Мальчик вошел в кабинет в одну минуту седьмого. Директор специально пришел пораньше сегодня, чтобы увидеть нового ученика. Говорят, у него плохое зрение.
-Неправда, я достаточно хорошо вижу. - Возразил мальчик.
"Неправда". Если бы он сказал "вы ошибаетесь" или "не совсем так" было бы гораздо лучше. Директор откинулся на спинку кресла. Это значило - будут проблемы.
-Я могу читать и писать совершено нормально.
"Совершенно нормально". Ключевое слово здесь - "совершенно".
-Тогда прочтите, что здесь написано.
-Мое имя. - Усмехнулся мальчик. В сущности, глупая проверка. - Однако, у вас достаточно непонятный почерк.
-Вот как. Что же, тогда расскажи мне, почему доктора считают, будто твое зрение не самое хорошее.
Мальчик нахмурился и посмотрел на директора так, словно тот был близко-близко. Наконец он заметил:
-Я вижу словно сквозь линии.
-Значит линии.
-Да, линии. Как если бы смотрел через решетку... рисунок.
-Ты смотришь сквозь рисунок?
Мальчик кивнул. У него на глаза навернулись слезы - очень хотелось зевнуть, но он не мог. К тому же стало холодно, и кожа на плечах будто затвердела. Покрылась мурашками.
-Какой рисунок?
-Не знаю, до сих пор не могу понять, что здесь изображено. - Очень медленно сказал он.
-Хорошо. Тогда ты, наверное, можешь идти в класс. Еще слишком рано, я надеялся, что нам будет о чем поговорить.
-Извините.
-Иди уже.
На рассвете двор у школы и дорога через поля - все в тумане. По стеклам льются капельки росы. Днем будет очень жарко.
Мальчик сел на подоконник и прижался к нему лбом. Оказалось, это больно и неудобно. Тогда он просто прислонился к стене.
Вдали - лес. Где-то между полями и лесом должны быть несколько домиков. Хорошо, что мальчик там не живет, он бы чувствовал себя неудобно. Страшно, наверное.
Если повернуть от школы направо - снова поле. А потом и сам городишко. Все равно неприятно жить практически одному среди бесконечных полей. Мальчик не понимал, почему многие считали это блаженством.
Он помнил, как дойти от школы до дома. Значит, он не ошибся, когда выбирал куда ехать.
Мальчика, вроде бы, звали Харуто. Хару - звучало знакомо, Харуто - не слишком. Все оттого, что Харуто потерял этой зимой память. Он не помнил ровным счетом ничего. И перед его глазами все была эта странная картинка, составленная из линий.
В классе было жарко и душно, все окна - нараспашку. На задних рядах почти никто не слушал, о чем говорил учитель. Харуто тоже не было интересно, если только литература. Но литературы не было, поэтому он так весь день и пролежал, положив голову на парту. Похоже, на одном из уроков он даже заснул, но никто этого не заметил.
После трех жара только усиливалась. Харуто уже было хотел остаться дома и никуда не идти, но потом передумал. Он знал, что после того, как он уладит все здесь, он сможет вернуться домой. Чтобы попасть сюда в самом конце учебного года ему пришлось сделать все, дабы вывести родителей из себя. Он им просто надоел, и они отправили его к бабке. В конце концов, у них есть еще только один ребенок - сын, и он уже почти взрослый. Вообще-то Харуто старше его, но ведет себя как маленький - так считали они.
Мальчик опасливо покосился на дверь соседней комнаты. Он сам попросил, чтобы его окно выходило на улицу, где всегда горели фонари. Оказалось, он почти боится темноты. Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, ведь в большом городе всегда шумно, и тишина пригорода отдавалась в голове Харуто легким звоном.
Окно из соседней комнаты тоже выходило на улицу, но на горизонте синел кусочек леса. Мальчик не мог вынести этого вида.
Конечно, он понимал, что сначала ему придется найти какую-то отправную точку, но одновременно очень этого боялся. Вернуться к ней и пройти путь заново, чтобы узнать, что заставило его память пропасть. Наверное, это очень неприятное ощущение. Вдвойне неприятное оттого, что Харуто и не догадывался, с чем оно связано.
Для того чтобы найти эту точку он решил прогуляться по городу. Первым делом он направился в самый новый квартал, такой, где больше всего магазинов. На улицах было пусто, только пыль поднималась в воздух от каждого его шага. Солнце продолжало жечь, и вскоре Харуто весь взмок. Ему пришлось вернуться домой, где бабушка уже готовила ужин.
