Барышников Алексей Михаилович : другие произведения.

Бром ч. 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Группа магов, попав в тяжелое положение ,связаное с отрицательной кармой простого инженера Кундалова,поменявшего свою фамилию и включившего тем самым отрицательное воздействие на магическую группу,ищет выход и находит его.Много юмора,мудрости и приключений.

Барышников Алексей Михаилович : другие произведения.

Brom, Teil 1

Журнал "Самиздат": [Filowras: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • љ Copyright Барышников Алексей Михаилович (Alexej17@rambler.ru)
  • Обновлено: 01/04/2003. 164k. Статистика.
  • Роман: Эзотерика
    •  Ваша оценка:

       А.М.БАРЫШНИКОВ
       "БРОМ"
       Парапсихологический роман
       2003
       (C) А.М.Барышников, 2003
       ISBN (C) Д.Ландкоф, обложка, иллюстрации, 2003
      
       Всем ищущим посвящается
       Я благодарю всех, принявших участие в подготовке этой книги, особенно мою терпеливую жену Екатерину, которая стойко выносила все мои творческие муки, и дочку Валерию, которая также мне много помогла в формировании этой работы.
      
       Книга издана на средства автора.
       Отзывы и пожелания присылать по адресу:
       Alexej Baryschnikow
       Karl-Arnoldstr 19
       45966 Gladbek. BRD
       Предисловие
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Итак, дорогие мои друзья, перед вами моя вторая работа, и о ней чуть позже, a сейчас мне очень хочется поделиться с вами, как была воспринята моя первая книга "Путь к себе". Я напомню, что вышла она летом 2000 года в Санкт-Петербурге в количестве 1000 экземпляров. Получил я не так много отзывов, как, честно признаться, рассчитывал, но и они меня порадовали, а некоторые заставили еще более задуматься над тем, что все же я делаю и для кого?
       Причем выяснилась одна интересная особенность, что мою книгу читают не только люди строго ориентированные на эзотерику, но и наша, совершенно нормальная, избалованная хорошей литературой интеллигенция. Причем, что интересно, книга разошлась не только по ближнему зарубежью, но и по дальнему. Конечно, не в том объеме, которого бы мне хотелось, но все-таки можно констатировать, что ее читают в Америке, Швеции, Норвегии, Австрии и Франции, само собой, русскоязычное население. Читали бы и другие, но перевода пока нет! Книга не была однозначно принята: кого-то начинало тошнить при виде ее обложки, кто-то из коммерсантов с царственной вежливостью тут же от нее отказывался: мол, спасибо... Дальше можно было легко догадаться, что хочет сказать этот человек: мол, своего барахла хватает. Особенно плохо ее восприняли петербургские государственные магазины, которые тут же потребовали от меня целую кучу всевозможных справок для того, чтобы принять на комиссию пробную оптовую партию в количестве... трех штук, и когда я выражал свое легкое недоумение, мне вполне резонно отвечали:
       - A что вы хотите вообще, вы же не наш!
       Хотя, насколько я понимаю, задачей магазинов является реализация, а не эмоциональная оценка.
       К слову сказать, писалась эта книга для моих, так горячо любимых ленинградцев, но к счастью, администрация и читатели это все-таки две большие разницы, как говорят в Одессе.
       Довольно-таки большое количество книг было распродано в школе "Возрождение". И также некоторое количество было принято нашими петербургскими эзотерическими магазинами. Хотя, когда я отвечал на вопросы, в каком направлении написана книга, администраторы, покручивая пальцем у виска, говорили:
       - Ну, вам туда, в магазины... эзотерики.
       То, что весь тираж разойдется, я уже не сомневаюсь, ибо количество консультируемых мной людей растет, и желание приобрести мою книгу растет вместе с тем тоже. Что меня, конечно, очень радует. Да и еще одно русско-немецкое эзотерическое издательство, успешно работающее в Германии, "Вега" включило книгу в свой каталог. Итак, мне хочется привести несколько различных отзывов о первой книге. Я не буду указывать моих корреспондентов, но всем им я от души признателен.
      
       "С большим интересом прочла вашу книгу ,,Путь к себе". Это было открытие! Спасибо вам за такую книгу, ваша книга - это наглядный пример, как, начиная с решения простых вопросов, открываешь невиданные горизонты в себе самом. Мне трудно было оторваться от чтения. Я ждала вечера, чтобы стать зрителем событий, настолько живо они описаны.
       Вашу книгу следует рекомендовать как источник жизненных сил, оптимизма, пособие по самосовершенствованию и раскрытию своей гениальности.
       Жду возможности прочесть вашу новую работу."
       Читательница - филолог по образованию, владеет несколькими иностранными языками.
      
       В то же время, когда я отправил эту самую книгу к профессионалам в редакцию русско-немецкого журнала, издающегося в Германии, "Русская речь", то отзыв был такой.
       "Это не литература, в особенности стихи, и так, из жалости, мы, возможно, напечатаем одно стихотворение в виде моральной поддержки бесталанному, но все же старательному писателю..."
      
       А вот и еще один отзыв.
       "Пишу по горячим следам, прочитав вашу книгу ,,Путь к себе".
       Прочитала, вернее проглотила книгу, как родниковой воды напилась. Поистине чудесна! Пока читала, испытывала огромное наслаждение. Внутри было состояние подъема и счастья.
       Книга захватывает с первых минут. Хочется читать, читать и читать. Написана очень живо, естественно, доходчиво и правдиво. Не давит своей ученостью, а просто по-дружески ведет за собой, делясь пережитым, выстраданным, до боли знакомым прошлым и настоящим. Тон очень доверительный, непосредственный, мягкий.
       Информация очень сжата и лаконична, идет от вибрации души и сердца.
       Читая экскурсы в прошлое, испытываешь волнующую радость за ваши поиски истины, добра, к ближнему любви и сострадания.
       Не оставляет равнодушной ни единая история.
       Переживала вместе с вами, верила, надеялась и любила, любила, любила.
       Приятно сознавать, что вы не стесняетесь показать свои сомнения, переживания, страхи и надежды, слезы и колебания, победу над своими слабостями и заблуждениями. Благодарю за чистоту ваших помыслов и верное следование цели. Ваша книга помогает познавать себя, искать внутренние резервы, необходимые для дальнейшего жизненного пути, преодоления всех препятствий. Книга вселяет веру в добро, будоражит воображение, учит не сдаваться без борьбы временным трудностям, заряжает оптимизмом и надеждой, ненавязчиво принуждает размышлять, а главное, учит помогать всем, кто нуждается в твоей помощи".
       Читательница - юрист по образованию.
      
       И еще пара отзывов.
       Мама моего духовного учителя прочитала книгу два раза и поблагодарила меня за мой труд. Она - бывшая преподавательница литературы.
       И последнее, когда я спросил одну из читательниц:
       - Ну как, вам понравилось или нет?
       Она просто ответила:
       - Эти категории туда не подходят, вы просто описываете другую реальность, и я с этим согласна.
      
       Ну что же, только для этого стоило проделать этот поистине нелегкий труд, чтобы вызвать в сердцах людей столько высоких чувств. Я от всей души благодарю всех, кто прочел мою книгу и кого она хоть как-то задела. А также всех, нашедших для меня время написать свои отзывы, а также всех, не нашедших, но душевно откликнувшихся на мои вибрации, читателей, а также мне хочется извиниться перед всеми, для кого, к сожалению, я не нашел время, чтобы ответить на их отзывы из-за перегрузок, связанных с постоянной занятостью.
       Итак, перед вами моя вторая книга с лаконичным названием "Бром".
       Что это? Химическое вещество, или загадочная планета, или какой-то зашифрованный объект. Да, наверное, и то, и другое, и третьe. Но в первую очередь, это один из моих любимейших героев, "самый родной брат мастера", неунывающий пожилой человек, который учит и меня, и вас воспринимать наш сложный мир проще, естественнее и прекраснее.
       Книга родилась как новая попытка рассказать о непростой работе практикующего парапсихолога-экстрасенса.
       Я взял обычную семью, где муж - инженер, жена не совсем без понятия, и поставил главного героя первой части в такие условия, что он был вынужден заняться духовным развитием. Хотя мне хорошо известно, что к этому не принуждают. Но поймите меня правильно, некоторое преувеличение все-таки дозволительно автору, тем более что это было необходимо для достижения поставленной цели.
       Первая часть является законченным произведением и, наверное, возможно даже и самым лучшим из всего того, что мне удалось до сего дня написать. Но так уж мне понравились мои герои, что я не удержался и еще написал четыре части, которые являются отдельными произведениями, но все-таки объединенные общей канвой.
       Те, кто прочитал эту работу еще в рукописном варианте, советовали мне написать подробные разъяснения ко всем эзотерическим моментам. Если бы я это сделал, то книга увеличилась бы не менее, как в десять раз. По моему глубокому убеждению, этого делать не надо, да и пусть поломают над ней головы те, кому духовное развитие представляется больше, чем веселая прогулка по давно разработанному эзотерическому парку, где не приткнешься да и не споткнешься, но зато и скучно. Конечно, это и не лес с буреломом.
       И еще, как мне кажется, важный аспект. Книга заставляет читателя приподняться над собой, увидеть какие-то новые парадигмы рутинных проблем, взглянуть на многое по-новому свежо и беспристрастно. Книга зовет за собой и заставляет думать, думать и еще раз думать, и конечно много смеяться.
       Смешное есть не только на страницах этой книги, но и при ее подготовке приходилось веселиться от души.
       Когда я искал корректора для рукописи, то дал объявление, что ищу корректора для книги, написанной в булгаковском направлении.
       Позвонила одна женщина и так саркастически поинтересовалась:
       - А вы и в самом деле думаете, что у вас хватит юмора, хотя бы как-то, чтобы пристроиться к этому направлению? Ведь Булгаков был человеком с блестящим чувством юмора.
       То есть она мне сразу же отказала в чувстве юмора, не прочитав еще ни строчки.
       Это также одна читательница, услышав, что моя первая книга во многом "контактная", сказала:
       - Ну, тогда бы она должна была быть совсем другой!
       - А какой? - поинтересовался я.
       На что она мне ответила, что еще не успела ее прочитать!
       И, возвращаясь к первой собеседнице, в довершение она спросила меня:
       - Вы пишите к Булгакову или от него?
       Я не понял, что бы это могло значить? Возможно, если бы мое настроение было другое, я и нашел бы что-нибудь по-булгаковски достойное, но я как раз незадолго до того вылез из кресла стоматолога... И тут же услышал приговор:
       - Ну вот, все ясно, с чувством юмора у вас плохо!
       На что я ответил, что чувство юмора, как и хорошо работающий желудок, всегда хорошо вовремя (все-таки черный юмор меня не подвел).
       Итак, дорогие друзья, как бы там ни было, работа перед вами. Вы - строгие судьи и в то же время - друзья и соратники по пути духовного развития, и вам судить, если заповедь "не судите" позволит вам это сделать. А почему бы и нет - в конечном итоге. А я, в свою очередь с удовольствием послушаю ваши суждения, отзывы и пожелания.
       И еще. На сегодня закончена работа над третьей книгой, которая будет называться как первая, вошедшая туда, повесть - "Средний астрал", и в работе уже четвертая книга, которая выйдет под названием "Миссия". Но, как говорится, поживем - увидим. Вторая книга тоже сменила свое название. Раньше она называлась "Жизнь и удивительные приключения электронщика Кундалова", многие и ожидают ее выхода именно под этим названием, так как отрывки я много раз зачитывал в различных аудиториях, да и машинописные экземпляры ходят по рукам уже более семи лет. Но так как книга все-таки значительно вышла за пределы темы первой части, то и название пришлось сменить. Итак перед вами - "Бром".
       Да не успокоит он вас, как принято этому веществу, а возможно, заставит еще более напрячь мыслительный процесс по всем уже известной аутотренинговой формуле - через расслабление к концентрации. Для чего? А все для того же "Молоха", для духовного развития. И когда оно вас не проглотит, то, возможно, вы проглотите его и не подавитесь. Вот тогда я за вас искренне порадуюсь, а, возможно, что даже мы вместе посмеемся над неиссякаемым Бромовским жизненным оптимизмом, людской глупостью и административным невежеством.
       Итак, приятного вам, а может и не очень приятного, чтения.
       Алексей Барышников
      
       Часть первая
       ЖИЗНЬ И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭЛЕКТРОНЩИКА КУНДАЛОВА
       Глава 1
       Кухня маленькой двухкомнатной квартирки на Васильевском острове тоже была маленькая. Обставлена она была лет пять назад после долгожданного ремонта недорогим, но практичным гарнитуром с романтическим названием "Невская Дубровка". Правда, по прошествии стольких лет полочки и столы, обитые белым пластиком, уже потеряли свою сияющую белизну, но все равно смотрелись еще неплохо.
       Света, довольно пышнотелая женщина лет тридцати, в давно и безнадежно заношенном синеньком халатике с выцветшими шелковыми бабочками, привычно передвигалась по маленькой кухне, грациозно лавируя между большим обеденным столом, водруженным посередине, неимоверно как втиснутым старым огромным буфетом, оставшимся от бабушки, и очень неудобно установленной, еще старого образца, плитой.
       На кухне вкусно пахло. Жирная бройлерная курица из американского продуктового набора аппетитно плавала в своем янтарном жиру, занимая почти всю большую, недавно надраенную латку. Света дочищала польский картофель и готовилась бросить его к курице. Она довольно мурлыкала себе под нос последний, так ей понравившийся шлягер Аллы Пугачевой "На минутку приезжай...", и довольно улыбалась, представляя, как через час, ну самое позднее через полтора, придет ее Володя, может быть, принесет несколько бутылок "Жигулевского", притащит с собой и умного Вовку, и вечно всхлипывающую Тоньку из детского сада. И они всей семьей усядутся в теплой кухне к вкусно пахнущей, с коричневой поджаристой корочкой американской курице. Ну, дети, эти славные поросята, быстро отвалятся. Вовка побежит к своему недавно купленному папой конструктору больших пластмассовых машин, а Тонька - ну, эта за куклы. Ну до чего же девчонка, и играть может сама с собой часами, а как посмотрит своими сиреневыми, все понимающими глазами, так просто ахнуть можно.
       "Нож совсем затупился", - думает Света и соображает, то ли самой пойти поискать круглый точильный диск, или все же дочистить тупым, вечером устроив очередной полушутливый выговор Володьке.
       "Ну нет, сегодня не стоит", - думает Света. Сегодня хочется лечь пораньше, загнав недовольных детей в постель. Выключить свет, прижаться к Володькиной теплой, густоволосатой груди, почувствовать его теплый, пусть уже начавший выступать животик, почувствовать его сильные волосатые ноги.
       Раньше-то Володька велоспортом занимался, но как грохнулся на городских соревнованиях - два ребра сломал, да сотрясение мозга получил, чуть-чуть стал заикаться, - так и бросил, а ноги остались. Света смотрит в потолок, облизывая свои уже пересохшие от желания губы, и представляет, как она прижимается еще кое к чему, что сначала вяло лежит меж Володькиных ног, ну а после некоторых Светкиных усилий, которые она сделает с огромным удовольствием, это что-то неожиданно распрямится и устремится ей в живот, а если она захочет и прижмется к нему своими пышными ягодицами, то и в Светкину попу это что-то может упереться, принеся ей, Свете, огромное удовольствие. Затем они будут целоваться, тискать друг друга, может, даже целый час, и доведут друг друга до растянутого во времени экстаза. И Володька, весь разгоряченный, весь напряженный, будет сопеть ей в ухо, жадно ее покусывать и в преддверии прекрасной концовки чуть нервно спрашивать, можно ли ему прямо в нее, спиральку-то месяца два как сняли, или придется, согласуясь со сроками, между грудок или на животик. И, сделав свое последнее хотение, Володька блаженно завалится на бок и будет сладко посапывать, а она откинет одеяло, включит маленькую лампочку, что Володька недавно приспособил для чтения книжек по ночам, и будет еще долго смотреть на его усталое, опустошенное тело.
       Кура настойчиво заскворчала, и Света высыпала мелко порезанную картошку в латку, сунула туда две морковки, сладострастно провела по своим грудям обтертой о передник рукой.
       "Да, надо Володьке насчет ножей сегодня, пожалуй, не говорить", - подумала Света и сладко зевнула.
      
