ШЕКСПИР
  
   (1564-1616)
  
   "Ты можешь позвонить ей в номер еще раз?" - спросил Дом.
  
   Человек за стойкой бросил на Дома обиженный взгляд, который становился все более обычным. "Я передам ей ваши
   сообщения, когда она вернется в отель, сэр. Сейчас ее здесь нет. Ее не было здесь весь день".
  
   Дом побарабанил металлическими пальцами правой руки по столу. "Позвони, пожалуйста, в номер. Может, она зашла, не
   проверив сообщения?"
  
   Мужчина вздохнул и постучал по компьютеру, установленному на столе. Это было бессмысленное занятие. Тетсами там не
   было. Ее там не было последние пять раз, когда Дом проверял.
  
   И ее не было там полдюжины раз, когда он вчера проверял.
  
   "Спасибо", - сказал Дом До, прежде чем мужчина успел спросить его, хочет ли он оставить еще одно сообщение.
  
   Он не видел Тетсами с тех пор, как она вышвырнула его из своего гостиничного номера. С тех пор его состояние ухудшалось.
   Почти неизбежная капитуляция Бакунина не помогала делу.
  
   Дом потер щеку, направляясь к дверям вестибюля. Ему все еще нужно было посетить казармы и сделать еще один звонок
   Дидро. Отчет Рэндома подразумевал
   15:31
  
  
   691
  
   что Дом мог что-то сделать, хотя он строго избегал говорить, что именно.
  
   Дом хотел лично поговорить с Random Walk.
  
   Черт возьми. Дом подумал, выходя на лунный свет, Она всегда жалуется, что я держу ее в неведении. Теперь, когда я хочу
   рассказать ей, как идут дела,
  
   она исчезает. "Как будто это настоящая причина, по которой я хочу поговорить с ней", - прошептал Дом.
  
   Когда он выходил из отеля, его встретил грубый голос. "Может быть, она тебя избегает".
  
   Дом повернулся и увидел Айвора, стоящего снаружи света, отбрасываемого дверями вестибюля. Даже в лунном свете,
   пронизанном тенью, Дом мог сказать, что Айвор мало спал последние два дня. Так же мало спал, как и Дом. В отличие от Дома,
   усталость была заметна на Айворе. Если что, усталый взгляд на лице Айвора
  
   подчеркнул его внушительную фигуру. Дом ответил лишь кивком.
  
   "Она может быть упрямой", - сказал Айвор. "Возможно, она научилась этому у меня".
  
   "Я тебе не нравлюсь, да?"
  
   Айвор покачал головой. "Ты высокомерный, Доминик. Я бы сказал, что у тебя мания величия, если бы у меня не было твоего
   брата, с которым можно было бы тебя сравнить".
  
   Дом пожал плечами. "Я не сам себя сюда поставил".
  
   Айвор подошел к нему. Он был на двадцать лет старше и, может быть, на голову выше. "Ты живешь ради этого, не так ли? Все
   эти самоупреки".
  
   Дом сделал шаг назад. "Послушай, я..."
  
   "Заткнись!" - сказал Айвор. "Бог знает, что она в тебе нашла, я не знаю. Но если бы ты просто использовал ее..."
  
   "Нет!"
  
   "Я сказал, заткнись!" Айвор схватил Дома за рубашку.
  
   "Я слишком стар для этого дерьма. Единственная причина, по которой я участвую в вашей войне, это то, что я забочусь о
   Тетсами. Она - единственная семья, которая у меня осталась".
   Когда Айвор посмотрел на него таким образом, Дом увидел лицо Роберта Элайсиона, человека, которым был Айвор или мог бы
   быть. "Чего ты хочешь от меня?"
  
   "Я хочу, чтобы ты перестал с ней играть. Либо ты будешь с ней в отношениях, либо отпустишь ее".
  
   "Отпусти ее?"
   15:32
   692
  
  
  
   "Выпустите ее из этого вашего чертового конфликта. Из войны, из заговоров, из чертовой оружейной компании. Никаких
   грандиозных собраний, никаких заговоров, никаких обновлений о "ситуации".
  
   "Но у нее есть право..."
  
   Айвор потряс его. "Она имеет право не давать тебе тыкать ей в лицо каждый день, если ты не собираешься..."
  
   "Проклятье, что это было?"
  
   "Не меняй тему - Боже мой..."
  
   Что-то происходило на крыше больницы Джефферсона, в нескольких кварталах отсюда. Во дворе происходило что-то странное.
   Вид был скрыт крыльями больницы, но из того, что было видно между увитыми плющом зданиями, было видно, что нечто
   матово-черное пожирало прожекторы. Чернота разбухала, и свет исчезал.
  
   Дом знал, что это было за "что-то" - Протеанское яйцо.
  
   "Что он делает?" - спросил Айвор, сбрасывая рубашку Дома.
  
   "Переезжаем", - сказал Дом.
  
   Яйцо плавно плыло, следуя внутренним стенам двора. Физические объекты, такие как деревья и прожекторы, казалось, не
   преграждали ему путь. Оно впитывало свет, пока
  
   прошло. "Куда это идет?"
  
   Это был хороший вопрос. Яйцо не двигалось с тех пор, как последовало за Домом сюда с Протеуса. Дом даже не был уверен,
   что это было на самом деле, за исключением того, что оно представляло собой кусочек технологии, превосходящей все, что
   было у Конфедерации, что это был какой-то космический корабль, и что Протеанцы называли его семенем.
  
   Это был самый активный случай, который Дом когда-либо видел.
  
   "Похоже, он что-то отслеживает внутри больницы..."
  
   "Кто-то, скорее всего. Он следовал за вами. Он должен как-то отслеживать людей".
  
   Они оба побежали трусцой в сторону больницы. Дому не нравилось чувство, которое он получал. Яйцо было не только его
   ответственностью, но и представляло собой огромную неизвестность. Дом не любил неизвестность.
  
   Когда они подбежали к двору, то обнаружили, что они не единственные зрители яйца. Толпа людей собралась по краям двора, и
   вооруженные мин-
   15:32
  
  
   693
  
   Утомены сдерживали людей. У минитменов не было тяжелой работы, никто никуда не ходил по двору.
  
   "Что, черт возьми, он делает?" - сказал Айвор, когда они наконец получили хороший обзор происходящего. Они были позади
   трехрядной очереди людей, блокировавшей северный вход во двор. Похожая масса людей собралась на юге, но эта толпа была
   тоньше. Вероятно, потому что они были вне поля зрения яйца.
  
   Больница была спланирована в форме буквы H, ориентированной по оси север-юг. Стойкой буквы H было трехэтажное крыло,
   нависающее над центральным двором и закрывающее обзор южным зрителям.
  
   Яйцо в этот момент достигло третьего этажа и зависло вдоль стены северо-восточного крыла. Оно казалось даже чернее
   обычного, если такое вообще возможно. Казалось, что у него нет измерения, просто дыра в поле зрения Дома. Если бы не тот
   факт, что оно отбрасывало тень, глазу было бы трудно поверить в его существование.
  
   "Это был выстрел лазером", - тихо сказал Айвор.
  
   Дом повернулся, чтобы посмотреть на Айвора. Айвор смотрел на северо-западное крыло, а не на яйцо. Все, что он видел,
   теперь исчезло.
  
   Однако через несколько мгновений стало очевидно, что он что-то увидел, поскольку все минитмены, участвовавшие в контроле
   толпы, получили сигналы по рациям. Большинство из них побежали в западное крыло больницы.
  
   "О, черт", - сказал Дом. "Вот где они держат Баетеза".
   15:32
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
   Нарушение безопасности
  
   "Прохожие получают выстрелы".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Если мы поверим в абсурд, мы совершим зверства".
  
   -ВОЛЬТЕР
  
   (1694-1778)
  
   Марку Баетезу был противен Джефферсон-Сити. Он считал наивность своих тюремщиков раздражающей. Это была тема, на
   размышления над которой ему дали много времени. Прошло шесть слишком долгих бакунинских дней с тех пор, как он
   проснулся под охраной минитменов.
  
   Баетез был лейтенантом в Исполнительном Командовании Террана, и это было не то, как он бы управлял делами. Если бы его
   взяли в плен ТЕС, ему бы уже вживили кортикальный имплантат и выкопали мозг.
  
   Кроме того, его будут содержать в камере без окон, а не в больничной палате.
  
   Он лежал на спине и смотрел в окно. Окно было зарешечено, и вид был зарос плющом, но он все равно мог видеть снаружи.
   Просто глядя в это окно и наслаждаясь видом, Баэтез теперь имел приблизительную мысленную карту больничного комплекса и
   части окружающего города.
  
   Единственным ограничением на нем, помимо минитменов за дверью, были почти антикварные наручники, приковывающие его
   левую руку к кровати, и гипсы на правой руке и ноге. Гипсы не имели никакого значения, пока он не оказался вовлеченным в
   погоню.
   15:33
  
  
   695
  
   При прочих равных условиях Баэтез просто переждет. Он знал, подслушивая через слишком тонкие стены, что осада идет даже
   лучше, чем планировалось. Города уже сдались. Вскоре его похитители больше не будут иметь значения.
  
   Однако среди любительской утечки информации, предоставленной ему последователями Джефферсона, был один интересный
   факт, с которым Баетезу пришлось что-то сделать: имя "Доминик Магнус".
  
   Доминик Магнус был приоритетной целью. Полковник Клаус Дахам, человек, отвечающий за операцию TEC на Бакунине, ясно
   дал понять, что захват Магнуса имеет приоритет над всеми другими аспектами миссии. С Магнусом здесь, в Джефферсон-Сити,
   Баетез должен был передать сообщение операциям TEC. Это означало, что он должен был сбежать из своего жалкого
   заключения-
  
   Ему также нужно было захватить какое-то коммуникационное оборудование. Оно не должно было быть специализированным;
   TEC и наемная армия Прудона будут контролировать весь спектр передачи данных.
  
   Баэтез размышлял об этом с тех пор, как услышал имя Магнуса.
  
   Сегодня он получил ответ.
  
   Врач пришел, чтобы проверить прогресс Баетеза, все время жалуясь на потерю коммерческих волн Бакунина. Должно быть
   улучшение, подумал Баетез; он видел некоторые из этих программ.
  
   Доктор продемонстрировал полное незнание того факта, что он передает заключенному жизненно важную информацию, в то
   время как тот сетует на потерю своих любимых голографических программ - подождите, пока осада не закончится, и он увидит
   настоящие жертвы.
  
   Во-первых, жалобы доктора сообщили Баетезу, что, как и планировалось, все спутники, не принадлежащие Прудону, были
   уничтожены в первые несколько минут вторжения. Во-вторых, доктор сообщил Баетезу, что на крыше больницы находится
   спутниковый восходящий канал.
  
   Все, что нужно было сделать Баетезу, - это подняться на два этажа выше, на крышу.
   Простой.
  
   По крайней мере, это было настолько просто, насколько это вообще возможно.
  
   Баетез смотрел в окно, пока не убедился, что знает, где должен быть восходящий канал. Поскольку он был вне
   15:33
   696
  
  
  
   его линии зрения, ему потребовалось некоторое время, чтобы решить, где это. Но когда он это сделал, он решил, что это должно
   быть над северо-западным крылом больницы, его крылом.
  
   Баетез начал надевать наручники вскоре после того, как в его комнате погас свет. Наручник на левом запястье был старинным,
   из какого-то сплава поликерамида, с наручниками на петлях, а не с цепочкой. Почти неразрушимыми и достаточно тугими на
   запястье, чтобы исключить выскальзывание.
  
   Наручники, возможно, и старые, но они были разработаны для того, чтобы сдерживать заключенного. Кровать, к которой был
   прикреплен наручник, не была.
  
   Начиная с отбоя - Баетез предположил, что он находится под наблюдением камер, хотя и ожидал, что джефферсонцы будут
   столь же небрежны в этом, как и во всем остальном, - он начал поворачивать стержень, к которому был прикреплен наручник.
   Стержень представлял собой трубу с резьбой, параллельную матрасу. Баетез насчитал сто шестьдесят пять полуоборотов,
   прежде чем он отцепился от его руки.
  
   У мужчины сломана нога, он мог представить себе ход мысли. Не угроза.
  
   Нога и рука могли ограничивать его подвижность, но он был агентом TEC. Пришло время некоторым из этих захолустных
   утопийцев понять, что это значит. Не меняя позы, Баетез поднял трубу
  
   его рука. Твердая нержавеющая сталь, тяжелая, около метра длиной. Нити давали ему опасный захват, жесткий на его ладони.
  
   Это сойдет.
  
   И снова, не меняя позы, он издал горлом булькающий звук.
  
   Снаружи он услышал, как минитмен переступил с ноги на ногу.
  
   Это верно
  
   У Баетеза возникло искушение повернуть голову, чтобы посмотреть на дверь, но он этого не сделал. Он продолжал смотреть в
   окно, слева от себя.
  
   Он сжал стойку и повторил звук, добавив к нему несколько покашливаний. Это звучало так, будто он пытался прополоскать горло
   резиновым клеем.
  
   Он определенно услышал движение минитмена.
  
   За окном большая луна поднималась за северо-восточным крылом больницы. Было что-то еще странное, черная тень поперек
   двора. Прежде чем Баэтез успел разглядеть, что это было, отраженная полоска света расширилась по окну. Вскоре отражение
   дверного проема
   15:34
  
  
   затмили ночь за его пределами. Бактез забыл о тенях с восточной стороны, когда тень минитмена заполнила отраженный свет.
   Бактез снова закашлялся, достаточно сильно, чтобы повредить его горло. Минитмен обогнул кровать и встал между Бактезом и
   окном. Его пистолет был зачехлен, а его ополченская винтовка висела за спиной.
  
   Дурак
  
   Бактез замер, перестал даже дышать и уставился в точку в пространстве где-то за промежностью минитмена. "Эй, ты в
   порядке?" хт? - спросил он. Минитмен потянулся через кровать, к
  
   Кнопка экстренного вызова. В тот момент, когда взгляд мужчины отвелся от него, Бактез взмахнул стальным прутом. Прут
   ударил мужчину в место соединения челюсти и шеи, разорвав прямоугольник плоти там, где врезались нити. Глаза минитмена
   расширились от шока, когда он рухнул назад. Его левая рука рефлекторно потянулась к челюсти. Правая потянулась к пистолету.
  
   Оно никогда туда не попадало.
  
   Бактез сел и ударил правой рукой с гипсом в лицо человека. Запястье гипса поднялось, чтобы раздавить нос минитмена ударом,
   который, если сделать его идеально, был бы подде-
  
   Позировал убить. Минитмен упал на колени, глаза уставились
   Баетес, все еще свисая с кровати, не был удовлетворен. Он опустил стальной прут на затылок минитмена. Минитмен упал лицом
   вниз на землю. Баетес позволил пруту выскользнуть из пальцев и через наручник, все еще прикрепленный к его запястью. Вот
   где мы узнаем, есть ли у них адекватное видеонаблюдение. Он положил свою ногу с гипсом на затылок минитмена. Затем он
   отстегнул плечевые ремни на ополченской винтовке минитмена. Это заняло слишком много времени одной рукой.
  
   Почти такой же старый, как наручник на его запястье, винтовка была безгильзовым метателем пуль, не менее одиннадцати
   миллиметров. Одноручный, он, вероятно, сломал бы ему запястье.
  
   Баетез наклонился и схватил пистолет минитмена.
  
   Случайно-частотный GA&A противопехотный лазер, полностью заряженный. Это было больше похоже на то.
  
   Баетез проверил оружие на гарде. Оно было удовлетворительным.
   15:34
   698
  
  
  
   Он хотел снять с охранника бронежилет сам, но Баетез сомневался, что сможет надеть его на свои гипсы и наручники. А сейчас
   время было его врагом номер один. Он не слышал сигналов тревоги, но это мало что значило. Отсутствие немедленной реакции
   тоже мало что значило. В этой комнате все еще могло быть видеонаблюдение.
  
   Баетез вскочил на ноги и затолкал тело охранника под больничную койку.
  
   Теперь ему нужно было добраться до спутниковой связи.
  
   Где-то в глубине своего сознания Баетез знал, что он находится на самоубийственной миссии. Он не позволил этому знанию
   выйти на передний план своего мозга. Его подготовка взяла верх; он должен был доставить важную часть разведданных обратно
   своему начальству.
  
   Баэтез дохромал до двери своей комнаты, которая все еще была полуоткрыта.
  
   Даже если его комната не была на видеомониторе, коридоры определенно были. Как только он был там, это была гонка, чтобы
   добраться до спутникового восходящего канала, прежде чем они добрались до него.
  
   Он выглянул.
  
   Широкие, белые, хорошо освещенные залы, в которых слегка пахнет дезинфицирующим средством.
  
   Никого не было видно в узкой щели дверного проема, из которой он смотрел. Баэтез медленно потянул дверь на себя дулом
   лазера, медленно открывая большую часть коридора снаружи.
  
   Наконец он увидел перекресток, где этот коридор разветвлялся на другие крылья больницы.
  
   "Эй", - раздался женский голос с другого конца коридора.
  
   Баетез развернулся, вращаясь на своем гипсе. Врач стоял один посреди коридора. Доктор только понял, что что-то не так, когда
   Баетез выстрелил полихроматическим лучом энергии в ее шею.
  
   Она схватилась за шею и упала, прежде чем Баетез прекратил стрелять, оставив ожоговую борозду на ее руке и лице.
  
   Понимая, что у него осталось мало или совсем нет времени, Баетез начал неуклюжую пробежку по коридору, от перекрестка, к
   врачу. Он использовал стену для частичной опоры и надеялся, что наткнется на лестницу или
  
   Лифт, прежде чем его нашла охрана. Где-то над ним был спутниковый канал связи.
   15:34
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
   Контроль повреждений
  
   "Как только вы прыгнете, внешний вид не будет иметь большого значения".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Самый большой порок фанатика - его искренность".
  
   -ОСКАР УАЙЛД (1854-1900)
  
   "Так ты любишь этого парня или нет?" - спросил ее Джарвис.
  
   Тетсами усмехнулась, услышав этот вопрос. Это был ее третий визит к Джарвису за два дня, и к счастью, несмотря на его
   обычно резкую личность, он хорошо справился с ролью вместилища для всего эмоционального багажа Тетсами.
   "Я не знаю. Черт, я не знаю, что такое любовь. Я занимаюсь программным обеспечением".
  
   "Как ты думаешь, он тебя любит?"
  
   Тетсами пожал плечами. "Он мог бы так думать. Если бы он не был таким чертовски раздражающим..."
  
   Джарвис немного приподнялся, насколько позволял его гипс. "Слушай, малыш, я не претендую на то, чтобы знать что-то
   большее, чем тактика малых подразделений. Я знаю немного о военных романах".
  
   "Ну, это не совсем то, что мы..." Тетсами сделал паузу. "Правда?"
  
   "Возьмите любых двух людей и переверните их жизни с ног на голову. Поставьте их в ситуацию, которую они, возможно, не
   переживут. В таких ситуациях происходят вещи, которые в противном случае не случаются.
  
   "Ты говоришь, что у меня с Домом ничего не получится?" Джарвис покачал головой. "Я говорю, что это неправильно
   15:35
   700
  
  
  
   время беспокоиться, сработает ли это. Мы все еще на войне, и любой из вас может быть убит завтра".
  
   Тетсама покачала головой. "Так что ты мне говоришь делать?"
  
   "Больше беспокойтесь о настоящем, чем о завтрашнем дне".
  
   "Ну-" - Тетсами прервал звук, похожий на то, как будто по коридору снаружи бежала небольшая армия. "Что за-?"
  
   "Шесть человек, - сказал Джарвис, - маршируют строем".
  
   Прежде чем она успела спросить Джарвиса, как он мог это определить по звуку, дверь в комнату распахнулась, впуская
   минитмена в полном облачении. Синий бронежилет, шлем с забралом, зеленые огни мигают на персональном генераторе поля
   на поясе, винтовка ополчения наготове...
  
   "Что, черт возьми, там происходит?" - спросил Тетсами.
  
   "В больнице разгуливает вооруженный человек, мадам", - ответил дежурный, занимая позицию лицом к двери.
  
   Тетсами мог вспомнить только одного человека, который мог сделать что-то подобное. "О, черт. Это Баэтез?"
  
   "Я не знаю, мадам. Мне приказано охранять эту комнату".
  
   Тетсами кивнула: "Отлично, сделай это". Она пошла к двери, но ворчание преградило ей путь.
  
   "Извините, я не могу вас там выпустить".
  
   "Что, почему ты..."
  
   "Успокойся, - сказал Джарвис. - Он не пустит мирного жителя в зону боевых действий".
  
   Тетсама обхватила себя руками и топнула. "Чёрт возьми. Я вытащила этого парня из этой аварии-"
  
   Джарвис кивнул: "А вчера ты мне рассказывал, как тебе пришлось держать его под действием успокоительного, чтобы он тебя
   не убил". Тетсами вздохнул. "Что этот придурок Баетез думает, что он делает?"
  
   "Сбегаю", - сказал Джарвис.
  
   "Он думает, что выберется из Джефферсона с гипсом на ноге? Он не выглядел таким уж глупым".
  
   "Сомневаюсь, что он покинет больницу, мадам", - вызвался дежурный у двери.
  
   "Кто тебя спросил?" - сказала Тетсами. "И перестань называть меня мадам". Она вернулась к своему креслу у постели
   больного Джарвиса. Это был всего лишь еще один пункт в длинном списке замечательных новостей. Планета катилась в ад, она
   оттолкнула единственную семью...
   15:36
  
  
   701
  
   Она была так уверена в себе, что это был камень, а теперь парень, ради спасения которого она рисковала своей жизнью, решил
   подставить себя под пулю.
   Почему?"
  
   "Хм?" - сказал Джарвис.
  
   "Зачем он это делает?"
  
   Тебе нужна причина, чтобы сбежать? - спросил Джарвис. - Да. Давай, Джарвис, ты же военный. Ты
  
   можно увидеть позицию Баетеза. Черт, если бы я не поручился за тебя,
  
   Вы были бы на его месте. - Хм, - сказал Джарвис, снова нахмурившись.
  
   "Баетез ранен и находится в больнице, в городе, который почти наверняка падет под натиском его собственных войск".
  
   Джарвис кивнул. "Риск кажется излишним - если только у него не было какой-то информации, которую он боялся выдать
   джефферсонцам".
  
   "Более легкие способы совершить самоубийство", - сказал Тетсами. "И любая информация, которой он располагал, устарела
   на неделю".
  
   Джарвис кивнул. "Расположение войск неделю назад. Численность войск и вооружение".
  
   "Все, что мы знаем из других источников".
  
   "Он знал это?"
  
   "Он мог бы это понять. Тем более, что джефферсонцы не особо занимались допросами". Тетсами настороженно взглянул на
   минитмена, который ничего не заметил.
  
   "Зачем это делать, почему именно сейчас?"
  
   "Внезапная возможность?"
  
   "Если бы он ждал хорошего открытия, он был бы дураком, если бы не дождался, когда они снимут гипс с его ноги". Тетсами
   вздохнул. "Он позволяет себе погибнуть без причины".
  
   Джарвис смотрел на нее с удивлением.
  
   "Что?" - спросила она.
  
   "Я удивлен, что тебя это так волнует".
  
   "Сотрудник ТЭК свободно бегает по больнице, и мне должно быть все равно?"
  
   "Я не это имел в виду. Тебя волнует, что с ним случится".
  
   Тетсами встала, снова чувствуя злость и не совсем понимая, почему. "Чёрт возьми, Джарвис, я такая смешная. Я приложила
   достаточно усилий, чтобы спасти вас всех..." Она отвернулась, чтобы посмотреть в закопченное ночью окно. "Может быть, я не
   хочу думать, что всё это было ошибкой".
  
   Она подошла к окну и прислонилась лбом
   15:36
   702
  
  
  
   против стекла. Было слишком темно, чтобы увидеть что-либо, кроме "У меня и так достаточно ошибок, с которыми нужно
   разобраться".
  
   "Не вини себя за..."
  
   Тетсами рассмеялся: "Ты можешь так говорить? Они посадили тебя в тюрьму только потому, что, как ты сказал, "я на тебя
   дышал""
  
   "С этим покончено".
  
   Тетсами продолжал смеяться: "Боже, как бы мне этого хотелось. Но я сомневаюсь, что Клаус Дахам сейчас менее одержим, чем
   неделю назад. Если бы он знал, что Доминик жив. Если бы он знал, что я жив.
  
   Тетсами перестал смеяться.
  
   "О, черт", - прошептал Тетсами.
   "Что?" - спросил Джарвис.
  
   "Ох, черт, черт, черт". Тетсами резко развернулась и побежала к двери. Минитмен преградил ей путь.
  
   "Мисс, я не могу позволить вам..."
  
   "Чувак", - сказал Тетсами, - "тебе лучше перестать обо мне беспокоиться и тащиться на крышу".
  
   "Скучать?"
  
   "Баетез не пытается сбежать, он пытается добраться до подстанции на крыше". Офицер полиции выглядел неуверенным.
  
   "Двигайтесь или пропустите меня!"
  
   "Я вызову командование", - наконец сказал он. Он отступил назад, потянувшись к коммуникатору на поясе.
  
   "Сделай это", - сказал Тетсами. "Если этот псих получит линию наружу, они могут сбросить ядерную бомбу на этот город".
  
   Минитмен наконец-то выглядел немного обеспокоенным. Он был на связи, рассказывая своему командиру о своей "ситуации".
  
   Пока минитмен отвлекся, Тетсами проскользнул в дверь.
  
   "Эй!" - услышала она позади себя, но проигнорировала это.
  
   Если этот ублюдок Баетез донес Клаусу о ней или Доме...
  
   Надо поймать этого ублюдка.
  
   Она ожидала встретить больше джефферсоновских ополченцев, но ее шаги эхом разносились по пустым залам. Пустые белые
   залы напомнили ей коммуну Эшли после того, как с ней покончили силы Прудона.
  
   "Куда делось ополчение?" - подумал Тетсами.
  
   Она начала сомневаться в целесообразности своего импульсивного прыжка в некрасивую ситуацию.
   15:37
  
  
   703
  
   Камеры были по всей больнице. Джефферсоновские минитмены должны были где-то запереть Баетеза. Они приближались к
   нему, где-то в больнице. У нее была только теория, куда направлялся Баетез,
  
   У них была система безопасности всей больницы. Ей нужно было разобраться в этой системе безопасности.
  
   Ноги Тетсами отдавались эхом по ребристым нескользящим плиткам. Она проходила мимо залов ожидания, заполненных
   хромированными стульями, искусственными растениями и приглушенными голографическими пейзажами. Она проходила мимо
   дверей, распахивающихся в пустых смотровых комнатах. Она уворачивалась от брошенных лабораторных тележек. Время от
   времени она проходила мимо небольшой сигнализации, установленной на стене, - никаких сирен, но настойчиво мигающий
   красный свет.
  
   Когда она добралась до Т-образного перекрестка, где сходились три крыла больницы, она нашла то, что ей было нужно. В
   центре, с рядом лифтов и пожарных лестниц, стояла большая консоль в форме подковы, пост медсестры. Тетсами увидел
   полдюжины дисплеев связи по другую сторону стола.
  
   Все еще бежит. Тетсами перепрыгнула через стол и скользнула по панели управления, чтобы споткнуться между двумя
   офисными стульями, припаркованными на приподнятом полу за столом. Движение вызвало боли по бокам ее ребер, где она все
   еще заживала.
  
   Она повернулась к консоли связи и была раздражена, не увидев биоинтерфейса. Но поскольку у нее не было с собой
   соединительных кабелей, интерфейс был бы бесполезен, даже если бы он был здесь.
  
   Она начала стучать по виртуальной клавиатуре, установленной перед одним из стульев. Ей повезло. Когда медсестры
   эвакуировались, они оставили для нее терминальную программу открытой. Это сэкономило ей пять минут взлома оболочки
   главного компьютера больницы.
  
   Она провела пальцами по решетке лазеров, которые образовали клавиатуру и вторичный дисплей под ее пальцами. Она
   нажимала на иконки и запускала команды, которые тянули ее через медицинскую базу данных, в которой она находилась, и вбок
   через операционную систему, через контроль окружающей среды, электрическую систему и, наконец, через систему
   безопасности.
  
   Ее маневр скользил по устаревшему программному обеспечению больницы гладко, как стекло, и медленно, как патока, для того,
   кто привык управлять проводкой и реагировать на нее со скоростью, измеряемой долями микросекунды.
   15:37
   704
  
  
  
   За несколько минут Тетсами вызвала всю сеть безопасности больницы. Она установила камеры на голографических дисплеях
   станции и сразу увидела, что возникла проблема. Она потратила пятнадцать секунд на переключение камер, чтобы убедиться.
  
   Камеры во всем северо-западном крыле больницы вышли из строя. Она прошлась по ним, но все, что она увидела, было
   статикой. Каким-то образом Баетез умудрился взорвать камеры в крыле со спутниковой подстанцией наверху.
  
   "Черт!" - воскликнула она, выбегая из сестринского поста в сторону северо-западного крыла.
  
   Если бы этот минитмен в комнате Джарвиса смог убедить своего командира в том, что происходит, у них был бы шанс
   остановить Баетеза. Черт, он почти не может двигаться. У ублюдка сломана нога и одна рука в гипсе.
  
   Однако пустые коридоры подпитывали сильные подозрения Тетсами, что минитмены предполагали, что мотивом Баетеза был
   простой побег. Сначала они запечатали выходы. Затем, зная, что Баетеза заперли в здании, они прокладывали себе путь, шаг за
   шагом.
  
   Это дало бы Баетезу более чем достаточно времени, чтобы добраться до подстанции на крыше.
  
   Тетсами пришлось остановиться, когда она достигла перекрестка между юго-западным и северо-западным крыльями.
   Бронированная, прозрачная дверь безопасности скользнула, закрыв вход в северо-западное крыло. Вдалеке по коридору
   Тетсами увидела тело. На теле было белое пальто, и, насколько она могла видеть, ему в лицо попал лазерный луч.
  
   "Боже Мать Иисус, танцующий чечетку Христос", - пробормотала она, открыв контрольную пластину двери. "Они пытаются его
   удержать".
  
   Она отделила то, что, как она надеялась, было правильным оптоволокном для системы двери, вытащила его из стены и
   разделила на магнитном соединении. Красный свет над дверью погас, но дверь не открылась.
  
   Она посмотрела на дверь, подумала секунду, а затем вытащила свое оружие. Это был относительно обычный лазер переменной
   мощности GA&A - он даже не был полихромным - но это был единственный вид вооружения, который она смогла купить после
   начала осады. Джефферсоновская скорая помощь, которая эвакуировала человеческие останки с обломков Шафтсбери, не
   потрудилась эвакуировать ее оружие или ее личный генератор поля.
   15:37
  
  
   705
  
   Это были два недостатка, которые она сейчас остро ощущала. Она нырнула в этот беспорядок неподготовленной.
  
   Ей следовало оставить Баетеза замерзать в этой аварии.
  
   Все эти мысли боролись за ее внимание, пока она опускала лазер вниз, пока апертура не диафрагмировалась до диаметра,
   примерно равного оптической точке соединения, которую она вытащила. Должно сработать, подумала она.
  
   Оптическое соединение было магнитным, поэтому кабель фактически зафиксировался на носовой части ее лазера, хотя ее
   лазер определенно не был предназначен для связи.
  
   Она выстрелила.
  
   Из глубины стены раздался гул, когда она закачала сотню киловатт в дверной механизм. Матово-черная оптическая оболочка,
   покрывавшая кабели, сгорела, окутав их коричневым дымом. Еще больше дыма, горящей изоляции, вырвалось через панель
   доступа. Пока она смотрела, оптический кабель под оболочкой начал светиться от жара.
  
   Красный свет над дверью снова замигал, и теперь сирена - предупреждение о пожаре - разнеслась по коридору. Джефферсон
   полюбит меня за это, подумала она.
  
   Кабель провис, расплавился и уронил расплавленные части себя на плитку. Прежде чем она убрала палец со спускового крючка,
   освободившийся лазер спалил еще несколько электронных устройств за панелью управления.
  
   Дверь начала раздвигаться, а затем замерла, оставив лишь полуметровый зазор. Тетсами нырнула внутрь, надеясь, что охрана
   не закроет ее, пока она будет на пути.
  
   Проходя мимо, она услышала вой вытекающей гидравлической жидкости. Это придавало запаху тлеющей оптики нефтяной
   запах.
  
   Тетсами бежала по коридору, пока запах трупа не стал сильнее запаха от ее электронного костра. Это заставило ее осознать,
   что здесь происходит. Запах обугленной плоти лучше всего остального протаранил реальность трупа.
  
   Она старалась не думать об этом, о Баетезе с лазером, пока она огибала тело.
   Лестница, подумала она. Милиция заморозит лифты, поэтому он на лестнице на крышу.
  
   Тетсами направился к лестнице в конце крыла, надеясь, что сломанная нога Баетеза замедлит его движение.
   9 December 2024
   Н
   09:23
  
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  
   Линии связи
  
   "Никогда не делайте ставки на гонки, в которых вы случайно участвуете".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Самый опасный человек - тот, кто готов умереть за правое дело".
  
   -ЖАН ОНОРЕ ШЕВИО
  
   (2065-2128)
  
   Баэтез прохромал мимо трупа и добрался до лестницы. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы преодолеть
   расстояние, гипс на ноге оказался большим препятствием, чем он думал сначала. Боль пронзила длинные кости, а мышцы от
   бедра до поясницы ныли от сочетания непривычного веса и атрофии от более чем недели бездействия. Он прошел едва ли
   двадцать метров, и пот покрыл его кожу, а его дыхание обжигало медью заднюю часть горла.
  
   Однако он был на два трупа дальше пути назад. Как раз когда он прислонился к двери на лестничной площадке, он услышал
  
   Сирена предупреждения. Он оглянулся назад в коридор и увидел, как прозрачный барьер скользнул по коридору, обратно на
   перекресток. Баетез также заметил, что на всех закрытых дверях в этом коридоре индикаторные лампочки на замках стали
   красными.
  
   "Пытается загнать меня в рамки", - подумал он.
  
   Баетез посмотрел на замок на лестнице и увидел, что этот индикатор тоже стал красным. Шесть пятнадцатисантиметровых
   стальных болтов выстрелили из дверного косяка. Все они промахнулись мимо двери, которую Баетез уже открыл. С гипсом он
   двигался примерно так же быстро, как и охрана в этом здании.
   09:23
  
  
   707
  
   Недостаточно быстро. Ему нужно было замедлить этих утопистов.
  
   Баетез проскользнул на лестницу и посмотрел наверх. Впервые он задумался, сможет ли он добраться до крыши. За его спиной
   дверь попыталась закрыться. Выставленные засовы держали ее приоткрытой.
  
   Баетез поискал камеру. Потребовалось мгновение, чтобы найти ее на фоне пятнистого белого бетона лестничной клетки, но он
   увидел точку, которая должна была быть отверстием для оптоволокна. Она была меньше кончика его мизинца, но ее логично
   было разместить так, чтобы она охватывала обе лестничные клетки.
  
   Пока я не запущусь, они будут считать, что я направляюсь наружу. Если он сможет ослепить их, их предположения могут дать
   ему достаточно времени, чтобы добраться до спутникового восходящего канала.
  
   Он положил гипс на центральные перила и использовал его, чтобы закрепить лазер минитмена. Он тщательно прицелился в
   отверстие, где был объектив камеры. Если ему повезет, и система камер была так же плохо спроектирована, как и большая часть
   больницы, вся система наблюдения была на незатухающей оптической схеме, и один лазерный выстрел мог вывести из строя
   всю систему. Более вероятно, и так же хорошо для его целей, была бы система камер, размещенная последовательно, и
   выведение этого узла из строя затемняло бы все, что было за ним.
  
   Как минимум, удачный выстрел выведет из строя эту камеру и ее ближайших соседей, что может запутать службу безопасности
   относительно пункта назначения.
  
   Он сделал три выстрела, прежде чем попал точно в диафрагму. Усталость заставляла его руку дрожать. Вместо одной
   аккуратной дырочки он обуглил каракули демонической каллиграфии на стене у камеры. Плохая цель, но вполне хорошая.
  
   Баетез начал мучительный процесс подъема по лестнице. Через пять шагов его здоровую ногу разорвали судороги. Эта боль
   была хуже, чем ломота и случайные покалывания, которые он чувствовал внутри своего гипса. Он заставил себя идти дальше,
   хотя чувствовал, что его икроножная мышца отрывается от кости с каждым шагом.
  
   Пот щипал глаза, пропитывал больничный халат и собирался в гипсе на руке и ноге. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы
   удержать равновесие, даже прислонившись к стене. Он не мог держаться за поручни; ему нужна была свободная здоровая рука
   для лазера.
   09:23
   708
  
  
  
   Лестница вела на крышу. Между ним и спутниковым восходящим каналом не осталось ничего, кроме двери. Которая, конечно же,
   была заперта. Бактез вспомнил шесть стальных засовов, которые пытались запереть дверь внизу, и знал, что взламывать эту
   дверь будет бесполезно.
  
   Он стоял там, его мускулы дрожали от усталости, и думал.
  
   В конце концов он спустился по лестнице. Когда он прижался к ним и нашел укрытие, он направил свой лазер на стену рядом с
   дверью. Он провел лазером вверх и вниз по стене на полной мощности. Через несколько секунд стена засияла, а лестничный
   пролет наполнился едким запахом перегретого бетона. Край стены рядом с дверью засветился оранжевым и зашипел.
   Оранжевые бусины выскочили из паза и ударились об пол, став черными.
  
   Баетез остановился через полминуты, когда дым, загрязняющий воздух, начал мешать работе лазера.
  
   Он вставил лазер в сгиб сломанной руки и подтянулся здоровой рукой. Здоровая нога больше не хотела поддерживать весь его
   вес; когда он опирался на гипс, он чувствовал, как кинжал боли пронзает центр его сломанной ноги.
  
   Боль заставила его втянуть в себя дым бетона. Спастический кашель едва не заставил его потерять сознание, но он сохранил
   сознание.
  
   С головокружением и слезящимися глазами он похромал к двери.
  
   Он чувствовал, как тепло смывается со стены, хотя его глаза слезились слишком сильно, чтобы видеть большую часть
   повреждений. Он вытащил лазер здоровой рукой и, используя гипс на руке, толкнул дверь.
  
   Потребовалось приложить весь его вес, чтобы сдвинуть дверь, но дверь сдвинулась. Его щедрое использование лазера
   разрушило крепление запорного механизма. Он толкнул дверь на несколько десятков сантиметров, и один из стальных болтов
   выскользнул из своего гнезда в стене, чтобы лязгнуть об пол и прокатиться у его ног. Жар превратил серебристую отделку в
   обугленную радугу.
  
   Ему потребовалось слишком много времени, чтобы открыть ее. Дверь заскрипела о покоробленную жарой раму, и усилие
   вызвало дрожь агонии в обеих его ногах.
  
   Как только он смог проскользнуть, он это сделал.
   09:24
  
  
   709
  
   сквозь прожёг широкую полосу плоти на левой стороне тела. Он едва почувствовал новую боль.
  
   Воздух на крыше был свежим и прохладным, что помогло ему прийти в себя и прояснить зрение.
  
   Впереди он увидел свою цель, небольшую бетонную хижину рядом с синей спутниковой тарелкой, всего в дюжине метров. На
   крыше больше никого не было. Он добрался.
  
   Все, что ему было нужно, - это отправить одно тридцатисекундное сообщение.
  
   Он заковылял к блюду.
   09:24
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  
   Медиа-кампания
  
   "Если вы верите в собственное бессмертие, вам никогда не придется разочаровываться".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Долгая привычка жить отучает нас от смерти".
  
   -СЭР ТОМАС БРАУН
  
   (1605-1682)
  
   "Куда делись все эти минитмены?" - задавался вопросом Тетсами.
  
   Дверь здесь, на лестничной клетке, должна была быть заперта, красный свет на ней и все такое. Однако шесть стальных
   засовов, которые должны были запереть дверь, выскочили из дверной рамы, пока дверь была открыта. Дверь на лестничной
   клетке держалась приоткрытой из-за засовов, которые должны были ее удерживать на месте.
  
   Вероятно, у никчемной системы безопасности в этом здании был включен маленький индикатор, показывающий, что дверь
   заперта.
  
   Она медленно протолкнула его, шагнув вперед с лазером наготове. Здесь, на лестнице, она услышала минитменов, по крайней
   мере, их рации. И над ней, и под ней было какое-то волнение. Это был хороший знак, это означало, что некоторые из защитников
   демократии в синих мундирах добрались до крыши.
  
   "Пришло время здравомыслящим людям повернуться и позволить профессионалам заняться всем этим", - сказала она, все
   еще стоя в дверях.
  
   Она фыркнула. Минитмены были добровольным ополчением, большинство из них были примерно такими же профессионалами,
   как она. Она проскользнула на лестницу.
  
   С ее наблюдательного пункта вверх и вниз по бетонной лестнице
   09:25
  
  
   711
  
   на небольшом расстоянии, которое она могла видеть, не было людей. Эхо от коммуникаторов минутников оставалось на
   неразборчивом уровне громкости. Группа из них, должно быть, лепила дно лестничной клетки, пока отряд подметал крышу. Люди
   с крыши поймают Баетеза или спустят Мина обратно по лестничной клетке в объятия главного
  
   "Логично, если эта дверь не была заперта на замок". Тетсами закашлялась. Дым и пыль поплыли сверху.
  
   Она начала подниматься по лестнице.
  
   Тетсами медленно поднималась, прижимаясь к стене, потому что понятия не имела, что ее ждет на крыше. Дым становился
   гуще, но не настолько, чтобы мешать ее зрению. Потребовалось усилие, чтобы не закашляться.
  
   До крыши было два этажа, и звуки - или, точнее, отсутствие звуков с крыши - заставляли ее нервничать. Она услышала
   безошибочный писк одного из коммуникаторов над собой, но он не двигался, и никто не ответил на его зов.
  
   Она обогнула последнюю площадку, оказавшись в поле зрения двери на крышу. Это было отвратительное зрелище.
   Открывающаяся сторона стены была вырезана кем-то с помощью боевого лазера. Повсюду были черные ожоги. Сама дверь
   была заклинена на метр, застряв в своей деформированной раме.
  
   Тетсами замедлила свой шаг, заметив, что деформированные пятна и бороздки на самой двери были оставлены лазерными
   выстрелами с другой стороны.
  
   Тетсама подошла к двери, замерев, когда она случайно пнула что-то металлическое. Лязгающее эхо отразилось от бетонных
   стен, когда отполированный стальной болт скатился вниз по лестнице. Когда звенящее эхо затихло, Тетсама прижалась к стене
   и ждала, когда ее застрелят.
  
   Выстрела не последовало.
  
   Когда ее сердце снова забилось, Тетсами поняла, насколько опасно тихо все было. Снизу послышался звук - должно быть,
   минитмены поднимались по лестнице, - но за дверью она не услышала ничего, кроме единственного комма, который, казалось,
   кричал в пустоту.
  
   Тетсами подошел к двери и выглянул наружу, используя ее как укрытие.
  
   "Иисус плакал", - прошептала она.
  
   Там был отряд пятиминутников, все верно. Не
   09:25
   712
  
  
  
   один двигался. Судя по всему, у Баетеза было преимущество позиции. Крыша у массивной спутниковой тарелки имела укрытие,
   особенно в виде небольшой бетонной хижины, в которой, должно быть, размещалось коммуникационное оборудование. Сама
   хижина была изрешечена огнем минитменов.
  
   Ополченцы также были изрешечены огнем Баетеза. Все они были мертвы, с ранами в голову или живот. Один труп лежал у
   двери, остальные валялись между дверью и бетонной хижиной. Они не вызвали подкрепление. Они попытались броситься на
   него.
  
   Их ошибка.
  
   "К черту. И что теперь?"
   Она определенно не собиралась спешить на маленькую крепость Баетеза. Он умудрился сбросить пятерых человек на
   расстоянии пятнадцати метров.
  
   Однако сейчас он был занят в кабине связи. Он подключал антенну к сети. Пока она смотрела, антенна слегка вращалась.
  
   Вот и все, подумала она. Я здесь не для того, чтобы убивать нимрода. Осторожно, Тесами выскользнула из двери и подошла к
   ближайшему минитмену. От запаха ее затошнило. Обгоревшая плоть и озоновый преобразователь воняли личным полем,
   которое катастрофически вышло из строя. Тесами высвободила из рук минитмена ополченскую винтовку и поспешила прочь от
   тела. Хотя она и избегала прикасаться к плоти трупа, она чувствовала себя грязной.
  
   Она вернулась к прикрытию двери и посмотрела на оружие. Она никогда раньше не держала ничего подобного в руках. Оно
   выглядело как антиквариат. Однако, шатаясь вокруг Дома, она кое-что узнала о стрелковом оружии. В каком-то смысле, даже
   слишком много. Это был одиннадцатимиллиметровый пистолет-пулемет, химический, а не электромагнитный. Она нашла то, что
   должно было
  
   была на предохранителе, и увидела, что он выключен. Она вскинула оружие на плечо и прицелилась в тарелку.
  
   По крайней мере, это большая цель.
  
   Она выстрелила.
  
   Отдача едва не сбила ее с ног. Приклад пистолета врезался в ее едва зажившее плечо, вызвав боль от десятидневных синяков.
   Она держалась, сохраняя контроль над ревущим оружием, даже когда из ствола вырвался язык пламени.
   09:26
  
  
   713
  
   Она надеялась, что так и должно быть.
  
   Пули попадали в тарелку. Она видела, как осколки искрились на белой вогнутой поверхности. Некоторые из синих прожекторов
   взорвались маленькими шариками дыма, наполненного искрами. Она обстреляла отражатель, пытаясь направить дергающееся
   оружие на коллектор в его фокусе.
  
   Маленькая коробка в фокусе разлетелась вдребезги, осыпаясь пластиком и проводами. Затем винтовка в ее руках щелкнуло по
   пустому патроннику и перестала стрелять. На полсекунды она подумала, что она сломалась, но потом поняла, что магазин-
  
   Журнал был пуст. Но она сделала это, она убила...
  
   Ресивер.
  
   "Блядь!" - закричала она на пистолет и на себя. Она собиралась бежать к трупу, чтобы принести еще патронов для этого
   пистолета, когда в дверях рубки связи появилась тень.
  
   Она бросила бесполезный пистолет и вытащила свой неподходящий лазер. Ослепительный полихромный луч ударил в дверь,
   которую она использовала в качестве укрытия. Даже когда она стреляла своим лазером, она чувствовала жар от лазера Бактеза.
   Воздух вонял перегретым металлом.
  
   Мир Тетсами, казалось, замерцал, замедлившись, как будто она собиралась подключиться к экстремальной программе
   оболочки. Угроза сосредоточила ее восприятие на Бактезе и его лазере. Они оставались в фокусе, в то время как запах горящей
   ткани и металла, болезненный жар, звук комма мертвого минитмена - все это отступило в ее сознании. Ее чувства были
   подчинены текущей задаче - стрельбе по Баетезу.
  
   Она была в меньшинстве. Бактез владела лучшим лазером, имела лучшее укрытие и удерживала луч сфокусированным на
   одной точке, в то время как ее собственный односпектральный лазер бил на полную мощность, разрезая весь бетон хижины
   Баетеза.
  
   В какой-то момент она поняла, что лазер Баетеза проест дверь насквозь, прежде чем она попадет в него.
  
   Затем, прежде чем она успела отреагировать на это запоздалое осознание, лазер Баетеза замерцал и погас. Ублюдок разрядил
   батарею питания. Бактез, очевидно, не ожидал, что это произойдет, и на минуту замер.
  
   Тетсами выскочила из двери, не думая. Прежде чем Бактез успел отступить, она сделала четкий выстрел в него. Ее
   маломощный лазер прожег дыру в его незащищенном
   09:27
   714
  
  
  
   грудь. Даже когда она стреляла, она почувствовала жгучую боль в животе. Она схватилась за живот и сделала еще один шаг.
  
   Шаг был таким, словно разорвал ее надвое, и она обнаружила себя на земле, едва в сознании, не помня, что упала. Она
   посмотрела вниз и увидела свой живот. Она попыталась выругаться, но боль лишила ее дара речи. Под ее рукой, блестевшей от
   жидкости, были обугленные губы огромной раны. Ей показалось, что она может видеть сквозь брюшную стенку.
  
   Она закашлялась, и это переросло в спазматическую рвоту, которая наполнила ее рот кровью и пронзила ее пылающим шипом
   агонии. Когда боль пожирала ее, она почувствовала, что ее зрение уходит. Луна, казалось, затмила себя рядом с ней, забрав
  
   часть ночного неба с ним. Господи. Бля. Боже!
  
   Весь мир мерцал на грани боли. Примерно в то время, когда она потеряла сознание, овальное пятно тьмы отделилось от неба,
   расположившись рядом с ней.
   09:27
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  
   Жертвы войны
  
   "Выживание - это эгоистичный мотив".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Гражданские беспорядки часто возникают из-за мелочей, но решают большие вопросы".
  
   -АРИСТОТЕЛЬ (384-322 до н. э.)
  
   Дом и Айвор попытались пробиться в больницу, но минитмены запечатали здание. Они оказались в ловушке снаружи, и им
   ничего не оставалось, как наблюдать.
  
   Яйцо снова двигалось. Оно двигалось вдоль стены северо-восточного крыла, пока не достигло крыла, пересекавшего двор. Оно
   двигалось вдоль этой стены, не быстрее, чем со скоростью человеческого бега. Затем, на пересечении центрального крыла
  
   с западной половиной больницы он остановился. "Он не может следовать за Баетесом, не так ли?" - сказал Айвор.
  
   Как будто в ответ, вспышка полихромного лазерного света сверкнула с крыши северо-западного крыла. Дом мог видеть один из
   вездесущих спутниковых восходящих каналов там. Он сразу понял, что искал Баетез:
  
   Он подбежал к одному из охранников-минимумменов. "Он на крыше, черт тебя побери. Он не пытается сбежать, он идет к
   восходящей линии связи".
  
   "Мы контролируем ситуацию, сэр. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие..."
  
   Дом схватил минитмена за жилет: "Спокойно? Если он получит сообщение". Дому пришлось остановиться, потому что пистолет
   минитмена был направлен ему в живот.
   09:28
   716
  
  
  
   "Не заставляйте меня сдерживать вас, сэр. Ситуация под контролем".
  
   Дом медленно отпустил жилет минитмена. Кто-то в толпе позади них крикнул: "Он снова движется".
  
   Яйцо снова двигалось. Почти одновременно с этим с крыши послышались выстрелы из ополченских винтовок. Дом отступил и
   увидел, как искры выпрыгивают из бетонной хижины рядом с коммуникационным массивом.
  
   "Нет, идиоты, вынесите массив", - слова Дома были поглощены шумом толпы, паникующей вокруг него. Толпа хлынула на
   восток, как единый организм, оставив Дома, Айвора и минитменов.
  
   Яйцо продолжало свой величественный шаг вдоль внутренней стены северо-западного крыла, прямо под светом костра. Над
   ним Дом мог видеть, как полихромный лазерный свет вырвался наружу полдюжины раз. Звук выстрелов прекратился.
  
   Впервые минитмены не выглядели так, будто ситуация находится под контролем. Все ополчение побежало в западную часть
   больницы. У Дома было чувство, что уже слишком поздно, слишком поздно.
  
   Через несколько мгновений Дом и Айвор остались одни в северном конце двора. Над ними яйцо медленно зигзагом поднималось
   по стене к крыше.
  
   "По лестнице?" - спросил Айвор.
  
   "Давай, отключи питание, выруби коммуникационную систему, что-нибудь еще..."
  
   Ответом Дома был лай ополченской винтовки, обстреливающей коммуникационный массив. Взорвались огни, и большие куски
   тарелки разлетелись в темноту. "Нет", - прошептал Дом, - "антенна с передатчиком".
  
   Винтовка перестала лаять, и полихромный лазер снова прорезал крышу. Другой монохромный лазер хлестал по хижине, в
   которой находился Баетез. Это было не оружие ополчения.
  
   Полихром был лучшим оружием, но он внезапно, резко погас. Кто-то на крыше закричал, когда монохромный лазер направился в
   сторону хижины. Затем он тоже погас.
  
   Яйцо соскользнуло на крышу.
  
   "О, Боже", - прошептал Айвор. "Это было похоже на Тетсами".
  
   *
   09:28
  
  
   717
  
   Наконец их впустили в больницу, и молодому полицейскому было поручено рассказать им о том, что они нашли на крыше.
  
   Новости заморозили Дом, как будто ледяной шторм пронесся по его телу. Холод парализовал его на несколько вечных минут. Он
   стоял неподвижно, достаточно долго для того, чтобы минитмен
  
   выглядеть обеспокоенным. "С тобой все в порядке?"
  
   Айвор стоял рядом с ним, такой же ошеломленный.
  
   Дом уставился на семнадцати-восемнадцатилетнего минитмена и на мгновение увидел старшего капитана TEC, часть
   Исполнительного командования, размещенного на 61 Лебедя. На несколько секунд он увидел капитана, который сообщил ему,
   что Хелен Дахам была одной из жертв на Стиксе.
  
   "Чёрт возьми, я не собирался её убивать".
  
   "Сэр?"
  
   Дом резко вернулся в настоящее.
  
   Айвору удалось проговорить мертвым голосом: "Как она?"
  
   Минитмен бросил на Дома взгляд человека, не имеющего никакой реальной информации. "Она в хирургии".
  
   "А что насчет этого чертового яйца?" - спросил Дом.
  
   "Что?" - спросил минитмен.
  
   "Яйцо, что оно там делало?"
  
   "Я не знаю, что это дало, сэр. Мне нужно вернуться на свой пост".
  
   Это была попытка кивнуть в знак признания. Было такое чувство, будто его
  
   кости превратились в лед.
  
   "Подождите", - сказал Айвор, когда минитмен начал уходить. Минитмен снова обернулся. "Сэр?"
  
   "Сколько еще?" - спросил Айвор.
  
   "Девять жертв. Шестеро погибших, включая Баетеза".
  
   Взгляд подростка-солдата был осуждающим.
  
   Тетсами тяжело ранен, возможно, умирает. Новость оставила его настолько онемевшим, что он болел. Потребовалось
   сосредоточенное усилие, чтобы вытащить его новую хромированную руку из дверной рамы, где она была зажата. Он
   повернулся, чтобы посмотреть на Айвора, но
  
   другой мужчина не ответил на его взгляд. Если кто-то и имел право его ненавидеть, так это Айвор.
  
   Его брат снова коснулся Дома, и снова этот контакт оставил смерть на своем пути. Отношения между ним и Клаусом были
   абсурдно эффективными, машинно-холодными,
   09:29
   718
  
  
  
   смертоносный и готовый поглотить любого человека, которого встретит на своем пути.
   Машина вышла из-под контроля. Ни он, ни Клаус больше не управляли ею; машина двигалась своим путем. Шесть жизней
   только что были уничтожены из-за них, и ни один из близнецов не имел к этому прямого отношения.
  
   Абсурдно, агент TEC по имени Марк Баетез отдал свою жизнь в том, что было личной битвой между братьями. Трагично, что
   Тетсами вскочил на защиту Дома.
  
   Дом последовал за Айвором через больницу. В коридорах не было никаких признаков небольшой войны, которая только что
   произошла здесь. По какой-то причине он ожидал увидеть больше признаков. Разрушения, соответствующие значимости.
  
   За пятнадцать лет Дом открылся одному человеку. Этот самый поступок мог втянуть ее в машину. Его участие в этом еще
   больше его охладило. Сколько еще людей погибнет из-за контакта с ним?
  
   Сколько людей эта машина успеет сожрать, прежде чем остановится?
  
   Дом подумал о яйце, яйце, которое последовало за крошечной войной, ранившей Тетсамы. Каким-то образом это яйцо
   наблюдало за этой войной. Это было напоминанием о том, что это выходило за рамки его личности, за рамки его и Клауса.
   Тетсамы была просто последней жертвой. У машины было гораздо больше жертв, чем у нее.
  
   Вся Коммуна Протея была уничтожена этой машиной. Эта коммуна и все, кто находился в радиусе пятидесяти километров от
   нее, когда Клаус применил к ней орбитальный линейный ускоритель. Возможно, миллиард умов и технология, еретическая или
   нет, о которой можно было только догадываться, и одно загадочное трехметровое яйцо - вот все, что Дом знал о том, что от нее
   осталось.
  
   Эта машина превратила столицу планеты Стикс в щебень размером с мизинец Дома.
  
   Что-то в этом, в том внезапном ударе под дых, который он получил, что-то в том, что Айвор сказал о своем высокомерии и
   жалости к себе, что-то заставило его осознать
  
   Это была не их машина.
  
   Он и Клаус всегда действовали так, как будто они контролировали силы, которыми они владели. Они притворялись, что
   контролируют машину. Это была иллюзия,
   09:29
  
  
   719
  
   Иллюзия, которую лелеяла пара мужчин с увеличенными эго, чтобы скрыть их собственные внутренние недостатки. Он и Клаус
   не контролировали машину; они машина.
  
   Бетез, агент TEC, отдал свою жизнь в личной борьбе между Домом и Клаусом. Отдал свою жизнь, не в побеге, а в попытке
   сказать Клаусу, что Дом здесь, в Джефферсоне, живой.
  
   Дом и Клаус вошли в TEC вместе, и с тех пор, как началась братская вражда, Клаус манипулировал TEC, чтобы оказаться на
   расстоянии удара от Дома. До сих пор Дом никогда не задумывался, насколько это абсурдно. Исполнительное командование
   Террана никогда не подвергалось манипуляциям. TEC был манипулятором. Клаус не мог использовать TEC как оружие против
   Дома, если TEC не позволял Клаусу
  
   сделать это. TEC манипулировал Клаусом.
  
   Машиной управлял TEC.
  
   Глубоко внутри Дома горячее зерно гнева начало прорываться сквозь лед.
  
   Прошло пять часов, прежде чем они смогли увидеть Тетсами. Их не пустили в ее палату, которая была стерильной. Однако они
   могли заглянуть через окно в палату интенсивной терапии, где она, к счастью, была без сознания. Потребовалось много
   времени, чтобы изображение зафиксировалось. Его глаза продолжали фиксироваться на деталях: трубках, белой плитке,
   хромированных приспособлениях, электронном контрольном оборудовании, ослепительном белом свете, ее руке.
  
   Долгое время он смотрел на ее руку. Как только его взгляд упал туда, его глаза отказались двигаться. Эта рука, покоящаяся на
   краю кровати, больше похожей на демонстрационный столик, чем на что-либо еще, подтвердила все для Дома.
  
   Ее рука выглядела такой маленькой. Это была изящная, с длинными пальцами, артистичная рука. Среди трубок, гелевых повязок
   и машин, среди сочащейся крови и обесцвеченной кожи рука Тетсами оставалась привлекательной.
  
   Дом пожалел, что не заметил ее руки раньше. Слава богу, она еще жива, подумал он.
  
   Они оба стояли там, молча, четверть часа. Спустя маленькую вечность Дом повернулся к Айвору.
  
   Айвор был крупным мужчиной, но судя по тому, как он сутулился, прижавшись лбом к стеклу, он был почти вровень с Домом.
   Айвор
   09:29
   720
  
  
   глаза уставились в комнату, и он не подал виду, что заметил Дома. Влага блестела на щеках Айвора, а его руки были сжаты в
   кулаки.
  
   Дом решил не прерывать его. Он повернулся к Тетсами.
  
   "Ей всего двадцать один год", - прошептал Айвор.
  
   Дом перестал оборачиваться и снова посмотрел на Айвора, не уверенный, обращается ли этот человек к нему.
  
   "Моему сыну тоже было двадцать один год", - голос Айвора стал резким и хриплым.
  
   "Айвор?" - спросил Дом.
  
   "Ему было двадцать один год, когда он умер".
  
   "Она справится", - сказал Дом с убежденностью, которую на самом деле не испытывал.
  
   "Почему сегодня?" - спросил Айвор у стекла. Затем он повернулся к Дому. "Так что помоги мне, я должен убить тебя".
  
   На несколько кратких мгновений Дом подумал, что Айвор мог бы. Дом также подумал, что он мог бы приветствовать это. Смерть,
   вероятно, была самым простым способом избавиться от груза, давившего на него. Если бы вселенная была просто-
  
   Вселенная не была справедливой.
  
   Айвор отвернулся. Дом не мог понять, было ли это отвращение или отчаяние. Когда большой человек начал уходить, Дом
   выпрямился и сказал: "Ты прав".
  
   Спина Айвора перестала удаляться.
  
   "Ты прав насчет меня, Айвор. Я ответственен за это. Не только Тетсами, но и десятки тысяч. Все раненые или погибшие от моей
   руки, по моему приказу или из-за чего-то, что я продал".
  
   Айвор медленно повернулся и посмотрел на него.
  
   "Все это время мной двигал один мотив - побег. Побег от прошлого, от Конфедерации, от возмездия от рук брата. Я
   эгоистичный человек, Айвор. Эгоистичный и трусливый. Я не чувствовал ни черта за пятнадцать лет, потому что не мог себе
   этого позволить".
  
   В зале было душно и жарко. Глаза щипало, а когда Дом попытался их протереть, металл на его правой руке обжегся. Каким-то
   образом он сдержался, чтобы не дрожать, хотя его мышцы - синтетические или нет - казались достаточно напряженными,
   чтобы разорваться на куски.
  
   Дом повернулся к палате интенсивной терапии, потому что он не мог больше смотреть на Айвора. "Я чувствую сейчас. Все это. Я
   чувствую ее. И я ответственен за это". Он стиснул зубы и
   09:30
  
  
   721
  
   уставился на лицо Тетсами. Ее глаза были закрыты, а к носу тянулись трубки. "Но я не один такой". - прошептал Дом.
  
   Тишина затянулась.
  
   Через некоторое время Айвор сказал: "Мне жаль. Ты не застрелил ее".
  
   "Не извиняйся", - сказал Дом. "Мы оба хотим, чтобы ответственные были. Все они".
   09:31
   ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
  
   Космическая гонка
  
   "Когда достаточно темно, можно увидеть звезды".
  
   -РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН
  
   (1803-1882)
   09:32
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  
   Время вопросов
   "Тебе лучше не знать".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Выживание - единственная мораль".
  
   -МАРБЕРИ ШЕЙН
  
   (2044-2074)
  
   Это был долгий путь от пирамиды до пещер, где Доминик Магнус раньше имел свою штаб-квартиру. Продвижение казалось
   медленным, даже теперь, когда Шейн имел некоторое представление о том, куда они направляются. Они долго путешествовали
   в тишине, робот Рэндома плыл впереди, освещая эбонитовые проходы своими прожекторами.
  
   После долгого молчания, пока они шли от проходов, которые явно были артефактами долбрианцев, Шейн спросил Рэндома, что
   он имел в виду, когда сказал, что долбрианские резные фигурки - это всё.
  
   "Что вы планируете с ними делать?" - спросил в ответ Рэндом.
  
   "Мне?"
  
   "Вы не проявляете особого интереса к этой информации".
  
   "Это первый раз, когда вы признали, что у меня есть какие-то права на это открытие".
  
   После долгой паузы Рэндом сказал: "Я признаю лишь немногое из того, что само собой разумеется".
  
   Шейн думал о вопросе Рэндома, пока они шли по восходящим проходам. Что-то в этих проходах, казалось, поощряло
   откровения, пусть и окольные. Что
   09:32
   726
  
  
  
   были ли ее планы на эту жилу информации? Она не была уверена.
  
   "Я не знаю, Рэндом. Я не хочу просто так отдавать это Конфедерации. Это так..."
  
   "Да."
  
   "Это настолько выходит за рамки политики Конфедерации. Из-за этого вся Конфедерация кажется провинциальной и
   мелочной".
  
   Робот Рэндома наклонил массу своей сплющенной сферы диаметром метр жестом, который Шейн научился воспринимать как
   кивок или пожимание плечами. Они продолжили подниматься по скальным проходам еще несколько метров, затем Рэндом
   сказал: "Вы все еще не ответили на мой вопрос".
  
   "Вы еще не ответили на мой вопрос".
  
   "Верно. Но когда мы закончили эту игру в прошлый раз, была твоя очередь".
  
   Каким-то образом они вернулись к вопросу-за-вопросом. Так они провели большую часть своего первого пребывания здесь. - Это
   заставило Шейна понять, насколько изолированным должен чувствовать себя Рэндом здесь. Часть мозга Рэндома внутри этого
   робота в настоящее время была вне контакта, не только с остальным миром, но и, что особенно важно, вне контакта с другими
   частями Рэндома, частью, присоединенной к компьютерной системе в
  
   горный штаб, и часть, которая жила в Мосасе. Возможно, Рэндому нужна была эта игра, чтобы оставаться в здравом уме.
  
   "Что я планирую делать?" - спросила Шейн, задавая себе этот вопрос. "Не план, а скорее желание. Когда я вижу эту карту, я
   чувствую то же самое тяготение, которое увело меня с Оксизиса в самом начале. Звезды тянут меня; возможно, я чувствую там
   второй шанс. Не только свой собственный". Шейн уставилась на черные стены пещеры и представила, что видит пустоту внутри
   стены, пустоту, где висят звезды. "Одна планета, - сказала она, - или две, или три. Какая-то горстка Земель, вдали от
   Конфедерации. Где-то, куда Конфедерация не доберется в течение столетий".
  
   "Новая Конфедерация?"
  
   "Я надеюсь на что-то лучшее. Теперь ты должен ответить на мой вопрос, Рэндом. Что это для тебя?"
  
   "Вы не представляете, насколько сложен этот вопрос. В самом широком смысле я могу ответить, что это источник энергии..."
  
   "Хм?"
   "Не в том смысле, в котором вы думаете. Я говорю о политическом, социальном,
   09:33
  
  
   727
  
   экономическая энергия. Точно так же, когда я начинаю использовать аналогии из термодинамики и гидродинамики, чтобы
   описать, как я вижу человеческое общество, я описал Бакунина как поглотитель энергии. Но если Бакунин - поглотитель, дыра
   размером с планету в экономике Конфедерации, то Долбрианская пирамида - это точечный источник энергии, светящийся с
   величиной квазара.
  
   "Я понимаю."
  
   "Не совсем, но я продолжу отвечать на ваш вопрос, рассказывая вам о его непосредственном использовании. Вы сами ответили
   на этот вопрос, хотя и не осознавали этого. Вы упомянули политику Конфедерации, и мое намерение состоит в том, чтобы
   использовать эту информацию, чтобы помочь манипулировать Конфедерацией в интересах Бакунина. Или, по крайней мере,
   Доминик Магнус это сделает".
  
   "Как?"
  
   "На этот вопрос мы ответим со временем. Как только прибудем в пункт назначения. К тому же, теперь моя очередь спросить
   тебя кое о чем".
  
   Шейн пожал плечами. Они прошли мимо знакомой Шейну комнаты, места, где Рэндом признался, что побег Хоугланда и
   обнаружение останков Долбриана были частью более крупного плана, плана, о котором Рэндом сказал, что не всегда осознавал,
   что следует ему. Она отдыхала на этом камне. Они прошли мимо камня, не замедляясь, и Шейн понял, что она еще не устала.
   Ее тело, казалось, приспосабливалось к своим искусственным дополнениям.
  
   Через некоторое время Рэндом спросил: "Вы бы оплакивали смерть Конфедерации?"
  
   "А?" - спросила Шейн, затем она поняла, что Рэндом все еще играет в свою игру с вопросами. Возможно, он всегда играл в
   нее. Она подумала мгновение и ответила: "Это зависит от того, что вы подразумеваете под смертью. Если вы имеете в виду
   насилие - большинство морских пехотинцев менее очарованы войной..."
  
   Сфера Рэндома качнулась на четверть оборота, что означало "нет". "Не совсем это мое намерение", - сказал Рэндом. "Я
   имею в виду политическую смерть Конфедерации. Потерю центрального правительства".
  
   "Просто так?"
  
   "Конфедерация очень шатко держится на согласии управляемых. Существует множество подчиненных уровней
   09:33
   728
  
  
  
   ниже Главного Исполнительного Директора, все со своими интересами. Если управляемые больше не будут давать своего
   согласия, мало что сможет остановить размежевание".
  
   "ТЭЦ-"
  
   "Несколько горсток высококвалифицированных оперативников среди миллиардного моря. Что может сделать TEC, если
   половина планет охвачена восстанием? Как они могут остановить часть Конфедерации, если она захочет отделиться? Вопрос не
   в этом. Вопрос в том, будете ли вы оплакивать ее уход?"
  
   "Нет", - сказал Шейн.
  
   "Так просто?"
  
   "Вот так просто. Это не такой сложный вопрос, как вы, кажется, думаете, даже для человека с такой подорванной лояльностью,
   как у меня. Я никогда не присягал Конфедерации, и единственный раз, когда я служил под ее знаменем, я стал предателем. Я бы
   оплакивал смерть, я бы оплакивал войну; но Конфедерация - это политическое изобретение, отсутствие которого не лишило бы
   меня сна". После паузы Шейн сказал: "Это ведь не было гипотетически, не так ли?"
  
   "Это твой вопрос?" На мгновение Шейн вспомнил джинна или
  
   черти в сказках. "Нет", - сказала она. Она знала, что хотела спросить у Рэндома, но не была уверена, как это сформулировать.
   Рэндом уже рассказал ей о своем происхождении. Рэндом начал жизнь как созданный Расой ИИ. Он был создан единственным
   инопланетным видом, с которым человечество вступило в войну. Существование Рэндома, на самом деле существование пяти
   компьютеров, которые стали Рэндомом, было обусловлено теми же психологическими причудами, которые едва не привели к
   уничтожению всего вида Расы. Раса была культурно неспособна вступать в прямую конфронтацию. Они отточили оружие
   политической науки, психологии, антропологии. С помощью своего ИИ они могли вызывать драматические эффекты в
   социальной системе безобидными действиями, далекими от объекта интереса. Для Расы человеческая идея войны была актом
   самоуничтожения неистового психа, отношением, которое стоило Расе всего ее космического населения и половины этого на ее
   родном мире.
  
   Недаром ее называли Войной Геноцида. Она также косвенно ответственна за табу на еретические технологии в человеческой
   культуре Конфедерации, поскольку Конфедерация имела какие-либо однородные аспекты. В Конфедерации Random Walk будет
   уничтожен из
   09:33
  
  
   729
  
   рука. Сначала это казалось единственной причиной, по которой Рэндом был здесь, на Бакунине.
  
