Аннотация: Возможность того, что мучные изделия способны петь, и даже просто говорить, ретиво отрицается современной наукой.
Правда о колобке
Жили-были дед да баба. Жили бедно, да дружно. Как-то раз лежал дед на печи, а баба внизу, на скамье примостилась. Оголодал дед, да и просит бабу: "Сделай-ка мне баба, гуляш!". А баба ему со скамьи: "Совсем, что ли, спятил, старый?! Как я тебе гуляш сделаю, коли мы мяса отродясь не видывали?".
Посидел дед на печи, посидел, а брюхо-то урчит! Вот он и просит: "Свари-ка мне баба, щей!" А баба ему: "Что ж это у тебя, совсем крыша поехала, хрыч ты, дурачина старый, простофиля? Как это я щей сварю, где ж я тебе овощи-то возьму? Нет у нас их!"
Посидел дед на печи, посидел, а брюхо-то урчит ещё пуще! Вот он и просит: "Испеки-ка ты мне баба, колобок!" А баба ему: "Да что ж ты несёшь-то околесицу, чтоб тебя черти взяли, за что ж мне наказание такое, выживший ты из ума пердун старый! Как я тебе колобок испеку? Где это я муки возьму, коли амбар, почитай, двадцать лет пустым стоит!" А дед ей и отвечает: "Э-эх, баба! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется". А баба ему: "Ах ты Богом проклятый, Ирод ты на мою голову, Иуда, христопродавец, гореть тебе в аду веки вечные, что б ты издох уже наконец! Куды ты меня, бабу старую, амбары мести засылаешь?! Да и некогда мне!" Сказала так, и на другой бок перевернулась.
Посидел дед на печи, посидел, видит - плохи дела. Отодвинул он занавесь, слез с печи, да и поковылял в амбар. Взял дед крылышко, покряхтел, по коробу поскрёб, по сусеку помёл, и набралось муки пригоршни с две. Вернулся в избу, тесто на воде замешал, колобок изжарил, и положил на окошечко постудить. А сам снова на печь - отдыхать от трудов праведных.
А баба лежала на лавке, лежала, а у самой-то живот пуще дедова урчит! Встала она тихо с лавки, взяла колобок - ам его! И скушала. А потом легла на лавку и дальше себе лежит.
Вот, стало деду невмоготу - так живот урчит, что изба трясётся. Отодвинул он занавесь, слез с печи, да и поковылял к окну. Видит - а колобка-то и нету! Перепугался дед, и спрашивает у бабы: "Куды это колобок подевался? Положил на окошечко студить, а таперича нетути его!" А баба и говорит: "Видала я, видала, куды колобок подевался! Полежал он, полежал, полежал-полежал, да вдруг и покатился - с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца - на двор, со двора за ворота, дальше и дальше." А дед ей: "А ты что же?" А бабка ему: "А я - за ним! Ковыляю, старая, как могу, аж гляжу - заяц ему навстречу! И говорит колобку: "Колобок, колобок! Я тебя съем". А колобок ему: "Не ешь меня, косой зайчик! Я тебе песенку спою". И запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На воде мешон,
На окошке стужон;
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
От тебя, зайца, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только заяц его и видел! Катится колобок, а я - за ним. Вот, навстречу ему волк: "Колобок, колобок! Я тебя съем!" - "Не ешь меня, серый волк! Я тебе песенку спою!"
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На воде мешон,
На окошке стужон;
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
От тебя, волка, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только волк его и видел! Катится колобок, а навстречу ему медведь: "Колобок, колобок! Я тебя съем". - "Где тебе, косолапому, съесть меня!"
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На воде мешон,
На окошке стужон;
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От тебя, медведь, не хитро уйти!
И опять укатился; только медведь его и видел! Катится, катится колобок, а навстречу ему лиса: "Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький". А колобок запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На воде мешон,
На окошке стужон;
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От медведя ушел,
От тебя, лиса, и подавно уйду!
"Экая славная песенка!", - лиса ему говорит. "Да ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче". Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню. "Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок", - лиса сказала и высунула свой язык; колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса - ам его! И скушала. Вот и остались мы с тобой, старый, без колобка!", - так баба закончила, да облизнулась. А дед говорит: "Это ничаво!", - да как хватит бабу поленом по голове! Она и околела. Потому как когда в животе урчит, перебирать не приходится, а мясцо дед сильно уважал.