       Володька, как его запросто именовала Света, был Владимиром Савельевичем Кундаловым. Свою странную и звучную фамилию он придумал сам. Был он от рождения Скрипкиным и так бы им и остался до самой смерти, но узнал где-то из газет, что может заменить фамилию по собственному желанию. А так как со Скрипкиным-старшим его отношения не складывались, то он перед уходом в армию и сменил ее назло отцу. Тот же и вовсе отказался от сына, узнав от своей жены, матери Володи, об акте вандализма со стороны своего сына.
       Володя был парнем вдумчивым и спокойным, даже рассудительным. Всем его сверстникам была свойственна озорная резвость; маленький же Вова, в больших круглых очках в гибкой пружинной оправе (выпускались такие оправы давно, в семидесятых), задумчиво стоял в стороне и думал, как истратить скромные обеденные деньги - по прямому назначению или проесть на мороженое. В общем, как сейчас скажут, тормозил парень беспричинно. Его семья, еще три брата и две сестры, была какая-то нехарактерная. Отец - физик-ядерщик, мать - домохозяйка, а братья - все старшие, а сестры - все младшие. Вот и рос Володька на семи ветрах, как и все мы, наверное, подставляя свои подслеповатые глаза весеннему солнышку и наводя свое любимое зеркальце Пересветкиной Светке прямо в окно, значит, вызывая ее.
       Вообще, Светка девчонка была разбитная, веселая; две рыжие косички торчали из-под повязанного дешевенького цветного платочка, и два острых глаза всегда куда-нибудь смотрели. Класса до пятого все их дразнили "жених и невеста", а они как-то присматривались друг к другу, по временам проявляя особенную благорасположенность. Однажды, классе в четвертом, Светка Володьку даже позвала за гаражи целоваться. Раскрасневшаяся, озорная Светка подставляла сопевшему Володьке свою тоже веснушчатую щеку, а тот сопел и не знал, что с этим делать. После этого весьма знаменательного эпизода они долго не встречались.
       Многие в классе уже восьмом курили, а Володька не курил, и как-то Светка, озорно поглядывая на Володьку, спросила:
       - Чего не куришь, денег нет или маму боишься?
       Маму Володька не боялся, скорее, даже любил глубоко затаенной, не выраженной мужской любовью, отца не уважал - груб был со всеми. Вечно курил, хмурился, погруженный в свои расчеты, так и запомнился Володьке на всю жизнь, но тем не менее Володька выбрал себе профессию электронщика, тягу к технике отец все же привил. Сначала кружки в доме пионеров: фото, моделирование, затем уже в интернате. Да, и такое с ним тоже случилось.
       Отец уехал на полтора года на Амур по своей секретной работе, а мать очень серьезно заболела, чуть не умерла, полгода из больницы не выпускали. Что-то с психикой случилось, как она впоследствии рассказывала всем и вся, пока, наконец, не поняла, что много говорить о себе не на пользу. Пришли двое, представились водопроводчиками, да вот только не чинили ничего, странно на нее смотрели, а ушли - и как помешанная стала. Слова стала путать, имена забывать. А однажды и вовсе случилась с ней истерика - выбежала на балкон и давай кричать, мол, двое опять пришли, насильничать пытаются. Ну, народ набежал в квартиру, благо все друг друга знают, все с одного "почтового ящика", глянь - а в квартире-то никого нет. После пена изо рта пошла, увезли на "скорой". Отца не было, он в командировке был. Рядом тетка жила, но все-таки детей много, а тут учительница из Володькиного класса по душевному порыву переходила в интернат работать, узнала проблемы Скрипкиных да и предложила мальчику годик, если потребуется, перебиться в интернате, а на выходные домой к тетке. Вот Володька в интернате к радиоприемникам да всякой такой тонкой технике и пристрастился. Вдумчивость да неторопливость, да какая-то не свойственная тем временам обстоятельность были в нем.
       Ну, а после старший брат мореходку закончил, плавать пошел, деньги зарабатывать. Женился, жена из интеллигенции - семья в автокатастрофе погибла: на "Жигуле" приятелей поехали в Таллинн, да недоезжая километров тридцати "МАЗ" выехал, эстонец пьяный ехал, да, и такое бывает, после сорока лет русской оккупации и эстонцы пить научились. Вот и осталась девчонка одна в большой трехкомнатной квартире, за брата Володькиного Мишу замуж вышла. На танцах в мореходке познакомились. Ну, Мишка парень видный, высокий, поет красиво, все девчонки в школе по нему сохли. Прожили они три года, детей не было. Проверились, Мишка не мог, что-то там с простудой связано: когда в детстве на дальнем овраге по весне на льдинах катались, провалился под лед. Пацаны врассыпную, чуть не потонул, ну, он парень крепкий, зубами за лед кусался, но выбрался. Но вот детей Бог не давал. А Татьяна, его жена, женщина обстоятельная, сказала, если не от Мишки, то ни от кого не хочу. Пусть он моим ребенком станет. Его буду нянчить. А пока ребенок Мишка - механик третьего ранга большого поискового военного корабля - болтался в море, зарабатывал себе звездочки, Татьяна скучала и нянчилась с Володькой и двумя его сестренками, как со своими собственными детьми. Работала Татьяна учительницей в пятых-восьмых классах, преподавала математику. Своих детей не было, но судьба распорядилась так, что находилась она среди детей чужих, тем и была счастлива.
       Володька тем временем с братовой материальной поддержкой в институт связи поступил. Светка на фабрику пошла после окончания текстильного техникума. В мастерах-технологах уже ходила, а Володька учился. Встречаться так и не переставали. Вот, правда, однажды даже драка из-за Светки вышла. Начал за ней хлюст один ухаживать. Цветы, такси, денег каждый раз, ну, мороженое, шампанское. Светка и с Володькой встречалась, и ему не отказывала. Ну, разобрало Володьку, встретил он хлюста в подъезде, когда тот на свидание к Светке шел, да и отвалтузил его своим студенческим тубусом, где лежали чертежи курсового проекта. Цветы поломал. Да больше напугал, чем вреда учинил. С тех пор за Светкой так никто толком и не ухаживал. Кончил Володька институт. Дома стоял его руками собранный цветной телевизор, он его по частям в "Юном технике" покупал. Сам собрал, сам отладил - все со своей студенческой стипендии. Ну подрабатывал где придется. Еще с детства на барабане стучал, дальше на ударные пересел в школе в ансамбле, ну, на танцах там, на свадьбах иногда, но там - если пригласят на чужую ударную установку. Своя-то семьсот рублей бы стоила, если брать с рук. Мог и на гитаре немного. А то и на овощных базах разгружали то вагоны, то машины. Раз яйца в коробках грузил, разбил коробку, пришлось всю стипендию вбухать, в другой раз с напарником бочку огурцов соленых с четвертого яруса на складе уронили. Не везло Володьке с деньгами, зато везло с родственниками.
       Володька собрался жениться, на Светке, конечно. И брат Миша сначала предложил ему пожить у себя и выделил одну комнату, а когда родился первый их со Светой ребенок, и вообще предложил разменять свою квартиру. Доплатили, конечно, благо средства позволяли, и взяли себе хорошую на Белградской и брату Володьке маленькую на Васильевском. Доплата составила - машину "Жигули" третьей модели, которую Миша совсем недавно купил, но она не очень была ему нужна. Он сам все больше в море находился, а Татьяна машин боялась. Да и зачем, если работа, магазины - все рядом, а кому надо, сами приедут.
      
       Володька задерживался. Прошел час, следом второй и третий. Позвонили из детского сада, попросили прийти забрать Тоньку, а Вовку через полчаса привела соседка, дети которой ходили в ту же подготовительную группу. Володьки все не было. Нет, как раз в этот раз Володька собирался в этот день не опаздывать.
       Утром Света готовила ему завтрак, была такая возможность в их семье. Света была прекрасная портниха, обшивала всю семью с ног до головы. Шила плащи, даже скорняжить пыталась. Ей это по ее профессии и положено было. Да и от природы Бог талантом не обидел, но засиделась с Тонькой, потом пошли сокращения на производстве. Особенного желания работать не было, да и двум детям все же была нужна мать, а не усталая замученная кляча, отругавшаяся восемь часов через грохот швейного производства с молоденькими "выдрами".
       Володька даже собирался забежать в соседний с его институтом универсам, благо зарплата была недавно, а Светка не претендовала на всю и оставляла деньги ему на подобные расходы. Обед он брал всегда с собой. Домовитая Светка готовила вкусно, да и стоять в институтском буфете не хотелось. Вообще планы были что ни на есть самые радужные. Светка обещала курицу, и он уже начал слегка выпадать из рабочего процесса, представляя, как его встретит в коридоре раскрасневшаяся Светка, засуетится, заулыбается. Он ее расцелует в щеки, нос и лоб, пойдет мыть руки. А она с видом невесты будет уже хлопотать на кухне и ждать его восторга или, быть может, похвал. Нет, очень-то Володька выражаться не умел. Он был всегда немногословен, но вот выразительно и благодарно похлопать свою жену по круглому заду и чмокнуть ее в ухо так, как не смог бы сделать никто другой, - это уж получалось.
       Володькина мастерская была большая, институт тоже. Сам он уже дослужился до старшего инженера и негласно считался заместителем начальника отдела дяди Толи, как все его в шутку называли. Был дядя Толя строг, но справедлив, что крайне редко случается с начальниками, даже занудой не был дядя Толя. А был он подводник, почти отплававший свой ценз, но уволенный незадолго до пенсии по какой-то загадочной истории. Знал его Миша через свою жену Татьяну, и был им дядя Толя седьмой водой на киселе по всем родственникам. К нему Миша и сунул Володьку, потому как пекся о нем, как мать родная. Дядя Толя был своим, но тут была одна загвоздка для Володьки. Может, он бы даже и не против был сменить себе начальника, а то с отказом от какой-нибудь срочной работы не могло быть и речи, зато зла дядя Толя не держал ни на Володьку, ни на кого другого. В отделе многие смутно догадывались, что они родственники, но впрямую никто ничего не знал.
       И вот в этот вечер задумавшегося Володьку отвлек голос дяди Толи:
       - Ну, что мечтаешь, космонавт?
       Космонавтами он называл только под хорошее настроение людей, к которым питал особое расположение. Володька ему нравился своей въедливостью и невозмутимостью.
       - Да нет, - вздрогнув, ответил Володька.
       - Ну, если нет, давай включайся, сегодня работы много.
       "Какая работа", - хотел возразить Володька, но понял по лицу дяди Толи, что бесполезно.
       А тем временем дядя Толя продолжал:
       - Наехали на нас из четвертого блока, тренинговые системы не проходят по всем параметрам. Нам на сегодня задание. Я Пашке-космонавту сказал: "Ну, ты, конечно", - и исследовательски заглянул в Володькины глаза. - Ну, Тамару на пульт посадим. Да, понимаешь, надо, - как-то чуть заискивающе сказал дядя Толя. - Времени нет, они нам только и платят, а то заберут свои заказы, будем все лапу сосать, - и уже более распорядительным тоном: - Давай, давай, можешь моей аппаратурой воспользоваться, а я на часок выбегу и как только там закончу... - что там закончит, не стал продолжать.
       Володька прошел взад-вперед по мастерской, потянулся, посвистел, прикинул, что универсам уже точно закроют. И, как и во всем, обстоятельно начал отслеживать не идущие в развертках параметры тренинговых систем.
       Дядя Толя прибежал уже чуть ли не к ночи, был страшно доволен. Ерзающая за пультом Тамара засопела, что все расскажет своему мужу - капитану-артиллеристу, тот привезет свою пушку и застрелит дядю Толю.
       - Все, все, заканчивайте! - весело улыбался шеф, довольно поглядывая на Володькины результаты: "Ведь талантлив, сукин сын". - Завтра всем к двенадцати приходить, черти полосатые.
       Володька с Тамарой шел по вечернему городу. Та умудрилась влезть к Володьке под руку и отчаянно что-то щебетала про то, как они с мужем-капитаном катались на пароходике, и она, Тамара, даже держала штурвал. Володька кивал, со всем соглашаясь, но из головы не выходили все никак не влезающие в таблицы параметры.
       - Надо завтра еще раз все проверить.
       - Вот так всегда, - обиженно сказала Тамара. - Тут ему красивая женщина глазки строит, а он все о параметрах.
       Но женщины Володьку не интересовали; нет, он, конечно, был не против заглянуть иногда на красивые ножки, да и приятные женские попки были далеко ему не безразличны, но вот Тамара, уж слишком явно предлагающая свои услуги, просто его пугала.
       Да и разве может кто сравниться с его страстной Светкой. Как она привлекательна, нежна, неординарна. Да и потом, Володька уже привык именно к такой женской груди, чтобы с острыми сосками, и чтобы попка виляла, а он, Володька, сходя с ума от страсти и вожделения, ждал того самого приятного момента - его входа. Но момент на него уже накатывался не самый приятный. Володька посмотрел на часы. Было без двадцати одиннадцать. "Дети, Светка", - подумал Володька и побежал вверх по эскалатору.
       Светка ходила по квартире, как недокормленная тигрица. Тонька уже снова ревела, отшлепанная и зацелованная мамой после очередного приставучего вопроса, скоро ли придет папа. Вовка уже спал, обняв своего любимого плюшевого мишку. Курица остыла. Света так и не поела. Глухое раздражение нарастало. "Опять этот чудик, наверное, устроил очередную гонку, - думала она про Володькиного начальника. - Да и деньги не ахти какие, одно слово, что родственник". Света вспомнила про родственников, вспомнила, откуда свалилась на них квартира, и потихоньку стала успокаиваться. В дверях раздался звонок. "Ну, наконец-то", - подумала Светка и пошла открывать двери.
       На пороге стоял чуть смущенный Володька, как-то неуклюже чмокнул Светку в глаз и пошел медвежьей походкой мыть руки.
       - Куру греть или теплую поешь? - раздался из кухни Светкин голос.
       - Да все равно, устал как-то, - вяло ответил Володька.
       - Ну да, непутевый.
       - Да я-то причем, - устало отбивался Володька. Только он откусил первый кусок от уже почти холодной курицы, раздался звонок в дверь, и противный голос соседки сверху, тети Клавы, продребезжал:
       - Сольки, Светка, не дашь?
       - Не дам, - сурово сказала Света. - Соли не дают, ее воруют, - чуть смягчившись, добавила она.
       - Пойду уворую у тебя, - сказала тетя Клава, пропихиваясь между стеной коридора и недавно купленной семьей Скрипкиных стиральной машиной.
       - Добрый вечер, тетя Клава, - как-то обреченно сказал Володька, и тут раздался уже телефонный звонок.
       Трубку сняла Света.
       - Володька... он кушает, только пришел... Ах, это вы, дядя Толя.
       - Да, дай его на три слова,- прогудел дядя Толя.
       - Вов, возьми трубочку, твой звонит. Ни дна ему, ни покрышки, - пробурчала Света.
       - Да! - прожевывая второй, второпях откушенный кусок, невнятно сказал Володька.
       - Слушай, космонавт, тебе работа есть.
       - Анатолий Петрович, я же только...
       - Да знаю, - прервал дядя Толя, - я не об этом. Халтурка. Тебе деньги нужны, - утвердительно сказал Анатолий Петрович, - ну, во, смекнул, к чему клоню. Тут клиент выискался, как-то случайно выплыл. Ему там компьютер надо глянуть, а заплатить обещал хорошо. Я ему уже согласие дал. Ты знаешь, я этим не занимаюсь. Ты уж посмотри. Адресок завтра у меня в столе возьмешь. Ну, все, после поговорим. Светке привет и детям тоже.
       Дядя Толя довольно захохотал и бросил трубку.
       Володька долго разжевывал остывающую куру, смотрел прямо перед собой и ни о чем не думал.
       Посмотрели последние вечерние новости по Володькой собранному телевизору. Легли в постель. Светка лежала напряженная, Володька перевернулся на бок и устало захрапел. Так с ним всегда бывало, когда он много работал. Света лежала и злилась на себя: "Вот похотливая кобыла, все бы мне мужика. Да ладно, он тоже человек, пусть выспится". И уже на грани между сном и явью: "Надо бы его ножи заставить поточить". С тем и заснула.
       Глава 2
       Утро было раннее, по-весеннему прохладное. Володька сладко потянулся, посмотрел на будильник и успел вовремя придавить красную кнопку у главного врага семьи. Было семь часов утра. Володька чмокнул Свету в плечо, весело вылетел из кровати, коротко бросив: "Светка, спи, я сам все". Втряхнул хныкающую Тоньку в давно и безнадежно застиранные колготки, без лишних слов Вовке приказал одеваться и помчался к своей любимой гире. Покидал ее из стороны в сторону. Накидал на вчера порезанные куски булки колбасы. Снял, едва не обжегшись, чайник и, приплясывая так же грациозно, как Светка, помчался подгонять маленьких Кундаловых. Повел "мелочь" по детским садам, забежал в молочный и булочную, на оставшуюся пятерку в Светкином кошельке купил всякой снеди и помчался будить Светку.
       Света сладко похрапывала, причмокивая, когда Володька с веселым смехом стащил с нее одеяло. Пышные Светкины бедра горячо были раскиданы по постели, груди призывно свисали, и небольшой животик тоже манил к себе притягательной полнотой. Володька подскочил, хлопнул Светку по крутому заду и скомандовал: "Марш в душ!", на что та что-то замурлыкала, встала на колени, прогнулась спиной вниз и стала похожа на только что проснувшуюся кошечку, чем окончательно чуть не свела с ума Володьку, но он сдержался. Впереди был новый напряженный день, и до выходных оставалось еще дня три-четыре, если ничего не случится.
       Утро прошло неспешно. Светка увязалась с очередной готовкой, на этот раз была рыба в томате, аж с двумя соусами - по-абхазски и по-польски. Еще горячую рыбу Светка запихивала в пол-литровую Володькину обеденную баночку, наливала ему крепкий чай в термос. Ее муж любил очень крепкий, ароматный чай. Светка умела печь по старинному рецепту ее бабушки, тверской женщины, аппетитные бублики, но случалось это не часто. Хотя недавно такой случай был. Светка расстаралась на Тонькины именины. И, доставая для Володьки оставшийся еще бублик, шаловливо прикидывала, войдет Володькин... туда или нет. При всей его мужественности он всегда краснел, опять по-детски начинал сопеть, как тогда в детстве за гаражами.
      