Мальчик проскользнул мимо неё наверх, где принялся расставлять вещи. Его комната была не такая удобная, как комната напротив, но все дело, как уже было сказано, в окне.
Пришлось двигать кровать и перетаскивать торшер. Несколько не разобранных картонных коробок, из краев которых выплескивалось все самое личное, толпой стояли в углу. Комната казалась от этого только меньше.
Когда Харуто услышал шаги бабушки, он поспешил вниз. Если он слышал эти шаги, значит, ужин готов. Это он запомнил еще с прошлого раза, запомнил на уровне инстинкта.
-Знаешь, я ведь знала тебя почти лучше всех.
-Кто же тогда знал лучше? - Спрашивал Харуто, с силой выталкивая из легких в чашку воздух.
-Наверное, тот, кого ты знал лучше всех. Мне так кажется.
Бабушка сидела напротив, подперев висок запястьем. Она улыбалась, и продольно-лучевая планировка морщинок расходилась от глаз к щекам.
Какой-то человек бежал по заледеневшему тротуару. На спине его болталась полупустая сумка, шарф зацепился за нее и сильно натянулся. Бежавший холодными пальцами пытался оттянуть шарф, чтобы было можно дышать. Капельки пота стекали по его вискам и лбу. Человек все-таки поскользнулся.
Конечно, Харуто вовсе не хотелось засыпать прямо на уроке. Он с трудом разлепил глаза и прислушался к учителю. Тот не обратил внимания на задремавшего ученика, он вообще мало на что обращал внимание. К тому же Харуто здесь - новенький. Новеньких не принято спрашивать на первой неделе в любой школе, а уж в такой глуши... Возможно, Харуто и через год будет оставаться в этой школе новеньким. Он, правда, надеялся покинуть этот городок гораздо быстрее, чем пройдет целый год.
Вчера вечером, когда мальчик лежал в своей кровати и смотрел на небо, ему показалось, что уж очень тихо. Дома всегда был слышен равномерный гул машин и довольно часто, примерно раз в десять минут, проходили мимо окна парочки или целые компании, и их веселые голоса не давали Харуто пугаться темноты. Он всегда знал, что рядом есть люди, которые тоже не спят.
Тишина была абсолютной настолько, что закладывало уши. Мальчик попытался дышать сильнее, чтобы удостовериться в том, что он не оглох. Незаметно появилось ощущение будто он остался один единственный во всем мире, кто не спит. Ему представились пустынные поля, залитые луной, дальше - лес; лес, который начинается с первых двух или трех деревьев, а дальше - непроглядная темень и белый пар изо рта и мокрые стебельки травы под ногами и опять - тишина.
Это чувство страха снова завладело Харуто полностью, сквозь сон он чувствовал, что в его жилах медленно течет густая и холодная стальная кровь. И тогда он заплакал. Сначала тихо, у него вдруг из глаз полились слезы. Когда он был маленький, мама говорила, будто это оттого, что он много выпил воды, и теперь она выходит. Потом стало трудно дышать, и за первым тихим всхлипом последовал второй, куда более громкий, и, наконец, уже на весь класс. Харуто с трудом удалось встать и покинуть класс.
Бедняга прислонился лбом к холодному крану в туалетной комнате. Нос заложило так, что невозможно продохнуть, глаза опухли. Не сказать, чтобы Харуто было уж совсем непривычно плакать, он никогда не считал слезы проявлением слабости. Но все-таки, достаточно неприятно.
В туалет заглянул один из его одноклассников.
-Эй, Харуто, ты как?
-Все нормально. - Харуто заметно хрипел. - Я сейчас вернусь и извинюсь перед учителем.
-Тебе не за что извиняться. Наоборот, это мы должны извиниться. - Мальчишка просочился сквозь щелку, через которую разговаривал с Харуто, и тут же его лицо приняло самое что ни на есть виноватое выражение.
-Почему это?
-Понимаешь, эта парта, за которой ты сидишь,... мы считаем, что она проклята.
Харуто невольно улыбнулся. Может он иногда был излишне чувствителен, но никогда не верил в существование сверхъестественного. Он не видел призраков - всем так и говорил; наверное, не стоит уж совсем игнорировать заявления тех, кто утверждал, будто видел, но все эти люди не вызывали у Харуто доверия. Часть из них с таким упорством доказывала свою правоту, что он невольно думал - зачем? В конечном итоге от всех этих людей, уверяющих, что они - особенные, у мальчика начинала кружиться голова, появлялось стойкое убеждение, что все сверхъестественное - бред. Конечно, стоило задуматься, что же тогда - смерть, но как-то не выходило связать эти две вещи.