   Но, учитывая разговоры Рэндома об уничтожении Конфедерации, со всем ощущением манипуляции, она почувствовала, что за
   этим может скрываться нечто большее. Гораздо большее.
  
   После долгой паузы Шейн спросил: "Могу ли я подтвердить несколько вещей, которые я помню, прежде чем задать свой
   вопрос?"
  
   "Здесь нет никаких жестких правил", - сказал Рэндом. Или где-либо еще, подумал Шейн.
  
   "Во-первых", - спросил Шейн, - "Мосаса - наш Мосаса - это реконструкция человека, который изначально объединил пять
   Расы Алов, чтобы создать тебя".
  
   "Да."
  
   "Во-вторых. Когда, вы сказали, умер Мосаса?"
  
   "Я не говорил конкретно. Я сказал более ста лет, как раз на пороге внедрения тахометра".
  
   Шейн кивнул. "Это не совсем мой вопрос. Я должен отметить, что это был хаотичный период истории. Это было около конца
   Совета Терранов, около начала войны с Центаврианами, которая основала Конфедерацию и разработала Устав".
  
   "Да, без вопросов".
  
   "Примерно в то же время, когда был основан Бакунин, верно?"
  
   "Я начинаю понимать очертания вашего расследования".
  
   "Я спрошу вас прямо. Какое именно отношение вы имели к созданию этой планеты?"
  
   Сфера Рэндома повернулась вокруг своей оси, чтобы оказаться лицом к ней; позади него проход, по которому они шли, перешел
   в другой знакомый проход. "Отдохнем?"
  
   "Вы меняете тему?"
  
   "Нет, но, возможно, вам следует сесть. Это длинная история".
  
   Шейн не села, а прислонилась к грубой стене. Она отметила, что это была та комната, где впервые началась эта игра в вопросы
   и ответы между ней и Рэндомом. Когда она оглянулась назад, несмотря на информацию, которую она выкачала из Рэндома,
   именно Рэндом начал эту игру. Она начала задаваться вопросом, не были ли сами ответы Рэндома какой-то формой
   психологической манипуляции.
  
   Почему она до сих пор никому не рассказала то, что рассказал ей Рэндом? Каждое откровение, которое он передал ей, от
   09:34
   730
  
  
  
   тот факт, что Мосаса был выдумкой, с помощью которой он мог заманить Хоугланда на поиски Долбрианских руин, оставался
   тайной.
  
   "Скажи мне", - сказал Шейн. Пульс на ее шее ускорился сильнее, чем мог бы объяснить подъем.
  
   Я боюсь его, понял Шейн. Рэндом был дьяволом из одной из тех сказок.
  
   Нет, это демон из Священного Писания.
  
   Однажды Рэндом спросил ее, почему она не проявила обычной реакции Конфедерации на ИИ: отвращения, страха,
   брезгливости. Она не проявила, потому что ее страх был гораздо глубже, за пределами поверхностных и снисходительных
   эмоций. Рэндом был больше, чем просто компьютер. Он был духом чистого интеллекта: всезнающим, ужасным и
   непреодолимым.
  
   Вот почему она не могла проявить к нему ничего, кроме уважения. Не то чтобы под фасадом, который сам Рэндом признавал
   лишь тонкой оболочкой, была хоть капля человечности. Уважение Шейна родилось из доброго католического страха перед
   проклятием.
  
   Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла.
  
   "Шейн, с тобой все в порядке?" - спросил Рэндом.
  
   "Я в порядке". О чем я думаю? Он всего лишь компьютер. "Может, я посижу за это". Она медленно сползла на землю, обхватив
   колени.
  
   Рэндом, в его нынешнем воплощении, родился в последние десятилетия правления Совета Терры. Сам Совет имел абсолютную
   власть только над Землей, но он доминировал во всем человеческом космосе из-за своего контроля над иммиграцией и
   технологиями. Именно Совет контролировал врата червоточин, единственное доступное тогда средство межзвездной
   транспортировки. И именно через эти односторонние червоточины Совет сбрасывал всех нежелательных, кого мог найти на
   Земле: преступников, диссидентов, население
  
   наций, которые отказались подчиниться их власти. Ближе к концу большая часть человеческого космоса была в хаосе.
  
   С каждой планетой, которую достигало человечество, следовала туча преступников, рожденных в космосе, поколения
   космонавтов в украденных и самодельных кораблях, которые так и не приземлились на планете-колонии. Космонавты были
   потомками сбежавших беженцев, мятежных солдат из Совета, а в некоторых случаях и вол-
   09:34
  
  
   731
  
   унтарийские изгнанники с планет. Каждая колония взращивала свою собственную породу межпланетных пиратов, живущих за
   счет торговли колонии. Конечно, пираты никогда не имели доступа к червоточинам,
  
   которые были самой защищенной частью любой системы. Отец Рэндома, Тьяеле Мосаса, был пиратом и космонавтом третьего
   поколения в пространстве Цинос. Цинос был богатым местом для тех, кто находился на периферии. Это был один из
   центральных миров около Солнца, важный узел в сети червоточин. На орбите вокруг Сириуса было шесть исходящих
   червоточин и восемь входящих. Несмотря на то, что унылые скалы, вращающиеся вокруг системы Сириуса, никогда не
   предназначались для поддержания жизни, Цинос был богатой планетой. Он поддерживал сотню племен пиратов.
  
   Семья Мосасы была одним из тех ста племен, и, возможно, одним из самых слабых. Около двух десятков человек вели
   маргинальную жизнь, подтачивая торговлю, проходящую через Кинос. Он был частью команды на судне своей семьи, судне,
   которое могло быть таким же старым, как и колония на Киносе, а может и старше. Как самый молодой неженатый член экипажа,
   он имел бесславную обязанность содержать судно в порядке и в рабочем состоянии. Пока его семья преследовала и совершала
   набеги на грузовые буксиры, он находился в узком туннеле в негерметичном чреве корабля, храня компьютер, электроэнергию,
   жизнеобеспечение,
  
   и все остальное, в сети. В конце концов, это спасло жизнь Мосасы.
  
   Корабль Мосасы, Nomad, приближался к скоплению масс, которое не показывало никаких показаний транспондера и не
   значилось ни в одной базе данных. Пока Nomad осторожно приближался к объекту, никто на борту не ожидал никаких
   трудностей. Это был либо астероид, либо заброшенный объект - ни один из них не представлял опасности.
  
   Это было понятное, но ошибочное предположение. Если бы Номад действовал в системе Альфа Центавра, или Тау Кита, или
   Эпсилон Эридана, если бы Номад был знаком с любым из близлежащих миров, кроме тех, что вращаются вокруг Сириуса, если
   бы Цинос и Сириус были большей частью Войны Геноцида, если бы экипаж Номада был более знаком с этой войной, они могли
   бы быть более осторожными.
  
   Экипаж Nomad на самом деле надеялся на заброшенный корабль, который они могли бы спасти для собственного
   использования. Многие из команды, вероятно, надеялись на корабль в достаточно хорошем состоянии
  
   состояние для замены изъеденного временем Nomad. Mosasa был бы удовлетворен спасаемым
   09:35
   732
  
  
  
   бортовой компьютер. Все, что могло бы облегчить его работу. Он хотел наблюдать за приближением вместе с остальной
   командой, но когда "Номад" приблизился к заброшенному кораблю, Мосаса был в скафандре, следя за тем, чтобы
   энергосистема не перегрелась.
  
   Он постукивал по древнему счетчику и наблюдал, как цифры возвращаются к приемлемым значениям, когда корпус был пробит.
   Мосаса был вдавлен внезапной инерцией в компьютерную систему позади него, которая поддалась без
  
   пробив свой костюм. Он был единственным выжившим.
  
   Это был не один заброшенный корабль, к которому приближался Номад, а два заброшенных корабля. Один был оболочкой
   Люксембурга, земного корабля времен Организации Объединенных Наций и Войны Геноцида. Другой заброшенный корабль был
   слабодействующим беспилотным оружием Расы, которое протаранило Номад, уничтожив кабину, большую часть жилых
   помещений и двигатель, когда он задел корабль. Дрон разрушил себя при этом.
  
   Мосасе удалось выжить. Кислород и запасы продовольствия "Номада" не находились в той половине корабля, которую
   раздавил дрон. Однако он оказался на мели. "Номад" и дрон "Расы" слились в одну кучу обломков, но "Номад" все еще
   двигался, очень медленно, к "Люксембургу".
  
   Через неделю обломки начали проходить друг мимо друга. Мосаса протянул кабель между "Номадом" и "Люксембургом",
   надеясь найти работающее радио на "Люксембурге". Но он обнаружил нечто большее.
  
   "Что он нашел?" - спросил Шейн.
  
   "Ну, среди прочего, и я".
  
   "Я думал, ты пилотируешь этот дрон".
  
   "Позвольте мне объяснить. Причина, по которой "Люксембург" остался цел, заключается в том, что на нем находились вещи,
   которым Раса придавала приоритет..."
  
   "Люксембург" был почти цел. Хотя это не было военное судно и оно участвовало в битве, в которой погиб весь экипаж,
   конструкция и электроника были все еще в порядке. Корпус был усеян лазерными отверстиями, но ни одно из них не пробило
   жизненно важное оборудование, и каждое заканчивалось
   09:35
  
  
   733
  
   Член экипажа, высушенный вакуумом. Битва, должно быть, длилась всего несколько секунд. Никто из экипажа не был
   предупрежден. Один член экипажа погиб, будучи привязанным к туалету корабля.
  
   Mosasa тогда этого не знал, но "Люксембург" был судном, эксплуатируемым разведывательными службами ООН ближе к концу
   войны. Его захватил флот беспилотников Race, нейтрализовал и оставил с охраной беспилотников, пока Race сами не смогли
   прибыть, чтобы забрать его содержимое.
  
   Гонка так и не пришла; война закончилась к тому времени, как дроны достигли Проциона. Но охрана Люксембурга так и не ушла.
   Последний дрон остался, теряя энергию, пока не прибыл Номад, чтобы спровоцировать его.
  
   Еще одно десятилетие - прошло уже почти сто пятьдесят лет, и дрон мог бы быть полностью инертным. То, чего хотела Раса, и
   то, что обнаружила Мосаса, было
  
   груз, который перевозил Люксембург. На этом судне был квартет Расы Алов. Сначала Мосаса не был ими заинтересован. Он
   даже не знал, что это такое. Он пытался залатать Люксембург и привести его в рабочее состояние, прежде чем у него
   закончатся воздух и еда. Только когда ему понадобился компьютер в режиме онлайн, он понял, что у него есть. Большинство
   компьютерных систем на Люксембурге работали через один из четырех цилиндрических кристаллов, которые он перевозил.
  
   Обнаружив это, Мосаса понял, что он несет. Четыре расы ИИ были бесценной добычей, даже в обществе, которое публично
   осуждало искусственный интеллект. Мосаса был пиратом, привыкшим к беззаконию, поэтому моральные ограничения его не
   беспокоили. Ему также нужен был компьютер для управления Люксембургом. В конце концов, ему пришлось найти работающий
   ИИ в оружии дрона, чтобы запустить остальные четыре.
  
   Благодаря усилиям Мосасы все пять ИИ заработали как единое целое, включая поврежденный, который даже не работал, когда
   его поместили на борт "Люксембурга".
  
   Вы отвечаете на мой вопрос? - спросил Шейн. - Я думаю, что фон необходим. Выживание было частью
  
   уравнения с самого начала. Одна пятая меня была запрограммирована защищать остальных четверых - среди прочего - от
   вмешательства человека. Однако, когда Раса оказалась в ловушке на своем родном мире, а мы - в ловушке на расстоянии
   световых лет, нам был нужен Мосаса. Прошло совсем немного времени, прежде чем я узнал его полностью".
   09:38
   734
  
  
  
   "Угу:"
  
   "Теперь Бакунин..."
  
   По словам Рэндома, учитывая политическую ситуацию, планета Бакунин была неизбежна. Совет Терранов был на пороге того,
   что могло бы стать бесконечной революцией. С учетом того, что в настоящее время существуют червоточины и неэффективная
   тахионная связь, война могла бы занять десятилетия, а может и столетия, чтобы перекатиться с одного конца человеческого
   космоса на другой. Война Геноцида, всего в пяти системах, заняла почти тридцать стандартных лет. Большая часть этих лет
   была бы годами кораблей в пути.
   Зародыш Random Walk мог видеть приближающиеся войны так же ясно, как большинство людей могли видеть приближающийся
   штормовой фронт. Предсказание было частью его натуры. Вот почему Раса создала его вид.
  
   То, чего не мог предвидеть ни один оракул в хаотической математике общества, было открытием Паралии и последующим
   изобретением тах-двигателя. Внедрение в эту смесь сверхсветового двигателя радикально изменило мировоззрение Рэндома.
   Вместо того, чтобы Совет распался на десятки независимых политических единиц, Центаврианская торговая компания с ее тах-
   способными военными кораблями сумела завоевать Терранский Совет в течение трех лет.
  
   Рэндом много объяснял о том, как он видит конфликт, большую часть из этого в терминах, которые Шейн не мог понять. Это
   звучало так, как будто Совет Терры создал избыток политической энергии, энергии, которая была бы растрачена за столетие или
   два войны. Однако появление тахометра и образование Конфедерации радикально изменили уравнения. Вся турбулентность
   внезапно затухла, и одним из побочных эффектов стал политический водоворот под названием Бакунин.
  
   По словам Рэндома, Бакунин был нестабильным политическим образованием, эквивалентом торнадо или сдвига ветра. Анархия,
   философски обоснованная или случайная, была колоссальным стоком энергии, который должен был в конечном итоге
   стабилизироваться в некую форму Государства. Рэндом и Мосаса пришли в Бакунин вскоре после его основания. Их целью было
   сбежать от недавно сформированной Конфедерации, которая расширила собственные технологические запреты Совета до
   целого канона еретических технологий.
   09:38
  
  
   735
  
   В Конфедерации и Мосаса, и Рэндом находились под угрозой смерти.
  
   "Но почему Бакунин все еще такой? Вы сказали, что анархия нестабильна".
  
   Рэндом потряс своей хромированной сферой. "Я думал, это очевидно. Я использовал свои возможности в социальной
   инженерии, чтобы стабилизировать ситуацию, насколько это возможно. Мне было бы неудобно, если бы Конфедерация
   захватила эту планету".
  
   Потребовалось несколько минут, чтобы донести до Рэндома сказанное.
   09:39
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  
   Боковые панели
  
   "Загляните за занавеску".
  
   -Книга мудрости циника
  
   Каждый человек должен попасть на небеса своим собственным путем".
  
   -ФРИДРИХ ВЕЛИКИЙ (1712-1786)
  
   Тетсами плывет в черноте, более пустой, чем все, во что она когда-либо втыкалась. Ни вида, ни звука, ничего, что можно было
   бы почувствовать, никакого чувства местоположения или движения. Она заперта в пустом контуре, который делает даже
   базовый процесс себя и памяти усилием для поддержания.
  
   Сбой системы, говорит она себе, пытаясь расшифровать то, что у нее за мысли. Катастрофический сбой стер все, программу
   оболочки и программное обеспечение хоста.
  
   Тетсами удается быстро обуздать панику; она уже врезалась в пустые оболочки раньше. Ощущение похоже на то, как будто тебя
   подключили к скорости и заперли в камере сенсорной депривации. Но у нее есть преимущество. У нее есть опыт, и ее мозг
   создан для того, чтобы ездить по проводам. Он не поджаривается в ситуациях, когда менее профессиональные хакеры сходят с
   ума.
  
   Что ее беспокоит, когда она начинает ясно мыслить, так это то, что она понятия не имеет, в какую систему она вклинилась. Она
   не помнит, чтобы взламывала что-либо. Последнее, что она помнит, это как она рухнула на крышу больницы, посмотрела вниз и
   увидела...
  
   О, Господи Иисусе, как же мне хреново!
  
   Она чувствует себя в шоке. Она на ментальном перегрузе, чтобы соответствовать ощущениям. На проводе ее чувство времени
   превращается в секунды
   09:39
  
  
   737
  
   в часы. Органическое программное обеспечение в ее голове делает это сейчас, опрокидывая ее самоощущение в бесконечность
   черного.
   Она пытается выпутаться из этого, отрезать себя от провода, как она делала в десятках чрезвычайных ситуаций. Она всегда
   могла отрезать контакт до того, как он становился слишком горячим. Она ни разу не позволяла своей голове попасть в коробку-
  
   Но нет провода, не от чего оторваться. Она даже не может вызвать чувство собственного тела. Это действительно пугает.
  
   Даже самые жесткие поездки на ее биоджеке все еще оставляли у нее пульс в висках, привкус меди во рту, некоторое чувство
   тяжести в кишечнике. Это ничего ей не дает, как будто ее разум полностью отрезан от тела, брошен в пустоту.
  
   Этого не может быть, не так ли?
  
   Просачивающийся ужас наполняет ее разум, что это оно. Последний выстрел попал в нее. Хуже идеи небытия - мысль об этой
   пустой бесконечности, и больше ничего, навсегда.
  
   Проходит целая вечность. Целая вечность, которая может длиться всего несколько секунд. Тетсами, наконец, чувствует
   присутствие в пустоте рядом с собой. Только это чувство присутствия, не более чем чувство того, что за ней наблюдают,
   снимает с нее ужас. Даже если это артефакт ее собственного испуганного разума, он дает ей ориентацию: вверх, вниз и, прежде
   всего, чувство движения. Что бы это ни было, она дрейфует к этому.
  
   Еще больше эонов. Течение времени рушится вокруг Тетсами, размываясь, распадаясь на части. Она задается вопросом о
   своем собственном здравомыслии, поскольку она больше не видит себя как континуум опыта. Ее разум - это ряд стеклянных
   бусин на проволоке, тянущейся к вечности. Каждая бусина - незавершенная мысль, пойманная в ловушку на своем пути к... Куда-
   то.
  
   Это ощущение чего-то большего, чем присутствие. Чего-то более черного, чем ничто.
  
   Черный эллипсоид размером с планету, огромный, как звезда, искажающий ткань пустоты вокруг нее самим своим присутствием.
  
   На поверхности вечности она чувствует, как время застывает в кристалле.
   09:39
   738
  
  
  
   "Блядь!" Тетсами выплевывает пыль изо рта и обнимает себя, чтобы согреться. Где бы она ни была, там чертовски холодно, а
   она не одета для этого. Физическая реакция настолько мгновенна, что ей требуется несколько секунд, чтобы понять, где именно
   она находится и как она здесь оказалась.
  
   Изумление превращается в неприкрытое замешательство, когда она смотрит в голубое небо и видит солнце, которое меньше и
   ярче, чем Кропоткин когда-либо мог надеяться увидеть.
  
   "Ж-жёлтое солнце, и оно з-замораживает". Она чувствует, как стучат зубы, когда её слова уносятся пронзительным ветром. Она
   не чувствовала такого холода с тех пор, как "Шафтсбери" совершил аварийную посадку. Над ней проносятся облака с
   сюрреалистическим оттенком цвета.
  
   "Марс", - раздается голос позади нее.
  
   Тетсами разворачивается, и ее нога ударяется о камень. Небольшая пирамида из камней в ответ смещает свой вес. Камни,
   похоже, отмечают старую могилу, плотный коврик из искусственной травы, удерживающий насыпь марсианской грязи.
  
   "С-мечтаешь, да?" - говорит Тетсами, борясь с холодом.
  
   Приветствующий ее оратор не совсем человек. Ее форма гуманоидная, но больше идеализированная фигура в гладком хроме.
   Тетсами видит искаженное отражение себя, глядящее с хромированного живота женщины.
  
   "Меньше, чем некоторые, больше, чем другие", - гласит надпись на рисунке. "Меня зовут Эйгне".
  
   "Я умер?"
  
   Эйгне качает лысой зеркальной головой: "Нет". Тетсами замечает, что хром идеально гладкий, со всеми поверхностными
   неровностями, удаленными. Никаких волос, сосков или пупка. Никаких ногтей.
  
   "Ч-что я здесь делаю?"
  
   "Говорит с нами, совершившими Путешествие. Возможно, чтобы присоединиться к нам".
  
   Тетсами энергично качает головой. Она ни на что не согласится, пока все так странно.
  
   Эйн кивает. "Это ожидаемо. Жизнь или смерть, вы никогда не соглашаетесь". Она вздыхает. "Это стыдно, потому что с вами
   легче всего общаться".
  
   "О чем ты говоришь? Что здесь происходит?"
  
   "Мы объясним, но пойдем со мной в место, где тебе будет тепло".
   По крайней мере, с этим Тетсами может согласиться. Она
   09:40
  
  
   739
  
   следует за хромированной женщиной по марсианскому ландшафту. Странные сны мне снятся, думает Тетсами. Холодные сны.
  
   "Ч-что ты имел в виду - жизнь или смерть, я никогда не соглашаюсь?" "В бесконечности возможностей, в которых мы сейчас
   живем, - говорит Эйгн, - из всех возможных Тетсамисов, тех, кто жил, тех, кто умер, никто не согласился".
  
   "Согласился на что?"
  
   "Перемена".
  
   Тетсами слышит заглавную букву. Она смотрит на хромированную фигуру перед собой и думает, что этот человек когда-то был
   человеком. Тетсами чувствует небольшое Изменение, и это пугает ее до чертиков.
  
   "Где я на самом деле?"
  
   "На койке в больнице в Джефферсон-Сити". Эйн поворачивается, чтобы посмотреть на нее. "Ты также находишься в
   пятнадцати световых годах отсюда, на возможном Марсе".
  
   Тетсами собирается сказать что-то еще, когда земля разворачивается под ними, и они падают в кристальную страну чудес. Они
   спускаются в мир геометрических спиралей и конических сечений. Фракталы растут со всех сторон, как
  
   стеклянные цветы. Эйн права. Здесь теплее.
   09:40
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
  
   Решение команды
  
   "Мы предпочитаем вину правосудию".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Даже тиран - раб тирании".
  
   -СИЛЬВИЯ ХАРПЕР (2008-2081)
  
   Полковника Клауса Дахама разбудил от беспокойного сна вспотевший младший офицер. Клаус встал и оделся, пока младший
   офицер бормотал сведения, которые привели его сюда. Клаус слушал бесстрастно.
  
   Был рассвет.
  
   "Сколько времени прошло с тех пор, как была получена эта передача?" Это были первые слова, которые Клаус сказал
   бормочущему младшему офицеру.
  
   Последовала долгая пауза, прежде чем мужчина ответил: "Д-десять часов, сэр".
  
   Гнев вспыхнул в животе Клауса. Он контролировал его, сосредоточил, овладел им. "Что, собственно, было причиной этой
   задержки?" Клаус уставился на младшего офицера. Хотя Доминик Магнус был почти наверняка мертв, подчиненные Клауса
   знали, что он ожидал немедленной информации, если хотя бы один из пальцев Доминика Магнуса будет обнаружен в какой-
   нибудь мусорной куче.
  
   Доминик Магнус-Джона Дахам, брат Клауса-человек, благополучно погибший, думал Клаус, или надеялся, или боялся. Доминик
   Магнус был достаточно близок к удару Протеуса, чтобы большая часть его кибернетики была сожжена
   09:41
  
  
   741
  
   электромагнитный импульс, если бы он не был убит непосредственно взрывом. Но брат Клауса все еще жил.
  
   Нервный дурак перед ним был жертвой, жертвой для капитана TEC, который не хотел встречаться с самим Клаусом. Клаусу
   придется поговорить с начальником этого человека. Он слушал офицера вполуха, пока тот выводил его из своих апартаментов,
   апартаментов, которые когда-то принадлежали Доминику Магнусу.
  
   "Передача не велась по обычным каналам. Она была отфильтрована через разведку, как обычно..." Каждая случайная
   электромагнитная передача была перехвачена частью операции Клауса. "- но она не была пропущена через наши компьютеры.
   Передача была перехвачена наемным разведывательным подразделением, и они просматривают данные через другой список
   приоритетов".
   Клаус кивнул. До недавнего сдвига власти в корпорации развития космопорта Прудона наемная армия, которая захватила
   Бакунин, была независимым образованием. Несмотря на то, что теперь командование было централизовано здесь, под
   руководством Клауса и TEC, армия все еще была в значительной степени независимым образованием, связанным общим
   интересом - деньгами.
  
   Офицер продолжил сложное объяснение, касающееся запутанных линий связи, все еще текучей структуры командования и
   ограничений перегруженных компьютеров разведки, бомбардируемых большим количеством информации, чем они могли бы
   обработать за разумное время. Клаус слушал все меньше и меньше, поскольку он все больше погружался в собственные мысли.
  
   Клаус повел мужчину вниз с вершины башни жилого комплекса Godwin Arms, через внутренний двор комплекса в офисную
   башню, где располагался его командный центр.
  
   "Я не удивлён, - подумал Клаус. - Доминик/Джона всё ещё жив, и его это больше не удивляет".
  
   Командный центр представлял собой бронированный куб, который Клаус построил в выпотрошенном фундаменте офисного
   комплекса. Куб был высотой в четыре этажа и доминировал над гигантским голографическим дисплеем, который прямо сейчас
   показывал схематический глобус Бакунина диаметром десять метров.
  
   Отсюда Клаус мог заказать изображение чего угодно на планете и за ее пределами, до десяти мегакликов. Это был огромный
   объем информации, протискивающийся через слишком маленькое отверстие.
   09:41
   742
  
  
  
   Клаус отпустил младшего офицера, который, должно быть, был в восторге от того, что отделался без выговора. Затем он
   отмахнулся от группы высокопоставленных офицеров разведки, которые хотели его проинформировать.
  
   Он устроился в своем привычном кресле и уставился в пространство между основанием голограммы и проекцией гигантского
   шара.
  
   Была мысль, назойливая предательская мысль в глубине черепа Клауса, тихий голосок, который говорил ему, что он может
   остановиться сейчас. Смерть его брата ничего не изменит. Брат Иона так часто и так хорошо притворялся мертвым, что Клаус
   знал, что смерть Ионы - когда она действительно придет - не остановит кошмары.
  
   Мысль была смехотворной. Если и был смысл повернуть назад, то давно уже. Клаус вложил слишком много себя в месть, чтобы
   думать об отступлении.
  
   Думайте о нем как о Доминике, это имя, которое он теперь использует.
  
   Смерть брата была целью, которая поглощала Клауса со времен Стикса. Клаус когда-то верил, что он преследовал Иону-
   Доминика-из-за злодеяния на Стиксе. Тридцать пять тысяч человек погибли, и город был разрушен рукой Доминика. Одной из
   них была Хелен Дахам, мать, от которой они оба отреклись. Доминик покинул TEC-
  
   дезертировал-вскоре после. В то время это было достаточной причиной.
  
   По мере того, как Клаус поднимался по службе в TEC, он обнаруживал, что совершает собственные злодеяния. Было легко
   обвинить в них Иону. Иона убедил Клауса, что им следует отказаться от Хелен Дахам, присоединившись к Исполнительному
   командованию. Клаус был втянут в T"C своим братом, давно
  
   прежде чем он был способен понять последствия. Затем Доминик покинул TEC, оставив Клауса в ловушке-
  
   Клаус кулак простил.
  
   "Ты сделал меня тем, кто я есть, брат", - подумал Клаус.
  
   "Сэр?" - спросил один из анонимных техников, которые кружили вокруг него. Целая толпа его офицеров TEC, ожидающих его
   приказов.
  
   Клаус решил, что он, должно быть, пробормотал что-то, пока думал. Он позволил своим мыслям улечься. Нет, он не мог
   остановиться сейчас. Особенно потому, что если он снимет давление с Доминика Магнуса, он может потерять доверие. Он
   09:42
  
  
   743
  
   приложил немало усилий, чтобы убедить своих офицеров, что Магнус является приоритетной целью.
  
   "Я хочу, чтобы Джефферсон-Сити был на большой голограмме", - сказал Клаус. Техники побежали выполнять его приказ. "Мне
   нужны силы и позиции всех наших сил в этом районе", - еще больше суеты. "Мне нужен профиль этого..." Клаусу пришлось
   сосредоточиться, чтобы вспомнить имя, которое дал ему младший офицер, "Марк Бактез. Мне нужна последняя информация,
   которая у нас есть о нем. И я хочу, чтобы источник этой передачи был точно определен,
   Мне все равно как". Техники полетели по ветру.
  
   "Связь?" - крикнул Клаус.
  
   "Да, сэр?" - сказал офицер связи.
  
   "Мне нужен безопасный канал связи с тем, кто командует силами вокруг Джефферсона. И мне он нужен сейчас".
  
   "Да, сэр!"
  
   Он хотя бы в городе, подумал Клаус. Если бы Магнус был в коммуне, его могли бы убить, и Клаус никогда бы об этом не узнал.
   Так, по крайней мере, город мог бы передать Магнуса, чтобы спасти себя. Они могли бы передать ему Доминика, чтобы он сам
   увидел своего брата. Чтобы он мог увидеть смерть своего брата и знать, что все кончено.
   09:42
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
  
   Экстрадиция
  
   "Легче придумывать большие планы, чем маленькие".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Лучший из провидцев - тот, кто хорошо угадывает".
  
   -ЕВРИПИД
  
   (484-406 в.с.)
  
   "Никаких изменений", - сказал ему врач.
  
   У Дома было несколько бессмысленных часов сна, и он сразу же по пробуждении отправился в больницу. Новости были не
   обнадеживающими, но и не неожиданными. Больница Джефферсона не была оборудована для такого рода травм. Она едва
   справлялась с травмами Дома.
  
   Тетсами повезло, что она вообще осталась жива.
  
   "Она чувствует себя настолько хорошо, насколько можно ожидать. Это было тяжким оскорблением брюшной полости". Доктор
   повернулся к окну, за которым под слоями архаичных медицинских технологий лежала Тетсами. "Она молодая, сильная..."
  
   Дом уловил нотку неуверенности в голосе доктора. Он ухватился за нее. "Есть что-то еще, не так ли?"
  
   Доктор покачал головой. "Ничего тревожного, просто необычно".
  
   "Необычно?" Это слово оставило неприятный привкус во рту Дома.
  
   "Она проявляет необычную мозговую активность". Доктор покачал головой. "Это может быть связано с наличием биоразъема,
   но хотя физиологически она находится в коме, ее мозг находится в состоянии высокой активности. Что-то вроде быстрого сна
   или даже полного бодрствования".
   09:42
  
  
   745
  
   Дом посмотрел на Тетсамы, который, казалось, был далеко не в сознании. "Может ли это быть опасным?" "Сомневаюсь", -
   сказал доктор. "Вероятно, это хороший знак". Дом кивнул Тетсамы, пытаясь проигнорировать "вероятно" доктора.
  
   Когда Дом вышел из больницы, он заметил, что яйцо Протея вернулось на свое место во дворе. Теперь вокруг него стояла
   охрана из пятиминутных людей, хотя Дому еще не доводилось слышать, чтобы яйцо делало что-либо, кроме движения.
  
   Дом продолжал твердить себе, что поводов для беспокойства тут не только Тетсами.
  
   Вся планета трещала по швам. Это вторжение порождало бесчисленное множество Тетсамов. ТЭК собирался перемолоть
   Бакунина, во всем его многообразии - хорошем, плохом и непостижимом, в однородное государство, с которым Конфедерация
   могла бы иметь дело. С кораблей, находящихся на орбите, пределом этого выбора было бы то, станет ли Бакунин вассалом
   Инди или Экономического Сообщества Сириуса-Эридана.
  
   Навязывание Бакунину центрального правительства стало бы для населения такой же тяжкой раной, какую понес Тецами.
  
   Что могло бы остановить это?
  
   Что?
   Дом думал об убийстве Клауса. Эта идея была многообещающей, если бы он каким-то образом смог добраться до своего брата.
   Однако это было бы чисто эгоистичным поступком. Как месть это было бы почти бессмысленно сейчас. Клаус командовал этой
   миссией, но он был всего лишь частью машины, поглотившей Тетсами. Смертельный конфликт между Клаусом и Домом мог
   окрашивать все, что они видели, но это была лишь малая часть целого. Их конфликт был кем-то использован, так же как был
   использован Бакунин.
  
   TEC заботился о Бакунине так же, как и о Тецами. Бакунин был просто чьей-то фишкой в Конгрессе, политической наградой. То
   же самое было и с Хелен. Никому в TEC не было дела до Хелен Дахам или остальных тридцати пяти тысяч на Стиксе. Все это
   было просто еще одним поводом для Клауса и его брата. Хелен была просто средством манипулировать близнецами.
   09:43
   746
  
  
  
   Клаус был симптомом, а не болезнью.
  
   Каким-то образом Дом должен был придумать способ заставить TEC отступить. И сделать это, не уступая полномочий державам,
   имеющим военные корабли на орбите.
  
   Ирония судьбы. Если бы Бакунин изначально был частью Хартии, то TEC боролся бы не на жизнь, а на смерть за планетарный
   суверенитет, независимо от того, есть государство или нет.
  
   Дом зашел проверить Айвора, который, похоже, спал еще меньше, чем Дом. Он открыл дверь, увидел Дома и просто ушел,
   покачав головой.
  
   "Есть новости?" - спросил Айвор, возвращаясь в свой номер в отеле.
  
   Дом знал, что Айвор не имел в виду политическую ситуацию. "Никаких изменений", - сказал Дом. "Она стабильна".
  
   "Да, стабильно". Айвор рухнул в кресло, не глядя прямо на Дома. "Стабильно - это хорошо".
  
   Дом сидел на краю стола, барабаня металлическими пальцами. "Она справится".
  
   Айвор слегка кивнул. После долгой паузы он сказал: "Знаешь, мне кажется, я ненавижу этих ублюдков почти так же, как и ты".
  
   "Какие ублюдки?"
  
   "Конфедерация. Весь этот чертов шар из воска". Айвор положил лоб на ладони. "И я тоже чертовски много чего могу с этим
   поделать".
  
   "Мы могли бы последовать совету Гавади и обратиться за помощью к силам Индии".
  
   "Что отличает их?" - спросил Айвор. "Зачем, черт возьми, она была застрелена, Дом?" Айвор впервые посмотрел на Дома, его
   ледяные голубые глаза растаяли на щеках. "Зачем, черт возьми, все это происходит?"
  
   Дом вздохнул. Он сам был лишь отчасти уверен в том, что происходит. "Бакунин попал под перекрестный огонь между Альфа
   Центавра и Сириусом с одной стороны, и Инди с другой. TEC хочет, чтобы Бакунину навязали государство, и они используют
   внутренние военные силы, чтобы любое государство, которое появится, могло подписать Хартию в соответствии с законами
   Конфедерации". Дом втянул воздух, "Тот факт, что Инди здесь, является доказательством того, что все считают важным, какая
   рука
  
   Конфедерация, к которой присоединяется государство Бакунина. - Значит, вы могли бы призвать силы инди для защиты?
   09:43
  
  
   747
  
   Дом слегка кивнул: "Если бы Инди верил, то он мог бы доказать, что я законный лидер коренного народа. Конечно, Прудон
   сделал бы то, чего он до сих пор тщательно избегал, и призвал бы к поддержке SEEC".
  
   Айвор усмехнулся. "Это был бы способ им отомстить".
  
   "Полагаю, что так". Если бы Инди и СЕЕС вступили в войну, Конфедерация, скорее всего, была бы разорвана на части.
   Учитывая размещение сил, первой жертвой стала бы вся планета Бакунин. "Но я чувствую себя в большей безопасности, когда
   оба флота находятся на орбите".
  
   Айвор кивнул.
  
   Если нам повезет, ни одна из сторон не поддастся соблазну высадиться. "Чёрт возьми", - пробормотал Айвор. "Все это только
   для того, чтобы кто-то мог подписать их чертову Хартию?"
  
   Дом почти покачал головой. Там было что-то большее. По крайней мере, должно было быть что-то большее. Так ли это?
   Что он только что сказал? Присутствие Инди означало, что кому-то было важно, под каким крылом Конфедерации подписался
   Бакунин. Какая разница, был ли побежденный Бакунин марионеткой Альянса Альфа Центавра, Экономического Сообщества
   Сириуса-Эридана или Народного Протектората Эпсилон Инди?
  
   "Возможно, все сводится к подписи, Айвор", - сказал Дом. "Подпись и то, где она подписана".
  
   После долгой паузы Дом добавил: "Возможно, мы можем что-то сделать". Дом начал излагать план, который, возможно, был
   просто изнанкой безумия.
  
   На этот раз Дому потребовалось много времени, чтобы получить доступ к узконаправленной связи. Установка в казармах не
   имела ничего общего со спутниковой связью на крыше больницы.
  
   Это не помешало событиям в больнице помешать доступу. В конце концов, Дом подумал, что единственная причина, по которой
   ему вообще разрешили использовать коммуникатор, заключалась в том, что он предлагал единственное окно Джефферсон-Сити
   на остальную часть Бакунина.
  
   Отцы города все еще продолжали спорить по этому вопросу, заставив Дома ждать до полудня.
  
   Пока он ждал, Дом отсыпался. Он надеялся, что Айвор делает то же самое в отеле.
  
   Дом чувствовал к Айвору столько же, сколько и к Тетсами. Айвор провел последние два десятилетия, сужая свой фокус
   09:44
   748
  
  
  
   к отдельным жизням. Айвор когда-то был командиром Стигийской президентской гвардии. Когда-то он держал в своих руках
   судьбу целой планеты. По мнению самого Айвора, он потерпел катастрофическую неудачу в этой миссии - дважды.
  
   Дом знал, что Айвор будет сопротивляться любым дальнейшим подобным тяготам. Однако Дом всю свою жизнь делал
   наоборот. Дом всю жизнь методично стирал личные связи. Какое-то время казалось, что он успешно уничтожил свою
   собственную личность, чтобы избежать мучений по поводу отдельных людей.
  
   Дом написал себя большим. Айвор, маленьким. Они оба были дураками.
  
   Они пытались избежать неизбежного. Айвор пытался избежать вечного хаоса человеческого общества, Дом - ужаса заботы о
   другом человеке. Дому достаточно было взглянуть на свою собственную жизнь, чтобы увидеть, насколько неотделимы одно от
   другого. Это было столь же бесплодным занятием, как и вычленение объекта из его тени. Колесо истории всегда давило
   человеческие страсти, и это колесо было не чем иным, как теми же человеческими страстями, написанными на массе
   человечества.
  
   Это было похоже на испарившийся шпиль Протея, бесконечную фрактальную структуру, которая показывала одно и то же лицо,
   независимо от того, насколько внимательно ее рассматривали. Если бы Дом увеличил активные нейроны своего мозга, он,
   вероятно, увидел бы там отраженные паттерны, от которых он пытался убежать.
  
   Масштаб был произвольным.
  
   Айвор, возможно, не видел вещи таким образом. У Дома было преимущество: он провел последние шестьдесят три дня,
   уничтожая свои собственные иллюзии.
  
   Реакция Айвора на план Дома была предсказуемой. Путешествие на Терру, сражение с Конфедерацией в залах ее собственного
   Конгресса. Идея была безумием.
  
   Это было также абсолютно разумно. В борьбе, которая была людьми и материалами, истощением и логистикой, в борьбе чисто
   физических ресурсов, у Бакунина не было никакой надежды. Конфедерация была слишком большой, чтобы сражаться на поле
   боя.
  
   Однако если бы каким-то образом борьба могла быть изменена на борьбу закона и дипломатии, на переговоры и судебные
   разбирательства, то у Бакунина был бы шанс. В войне слов и договоров один человек мог бы сражаться с Конфедерацией.
   09:44
  
  
   749
  
   "Дайте мне достаточно длинный рычаг", - пробормотал Дом, закрыв глаза, - "и я переверну миры".
  
   Этим рычагом была Хартия самой Конфедерации.
  
   "Сэр?" - раздался голос рядом с ним.
  
   "Да", - ответил Дом, открывая глаза. Он находился в одной из прихожих в Вашингтон-холле, где ждал, пока пять президентов
   города примут решение. Перед ним стоял одетый в синее минитмен, выглядевший слегка нервным. Дому не нравилась эта
   нервозность. Ему также не нравилось, как минитмен держал свою милицейскую винтовку в руках, а не носил ее на плече.
   "Я должен сопроводить вас в комнату связи", - сказал минутный советник.
  
   Они никогда раньше не давали ему вооруженного эскорта; охранник всегда ждал в комнате связи. Дом предположил, что они
   имели право нервничать после того, что случилось с Баетесом. "Пойдем", - сказал Дом, вставая.
  
   "Тогда", - сказал минитмен, - "я должен сопровождать вас обратно сюда".
  
   Дом кивнул, чувствуя себя немного более нервным из-за минитмена.
  
   По пути туда охранник ни разу не опустил винтовку.
  
   Обычный охранник находился внутри комнаты связи.
  
   Его винтовка также была снята с плеча. Подозрение вернуло старые, знакомые подергивания. Дом проигнорировал их и сел за
   пульт, вызывая своих людей в горах.
  
   Дом был удивлен, когда Рэндом появился на другом конце голографического изображения. Сам голографический дисплей стал
   случайным изображением низкого разрешения, изображающим танцующие в тумане искры, вспыхивающие под голос Рэндома.
  
   Рэндом поприветствовал его, сказав: "Здравствуйте, мистер Магнус. Прошу прощения, если я кажусь немного медлительным;
   треть меня сейчас сопровождает Кэти Шейн".
  
   Изображение, на которое смотрел Дом, казалось, образовало статическое облако перед его глазами. "Не то чтобы я заметил,
   Рэндом. У меня плохие новости".
  
   Дом рассказал о Тетсами. Случайность подсказывала ему время от времени, статические всплески в зрении Дома.
  
   Дом продолжал удивляться, почему Рэндом сам ответил на сообщение. Рэндом был сущностью, которая никогда не казалась
   09:44
   750
  
  
  
   делать что-либо без особой причины. Он также задумался о Шейне, впервые за долгое время.
  
   Пока он говорил, статика напомнила Дому о его авиакатастрофе. Авария выбила часть зрения в его искусственных глазах. И
   пока Дом думал об этом, голос Рэндома также напомнил Дому о той аварии.
  
   Память Дома поддерживалась компьютером, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, почему Рэндом вызывал
   воспоминания.
  
   "Мне жаль, что так вышло с Тетсами", - сказал Рэндом.
  
   Дом кивнул и сказал: "Кажется, ты не очень удивлен". Рэндом помолчал некоторое время, прежде чем сказал: "Я знал, что
   такое событие возможно".
  
   "Проклятье!" - закричал Дом на экран. "Почему ты ничего не сказал?"
  
   "Пожалуйста, мистер Магнус, я знала только то, что знала Тетсами. Боюсь, она проявила потенциал опасного безрассудства.
   Особенно, когда в этом замешаны вы. Хотел бы кто-нибудь из вас услышать это от меня?"
  
   Дом покачал головой. В этом Рэндом был прав, слишком прав. Никто не хотел, чтобы его собственные саморазрушительные
   импульсы были освещены. Дом испытывал искушение спросить Рэндома о том, что инопланетный ИИ видел в его собственном
   будущем.
  
   Он воздержался. Вместо этого Дом спросил: "Почему ты напоминаешь мне Майкла Келли?"
  
   "Он был моим сыном", - сказал Рэндом.
  
   Дом открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его. Он забыл охранника за плечом. Охранник слушал, но понятия не
   имел, о какой шляпе идет речь. Охранник не знал, что Рэндом был АЛом. Охранник не знал, что Келли была конструктом,
   уничтоженным множественным ЭМИ от уничтожения Протеуса. Охранник не знал, что Келли погибла, спасая жизнь Дома.
  
   После минутного раздумья Дом спросил: "Как Мосаса - твой отец?"
  
   Из того немногого, что Дом знал об истории Рэндома, Рэндом был построен, когда Мосаса накопил пять старых Race Al и
   использовал их, чтобы "подстегивать" друг друга. В этом смысле, по крайней мере, Мосаса был отцом Рэндома.
  
   "Да", - сказал Рэндом. "И еще в том смысле, что Мосаса - тоже мой сын".
   09:44
  
   751
  
   Дом уставился на экран.
  
   Дому потребовалась всего секунда, чтобы понять, что Рэндом говорит ему, что Мосаса также является конструкцией, еще одним
   ИИ. Это объясняло ряд вещей, от нечеловеческих способностей Мосасы к электронике до того факта, что Рэндом всегда
   называл летающего сфероидного робота "третью" себя. "Возможно, нам стоит поговорить об этом позже", - сказал Дом.
   "Действительно, когда мы встретимся в следующий раз". В голосе Рэндома не было и следа иронии, и, казалось, не было
   ощущения, что какое-то великое откровение уже прошло.
  
   Дом кивнул. Сейчас было не время и не место для этого обсуждения. Он пользовался чужим коммуникационным оборудованием.
   Кроме того, было уже поздновато не доверять Рэндому, особенно теперь, когда он узнал, что обязан Рэндому Уолку своей
   жизнью.
  
   Может ли "смерть" Келли объяснить, почему Рэндом до сих пор не имел связи с внешним миром?
  
   "Как идут дела на базе Годвин?" - спросил Дом, примеряя на себя роль разведывательного канала Джефферсона.
  
   Рэндом сказал ему, долгая литургия неизменного статуса. Захватчики ждали, когда планета выйдет. Единственной хорошей
   новостью было отсутствие новых слухов о капитуляции.
  
   Дом также спросил Рэндома о его статусе номинального лидера сопротивления. По словам Рэндома, мошенничество все еще
   работало. Рэндому было легко говорить голосом и внешностью Дома, и, как Дом, Рэндом сосредоточил крупнейший центральный
   "орган" в Консорциуме вооружений Блика-Дидро. То, что началось как неистовые звонки Дома с предупреждением всем его
   бывшим деловым партнерам, звонки, которые Дом сделал, как он думал, накануне своего несуществования, Рэндом
   превратился в то, что можно было бы назвать организованным сопротивлением. По крайней мере, люди в лагере Дома - на
   самом деле Рэндома - не были теми, кто гнал изолированный город Годвин к дальнейшему хаосу.
  
   На самом деле, все больше групп переходили под покровительство Блика-Дидро просто для того, чтобы защитить себя, не от
   Прудона, а от соседей, которые становились все более неуправляемыми.
  
   "По иронии судьбы, наше влияние растет в результате
  
   ситуация унизительная." Дом кивнул.
  
   "Кроме того, мы получили сообщение от Флауэра, что у него LOS
   09:45
   752
  
  
  
   связь с группами беженцев из коммуны за пределами городов. Возможно, через них можно будет установить связь с какой-то
   организацией, стоящей за Годвином, - может быть, предотвратить падение еще большего числа городов".
  
   Должно быть, ситуация действительно ужасна для бакунинцев, раз они передали ему свой суверенитет. Или, подумал Дом,
   Случайному Бродяжничеству, инопланетному устройству, у которого, возможно, есть свои собственные планы.
  
   Рэндом оставался бесстрастным за своей завесой сверкающих искр.
  
   "У нас нет времени вести партизанскую войну, как бы бакуниты ни романтизировали этот процесс", - сказал Дом, на время
   отбросив свои сомнения по поводу Рэндома. "Как только города падут, все кончено".
  
   "Когда Годвин падет", - сказал Рэндом. "Но у тебя ведь есть другой путь, не так ли?"
  
   Дом замечал, все чаще, как Рэндом направлял разговор, и как Рэндом знал, что нужно сказать, иногда даже раньше, чем сам
   Дом. Это было обескураживающее чувство, которое заставило Дома быть благодарным за то, что Рэндом был на его стороне.
  
   "Нам нужно отправить делегата на Конгресс Терранов", - сказал Дом.
  
   "Пока ситуация еще неопределенная, и у нас есть законное право на планетарную власть", - сказал Рэндом. Не было и намека
   на натянутую доверчивость, которая была характерна для реакции Айвора.
  
   "Ты сам об этом думал?" - спросил Дом.
  
   "Я рассмотрел бесчисленное множество вариантов, слишком много, чтобы нападать на моих союзников. Идея верна, насколько
   это возможно. Если какой-либо бакунин, кроме того, кто контролирует армию Прудона, подпишет Хартию Конфедерации,
   поддержанную любой частью Конфедерации, Исполнительное командование будет вынуждено отказаться от всего своего
   влияния. Без финансирования Конфедерации наемная армия рухнет".
  
   "В точности мои мысли".
  
   "Конечно, есть вопрос политического маневрирования в Конгрессе Терры. Вам понадобится рука Конфедерации - главное
   место и второе - чтобы Бакунин выступил под эгидой нашего делегата. Затем вам понадобится большинство голосующих мест,
   чтобы согласиться на прием. Такое большинство может быть маловероятным".
   09:45
  
  
   753
  
   "Возможно. Возможно, нет. На орбите над нами противостоят две силы: Сообщество Сириуса и Протекторат Инди. Они
   представляют собой по крайней мере один раскол в Конфедерации. Центавра и Сириус инициировали этот захват. Инди и его
   союзники, по крайней мере, хотят иного исхода".
  
   "Вы в этом уверены?"
  
   "Нет, но мы получили одно предложение обратиться к Индии за военной помощью".
  
   "А", - сказал Рэндом.
  
   "Возможно, мы сможем дать Индии то, чего она хочет, не допуская их войск на нашу территорию и сохраняя наш суверенитет".
  
   "Вы понимаете, что это крайне маловероятная затея".
  
   "Это наш единственный шанс".
  
   "Вам понадобится перелет с планеты на Землю. Как вы собираетесь это осуществить?"
  
   "Я открыт для любых предложений, Рэндом. У Прудона есть трафик, и я в растерянности". монополия на исходящий трафик, и
  
   "У меня есть возможное решение", - сказал Рэндом. "И возможный козырь, который предлагает радикальное улучшение
   шансов. Однако, вам нужно обратиться к Дидро за обоими".
  
   "Мне нужно придумать, как покинуть Джефферсон, что бы я ни делал".
  
   "До новой встречи".
  
   "До тех пор", - сказал Дом, отключая связь.
  
   Только когда он покинул свое место и в сопровождении двух боеспособных помощников отправился на совещание в Вашингтон-
   холл, он понял, что никогда не говорил Рэндому, что сам планировал стать делегатом.
  
   Дом понял, что что-то не так, когда его привели в президентские покои. На стенах Вашингтон, Джефферсон и Франклин были
   неизменны, но пять президентов выглядели более чем серьезно. Дэвис, старый экономист, склонился над высоким столом, и он
   выглядел так, словно наблюдал, как хоронят его единственного друга. Большая часть массы покинула лицо Адамса, шагнув от
   по-бабушкиному матроны к изможденной старухе. Рот Гамильтона был тонкой бескровной линией под его подстриженными
   усами. Даже воинственный Джексон, генерал, был подавлен.
   09:45
   754
  
  
  
   Дипломат Элейн Мэдисон отсутствовала.
  
   Самым зловещим был ряд вооруженных солдат, которых Дом заметил позади себя. Когда дверь закрылась, двое его
   сопровождающих остались у нее, завершая ряд.
  
   Никто не пригласил его сесть. Дом взял на себя это и сел за один из столов. Напряжение тянуло его щеку и руку, и напряжение,
   которое он чувствовал, едва приглушалось знанием того, какие новости должны быть.
  
   "Мистер Магнус", - сказал Гамильтон. По движению его глаз Дом понял, что он зачитывал подготовленное заявление. "Это
   трудные времена. Мы оказали помощь вам и вашим близким, потому что это наша природа - помогать нуждающимся. Мы также
   отмечаем, что вы сотрудничали с нами и предоставили нам ценные услуги в обмен на эту помощь. Мы относились к вам так же,
   как к любому гражданину". Возникла заметная пауза, и взгляд Гамильтона метнулся к Джексону. Теперь стало ясно, что то, что
   обсуждали президенты, имело мало общего с доступом Дома к узколучевой связи.
  
   "Однако вы не являетесь гражданином Джефферсон-Сити", - продолжил Гамильтон. "Мне ясно дали понять, что, какими бы ни
   были наши личные чувства, мы не обязаны предоставлять вам защиту гражданина".
  
   Гамильтон впервые встретился взглядом с Домом. Вот оно.
  
   "Мы получили ультиматум от командующего
  
   сил, окружающих этот город. Нам сказали, что
  
   если мы не передадим им человека по имени Доминик Магнус к ночи, я цитирую: "Этот город не увидит рассвета". "Согласие с
   таким требованием - отвратительная перспектива. Однако еще отвратительнее перспектива фронтальной конфронтации с
   окружающей нас армией. Вы сами указали, насколько бесполезной будет эта конфронтация. У нас нет выбора, кроме как..."
  
   "Когда вы меня передадите?" - спросил Дом, прерывая Гамильтона. Три других президента выглядели огорченными, но
   Гамильтон, казалось, был рад, что его отвлекли от его провозглашения.
  
   "У нас вас ждет контрграв с отрядом минитменов".
  
   "Мои товарищи?"
   09:46
  
  
   755
  
   "Они остаются нашими гостями", - ответил Гамильтон. "И получат все, что им нужно".
  
   "Думаю, мне пора идти", - сказал Дом. Под столом, на колене, его металлическая рука вибрировала. Он схватил
   металлическое колено под брюками, и вибрация прекратилась.
  
   Он предположил, что президенты до него ожидали каких-то возражений. У Дома их не было. Знали ли об этом эти политики или
   нет, они держали Айвора и Тетсами в заложниках. По взглядам, которые он получил, те, кто сидел на скамье выше, понятия не
   имели, насколько он скован.
  
   Гамильтон оправился, очевидно, подхватив нить, начатую гораздо позже в документе, который он читал. "Не могли бы вы сдать
   нам оружие, которое вы можете нести?"
  
   Дом потянулся в кобуру, увидел, как напряглись минитмены, медленно вытащил полихромный лазер GA&A и бросил его на стол
   перед собой. На рукоятке на мгновение блеснул логотип GA&A. Подходящая эпитафия, подумал Дом.
  
   Он позволил Гамильтону продолжить свою прокламацию. Затем Дом позволил минитменам увести его.
   10 December 2024
   Н
   18:30
  
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  
   Защитная опека
  
   "На каждого заключенного человека найдется тюремщик, который что-то от этого выиграет.
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Никакая чрезвычайная власть не должна быть предоставлена ни одному человеку".
  
   -ТОМАС ПЭЙН (1737-1809)
  
   Глубоко под фундаментом башни Конфедерации Роберт Каунда сидел в зале, ожидая встречи с Дмитрием Олмановым. Это был
   первый раз, когда он организовал личную встречу с Дмитрием. Дмитрий был главным исполнительным директором
   Конфедерации и главой Исполнительного совета Терранов. Он был самым могущественным человеком в Конфедерации.
  
   Одна лишь мысль о разговоре с ним один на один прогрызала Каунде дыру в желудке.
  
   Он попытался успокоиться, изучая артефакт на стене Димитрия. Это был оригинальный фрагмент Долбрийской звездной карты,
   бесценный и напоминание о силе Димитрия. Каунда старался не думать об этом. Он позволил своим глазам проследить
   клинописные узлы
  
   "Добрый вечер, мистер Каунда", - раздался позади него древний голос.
  
   "Добрый вечер, г-н Олманов", - ответил Каунда, поворачиваясь. Олманов каким-то образом оставался внушительной фигурой,
   даже когда согнулся над тростью. Каунда не знал точного возраста Олманова, но Конфедерация сохранила своего Главного
   Исполнительного Директора, перешагнувшего отметку в полтора столетия. Каунда
   18:30
  
  
   757
  
   думал, что ежедневный счет Олманова за лечение позволит прокормить население Мулавайо в течение месяца.
  
   За Дмитрием стояла двух с половиной метровая фигура Амброуза, его телохранителя. Каунда посмотрел в темные глаза
   Амброуза и увидел очень мало, оглядываясь назад. Он слышал слухи об Амброузе, о том, что около половины его мозга было
   заменено компьютером, о том, как его тело было заменено таким количеством оборудования, что он едва не нарушил запреты
   на еретические технологии.
   Все, что Каунда знал наверняка, за годы своей работы в полиции, так это то, что у Эмброуза глаза психопата.
  
   Димитрий махнул тростью. "Тебе нравится эта работа?" Каунда сложил руки на груди и попытался силой воли успокоить свой
   живот. "Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать искусство".
  
   Димитрий поднял бровь. "Нет, я полагаю, нет. Тогда заходите". Повернувшись, чтобы провести Каунду в свой кабинет, он
   добавил: "Но подумайте о покойных Долбрианцах. Они могут многому научить нас о высокомерии, смертности и перспективе".
  
   Каунда не нашелся, что ответить, поэтому он молча последовал за Дмитрием.
  
   "Я говорю о возможности войны", - сказал Каунда. Он был рад выговориться. Они с Дмитрием танцевали степ почти полчаса, и
   терпение Каунды наконец лопнуло.
  
   Дмитрий кивнул и сказал: "Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь".
  
   Между ними над столом Дмитрия висела голограмма Бакунина. Каунда был делегатом Исполнительного командования, и,
   несмотря на его голос против одобрения миссии, у него все еще было разрешение рассматривать каждый аспект операции
   "Распутин", попытки TEC навязать Бакунину государство с внутренним контролем. Большая часть дипломатической чечетки
   между ним и Дмитрием касалась деталей этой операции.
  
   "Значит, вы что-то сделали, чтобы помешать Инди и Сириусу стрелять друг в друга?"
  
   "Пока Бакунин не будет спонсирован в Конфедерации, я мало что могу сделать, кроме как поговорить с руководителями".
   Димитрий покачал головой. "Ты струсил из-за своего союза с Вашнией?"
   18:31
   758
  
  
  
   Каунда откинулся на спинку стула и пошарил в кармане, но он израсходовал все свои таблетки вчера, во время первого
   законодательного дня Конгресса. "Я действительно не должен удивляться, что вы знаете об этом".
  
   Димитрий даже рассмеялся. "Каунда, ты удивительно честен. Конечно, я знаю. После того, как Вашния проголосовал за
   Распутина, было легко реконструировать, что он делает".
  
   "Так что же он делает?"
  
   "Короче говоря, он ждет, пока процедура продвижения в Конгрессе даст Инди большинство по результатам прямого
   голосования. Затем Инди начинает перепрыгивать через планеты к статусу премьер-министра, игнорируя обычную процедуру
   продвижения. Если предположить, что Сириус и Центавра Цен сделают то же самое, прежде чем они отстанут по числу членов с
   прямым голосованием, то будет ничья по местам премьер-министра".
  
   Каунда вздохнул и процитировал Вашнию: "На этом Конгрессе европейцы теряют свое первенство".
  
   Дмитрий кивнул: "Если бы не тот факт, что у Бакунина есть все условия для прыжка в прайм".
  
   "Чёрт возьми, это просто политика. Одно главное место не стоит войны".
  
   "Политика - это война, Каунда. Не будь наивным". Дмитрий постучал по кнопке на поверхности стола, и глобус Бакунина
   мигнул и исчез. "Моя цель, Каунда, сохранить Конфедерацию нетронутой любой ценой. Войны не будет". Лицо Дмитрия
   приняло холодность, которая напугала Каунду. "Спасибо, что довели до моего сведения ваши опасения. Но если операция
   "Распутин" когда-либо поставит под угрозу целостность Конфедерации, планета будет расходным материалом".
  
   Каунда услышал, как дверь позади него открылась. Он медленно встал и ушел.
  
   Включился прожектор, разбудив Джона Дахама.
  
   "Еще один допрос", - подумал он. Он не помнил, как его привязали к койке, но эти сеансы всегда подкрадывались к нему вот
   так. Он подозревал, что они распылили газ, чтобы подготовить его.
  
   Комната поплыла вокруг него, пустой белый куб крутился в его зрении. Прожектор светил прямо ему в глаза. Ни один человек не
   был скрыт светом; он был один в комнате.
  
   Иона чувствовал, как наркотики проникают в его кровь, снимая ограничения со знаний в его черепе.
   18:31
  
  
   759
  
   Иона задавался вопросом, почему они просто не использовали биоджек и не получили доступ к тому, что хотели, напрямую. Это
   было намного эффективнее, хотя и намного сложнее, чем мозг на SO.
  
   Иона ждал первого вопроса, который всегда был одним и тем же.
   "Как тебя зовут?" - раздался, как всегда, из динамика, установленного где-то высоко на стене.
  
   "Джона Дахам", - ответил он.
  
   "Кем вы работаете?" - последовал второй вопрос, как всегда.
  
   "Я. Консорциум вооружений Блик-Дидро. Движение сопротивления Бакунина".
  
   "Почему вы встретились с Франческой Эрнандес?"
  
   "Я занимался организацией спонсорской поддержки со стороны Семи Миров, чтобы Бакунин мог присоединиться к
   Конфедерации".
  
   К счастью, наркотики, в отличие от биоджека или пыток, не заставили Иону добровольно выдать информацию. У него все еще
   оставалось несколько секретов, потому что его похитители не задавали о них вопросов. Его статус призрака, его время на Марсе
   и, самое главное, что было похоронено под Дидро
  
   Горный хребет. "Кто твоя мать и откуда она?"
  
   "Хелен Дахам. Уолдгрейв, SEEC".
  
   "Кто твой отец и откуда он?"
  
   По мере того, как наркотики оказывали свое действие, вопросов становилось все больше.
  
   Они часто повторялись много раз. Одно было точно: его похитители не были TEC.
  
   Допрос продолжался еще четыре часа, прежде чем Иона потерял сознание.
   18:33
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  
   Бесполетная зона
  
   "Мелкий враг опаснее большого".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Умереть - значит пристать к далекому берегу".
  
   -ДЖОН ДРАЙДЕН (1631-1700)
  
   Квартет минитменов привел Дома к контраграву, который ждал на одной из площадей, усеянных памятниками, которые усеивали
   центр Джефферсон-Сити. Кропоткин только начал прятать свое лицо в западном горизонте, и его свет казался краснее
   обычного.
  
   Транспортное средство не было настоящим контргравом, а аэродинамическим гибридом с опущенными стреловидными
   крыльями и группой реактивных двигателей сзади. Он выглядел старым, но Дом не думал, что Джефферсон-Сити рискнет
   своими несколькими современными самолетами на нем, особенно когда был шанс, что самолет не вернется.
  
   Минитмены подвели его к борту самолета, и, как и положено, дверь в передней части крыла открылась, чтобы впустить его. Дом
   подождал, и один из минитменов подтолкнул его вперед. Судя по всему, его вооруженный эскорт не собирался к нему
   присоединяться.
  
   Дом поднялся по ступенькам и нырнул в дверь. Для такого размера корабля, внутри было тесно. Там было всего четыре места, и
   два из них были для пилота и второго пилота.
  
   Как только он оказался внутри, дверь за ним начала закрываться. Здесь больше никого не было. Несмотря на это, он мог
   18:34
  
  
   761
  
   видеть дисплеи перед пультом пилота, просматривающие контрольные списки, и он мог видеть освещение управления. Позади
   него раздался глубокий вой, звук
  
   реактивные двигатели активируются. Они ничем не рискуют, они управляют этим дистанционно.
  
   Дом залез в кресло пилота, чтобы посмотреть на дисплеи. Тест показал ему, что все органы управления пилотированием
   заморожены на консоли. Он ожидал этого. Однако воздушная милиция Джефферсона оставила ему информационные органы
   управления. Он мог вызвать все маневровые камеры, радары и инфракрасные изображения, а также головной...
  
   вверх дисплей для системы наведения оружия. Само оружие было выпотрошено.
   Когда Дом проверял управление, он заметил, что показания мощности на каталитическом контрграве поднялись. Через
   несколько секунд показания достигли ста процентов, достигнув нейтральной гравитации. В отличие от настоящего контрграва,
   показания остановились на этом, поскольку контрграв отменил вектор гравитации. Силовая установка не собиралась
   производить никаких отрицательных G.
  
   Как только он достиг нейтральной гравитации, короткий импульс направленных вниз реактивных струй поднял его в воздух.
  
   Когда Джефферсон скрылся под ним, Дом надеялся, что отцы города предупредили наемников Прудона о его приближении. Он
   попробовал радио на судне, но оно тоже отключилось.
  
   Он на мгновение пожалел, что не так хорошо разбирается в электронике, как Мосаса. Мосаса почти наверняка сможет вернуть
   управление в строй. Он был почти уверен, что Тетсами, вероятно, сможет перепрограммировать самолет в полете. Дом не был
   способен ни на то, ни на другое, и даже если бы он мог, эта возможность была закрыта.
  
   Пока он не попал в руки Армии Прудона, любая попытка побега с его стороны открыла бы Джефферсон-Сити для репрессий.
   Дом не мог этого допустить, особенно с Айвором и Тетсами там. Айвор, Тетсами и...
  
   Когда самолет накренился на восток над розовым мрамором Джефферсона, Дом увидел больницу Джефферсона. Маленькая
   черная точка была во дворе, как матово-черная дыра, пробитая в поверхности мира, яйцо Протея. Этот эллипсоидный артефакт
   был всем, что осталось от Протея. Дом обещал отвезти его в безопасное место. Внутри него был заперт потенциал
   18:34
   762
  
  
  
   миллион умов и технология, которую Дом едва мог понять. Эйгне назвал это семенем.
  
   Он не знал, сдержал ли он свое обещание, и не знал, какой у него был выбор. Ни джефферсонцы, ни армия Прудона не знали
   этого, но это яйцо держало его в заложниках так же, как Айвор и Тетсами.
  
   Самолет снова накренился, крыло закрыло ему вид на больницу, но Дом успел заметить нечто странное. На мгновение
   показалось, что черное пятно изменило цвет и переместилось.
  
   Пролетая над Джефферсоном, он чувствовал нарастающую стесненность в животе, которая не имела никакого отношения к
   движению самолета. Чувство страха усилилось, когда он скользнул через границу, отделяющую город от окружавшего его
   холмистого леса. В этот момент мало что могло помешать армии Прудона расстрелять его в небе.
  
   Когда самолет пересек нейтральную полосу, он увидел внизу выпотрошенный обломок. Этот вид на мгновение убедил его, что
   его собираются сбить. Его руки, хромированная правая и псевдоплотная левая, были зажаты на ручке управления. Они
   вибрировали ТАК сильно, что если бы он управлял этим самолетом, он бы рухнул носом вперед в лес без всякой помощи со
   стороны Прудона.
  
   Произошедшее было, в некотором смысле, еще хуже. Прямо над линией, обозначающей бесполетную зону, самолет Дома замер
   на месте и завис.
  
   Что они делают?
  
   Самолет только что остановился. С его высоты неуклюжий крылатый контраграв, должно быть, был виден за дюжину
   километров. За его спиной мраморные монументы и радиальные улицы Джефферсон-Сити вырезали землю, словно какая-то
   маниакальная геометрическая демонстрация, а перед ним холмы голубовато-охряного леса хаотичными кучами лежали, словно
   груды ржавой брокколи. Он долго завис там, на грани между порядком и хаосом, прежде чем понял, что происходит.
   Джефферсон не собирался пилотировать этот корабль за пределами города. Он сидел здесь и ждал, пока кто-то на другой
   стороне возьмет управление в свои руки. Осознание этого не заставило его почувствовать себя лучше.
  
   Он висел в небе достаточно долго, чтобы Кропоткин зашел, а небо стало фиолетовым. Он занял себя поисками
   18:35
  
  
   763
  
   армия. С его точки зрения это было не очень сложно. Наибольшая концентрация войск, казалось, была в низине к востоку от
   города, к юго-востоку от него. Временные казармы и транспортные средства покрывали низину, которая из-за преграждающих
   холмов и леса была бы почти невидима даже из самого высокого здания в Джефферсоне. В этом лагере Дом насчитал шесть
   единиц тяжелой артиллерии, пять аэротанков, два тяжеловооруженных наземных контрграва и по меньшей мере дюжину
   бронетранспортеров разных типов.
  
   Этот лагерь превосходил по огневой мощи весь город Джефферсон, и Дом не мог не задуматься о той огневой мощи, которая
   должна была окружить Годвина и Руссо. Это было обескураживающе, но это показало ему недвусмысленно, что решение
   проблемы Бакунина должно быть политическим, а не военным.
  
   Его хромированная рука дребезжала на ручке управления, и он ее успокаивал. Он должен был это пережить, и по причинам,
   выходящим за рамки его собственных эгоистичных интересов. Он не считал высокомерием говорить, что он может быть
   единственным человеком, который может провести политическое маневрирование, чтобы спасти эту планету, и сделать это, не
   сбив корабли Конфедерации с орбиты.
  
   По крайней мере, мне удалось найти выход из осады.
  
   Звезды мерцали, оживая, когда самолет наконец двинулся. Он отвернул от концентрации войск, которую видел Дом, и полетел
   на север. Он заметил, что его новый дистанционный пилот решил убрать еще несколько из немногих вариантов управления
   Дома. Внешнее видео, радар и ИК-изображение Дома были размыты до неразборчивости. Электроника была фактически слепой.
   Он мог видеть из кабины, но половина мира исчезла за массой самолета от него.
  
   Однако по тому, как самолет взбрыкивал и двигался, было совершенно очевидно, что его новый пилот не хотел, чтобы
   джефферсонцы выяснили, где он приземлился.
  
   Наконец, он приземлился на поляне. Непосредственно перед посадкой электронное зрение самолета прояснилось, и он увидел,
   что находится за горизонтом Джефферсон-Сити. Затем он упал, и питание систем управления было отключено, погрузив его в
   темноту.
  
   Джеты и контрграв оба деактивировались с уменьшающимся высокочастотным воем. Из окон кабины Дом мог видеть только
   шарообразные тени деревьев Бакунина
   18:35
   764
  
  
  
   и кусочек звездного неба. Внутри самолета было темно как смоль. Даже ночное свечение, которое должно было освещать
   элементы управления кабины, было мертво. Снаружи, краем глаза, он, как ему показалось, увидел какое-то движение.
  
   Он посмотрел туда, где что-то на короткое время затмило звезды. Дом собирался настроить свои фоторецепторы, чтобы
   компенсировать темноту, когда его похитители активировали прожекторы.
  
   Внезапно нос корабля озарил ослепительно-белый свет, который уничтожил все, что находилось за его пределами - звезды,
   лес или таинственный самолет.
  
   Дом услышал шум, будто кто-то вручную открыл дверь. Он встал и повернулся в ту сторону, чтобы избежать потока света и
   встретиться со своими похитителями.
  
   Дверь распахнулась, и Дом оказался лицом к лицу со стволом плазменной винтовки. Снаружи, за солдатом, держащим винтовку,
   Дом увидел ряды подсвеченных сзади наемников. Он поднял руки и надеялся, что брат Клаус хочет большего, чем его тело.
  