       Перед обедом, когда Володька только расположился в кругу еще двух-трех таких же желающих поесть сотрудников, раздался звонок.
       Телефон стоял на столе, и Володька, не любящий телефонных разговоров, на этот раз снял трубку. В трубке раздался очень приятный, сильный и вместе с тем мягкий голос.
       - Владимира Савельевича Кундалова пригласите к телефону.
       - Это я, - с некоторой тревогой в голосе ответил Володька, его так никто не спрашивал. Как-то не любили люди называть его по фамилии.
       - Вы уже знаете мой адрес? - продолжал мягкий льющийся голос.
       - Нет, простите, - ответил Володька и подобрал фразу полюбезней: - С кем имею честь?
       - О, сударь, простите, еще раз простите, я не представился, проклятая память портиться стала за последние двести лет, - неудачно пошутил незнакомец и продолжал: - Я Симеон Карлович Бром.
       - Простите, как? - переспросил Володька и тут же услышал:
       - Разрешите представиться - Маков Андрей Сильвестрович. Да, вот такое странное у меня отчество.
       - Что вам угодно? - спросил Володька.
       - Вам уже говорили обо мне? - осведомился голос на другом конце провода с явно выраженным интересом.
       - Нет, я не в курсе. А, вы по вопросу резонансных таблиц, с третьего отдела?! - в надежде спросил Володька, понимая, что это совсем другое, и никакие резонансные таблицы собеседника не интересуют.
       - Не совсем, - мягко ответил собеседник.
       Володька чувствовал, что этот разговор сможет продолжаться вечность, но торопить боялся.
       - Я вчера разговаривал с Анатолием, как бишь его по батюшке, а, Петровичем, сударь. Он мне вас представил как талантливого электронщика.
       - А, вот оно что, - с облегчением выпалил обрадованный Володька. Все разъяснилось.
       - Так вы мой адрес знаете? - продолжал гнуть неуклонно Андрей Сильвестрович.
       - Да! То есть нет! - засуетился Володька.
       - Ну тогда хорошо, сегодня в шесть ноль-ноль вечера, - и в трубке запипикало.
       Володьке совсем было неохота тащиться куда неизвестно без соответствующего настроя, и как-то за своими размышлениями он дошел до стола дяди Толи, открыл ящик, и в глаза сразу же бросилась яркая визитная карточка, на которой было написано старинным вензельным почерком:
       Симеон Карлович Бром и Андрей Сильвестрович Маков
       и адрес:
       1-й Подъездной, дом 13, кв. 7, во двор налево, 3-й этаж
       Телефона не было.
       Володька снова облегченно вздохнул: ну, хоть недалеко. Аппетит пропал. Он отказался от Светкиной рыбы. Его сотрудники приняли это с восторгом. Хотелось пить, в горле пересохло. Володька собрал все свои инструменты, почему-то почистил зубы в туалете на работе, сжевал резинку и с каким-то странным предчувствием направился по указанному адресу.
       * * *
       Улица 1-й Подъездной сама вынеслась ему навстречу. Легко как-то шлось, ноги уже сами ловили ступеньки, ведущие на третий этаж. Лестница была барская, старинная, внизу большой, давно не топленный камин, колонки, старые панели, и снова незаметно для себя Володька уперся в большие деревянные резные двери. Такого он не помнил нигде, ну разве что в Эрмитаже. Двери были коричневые, с рельефами на мифологическую тематику. Рассмотреть их Володька как следует не успел - дверь сама распахнулась. Володьку внесло в коридор. Коридор был тоже странный: это была большая круглая комната без окон. Метрах в трех стояла пышногрудая приветливая девица с ярко накрашенными губами, смело выступающей грудью, в короткой юбочке, со стройными голыми ногами и с подносом серебристого металла. Она как бы по привычке протянула поднос вперед, как бы готовясь принять визитку вошедшего, слегка присела, засмущалась от своей неловкости, но быстро включилась и сказала глубоким грудным голосом:
       - Мужчина, вас ждут. - Чем окончательно смутила Володьку, повернулась со словами: - Следуйте за мной. - Пошла из круглой комнаты в распахнувшуюся снова как-то саму собой дверь. Володька заметил ее ярко-красные каблуки. Так за ними и прошел в кабинет хозяина.
       Огромные рога над старинным столом, занимающим четверть большой, тридцатиметровой комнаты, его сразу впечатлили. Он провел как-то шально взглядом от дверей через стол и по другой стене опять к дверям. Аппаратуры никакой не было. Посередине комнаты стоял человек. Он уже шел навстречу Володьке с протянутой левой рукой, приблизился, чуть смутился, подал правую и представился:
       - Я Симеон Карлович Бром.
       Володька недоуменно посмотрел на Симеона Карловича, но тот, не дав ему высказать своего удивления, торопливо сказал:
       - Андрей Сильвестрович Маков быть может подойдет. Он мой брат, хозяин этой прекрасной квартиры, если вы, конечно, заметили. А я его поверенный и брат, - почему-то засмеялся он непонятно. - Ну-с, молодой человек, начнем с моих проблем и перейдем к вашим.
       - Простите, нет у меня проблем, - проблеял Володька.
       - Проблемы есть у всех. Только они разные.
       Володька сразу смекнул, что голос у Симеона Карловича был похож на голос говорившего с ним по телефону товарища. Слово как-то не ложилось к ситуации. Хотелось сказать "господина", но тоже пахло от этого слова уж очень по-старинному, хотя в этой обстановке в самый раз.
       - Машенька, - чуть громче, чем нужно, прозвучал голос Симеона, - проводи гостя в аппаратную.
       Мигом, словно по мановению волшебной палочки, появилась Машенька в еще более короткой юбочке, такой короткой, что основания ягодиц почти начали выступать наружу.
       - Слушаюсь, Симеон Карлович, - весело отозвалась она.- Как вас, сударь? - осмелев и вдруг прямо взглянув в Володькины глаза, спросила она.
       - Владимир Савельевич Кундалов, - выдавил Володька, все больше удивляясь этой церемонности.
       Они прошли в соседнюю комнату через коридор, хотя Володька заметил между комнатами смежную дверь. Комната была пуста. Лишь посередине стоял круглый стол на одной-единственной ноге, почему-то покрытой шерстью, на столе стоял большой компьютер. Володька с интересом начал к нему приглядываться, осторожно подступаясь по мягкому, видимо, иранскому ковру. Вся обстановка в квартире явно его беспокоила. Было тихо, тепло, вместе с тем прохладно, богато, по-особому уютно. Володька бегал иногда по ремонту, но чтобы так - такого никогда не было. Дверь из соседней комнаты энергично распахнулась, и в комнату стремительно вошел человек. Был он чуть выше Симеона, с бледным, строгим, очень благородным лицом знающим себе цену человека. Он вытянул правую руку, отрывисто сказал:
       - Маков Андрей Сильвестрович, я вам звонил. Вы уже знакомы с моим братом?
       - Да, он меня встретил. Может, мы начнем, - осмелел Володька от трусливого холодка, что он не оправдает надежд таких людей.
       - Да не торопитесь, молодой человек, - сказал Маков. - Все вокруг торопятся, давайте хоть мы не будем никуда спешить. Я вас, кстати, не очень задерживаю? - осведомился Андрей Сильвестрович уже тем мягким тоном, что говорил с Володькой по телефону.
       - Нет, нет, я готов, сколько надо, - ответил Володька.
       - Мы заплатим за все и даже больше, довольны останетесь, - сказал входящий в комнату Симеон Карлович Бром.
       Они оба внимательно посмотрели на Володьку.
       "Наверное, за аппаратуру свою волнуются, - нервно подумал Володька. - Я, конечно, не Бог".
       - А бога нам и не надо, - вдруг ответил Симеон. Он как-то боком стоял к Володьке, и свет от красивой хрустальной люстры делал его левую сторону чуть зеленоватой, а удивительное расщепление другого луча через хрустальную люстру делало лицо Андрея Сильвестровича синеватым - и одновременно братья стали удивительно похожи друг на друга.
       - Ну, к делу, - мягко пропел Симеон, он как-то проще был, и Володька решил с ним держать контакт.
       - Я... господин Симеон, - поправил Симеон, хотя у Володьки крутилось "сударь".- Да, я, господин Симеон,- еще раз повторил Володька.
       - Мы знаем, - оборвал его Симеон. - Вы хороший специалист в своей области, и мы вам верим. Бросьте свои сомнения, и вы нам сможете помочь.
       - Я готов, скажите, что делать.
       - Было бы так просто, - вставил в разговор Маков, - сказали бы.
       - Ну, хоть для начала, - Володька начал вдруг еще больше нервничать.
       - Ну да, по делу, что нам паренька томить, его жена дома ждет, - как-то ехидно сказал Симеон, - пока!
       "Что значит - пока!" - хотел возразить Володька, но его взгляд зацепил своим Андрей Сильвестрович и пригласил подойти ближе, хотя Володька слов как-то не расслышал.
       - Не включается, - ткнул Андрей Сильвестрович длинным пальцем в компьютер.
       "Это мы вмиг", - подумал Володька.
       - Не надо спешить! Я же сказал! - вдруг произнес Маков и передернул плечами.
       - Мне бы стул и инструмент, приборы, - сказал Володька.
       - Нет! Я бы хотел, чтобы все здесь делали нашими. Маша! - позвал Маков. - Инструменты.
       Вошла Маша, открыла три чемоданчика, наполненные инструментами. "Наверное, импортные, даже шведские",- таких Володька не встречал.
       - Нет, - сказал Бром, прервав Володькины мысли.
       "Как это у них получается? Наверное, фокусники".
       - Нет, мы не фокусники, - в унисон ответили братья.
       Дело шло быстро.
       - Не стесняйтесь, молодой человек, - зудел в ухо Бром.
       - Тут пломбы, - неуверенно сказал Володька. - Рвать?
       - Рви, голубь, рви, - отвечал Симеон Карлович.
       Пломбы были сорваны, работалось ладными инструментами споро. Через час Володька держал в руке включающий блок и довольно улыбался. Правда, его хорошему настроению вмиг пришел конец, когда он из-под токоведущей пластины вытащил изолирующую прокладку неизвестного материала.
       "Вредительство какое-то", - подумал Володька и на вопросительный взгляд Андрея Сильвестровича уже просто махнул рукой.
       "Ну, чудики какие-то, да и только. А мне все равно, соберу да и поскорей домой. Пока ужин не остынет".
       - За ужин не беспокойтесь. Маша уже позвонила вашей жене, - снова встрял Симеон. - К девяти все будет готово.
       - Да мне еще неизвестно сколько здесь возиться.
       - Известно! - сказал Андрей Сильвестрович.
       - Известно все, но не всем, - снова влез Симеон.
       "Лучше мне молчать", - подумал Володька.
       - Да, действительно,- продолжил его мысль Симеон, - молчание - золото.
       - Вы что? - вдруг понял окончательно Володька. - Мысли мои читаете?
       - Читаем, голубь, читаем, - ответил Симеон.
       - Но так не бывает, мистика просто какая-то! - удивлялся Володька.
       - Все бывает! - с каким-то просто ангельским терпением продолжал Симеон.
       Через час, изрядно попыхтев, Володька влез в свою курточку, мило поданную Машей.
       Пока Володька сопел, застегивая неизвестно зачем нужные пуговицы, перед ним как-то неожиданное появились сто рублей одной бумажкой.
       - Это вам, - сказала Маша и мило улыбнулась.
       "Что за женщина!" - подумал Володя и испугался.
       - Спасибо, - ответила Маша.
       "Ой, и она туда же!".
       - Да-с, да-с, молодой человек, - радостно сказал входящий в прихожую Симеон. - Мысли надо контролировать, а то неудобно иногда бывает. С вами уже рассчитались? - спросил Симеон.
       Володька понял это как сигнал поторапливаться.
       - Ну, опять все не так, молодой человек, не спешите, - вкрадчиво прокурлыкал Симеон. - А вот ручку свою левую дайте-ка мне. Мы вам подарочек - и от брата, и от всех нас.
       Не успел Володька опомниться, как на его безымянном пальце левой руки уже сиял огромный золотой перстень с маленьким блестящим камушком посередине.
       Володька начал его тянуть другой рукой на себя, пытаясь снять, но перстень не поддавался.
       - Не утруждайтесь понапрасну, молодой человек, - довольно сказал Симеон. - Когда нужда выйдет, он сам снимется, - и вежливо осведомился: - Не жмет?
       - Нет, - буркнул Володька и ломанулся к двери. Выставленная вперед нога Маши преградила ему дорогу. Он начал падать вперед в направлении большого зеркала, висящего в прихожей и тоже старинного.
       Вдруг ясно и отчетливо прозвучал голос Андрея Сильвестровича:
       - А гарантии ваша фирма дает?
       "Дает! - подумалось Володьке.- Если снова чего, зовите, бесплатно сделаю".
       - Бесплатно нам не надо, - врезался голос Симеона, и Володька больно ударился об зеркало.
       - Ну, как же так, - засуетилась Маша, быстро положила Володьке руку на лоб, и боль тут же ушла.
       Слегка опешивший Володька стоял в дверях своей квартиры и пытался открыть дверь своим ключом. Всегда звонил, а тут на тебе.
       - Фу, черт возьми, - сказал Володька и позвонил.
       Задержался в прихожей, стягивая не слезающий ботинок.
       Светка налетела, зацеловала.
       - Какой ты молодец, Володька, позвонил! С тобой такого давно не было. Я и ужин собрала ко времени.
       - Не звонил я! - устало буркнул Володька.
       - Ну да, устал, ну, отдохни.
       Володька мыл руки, сзади подкралась Светка, схватила его чуть ниже карманов брюк, ну как раз посередине, и остолбенела.
       - А это что у тебя еще?
       - Заработал, - зло уже прорычал Володька, пытаясь стянуть злополучный перстень с мылом и зубами.
       - А мне нравится! - весело пропела Светка и поспешила подавать на стол.
       Глава 3
       Ночь Володька проспал как убитый. Утром с легким кружением в голове он судорожно растолкал Светку за полчаса до будильника, погнал ее делать завтрак, забежал в детский сад и был первым папой, сдавшим своих детей на очередное воспитание. И ни свет ни заря примчался на работу. За столом начальника уже сидел дядя Толя и работал.
       - О! Как рано космонавт сегодня. Что, не спится? Или жена выгнала? Эх, молодежь, слабы вы в коленках. Я-то всегда у стенки спал, когда молодой был, - балагурил дядя Толя.
       - Да ты и сейчас не старый, - по-родственному просто сказал Володька.
       - Ты смекаешь, почему у стенки?
       - Не очень, - отвечал Володька.
       - Эх! - снова крепко вздохнул дядя Толя. - Да как вставать, так через жену перелезать.
       - А! Понятно! - протянул Володька. - Ну, нам со Светкой и вечера хватает.
       - Нам не хватало, - сладко потянулся дядя Толя. - Ну, как ты вчерась-то, сходил к этому, как его... подскажи, и я скажу.
       - Да ничего... - не зная, что сказать, протянул Володька.
       - Ничего дома много, - мудро ответил дядя Толя. - Ну, не хочешь, не рассказывай, - переходя на более мирный тон, сказал дядя Толя.
       - Слушай, родственник, - обнаглел вдруг Володька, - отпустил бы ты меня домой, а то что-то я...
       - Ну, никак заболел... - встревоженно осведомился дядя Толя. - А то как тут и отчет скоро, да и военпреды наседают. Они, брат-космонавт, люди серьезные.
       - Да брось ты свое "космонавт" да "космонавт", - оскалился Володька.
       - Ну, ну, - миролюбиво пошел на попятную Анатолий Петрович. - Иди уже, да у стенки лечь не забудь, - не смог не вставить напоследок, видно, уже начавший сдавать свои мужские позиции начальник.
       В дверь своей квартиры Володька звонил настойчиво - Светка, видно, стирала или к соседке выскочила. Но дверь вдруг распахнулась, и на пороге неожиданно оказалась Светка, разгоряченная, мыльной рукой поправляющая волосы.
       - Ты что, чумной, напугал! - озорно произнесла она, и уже мягче: - Что случилось, заболел?
       - Нет, дядя Толя отпустил.
       - Ну и хорошо, - уже снова напевая себе под нос так понравившийся ей шлягер "На минутку приезжай", помчалась к своей стирке.
       Володька пошел на кухню. Дверь в ванную была открыта, Светка, вся перегнувшись через ванную, что-то полоскала. Из-под старого застиранного халатика торчали обнаженные Светкины ноги. Она любила ходить по квартире голой. Володька решительно зашел в ванную, расстегнул ремень, достал все, что было нужно для такого случая, и напористо вошел в Светку. Та заурчала от удовольствия, расставила ноги пошире, и они занялись тем, чем советовал дядя Толя. Через десять минут они, оба разгоряченные, сидели, пили чай с последним оставшимся бубликом, и Светка снова шутливо прикидывала, войдет ли Володькин... туда.
       Через два часа в квартире Кундаловых раздался телефонный звонок, и снова на том конце провода раздался мягкий льющийся голос Андрея Сильвестровича Макова.
       - Здравствуйте, мой дорогой друг, - сказал он.
       - Здравствуйте, - озабоченно ответил Володька и поспешил вставить: - Что-то случилось?
       - И да, и нет, - спокойно ответил Маков, что сразу как-то успокоило Володьку.
       - Я что-то не так?
       Но его снова оборвали.
       - Нет, все в порядке, но мы бы с братом хотели, чтобы вы снова к нам зашли, и сегодня вечером, - настойчиво произнес Андрей Сильвестрович.
       - Я сегодня не могу, - решил соврать Володька.
       - Можете, - так же спокойно, как и раньше, возразил Маков.
       - Могу, - обреченно проговорил Володька.
       - В восемнадцать ноль-ноль. Мы любим создавать традиции, - видимо, над чем-то насмехаясь, не относящимся к теме их разговора, уже более оживленно сказал Маков. - До встречи.
       - До встречи, - ответил Володька.
       - У тебя неприятности? - весело спросила Светка.
       - Нет, все хорошо, - ответил коротко ее муж, не захотев вдаваться в подробности. - Да брось ты свою дурацкую песню, - оборвал ее Володька.
       - Ну, не злись, милый, - миролюбиво протянула та. - Хочешь, я тебя лизну куда-нибудь.
       - Да ну тебя! - махнул Володька и рассмеялся.
       Ровно в назначенный срок Володька уже стоял у дверей, рассматривая витиеватые рисунки, Вдруг задумался, засмотрелся на затейливую резьбу. Подумалось, сколько сил, а главное, времени, ушло у старинного мастера на все это. "Сейчас так не умеют",- снова подумалось Володьке. Время на Володькиных электронных часах-будильнике перевалило за восемнадцать ноль-ноль, и тут же раздался неприятный тоненький зуммер часов. Володька очнулся. Дверь была закрыта, он поискал звонок, но звонка на дверях не было. В нерешительности, стучать или не стучать, Володька снова погрузился в раздумья, но в этот раз из состояния раздумья его уже вывело тяжелое прерывистое дыхание поднимающегося по лестнице Брома Симеона Карловича. Бром устало поднимался по лестничному маршу, ведущему к квартире братьев. В правой руке у него была большая сетка, в которой были видны ну совершенно обычные продукты - две бутылки кефира, пара рогаликов, две баночки по двести граммов сметаны и с дюжину коробок лейкопластыря.