-Проклята? - Переспросил мальчик, стараясь не рассмеяться. Его одноклассник говорил с завидной долей серьезности, однако для Харуто его речь звучала как первоклассный анекдот, рассказанный профессором по этике. Мальчику казалось, будто профессора, особенно по этике, никогда не смеются. Единственное, бывают ли профессора по этике вообще?...
-Да... понимаешь... - Мальчик замялся и долго смотрел в сторону. Конечно, хотел сказать полуправду - вроде и не ложь. - За ней раньше... один... ученик сидел. Он умер полгода назад. И с тех пор все, кто сидели за этой партой чувствовали себя как-то...ненормально.
-Извини, но я тебе не очень верю. - Харуто начал рыться в сумке, выискивая платок.
-Не страшно. Все равно у нас больше нет других парт, поэтому... - Мальчик пожал плечами.
Харуто отложил сумку. Конечно, его настроение вовсе не связано с партами, но все-таки, если бы даже он испугался и стал умолять учителя пересадить его - реакция не изменилась. В школе нет парт.
-Какая у тебя сумка красивая. - Вдруг заявил парень из класса.
-Да. - Мальчик сразу заметил, что все в его классе носят рюкзаки, которые в городе вышли из моды уже год назад. Такую же сумку, как у него, он видел лишь у кого-то одного в городе, только не мог вспомнить точно у кого, да это и не важно. - Кажется, кто-то сшил её специально для меня.
Харуто прошел в класс и сел на свое место. Учитель улыбнулся ему и, когда мальчик уверенно улыбнулся в ответ, продолжил свои объяснения. В классе недолго разглядывали мальчика, почти сразу разбились на группы и послышался знакомый гул. Уж лучше бы они так шептались по ночам перед его окном, было бы как дома. Убаюкивало. Мальчик положил голову на парту и опять задремал.
Человек с шарфом бежал по заледеневшему тротуару, пытаясь удержать равновесие. Воздух из его груди маленькими белыми клубами вырывался откуда-то из шарфа. Волосы совсем заледенели и покраснели кончики ушей. Зимой в городке очень холодно. Наконец он поскользнулся и начал заваливаться назад, но его за руку поймал кто-то еще. Мелькнула перед глазами знакомая сумка, словно как у Харуто; прозвенел звонок, обозначающий конец занятий.
-Прошлый раз ты спал в той же комнате. - Вдруг сказала бабушка. Харуто едва жевал румяный пирожок, рассеяно глядя куда-то в окно. Темно - окно выходило на маленькую улочку - и в этой темноте мальчик видел свое отражение, окруженное отчаянием. Она разливалась вокруг и выплескивалась из его глаз, ушей - всего, что было лишь едва затемнено в рисунке отражения. Харуто чувствовал, что не убежать от неё, как она обволакивает его, и с отстраненным ужасом думал, будто не может пошевелить и пальцем, чтобы отогнать её. Тело было ленивым и негнущимся, он уже целый день сидел вот так, подперев подбородок ладонью, и ничегошеньки не делает. Жевать было противно, не жевать - значит совсем опустить руки.
С утра Харуто навестил доктора, но тот не сказал ему ничего определенного. Пощупал тут и там, потом померил давление и отпустил.
Мальчик поплелся домой. Казалось, с такой скоростью, что весь день пронесся мимо, притормозив только вечером, дав Харуто понять, что он опять ни на сантиметр не продвинулся в своем деле. Потому что не откуда было начинать - вокруг сплошное отчаяние.
Отчаяние с 1992 года - вспомнил Харуто. Это фраза из одной книжки, которую он так и не дочитал. Там еще была сцена, где парень сидел на сливовом дереве и что-то хотел увидеть.
-Понятно.
-Ты и твой друг.
-Какой друг? Разве у меня были друзья? - Харуто вздрогнул. В любое другое время он был бы рад узнать о существовании друга, но почему-то ему стало страшно.
-Я не знаю, Харуто. Я забыла... - Бабушка с улыбкой посмотрела на внука. Она улыбалась очень неестественно. - Его имя.
-Ясно. - Выдохнул мальчик. Он подумал, что она не хочет рассказывать ему для того, чтобы он обо всем догадался сам. Харуто встал из-за стола и пошел наверх.
-Ты только не бойся, Харуто. - Сказала бабушка ему вслед.
Тот самый парень, что говорил с Харуто о сумке, подошел к нему на следующее утро. Он заметил, что мальчик направляется к асфальтированной площадке за зданием школы. Харуто хотел съесть свои бутерброды, всегда с большими кусками хлеба, совершенно один. Разговоры одноклассников утомляли его - он никогда не был нелюдимым, но, поскольку он только что переехал из столицы, эти разговоры возвращали его в прошлое, на месяц, на два.