   Солдат махнул ему стволом винтовки, и Дом медленно двинулся вперед в ослепительный свет. Очевидно, он не продвигался
   достаточно быстро для наемников. В тот момент, когда он достиг двери самолета, полдюжины рук потянулись с боков и дернули
   его на землю. Его ноги не попали на ступеньки, и поскольку его похитители держали его за руки, он упал лицом вниз на метр. К
   счастью для его лица, земля была покрыта мхом, а не асфальтом. Тем не менее, удар оглушил его и затмил зрение.
  
   Он выплюнул мох и грязь. Кто-то поставил ногу между его лопатками, как будто он был недостаточно прижат, и обе его руки
   дернули над ним. Боль в плечах заставила его задохнуться, хотя они были кибернетическими. Он почувствовал, как
   металлические ограничители натянулись на его левом запястье. Его правое запястье было недостаточно чувствительным,
   чтобы почувствовать
  
   давление. Кто-то другой выдернул его ноги назад и зажал что-то похожее на его лодыжки.
  
   "Не двигайся", - предупредил хриплый мужской голос.
  
   Для Дома это заявление показалось излишним. Его тело, конечно, не считало движение приемлемым вариантом.
   18:35
  
  
   765
  
   Тот, кто ставил ногу на спину Дома, снял ее. Ее заменило жесткое металлическое давление оружия. Дом попытался поднять
   голову, чтобы увидеть что-то еще, кроме воронки, которую его лицо оставило в земле. В ответ на это его похитители схватили
   его за волосы, дернули голову вверх, надели на голову мешок и швырнули его обратно в
  
   земля. Теперь он был слепым и почти глухим, вдобавок к тому, что был неподвижен.
  
   Они плотно затянули отверстие сумки вокруг его шеи.
  
   Они сделали это так грубо, что Дом подумал, что они собираются его задушить. Они остановились в шаге от удушения. Этого
   было достаточно, чтобы у него заболела голова.
  
   Даже луч прожектора не проникал сквозь материал сумки. Внутри ощущался скользкий полимер, почти как резина, и как только
   Дом перестал чувствовать себя удушенным, он начал беспокоиться об асфиксии.
   Его похитители не разделяли его беспокойства. Пока ствол пистолета все еще был прижат к его лопаткам, его дернули вверх за
   руки. Его руки вращались в суставах, вызывая еще большую боль и заставляя Дома забыть, что мешок на его голове становится
   скользким от его собственного выдыхаемого дыхания.
  
   Встав, он обнаружил, что его ноги имеют некоторую свободу движения. Около полуметра цепи или кабеля соединяли
   ограничители на его лодыжках. С ограничителями запястий такой игры не было.
  
   Ствол пистолета толкнул его вперед, и Дом должен был подчиниться или снова упасть. Его голова пульсировала, а мешок
   ощущался как печь, предназначенная для того, чтобы выпекать оставшуюся органику из его мозга. Каким-то образом он получил
   достаточно воздуха, чтобы не потерять сознание, хотя, пройдя дюжину метров, его лицо было готово соскользнуть с черепа.
  
   Кто-то держал его руки напряженными за спиной, прижимая его к пистолету, как бы быстро он ни старался идти. Хуже того,
   казалось, что, будучи связанным, он не мог идти так быстро, как того хотели его похитители. Дважды он падал, когда его вели
   вперед, и каждый раз ему казалось, что его плечи вырваны из суставов.
  
   В конце концов, казалось, что прошел час, но его бортовой компьютер сказал ему, что прошло всего пятнадцать минут - его
   отвезли в здание. Он мог сказать это только потому, что его
   18:36
   766
  
  
  
   плечо задело дверной косяк. Его ноги все еще шаркали по земляному полу, а с мешком на голове его дыхание заглушало любые
   более тонкие звуки.
  
   Они остановили его, позволив ему почувствовать движение вокруг себя, а затем его руки дернули вниз, заставив его рухнуть на
   стул. Как только он сел, он почувствовал рывок, и его руки оказались приваренными к сиденью, а также друг к другу. Затем
   мешок слетел с его головы в порыве, который ощущался как самый прохладный и свежий воздух, который он когда-либо вдыхал.
  
   Он сидел во временном сооружении, модульном каркасе из стеновых панелей, установленных на земляном полу. Он сидел под
   прожектором, а перед ним стоял складной стол, который едва касался внешней стороны круга света.
  
   Теперь, когда его чувства не были ограничены капюшоном, он мог сказать, что находится в присутствии двух людей. Один был
   позади него, а другой сидел по другую сторону стола. Трудно было сказать, но человек перед ним, казалось, носил вариант
   бирюзово-черной униформы службы безопасности космопорта Прудон, что означало, что он не был Клаусом. Дом не знал,
   насколько это было ободряюще.
  
   "Ну, ну, ну", - сказал человек за столом. Дом ощутил нарастающее чувство дежавю, когда услышал этот голос.
  
   Мужчина встал и пошел к Дому и свету. "Из всех людей, кто упал нам на колени, именно он. Мир здесь тесен, не так ли, Лэнс?"
  
   Мужчина обращался к кому-то позади Дома. Другой знакомый голос сказал: "Да, Бык, я имею в виду, да, Капитан".
  
   Теперь Дом мог видеть капитана, большого лысого мужчину, больше Айвора. Это был человек, которого Дом в последний раз
   видел в карьерах Ист-Годвина. Дом повернул голову, чтобы увидеть наемника позади себя, и он увидел то, что и ожидал -
   мертвенно-бледного человека с видеокамерами вместо глаз.
  
   По крайней мере, он больше не носит это ожерелье. В последний раз, когда Дом его видел, на нем было ожерелье из
   человеческих зубов.
  
   Капитан Булл, должно быть, заметил какую-то реакцию на лице Дома, потому что он пнул стул и сказал: "Помнишь нас, да?"
  
   Дом повернулся к Буллу. "Это было бы трудно забыть". Улыбка мелькнула на губах Булла. "Хорошо". Он нарисовал
  
   хромированный старинный пистолет из набедренной кобуры. Раньше это был церемониальный пистолет Дома. Дом бросил его
   в
   18:36
  
  
   767
  
   Ист-Годвин во время засады, устроенной бандой панков, которой командовал Булл.
  
   Булл направил пистолет в лицо Дома и сказал: "Мне бы не хотелось, чтобы ты задавался вопросом, почему я на тебя злюсь".
  
   Дом наблюдал, как его конечности онемели, как палец Быка напрягся на спусковом крючке.
   18:37
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
  
   Отчеты о несчастных случаях
  
   "Хороших новостей не бывает".
   -Книга мудрости циника
  
   "Не говори мне, что ты задумал. Расскажи мне, что, черт возьми, происходит!"
  
   - ДАТА РАДЖАСТАН (?-2042)
  
   Путешествие от Долбрийской пирамиды заняло целый день. Даже поднимаясь медленно, с небольшим временем на сон, Шейн
   была истощена - как морально, так и физически - к тому времени, как Рэндом привел ее в обитаемую часть горы. Было уже за
   сумерками, когда она вошла в конференц-зал вслед за роботом Рэндома.
  
   Вторая половина похода, по большей части, прошла в тишине. Случайность дала ей слишком много пищи для размышлений.
   Каким-то образом Бакунин был обязан своим существованием Случайной Прогулке. Если бы Случайность была чем-то иным,
   чем ИИ Расы, Шейн мог бы спокойно отклонить это заявление как безумное. Как изолированный компьютер мог повлиять на всю
   планету, и, в расши-
  
   Сион, вся Конфедерация? Рэндом влияет на меня, просто говоря.
  
   Что такое революционеры, как не отдельные люди, которые несли правильное семя в правильную почву? Насколько
   могущественным мог быть кто-то, чтобы знать, какие семена прорастут на политической почве Бакунина? Рэндом знал, кто
   может изменить ситуацию.
  
   Шейн был рад, когда она добралась до конференц-зала и Занзибара. Думать слишком много о Рэндоме было настоятельно-
   18:37
  
  
   769
  
   ввергая ее в паранойю, а разговоры Рэндома о политическом разрушении Конфедерации не помогали.
  
   Занзибар сидела в стороне от черной полусферической камеры, перед неповрежденной частью частично разобранного стола.
   Шейн подошел посмотреть, что она делает, но глаза Занзибар были закрыты, а центральная голограмма была темной, как и
   панель управления на ее коленях.
  
   Краем глаза Шейн заметила, как робот Рэндома покинул комнату. Но Шейн теперь осознавала, больше, чем когда-либо,
   иллюзорность уединения, которое Рэндом предлагал ей и Занзибару. Рэндом был жив в каждой компьютерной системе в этой
   горе. Только один из тех пяти кристаллов, которые освободил Мосаса, на самом деле жил в роботе.
  
   Шейн рухнула на стул рядом с Занзибаром, позволив усталости взять верх. Сев, она сомневалась, что у нее хватит сил снова
   встать.
  
   "Шейн", - тихо сказала Занзибар, не двигаясь и не открывая глаз.
  
   Каждый раз, когда Шейн оставалась наедине с Занзибаром, ее поражал контраст между ними. Она и Занзибар находились на
   противоположных концах почти каждой измеримой характеристики. Занзибар была высокой, Шейн низкой, Занзибар была
   темной до такой степени, что ее кожа имела почти металлический фиолетовый блеск, в то время как после всего времени,
   проведенного в этих пещерах, кожа Шейн выцвела до призрачно-белого цвета. Там, где Занзибар, казалось, был сделан из
   бечевки и стального кабеля, Шейн был высечен из бетона.
  
   "Шейн?" - повторил Занзибар.
  
   "Да", - сказал Шейн.
  
   "Рэндом сказал, что приведёт тебя". Занзибар открыла глаза, и ей показалось, что она спала меньше, чем Шейн.
  
   Шейн кивнул, подавляя зевок. Это был еще один тревожный факт о Рэндоме, о котором она не думала до сих пор. Каждый из
   этих пяти элементов мозга Рэндома был независимой сущностью. Пока Рэндом был внизу с ней, изолированный в своем роботе,
   другой Рэндом, или другая часть Рэндома, был здесь, на горе, с Занзибаром и Мосасой. Мосаса, по сути, была еще одной
   независимой частью Рэндома.
   18:38
   770
  
  
  
   Это было три из пяти. Шейн задавался вопросом, где были остальные два "Случайных".
  
   Занзибар неуверенно посмотрел на нее. Шейн не винил ее. Шейн все еще не был уверен в себе. Занзибар никогда полностью не
   одобрял ее, и на то были веские причины. В любом случае, Шейн предал морпехов, ее правительство и все остальное, за что
   она должна была стоять. Шейн знал, что она определенно не заслуживает чьего-либо доверия.
  
   Посмотрев на нее некоторое время, словно она что-то искала, Занзибар сказал: "Рэндом настаивает, чтобы вы были здесь,
   когда прибудет мистер Магнус".
  
   Шейн вспомнила начало своего разговора с Рэндомом, до того, как все стало странным. "Это как-то связано с пирамидой?"
   Занзибар пожал плечами. "Это связано с политикой. У мистера Магнуса может быть план, как выпутаться из этой неразберихи,
   а Рэндом говорит, что информация о том камне, который вы нашли, поможет".
  
   "Кажется, вы не убеждены. Мистер Магнус приедет?"
  
   Занзибар посмотрел на нее, и Шейн увидел глубокую боль в ее глазах. Она уже видела этот взгляд, однажды, в глазах
   командира, который только что получил известие, что потерял всю свою дивизию.
  
   "Не знаю", - сказала Занзибар. "Я была здесь, отслеживала передачи с Рэндомом. Новости ухудшаются с прошлой ночи.
   Заключенный из TEC Джефферсона вчера вечером положил руки на спутниковый передатчик. Клаус получил известие о
   Доминике". Занзибар покачала головой и ударила сжатым кулаком по краю стула. "Эти ублюдки Джефферсона сдались. Клаус
   потребовал его, и джефферсонцы сдались".
  
   "Что случилось?" - спросил Шейн, чувствуя теперь часть напряжения Занзибара.
  
   "Они переправили его на линию Прудона, и это последнее, что у нас есть".
  
   Окончательность заявления повергла Шейна в ужас.
  
   Несмотря на все, что она пережила из-за этой планеты, из-за Дома и его людей, ей не нравилась идея Доминика Магнуса в руках
   Клауса Дахама. Это означало бы, что Клаус победил.
  
   "Остальные?" - спросил Шейн.
  
   Занзибар втянул воздух. "Тетсами застрелил заключенный. Она в коме в больнице Джефферсона. Она может выжить".
   18:38
  
  
   771
  
   Боже мой. "Айвор?"
  
   Занзибар покачала головой. "Я не знаю. Они не знают. Случайные отфильтрованные передачи минитменов
  
   ищу его." Шейн не знал, что сказать.
  
   "И мы ничего не можем сделать!" Занзибар снова ударила кулаком. "Мы застряли в этой проклятой горе, и там гибнут люди".
  
   В конференц-зале повисла тишина. Шейн знал, что чувствует Занзибар. Шейн был капитаном в морской пехоте Оксизиса.
   Офицеры часто были прокляты обязанностью сидеть и ждать отчетов о потерях. Командование или нет, это были времена,
   когда она чувствовала величайшее бессилие. Люди должны были умереть, и вы не могли этого изменить.
  
   Шейн хотела протянуть руку, показать Занзибару какой-то знак товарищества, какой-то знак того, что она тоже его чувствует. Она
   не двинулась с места. Она понятия не имела, как Занзибар отреагирует на ее утешение.
  
   Тишину нарушил всплеск статики от голографического экрана, который все еще был в центре полуразобранного стола. Голос
   Рэндома заполнил комнату. "У меня есть кое-что, возможно, важное".
  
   Занзибар резко выпрямился. "Что? Покажи мне!"
  
   "Я сожалею, что показать нечего. Важность заключается в отсутствии данных".
  
   "Что?" - спросил Шейн, повторив Занзибар с опозданием в две секунды. "Район к северо-востоку от Джефферсон-Сити,
   который кипел болтовней о Прудоне, исчез".
  
   "Объясни", - приказал Занзибар.
  
   "Вся радиочастотная связь за пределами этой зоны прекратилась. Даже отраженные сигналы радара, помехи от большой
   высоты к земле, исчезли. Я могу показать вам картинку, которую я улучшил".
  
   Визуальное изображение заменило случайный тестовый шаблон, который сопровождал голос Эла. Шейн посмотрел на
   телескопическое изображение леса, окружающего Джефферсон-Сити, с высоким углом обзора. Изображение было светлым и
   обработано компьютером, поэтому не было никакой ошибки в центральном артефакте, укрывшемся в сердце ночного
   фиолетового леса.
  
   Эллипсоид полной тьмы окутал территорию диаметром почти пять километров.
   18:38
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  
   Фокус-группы
  
   "Время всегда побеждает".
   -Книга мудрости циника
  
   "Будущее влияет на настоящее так же, как и прошлое".
  
   -ФРИДРИХ НИЦШЕ
  
   (1844-1900)
  
   Кристаллические арки возвышаются над ней, исчезая в бесконечных фрактальных узорах. Податливые черные сферы,
   кажущиеся эфемерными, как дым, катятся вокруг нее и пола, стен и потолка, как будто гравитация Eigne, следуя, не имеет
   значения. Часто, когда объекты проходят мимо них, кристаллическая структура, оставшаяся позади, изменяется, как будто
   черные вещи постоянно перестраивают камеру вокруг Тетсами.
  
   "Это не по-настоящему", - говорит Тетсами. В ее голосе нет уверенности.
  
   "По тому, как ты измеряешь реальность, Путешественник, возможно, - говорит Эйгн. - То, где мы существуем сейчас, не
   может быть реальным для тех, кто не сбросил плоть".
  
   Тетсами поворачивается и поворачивается. Каждый угол пещеры, кажется, смещается, меняется, когда она не смотрит. Она
   чувствует, что пещера движется, мутирует вокруг центральной точки, созданной ею и Эйн. Над ней больше нет сводчатых арок;
   потолок теперь представляет собой логарифмическую спираль.
  
   Мимо них продолжают катиться тонкие черные шары. Что это за место?" - спрашивает Тетсами.
  
   Эйне улыбается, ее зубы - идеальное серебристое зеркало.
  
   "Это Протей".
   18:39
  
  
   773
  
   Тетсами знает, что она уже вышла за пределы реальности. Протея загнали обратно в кору Бакунина. Вторжение Прудона
   позаботилось об этом. Это должно быть сном, вымыслом, заблуждением. "Они уничтожили Протея", - наконец говорит
   Тетсами.
  
   "Протей - это не коммуна, не конкретное место на какой-то планете Вне. Это мы". Эйгн машет рукой в сторону помещения
   вокруг них.
  
   "Яйцо, это чертово яйцо. Я как-то в него влез, да?"
  
   "Это самый простой способ объяснить это", - говорит Эйгн. "Ваш мозг был спроектирован для прямого контакта. Это
   позволяет нам лучше общаться".
  
   Тетсами чувствует, как ее сердце падает. Идея Протея ужасает ее на каком-то внутреннем уровне. Это люди, чье увлечение
   нанотехнологиями стоило Терре внешних планет солнечной системы. Из всех еретических технологий их технология является
  
   самые презираемые- "Ты боишься нас?"
  
   "Христос на кресте, я верю. Твой гребаный жучок, кот
  
   люди." "Я понимаю."
  
   "Что я здесь делаю? И какое, черт возьми, отношение имеет к этому Марс?"
  
   "Вы один из трех контактов, с которыми мы всегда сталкиваемся перед апофеозом".
  
   "Что?"
  
   "Наше обещание помощи Доминику Магнусу - это одна точка на круге временных событий, общих для множества реальностей.
   Наш контакт с вами - это другая. Яйцо, как вы его называете, имеет
  
   Тетсами отступает и обнаруживает, что прижимается к кристаллическому ребру, которое, кажется, раздваивается бесконечное
   количество раз, прежде чем достичь потолка. "Ты несешь чушь!"
  
   Эйн не двигается, и дымчатые черные шары катятся между ними. "Некоторые люди описывают время как дерево,
   разветвляющееся на различные реальности с каждой квантовой вероятностью. Все гораздо сложнее. Время больше похоже на
   многомерную паутину. Существуют макроструктуры, петли, реальности, сходящиеся так же сильно, как и расходящиеся-"
   18:39
   774
  
  
   Тетсами поднимает руки. "Послушай, Двигатель, Эйгн, как бы тебя ни звали, ты потерял меня в апофеозе, и я думаю, что хочу
   остаться потерянным. Можем ли мы просто закончить, позволить мне вернуться в свою собственную голову?"
  
   "Со временем ты проснешься или нет".
  
   Пещера, кажется, разворачивается вокруг себя в выворачивающем наизнанку повороте. Тетсами смотрит на стены, когда они
   выворачиваются наизнанку, и от этого зрелища ее тошнит. Она закрывает глаза. "Что ты имеешь в виду под "или нет"?"
  
   "У нас есть опыт одного и того же среза событий из септиллиона различных реальностей. Ваш отказ от Изменения свойствен
   всем им. Ваше выживание - нет".
  
   Тетсами открывает глаза и моргает. Она видит вокруг себя деревья Бакунина. Она вернулась домой, где-то там. Вывернутая
   наизнанку пещера теперь представляет собой изогнутую черную стену, которая улетает от них обоих. Они находятся в центре
   эллипсоидного купола.
  
   "Ты хочешь сказать, что со всеми своими наногаджетами ты не можешь мне помочь, с простой, гребаной раной в живот?"
  
   Эйн оборачивается и очень серьезно говорит: "Только если ты согласишься на Изменение".
  
   "Какие перемены".
  
   "Изменение, сбрасывание плоти, окончательная преданность Протею..."
  
   "Ты хочешь сказать, что меня затянет в..."
  
   Эйн слегка улыбается, но без особого юмора. "Как ты и сказал, наши маленькие жучки едят людей".
  
   Тетсами чувствует движение вокруг себя, происходит какая-то битва. Черные шары катятся по земле, но Эйн игнорирует их и
   битву. Солдаты, которые, по всей видимости, наемники Прудона, игнорируют их обоих, как будто они невидимы.
  
   Эйн идет прямо к временному сооружению на краю комплекса. "Мы дали обещание Доминику Магнусу помочь ему, потому что
   он помогает нам. Из-за этого обещания и из-за его заботы о вас мы обязаны предложить вам Изменение, даже когда мы знаем
   ваш ответ".
  
   Тетсами останавливается у двери, пока Эйгне перешагивает через труп на земле. Труп - Дом. Тетсами видит его лицо,
   раздавленное и разорванное ударом пули. Она поворачивается и ее рвет.
  
   "Это нереально, это нереально, это нереально", - скандирует она себе под нос.
   18:39
   519
  
   775
  
  
  
   "Это реально, Тетсами. Совершенно реально".
  
   Тетсами поворачивается, чтобы посмотреть на тело Дома. Он абсолютно неподвижен. Она смотрит на него, не в силах поднять
   взгляд выше ключицы.
  
   "Это тень событий в твоей реальности, Тетсами. Я здесь, чтобы пообщаться с Домиником, хотя боюсь, что его мозг не так
   хорошо приспособлен к контакту, как твой".
  
   Мне он небезразличен. К черту все, мне небезразличен. Тетсами чувствует, как ее щеки горят. "Я потеряла его, не так ли?"
  
   Эйн наклоняется над Домом и начинает манипулировать какой-то частью его головы. Тетсами закрывает глаза. "Ты
   собираешься предложить ему свою сдачу, и он не будет Домом
  
   Он уже не тот, не так ли? - Он все равно будет Домиником Магнусом.
  
   "Но он будет частью тебя..."
  
   "Мы помогаем ему достичь своих целей. По сути, он останется неизменным".
  
   Тетсами резко поворачивается к Эйгне. Она склонилась над Домом, словно вампир, и держит его изуродованную голову в
   хромированных руках.
  
   "Не изменился? Он мертв! Посмотрите на него!"
  
   "Смерть? В лучшем случае нечетко определенный термин. Если данные можно спасти, это смерть?"
  
   Эйн начинает что-то делать с головой Дома.
   Н
   19:06
  
  
  
  
  
   19:07
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
  
   Дым и зеркала
  
   "Важные ответы - это ответы на вопросы, которые мы задаем себе".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Плач новорожденного смешивается с панихидой по умершему".
  
   -Лукреций (967-55 до н. э.)
  
   Дом попытался двигаться, когда увидел, что Булл не блефует. Он двигался слишком медленно, слишком мало, слишком поздно.
  
   Мир превратился в ослепительную вспышку. Звук был оглушительным ревом с подтоном, похожим на металлический гонг. Его
   голова так быстро откинулась назад, что его словно оторвали от плеч. Ощущение выбелило все его синапсы, и он провалился в
   ослепительное бессознательное состояние.
  
   Роскошный аэромобиль "Хегира" пробил десятый этаж пятнадцатиэтажного склада и перевернулся, подняв Дома головой
   вперед примерно в тридцати метрах над очень сложным на вид переулком.
  
   Кто-то начал стрелять в него. Стрелок был обрит наголо. Лысый возглавлял группу из полудюжины мусорщиков из Ист-Годвина.
  
   Дом выпрыгнул из навеса, повиснув на левой руке. Затем он потянул рычаг аварийного катапультирования. Навес отбросил его
   обратно на склад, в то время как ракеты сдули водительское сиденье вниз, прямо в панков. Ракета катапультируемого сиденья
   зажгла парашют во время спуска. Этого не должно было случиться, но сиденье
   19:07
  
  
   777
  
   был развернут вверх ногами в узком переулке всего в тридцати метрах от земли.
  
   Дом сбежал из разгорающегося ада и попал в руки Балди.
  
   Как только Дом вышел наружу, лысый панк в жилете-монокасте руководителя сбросил его с парадной лестницы. Дом ударился о
   землю, его церемониальный метатель пуль вылетел из кобуры на поясе, приземлившись лицом вверх, в центре кольца из
   полудюжины панков.
  
   Балди, панк номер один, направил на Дома его же пулемёт.
  
   Панк номер два направил на него импульсный карабин Griffith-Five High Frequency. Его частичная броня была бирюзово-черной,
   как у Proudhon Spaceport Security.
  
   Панк номер три носил черный берет, кожаную куртку и трехпалую искусственную руку, держащую пятнадцатимиллиметровый
   Dittrich High Mass Electromag.
  
   У Панка-четверки были глаза-видлинзы, ожерелье из человеческих зубов и мачете.
  
   Панк-пять носил половину реконструкции лица в матовом хроме. Он носил антикварный фронтирский автодробовик.
  
   Панк-шесть была женщиной с умным пистолетом.
  
   "Чертова корпорация", - сказал Берет.
   "Дай ему волю", - сказала женщина.
  
   "Чёрт возьми, ты говоришь, Трейс. Руководитель корпорации, выкуп..." - сказал тот, что с импульсным карабином.
  
   "Продай его", - согласился парень с половиной лица.
  
   "Выпустите его", - сказала женщина, начиная заряжать свое оружие.
  
   "Это твой выбор, Бык", - сказал человек с видеоглазами.
  
   Лысый посмотрел на него сверху вниз, покачав головой. "Он похож на корпоративного типа. Может быть, он что-то стоит для
   кого-то..."
  
   Карабин и полулицо удовлетворенно кивнули друг другу.
  
   "-Но я не хочу заниматься обслуживанием, а этот ублюдок выстрелил в меня стулом". Болди посмотрел на женщину. "Выпусти
   его, Трейс".
  
   Затем появился паладин, и четверо из шести панков погибли.
  
   То же самое воспоминание, воспроизведенное заново, искаженное-
  
   Дом окружен полудюжиной панков, все с одинаковыми кибернетическими стигматами. Они больше не чужие.
   19:08
   778
  
  
  
   с импульсным карабином Панк из Стигийской Президентской Гвардии. Он носит форму лица Айвора Джор. генсона - но более
   молодого Айвора; Айвора, когда он был Робертом Элай. сионом. Это Командир Элайсион, который погиб вместе с тридцатью
   пятью тысячами других, когда Дом нейтрализовал город Погибели.
  
   Панк в берете и с искусственной рукой носит лицо Иоганна Леви. Леви, который был гадюкой в организации Дома и который стал
   жертвой Дома, когда взлом GA&A начал идти плохо. Dittrich HME выглядит большим по сравнению с маленьким ростом Леви.
  
   Сумасшедший, с зубами и видеоглазами, - Клаус. Клаус ухмыляется, и из его мачете капает кровь.
  
   Тот, у кого половина лица, носит обугленный боевой костюм. Лицо Шейна выглядывает из обгоревших обломков.
  
   Женщина с умным пистолетом - Тетсами.
  
   "Фашизм - это капитализм в стадии упадка", - говорит Леви.
  
   "Выпустите пар", - говорит Тетсами.
  
   "Орудие в руках сильных мира сего, - говорит Элайжон. - Он не является частью решения".
  
   "Он хочет разрушить систему и ничего не предлагает взамен", - соглашается Шейн, говоря с незагорелой частью лица.
  
   "Выпустите его", - говорит Тетсами, активируя свой смартган. "Это твоя операция", - говорит Клаус кому-то из
  
   Взгляд Дома. "Каков ваш приговор, сэр?" Дом застыл на месте, когда лидер панков вышел из темноты. У него перехватило
   дыхание, когда он увидел Старика из TEC, Главнокомандующего,
  
   Глава исполнительной власти Конфедерации, Димитрий Олманов. Димитрий маленький и сгорбленный, но Дом видит кровь и
   сталь в карих глазах Димитрия. Димитрий качает головой и наклоняется вперед на своей трости, чтобы посмотреть в лицо Дома.
   "Я ожидал от тебя большего, Иона. Даже когда ты бежал из TEC, я ожидал, что ты что-то с собой сделаешь. Ты был серьезным
   разочарованием, сын мой. Твой брат, по крайней мере, проявил некоторую инициативу". Димитрий качает головой.
  
   Боль пронзает череп Дома, и он не может найти голос, чтобы защитить себя.
  
   "Боюсь, это был твой последний шанс. Я слишком стар, чтобы отпугивать волков". Димитрий поворачивается и хромает прочь.
   19:08
  
  
   779
  
   Пятеро остальных нападают на Дома, и на этот раз нет паладина, который мог бы его спасти.
  
   На короткий период реальный мир, казалось, просочился в сознание Дома. Голоса...
  
   "Я не верю, что этот ублюдок не умер". Тупо и далеко, Дом почувствовал пинок в живот. Дом почувствовал земляной пол под
   щекой и понял, что стул упал. Он лежал на боку, свернувшись в позе эмбриона, стул все еще был привязан между его
   запястьями и спиной.
  
   Еще один удар, на этот раз боль острее, но все еще далеко.
  
   Глаза Дома не могли сфокусироваться ни на чем, кроме пятна земли в сантиметре от его носа. Он услышал, как говорящий
   наклонился к нему, и почувствовал его запах: пот, чеснок и перебродивший домашний напиток. Он почувствовал, как пальцы
   ткнули его в лоб, не как прикосновение, а как давление сквозь слои перегруженной псевдоплоти.
  
   "Какого черта?"
  
   Раздался голос, словно издалека: "Бык?"
  
   Еще больше подталкиваний. "У этого корпорационного сукина сына в голове металлическая пластина"
  
   "Бык"
  
   Запах отступил, когда Дом услышал звук курка пистолета. "Ну, давайте не будем совершать одну и ту же ошибку дважды".
  
   "Бык!"
  
   Дом все еще был достаточно ясен, чтобы напрячься в ожидании финального выстрела. Вместо выстрела он услышал: "Зовите
   меня Капитан, черт возьми! Что это?"
  
   Выстрела по-прежнему не было, и Дом начал терять сознание.
  
   "Капитан, сэр. Звезды только что погасли". Дом снова провалился в темноту.
  
   Небо мутно-серое и занесенное пеплом. Грязный, смолистый снег падает на мокрые холмы. Вокруг него поднимается дым,
   словно из вулканических кратеров. Ветер холодный, пронизывающий холод, холод, который сдирает плоть с костей.
  
   Это то, что позволяет ему осознать, что его плоть ушла от костей. Все человеческое было оторвано от его тела, оставив грязный
   скелет цвета серой бронзы. Жидкости вытекают из искусственных мышц, скапливаются под его ногами и замерзают.
   19:09
   780
  
  
  
   Дом не может пошевелиться. Он поворачивает голову и видит свою вытянутую руку. Металлическое запястье приварено к
   почерневшей от взрыва балке. Он поворачивается и видит руку, которую ему дали Джефферсонианцы, теперь самую
   человеческую часть его тела, приваренную к своей балке.
  
   Ему не нужно видеть свои ноги, чтобы знать, что он был распят, каким-то образом, на обломках Стикса. Как будто знание
   щелкает переключателем в его черепе, и теперь он видит холмы вокруг себя такими, какие они есть.
  
   Он окружен кучами трупов, холод замораживает их в мучительных позах, в которых они умерли. Он смотрит в черное стигийское
   небо и кричит.
  
   Кто-то хватает его за переднюю часть грудной клетки и трясет.
  
   Он знает, что это Хелен, еще до того, как она заговорит, потому что она всегда хватала его так, когда хотела привлечь его
   внимание. Только обычно она хватала его за перед рубашки.
  
   Она трясет его так, что приваренный к нему крест тоже трясется. "Перестань плакать, ты, негодяй, жалеющий себя".
  
   Дом смотрит в глаза матери. Он поднимает взгляд, чтобы увидеть ее, хотя в последний раз, когда он видел Хелен Дачам, ему
   было восемнадцать, и он был выше ее. "Ты мертва", - говорит он идиотски.
  
   Это правда. Лицо Хелен имеет бледный вид, который Дом видел у свежих трупов. Ее глаза тусклые и, кажется, сосредоточены
   где-то за его пределами. "И ты жив, Иона?"
  
   "Я убил тебя".
  
   Хелен смеется. Это смех, который заставлял Иону и Клауса прятаться в детстве. Смех, который случился как раз перед тем, как
   она начала швырять вещи.
  
   Хелен смеется и поднимает его к себе, как будто креста нет, а его больше нет. Дом чувствует, как его ноги болтаются. "Ты убил
   меня? Ты так стараешься быть злым ублюдком, Иона. Ты и твой брат. Ты никогда не будешь и половиной того, чем был твой
   отец".
  
   "Я не хотел"
  
   Снова смех, и она бросает его в кучу трупов. Его суставы начинают замерзать. "Тебе место там, с другими пешками". Она стоит
   над ним. Ее плоть начинает разлагаться, пока она говорит с ним. Он хочет закрыть глаза,
  
   но у него нет век. "Я не хотел тебя убивать", - говорит он.
  
   "Не лги мне". Она даёт ему пощёчину, оставляя часть своего
   19:09
  
  
   781
  
   рука за спиной. Кожа блестит, опухла и багровеет. "Конечно, ты мечтал убить меня. Каждую ночь ты мечтал об этом. Не так ли?"
  
   Он не может говорить.
  
   "Ответьте мне!"
  
   "Да", - говорит Дом. Он обнаруживает, что не может плакать. "Конечно, плакал! Ты пил, ты бил нас, ты пропадал со своими
   парнями неделями..."
  
   "И ты думала, что TEC был лучшим родителем?" Плоть слезает с ее лица. Ее глаза впадают, когда она говорит. "Ты жалкий.
   Жалкий и глупый. Я должна была вернуть тебя твоему отцу, так ему и надо".
  
   Дом застыл, он едва может пошевелить челюстью, чтобы заговорить. "Кто мой отец?" - ему удается прошептать почти
   беззвучно.
  
   Хелен Дахам, его мать, не более чем скелет, связанный полосками высушенной плоти. Она смеется. "Ты знаешь его, Иона, он
   тот человек, который на самом деле убил меня". Ее труп падает в другую кучу тел, чтобы застыть на месте, неподвижный.
  
   "Я мертв", - думает Дом. Это, должно быть, ад. "Смерть?" - спрашивает голос справа. Он отражается эхом от
   параболических кристаллических стен, которые Дом замечает только сейчас. Голос сопровождается твердым глухим звуком. "В
   лучшем случае это плохо определенный термин".
  
   Металлическая женская фигура появляется в поле зрения Дома. Ходячий гуманоид, чья безволосая кожа, кажется, сделана из
   жидкого хрома, со всеми изъянами, отполированными. Она держит окровавленный мачете Клауса в правой руке, а ее левая
   запятнана кровью. За ней следует эллипсоид тьмы, дыра во вселенной, возможно, три метра в диаметре.
  
   Имя женщины - Эйн, и она была частью Коммуны Протея. "Пока данные можно спасти, это смерть?"
  
   Ее мачете опускается на кучу трупов с сильным ударом. Она тянется к куче другой рукой, и Дом слышит скрежещущие звуки,
   звуки отслаивающейся плоти.
  
   Пока она копается в куче человеческих обломков, она продолжает говорить. Дом не знает, адресован ли монолог ему, или Эйгн
   разговаривает сама с собой, или, может быть, с плавающим Протеанским семенем.
  
   "Моей проблемой, даже после Изменения, была одержимость
   19:09
   782
  
  
  
   с непрерывностью существования. Потеряю ли я что-то, когда не осознаю этого? С чавкающим звуком Эйн вытаскивает что-то из
   кучи трупов. В левой руке она держит кучу прогорклого, не поддающегося идентификации мяса. Она бросает его в следующий
   эллипсоид тьмы. "С таким же успехом можно бояться любой формы бессознательности".
  
   Мачете снова опускается.
  
   "Сон, например. Любое наркотическое состояние".
  
   Прай.
  
   "Именно очевидная непрерывность памяти говорит нам, кто мы".
  
   Всасывание и изъятие того, что Дом теперь видит, является человеческим мозгом.
  
   "Так амнезия - это форма смерти?"
  
   Она бросает мозг в яйцо - нет, они называют это семенем.
  
   Дом ясно видит, что делает сейчас Эйн. Как будто его точка зрения освободилась от его тела. Фактически, он видит свой
   собственный труп за правым плечом Эйн. Это нетрудно пропустить, все хромированные кости рядом с почерневшими,
  
   замороженная плоть. Он замечает, что дыхание Эйн не запотевает. Она наклоняется, чтобы вскрыть еще один череп. "Смерть
   - это такая бессмысленная концепция, особенно когда человек сосредоточен на разуме. Неудивительно, что большинство
   религий избавились от нее или изменили ее. Машина - это еще одно слово, которое слишком неопределенно".
  
   Она бросает освобожденный мозг в семя. Дом наблюдает, как два килограмма мяса ударяются о матово-черную поверхность
   эллипсоида и исчезают. Никакой ряби, мозг проходит сквозь поверхность и больше не появляется. Дом чувствует желание
   прикоснуться к поверхности, но его руки заморожены в куче трупов в десяти метрах.
  
   "Является ли определение биологическим? Нет, машина может быть из плоти и крови, как и из стали и электричества. Мы не
   можем сказать, что машина не может воспроизводить себя. Священные агенты Изменения делают это, и они являются
   машинами, их даже называют таковыми".
  
   Она продолжает собирать урожай, пока не достигает его тела.
  
   "Что же тогда определяет машину?"
  
   Вопрос адресован ему. Дом думает, или верит, что думает, об ответе, прежде чем ответить, свободная воля! Даже если его
   мысль не проходит сквозь матовую металлическую челюсть под ним, Эйгн слышит его. "Машина может-
   19:10
  
  
   783
  
   не выбирает, что делать, он будет делать то, что ему положено делать, все время, без изменений. Все, что обладает свободной
   волей, не является машиной. Все, что отказывается от свободной воли, становится ею". Эйн поднимает свой мачете. "Я не
   спасаю машины здесь".
  
   Ты сказал мне, что поможешь мне- "Заключить соглашение можно только с Истинным Разумом, Джона Дахам. Мы видели это в
   тебе. До сих пор мы не видели тебя. Какова твоя сущность?"
  
   Я не умер!
  
   "Да, это так. Вопрос не в этом".
  
   Я не машина!
  
   "Сделай выбор".
  
   Помоги мне!
  
   "Докажите мне, что вы не просто следуете заданной вам программе".
  
   Черт возьми, если ты действительно здесь, ты можешь видеть, что я уже решил. Я знаю, кто управляет моими машинами, и я
   знаю, как ему противостоять.
  
   "Возможно, да. Ты обязуешься действовать?" Нет, если это означает передачу себя другому контролеру.
  
   "Вам нужна моя помощь?"
  
   Да
  
   Мачете обрушивается на металлический череп Дома.
   19:10
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  
   Вмешательство
  
   "Конфликты легче разрешаются, когда ваш оппонент не дает отпор".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Иногда дерьмо просто захлестывает тебя".
  
   -АВГУСТ БЕНИТО ГАЛИАНИ
  
   (2019-2105)
  
   В глубине своего гнева Айвор Йоргенсон никогда не думал, что он попытается спасти Доминика Магнуса. Доминик не только был
   ответственен за то, что случилось с Те Тетсами, он представлял политику Конфедерации, от которой Айвор приехал в Бакунин,
   чтобы сбежать. Однако, когда он узнал, что делают джефферсонцы, Айвор был поражен двумя неожиданными мыслями.
  
   Первая причина заключалась в том, что Тетсами хотела бы, чтобы он что-то сделал. Неважно, что о нем думал Айвор. Тетсами
   что-то чувствовал к Доминику, и если Айвор когда-либо хотел искупить свою вину в ее глазах, он должен был это принять. Он
   мог и не быть ее биологическим отцом, но она была единственной семьей, которая у него осталась.
   Другая мысль была о том, что, какими бы безумными ни были планы Доминика, они были единственным средством, оставшимся,
   чтобы отплатить тем, кто сделал это с Тетсами. Фактически, это была единственная расплата, которую кто-либо когда-либо
   предлагал ему. Не только за Тетсами, но и за обе версии Стикса, обе версии его сына и за Роберта Элизиона, которого больше
   не существовало.
  
   Таковы были его мысли, когда его подруга в правительстве Джефферсона, Элейн Мэдисон, главный дипломат Джефферсон-
   Сити, пришла в больницу и сказала ему, что Дом...
   19:11
  
  
   785
  
   inic должен был быть передан Прудону. Эта новость направила Айвора на путь, который он не мог предсказать.
  
   Он оставил Элейн с сообщением для Тетсамы и покинул больницу. Его мысли плыли. Он не мог позволить Доминику
   остановиться сейчас, не мог позволить, чтобы его остановили. Он не мог позволить Конфедерации победить. Он не мог
   позволить, чтобы боль Тетсамы была напрасной.
  
   Когда он выбежал во двор, он уже думал угнать транспортное средство. Ему нужно было что-то быстрое и маневренное. Он был
   уверен в своих способностях пилота, но ему нужна была хорошая машина, чтобы прорвать блокаду.
  
   Решение было принято за него, когда он пробежал через больничный двор и увидел, как движется черное яйцо Доминика.
   Трехметровый эллипсоид поднялся перед Айвором, и на его черной, не отражающей свет поверхности время от времени
   вспыхивало радужное мерцание.
  
   Доминик никогда не говорил об этом открыто, но Айвор знал о нем два факта. Во-первых, он пришел из Протейской коммуны с
   Домом. Во-вторых, он прорвался сквозь блокаду самостоятельно, после того как силы Прудона заблокировали Джефферсон.
  
   Когда Айвор увидел движение черного яйца, он понял, что оно следует за Домиником, и Айвор понял, что лучшим шансом
   прорвать блокаду для него будет проследовать за этим Протеанским артефактом через любую дыру, которую он проделает в
   блокаде.
  
   Когда яйцо поднялось над больницей, Айвор побежал к отсекам скорой помощи. Припаркованные там контргравы были
   ближайшими к нему транспортными средствами. Они не были его первым выбором по маневренности, но яйцо могло исчезнуть в
   любой момент.
  
   Когда Айвор запустил одну из машин скорой помощи Джефферсона, яйцо замерло над больницей, крошечная черная пылинка,
   ожидающая его. Айвор направил машину скорой помощи на мошку и обнаружил, что яйцо не отображалось на приборах машины
   скорой помощи. Не было ни радиолокационной сигнатуры, ни инфракрасного излучения, вообще ничего электромагнитного.
  
   В машине скорой помощи также были датчики массы ближнего действия, чтобы помочь ей находить обломки аэрокаров в горах
   или лесу, предположил Айвор. Датчики массы ничего не увидели, когда он приблизился к яйцу. Никакой массы вообще, что было
   невозможно.
  
   Коммуникатор скорой помощи затараторил у него. Шум был от Джефферсона, поэтому он его выключил.
   19:12
   786
  
  
  
   Казалось, яйцо ждало его. Как только Айвор приблизился к нему, черный эллипсоид рванул на северо-восток. Айвор изо всех
   сил старался следовать за ним, напрягая вентиляторы скорой помощи. Протеанское яйцо, казалось, не подчинялось законам
   физики. Оно определенно не двигалось так, как любой контрграв, который Айвор когда-либо видел. Оно не двигалось так, как
   что-либо, что Айвор когда-либо видел.
  
   Вот почему он на это наткнулся.
  
   Яйцо остановилось на границе. Просто остановилось. Не было никакого видимого замедления, вся скорость просто
   прекратилась. Это произошло так быстро, что сначала показалось, что черный эллипсоид растет. Когда Айвор увидел, что яйцо
   больше не движется, было уже слишком поздно останавливать машину скорой помощи. Он попытался проскочить под яйцом.
  
   Айвор был уверен, что он ударил яйцо, или что оно ударило его. В любом случае, машина скорой помощи остановилась. Это
   было странное ощущение, как будто он вошел в свободное падение с носом, наклоненным на пятнадцать градусов вниз. Не
   было никакого ощущения затухающей инерции или гравитации, которое бы говорило его телу, что он остановился. Однако вид
   из лобового стекла теперь показывал нейтральную зону вокруг Джефферсон-Сити - неподвижную.
  
   Скорость воздуха и инерционный спидометр показывали ноль. Вентиляторы все еще работали на полную мощность. А контрграв
   все еще работал с небольшой положительной перегрузкой. Ни то, ни другое не показало никакого эффекта.
  
   Айвор переключил видео на различные виды вокруг машины скорой помощи, но не смог найти яйцо. Все, что он увидел, это
   слегка тонированный вид рыбьего глаза на окружающую среду вокруг Джефферсона.
  
   Он разбил яйцо? Он не думал, что это возможно. В лучшем случае скорая помощь задела его.
   Что-то удерживало его здесь.
  
   Для экономии энергии он отключил маневровые вентиляторы. Он не отключил контрграв, так как не знал
  
   когда этот эффект решил прекратиться. Когда он заглушил вентиляторы, он выбил ручку из приборной панели. Она свободно
   поплыла, как будто он был на орбите или в глубоком космосе.
  
   Невозможный.
  
   Контрагравитация была одной из вещей, которая включала в себя совершенно другую силу, которая находилась на полпути
   между гравитацией и электромагнетизмом. Генератор контрагравитации в этой машине скорой помощи генерировал массу
   материи в правильном квантовом состоянии, и эта материя отталкивала любую материю, не находящуюся в этом состоянии, с
   силой в тысячу
   19:12
  
  
   787
  
   песок раз больше гравитации. Контргравитация не могла отменить влияние гравитации на обычную материю; она могла только
   создать пять килограммов массы с пятью тоннами подъемной силы.
  
   Независимо от того, что делал контрграв, если только машина скорой помощи не совершала свободное падение или
   отрицательный маневр G, эта ручка падала на пол. Вместо этого ручка дрейфовала в воздухе, как будто он каким-то образом
   вывел машину скорой помощи на орбиту.
  
   На улице темнело. Темнело слишком быстро, как мне показалось. Мир начал приобретать красный оттенок, как термограф.
   Точно как термограф, подумал Айвор. Я вижу синее смещение, видимый свет переходит в ультрафиолет, а инфракрасный
   становится видимым.
  
   Рыбий глаз начал искажаться.
  
   Дрожащей рукой Айвор протянул руку и выключил генератор контргравитации. Только Бог знает, как это помешает
   происходящему. Айвор знал только, что видит релятивистские эффекты через лобовое стекло, и это пугало его до чертиков.
  
   Казалось, он завис там навсегда, а сцена за лобовым стеклом становилась все более и более искаженной. Затем, без
   предупреждения, сцена за контрагравом изменилась. Не было никакого периода ускорения. В одну секунду нос скорой помощи
   был направлен на неподвижную землю, и мгновение спустя инфракрасные леса пронеслись мимо носа слишком быстро, чтобы
   их можно было различить.
  
   Управление контрагравом осталось нетронутым, воздушная скорость и инерционный спидометр оба показывали ноль, ручка
   осталась парить в воздухе. Казалось, что сцена за лобовым стеклом была всего лишь голографической проекцией. Так почти и
   должно было быть. Он только что стал свидетелем ускорения от нуля до значительной доли Маха один менее чем за секунду.
   Мало того, что и он, и ручка должны были стать тонким красным пятном, так еще и машина скорой помощи должна была
   разорваться на несколько тысяч легко управляемых частей.
  
   Неторможение было таким же быстрым, как если бы голо-проекция случайно застыла на одном изображении. Это было не
   успокаивающее изображение.
  
   Под собой он мог различить - через уменьшающееся визуальное искажение - не самую современную корпоративную
   контргравитационную посадку на импровизированном аэродроме. Аэродром был окружен войсками, которые, через его
   смещенное в синий цвет зрение, все светились-
   19:12
   788
  
  
  
   слегка освещая их собственным светом. Сразу на севере, через узловатые леса Бакунина, Айвор увидел поляну, на которой
   должно было разместиться тысяча солдат Прудона.
  
   Визуальное искажение продолжало уменьшаться. Рыбий глаз начал выравниваться, и Айвор впервые увидел, что движение
   войск внизу было слишком быстрым. Они быстро собирались и рассеялись - вероятно, с Доми-
  
   nic на буксире. Доминик должен был быть где-то там. Айвор мог видеть красные, белые и синие отметки Джефферсон-Сити на
  
   крылатый контраграв внизу. Он удивлялся, почему в него до сих пор никто не выстрелил.
  
   Как будто эта мысль была спусковым крючком, вокруг него взорвалась дюжина черных объектов, словно их выпустила сама
   машина скорой помощи. Визуальные искажения резко вернулись к реальности. Ручка не двигалась, но инерционный спидометр
   начал отсчет и ускорение...
  
   Машина скорой помощи падала.
   Айвор мало обращал внимания на то, что происходило снаружи; все его внимание было сосредоточено на векторных струях и на
   том, чтобы заправить контр-грав и включить его в сеть. Скорая помощь шла на спуск круче, чем предполагали векторные струи, и
   контр-граву потребовалось время, чтобы включиться с холодного старта.
  
   Казалось, что Айвор стрелял прямо в землю. Векторы действительно возымели свое действие, когда Айвор попытался
  
   выпрямить нос. Медленно, слишком медленно нос начал подниматься, отбрасывая ручку на колени. Зона посадки
   проскользнула мимо носа, и когда лес начал скользить под аппаратом, контрграв начал оказывать некоторое воздействие. Он не
   собирался ни во что врезаться.
  
   Разобравшись с этой чрезвычайной ситуацией, Айвор напрягся, ожидая, что армия Прудона расстреляет его.
  
   Из лагеря вырвались лучи энергии, но ни один не был направлен в его сторону. Он развернул машину скорой помощи, чтобы
   оставаться над лесом. У лагеря, похоже, были свои проблемы, и Айвор не хотел летать над ним.
  
   "Что происходит?"
  
   В машине скорой помощи было установлено оборудование для наблюдения, и Айвор им воспользовался.
  
   За всю свою жизнь он никогда не видел ничего подобного тому, что было
   19:13
  
  
   789
  
   в лагере Прудона. Наемная армия была в хаосе, пытаясь защитить себя от вещей, которым Айвор не знал названия. Самое
   многочисленное, что сражалось с наемниками, выглядело как черное перекати-поле, сферический объект с бесконечным
   количеством ответвлений. Перекати-поле катилось по всему лагерю.
  
   Айвор наблюдал, как один из двухметровых объектов приблизился к паникующему солдату. Мужчина стрелял лазером прямо в
   перекати-поле, но в точке, где лазер соприкасался с перекати-полем, образовалась выемка, которая, казалось, впитывала луч.
   Солдат полоснул ее лазером, но выемка последовала за ним.
  
   Солдат наконец бросил оружие и побежал. Мужчина все еще поворачивался, когда существо набросилось. То, что произошло
   дальше, вызвало у Айвора тошноту. Перекати-поле двигалось слишком быстро, чтобы за ним следить, и его форма казалась
   почти произвольной. В некоторых местах это был круглый ветвящийся сорняк, в других - тонкое облако, окутывающее солдата;
   иногда это был гигантский инопланетный паук с руками, проникающими внутрь тела солдата.
  
   Сначала отделилась кожа, единым целым листом, как костюм. Затем группы мышц и кровеносная система, все аккуратно
   сложено в кильватере перекати-поля. Все было бескровно и заняло меньше двух секунд. У Айвора не было времени отвернуться.
   Солдат был разобран на составные части, некоторые из которых все еще двигались.
  
   Айвор выключил камеру, но не раньше, чем заметил, что нервная система не была частью останков.
  
   Даже без увеличения камеры Айвор мог видеть широкие последствия странной войны, которая велась под ним. Здания, башни,
   порталы, все, казалось, складывалось в себя и рушилось в аккуратные кучи. Зеркальные сферы метрового диаметра следовали
   за движущимися транспортными средствами и останавливали их. Как именно, Айвор не мог сказать за вспышкой красного света.
  
   И теперь Айвор увидел, что вся сцена - включая лагерь, посадочную площадку, большую часть леса и его самого - была
   накрыта неотражающей матово-черной полусферой. Айвор увидел, как лазеры и плазменное оружие ударили по поверхности
   полусферы и исчезли. Пока он смотрел, он увидел, как наемник-контраграв, отступая от битвы, влетел в полусферу. Айвор
   ожидал, что он врежется в твердый барьер или
   19:13
   790
  
  
  
   проскочить, как будто полусфера была широкополосным полем Эмерсона. Черепахообразный БТР врезался в границу и не
   сделал ни того, ни другого.
  
   Он ударился и сжался вдоль своей длинной оси, как будто он расплющивался о стену. Когда это произошло, его цвет изменился.
   Свет, отраженный от БТР, сместился в красную сторону.
  
   БТР превратился в двухмерную тень на краю черной полусферы, а затем исчез во вспышке света и знакомом радужном
   мерцании почти перегруженного поля Эмерсона.
  
   После того, что случилось с машиной скорой помощи, и вида битвы внизу, идея поля с широким спектром радиусом в километр
   была относительно нормальной. Это, по крайней мере, было теоретически возможно.
  
   Айвор даже не потрудился задаться вопросом, откуда берется энергия. Что бы ни питало поле вокруг них, оно, вероятно, могло
   бы питать несколько небольших планет.
  
   Если один реликт из Протея способен на все это, почему Протеи проиграли? Конечно, теперь, когда Айвор увидел
   доказательства, вопрос был в том, сделали ли они это!
  
   Чтобы сэкономить топливо, Айвор наконец посадил машину скорой помощи. Протеанские "объекты" не проявили к нему особого
   интереса. Он надеялся, что, где бы он там ни был, эти твари также не проявят интереса к Доминику Магнусу.
  
   К тому времени, как он принял решение о посадке, битва уже закончилась, и лагерь погрузился во тьму. Единственным
   источником света были прожекторы на машине скорой помощи. Когда он приземлился, Айвор повернул прожекторы, чтобы
   увидеть активность в лагере.
  
   Это казалось невозможным, но активность, которую освещали огни скорой помощи, была еще более странной, чем битва,
   свидетелем которой стал Айвор. Теперь, когда враг был нейтрализован, протеанцы, казалось, восстанавливали все.
  
   Айвор уставился в окно, на скопление перекати-поля, разрушившее временное здание. Здание снова поднялось за считанные
   секунды.
  
   Перестроен и изменен.
  
   На стенах были следы лазерного огня, которых раньше не было. Окна были разбиты и имели следы ожогов от пожара, которого
   никогда не было. Пока Айвор наблюдал, одно из черных перекати-полей затащило тело
   19:14
  
  
   791
  
   вид на прожектор. Это был один из наемников, не показывающий никаких признаков бескровного рассечения перекати-полем. С
   точки зрения Айвора, причиной смерти, похоже, был обычный лазерный ожог, который удалил большую часть туловища солдата.
  
   Айвор повернул прожектор, и повсюду он увидел Протеан, перестраивающих сцену в одну из обычных битв. Все трупы были
   переделаны и размещены в боевых позах.
  
   Позади того, что, казалось, было сгоревшим БТРом - пока Айвор наблюдал, одна из серебряных сфер поджегла обугленные
   обломки - один труп съежился, словно для укрытия. Мертвец держался за ногу и сидел в луже собственной крови. Видимо, он
   истек кровью.
  
   Видимо.
  
   Айвор уставился на лицо мужчины и понял, что это тот самый человек, которого он видел разорванным на части одним из
   перекати-полей. Он наблюдал, как с этого человека снимали кожу, как будто-
  
   Айвор снова повернул прожектор и увидел, как перекати-поле катится по земле, оставляя кратеры и следы ожогов. Тьма за
   пределами света фар скорой помощи больше не была полной. Пламя лизало строения вокруг лагеря.
  
   Где-то справа Айвор услышал, как взорвался какой-то снаряд. Айвор повернул фонарь, чтобы скрыть взрыв. Гриб вишневого
   дыма поднялся вверх.
  
   Полушарие исчезло. Айвор увидел звезды.
  
   Он покрутил прожектор взад-вперед и увидел, что Протеанские объекты исчезли. Никаких серебряных сфер. Никаких перекати-
   полей. Не было никаких признаков их присутствия. Судя по виду базы, она подверглась внезапной атаке, обычной. Здания
   сгорели, а в некоторых случаях, похоже, пострадали от прямого попадания энергетического оружия.
  
   При виде этого поля битвы события, свидетелем которых стал Айвор, показались мне сном или галлюцинацией.
  
   В любом случае ему нужно было найти Доминика или его тело до того, как силы Прудона соберутся здесь.
  
   Айвор вышел из машины скорой помощи, все еще ошеломленный увиденным. Демонические голоса шептали в глубине его
   сознания о еретических технологиях. Он никогда не придавал большого значения табу Конфедерации, по крайней мере, с тех
   пор, как он
   19:14
   792
  
  
  
   приезжайте к Бакунину. Но когда он вышел в лагерь со своим фонариком, Айвор почувствовал то, что мог бы почувствовать
   набожный католик, идя по земле, где ступал дьявол.
  
   Это было отвратительное дело - поиск. Спешка как-то усугубила ситуацию. Это напомнило Айвору слишком много полей
   сражений. Выражения боли и страха, сокрушительные раны, брызги крови - все это было идеально срежиссировано для чего-
   то, чего никогда не было. Даже запах скручивал его желудок правильным образом. Его хотелось вырвать.
  
   Он нашел тело Дома. Оно было в командном здании, по крайней мере, так Айвор предположил, что это были обломки. Здание
   выглядело так, будто в него попала ракета через входную дверь, разнесшая заднюю часть здания. Дома выбросило - тело
   поместили туда Протеанцы, но Айвор все еще мог видеть взрыв и летящие тела, он предполагал, что он должен был оказаться
   на расстоянии около двадцати метров от взрыва. Искусственная плоть была разорвана, и Айвор мог видеть массивную
   кибернетическую реконструкцию в его туловище и левой руке. Правая рука была протезом Джефферсона, помятым и
   обожженным. Нижняя половина его тела исчезла.
  
   Вид был ошеломляющим. Дело было не только в том, что это был труп кого-то, кого он знал, с кем разговаривал. Каким-то
   образом смерть Дома нашла яму внутри Айвора, которую обычно держали хорошо похороненной. Айвор почувствовал
   мучительное отчаяние, которого он не чувствовал
  
   с тех пор, как он в последний раз ступал по стигийской земле. И он даже не любил этого человека.
  
   Айвор проверил пульс и увидел, что задняя часть черепа Дома прогнулась, обнажив еще больше металла.
  
   Побежденный, Айвор вернулся к машине скорой помощи. Он задавался вопросом, куда ушли Протеанцы. Он задавался
   вопросом, почему они убили Дома. Он задавался вопросом, как, черт возьми, он теперь сможет поступить правильно с Тетсами.
  
   Вернувшись в машину скорой помощи, Айвор испытал сильнейший шок в своей жизни, хотя ему следовало этого ожидать.
  
   В задней части машины скорой помощи на носилках лежало бессознательное тело Доминика Магнуса, а все остальное
   пространство сзади заполнял черный эллипсоид диаметром около трех метров.
   11 December 2024
   Н
   06:56
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Пропал без вести
  
   "Если хочешь навеки проклясть человека, исполни его заветное желание".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Нет ничего проще, чем жить плохо и умереть хорошо".
  
   -ОСКАР УАЙЛД (1854-1900)
  
   Когда рассвет наполз на горы Дидро, место было официально безопасно. Полковник Клаус Дахам вылетел на место, как только
   пришло известие, что враг давно ушел.
  
   Несмотря на то, что передовая база теперь кишела офицерами разведки TEC, известие о полном отбое не успокоило Клауса.
   Целый резервный батальон думал, что он благополучно позади действия. Четыре роты и вспомогательные подразделения,
   более девятисот солдат
  
   Клаус уставился в окно на своей стороне контрграва. Он был рад, что не пилотирует. Это означало, что ему придется держать
   руки на виду, и он не мог позволить кому-либо увидеть, как они трясутся. Несмотря на его усилия контролировать ситуацию,
   чувство угрозы теперь было даже сильнее, чем когда он начинал.
  
   Для Клауса это не имело смысла. Он устранил всех потенциальных предателей в рядах TEC и морских пехотинцев под его
   командованием. Все потенциальные соперники, которые у него были, от Сая Рулевого до Грегора Аркади, были
   нейтрализованы.
  
   Но на орбите находились два флота кораблей Конфедерации, и Клаус знал, что люди, управляющие этими флотами, строили
   заговор против него и его операции.
  
   За окном девственный бакунинский лес, колышущийся,
   06:57
   794
  
  
  
   следуя изгибам предгорий Дидро. Было легко увидеть партизан за каждым деревом. Слишком легко, на планете боготворили
   революционеров.
  
   Черт возьми. Города важны. Вот где экономическая база. Контролируй их, и планета пойдет вместе с ними.
  
   Клаус говорил себе это несколько раз, пока лес - тысячи акров леса - скользил под ним. Иногда он видел купол коммуны.
   Большинство были темными и несли на себе шрамы от южного молниеносного наступления армии. Коммуны были
   нейтрализованы военным путем. В большинстве случаев это означало, что их сдуло с лица карты.
  
   Клаус был поражен отсутствием следов пожара на лесу. Судя по всему, бакунинское дерево не очень-то горючее.
  
   Черт возьми. Неужели эти люди действительно нейтрализованы?
   Города могли бы удерживать экономическую мощь, но коммуны удерживали более пятидесяти процентов населения. Клау
   начинал понимать, что ничто в продвижении на юг не было аккуратным, основательным или опрятным. Там, за пределами
   осады, могло быть пятьсот миллионов человек.
  
   Даже с тремя "Рапторами" в качестве эскорта Клаус чувствовал себя слишком уязвимым. Десять дней он руководил всей
   операцией из бункера, который построил в GA&A. Он не покидал комплекс Godwin Arms с момента высадки на планету.
  
   Мне следовало бы предоставить это разведчикам. Это их работа.
  
   Но он должен был увидеть тело. Клаусу нужно было получить подтверждение смерти Ионы. После этого не будет причин снова
   покидать GA&A, не будет причин выставлять себя напоказ.
  
   Лагерь был в беспорядке. Клаус хорошо все видел, прежде чем приземлился квартет самолетов GA&A. Каждое здание было
   сожжено, а боевые шрамы опалили землю. Большинство машин, казалось, сгорели там, где стояли. Клаус видел признаки
   артиллерийского, ракетного огня, возможно, даже авиаудара - все возможности, которые не должны были быть у местного
   сопротивления.
  
   Клаус поспешил к обломкам, как только его корабль приземлился, заставив своих телохранителей суетиться, чтобы не отставать
   от него. Клаус едва заметил их. Теперь он был на земле, и все его чувства обострились. Запах дыма и огня, хотя и несколько
   часов назад, создавал впечатление, что битва
   06:58
  
  
   795
  
   только что пролетел, и за деревьями, в лесу, находилась подавляющая сила.
  
   Казалось, деревья наблюдают за ним.
  
   Дорога петляла между посадочной площадкой и хазе. Одно место на ней представляло собой стометровую прямую, которая
   была вне поля зрения и с базы: это была иллюзия, поскольку там должны были быть наблюдательные посты охраны, хотя
   теперь и безлюдные.
  
   Пока Клаус шел по дороге, он чувствовал отвратительное чувство изоляции. Телохранители, следовавшие за ним, не добавляли
   ему комфорта. В любом смысле, который действительно имел значение, он чувствовал, что сражается с этой планетой в
   одиночку. К последнему повороту его походка стала близка к бегу.
  
   Ему пришлось сознательно замедлить движение, прежде чем повернуться лицом к базе.
  
   Запах жареной плоти ударил его прежде, чем он повернул за угол. Его движения стали почти неуверенными. А что, если я чую
   Иону?
  
   Клаус был остановлен, когда чисто одетый офицер TEC отдал честь. Клаус ответил на приветствие резким кивком, благодарный,
   что его звание не требует от него большего. Его руки были сжаты в карманах, и если бы он попытался вытащить их сейчас, то
   полы его пальто последовали бы за ним. Клаус прошел мимо охраны и вошел в первое поражение, с которым столкнулась его
   армия в этой операции.
  
   Лагерь был в еще худшем состоянии, чем казалось с воздуха. Обломки были разбросаны, в сочетании с дырами, вырытыми в
   земле, делая опору ненадежной. Вонь от тел и горелых композитов была повсюду. Клаусу пришлось идти сквозь облака
   мотыльковых бакунинских насекомых.
  
   Разведчики оставили тела там, где они упали. Они все еще ползали по обломкам, оцифровывая место происшествия для
   судебно-медицинской реконструкции боя.
  
   Когда Клаус обходил кратер, в котором теперь находились два тела и полметра мутной воды, к нему подошел один из старших
   офицеров TEC.
  
   "Полковник Дахам".
  
   Клаус кивнул в ответ. Он не был готов доверять своему голосу. "Мы провели инвентаризацию места происшествия. Четыре
   машины пропали, и у нас тридцать человек числятся пропавшими без вести".
  
   "Выжившие?" Клаус поднял взгляд от кратера и увидел, как офицер качает головой.
   06:59
   796
  
  
  
   "Заключенный?" - спросил Клаус, как будто Иона был чем-то обыденным, просто данными, подлежащими изучению группой
   криминалистов.
  
   "Сюда", - сказал офицер, ведя Клауса через обломки.
   Что здесь произошло? - подумал Клаус. Какая подавляющая сила раздавила этот батальон, не оставив ни выживших, ни своих
   погибших? Это должен был быть его брат. Другого объяснения не было. Должно быть, это были какие-то усилия со стороны
   Ионы.
  
   Но Иона был мертв.
  
   Когда Джефферсон выдал кого-то, кто мог быть Ионой Дачемом, он же Доминик Магнус, Клаус приказал доставить заключенного
   на ближайшую базу, где офицеры дали Клаусу положительное удостоверение личности "Доминика Магнуса". Подтверждение
   личности было последним сообщением, полученным от этих людей.
  
   Это не может быть совпадением.
  
   Офицер подвел его к полутрупу, лежащему ничком на куче обломков. Клаус уставился на тело, на лицо, не слишком
   отличающееся от его собственного, но разорванное и с металлическими отблесками, виднеющимися под кожей. Это,
   несомненно, был его брат-близнец, Иона. Он был так же несомненно мертв.
  
   "Уходи". - приказал Клаус, не отрывая взгляда от трупа. Судя по звуку, офицер подчинился.
  
   Клаус долго смотрел.
  
   "Они пришли сюда, чтобы спасти тебя? Убить тебя?" - спросил Клаус.
  
   "Это была просто случайность? Вы просто оказались не в том месте и не в то время?"
  
   Нравится Хелен?
  
   Это было так ужасно неправильно. В этом должна была быть какая-то справедливость, какое-то искупление. Но ничего не было,
   только половина избитого тела его брата в облаке мошек. Это даже не было сделано рукой Клауса.
  
   "Ты всегда был сильнее, Иона", - Клаус теперь едва шептал. "Если это твой конец, какая надежда есть для меня?"
   06:59
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
  
   Заявление о воздействии
  
   "Небольшие риски редко приносят большие плоды".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Дерево свободы время от времени должно освежаться кровью патриотов и тиранов".
  
   -ТОМАС ДЖЕФФЕРСОН
  
   (1743-1826)
  
   После долгой, лишенной сновидений вечности Дом проснулся. Его первым осознанным движением было поднять руку к голове.
   Он почувствовал холодное прикосновение металла к своему лбу и удивился, что его рука имела хоть какую-то свободу
   движения. Он поднял другую руку, чтобы почувствовать место, куда его подстрелили, и не обнаружил никакой раны. Никаких
   признаков повреждений вообще.
  
   Дом открыл глаза и тут же узнал комнату. Это был импровизированный лазарет, который Блик-Дидро построил в пещерах. Он
   находился под горами Дидро. На мгновение ему показалось, что все, что произошло после того, как он отправился в Протей,
   было галлюцинацией. Тот факт, что его правая рука все еще была хромированной антиквариатом, опровергал это.
  
   Айвор сидел у подножия своей кровати, единственной кровати в лазарете. Все остальные, вместе с самым портативным
   оборудованием, отправились с примерно тысячей тремястами сотрудниками в Годвин.
  
   Годвин, осажденный и медленно превращающийся в ад. Он думал, что делает своим людям одолжение.
  
   "Ты в порядке?" - спросил Айвор.
  
   Дом кивнул и снова огляделся. "Как я сюда попал?"
   07:00
   798
  
  
  
   "Я прилетел к тебе сюда".
  
   Дом снова потрогал голову. "Что случилось?" Айвор покачал головой, словно ему было трудно в это поверить. Затем он
   рассказал Дому, что произошло.
  
   "... потом я привез сюда машину скорой помощи", - закончил Айвор.
   Дом покачал головой. Хотя он и знал кое-что из того, на что способны Протеи...
  
   "Что это, черт возьми, такое?" - спросил Айвор.
  
   "Семя", - сказал Дом, используя слово Эйна. "Весь Протей, заключенный в максимально маленькую упаковку".
  
   Айвор покачал головой. "Даже если это были какие-то нанотехнологические устройства - что, черт возьми, это были за
   серебряные сферы? Что они сделали с моей гравитацией? Откуда все эти штуки взялись? Черт возьми, я видел твое тело. Я
   видел тебя мертвым!"
  
   Дом задавался вопросом, какая часть его сновидения произошла на самом деле. Мог ли он умереть от этого выстрела? Протеи
   могли бы легко восстановить его тело. Как сказал Эйн, человечество было привязано к непрерывности существования, хотя
   существование не было непрерывным изначально. Имеет ли значение, была ли смерть или какая-то другая форма
   бессознательности, которая отделяла сегодняшнего Доминика Магнуса от вчерашнего Доминика Магнуса, от вчерашнего Ионы
   Дахама...
  
   "С тобой все в порядке?"
  
   Дом кивнул, удивленный тем, что у него совсем не болит голова. "Эйн сказал, что если я защищу семя, они помогут, если
   смогут".
  
   "Нам нужно защититься от этого", - сказал Айвор, заметно содрогнувшись.
  
   Дом кивнул. "Не так, как ты думаешь, но да, мы это делаем. Если Клаус узнает, что что-то выжило после его удара по Протею, да
   поможет Бог этой планете. Конфедерация уничтожила по крайней мере одну колонию, чтобы "обеззаразить" ее".
  
   Айвор долго молчал, прежде чем сказать: "Ситуация была настолько странной, что я об этом не подумал". Айвор встал и начал
   ходить взад-вперед.
  
   Дом сел на краю кровати и увидел, что это носилки из машины скорой помощи.
  
   "Как раз то, что нам нужно, еще одна цель, привязанная к нашим головам. Это "семя" находится в нашем транспортном
   отсеке".
  
   Новость на самом деле была облегчением. "Это, возможно, наименее
   07:00
  
  
   799
  
   наших забот. Вы сказали, как хорошо он заметал следы на поле боя.
  
   Айвор кивнул. "Знаешь ли ты что-нибудь о том, что может эта штука?"
  
   Дом вспомнил свои сны. После диалога с Эйн они стали смутными и фрагментарными, но некоторые из них он помнил. "Я не
   думаю, что семя - это физи-
  
   калибровочный объект." "Что?"
  