       "Зачем?" - подумалось Володьке.
       - Надо, - буркнул Бром. - Что же вы стоите? - подпихнул он Володьку под лопатки, и там неприятно резануло.
       "Опять, наверное, начинается старый радикулит", - подумалось Володьке, заработанный им еще на овощных базах.
       - Пройдет, потерпите, молодой человек, - уже поживее, с легкими внушающими нотками сказал Бром.
       Круглого коридора в прихожей не было, а был длинный, заваленный всяким ненужным барахлом узкий коридор.
       - Вы тут поосторожнее, - предупредил провожатый, - а то, знаете, с соседями одни неприятности. Правда, есть и хорошие люди. Вот, например, Света-попочка, - и Семион сладострастно улыбнулся, - или Андрей Сильвестрович - тоже хороший человек, вдумчивый. Ну да что же это я, тут за шкафчик не зацепитесь. Сморгины его недавно сюда всей семьей вытащили, говорил им, мешать всем будет, - продолжал Симеон, пропихиваясь между шкафом и узкой стенкой.
       "Как у нас со Светкой", - подумал Володя.
       - Смелее, молодой человек. А инструментики с собой захватили? - поинтересовался Бром.
       - Так у вас же шведские, - как-то странно и уже понимая, что несет околесицу, промямлил Володька.
       - Все свое с собой носить надо, - недовольно отозвался Бром, стягивая галоши. - Что, на наши шведские понадеялись, а они тю-тю, да и откуда нам взять шведские-то.
       "Приснилось вчера, - подумал Володька и посмотрел на палец левой руки. Кольцо сияло все так же.- А наплевать!"
       - На кого наплевать? - снова осведомился Симеон.
       - Да это я так, про работу свою, - снова смущенно пролепетал Володька.
       - Ну, на свою можешь скоро плюнуть, - зловеще сказал Карлыч, - а на нашу - ни-ни. - И посмотрел по сторонам, как бы боясь, что его услышат.
       По коридору навстречу шла вся в черном Света, соседка Симеона. Она безразлично посмотрела на снимающих обувь двух мужчин и безразличным голосом, как-то деревянно, бросила:
       - Симеон Карлович, вам звонили.
       - Откуда, детка? - поинтересовался Симеон.
       - С того света, - отрезала Света и громко хлопнула своей дверью.
       С коммунальной кухни потянуло жареной курицей. "Как у нас",- тоскливо подумал Володька, и ему захотелось утопиться.
       - Ну, нельзя же так, вы еще слишком молодой, - сказал Андрей Сильвестрович из третьей по длинному коридору комнаты и закрыл снова за собой дверь.
       - Простите, воды бы мне.
       - Может, чего покрепче?
       - Можно и покрепче, - сказал Володька и уселся на край старинной калошницы, занимающей полкоридора у комнаты Симеона.
       - Входите, входите, там все будет, - подпихнул Симеон Володьку под плечи, и они тоже заныли.
       "Крепко я себе наработал, - снова подумал Володька. - Надо к массажистам, что ли, вот по радио все объявляют: мануальщики чудеса делают".
       В комнате, куда он вошел, было пусто. Лишь вдоль окна стояла старинная ржавая кровать с потрескавшейся позолоченной спинкой, два стула, большой полукруглый компьютер.
       - Куда все делось?!
       - Продали все, с вами рассчитаться, - сказал Бром.
       - Да я же только сто рублей...
       - А кольцо забыли? - напомнил Бром.
       - Нет! Возьмите назад, если оно такое дорогое, - возразил Володька.
       - У нас назад не бывает, только сзади, - радостно сказал Бром и окончательно развеселился.
       - Что с ним опять такое? - настраиваясь на работу, спросил Володька.
       - Да кто его знает, - живо подхватил Бром. - Вы вчера ушли, два часа поработал и сломался, мы вас уже ночью беспокоить не стали. Мы с понятием, не то что ваш дядя Толя.
       "И про это знают!" - подумал Володька, начиная уже уставать от странности ситуации.
       Бром скинул все мешавшее со стола на пол, из-под газет вылезли вчерашние инструменты. Работа шла споро, правда, пломб на компьютере не было.
       "Лазали, что ли?" - подумал снова Володька.
       - Да кому лазить, голубь, фигу с маслом мы в этом понимаем.
       Володька уже начал привыкать к странным способностям своих новых знакомых и уже не дергался.
       Снова провозившись с час, он извлек все ту же токопроводящую пластинку и увидел все ту же изолирующую вставку, что мешала работе компьютера, на том же месте.
       - Это что? - озадаченно спросил Володька и уставился на нее.
       - Это ничего, - размеренно произнес голос Андрея Сильвестровича.
       Володька, видно, так заработался, что не заметил, как последний вошел в комнату, или уж не знаю куда. Володька обернулся.
       Андрей Сильвестрович сидел метрах в трех от него посередине комнаты в старинном готическом кресле с прямой спинкой и был несколько напряжен.
       - Простите, молодой человек, - сказал он снова льющимся голосом. - Простите за наши, честно сказать, не совсем прямые действия. Мы любим правду, и врать, поверьте, ох, как неприятно. Но что делать, если через вранье вам легче что-то объяснить.
       - В чем, собственно, дело? - спросил Володька.
       - Да ни в чем, - ответил Маков. - Собственно, компьютер не испорчен, а пластинку мы попросили дядю Толю вставить. Кстати, вы случайно с ним не встретились, поднимаясь к нам?
       - Нет, не встретился, но зачем вам все это надо? - уж просто ничего не понимая, спросил Володька.
       - Вот об этом и пойдет сейчас речь.
       - Нет, я больше ничего не хочу от вас слушать, мне все надоело, я ухожу, - и Володька решительно направился к двери.
       Дверь, ведущая из комнаты, открылась сама собой, и в комнату вошел мужчина гигантского роста, с прямой толстой шеей и, как показалось, совсем без извилин в мозгу.
       Нет, извилина у него все-таки одна была, но сразу переходящая в прямую кишку.
       Мужчина сложил руки на груди, расставил ноги и приготовился, видимо, к длительному ожиданию.
       - Ну, хорошо, - сразу согласился Володька, весь мгновенно обмякнув. - Я вас слушаю!
       - Это другое дело, - засуетился Симеон, подталкивая его к тоже старинному стулу, уже поставленному напротив Макова.
       - Дело в том, что вы организовали себе целую кучу неприятностей, да и нам тоже, - сухо сказал Маков.
       Володька слушал напряженно, а Маков тем временем продолжал, встав резко с кресла и заходив вдоль комнаты, что сразу же стало раздражать Володьку, но воспоминание о здоровом мужике, которого Симеон называл Борей и попросил уйти за минуту до начала разговора, тут же его остудило.
       - Итак, - продолжил Маков, - кто вас надоумил сменить себе фамилию? - И строго посмотрела на Кундалова.
       - Никто, - ответил Володька, тараща подслеповатые глаза на Андрея Сильвестровича и пытаясь собрать мысли в кучу. Голова уже начала болеть.
       - Вот именно. Никто, - еще более раздражаясь, сказал Маков.
       - А что я сделал, я ничего плохого не сделал, я никого, в конце концов, не ограбил, - пытался оправдываться Володька.
       - А вот в этом вы уже не правы. И как раз кого, и как раз ограбили, и как раз меня, - мерно расставляя слова, сказал Маков.
       - Что? - удивился Володька.
       - Ни слова больше, - строго приказал Маков. - Вы мне уже почти надоели.
       - Вы мне тоже, - вспылил Володька.
       - Это ваши проблемы, - прошипел Симеон.
       - Ну, а теперь слушайте, - сказал Маков. - Я не могу, не буду, да и не хочу, да и в конечном счете не имею права рассказывать все о себе. Да и если бы даже такая необходимость возникла, вы бы все равно почти ничего бы не поняли. Но все-таки несколько слов о себе мне придется вам поведать. Я - магистр Черной и Белой магии, настоящая фамилия моя вам ничего не скажет, но лет так сто пятьдесят назад меня знали как Грекова, затем Позднер - это уже в тридцатых, затем Лейбман, это уже недавно.
       "Да,- пронеслось в мозгах у Володьки,- Лейбман же был недавно директором нашего НИИ и как раз с полгода назад умер. Еще на похороны собирали, и он, Володька, сдал свой рубль".
       - Ваши мысли наконец-то стали двигаться в правильном направлении, - продолжал мастер "Черной и белой магии". - И вот я снова здесь благодаря вам, хотя, конечно, вы-то здесь просто ни при чем. Да что вам объяснять, все равно ничего толком пока не поймете, - махнул рукой Маков.
       - А вы попробуйте, - уже с каким-то несвойственным ему задором сказал Кундалов.
       - Все дело в том, что вы теперь Кундалов, а значит, всю судьбу Скрипкиных, причем всех, с их женами, братьями, тетками и черт-те чем еще вы включили в судьбу Кундалова.
       - Ну и что? - осведомился Володя, ничего еще, конечно, не понимая.
       - А вот что, молодой человек. Я почти триста лет отслеживал, вел, регулировал род Кундаловых. Зародилась эта фамилия по моему плану лет триста назад в Сибири во времена Демидовых да Рыбниковых. Я вел ее очень долго через взлеты и финансовые крахи, через душевные подъемы и падения. Я привел их из России лет двести назад в только что начинающую зарождаться экономическую мощь Америки и поставил их дела так же высоко и прочно, как дела Морганов, Фордов и Копперфилдов. Да вот, посмотрите в старую русскую энциклопедию, - Маков сунул своим длинным пальцем с сапфировым кольцом в уже раскрытую книгу. - А лучше дома все прочитаете, сейчас некогда, - продолжал Маков. - Я собрал в их руках страшные богатства. А это огромная сила, через которую я смогу осуществить.., но об этом позже.
       "Маньяк", - подумал Володька, опасливо покосился на Макова, но тот вопреки его ожиданиям оставил Володькину мысль без внимания.
       - В Америке, в Лос-Анджелесе, сейчас живет моя дочь, ей двадцать восемь. Она последняя из Кундаловых, и в ее руках сосредоточено все. Она через брак с вами должна родить вам сына, единственного наследника, в которого я и собираюсь воплотиться. Все было бы проще, если бы вы не взяли сгоряча фамилию Кундалов. Вы подключили кармические структуры.
       На немой вопрос Володьки: "Что это?" Маков коротко бросил:
       - После. И теперь, если я вошел бы в право на наследство через брак моей дочери с кем-то другим, даже имеющим чистейшую карму, то ваша личная карма плюс карма всех ваших нынешних Кундаловых - детей, жены - повернули бы так все события моей жизни, что я бы разорился снова и навсегда.
       - Так вот, молодой человек, - встрял Бром, - вы нас ограбили, - и вошел в Макова, слившись с ним, и неожиданно двое стали как один.
       - Понятно! - сказал Володька и потерял сознание.
       * * *
       Очнулся Володька от холодных брызг в лицо и противного запаха нашатыря под носом.
       Бром суетился вокруг Кундалова, тер ему уши, дышал на него какой-то неестественной свежестью и проявлял просто материнскую заботу.
       - Ну что, очнулись? - спросил Маков.
       - Да, кажется, да! - ответил Володька и перевел дыхание.
       - Что же нам с вами делать? - заинтересованно проговорил Бром.
       "Наверное, убьют", - подумал Володька.
       - Было бы так просто, - ответил Маков, - убили бы и не вели бы с вами душеспасительных разговоров.
       - Ему нужны чистые кармические структуры, - как-то стонуще сказал Бром.
       - То-то и оно-то, - протяжно ответил Маков.
       - Придется, вам, молодой человек, становиться святым, - продолжал Симеон.
       - Как святым? Зачем святым? - начал упираться Володька.
       - А кто за вас карму отрабатывать будет, а то только жрать да Светку свою трахать, - жестко сказал Карлыч.
       - Ну, карма, - стал пояснять Маков, - это такое, когда вы много делаете плохого, но и хорошего. Так вот, если вы хоть что-нибудь делали, то уже карма. Другой вопрос, хорошая или плохая. Вот вы делали много, и карма в результате у вас грязная, - сказал Маков и поморщился.
       - Если я откажусь? - спросил Володька.
       - Тогда ваша жена, ваши дети. Да вот, посмотрите сюда, - и Маков сунул кольцо под нос Володьке. Володька сосредоточенно смотрел в кольцо и вдруг увидел прямо перед собой крошечное лицо своего брата Миши. Мишка задыхался в закупоренном отсеке затонувшего корабля и судорожно рвал на себе ворот рубахи.
       - Достаточно, - прошипел Бром и добавил: - Это только начало.
       - Мишка жив? - спросил Володька.
       - Да, жив пока, куда он денется, все будет зависеть от вашего решения, - сказали оба брата сразу.
       - Я могу идти? - спросил Володька.
       - Можете, но и нас не забывайте, заходите, так, через денек-другой, да запросто, нам не звоните, не беспокойтесь лишний раз. Мы сами все узнаем. Здоровье берегите, сердце, они нам все еще понадобятся. - И как-то уж совсем неуважительно выпихали Володьку из квартиры.
       Глава 4
       Володька задумался, и крепко. Он понимал, что он попал в очень непростую ситуацию. С одной стороны, он чувствовал огромную силу этих странных людей, которым он был нужен. С другой стороны, он уже ясно понимал, что жить так спокойно и хорошо, а главное, привычно, он уже больше не сможет. А менять все страшно не хотелось. И потом он не знал, что он получит после всех метаморфоз, которыми ему грозили эти странные люди. Но и возможность страшных несчастий с его родными его пугала. Он очень любил их. Да и как их можно было не любить. Один Мишка чего стоит, а Татьяна, Светка, ну, "мелочь" - Тонька с Вовкой. А эти люди... Видимо, действительно, он как-то задел их интересы. Они не отступятся. Да и, в конце концов, не загонят же они его в Оптину Пустынь или на Соловки, чтобы Володька стал святым. Да и в Володькином понимании быть святым - было стать благообразным старцем с седой длинной бородой, закатывать глаза и при каждом удобном случае говорить о Боге.
       В Бога Володька не верил. Глупости это все, хотя иногда приходилось задумываться над всякими интересными вещами. Но все-таки он считал, что пока наша наука всего не объяснила. А наступит время - все объяснит, и когда все объяснит, все заживут хорошо и счастливо, но был Володька реалист и понимал, что разве их со Светкой дети доживут до этого светлого времени. А пока нужны деньги, нужно семью кормить, да и одеваться. Вот шапку кроличью уже за пять лет вдрызг износил, да брюки надо. Вот и кольцо свадебное в ломбарде три года уже как пропало. Вот, правда, сейчас новое появилось, и Володька вспомнил о своих новых знакомых. И потянуло совсем неожиданно снова к ним сходить. Может, пошутили ребята, ну, какой-нибудь богатый шизик развлекается, но сразу же понял, что это объяснение к его непростой ситуации он притянул за уши. Хорошо, хоть Светка ни о чем не догадывается. И вот через пару дней Володя снова сидел уже в том старинном готическом кресле, в котором Маков принял его во второй раз.
       Маков снова расхаживал перед Володькой и говорил:
       - Ты должен научиться слушать, затем видеть, затем понять, для чего все вокруг тебя существует, да и кто ты сам в конце-то концов и зачем здесь живешь! Для начала тебе надо решить вопрос с обеспечением семьи и своим свободным временем. А то, так и будешь получать свои гроши да сутками глядеть в графики, так ничего и не сделаешь в своей жизни! А тут для нас с тобой ситуация сложилась особая. Надо дело делать быстро и сознательно. Значит, первое. Сам ты не заработаешь, ну, без нашей, конечно, помощи. С работы мы тебя уволим.
       - А стаж, а пенсия, - запротестовал было Володька.
       - Ты доживи для начала до своей пенсии. После думать будешь об этом.
       - И от нас избавься, - вторил Бром своему брату.
       - Работать ты у нас будешь нищим.
       - Как это нищим? Это те, которые в грязище побираются у церкви? Да что я, совсем что-ли спятил!
       - Вот смешной, - удивился Бром, - живет человек в грязи всю жизнь и не замечает, а все туда же, не буду, мол, сидеть. Сиди, а то Борю позову, он тебе враз все объяснит без интеллигентских штучек Андрея Сильвестровича, - и опасливо покосился на того.
       - Итак, готовься, будешь нищим!
       - Да зачем, что, там мне много подадут?
       - Много не подадут, - тут же согласился Маков.
       - Подавать тебе будет Бром в конце каждого дня твоего сидения. На жизнь хватит, - добавил Маков.
       Маков подошел к красивому резному буфету, который Кундалов не заметил, когда входил в эту непростую квартиру в третий раз. Да и выглядела она в этот раз совсем нормально: ну просто как блочная, и мебель скромная, новая, телевизор "Радуга 713" да и все, больше ничего примечательного.
       Достал из левого стола, погромыхав столовым серебром, две пачки новеньких, недавно упакованных денег и сказал:
       - Вот тебе две тысячи, купи себе шапку из нутрии, штаны, куртку зимнюю, радикулит свой грей. Да Светке крестик с цепочкой из золота, она-то у тебя крещеная.
       - Да? - удивился Володька. - Я и не знал.
       - И бросьте свои Светки, Володьки. Взрослеть надо, вот так-то, Владимир Савельевич, а к работе приступишь недельки через две. За это время тебя дядя Толя рассчитает, Бром тебе одежку справит подходящую, ну, и нужно подготовиться.
       Придя домой, Володька выложил на стол перед ахнувшей Светкой две пачки денег.
       - Откуда столько? - удивилась она. - Институт свой, что ли, продали?
       - Нет, - ответил Кундалов, хотел сказать: только себя, но воздержался. - За работу, за халтуру у этих, ну, компьютер ремонтировал. Дали!
       - А у них еще такой работенки нет? - поинтересовалась Светка.
       - Есть! - сказал ее муж и добавил: - Все, ухожу из института.
       - И куда?
       - Куда-куда. В нищие пойду, - огрызнулся Кундалов, и у него появилось желание выпить.
       Дядя Толя отнесся к известию об увольнении Володьки с пониманием.
       - Ну, понятное дело, такого специалиста, как ты, ни один думающий начальник не пропустит, - басил дядя Толя. - Ты в кооператоры?
       - Нет, - ответил Володя. - В нищие.
       - В нищие? - удивился дядя Толя. - А что, еще нищей бывают, чем мы с тобой? - и залился веселым заразительным смехом.
       Володю уже безудержно тянуло к Макову. Маков курсировал вдоль и поперек комнаты, а Кундалов слушал.
       - Ты должен очистить образ своих мыслей, - говорил Маков и продолжал: - Полный контроль за образом мыслей. Нельзя допускать ни одной плохой мысли. Ты не должен думать ни о ком плохо. Ты должен очистить план своих чувств. Что это за чувства? Светку за попу - и все чувства. Ну, насчет этики чувств отдельный разговор. Ты станешь еще более немногословным, спокойным. Ты станешь другим. Я тебя убью, но не в примитивном смысле этого слова, я тебя рассоздам как личность!