-Ты собираешься идти туда?
-Ну да, а что в этом плохого?
-Не надо, не ходи. - Парень потянул Харуто за руку. - Там нет ничего хорошего.
-Ладно, ладно. Что, там опять проклятье?
-Ты догадался?
Харуто засмеялся, стараясь не уронить пакет с обедом.
-Конечно, догадался. Но я же говорил, что в это не верю. - Сообщил он.
-Мы не можем оградить тебя от проклятия, лежащего на парте, но это не значит, что мы совсем о тебе не заботимся.
-Тебе не кажется, что ваша помощь какая-то... частичная? - Спросил мальчик, вытирая слезы. Только что он хохотал, как истерик, любая фраза одноклассника лишь усиливала его смех. Любая, но не последняя. - Уж лучше бы никак, только не так.
-Прости. - Пожал плечами парень. - Ты можешь идти туда, куда хочешь, но предупреждаю - если услышишь звук, словно кто-то есть на площадке - лучше беги. Никто не знает, что может случиться.
Харуто опять засмеялся. Его одноклассник так серьезно говорил, словно пятилетний малыш, играющий во взрослого, и это звучало так забавно.
-Что же, площадка тоже вызывает приступы депрессии?
-Нет, не знаю. Просто иногда мы прямо из классных комнат слышим, как кто-то невидимый катается на роликах на этой площадке. А зимой он катался на коньках. Это может быть только Дайске, он всегда отлично катался.
-А, Дайске это должно быть тот, что сидел за моей партой. - Харуто заправил волосы за ухо.
-Нельзя смеяться над Дайске, Харуто!
-Да, конечно.
Шел снег. Он кружился и оседал на землю как куски ваты. Однако снег в миллионы раз мягче, чем самая мягкая вата, а все от того, что он силен.
Шел снег, и звонили колокола. Первый раз за всю свою жизнь Харуто не пожалел, что вдали нет домов, он прямо посмотрел на темноту перед ним, и в этой темноте шел снег. Снег жил там.
Новые часы своим большим холодным железным циферблатом закрывали все запястье. Сегодня мальчик выставлял на них правильное время, подцепив единственное колесико ногтем. Все его часы заводились подобным способом. Где-то в темноте комнаты, в разных местах, должны лежать еще двое или трое наручных часов, которые он не носил. Они все шли идеально синхронно. Секундные стрелки одновременно отсчитывали оставшееся время. Беззвучно подкрадывался далекий и скорый конец.
Шел снег, а звон прекратился. И тогда на город легла абсолютная тишина, и уши перестали различать те звуки, которые не замолкли сами. А люди готовы были терпеть свою глухоту, лишь бы продлить абсолютную тишину и этот снег.
Шел снег, на календаре листочек с июлем. За окном - ветер и тяжелая ночь, которая на утро оставит после себя туман над полями и лесом и капельки воды на стекле. Вода вскоре высохнет под палящим солнцем, под стрекот кузнечиков; во сне у Харуто шел снег.
Он кружился и оседал на его куртку, на его капюшон, на его сумку и шарф. Где-то невдалеке были еще люди, но то ли они замолчали, то ли мальчик не захотел их слышать. Первый раз ему понравилась абсолютная тишина.
Со временем Харуто оказался у закусочной. Он сидел за столиком и смотрел, как какая-то девушка двумя пальцами осторожно берет в руки чужой стакан и выкидывает его. Харуто знал, что владелец лишь отошел на минутку, но, похоже, ничего не сказал вслух. Мальчик слышал отдаленный гул голосов, но на переднем плане была тишина и - снег.
-Здесь был стакан. Куда вы его поставили?
-Здесь не было никакого стакана; не подходите ко мне, пожалуйста.
-Она врет. Она выкинула ваш стакан. - Влез Харуто.
-Да не выкидывала я никаких стаканов!
-Давайте я куплю вам новый. - Харуто встал из-за стола и потянул парня за рукав куртки.
-Это был последний клубничный коктейль. - Грустно сказал парень. - Пойдемте отсюда.
Они вышли из закусочной. Харуто вспомнил, что оставил свой стакан на столе и сообщил об этом новому знакомому. Тот, хихикнув, ответил, что девушка наверняка уже прибрала и его.
За городом, в полях, не было видно огней от фонарей и света из окон. Снег пошел сильнее и сильнее стал жечь запястье циферблат новых часов. Стрелки побежали быстрее, начался обратный отсчет. В небе вместе звезд - снег.