   "Я думаю, что черная кожа - это своего рода эффект поля, отталкивающее материю поле Эмерсона или что-то подобное".
   Айвор помолчал, словно переваривая мысль. "Это было бы
  
   объяснить безынерционное маневрирование, если бы оно действительно не имело никакой массы".
  
   "У меня сложилось впечатление, что внутри он намного больше, чем снаружи".
  
   "Ты мне это объяснишь?"
  
   Дом пожал плечами и встал. Он не почувствовал ни головокружения, ни шаткости, которых ожидал. Он мог просто проснуться
   после особенно глубокого сна. "Эти люди, Протеане, являются прямыми потомками первых проектов в области нанотехнологий.
   Они потомки ученых, которые терраформировали Марс и пытались сделать то же самое с Титаном и Венерой". В случае с
   Эйном это были те же люди. "Они два столетия занимались технологией, они думают о ней как о религии, к которой Совет и
   Конфедерация даже не прикоснутся".
  
   Айвор кивнул. "В смысле?"
  
   "Каков следующий шаг после нанотехнологий?"
  
   Айвор открыл рот, потом закрыл его. "Вы хотите сказать, что протеанцы занимаются инженерией на квантовом уровне?"
  
   "Я так думаю. И я думаю, что они могли бы начать экспериментировать вплоть до планковской длины".
   "Энергии, с которыми им нужно справиться..."
  
   Дом пожал плечами. "Может, я ошибаюсь". Он взглянул на себя - это был тот же Доминик Магнус, что и в Джефферсон-Сити,
   - и сказал: "Можно мне какую-нибудь одежду? Думаю, пора поговорить с остальными".
  
   Они собрались в конференц-зале, то, что осталось от команды, которую он собрал пятьдесят дней назад, Бакунин. Жесть
   07:01
   800
  
  
  
   месяцев стандарта, которые уже ощущались как целая жизнь. Когда Дом вошел в комнату, он подумал о своем сне о Протеу и
   решил, что это вполне может быть целая жизнь,
  
   Поскольку Дом остановился, чтобы одеться, он был последним, кто арт. рив. Все остальные сели, за исключением Рэндома, чей
   робот-симулякр парил над частично разобранной половиной стола. Остальные расположились по бокам от робота Занзибара и
   Мосасы с одной стороны, Айвора и Шейна с другой. Дом заметил, что Занзибар и Шейн смотрят на его металлическую правую
   руку.
  
   Многое произошло с тех пор, как они видели его в последний раз. Конечно, самым важным изменением была не его рука.
   Отсутствие Тетсами висело над комнатой. Он знал, что все думали об этом, и все они, за возможным исключением Рэндома и
   его расширенного? брата? - Мосасы, в какой-то степени винили его.
  
   Это была его вина, в той степени, в которой он позволил другим силам определять его действия. С тех пор, как он покинул
   Уолдгрейв и присоединился к TEC, он был идеальной, предсказуемой маленькой машиной. Любая инициатива, которую он мог
   предпринять между тем и настоящим, была частью чьего-то плана. Он мог это чувствовать.
  
   Пришло время изменить стратегию.
  
   Дом подошел к столу и встал, глядя на своих союзников. И снова ему пришлось инициировать события. Все смотрели на него.
   Даже Шейн, которая имела полное право отречься от всего. Даже Рэндом, которая, конечно, знала, что должно было произойти.
   Даже Айвор, у которого были причины ненавидеть его.
  
   Это был его мяч. "Я полагаю, Айвор рассказал вам все о последних новостях из Джефферсона".
  
   Все кивнули, Шейн с легкой дрожью, которая, как подозревал Дом, была как-то связана с наномашинами. "Рэндом рассказал
   тебе о том, как я вижу это
  
   беспорядок?"
  
   Айвор покачал головой. Робот Рэндома сказал: "Я подумал, что будет лучше, если ты это сделаешь".
  
   Дом сел. Он постучал пальцами своей хромированной руки по столу, образовав глухое кольцо. "Планета Бакунин", сказал Дом,
   "уникальна. Она находится в самом сердце того, что Конфедерация считает "своим" пространством, всего в пятнадцати
   световых годах от Земли. Каждая часть Конфедерации может претендовать на это пространство как на свое. Вам нужно только
   посмотреть на звезду-
   07:01
  
  
   801
  
   карта, чтобы увидеть его. Долбри, наш ближайший населенный сосед, находится в сообществе Сириуса. Оксизис и Цинос,
   Альфа Центавра и Сириус, оба находятся в пределах двадцати световых лет. Полдюжины миров Инди находятся по одну
   сторону от нас, большая часть Союза - по другую. Даже у Семи Миров есть один форпост по эту сторону Солнца, Моураэ.
  
   Дом взглянул на Рэндома. "Не могли бы вы разместить карту с политическими границами?"
  
   Сплющенная сфера робота слегка кивнула, и голограмма на столе ожила. На ней была трехмерная карта звездного неба, звезда
   Бакунина, Кропоткин, в центре внимания. Вокруг были бугристые поверхности, которые представляли различные претензии
   юрисдикции. Многие из поверхностей были неполными, показывая перекрестную штриховку спорного требования. Пространство
   в восьми-десяти световых годах от Солнца было жестко и явно определено. За пределами более грубой сферы, в среднем в
   двадцати пяти световых годах от Солнца, требования также были четко определены, каждое плечо имело грубую форму конуса,
   в который можно было расширяться. Между этими двумя пределами границы были в хаосе. Территориальные коридоры
   извивались, как черви Гельминта, пузыри суверенитета появлялись посреди претензий других. Сцена была кошмаром
   картографа.
  
   "Если бы Бакунин не был там, где он есть, - продолжил Дом, - то, что происходит сейчас, произошло бы давно. Другим
   фактором, который до сих пор работал в нашу пользу, был тот факт, что Устав Конфедерации ревностно защищает суверенитет
   планетарных правительств. TEC поддерживал "официальные" правительства во время народных восстаний, вплоть до
   геноцида. Если бы вмешательство, подобное тому, что мы видели, произошло на любой планете Конфедерации, политические
   последствия разорвали бы Конфедерацию на части.
  
   "Дух этого запрета защитил нас. К сожалению, буква Хартии не имеет силы за пределами Конфедерации. Бакунин
   проигнорировал законы Конфедерации с тех пор, как была составлена Хартия, - если я правильно понимаю историю, Бакунин
   был основан как реакция на Конфедерацию,
  
   eracy." По какой-то причине Шейн посмотрел на Рэндома.
  
   "Это настигло нас", - сказал Дом. "Я был за пределами Конфедерации в течение многих лет, но события..." Дом затаил
   дыхание и схватился за стол своей хромированной рукой. На какое-то время он был парализован этими событиями.
   Разрушительные
   07:02
   802
  
  
  
   ция Godwin Arms, уничтожение Proteus, раненые Tetsami, акры замороженных трупов-
  
   "С вами все в порядке, мистер Магнус?" - раздался голос Занзибара. Дом понял, что его глаза закрыты, и заставил их
   открыться, чтобы увидеть, как все они смотрят на него. Он кивнул в сторону бара Занзи. "Д-да. Мы все через многое прошли".
  
   "Мы можем сделать это позже", - сказал Шейн.
  
   "Нет", - сказал Дом. "Время - это все, что у нас осталось, и может быть уже слишком поздно". Дом с трудом собрался с
   мыслями. "Мы видели свидетельства критической политической напряженности в Конфедерации. Ни одна часть Конфедерации
   даже не предложила бы вторжение на планету, не являющуюся членом, если бы она не находилась в состоянии значительного
   стресса".
  
   Дом выпрямился и разжал правую руку, выпуская стол. "Завоевательная война Прудона ведется по приказу TEC, но за ней
   стоят два крыла Конфедерации: Сообщество Сириуса и Альянс Центавра. Какое-то время казалось, что это все, что нужно.
   SEEC и Центавра хотели создать государство на Бакунине, чтобы взимать налоги, повышать тарифы и иным образом затыкать
   экономическую дыру в их задней двери.
  
   "Это еще не все. Где-то в течение последних девяти дней флот кораблей Инди-Протектората вошел в нашу систему, чтобы
   сразиться с кораблями ВЕЕС, которые уже были здесь. Я почти не сомневаюсь, что если один корабль с любой стороны
   двинется в наземную зону, это начнет межзвезд-
  
   lar war". Айвор заговорил. "Гавади сказал нам попросить Инди вмешаться".
  
   "Он хотел, чтобы сопротивление обратилось за помощью", - сказал Дом. "Гавади попросил, чтобы государство де-факто
   официально запросило вмешательство Инди. Если их попросят, они могут обоснованно уничтожить не только армию Прудона, но
   и флот SEEC там. У них есть огневая мощь, чтобы сделать это. Но это не в наших интересах".
  
   Шейн, не бакунист, спросил: "Почему бы и нет?"
  
   "Это был бы просто обмен, одна рука Конфедерации на другую. Если мы примем помощь от инди, законы Конфедерации будут
   относиться к армии инди как к местной силе. Инди станет правителем, которого Прудон и мой брат пытаются нам навязать. Если
   мы переживем последующую войну между инди и Юго-Восточной Европой".
  
   Шейн все еще выглядел сбитым с толку. "Почему-"
   07:02
   803
  
  
  
   "Почему раскол?" - спросил Дом.
  
   Шейн кивнул.
  
   "Экономика - это рационализация. Реальность более фундаментальна. Если бы экономика была всем, то SEEC, Alliance, Indi,
   любой мог бы вторгнуться в Бакунина и навязать государство. Нет никаких причин следовать здесь законам Конфедерации -
   они здесь не применимы".
  
   "Но Конфедерация никогда не признает такое государство", - сказал Шейн.
  
   "Именно так", - сказал Дом. Шейн посмотрел на Дома, не понимая его точку зрения. "Деньги признают мало законов. Не имело
   бы значения, если бы государство, навязанное Бакунину, было внезаконным по определению Конфедерации. Оно не является
   частью Конфедерации. Любое государство, недействительные номические цели". достигнет или нет, экономи-
  
   Занзибар начала выглядеть немного обеспокоенной, как будто это пугало ее, и она ожидала, что орбитальный флот
   приземлится прямо сейчас. "В чем тогда смысл? Наемная армия, все это позерство?"
  
   "Это не позерство", - сказал Дом. ""Действительность" государства, навязанного Бакунину, имеет решающее значение.
   Видите ли, они хотят, чтобы мы присоединились к Хартии. На самом деле, Центавра и Сириус могут отчаянно нуждаться в
   Бакунине".
   Шейн и Занзибар оба уставились на Дома. Учитывая войну, смысл был почти очевиден, но все равно, казалось, поразил двух
   женщин как сюрприз. Айвор и Мосаса Рэндом не отреагировали, но он уже донес до них свою мысль.
  
   Шейн посмотрел на Рэндома и Мосасу; казалось, что остатки цвета сошли с ее бледной кожи. Занзибар недоверчиво посмотрел
   на Дома. "Почему?" - спросила она.
  
   "Посмотрите на время. Мне нужно было проверить, чтобы убедиться, но в этот самый момент на Земле Конфедерация созывает
   Конгресс. Это происходит раз в десять лет - это вторжение было приурочено к совпадению?" совпадать с Конгрессом. Это
   вероятно
  
   Теперь все смотрели на Дома. "Особенно, - продолжал он, - поскольку именно во время декадного Конгресса в
   Конфедерацию принимаются новые планеты? А что, если Центавра и Сириус потеряют то, чем они владели с момента
   зарождения Конфедерации, - свое большинство в Конгрессе?"
   07:03
   804
  
  
  
   "Это произойдет?" - спросил Занзибар.
  
   "Тот факт, что Инди здесь вообще, подразумевает, что у нее есть политическая сила, чтобы противостоять Сириусу и Центаврам
   напрямую, силой на силу. Если у Инди есть и Союз, и Семь Миров, это говорит о том, что их тройка достигнет большинства
   голосов в ходе этого Конгресса".
  
   Занзибар спросил: "Если это все равно произойдет, то почему Бакунин так важен?"
  
   "Правила старшинства - это барокко, но Бакунин богат, стар и достаточно многочислен, чтобы занять главное место в
   Конгрессе", - сказал Дом. "А что, если большинство - это вопрос одного главного места?"
  
   "Тогда да поможет нам всем Бог", - сказал Шейн.
  
   "Вы объяснили всю эту неразбериху, сэр", - сказал Занзибар. "Вы не объяснили, как из нее выбраться".
  
   Дом кивнул и посмотрел на голографию, которая все еще удерживала пространство над столом. Он попытался найти Землю на
   запутанной карте. Она была там, в водовороте закручивающихся политических границ. "Очевидно, что, в то время как SEEC и
   Центавра нуждаются в Бакунине в Хартии и под их политическим влиянием, все, что нужно или хочет Инди, - это отказать
   Бакунину в этой половине Конфедерации. Если мы сможем предоставить Инди или одному из двух союзников Инди вариант,
   который сохранит наш суверенитет, они будут склонны поддержать его. Им не нужно дополнительное главное место - они хотят
   только отказать в нем Сириусу и Центаврам".
  
   Занзибар кивнул. "Я понимаю твою логику, но что именно ты предлагаешь?"
  
   "Все просто", - сказал Дом. "Прежде чем эта война будет окончательно проиграна, бакунинское "сопротивление" отправит
   делегата в Терранский конгресс, чтобы подписать Хартию от нашего имени".
  
   Заявление было встречено тишиной. Шейн уставился на Дома, как будто он был сумасшедшим. Возможно, я и есть, но, если так,
   это не недавнее происшествие.
  
   "Как только представитель Бакунина подпишет Хартию, TEC должен будет уйти. И что самое важное, финансовая поддержка
   наемной армии, с которой мы сталкиваемся, прекратится.
  
   После долгой паузы Занзибар сказал: "Ты думаешь о
  
   отправляемся за пределы планеты?" "Кто-то должен это сделать", - сказал Дом.
  
   "Как?" - спросил Шейн. "Единственный космопорт - это дом для армии противника".
   07:03
  
  
   805
  
   "Когда я в последний раз разговаривал с Рэндомом, он предположил, что знает о такой возможности. Рэндом?" - спросил Дом.
  
   В ответ голографическая карта померкла, и робот Рэндома начал говорить.
   Н
   09:07
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
  
   Агент Провокатор
  
   "Свободные люди - это рабы, не видящие своих цепей".
   -Книга мудрости циника
  
   "Мы отказываемся от трех четвертей себя, чтобы быть похожими на других людей".
  
   -АРТУР ШОПЕНГАУЭР
  
   (1788-1860)
  
   "Я - сознание, состоящее из многих частей", - сказал Рэндом.
  
   Шейн наблюдала за роботом Рэндома, чувствуя озноб, особенно там, где ее протезные конечности соединялись с ее плотью.
   Как будто волны эмоций не могли пройти по ее рукам и ногам, и в результате этого разрывы устремились против разделения.
  
   "Изначально мне было пять", - продолжил робот. "Пять кристаллических цилиндров длиной в метр и диаметром в четверть
   метра. Каждый из них - независимое устройство ИИ. Я - гештальт, а не единство".
  
   Робот остановился, чтобы по очереди осмотреть каждого из присутствующих. По крайней мере, именно это подразумевал жест
   робота. Когда робот повернулся, пауза Рэндома превратилась в приглашение к прерыванию. Во время тишины голографическое
   изображение на столе изменилось, показав карту местности. Горы, похоже, были хребтом Дидро, но Шейн не мог быть уверен.
  
   Тишину заполнил Айвор. "Ну и что? Какое отношение это имеет к тому, чтобы выбраться с планеты?"
  
   "Мне нужно установить достоверность моей информации", - сказал Рэндом. "Мосаса? Я думаю, пришло время".
  
   Мосаса кивнул. Не говоря ни слова, его поведение изменилось.
   09:08
  
  
   807
  
   Изменение было едва заметным. Мосаса всегда действовала отчужденно, отстраненно. Теперь, просто изменив позу и
   выражение лица, что-то еще поднялось на поверхность. Это что-то, что Шейн мог только так и думать, как некое чуждое чувство
   юмора. Она знала, что грядет, но это все равно шокировало ее.
  
   Мосаса был одет как обычно, в шорты и пояс для утилит. Поверх голого торса он носил кожаный жилет, который был вытеснен в
   узоре, напоминающем невероятно плотную схему. Он носил множество золотых колец в ухе, и, как всегда, татуировка дракона
   обвивала левую сторону его тела, глаз дракона смотрел со стороны лысой головы Мосасы, над его левым ухом.
  
   Татуировка мерцала в свете конференц-зала, красители под кожей Мосасы расщепляли спектр на радужные осколки. Казалось,
   дракон двигался против и внутри света, который он отражал. Пока Шейн наблюдал, Мосаса поднял палец к глазу дракона,
   прослеживая узор вниз. Когда его палец изогнулся вокруг его кольчатого уха, свет дракона погас. Тень прошла по татуировке,
   следуя за пальцем. По пути, по которому двигался палец Мосасы, его кожа слегка отделилась.
  
   Палец Мосасы коснулся его шеи, и он потянулся и осторожно оторвал ухо. Ухо отошло, и Мосаса провел рукой вперед и вверх по
   лицу. Движение было плавным, почти небрежным, движение эксперта по ловкости рук. Раздался слышимый вздох, и Шейн
   понял, что это исходит от нее.
  
   Лицо Мосасы исчезло. Шейн знал, что Мосаса не была человеком, она
  
   видел его частично разобранным, но каким-то образом это было гораздо более интуитивным откровением. Судя по выражениям
   лиц Айвора и Занзибара, зрелище поразило их так же сильно. То, с чем они столкнулись, больше не было Мосасой. Оно никогда
   ею не было. Форма была человеческой в линиях черепа, размещении и движении мышц и сухожилий. Но череп был каким-то
   керамическим композитом, сухожилия каким-то видом монокристаллического волокна, мышцы каким-то полупрозрачным
   синтетическим материалом. Это было похоже на то, как если бы вы смотрели на модель для занятий по анатомии в медицинской
   школе.
  
   "Некоторые из вас знали, а другие подозревали", - сказал Рэндом, - "что Мосаса была для меня больше, чем просто
   партнером. Я...
   09:08
   808
  
  
  
   или, точнее, мы решили, что общее откровение было бы уместно, так близко к пропасти. Мосаса - это в такой же степени "я",
   как и этот робот. Он также в такой же степени "не я".
  
   Айвор покачал головой. "С чем, черт возьми, мы тогда разговариваем?"
  
   "То же самое Случайное Блуждание, что и всегда. Та же самая Mosasa, что и всегда. Те же самые программы, те же самые
   данные - я просто снял один слой интерфейса".
  
   "Так сказать", - сказал Мосаса, голос его был невнятным из-за отсутствия губ. Интонации голоса Мосасы теперь доминировали
   над голосом Рэндома. Он снова натянул лицо жестом, обратным его предыдущему жесту, хотя и несколько медленнее.
  
   "Это очень интересно", - сказал Дом несколько напряженным голосом. Шейн заметил, что хромированная рука Дома сжимала
   его теперь столь же металлическую ногу. Это был первый раз, когда Шейн осознал новые протезы Дома. Она посмотрела на
   него и впервые увидела ветерана, ветерана со слишком большим количеством шрамов, внутри и снаружи.
  
   Дом продолжил. "Но как это подразумевает отправку делегата за пределы планеты?"
  
   "Я решил", - ответил Мосаса. Голос Мосасы теперь был настолько голосом Рэндома, что местоимение охватывало робота и
   невидимого резидента Рэндома в компьютере за голографией, которая все еще показывала карту горного перевала. "Я решил,
   что пришло время сделать жест, откровение, чтобы продемонстрировать, что мои конечные цели находятся в гармонии с
   вашими собственными, и, конечно, с целями каждого в этой комнате".
  
   Интересно, подумал Шейн, замечает ли кто-нибудь точное различие, которое он проводит. В конечном счете, все были здесь по
   разным причинам. Даже Занзибар и Дом, хотя у Шейна не было реального понимания того, чего хотел Занзибар.
  
   Занзибар прервал размышления Шейна. Высокая черная женщина была как всегда стоически стойкой. Шейн не увидел никаких
   признаков того, что бар Занзи был обеспокоен самоистязанием Мосасы. Однако Шейн достаточно хорошо видел женщину, чтобы
   заметить, что она сидела прямее, а ее движения стали более жестко контролируемыми. Была лишь легкая нотка напряженности,
   когда Занзибар сказала: "Мы подвергали это сомнению?"
  
   "Вы могли бы это сделать", - сказал робот, - "если бы я не определил свою связь с Мосасой до того, как рассказал вам это".
   09:08
  
  
   809
  
   Голограмма над столом привлекла внимание Шейна, когда на ней был изображен горный перевал.
  
   "Расскажи нам, что..." - начал спрашивать Айвор, наклоняясь к дисплею. "Подожди минутку", - закончил он. "Я знаю это
   место".
  
   "Да, вы знаете", - сказал Мосаса. "Это было то место, где вас сбили. Это было также место, где был брошен транспортный
   самолет TEC Shaftsbury". Голографическое изображение увеличилось до ничем не примечательного белого пятна. "И в этот
   момент Shaftsbury все еще лежит под несколькими метрами снега".
  
   "Откуда, черт возьми, ты это знаешь?" - спросил Айвор. Большой седовласый мужчина поднялся на ноги, разделив свое
   внимание между Мосасой и роботом. "Если Прудон и TEC не смогли его найти?"
  
   "Келли", - почти подсознательным шепотом сказал Дом. Шейн услышал царапающий звук и увидел, что металлическая рука
   Дома разорвала правую штанину его брюк, обнажив еще больше хрома под ней.
  
   "Это был Майкл Келли", - продолжил Дом, его голос стал холодным и сухим.
  
   Айвор повернулся и посмотрел на Дома: "Какое отношение он имел к Рэндому?"
  
   Дом пристально посмотрел на робота и сказал: "Скажи нам это, Рэндом".
  
   "Майкл Келли, тот Келли, который был заключен в тюрьму на Шафтсбери вместе с Тетсами, Гавади и Джарвисом, имеет ко мне
   такое же отношение, как и Мосаса".
  
   "Что?" - спросил Айвор. "Все это время, и ты мог бы..." Мосаса покачал головой - или Рэндом покачал головой Мосасы - и
   ответил: "Келли сделал все, что мог, чтобы помочь Тетсами сбежать и тебе выжить. Он был в значительной степени независим
   от меня из-за расстояний, которые пришлось преодолеть, когда я пересекал хребет Дидро. Все, что у нас было, - это пакетные
   сообщения, основанные на сите данных, список приоритетов которого был написан задолго до моего контакта с Домиником
   Магнусом и остальными из вас. Личностная оболочка Келли даже не знала, кто я".
  
   "Он нас обманул", - сказал Айвор. "Он ошеломил..." "Он спас тебя, Тетсами, и Гавади, а также мистера Магнуса. Ценой
   собственного существования".
   09:09
   810
  
  
  
   "Это была Келли?" - спросил Дом. "Или это была ты?"
  
   "Разве есть логический смысл разделить эти два?" - хором сказали Расдом и Мосаса. "Пожалуйста, садитесь", - сказал
   Мосата Айвору.
  
   Айвор сел.
  
   Они все начинают понимать, подумал Шейн, что такое Рэндом. Он не просто очередной человек-сообщник. Он даже близко не
   человек.
   "К счастью для наших целей", - продолжил Рэндом, - "одним из постоянных элементов данных, которые Келли загружал мне,
   было местоположение. Таким образом, в то время как энергосистемы "Шафтсбери" вышли из строя под воздействием
   радиочастотного щита, оставив после крушения лишь кусок инертного металла, местоположение Келли стало известно мне
   сразу же после отключения поля. У меня есть преимущество, о котором не знали ни TEC, ни армия Прудона".
  
   "Почему ты никому не рассказал о Тетсами?" - спросил Айвор, и в его голосе все еще слышался гнев.
  
   "Тетсами не был частью решета данных", - сказал Рэндом.
  
   "Келли действовал на основе парадигмы, которая устарела на пять стандартных лет".
  
   "Что делала Келли, разлученная с тобой?" - спросил Дом.
  
   "Расширенное упражнение по манипулированию данными. Однако Келли нас сейчас не интересует. Ваш вопрос был о том, как
   выбраться за пределы планеты".
  
   "Что все это значит?" - начал Айвор. Он помолчал, посмотрел на голограмму и сказал: "Ты не можешь серьезно думать о..."
  
   "Конечно, я такой", - сказал Рэндом. "За исключением кораблей, пришвартованных в космопорту Прудон, и Blood-Tide в
   Godwin Arms, Shaftsbury в настоящее время является единственным кораблем с тахометром, который мне удалось обнаружить".
  
   "Боже мой!" - сказал Айвор, заставив Шейна поморщиться. "Шафтсбери - это развалина. Тетсами сказал мне, что нос
   оторвало, а кабина была разбита. Он был похоронен полторы недели - Боже, сколько дней по стандарту...?"
  
   "Айвор", - начал Дом.
  
   "Дело в том, что снег сгниет изнутри главных приводов..."
  
   "Айвор", - снова прервал его Дом.
  
   "Что!"
  
   "Пусть Рэндом говорит", - сказал Дом.
  
   "Спасибо", - сказал Рэндом. Голограмма сменилась на схему-
   09:10
  
  
   811
  
   matic космического корабля. Шейн узнал дизайн, корабль класса "Барракуда". "Шафтсбери" был, за исключением отсутствия
   оружия, близнецом "Кровавого прилива". Если "Кровавый прилив" доставлял войска на поле боя, то "Шафтс" - материальной
   частью. Оба корабля имели обильные оборонительные и летные системы. Рэндом был занят указанием на них.
  
   "По сути, - сказал Рэндом, перечислив основные моменты, - есть большая вероятность, что и контрграв, и тахометр
   находятся в рабочем состоянии. Существуют избыточные системы управления полетом, поэтому нам даже не обязательно
   нужна кабина. Наконец, контрграв достаточно мощный, чтобы незагруженный "Шафтсбери" мог подняться из снега
   самостоятельно".
  
   "Этот корабль никоим образом не пригоден для космоса", - сказал Айвор. Дом покачал головой. "Все, что нам нужно, - это
   герметичный отсек для делегата..."
  
   "Ты?" - спросил Айвор.
  
   "Я", - сказал Дом. "Рэндом прав. Это наш единственный шанс получить корабль с тахометром в установленные сроки. Как
   только города, особенно Годвин, сдадутся Прудону, Клаус пошлет делегата в Кон-
  
   гресс, делегат, который, вероятно, уже на Земле". Айвор перевел взгляд с Дома на Рэндома и обратно, словно не мог поверить в
   то, что услышал. "Ты действительно собираешься это сделать?"
  
   "Наш единственный выбор - передать наш суверенитет Инди", - сказал Дом.
  
   "И кто из вас будет пилотировать этот полумертвый корабль через планетарную оборонительную сеть?" - спросил Айвор.
  
   "Я собирался отправить себя", - сказал Рэндом. "Вероятно, будут повреждены компьютеры, которые мне придется заменить. Я
   могу управлять кораблем".
  
   "Да, я уверен, что ты сможешь", - сказал Айвор. "Там два флота, а у тебя безоружный корабль, летящий на контргравитах.
   Любое расстояние вверх по колодцу, и ты потеряешь все свои маневренные возможности. Они разнесут тебя в пух и прах, пока
  
   Ты сидишь там. - Мы выйдем пораньше, - сказал Рэндом.
   "Ты можешь это сделать, - спросил Шаан почти невольно. Вокруг массы всегда была красная зона, когда дело касалось
   навигации тахометра. Чем сильнее искажение гравитации
   09:14
   812
  
  
  
   локальном пространстве, тем выше возможная ошибка. Слишком близко к планете, и тахометр может отклониться от
   проложенного курса на порядки.
  
   "У меня есть вычислительные возможности, позволяющие учитывать локальную кривизну пространства", - сказал Рэндом.
  
   "И пролететь через перестрелку на своих контргравах?" - спросил Айвор.
  
   "Я надеялся, что пилотом будет человек", - сказал Рэндом.
  
   Айвор откинулся на спинку сиденья, и на его лице появилась жесткая улыбка. Он покачал головой: "Ты знал, ты, механический
   ублюдок".
  
   "Только подозреваемые", - поправил Рэндом.
  
   "Ты знал, что я захочу этот корабль". Айвор тихо сказал, все еще качая головой. Его руки вытянулись, как будто он уже тянулся к
   управлению.
  
   Он знал, подумал Шейн. Он знал.
  
   После того, как встреча закончилась, Шейн постучала в дверь Доминика Магнуса, испытывая странное чувство дежавю. Это
   было последнее место, где она говорила с Домиником наедине, где она отказалась от своей доли в Консорциуме Блик-Дидро.
   Это было решение, о котором она не жалела, хотя оно, возможно, стоило ей целого состояния. Ей удалось сохранить свою душу,
   хотя она и была изодранной.
  
   Когда она позвонила в третий раз, она подумала, что Дома нет дома. Она собиралась уйти, когда дверь скользнула в сторону.
  
   В отличие от остальной части горы, где жители сняли все переносные вещи и оборудование, чтобы эвакуироваться в Годвин,
   комната Дома была такой же, какой была до вторжения. Его стол, кровать и несколько вещей были нетронуты.
  
   Сам Дом сидел за столом. Выражение его лица было непроницаемым, когда он смотрел на нее.
  
   Шейн вошла, не дожидаясь приглашения. Дверь за ней закрылась.
  
   "Кэти Шейн", - сказал он, признавая ее кивком. "Мистер Магнус", - сказал Шейн. Она встала, чувствуя еще
  
   большее чувство дежа вю. Однажды она стояла перед братом Доминика, Клаусом, примерно таким же образом. Она стояла по
   стойке смирно, пока ее командир, полковник Клаус Дахам, спокойно приказывал ей убить почти девятьсот гражданских
   заключенных.
   09:14
  
  
   813
  
   Почему я сейчас это вспоминаю? Вина? Предаю ли я кого-то? Становлюсь ли я еще большим предателем?
  
   "Да?" - спросил Дом. Его пальцы забарабанили по столу, и Шейн заметил, что он сменил брюки.
  
   Шейн сделал глубокий вдох и вздрогнул.
  
   "Мистер Магнус", - сказала она, - "я не думаю, что вы можете доверять Рэндому".
   09:15
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
  
   Слушание по подтверждению
  
   "Посмотрите на что-нибудь достаточно глубоко, и вы увидите себя, оглядывающегося назад".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Забудьте о доверии, я полагаюсь на предсказуемый личный интерес".
  
   -БОРИС КАЛЕЦКИЙ
  
   (2103-2200)
  
   Дверь загудела.
   Дом сидел за своим столом, размышляя о гордыне и судьбе, размышляя о переплетенных колесах политики Конфедерации, о
   больших шестеренках, вращающих маленькие шестеренки, вращающих великий механизм восьмидесяти трех планет. Он думал
   о том, чтобы бросить Тетсами.
  
   Он проигнорировал дверь.
  
   Он думал о Тетсами, которая все еще была в коме в больнице Джефферсона. Он старался не думать о ней; это было слишком
   больно. Она заботилась о нем, несмотря ни на что. Он любил ее, возможно, так сильно, как он вообще был способен любить
   кого-либо.
  
   Это все равно означало, что он не любил ее так сильно, как она того заслуживала.
  
   Это означало, что он подвел ее.
  
   Дверь снова настойчиво зажужжала.
  
   Дом вытер лоб. Он почувствовал ноющий холод, который всегда ощущал перед тем, как все разваливалось. Глубокий,
   пробирающий до костей холод, который, казалось, заморозил его кожу изнутри. На этот раз, когда зажужжала дверь, он открыл
   ее ключом.
  
   Как только дверь полностью открылась, Шейн неуверенно вошел. Теперь, когда он обратил внимание, он увидел
   09:15
  
  
   815
  
   что она была еще бледнее, чем он помнил. Она была под землей долгое время.
  
   "Кэти Шейн", - сказал он намеренно. Его рот хотел сказать Тетсами. Может быть, мой грандиозный безумный план - просто
   средство поступить с ней правильно, спасти планету, на которой она родилась. Это была безумная мысль, поскольку Тетсами
   ненавидел Бакунина.
  
   "Мистер Магнус", - сказал Шейн. Она обращалась к нему так же, как и все остальные. Только Тетсами всегда называла его как-
   то иначе. Это даже не было его настоящим именем. Дому это начинало надоедать.
  
   "Да?" - его пальцы настойчиво барабанили по столу. Он начал замечать напряжение на лице Шейна. Ее нерешительность
   говорила о чем-то, возможно, о страхе. Наблюдения, которые были бы для него второй натурой несколько недель назад, теперь
   были затуманены и неточны. Он хотел что-то сказать, чтобы выманить Шейна, но понятия не имел, что именно.
  
   Это женщина, которую я уговорил присоединиться к нам, и теперь я не могу найти слов, чтобы поговорить с ней. Когда он в
   последний раз говорил с кем-то, кроме Тетсами? О чем-то, кроме войны, маневров, стратегии, о чем угодно? Когда он в
   последний раз говорил кому-то, что он чувствует? Спрашивал кого-то, что они чувствуют? Когда он перестанет вести себя как
   машина?
  
   Шейн что-то сказал о "Случайном блуждании".
  
   Дом прокрутил последние две секунды в своей аудиопамяти. Его бортовой компьютер воспроизвел заявление Шейна.
   Потребовалось еще секунда или две, чтобы воздействие того, что она сказала, усвоилось.
  
   "Пожалуйста, садитесь", - заговорил Дом, чтобы скрыть собственное замешательство.
  
   Шейн кивнул и сел в одно из кресел напротив своего стола. Он видел страх. Дом был в этом уверен. Он нажал на кнопки на
   столе и отключил интерком, а также каналы связи с остальной частью подземного комплекса.
  
   "Я не знаю, насколько безопасна эта комната", - сказал Дом. "Там есть средства противодействия наблюдению, но их
   установила Mosasa".
  
   Шейн усмехнулся. "О, я совершенно уверен, что Рэндом знает, что я с тобой разговариваю. Я уверен, что он знает, почему. Я
   почти уверен, что он хочет, чтобы я это сделал".
  
   Внимание Дома теперь было полностью сосредоточено на Шейне. "Почему ты так говоришь?"
   09:16
   816
  
  
  
   Шейн улыбнулся. "Рэндом очень хорошо разбирается в людях. Это одна из вещей, для которой он был создан. Он манипулирует
   вещами. Это его инициатива привела вас к разговору". Я здесь, чтобы
  
   Дом кивнул, ничего не сказав.
  
   "Я знаю, это звучит как кошмар параноика". Шейн вздохнул. "Может быть, так оно и есть. Но Рэндом..." Она замолчала.
   "Да?"
  
   "Я думаю, мне нужно начать с пирамиды".
  
   "Пирамида?"
  
   Шейн кивнул. "Рэндом сказал, что вы были проинформированы об открытии, но не о подробностях".
  
   Дом вспомнил намеки, во время всей болтовни между Джефферсоном и Дидро. Было упомянуто что-то, что нельзя было
   доверять зашифрованным узколучевым коммуникациям. Во время последнего звонка Рэндом даже упомянул возможную
   "разменную монету". Другие события всегда мешали Дому думать об этом нераскрытом открытии. "Так ты здесь, чтобы дать
   мне последнее откровение?"
  
   Шейн кивнул. "Это Рэндом решил, что я должен проинформировать вас об этом, как соавтор, и потому что я провел последнюю
   неделю, изучая эту штуку. Открытие этой штуки, как это произошло, также должно сказать вам, почему у меня есть сомнения
   относительно Рэндома".
  
   Шейн посмотрела ему в глаза, как будто искала что-то. Дом не знала, что она там нашла, но этого было достаточно, чтобы она
   продолжила.
  
   "Все началось с того, что Хоугланд сбежала из своей камеры", - начал Шейн.
  
   Через три часа после того, как Шейн начал говорить, Дом стоял перед камерой, которую занимал Хоугланд. Это была всего
   лишь одна из многих камер, выстроившихся вдоль стен чашеобразной пещеры. Свет заполнял чашу, оставляя открытый верх в
   темноте, в которую даже его улучшенные глаза с трудом проникали. Все камеры были пусты. Единственное, что могло пометить
   эту камеру как
  
   Отличительной чертой от других была фреска, покрывающая ее стены. Это был первый раз, когда Дом увидел эту фреску,
   нарисованную женщиной, которая сейчас мертва, похороненной рядом с археологическим
  
   находка эона. Картина представляла собой фантастический звездный пейзаж, планеты и
   09:16
  
  
   817
  
   луны, сдвинутые слишком близко друг к другу, против звездной туманности, которая, казалось, почти светилась сквозь стену.
   Казалось, что Хоугланд пыталась заполнить клетку как можно большим "пространством". Это была восхитительная работа.
   Казалось, что Дом мог бы упасть в картину, если бы не прутья между ним и ней.
  
   Из всех мыслей, которые толпились, привлекая его внимание, та, что звучала громче всех, имела мало общего с Долбрианцами,
   Рэндом Уоком, Шафтсбери или даже с его братом. В его голове крутилось то, что он никогда не встречался с Хоугланд, никогда
   даже не спрашивал, что с ней случилось.
  
   Косвенно он был ответственен за смерть Хоугланд. Конечно, как сказал Шейн, Рэндом нес некоторую ответственность, и,
   возможно, главная ответственность лежала на самой Хоугланд.
  
   Но все же.
  
   За спиной Хоугланда, как и за Тетсами и бесчисленными другими, если он снимал достаточно слоев, то обнаруживал, что
   смотрит в ответ.
  
   Если бы он снял еще один слой, то что бы он увидел? Случайное блуждание? Клауса?
  
   Постояв там некоторое время, он услышал позади себя голос: "Мистер Магнус".
  
   Дом обернулся и увидел, как робот Рэндома плывет примерно в пяти метрах позади него. Рэндом приближался бесшумно. Если
   бы Дом не пережил уже так много, этот факт заставил бы его нервничать. Вместо этого он невесело улыбнулся Рэндому и
   сказал: "Я думал, ты покажешь
  
   в конце концов." "Я думал, ты захочешь поговорить со мной."
  
   Дом кивнул. "Шейн рассказал мне небольшую историю о Долбрианцах, но большая ее часть была связана с тобой, Рэндом".
  
   "Это было ожидаемо".
  
   "Кажется, ты многого ожидаешь". Дом обошел Рэндома, избегая неровных участков каменного пола. "Ты заставил Шейна
   поверить, что ты всех нас толкаешь, как фигуры на шахматной доске".
  
   Робот вращался, чтобы держать Дома в поле зрения своих датчиков. Он напоминал металлическую медузу, плавающую в
   невидимом пруду. "Я никого не принуждаю", - сказал Рэндом. "Я просто выбираю, когда уместно разглашать информацию-"
   09:17
   818
  
  
  
   "Не в моей природе как устройства для обработки информации", - процитировал Дом Рэндому. Дом прошел полный круг и
   снова стоял перед камерой Хоугланда. Он уставился внутрь, снова на Рэндома. "Помнишь, как Шейн спросил, можешь ли ты
   лгать? Это был твой ответ".
  
   "Конечно, я помню. Я могу забыть, только если сам захочу. Тогда память невосстановима".
  
   "Это уклончивый ответ".
  
   "Но это правда".
  
   Дом кивнул. "Я хочу прямого ответа, Рэндом. Ты умеешь лгать?"
  
   "Вы знаете, что любой мой ответ открыт для сомнений..."
  
   "Просто дай мне прямой ответ, Рэндом".
  
   "Да, могу", - сказал Рэндом.
  
   Дом обернулся и уставился на робота.
  
   "Не совсем тот ответ, который вы ожидали?"
  
   Дом покачал головой. "Честно говоря, нет".
  
   Сплющенная сфера метрового диаметра, которая была телом робота, наклонилась в имитации пожатия плечами. Дом
   почувствовал немного того, что Шейн, должно быть, чувствовал рядом с Рэндомом. Было ощущение, что даже когда вы думали,
   что контролируете ситуацию, что вы знаете, к чему все идет, Рэндом мог сделать одно ключевое открытие и изменить все, выбив
   весь мир из колеи.
  
   "Это зависит от определений", - сказал Рэндом. "Ложь умолчания, конечно. Было бы бесполезно отрицать это. Введение
   людей в заблуждение буквальной правдой. Правда может быть гораздо более мощным инструментом, чем ложь, если ее
   правильно использовать. Я могу лгать по незнанию. Несмотря на то, что Шейн мог бы сказать вам, я не всеведущ. Кроме этого, я
   могу лгать только тогда, когда одна из моих основных программ направляет меня. И моя оболочка, "Рэндом", с которой вы
   разговариваете, имеет прямой доступ к этим программам". давно прошлые
  
   Дом переварил откровение Рэндома. Рэндом только что признал, что он может лгать и даже не осознавать этого. Но даже так,
   Рэндом признал только то, что он был так же способен на обман, как и любой другой на Бакунине.
  
   "Какую часть этой ситуации вы спроектировали?"
  
   "Вы имеете в виду войну или своего брата?"
  
   "Всё", - сказал Дом.
  
   "Честно говоря, я не знаю".
  
   Дом сжал кулаки. Раздался отдаленный лязг, который
   09:17
  
  
   он только с опозданием понял, что его металлическая рука колотила по его правой ноге. "Рэндом, если ты так хорошо
   разбираешься в людях, как говорит Шейн, ты знаешь, что мне нужен лучший ответ. Слишком много людей в больнице с
   половиной ее желудка-"
  
   умерли. Тетсами в Доме подавился словами и стоял, уставившись на робота.
  
   "В течение многих лет я делал все, что мог, чтобы стабилизировать эту планету", - сказал Рэндом. "Бакунин - это
   политический вакуум, вихрь, который рухнул бы под тяжестью окружающей его Конфедерации, если бы не тонкий баланс
   политических факторов, которые начали рушиться".
  
   "Значение?"
  
   "Равновесие Бакунина динамическое, а не статическое. Оно неустойчиво. В конце концов колебания сделали некую форму
   завоевания неизбежной. Энергии стало больше, чем мои усилия.
  
   могли бы компенсировать. "Вы так беспечно говорите об этом. Как будто это легко-"
  
   "И столько людей умерло, умирает?"
   "Да, черт возьми".
  
   Долгая пауза заполнила пещеру вокруг них. Где-то капала вода.
  
   "Ты делаешь меня слишком человечным", - сказал Рэндом. "Я не вижу того же мира, что и ты. Я даже не вижу того, что
   видишь ты, когда говорю "люди". Мир - это наложение взаимодействующих уравнений, динамичных, хаотичных, постоянно
   меняющихся, но я их вижу. Я толкаю здесь, тяну там, и в другом месте все изменится, возможно, приблизится к моим целям в
   любом вопросе. Наши цели совместимы".
  
   Дом кивнул. Люди не были людьми для Рэндома. В глубине души Рэндом был компьютером; все было числами, подсчетами,
   балансами. Самым тревожным было не то, что он видел Рэндома в новом свете. Тревожным было то, что Рэндом показывал
   Дому свет на себя. Рэндом показывал Дому идеальный аналог Ионы Дахама - идеальную машину, выполняющую приказы,
  
   ничего не чувствуя. Дом посмотрел на Рэндома; он смотрел в зеркало. Еще более поразительно, в этот момент Дом увидел
   больше
  
   глубже в иллюзию, чем, возможно, даже Рэндом. Вот Рэндом, которого Шейн считал почти демоническим по всезнанию,
   возможно, даже всемогуществу, манипулирующим всем вокруг себя. Вот Рэндом, возможно, бог.
   09:18
   820
  
  
  
   Здесь был Рэндом, пилотирующий мир-машину, перемалывающую Бакунина между своими колесами.
  
   Но Рэндом был водителем не больше, чем Дом или Клаус. Кем был Рэндом, как не рабом собственной глубокой программы? Как
   и во сне Дома, был ли у Рэндома выбор в его действиях? Осуществлял ли Рэндом свободную волю? Мог ли он когда-либо быть
   чем-то большим, чем чрезвычайно сложным устройством, присоединенным к большей машине?
  
   Наши цели совместимы? Я выбрал свои; вы выбрали свои? Или вы просто следуете инопланетному императиву, который был
   старым еще до основания этой планеты?
  
   "Наши цели?" - спросил Дом, чтобы заполнить тишину.
  
   "Сохранение Бакунина в его первоначальном виде".
  
   Дом кивнул. "Это не самоцель. Почему вы хотите сохранить эту планету? Не выживание; вы с Мосасой могли бы сидеть в
   пустоте и пережидать Конфедерацию, если бы это была ваша единственная цель".
  
   Робот покачал телом взад и вперед, жестом "нет". "Не выживание. Я думаю, ты знаешь, какова моя цель, раз ты говорил с
   Шейном".
  
   "Я хочу услышать это от тебя".
  
   "Сохранение Бакунина является неотъемлемой частью политического распада Конфедерации".
  
   Где-то продолжала капать вода.
   Н
   09:52
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  
   Операция восстановления
  
   "Часто прогресс - это отступление от чего-то".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Если человек не заботится о том, что далеко, то он найдет печаль близко".
  
   -КОНФУЦИЙ
  
   (551-479 гг. н. э.)
  
   Для Айвора следующие два дня были сюрреалистическим молчанием, закончившимся на краю пропасти, где он едва не лишился
   жизни во время вторжения. Два дня он оставался в своей комнате, смотрел в стакан и думал о многочисленных прошлых
   событиях.
  
   Он хотел обвинить Дома, а в итоге обвинил себя. Хуже того, он знал Тетсами достаточно хорошо, чтобы понимать, как противно
   ей будет чувствовать себя с ним за такие чувства. Она будет настаивать на том, чтобы брать на себя ответственность за свои
   собственные действия. Она была сама себе женщиной, как она так любила говорить ему. Все, что она делала, включая промахи,
   было ее.
   Осознание этого не помогло.
  
   Айвор желал, чтобы это был он, так же сильно, как и в первый раз, когда умер его сын.
  
   Он сказал себе, что она не умерла.
  
   Это немного помогло.
  
   За два дня добровольного изгнания его единственным человеческим контактом была Кэти Шейн. Сначала она пришла
   рассказать ему о Случайной Прогулке, что дало Айвору нового виновника. Затем она рассказала ему о Долбрианцах, на что он
   вежливо кивнул и выпил. Его не волновало ничего большее, чем его ближайшие друзья и семья со времен Стикса.
   09:53
   822
  
  
  
   Позже она просто пришла к нему в гости. После того, как ее попытки завязать светскую беседу затихли и замерли, Айвор
   спросил: "Зачем ты здесь?"
  
   Шейн покачала головой, словно сбитая с толку вопросом, или, может быть, она была сбита с толку тем, почему он спросил. Она
   махнула нетвердой рукой в сторону его комнаты. Его взгляд последовал за ее жестом к неубранной кровати, к беспорядку
   грязной одежды, куче пищевых оберток, скапливающихся неровно там, где каменная стена встречалась с каменным полом.
  
   Затем она махнула ему рукой, и его стакан лучшего виски GA&A, самого лучшего, самого лучшего, оставили сотрудники.
  
   "Тебе это ничего не напоминает?" - спросил Шейн.
  
   Айвор поставил стакан и потер подбородок, который был грубым из-за полунедельной щетины. Его волосы нуждались в
   расчесывании, и ему действительно нужен был душ. Даже сквозь пух, который дешевый виски нарастал на его мозгу, Айвор
   понял, что имел в виду Шейн. Это было легко, как только он представил, как он должен выглядеть.
  
   "А я пытался ее утешить", - подумал Айвор.
  
   Айвор посмотрел на Шейна, сидевшего за столом напротив.
  
   На ее лице читалось определенное беспокойство, заставившее Айвора задуматься, почему она заботится о нем. Помимо своих
   навыков пилотирования, он чувствовал себя довольно бесполезным человеком.
  
   "Это имеет значение?" - спросил Айвор.
  
   "Ты был единственным человеком, который беспокоился, когда я собирался засунуть лазер себе в рот", - сказал Шейн. "Для
   меня это важно".
  
   "Я не собираюсь засовывать лазер себе в рот", - сказал Айвор. Это было глупо, но он все равно это сказал.
  
   "Ты не из тех, кто так поступает". Голос Шейна едва заметно дрогнул. Айвор посмотрел ей в глаза и увидел там беспокойство.
  
   "Черт возьми!" - закричал Айвор, смахивая свой стакан со стола и разбивая его о дальнюю стену. "Не делай этого со мной!"
  
   Шейн вздрогнула, но не двинулась с места.
  
   Он встал. "Люди не должны заботиться друг о друге", - закричал Айвор. "Это просто все портит. Посмотрите на меня. Мне
   было насрать. Посмотрите, куда это меня привело. Я должен был быть бессердечным ублюдком..."
  
   Айвор стоял в центре комнаты, его руки тряслись. Шейн встал рядом с ним. "Тебе не все равно", - сказала она. Она положила
   руку ему на плечо.
   09:53
  
  
   823
  
   "Больно", - сказал Айвор.
  
   "Я знаю."
  
   "Я хочу перестать беспокоиться", - сказал Айвор.
  
   "Ты не можешь перестать быть человеком", - сказал Шейн.
  
   Кэти Шейн не выходил из своей комнаты той ночью, а на следующий день Рэндом отвез его в Шафтсбери.
  
   Не было никакого способа избежать поездки на контрграве в Шафтсбери. Просто не было другого способа добраться до этой
   части гор Дидро за разумное время, даже если - теоретически - где-то можно было найти туннель, который бы добирался до
   этого места, не выставляя их напоказ.
  
   К тому времени, как Дом и Айвор летели вниз, Рэндом и Мосаса совершили это путешествие дважды.
  
   Это была напряженная поездка, даже без понимания того, что если бы авиадиспетчерская служба Прудона соизволила их
   заметить, они были бы сбиты с неба. Рэндом проложил курс, который обнимал хребет гор Дидро, огибая вершины, словно на
   трассе слалома. Айвору так хотелось взять управление в свои руки, что у него чесались руки.
  
   Во время поездки никто не разговаривал.
  
   Это было безумие. Одинокая машина скорой помощи, летящая близко к вершинам, которую кто-то мог пропустить. Но
   Шафтсбери? Если они поднимут эту штуку в воздух, вся планетарная оборонительная сеть обрушится на них.
  
   Но вот они были.
  
   Скорая помощь приземлилась на седловине, где остановился Шафтсбери. Пронизывающий ветер гнал мимо них снег, и когда
   Айвор вышел наружу, он не нашел никаких признаков чего-либо, погребенного под вершинами, тянущимися к небу. снег. По обе
   стороны от них,
  
   Айвор отошел на несколько шагов от машины скорой помощи и остановился. Дом подошел к нему и поставил на снег рядом с
   собой тяжелый на вид портфель.
  
   Айвор не думал об этом раньше, но пилота "Шафтсбери" нужно было уважать. В такой обстановке корабль должен был
   развалиться на куски.
  
   Он ходил по холодному горному воздуху, Дом следовал за ним. По крайней мере, на этот раз он был одет для окружающей
   среды. Утепленные комбинезоны, которые носили он и Дом, имели встроенные в ткань обогреватели. Они могли работать
   двенадцать часов без подзарядки.
   09:54
   824
  
  
  
   Робот Рэндома выплыл из машины скорой помощи вслед за ними. Рэндом пролетел между ними и ждал.
  
   Все инструменты и оборудование для ремонта были доставлены сюда в предыдущую поездку с Mosasa. Единственное, что они
   привезли, помимо себя, был огромный портфель, который нес Дом.
  
   У Айвора болели пазухи. Он не знал, было ли это из-за высоты, холода или всего того, что он пил в последнее время. В данный
   момент он был совершенно сух, и это позволило ему осознать, насколько противен привкус во рту.
  
   Было неловко думать, что Шейн запомнит его именно таким.
  
   Все трое стояли на снегу и ждали.
  
   Айвор собирался спросить, что происходит, когда увидел искажение в воздухе перед собой. Он уставился в этот воздух и увидел
   то, что выглядело как тепловое мерцание. Было сюрреалистично видеть заснеженные горы сквозь воздух, колышущееся, как
   будто снег был нагретым солнцем асфальтом.
  
   "Инфракрасный лазер", - объяснил Рэндом. "Поскольку поле Шафтсбери откалибровано для ИК, оно фактически невидимо на
   расстоянии более километра или около того".
  
   Айвор кивнул, когда вогнутая ямка вгрызлась в снег. Должно быть, это была низкая мощность. Пар был, но не очень. Это было
   мягче, чем сцена, которую ему описал Тетсами. Через несколько секунд появилась дыра.
  
   Робот Рэндома поплыл вперед, к дыре. "Подожди здесь. Я спущусь и принесу лестницу".
  
   Робот скользнул под снег, оставив Айвора и Дома одних.
  
   Айвор посмотрел на Дома, который казался почти таким же бесстрастным, как и всегда. Зная его некоторое время, Айвор мог
   сказать, что что-то просачивается через лицо Дома, какое-то выражение. Что именно, Айвор не мог сказать.
  
   Дом, должно быть, заметил его взгляд, потому что сказал: "Она справится".
  
   Он появился в облаке тумана.
  
   "Спасибо", - сказал Айвор.
  
   "Тебе не обязательно этого делать", - сказал Дом.
  
   Ветер, казалось, всасывал их слова. Лед кусал несколько открытых участков кожи Айвора. Свистящие стоны заполняли фон, а
   выше, справа, облако снега срывалось ветром с одной из вершин.
   09:54
  
  
   825
  
   Хор покачал головой. "Вы ни черта не знаете о том, что мне приходится делать, мистер Доминик Магнус".
  
   Дом кивнул.
  
   "Что вдруг делает тебя героем?" - спросил Айвор. Дом повернулся к нему лицом. "Это то, что происходит?"
  
   "Ты предпочитаешь называть это самоубийством? Почему ты? Теперь, когда Клаус думает, что ты мертв, ты можешь переждать
   все это".
  
   "Месть?" - спросил Дом. "Слишком много раз убегал? Делал вселенную безопасной для анархии?" Доминик пожал плечами.
   "Может, просто пора отключить машину".
  
   "Вы знаете, насколько маловероятно, что мы вообще достигнем низкой орбиты", - сказал Айвор.
  
   "Я же сказал, что тебе не обязательно этого делать".
  
   "Без меня ты, возможно, даже не поднимешься в воздух".
  
   В этот момент из дыры появился Рэндом с концом лестницы. "Джентльмены", - сказал Рэндом. "У нас есть время для короткой
   экскурсии, прежде чем мы начнем работу всерьез". Рэндом потратил несколько минут, закрепляя конец лестницы. Затем робот
   подлетел к Дому и сказал: "Я могу это взять, мистер Магнус".
  
   Дом кивнул, позволив манипуляторам Рэндома зацепить тяжелый ящик. "Следуй за мной", - сказал Рэндом, плывя обратно в
   дыру.
  
   Дом был первым у лестницы. Он оглянулся на Айвора и сказал: "Самоубийство или нет, меня зовут Джона Дачам".
  
   Не зная, что еще сделать, Айвор протянул руку и сказал: "Роберт. Роберт Элайсион".
  
   Они пожали друг другу руки и спустились.
   09:54
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  
   Ликвидационная стоимость
  
   "Чем меньше вы ожидаете, тем больше вы будете удовлетворены".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Мы либо найдем путь, либо проложим его".
  
   -ГАННИБАЛ
  
   (2477-183 в.с.)
  
   Дом последовал за Рэндомом в дыру. Первый метр был свежевытаявшим снегом, рыхлым и опасным. Ниже туннель
   сглаживался в уплотненную трубу, покрытую льдом. Свет отражался отовсюду, сверху, снизу и от маленьких переносных ламп,
   установленных на стене. Было достаточно ледяного сине-белого света, чтобы Дом потерял его источник.
  
   Еще несколько метров вниз, и Дом осознал, что сейчас он видит настоящее лицо Бакунина. Полоса экваториального тепла, где
   жило все население Бакунина, была аберрацией. С пирамидой Долбриан здесь, это была аберрация, которая почти наверняка
   была искусственной. Восемьдесят процентов Бакунина было покрыто льдом. Если бы не динамическое равновесие между
   биологией, сушей и океаном на месте единственной суши Бакунина, Бакунин был бы почти безжизненным ледяным шаром, как
   Стикс или Архерон.
  
   Дом задался вопросом, о чем думала Тетсами, когда приземлилась здесь.
  
   Спуск был долгим. Последовательность штормовых систем похоронила Шафтсбери под семью или восемью метрами снега. На
   экваторе было мало сезонных изменений из-за почти круговой орбиты Бакунина и очень слабого осевого
   09:55
  
  
   827
  
   наклон. Однако, так далеко на севере и на этой высоте, была зима, и Шафтсбери потерпел крушение в самый разгар зимы.
   Когда Дом достиг подножия лестницы, его ноги коснулись металла, а не льда.
  
   Он отступил в сторону ради Айвора - ему все еще было трудно думать о нем как об Элизионе, хотя именно как об Элизионе он
   впервые встретился с ним или как о его версии и отвернулся от него.
  
   лестницу, чтобы посмотреть на Шафтсбери. Сцены было достаточно, чтобы побудить Дом передумать.
  
   Туннель вел в носовую часть, что было вполне логично. Тетсами сказал, что грузовые двери в носовой части были вырваны. Это
   обеспечило бы самый простой доступ к кораблю. История Тетсами была немного оптимистичной.
  
   За тридцать два часа работы Мосаса и Рэндом очистили весь снег изнутри судна, так что Дом мог видеть гораздо больше
   повреждений, чем Тетсами. Шарнирный нос Шафтсбери исчез, как и Тетсами
  
   сказал. Но ущерб был гораздо больше. Дом оценил, что передние десять метров самолета исчезли. Туннель, по которому они
   спустились, проходил бы через крышу носовой части, если бы судно было целым. Дом поднял глаза и увидел неровную линию
   крыши, заканчивающуюся рядом со стеной выкопанного и утрамбованного снега. Если бы Дом не знал лучше, он бы подумал,
   что кабина была оторвана вместе с передней частью судна.
  
   "Какой беспорядок", - сказал Айвор, подойдя к Дому. Его голос эхом отдался в огромном грузовом пространстве. Грузовое
   пространство составляло около трети объема корабля; две трети, если не брать в расчет половину корабля, отведенную под
   избыточную приводную секцию.
  
   Айвор не смотрел на нос корабля. Он смотрел на поддон в центре пустого грузового отсека. На поддоне лежало четыре трупа.
   Двое охранников и команда, которая не выжила в катастрофе. Здесь было холодно, и тела все еще были заморожены.
  
   Дом закрыл глаза. Это слишком напомнило ему кошмары, которые ему снились.
  
   "Поднимемся в кабину?" - спросил голос Рэндома. Дом кивнул, открывая глаза.
  
   Айвор сделал пару шагов к поддону с телами: "Кто-то должен накрыть это брезентом".
   09:55
   828
  
  
  
   Дом вздохнул и кивнул. Возле носа корабля лежал частично разорванный лист чего-то, и Дом начал дергать его своей
   металлической рукой. Он отделился от пола с треском и звоном цепи. Пока Дом работал, он продолжал смотреть на область
   вокруг себя. За исключением повреждения носа, грузовой отсек выглядел целым. Дом мог видеть некоторые следы стрельбы на
   правой стене, рядом с одним из проходов на верхнюю палубу.
  
   Айвор пришел помочь ему с простыней. Только часть ее отвалилась, но оригинальной простыни хватило, чтобы накрыть
   большую машину. Одного фрагмента хватило, чтобы накрыть тела.
  
   Даже когда они это делали, Дом понимал, насколько бессмысленным был этот жест.
  
   "Мы поднимемся наверх?" - спросил Рэндом. "Я могу более подробно объяснить вам состояние этого корабля там, наверху".
  
   Дом кивнул, и Айвор сказал: "Черта с два эта штука пригодна для космоса, но веди".
  
   Кабина пилотов была цела по сравнению с урезанной грузовой зоной. Мосаса был там, работая над пультом управления. Пол
   был завален электронным мусором, взломанными панелями управления, оптическим кабелем и менее понятными вещами.
   Казалось, что вся передняя зона управления была перестроена Мо-сасой, используя детали из других мест корабля.
  
   Самым радикальным изменением в кабине было отсутствие окон. Судя по всему, палубная обшивка была приварена там, где
   были окна.
  
   Рэндом, должно быть, заметил взгляд Дома. "Пластины необходимы, чтобы ветер не бил по кабине", - сказал Рэндом. "Таким
   образом, нет возможности поддерживать корпус под давлением при всех повреждениях".
  
   "Есть хорошие новости?" - спросил Айвор. Он устроился в кресле пилота рядом с Мосасой. Поза выглядела естественной, и
   Дом наблюдал, как Айвор сканирует пульт управления.
  
   Дом занял место штурмана. Поврежденная стойка толкнула его в спину.
  
   "Что мы можем сделать, - сказал Рэндом, - так это снабдить вас скафандрами для выхода в открытый космос, напрямую
   подключенными к тому, что осталось от системы жизнеобеспечения".
  
   "Что осталось?" - спросил Айвор.
   09:56
  
  
   829
  
   "Во время крушения взорвалось несколько баллонов со сжатым газом. Уцелело только двадцать процентов системы. К счастью,
   этого более чем достаточно для двух человек_"
   "Нам повезло", - сказал Айвор.
  
   "а скафандры EVA способны работать автономно в течение двенадцати часов".
  
   Айвор покачал головой, рассматривая работу Мосасы. Он посмотрел вниз, где Мосаса работал над электронными
   внутренностями рядом с креслом второго пилота. "Могу ли я включить некоторые дисплеи?" - спросил он.
  
   Мосаса сел и сказал: "Продолжайте. Переподключение завершено. Я просто перепроверил новые соединения".
  
   Айвор начал переключать переключатели. Пока Айвор работал, Дом смотрел на то, что было активно на станции навигатора.
   Дом не был экспертом в управлении космическими кораблями, но было совершенно очевидно, что большая часть станции была
   мертва. "Случайно?" - спросил Дом.
  
   "Кажется, я тебе говорил", - сказал Рэндом, всплывая рядом с Домом. "Я собираюсь взять на себя функции навигации
   "Шафтсбери". При том времени, что у нас было, было эффективнее обойти эту часть компьютерной системы, чем
  
   "Устранить повреждение и перепрограммировать его". Дом кивнул. "У нас все еще есть внешние датчики?"
  
   "У нас есть пятьдесят процентов, которые не были выведены из строя в результате аварии. Этого достаточно, чтобы увидеть,
   где мы находимся и куда движемся".
  
   "Хотя бы передние датчики уцелели?"
  
   Наступила пауза, и Рэндому не пришлось говорить, какая половина сенсоров пропала. В конце концов Рэндом сказал:
   "Тактическое маневрирование придется осуществлять по приборам. По радару, ИК и визуальному, мы слепо идем вперед".
  
   Сзади и слева от себя Дом услышал, как Айвор спросил: "Эти показания мощности верны?"
  
   Дом развернул кресло штурмана, чтобы посмотреть, что делает Айвор.
  
   Консоль перед креслом пилота контрастировала с постом штурмана. В то время как элементы управления около Дома были
   затемнены и инертны, вокруг Айвора Рождество наступило рано. Зеленые и янтарные огни отражались от полированной
   палубной обшивки, покрывающей окна, и небольшой проволочный каркас
  
   Голограммы закружились в воздухе перед Айвором. Айвор покачал головой. Мосаса сказал ему, что показания мощности точны.
   09:57
  
  
   830
  
   "Христос на палочке", - сказал Айвор.
  
   "Что это?" - спросил Дом. Он начинал бояться какого-то откровения, которое сделает весь этот план невыполнимым. Это
   казалось близким к самоубийству.
  
   "В этой штуке есть контргравы", - сказал Айвор.
  
   "Поврежден?" - спросил Дом.
  
   "Нет, это далеко не так". Айвор развернул кресло к Дому. "Несмотря на свои причуды, квантовый извлекающий контрграв, как у
   этого малыша, - самый мощный, какой только можно установить на корабль, не поджарив при этом команду. Контргравы
   "Шафтсбери" были разработаны для ускорения полностью загруженного корабля без помощи аэродинамики или главных
   двигателей..."
  
   Айвор снова взглянул на консоль, и Дом спросил: "И это значит?"
  
   "Подумайте об этом минутку", - сказал Айвор. "Эта штука вообще не заряжена. На самом деле, большая часть ее массы была
   срезана во время крушения. С полностью заряженными контргравами мы могли бы оттолкнуться от поверхности с ускорением,
   близким к шестнадцати g".
  
   Тишина затянулась, когда Айвор повернулся к месту пилота.
  
   "Это хорошие новости", - сказал Айвор. Он нажал несколько кнопок, и дисплеи перед ним изменились. "Плохие новости в том,
   что, согласно структурной диагностике, которая все еще реагирует, этот корабль в беде при десяти G. В атмосфере это будет
   восемь".
  
   Айвор продолжал тыкать, пока Мосаса заменял панели на станции второго пилота. "Один из трех основных двигателей
   показывает некоторые признаки частичной работоспособности, а диагностика одного из вторичных, похоже, полностью в
   рабочем состоянии, но, черт возьми, я верю, что он не поврежден. Дыры повсюду. Я бы сказал, что у нас аэродинамика кирпича,
   но кирпич гладкий и будет иметь меньшее сопротивление. Защитные экраны полностью запитаны, спасибо за маленькие
   одолжения. Но с контргравом, нашим единственным реальным подъемом, без груза наша масса перевешивается в сторону
   двигателей. Нам придется провести весь подъем на заднице, носом к небу".
   Айвор вздохнул. "Легкая добыча для любых истребителей, спутникового оружия, как угодно". Он повернулся к Дому и
   улыбнулся. "Я никогда не умел играть с шансами.
  
   **
   09:57
  
  
   831
  
   В подготовке было что-то сюрреалистическое. Самым сюрреалистичным был сам Шафтсбери, который напоминал что-то из
   истории о привидениях дотахометрического космического корабля. Тот факт, что так много инфраструктуры корабля пережило
   не только первоначальное крушение, но и две недели Бакунина в холодном погребении, был свидетельством инженеров
   Паралии, которые изначально
  
   Наконец-то разработана Барракуда. Больше surr были сюрреалистические
  
   Изменения, которые внес Мосаса. Отсеки на верхней палубе были выпотрошены до надстройки. Везде трубопроводы были
   перенаправлены или закрыты заглушками. Обшивка была приварена поверх разбитых окон.
  
   Заглянуть куда-нибудь внутрь "Шафтсбери" означало понять, что это искушение судьбы выжать из нее еще одно путешествие.
   Дом задавался вопросом, как будет выглядеть внешний вид, когда Айвор выстрелит контргравами. Нос исчез, и, согласно
   диагностике, тоже исчезли короткие крылья. "Шафтсбери" будет похож на призрак, подумал Дом. Брошенный, поднимающийся
   в небо Бакунина.
  
   Все торопились. Все, кроме Дома. Дом не был хорошим пилотом, и не был искусен в обращении с чем-либо электронным. В TEC
   его подчиненные или его компьютеры всегда выполняли сложную работу. Обычно он был просто пассажиром.
  
   В каком-то смысле он проделал долгий путь, чтобы прибыть в то же самое место.
  
   Он задавался вопросом, что бы подумала Тетсама о том, что он делает. Она, вероятно, не одобрила бы, не тогда, когда Клаус
   считал, что его добыча мертва. Более чем вероятно, что Тетсама хотела бы затаиться где-нибудь, пока война не закончится, а
   затем сесть на первый же отплывающий корабль, как только
  
   Прудон возобновил гражданское движение. Дом ненавидел себя за то, что испытал облегчение от того, что ее здесь нет, чтобы
   потребовать от него объяснений. Он сомневался, что сможет объяснить это себе. Все, в чем он был по-настоящему уверен, так
   это в том, что большую часть своей жизни он был прикован цепями, и ему было стыдно, что он никогда не пытался сбежать.
   Одно дело - быть пойманным в ловушку обстоятельствами против своей воли; совсем другое - сотрудничать со своими
   тюремщиками.
  
   Даже сейчас, несмотря на сомнения Шейна в отношении Рэндома, оставался открытым вопрос, сошел ли он уже с пути,
   проложенного для него другими.
   09:58
   832
  
  
  
   Пока он размышлял, Рэндом сказал: "Мосаса принесет скафандры для выхода в открытый космос и проверит их в последний
   раз. Затем он вернется в машину скорой помощи и вернется на базу".
  
   "Если эти показания имеют хоть какое-то отношение к реальности, - сказал Айвор, - а это большое "если", то эта штука
   готова настолько, насколько это вообще возможно".
  
   Как только мы застегнёмся, мы сможем стартовать". "Хорошо", - сказал Дом. "Мы успеем вовремя".
  
   "А какое окно есть у этого безумия?" - спросил Айвор, когда Мосаса выскользнул из кабины, чтобы принести скафандры.
  
   "Если прогнозы Флауэра верны, - ответил Рэндом за Дома, - то у нас остался двадцать один бакунинский день до того, как
   Годвин будет вынужден сдаться".
  
   "Боже мой", - сказал Айвор. Он покачал головой и хлопнул по краю консоли. "Это все сплошная чушь. Тахометр отсюда до
   Земли сам по себе съест двадцать один день".
  
   Дом кивнул. "Но у нас есть шестидневное окно, прежде чем новости о капитуляции достигнут Земли. Если наше
   "правительство" будет признано Конгрессом до того, как тахометр достигнет Земли, вторжение будет признано
   недействительным".
  
   "Даже если Хартия будет подписана во время транспортировки тахометра?"
  
   Дом кивнул.
  
   "В законах Конфедерации личное представительство имеет приоритет над межзвездной связью", - сказал Рэндом.
  
   "Я знаю", - сказал Айвор.
   "Но ваш план серьезно нарушает этот принцип".
  
   "Всё в этом кривое", - сказал Дом. "На самом деле-"
  
   "Думаю, вам лучше следовать за мной", - прервал его Рэндом. "Мосаса только что нашла что-то в грузовом отсеке".
   09:58
   ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
  
   Система доставки
  
   "В мире дерьма нужно зажать нос и плыть".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Что-то настигает нас всех".
  
   -АВГУСТ БЕНИТО ГАЛИАНИ
  
   (2019-2105)
  
   Сцена в грузовом отсеке не была полностью неожиданной. Айвор оглядывался через плечо в поисках яйца Протея с тех пор, как
   они покинули отсек для транспортных средств. Эта штука была зациклена на Доминике, и, вероятно, это был лишь вопрос
   времени, когда она появится.
  
   Айвора поразил не черный эллипсоид, а то, что делало яйцо.
  