       "Пивка бы", - подумал Володя.
       - Чуть позже, - ответил Бром. - Водочкой тоже напоим, больше не захочешь!
       - Итак, тебе Бром уже подготовил одежду, с понедельника начнешь!
       - Хорошо, - сказал Володя и сам удивился своей готовности.
       - Но до этого дня остается еще трое суток. Свете скажешь, мол, в командировку в Красноподольск под занавес, а сам к нам. Врать, конечно, нехорошо, но это уже в последний раз.
       - А что, я теперь и врать больше не буду?
       - Не будешь, - простонал Бром.
       * * *
       Пришел Володька домой, а тут уже дядя Толя звонит.
       - Ну что, космонавт, давай в Красноподольск на последнюю службу.
       - Давай, - в тон ему ответил Володька. - Светка, слышь, в командировку еду.
       - Куда?
       - В Красноподольск.
       - Надолго?
       "На всю жизнь", - хотел крикнуть Володька, но сдержался и сказал: - На три дня.
       И тут его замутило, то ли оттого, что давно не ел, то ли оттого, что соврал.
       Почти сутки Маков говорил Кундалову об устройстве мира, о зарождении планет, о месте человека и человечества на Земле. Приводил примеры, вскрывал научные несоответствия, объяснял явления природы, такие как: электричество, магнетизм, спиритизм, рассказывал о мире материи, о мире духов, о других цивилизациях, об Египте, об Атлантиде, о Крите, о Востоке и Западе. О Боге и Сатане. Не уставал все аргументировать для Володькиного въедливого ума.
       Причем рассказывал все интересно, живо и сам горел от этого рассказа. Молодел прямо на Володькиных глазах. В эти сутки не ели ничего. В другие сутки Володя сидел на большом кожаном диване и под странные гортанные песни Брома раскачивался из стороны в сторону из часа в час.
       Третьи сутки Маков так же страстно рассказывал об области чувств, приводя примеры из его, Володькиной жизни, и всегда попадал точно в тему. Будто сам держал их со Светкой за ноги.
       И в завершение рассказал про механизм перевоплощения, предупредил, что самую суть этого опыта он, Володя, должен будет познать, сидючи у церкви, собирая милостыню.
       Их семинар подходил к концу.
       После огромной полученной информации Кундалов спросил:
       - А с сексом-то как? Что, мне больше ни-ни?
       - Глупый, - встрял в разговор Бром.
       - Это тема нашего следующего семинара, - сказал Маков.
       И снова Кундалов был неуважительно вытолкан за дверь.
       Кундалов был парень понятливый, и многое, что говорил Маков, его серьезно тронуло. Но вся необычность ситуации заставляла его излишне нервничать и сопротивляться даже, казалось, стопроцентным доводам Макова. Да и сам Маков был лучший довод. Вот это-то как раз Кундалов лучшего всего и понимал. Самое присутствие Макова заставляло о многом задумываться.
       Раньше Кундалов очень боялся смерти и думать о ней боялся. При нем лет в восемь умерла бабушка. Как он боялся. Да и кто ее, проклятую, не боится в жизни-то. Но у Макова на этот счет было свободное мнение и, конечно, чисто свое. Со смертью он обходился, если ему верить, как со своей родной сестрой, объясняя, что это всего лишь временный переход от одного неплохого состояния к другому и что умный человек всем этим может воспользоваться в полной мере. Маков всех называл баранами, сором, а себя уважительно магом. Правда, еще любил брата Брома и, похоже, к женщинам был неравнодушен. Маков уже начал серьезно нравиться Кундалову. Он всегда покорял своим спокойствием, уверенностью, знанием всего или почти всего и интеллигентностью. Кундалов всегда хотел выглядеть так же, но не получалось. А Маков вел такие разговоры: мол, человек что захочет, то и может иметь, ну, например, захочет петь как Шаляпин - и будет, захочет - станет как Рерих или Калиостро, или танцевать, как Плисецкая,- без проблем, и стихи, ну, книги разные, языки опять же. Все может, только вопрос - как? Как подступиться? И, похоже, Маков знал - как.
       Мировоззрение Кундалова стало меняться. На все вокруг он уже смотрел глазами Макова. И, о боже! Сколько же он стал замечать с некоторых пор. Началось со Светки. "Боже! Как глупа",- решил Кундалов, но дальше этого не пошел. Друзей у него никогда много не было, а тут выпал случай, послушал их разговоры у Димки, старого Володькиного друга, на даче. "Какой идиотизм! А ведь все с высшим. А жены их, жены. Нет! Наверное, действительно я уже начинаю что-то слышать и что-то видеть". Видеть Кундалов действительно начинал, и прежде всего себя. Он увидел жалкого, бедного, загнанного мужчину с отрастающим животиком, обеспокоенного кучей жизненных проблем, приобретенных комплексов и страхов за свою, быть может, даже совсем и не ценную жизнь.
       - Ух! Как круто все, - сказал Володя, вылезая из ванны. - С этим надо кончать!
       - С чем, Володик? - весело пропела Светка.
       - Да с глупостью моей.
       - Это точно, - подхватила Светка. - На работе заявление подал. Чушь несешь про все и вся, смотришь странно по сторонам. Прибабахнутый ты теперь, Володька.
       - Не называй меня больше Володькой. Я Владимир.
       - Хорошо, - чуть испуганно после такой патетической фразы сказала Светка.
       - Работу я себе нашел.
       - И что это за такая сверхсекретная работа, что нельзя родной жене сказать?
       - Меня компьютерщики на работу берут, - гордо сказал Кундалов.
       - А что это за работа, ты узнал? - ехидно спросила Светка. - Может, они агенты ЦРУ? - и довольно заржала, любуясь своим остроумием.
       - Может, и ЦРУ, - протяжно сказал Володя и добавил: - Пошли спать.
       - А трах-трах, - возразила Светка.
       - Трах-трах потом. Я спать хочу.
       - Ну, как хочешь. Да, ножи, мои ножи, они все время тупые. Что мне, искать точильщика, что ли?
       - Ну поищи, если делать нечего, - беззлобно ответил Кундалов.
       А компьютерщики уже подготовили Кундалову нищенскую одежду. С этим проблем не было. Расторопный Бром подошел к самой противной пивточке, нашел самого затрапезного, видимо, только на карачках передвигающегося фуфлыжника, и предложил ему за умеренное вознаграждение поменяться одеждами. Тот согласился не враз, выторговав для себя пол-литры, и чтобы с заводской этикеткой. На биожидкости он, мол, согласиться не может, так как несмотря что ханыга, а здоровье есть здоровье. На что благорасположенный к чужим слабостям Бром вмиг согласился, выложив тут же из своих необъятных карманов водку. Переодевались за ларьком. Фуфлышник нервничал, Бром был спокоен.
       - А пошли все на... - сказал фуфлыжник и скинул штаны.
       Вскоре довольный Бром шел по улице, с удовольствием посвистывая, а ему вслед смотрели чуть шокированные несоответствием между лицом и одеждой прохожие.
       Первый "торжественный" рабочий день уже подступал. Володя укреплял себя мыслью, ну, мол, посижу денек-другой, да и все на этом. Мол, знакомых немного. Стыдно, конечно, если Светка узнает. И появилось первый раз в жизни желание треснуть Светку по лицу.
       И вот опять в очередной раз на квартире у Макова. Вокруг Кундалова бегает довольный Бром, наряжая Володю, как его теперь стали называть, в ханыжные одежды. Поправив последний штрих - оторвав нагрудный карман, Бром с удовольствием крякнул и треснул Володьку между глаз своим лохматым кулаком. Володя устоял, набычился и двинулся на Брома, но в дело вступил Боря. Прогудев своим низким бычьим голосом: "Все по плану, Андрей Сильвестрович приказали".
       "Вот чучки", - совсем обиделся Володя, слегка оклемавшись от удара. Но он вдруг обратил внимание, что видеть стал лучше.
       Все бы ничего, но запах, как мешал запах!
       - Потерпи, дорогой, - сказал Маков, широко и довольно улыбаясь. - Ты до стольких лет терпел свой запах.
       Володя промолчал.
       - А тут всего-то ничего.
       - Сколько? - осведомился Володя.
       - Посмотрим, как учиться станешь, - резонно ответил Маков.
       Поначалу все шло хорошо. Володя сидел, жалостно понурив голову, почему-то скрестив ноги, как татарин, и пытался вспомнить классические сюжеты из жизни нищих. Но все было не то. Вспомнил, как у Конан Дойля, но там мужик деньги зарабатывал. А тут что? И он горестно вздохнул.
       Вдруг в его "коробочке" что-то звякнуло, и он увидел удаляющуюся старушку, покачивающую головой.
       "Осуждает, выдра",- подумал зло Володька.
       Мимо прошла женщина, покосилась, чуть вся вздернулась. Синяки под Володькиными глазами говорили не в его пользу.
       Прошли двое сильно "дунувших" парней. Один сказал:
       - Брат, держи на пивко, коль сам себе заработать не можешь! - И довольно хмыкнул, сказав: - А я на свои!
       - Пока, - добавил вслед Володя и горестно ухмыльнулся. Но чувство стыда, жгучей ненависти к своему скотскому состоянию захлестнуло его. Был момент, что он собирался оторвать железный прут от ограды Владимирской церкви (ездил он на работу в другой район) и размозжить сначала голову Брому, а затем долго бить по интеллигентному лицу Макова, и уже совершенно в безудержной ярости броситься на Борю и ломом снести ему полголовы, чтобы тот не задавался, мурло, понарастил кулаки. "Быдло!" - злился Володька.
       Вдруг осенило: может, за этим и сижу тут, и как-то вмиг успокоился. Набрал он за первый день три рубля семьдесят три копейки. Выручку он был обязан по договору с Бромом сдавать последнему, понимая, что не в деньгах дело. "Ладно,- посмеивался над собой Кундалов,- плюху не подставили. Сиди, электронщик, собирай на трамвайный билет",- добивал себя Володя.
       * * *
       Бром был доволен.
       - Снимай тряпье, живо в ванную. Да скажу, чтобы Маша зашла, спинку потерла, - хихикал себе в кулак Бром, - а нужда выйдет, еще чего потрет.
       - Я Светку люблю, - отбивался Володя.
       За каждый рубль Бром выдал Володьке по десятке, мелочь капризно пересчитал и сказал:
       - Оставь себе.
       Володьку передернуло.
       Тереть что-либо у Володи нужды не было, но все-таки от хорошего массажа, сделанного Машиными волшебными руками, он не отвертелся.
       - Что же, тебя жена не гладит? - допытывалась она у него, и вовсе его добивая: - А по каким местам? Только по тем, или иногда скалкой и по этим, что я?
       - Да, - устало соглашался Володя. Но вскочил со стола как юноша, усталости не было.- Ну, я пошел.
       - Давай, соколик, всего, - напутствовал Бром.
       Володя выложил Светке тридцать рублей.
       - Ого, - удивилась Светка, - как много, и сразу. Что, твои шпионы тебе сразу будут платить?
       - Да не шпионы они, это вроде задатка на будущее, так что прикуси свой язычок, пока не забрал назад. Да распорядись суммой попрактичнее.
       Вечером они со Светкой составляли большой список будущих семейных покупок.
       Первой в списке стояла Светка. Она урчала от удовольствия, нашептывала Володе в ухо:
       - Все-таки ценят у нас теперь электронщиков.
       Володя смущенно кивал головой.
       * * *
       Второй день подавали лучше. Володя сел на самом лучшем месте. С утра народ повалил на службу. Ну, тут рублей двадцать собралось. Вид он уже имел несчастный, на грудь повесил табличку: "Христа ради", нашел сам себе рваную ушанку. После службы еще накидали рублей тридцать. Володя приспособился скидывать деньги за рубаху, треники надел с тугой резинкой, чтобы не проваливались. Но все равно сидеть было стыдно, а тут на тебе - подскочили к нему две бойкие старушки-нищенки и начали кричать на него, что, мол, он тут, ханыга-любитель, сидит, на все плюет, никому не платит, и пошел бы он по матушке по Волге. А тут самая прыщавая, противная такая, заметила из-под сбившегося рваного грязного бинта на пальце маковскую печатку и запричитала, что, мол, миллионеры уже их хлеб старушечий отбивают. Собралась толпа, и его изрядно побили. Деньги все из рубахи повытрясли, о чем Симеон очень сожалел, но десять рублей Володе все же выдал.
       На третий день Володя собрал всю решимость и пошел туда, но старух не было, подавали слабо. Он сидел и смотрел в одну точку перед собой час, второй, третий. Вдруг что-то случилось, он очутился на светлой лесной дорожке, по которой дошел до небольшого, ладно построенного монастыря. Вокруг входа толпились калеки, верижники, нищие сидели как-то отсутствующе. Даже не проявляли большого внимания к подъезжающей, видимо, на обряд венчания публике. Володя прошел сквозь почтительно отпускаемые поклоны толпы, вошел в монастырь и только сейчас увидел, что одет в черные монастырские одежды, на шее у него болтается большой белый крест и книги под мышкой.
       - А, батюшка Алексей Митрофанович пожаловали, - сказал старший келарь монастыря. - Мы тут с текстами греческими подзапутались, так уж, свет Алексей Митрофанович, ждали тебя.
       - Тексты, Фома, дело нехитрое.
       - Так это для вас, ученых, а мы что, схиму тянем, да и ладно.
       - Ну, ну, нечего на себя наговаривать.
       - Вы, свет Митрофанович, на службу зайдете или прямо к настоятелю? А то он уже спрашивал, интересовался.
       - Прямо, прямо к нему, батюшка.
       Володя-священник-ученый-Алексей Митрофанович поднимается по таким знакомым ступеням к настоятелю, стучит и кланяется.
       - Ну, знаешь же, голубь, что ко мне без стука. - И слышит голос Брома: - Чего, Володя, сидишь-то, заждались тебя. День-то снова кончился.
       Володя тупо пытается сообразить. Настоятель - Бром, монастырь. Какой монастырь? Свято-Данилов.
       - Да, вот о чем вспомнил. Был я там настоятелем, да уж лет триста пятьдесят как минуло.
       - А что себя вспомнил - молодец.
       - Как себя?
       - Ну себя, да не всегда же ты, непутевый, на паперти сидел да своей электроникой увлекался, но и дела серьезные творил. - Бром принял торжественный вид и показал пальцем в небо.
       На четвертый день, все никак не отойдя от своего первого серьезного мистического опыта, Володя уже соображал, какие бы рациональные начала внести в работу.
       Он заготовил три разные таблички: первая - "Умираю от рака"; на второй стояло - "Заболел туберкулезом", а на третьей - "Не на что похоронить мать".
       Перевязал себе ухо, потер лицо грязным песком и попробовал так жалостно петь слегка дурацким голосом: "Аллилуйя, аллилуйя, подай, Господи, подайте, люди добрые, - а в голове все крутилось из классического фильма: - Месье, же не манж па сис жур".
       Собрал Володя в этот день, периодически меняя таблички, живо подстраиваясь под ситуацию, аж сто рублей.
       Бром скептически на это посмотрел, подошел, собрал все деньги в кучу и выбросил в мусорное ведро. Выдал десять рублей и пригласил в кабинет Макова.
       Маков был расстроен и сразу набросился на Володю:
       - Мы что, из тебя профессионального нищего делаем? - И его взгляд брезгливо скользнул по Володе. - Соображаешь, что делаешь? Понаписал таблички, мол, больной. Да! Подавать тебе больше стали. А что за этим? Своими куриными мозгами не подумал?! Ведь действительно будешь на рак да на туберкулез пахать, да и мать похоронишь!
       Тут уж Володька не на шутку испугался.
       - Что делать? Учи... Андр...
       - Да называй меня просто мастер.
       - Что делать, мастер? - твердо сказал Володя.
       - Это уже разговор. Снимай свое барахло, учить тебя уму-разуму буду.
       Бром выдал ему еще три тысячи, сказал, что от мастера для Светки, пусть купит, что захочет.
       * * *
       Пришел Володя домой усталый и счастливый.
       Светка считала деньги, не верила своим глазам, исцеловала всего Володьку, даже туда, на что баранок, по ее мнению, не должен был одеваться, и не знала уже, чего и хотеть.
       И вдруг в Володькиных глазах превратилась в старуху из сказки Пушкина, ну, не совсем, ибо Володька вроде провоцировал ее на новое корыто.
       * * *
       Первый раз за многие годы их совместного проживания Володька с женой шли в ресторан, да не какой-то задрипанный, что столовка днем, а вечером ресторан, а в самый настоящий, что ни на есть.
       Ресторан назывался "Три кита" и был известен как фешенебельный, но не без простинки, то есть народ там собирался респектабельный, но не старый и не без желания "погудеть". Кундалов заехал туда во время работы, заказал столик у фонтана за три дня до банкета.
       Светка готовилась, как на свадьбу. Заменила себе весь гардероб и сейчас перед рестораном решала, какое из трех вечерних платьев ей одеть. Да, Светку несло, никогда ничего подобного она себе не позволяла.
       Платья были черное, розовое и сиреневое, в которое Светка и влезла. Трое пар новых туфель тоже стояли наготове. Сумочки и все аксессуары были тщательно подобраны. Вдобавок, перед самым выходом заехал Боря, чем напугал и удивил Светку, и передал маленькую коробочку с брильянтовыми серьгами, кольцом и очень тонкое небольшое колье с гранатами. Светка выла от восторга, даже набросилась на топочущего в коридоре Бориса, потом плевалась, так как тот ей сразу оставил синяки под ребрами от своих ручищ, когда ей помогал дотянуться до своей головы. Подъехало такси, за рулем сидел Бром. Он вышел, галантно отворил дверь заднего сиденья. И счастливые Кундаловы сели в машину. Кудесник Бром достал букет роз и, смачно целуя ручку Светке, глазками застрелял ей под разрез вечернего платья.
       - Миль пардон, - засуетился Бром, перехватив взгляд Кундалова. - Айн момент доставлю. Куда-с прикажете?
       - Ладно тебе, сам знаешь, куда.
       - Володя, - укоризненно сказала Светка, толкая мужа под бок, - человек старается, обслуживает, а ты. Фу, некультурный какой.
       - Ладно, не ворчи, - ответил Кундалов, почувствовав себя неловко.
       Такси лихо тронулось.
       - Вы это тоже умеете? - удивился Володя.
       - Натюрлих, - сказал Бром неизвестное Володе слово.
       Зал был большой, но место, где стоял столик, было немного в стороне. В общем, уютно. Их встретил метрдотель, представился Володей и сказал, что их просили обслужить по суперклассу.
       - Кто? - спросил Кундалов.
       - Просили не говорить!
       "Бром, - мелькнула первая мысль в его голове. - Ну, держись, Кундалов, - подумалось Володе, - если Бром за что-то взялся..." И он потрогал свой туго набитый бумажник.