-Я всегда боялся смерти, но, кажется, я могу умереть здесь и буду счастлив. - пробормотал Харуто. Его спутник кивнул, и этот кивок впоследствии дорого обошелся ему.
Если бы я сказал тогда: "Ну и сдохни посреди этого глупого снега" мои слова можно было бы растолковать по-разному. Причем в первом случае я бы предстал невоспитанным идиотом, во втором - тонким философом и чутким человеком.
В школе все разговаривали только о каникулах.
-Харуто, ты останешься на каникулах в городе?
-Да, у меня есть кое-какие дела. - Харуто развернул бутерброд и откусил разом огромный кусок.
-А, ты ведь приехал лечиться... Тогда понятно, что ты останешься в городе.
Мальчик подавился и долго кашлял. На глаза навернулись слезы. Но все-таки он пытался что-то сказать:
-Кто это тебе сказал?
-Ну... это видно, Харуто. Ты ведь так болезненно выглядишь.
-Почему это?
-Посмотрись в зеркало как-нибудь. - Одноклассник начал терять терпение. - Если ты думаешь это скрыть, то у тебя ничего не получится.
-На самом деле я приехал сюда для того, чтобы кое-что узнать. - Харуто вытер губы тыльной стороной ладони и откусил новый кусок.
-Интересно, что же.
-Достаньте, пожалуйста, мячик!
-Я тебе докажу, что я в отличной форме. - Заявил Харуто. - Я сейчас достану этот мяч, и посмотрим, кто из нас болезненный.
-Сестренка правда сможет достать нам мячик? - Спросил у одноклассника один из детей, игравших в мяч.
-Это дерево высокое. Думаю, сестренка увидит с него центральную улицу!
Когда Харуто слез со сливового дерева и подошел к ним, одноклассник сказал:
-Может ты и молодец, но даже дети принимают тебя за девочку. Все оттого, что ты плохо выглядишь.
-Нет, не так. - Затряс головой мальчик. - Я видел, как сестренку обнимал Дайске!
-Когда? - Хором спросили Харуто и одноклассник.
-Зимой! - Мальчик засмеялся и убежал.
-Харуто, может у тебя есть сестра?
-Да, есть, конечно! И она приезжала как раз сюда зимой!
-Ну, точно. Я помню, я тоже как-то видел Дайске с кем-то. У нее даже глаза голубые, только на твои совсем не похожи, а так она в капюшоне была и еще в шарфе.
-Почему это не похожи? - Обиженно спросил Харуто.
-Потому что они без красноты! Ты все-таки болен!
-Я был у доктора, он сказал все нормально.
-Куда это ты?
-В классную комнату.
-Я с тобой!
-И еще в туалет.
-И мне в туалет. - Улыбнулся одноклассник.
-А потом домой.
-Пошли ко мне в гости!
-Слушай. - Харуто повернулся к однокласснику. - А от чего умер Дайске.
-Инфаркт. У него было слабое сердце. Вроде бы. - Пожал плечами тот.
Такие тучи называют свинцовыми, но на самом деле они больше похожи на подушки, летящие по небу. Подушки без наволочек и вообще без ткани, один пух, который быстро перемещается по направлению ветра. Пару раз на землю упали несколько капель, но ничего интересного не увидели и исчезли, испарились. Такой погоды посреди лета давно не было в городишке, все в удивлении выглядывали в окно и оставались дома. Одноклассник Харуто обходил окно стороной и чуть ли не занавесил его плотными шторами, но Харуто не позволил. Он долго вдыхал свежий и мокрый воздух; наконец в комнате стало холодно. Ветер раскрыл веером стопку фотографий, лежащих на полу, предложил сыграть мальчикам с ним, но они ничего не поняли.
-Говорят, когда фотографируешься, то оставляешь на пленке часть себя, поэтому моих фотографий не очень много. - Пробормотал одноклассник. - Конечно, можешь сказать - что здесь плохого, но на самом деле так можно и душу потерять.
-Душа такая большая, что её мелочами и не извести. Обычно. - Ответил Харуто. - Покажи мне фотографию Дайске.
С минуту Харуто внимательно вглядывался в изображение.
-Я так и думал. Я видел его фотографии у моей сестры. Их было много. Наверное, у Дайске большая душа.
-Наверное. Хотя на самом деле он был никакой. Не хороший и не плохой. Иногда он о чем-то мечтал, иногда на кого-то злился... И все это проходило мимо нас. Это непривычно, понимаешь, мы знали друг о друге все, каждую мелочь, и только никто не мог взять в толк, над чем смеется и кого ненавидит Дайске.