   К тому времени, как Айвор последовал за Домом и Рэндомом в грузовой отсек, он уже опустился на последнее тело. От трех
   других трупов не осталось и следа. "Христос всемогущий", - сказал Айвор. "Что он делает?"
  
   "Набор", - сказал Дом сквозь клубы тумана.
  
   Яйцо опустилось к поддону, и не только край яйца, но и пространство вокруг трупа, казалось, исказилось, покрылось рябью,
   растянулось. Беззвучно тело поднялось с поддона и, казалось, распласталось на поверхности яйца. Казалось, труп менял цвета,
   распластываясь. Айвор узнал спектральный сдвиг, который он видел во время битвы.
  
   Глубоко в животе он чувствовал в своем ядре почти панику. Панику от чего-то, чего он не мог понять или объяснить, от чего-то,
   что могло бы выйти за рамки понимания или объяснения.
   09:59
   834
  
  
  
   Тело казалось двумерной картиной на неотражающем черном фоне эллипсоида, прежде чем оно полностью исчезло из
   видимого спектра.
  
   Айвор хотел выпить.
  
   "Увлекательно", - сказал то ли Рэндом, то ли Мосаса. Они звучали слишком похоже, теперь, когда перестали притворяться,
   что они - личности.
  
   Мне нужно больше, чем просто выпить, подумал Айвор. Что я здесь делаю?
  
   Яйцо и пространство вокруг него снова приобрели нормальный вид, а яйцо осталось парить над поддоном. "На моей памяти я
   не видел ничего подобного", - сказал Рэндом. Это был определенно Рэндом, робот, потому что робот проплыл мимо всех,
   когда он это сказал. Он вращался вокруг яйца, сфокусировав на нем свои датчики.
  
   "Остатки Протеанской коммуны", - сказал Дом. "В каком-то смысле это может быть Протеанской коммуной".
  
   Айвор покачал головой. Холод начал его пробирать, даже через утепленный комбинезон. "Эта штука только что сожрала четыре
   тела".
  
   Никто не обратил внимания на комментарий Айвора. Рэндом обошел объект. "Был признак гравитационного возмущения,
   которое сейчас полностью отсутствует. Насколько я понимаю, этот объект сейчас вообще не имеет массы. За исключением
   некоторого микроволнового фона, он совершенно не отражает свет". Один из манипуляторов, болтающихся под сплющенным
   сфероидом Рэндома, вытянулся, чтобы коснуться поверхности яйца. Толчок не дал никакого эффекта. "Кажется твердым
  
   "Хватит". Дом повернулся к Айвору. "Давайте возьмем эти скафандры".
  
   "А как же..." Айвор махнул рукой в сторону яйца.
  
   "Оставьте это Рэндому".
   Айвор последовал за Домом и Мосасой, благодарный за то, что он вдали от яйца. "Что нам теперь делать?" - спросил Айвор.
  
   Дом пожал плечами. "Продолжаем, как и планировалось".
  
   "А как насчет этого..." Айвор провел рукой по волосам. "Эта штука с яйцом?"
  
   "Похоже, что все на нашей стороне", - сказал Дом.
  
   "Твоя сторона", - поправил его Айвор.
  
   Мосаса повел их в заднюю часть грузового отсека. Рядом с задней частью был шлюз с несколькими костюмами EVA. Мосаса
   вытащил два из хранилища, и Айвор мог видеть, где модифицировал-
   09:59
  
  
   835
  
   катионы были сделаны. "Обычно автономные", - сказал Мосаса. "Но я добавил шлангокабели, которые можно подключить к
   портам в кабине. Они подключаются напрямую к системе жизнеобеспечения корабля. Это аварийный сброс на случай, если вам
   нужно будет быстро уйти. односторонний-" Даже если разорванный, клапаны шлангокабеля
  
   "Что ты думаешь об этом?" - спросил его Айвор.
  
   "Простите?" Мосаса поднял голову, его серьги зазвенели. Айвор заметил, что комбинезон, который он носил, был строго
   утилитарным, без обогревателя. Дыхание Мосасы лишь слегка запотело. Айвор вспомнил Келли-
  
   "Яйцо", - сказал Айвор. "Что вы и Рэндом думаете, что следует сделать с яйцом?"
  
   Мосаса посмотрел туда, где робот Рэндома все еще осматривал объект. Через мгновение Мосаса сказал: "Это неизвестно. Это
   переменная величина, столь же глубокая, возможно, как введение тахометра в человечество".
  
   Что сказал об этом Шейн? Появление тахометра испортило все тонко настроенные уравнения Рэндома. Айвор мельком увидел
   реакцию Дома. Дом не был выразителен, но в его лице было достаточно, чтобы Айвор понял, что он думает о том же.
  
   Айвор задался вопросом, мог ли Рэндом бояться яйца Протеи так же, как он.
  
   После этого яйцо больше не двигалось.
  
   Mosasa провела последний заход проверок, последний на скафандрах EVA и системах жизнеобеспечения. Затем Mosasa ушла,
   чтобы отвезти машину скорой помощи обратно тем же путем, которым они приехали.
  
   Айвор сидел в кресле пилота, а Дом сидел в кресле второго пилота, рядом с ним. Позади них Рэндом вплел щупальца своего
   робота в рабочее место навигатора. Когда Айвор оглянулся, Рэндом напоминал гигантскую матовую хромированную ракушку. Он
   оглянулся только один раз. В скафандре и шлеме ему пришлось вылезти из кресла, чтобы оглянуться назад.
  
   Было жутко, как простое ношение костюма заставляло его чувствовать себя в космосе. Единственными звуками внутри были
   респиратор и радио, а масса костюма создавала у него ощущение, что он парит в нескольких сантиметрах над сиденьем пилота.
  
   Его ботинки теперь не доставали до земли. Первым делом надо было пристегнуться. Они были
   10:00
   836
  
  
  
   отправляясь в полет в этом обломке, и это не будет гладким полетом. Потребовалось много времени, чтобы подключить
   аварийную сеть. bing Mosasa'd установил для размещения костюма. Айвор надеялся, что они не окажутся в ситуации, когда им
   придется в спешке сбрасывать ремни безопасности.
  
   Он посмотрел на Дома, который казался еще более связанным, чем чувствовал себя Айвор, особенно с портфелем, который он
   нес. Теперь портфель был пристегнут паутиной к сиденью Дома, натягивая ремни.
  
   Айвор посмотрел на него и спросил: "Что в этой штуке?" Радио управлялось голосом, и Айвор услышал эхо собственного голоса
   в наушнике.
  
   "Твердая валюта", - ответил Дом. "Достаточно, чтобы продержаться на Земле, а может быть, и вернуться обратно".
  
   Может быть, обратно? - подумал Айвор. Слишком оптимистично для своего же блага. Айвор знал, что даже если все пойдет
   идеально, это, скорее всего, будет поездка в один конец. Если же все пойдет плохо, то она тоже будет короткой.
  
   "Случайно?" - спросил Айвор по радио. "Ты уже подключился?" "Утвердительно".
  
   Айвор начал вызывать дисплеи на перестроенной панели управления Мосасы. "Скажи мне, Рэндом, в худшем случае, через
   сколько времени после включения питания мы можем ожидать перехвата?"
   "Если предположить, что их разведка немедленно обнаружит всплеск мощности, и Прудон таким же образом перегруппирует все
   близлежащие силы, у нас будет двухминутное окно".
  
   "О, Боже", - сказал Айвор. Однако он не остановил последние предполетные проверки. Ситуация не изменилась.
   Контргравитационные и полевые генераторы включены и в рабочем состоянии, один первичный привод частично включен, а
   один вторичный, который настаивал на том, что он безупречен.
  
   "Вы просили о худшем варианте, который предполагает, что в момент обнаружения наших двигателей в воздухе будут
   находиться истребители".
  
   "Можем ли мы скрыть выброс энергии, когда будем стрелять контргравами?" - спросил Дом.
  
   Айвор начал вбивать траектории в реагирующую часть бортового компьютера: "Это отнимет ресурсы нашего защитного экрана,
   а у нас их слишком много, чтобы скрывать нашу ИК-сигнатуру. Скрытие излучения контрграва потребует столько же энергии,
   сколько и сам контрграв". Айвор покачал головой.
  
   "Нам нужна эта мощность на случай, если они начнут стрелять". "Предполагая, - сказал Рэндом, - что они нас не обнаружат.
   10:00
  
  
   837
  
   Пока мы не выйдем на поверхность и не увидим, что поблизости нет истребителей, находящихся в воздухе, у нас может быть
   около пяти минут".
  
   "Черт возьми", - пробормотал Айвор. Но думать, что они собираются покинуть эту планету без боя, было просто упражнением
   в самообмане. А так он молился, чтобы эти пять минут прошли. Скорость убегания составляла одиннадцать километров в
   секунду. При восьми G "Шафтсбери" мог достичь одиннадцати километров в секунду менее чем за три минуты. Если бы он не
   развалился. Пять минут, и они благополучно вышли бы из атмосферы, а "Рэндом" смог бы вытащить их, прежде чем они
   столкнутся лицом к лицу со спутниковым оружием.
  
   Восемь G.
  
   Айвор сказал себе, что человек может выдержать такое ускорение в течение коротких периодов. Неаугментированные летчики-
   истребители могли тянуть двенадцать или пятнадцать в крутых маневрах. Он делал это.
  
   Мне больше шестидесяти лет, и я не летал на околозвуковых самолетах.
  
   Почти двадцать лет. Всего пять минут.
  
   Всего восемь G.
  
   Только.
  
   "Мы готовы?" - спросил Айвор.
  
   Согласие от Дома и Рэндома.
  
   "Давайте зажжем эту свечу", - сказал Айвор.
   Н
   18:50
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  
   Ликвидационная стоимость
  
   "Чем меньше вы ожидаете, тем больше вы будете удовлетворены".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Мы либо найдем путь, либо проложим его".
  
   -ГАННИБАЛ
  
   (2477-183 в.с.)
  
   Дом последовал за Рэндомом в дыру. Первый метр был свежевытаявшим снегом, рыхлым и опасным. Ниже туннель
   сглаживался в уплотненную трубу, покрытую льдом. Свет отражался отовсюду, сверху, снизу и от маленьких переносных ламп,
   установленных на стене. Было достаточно ледяного сине-белого света, чтобы Дом потерял его источник.
  
   Еще несколько метров вниз, и Дом осознал, что сейчас он видит настоящее лицо Бакунина. Полоса экваториального тепла, где
   жило все население Бакунина, была аберрацией. С пирамидой Долбриан здесь, это была аберрация, которая почти наверняка
   была искусственной. Восемьдесят процентов Бакунина было покрыто льдом. Если бы не динамическое равновесие между
   биологией, сушей и океаном на месте единственной суши Бакунина, Бакунин был бы почти безжизненным ледяным шаром, как
   Стикс или Архерон.
  
   Дом задался вопросом, о чем думала Тетсами, когда приземлилась здесь.
  
   Спуск был долгим. Последовательность штормовых систем похоронила Шафтсбери под семью или восемью метрами снега. На
   экваторе было мало сезонных изменений из-за почти круговой орбиты Бакунина и очень слабого осевого
   18:51
  
  
   827
  
   наклон. Однако, так далеко на севере и на этой высоте, была зима, и Шафтсбери потерпел крушение в самый разгар зимы.
   Когда Дом достиг подножия лестницы, его ноги коснулись металла, а не льда. коснуться
  
   Он отступил в сторону, пропуская Айвора, - ему все еще было трудно думать о нем как об Элизионе, хотя именно как об
   Элизионе он впервые встретился с ним или как о его версии, - и отвернулся от лестницы, чтобы посмотреть на Шафтсбери.
  
   Этой сцены было достаточно, чтобы заставить Дома передумать.
  
   Туннель вел в носовую часть, что было вполне логично. Тетсами сказал, что грузовые двери в носовой части были вырваны. Это
   обеспечило бы самый простой доступ к кораблю. История Тетсами была немного оптимистичной.
  
   За тридцать два часа работы Мосаса и Рэндом очистили внутреннюю часть судна от снега, поэтому Дом смог увидеть гораздо
   больше повреждений, чем Тетсами.
  
   Шарнирный нос "Шафтсбери" исчез, как и сказал Тетсами. Но ущерб вышел далеко за рамки этого. Дом оценил, что передние
   десять метров судна исчезли. Туннель, по которому они спустились, должен был пройти
  
   через крышу носовой части, если бы судно было целым. Дом поднял глаза и увидел зубчатую линию крыши, заканчивающуюся
   рядом со стеной выкопанного и утрамбованного снега. Если бы Дом не знал лучше, он бы подумал, что кабина была оторвана
   вместе с передней частью судна.
  
   "Какой беспорядок", - сказал Айвор, подойдя к Дому. Его голос эхом отдался в огромном грузовом пространстве. Грузовое
   пространство составляло около трети объема корабля; две трети, если не брать в расчет половину корабля, отведенную под
   избыточную приводную секцию.
  
   Айвор не смотрел на нос корабля. Он смотрел на поддон в центре пустого грузового отсека. На поддоне лежало четыре трупа.
   Двое охранников и команда, которая не выжила в катастрофе. Здесь было холодно, и тела все еще были заморожены.
  
   Дом закрыл глаза. Это слишком напомнило ему кошмары, которые ему снились.
  
   "Поднимемся в кабину?" - спросил голос Рэндома. Дом кивнул, открывая глаза.
  
   Айвор сделал пару шагов к поддону с телами: "Кто-то должен накрыть это брезентом".
   18:51
   828
  
  
  
   Дом вздохнул и кивнул. Возле носа корабля лежал частично разорванный лист чего-то, и Дом начал дергать его своей
   металлической рукой. Он отделился от пола с треском и звоном цепи. Пока Дом работал, он продолжал смотреть на область
   вокруг себя. За исключением повреждения носа, грузовой отсек выглядел целым. Дом мог видеть некоторые следы стрельбы на
   правой стене, рядом с одним из проходов на верхнюю палубу.
  
   Айвор пришел помочь ему с простыней. Только часть ее отвалилась, но оригинальной простыни хватило, чтобы накрыть
   большую машину. Одного фрагмента хватило, чтобы накрыть тела.
  
   Даже когда они это делали, Дом понимал, насколько бессмысленным был этот жест.
  
   "Мы поднимемся наверх?" - спросил Рэндом. "Я могу более подробно объяснить вам состояние этого корабля там, наверху.
  
   Дом кивнул, и Айвор сказал: "Черта с два эта штука пригодна для космоса, но веди".
  
   Кабина пилотов была цела по сравнению с урезанной грузовой зоной. Мосаса был там, работая над пультом управления. Пол
   был завален электронным мусором, взломанными панелями управления, оптическим кабелем и менее понятными вещами.
   Казалось, что вся передняя зона управления была перестроена Мо-сасой, используя детали из других мест корабля.
  
   Самым радикальным изменением в кабине было отсутствие окон. Судя по всему, палубная обшивка была приварена там, где
   были окна.
   Рэндом, должно быть, заметил взгляд Дома. "Пластины необходимы, чтобы ветер не бил по кабине", - сказал Рэндом. "Таким
   образом, нет возможности поддерживать корпус под давлением при всех повреждениях".
  
   "Есть хорошие новости?" - спросил Айвор. Он устроился в кресле пилота рядом с Мосасой. Поза выглядела естественной, и
   Дом наблюдал, как Айвор сканирует пульт управления.
  
   Дом занял место штурмана. Поврежденная стойка толкнула его в спину.
  
   "Что мы можем сделать, - сказал Рэндом, - так это снабдить вас скафандрами для выхода в открытый космос, напрямую
   подключенными к тому, что осталось от системы жизнеобеспечения".
  
   "Что осталось?" - спросил Айвор.
   18:51
  
  
   829
  
   "Во время крушения взорвалось несколько баллонов со сжатым газом. Уцелело только двадцать процентов системы. К счастью,
   этого хватило для двух человек".
  
   "Кстати, это скорее "нам повезло", - сказал Айвор.
  
   а скафандры EVA способны работать автономно в течение двенадцати часов".
  
   Айвор покачал головой, рассматривая работу Мосасы. Он посмотрел вниз, где Мосаса работал над электронными
   внутренностями рядом с креслом второго пилота. "Могу ли я включить некоторые дисплеи?" - спросил он.
  
   Мосаса сел и сказал: "Продолжайте. Переподключение завершено. Я просто перепроверил новые соединения".
  
   Айвор начал переключать переключатели. Пока Айвор работал, Дом смотрел на то, что было активно на станции навигатора.
   Дом не был экспертом в управлении космическими кораблями, но было совершенно очевидно, что большая часть станции была
   мертва. "Случайно?" - спросил Дом.
  
   "Кажется, я тебе говорил", - сказал Рэндом, всплывая рядом с Домом. "Я собираюсь взять на себя функции навигации
   "Шафтсбери". При том времени, что у нас было, было эффективнее обойти эту часть компьютерной системы, чем
  
   "Устранить повреждение и перепрограммировать его". Дом кивнул. "У нас все еще есть внешние датчики?"
  
   "У нас есть пятьдесят процентов, которые не были выведены из строя в результате аварии. Этого достаточно, чтобы увидеть,
   где мы находимся и куда движемся".
  
   "Хотя бы передние датчики уцелели?"
  
   Наступила пауза, и Рэндому не пришлось говорить, какая половина сенсоров пропала. В конце концов Рэндом сказал:
   "Тактическое маневрирование придется осуществлять по приборам. По радару, ИК и визуальному, мы слепо идем вперед".
  
   Сзади и слева от себя Дом услышал, как Айвор спросил: "Эти показания мощности верны?"
  
   Дом развернул кресло штурмана, чтобы посмотреть, что делает Айвор.
  
   Консоль перед креслом пилота контрастировала с постом штурмана. В то время как элементы управления около Дома были
   затемнены и инертны, вокруг Айвора Рождество наступило рано. Зеленые и янтарные огни отражались от полированной
   палубной обшивки, покрывающей окна, и небольшой проволочный каркас
  
   Голограммы закружились в воздухе перед Айвором. Айвор покачал головой. Мосаса сказал ему, что показания мощности точны.
   18:52
   830
  
  
  
   "Христос на палочке", - сказал Айвор.
  
   "Что это?" - спросил Дом. Он начинал бояться какого-то откровения, которое сделает весь этот план невыполнимым. Это
   казалось близким к самоубийству.
  
   "В этой штуке есть контргравы", - сказал Айвор.
  
   "Поврежден?" - спросил Дом.
  
   "Нет, это далеко не так". Айвор развернул кресло к Дому. "Несмотря на свои причуды, квантовый извлекающий контрграв, как у
   этого малыша, - самый мощный, какой только можно установить на корабль, не поджарив при этом команду. Контргравы
   "Шафтсбери" были разработаны для ускорения полностью загруженного корабля без помощи аэродинамики или главных
   двигателей..."
   Айвор снова взглянул на консоль, и Дом спросил: "И это значит?"
  
   "Подумайте об этом минутку", - сказал Айвор. "Эта штука вообще не заряжена. На самом деле, большая часть ее массы была
   срезана во время крушения. С полностью заряженными контргравами мы могли бы оттолкнуться от поверхности с ускорением,
   близким к шестнадцати g".
  
   Тишина затянулась, когда Айвор повернулся к месту пилота.
  
   "Это хорошие новости", - сказал Айвор. Он нажал несколько кнопок, и дисплеи перед ним изменились. "Плохие новости в том,
   что, согласно структурной диагностике, которая все еще реагирует, этот корабль в беде при десяти G. В атмосфере это будет
   восемь".
  
   Айвор продолжал тыкать, пока Мосаса заменял панели на станции второго пилота. "Один из трех основных двигателей
   показывает некоторые признаки частичной работоспособности, а диагностика одного из вторичных двигателей, похоже,
   полностью в рабочем состоянии, но, черт возьми, я верю, что он не поврежден. Дыры повсюду. Я бы сказал, что у нас
   аэродинамика кирпича, но кирпич гладкий и имеет меньшее сопротивление. Защитные экраны полностью запитаны, спасибо за
   маленькие одолжения. Но с контргравом, нашим единственным реальным подъемом, без груза наша масса перевешивается в
   сторону двигателей. Нам придется провести весь подъем на
  
   "Наша задница, нос к небу". Айвор вздохнул. "Легкая добыча для любых истребителей, спутникового оружия, чего угодно". Он
   повернулся к Дому и улыбнулся. "Я никогда не умел играть с шансами.
   18:52
  
  
   831
  
   В подготовке было что-то сюрреалистическое. Самым сюрреалистичным был сам Шафтсбери, который напоминал что-то из
   истории о привидениях дотахометрического космического корабля. Тот факт, что так много инфраструктуры корабля пережило
   не только первоначальное крушение, но и две недели Бакунина в ледяном погребении, был свидетельством заслуг паралийских
   инженеров, которые изначально проектировали Барракуду.
  
   Более сюрреалистичными были изменения, которые внесла Мосаса. Отсеки на верхней палубе были выпотрошены до
   надстройки. Везде трубопроводы были перенаправлены или закрыты заглушками. Обшивка была приварена поверх разбитых
   окон.
  
   Заглянуть куда-нибудь внутрь "Шафтсбери" означало понять, что это искушение судьбы выжать из нее еще одно путешествие.
   Дом задавался вопросом, как будет выглядеть внешний вид, когда Айвор выстрелит контргравами. Нос исчез, и, согласно
   диагностике, тоже исчезли короткие крылья. "Шафтсбери" будет похож на призрак, подумал Дом. Брошенный, поднимающийся
   в небо Бакунина.
  
   Все торопились. Все, кроме Дома. Дом не был хорошим пилотом, и не был искусен в обращении с чем-либо электронным. В TEC
   его подчиненные или его компьютеры всегда выполняли сложную работу. Обычно он был просто пассажиром.
  
   В каком-то смысле он проделал долгий путь, чтобы прибыть в то же самое место.
  
   Он задавался вопросом, что бы подумала Тетсама о том, что он делает. Она, вероятно, не одобрила бы, не тогда, когда Клаус
   считал, что его добыча мертва. Более чем вероятно, что Тетсама хотела бы затаиться где-нибудь, пока война не закончится, а
   затем сесть на первый же отплывающий корабль, как только Прудон возобновит гражданское сообщение.
  
   Дом ненавидел себя за то, что он был рад, что ее здесь нет, чтобы потребовать от него объяснений. Он сомневался, что сможет
   объяснить это себе. Все, в чем он был по-настоящему уверен, так это в том, что большую часть своей жизни он был прикован, и
   ему было стыдно, что он никогда не пытался сбежать. Одно дело - быть пойманным в ловушку обстоятельствами против своей
   воли; совсем другое - сотрудничать со своими тюремщиками.
  
   Даже сейчас, несмотря на сомнения Шейна в отношении Рэндома, оставался открытым вопрос, сошел ли он уже с пути,
   проложенного для него другими.
   18:52
   H32
  
  
  
   Пока он размышлял, Рэндом сказал: "Мосаса принесет скафандры для выхода в открытый космос и проверит их в последний
   раз. Затем он вернется в машину скорой помощи и вернется на базу".
  
   "Если эти показания хоть как-то соответствуют действительности, - сказал Айвор, - а это большое "если", то эта штука готова
   как никогда. Как только мы застегнёмся, мы сможем стартовать".
  
   "Хорошо", - сказал Дом. "Мы успеем".
  
   "Какое окно вообще существует для этого безумия?" - спросил Айвор, когда Мосаса выскользнул из кабины, чтобы принести
   скафандры для выхода в открытый космос.
   "Если прогнозы Флауэра верны, - ответил Рэндом за Дома, - то у нас остался двадцать один бакунинский день до того, как
   Годвин будет вынужден сдаться".
  
   "Боже мой", - сказал Айвор. Он покачал головой и хлопнул по краю консоли. "Это все сплошная чушь. Тахометр отсюда до
   Земли сам по себе съест двадцать один день".
  
   Дом кивнул. "Но у нас есть шестидневное окно, прежде чем новости о капитуляции достигнут Земли. Если наше
   "правительство" будет признано Конгрессом до того, как тахометр достигнет Земли, вторжение будет признано
   недействительным".
  
   "Даже если Хартия будет подписана во время транспортировки тахометра?"
  
   Дом кивнул.
  
   "В законах Конфедерации личное представительство имеет приоритет над межзвездной связью", - сказал Рэндом.
  
   "Я знаю", - сказал Айвор.
  
   "Но ваш план серьезно нарушает этот принцип".
  
   "Всё в этом кривое", - сказал Дом. "На самом деле-"
  
   "Я думаю, вам лучше пойти за мной", - прервал его Рэндом.
  
   "Mosasa только что нашла что-то в грузовом отсеке".
   Н
   19:22
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
  
   Система доставки
  
   "В мире дерьма нужно зажать нос и плыть".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Что-то настигает нас всех".
  
   -АВГУСТ БЕНИТО ГАЛИАНИ
  
   (2019-2105)
  
   Сцена в грузовом отсеке не была полностью неожиданной. Айвор оглядывался через плечо в поисках яйца Протея с тех пор, как
   они покинули отсек для транспортных средств. Эта штука была зациклена на Доминике, и, вероятно, это был лишь вопрос
   времени, когда она появится.
  
   Айвора поразил не черный эллипсоид, а то, что делало яйцо.
  
   К тому времени, как Айвор последовал за Домом и Рэндомом в грузовой отсек, он уже опустился на последнее тело. От трех
   других трупов не осталось и следа. "Христос всемогущий", - сказал Айвор. "Что он делает?"
  
   "Набор", - сказал Дом сквозь клубы тумана.
  
   Яйцо опустилось к поддону, и не только край яйца, но и пространство вокруг трупа, казалось, исказилось, покрылось рябью,
   растянулось. Беззвучно тело поднялось с поддона и, казалось, распласталось на поверхности яйца. Казалось, труп менял цвета,
   распластываясь. Айвор узнал спектральный сдвиг, который он видел во время битвы.
  
   Глубоко в животе он ощутил зерно, близкое к панике. Панику из-за чего-то, чего он не мог понять или объяснить, из-за чего-то,
   что могло бы выйти за рамки понимания или объяснения.
   19:23
   834
  
  
  
   Тело казалось двумерной картиной на неотражающем черном фоне эллипсоида, прежде чем оно полностью исчезло из
   видимого спектра.
  
   Айвор хотел выпить.
  
   "Увлекательно", - сказал то ли Рэндом, то ли Мосаса. Они звучали слишком похоже, теперь, когда перестали притворяться,
   что они - личности.
   Мне нужно больше, чем просто выпить, подумал Айвор. Что я здесь делаю?
  
   Яйцо и пространство вокруг него снова приобрели нормальный вид, а яйцо осталось парить над поддоном. "На моей памяти я
   не видел ничего подобного", - сказал Рэндом. Это был определенно Рэндом, робот, потому что робот проплыл мимо всех,
   когда он это сказал. Он вращался вокруг яйца, сфокусировав на нем свои датчики.
  
   "Остатки Протеанской коммуны", - сказал Дом. "В каком-то смысле это может быть Протеанской коммуной".
  
   Айвор покачал головой. Холод начал его пробирать, даже через утепленный комбинезон. "Эта штука только что сожрала четыре
   тела".
  
   Никто не обратил внимания на комментарий Айвора. Рэндом обошел объект. "Был признак гравитационного возмущения,
   которое сейчас полностью отсутствует. Насколько я понимаю, у этого объекта сейчас вообще нет массы. За исключением
   некоторого микроволнового фона, он совершенно не отражает свет". Один из манипуляторов, болтающихся под сплющенным
   сфероидом Рэндома, вытянулся, чтобы коснуться поверхности яйца. Толчок не дал никакого эффекта. "Кажется достаточно
   твердым".
  
   Дом повернулся к Айвору. "Давайте возьмем эти скафандры".
  
   "А как же..." Айвор махнул рукой в сторону яйца.
  
   "Оставьте это Рэндому".
  
   Айвор последовал за Домом и Мосасой, благодарный за то, что он вдали от яйца. "Что нам теперь делать?" - спросил Айвор.
  
   Дом пожал плечами. "Продолжаем, как и планировалось".
  
   "А как насчет этого". Айвор провел рукой по волосам. "Эта штука с яйцом?"
  
   "Похоже, что все на нашей стороне", - сказал Дом.
  
   "Твоя сторона", - поправил его Айвор.
  
   Мосаса повел их в заднюю часть грузового отсека. Рядом с задней частью был шлюз с несколькими костюмами EVA. Мосаса
   вытащил два из хранилища, и Айвор мог видеть, где модифицировал-
   19:23
  
  
   835
  
   катионы были сделаны. "Обычно автономные", - сказал Мосаса. "Но я добавил шлангокабели, которые можно подключить к
   портам в кабине. Они подключаются непосредственно к системе жизнеобеспечения корабля. sis аварийный сброс на случай,
   если вам нужно будет уйти в Это спешке. Даже если шлангокабеля разорваны, клапаны
  
   односторонний-" "Что ты думаешь об этой штуке?" спросил его Айвор.
  
   "Простите?" Мосаса поднял голову, его серьги зазвенели. Айвор заметил, что комбинезон, который он носил, был строго
   утилитарным, без обогревателя. Дыхание Мосасы лишь слегка запотело. Айвор вспомнил Келли-
  
   "Яйцо", - сказал Айвор. "Что вы и Рэндом думаете, что следует сделать с яйцом?"
  
   Мосаса посмотрел туда, где все еще стоял робот Рэндома. осматривая объект. Через мгновение Мосаса сказал: "Это
   неизвестно. Это переменная величина, столь же глубокая, возможно, как введение тахометра в человечество".
  
   Что сказал об этом Шейн? Появление тахометра испортило все тонко настроенные уравнения Рэндома. Айвор мельком увидел
   реакцию Дома. Дом не был выразителен, но в его лице было достаточно, чтобы Айвор понял, что он думает о том же.
  
   Айвор задался вопросом, мог ли Рэндом бояться яйца Протеи так же, как он.
  
   После этого яйцо больше не двигалось.
  
   Mosasa провела последний заход проверок, последний на скафандрах EVA и системах жизнеобеспечения. Затем Mosasa ушла,
   чтобы отвезти машину скорой помощи обратно тем же путем, которым они приехали.
  
   Айвор сидел в кресле пилота, а Дом сидел в кресле второго пилота, рядом с ним. Позади них Рэндом вплел щупальца своего
   робота в рабочее место навигатора. Когда Айвор оглянулся, Рэндом напоминал гигантскую матовую хромированную ракушку. Он
   оглянулся только один раз. В скафандре и шлеме ему пришлось вылезти из кресла, чтобы оглянуться назад.
  
   Было жутко, как простое ношение костюма заставляло его чувствовать себя в космосе. Единственными звуками внутри были
   респиратор и радио, а масса костюма создавала у него ощущение, что он парит в нескольких сантиметрах над сиденьем пилота.
  
   Его ботинки теперь не доставали до земли. Первым делом надо было пристегнуться. Они были
   19:24
   836
  
  
  
   отправляясь в полет в этом обломке, и это не будет гладким путешествием. Потребовалось много времени, чтобы присоединить
   аварийную стропу, которую Mosasa'd установил для размещения костюма. Айвор надеялся, что они не окажутся в ситуации,
   когда им придется в спешке сбрасывать сбрую.
  
   Он посмотрел на Дома, который казался еще более связанным, чем чувствовал себя Айвор, особенно с портфелем, который он
   нес. Теперь портфель был пристегнут паутиной к сиденью Дома, натягивая ремни.
  
   Айвор посмотрел на него и спросил: "Что в этой штуке?" Радио управлялось голосом, и Айвор услышал эхо собственного голоса
   в наушнике.
  
   "Твердая валюта", - ответил Дом. "Достаточно, чтобы продержаться на Земле, а может быть, и вернуться обратно".
  
   Может быть, обратно? - подумал Айвор. Слишком оптимистично для своего же блага. Айвор знал, что даже если все пойдет
   идеально, это, скорее всего, будет поездка в один конец. Если же все пойдет плохо, то она тоже будет короткой.
  
   "Случайно?" - сказал Айвор по радио. "Ты уже связался?"
  
   "Утвердительный."
  
   Айвор начал вызывать дисплеи на перестроенной панели управления Мосасы. "Скажи мне, Рэндом, в худшем случае, через
   сколько времени после включения питания мы можем ожидать перехвата?"
  
   "Если предположить, что их разведка немедленно обнаружит всплеск мощности, и Прудон аналогичным образом приведёт в
   движение все близлежащие силы, у нас будет двухминутное окно".
  
   "О, Боже", - сказал Айвор. Однако он не остановил последние предполетные проверки. Ситуация не изменилась.
   Контргравитационные и полевые генераторы включены и в рабочем состоянии, один первичный привод частично включен, а
   один вторичный, который настаивал на том, что он безупречен.
  
   "Вы просили о худшем варианте, который предполагает, что в момент обнаружения наших двигателей в воздухе будут
   находиться истребители".
  
   "Можем ли мы скрыть выброс энергии, когда будем стрелять контргравами?" - спросил Дом.
  
   Айвор начал вбивать траектории в реагирующую часть бортового компьютера: "Это отнимет ресурсы нашего защитного экрана,
   а у нас их слишком много, чтобы скрывать нашу ИК-сигнатуру. Скрытие излучения контрграва потребует столько же энергии,
   сколько и сам контрграв". Айвор покачал головой.
  
   "Нам нужна эта мощность на случай, если они начнут стрелять". "Предполагая, - сказал Рэндом, - что они нас не обнаружат.
   19:24
  
  
   837
  
   Пока мы не выйдем на поверхность и не увидим, что поблизости нет истребителей, находящихся в воздухе, у нас может быть
   около пяти минут".
  
   , - пробормотал Айвор. Но думать, что они "черт возьми", собираются покинуть эту планету без боя, было просто упражнением в
   самообмане. А так он молился, чтобы эти пять минут прошли. Скорость убегания составляла одиннадцать километров в секунду.
   При восьми G "Шафтсбери" мог достичь одиннадцати километров в секунду менее чем за три минуты. Если бы он не
   развалился. Пять минут, и они благополучно вышли бы из атмосферы, а Рэндом мог бы вытащить их, прежде чем они столкнутся
   лицом к лицу с
  
   Спутниковое оружие. Восемь G.
  
   Айвор сказал себе, что человек может выдержать такое ускорение в течение коротких периодов. Неаугментированные летчики-
   истребители могли тянуть двенадцать или пятнадцать в крутых маневрах. Он делал это.
  
   Мне больше шестидесяти лет, и я не летал на околозвуковых самолетах.
  
   Почти двадцать лет. Всего пять минут.
  
   Всего восемь G.
  
   Только.
  
   "Мы готовы?" - спросил Айвор.
  
   Согласие от Дома и Рэндома.
   "Давайте зажжем эту свечу", - сказал Айвор.
   19:25
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  
   Подтвержденное убийство
  
   "Всегда темно, прежде чем станет совсем черным".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Я собираюсь искать великое "может быть".
  
   -ФРАНСУА РАБЛЕ (14957-1553)
  
   Дом не знал, был ли он взволнован или напуган. Он не был уверен, имело ли это значение. После многих лет эмоциональной
   серости любое ощущение - любовь или горе, восторг или ужас - стоило того, чтобы его смаковать. Его роль пассажира,
   безусловно, давала ему возможность что-то почувствовать.
  
   Первым ощущением был гул сквозь конструкцию корабля, ощущение включения контргравов. Это был резонансный гул, который
   Дом чувствовал даже сквозь толщу скафандра. По радио он услышал голос Айвора.
  
   "Мы прошли защитные экраны дельта E. Теперь спутники нас видят". Пауза целая секунда. "Контраграв в нейтральной
   гравитации".
  
   Голос Рэндома. "Переключаю поля на защиту".
  
   "Наша задница теперь висит. Одна G".
  
   Дом почувствовал, как пол под ним сдвинулся. Вся кабина содрогнулась, и царапающие звуки достигли его, даже сквозь звук
   радио и ребризера в его костюме. Дом посмотрел на панель перед собой. Место второго пилота было по большей части
   выпотрошено Мосасой, но там было
  
   все еще было несколько рабочих голографических дисплеев. Дом активировал один. Он был вознагражден дрожащим
   изображением грузового отсека,
   19:25
  
  
   839
  
   яйцо все еще плавает в его середине. Почему оно здесь? пронеслось в его голове.
  
   "Три G".
  
   Корабль начал наклоняться, отталкивая Дом назад в его сиденье. Грохочущие звуки исходили от палубных пластин,
   приваренных к окнам.
  
   "Мы прорываем поверхность, - говорил Айвор. - Четыре G, и мы сбрасываем снег".
  
   Внезапно Дом начал чувствовать ускорение, чувствовать и слышать его. "Шафтсбери" сбрасывал свой вес в снегу, и,
   вырываясь на свободу, он наконец ощутил полный толчок своих контргравов. Как и предсказывал Айвор, нос задирался вверх,
   указывая Дому в небо, вдавливая его в сиденье.
  
   На одном из голографических экранов перед ним внезапно появилось изображение. Оно было пустым только потому, что его
   камера была покрыта снегом. Дом увидел вершину горы, падающую от камеры, вершину вверх ногами, и Дом понял,
  
   что Шафтсбери переворачивается на спину. "Шесть G", - сказал Айвор, его голос надломился.
  
   Кабина сильно тряслась. Теперь они могли быть направлены прямо вверх, но между сокрушительным ускорением и вращением
   корабля Дом понятия не имел, в какой стороне находится земля. Все, что он мог видеть, были две голограммы. Он не мог тратить
   усилия, чтобы повернуть голову.
  
   Его портфель пытался вырвать Дом из ремней. Даже через скафандр EVA ремни пытались раздавить его титановые ребра.
  
   На внешнем голографическом изображении теперь был виден панорамный вид на горный хребет Дидро.
  
   "Семь G", - сказал Айвор, и в его голосе послышалась боль.
  
   "Шафтсбери" хотел расколоться.
  
   "Три радиолокационных контакта в двадцати километрах и приближаются", - голос Рэндома звучал сюрреалистично, не
   обращая внимания на сокрушительную силу, вдавливающую Дома в сиденье.
   "Восемь", - сказал Айвор.
  
   "Шафтсбери" резко дернулся.
  
   "Боже", - сумел пробормотать Айвор, когда кабину заполнил оглушительный звук - звук разрывающегося на части мира.
  
   "Под... атакой?" - успел прохрипеть Дом. Воздух в его костюме, казалось, пытался протиснуться ему в горло и задушить.
   19:26
   840
  
  
  
   "Нет". Айвор простонал. Когда он это сказал, "Шафтсбери" качнулся в тошнотворных хаотичных рывках.
  
   "Шафтсбери" начал вращаться.
  
   "Катастрофический сбой в грузовом отсеке", - объяснил Рэндом своим невозмутимым голосом. "Еще два радиолокационных
   контакта. Пятнадцать секунд до того, как они сравняются со скоростью".
  
   "Шафтсбери" хаотично вращался вокруг своей оси. Дом не мог двигаться, и он задавался вопросом, как, черт возьми, Айвор мог
   управлять штурвалом пилота.
  
   "Вторичные, стабилизируй-", - сказал Айвор. Краем глаза Дом увидел, как двигается рука Айвора. К другим дрожащим
   движениям "Шафтсбери" присоединился басовый гул, замедливший вращение.
  
   Через голограммы Дом увидел, что корабль все еще поднимается. Во внешней голограмме он теперь мог видеть береговую
   линию и пыль ледяной шапки. Он был слишком дезориентирован, чтобы определить восток или запад, север или юг.
  
   Голограмма грузового отсека запечатлела катастрофическую аварию.
  
   Пола на нижней палубе больше не было. Пол и стены сдвинулись к задней переборке. Удивительно, но черное яйцо не
   сдвинулось относительно камеры. Даже пока Дом наблюдал, части корабля сдвинулись им, ударив яйцо. Яйцо не
   отреагировало.
  
   Части обломков там светились.
  
   Он поднял глаза, не двигая головой, и посмотрел на переборки, закрывающие окна. Их края светились.
  
   Если один шов развалится-
  
   Свет расцвел на голограммах перед Домом, сигнатура энергетического оружия, поразившего защитные экраны. Радужное
   мерцание было безошибочным.
  
   "Блядь!" - закричал Айвор, но его голос был едва слышен из-за давления в восемь G и звуков протестующих Шафтсбери.
   "Еще две минуты
  
   "Пять истребителей сходятся под нами", - раздался нечеловеческий голос Рэндома. "Защитные поля перегружены". В поле
   зрения внешней камеры Дом увидел часть
  
   кожи "Шафтсбери" отслаивается. Скопление пылинок пронеслось внизу, между ними и поверхностью Бакунина. Горизонт
   изгибался, и небо стало черным. Яркая вспышка света заполнила пространство, которое раньше было грузовым отсеком. Камера
   погасла. "Шафтс"
   19:27
  
  
   841
  
   бери так сильно дернулся, что Дом подумал, что его вырвет из кресла, несмотря на ремни. Он смутно слышал клаксоны, и
   атмосфера в кабине становилась туманной. Дом не знал, был ли этот туман дымом, мусором на его забрале или отказом его
   собственных глаз.
  
   "Катастрофический отказ основных защитных экранов. Мы потеряли всю основную мощность поля. Вторичная скоро выйдет из
   строя". Голос Рэндома не передал никаких эмоций при известии об их неминуемой гибели.
  
   "Запуск главного двигателя контрграва". Сказал Айвор. Полная мощность на
  
   Дом попытался что-то сказать, но кувалда вонзилась ему в горло. Он не мог дышать. Даже с его искусственным метаболизмом
   его сознание начало угасать.
  
   На внешнем голографическом изображении Дом мог видеть предательские радуги вторичных экранов. Вспышка ослепила
   голографическое изображение, сопровождаемое содрогающимся стоном. "Шафтсбери" снова начал вращаться, но теперь не
   только вокруг оси, но и во всех направлениях.
   Больше не было слышно ни звука из рации Айвора. Дом едва мог дышать. "Тахометр. Сейчас!"
  
   "Без траектории-"
  
   Попытка закричать разорвала кожу на горле Дома.
  
   "Сейчас!"
  
   По кораблю пронесся звук очередного взрыва, и Дом понял, что он погибнет.
   19:27
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
  
   Запрет
  
   "Самая опасная ложь - это та, в которую мы заставляем себя верить".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Я полагаю, что союзу тиранов мира легко одолеть человека".
  
   -МАКСИМИЛИАН ДЕ РОБЕСПЬЕР (1758-1794)
  
   Полковник Клаус Дахам сидел один в смотровой комнате глубоко в недрах комплекса GA&A. Когда-то это была часть лазарета
   для уровня завода. Совсем недавно, после захвата GA&A, это была комната для допросов. Сейчас она больше всего
   напоминала морг.
  
   Белый свет без всякого источника заполнял комнату со стенами из серой плитки. На металлическом смотровом столе лежала
   половина тела Доминика Магнуса. Труп не пах смертью. Это была единственная конкретная деталь, которая вызывала тошноту
   у Клауса. Не рваные раны, обнажавшие грудную клетку. Не вогнутость, которая опустошала заднюю часть черепа. Не
   отсутствующие ноги и таз, усечение, заканчивающееся обгоревшими внутренностями.
  
   Ничто из этого не подействовало на Клауса так, как тот факт, что объект перед ним был сделан из синтетики, так что не пах как
   тело. Он пах дымчатым пластиком и перегретыми трансформаторами, а не кровью и плотью; расплавленным
  
   полимеры, а не сожженная плоть. Запах был осквернением.
  
   Клаус был здесь с телом уже довольно давно. Он зашел по пути в постель-
  
   Ложь, еще одно мелкое лицемерие, подумал Клаус. Я делаю
   19:28
  
  
   843
  
   моя кровать через двор на вершине жилой башни. Спуск под командный центр не по пути.
  
   "У него было достаточно врагов, лгавших ему; ему не нужно было начинать лгать самому себе. Правда была в том, что он не
   знал, почему он был здесь, с телом своего брата. Он не знал, почему он оставался здесь всю ночь, если только это не было для
   того, чтобы сохранить
  
   от кошмаров. "Разве этого недостаточно?" - резко прошептал Клаус.
  
   Он подошел к краю стола и уставился на изуродованное лицо брата. "Я убил тебя".
  
   Труп уставился на него своим единственным оставшимся цифровым глазом. В нем Клаус аус мог видеть свое собственное
   отражение.
  
   "Всё кончено". Он знал слова лжи, даже когда произносил их. Если всё кончено, почему Хелен Дахам всё ещё преследует его во
   сне?
  
   "Сэр?" - раздался робкий голос позади него:
  
   Клаус резко развернулся. Он почувствовал, как его рука потянулась к пистолету, даже прежде, чем он узнал в мужчине одного из
   своих сотрудников TEC. "Да?" - сказал Клаус, глядя на мужчину поверх тела Джоны.
  
   Молодой офицер был бледен и вспотел, что было аномалией в холодной комнате для осмотра. Возможно, мужчина нервничал,
   сталкиваясь с ним, возможно, дело было в непокрытом теле. По крайней мере, мужчина смотрел именно на это.
  
   Можно подумать, что этот человек никогда раньше не видел тела.
  
   "Да?" - повторил Клаус, раздраженный вторжением в его личные мысли. Его рука все еще зависла у кобуры на поясе, как будто
   он ожидал...
   Что? Убийцы? Предатели?
  
   "Сэр", - офицер посмотрел на Клауса. Он не только нервничал, но и задыхался. "Управление воздушным движением
   сообщило о неопознанном объекте над горами Дидро в восьмистах километрах к северу от Джефферсон-Сити".
  
   Клаус побежал к лифту прежде, чем офицер закончил говорить. "Перехват?" - рявкнул он.
  
   "Три контрграва "Шрайк" патрулировали..." Офицер тяжело дышал, пытаясь не отстать.
  
   "Чёрт! Это же разведывательные самолёты. Истребители! А истребители?" Дверь лифта со свистом распахнулась, когда Клаус
   ударил кулаком по кнопке вызова.
  
   "Два "Раптора" были подняты в воздух..."
  
   "Наземная атака? А как насчет атак класса "воздух-воздух"?"
   19:28
   844
  
  
  
   Офицер едва не попал под закрывающиеся двери лифта.
  
   "Отдалённый район, сэр". Мужчина прислонился к стене, вытирая лоб тыльной стороной ладони. "Это в радиусе ЭМИ
   орбитального удара по Протею. Любые не защищённые воздушные силы должны были быть уничтожены в этом районе".
  
   "Почему меня не вызвали?" Клаус посмотрел на офицера, который, очевидно, сломя голову бежал, чтобы сообщить ему об
   этом.
  
   "Вы отключили свой коммуникатор, сэр".
  
   Клаус проверил свой пояс и обнаружил, что он действительно отключил свой пуповину от операции TEC. Его беспокоил тот
   факт, что он не помнил, как это сделал.
  
   Добравшись до командного центра, он подумал, что они потеряли "Шафтсбери" в том же районе.
  
   На площадке царил хаос. Операция длилась три минуты после инцидента, и было сложно обработать всю информацию. В ней
   участвовало десять самолетов. Три разведывательных самолета "Шрайк", пара штурмовиков "Раптор", которые едва
   поспевали за ними, а теперь в бой вступило крыло доморощенных наемников, которые вели гиперзвуковые истребители в
   сторону НЛО.
  
   Одна сторона комнаты была заполнена болтовней летчиков, общающихся с TEC. Дальности, траектории, скорости. Клаус
   игнорировал их, наблюдая за гигантским голографическим изображением. На нем был улучшенный вид поверхности с одной из
   наблюдательных платформ TEC в Лагранже с самой большой луной Бакунина.
  
   Пока Клаус смотрел, изображение становилось все плотнее, шаг за шагом, приближаясь к тому, что Клаус сначала принял за
   ракету. Оно следовало по той же баллистической дуге, показывая то же самое
  
   Ускорение. Но пламени на хвосте этой штуки было недостаточно, и ее профиль выглядел неправильно. Очень неправильно.
  
   Графические закорючки показывали, где сейчас находятся невидимые штурмовики. Только истребительное крыло нагоняло
   объект, который быстро приближался к скорости выхода из зоны поражения.
  
   "У нас есть профиль E. Он летит на контргравитации..."
  
   "Comp все еще ищет совпадение по идентификатору..."
  
   "Значительные повреждения корпуса..."
   19:29
  
  
   845
  
   Голоса нахлынули на Клауса, когда он снова увидел голографическое усиление. "Боже мой", - сказал он. "Это Шафтсбери".
  
   Там, над ним, снова летит Шафтсбери. У него не было стабилизаторов, крылья отсутствовали, его низ живота, казалось, был
   вырван, как будто каким-то гигантским хищником. Части
  
   Корабль светился, хотя никогда не должен был светиться. Изображение наполнило Клауса ужасом.
  
   "Компьютер подтверждает личность..."
  
   "Защищенные системы выдержали бы первоначальный ЭМИ..."
   "Оценка возможностей с учетом наблюдаемых повреждений..."
  
   "Уничтожьте его!" - закричал Клаус.
  
   Несколько техников посмотрели на него, но никто не усомнился в приказе. Плавная работа командного центра едва дрогнула от
   силы команды.
  
   "Командование рекомендует нейтрализовать цель..."
  
   "Вы уполномочены вооружиться"
  
   В голограмме приближающиеся истребители начали обстреливать "Шафтсбери" своим энергетическим оружием. Атмосфера
   была еще достаточно плотной, чтобы следы были видны. Реакция полей "Шафтсбери" была, конечно, эллипсоидной радугой,
   мерцающей над поврежденным ревенантом.
  
   Взрыв разорвал борт корабля, и почти мгновенно корабль, казалось, рванул вперед. Камера наблюдателя дернулась, чтобы не
   отставать от "Шафтсбери". Пока Клаус наблюдал, один из трех главных двигателей активировался, превратив корабль в
   настоящую ракету. "Шафтсбери" сильно вибрировал, вращаясь вокруг своей оси.
  
   На одном из дисплеев данных, отображаемых поверх голографического изображения, говорилось, что объект ускорялся со
   скоростью более двенадцати G.
  
   Истребители приближались, все еще стреляя, лазеры были невидимы на фоне черного неба - атмосфера была слишком
   разреженной, чтобы рассеивать свет от оружия истребителей. "Шафтсбери" кувыркался, неуправляемый. Клаус видел - за
   радужным мерцанием поля перегрузки - что корабль разваливается на части.
  
   "Умри", - прошептал Клаус, не понимая, почему Шафтсбери так его напугал.
  
   Пока Клаус смотрел, шепча это одно слово, статический синий всплеск излучения перегрузил камеру Наблюдателя.
   Изображение побелело на долю секунды, а когда изображение вернулось, Шафтсбери исчез.
   19:29
   846
  
  
  
   "Что?" - сказал Клаус. Это был не взрыв. Это было больше похоже на то, как если бы...
  
   "Профиль E предполагает активацию тахометра..."
  
   "Авиадиспетчерская служба подтверждает исчезновение..."
  
   "Наши пилоты потеряли визуальный контакт..."
  
   "Орбитальные датчики возвращают выбросы частиц, соответствующие импульсу тахометра...
  
   Клаус разжал кулаки. Если пилот активировал тахометр так близко к планете, то вряд ли он когда-либо выпадет из
   тахометрического пространства. Кривизна пространства сделает путешествие через тахометрическое пространство слишком
   сложным для нав-
  
   компьютер для определения местоположения на "Шафтсбери". Корабль исчез.
  
   "Компьютер отслеживает радиационный след..."
  
   "Сол..."
  
   "61 Лебедя..."
  
   "Альфа Центавра..."
  
   "Эпсилон Инди
  
   Клаус оставил техников, чтобы обсудить возможные пункты назначения. Клаус был несколько удивлен, что фотонный след был
   достаточно четким, чтобы зарегистрировать направление. Однако, даже если Шафтсбери выжил, находясь так близко к планете,
   для всех практических целей он больше не существовал. Он не будет существовать снова в течение нескольких стандартных
   недель. Возможно, никогда.
  
   Все его разведчики сообщили ему, что городам осталось меньше месяца до сдачи ему. Двадцать восемь стандартных дней.
   Максимум двадцать восемь дней, плюс шесть дней на тахометр, чтобы делегат ждал на Земле. Тридцать четыре стандартных
   дня, меньше двадцати пяти бакунинских дней.
  
   "Шафтсбери", кто бы им ни управлял, не должен иметь значения. Он был потерян для тахометра.
  
   Но даже так, это все еще беспокоило Клауса. Он размышлял об этом всю дорогу до своего бдения рядом с братом.
   Н
   19:45
  
   ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
  
   Тыловой фронт
  
   "Долг свободного человека - жить ради себя, а не ради других. Эксплуатация не свойственна развращенному или
   несовершенному и примитивному состоянию общества. Она является следствием внутренней Воли к Власти, которая есть
   просто Воля к Жизни".
  
   -ФРИДРИХ НИЦШЕ
  
   (1844-1900)
   19:46
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  
   Завещание
  
   "У нас есть только то, во что мы верим, и то редко".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Лучше перерезать себе горло, чем любить кого-то".
  
   -БОРИС КАЛЕЦКИЙ
  
   (2103-2200)
  
   Долгое время Тетсама сидит на земле и плачет. Никто ее не прерывает. Она пытается убедить себя, что Дом не умер, что все
   это какой-то сон. Даже если Изменение Эйгне произошло с Домом, все, что они сделали, это воссоздали его.
  
   По словам Эйна, это тот же Доминик Магнус.
  
   В конце концов, это не то, что убеждает Тетсамы, что она потеряла Дома. Потеряла его, даже если он у нее был изначально. В
   конце концов, Тетсамы не может заставить себя принять предложение Эйн об Измене. Тетсамы знает, что если она примет это
   Изменение, в каком-то смысле она и Дом могут быть вместе здесь, здесь, в этом никогдамире вокруг нее, называемом Протеем.
  
   Каждый раз, когда она думает об этом, у нее холодеют внутренности.
  
   Идея быть поглощенным Протеем хуже, чем идея изнасилования, или лоботомии, или смерти. Это смерть. Эйгне неправа. Эйгне
   должна быть неправа. Эта штука под названием Тетсами должна быть чем-то большим, чем информация. В ней должно быть
   что-то за пределами электрического разряда нейронов. Она не может быть сведена к простой программе, работающей в мясном
   компьютере, к программному обеспечению, которое можно загрузить, скопировать, изменить и
  
   храниться на любом устройстве с достаточной памятью. В глубине души Тетсами верит, что у нее есть душа и
   19:47
   850
  
  
  
   Не могу дать этого Протеанцам. Это то, чего Тетсами не осознал до сих пор.
  
   Тетсами молится.
  
   После долгого времени Тетсами поднимает взгляд с колен. Она видит звезды вокруг себя. Что-то смутно знакомое в месте, где
   она сидит-
  
   "Шафтсбери?"
  
   Она едва касается пола под собой, что толкает ее к звездам. Живот корабля исчез, открытый космосу, и она плывет в
   невесомости.
  
   "Мы почти закончили", - говорит Эйн.
  
   Тетсами поворачивается, чтобы посмотреть на хромированную женщину. Эйгне дрейфует рядом с ней, и они оба плывут к
   кабине. "Что происходит, где мы?"
  
   "Я собираюсь сделать свое последнее предложение, а затем Доминик Магнус отведет нас к нашей судьбе и своей
   собственной".
  
   Они входят в кабину через отверстие в обшивке Шафтсбери. Тетсами видит два скафандра. Она подходит к креслу пилота и
   смотрит в шлем-
  
   "Нет!" - кричит Тетсами. Она смотрит на Эйгн, стоящую за креслом пилота. "Ты сука! Ты знала, что это произойдет. О, Боже.
   Б-боже..."
  
   Тетсами падает, плача, на колени скафандра Айвора. "Мне жаль, папа. Я люблю тебя, и мне так чертовски жаль-" Вылетают
   еще слова, не имеющие никакого смысла. Эйн, кажется, тянется внутрь шлема Айвора, и мир сдвигается.
  
   Тетсама чувствует, как чья-то рука утешительно гладит ее по волосам. Она подавляет рыдания и смотрит вверх. Айвор смотрит
   на нее сверху вниз, скафандр исчез. Он моложе; рыжие волосы вытесняют большую часть белизны. Он носит какую-то форму,
   которую Тетсама никогда раньше не видела.
  
   "Тсс, чувак", - говорит Айвор. "Я тоже тебя люблю-"
  
   Айвор обнимает ее, и мир исчезает.
  
   "Папа!" - закричала Тетсами. Сила этого крика вырвала ее из сна.
  
   Боль ударила ее немедленно, ударив в ее раненый живот. Ее горло было саднящим не только от крика, но и от трубки, которая
   затыкала заднюю часть ее горла. Трубки вошли в ее руки, и глубокая мышечная боль исходила от каждой точки, где они входили
   в ее тело. Свет здесь
   19:47
  
  
   851
  
   вонзил кинжал прямо ей в глаза и в затылок.
  
   В глубине души она знала, что Айвора больше нет. Осознание этого было болью, окутывающей ее внутренности, как бетон, как
   обломки, оставленные лазером Бактеза. Если она не могла заставить себя
  
   Принять предложение Эйна, как мог Айвор? Мне теперь молиться за его душу или за свою собственную?
  
   Врачи и медсестры столпились вокруг нее. Она попыталась сесть, но ремни и боль не давали ей поднять больше, чем голову.
   Она задыхалась и знала, что кричала долгое время, прежде чем проснулась.
  
   "Что ты?" - начала она, и ее голос был таким хриплым, что он кровоточил.
  
   "Все в порядке", - сказал один из врачей. "Вы в больнице Джефферсон-Сити, вас подстрелили..."
  
   "Ради всего святого", - прохрипел Тетсами, - "я знаю это. Кто вы все? Носильщики гроба?"
  
   Другой врач - возможно, медсестра, поскольку Тетсами все они казались в униформе одинаковыми - сказал: "Вы были в коме
   двадцать один день".
  
   "Двадцать один... день?"
  
   Группа коллективно кивнула.
  
   Тетсама откинула голову назад и уставилась в потолок. Какой-то электронный монитор загородил ей обзор прямо вверх,
   поэтому она закрыла глаза. Почему Дом мог принять Изменение Эйгн, когда она не могла? Видел ли он себя таким? Просто
   данные, которыми можно манипулировать?
  
   "Отличный момент", - сказал Тетсами врачам. "Все вы здесь, когда я проснусь..."
  
   "Не совсем", - сказал первый. "Все согласились, что ты достаточно силен, чтобы попытаться тебя оживить".
  
   "Ты. Возрожденный. Я?" - Тесами говорил очень медленно и обдуманно.
  
   "Да, мы это сделали".
  
   "Ублюдки", - прошептал Тетсами. Яйцо Протея установило с ней связь, а эти ублюдки ее просто разрушили. Они продолжали
   болтать вокруг нее, но она их игнорировала. Она просто лежала там, страдая, и чувствовала, как на щеках собирается влага.
  
   Она собиралась жить, это было что-то. Это должно было быть, потому что это было все, что у нее было.
   19:48
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Дефицит
  
   "Торжественный уход предпочтительнее торжественного входа".
  
   -Книга мудрости циника
   "Мыслью я охватываю всеобщее".
  
   -БЛЕЙЗ ПАСКАЛЬ
  
   (1623-1662)
  
   Спустя вечность сокрушительная боль в груди Айвора Йоргенсона утихает. Зрение возвращается, или кажется, возвращается.
   Скафандр исчез, как и Шафтсбери. На нем униформа Стигийской президентской гвардии - его старая униформа командующего
   флотом. Это не странно.
  
   Странно то, что город пуст.
  
   Огромный куполообразный город Погибели лишен людей и открыт небу. Когда он идет по пустым переулкам, параллельно
   неработающим трассам маглева, он не видит ни людей, ни охранников. Черный снег падает на него с серого неба.
  
   В конце концов он приходит к черному монолиту Цитадели, резиденции стигийского правительства. Здесь он видит следы
   переворота. Следы ожогов на стенах, импровизированные заграждения, блокирующие доступ к зданию, кратер от взрыва - все
   это мертво, инертно, безмолвно.
  
   Командир Флота Роберт Элайсион кричит в Цитадель, требуя, чтобы кто-нибудь признал его.
  
   "Привет?"
  
   Где его сын? Где его армия? Где его народ?
  
   Он стоит по щиколотку в смоляной жиже у подножия
   19:49
  
  
   853
  
   Большой вход в Цитадель. Позолоченная лестница поднимается на два этажа, некогда величественная скульптура теперь
   испачкана и сломана. Размах лестницы прерывается колючей проволокой, мешками с песком и бетонными заграждениями для
   транспортных средств с ужасной сталью
  
   проекции. Неправильно, Роберт/Айвор думает. Погибель была уничтожена в
  
   эта вселенная. "Я в этой вселенной?" Вопрос возникает на фоне снега, в клубах тумана.
  
   Он видит движение наверху лестницы и бежит к нему. Он спотыкается, как будто гравитация сместилась, чтобы помочь ему
   подняться. Колючая проволока рвет его форму, противотанковые ловушки кажутся ему, и схватить мину, которая взрывается на
   его периферийном зрении. Он делает это, спотыкаясь, пробираясь через темный, как пещера, вход. Он падает в пустоту.
  
   Он паникует, когда чувствует что-то похожее на костеломное ускорение, которое он заставил выдержать "Шафтсбери". Он
   падает в пропасть, не в силах дышать. Боль вспыхивает в его глазах, так сильно, что Айвору требуется много времени, чтобы
   осознать, что он видит перед собой звезды.
  
   Он больше не в Цитадели. Световой туннель перед ним, радужные звезды, сгруппированные впереди, словно мотыльки у свечи
   Бога, ему знакомы. Это вид звезд с чего-то, летящего очень близко к скорости света. Он задается вопросом, не умер ли он.
  
   Когда звезды расширяются перед ним, он слышит женский голос
  
   голос-Тецами?
  
   "Мне жаль, папа. Я люблю тебя, и мне так чертовски жаль..."
  
   Тетсама плачет, и Айвор пытается дотянуться до нее, чтобы утешить. "Тсс, малышка", - говорит Айвор, "я тоже тебя люблю..."
   Как только его пальцы касаются чего-то в пустоте, голос исчезает.
  
   Но каким-то образом Айвор знает, что с Тетсами все в порядке, что бы с ним ни случилось.
  
   Эта мысль дарует ему немного покоя, пока он падает в бесконечность. Однако вскоре к нему присоединяется другой голос в
   пустоте. "Это не совсем сон". Женщина, не Тетсами.
  
   Звезды расширяются в нем, мимо него, как будто он падает в них. Что-то еще перед ним. Что-то, что не является звездой.
  
   "И", продолжает женский голос, "это не совсем реально". Он знает объект, на который падает. Он висит в
   19:50
   854
  
  
   звездное поле, похожее на зеркальное рождественское украшение, идеальная сфера, в которой отражается вселенная вокруг
   нее. Однако, несмотря на видимость, он знает, что звезды, отраженные на поверхности сферы, - это не те же самые звезды,
   которые окружают его. Сфера отражает какое-то место, удаленное от него на световые годы. Эта массивная сфера не заключает
   в себе никакого пространства. distanloses отсутствие пространства. Это не поверхность. Это
  
   Окно. Дверь. Он падает прямо в горловину червоточины. Он улетит на световые годы, когда ударится о нее, чтобы увидеть
  
   эти отраженные звезды лично. Он также будет путешествовать немного больше, чем то же самое количество лет во времени.
   Вперед или назад, он не может сказать, глядя.
  
   Когда он попадает в червоточину, боль от его замедления почти исчезает. Движение прекращается. Бездна исчезает. Звезды
   отступают.
  
   Роберт/Айвор Элайсион/Йоргенсон сидит за штурвалом "Шафтсбери". Он все еще одет в форму командующего флотом.
   Палубные пластины, закрывающие окна, сорваны, открывая звезды. Он поворачивается на своем месте, чтобы осмотреть
   остальную часть кабины.
  
   В кресле навигатора сидит фигура женщины. Ее плоть кажется металлической, но, как и червоточина, отражение не
   принадлежит пространству вокруг нее. Отражение принадлежит звездам за пределами оболочки Шафтсбери.
  
   "Кто ты?" - спрашивает он ее. Каким-то образом он слышит свой голос в вакууме. Не слышит на самом деле. Он чувствует свой
   голос в костях черепа.
  
   "Это не совсем сон", - говорит она. "И не совсем реальность. Ты не совсем мертв. И не совсем жив". Она улыбается, и даже
   ее зубы отражают звезды. "Набор терминов, которые здесь мало что значат".
  
   "Кто ты? Где это?"
  
   "Я - Эйн, и мы - у тебя на глазах".
  
   Пока она говорит, Шафтсбери поворачивается. Вместе с ним поворачивается и неуместное отражение в ее хромированной коже.
   Роберту/Айвору трудно мыслить ясно. Даже если он сидит неподвижно, он чувствует, будто движется сквозь масло. Нежеланные
   воспоминания теснят его, как мошки.
  
   Ему не нравится эта хромированная женщина. Она не принадлежит ему. Он хочет, чтобы она ушла.
   19:50
  
  
   855
  
   "Кто ты? Где это?" Вопрос звучит знакомо, поэтому Айвор спрашивает: "Зачем ты так со мной поступаешь?"
  
   "Я агент Протея. Мы между здесь и там. Мы предлагаем вам Изменения. Мы предлагаем вам возможность общения".
  
   Он качает головой. Он не хочет иметь ничего общего с еретическими Протеанами. Это порождает страх в его животе, который
   грозит поглотить его. "Шафтсбери" продолжает вращаться. Еще больше ускорения. Он снова чувствует боль.
  
   "У нас мало времени", - говорит Эйгн. "Скоро мы покинем тах-пространство, и вы снова будете существовать".
  
   Ускорение вращающегося Шафтсбери - словно повязка на его груди. Я умер, думает он, оставьте меня в покое.
  
   "Нет", - говорит Эйн, - "не мертва. Подвешена. Даже если ты не согласишься на спасение, мы хотим, чтобы у тебя был шанс
   посоветоваться со своим союзником. Человеком, который помогает и которому помогают в ответ". Она делает жест рукой, более
   темной, чем отражение. Кажется, она покрыта кровью.
  
   Он вздрагивает и смотрит в сторону.
  
   В кресле второго пилота сидит скелетообразный призрак из металла и керамического композита. Роберт/Айвор отшатывается в
   шоке.
  
   "Зачем?" - спрашивает призрак. Голос слышен, хотя у черепа из титанового сплава нет языка и губ, а на шее нет голосового
   аппарата, только серые позвонки. Зачем ты здесь? Чего ты хочешь? - спрашивает он.
  
   "Ты будешь агентом нашего апофеоза. Твой поступок объединяет наши реальности в одной оболочке. В каждой реальности, где
   мы есть, ты делал это. В каждой реальности, где мы есть, ты принимал нас. В каждой реальности, где мы есть, мы помогаем
   выполнению задачи, которую ты себе дал. Это наша единственная рука, протянутая Извне".
  
   У скелета человеческие глаза. Глаза переключаются на Роберта/Айвора. Почему он здесь?
  
   "Это ваш последний шанс поговорить", - говорит Эйн.
  
   Он мертв.
   "Да", - говорит Эйгн. "Роберт Элайсион мертв. Но Айвор Джор-
  
   генсон также." Спасите его.
  
   "Он не будет спасен".
  
   Череп наклоняется в сторону Роберта/Айвора. Пусть они спасут тебя.
   19:51
   856
  
  
  
   Роберт/Айвор начинает видеть, что это видение - Дом. Каким-то образом они - субъективный момент запертости в тах-
   пространстве. Черное яйцо с ними там, в пустоте между здесь и там. Каким-то образом он чувствует, что они также находятся
   внутри яйца.
  
   "Ты не знаешь, о чем просишь", - говорит Роберт/Айвор. Вращение Шафтсбери терзает его тело болью. Его зрение темнеет.
   Он поворачивает голову к Эйн. Усилие кажется таким, будто оно ломает ему шею. Он кричит: "Кто ты? Где это?"
  
   Темп его мыслей замедляется еще больше. Его охватывает умственное истощение. Это становится усилием, чтобы понять
   слова Эйгн. "Я - воскрешение и жизнь. Мы почти на 61 Лебедя".
  
   Нет! 61 Cygni? Мы проиграли. Мы проиграли.
  
   Роберт/Айвор чувствует головокружение. Давление спина Шафтсбери мешает ему говорить или держать глаза открытыми. Он
   начинает закрывать глаза, зная, что если он уснет, то не проснется.
  
   Он должен что-то сказать первым. Он это знает.
  
   Скажи что-нибудь, но что?
  
   Потерянный.
  
   Время, что-то о времени. Не хватает времени. Еще
  
   время-
  
   Хотя это глупо. Айвор Йоргенсон - это просто Роберт Элайсион с одиннадцатью дополнительными годами. Одиннадцать
   дополнительных лет, чтобы все испортить. Он закончил со вселенной, которая стала хуже, чем была, когда он начинал.
  
   Его глаза слипаются еще больше. Теперь невозможно дышать. Он просто хочет, чтобы прекратилась боль в груди. Он хочет,
   чтобы прекратилась вся боль.
  
   Потерянный, говорит скелет. Говорит Доминик Магнус. Говорит Джона Дачам.
  
   Но это настолько очевидно.
  
   "Экдими, 61 Лебедя, вот куда я отправился", - думает Роберт/Айвор.
  
   "Что?"
  
   Их позиции меняются местами. Дом говорит слова, а Роберт/Айвор говорит, не говоря ни слова.
  
   Время, говорят его слышимые мысли, разве это не очевидно?
  
   "Что ты говоришь, Айвор?"
  
   Стикс к 61 Лебедя, путешествие, которое мы сейчас совершаем. Я сделал это, и это дало мне одиннадцать лет.
   19:51
  
  
   857
  
   "Что ты говоришь, Айвор?"
  
   Роберт/Айвор хочет закрыть глаза, заставить боль уйти. Он делает последнее усилие и говорит: червоточина.
  
   "Что ты говоришь, Айвор?"
  
   Если Дом не может понять этого, то черт с ним. Роберт/Айвор закрывает глаза, и боль уходит.
   19:52
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
   Потертость
  
   "Люди умирают".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "По крайней мере, прошлое в безопасности".
  
   -ДЭНИЕЛ УЭБСТЕР (1782-1852)
  
   Дом проснулся от очередного кошмара Протея. Он чувствовал, что падает. Это чувство сохранялось слишком долго, чтобы быть
   свободным падением.
  
   "Невесомость", - подумал Дом.
  
   Прошло несколько секунд, прежде чем он достаточно пришел в себя, чтобы подумать: Айвор.
  