       На столе стояла заказанная Володей бутылка "Московской" водки, бутылка шампанского, напиток; хорошая сервировка сразу же бросалась в глаза своей тщательностью. Тут же подскочил официант, представился:
       - Боря.
       "Еще один", - тоскливо подумал Володя.
       - Я мигом...
       И на столе стали появляться, как по мановению волшебной палочки, всякие яства: салаты мясные, рыбные, овощные, грибочки, огурчики под маринадом, миноги, балычок, икра красная, икра черная, крабы и еще много-много всякого.
       Светка по простоте душевной рассчитывала на салат "Оливье", полпорции цыпленка-табака и на бутылку "Гурджиани". Вина тоже появились на столе боевой римской "свиньей", они стояли в дальнем конце стола: "Киндзмараули", "Салхино", "Этели", "Алазанская" двух сортов, "Мукузани", "Цинандали" и дорогое "Гурасо".
       Боря-официант суетился и не давал даже движения сделать им самим.
       "Интересно, - думал Володя, - что такое мог сделать Бром, чтобы здесь все посходили с ума, три раза подходил метрдотель, интересовался, хорошо ли их здесь обслуживают".
       Соседние столики были заняты, за каждым сидел полный комплект посетителей, только их стол был не как все, за него смело можно было усадить двенадцать человек.
       Все уже было налито. Володька отказался от шампанского и вин и попросил Борю водочки.
       - Ах, водочки, - несказанно обрадовался Боря. - Вы, простите, заказывали "Московскую". Желание гостя закон. Но я бы, батюшка вы мой, осмелюсь присоветовать вам "Смирнова"-с, ее мы по особым каналам получаем.
       - Давай "Смирнова"-с, - согласился Володька.
       Люди вокруг уже ими заинтересовались, начали поглядывать. Вокруг их со Светкой столика начала образовываться немножко нездоровая обстановка.
       - Все, Светка, хорош резину тянуть. Давай за тебя, за нас, за то, как мы живем, а теперь за детей!
       - Да остановись ты, чумной! Все надо по порядку. Давай сначала за меня, - и Светка неторопливо и кокетливо осмотрела весь зал, собрав не менее двух десятков восхищенных взглядов.
       Чокнулись, выпили.
       Боря подсунул Кундалову массивный фужер, сказав:
       - Не беспокойтесь, водочный, от графа Орлова еще остался, с этикетом с этим у нас все в порядке.
       Кундалов опрокинул его прямо в горло и ничего не понял.
       - Миножку, миножку на закусочку, она, проклятая, и усвоится, - шептал в ухо официант.
       - Не суетись! - сказал Кундалов солидно и крякнул.
       - Володя, ты ешь, ешь, а то запьянеешь.
       Пьянел Володька редко, мог выпить много, а под такую закуску и вообще неограниченно.
       - Лей еще того "Смирнова"-с, - передразнил Володя официанта.
       - Айн момент, айн момент, - ответил тот.
       - Может, с нами?
       - Нет-с, нет-с, не положено.
       - Ну, тогда деньгами.
       - За все уплачено, - и преданно, как-то с жалостью, посмотрел на Кундалова.
       Выпили еще и еще, и еще.
       - Музыку! - громко сказал Володька.
       - Они, дармоеды, задерживаются, придется подождать.
       - Подождать так подождать, - сыто икнул Кундалов и щелкнул подтяжками.
       Светка смотрела на Володьку влюбленными глазами, под столом нажимала на его ногу и смачно облизывала губы, выражая собачью преданность. Шампанское, бутылки водки уже были допиты.
       - Еще вина? - подобострастно предложил Боря.
       - Нет, пока хватит.
       Кундалов откинулся на спинку стула, покачался на ножках. Громко крякнул и крикнул в зал:
       - Что, славяне, заскучали, музыки нет, так вы и скисли. А то давай, кто посмелее, к нам со Светкой за стол, вина на всех хватит. Задарма угощаю, - несло Кундалова. Отклика не последовало. - А вот я сейчас сбацаю русского.
       Володька скинул пиджак, выскочил на середину зала и под одобрительные крики подгулявших гостей принялся усердно вбивать свои ноги в пол. Наплясавшись, он снова гаркнул:
       - Айда ко мне, славяне. Пить будем. Кто меня перепьет, озолочу.
       Зал вдруг включился в настрой Володьки, через пять минут за его столом уже сидели молодые, раскрасневшиеся люди, подливали Светке вина.
       - Что, стульев мало?! Столы двигай, все ко мне. Кундалов гуляет!
       Подхваченные его энтузиазмом "славяне" уже двигали столы к столу Кундалова.
       - Говорить буду, - громко объявил Кундалов.
       Все притихли.
       - Друзья, я не гуляка, я простой советский электронщик, и я гуляю. Други, за вас! Так, чтобы вместе лет через сто, - несло Кундалова. - Ура! - закричал он, не вытерпев переполнявших его чувств. Все дружно закричали "ура!".
       - Вина, еще вина, - задыхался Володька. - Всем. Кто с нами не пьет, - орал он, изображая лихого гуляку.
       - Все к нам, - уже орало пятьдесят крепко выпивших глоток.
       - "Смирнова" ящик, - орал Кундалов.
       Откуда-то неожиданно выскочил официант Боря и в самое ухо крикнул:
       - Цыган, цыган заказывали?
       - Цыгане! - зычно прокричал Кундалов.
       Половина подумала, что налет, а половина, верно все поняв, закричала троекратное "ура!". Ударили бубны, и цыганские танцоры, лихо выделывая, начали вступать в центр зала. Толпа завыла от восторга.
       Сочные цыганские голоса профессионально накаляли страсти, зал рыдал. И после первого страстного пропляса вдруг резко все успокоилось. Неожиданно выплыла красивая цыганка с подносом, на котором традиционно стоял бокал шампанского, и низким грудным голосом запела: "К нам приехал, к нам приехал Владимир Савельевич дорогой!" - и смело поцеловала Кундалова в уста при ахнувшей Светке. Володька полез в карман, открыл бумажник, вытащил оттуда пачку денег, засыпал ими цыганку. И снова заорал:
       - Вина, Кундалов гуляет. - Вскочил на стул, раздался звук разбивающейся посуды. И Володька пошел вприсядку, лихо выкидывая коленца и уже не зная, чем себя еще порадовать, схватил блюдо с черной и красной икрой и начал нашлепывать ее на лысую голову Бори-официанта, как искусный скульптор на любимую модель. Тот радостно подпрыгивал, пытался поцеловать Володькину руку, а заодно и подъедал падающие с головы рыбьи икринки.
       Зал, сатанея, включился весь. Те, кто поспокойнее, еще час назад смекнули, в чем дело, и разъехались. На ресторане висела табличка: "Закрыто на мероприятие" (организованное ресторанным Бромом).
       Гуляющие набирали обороты, если это вообще возможно. Команда организованных спонтанно грузинов уже отплясывала на свободном месте, кто вопил, кто целовался, кто плакал; за Светкой ухаживало сразу же полресторана.
       - Я богат, - орал Кундалов, - я нищий, я у церкви деньги зарабатываю. Мы, Кундаловы, во где Демидовых триста лет назад держали.
       И, не зная, как выразить свое чувство, запрыгнул на столы и снова начал отплясывать русского.
       Грузины, видно, не поделив двух-трех белокурых женщин, начали драку. Крики, вопли доносились из ресторана.
       - Что там? - спросил подъехавший таксист своего приятеля по колонне.
       - Да не знаю, говорят, какой-то Кундалов-фабрикант, ну, из бывших, гуляет!
       - Думаешь, стоит подождать?
       - Не знаю, я стою!
       Веселье само собой стало затихать, перейдя свой пик.
       Гости стали расползаться. Раскрасневшаяся Светка не знала, что же еще пожелать, и вдруг спросила:
       - Володька, деньги есть, ведь платить надо?!
       - Деньги? - возвращаясь в тело пьяного Володьки, тупо спросил Кундалов.
       - Да, деньги!!! - настойчиво тряс Кундалова метрдотель. - По счету на семь тысяч нагуляли, да посуда.
       - Нету, - опешив, сказал Володька.
       - Ну, хорошо, - сразу успокоился метр, - погоди.
       Милиция и патруль уже входили в ресторан.
       - Вот этот неплательщик.
       Милиция быстро составила акт.
       - Ах ты, химера, - обозлился Володя на маленького рыжего милиционера, у которого почему-то не писала ручка. Это и послужило, видимо, поводом для Володькиной злости. Он подскочил к рыжему сержанту и зло укусил его за ухо; тот от неожиданности вскрикнул. А Володька от переутомления упал и потерял сознание.
       Светку домой отвез Бром.
       Володьку - милиция, но не домой, а в вытрезвитель.
       Глава 5
       Наутро в 3-й городской вытрезвитель вошел Симеон Карлович Бром. Вошел он деловой походкой человека, привыкшего к официальным учреждениям. Беспрепятственно проник к дежурному по вытрезвителю. И предлагая шутливый тон, обратился к молоденькому старшему лейтенанту, что-то серьезно записывающему в книгу учета.
       - Я, простите, Симеон Карлович Бром...
       - Ну и что? - устало буркнул старший лейтенант и уставился на Брома не выспавшимися глазами.
       - А дело, собственно, в том, молодой человек, что вчера в "Трех китах" вы, извините за оскорбляющие ваш слух слова, задержали слегка подгулявшего заводчика Кундалова!
       "Издевается он надо мной, что ли", - подумал страж порядка и уже хотел отчитать нахала, но Симеон Карлович посмотрел прямо в глаза старшему лейтенанту и чуть дольше задержал на нем свой взор.
       - А!!! Симеон Карлович!! - радостно подскочил из-за стола дежурный. - Рад! Рад! Такой человек! Я не знал. А то бы от дверей!
       - Да не стоит беспокоиться. Я по делу. Дело небольшое. Друг наш, Владимир Савельевич Кундалов...
       - Ах, Кундалов, очень приятный молодой человек. Сейчас он у нас. К сожалению, мы не знали, а то бы...
       - Не беспокойтесь...
       - Я дежурную машину...
       - Нет, все хорошо, я на своей.
       Дежурный отдал кому-то распоряжение и долго тряс руку довольному Брому.
       - Ну вот, Володя, - обратился Бром к Кундалову, - и попили водочки.
       - Вот и попили, - согласился Кундалов. - Что теперь?
       - А что теперь, - ответил Симеон. - Все хорошо. По пятьдесят граммов в "Трех китах" - и к мастеру.
       - Нет, только не в "Три кита".
       - Место не понравилось или водка?
       Володя не ответил.
       - Ну, тогда прямо к мастеру - Симеон приказал шоферу: - На 1-й Подъездной жми.
       * * *
       Бром с Кундаловым прошли, как показалось последнему, по какой-то галерее со множеством окон, зашторенных тяжелыми портьерами, вдоль всей галереи горели канделябры, распространяя свечной стеариновый дух.
       - Да, - сказал Бром, - любит наш Андрей Сильвестрович красиво пожить, - и пожаловался: - Знаете, сколько на все это денег уходит? Я же у него в роли завхоза тоже. Но нет, - спохватился, - не ропщу. Люблю я брата своего, вот хоть сейчас за него левую руку, нет, лучше правую отдам.
       - Поберегите свои руки, - предусмотрительно посоветовал Володя.
       - Да на что? - хитро спросил Бром.
       - Ну, хотя бы меня из вытрезвителя вытаскивать, - неуклюже пошутил Володя.
       - Так то не руками, то головой, - и с удовольствием Бром несколько раз щелкнул себя по широкому, с глубокими проплешинами лбу.
       Шли долго коридорами.
       - Фу, - выдохнул вспотевший Бром, достал из кармана платок размером с хорошее банное полотенце и вытерся. Любезно предложил Кундалову сделать то же самое, на что Володя, сказав "спасибо", отказался.
       - Ну, как хотите, была бы честь... - недокончил Бром.
       У больших инкрустированных дверей стояли два швейцара в черных ливреях с голубыми пчелами на обшлагах.
       Один из них сделал шаг в сторону, перекрыв дорогу, и Володя узнал Борю. Тот сделал вид, что не знает никого, и церемонно, низким грудным голосом спросил:
       - Как прикажете доложить?
       - Просто, милый, просто! Доложи, мол, заводчик Кундалов пожаловал, - и Бром покосился на Володю.
       - Да ладно вам надо мной подтрунивать, ну с кем не бывает.
       - С кем - не бывает, - согласился Бром.
       - Владимир Савельевич со товарищем, - сказал Володька и первый раз за всю дорогу рассмеялся.
       Борис ушел за дверь, откуда донесся гулко отозвавшийся удар его алебарды об пол и голос:
       - ... Савельич со товарищами.
       - А их много? - осведомился чей-то незнакомый голос.
       - Нет-с, - ответствовал Борис, - двое-с.
       - Тапочки им белые выдал?
       - Нет-с, - ответствовал Борис.
       - Так что же ты?
       - Не знал я-с. Пускать или нет?!
       - Ну, сразу видно, недавно ты, болван, в ранг швейцара повышен.
       Борис вышел, но Бром его тут же оттолкнул, да так, что алебарда чуть не выпала из рук мощного Бори.
       Симеон, втягивая Володю за руку, лихо промчался по дубовому, еще нехоженому инкрустированному паркету. Сразу же видно, сотворенному талантливой рукой безвестного мастера.
       Володя, пробежав за Бромом два десятка шагов, остановился, огляделся и присвистнул.
       Огромный небесный купол расстилался над его головой, купол бездонного ночного звездного неба. Нет, это не была обычная улица, это было космическое небо, и Володя сразу же это почувствовал. И сразу что-то родное-родное стало наплывать из, может, когда-то имевших место старых, чуть ли не вечностью позабытых событий.
       Но, как и всегда, из забытья его вывели радостные крики Брома. И кричал Бром следующее:
       - Востоков, душка! Иван, твою мать, тысячу лет ведь не виделись!
       - Ого, - присвистнул Володя, - долго!
       - Что вы понимаете в сроках и, конечно, в дружбе, - бросил Бром через плечо, обнимая Востокова и пуская редкие мужские слезы. - Ну, как ты долетел, Иван?
       - Спасибо, Бром, все хорошо. На старте немного потрясло.
       "Да, самолеты", - подумал Володя.
       - Да, - добавил Бром, - видно, мастер немного на этого отвлекся, - и скосил глаза в сторону Володьки.
       - А это кто еще? - заинтересованно спросил Востоков.
       - Да так, - ответил Бром, - хмырь один. Ну, из бывших...
       - Понятно, - протянул Востоков и уставился на Володю почему-то красными глазами.
       "От перегрузки", - подумал Володя и вспомнил свой со Светкой полет на ИЛ-18. Да еще бутылку шампанского перед взлетом "раскатали". Мишка-барбос, с теплотой вдруг вспомнив о нем и как-то очень резко заскучав, притащил. Еще из граненых стаканов из-под газировки пили. Тогда тоже у Володьки были красные глаза. И Володя сочувственно выразил свое недовольство.
       - А при чем тут самолеты? - удивился Востоков.
       - Телепортация, - как всегда радостно пояснил Бром.
       - Телепор... что? - впервые слыша это слово, повторил Володя.
       - Телепортация, - отчетливо прозвучал голос Макова. - Молодой человек, стыдно! Этому слову триста тысяч лет, и до сих пор вы не удосужились.
       - Оболтус, - вставил Бром.
       - Ну, неважно, сейчас речь не об этом,- продолжал Маков. Был он необычен. Его еще более бледное лицо, оттеняемое брильянтовыми панелями огромной залы, светилось неземным благородством. - Мы тут с товарищами посовещались и решили, что вы должны еще немного поучиться...
       - Чтобы знать - левитация, телепортация, экстериоризация, - вставил Бром.
       - Помолчи, - сказал Маков, сурово отнесясь на этот раз к шутке Брома.
       - Да, - продолжил Маков, - вы слишком мало знаете. Я не хочу затронуть ваше самолюбие, но вы - неуч, к моему сожалению.
       - Если бы только он, - снова врезался Бром.
       - Но я уже учился.
       - Все знаем.
       - А, ну да! Конечно, - просопел Володька и понимающе закивал головой.
       - А то, что вы неуч, я думаю, - протяжно пропел Маков, - доказательств особых не требуется. Вот, например, взгляните на звездное небо Третьего Пути.
       "Все!" - понуро подумал Володька. Он не знал не только последующего, что, видимо, собирался спросить его Маков, но и даже название - Третий Путь резануло его холодом незнания.
       - Не переживайте, - ласково улыбнулся ему Востоков. - Я, знаете, тоже...
       - К делу! - настойчиво сказал Маков, и его глаза превратились в светящиеся щелочки, и он стал чем-то похож на рысь.
       Володька перекрестился, на что подскочивший Бром сказал:
       - Нехорошо, надо же соблюдать правила этикета. Вы же, голубь мой, в присутствии мастера. А его присутствие... - И Бром закатил глаза кверху.
       - К делу, - снова бросил Маков. - Мы решили (кто, правда, так и не объяснил) собрать всех вас и провести полугодичные экспресс-курсы, как это у вас там сейчас называют. - И поморщился.
       - Мы этому учились веками, - вставил Бром.
       - Да, да, - поддакнул Востоков, - не то, что сейчас. Я вот, например, видел объявления.
       - Вы что, совсем с ума тут без нас посходили? - и Востоков уперся прямым, но очень мягким взглядом в Володьку. - Принимаете на всякие занятия по йоге, даже не имея мало-мальского понятия, что это такое и с чем ее едят.
       Володя понурился, почувствовав ответственность за все курсы йоги сразу.
       Востоков прикидывающе посмотрел на пол, вдруг встал на кулаки, вверх ногами, затем весь вес перенес на разогнутые пальцы, затем стал убирать пальцы по одному. В конечном итоге между полом и его руками оказался просвет.
       Бром выдохнул сразу через все легкие и сказал: "Ух!"
       - Я так не могу,- сказал Володя.
       - А тебе так и не надо, - ответил мастер и вытолкал их из залы.
       Востоков и Бром обнявшись пошли пить свой кофе.
       Правда, загадкой так и осталось, пил ли Востоков кофе?
       - Идемте, Володя. - Маков обнял Кундалова за плечи и повторил: - Идемте, здесь нам все равно не дадут поговорить.
       И действительно, тут же со стороны космического неба, издавая страшный шум, приземлился объект.
       - Не бойтесь, не бойтесь! - сказал Маков Кундалову и закрыл тому уши.
       Прилетевшее с неба чудо был весь взлохмаченный старик в каком-то драном-предраном кафтане. Он сидел на полу, пытаясь что-то найти то ли в карманах кафтана, то ли около.
       Мастер увлек Володю, сказав:
       - После представлю.
       Сидящее на полу чудо громко чихнуло, прикурив от своего чиха большую, до полу, резную трубку.
       - Опять огниво потерял, - растерянно пробормотало оно и улыбнулось открытой старческой улыбкой, прошамкав: - Я теперь, как там меня в телеграмме-то, а, профессор Вулканов!
       - После, - бросил мастер, и они с Володей удалились в небольшой, но очень приятный кабинет.
       - К делу, - в какой уж раз сказал мастер. - Я решил вас обучить основам основ, и не только вас, ибо мое время слишком дорогое. Дел у меня и других много. Поэтому тут поднабралась подходящая компания вас - неучей. Я и решился попробовать еще раз. Был у меня опыт в революцию 1913 года в России. Но об этом после.
      