"Есть такая страна, где над подсолнухами растут сливовые деревья. Не поверишь, но часть из них уже дает плоды - такие сочные и спелые, помнишь, я срывал их для тебя? А другие еще цветут... Я часто залезал на эти сливы, чтобы найти тебя, ведь сад такой большой, ты - такой маленький."
Так было написано под картинкой главного героя, стоящего в окружении подсолнухов и цветов сливы. Косой серый дождь грязным зеркалом стекал по лепесткам цветов и уже намочил его яркую куртку. Пряди прилипли к лицу и носу.
-Я бы хотел побывать в таком месте. - Сказал Харуто.
Дайске молча перевернул страницу.
Это не для тебя. Не ходи туда.
На улице был чудовищный ветер, такой, что здание школы скрипело, стекла звенели от напора. В классе было от силы десять человек.
-Харуто, можно попробовать линейкой... Только лучше не надо этого делать, я боюсь! - Учительница сделала два или три шага назад. Мальчик выхватил у нее линейку. В одной руке он держал мобильный телефон, и слабого пятачка света едва хватало, чтобы он мог разглядеть узкую щелку в перегородке. Это именно он сказал, что ключом к столь своеобразному замку может служить лишь то, что всегда есть под рукой в школе, и что можно одолжить почти у любого на случай потери. Учительница предложила линейку и тут же испугалась, как боялись все остальные дети в классе глупого выдуманного проклятия парты Дайске.
-Все, что бы там не лежало - мое. - Повторил Харуто. Никто не хотел пробовать открыть тайник, найденный в парте Дайске. Один Харуто согласился, попросив, чтобы все содержимое перешло в его владение.
Наконец крышка слегка отодвинулась. Простейшее устройство - полка для тетрадей и учебников под поверхностью парты Дайске оказалась перегорожена деревяшкой, в которой была прорезь для линейки. Когда линейка входила в отверстие под определенным уклоном, то нажимала на пружину, замок открывался. Вопрос только - когда Дайске успел сотворить все это. Внутри ящик был расписан цветами сливы и подсолнухами, нарисованными черной шариковой ручкой.
Харуто вытащил маленький тяжелый ключик.
-Действительно, что же еще это могло быть. - Прокомментировал он.
Харуто заметил тайник сегодня утром, когда пересел за чужую парту по просьбе одноклассников. Они боялись, будто с Харуто что-нибудь случится, потому что сегодня с утра увидели его имя, нацарапанное на парте. Харуто уступил им. В парте его одноклассника была абсолютно нормальная полка, на которую можно было положить все, что захочешь. Тогда ему пришла мысль о тайнике.
-Мне кажется, я уже видел эту картинку где-то.
-Конечно, это какая-то книга. Я не помню какая, но, очевидно, она есть и у тебя и у меня, раз мы оба помним этот рисунок.
-Если учительница готова отпустить нас с уроков, то мы уйдем и унесем этот проклятый ключ, приносящий беду, с собой. - Сказал одноклассник.
-Идите уже! - Учительница вытолкнула их и захлопнула дверь. Весь её лоб был мокрый, пот крупными каплями идеальной формы стекал по вискам и носу, капал за воротник.
-Ты не боишься, что навлечешь проклятие на свою семью?
-Когда ты рядом все эти проклятия кажутся мне полным бредом. - Засмеялся мальчик. - Тем более начинаешь в это верить, посмотрев на учи...
-У тебя есть "Отчаяние с 1992"? Книжка про парня, которого дух доставал?
-Есть. А что?
-Это оттуда отрывок! Я так думаю...
-Ну, есть еще масса книг про сливы и подсолнухи... Мало ли что имел в виду этот Дайске.
-Ну да. Ты прав. - Вздохнул Харуто, убирая прядь за ухо. Волосы были аккуратно подстрижены, и когда-то он внимательнейшим образом следил за ними, подкрашивая отраставшие корни; сейчас волосы только мешались. - И все-таки я пойду домой и дочитаю эту книжку. Почему-то мне кажется, что это она.
Ветер прекратился, город наполнился звуками жизни. Мимо проехала машина, свет фар заставил Харуто поморщиться. Одноклассник отметил про себя, что мальчик выглядит еще хуже, чем когда только приехал в город.
Между пятью и восьмью часами строго воспрещается спать. Потому что солнце садится и...