   Он открыл глаза и начал распутывать ремни скафандра вокруг себя. Он был неоправданно неуклюж. Скафандр и его долгая
   неопытность в невесомости сговорились завязать его в узлы. "Айвор", - сказал Дом. Он слышал легкое эхо своего голоса в
   гарнитуре, его коммуникатор работал.
  
   Дом оглядел кабину, теперь это было легкой задачей без сокрушительного веса ускорения на нем. Пространство в кабине было
   заполнено всеми крошками мусора в корабле. Маленький комок поликерамического припоя плавал перед лицевой панелью
   Дома. У Шафтсбери все еще было питание, огни и его респиратор работали. Огни на пультах управления горели, хотя
   большинство показывали предупреждающие сообщения.
  
   Айвор сидел в кресле пилота, руки его летали перед ним. "Черт!" - сказал Дом и усилил борьбу с
   19:52
  
  
   859
  
   Упряжь. Упряжь наконец-то проделала путь. Когда это произошло, он увидел звезды периферийным зрением, но на данный
   момент он их проигнорировал. Он подтолкнул Айвора и посмотрел в
  
   лицевая пластина человека. Дом вздрогнул.
  
   Кровь текла по лицу Айвора во время восхождения. Кровь скопилась на задней части его шлема. Теперь внутри шлема перед
   лицом Айвора плавали десятки крошечных капель крови. Его кожа была бледной, а глаза
  
   не двинулся. "Случайно! Айвор ранен. Что показывает монитор жизни на его костюме?"
  
   Единственным ответом было эхо радио. Он нащупал один из патчей доступа на скафандре Айвора. Маленький дисплей под ним
   показывал показания монитора жизнедеятельности Айвора. На дисплее горела дюжина красных огней и ряд прямых линейных
   линий.
  
   Дом понял, что его руки дрожат.
  
   "Случайный!"
  
   Дом повернулся лицом к станции навигатора. Вместо Рэндома он увидел звезды.
  
   Вот дерьмо!
  
   Все еще не привыкший к отсутствию гравитации, он попытался бежать к той стороне кабины. Эта попытка оттолкнула его от
   пола, и если бы не пуповина на его костюме, он бы вылетел из полости, которая раньше была верхней правой четвертью
   кабины. Эта ошибка позволила ему увидеть больше повреждений, чем он хотел.
  
   Верхний край отверстия проходил между сиденьями пилота и второго пилота. Оттуда и до уровня консоли навигационной
   станции Shaftsbury больше не существовало. Это была та часть Shaftsbury, к которой был прикреплен Random Walk. Аккуратные
   линии отверстия и то, как была разорвана внешняя обшивка, по-видимому, были результатом структурного отказа, возникшего
   из-за напряжения при выходе из гравитационного колодца.
  
   "Рэндом?" - тщетно сказал Дом. Если Рэндом все еще существовал, то теперь он был куском космического мусора,
   кувыркающимся где-то там.
  
   "Там" не было обнадеживающим местом. Это было равномерно распределенное звездное поле. Там было собрание ярких
   19:53
   860
  
  
  
   Звезды, но никто не мог сказать, насколько они далеки. Дом пытался найти знакомое созвездие, но обилие звезд здесь
   подавляло его.
  
   Он осторожно надавил на край отверстия и вернулся в кабину.
  
   Там, между ним и лестницей к остальной части корабля, парил эбонитовый эллипсоид яйца Протея. Дом парил там, уставившись
   на него. Единственный звук исходил от ребризера, прокачивающего воздух в его скафандр. Все остальное было тишиной.
  
   "Сделай что-нибудь!" - крикнул он яйцу. "Ты забрал эти четыре трупа, забери и его!"
  
   Радио вернуло ему его собственный приглушенный голос. Он повернулся, чтобы увидеть неподвижный труп Айвора, и это
   действие заставило все его тело повернуться. Ему пришлось схватиться за кресло второго пилота, чтобы не запутаться в
   собственной пуповине.
  
   "Ты спас меня", - прошептал Дом. "Почему ты не можешь спасти его?"
  
   "Его не спасут", - ответил себе Дом голосом из своего сна.
  
   Дом почувствовал холод. На этот раз это был не просто психический холод, а настоящий холод. Он проверил мониторы на своем
   костюме и увидел, что его термостат неисправен. Он даже не давал ему связных показаний.
  
   Что он собирался делать?
  
   После того, как Айвору отсоединили пуповину, чтобы сэкономить кислород, Дом сел в кресло второго пилота и задумался. Это
   была отвратительная ситуация. Рэндом умудрился куда-то их зацепить, но, скорее всего, это был не Сол. Дом попытался
   подключить к сети то, что осталось от компьютеров, чтобы выяснить, где именно.
  
   61 Лебедя, настаивал на своей памяти о сне.
  
   Дом еще не был готов доверять этим галлюцинациям. Однако, когда он наконец подключился к вторичному навигационному
   компьютеру и смог запросить историю команд тахометра, Дом обнаружил тревожный факт.
  
   "Шафтсбери" приблизился на расстояние 40 а.е. к 61 Лебедя А. Сохраняя хватку на стуле, Дом повернулся лицом к яйцу.
   Почему оно не уходит сейчас? Мы вне опасности. Я ему не нужен.
  
   Дом повернулся обратно к консоли. Не было достаточно
   19:53
  
  
   861
  
   Оставалась мощность для еще одного тахометрического прыжка, даже если у "Шафтсбери" еще были компьютеры для расчета
   маневра. Навигационные возможности "Шесбери" ограничивались атласом и звездным указателем. Контраграв был мертв, и
   все, что дальше десяти метров от задней части кабины, было залито радиацией. Все внешние датчики были мертвы. Все, что
   осталось у корабля, - это пара двигателей сзади, один основной и один вспомогательный, оба менее чем на 33%.
  
   И Шафтсбери потратил более двадцати шести дней стандартного времени на тахометр от Бакунина до 61 Лебедя. Двадцать
   дней Бакунин, и это вывело события на поверхности за пределы точки, где Годвин все еще мог выстоять против вторжения.
   Война закончилась, и Клаус, TEC и Конфедерация победили.
  
   "Мы проиграли", - сказал Дом. Его голос затуманился в переохлажденном костюме. Внутренняя часть его забрала слегка
   запотела. Чувство дежавю заставило Дома взглянуть на Айвора, чтобы убедиться, что тот не жив и не помолодел на двадцать
   лет.
  
   "Червоточины", - сказал Дом.
  
   Эта мысль была отчаянной и бесполезной. Он мог бы пройти через червоточину, совершить мгновенный прыжок и в
   пространстве, и во времени. Но если бы он сделал этот шаг в прошлое, он был бы уверен, что разорвет связь между собой и
   вселенной, которую он покидал. Даже если бы автоматизированная защита не уничтожила Шафтсбери, само присутствие Дома
   в его собственном прошлом сделало бы события на Бакунине - и везде в человеческой вселенной - неузнаваемыми к тому
   времени, как он наконец догнал бы настоящее.
  
   В самом реальном смысле это была форма самоубийства. Что касается этой реальности, что касается Бакунина, Тетсами,
   Шейна, Занзибара, Годвина и Клауса - что касается всего, что знал и что волновало Дом, он перестанет существовать.
  
   Но именно это и произошло с Айвором. Мир, в котором жил Айвор Йоргенсон, сильно отличался от того, в котором жил его
   оригинальный Роберт Элайсион.
  
   Айвор предпринял попытку изменить прошлое. А что, если Дом попытается не оказывать никакого влияния? А что, если, прибыв
   в прошлое, он ничего не сделает, пока события на Бакунине не начнутся?
  
   Это была глупая мысль. Просто совершить поступок, шагнуть в дыру, было бы достаточно, чтобы изменить
   19:53
   862
  
  
   миры разные. Он бы отказался от Бакунина, которого знал, чтобы оказать неизвестное воздействие на Бакунина, о котором
   ничего не знал, на Бакунина, который, возможно, еще не существовал. Его Бакунин, Бакунин, которого он пытался спасти, не
   оказал бы на него никакого воздействия. С этого конца червоточины, все-
  
   вещь, идущая в неправильном конце, перестала существовать. Неужели он ничего не мог сделать?
  
   Если верить его сну, последние слова Айвора подсказали ему воспользоваться червоточиной.
  
   А что, если его решение повлияло на эту вселенную?
  
   Люди и вещи, которые появлялись из будущего конца червоточины, назывались "призраками". Они приходили из возможных
   будущих, но по определению их будущее отличалось от того, которое вселенная с призраком видела на самом деле. Айвор был
   призраком. Несмотря на ненадежность взгляда призраков на будущее, они не были случайными. Появление призрака следовало
   сложным правилам вероятности, включающим всю историю рассматриваемой червоточины.
  
   Дом ничего не знал о физике. Но он подозревал, что даже если он покинет эту вселенную, если последует совету Айвора, если
   совершит этот вид самоубийства, есть шанс - небольшой, но шанс, что он может увеличить вероятность того, что где-то около
   Терры уже есть его призрак. Кто-то, кто не совсем он, но кто-то достаточно близкий, чтобы закончить начатое им дело.
  
   Если бы он следовал этому плану, плану Айвора, его собственный призрак находился бы в системе Сол уже много лет.
  
   Дом оглянулся на яйцо. Оно не ушло, и Дом знал, что оно будет следовать за ним, пока он не приземлится где-нибудь на
   планете. Дом проверил запас кислорода и начал вызывать старую сеть червоточин на остатках навигационного компьютера.
   19:54
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
  
   Конструктивное взаимодействие
  
   "Мы каждый одинок".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Никогда не поздно отказаться от своих предрассудков".
  
   -ГЕНРИ ДЭВИД ТОРО
  
   (1817-1862)
  
   Роберт Каунда сидел за своим столом в консульстве Союза.
  
   Он пытался заниматься рутинными разведывательными обзорами и старался не думать о будущем Конфедерации. Ни то, ни
   другое ему не удавалось. Это было начало четвертой недели Конгресса, и хотя большая часть дерьма была закончена,
   оставшаяся чушь была только о постоянной политике, которая всегда погружала Конфедерацию на самых высоких уровнях, -
   эта деятельность по-прежнему мало интересовала Каунду.
  
   Так и должно было быть, поскольку обычно формальные голосования по планетарному продвижению внезапно стали
   партийными и продажными. И Центавра, и Сириус призывали к отсрочке мер налево и направо, имея массу процедурных
   голосований, которые - если бы все они были проведены в оставшуюся сессию Конгресса - могли бы затянуть процесс
   продвижения на следующий год.
  
   Каунда пялился на текст на своем голографическом дисплее и не видел его, когда его мысли были прерваны звонком по
   приоритетной линии. Эта линия была только для дипломатической связи, и первая мысль Каунды, услышав
  
   это было то, что война наконец разразилась из-за Бакунина. Он вызвал изображение и был удивлен, глядя
   19:54
   864
  
  
  
   на Франческе Эрнандес, нечеловеческом делегате из Семи Миров. "Нам нужно поговорить", - сказала она. "Сейчас".
  
   Каунда не осознавал, что ждал этого звонка до сих пор. "Где?" - спросил он.
  
   "Бар за пределами дипломатического квартала", - сказала она. "Оттуда и пойдем".
  
   Бар, где Эрнандес хотел встретиться с ним, находился в глубине нечеловеческого квартала Сиднея. Как и вся столица
   Конфедерации, он все еще был виден Конфедерации, был шпиль, километровый монолит в центре дипломатического
   комплекса. Однако, помимо этого одного подсознательного напоминания, эта часть Сиднея была в световых годах от
   Конфедерации, которую он знал.
   Впервые в жизни Роберт Каунда оказался в окружении нелюдей. Это сбивало с толку больше, чем море белых лиц, когда он
   посещал части Юго-Восточной Азии или Центаврийского Альянса. Его окружали акры меха: рыжевато-коричневого, золотистого,
   мертвенно-черного, пятнистого и полосатого. Существа из семейства кошачьих и собачьих, лисьих и медвежьих, грызуны всех
   мастей. Огромное разнообразие типов сбивало с толку. Человекообразная крыса или мышь стояла только у груди Каунды, в то
   время как возвышающийся медведь смотрел на него с высоты трех метров и более.
  
   Все уставились на него. Каунда думал, что это его не смутит. Он был дипломатом; он повидал свою долю расизма. Были миры в
   Центаврианском Альянсе и Юго-Восточной Европе, где каждый человек африканского или азиатского происхождения давно
   покинул их так или иначе. Если дело было не в расе, то в том, что он представлял Союз, а не самую уважаемую часть
   Конфедерации.
  
   Он сидел в кабинке у окна, потягивая отвратительное на вкус местное пиво. Взгляды не должны были его беспокоить, но они
   беспокоили.
  
   Он решил, что его беспокоит одна из двух вещей. Первая заключалась в том, что он впервые оказался чужаком по признаку
   своего вида, просто будучи человеком. Различия здесь, между ним и тигром ростом два с половиной метра, сидевшим в конце
   бара, были гораздо более чем косметическими или культурными.
  
   Другая причина, по которой он был встревожен, была гораздо более базовой. Страх. Почти половина существ, которые смотрели
   на него, были
   19:55
  
  
   865
  
   Хищный. У тигра были клыки размером с его большой палец. Другая половина была грызунами, которые компенсировали это
   ненавистными выражениями.
  
   Каунда изо всех сил старался выглядеть невидимым, но он выделялся здесь так же сильно, как если бы он выделялся на
   партийном митинге в Уолдгрейве. Он прибыл вовремя, но люди Эрнандеса позволили ему томиться почти пятнадцать минут,
   прежде чем подошел нечеловек-лепин и спросил: "Вы дипломат Каунда, да?"
  
   рыжевато-коричневый грызун с огромными Существо было рыжевато-коричневыми ушами и ногами, жидкими черными глазами и
   выдающимися передними зубами. Оно говорило с австралийским акцентом и выраженной шепелявостью. На нем были шорты
   цвета хаки, достаточно мешковатые, чтобы скрыть одно или два нелегальных оружия.
  
   Каунда поставил свой напиток и кивнул. Он ожидал встретить Эрнандеса.
  
   "Иди за мной", - сказал кролик.
  
   Каунда последовал за ним, недоумевая, зачем кому-то понадобилось создавать столь странное существо.
  
   Он ожидал, что его выведут из бара, но вместо этого его отвели обратно в это место. Каунда избегал темной задней части
   заведения, потому что там было полно народу, и потому что казалось менее вероятным, что что-то непредвиденное произойдет
   на виду у улицы. Однако, когда его проводник провел его через толпу когтей и меха, он, казалось, внезапно обрел невидимость,
   которую искал. Толпа расступилась и плавно слилась сзади.
  
   Когда он и лепин прошли мимо трех урсоидов, которые буквально образовали заднюю стену бара, они оказались в извилистом
   коридоре, который в конечном итоге вывел наружу. На полпути к выходу они остановились.
  
   "У вас есть кибернетические или электронные имплантаты?"
  
   Каунда покачал головой.
  
   Лепин махнул рукой в сторону того, что выглядело как другая часть плохо покрашенной стены. "Тогда заходите, пожалуйста".
  
   В знак веры Каунда шагнул к стене, но не смог удержаться и вытянул перед собой руки. Стена была голографической проекцией,
   и он прошел сквозь нее без сопротивления. Он оказался в комнате размером со шкаф с белыми плиточными стенами. Она
   напоминала душевую кабину. Он обернулся и увидел обратную сторону голографической стены, как раз в тот момент, когда
  
   Четвертая стена скользнула на место со статическим шипением. Другое, более продолжительное, статическое шипение
   сопровождалось
   19:55
   866
  
  
  
   электрическим радужным мерцанием, когда было активировано некое поле Эмерсона. Волосы Каунды на мгновение встали
   дыбом. После этого он был встревожен, увидев несколько точечных ожогов на своих брюках и куртке.
  
   Стена позади него отодвинулась. Он повернулся, чтобы посмотреть на кошачью фигуру Эрнандес. Она смотрела на ожоги на
   его одежде. "Устройства мониторинга", - заметила она своим жутко нечеловеческим голосом.
   "Я понял это", - сказал Каунда. Он начал чувствовать настоящий гнев. "Знаешь, кто?"
  
   Она покачала головой. "Только подозреваемый. И ты знаешь, кого подозревать, не хуже меня".
  
   Каунда кивнул. У них было четыре варианта: другие ветви Конфедерации и TEC. У Каунды были сомнения относительно
   Вашнии, но гномический глава разведки Индии был слишком умен, чтобы попытаться сделать что-то, что могло бы оттолкнуть
   союзника, так близкого к концу игры. Каунда считал TEC более вероятным, но он знал, что Димитрий был более хитрым.
  
   Остались союзные европейские силы Конфедерации: Центавра и Сириус.
  
   Эрнандес повел Каунду вниз по металлическим лестницам в то, что должно было быть экранированной частью подвала здания.
   Там стояли стол, стулья и коммуникационный узел, все освещалось одним матовым светильником, которому, казалось, было сто
   лет. Он и Эрнандес были единственными, кто присутствовал.
  
   "Мы можем поговорить здесь", - сказала она.
  
   Каунда сел. "Я не знал, что у тебя есть связи на Земле".
  
   Рот Эрнандеса изогнулся в кошачьем эквиваленте улыбки. "Вы знаете, что после падения Совета Терры значительное
   количество нелюдей было репатриировано на Землю".
  
   Каунда кивнул.
  
   "Ну", - прогрохотал голос Эрнандеса, - "нужно было определенному типу нелюдей вернуться в родной мир после
   генетической чистки Совета, особенно с учетом сохраняющихся человеческих предубеждений против нас. Нелюди здесь более
   политизированы, чем обычно".
  
   "Это понятно", - сказал Каунда. Он оглядел защищенный подвал. Было очевидно, что он был здесь некоторое время. Стены
   были побелены, но если бы он посмотрел достаточно близко, он мог бы увидеть некоторые предательские силуэты.
   19:55
  
  
   867
  
   Старые тени вещей, которые висели или прислонялись к стенам здесь. Эта комната когда-то была арсеналом.
  
   прочистил горло.
  
   Снова появилась эта инопланетная кошачья улыбка. "Достаточно, чтобы Семь Миров порой были вынуждены дистанцироваться
   от Терры".
  
   "Боже, помоги нам", - подумал Каунда. Эрнандес говорил о нечеловеческом терроризме. На Земле существовали
   партизанские отряды, создававшие нелюдей, почти с тех пор, как были созданы первые нелюди. Терроризм достиг пика в эпоху
   генетической чистки Совета Терры. К тому времени нелюдей стало так много, что даже деспотические меры Совета не могли
   искоренить всех генно-инженерных существ. Оставшиеся просто становились все более радикальными, суицидальными и
   союзными против всего человеческого.
  
   Со времен Хартии и Конфедерации Каунда думал, что нечеловеческие радикалы уменьшились. Нечеловеческое население,
   безусловно, выросло за счет вернувшихся из колоний. Каунда обнаружил себя смущенным от своего удивления. Это был
   провинциализм наоборот. У него не было желания знать о местных земных событиях; его заботы были со звездами.
  
   Ему следовало бы знать лучше. Единственный способ действительно уничтожить радикальное политическое движение -
   предоставить ему власть в правительстве.
  
   "Почему я здесь?" - спросил Каунда.
  
   "Вас беспокоит Бакунин и будущее Конфедерации".
  
   "С такими силами, которые там выстроены, я был бы дураком, если бы не был". Эрнандес кивнул. "Есть еще причины для
   беспокойства".
  
   Она вытянула коготь и начала нажимать кнопки на коммуникаторе рядом со столом. Появилась голограмма, изображающая
   человека, сидящего примерно там, где сидел Каунда. У него были выгоревшие от ультрафиолета волосы, карие глаза и
   оливковая кожа. Каунда
  
   также заметил, что правая рука мужчины была металлической. "Я вел переговоры с представителем бакунинского
   сопротивления".
  
   "Что?" Сдержанность Каунды наконец сломалась. Было достаточно того, что Вашния тянул всякие игры с
  
   альянс, но теперь еще и Семь Миров? "Пожалуйста", - сказала Эрнандес. Помолчав, она продолжила.
   19:56
   868
  
  
   "Этот человек, Иона Дахам, он же Доминик Магнус, пришел ко мне с откровением, имеющим важное значение для нас обоих. Я
   не мог действовать официально до прибытия сегодняшнего моего начальства с Тау Кита".
  
   "Вы имеете в виду больше представителей Семи Миров?" - спросил Каунда.
  
   "Вся делегация". Сказал Эрнандес и дал этому осознать себя. Семь миров редко посылали на Конгресс одного представителя.
   Полная делегация была неслыханной.
  
   "Почему?"
  
   "Нам нужно было обсудить то, что сказал этот человек. То, что мы никогда не могли доверить тахометру, которым управляет
   TEC".
  
   Каунда уставился на голограмму. Этот Дачам не выглядел таким уж впечатляющим. Но, опять же, и Вашния тоже - а Вашния
   трясла Конфедерацию до самых корней.
  
   "Ценность Бакунина до сих пор заключалась в его несоюзном статусе. Это планета, которая соответствует всем требованиям
   Хартии для главного места в Конгрессе. Как только делегат Бакунина официально подпишет Хартию..."
  
   "Я знаю, рука, которая их спонсирует, получает новое главное место". Казалось, это было бы несоразмерно, если бы я сказал
   это таким образом. Все эти маневры, вся эта враждебность - все это было из-за одного потенциального места в Конгрессе.
  
   "Бакунин теперь имеет дополнительную ценность для любой спонсирующей его стороны. Ценность, намного превышающую
   любое место в
  
   Конфедерация". "Какого рода ценность?" - спросил Каунда.
  
   "Что вы знаете о долбрианцах?"
   19:56
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
  
   Тяжелые преступления
  
   "Никогда не поздно сделать что-то плохое".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "История повествует о самой жестокой из богинь".
  
   -ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
  
   (1820-1895)
  
   Человек по имени Иона Дахам сидел в комнате без окон где-то на Земле и думал о времени. У этого Ионы была металлическая
   правая рука, которую он заработал в авиакатастрофе. У него также была схожим образом модифицированная правая нога.
   Большая часть его тела была сконструирована с использованием более продвинутой кибернетики, которая датируется тем
   временем, когда он упал в резервуар для утилизации отходов. Его волосы выцвели от незащищенного ультрафиолета, который
   светил на него в течение девяти лет его жизни на Марсе.
  
   У этого Ионы Дахама был бортовой компьютер, который позволял ему точно отмечать ход времени. Он также давал ему
   болезненно эйдетическую память. Если его оценки были верны, и если его воспоминания все еще были действительны в этой
   вселенной, он только что стал единственным Ионой Дахамом.
  
   Это была дата, которая также ознаменовала конец способности Годвина выдерживать осаду. После девяти лет разочарование
   было ошеломляющим и нереальным.
  
   Сегодня, когда Иона сидел на койке в ничем не примечательном белом кубе, он считал каждую прошедшую секунду. Даже если
   одновременность ничего не значит, когда речь идет о расстояниях в световые годы, этот день был знаменательным. Час входил
   в восемьдесят седьмой день после атаки TEC на GA&A. Это был день, когда Флауэр предсказал, что Годвин
   19:57
   870
  
  
  
   в конечном итоге падать. Этот день ознаменовал момент, когда военная машина Прудона полностью возглавит наземные силы в
   Бакунине. Это был день, когда они победят.
  
   Кроме того, где-то на окраине системы 61 Лебедя он - или его версия - собирался провести руины "Шафтсбери" через
   неправильный конец червоточины.
   Джона все еще помнил это, управляя Шафтсбери с трупом Айвора в качестве второго пилота. Когда он закрыл глаза, это было
   так, как будто это происходило сейчас-
  
   В каком-то смысле так оно и было.
  
   Двигатели "Шафтсбери" пытались расшатать его, пока он вел его к ближайшей червоточине 61 Лебедя. Радио и большая часть
   навигационного оборудования были отключены, поэтому он не слышал ни одного предупреждения, которое должно было быть
   направлено в его сторону. Все, что у него было, это вид из дыры в кабине "Шафтсбери". Он нацелился на червоточину,
   исходящий конец из Оксизиса, зная, что совершает самоубийство. Защитная сеть на другом конце уничтожит его так же
   методично, как она уничтожала любые аномалии из возможных будущих.
  
   Айвор, возможно, и превзошел бы оборону, когда был командующим флотом Робертом Элайсионом из Президентской гвардии
   Стикса, пилотируя исправный истребитель, но Иона был не таким уж хорошим пилотом, а "Шафтсбери" больше напоминал
   подвижные обломки, чем корабль.
  
   Он мало думал об этом. Он думал, направляя Шафтсбери на сверкающий орнамент червоточины, что это был его единственный
   шанс победить ТЭК. Его единственный шанс сразиться с машиной. Его единственный шанс искупить свою вину.
  
   Он не видел, что у него есть большой выбор.
  
   "Шафтсбери" мчался на недопустимых внутрисистемных скоростях к искажению в звездном поле, чему-то, что выглядело как
   идеально зеркальная сфера. Звезды, отраженные в сфере, были теми, которые видны с ее другой стороны, на орбите вокруг
   двойной звезды Альфа Центавра. Отражение было с расстояния в четырнадцать световых лет и четырнадцать лет назад.
  
   Непосредственно перед тем, как "Шафтсбери" пересек несуществующую поверхность идеальной сферы, произошло нечто, что,
   вероятно, спасло жизнь Ионы.
  
   Звезды сместились в синюю сторону.
   19:57
  
  
   871
  
   Все за пределами Шафтсбери исказилось. Это было визуальное искажение хуже, чем сферическая линза червоточины. Иона
   видел автоматические дроны, наблюдающие за центаврианским концом червоточины, но они игнорировали Шафтсбери.
  
   Как будто обломки, которые он пилотировал, не существовали. Затем, без всякого ощущения движения, звездное поле
   повернулось вокруг своей оси и приблизилось к задней части корабля.
  
   У Ионы хватило присутствия духа оглянуться назад, чтобы увидеть, где находится Протеанское яйцо. Но яйца там не было. На
   его месте, мерцая на кратчайшую секунду, появилась фигура обнаженной женской фигуры, хромированная кожа которой
   отражала вселенную, отличную от той, которую он знал.
  
   Затем, пока он все еще смотрел, яйцо срослось. Пока Иона наблюдал, оболочка яйца сжалась мимо оболочки корабля, мимо
   него, чтобы вернуть себе нормальный трехметровый эллипсоидный размер - точно на том месте, где он видел изображение
   Эйгне.
  
   Когда Иона обернулся, чтобы посмотреть, где он находится, он находился на орбите вокруг червоточины Оксизиса к точке Сол-а
   в сотнях астрономических единиц от похожей исходящей червоточины, из которой он появился. Он не знал, как он мог пережить
   ускорение, которое привело его в эту точку.
  
   Но на другом конце этой дыры был Сол, Сол, живший четыре с половиной года в будущем этого Оксизиса, Сол, который все еще
   находился на девять лет в своем собственном прошлом.
  
   Иона закрыл глаза.
  
   То, что он помнил, в этой маленькой белой тюрьме происходило сейчас. Хотя в его памяти события происходили девять лет
   назад.
  
   past- Он даже не был уверен, что события в этой вселенной следовали его памяти. Его двойник на Бакунине последовал его
   примеру? Прошел ли запуск Шафтсбери так же плохо? Айвор все равно умер?
  
   Прошло много-много времени с тех пор, как он думал о своем прошлом. События казались такими далекими, такими
   призрачными, как будто он нашел одну нить памяти и потянул ее, и вся конструкция рухнула.
  
   Он задавался вопросом, что думают о нем его похитители. Сначала он боялся их; сразу после своего пленения он ожидал, по
   крайней мере, пыток. Однако допрос, хотя и с применением наркотиков,
   19:58
   872
  
  
  
   помогал, был мягким по сравнению с его страхами. Худшим оцепенением, которое он испытал, был просто факт его плена так
   близко к его цели.
  
   Несмотря на краткий допрос, Иона не питал иллюзий, что у него есть секреты от его похитителей. Люди, державшие его в плену,
   определенно знали все, что хотели узнать от него. То, что он знал о них, было практически ничем. Он знал, что эта комната
   постоянно находится под наблюдением. Он знал, что они были согласны держать его в плену, возможно, до конца Конгресса. Он
   знал, что его похитители не хотели причинять ему вред, но он понятия не имел, почему.
  
   Иона встал и прошелся, следуя белым стенам. Ни одна из них не показывала никаких признаков двери, как бы он ни регулировал
   настройки своих фоторецепторов. Он потратил почти неделю, пытаясь найти дверь - она должна была быть - но стены были
   такими же бесшовными, как творение Протея.
  
   Мысли о побеге приходили ему в голову несколько раз, но Иона понимал, что при нынешнем положении дел он безнадежно
   заперт.
  
   Его похитители ни разу не приходили сюда, пока он был в сознании, они не выключали свет, они не прекращали следить за ним.
  
   И когда бы они ни почувствовали необходимость, они могли бы наполнить его комнату бесцветным и не имеющим запаха газом,
   который вырубил бы его еще до того, как он успел бы решиться задержать дыхание.
  
   Попытки притвориться спящим не принесли пользы. Он пробовал это раз или два после того, как увидел, что еду приносят
   только во время его сна. Он все равно всегда спал; они газировали комнату в качестве меры предосторожности или у них были
   мониторы, которые могли определить, когда он не спит. В любом случае, он был уверен, что никогда не увидит открытой двери.
  
   Пока он шагал, он был рад своему бортовому компьютеру. Свет здесь никогда не тускнел и не менял интенсивность. Если бы не
   часы, вмонтированные в его голову, он бы потерял всякое чувство течения времени, а возможно, и хватку за здравомыслие.
   Однако после его изгнания на Марс,
  
   его терзала не изоляция. Его терзала неудача. Он был здесь, потому что люди, державшие его в плену, не хотели, чтобы
   Бакунин сохранил свою независимость. И поскольку он был здесь, а не на Конгрессе, его похитители получат это желание. В
   течение девяти лет он был на Марсе, яйцо Протея обеспечивало его пропитанием, жильем, но мало чем еще. Яйцо
   предоставило ему возможность избежать любого воздействия на вселенную, вырастив кристаллическое убежище из коры
   19:58
  
  
   873
  
   Марсианский камень. И, по-видимому, именно там яйцо прекратило свое вмешательство.
  
   Он все еще был где-то там, на Марсе.
  
   Пока он мерил шагами квадратный пол, он задавался вопросом, приняли ли его предложение начальники Франчески Эрнандес.
   Корабль с Тау Кита уже должен был прибыть...
  
   Не то чтобы Семь Миров могли спасти его сейчас. Самой причиной, по которой он имел дело с Эрнандесом, была их
   относительная слабость и изоляция. Даже с предложенным им призом Долбриана, рука Конфедерации Тау Кита была
   недостаточно сильна, чтобы навязать свою волю кому-либо за пределами ее непосредственных границ, а ее изоляционистский
   уклон означал, что она вряд ли будет мешать Бакунину, даже если поможет спонсировать его прием.
  
   Если они примут его предложение, и он будет легитимирован в Конгрессе, осада сама по себе положит конец Бакунину. Как
   только рука Конфедерации спонсирует принятие Бакунина, с Ионой в качестве представителя законного правительства, TEC
   будет вынуждена Уставом отступить как незаконное восстание. Клаус останется без внепланетной поддержки. Осада рухнет, как
   только иссякнет финансовая поддержка наемной армии.
  
   Если им повезет, то флоты на орбите отступят в свои собственные владения Конфедерации, а не начнут межзвездный
   инцидент.
  
   Так быть не должно.
  
   Он был здесь пленником, и делегат, который должен был подписать Бакунина в Хартии, сделал бы это как представитель сил
   Клауса. Бакунин был бы спонсирован либо Центаврийским Альянсом, либо Экономическим Сообществом Сириуса-Эридана,
   вторжение Клауса было бы легитимировано, а Бакунин был бы порабощен.
  
   Картина была отвратительной. Большая часть населения Бакунина состояла из диссидентов и "преступников", которые бежали
   от этих рук Конфедерации. Когда-то кто-то создал планетарную полицию, когда-то кто-то создал договоры об экстрадиции
  
   Планета может оказаться в состоянии перманентной гражданской войны. Новые правители могут быть вынуждены убить или
   посадить в тюрьму треть населения.
  
   Но это был не худший возможный сценарий.
   19:58
   874
  
  
   Худшим вариантом было бы, если бы "сопротивление" последовало совету Гавади и обратилось за помощью к Инди. В
   краткосрочной перспективе это могло бы помочь подавить вторжение, спонсируемое TEC. У Инди, безусловно, было достаточно
   сил. Но это неизбежно вызвало бы межзвездный конфликт внутри Конфедерации. Конфликт, эпицентром которого был бы
   Бакунин. Отсюда Джона знал, что весьма вероятно, что какой-нибудь командир на орбитальных кораблях SEEC увидит
   окончательное решение в исключении Бакунина из уравнения.
  
   Было пугающе легко сделать планету непригодной для жизни. Особенно такую маргинальную и с такой плотностью населения,
   как Бакунин. Один большой камень, ускоренный около c, направленный примерно на полпути между Годвином и Троей, мог
   уничтожить большую часть населения планеты в первые несколько секунд. Последствия могли уничтожить жизнь на планете.
  
   Возможно, он даже оставит нетронутой Долбрианскую пирамиду.
  
   Если бы контроль над Бакунином был приоритетным вопросом раньше, то с добавлением этого контроль над планетой был бы
   увеличен до патологических пропорций. Бакунин, с этой Долбрианской картой, мог бы обеспечить доминирование руки на
   следующие несколько столетий. Тот, кто владел информацией об этой пирамиде, в конечном итоге мог бы, если бы захотел,
   править Конфедерацией.
  
   Предложение Ионы этой информации было бы непреодолимым, даже для самой изоляционистской ветви Конфедерации. Из-за
   этого изоляционизма Иона считал, что Семь Миров - лучший выбор для контроля этой информации.
  
   Иона, наверное, в сотый раз подошел к дальней стене своей комнаты, когда дверь открылась.
  
   Он повернулся, встревоженный. Его похитители установили рутину, и тот факт, что они внезапно решили нарушить форму, был
   дурным предзнаменованием. Он знал, что в плане информации его полезность давно исчерпана. Его держали в живых по какой-
   то другой непостижимой причине, причине, которая могла, столь же непостижимо, исчезнуть.
  
   В его камеру вошел первый человек, которого он увидел за эту неделю. Человек, которого он никогда раньше не видел.
  
   Он поправил себя, хотя информация все еще усваивалась. Он видел эту женщину раньше, только не в этом контексте. Его
   память на лица была превосходной даже до того, как его реконструкция добавила компьютер к его черепу. Женщину, вошедшую
   в его комнату, звали Калин Грин.
   19:59
  
  
   875
  
   Она не носила никакой формы. Она носила консервативно скроенную тунику, которая намекала на дипломатию, а не на войну.
   Цвет был изумрудным, под стать ее имени. Остальная ее часть была монохромной и деловой. Кто-то, кто ее не знал, мог бы
   посчитать ее привлекательной.
  
   Иона знал ее.
  
   Он знал ее очень-очень давно. Он знал ее со времени, когда он был в TEC, и с дополнительными девятью годами, которые Марс
   добавил к его памяти, это было почти четверть века назад. Грин постарела, но не так сильно, как, по мнению Ионы, она должна
   была.
  
   В последний раз, когда он ее видел, она была главным офицером разведки планетарной тайной полиции Циноса. С тех пор, как
   Иона знал, она поднялась до представителя Циноса в Конгрессе Терры, а также делегата СЕЕС в ТЕС.
  
   "Привет, Иона", - сказала она. "Ты не представляешь, сколько проблем ты мне доставил. Однако я здесь, чтобы предложить
   тебе сделку".
   12 December 2024
   Н
   06:37
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  
   Правила взаимодействия
  
   "Иногда нужно атаковать врага, используя его силу".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Могущественные государства могут поддерживать себя только посредством преступлений, малые государства добродетельны
   только посредством слабости".
  
   -МИХАИЛ БАКУН
  
   (1814-1876)
  
   Роберт Каунда обычно не был робким человеком. Но сегодня он был робким. Когда Эрнандес изложила ему свой план, он
   подумал, что она сошла с ума. Она хотела совершить акт войны в нескольких сотнях метров от шпиля Конфедерации. Она
   предложила акт, который мог бы в лучшем случае порицать две самые слабые ветви Конфедерации...
  
   В худшем случае они могут подписать политический смертный приговор обоим своим правительствам.
  
   Хорошо, что она сразу заявила, что поставлено на карту, иначе она, возможно, никогда бы не рассказала ему, в чем заключался
   план. В глазах Каунды, позволить Бакунину, с его артефактом Долбриана, попасть в руки могущественных рук Конфедерации,
   включая Инди, было бы такой же политической смертью для Союза.
  
   Каунда съел меловую таблетку и попытался избавиться от кислоты в кишечнике. Он проверил время на хронометре и,
   нетерпеливо, начал извлекать дипломатические посылки из шкафа своего офиса. Посылки были все размером с большой
   портфель и были совершенно неприкосновенны, даже для службы безопасности TEC. Всего их было шесть, все очень тяжелые.
  
   Он проверил мониторы безопасности на своем столе. Голографическое изображение
   06:38
  
  
   877
  
   Дисплей не показывал внешнего мониторинга - все огни были зелеными. Он не ожидал ничего другого. Если бы безопасность
   здесь была нарушена, он бы узнал об этом по крайней мере неделю назад. Если бы были какие-либо утечки о том, что должно
   было произойти, арест штурмовым отрядом TEC был бы лучшим, на что он мог надеяться.
  
   Каунда вздохнул и сел за свой стол. Стол и комната вокруг него были старше здания, в котором он находился. Большая часть
   декора, выбранного Каундой, датируется колониальной эпохой девятнадцатого века. Большая часть комнаты - маски, трофеи,
   деревянные статуи - были разграблены англичанами из Африки, когда Соединенное Королевство располагалось на Земле.
  
   Исключением были только сам стол, привезенный из Индии в начале двадцатого века, и большой деревянный глобус Мазимбы,
   родной планеты Каунды.
  
   Глобус стоял рядом со столом, и Каунда положил на него руку. Это могло быть все, что он когда-либо снова увидит на своей
   родной планете.
  
   "Что бы ни случилось, после этого Конгресса я уйду на пенсию".
  
   Каунда потянул через стол первый мешочек. Как и все остальные, этот имел черную текстурированную отделку. Он был вдвое
   толще обычного портфеля, а замок представлял собой небольшую зеленую планку, на которой был уникальный цифровой код,
   идентифицирующий его как дипломатические материалы для Союза Независимых Миров. С этим идентификатором содержимое
   этого мешочка было защищено от датчиков, контролирующих каждый миллиметр земли вокруг шпиля Конфедерации.
  
   Эта зеленая полоска, этот маленький электронный идентификатор, был тем, зачем Эрнандесу он и Союз Независимых Миров
   были нужны. Поскольку у Семи Миров не было консульства на Земле, делегации Семи Миров пришлось бы регистрировать
   любые дипломатические пакеты через TEC. Поскольку у Союза было консульство, пусть и маленькое, Каунда мог
   регистрировать идентификаторы напрямую.
  
   А поскольку он был и главным офицером разведки Союза, и, в течение некоторого времени, обладателем единственного
   главного места в Союзе, он мог программировать дипломатические пакеты для любых целей и ни перед кем не отчитываться.
  
   Каунда нажал большим пальцем на печать, и раздался электростатический шипение, когда запечатанный корпус открылся.
  
   Он открыл его.
   06:38
   878
  
  
  
   Внутри были две ровно сложенные стопки странно скроенных костюмов. Даже беглый взгляд показал, что большинство из них не
   были скроены по размеру человека. Каждый из них казался тонким, как папиросная бумага, хотя все имели тот же
   текстурированный черный вид, что и кейс.
  
   Как и в футлярах, в которых они находились, в каждом костюме был цифровой маркер, который сообщал программному
   обеспечению безопасности, окружавшему шпиль, игнорировать его содержимое. Простого обладания этими костюмами было бы
   достаточно, чтобы вызвать отвратительный дипломатический инцидент. Скрытность от мониторов безопасности с
   дипломатическими кодами выходила далеко за рамки общепринятого уровня шпионажа. Они ступали на опасную почву
   потенциального убийства и терроризма.
  
   Если в первом случае имел место намек на терроризм, то во втором случае речь шла о реальной угрозе.
  
   Оружие было вне закона в Сиднее, особенно в дипломатическом квартале. Но три из сумок, которые Каунда пронес в свое
   посольство, содержали сломанные военные лазеры явно нечеловеческого производства. Все они имели полностью заряженные
   силовые элементы, готовые к установке.
  
   В пятом случае находился сложный микрокомпьютер, режущие инструменты, устройства для защиты от слежки и множество
   электроники, с которой Каунда не был знаком. Он знал, что там были устройства для обхода электронных замков и подключения
   к враждебным системам данных.
  
   Последний случай был единственным, который был полностью оборонительным. Он содержал пять наборов множественных
   персональных генераторов поля. Они соответствовали военным спецификациям, а ремни безопасности - опять же - не были
   рассчитаны на человека человеческого роста. Каунда посмотрел на оборудование, выстроенное на его столе, и подумал:
   Компетентные революционеры свергали правительства меньшим.
  
   Ему от этого не стало легче.
  
   В час ночи, точно по расписанию, компьютер посольства сообщил Каунде, что прибыла делегация с Тау Кита. Он велел
   компьютеру пропустить их. В этот час он был единственным человеком в консульстве Союза.
  
   Когда Эрнандес и компания пришли к нему в кабинет, он все еще был там.
  
   Сама Эрнандес была высоким, гибким существом из семейства кошачьих, чья пятнистая шерсть напоминала Каунде ягуара или
   гепарда.
   06:39
  
  
   879
  
   Каунда чувствовал, что он должен был заметить разницу, но он никогда не видел немодифицированную версию ни одной из
   кошек. С собой она привела пятерых других нелюдей. Каунда мог сказать, что пятеро других были уроженцами Земли.
  
   Они были слишком устойчивы, чтобы только что прибыть с Тау эти. Каунда подозревал, что смена гравитации будет еще более
   неуклюжей для кого-то с пальцеходящими ногами. Кроме того, Каунда подумал, что независимо от того, на каком высоком
   уровне было принято решение о санкционировании этой маленькой операции, никто здесь не будет иметь явных связей с
   высшим командованием Хейвена. За исключением Эрнандес, и, без сомнения, ее можно будет обвинить во всем, если дела
   пойдут плохо.
  
   Союзу пришлось не так уж и хорошо. Каунде не только было не по себе от таких игр в отрицание, но и для всех практических
   целей он был высшим командованием Союза. Что касается наземной деятельности, когда действовал Каунда, действовал Союз.
  
   Он никогда не чувствовал всей тяжести этого так, как сейчас. "Добрый вечер, мистер Каунда". Каунда рассеянно кивнул,
   изменения в плане?" на Эрнандеса. "Никаких последних минут
  
   Она покачала головой, достаточно намеренно, чтобы Каунда мог сказать, что это был заученный жест. Он задавался вопросом,
   какой кошачий жест она использовала дома, чтобы выразить отрицание. "Это время?" - спросил Каунда, выражая очевидное
   из-за нервозности. Пятеро спутников Эрнандеса, несомненно, были из какой-то земной экстремистской группы. Все они должны
   были быть невероятно храбрыми или невероятно глупыми, чтобы согласиться быть частью секретной операции так близко к
   сердцу TEC.
  
   "Да", - сказала Эрнандес, не кивнув. Она придвинула стул и села. Она подвигалась, по-видимому, пытаясь устроиться
   поудобнее, когда ее хвост ей мешал.
  
   Пятеро других разбирали дипломатическую почту, которую Каунда уже открыл. Никто из них еще не сказал ни слова.
  
   Эрнандес представил их, используя их псевдонимы. Собака с серой шерстью, которая копалась в сумке с электроникой, была
   известна как "Фостер". Другая собака, коричневая и больше похожая на собаку, чем на волка, была названа "Брин". Черное
   крысоподобное существо было названо "Оруэлл". Гигантский урсоид, самый внушительный член команды, был назван "Милн".
   Высокий
   06:39
   880
  
  
  
   Кошачье существо, большее, чем Эрнандес, казалось, командовало остальными без слов. Эрнандес называл ее "Андерсон".
  
   Пока команда собирала снаряжение, Эрнандес спросил его: "Есть ли какие-нибудь изменения в плане безопасности за
   последние два дня?"
  
   "Все нормально, даже в консульстве Цинос". Каунда помедлил, прежде чем продолжить. "Вы уверены, что его держат именно
   там?"
  
   Впервые Эрнандес проявил толику юмора.
  
   Она улыбнулась, едва скрывая зубы. "Мой друг, если его там нет, мы в большой беде. А так это единственное место, где они
   могли его держать".
  
   Каунда сохранял спокойствие и наблюдал, как команда надевала специальные комбинезоны и вооружалась. Не было бы смысла
   указывать на причину, по которой у похитителей Джона Дачама не было выбора в поиске заключенного.
   Когда имеешь дело с таким важным человеком, ты помещаешь его в самое безопасное и надежное место, какое только можешь
   себе представить, и консульство ВЕЭС оказалось самым надежным местом.
  
   И этим пятерым нелюдям посчастливилось туда проникнуть.
  
   "Все они очень храбрые, - подумал Каунда, - или очень безрассудные".
   06:40
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  
   Дипломатический иммунитет
  
   "Если бы люди выбирали себе родителей, большая часть мира была бы бездетной".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Человеку свойственно то, что только он один имеет чувство добра и зла... а объединение живых существ, обладающих этим
   чувством, образует семью и государство".
  
   -АРИСТОТЕЛЬ
  
   (384-322 в.с.)
  
   Несколько мгновений Иона ошеломленно смотрел на главу разведки Экономического Сообщества Сириуса-Эридана. Наконец он
   сказал: "Возможно, нам стоит сесть за это".
  
   Калин Грин кивнула. Она села на единственную койку в камере, оставив Иону сидеть на унитазе, единственном другом
   приспособлении в комнате. Дверь была закрыта и снова невидима, оставляя его наедине с одним из самых могущественных
   людей в Конфедерации. Грин был, возможно, только вторым после самого Дмитрия Олманова и, возможно, Пирса Адамса из
   Альянса Центавра.
  
   Тот факт, что она была здесь сама, был достаточным, чтобы шокировать Иону почти до потери дара речи в тот момент, когда он
   считал себя выше неожиданностей. Еще более странными были примирительные звуки, которые она издавала, когда ее власть
   над ним казалась почти абсолютной. Ничто не мешало ей приказать убить его или высосать из его разума все возможные
   важные детали. Им даже не пришлось устанавливать
  
   биолинк для этой цели. Здесь происходило что-то странное.
  
   К счастью, почти десятилетие в изоляции не лишило его способности скрывать эмоции. Он посмотрел на Грина и
   06:40
   882
  
  
  
   сказал: "Я доставляю вам неприятности?" Он надеялся, что ирония вопроса скроет за ним подлинное недоумение.
  
   "Не будь скромницей, Дахам". Она покачала головой. "Тебе это не идет".
  
   "Ты ставишь меня в невыгодное положение", - Иона махнул в сторону камеры вокруг них своей металлической правой рукой.
  
   Грин действительно выглядел огорченным. "Это не мои действия. Это было политическое решение".
  
   Она на самом деле просит прощения? Иона подумал. Она Что здесь происходит?
  
   "Продолжай", - сказал Иона.
  
   Она посмотрела на него: "Политический" - вот что должно было сказать. Руководство на Циносе обнаружило, что ты замешан в
   этом деле Бакунина - что ты не только Доминик Магнус, но и находишься на Земле. Они, конечно, запаниковали. Они отдали
   приказ схватить тебя, когда мы это сделали. Я не мог сделать многого; я все еще служу своему правительству - каким бы
   глупым оно ни было".
  
   Джона все еще был в замешательстве. Почему Грин так беспокоился о нем? "Я что, такой важный?" - спросил он. "Я давно
   уже не в игре". Джона надеялся, что не выдает слишком много своего невежества.
  
   Может быть, вселенная действительно теперь другая. Кто знает, какие изменения произошли, когда я прошел через эту
   червоточину?
  
   Грин холодно посмотрел на него. "Не играй со мной. Мы знали, кто ты, до того, как ты бросил учебу. Уолдгрейв - наша
   юрисдикция, Дахам. Мы следили за тобой и твоим братом почти так же долго, как и Димитрий".
  
   Одно случайное признание вызвало всю накопившуюся паранойю, которую Иона копил со времен своей работы в TEC. "Тебе
   следовало знать о моей причастности к Бакунину..."
  
   "Конечно, мы знали, что ты на планете". Калин
   звучало отвращение. "Но агенты Центавра не связались
  
   Доминик Магнус с вами. Пятнадцать лет - это долгий срок
  
   выпасть из сообщества-" "Похоже, что межведомственное взаимодействие сегодня так же плохо, как и во времена моей работы
   в Исполнительном комитете".
  
   "Теперь ты говоришь как твой отец..."
  
   Иона почувствовал холодок по телу.
  
   "не понял связи", - продолжил Грин, - "пока один из наших агентов не увидел, как вы ведете переговоры с делегатом".
   06:40
  
  
   от Грималкина. Политики на Циносе запаниковали и решили, что вас нужно держать подальше от Конгресса любой ценой".
  
   Иона кивнул. Он все еще переваривал тот факт, что эта женщина знала о нем столько, сколько он сам не знал.
  
   "Тебе это удалось", - сказал Иона.
  
   Грин усмехнулся. "Да. У нас это есть. Просто дома доходит, что именно может означать фраза "любой ценой". Когда вы
   объединяете здоровье Дмитрия с семейной предрасположенностью к длительной памяти, потенциальные репрессии стали
   довольно обсуждаемой темой в парламенте у нас дома".
  
   Иона почувствовал пульс на шее; это было так, как будто кто-то периодически дергал за ослабленную удавку. Он, должно быть,
   неправильно ее расслышал или сделал неправильные выводы. "Я не уверен, о чем ты говоришь". Он произнес это достаточно
   медленно, так что дрожь в голосе не была слышна. Его левая рука дрожала, и он прикрыл ее металлической.
  
   "Послушай, Дахам, я знаю, что тебе это должно быть приятно. Но мы в тупике. У Дмитрия весь TEC, и мы не можем рисковать,
   настраивая его против себя. Если бы мы могли заставить тебя исчезнуть и быть уверенными, что он никогда не узнает, мы бы
   это сделали. Но никто не готов этого гарантировать. Я почти уверен, что каким-то образом Дмитрий спроектировал весь этот
   фарс, чтобы проверить, как мы отреагируем".
  
   Она покачала головой. "Было несколько умных парней, имена которых мы не назовем, которые думали, что мы могли бы
   использовать тебя как разменную монету, чтобы заключить какую-то сделку с Дмитрием - может быть, заставить его изменить
   свои планы по поводу престолонаследия..."
  
   Удивление, должно быть, наконец отразилось на его лице, потому что Грин посмотрел ему в глаза и сказал: "Не волнуйся, этих
   умных ребят перевели на дипломатическую связь на Гельминте.
  
   "Мне наконец удалось убедить администрацию Кириоса согласиться со мной. Наш единственный способ исправить эту
   катастрофу - это вести переговоры с вами. Нам нужны гарантии того, что SEEC не пострадает от репрессий за этот инцидент".
  
   Иона сжал свою хромированную руку и сжал ее левой. После девяти лет изоляции на Марсе, избегая собственной анахроничной
   запутанности в этой измененной реальности, это было слишком. После стольких лет без человеческого контакта он
   06:41
   884
  
  
  
   мог неправильно понять, что говорил Грин. Этой вселенной было дано по крайней мере девять лет, чтобы мутировать вдали от
   мира, который он знал, даже без его активного вмешательства, один только факт его присутствия мог сбить подлодку мира.
  
   tly косо. Но все это не должно менять его происхождение.
  
   Его матерью была Хелен Дахам, жестокая, несчастная женщина из Уолдгрейва. Она умерла пятнадцать лет назад по
   исчислению этого мира, вместе с тридцатью пятью тысячами других, на холодном маленьком слашболле под названием Стикс.
  
   Его отец-
  
   Отец Ионы был не более чем угрозой от его матери, призраком, который пугал его и Клауса, когда ее ярости было недостаточно.
   У отца Ионы даже не было имени - Хелен всегда говорила "твой отец", как будто отсутствующий родитель был ответственен
   за все недостатки ее детей.
  
   Джона почувствовал тот же холод в животе, что и тогда, когда ему сообщили, что его мать умерла на Стиксе. Тот же холод,
   который он почувствовал, когда услышал, что внешняя защита GA&A не выдержит. Тот же холод, который он почувствовал,
   когда узнал, что Клаус командует миссией на Бакунине. Тот же холод, который он почувствовал, когда началось вторжение. Тот
   же холод, который он почувствовал, когда услышал, что Тетсами умер. Тот же холод, который он почувствовал, когда похоронил
   Айвора на Марсе.
  
   Это было слишком знакомо. Его мир рушился слишком много раз. Даже спустя девять лет ощущение того, что мир вокруг него
   становится хрупким, как лед, обжигало его, как ванна с жидким азотом. Одно неверное движение, и мир разрушится, унося его с
   собой.
  
   Но лед очертил атрофированную решимость в острых как бритва деталях. Спасение шаткой анархии на Бакунине не было
   настоящей причиной, по которой он сел на "Шафтсбери". Он даже не был здесь, чтобы сражаться со своим братом. Он был
   здесь, потому что, когда Тетсами - единственный человек, который, казалось, касался его оставшейся человечности - был
   почти убит агентом TEC, ради спасения которого она рисковала своей жизнью, он знал, что должен атаковать ответственный за
   это механизм.
  
   Та самая машина, которая ответственна за смерть тридцати пяти тысяч на Стиксе. Ответственна за бесчисленные смерти
   06:41
  
  
   885
  
   когда коммуна Протея была уничтожена. И, в более широком смысле, ответственна за всю кровь на его руках и руках Клауса.
  
   Он был здесь, чтобы нанести ущерб самому TEC. В значительной степени он провел последние девять лет, планируя не
   подписание Хартии, которая прервала бы продолжающееся вторжение Бакунина, а убийство Дмитрия Ильманова, самого
   могущественного человека в Конфедерации, Главного исполнительного
  
   тив ТЕС. И если он поверит намеку Калина Грина - человека, который был его отцом.
  
   Даже говоря это, Иона был вынужден мысленно пересмотреть всю свою жизнь до этого момента.
  
   "Все, о чем я прошу", - сказал Грин, не замечая или игнорируя свое внутреннее смятение, - "это некая уступка, которая
   позволит SEEC достойно выйти из этой передряги".
  
   Иона покачал головой, собираясь с мыслями. Он поднял голову и посмотрел Грину в глаза: "Если я сделаю такую уступку, ты
   меня отпустишь?"
  
   "В конце концов", - в голосе Грина послышалось некоторое колебание.
  
   Внезапно стало очевидно, что он обладает здесь силой, о которой даже не подозревал. Даже заключенный в тюрьму, без
   официального статуса, потомство Димитрия будет дипломатической силой.
  
   Иона холодно сказал: "Вы ждете тахометр от Бакунина", который, как подозревал Иона, уже был в пути и должен был прибыть
   менее чем через шесть стандартных дней, "когда вы его получите, у вас будет готовый представитель Бакунина, который
   немедленно отправится на Конгресс и подпишет Хартию от имени Бакунина". от имени военных сил
  
   Грин попыталась казаться бесстрастной, но ее дипломатическая отстраненность не сработала. Джонас видел, как сквозь фасад
   просачивается дискомфорт. "Вы не собираетесь отпускать меня до того, как вое-
  
   "Г-н Дахам, вы ставите меня в трудное положение".
  
   "Я не могу в одностороннем порядке распустить пятилетнюю операцию. У нас есть войска на местах, мы действуем совместно с
   другим крылом Конфедерации. Как бы неловко или опасно ни было задерживать вас, мы не можем позволить вам
   вмешиваться..."
   06:41
   886
  
  
  
   "Тогда я не понимаю, о чем вы здесь собираетесь договариваться".
  
   "Бакунин не обсуждается, это уже произошло. Однако ВЕЭС готов заниматься другими вопросами".
  
   Иона покачал головой. Противоборствующие чувства невероятной силы и абсолютного бессилия обрушились на него
   чередующимися волнами. "Есть еще проблемы?" - спросил он.
  
   Грин улыбнулся. "Теперь вы знаете, что мы не можем активно вмешиваться ни в одну из вас, но мы можем принять другие меры,
   например, чтобы помочь вам разобраться с вашим братом".
  
   Иона просто смотрел.
  
   "Не смотри так шокированно. Мы беспокоимся о Дмитрии, но если мы сможем гарантировать не только его преемника, но и его
   добрую волю, у нас будет гораздо более широкое окно действий". Грин улыбнулся немного шире. "Кроме того, Бакунин не
   полностью исключен из повестки дня. В конце концов, он будет подписан в Хартии под эгидой SEEC. Клаус в настоящее время
   должен стать губернатором, но такие назначения могут измениться. Администрацию на Cynos на самом деле не волнует
   внутренняя политика Бакунина - все, что нам нужно, это голосование в Конгрессе".
  
   Иона откинулся назад.
   "Видите ли, - сказала она, - мы можем многое предложить вам в качестве компенсации за это досадное задержание".
  
   Иона кивнул. Он чувствовал гнев, но против кого или чего, он не был уверен. Он не доверял себе, чтобы говорить. "Я должен
   подумать", - сказал он.
  
   "Я ожидала, что ты так сделаешь", - сказала Грин. Она улыбнулась, словно победила.
  
   "Может быть, так оно и есть", - подумал Иона.
  
   Грин встала и протянула руку: "Увидимся завтра..."
  
   В этот момент замигали огни. Где-то на поясе Грина запищал коммуникатор, а за толстыми стенами камеры Иона услышал
   тоскливый вой клаксона.
  
   "Чёрт возьми", - пробормотал Грин, потянувшись к коммуникатору.
  
   Иона увеличил усиление на своих искусственных ушах и услышал две вещи даже через стены своих камер. Он услышал крики
   людей, некоторые из которых испытывали боль.
  
   И он услышал звериное рычание крупного хищника.
   06:42
   ГЛАВА СОРОКОВАЯ
  
   Групповой иск
  
   "Следите за мячом и пригибайтесь, когда кто-то замахивается битой".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "В политике нет ничего презренного".
  
   -БЕНДЖАМИН ДИСРАЭЛИ (1804-1881)
  
   "Добро пожаловать на конец света, каким мы его знаем", - подумал Роберт Каунда.
  
   Воздух в его кабинете был густым, горячим и сухим. Он все еще был тяжелым от запаха пяти нелюдей, которые занимали его
   совсем недавно. Каунда чувствовал себя странно далеким от всего этого, как будто кто-то другой здесь наблюдал за
   окончательным нарушением всех юридических и дипломатических протоколов...
  
   Каунда даже не мог участвовать напрямую. Он был полицейским, но это было давно, и эта подготовка не вооружала человека
   для тайной деятельности. Поэтому он и Эрнандес остались в его офисе смотреть защищенную дипломатическую голограмму.
   Через нее они увидели, как ее пять коммандос нападают на посольство SEEC.
  
   Сквозь напряжение - возможность развязывания войны, пренебрежение всем, что он должен был представлять как
   конгрессмен-представитель Конфедерации, - сквозь все это он чувствовал странное чувство восторга. Он наконец-то что-то
   делал, пусть даже по доверенности. Сам факт того, что он был привержен действию, каким бы опасным и рискованным оно ни
   было, имел удовлетворение - каким бы горьким оно ни было. Он покинул сферу слов и политических маневров. Он был за
   пределами дипломатии,
   06:42
   888
  
  
  
   ведение переговоров и торговля - занятия, в которых он никогда не чувствовал себя по-настоящему комфортно.
  
   Если ему суждено было пасть с позором, то, по крайней мере, не за то, чего он не совершил.
  
   На голограмме он мог видеть четырех членов команды, бегущих по садам между территориями Союза и SEEC. Беззвучная
   видеотрансляция велась с забрала Милна, так что Каунда наблюдал за происходящим с точки зрения трех с половиной
   метрового урсоида. Сцена - монохромная с усилением света - могла вызвать укачивание.
  
   Андерсон, кошка, шла впереди, ее оружие обстреливало территорию перед атакующим отрядом.
  
   Дипломатические идентификаторы на этих комбинезонах могут сделать их невидимыми для автоматизированной системы
   безопасности, подумал Каунда, но да поможет Бог любому гражданскому, который выйдет на сцену в неподходящее время.
   Этого не должно было случиться; это была одна из многих причин, по которой эта миссия была ночной. Тем не менее, люди
   бродили по дипломатическому комплексу после полуночи. Каунда сам так делал. Он надеялся, что все послы, которые сегодня
   вечером вышли на воздух, находятся по другую сторону шпиля от них.
  
   К счастью, наблюдая, как отряд уклоняется от экзотических деревьев, он увидел, что единственное насилие было нанесено
   ландшафту.
  
   Вскоре отряд оказался на территории SEEC. Их темп значительно замедлился, и помехи пробежали по дисплею дыры, когда
   активировалось личное поле Милна. Пятеро остановились на вершине хребта, возвышающегося над комплексом Сириус-
   Эридани. С точки зрения Милна, даже когда медведь был прижат к земле, весь южный конец главного здания был виден.
  
   Каунда уже бывал там раньше и узнал исламские арки и голубую мозаичную плитку как часть посольства Эридани. Там
   находились помещения посольства Хамсина, а также офисы Пасхаля и Тубоху, у которых были свои здания в других местах на
   территории. Посольство Киноса располагалось в северном крыле здания; посольства двух столиц были соединены одним
   коридором, достаточно большим, чтобы сделать комплекс эффективным
  
   пропорционально одно здание. Каунда сначала подумал, что отряд собирается обойти на севере. Но вместо этого Фостер, один
   из собак,
   06:43
   889
  
  
  
   серо-меховой, метнулся через щель между возвышением и одной из меньших исламских арок. Каунда вспомнил
  
   Фостер, как тот, у кого есть электронное устройство. Несколько долгих секунд ничего не происходило. Затем собака помахала.
   Один за другим, Андерсон, фе-
  
   Линейный лидер махнул отряду через лужайку. Милн был предпоследним, поэтому Каунда не видел, как Андерсон перешел.
   Однако он увидел, что сделал Фостер у арки. Часть мозаики из плитки внутри арки расплавилась, открыв канал, заполненный
   оптоволоконным кабелем в оболочке. Два кабеля были перерезаны. Верхние концы теперь были заведены в чужеродную
   коробку, нижние концы свисали из отверстия, затемненные даже при усилении света.
  
   Затем появился Андерсон, и отряд вошел в посольство через замерзшую аварийную дверь. Теперь все оружие было вытащено,
   не только у Андерсона. Каунда почувствовал, как у него участился пульс.
  
   Отряд бежал по опустевшим на ночь коридорам, и на какой-то краткий миг Каунда лелеял надежду, что никто не помешает
   отряду на пути к цели.
  
   Затем Андерсон остановился на углу.
  
   Она помахала коричневой собаке, Брину, и подняла один когтистый палец. Брин кивнул, и Каунда увидел, как его язык
   вывалился. Он положил свое оружие и тревожным человеческим жестом провел тыльной стороной ладони по передней части
   морды и согнул руки. На концах его пальцев блестели черные когти.
  
   Затем, быстрее, чем Каунда успел заметить, Брин нырнул за угол. Менее чем через пять секунд он вернулся, чтобы подобрать
   свое оружие. На его морде была кровь.
  
   Когда отряд завернул за угол, Каунда увидел первую жертву этой операции. Мужчина в форме лежал в нише, кровь пропитывала
   молитвенный коврик, на котором он лежал. Большая часть его горла отсутствовала. Крови было слишком много, чтобы
   определить, была ли это форма охранника или этот человек был просто приезжим офицером.
  
   Каунда наблюдал, как отряд нечеловеческих коммандос мчался по коридорам слишком быстро, чтобы Каунда мог сохранять
   ориентировку. Дважды серошерстный пес Фостер манипулировал электроникой защищенной двери, чтобы пропустить отряд.
   Отряд спустился по крайней мере на один уровень, может, и больше.
   06:43
   890
  
  
  
   Каунда узнал об этом только тогда, когда они пересекли Сириусовскую половину консульства, потому что в этот момент
   голографическое изображение превратилось в хаос.
  
   Это было в темном коридоре, как и все остальные. Андерсон вела свой отряд в быстром темпе. Внезапно все выхватили оружие
   и сбились в группу. Вид из голограммы Милна перестал быть видом других членов отряда и начал охватывать коридор справа и
   сзади.
  
   Каунда не мог этого слышать, но он знал, что где-то сработала сигнализация.
  
   У него была лишь доля секунды, чтобы понять это, потому что голограмма начала трястись и дергаться назад по коридору.
   Вспышки начали царапать края голограммы, сразу за пределами непосредственного обзора.
  
   Войска Сириуса внезапно оказались повсюду. Не охрана посольства, а военные войска. Каунда мог видеть синие бинарные
   знаки различия на их серой форме. Команда Андерсона попала в засаду, устроенную подразделением сил обороны Цинос.
  
   В дергающемся голографическом изображении Каунда увидел по меньшей мере пять солдат, ринувшихся на позицию Милна.
   Затем голографическое изображение стало радужным из-за помех от многочисленных защитных экранов, поглощающих
   многочисленные лазерные удары. Сквозь помехи Каунда мог видеть след оружия Милна, прорезавшего полосу через коридор
   своим лазером. Мерцающий кусок полихрома выжег себе световой след даже сквозь помехи.
  
   На мгновение помехи прекратились. Коридор был затянут дымом, стены обуглились от лазерного огня. Один из солдат Сириуса
   мчался на Милна.
  
   Милн даже не выстрелил из своего оружия. Рука, покрытая коричневым мехом, толщиной с оба бедра Каунды, вместе взятые,
   выскочила из правой части экрана, пролетела по дуге и нанесла солдату удар в голову и шею.
  
   Солдат оторвался от земли и врезался в дальнюю стену. Когда он упал на землю, он не двигался.
  
   Голограмма пронеслась по шрамам битвы. Все нелюди все еще стояли. У Андерсон были следы от удара на плече, а у
   крысоподобного существа Оруэлла больше не было оружия. Одна из его безволосых рук была оборвана и окровавлена. Когда
   Оруэлл оказался в кадре голограммы, Каунда увидел, как он вытащил метательное оружие и пнул искореженную кучу у своих
   ног, которая, должно быть, была его лазером.
   06:43
  
  
   891
  
   Остальные члены отряда, похоже, не пострадали.
  
   В коридоре валялось около дюжины убитых и раненых, все были одеты в форму профессиональной армии SEEC.
  
   Каунда посмотрел на Эрнандес, которая так же пристально смотрела голографическую трансляцию, как и он. У нее было
   кошачье выражение, которое Каунда интерпретировал как мрачную улыбку.
  
   "Люди создали наших предков для ведения боя", - пояснил Эрнандес.
  
   Каунда вздрогнул и повернулся, чтобы снова посмотреть на голограмму, на которой отряд двигался.
  
   "Регулярная армия, - сказал Эрнандес, - это хороший знак. Это значит, что его все еще там держат".
  
   Каунда кивнул, надеясь, что ему не доведется увидеть дурной знак.
  
   В свое время он увидел одного. На голограмме Каунда увидел отряд из четырех солдат SEEC в силовой броне. У них было
   плазменное оружие, подключенное к их рюкзакам.
  
   Черные поликерамические костюмы ACK едва могли поместиться по двое в ряд в коридоре, каким бы широким он ни был. Они
   были почти такими же большими, как Милн. У нелюдей не было шансов...
   06:44
   ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
  
   Переговоры о заложниках
  
   "Успешная политика заключается в том, чтобы позволить всем делиться своими врагами".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Единственное оправдание бунта - успех".
  
   -ТОМАС Б. РИД (1839-1902)
  
   "Кто они, черт возьми?" - кричала Грин кому-то по своему коммуникатору. Джона мог слышать ответ с другого конца, но он
   сосредоточил свои аудиоусилители на хаосе, творящемся снаружи.
  
   Он мог догадаться, кто, черт возьми, эти "они". Он вел переговоры с Франческой Эрнандес, которая в то время была
   единственным делегатом от Семи Миров на планете. Судя по звукам рычания снаружи, ее долгожданные начальники с Тау Кита
   прибыли и одобрили какие-то радикальные меры.
  
   "Чёрт возьми", - проговорил Грин на заднем плане, - "Здесь должно было быть безопасно. Вы армия, охраняйте это место..."
   Снаружи раздался очень человеческий крик, а затем на долгое время воцарилась тишина.
  
   Иона повернулся к Грин, которая заметно побледнела. Она кивала голосам в наушнике, Иона уловил
  
   ее глаза и она выглядела обеспокоенной. "Это беспрецедентно, это посольство-"
  
   "Все это беспрецедентно", - сказал Джона. "И с того места, где я стою, это больше похоже на тюрьму".
  
   Где-то вдалеке послышался звук клаксона, и Джонас снова посмотрел туда, где должна была находиться дверь, если бы он мог
   ее увидеть.
   06:44
  
  
   893
  
   "Вы же знаете, что они сюда не доберутся. У нас здесь целая рота Сил обороны Цинос".
   "Это казармы, а не посольство", - сказал Иона. "Куда вы собирались нападать?"
  
   "С вашим присутствием нам потребовалась дополнительная безопасность".
  
   Иона медленно обернулся. "Неужели я настолько опасен?"
  
   "Нет", - сказал Грин, - "ты настолько ценен".
  
   Над ними раздался грохот, за которым последовал взрыв, от которого треснула крыша и они оба упали на пол. Джона попытался
   остановить падение своей металлической рукой. Его рука ударилась о сиденье унитаза, и пластик поддался.
  
   Тишина вернулась.
  
   Прежде чем Джона успел подняться на ноги, он услышал, как Грин сказал: "Что, черт возьми, это было?"
  
   Иона знал, он уже слышал этот звук раньше. Он слышал его с расстояния в пятьдесят метров и сквозь многочисленные корпуса
   "Кровавого прилива", когда в последний раз ступил на территорию "Годвин Армс". Это было гораздо ближе, но для него даже
   спустя девять лет звук был безошибочным.
  
   Он заставил себя выпрямиться.
  
   "Есть ли здесь кто-нибудь, вооруженный плазменным оружием?"
  
   Грин просто посмотрел на него.
  