       "Разве была такая? - подумалось Володе. По истории у него всегда ,,пять", да и Светке даже помогал..."
       - Ваши знания, молодой человек, меня просто обескураживают, а когда же она была?
       - Ну, 1905 и 1917.
       - А революция 1917-го, что, из пальца выползла? Вот она из 13-го в 17-й и попала.
       - А, понятно, - сделал Володька умное лицо.
       - Но если все понятно, тогда дальше. Не люблю недоговоренности, - сказал мастер. - С завтрашнего дня начнете учебу.
       - Так быстро и так надолго? - возразил Володя.
       - Ну хорошо, можно сократить. - И крикнул: - Эй, Бром, Володькины тряпки, живо, и на месяц да в свой район!
       - Нет! - взмолился Володя.
       - Хорошо, - сказал мастер.
       А Бром в этот момент подавился своей чашкой кофе.
       * * *
       Володя пришел домой и сказал удивленной Светке:
       - Я теперь буду учиться!
       - Где? - спросил та.
       - В академии магов и колдунов.
       - Ну, вечно ты такой, - расхохоталась она ему в лицо, отступила от него на шаг, как от привидения, и изрекла: - Я все поняла. Тебя сглазили. Тут один маг выступал по телевизору, весь в цепях обвешанный, с горящей свечкой на столе.
       На лице Володи изобразилась тоска. "Дура", - подумал он и скрестил руки на груди.
       - Надо тебя бабке показать, сказала мне Татьяна. Бабка запросто и грыжи детские заговаривает тоже. Мы-то обошлись, а соседи два раза заговаривали.
       - Ну, и заговорили? - поинтересовался Володя.
       - Да, кажется, - беспечно бросила Светка и взяла горсть семечек со стола.
       - А тебя точно надо показать бабке.
       - Да, - подхватила Светка, - а деньги зарабатывать кто будет?
       - Мне стипендию платить будут, - солидно сказал Володя.
       - И сколько же? - ехидно, как только она одна умела.
       - А тыщу не хочешь?
       - Тыщу - хочу, - сказала Светка и опять дико заржала. - Слушай, ты меня за идиотку держишь? Рассказывай живо. Я мать твоих детей. Я люблю тебя, - уже всхлипывала она. - Я не знаю, чем ты занимаешься. Ты думаешь, дурак этакий, я теперь спокойно сплю? Нет, я не сплю. Раньше не было денег, было спокойно. Сейчас денег сраных куры не клюют, а я чувствую, что ты от меня уходишь, - и Светка заревела навзрыд.
       - Ты чего думаешь, мне легко, мне просто? Я тоже бьюсь, как рыба об сковородку.
       - Во-во, ты раньше таких слов не говорил. А может, тебе к психиатру обратиться и в милицию заодно?
       - Зачем в милицию? - удивился Володька.
       - Ну, ты же нечестным путем деньги зарабатываешь. Ну, отсидишь год, другой, третий, а я тебя ждать буду...
       - Замолчи, дура, - окрысился Володька, представив себя в тюремной одежде. - Только этого еще не хватает. Безработных сейчас не сажают! Да и Бром, если туго будет, сделает печать в трудовую.
       - Бром - это что? - осведомилась, утирая слезы Светка. - Это то, от чего не стоит? Я слышала, в армии дают.
       - Нет, как раз Бром - это чтобы стояло, - ответил Володя.
       - Тогда зачем же его в армии дают? - поинтересовалась Светка и хихикнула.
       - Ну, это для тебя сложно, - как резюме добавил Володя.
       - Посмотри, какую я себе кофточку купила, - уже вертелась у шкафа Светка и вертела голым задом. Володька подошел и сделал то же самое, что тогда в ванной. Через десять минут оба сидели на кухне, пили чай без бубликов. А Володе подумалось, посмотрев на часы: "Надо же, все время по десять минут. Наверное, переходит в традицию".
       - Традиции нашей школы идут из глубины веков, - вещал с большой длинной институтской кафедры весь расфранченный Бром.
       Володя легко нашел это небольшое здание, примыкавшее с обратной стороны Петербургского университета к университетскому комплексу, значившееся как дом номер 15, под литерной буквой "С".
       Правда, как впоследствии оказалось по проводимому компетентными органами расследованию, ни в документах, ни в планах до 1830 года это здание не числилось, но вот по словам очевидцев и, правда, сошедшего с ума завхоза Петровича здание было, но в дальнейшем не оказалось.
       Правда, после еще более тщательного разбирательства оказалось, что Петрович сошел с ума не случайно, а обнаружив растрату подсобных материалов на складе Университета, запил с горя крепко, но втихую, так пропил лет двадцать и вскорости от белой горячки и скончался. На этом следствие зашло в тупик.
       Здание пропало, Петрович умер, а больше никто этим не интересовался. Правда, один въедливый следователь, молоденький практикант, докопался, что на этом месте был продовольственный лабаз товарища Сазонова с компанией, но это не внесло никакой ясности в обстоятельства дела. Практиканта отправили доучиваться, а дело сдали в архив.
       Итак, Володя подошел к дверям этого знаменательного здания, толкнул дверь. Дверь не открывалась.
       "Опять бромовские штучки", - решил Володя и крепко треснул по двери ногой. Сразу вылетела фанерка, изображавшая толстую дубовую доску. Дверь открылась, и из нее высунулось лошадиное лицо Бориса и сказало:
       - Заходи, дебошир, только дощечку верни на место, мне за тебя пахать не в лом.
       Володя прошел по резной деревянной лестнице на второй этаж, почему-то поцарапав ее тремя копеечками по поручню, и вошел в назначенную аудиторию. Кстати, она была единственная на этаже. По крайней мере, он увидел одну дверь.
       Аудитория была классическая, кафедра располагалась как-то внизу. Удобные кресла полукругом восходили к противоположной от кафедры стене, на которой, как плохо поставленная на пододеяльник заплата, торчало окно киномеханика.
       "О, кино будут показывать, - подумалось Володе, - по магии". И он глупо улыбнулся.
       Народ начал собираться. Первыми после Володьки прискакали две свистушки лет по восемнадцати, весело переговариваясь, одна из них размахивала из стороны в сторону титьками размера шестого, у другой были выдающиеся бедра, переходящие в осиную талию. Они мило помахали Володе, сидящему почти на самом верху, и послали по воздушному поцелую.
       "Вертихвостки", - подумал Володя и вспомнил напутствие Брома по поводу контроля мыслей. И облегченно вздохнул, хоть эти мысли не читают.
       "Пока", - пронеслось в голове Володи.
       "Пока, - согласился он сам с собой. - Все в порядке, тихо дурею".
       И он идиотски улыбнулся продолжавшим смотреть на него и тихо хихикать девчонкам.
       Потихоньку народ собирался. Люди были разные, возраста от восемнадцати до сорока пяти. Правда, совсем перед назначенным временем прихромала отчаянно стучащая палкой старуха. Да зашел подвыпивший мужичок, спросив: "Здесь конференция кооператоров?" За ним тут же появился раскрасневшийся Борис и принялся выталкивать нежданного гостя взашей, на что тот принялся орать "не лапай, не царский, мол, режим". Неделикатный Борис сразу же отвалил ему затрещину, и подвыпивший тут же согласился сам с собой, что режим-то не царский, но по шее можно схлопотать и сейчас, если распускать язык. Люди, занявшие кресла в столь неординарном заведении, похоже, друг друга не знали и пока только приглядывались друг к другу.
       Мужчин и женщин было примерно равное количество. Причем мужчины были постарше, женщины помоложе. И все как-то не очень относились друг к другу, чувствовалось, что все они перенесли свое общественное отношение к коллегам оттуда сюда.
       Бром продолжал:
       - Наша магическая школа сильна своей далеко уходящей в века базой. Такие столпы духа приложили в свое время руку к нашей школе, как Галилео Галилей, Страдивариус, Платон, Эзоп, Эвклид, Пифагор, Ромалкусус, Пудрей Хамсомкопус.
       - Пифагоровы штаны на все стороны равны, - захихикала одна из тех двух первых вошедших девушек, что посисястей.
       Бром кашлянул, строго посмотрел на нее с высоты своей кафедры, сказал:
       - Кому неинтересно, учебу можем отложить на двести лет.
       Девочки сразу притихли.
       - Хочется вспомнить рыцарей ордена Желтой Магнолии, рыцарей Креста и Розы и рыцарей Серебряной Подвязки. Все они когда-то читали лекции, учили наших слушателей и т.д., и т.п. Особенно мне хочется сказать много теплых слов в адрес руководителя нашей Магической школы - Макова Андрея Сильвестровича, - продолжал Бром в конце своей короткой получасовой речи.
       Тем временем, пока Бром распространялся в общем-то об известных истинах, Володя рассматривал сидящих на сцене представителей. Их было пятеро.
       Сразу же рядом с трибуной сидела Маша, зачарованно рассматривая свои длиннющие красные ногти, которые было видно даже с последнего ряда, и в течение тридцати минут, пока распинался Бром, даже кивнула Кундалову, а он ей.
       - Это он нашел такое чудесное помещение, правда, снять его стоило нам немалых усилий...
       "Да, - подумал Кундалов, вспомнив облицованные алмазами стены последней маковской квартиры, и вдруг подумалось: - Ненастоящие, может, это у них супердизайн на шведских технологиях".
       Еще чуть дальше сидел Востоков, еще чуть дальше - прилетевший с неба профессор Вулканов, еще чуть дальше - неизвестный японец, еще чуть дальше - мужик с лицом фуфлыжника. Все шепотом переговаривались, видно, не очень уважая Брома, но в то же время не очень ему и мешая.
       Бром радостно сообщил: хоть они, руководство школы, и очень стеснены в средствах, потому что такого большого набора они не ожидали, но все же стипендию, правда, не тысячу рублей, а только восемьсот на каждого мужчину и по шестьсот на каждую женщину, они выпишут.
       - Опять дискриминация, - вздохнула очень большого размера тетушка, явно похожая на мужчину.
       - Вы не беспокойтесь, - сказал Бром, - отдельным решением по школе полуторная для вас!
       - Спасибо! Спасибо! - заулыбалась женщина и сверкнула верхним рядом всех золотых зубов.
       На что Бром сказал:
       - Скромнее, милая, надо быть. Да и золото на Западе уже не в моде.
       На что тетушка, закрыв рот рукой и застеснявшись, ответила:
       - Не угонишься за ними. Еще три века назад в Испании золото было в моде...
       - Отстали от жизни! - вкрадчиво сказал Бром. - Я буду вам преподавать основы магии и космического права.
       - Почему не советского? - спросил толстяк.
       - За каждый идиотский вопрос буду вычитать из стипендии. - В зале переглянулись.- Но все же отвечу вам, молодой человек. Во-первых, в этой стране нет никакого права, поэтому скажите спасибо, что прочту космическое, и вы сможете им пользоваться, как своим. Во-вторых, вам явно нужна диета. Машенька, - обратился он к Маше, все еще разглядывающей свои ногти, - подберите ему по необходимости, не очень жесткую, - попросил Бром.- Пропуски занятий недопустимы, буду отчислять. Два раза - и полетели, милые, на свои старые работы.
       "Да, назад уже не хочется", - подумал Володя.
       - Разрешите представить вам крупного европейского специалиста по диетологии Марию Степановну Залеско-Заполоцкую-Задунайскую.
       Зал сразу же оживился.
       Мария Степановна Залеско-Заполоцкая влезла на стол и без всякой подготовки скинула легкий халатик. В хорошо натопленном зале сразу стало жарче.
       Постояв так минуты с три, она сказала своим низким грудным голосом, предварительно спрыгнув со стола и надев халатик, который ей уже подавал предусмотрительный Бром:
       - Я разделась перед вами потому, что я специалист по диетологии, сексотерапии, к тому же я специалист по фобиям и разным нарушениям психики. А разделась я еще перед вами потому, что ни один из вас не решится на такое.
       - Я бы могла попробовать, - встряла одна пышнотелая блондинка.
       - У вас еще будет такая возможность, - ответила Мария Степановна и почему-то подмигнула Володе.
       - А какие у вас фигуры? - Все сразу нервно заерзали. - Дерьмо, честно говоря, - сказала Маша. - Будем работать и в этом направлении. Вообще, у меня меньше всех часов, - и она уважительно посмотрела на других преподавателей. - Правда, по сексопрактике мне Андрей Сильвестрович добавил, но это в том случае, если теорию сдадите на пять.
       - А кто нет? - спросила толстушка.
       - Тот свою лапу будет сосать, - ответила Мария Степановна и заулыбалась божественной улыбкой нимфоманки. Всем мужчинам сразу же захотелось сдать на пять все, что попросит Мария Степановна.
       - А что, по сексопрактике вы одна?
       - Нет, мне поможет Сарваг Сердольевич Вулканов.
       Вулканов скромно привстал.
       - Так он же старый, - засмеялись две свиристелки, Наташа и Саша.
       - Я старый?! - довольно хмыкнул Сарваг Сердольевич. - А вот сколько мне? - весело спросил он в зал.
       - Ну, года семьдесят два-семьдесят три, - протяжно протянула толстуха с полуторной стипендией.
       - А вот и нет, а вот и нет, - радостно хлопая себя по бедрам, кричал Сарваг. - Сто семьдесят два.
       - Неужели еще что-то может? - засомневалась Саша.
       Сарваг Сердольевич быстро переключился на Сашу.
       - С вами сколько хотите, особенно если нам Наташенька, детка, поможет.
       - Вот дает старый хрыч, - хмыкнул сосед справа от Володьки.
       - Вы с ним поосторожнее, - посоветовал ему Володя.
       - А что? - заинтересованно спросил тот.
       - Да так. Наутро встанете - и нет ничего.
       - Чего ничего?
       - А ничего, и все, - отрезал Володя грубо и не стал продолжать разговор с подобным кретином, ну просто ничего не понимающим в магии.
       В завершение Сарваг сказал, что будет преподавать вулканологию, огненную стихию и технику безопасности при работе с огнедышащим змеем.
       Следующим предстал Востоков, он как-то тихо выехал на огромном блюде снизу, из-под кафедры, и остановился, поднявшись примерно на полметра над поверхностью стола. Он сидел в йоговской позе с закрытыми глазами, голый, и представляться даже не думал.
       Подскочивший Бром ударил воздух под тарелкой двумя чапаевскими саблями и сказал:
       - Эффект левитации в состоянии Буденибхи продемонстрировал мастер йоги Востоков Иван Иванович. - Зал взорвался аплодисментами.
       На что Востоков встал на тарелке, сел на ее край и, поддерживаемый Вулкановым, слез на кафедру. Оставшееся блюдо резко ушло вверх и прошло сквозь перекрытие на глазах у изумленных слушателей.
       - Ятомора Мига Со, - представился небольшого роста фигуристый атлет.
       - Ни одного русского воплощения, - как бы извиняясь, сказал Бром.
       - Моя вам будет каратэ дате. Если кто вас хотеть обижать, то вы мочь ударять, - страшно коверкая русские слова, и добавил: - Вотинсава Керамахен.
       Попросившего перевести он смерил тяжелым взглядом обиженного самурая. Добавил "контива", чем удовлетворил спрашивающего по самое некуда.
       Мастер ОБЖД, небольшого роста ханыжный мужичонка, выскочил как Ванька-встанька и доложил:
       - Я буду давать вам основы безопасности и жизнедеятельности - жизнеобеспечения магов и колдунов, экстрасенсов.
       - Техника безопасности, - уточнил кто-то.
       - Вот именно, - обрадовался ОБЖДист и сел на свое место.
       Резко открылась боковая дверь, и в аудиторию лихо вомчался Маков А.С. Он твердо оперся на трибуну, посмотрел в зал долгим протяжным взглядом и сказал:
       - Добрый вечер, друзья. Посмотрите друг на друга (все переглянулись). Теперь вы одна семья, не забывайте. Называйте меня просто, мастер. Я буду преподавать вам основы духовного развития народов мира. Как я понял, наши замечательные преподаватели уже сказали по паре слов о себе. Я же о себе скажу: я мастер - и все. Мы собрали очень симпатичный преподавательский состав. Многие из них приехали издалека и были оторваны мной от дел наиважнейших.
       Проникнитесь важностью вам предлагаемого дела и всей ответственностью, какая на вас ложится. Пока вы в стенах академии, - и мастер уважительно посмотрел на висевший большой портрет, на котором было изображено странное лицо, видимо, олицетворяющее всех мастеров мира сразу, - мы за вас отвечаем. Сдав нам свои проблемы на хранение, дальше сами, но с кем-то мы расстанемся не скоро. - И посмотрел на Володю задумчивым взглядом.- Итак, учиться, учиться и учиться.
       Кто-то подхватил:
       - Как завещал великий Ленин.
       - Вот именно, - сказал мастер. - Недоучка Ленин. И тут я буду говорить об ответственности каждого из вас на примере вождя мирового пролетариата. Закончив только три курса нашей школы в 1905 году, кстати, функционировавшей в этих же стенах, этот безответственный человек не смог проникнуться духом нашей школы. Великим духом розенкрейцеров, суфиев и великим духом истины. Но научившись неплохо работать на низких астральных планах бытия, он хорошо овладел магией и гипнозом.
       - Да? Манюшка, как мне помнится, теорию сексопатологии он не сдал. Да! Да! Все верно, до практики мы его так и не допустили, - удовлетворенно съехидничал Бром.
       - Так вот, не сдав зачета по космической этике, он влез с грязными кармическими структурами в мировой процесс эволюции. - И Маков вдруг заговорил, картавя, как Ленин: - И посмотрите, батеньки, что из этого получилось. Эволюция сделала кривую - и все, - сам себе ответил мастер. - Я всех предупреждаю. Мы вам даем оружие грозное, но смотрите, не разделите судьбу Маркса, Энгельса.
       - Они тоже не сдали теорию секса? - хихикнула Наташа.
       - Нет, почему же, - ответила Маша, - как раз у них с этим все было в порядке.
       - Они себя очень любили, вот и копытились, чтобы другие не могли практиковать из-за отсутствия продуктов питания, - не смог себя сдержать Бром.
       - Ну, все, - сказал мастер, - завтра всем в это же время.
       - Миль пардон, миль пардон, - врезался Бром, - на полчаса раньше,- стипендию буду выдавать.
       Все одобрительно зашумели.
       Глава 6
       Второй день народ шумел возле разгоряченного Брома, находившего для каждого свою отборно-соленую шуточку и раздававшего еще и стипендии. На кафедру поднялся Сарваг Сердольевич Вулканов. Был он как две капли воды похож на предводителя дворянства из "Двенадцати стульев", только черен и кадыкаст. На стол перед ним услужливая Машенька принесла графин со льдом и стакан.