Окончание фразы Харуто никогда не дослушивал. Ему всегда казалось, что это предложение наполнено неким мистическим смыслом, хотя в мистику ему верилось плохо. Словно как постулат, что лучше бы и не просыпаться ночью между тремя и четырьмя. Пока Харуто жил в городе, он ничего не боялся - стоило приоткрыть окно, и в дом проникал шум улицы: гул машин, звуки голосов, смех. Он вспомнил все это лишь сейчас, сидя между пятью и восьмью часами в кресле, листая книжку. Было интересно, но Харуто часто отвлекался на мысли спровоцированные прочитанным. Он знал, что если заснуть между пятью и восьмью, то потом будет тошнить, болеть голова, еще больше хотеться спать. Если проснуться между тремя и четырьмя, то, в крайнем случае, будет просто немного смешно и страшно, страшно и смешно.
Харуто сидел между пятью и восьмью часами в кресле, в большой комнате, поджав под себя ноги, с книжкой на коленке; и рассеянно смотрел, как бабушка ставит на полку книжку, придвигает к ней маленький тяжелый чугунный сундучок. Если бы не этот сундучок, книжки бы уже давным-давно попадали вбок.
"...сливовые деревья. Не поверишь, но часть из них уже дает плоды - такие сочные и спелые, помнишь, я срывал их для тебя? А другие еще цветут... Я часто залезал на эти сливы, чтобы найти тебя, ведь сад такой большой, ты - такой маленький.
В саду были большие мягкие качели с козырьком. Качели как диван, синие, и яркий рисунок из подсолнухов. Ты всегда хотел, чтобы под сливами росли подсолнухи, но они не росли, поэтому-то ты и попросил родителей переставить эти качели туда, где они сейчас.
Но это было уже потом. Сначала ты не любил сливы - они, красивые, так долго висели на ветках, а потом вдруг падали вниз, зловонные, гниющие. А я тогда только переехал и не мог понять, почему ты не собираешь их и не ешь. Тебе ведь нравится вкус сливы?"
Теперь Харуто вспомнил сливы и подсолнухи. Это снилось ему не так давно - он и Дайске, в определенный момент; но Харуто прочитал "есть такая страна". Это потому наверное, что все-таки человек читает больше то, что желает прочитать.
Мальчик взял телефон и набрал номер одноклассника. Вернее он нашел его в телефонной книжке без особого труда - с того момента, как потерял память, ни одно из имен не говорило ему ничего. Он не был уверен, как зовут его отца, мать, брата, бабушку; он свое-то имя с трудом заучил с помощью многочисленного повтора.
Поэтому этот номер мальчик записал просто - одноклассник. Но никогда еще не звонил по нему.
Между буквой "а" и буквой "о" стоит буква "д". Харуто нашел в своей телефонной книжке Дайске, но это мог быть какой угодно Дайске, вовсе даже и не тот, которого знает нынешний Харуто.
-Я нашел это место в "отчаянии". Скажи, у вас в городе много сливовых деревьев?
-Только у школы одно. Ну и еще сливовая заброшенная плантация в лесу.
-В лесу?! - Харуто резко подался вперед. Все то время, что он жил в этом городке, он едва ли кинул пару взглядов в сторону леса.
-Мне кажется, что если Дайске и ведет речь о каком-то из сливовых деревьев, то о школьном. Он, кстати, частенько на нем сидел. Харуто... что ты видел, когда залезал на дерево?
-Ну много чего... Свой дом например.
-Вот там и ищи. Я уверен, что ключ от того, что спрятано в твоем доме.
-Ты тянешь бедного зайца за уши! - Харуто чуть не сказал "как там тебя", но вовремя замолчал. - Я много чего увидел с этого дерева, оно же высокое!
-Но никто не лазил на самую верхушку! Думаешь, Дайске поднимался много выше тебя? К тому же, ведь именно твое имя нацарапано на его парте.
-Кто-то глупо пошутил. Хорошо, я посмотрю только для того, чтобы не идти на эти ваши... плантации. Спокойной ночи.
-Играешь в детектива? - Спросила бабушка, поставив перед ним на пол чашку чая. Харуто перевесился через ручку кресла и посмотрел на свое отражение в чашке.
-Как звали того моего друга?
-Харуто, дорогой, я не помню. - Она развела руками и снова взяла книжку с полки. Подвинула чугунный сундучок. - Такое простое имя.
-Дайске?
-Да, наверное Дайске. Может и Дайске.
Бабушка выговаривала Дайске на старинный манер - "Дайсуке". Она долго тянула "у", которое пропускал Харуто, и при этом словно бы улыбалась. Харуто встал, спустив ноги на пол в возможно максимальном отдалении от чашки. Ключик, что лежал в тайнике, идеально подходил к замочку сундука.
-Чей это сундук, бабушка? - Спросил он.