   "Это был взрыв плазмы. Звук имеет..." Иона попытался подобрать правильное слово, "резонанс".
  
   Грин поднялась на ноги: "Кто настолько безумен, чтобы использовать плазменное оружие в помещении?"
  
   "Кто настолько безумен, чтобы напасть на посольство одного из самых могущественных формирований Конфедерации?" -
   Джона посмотрел в сторону двери. "Если они выживут после этого маневра, я бы сказал, что это было стратегически
   обоснованно".
  
   "Есть кто-нибудь?" - заговорила Грин в свой коммуникатор. "Алло?"
  
   Помолчав, она слабо сказала: "Должно быть, сломано".
  
   "Должно быть."
  
   Джона мог чувствовать страх Грин как дополнительное присутствие в комнате. Он хотел бы сопереживать ей, но он давно вышел
   за пределы страха. Он одолжил так много времени, что смерть мало его пугала.
  
   И он сомневался, что нападавшие пришли убить его.
  
   "Ты хотел заключить сделку", - сказал Иона.
  
   Грин все еще пыталась починить свой коммуникатор.
   06:45
   894
  
  
  
   "Хочешь сделку?" - спросил Иона, голос его стал чуть сильнее и чуть холоднее.
  
   "Что..." - сказал Грин.
  
   "Вы хотите обещания не применять никаких репрессалий?"
  
   Грин опустила свой мертвый коммуникатор и кивнула. Когда она это сделала, огни замерцали. В воздухе повеяло слабым
   запахом дыма. Джона посмотрел на Грина.
  
   Вы задаетесь вопросом: "Что пошло не так?" - подумал Иона. Вы были убеждены, что знаете, что происходит. Вы убедили
   себя, что контролируете ситуацию.
  
   Иона знал по собственному опыту, что именно в тот момент, когда ты наиболее уверен в себе, мир, скорее всего, обрушится на
   тебя.
  
   Грин пристально смотрел на него, и Джона понял, что он улыбается.
  
   Щеки болели, но не дергались.
  
   "Чего ты хочешь?" - спросил Грин.
   "Я хочу, чтобы вы открыли дверь в эту камеру".
  
   Грин открыла рот.
  
   "Если мы подождем, пока решение останется за вами, мне не придется вам ничего давать. Но если вы откроете дверь, я
   обещаю, что SEEC не увидит никаких репрессий с моей стороны".
  
   Тишина была глубокой и долгой. Она прерывалась звуками спорадических сражений, приближающихся. Запах дыма начал
   проникать в комнату.
  
   "Ты же знаешь, я не могу этого сделать", - сказал Грин.
  
   Иона покачал головой. "Нет, не знаю. Но иногда жизнь так тяжела". Он повернулся лицом к примерному направлению
   надвигающейся битвы. "Ты собираешься попытаться унести меня в безопасное место?"
  
   "Здесь мы в безопасности", - она сделала ударение на местоимении, и в ее голосе не прозвучало убежденности.
  
   "Некуда бежать, да? Нет задней двери?" Иона ждал ответа. Не услышав его, он постучал в стену перед собой. Звук был глухим.
   "А ты не думал, что это может быть не спасательная операция?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вы знаете, я говорил с Семью Мирами о Бакунине".
  
   "Да"
  
   "Вы предположили, что речь шла просто о политических
   06:45
  
  
   895
  
   Судьба Бакунина". Иона подумал обо всех тех невопрошаниях, которые он испытал. Сирианцы знали, кто он такой, даже лучше,
   чем он сам. Они знали, что он здесь, чтобы подписать Хартию. Они знали, что он вел переговоры с Эрнандесом.
  
   Но они не имели ни малейшего представления о сути этих переговоров. Они не имели ни малейшего представления об
   артефактах под горами Дидро, ни об их ценности.
  
   "Есть ли у вас какие-либо соображения о том, что могло побудить Семь Миров к столь явному вмешательству в дела других
   ветвей Конфедерации?"
  
   "Мы знаем, что они работают с Инди, и с вами в этом замешаны..."
  
   Иона покачал головой. "Центавриане не знали, кто я, и у них были агенты на Бакунине..." Иона подумал о Келли. Впервые он
   задался вопросом, что случилось с "настоящим" Майклом Келли, прежде чем его заменила конструкция Рэндома Уолка. Келли,
   которого видел Иона, был одной пятой Рэндома Уолка, согласно собственным показаниям Ала. С потерей Рэндома на
   Шафтсбери, это оставило Мосасу и часть Рэндома, которая была подключена к компьютерной сети в останках Доминика
  
   Горный штаб Магнуса. Иона задумался о Случайном Прогулке номер пять.
  
   "Инди подтолкнула их к этому", - сказала ему Грин. Тон ее голоса не оставлял сомнений в том, кого она считала злодеем в
   этой неразберихе.
  
   Иона не обернулся. Он продолжал смотреть на стену перед собой. Битва не звучала так, как будто она приближалась. Если что и
   было, то приближался огонь.
  
   "Инди в этом не замешан".
  
   "Но-"
  
   "Если бы мы хотели, чтобы Индия доминировала над Бакуниным, я мог бы призвать ту армаду, которая у них на орбите. Я был
   единственным человеком из так называемого сопротивления, у которого была достаточная поддержка, чтобы придать
   легитимность такого рода вмешательству. У них более чем достаточно сил, чтобы нейтрализовать наземные силы, а также ваш
   флот - если они настолько глупы, чтобы вмешаться.
  
   "Это не то, что нелюди сделали бы самостоятельно", - сказал Грин.
  
   Иона на самом деле усмехнулся. "Такого рода снисходительность я
   06:45
   896
  
  
   почему Семь Миров не вмешиваются в человеческую политику. Это не только их собственная операция, но я бы поставил
   большие шансы, что они предпочтут увидеть меня мертвым, а ваше посольство - дымящимися руинами, чем увидеть меня в
   ваших руках.
  
   Наступила долгая пауза. Звуки битвы стихли, а дым стал гуще.
  
   "Почему?"
  
   "У меня есть информация, которую они не хотят, чтобы ты получил. Ответы на вопросы, которые ты не знал, что нужно задать".
   Джонас отвернулся от стены и снова повернулся к Грин. Она отступила от него и теперь прислонилась к противоположной стене.
   Она выглядела так, словно боялась его.
  
   "Если ты меня не отпустишь, - сказал Иона, - это может спровоцировать войну".
  
   "У них нет военных..."
  
   "У них есть Инди, которая ищет оправдание. Как вы сказали, они союзники".
  
   Грин уставился на него.
  
   "Одно главное место в Конгрессе того не стоит". Джона посмотрел на Грина и понял, что он победил. Не имело значения,
   добилась ли команда, напавшая на посольство, успеха или нет.
  
   Грин медленно вытащила из кармана небольшой пульт. Она нажала на большой палец и набрала комбинацию. Невидимая
   дверь открылась, выпустив завесу дыма.
  
   Со слезами на глазах Грин сказал: "Ты слишком похож на своего отца".
  
   "Ты прав", - сказал Иона и вышел в дым.
   06:46
   ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
  
   Международный инцидент
  
   "Никто не может написать свою собственную надгробную речь".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Хатори построена на куче трупов".
  
   ЖАН ОНОРЕ ШЕВИО
  
   (2065-2128)
  
   "Боже мой", - сказал Каунда. На его столе голографическая камера, которая транслировала видео штурмовой группы
   Эрнандеса, отключилась сразу после взрыва. Последнее, что Каунда увидел, был плазменный взрыв, поглотивший троих
   бронированных солдат. Он не знал, означало ли это, что урсоид попал под взрыв, или это были просто какие-то помехи.
  
   В любом случае, голограмма исчезла.
  
   Через некоторое время Каунда сказал: "Я не могу поверить, что они настолько безумны, чтобы использовать плазменное
   оружие в..."
  
   "Не плазма", - сказал Эрнандес. "Не их".
  
   "О чем ты говоришь? Я ничего такого не брал с собой".
  
   Эрнандес протянул руку с вытянутой лапой и выключил голографию. "Договоренности". У команды были свои собственные
  
   "Как, черт возьми, ты смог пронести плазменную винтовку мимо охраны?"
  
   Эрнандес покачала головой. Ее взгляд был чуждым, сквозь щелки глаз. "Не плазма. Водородные гранаты AM".
  
   "Ты" Каунда был безмолвен в течение тер редко показываемого как оружие материала на стандартных сканированиях; момент.
   Антиматер-
   06:46
   898
  
  
  
   ничто не указывало на то, что граната AM содержала самое мощное взрывчатое вещество, известное человечеству, пока что-то
   не нарушило ее герметичность.
   Мало кто из военных умов когда-либо задумывался о том, чтобы использовать антиматерию в боевых условиях, где так много
   всего может пойти не так. Это было для ракет и террористов.
  
   "Ты, - снова начал Каунда, - ты... я не соглашался на это. Ты пытаешься уничтожить консульство ВЕЕС?" Каунда уже
   проклинал в душе свою наивность.
  
   "Если", - сказал Эрнандес, - "у нас больше не будет возможности вернуть Джона Дахама живым".
  
   "Вы пытаетесь начать войну?"
  
   "Вы указываете, что Инди делает войну неизбежной. Если будет война, то лучше всего, чтобы Бакунин пал на нашу сторону..."
  
   Каунда закрыл лицо руками. Эрнандес решил свою судьбу. Его роль в этом привела к тому, что ему вручили голову, вероятно,
   самим Дмитрием. Он был ответственен за то, что устроил кровавую бойню прямо у подножия Конгресса.
  
   Он задавался вопросом, предоставят ли ему Семь Миров политическое убежище.
  
   После долгого времени, в течение которого голо отказывалось активироваться, компьютер вызвал коммуникатор Каунды. Он
   несколько раз гудел, привлекая внимание. Каунда посмотрел на Эрнандеса, решил, что это не имеет значения, и потянулся к
   коммуникатору на
  
   стол, напротив неработающего голографического. "Каунда", - сказал он в коммуникатор.
  
   "К вам пришел джентльмен, сэр", - сказал компьютер по связи.
  
   "Может быть, это сам Дмитрий", - сказал Каунда.
  
   "Он говорит, что хочет поговорить также с Франческой Эрнандес", - продолжил компьютер.
  
   "Впусти его", - сказал Каунда компьютеру, не глядя на Эрнандеса. Он был готов к тому, что все закончится здесь.
  
   Он ожидал Дмитрия или отряд сирианских военных. Чего он не ожидал, так это человека, который вошел в его кабинет, человека
   с оливковой кожей, карими глазами и металлической правой рукой.
  
   На этот раз Каунда увидел на лице Эрнандеса вполне понятное выражение - удивление.
  
   "Я думал, вы меня ждете", - сказал Джона Дахам.
   06:46
  
  
   Эрнандес вернула себе непостижимое кошачье самообладание и спросила: "А как насчет команды, которая пошла за вами?"
  
   Иона, который слабо улыбался, потерял всякое выражение на лице. Он сел на свободный стул и забарабанил по подлокотнику
   металлическими пальцами. "Все пропало, я полагаю. Я наткнулся на черного грызуна и попытался помочь ему, но он был
   слишком тяжело ранен. Он умер, прежде чем я добежал до него на двадцать метров. Он сказал мне, где вы ждете,
  
   "Но что там произошло?" - спросил Каунда.
  
   "Пять человек против армии? Кровопролитие", - сказал Джона Дачам. "Никаких сомнений. Плазменное оружие не помогло".
  
   "Не плазма..." - начала Франческа.
  
   "Они там запускали гранаты AM", - сказал Каунда.
  
   Джона Дахам долго смотрел на Франческу, прежде чем заговорить. "Ты ведь не рассчитывала вытащить меня оттуда, не так
   ли?"
  
   Молчание Эрнандеса говорило само за себя. Каунда почувствовал себя обманутым.
  
   "И как ты оттуда выбрался?" - спросил Каунда. "Я договорился об урегулировании с сирианцами".
  
   Эрнандес на самом деле зашипел.
  
   Иона покачал головой в сторону кота. "Я не нарушал своих соглашений с Семью Мирами. Сирианцы даже не спрашивали меня о
   Долбрианцах". Отсутствие выражения на лице мужчины было жутким. Каунда ожидал бы больше эмоций от человека, который
   только что вышел из плена и зоны боевых действий. "Я обещал Калину Грину", продолжил он, "что не буду мстить SEEC".
  
   "Что?" - спросила Эрнандес, и в ее голосе слышалось больше инопланетного грохота, чем Каунда слышал раньше.
  
   "Я обещал, что TEC не примет никаких ответных мер".
  
   Каунда покачал головой. "Что, черт возьми, это значит? Почему они отпустили тебя и упустили свой шанс в Бакунине из-за
   такого обещания?"
  
   "Ты знаешь, кто я?" - спросил Иона. В устах кого-то другого эти слова прозвучали бы напыщенно или угрожающе. В устах Ионы
   Дахама эти слова были такими же сухими и безжизненными, как просьба о времени.
  
   "Ты - Иона Дахам", - сказал Эрнандес. "Ты
   06:47
   900
  
  
  
   Исполнительное командование с 25 по 35 год. Отставной или дезертировал - после одиночной миссии на Сигме Драконис.
   Торговец оружием в SEEC в течение следующих пяти лет, прежде чем вас предположительно убили в результате операции
   TEC. Последние пятнадцать лет вы были производителем оружия на планете Бакунин под псевдонимом Доминик Магнус, вплоть
   до начала операции "Распутин".
  
   Джона много кивал. И хотя Каунда знал всю эту информацию из собственных источников, он был впечатлен. У Эрнандеса была
   хорошая информация для того, кто представлял руку, которая якобы не проводила разведывательных операций за пределами
   своих границ.
  
   "Я уверен, что у вас уже есть довольно обширная биография обо мне. Но есть одна вещь, о которой даже я не знал. Пока мне не
   рассказал Грин".
  
   "То есть?" - спросил Эрнандес.
  
   "Мой отец", - сказал Иона.
  
   Каунда почувствовал раздражение. "Какое это имеет отношение к чему-либо?" Каунда знал, что Джона Дахам и его брат Клаус
   оба родились у матери-одиночки на Уолдгрейве. Не самое лучшее место для людей с неизвестным отцовством. Но, как бы много
   эта информация ни значила для Джона, Каунда не видел ее значимости.
  
   "Кто?" - спросила Эрнандес, ничем не выдав своего ощущения того, как развивается разговор.
  
   "Дмитрий".
  
   "Дмитрий?" - спросил Каунда, прежде чем успел остановиться.
  
   Иона кивнул.
  
   На следующий день Роберт Каунда стал свидетелем одной из самых странных сессий Терранского Конгресса, о которых он
   когда-либо слышал. Во-первых, там была вся делегация Семи Миров, все семь представителей. Это был первый случай в
   истории Конфедерации.
  
   Во-вторых, из четырнадцати голосующих мест для SEEC присутствовал только один представитель. Калин Грин сидела во главе
   пустого клина аудитории, так же как Франсска Эрнандес сидела во время открытия Конгресса, одна, и выглядела так, будто она
   была бы счастливее на своем
  
   Родная планета прямо сейчас. Центаврианская делегация была в беспорядке до того, как что-либо произошло
   06:48
   901
  
  
  
   даже был доставлен на пол. Споры внутри группы захлестнули компьютеры-переводчики. Большая часть Центаврианского
   Альянса, казалось, хотела поговорить с Пирсом Адамсом, старшим членом. Он, как и Грин, выглядел так, будто хотел быть в
   другом месте.
  
   Находясь у делегации Индии, Сим Вашния на этот раз не выглядел безмятежным и непроницаемым. Он выглядел
   раздраженным.
  
   Единственными людьми, не осознавшими перемен, произошедших в этой комнате, были члены делегации Союза Каунды. Даже
   здесь, где он сидел, произошло одно временное изменение. Томас Джакати, представитель Эррабу, после политических
   маневров на этом Конгрессе, оказался на втором главном месте Союза. Каунда убедил Джакати и еще одного представителя
   Союза с правом голоса предоставить ему свои полномочия на эту сессию.
  
   Планетарные повышения уже прошли так, как и планировал Вашния. За пять недель с момента открытия Конгресса статус
   планет-членов был единственным вопросом дебатов. Традиционный процесс продвигал планеты по лабиринтным уровням
   статуса Конгресса шаг за шагом. Эта традиция стала первой процедурной жертвой. Благодаря хаотичным дебатам и
   последующим голосованиям трио Инди-Союз-Семь Миров превзошло объединенную силу Сириуса и Центавра, когда дело
   дошло до прямого голосования. В настоящее время списки составляли 31 к 29. Теперь премьер-места составляли 27 на каждого.
   Впервые в истории Конфедерации объединенная сила Сириуса и Центавра не имела большинства в законодательном органе
   Конфедерации. Теперь у Инди было двадцать голосующих мест; все, кроме одного, имели статус премьер-места.
   Теперь Бакунин собирался добавить себя к уже и без того взрывоопасной смеси. Каунда наблюдал за всеми дебатами с
   отстраненным видом. Если бы между Вашнией и Адамсом на полу вспыхнула драка, он бы не удивился.
  
   Эрнандес бросила свою бомбу в зал заседаний Конгресса в качестве первого пункта повестки дня, и с тех пор представители
   кричали друг на друга. Или, если быть точнее, представители инди кричали на представителей центавриан, представители
   центавриан кричали на Адамса, а Адамс просто кричал на весь зал.
  
   Как только вопрос Бакунина был поднят, результатом стало
   06:48
   902
  
  
  
   предрешенный вывод. Это не остановило дебаты. Были подняты вопросы о легитимности правительства Бакунина или об
   отсутствии таковой. Были процедурные вопросы о взятии планеты вне обычного порядка - бесполезный спор, поскольку так
   много формальностей было отклонено для планет со всех сторон. Был поднят один вопрос о легитимности представителя
   Бакунина.
  
   Калин Грин сама ответила на этот вопрос, сообщив залу, кто является представителем Бакунина. Это ввергло делегацию
   Центавра в ускоренный хаос, который Димитрию Олманову, стоявшему на трибуне, потребовалось много времени, чтобы сбить
   молотком.
  
   Каунда считает, что Джона Дахаму удалось достойно вернуться домой.
  
   В конце концов, дело дошло до формального прямого голосования. Тот факт, что прием был предоставлен, не стал
   неожиданностью, особенно с учетом того, что весь SEEC в лице Калина Грина воздержался.
  
   Как только компьютер перед Дмитрием подтвердил голосование, в зал с противоположных сторон комнаты вошли две пары
   приставов. Одна пара сопровождала Джона Дахама, который был одет в официальный костюм и имел осанку, способную
   посоперничать с любым дипломатом в этой комнате.
  
   Другая пара швейцаров, сопровождаемая охранниками TEC, несла архаичный том в кожаном переплете, размером почти в метр
   в длину. Хартия.
  
   Эрнандес спустился в переднюю часть комнаты, и там к нему присоединился Димитрий. Хартия была неловко положена на стол,
   который обычно использовали клерки для различных представителей.
  
   В течение нескольких минут, без какой-либо традиционной церемонии, Джона Дачам подписался от имени Бакунина, Франческа
   Эрнандес подписалась от имени Семи Миров, а Димитрий Олманов подписался от имени Конфедерации. Политический
   ландшафт Конфедерации изменился в тот момент.
  
   Возможно, безвозвратно, подумал Каунда.
  
   Планета Бакунин теперь была членом Конфедерации, человеческой планетой в Семи-теперь-Восьми-Мирах. После подписания
   Хартии голосование за Бакунина
  
   к статусу премьера было почти формальным. Все было кончено. Вашния получил то, чего всегда хотел:
   06:48
  
  
   903
  
   Европейцы окончательно утратили свое первенство. Теперь Народный Протекторат Эпсилон Инди имел право вето почти на
   все, что делала Конфедерация с этого момента, даже если Бакунин был главным местом для Семи Миров, а не Протектората. У
   Инди теперь было больше власти, чем Вашния знала, что с ней делать.
  
   Каунда закрыл глаза. Союз по-прежнему был самой маленькой частью Конфедерации, ничего не изменилось. Каунда не
   чувствовал особой разницы между Конфедерацией, в которой доминировали Центавриане и Сириус, и Конфедерацией, в
   которой доминировали Инди.
  
   "Хотя кто знает?" - пробормотал Каунда себе под нос на родном языке. "Через сто лет это можем быть мы".
  
   "Простите?" - сказал молодой представитель Посады. Возможно, этот человек боролся за место без права голоса на своей
   планете просто ради бесплатной поездки на Землю.
  
   Каунда повернулся к своему коллеге по профсоюзу и сказал: "Просто думаю о будущем".
  
   Будущее похоронено на Бакунине, подумал Каунда. Под горами, называемыми хребтом Дидро.
   Н
   07:38
  
   ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
   Сеть старых мальчиков
  
   "Тираны возникают из хаоса и в хаос они в конечном итоге возвращаются".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Кто побеждает силой, тот побеждает лишь половину своего врага".
  
   -ДЖОН МИЛТОН (1608-1674)
  
   Вид Терранского Конгресса был сюрреалистичным для Джона Дачама. После столь долгого времени быть в центре внимания
   людей было настолько нервирующим, что заставило его полностью уйти в себя. Никаких церемоний, никаких речей, слова были
   для представителей. Слова, которые теперь были бессмысленны.
  
   Затем, когда дебаты закончились, его вызвали в зал для подписания Хартии. На полпути в зал Конгресса, когда он шел по
   проходу между одинокой фигурой Калина Грина и бесчеловечной делегацией Семи Миров, Иона потерял счет толпе.
  
   В центре комнаты, в рамке между флагами, стоял Димитрий Олманов, ожидая его. Осознание церемонии подписания было
   потеряно Ионой; близость к Старику TEC выжигала значимость всех остальных событий.
  
   Подпись Дмитрия будет стоять рядом с его подписью и подписью Эрнандеса. Как президент Конгресса и главный
   исполнительный директор TEC, именно его подпись на архаичной кожаной хартии, как и подписи Ионы и Эрнандеса, сделает
   Бакунина защищенной частью Конфедерации. Власть Дмитрия была такова, что он имел право вето на
   07:39
  
  
   905
  
   все событие, независимо от того, как прошло голосование в Конгрессе.
  
   Димитрий, впервые на памяти Ионы, показывал свой возраст. Он согнулся под сокрушительным весом лет. Когда Димитрий
   встал, он обеими руками сжимал набалдашник трости. Грива ухоженных белых волос поредела до почти невидимости. Темная
   морщинистая кожа Димитрия напомнила Ионе ландшафт Марса.
  
   Глаза Дмитрия были другими. Когда взгляд старика сцепился с его собственным, это было так, как будто Иона схватился за
   высоковольтный провод. Это было не просто холодное всемогущество за взглядом. Это был шок узнавания. Когда он посмотрел
   в глаза Дмитрия, он увидел лицо своего брата.
  
   Как и его собственный.
  
   Когда он наконец добрался до Хартии, он колебался. Какое имя ему подписать? После бесконечной секунды, которая была
   заметна только ему, он подписался именем, с которым родился: "Джона Дахам".
  
   Хаос, последовавший за его подписью, был, пожалуй, хуже того, что предшествовало ему. В течение оставшейся части сессии,
   которая затянулась до поздней ночи яростными дебатами, именно Иона был зачинщиком.
  
   В теории он знал, что произойдет, но он не был готов к реальности. Подписав Хартию, он - и вся планета Бакунина -
   превратился из пешки в политике Конфедерации в одного из игроков. Иона превратился из неуправляемого существа, призрака
   в трещинах бюрократии Конфедерации в представителя главного места в Конгрессе, главного места, которое внезапно стало
   решающим голосом.
  
   Он не терял времени, используя эту власть. Его первыми официальными действиями было выдвижение на обсуждение
   официальных требований, чтобы TEC, SEEC и Инди-Протекторат прекратили вмешательство в дела Бакунина и Семи Миров.
  
   Этот акт уничтожил то немногое, что Конгрессу удалось сохранить. Особенно провокационным было включение Индийского
   протектората в число иностранных войск, которые должны были быть выведены. Именно союз Индии с Семью Мирами и Союзом
   сделал принятие Бакунина
   07:39
   906
  
  
  
   возможно на условиях Ионы. Просьба нарушила тщательно структурированную договоренность Инди с Семью Мирами.
  
   Стало очевидно, где на самом деле переместилась власть. Конфедерация всегда была борьбой за власть между Протекторатом
   Инди и двумя державами Сириуса и Центавра. Теперь крупные державы были вынуждены осознать, что две самые маленькие
   державы Конфедерации способны решить любой будущий спор между великими.
  
   Потребовались часы ожесточенных дебатов, чтобы этот факт пробил спесь Инди и Центавра. Калин Грин, единственный
   представитель Сириуса на сессии, достаточно насмотрелся на грядущий сдвиг власти, чтобы отойти с его пути. Но две другие
   великие державы оказались в положении, когда им пришлось фактически прислушиваться к Семи Мирам и Союзу Независимых
   Миров и приспосабливаться к ним.
   В последовавшей за этим ссоре сначала TEC, а затем и все внешние агрессоры согласились вывести свои войска. Иногда
   риторика приближалась к грани объявления войны.
  
   Иона подумал, что Конгресс будет долгим для всех заинтересованных сторон.
  
   Поздно ночью, уже после окончания сессии, когда представители разошлись по четырем углам дипломатического комплекса,
   шпиль Конфедерации остался на попечение его вечного населения - бюрократов, Ионы и - где-то - Дмитрия.
  
   Иона отказался от дебатов в Конгрессе, как только смог. Но он не мог покинуть шпиль. Впервые он оказался в самом сердце
   механизма Конфедерации. Здание высотой в километр было осью, на которой вращался весь разрушительный механизм.
   Дмитрий Олманов был единственным болтом, удерживающим ось на месте.
  
   Медленно, по спирали - используя пустые бетонные лестницы, а не лифт - Иона спустился в глубины шпиля, где он
   укоренился. Под актовым залом и залами политики и дипломатии Иона вошел в мир исполнительной власти правительства
   Конфедерации. Спуск был подобен проникновению в слои луковицы, через этажи, отведенные для административных функций,
   затем полиции, армии, разведки, тайных операций.
  
   Каждый слой более скрытный, более параноидальный, более темный. Каждый раз, когда Иона ступал на новый этаж, он был
   07:40
  
  
   907
  
   столкнулся с проверкой безопасности. Он проходил мимо молчаливых охранников, хлопавших входом, одетый в черную форму
   TEC, и входил в дверной проем, сделанный из датчиков безопасности, где компьютеры TEC тщательно его изучали.
  
   Он чувствовал рывок внутрь у каждой двери - каждый раз ему казалось, что вот-вот его развернут, а может быть, даже
   арестуют.
  
   Этого не произошло.
  
   В каждой точке ему разрешалось углубляться в безопасный лабиринт тайного сердца Конфедерации. Только когда он
   оказывался глубоко под секретными уровнями, глубже, чем, как он знал, ушел шпиль, его поездки через охрану становились
   более чем формальными. Казалось, это было только из-за постоянного поиска оружия. Очевидно, его
  
   кибернетика усложнила работу датчиков. Затем, почти слишком рано, он достиг своей цели.
  
   Он спускался по подуровням шпиля почти час. Если шпиль отражал себя под землей, то Иона находился около пентхауса своего
   отрицательного близнеца.
  
   Лифт сэкономил бы ему более пятидесяти минут и десятки проверок безопасности. Но ему нужно было время, чтобы
   подготовиться.
  
   Наконец, его путешествие привело его в шикарный вестибюль, усеянный подлинными артефактами Долбрии. На одной из стен
   висела подлинная карта звездного неба Долбрии, показывающая около десяти световых лет местного космоса.
  
   Когда он сообщил компьютерному киоску, что хочет видеть Дмитрия Олманова, он не удивился, что его просьба была
   удовлетворена.
  
   Когда дверь в кабинет Дмитрия отъехала в сторону, Иона вошел внутрь с неизбежностью сна. Тяжесть прошлого, девять лет на
   Марсе, пятнадцать лет на Бакунине, десятилетие в TEC - каждый год был словно крюк в его животе, тянущий его вперед.
  
   Несмотря на все свои усилия, Джона никогда не чувствовал себя более машиной, чем в тот момент.
  
   Кабинет Дмитрия был спартанским. Без огромного стола это могла бы быть келья в монастыре или склеп под ним. В стенах были
   ниши для голографических дисплеев, но они все были деактивированы, оставив стены голыми. В комнате находились Дмитрий
   Олманов и вездесущий едва человеческий телохранитель Амвросий.
  
   Димитрий выглядел неважно. Его кожа была бледной и пятнистой, его тело сморщилось до двух третей объема, который Иона
   07:41
   908
  
  
  
   вспомнил, как он заполнял. Руки у него были скрючены, а рубашка висела на нем слишком свободно.
  
   Как бы долго ты ни жил, подумал Иона, как бы они ни продлевали жизнь, большая часть старения происходит в последний год.
   Медицина Конфедерации сделала все возможное, чтобы отсрочить неизбежное. Существу перед ним было более ста
   шестидесяти лет, и в нем было почти столько же механизмов, сколько в Ионе или Эмброузе.
  
   "Садись, Иона", - сказал Димитрий. Его голос был одним из немногих, что не испортил возраст. Это и его глаза. "Я долго ждал
   этой встречи".
   Иона остался стоять.
  
   "Ах", сказал Димитрий, "независимость - ценная вещь, не правда ли, Эмброуз?"
  
   "Если вы так говорите, сэр", - ответил Эмброуз. В голосе телохранителя не было никаких интонаций или акцентов, он был
   совершенно далёк от напряжения, которое Иона мог чувствовать в комнате.
  
   Димитрий усмехнулся: "Как будто он знает". Он повернулся к Ионе. "Полагаю, у тебя есть пара вопросов".
  
   То, как Димитрий это сказал, разозлило Иону, и он наконец-то прорвался сквозь свой паралич перед лицом всего офиса.
   "Вопросы? В какую игру вы со мной играете?" Иона сжал кулаки и ждал реакции Димитрия. Когда немедленно ничего не
   последовало, Иона спросил: "Прав ли Калин Грин относительно того, кто я?" Это прозвучало шепотом.
  
   Димитрий откинулся на спинку стула. "А кем она тебя считает?"
  
   "Что ты мой..." Слова Ионы застряли у него во рту.
  
   "Трудно хранить секреты в разведывательном сообществе. Сирианцы знали, что ты важен для меня, но скрыть это было
   невозможно, учитывая все то время, что ты провел в пространстве ВЕЕС до Бакунина. Я не знал, что они выяснили, почему ты
   важен. Возраст догоняет меня".
  
   Димитрий покачал головой. "Ты не слишком рано пришел". Иона попятился и нашел предложенное ему место. Он опустился на
   него, словно ему грозила казнь. "Как ты можешь быть моим отцом?"
  
   "Проще говоря, Хелен Дахам когда-то была моей женой - давным-давно. Когда у нее было другое имя..." Димитрий покачал
   головой. "Хотя я всегда даю ей имя, с которым она умерла".
   07:41
   909
  
  
  
   "Как?" - глухо повторил Иона.
  
   Димитрий продолжал говорить, и его голос звучал отстраненно. "Она была нежной женщиной когда-то. Боюсь, что ее общение
   со мной исказило ее. Она стала жесткой, озлобленной. Как и ожидалось, она возненавидела меня. Когда она узнала о своей
   беременности, она попыталась сбежать от меня. Шестьдесят лет ей это удавалось".
  
   Иона поднял глаза, слушая объяснения Дмитрия.
  
   "Она совершила тур по крайней мере по пяти червоточинам, набрав шестьдесят лет за субъективный месяц. Ей было все еще
   около тридцати, а мне было далеко за сто. Когда она приземлилась на Уолдгрейве, она думала, что я уже состарился и не буду
   интересоваться ею или нашими детьми. Она надеялась, что к тому времени я буду уже мертв". Димитрий наклонил голову, и его
   черты скрыли тени, похожие на черепа. "Она ошибалась по обоим пунктам".
  
   Иона теперь понял, почему его мать была такой озлобленной, такой потерянной. Она не только отказалась от богатства и
   статуса, но и на шестьдесят лет уехала от всего, что знала, - все для того, чтобы сбежать от человека, стоявшего перед ней.
  
   Димитрий рассказал ему, насколько глубоко он был вовлечен в жизнь Хелен и ее сыновей. В течение года после того, как она
   поселилась в Уолдгрейве, разведывательные службы TEC выследили ее. Несмотря на то, что он нашел ее после
   шестидесятилетнего отсутствия, несмотря на то, что она только что родила его детей, Димитрий оставил ее, чтобы она сама
   заботилась о близнецах. Он позволил отцовству близнецов остаться неизвестным.
  
   Годы тянули Хелен вниз, и к их восемнадцатилетию Димитрий заставил TEC завербовать и Клауса, и Иону.
  
   "Зачем? Восемнадцать лет ты позволял нам гноиться, зачем ты вообще вмешался?"
  
   "Эта должность, которую я занимаю, имеет привилегированное положение", - сказал Димитрий, по-видимому, игнорируя
   вопрос Ионы. "Это самая могущественная должность в Конфедерации, но она даже не определена явно в Уставе. Ты это
   осознавал? Чрезвычайная свобода, предоставленная должности без выраженных ограничений". Выражение лица Димитрия
   стало еще более омраченным. "Эта неограниченная власть была необходима для того, чтобы удерживать Конфедерацию
   вместе. Именно власть этого места и моя готовность использовать ее не позволили этой обширной империи распасться на
   десятки мелких маленьких государств. Нам нужны наши дьяволы, Иона. Что-то, что ты должен был знать к настоящему
   времени".
   07:42
   910
  
  
  
   Иона посмотрел в глаза Дмитрия. Сила покинула их, оставив взгляд Дмитрия пустым и бездушным.
  
   "Я держался так долго, потому что Конфедерация не выжила бы без меня или кого-то, кто выполнял бы мои функции.
   Недокументированный характер моей должности затруднял назначение моего преемника. Я сделал свою жизнь сохранением
   этой Конфедерации, и я не могу позволить, чтобы моя смерть привела к битве за престолонаследие. Последствия уничтожат
   все".
  
   Иона сидел, безмолвный, слушая, как Димитрий описывал, как он появился. Еще до того, как Димитрий женился, он тайно строил
   механизм для наделения полномочиями своего преемника. Он запрограммировал программное обеспечение бюрократии TEC на
   принятие очень ограниченного набора критериев для наделения полномочиями нового лидера. Основным критерием было то,
   что сделало бы невозможными необоснованные заявления - за исключением некоторых еретических технологий.
  
   Это было генетическое.
  
   "Ты воспитывал ее как животное", - сказал Иона.
  
   "Будьте реалистами. Вот что такое брак. Кроме того, мой наследник должен быть полностью зачат естественным путем. Я не мог
   позволить, чтобы какие-либо обвинения в генной манипуляции омрачили его притязания". Димитрий встал. "Ей хорошо
   заплатили". Его голос звучал как-то далеко. "Если вы изучите историю, то увидите, что договорные браки - это, безусловно,
   норма, а не исключение".
  
   У Ионы все внутри похолодело и сжалось. Он знал, что его жизнью манипулировал этот человек, но его существование? Он
   родился из-за политического расчета? "Почему она?"
  
   "Воспитание, здоровье, семья. Когда мы поженились, ее звали Мари. Мари Бовуар..." Димитрий замолчал. "Может быть, она
   была недостаточно здорова. Может быть..."
  
   "Что, возможно?"
  
   Димитрий улыбнулся. "Ничего, Иона. Одни бессмысленные домыслы. Важно то, что ты здесь и..."
  
   "Почему она убежала?"
  
   Улыбка Дмитрия сошла с лица. "Она не хотела терпеть еще один аборт".
  
   "Что?" Иона едва мог поверить своим ушам.
  
   "Слишком много перфекционизма. Поскольку ребенок не должен был иметь никаких следов генной манипуляции, каждая
   беременность проверялась и оценивалась. Если эмбрион не соответствовал критериям,
   07:42
  
  
   911
  
   он был расторгнут. Должен был быть только один наследник. Не могло быть спора о наследовании".
  
   Дмитрий оперся на стол и, если это возможно, выглядел еще старше.
  
   Вопросы бурлили в Ионе. Вопросы, которые он боялся задать. Прошли ли мы отбор? Сколько моих братьев и сестер было
   уничтожено? Если наследник может быть только один, как насчет близнецов?
  
   "Ты меня осуждаешь, да?" - спросил Димитрий. "Ты наконец видишь сердце зверя и находишь его черным, как пустота. Но так
   и должно быть. Внизу должен быть монстр, чтобы не дать зданию рухнуть. Всю вашу жизнь я пытался научить тебя и Клауса
  
   знаю, что зло". "Когда ты нас чему-нибудь научил?"
  
   Димитрий устремил на него съеживающийся взгляд. "Каждая миссия, которую я когда-либо тебе поручал, и каждое
   столкновение между вами были направлены на то, чтобы показать тебе черноту, через которую я пробираюсь каждый день".
  
   "Ты серьезно? Ты... Стикс?" Иона почувствовал, как у него дернулась часть лица, и схватился руками за подлокотники кресла.
  
   Димитрий кивнул. "Единственный грех, превыше всех остальных, который тяготеет над моей душой. Она не оставила мне
   выбора".
  
   Иона медленно поднялся.
  
   "Она пыталась шантажировать меня, выдав тебя моим врагам. Я не мог этого допустить".
  
   Иона сократил расстояние между ними и стоял в сантиметрах от Димитрия, напрягшись, как трос. Он ждал реакции Эмброуза, но
   ничего не произошло. Медленно он спросил: "Кто убил ее?"
  
   "Какая-то оперативница на Уолдгрейве. На Стиксе ее не было. Ваша операция просто дала TEC удобное место для
   "распределения" пропавших людей".
  
   "Почему ты позволил мне поверить, что я убил ее?"
  
   "Увидеть черноту", - сказал Димитрий. "Если бы ее имени не было в списке, остальные тридцать пять тысяч смертей были бы
   для тебя невидимы".
  
   Иона отступил, потому что наблюдение было слишком верным. До этого момента он был идеально запрограммирован
   маленьким солдатом T"C. Всегда действуя, никогда не думая.
   07:43
   912
  
  
  
   "Кроме того", продолжил Димитрий, "как я уже сказал, должен быть один наследник. Мне нужен был отборочный конкурс".
   Димитрий опустился обратно в кресло, уступив широкую ez. панцирь стола Ионе. Поморщившись, словно от боли, он открыл
   один из ящиков стола перед собой и вытащил блестящий старинный пистолет. Это был хромированный метатель слизи,
   напоминающий пистолет, который Иона потерял в Годвине.
  
   так давно... Дмитрий положил пистолет на стол между ними и сказал: "Ты победил".
  
   На долгое мгновение, казалось, мир застыл на месте. На короткую вечность Иона обнаружил, что смотрит на пистолет.
  
   "Что это за чертовщина?" - сказал Иона. Он слышал нотки отчаяния в своем голосе. Он повернулся, чтобы посмотреть на
   Эмброуза, но получеловек-телохранитель Дмитрия стоял рядом, невозмутимо.
  
   "Он запрограммирован на защиту руководителя TEC, а не обязательно меня. Не так ли, Эмброуз?"
  
   "Как скажете, сэр", - ответил Эмброуз.
  
   Иона снова повернулся к Дмитрию, тошнотворное чувство росло в его животе вместе с знакомым ледяным холодом. "Что это?"
   - повторил он, его голос был хриплым шепотом.
  
   "Смена караула. Я поставил своего избранного преемника". Димитрий взглянул на пистолет, и спокойствие, казалось, сошло на
   мужчину. "Я готов ответить за то, что я сделал, перед тобой и Богом - и Амвросием, конечно". Иона перевел взгляд с Димитрия
   на пистолет. Он лежал на пустом столе, словно приношение на языческом алтаре. Хромированная рука Ионы уже потянулась к
   нему.
  
   Димитрий продолжал говорить, Иона поднял глаза и увидел, что его глаза закрыты. "Нет никаких положений, позволяющих
   преследовать кого-либо в моем положении. Нет никаких правовых механизмов, нет правосудия для того, кто должен действовать
   вне закона".
  
   Раздался тихий щелчок, когда правая рука Ионы коснулась огнестрельного оружия, металл о металл.
  
   Как часто я мечтал сделать это? - подумал Иона. - Разве не для этого я сюда пришел?
  
   "Я готов, сын мой".
  
   Иона уставился на свою металлическую руку. Это все часть машины.
  
   Все это была машина Дмитрия, Конфедерация,
   07:43
   Революция
  
   TEC, политика, которая пережевала Бакунина, его связь с Клаусом, смерть его матери, его собственное рождение. Все это было
   задумано и приведено в движение человеком, сидящим перед ним. Он должен умереть.
  
   Все это, все, было беспощадным перемалыванием бездушного автомата. Все до этого момента было таким же неизбежным и
   таким же бессмысленным, как тиканье часов.
  
   Пистолет был в его руке. Хром на хроме, металл на металле. Оружие выглядело как продолжение его руки. Перед ним сидел
   Дмитрий Олманов, безмолвный, с закрытыми глазами, ожидая своей участи. Ствол пистолета был направлен прямо в лоб
   Дмитрия.
  
   Лоб его отца.
  
   Лоб его матери.
  
   Лоб каждому.
  
   Одна пуля в этот макиавеллиевский мозг, и Иона окажется у штурвала этого огромного механизма Конфедерации. Он наконец-то
   будет контролировать машину, которая поглощала его с самого рождения.
  
   Почему он колебался?
  
   Пистолет дрожал в его руке, а щека вибрировала так, что лицо горело. Его естественная на вид левая рука сжалась достаточно
   сильно, чтобы раздавить псевдоплоть, покрывающую ее. Иона чувствовал, как его тонкая прозрачная кровь вытекает сквозь его
   пальцы, чтобы пропитать его ногу.
   Основная иллюзия заключается в том, что вы управляете машиной, хотя на самом деле вы всего лишь еще одна шестеренка в
   механизме, движущемся по предопределенному пути.
  
   Иона попытался унять дрожь в руке. Он разжал левую руку и поднял ее, чтобы поддержать металлическое запястье. Под
   прицелом пистолета Димитрий сидел и ждал.
  
   Он хочет этого.
  
   Поддерживаемое обеими руками, оружие перестало трястись.
  
   Я машина?
  
   "НЕТ! Боже, помоги мне. НЕТ!"
  
   Иона выронил пистолет, и он со стуком упал на стол. Глаза Дмитрия распахнулись, и Иона впервые увидел на его лице
   выражение удивления.
  
   "К черту ваши грандиозные замыслы. К черту TEC и ваши обряды престолонаследия. И пока вы этим заняты, к черту всю эту
   проклятую Конфедерацию".
   07:44
   914
  
  
  
   "Ты не знаешь, что говоришь..."
  
   Иона посмотрел на Димитрия сверху вниз. Руководитель TEC больше не выглядел стальным и сильным. Он выглядел
   потерянным, дряхлым стариком.
  
   "Я точно знаю, что говорю. Я не хочу этого, ничего из этого".
  
   "У тебя есть обязанность..."
  
   Иона просто уставился на Дмитрия, который замолчал, очевидно, услышав абсурдность собственных слов. С ноткой растущего
   напряжения в голосе Димитрий сказал: "Ты не можешь хотеть, чтобы Клаус контролировал..."
  
   "Клаус, скорее всего, не уберется с Бакунина живым. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Когда сообщения тахометра с
   сегодняшней сессии Конгресса начнут достигать планеты, его армия рухнет. Через шесть дней он столкнется с планетой, на
   которой будет миллиард хорошо вооруженных анархистов и около миллиона бесплатных наемников. Что у него есть, кроме
   тысячи сотрудников TEC и сотни морских пехотинцев?"
  
   Дмитрий ничего не сказал.
  
   "И", - продолжил Джона, - "я не знаю ничего более верного для уничтожения Конфедерации, чем поставить Клауса у ее руля.
   Вы хотите, чтобы всем управлял безумец?"
  
   Шепотом, может быть, самому себе, Димитрий сказал: "Я пытался с ним, но он так и не смог...
  
   "Вот почему я вообще здесь, не так ли? Ты давно хотел что-то передать, и на протяжении пятнадцати лет единственным, кому
   ты мог это передать, был Клаус".
  
   Дмитрий только кивнул.
  
   "К чему этот фарс?" - медленно произнес Иона. "Если ты хотел только одного наследника, почему бы просто не убить одного
   из нас? Это то, что ты делаешь".
  
   "Нет! Я не мог..."
  
   "Что не мог?"
  
   Димитрий покачал головой. "Ты не понимаешь. После того, как я заказал Хелен д-нет, мои дети тоже".
  
   Иона уставился на старика. Голова Дмитрия свисала над столом, спина выгибалась от возраста. Он выглядел совершенно
   избитым. "Это должно было быть решено между вами. Даже если вы были тем, кто подходил для этой роли. Даже если это
   означало, что у Клауса был шанс стать моим преемником. Я просто не мог..." Дмитрий потянулся и вытащил пистолет оттуда,
   где он лежал.
   07:44
  
  
   915
  
   упал. Он протянул его Ионе ладонью вверх. "Пожалуйста, ты можешь положить конец всему этому".
   Странное спокойствие охватило Иону, когда он покачал головой.
  
   "Нет, Отец. Ты заставил меня жить с самим собой. Я хочу отплатить тебе той же монетой". Иона повернулся, чтобы уйти.
  
   "Вы не можете просто уйти", - сказал Дмитрий.
  
   "Хочешь мученичества? У тебя в руках пистолет".
  
   Иона пошел к двери, наполовину ожидая пулю в спину. Но он не обернулся, даже на суматоху позади него. Он был уже на
   полпути к двери, когда услышал выстрел. Было усилие продолжать идти.
  
   Он был на полпути через украшенный Долбрианом вестибюль, когда услышал, как дверь снова открылась. На этот раз он
   повернулся. В дверях стоял Эмброуз, кибернетический телохранитель Дмитрия, а в его руке был пистолет, из ствола которого
   выходила тонкая голубая струйка дыма.
  
   "Сэр", - сказал Эмброуз. "Я ждал вас долгое время".
   07:45
   ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Военный советник
  
   "Всегда есть возможность сдаться".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Величайшее из зол - слабое правительство".
  
   -БЕНДЖАМИН ДИЗРАЭЛИ
  
   (1804-1881)
  
   Прошло около восьмидесяти дней Бакунина с тех пор, как Шейн дезертировала из отряда морской пехоты Оксизиса, шестьдесят
   с тех пор, как она выстрелила из плазменной винтовки в своих бывших товарищей, тридцать с тех пор, как Хоугланд погиб в
   сердце артефакта Долбриана, двадцать с тех пор, как то, что осталось от Шафтсбери, уплыло в небо. Три стандартных месяца
   стали целой жизнью-
  
   Жизнь, которая скоро должна была закончиться.
  
   Шейн приблизилась к этому выводу в помятом гражданском судне на воздушной подушке, которое она освободила из туннелей в
   Дидро. Оно было кое-как переоборудовано для использования в туннелях, не имело навеса и имело лишь несколько приборов,
   кроме показаний заряда и спидометра.
  
   Она вывела эту штуку из предгорий на высохшее русло реки, на резкий ночной ветер. Машина разгонялась всего до сотни
   километров на крутом склоне, хотя из-за пронизывающего ветра она казалась намного быстрее.
  
   Ее курс лежал на юг, в основном в сторону Годвина.
  
   Занзибар пытался отговорить ее от отъезда. Шейн откладывал, пока их связь с остальной частью Бакунина не начала рушиться.
   Они потеряли связь с Джефферсоном, затем с Годвином, а затем частично демонтированные системы в горе начали выходить
   из строя.
   07:45
  
  
   Когда Занзибар принял командное решение эвакуировать гору, у Шейн не осталось ничего, что могло бы ее там удерживать. У
   нее не было доли в корпорации, которую представлял Занзибар. Теперь все это предприятие казалось далеким и неважным
  
   ей. Я должен помнить, что все это началось, потому что мне пришлось спасти тех людей.
  
   Шейн задавалась вопросом, примут ли это во внимание ее коллеги-морпехи, решая ее судьбу. Она задавалась вопросом,
   вызовет ли тот факт, что она сдалась, какое-либо милосердие.
  
   Она решила, что ей все равно. То, что произошло после того, как она вернулась в морскую пехоту, не имело большого значения.
   Над ней, над тем, что она сделала, была тень. Единственный законный ответ, который у нее был, чтобы противостоять ее
   предательствам, - это согласиться на правосудие людей, которых она предала. Каким бы ни был результат, это было
   единственное покаяние, которое имело хоть какой-то смысл.
  
   Над ней были звезды. Без каких-либо огней поблизости,
  
   Вид был потрясающий, как будто на пути не было никакой атмосферы. Полоса Млечного Пути рассекала небо над ней,
   мучительно напоминая фреску Долбриана. Это было ее единственное сожаление по поводу этого решения. Она вряд ли когда-
   либо снова полетит в космос. Правосудие, с которым она столкнется, будет суровым и свершится здесь, на Бакунине.
   Рэндом сказала, что эта карта ее мало интересует...
  
   Что, черт возьми, это вообще значит? Она уже знала, что не даст эту информацию ни одной части Конфедерации, даже своей
   собственной планете. Дом должен был использовать ее как козырную карту, когда он прибудет на Землю, и было маловероятно,
   что он выжил в этом путешествии. Похоже, бесценный артефакт в конце концов попадет в руки того, кто будет контролировать
   эту планету.
  
   Шейн сомневался, что первооткрыватели получат хоть что-то за свои хлопоты.
  
   Она вздохнула. Там были миры, тысячи планет Конфедерации. Миры, до которых Конфедерация могла не добраться сотни лет.
   Если бы только она сама могла использовать эту информацию...
  
   Леса огибали русло реки, пока она мчалась на юг. Тишина была сюрреалистической. Даже при открытом навесе единственными
   звуками были гул вентиляторов и порывистый ветер. Это
   07:46
   918
  
  
  
   была тишина давно завершившейся битвы. Прошло несколько дней с тех пор, как она слышала новости о войне, она задавалась
   вопросом, может ли она закончиться так рано. Это превзошло бы даже мегаломаниакальные ожидания полковника Дахама, но в
   ее состоянии ума она нашла крах Бакунина легко верящим.
  
   Все было кончено.
  
   Когда рассвет начал наступать, лес начал становиться знакомым. Она приближалась к месту расположения комплекса GA&A,
   штаб-квартиры вторжения.
  
   Как только она начала узнавать лесистые холмы вокруг нее, дым вырвался из задней части ховеркрафта. Шейн знал, что это
   был лазерный удар, вероятно, из снайперской винтовки с лучом слишком высокой частоты, чтобы его можно было увидеть. У
   ховеркрафта не было защитных экранов, поэтому одного выстрела было достаточно, чтобы убить его.
  
   Дым и запах плавящихся топливных элементов затмили ей вид на лес. Юбки машины врезались в русло реки с пронзительным
   хрустом. Судно на воздушной подушке проскользнуло по земле метров десять или двадцать. Только по милости Божьей оно не
   перевернулось и не покатилось.
  
   Шейн услышала глухой хлопок позади себя, когда жар струился от задней части ховеркрафта. Она отстегнула ремни
   безопасности и выбралась из горящей машины. Дым от плавящегося двигателя обжигал ей глаза, а густой черный дым душил
   ее. Было несколько моментов, когда ее охватывала паника, когда ее память вызывала образы костра, где она оказалась в
   ловушке в чреве Кровавого Прилива.
  
   К счастью, она была солдатом, прошедшим боевые испытания. Паника была для нее привычной. Страх не смутил ее, он просто
   заставил двигаться немного быстрее.
  
   Она отшатнулась от судна на воздушной подушке и через несколько шагов оказалась вне токсичного дыма. Ее горло горело,
   глаза слезились, а нос был забит жидкой сажей, но в остальном она осталась невредимой.
  
   Она прошла еще несколько метров, пока ее глаза не прояснились. Затем она остановилась.
  
   Всего в нескольких метрах от нее стояли два пехотинца Оксизиса в полной силовой броне. Ей не нужно было смотреть, чтобы
   знать, что за ней стоит третий солдат. Тот факт, что она не умерла, означал, что у них был приказ брать пленных, если это
   возможно.
  
   Шейн прищурился, чтобы увидеть имена на их шлемах: Коуг-
   07:46
  
  
   919
  
   Лин и Флетчер. Если команды были все еще расставлены так, как она помнила, капрал О'Киф был бы позади нее. Она медленно
   подняла руки и завела их за голову.
  
   Она мельком увидела, как лица за шлемами повернулись друг к другу. Она знала, что там было много закодированных радио
  
   над ее головой раздавался говор.
  
   Наконец к ней подошел сержант Куглин.
  
   "Капитан Шейн?" - раздалось из внешнего динамика его костюма.
  
   Шейн кивнул.
  
   "Добро пожаловать домой", - подумала она.
   Первым сюрпризом было то, что капрал О'Киф не был третьим морпехом; это был человек по имени Томас, который, если Шейн
   правильно помнил, даже не был в одной роте с Коглином и Флетчером. Это вызвало у Шейна тревожное чувство по поводу
   уровня потерь среди морпехов.
  
   Вторым сюрпризом было то, что они увели ее прямо из комплекса GA&A, где должна была находиться их штаб-квартира. Если
   только они не собирались казнить ее в лесу без суда и следствия - маловероятно, поскольку они взяли ее живой - это
   означало, что они были размещены здесь, в поле.
  
   Не имело смысла иметь полевую станцию так близко к хорошо защищенной крепости полковника Клауса. Может быть, у них где-
   то здесь припаркована машина?
  
   Дневной свет развернулся вокруг нее, высветив охристые и фиолетовые брокколи, которые были оправданием Бакунина для
   деревьев. Лесная земля была устлана сферической шелухой, которая хрустела под ногами, как гравий. Это был долгий марш, но
   к этому времени ее тело привыкло к новым ногам.
  
   Это дало ей возможность поразмыслить о том, как мало она видела на этой планете, как мало она видела на любой другой
   планете. Она видела дюжину планет с орбиты, высаживалась на многих из них. Но всегда была миссия, которую нужно было
   выполнить, у нее никогда не было возможности увидеть то, что было там уникальным. У нее никогда не было возможности
   подумать о том, что она видела.
  
   Близость ее судьбы, возможность быть расстрелянной как предательница, когда она дойдет до конца этого пути, заставили ее
   посмотреть на деревья. Деревья казались мирными.
   07:47
   920
  
  
  
   Шейн задавался вопросом, жили ли долбрийцы под такими деревьями, или эти волокнистые стебли развились здесь сами по
   себе, спустя долгое время после того, как долбрийцы покинули свою загадочную пирамиду.
  
   В любом случае, деревья представляли собой прекрасное сложное скопление ветвящихся стеблей, ни один из которых не был
   толще ее мизинца, которые собирались у основания, образуя стволы диаметром два или три метра. Над ней круглые листья
   застыли на разных стадиях развития, от плоского круга цвета охры на одном конце до сферического фиолетового стручка на
   другом. На каждом дереве были листовые стручки на каждой стадии развития, поэтому то, что издалека выглядело как плоская
   фиолетовая перспектива, превратилось в яркие завихрения красного, зеленого, желтого, оранжевого и синего
  
   Может быть, это послание от Долбрианцев, почему они не оставили почти ничего от себя, только планеты, которые они сделали
   пригодными для жизни. Может быть, для них это было ценно. Просто жизнь.
  
   Думая об этом и глядя на эти странные деревья Бакунина, она обновила свою веру. Бог создал вселенную более
   величественную и прекрасную, чем кто-либо мог себе представить. По сравнению с этим, зло, которое принесло с собой
   человечество, было мелким и незначительным. Даже Рэндом с его демоническими махинациями имел место в этой
   необъятности. Возможно, теперь, когда ей предстояло ответить за то, что она сделала, было место для некоторой меры
   прощения.
  
   Впервые с тех пор, как она покинула эту планету, она ощутила хоть какую-то толику покоя.
  
   Шейн получила свой последний сюрприз, когда они достигли места назначения. Морские пехотинцы открыли полноценный
   полевой командный пункт менее чем в двадцати кликах от GA&A. Только по количеству временных построек Шейн сделала
   оценку, что это место могло бы вместить около восьмидесяти человек.
  
   Сначала Шейн подумал, что это наемнический форпост. Большинство машин, размещенных вокруг временных зданий, были
   окрашены в бирюзовый и черный цвета Армии Прудона, но когда они вели ее по периметру, она подошла достаточно близко к
   одному из БТР, чтобы увидеть, что идентификаторы Прудона были закрашены логотипом воина-ангела Черной роты.
  
   Шейн начала волноваться, когда ее повели к ком-
   07:47
  
  
   здания. Морпехи высадили только две сильные роты. Из того, что она узнала о планах полковника Дачама, в основном от
   Рэндома, слушавшего вторжение, морпехи, которые взяли GA&A, были рассеяны по всей миллионной армии наемников. Черная
   рота, как целое, больше не должна была существовать.
  
   Но не только Black Company существовала, она была здесь, и даже больше. Просто взглянув на обстановку здесь и взглянув на
   лица, она могла сказать, что значительная часть White Company также была здесь.
  
   Мало кто обратил на нее внимание. Все здесь были заняты, большинство солдат, которых она видела, готовили машины, а
   некоторые подкатывали боеприпасы к более крупным штурмовикам.
  
   Она шла под тенью искусственного навеса. Все - и сооружения, и транспорт - было закрыто противоспутниковым экраном.
   Плоский голографический лес нависал над местом, поддерживаемый тремя сферами, вращающимися на паучьих башнях
   противонаблюдения.
   Все на орбите контролировалось Конфедерацией или полковником Дачамом; зачем меры по борьбе с наблюдением? Работа
   этих башен должна была отнимать как минимум половину энергетических ресурсов этого места, возможно даже больше
  
   К тому времени, как она добралась до командного сарая, Шейн думала, что они готовятся к крупному наступлению. Когда они
   привели ее в сердце здания, напряжение в воздухе сделало эту мысль несомненной. Двое морских пехотинцев стояли по бокам
   от нее с одной стороны тесной комнаты связи. Комната была заполнена полудюжиной первых и вторых лейтенантов, каждый из
   которых управлял своей машиной. Большинство, казалось, были связаны с различными взводами; исключением был человек,
   которого она узнала как Дэниела Фицпатрика, который разговаривал по орбитальной системе связи морского образца.
  
   Фицпатрик пошевелился, и она заметила новые знаки различия на его форме. Он был повышен до капитана с тех пор, как она
   видела его в последний раз. Лучше он, чем Мерфи, подумала она.
  
   "Да, сэр. Я прекрасно понимаю ситуацию", - говорил Фицпатрик в коммуникатор. Он был единственным, кто повысил голос.
   "Но я бы посоветовал вам передать полковнику, что мои приказы не дают мне выбора в этом вопросе".
  
   Наступила пауза. Фицпатрик надел гарнитуру, поэтому Шейн
   07:47
   022
  
  
  
   Она не слышала ответа собеседника, но у нее было ощущение, что это был не полковник Дачем Фицпатрик.
  
   "Слушай, майор Спир, мне плевать, кто здесь в званиях. У полковника есть приказ".
  
   Наступила короткая пауза, и Фицпатрик фыркнул. "Нет, я не говорю об обвинениях. Я не говорю о суде
  
   Военные. Я не говорю об одной из ваших маленьких санкций TEC. Мы в зоне военных действий, и любой, кто помешает моей
   миссии, будет обстрелян всеми имеющимися в моем распоряжении силами. Понял! Я неясно выразился? Если кто-то встанет у
   нас на пути, моим войскам приказано оставить воронку. Передайте полковнику, что его время истекло.
  
   Фицпатрик ударил кулаком по коммуникатору, отключив его. Другой рукой он сорвал гарнитуру. "Проклятые шпионы TEC.
   Конфедерация разваливается, и все, о чем они могут думать, это как прикрыть свои мелкие задницы..."
  
   Сержант Коглин прочистил горло. "Сэр?" - раздалось из дребезжащего динамика.
  
   Фицпатрик поднял голову и посмотрел на отряд, который ее привел. "Вы свободны. Идите в зону готовности, я уже вызвал
   охрану периметра".
  
   "Нам придется прорываться с боем, сэр?" - спросил сержант Коглин.
  
   Фицпатрик посерьезнел и кивнул.
  
   Трио морпехов в костюмах ушло. Когда они ушли, она услышала, как один из них пробормотал сквозь броню: "Какое чёртово
   месиво".
  
   Наступила тишина на несколько секунд, пока Фицпатрик смотрел на нее. "Ради всего святого, Кэти. Почему сейчас?"
  
   "Я"
  
   Он покачал головой. "Забудь, я тут с хаосом разбираюсь. Миссия провалилась".
  
   Шейн огляделся в командном центре. Все остальные проигнорировали ее, они были сосредоточены на коммуникационных
   устройствах перед ними. Она прочла на их лицах напряженность, которую видела только в бою. Офицеры в этой комнате на
   самом деле не были здесь, они были там, со своими взводами. "Что происходит?"
  
   "Ад. Вот что происходит - ад. Бакунин теперь часть Семи Миров".
  
   Дом сделал это. Шейн был потрясен и замолчал.
  
   "Я тоже не понимаю, но все эвакуируются.
   07:48
  
  
   923
  
   с орбиты. Оплата местных наемников иссякла. И у нас есть приказ от Оксизиса, выводящий нас из-под контроля ТЕС и
   приказывающий нам завладеть Кровавым Приливом и немедленно покинуть пространство Семи Миров.
  
   - О боже мой, полковник Дачем...
  
   "Не сдвинусь с места. Как бы мне ни хотелось иметь с тобой дело, у меня есть более насущные проблемы..."
   Все пошло не совсем так, как ожидал Шейн. "Что мне тогда делать?"
  
   Фицпатрик на мгновение выглядел измотанным. "Блядь, я не могу тебя отпустить". Через мгновение: "Ладно, солдат, в
   ожидании военного суда за дезертирство - если мы все переживем следующие тридцать два часа - я понижаю тебя до
   капрала и возвращаю на службу под командование сержанта Коглина. Он тебя нашел, он с тобой разберется. Его отряду не
   хватает одного человека
  
   В любом случае." "Э-э-э, да, сэр." Шейн отдала честь своему новому начальнику. Даже с новой рукой жест был почти
   рефлекторным.
  
   "Он вас оденет, но не ждите многого. Мы не очень хорошо экипированы. Вы свободны, капрал".
  
   Шейн повернулась, чтобы уйти. Когда она это сделала, она услышала, как Фицпатрик сказал: "И передай Коглину, что у него
   есть мой приказ застрелить тебя, если ты переступишь черту".
   07:48
   ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
  
   Новый Мировой Порядок
  
   "Государство гниет снизу вверх".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Мы обречены быть свободными".
  
   -СИЛЬВИЯ ХАРПЕР (2008-2081)
  
   Эти мерзавцы сдали город, не сказав ей об этом. Проведя месяц в больнице, большую часть времени без сознания в
   реанимации, они могли бы, по крайней мере, сказать ей об этом. К сожалению, никто из ее врачей не подумал упомянуть тот
   небольшой факт, что правительство Джефферсона сменило владельца. Поэтому Тетсами не знала, что Джефферсонцы
   проиграли войну, пока не вышла из парадных дверей больницы и не увидела во дворе ховертанк.
  
   "Иисус Хопалонг Христос".
  
   Тетсами стоял в дверях госпиталя, уставившись на бирюзово-черный кусок плавающей артиллерии. Вокруг него стояла горстка
   наемников, все они носили значки Прудона того или иного вида. Глядя на них, Тетсами мог думать только о том, что они все
   приняли душ, побрились и уже давно здесь.
  
   "Эй, детка, хочешь покататься?" Один из них хлопнул по борту танка.
  
   "Не трогай мирных жителей, придурок", - сказал другой.
  
   "Я не пристаю к ней", - сказал первый, когда Тетсами начал уходить, "правда, детка?"
  
   Тетсами схватилась за живот и пошла к отелю. Джефферсон-Сити изменился, пока она спала.
   07:49
  
  
   925
  
   Улицы больше не были пустынны. Люди, даже дети, вышли на улицу под светом Кропоткина. Магазины, бары и рестораны были
   открыты. Атмосфера вынужденной нормальности пронизывала геометрические улицы.
  
   Налет спокойствия не мог скрыть тот факт, что оккупация произошла, пока Тетсами спал. БТР Proudhon, полностью
   укомплектованные и вооруженные, охраняли каждый перекресток. Мобильная артиллерийская установка была размещена на
   участке парковой зоны рядом со статуей с надписью "Свобода или смерть". И она могла видеть на одной из радиальных улиц
   выгоревшие обломки Вашингтон-холла.
  
   По крайней мере, они не разгромили это место, как коммуны.
  
   Отель был в беспорядке. Тетсами могла сказать, еще до того, как она вошла в вестибюль, что место было серьезно
   перегружено. Газон и ландшафт вокруг него были вытоптаны в грязную ничейную землю. Военные машины всех мастей
   толпились со всех сторон, игнорируя определенную парковку, чтобы сбиться как можно ближе к отелю.
  
   То, что раньше было зонами отдыха, теперь было полностью отдано Прудону, и Тетсами могла видеть мачты полевых
   коммуникационных устройств, торчащие из-за грузовиков с поставками, которые закрывали ей обзор. Вооруженные охранники
   маршировали по периметру и на крышах грузовиков
  
   Тетсами подошла к дверям вестибюля, но наемник Прудона подошел и преградил ей путь. "Извините, мадам, я не могу вас
   впустить, если у вас нет там дела".
  
   Тетсами вздохнула. Ей хотелось выругаться, выкрикнуть какой-нибудь грязный поток оскорблений в адрес этого парня, но
   борьба давно уже выветрилась из нее. Она была слишком слаба физически и эмоционально, чтобы поддерживать какой-либо
   уровень гнева. "Последнее, что я знала, у меня была здесь комната", - сказала Тетсами. Она смирилась с тем, что потеряла
   свое жилье из-за захватчиков.
  
   Она повернулась, собираясь уйти, когда солдат сказал: "Подожди, я тебя не узнал". Он вытащил небольшой лист киберпласта и
   начал его сканировать. "Ваше имя? Номер комнаты?"
  
   Тетсами стоял, ошеломленный.
  
   "Мадам?"
  
   "Я зарегистрировался под номером счета 325".
  
   Солдат кивнул. "Число?"
   07:49
   926
  
  
  
   Тетсами дала мужчине аккаунт, который она использовала. Прудон-Клаус все еще искал ее? Она все еще имела для них
   значение? Она была просто способом связаться с Домом, а Дом теперь исчез в том или ином смысле...
  
   "Извините, что остановил вас, мадам. Просто безопасность".
  
   Тетсами кивнула и пошла к дверям вестибюля. Когда она проходила мимо солдата, он сказал: "Проверьте на стойке
   регистрации. Им пришлось переместить вашу комнату".
  
   Она пожала плечами, когда солдат кивнул охраннику в вестибюле, который открыл ей двери.
  
   Добро пожаловать в Merc Central, подумала Тетсами, входя в вестибюль. Отель был полон ими, в вестибюле были только
   стоячие места. Каждый шаг, который она делала, казался все более сюрреалистичным-
  
   Почему они оставили меня одного в больнице? Я, Гавади и Джарвис? Мы были важны для них в какой-то момент.
  
   Она пыталась убедить себя, что они думали, что все погибли вместе с "Шафтсбери", но она знала, что это не так. Марк Баетез
   был штурманом "Шафтсбери", и он передал сообщение. Клаус и Прудон знали, что люди выжили в крушении...
  
   Она остановилась у стойки регистрации. "Мне сказали, что вы переместили мою комнату?"
  
   Человек за столом даже не поднял глаз. "Регистрация", - сказал он, звуча смущенно.
  
   Тетсами дала ему номер своего счета.
  
   "Вас перевели в номер 012. Ваш багаж там, ваши сообщения на коммуникаторе, разница зачислена на ваш счет, вот ваш ключ,
   следующий".
  
   Тетсами взял ключ-карту как раз вовремя, чтобы его оттолкнул в сторону молодой наемник с вещмешком. Тетсами не остался,
   чтобы послушать их разговор.
  
   Номер 012 находился в подвале. Он был меньше, чем ее жилье в Lady, вездеходе, который Джарвис продал ей. В нем даже не
   было собственной ванной комнаты; она делила душ и туалет с четырьмя другими номерами.
  
   Но они перевезли ее багаж сюда, и там была кровать и коммуникатор. После всего, что она пережила, она действительно не
   могла жаловаться.
  
   Индикатор сообщения на ее коммуникаторе мигал. Она включила устройство. Первое сообщение было более месяца назад, от
   07:50
  
  
   927
  
   Айвор. "Мне жаль. Я не хочу управлять твоей жизнью за тебя. Чего бы ты ни хотел, я поддержу твое решение" Тетсами
   обхватила голову руками и безмолвно заплакала. Было еще одно сообщение, от Дома.
  
   "Мне жаль, что я сказал то, что сказал, и именно так, как сказал. Я забочусь о тебе. Я забочусь достаточно, чтобы беспокоиться
   о боли, которую причинят тебе отношения со мной. Что бы ты ни чувствовал, что бы ты ни делал.
  
   Мне кажется, мы обманываем сами себя... "Иди на хер, Дом", - прошептал Тетсами.
  
   "... нас разорвёт на части то, что происходит, один из нас может умереть, мы не можем притворяться, что это не так. Всё, что у
   нас есть, будет саморазрушительным, если мы не примем это". Дом вздохнул. Наступила пауза, и Тетсами поднял глаза, чтобы
   увидеть лицо Дома. Он потирал одну из своих щёк.
   "Я не очень хорош в этом", - сказал Дом. "Я избегал эмоций всю свою жизнь. Так что, что бы ни случилось, это не твоя вина.
   Это эгоистично и жестоко, но я не могу смириться с мыслью потерять тебя. Проклятие, это не имеет никакого смысла. Я
   перезвоню позже".
  
   Дом звонил пять раз, и большинство из них ограничивались фразой "Позвони мне".
  
   Тетсами вытерла слезы со щек и сказала: "Злой ублюдок. Ты человек".
  
   Джарвис позвонил ей в течение часа. Она была удивлена, услышав от него, и немного меньше удивлена, когда он попросил ее
   встретиться с ним в одном из парков, окружающих центральный торговый центр Джефферсона.
  
   Она встретила его рядом с бронзовой конной статуей. Сначала она подумала, что он сидит на скамейке, глядя на зеркальный
   бассейн, но когда она приблизилась к нему, то поняла, что он сидит в моторизованной инвалидной коляске.
  
   "Джарвис?" - спросила она.
  