За окном было еще светло и очень, очень жарко. Быть может, градусов сорок, и пыль все никак не оседала на дорогу. Она кружилась в свете чуть заходящего, краснеющего солнца мириадами мертвых воспоминаний, прахом давно мертвых предметов. Харуто захотелось, чтобы вместо пыли в полной темноте кружился снег. Кружился и заметал все, что когда-либо было на этой земле, без жалости заметал самое лучшее; лед сжал бы самого Харуто и снежинки прилипли бы к его ресницам, и со временем он бы согрелся в снежной могиле и заснул.
Было жарко, градусов сорок; пыль никак не оседала на дорогу, в городе - тишина и кузнечики. Вместо музыки и слов, и других звуков жизни лишь стрекот кузнечиков. И тишина.
И кузнечики.
И тишина.
-Это твой сундук, Харуто.
Был тот самый день в феврале. Снег и не думал покрывать всю землю, он только блестел ярче алмазов императорской короны, и таял не сразу, даже если положить снежинку на горячую ладонь и хорошенько рассмотреть.
Дайске так и остался сидеть, прислонившись к дереву спиной. Он зачем-то взял с собой в лес Харуто, хотя знал, что тому это вовсе не интересно. На руках Харуто снег все еще, как и пять минут назад, начинал подтаивать, на Дайске он лишь скапливался. Юноша был так хорош в этот момент, что Харуто готов был отказаться от своих слов и сфотографировать его. Он достал фотоаппарат, но на кнопку нажал совершенно случайно. У Дайске были такие мутные глаза.
У Дайске были такие мутные глаза, что Харуто испугался и побежал. Он остановился только тогда, когда понял, зачем Дайске привел его в лес. Ледяной дворец сводов веток деревьев протыкал шпилями и раздирал надвое облака, что неслись со скоростью света. Харуто представилось, будто планета, такая маленькая, стала вращаться быстрее, так быстро, как эти облака. Планета, такая маленькая, но у нее такое бездонное небо, и, как бы далеко ни были друг от друга люди, они смотрели на одно и то же небо. Луна и солнце для всех одни.
Харуто подумал, что если бы он был здесь, а Дайске где-нибудь еще, и если бы Харуто оставил для него на небе послание, то Дайске все равно бы его прочитал. Не сразу мальчик вспомнил, что мертвые не могут видеть небо, но могут видеть своих убийц, и это заставило его снова бежать, еще быстрее облаков.
Вскоре он забыл, кто такой Дайске и кто он сам. Он расставил эти маленькие загадки - ключ в парте, подсолнухи и сливы - сам для себя, и все-все забыл. Он знал, что если он останется прежним Харуто, то обязательно вернется сюда, а если нет, то ни к чему ему и Дайске.
-Я убил Дайске потому, что он казался мне таким загадочным, а на самом деле был простым. И я убил бы его еще сотню тысячу раз за такое! И я опять наступил на эти же грабли, потому что я даже и не подумал, что Дайске бы никогда не оставил ничего после себя!
В сундучке были фотография и видеокассета. Взяв в руки изображение, Харуто вспомнил все.
Линии сложились с линиями, изображение, что держал в руках Харуто, полностью совпадало с изображением в его глазах. Наконец линии поблекли, и он обрел нормальное зрение.
-Но бабушка. Я не клал туда видеокассету. - Харуто высморкался в платок и глотнул горячего чаю. Дорожки от слез на щеках засохли.
-Ты еще такой маленький, Харуто. - Сказала бабушка.
На видеокассете была запись. Кто-то снимал, как Дайске учит Харуто кататься на коньках. Харуто был плохим учеником, но ни разу не упал, Дайске всегда успевал подхватить его.
На следующий день мальчик собрал свои вещи и сел на поезд до столицы. Ему удалось уговорить родителей принять его обратно.
Он ощущал себя как взрослый, что говорит о ребенке, поглядывая сквозь призму своего опыта и - возраста. Видит все мотивы и помыслы.
Он два раза ошибся в одном и том же. Он никогда не знал, о чем я думаю и чего хочу. Зато я успел отлично изучить его. Мне даже удалось изысканно обмануть его.
И все же, вместо заслуженной кары он получил прощение.
Это был тот самый день в феврале. Уже лежал снег. Пушистый, он выпал в ночь предыдущую этой. Снег беззвучно проминался под его ногами, мерцал лучше алмазов императорской короны.
Между буквами "а" и "о" есть буква "д". В трубке наверняка долго были одни лишь гудки. Потом я ответил.
-Возвращайся скорее. - Попросил он. - Сейчас урок начнется.
Прошло полгода с тех пор, как он вернулся в столицу.
-Я уже в коридоре. Там была очередь. Всем срочно понадобился коктейль.