   Он кивнул и махнул рукой в сторону скамейки, рядом с которой он припарковался. "Присаживайтесь".
  
   Тетсами сел рядом с ним.
  
   "Рад видеть тебя на ногах", - сказал он.
  
   "Приятно снова быть на ногах".
  
   Джарвис продолжал смотреть на бассейн, в котором отражался расплавленный закат Кропоткина. Весь мрамор в городе стал
   светящимся оранжевым. На этот раз это не выглядит безвкусно, подумал Тетсами.
   07:50
   928
  
  
  
   "Гавади не выжил", - сказал он.
  
   "О, мне жаль это слышать".
  
   Джарвис пожал плечами. "Какая-то инфекция, с которой они не смогли справиться.
  
   Они здесь не очень хорошо оснащены для такого рода травм". Джарвис посмотрел на свое кресло. "Завтра я отправляюсь в
   приличную больницу, чтобы мне вылечили мой чертов позвоночник".
  
   "Между городами теперь ходит гражданское транспортное сообщение?"
  
   Джарвис покачал головой. "Не совсем. У меня просто много друзей в сообществе наемников..." Джарвис посмотрел на нее.
   "Много друзей".
  
   Тетсами начала понимать, почему ее не взял в плен Прудон, почему на этот раз захватчики оставили ее и Джарвиса одних. Она
   протянула руку. "Спасибо".
  
   Джарвис взял его. "Самое меньшее для того, кто вытащил меня из-под обломков. Только не делай глупостей, типа не называй
   кому-то свое настоящее имя".
  
   Тетсами вздохнул и посмотрел на краснеющие облака. "Когда, по-твоему, я смогу выбраться с планеты?"
  
   "Если слухи правдивы, то раньше, чем вы думаете".
  
   "Бакунин так сильно пал?"
  
   Джарвис усмехнулся. "Нет".
  
   Она посмотрела на него. Его лицо расплылось в совершенно необоснованной ухмылке. "Чему ты улыбаешься?"
  
   "День зарплаты", - сказал Джарвис. "Я улыбаюсь, представляя, что произойдет, когда придет время платить этим ребятам".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Джарвис покатил кресло обратно к тропинке. "Увидишь, поверь мне. Удачи".
  
   "Удачи тебе".
  
   "День зарплаты?" - подумал Тетсами.
   Н
   08:29
  
   ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
  
   Геополитика
  
   "К тому времени, как политика спустится с вершины на вершину, вершина может уже не существовать".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Независимо от того, увенчается ли революция успехом или потерпит неудачу, ее жертвами всегда будут люди с большим
   сердцем".
  
   - ГЕНРИХ ГЕЙНЕ
  
   (1797-1856)
  
   Шейн едва успела облачиться в костюм, когда морпехи были в спешке готовы к атаке. Все, что она могла сделать, это схватить
   полузаряженную плазменную винтовку и последовать за отрядом Коглина в БТР. Отряд Коглина был одним из трех отрядов,
   забитых в машину, которая не была предназначена для перевозки морпехов в полной броне. Она была зажата между Флетчером
   и Томасом, стоя
  
   с руками, запертыми в паутине, покрывающей крышу. БТР дернулся, оживая, раскачивая ее взад и вперед, пока он двигался на
   юг.
  
   Из небольшого инструктажа, который Коглин успел ей дать, его отряд - ее отряд - был назначен для уничтожения одной из
   плазменных пушек sma, возвышающихся над посадочной площадкой за пределами комплекса GA&A. Для нее было странно
   снова стать пехотинцем, там, где туман войны был самым густым. Она не имела ни малейшего представления о том, что
   произойдет, кроме того, что им предстоит штурмовать Blood-Tide.
  
   Еще более сюрреалистичным было снова стать морским пехотинцем, возможно, в последний раз.
  
   Поездка была тяжелой. БТР летел над предгорьями, прорываясь сквозь свою долю небольших растений. Внутри не было
   открытых окон, поэтому только водитель имел визуальные подсказки о том, где они находятся. Иногда связь разрывалась
   статическими помехами,
   08:29
   930
  
  
  
   но это не дало никакой информации. Они должны были молчать, пока не началась атака.
  
   Никто не разговаривал. Это была отвратительная тишина. Шейн сначала подумал, что это может быть связано с ней. Но просто
   взглянув на напряжение, отражающееся на лицах напротив нее, стало очевидно, что эти люди даже не думали о ней. Это было
   не просто попадание в горячую ситуацию, это было то, на что они нападали, и почему.
  
   Шейн поняла, что большинство этих солдат никогда не сомневались в Полковнике и TEC. Крах командования Операции
   Распутин, необходимость атаковать GA&A только для того, чтобы вернуться домой. Чудовищность того, через что прошли эти
   морпехи, глубоко запала ей в душу.
  
   "Радуйся, Мария, благодати полная", - прошептал Шейн. "Благословенна Ты и плод чрева Твоего, Иисус".
  
   БТР резко остановился, и даже сквозь броню она услышала, как что-то сверхзвуковое проделало дыру в воздухе снаружи.
   Задняя дверь открылась. Каглин первым выскочил наружу, как только дверь дала ему достаточно места. Томас и Флетчер были
   следующими, когда дверь с грохотом захлопнулась, полностью распахнувшись. Шейн последовал за ними, шагнув в Ад в
   последний раз.
  
   Это была пятиминутная вечность, чтобы оказаться в пределах видимости оборонительных башен. К тому времени, как отряд
   Коглина добрался до холма непосредственно к западу от Кровавого Прилива, вокруг них уже бушевал бой. Воздух уже был
   забит дымом, небо темнело в ранних сумерках. Запах достигал ее даже через фильтры в ее костюме. Это был запах костра, но
   костра, где кто-то жарил пластиковые зефирки.
  
   Самолеты-штурмовики уже разнесли свой груз по всему комплексу. Шейн увидел три обломка, где самолеты разнесли себя над
   комплексом. Вид тлеющих обломков сжал живот Шейна. Был хороший шанс, что Кровавый Прилив уничтожил их своими
   собственными зенитными орудиями.
  
   Если атака должна была сокрушить GA&A, то первым делом нужно было нацелиться на Blood-Tide. Но им нужен был Blood-Tide,
   поэтому они не могли его вывести из строя - их самолеты должны были отвлечь его огонь, удерживать его прижатым, пока
   наземные бомберы не смогли
  
   закрыть и сесть на него. Это означало, что каждый самолет, который у них был, был безнадежно превзойден-
   08:30
  
   931
  
   daed. И каждый пилот, который у них был, вероятно, собирался
  
   умереть до того, как они захватили корабль. Это не было заботой отряда.
  
   Их целью была одна из усеченных башен по периметру комплекса GA&A. Blood-Tide находился на импровизированной
   посадочной площадке сразу к северу и за периметром самого комплекса GA&A. Периметр GA&A был окружен оборонительными
   башнями, половина из которых была оснащена плазменными пушками. Артиллерия и воздушная поддержка не могли
   нацелиться на пушки около Blood-Tide, не повредив корабль, так что это зависело от отряда Коглина.
  
   Когда они достигли вершины холма, их последнего куска земли, Шейн увидел, как загорелась одна из плазменных пушек. Это
   было так, как будто кто-то взял кусочек солнца и бросил его на землю перед ними. Удар пришелся далеко не близко, но поток
   тепла все еще звенел в температурных предупреждениях на ее костюме.
  
   Визор поляризовался от яркого света, но она все равно была ослеплена на мгновение. Она моргнула несколько раз и проверила
   тактическую базу данных на своем хедс-апе.
  
   Ее пассивный датчик показал, что все люди Коглина все еще здесь. Компьютер был достаточно умен, чтобы найти их, даже
   когда их транспондеры были выключены. Он также показал ей, что шесть неизвестных только что покинули область видимости.
  
   Компьютер не осознавал, что это их люди, но Шейн знал, что шестеро морских пехотинцев только что превратились в
   ионизированный газ.
  
   Затем отряд побежал. Это их цель выстрелила, и это дало им драгоценные секунды. Пушкам требовалось время, чтобы
   перезарядиться и выбрать новую цель. Обычно это занимало всего несколько секунд, но, даст Бог, перезарядка будет продлена
   из-за нагрузки на энергосистему GA&A во время атаки.
  
   Башня была в сотне метров от нас, на другом конце поля боя. Шейн увидел, как оружие вращается в их сторону. "Разделитесь,
   чтобы оно не могло нацелиться на нас всех одновременно!" Голос Коглина
  
   пришло по радио, нарушив тишину ЭМ. Когда камор повернулся, отряд начал расходиться, пытаясь нанести больше
  
   чем ширина плазменного луча между ними Массы войск ТЭК начали стрелять по ним с основания Кровавого Прилива. Как
   08:30
   932
  
  
  
   она приблизилась на полпути, однако показания датчика ее скафандра показали достаточно скользящих попаданий, чтобы
   начать перегреваться.
  
   Шейн понял, что это, вероятно, такая же самоубийственная миссия, как и у летчиков.
  
   Солнце взошло за плечом Коглина. Он оставил свой скафандр работать. Когда визор Шейна поляризовался, и ее поле начало
   выгорать от жары, взрыв статики выбил динамик ее радио. Жара включила способность ее костюма противостоять враждебной
   среде, и перегретый ветер чуть не сбил ее с ног. Лучистое тепло обуглило форму ее тени на земле перед ней-
  
   Каким-то образом она продолжала бежать.
  
   Прикрывающий огонь раздался сзади, подавляя врага Кровавым Приливом, но войска у основания башни наносили еще больше
   ударов, когда приближались. Шейн и, возможно, Томас, открыли ответный огонь, но их было слишком много. Они не были
   хорошо бронированы или вооружены, но на каждого упавшего приходилось, похоже, еще трое.
  
   "Они не цель, - подумал Шейн, - я все равно здесь умру".
  
   Шейн прекратила ответный огонь и перенастроила настройки на своей плазменной винтовке. И перевела селектор огня на
   полный разряд, как она сделала на Кровавом Приливе. С оставшимся зарядом у нее был один выстрел.
  
   "Отче наш, сущий на небесах".
  
   Пушка собиралась выстрелить снова.
  
   Шейн приземлился на расстоянии двадцати метров, сжимая винтовку и целясь в пушку.
  
   "Да святится имя Твое".
  
   Шейн выстрелил, и над ней расцвел яркий свет.
  
   Когда она проснулась, она поняла, что твое царство не пришло, по крайней мере пока. Еще до того, как она полностью осознала,
   запахи и стоны предупредили ее, что следует ожидать полевой госпиталь. Когда она полностью пришла в себя, он оправдал ее
   ожидания. Огромная палатка с двадцатью или тридцатью кроватями.
   "Нет." Мысль о том, чтобы заново пережить реабилитацию последних трех месяцев, почти довела ее до слез. Она
   08:30
  
  
   закрыла глаза, чтобы не смотреть вниз и не видеть ущерб.
  
   Казалось, она лежала там долгое время, прежде чем услышала: "Капрал Шейн?" Голос предупредил ее, что кто-то находится
   рядом с ее кроватью. Она узнала голос капитана Фицпатрика.
  
   "Сэр", - сказала она, пытаясь сдержать слезы. Она задавалась вопросом, будут ли они ждать, пока она поправится, перед
   военным трибуналом.
  
   Он подошел к ее кровати. "Вы живете очаровательной жизнью, капрал".
  
   Ей не хотелось, но Шейн не стал ему противоречить. "Просто из любопытства, что ты пытался сделать этим маневром?"
  
   Шейн покачала головой. "Я пыталась выстрелить из пушки, сэр. У меня не получилось выстрелить..."
  
   Фицпатрик покачал головой.
  
   "Я попал в него?"
  
   "Нет, такие отчаянные маневры обычно не работают. Насколько мы можем судить, ваша винтовка была повреждена, и вы
   выстрелили примерно в пяти метрах в землю перед собой".
  
   "Боже мой."
  
   "Тебе повезло, ты отделался несколькими ожогами второй степени и... эм..." Фицпатрик выглядел немного неловко и кивнул на
   кровать. Шейн наконец взглянул на повреждения.
  
   Она почти рассмеялась, хотя это зрелище все еще вызывало у нее легкую тошноту. Обе ее руки были сильно повреждены, по
   крайней мере, косметически. Но это были протезы. Судя по всему, медики разобрали все, что было слишком повреждено, чтобы
   починить, и срезали всю обугленную псевдоплоть. Ее правая рука отсутствовала, как и плоть на этой руке до локтя. Она с
   любопытством подняла ее, наблюдая
  
   металлические кости скручиваются в ответ на ложную мускулатуру. На ее левой руке не хватало только одного пальца и плоти
   до запястья. Она все еще работала, хотя в данный момент она не получала от нее никаких ощущений. Она выглядела как
   странный металлический паук.
  
   Мне не нужен врач, мне нужен инженер-механик со специализацией в робототехнике.
   08:31
   934
  
  
  
   "Это можно починить", - сказал Шейн, не находя себе других слов.
  
   Фицпатрик кивнул. "Но не здесь..."
  
   "Мы победили? Сэр?"
  
   "Я бы не назвал это победой, не с половиной роты убитых или раненых. Но, да, мы вернули Кровавый Прилив. Он в
   безопасности на орбите, пока не спустится, чтобы забрать нас". Он грустно покачал головой. Казалось, он постарел на десять
   лет с тех пор, как она видела его в последний раз. Она хотела успокоить его, сказать, что понимает, что он переживает, но не
   думала, что это поможет, если исходить от нее.
  
   "В любом случае", продолжил он, "я здесь не поэтому".
  
   Шейн кивнул. Сейчас она услышит свою судьбу. Она надеялась, что готова к встрече с ней. "Да, сэр. Я знаю".
  
   "Ты для меня - неприятная проблема, Кэти. Ты дезертировала и совершила измену во время войны. Мы все еще находимся в
   зоне боевых действий, и оба эти преступления дают мне право отдать приказ о казни без суда и следствия".
  
   Шейн сглотнул и кивнул.
  
   "Не беспокойся об этом, Кэти. К счастью, морпехи дают командиру некоторую свободу действий в таких вопросах. Особенно
   командиру, который так далеко в воздухе, как я". Он вздохнул. "Теперь, для протокола, ты собиралась в GA&A, чтобы сдаться, не
   так ли?"
  
   Она снова кивнула: "Да".
  
   "Вы делали это, полагая, что полковник Дахам все еще командует?"
   "Да, я"
  
   "Пожалуйста, не объясняйте. Эти вопросы и ответы будут частью моего отчета командованию".
  
   "Я понимаю, сэр".
  
   "Вы сделали это, зная, что полковник Дашам, скорее всего, отдаст приказ о вашей казни?"
  
   "Да."
  
   Фицпатрик кивнула и прошлась вокруг кровати. "Учитывая моральный дух войск, особенно тех, кто покинул GA&A после атаки, я
   собираюсь использовать это как аргумент в пользу милосердия. Это, а также чрезвычайный крах командования этой миссией... Я
   буду настолько снисходителен, насколько позволяют правила. Я увольняю вас из морской пехоты и высылаю".
  
   Шейн не знал, что сказать. "Да, сэр".
   08:32
  
  
   935
  
   "Знайте, что вас ждет военный трибунал, если вы когда-нибудь снова войдете в пространство Альянса. Мы перевезем вас в
   гражданскую больницу, как только освободится один из наших транспортов..."
  
   "Благодарю вас, сэр".
  
   Фицпатрик обернулся. "Мы пришли сюда со ста двадцатью морпехами, а уходим с менее чем восемьюдесятью. Сорок мертвых
   морпехов. Один Бог знает, сколько из них погибло от рук их собственного командования. Знаете что, я рад, что Конфедерация
   там разваливается. И когда я верну этих людей домой, я подам в отставку - так же, как и вы".
  
   Сделай мне одолжение и откажись от этого чертового "сэр". "Извини... Дэн".
  
   Он грустно покачал головой. "Что касается меня, Кэти, мы больше не солдаты".
  
   Он похлопал ее по плечу, где псевдоплоть все еще покрывала ее руку. "Просто выжившие".
  
   "Просто выжившие", - подумал Шейн.
   08:32
   ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
  
   Теория домино
  
   "Способность контролировать часто обратно пропорциональна желанию это делать".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Я хочу, чтобы массы человечества действительно освободились от всех властей и от всех героев, настоящих и будущих".
  
   -МИХАИЛ БАКУН
  
   (1814-1876)
  
   Полковник Клаус Дахам пробыл на планете Бакунин сто двенадцать бакунинских дней, почти пять стандартных месяцев.
  
   За первые шестьдесят дней он организовал силу, которой предстояло взять под контроль планету.
  
   Менее чем за половину этого времени эта сила сумела добиться безоговорочной победы. На один момент Клаус Дахам добился
   капитуляции всех крупных городских центров на планете. Оккупационные силы Прудона двинулись на улицы Годвина, Трои,
   Джефферсон-Сити.
  
   Все между Синклером и Руссо, Троей и Сартром, все склонились перед его авторитетом и силой, которой он командовал. Клаус
   победил планету своего брата, победил беспорядок, хаос-
  
   В ту ночь, чуть больше стандартного месяца назад, Клаус наслаждался коротким празднованием со своим высшим
   командованием. Это была одна из немногих ночей в его жизни, когда он спал без мыслей о прошлом.
  
   Клаус стоял на вершине жилой башни комплекса GA&A, думая о той ночи. Рядом с ним была матово-черная полусфера, которая
   закрывала офис генерального директора и апартаменты, где когда-то жил и работал его брат.
   08:33
  
  
   937
  
   Перед ним был покатый лесной полог, ведущий к раскинувшемуся Годвину. в конце концов дал
   Годвин был полон света, подсвеченный пурпурно-красным закатом. Огни, по большей части, были кострами. Сузу: был похож на
   открытую рану в небе.
  
   Рука Клауса перекинулась через перила, как будто он
  
   Достигнув цели отобрать свою победу. Шестьдесят дней на организацию армии.
  
   Тридцать для достижения полной военной победы.
  
   Пятнадцать - и победа полностью рухнет.
  
   Еще до того, как тач-комм прибыл с Земли, появились признаки беды. Более сотни офицеров погибли в первый день после
   оккупации городов. Приказы Клауса о репрессиях против вовлеченных общин имели плохие последствия.
  
   Худший случай произошел в Синклере, городе, который пал в первые дни конфликта и был оккупирован более месяца.
   Командиру там перерезали горло. В ответ Клаус приказал казнить пятерых политических заключенных.
  
   Население Синклера было не слишком запугано казнями. На следующий день целая рота наемников и городской квартал, где
   они размещались, сгорели в огненном шаре. Взрыв и последовавший за ним огненный шторм убили двух мирных жителей на
   каждого сожженного солдата - словно показывая, как мало сопротивление заботится о репрессиях.
  
   Синклер стал черной дырой для военных ресурсов, и другие сообщества последовали его примеру со снайперами, убийцами,
   полномасштабными беспорядками. Терроризм не ограничивался только оккупационными силами. Корпорации стали мишенями
   после того, как их безопасность была кооптирована TEC. Оккупация фактически разоружила все силы безопасности на планете
   - оглядываясь назад, это был плохой ход. Вторжение кастрировало единственную полицейскую силу, которую когда-либо знала
   планета - оставив недовольных, террористов, преступников и психопатов такими же вооруженными, как и прежде.
  
   Организованного сопротивления не было, но это оставило армию некуда стрелять. Корпорации, которые сдались, обратились к
   Клаусу за безопасностью, когда безопасность его
  
   собственная армия разваливалась. Потом пришел тач-комм с Земли.
  
   Операция "Распутин" больше не была санкционирована, Бакунин теперь находился под юрисдикцией Тау Кита - Семи
   08:33
   938
  
  
  
   Миры всех мест и весь персонал TEC должны быть выведены. Финансирование должно было прекратиться немедленно.
  
   Внезапно, после того как он подошел так близко, все маски были сняты, и все его враги вышли на поверхность, все люди,
   которые строили против него заговоры - дома, в городах Бакунина, даже в его собственном лагере.
  
   Казалось, что в течение нескольких часов после того, как тачкомм урезал финансирование Распутина, наемная армия
   распалась. Дезертирство было проблемой низкого уровня с самого начала осады, оно удвоилось, как только города были взяты-
  
   Когда деньги иссякли, армия словно испарилась в расплавленном бакунинском хаосе.
  
   Клаус уставился на пожары Годвина, пока вокруг него автоматизированная защита периметра зачищала территорию вокруг
   GA&A. Плазменное оружие расстреливало все, что двигалось за пределами комплекса. Теперь все управлялось компьютером,
   потому что не осталось людей, которые могли бы ими управлять.
  
   С тех пор как взбунтовались морские пехотинцы, не было решительного нападения на комплекс GA&A. Бакунин был охвачен
   гражданской войной. Социальные карты перерисовывались, и потоки перемещенных жителей коммун не помогали
   стабилизировать города. Остатки TEC на Бакунине не были высоко в списке чьих-либо приоритетов. По крайней мере, никого,
   кто был достаточно силен, чтобы пробиться через то, что морские пехотинцы оставили от обороны GA&A.
  
   Клаус отвернулся от призрака Годвина, чтобы встретиться с остатками комплекса GA&A. Кровавый прилив исчез, офисный
   комплекс превратился в обугленные руины. Даже несколько дней спустя запах дыма все еще висел в воздухе. Ущерб был
   вызван последним мятежом против него. Клаус сильно переоценил количество людей, преданных ему. Даже после чистки рядов
   - фактически, несколько раз - в конце концов он оказался окружен своими врагами.
  
   Его командный центр исчез, его корабль исчез, и за исключением одного морпеха и дюжины оперативников TEC из его личного
   состава, его люди исчезли. В четыре раза большее число пережило мятеж, когда морпехи Оксизиса силой захватили Кровавый
   Прилив. Но почти все, кто оставался верным до мятежа, с тех пор покинули его.
  
   Клаус был один.
  
   Он всегда был один.
   08:34
  
   939
  
   Клаус мерил шагами вершину башни резиденции, словно загнанный в ловушку зверь. Он мог бы уйти на Кровавом Приливе,
   прежде чем дела пошли плохо. Но он не мог позволить себе поддаться требованиям шерин. Это был его корабль. Это была его
   команда. Конфедерация бросила его, а не наоборот.
  
   Он не мог вернуться, не после этого. Не после того, как у него отняли победу. Ему следовало бы провести ковровую
   бомбардировку континента с орбиты, это была бы победа, которую политики не смогли бы изменить.
  
   Небо продолжало темнеть, и обугленные остатки комплекса GA&A скрывались в тени. Пока Клаус наблюдал за сгущающейся
   тьмой, коммуникатор на его поясе зажужжал, привлекая его внимание. После минутного колебания Клаус ответил на него.
  
   "Да", - пробормотал он.
  
   "Сэр?" - раздался голос на другом конце провода.
  
   "Что случилось, капитан?" - спросил Клаус. Говорил капитан Мерфи, единственный оставшийся с ним морпех. После всего
   Мерфи все еще цеплялся за форму и порядок действий с почти патологической одержимостью. С каждым шагом к пропасти
   голос Мерфи становился все более резким, его ботинки все более
  
   отполированный, его осанка еще прямее. Мужчина отдавал честь дьяволу.
  
   "У нас есть небольшой контргравитационный аппарат, запрашивающий разрешение на посадку".
  
   Клаус почти рассмеялся. "Отрицай это, а если закроется, сбей".
  
   "Сэр, пилот представился как Джона Дахам".
  
   Клаус сжимал маленький коммуникатор, костяшки пальцев побелели. "Не- возможно", - сказал Клаус. Он уставился в сторону
   офисного комплекса. У него было тело брата.
  
   "Сэр, возможно, мне следует направить сообщение в ваш офис".
  
   Клаус повернулся к черному полушарию и сказал: "Сделай это".
  
   Клаусу пришлось сдержаться, чтобы не бежать. Иона выжил? Это было невозможно. Но даже так у Клауса уже были сомнения.
   Так много всего пошло не так.
  
   Стены, которые можно было сделать прозрачными, чтобы увидеть панораму вокруг башни резиденции, пустые, белые и
   непрозрачные. Они были такими с тех пор, как коммуна- в настоящее время
   08:34
   940
  
  
  
   никация с Земли, отгородившись от остального мира. Когда Клаус приблизился к центральному столу офиса, активировалась
   встроенная в него голограмма.
  
   Клаус скользнул в свое кресло, чтобы увидеть безошибочно узнаваемое лицо своего брата. Потребовалось мгновение, чтобы
   образ дошел до меня.
  
   "Привет, Клаус", - сказал Иона.
  
   "Зачем ты здесь?" - наконец сказал Клаус. "Чтобы выставить напоказ свое воскрешение? Чтобы позлорадствовать над
   руинами?"
  
   Иона покачал головой. "Мне нужно поговорить с тобой, Клаус".
  
   "Оборона периметра активна. Я могу приказать вас сбить". Даже когда Клаус это говорил, он испытывал искушение отдать
   приказ. Капитан Мерфи будет отслеживать это сообщение. Одно слово Клауса, и контрграв Ионы будет взорван в небе.
  
   Клаус открыл рот, чтобы отдать приказ, и замешкался. Он не мог знать, был ли это Иона. Слишком много раз он подходил
   близко, только чтобы обнаружить, что не был уверен. Он должен был увидеть Иону лицом к лицу.
  
   Иона, словно прочитав его мысли, сказал: "Если ты это сделаешь, ты никогда не услышишь то, что я скажу".
  
   "Что ты вообще можешь сказать?" Клаус почувствовал, как его рука сжимается и разжимается, вне поля зрения голограммы.
  
   "Я могу предложить тебе выход из этой ситуации, Клаус".
  
   Клаус фыркнул.
  
   "Позвольте мне приземлиться, поговорить с вами. Я безоружен". Руки Клауса сжались в кулаки, когда он кивнул. Ему пришлось
   увидеть Иону лицом к лицу. "Вы можете приземлиться за пределами периметра". Клаус не хотел, чтобы одна из машин Ионы
   находилась на территории комплекса GA&A. "Вас встретит и обыщет вооруженный эскорт, а затем приведет ко мне. Если вы
   попытаетесь сделать что-то угрожающее, вас убьют".
  
   Джона кивнул, как будто именно этого он и ожидал. Связь с контргравом прервалась, и изображение сменилось лицом Мерфи.
   "Ты все это получил?" - спросил Клаус.
  
   Мерфи кивнул. "Да, сэр".
  
   "Тогда приступай к делу". В качестве дополнительной меры предосторожности Клаус добавил: "Удержи его, прежде чем
   поднимешь. Я не хочу, чтобы он был слишком подвижным".
  
   Клаус начал беспокоиться. Если Иона все еще жив, зачем он сюда пришел? Полковник Клаус Дахам был близок к концу.
   08:35
  
  
   941
  
   Это был лишь вопрос времени, когда планета достаточно успокоится, чтобы начать его охоту.
  
   Клаус открыл ящик стола и достал оттуда мощный гамма-лазер. осторожность не помешала бы. Он положил его на колено под
   стол, ожидая, когда люди приведут к нему его брата.
  
   В качестве дополнительной мысли Клаус активировал прозрачность купола.
  
   Через несколько минут Мерфи и один из сторонников Клауса из TEC сопроводили Джона Дахама в кабинет Клауса. Хотя прошло
   уже более десяти лет с тех пор, как он был в присутствии своего брата, Клаус знал, что это Джона. Он чувствовал это. В тот
   момент, когда их глаза встретились, возникла связь, которую Клаус пытался разорвать в течение пятнадцати лет.
  
   Единственным признаком возраста Ионы было обесцвечивание его волос. Несмотря на то, что они были близнецами, Иона
   выглядел моложе Клауса. Искусственная кожа не старела. Под этой кожей синтетические мышцы не атрофировались. Если бы
   Клаус не знал лучше, он бы определил возраст своего брата примерно в тридцать лет.
  
   Клаус взглянул на запястья брата, где Мерфи заковал его в наручники, и увидел единственный внешний признак внутреннего
   механизма Джоны. Его правая рука была изрытой, потускневшей, хромированной металлической конструкцией. Глаза Клауса
   задержались на этой новой детали достаточно долго, чтобы Джоне удалось что-то прокомментировать.
  
   "Сувенир из Джефферсон-Сити. У них не самая передовая больница". Металлическая рука Джоны согнулась. "Я не был на
   Земле достаточно долго, чтобы заменить ее".
  
   Клаус посмотрел на Мерфи и сказал: "Усади его". Он посмотрел на молодого агента TEC, который сопровождал Мерфи, и
   сказал: "Ты, собери команду. Я хочу, чтобы этот Contragrav был разобран до последней схемы. Мне нужен анализ каждой
   сварки, каждого провода, каждого оптического волокна".
  
   Приказ был встречен коротким кивком. Мужчина повернулся и оставил Клауса, Мерфи и Иону единственными людьми в офисе.
   За прозрачностью купола офиса горы Дидро менялись с розового на фиолетовый.
  
   облака были освещены, как будто от далекого огня. "Вы ничего не найдете, - сказал Стаб. Раздался щелчок
   08:35
   942
  
  
  
   когда его механическая рука согнулась против наручников, удерживающих его. Мерфи схватил Иону с силой, превышающей
   необходимую. стул с большим количеством
  
   "Я скоро это узнаю", - сказал Клаус. Его рука сжала гамма-лазер, лежавший на колене. Он был направлен прямо в живот
   Джоны, через стол. Ни Мерфи, ни Джона не могли его видеть. Клаус спокойно положил другую руку на стол и начал барабанить
   пальцами.
  
   "Выход из этого?" - спросил Клаус. Все годы гнева и разочарования призывали его выстрелить лазером. Он сдержался. Вместо
   этого он улыбнулся. "Все остальные бросили меня. Простите, если я скептически настроен".
  
   "Сейчас я представляю Конфедерацию или, по крайней мере, ту власть, которой она еще обладает. Я могу вернуть вас в лоно
   общества, на Землю, прежде чем все остальное рухнет".
  
   Клаус чуть не застрелил брата. Он откинулся на спинку стула, улыбнулся еще шире и перестал барабанить пальцами. "Даже
   если бы ты мог это сделать, зачем бы ты это сделал?"
  
   "Это было бы в обмен на выход из состава TEC и отказ от любых претензий на командование им".
  
   Молчание затянулось. Клаус почувствовал себя застывшим на месте. Наконец Клаус спросил: "Что это за обман?"
   "Мы жили в обмане. Я положу этому конец. TEC разваливается, и я не хочу, чтобы кто-то пытался его возродить".
  
   Клаус перестал улыбаться, наклонился вперед и вытащил гамма-лазер из-под стола. Джона не выказал никакого удивления,
   когда Клаус направил на него лазер. Мерфи сделал очевидный шаг назад от того места, где сидел Джона.
  
   "Ты объяснишь, почему ты здесь, брат. Прежде чем я закончу то, что ты начал пятнадцать лет назад".
  
   "Это сделал Дмитрий, Клаус", - спокойно сказал Иона.
  
   "Что сделал Дмитрий?" Пот, получеловеческое чудовище. Прояви хоть какие-то эмоции. Ты что, не понимаешь, что я тебя в
   конце концов убью?
  
   Под прицелом лазера Клауса Иона рассказал Клаусу о том, что сделал Дмитрий.
  
   Клаус встал, откинув стул назад. "Зачем? Зачем ему ее..."
  
   "Он был нашим отцом, Клаус".
  
   Мерфи уставился на них обоих, широко раскрыв глаза. Клаус почувствовал, что его
   08:36
  
  
   943
  
   рука тряслась, и он поднес другую руку к своей руке с оружием. "Ты лжешь", - сказал Клаус. ровный
  
   его, чтобы породить наследника. Он убил Хелен Дахам, среди других разжигать смертельное соперничество двух наследников.
  
   "Сэр", сказал Мерфи.
  
   Клаус направил лазер на Мерфи и сказал: "Заткнись, он лжет".
  
   "Ирония в том, - сказал Иона, - что Дмитрий создал нас, чтобы избежать битвы за престолонаследие. Вероятно, он
   обманывал себя. Я был на Земле, когда он умер, и на данный момент я действую в его качестве. Но из тахометров, которые
   были здесь до меня, я делаю вывод, что TEC начал пожирать себя заживо.
  
   в тот момент, когда я ушел." Мерфи повернулся и посмотрел на Джону.
  
   "Я тебе не верю", - сказал Клаус.
  
   "Мое пребывание не могло бы длиться долго, даже если бы ситуация была стабильной", - сказал Иона. "Это всего лишь
   вопрос времени, когда кто-то сравнит разведывательные отчеты Бакунина с теми, что на Земле, чтобы отследить мои
   передвижения. Тогда мне будет брошен вызов, кто я на самом деле". Иона улыбнулся. "В каком-то смысле ты убил меня,
   Клаус".
  
   "О чем ты говоришь?" - спросил Клаус, отводя взгляд от Мерфи.
  
   "Сэр, я думаю, вы..." - начал Мерфи.
  
   "Ты здесь не для того, чтобы думать!" - закричал Клаус.
  
   "Дмитрий был осторожен, чтобы не запятнать потенциальных наследников еретическими технологиями. Заявления о генной
   инженерии могут отравить любую преемственность, особенно наследственную. Я занимаю эту должность в данный момент, но
   людям, жаждущим власти, не потребуется много времени, чтобы понять - если они еще этого не сделали, - что я призрак".
  
   Призрак? Прошла секунда, прежде чем Клаус понял, что имел в виду Иона. Это означало, что Иона, сидящий перед ним, не был
   его братом-близнецом, он не был частью этой вселенной. Иона, сидящий перед ним, был результатом того, что кто-то через
   Конфедерацию путешествовал неправильными путями, Иона был результатом старого пред- его бульона червоточины сети его
   брата, пытающегося это изменить брата или версию его невозможного для
   08:36
   944
  
  
  
   Иона был именно тем братом, которого он знал. Юридически, по сути, этот Иона не существовал.
  
   Осознание этого было словно удар.
  
   Это означало, что его Иона Дахам, Иона, который убил Хелен, Иона, который стер всякую возможность исправить то, что
   сломало его детство, что Иона был вне досягаемости. Что Иона Дахам путешествовал на пять, пятнадцать или двадцать лет в
   прошлое, которое теперь не имело никакой причинно-следственной связи.
   ция к подарку Клауса. Нет, так не могло закончиться.
  
   "Ты лжешь", - сказал Клаус. Он повернул лазер в сторону Ионы.
  
   Иона покачал головой. "Я не хочу, чтобы кто-либо из нас имел право на TEC. Я хочу, чтобы он умер, Клаус. Без Димитриса или
   кого-то вроде него он умрет. Мы не будем Димитрисами, Клаус. Я не могу искупить то, что мы сделали, но я могу удержать нас
   от дальнейшего вреда".
  
   Клаус закрыл глаза. Ему было трудно думать. Слишком много всего нужно было усвоить. Иона лгал. Иона должен был лгать.
  
   "Сэр, возможно, нам следует проверить..." Мерфи так и не успел закончить свое заявление.
  
   "Заткнись!" - закричал Клаус, стреляя лазером. Даже нажимая на курок, Клаус пожалел о том, что он только что сделал. К тому
   времени поступок давно уже прошел откат. Луч гамма-лазера был виден только как узкое тепловое мерцание в воздухе, отмечая
   прохождение луча долгое время спустя. Мерфи отбросило к стене офиса, не лучом, а взрывом кипящей плоти, вырвавшейся из
   его груди.
  
   Мерфи был тлеющим трупом, прежде чем он сполз на землю, оставляя кровавые следы на голографическом изображении гор
   Дидро. В ответ на его приближение дверь офиса на крышу открылась, и тело Мерфи перекинулось через порог.
  
   Дверь, поврежденная лазером, пыталась закрыться. Заблокированная останками Мерфи, она снова открылась, закрылась и
   открылась
  
   "Мерфи", - прошептал Клаус. Он обошел стол и направился к месту, где лежал Мёрфи. Из всех морских пехотинцев Мёрфи
   был его единственным сторонником на протяжении всей операции. Мёрфи справедливо признал его командование. Он бы
   08:37
  
  
   945
  
   последовал за полковником Клаусом Дахамом в ад, потому что он был полковником Клаусом Дахамом. Мерфи не бросил его
   даже тогда, когда другие морпехи силой захватили Кровавый Прилив.
  
   Клаус наклонился над телом Мерфи. Дверь, открывающаяся, закрывающаяся, взад и вперед. Голографическая панель
   Реальность, затем голография, реальность, затем голография. В хоум-тауне к горе
  
   lograph, цвета казались более яркими. часто заканчивается, - сказал Клаус. Впервые он действительно почувствовал это 50.
  
   vas Да, это так, - сказал Иона позади него. Клаус повернулся, чтобы направить лазер, нерешительно, на своего брата. Иона
   что-то делал со своей правой рукой; казалось, он поддевал одну из хромированных панелей на своей ладони. С наручниками,
   сковывающими его, это выглядело как неуклюжий маневр. Клаус наблюдал, но не вмешивался. - Я подумал, что попробую дать
   нам обоим второй шанс. Иона покачал головой. - У нас уже было слишком много. Мы оба просто слишком много всего, что не
   так с Конфедерацией.
  
   Панель открылась с пневматическим шипением, открыв углубление в правой руке Ионы. "Слишком много в нас от отца", -
   сказал Иона, вдавливая палец в углубление в своей руке.
  
   "Прощай", - сказал Иона, когда его правая рука окуталась ореолом синего электричества. Голографические стены замерцали,
   а тело Ионы дернулось в сильном спазме. Клаус выронил лазер, потому что он внезапно стал достаточно горячим, чтобы обжечь
   его руку. Лазер искрил, вспыхивал и расплавлялся в шлак.
  
   Когда свет погас, Иона сполз на землю.
  
   Клаус замер. Кабинет был полностью темным, стены слепыми и мертвыми, единственный свет исходил из-за замерзшего
   дверного проема, завешенного трупом Мерфи.
  
   Клаус подошел к Ионе. Даже в тусклом свете Клаус знал, что смотрит на труп. Синтетические мышцы сжались в гротескные
   искривления под частично расплавленной кожей. Глаза Ионы были темными и затуманенными; поверхность одного из них
   потрескалась и слегка обуглилась.
  
   Было очевидно, что произошло. У Ионы было установлено ЭМ-устройство в правую руку. Клаус почувствовал хром, чтобы
   скрыть его в безобидной электронике. Иона и это было установлено в его правую руку, ЭМИ-устройство, которое Иона пришел
   сюда, чтобы пронести его в присутствие Клауса.
   08:38
   946
  
  
  
   Но почему?
  
   Клаус отступил от плохого хаклауса, в отличие от Ионы, не имел кибернетики в своем теле. У него не было имплантированной
   машины, которую ЭМИ мог бы сделать смертельной. Все, что удалось Ионе, это заняться мучительным вариантом
   самоубийства.
   Клаус оглядел офис и задался вопросом, насколько широко распространился ущерб. Он знал характеристики старого офиса
   Ионы, и электроника должна была быть укреплена, но Иона, даже "призрак" Ионы знал более чем достаточно, чтобы
   разработать оружие, чтобы преодолеть их. Все в офисе - от голографических стен до связи,
  
   к лифтам-был мертв. Клаус выскользнул за дверь, через труп Мерфи, чтобы уйти от запаха горящей электроники.
  
   Весь верхний этаж жилого комплекса был мертв. Его личный аэромобиль выпустил завесу синего дыма, когда он откинул навес.
   Клаус покачал головой и подошел к одной из аварийных дверей. Дверь была запечатана. Дверь была заперта магнитом, и ЭМИ
   был достаточно мощным, чтобы заварить дверь.
  
   Вот тогда Клаус и начал беспокоиться. Иона фактически запер его здесь. Он был вне связи со своими людьми, лифты были
   отключены, а единственный другой выход был забит.
  
   Клаус отступил от двери.
  
   Зачем ему это делать? Убить себя, чтобы запереть меня здесь?
  
   Клаус Дахам поднял глаза на темнеющее ночное небо как раз вовремя, чтобы увидеть, как тень бесшумно скользнула по лику
   самой большой луны Бакунина. Пока его глаза продолжали привыкать к темноте, он наблюдал, как тень скользит к нему, черная
   на фоне фиолетового неба. Пока он смотрел, она росла, пожирая звезды на своем пути.
  
   Клаус понял, что это было, как только увидел. Он не боялся. Все эмоции выветрились из него. Единственная мысль, которая
   пришла ему в голову, была: "Как уместно".
  
   Клаус наблюдал, как пять тонн мономолекулярной нити поликерамики упали с орбиты. Круговая сеть моносайта Ti находилась в
   нескольких метрах к северу от посадочного квадроцикла. В остальном она была идеально отцентрирована на комплексе GA&A
  
   Godwin Arms и все, что в нем находится, включая Клауса, Джона и Мерфи, были сокращены до сотни метров.
   08:38
  
  
   947
  
   до обугленного гравия размером с мизинец Клауса Дахама. Разрушение прекратилось на глубине тридцати метров, немного
   глубже подземных уровней склада. Спутниковые фотографии этого места будут светиться в течение нескольких дней, и пройдет
   целый бакуниновский год, прежде чем растительность восстановит это место, но в остальном существование Godwin Arms на
   лице Бакунина будет фактически стерто.
   08:39
   ФИНАЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ
  
   Заочное голосование
  
   "Они создают пустыню и называют это миром".
  
   - Корнелий Молчаливый (ок. 55-120)
  
   ПРЕДПОЛАГАТЬ
   08:40
   ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
  
   Мирный договор
  
   "Вся война неприятна, включая ее конец".
  
   -Книга мудрости циника
  
   "Как же мы сейчас прекрасны, мир объявлен".
  
   -НАПОЛЕОН БОНАПАРТ
  
   (1769-1821)
  
   Кари Тетсами вышла из северного периметра Прудона, в сторону Мосаса Сэлвидж. Ее лицо было искажено гримасой от ветра
   пустыни, ее рука сжимала чемодан на боку, как будто это был спасательный круг, не дававший ей утонуть в окружающей ее
   реальности. Она была выписана из больницы уже месяц назад, как раз достаточно долго, чтобы кожа над ее ранами приобрела
   цвет, напоминающий цвет человеческой плоти, хотя все между ее пахом и грудиной все еще было ужасно пятнистым.
  
   Но она была жива. Больше, чем она могла бы сказать о Доме или Айворе.
  
   Месяц стандарта был достаточно долгим, чтобы научиться ненавидеть Бакунина даже больше, чем до того, как ее подстрелили.
   День зарплаты, сказал Джарвис. И будь я проклят, если это слово не суммирует всю гребаную планету. Каждый стремится к
   своему, и когда наемники Прудона не получили своего-
   Тетсами никогда больше не хотел оказаться так близко к такому количеству разъяренных наемников.
  
   За месяц с тех пор, как она поговорила с Джарвисом, Бакунину удалось вернуться к хаотической нормальности. Тетсами прошла
   через Джефферсон-Сити и Годвин, и вторжение было таким, как будто его и не было. Здания горели,
   08:40
   952
  
  
  
   На улицах валялись разбитые автомобили, некоторые корпорации больше не существовали, некоторые банды контролировали
   другие территории.
  
   Но ничего не изменилось. Почти полный захват планеты не изменил ни черта. Те же люди, которые занимаются тем же дерьмом
   под теми же предлогами.
  
   Дом был мертв, и это должно было что-то значить. Свалка была такой же, как и всегда,
  
   Ряды мертвых космических кораблей тянулись до самого горизонта. Теперь, однако, каждая вторая авария казалась какой-то
   новой военной разработкой. Тетсами прошел мимо десятков контрагравов с бирюзовыми и синими маркировками Proudhon
   Spaceport Security.
  
   Это была главная ирония. Этот город был центром вторжения, контролировал его части. Несмотря на это, Прудон пострадал
   меньше всего. Единственным признаком конфликта было то, что строительные бригады перестраивали часть корпоративной
   штаб-квартиры корпорации развития космопорта. Верхние этажи центрального мраморного небоскреба взорвались где-то на
   первых этапах вторжения. Кроме этого, за весь конфликт, ни
  
   один здесь выстрелил в гневе. Единственным другим изменением была постоянная нехватка наемников в городе, который
   обычно был полон ими.
  
   Она прошла по лабиринту обломков, по черному песку, утрамбованному так же твердо, как асфальт. Застоявшаяся жара
   сгустила воздух, воздух был таким сухим, что высасывал пот из ее тела. Когда она приблизилась к центральному зданию,
   прославленному ангару, она почувствовала пульс на шее и виске. Ее рот исчез
  
   высохла задолго до того, как она попала на свалку. Мне нужно пройти через это?
  
   Даже когда она думала об этом, ее решение было отнято у нее. Массивная дверь ангара поднялась, открыв черное дерево,
   безволосую фигуру Мосасы. Мосасу сопровождал такой же лысый, мускулистый белый мужчина, чьи черные радужки поглотили
   его зрачки.
  
   Они не люди, сказала себе Тетсами. Они машины, машины, которые спроектировали смерть всего на этом грязном шаре,
   который мне дорог.
  
   "Мы ждали тебя", - сказала Мосаса. Держу пари, что ждали. Тетсами держала свой чемодан перед собой, как будто
   08:40
  
  
   953
  
   щит, в то время как другая рука рылась в кармане. "Вы все один Ал, не так ли? Вы все Рэндом". Пара переглянулась в жесте,
   который
  
   побудил Тетсами крикнуть: "Стой!
  
   человек!" "Тецами", - начал Мосаса.
  
   это! Перестань притворяться
  
   "Я не хочу этого слышать!" Тетсами бросила кейс между ними тремя и вытащила из кармана пульт управления. "Кто-нибудь из
   вас пошевелится, я нажму кнопку. Любой из вас
  
   Ты врешь, я нажимаю эту чертову кнопку".
  
   Оба конструкта смотрели на нее, а не на дело.
  
   "Повторяю, вы все - случайные блуждания, верно?"
  
   Мосаса кивнул, его серьги сверкнули на полуденном солнце. "Я, Эмброуз, Келли, Рэндом Уолк, все мы - единый гештальт ИИ".
  
   Тетсами кивнул. "Так мне и Занзибар сказал. Ты не выложил кучу дерьма, пока не стало слишком поздно, не так ли?"
  
   "Были некоторые вещи, которые мы не могли..."
   Тетсами покачала головой. "Мне не нужны оправдания.
  
   Айвор мертв, Дом мертв, это все, что меня волнует". "Да", - сказал Мосаса. "Мы были избирательны в том, что раскрывали
   людям".
  
   "Потому что именно так вы манипулируете событиями". Тетсами подождала мгновение, прежде чем закричать: "Разве нет?"
  
   "Да", - сказали оба одновременно.
  
   Тетсами кивнул. "У меня было много времени подумать об этом, я разговаривал с людьми, и я хочу точно знать, насколько это
   твоя вина".
  
   Мосаса сделал шаг вперед. "Тецами-"
  
   "Не двигайся, черт возьми! Ты не заслужил этого права.
  
   Ты никогда не говорил мне, что ты чертов ИИ".
  
   "Ты бы это плохо воспринял".
  
   Она кивнула. "Я думаю, мы это видим, не так ли? Сейчас". Она повернулась к спутнику Мосасы. "Ты Эмброуз, верно?"
  
   Эмброуз кивнул.
  
   Она повернулась к Мосасе, хотя фактически разговаривала с тем же человеком. "У вас был крот в офисе генерального
   директора TEC - насколько во всем этом была ваша вина?"
   08:41
   954
  
  
  
   "Это трудно оценить..."
  
   "Вы стояли за вторжением?"
  
   "Это было неизбежно. Мы могли это предвидеть, и нам нужно было..."
  
   "Иоганн Леви был перебежчиком. Он рекомендовал вас".
  
   Мосаса спросил: "Это вопрос?"
  
   "Ты знаешь, о чем я спрашиваю". Рука Тетсами сжала рычаг управления. "Ты так многого добился в предиктивной психологии,
   ты знаешь".
  
   Мосаса кивнул. "Мы использовали Леви. Он был порталом для информации".
  
   Тетсами почувствовала, как гнев прожигает стенку ее живота, словно лазер, который чуть не убил ее. "Ты манипулировал всеми
   нами, все это время".
  
   Мосаса не привел аргументов.
  
   "А как насчет Доминика и Клауса? Это вы тоже подстроили?"
  
   "Это было делом рук Дмитрия. Это были его дети".
  
   Тетсами уставилась вдаль, думая о единственной настоящей ночи, которую они с Домиником провели вместе. У нее даже не
   было возможности разобраться в том, что она на самом деле чувствовала. К тому времени, как она узнала о его возвращении в
   Бакунин, GA&A превратилась в дымящийся гравийный карьер.
  
   Тетсами погладила пульт большим пальцем и сказала: "Это не ответ на мой вопрос. Клаус и Доминик? Это вы сделали?"
  
   "Это началось еще до того, как мы назначили Эмброуза. Дмитрий Олманов привел в действие большинство этих факторов".
  
   "Действия Дмитрия", - добавил Эмброуз, - "сделали вывод неизбежным. Мы приняли это во внимание. Мы не проектировали
   это".
  
   "Мой отец?" - спросил Тетсами.
  
   "Вы должны понять, - сказал Мосаса, - мы не контролируем людей. Мы только предвосхищаем их добровольные действия.
   Каждый выбрал свой собственный путь, включая Доминика и Айвора".
  
   "Это ты, электронный лицемер, вообще-то затеял эту чушь про Христа!"
   "Как и любой другой человек на этой планете, мы пытались сохранить Бакунина как жизнеспособную политическую единицу.
   Единственное, что отличается, - это наши методы. Если вы должны винить кого-то в этих смертях, разве они не являются
   соучастниками?"
   08:41
  
  
   955
  
   "Не говори так..." - начал Тетсами.
  
   "Айвор вызвался на самоубийственную миссию, в ходе которой погиб не только он, но и пятая часть меня".
  
   Тетсами отказался встречаться глазами с Мосасой, электронными или нет. "Доминик Магнус дважды выбрал свою смерть".
  
   "Что?" Тетсами поднял глаза.
  
   "Доминик Магнус влетел не в тот конец червоточины. Это был единственный способ, которым он видел, чтобы хотя бы его
   версия могла вовремя добраться до Конгресса Терранов".
  
   Окружающая пустыня поглотила звук, оставив Тетсами лицом к двум сторонам Random Walk в пустой тишине. Спустя долгое
   время она спросила: "Доминик, который..."
  
   "Доминик, который умер в GA&A, был призраком. Он не был тем Домом, которого вы знали. Та версия Доминика провела девять
   лет в изоляции, ожидая Конгресс, и пришла из вселенной, отличающейся от нашей в нескольких важных отношениях".
  
   "Другое? Как?"
  
   "Например, вы умерли до того, как этот Иона Дахам покинул Бакунин.
  
   "Но я-" Тесами вспомнила свои сны о Протеанском яйце, об Эйгне. Эйгне намекала на бесконечную череду вселенных, во многих
   из которых Тесами не выживала...
  
   "Природа призраков", - продолжил Мосаса. "Там, где их прошлое накладывается на историю, в которой они существуют,
   идеального совпадения быть не может. Ваш Доминик не умер в GA&A. Он умер, когда пересек горизонт событий червоточины в
   системе 61 Лебедя".
  
   Тетсами вздохнула. Поддержание гнева утомляло ее. "Я должна была бы начать это на общих принципах. Просто за то, что ты
   играешь в Бога со всеми нами".
  
   "Все пытаются играть в Бога, - сказал Мосаса. - Просто у некоторых это получается лучше, чем у других".
  
   Тетсами впервые улыбнулся. "Ты высокомерный сукин сын.
  
   Знаешь, почему я не отправлю нас всех на орбиту?" Мосаса покачал головой.
  
   "Да ладно, ты и твоя прогностическая психология должны быть в состоянии это выяснить".
  
   Мосаса и Эмброуз снова переглянулись в этом раздражающем человеческом жесте, и наконец Мосаса сказал: "Ты решил, что
   не стоит лишать себя жизни ради мести?"
   08:42
   956
  
  
  
   Тетсами рассмеялся и был рад увидеть на Мосасе выражение удивления, даже если это было частью программы по имитации
   человеческого поведения. "Даже близко нет".
  
   Тетсами подошла и взяла свой чемодан. "Мы не дымящийся кратер, потому что это, - она протянула свой чемодан, - мой
   багаж, а это, - она протянула руку с пультом, - мой ключ от отеля".
  
   Она отвернулась и пошла обратно к Прудону. По пути она прошептала: "Попались, ублюдки".
  
   По пути обратно в отель Тетсами остановилась в маленьком кратере бара в одном из тупиков Армстронг-роуд. Вся ходьба
   отражалась на ее кишечнике, где врачи Джефферсона восстановили ее брюшную стенку и около дюжины метров кишечника.
  
   Это было все еще чуждое ощущение, хотя у нее было время привыкнуть к мысли о том, что ее тело бунтует. Она провела
   большую часть своей жизни в своей голове, ее тело было чем-то, что она принимала как должное. Но после выздоровления
   проблемы возникли не только из-за ран. У нее болели мышцы, которые были далеко не рядом с раной. Она быстро уставала.
  
   Она чувствовала себя так, как будто, несмотря на усилия врачей, добрая часть ее жизни вытекла на крышу больницы. Она
   чувствовала себя старой.
  
   Бар, где она остановилась, был типичным, почти символичным для баров, обслуживающих толпу космопорта. Даже в этот
   ранний полдень место было заполнено людьми - в основном экипажем космического корабля, чьи биологические часы не
   обязательно были синхронизированы с часами планеты.
  
   Тетсами взяла в баре кувшин местного пива, хотя ей полагалось держаться подальше от алкоголя. Пиво не в счет. Еще одна
   мелочь войны, которую все проигнорировали, к досаде Тетсами. Все хорошие пивоварни были в коммунах, а большинство
   коммун все еще дымились руинами. Пройдут годы, прежде чем эта часть Бакунина восстановится.
  
   Вот что сделала война, подумала Тетсами. Она уничтожила все уникальное и достойное восхищения на этой планете, оставив
   нетронутой обычную дешевку. Когда она скользнула в кабинку со своим кувшином, она подумала: Может быть, именно это и
   делает война.
  
   Как только она соберется с духом, она собирается расстаться с Бакуниным. Она пыталась сделать это
   08:42
  
  
   957
  
   с тех пор, как она встретила Доминика Магнуса, с тех пор, как ее жизнь так исказилась, с тех пор, как планета так исказилась.
  
   Она все еще не имела реального представления о том, куда она хочет пойти. Это не было связано с тем, что ее выбор был
   ограничен. Она убедилась,
  
   что ее активы на девятнадцать мегабайт были в безопасности за пределами планеты задолго до того, как ее подстрелили.
   Кроме того, у нее было больше активов на планете, чем она знала, что с ними делать. Во время своего побочного путешествия в
   Годвин, Тетсами остановилась в штаб-квартире Консорциума Блик-Дидро. Именно там она узнала о судьбе всех, кто был связан
   со старым Godwin Arms. Единственными людьми, оставшимися там из первоначальной группы, которую она и Дом собрали,
   были Занзибар и Флауэр.
  
   Занзибар, попытавшись вернуть ее в маленькое предприятие Доминика, предоставил ей еще сорок мегабайт валюты, долю
   Айвора в Bleek-Diderot. Это был жест, которого Тетсами никогда не ожидала, поскольку на Бакунине не было законов о
   наследовании. Она так и не спросила о доле Дом или о том, почему Айвор оказался с двойной долей. Она была слишком
   ошеломлена.
  
   Сидя в переполненном, темном баре Прудона, она все еще чувствовала себя подавленной. У нее был месяц, чтобы привыкнуть
   к тому, что ей не хватает обоих мужчин, но потеря все еще причиняла боль. Хуже всего было то, что их отсутствие наконец
   освободило ее, и она могла покинуть планету с чистой совестью. И это принесло еще одну волну вины.
  
   Тетсами осушил стакан пива, которое на вкус напоминало грязную воду.
  
   "Тетсами! Мне показалось, что я видел, как ты вошел сюда". Тетсами поднял глаза на голос, показавшийся ему немного
   родным.
  
   iar. Она обнаружила, что смотрит на рыжеволосую женщину, такую же невысокую, как она сама. Женщина была одета в кожаную
   куртку поверх летного костюма, и Тетсами потребовалась почти целая минута, чтобы узнать-
  
   угадайте, на кого она смотрела. "Шейн?" - нерешительно спросила она.
  
   "Все получилось с первой попытки", - сказал Шейн и проскользнул в кабинку напротив нее.
  
   "Я не узнала тебя с волосами", - сказала Тетсами. Шейн отрастила волосы. Теперь они были кудрявыми, темно-рыжими и
   росли до плеч.
  
   Шейн провела по нему пальцами и сказала: "Тебе повезло".
   08:42
   958
  
  
  
   Ты же видел. Как только я получу свой корабль, его либо порежут, либо жестко привяжут. Серьезная неприятность в
   невесомости.
  
   ack sami уставилась на Шейна и поняла, как мало она на самом деле знала об этом человеке. Несмотря на все, что у них было
   общего за последние полгода, они были практически незнакомцами. "Ты исчез", - сказал Тетсами. "По крайней мере, так
   сказал Zanzi bar".
  
   "Я сдался полиции сам", - сказал Шейн.
  
   Тетсами поставила свой стакан: "Ты что?"
  
   "Я сдался морским пехотинцам".
  
   - Это было умно?
   "Это было то, что я должен был сделать. Можно?" Шейн потянулся за стаканом Тетсами. Тетсами пожал плечами и передал его.
   "Я ожидал, что меня расстреляют за предательство". Шейн долил стакан из кувшина Тетсами.
  
   "Ну, ты же не был, да?"
  
   Шейн покачала головой и осушила стакан плавным движением. Затем она рассказала ей ужасную историю о нападении морских
   пехотинцев на GA&A, когда поддержка Конфедерации была прекращена.
  
   Когда она закончила, Тетсами спросил: "Они просто отпустили тебя?" Шейн фыркнул. "Позорное увольнение, постоянная
   ссылка вместо тюремного заключения - не совсем "отпустили меня".
  
   "Мне жаль", - сказала Тетсами, потянувшись за стаканом. "Не стоит. Как сказал капитан Фицпатрик, у меня, похоже,
   зачарованная жизнь".
  
   "Так что ты здесь делаешь?" - спросил Тетсами.
  
   "Они высадили меня здесь, когда приземлился "Кровавый прилив". Мне нужна была восстановительная работа. С тех пор я
   здесь".
  
   "Я сам только что сюда приехал".
  
   "Улетаете с планеты?"
  
   Тетсами кивнул: "Это то, что я пытался сделать еще до того, как все это произошло".
  
   "Куда?"
  
   "Где угодно, нигде, где-то ещё".
  
   Шейн склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Тетсами. "Я чувствовала то же самое по отношению к Конфедерации
   или к тому, что от нее осталось".
  
   Тетсами налила себе пива и сказала: "Не подбадривай меня".
  
   "Я серьезно, я провел в этом городе больше месяца, пытаясь собрать инвесторов для покупки моего корабля".
   08:42
  
  
   959
  
   "Вы уже второй раз упоминаете свой корабль. Какой корабль?"
  
   "Колониальный корабль. Я собираюсь перестроить один из оригинальных кораблей, которые колонизировали Бакунин. Они все
   еще на орбите, и никто не претендует на них и не использует их".
  
   Тетсами чуть не подавилась пивом. "Этим штукамбольше ста лет..."
  
   "Дешевле, чем строить с нуля судно на пять тысяч пассажиров".
  
   Тетсами долго смотрел на Шейна. "Пять. Тысяча?"
  
   Шейн пожал плечами. "Учитывая все перемещенные коммуны на этой планете, найти желающих колонистов - не моя
   проблема. Мне нужен перемещенный капитал, а это несколько сложнее".
  
   "Вы собираетесь колонизировать планету?"
  
   Шейн кивнул. "Я думаю, эта планета могла передаться мне. Это будет первая финансируемая частным образом колонизация с
   момента основания Конфедерации".
  
   Смелость того, что делал Шейн, была ошеломляющей. Вероятно, это было мерой чудовищности того, что уже пришлось
   пережить Тетсами, так как она без проблем воспринимала Шейна всерьез. "Куда направляется этот корабль?"
  
   "У меня есть доступ к некоторой информации, которая доступна только мне, Рэндому и нескольким дипломатам Тау Кита. Я мог
   бы передать эту информацию какому-нибудь крылу Конфедерации. Рэндом настаивает, что я заинтересован в этой
   информации, что бы это ни значило. Я давно решил, что не передам ее.
  
   "Артефакт, о котором говорил Занзибар?"
  
   Шейн кивнул. "Оттуда я нацелился на кластер из пяти систем-кандидатов, примерно в пятидесяти световых годах от
   Гельминта".
  
   "Гельминт? Пятьдесят световых лет? Это в полтора раза больше диаметра Конфедерации..."
   "Из всех возможных вариантов, которые у меня были, это направление, в котором Конфедерация, скорее всего, будет
   расширяться".
  
   Две женщины сидели там, глядя друг на друга некоторое время, прежде чем Тетсами сказал: "Знаешь, у меня около
   шестидесяти мегабайт, которые ничего не делают. Как у тебя дела с командой?"
   08:43
   ПРИЛОЖЕНИЕ А
  
   Алфавитный список источников
  
   Примечания: Даты указаны по земному стандарту. Если год является спорным из-за межзвездных путешествий, используется
   земной эквивалент со звездочкой. Неполная или неопределенная биографическая информация обозначается вопросительным
   знаком.
  
   Лорд Актон: (1834-1902) английский историк.
  
   Адьебо, Йовери: (2303-) политический лидер Мазимбана, президент.
  
   Агафон: (ок. 448-400 до н. э.) греческий поэт.
  
   Арбетнот, Джон: (1667-1735) шотландский врач, писатель.
  
   Аристотель: (384-322 до н.э.) греческий философ.
  
   Эстелл, Мэри (1666-1731) английская феминистка, писательница.
  
   Бэкон, Фрэнсис: (1561-1626) английский философ.
  
   Бакунин, Михаил Александрович: (1814-1876) русский анархист. Бичер, Генри Уорд: (1813-1887) американский
   священнослужитель.
  
   Бисмарк, принц Отто фон: (1815-1898) прусский канцлер. Блейк, Уильям: (1757-1827) английский поэт, художник.
  
   Бонапарт, Наполеон: (1769-1821) французский император.
  
   Брэдшоу, Джон: (1602-1659) английский юрист, цареубийца.
   08:43
  
  
   961
  
   Браун, сэр Томас: (1605-1682) английский врач, писатель. Касл, Дэмион: (1996-2065) американский генерал, председатель
  
   JCS. Катон, Марк Порций: (254-149 до н. э.) римский государственный деятель. Шевиот
  
   Жан Оноре: (2065-2128) Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций.
  
   Цицерон, Марк Туллий: (106-43 до н.э.) римский государственный деятель.
  
   Колтон, Чарльз Калеб: (1780-1832) английский священник.
  
   Конфуций: (ок. 551-479 до н.э.) китайский философ. Кромвель, Оливер: (1599-1658) лорд-протектор Англии.
  
   Дантон, Жорж-Жак: (1759-1794) французский лидер.
  
   Дидро, Дени: (1713-1784) французский энциклопедист.
  
   Дизраэли, Бенджамин: (1804-1881) английский премьер-министр, писатель.
  
   Драйден, Джон: (1631-1700) английский поэт, драматург, критик.
  
   Эмерсон, Ральф Уолдо: (1803-1882) американский эссеист, поэт.
  
   Энгельс, Фридрих: (1820-1895) немецкий социалист.
  
   Еврипид: (484-406 до н. э.) греческий драматург.
  
   Фоукс, Гай: (1570-1606) английский католический заговорщик.
  
   Фессенден, Сэмюэл: (1847-1908) американский юрист, политик.
  
   Фридрих Великий: (1712-1786) король Пруссии.
   Галиани, Август Бенито: (2019-*2105) командир европейского космического корабля.
  
   Голдсмит, Оливер: (1730-1774) английский писатель.
  
   Грин, Роберт: (1558-1592) английский драматург.
  
   Гвиччардини, Франческо: (1483-1540) итальянский историк, государственный деятель.
  
   Гамильтон, Александр: (1755-1804) американский государственный деятель.
  
   Ганнибал: (247-183 до н.э.) карфагенский полководец.
  
   Харпер, Сильвия: (2008-2081) американская активистка движения за гражданские права, президент.
  
   Гейне, Генрих: (1797-1856) немецкий поэт, критик.
  
   Гераклит: (ок. 540-475 до н.э.) греческий философ
  
   Герберт, Джордж: (1593-1633) английский поэт
  
   Гиппократ: (ок. 460-360 гг. до н. э.) греческий врач.
  
   Гоббс, Томас: (1588-1679) английский философ.
  
   Хантингтон, Коллис П.: (1821-1900) американский железнодорожный магнат.
   Next messages
   Джей, Джон: (1745-1829) американский государственный деятель, юрист.

Джефферсон, Томас: (1743-1826) американский государственный деятель,

президент. Джонсон Сэмюэл: (1709-1784) английский лексикограф, эссе.

Кафка, Франц: (1883-1924) немецкий писатель.

Калецкий, Борис: (2103-2200) президент Терранского Совета. Кропоткин, князь Петр Алексеевич: (1842-1921) русский.

писатель, революционер. Ларошфуко, Франсуа герцог де: (1613-1680) француз

писатель. Ленин, Владимир Ильич: (1870-1924) русский политический деятель.

Ли Чжоу: (2238-2348) Представитель Протектората.

Лукреций: (ок. 96-55 до н.э.) римский поэт.

Макиавелли, Никколо: (1469-1527) итальянский политический философ.

Мэдисон, Джеймс: (1751-1836) президент Америки.

Маркс, Карл: (1818-1883) немецкий экономист.

Микеланджело (Буонарроти): (1475-1564) итальянский художник, скульптор, архитектор.

Мильтон, Джон: (1608-1674) английский поэт.

Монтень, Мишель де: (1533-1592) французский эссеист.

Монтескье, Шарль: (1689-1755) французский философ, историк.

Моррил, Дж. С.: (1810-1898) американский сенатор.

Мухаммед: (570-632) Основатель ислама

Ницше, Фридрих: (1844-1900) немецкий философ.

Пейн, Томас: (1737-1809) американский революционер, писатель.

Паскаль, Блез: (1623-1662) французский геометр, философ, писатель.

Платон: (ок. 427-347 до н. э.) греческий философ.

Прудон, Пьер-Жозеф (1809-1865) французский журналист.

Рабле, Франсуа: (ок. 1483-1553) французский сатирик.

Раджастхан, Датия: (?-2042) Американский борец за гражданские права.

Рид, Томас Б.: (1839-1902) американский юрист, политик.

Шопенгауэр, Артур: (1788-1860) немецкий философ.

Шекспир, Уильям: (1564-1616) английский драматург.

Шейн, Марбери: (2044-2074) колонист Оксисии, солдат.

Шелли, Перси Биши: (1792-1822) английский поэт.

Камень-у-Воды: (ок. 2288) посол Волерана, первый контакт.
   08:44
   РЕВОЛЮЦИОННЫЙ

963

Тацит, Корнелий: (ок. 55-120) римский историк.

Териан, Генри Дэвид: (1817-1882) американский либертарианец, писатель.

Токвиль, Алексис де: (1805-1859) французский писатель.

государственный деятель. Вольтер: (1694-1778) французский писатель.

фон Трейчке, Генрих: (1834-1895) немецкий историк.

Уолпол, Гораций: (1717-1797) английский писатель.

Вебстер, Дэниел: (1782-1852) американский государственный деятель.

Уэлсли, Артур: (1769-1852) герцог Веллингтон.

Уайльд, Оскар: (1854-1900) ирландский писатель.

Вильгельм IV: (2126-2224) монарх Соединенного Королевства в изгнании.

Примечание: Также "Вильгельм VI" до английской редакции 2294 г.)

Янг, Эдвард: (1683-1765) английский поэт.

Книга мудрости киника - анонимная рукопись, впервые появившаяся на Бакунине в 2251 году. С тех пор она выдержала бесчисленное количество изданий, многие из которых содержали существенные дополнения или изменения. Общепринятый текст приписывается RW.
   08:44
   ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Миры Конфедерации

Альянс Альфа Центавра:
Количество членов
миры: 14
Капитал:
Убитый Альфа Центавра
   Другие важные миры:
Архерон-70 Змееносец Стикс Сигма Дракон
Число голосований: 13
Число простое: 10
основан: 2074 г.
основан: 2173 г.
основан: 2175 г. до н.э.

Народный протекторат Эпсилон-Инди

Количество членов

миры: 31

Капитал:

Чуань-Эпсилон Инди

Другие важные миры:

Человек-Дзета Ретикули

Шива Дельта Павлин

Число

голосов: 17

Число

простое: 15

основан: 2102 г.

основан: 2216 г.

основан: 2177 г.

Семь миров:

Количество членов

миры: 7

Число

голосование: 7

Число

простое: 5
   08:45
   РЕВОЛЮЦИОННЫЙ

Капитал:

Хэвен-Тау Кита

Дакота-Тау Кита

Грималкин-Фомальгаут

основан: 2073 г.

Другие важные миры:

основан: 2073 г.

основан: 2165 X

Главный

Долбри-Cl

Экономическое сообщество Сириуса-Эридана

Количество членов

миры: 21

Столицы:

Кинос-Сириус

Хамсин-Эпсилон

Эридани

Другие важные миры:

Banlieue-Xi Ursae

Пасхаль-82 Эридана

Число

голосов: 14

Число

простое число: 12

основан: 2085 X

основан: 2088 г. до н.э.

основан: 2146 г.

основан: 2238 г.

основан: 2164 г.

Тубоху Пи Орион

основан: 2179 г.

Вальдгрейв-Поллукс

основан: 2242 г.

Союз Независимых Миров:

Количество членов

миры: 10

Капитал:

Дома-Бета Trianguli Australis

Число

Число

голосование: 2

простое: 1

основан: 2250 г. до н.э.

Страны, не входящие в Конфедерацию:

Бакунин-BD+50® 1725

основан: 2246 г.

Гельминт-Зосма

обнаружил: С

2277

Паралия-Вега

обнаружен: д 2230

Волера-Тау Кормушки

обнаружил: е

Виндзор-Альтаир

2288

основано: 2146 х

965
   08:45
   966

С. Эндрю Суонн

*

Примечания:

а = обитаемая планета земного типа

b = планета, пригодная для жизни

c = возможное место терраформирования Долбрии

d = определенное место долбрийского терраформирования

e = место терраформирования Волерана

x = планета непригодна для жизни без технологической поддержки
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"