       Сарваг Сердольевич подождал минут пять, но, видно, понимал некоторую безнадежность ситуации. Ибо после выдачи довольно крупных сумм все были не в меру возбуждены. И тогда он издал звук, словно раздражающегося вулкана. Это отдаленно было похоже на извержение Везувия. И народ, неправильно истолковав сигнал Сарвага успокоиться, ломанулся к дверям. Но предусмотрительный Бром уже поставил надежный заслон из Бори, на всякий пожарный, ибо боялся, что получившие стипендию могут не остаться на занятиях, даже несмотря на его, бромовское, строгое предупреждение, а отправиться куда получше и за чем поинтереснее.
       Кое-как успокоив все же слушателей, лекция началась.
       Сарваг начал подъезжать издалека, рассказал об огнедышащем Боге-Чуде, о его невесте Дайоте, о сотворении, огненном зачатии их дочери Земли. И нес еще часа два всякую околесицу. Затем, порядком притомившись, икнул, выбросив изо рта метра на полтора язык пламени. Что расторопный Бром тут же объяснил слегка удивленной публике:
       - Уважаемый Сарваг Сердольевич Вулканов последние три воплощения на Востоке в фокусах подвизался, ну, у каждого свои причуды. Вот, мол, и сейчас от привычки отделаться не может.
       Сарваг извинился, но тот, который его обидел на первом занятии, подошел к кафедре, положил десять рублей и молча удалился, потрясенный столь великим достижением мастера.
       Сарваг скорчил мину, прикидывая, взять или не взять. Потом все-таки победил альтруизм, и он сказал решительно:
       - Заберите, любезный. Вам это сейчас нужнее.
       На что любезный только пожал плечами, как бы говоря: "Я выразил вам свою признательность, теперь это ваша проблема - брать или нет". Близко сидящая старушка прошамкала:
       - Давайте я заберу, Сарваг Сердольевич.
       На что Сарваг удивленно вскинул лохматые брови, сказав:
       - В вашем возрасте, сударыня, побираться уже стыдно.
       На что старушка, хитро застреляв глазами на Сарвага, сказала:
       - Я отработаю.
       Сарваг еще выше поднял брови, так, что они почти соединились с началом роста волос на голове, и сказал:
       - Я лучше это отдам Саше.
       На что Саша согласилась:
       - Давайте! Может, зачет за красивые глазки поставит, - прошептала на ухо Наташке.
       Сарваг плотоядно посмотрел на свиристелок, прищелкнул пальцами и сказал:
       - Ну что ж, подождем до практики.
       И еще два часа распинался про огонь, про всякие горячие состояния, периодически поглядывая на Наташку с Сашкой, чем окончательно их раззадорил, и те уже месили у себя паркет под партой, как молодые кобылицы, и уже хотели испытать Сарвага в деле.
       На третий день на кафедре появился Востоков Иван Иванович. Он достал пачку безопасных бритв, открыл их. Кто-то из зала поинтересовался:
       - Импортные или наши "Нева"?
       - Наши, - сказал Востоков и принялся их есть, аппетитно похрустывая. Потом показал язык. Язык был красный.
       Кто-то выразил сомнение, должен ли быть язык красным после того, как человек съел пачку бритв. На что Востоков, слегка обидевшись, ответил:
       - Это я немного натер с непривычки.
       Затем взял демонстративно стакан, который остался после Сарвага, и также спокойно разгрыз его и проглотил. Но язык уже показать не решился.
       Затем Борис притащил из коридора доску, пробитую большими строительными гвоздями, - кто-то из зала предположил: "Видно, двести", - и положил ее на кафедру. Иван Иванович со спокойным видом улегся на нее спиной, выковыривая между зубов остатки то ли застрявших там стекол, то ли бритв, полежал с минутку и резко приказал Боре прыгать.
       Боря тут же улегся на Ивана Ивановича сверху и принялся периодически подпрыгивать, чем неимоверно обрадовал бы голубых, но таких в зале не оказалось, и народ как-то спокойно воспринял спину мастера: чистую, без сучка и задоринки.
       - Так вот, - сказал Иван Иванович. - Все, что я делал тут до этого - это не йога. На все это достаточно фокусников, а серьезному мастеру заниматься этим не след.
       Он снова залез на трибуну, расположился между двумя ее боковыми стенками в не очень удобной позе и застыл на четыре часа.
       Многих в конце занятия подходила и будила скромная Мария Степановна, но Володя не спал. Сначала ему было скучно, но потом он впал почти в то же состояние, что случилось с ним у церкви, и так и отсидел, как показалось ему, рядом с мастером, только не в аудитории, а на какой-то площади, видимо, восточного города.
       В конце лекции Иван Иванович похвалил человек пять, вместе с ними благожелательно кивнул Володе. Мол, молодец, у тебя пойдет.
       Володя, счастливый, летел к своей Светке. Та тем временем наряжалась, смотрелась в зеркала, толстела и глупела не по суткам, а, как казалось Володе, по часам.
       - Ты бы книжку хоть какую... - намекнул раз Володя.
       - Володик, зачем мне это, у нас в семье есть уже один умный. Должен же быть кто-то и глупый, - лепетала она.
       А к бабке все же пошла, как-то ей это все не нравилось. Володя наотрез отказался, сказав, что не верит во все это.
       Светка все разузнала, ей сказали, что можно и по фотографии. Пришла Светка к бабке с фотографией. Бабка оказалась примерно со Светкой одного возраста, внимательно посмотрела на фото, что-то прошептала, сделала удивленные глаза и сказала:
       - Это порча, придется тебе, голубушка, платить в раз как за два.
       На что Светка мигом согласилась.
       Бабка крепко задумалась, погрузилась в транс, прижав Володино фото ко лбу. Минуты через три стала жалко водить глазами, пускать мыльные пузыри изо рта, издавать гортанные звуки, после чего повалилась на пол.
       Светка со страху бросила пятьдесят рублей на стол, забежала к подруге, живущей выше этажом, попросила при случае забрать фото, а сейчас вызвать "скорую" к бабке.
       Испуганная, неудовлетворенная прибежала домой и рассказала все Володе. Тот на Светкино удивление все внимательно выслушал, пожалел бедную бабку и пошел спать раньше обычного.
       Занятия в школе шли полным ходом. Для Володи явные чудеса были чем-то за яркою витриной, суть чего он всегда пытался отыскать. И теперь начал находить действительно важные вещи. Прошла уже пара месяцев напряженных занятий, преподаватели перестали делать чудеса и занялись обычной, ну не совсем каждодневной, работой по расширению сознания своих слушателей.
       Правда, удивил всех как-то мастер по каратэ.
       Они с Борисом убрали трибуну. Обвешали всю сцену большими спортивными матами. Японец, которого с плохого русского на хороший переводил вездесущий Бром, объявил, что на любом желающем он, мастер совершенно запретного японского стиля "сю-то-лико", боевого, астрально-энергетического каратэ, покажет различные боевые приемы.
       Желающих не нашлось.
       Боря хмыкнул после тяжелой, повисшей в воздухе десятиминутной паузы ожидания и сказал:
       - Давайте со мной.
       На что японец, чуть подумав, сказал:
       - Четверо здоровый парня с каждой стороны.
       Мол, может попробовать, если так...
       Что Бром, не задумываясь, перевел с лету:
       - Четверо двумя рядами. Мужики, выходи, будем Борю ловить.
       Японец поставил Борю метрах в пяти напротив себя. По две шеренги стояли: одна, за ней другая, как в футболе, и, видимо, должны были ловить Борю. Японец ходил по кафедре, что-то боевито покрикивая. Прошло уже полчаса. Он все примеривался, приценивался, о чем-то раздумывал, то подняв одну ногу под углом вверх, то другую.
       Заряжается праной, говорили знатоки. Расслабляется, говорили другие, когда японец долго сидел, смотрел в одну точку, и перед его внутренним взором проплывали картины родной Японии, как утверждали третьи, обладающие ясновидением, как им казалось. Наконец, настоявшись, напевшись, японец что-то крикнул, резко, гортанно выдохнул всем телом. И, как показалось сторонним наблюдателям, сначала дрогнула первая шеренга, потом уже вторая.
       Борю приподняло чуть от земли, ну, немного, сантиметров на тридцать, развернуло на шестьдесят градусов под углом и понесло в направлении первой шеренги. Первая шеренга, видно, чуть позже поняла всю напряженность своего положения, дрогнула и, вцепившись по двое с каждой стороны в Борю, уже атаковала вторую, вторая тоже не удержалась, и они всем скопом неслись в направлении стенки, тщательно укрытой матами.
       Дело спас Маков, он как раз вошел в аудиторию с проверкой. Мгновенно оценил ситуацию, понял, что может лишиться Бори и минимум четырех слушателей, что послабее. Вытянул вперед левую руку и каким-то неизвестным для всех действием резко остановил полет труппы, на которую так неудачно повоздействовал мастер энергокаратэ. То ли он перерасслабился, то ли излишне собрался. В принципе такого не должно было случиться, но случилось.
       - Это как тогда в Дании, - влез Бром. - Ну, помните, мастер, мы должны были сесть в Копенгагене и перелетели, ну, в сорок третьем, и сели за десять километров на базе ВВС. Они там еще огонь пытались по нам открыть, думали, что русские десант сбрасывают.
       Мастер только слегка улыбнулся уголочками губ и добавил:
       - Чего только на свете не бывает.
       На что японец, все правильно поняв, что его не уволят, счастливо закричал: "Банзай",- и остатки задержавшейся группы, те, кто не успел убраться со сцены после воздействия мастера, влипли в стену, обитую матами. На что японец, страшно расстраиваясь, подбежал и стал кричать на каждого:
       - Не хороша, не хороша, япона мать, - почему-то добавлял он.
       Мастер читал не часто, но если читал, чудес не показывал, говорил вкрадчиво и мало.
       Научил слушателей составлять магические пентаграммы.
       Научил работать по системе Кабаллы. Дал древнее учение индейцев Аргентины "Зойко" и передал еще много всяких важных и нужных мелочей.
       Бром же давал понятия высшей космической этики и все удивлялся на своих учеников, сетуя поминутно: "Как, вы и этого не знаете?"
       В результате напряженных трехмесячных занятий мозги слушателей стали становиться на место, вернее, сворачиваться окончательно.
       Маков дал глобальные установки на открытие сущности каждого.
       Бром научил делать мелкие магические чудеса, не вылезая на план кармы, ну, по хозяйству чтобы полегче.
       Этике тоже, похоже, научил, правда, поведав о жесткой этической космической защите, чем зарвавшихся сразу же остановил.
       Востоков научил многих созерцанию, и бритв больше не ел и другим не советовал, утверждая, что это вредно для желудка.
       Японец научил всех, ну, конечно, с такой силой ни у кого не получалось, но все-таки.
       Вулканов как-то ненавязчиво передал свою способность выдыхать огонь, когда сердишься. Половина слушателей уже прикуривала по его системе.
       Володе это не надо было, да и не курил он вовсе.
       Не передала своих знаний только Маша, и все этого ждали с нетерпением.
       Уже четыре месяца учебы подходили к концу. Дела Кундалова шли хорошо. Как-то Светка пристала: "Володя, кухня уже сыпется, отремонтируй". Володя ссылался на большую занятость, усталость, текучку всяких своих учебных дел. За это время он проглотил массу литературы по оккультизму и мог уже разговаривать как заправский теолог, сыпля во все стороны терминами: трансмутация, карма, перевоплощение, астропланы, ментопланы, будхи и прочее.
       Но как-то ему надоели заунывные стоны Светки.
       Он пошел в ЖЭК, получил сразу же отказ. Лишних денег все равно не было, а делать ремонт за свои кровные не хотелось.
       Он снова пошел в ЖЭК, вспомнив все методики Симеона. Нарисовал пентаграмму на дверях главного инженера, у себя на кухне и в туалете заодно. Если, мол, получится, то пусть заодно уж и сантехнику сменят, и весь в надежде отправился домой. Через неделю толстая Люська-малярша из их родного ЖЭКа, напевая "На минутку приезжай", размывала кундаловские потолки, а сантехник дядя Петя кряхтел, мол, свое кровное ставлю, еще из доперестроечного загашника, набиваясь на очередной пузырек. На что Володя без обиняков сказал:
       - Тебе лечить свою больную печень надо, да и жене твоей почки.
       Но на бутылку все же дал, следуя бромовским демократичным принципам.
       Светка становилась ярко выраженным противовесом Володе.
       Если он светлел, мудрел, становился понятливее и терпеливее, то она, соблюдая закон гармонии, становилась темнее, глупее, ворчливее и потихоньку становилась старухой из "Рыбака и рыбки". Но просветления все-таки случались и у нее, хотя все реже и реже.
       Светка явно видела Володины новые способности, но все не хотела или не могла отдать ему должное, на что Володька пообижался, махнул рукой, постаравшись все понять правильно.
       * * *
       Как-то, возвращаясь поздно из театра, на них вышли сразу трое. И сказали: "Деньги, кольца, серьги. Быстро". Один держал нож, другой, видимо, газовый пистолет. На что Володя остановился в нерешительности, пытаясь избрать самое правильное ответное действие. Бандиты приняли это за нерешительность и приступили к активным действиям. Тогда Володя быстро зажал голову Светки у себя под мышкой и крикнул по-вулкановски.
       Эффект был замечательный. Тот, кто был с пистолетом, открыл рот и начал быстро зевать, пистолет выпал из его руки, он стучал себя по ушам, напоминая артиллериста у большой пушки, который забыл открыть вовремя рот. Двое других так и остались стоять, как манекены в театре, выпучив глаза. Через полчаса Володя наблюдал, как их грузили в подъехавшую "скорую".
       В общем, все шло нормально. Светка тихо сатанела, требуя денег, шмоток и, главное, постоянного Володькиного внимания. Скандалы потрясали их семью день ото дня, и вот Володька не выдержал и рассказал все мастеру. Тот спокойно посоветовал почитать Володе про жену Сократа, Ксантиппу. Володя почитал и все понял.
       Чем больше он возился со Светкой, тем больше та распоясывалась. Спали уже давно на разных кроватях, и вот после очередного затянувшегося скандала Светка обвинила Володьку в семи смертных грехах, выбежала на улицу, видно, уже в ничего не соображающем состоянии, и была сбита непонятно откуда вывернувшимся грузовиком. Причем водителя не обвинили ни в чем, так как зона видимости была ограничена, а Света вынырнула прямо из-за не в меру разросшихся кустов.
       Похоронили быстро, богато, на хорошем месте.
       Бром сказал искреннюю речь, без всяких своих подначек.
       Школу Володя уже закончил. На выпускной бал не пошел в связи с трауром.
       А мастер ему сказал:
       - Собирайся в Америку.
       - А дети? - спросил Володя.
       - Ну, пусть поживут у Танюшки. Она как?
       - Я подумаю, - ответил Володя и устало завалился на три дня в постель.
       Его разбудил на четвертые сутки Бром, поздравив с выздоровлением и успокоив, что Свету удалось очень удачно пристроить, и теперь она всем довольна, богата и счастлива, и там пробудет лет пятьсот-шестьсот, до своего следующего воплощения где-нибудь потеплее, ну, например, в Италии.
       На что Володя не сказал ни да, ни нет, но все-таки стало как-то спокойнее.
       Глава 7
       Володю приглашал какой-то исследовательский центр парапсихологии в Лос-Анджелесе и предлагал ему рабочий контракт на три года. Под контрактом стояла подпись Андерс Максов. Все документы были оформлены за два месяца. Американская фирма имела прямые связи с консульством Америки в Петербурге, а те в свою очередь имели дела с ОВИРом, и проблем в оформлении поездки не было никаких. Законы стали в России попроще, и несмотря на то, что Володя работал в ЦНИИ, его выпустили. За эти два месяца он закончил экспресс-курсы английского, и так как этим языком понемножку интересовался и раньше, дело пошло бойко. Татьяна, жена Миши, с радостью приняла предложение Володи присмотреть за детьми. Миша отплавал свой ценз и уже собирался пристроиться где-нибудь на берегу.
       Встречали Володю в Америке подтянутый Бром и сопровождающий его Борис. Все были тщательно выбриты, одеты с иголочки и уже говорили с явным английским акцентом. Шикарный "мерседес" отвез их в город, где была резиденция Макова - огромная, хорошо охраняемая вилла, куда и вкатил наших черный "Мерседес" последнего выпуска.
       Маков вышел навстречу приехавшим, расцеловался с Бромом, потряс руку Владимиру Савельевичу, заглядывал в глаза и выражал свою церемонную признательность.
       И тут же познакомил со своей очаровательной двадцативосьмилетней дочерью Сюзанной. Сюзанна была стройна, чуть бледна, и во всем чувствовалось тонкое воздействие Макова. Владимир Савельевич уже не был тем простым пареньком-электронщиком или рубахой Кундаловым. Это был совсем другой человек. Красивый, спокойный, представительный, с приветливым и вдумчивым лицом.
       - Рад, очень рад, что приехал, - сказал Маков. - У нас все хорошо. Работы как всегда много, идут разработки по магическим воздействиям в области электроники - компьютерные системы, установки слежения за межпланетными объектами. НАСА подключилась, в общем, все полным ходом.
       * * *
       Владимир Савельевич влез во все с головой, в редкие минуты выдававшегося отдыха беседовал с Машей, купался в бассейне на открытом воздухе, время проводил в сосредоточенной работе, в медитативных практиках. Стал глубоко воспитан. Бромовская космическая этика легла на благодатную почву. Владимир Савельевич стал не только понимать, но и многое чувствовать и просто ощущать. Уже не говоря о таких простых вещах, как интуиция, ясновидение и прочие оккультные штучки. Через два года он был покорен прекрасной Сюзанной и ждал брака с большим нетерпением. Сюзанна была единственной наследницей всех богатств Кундаловых. Все совпало по расчетам Макова.
       К своему мужу Сюзанна относилась трепетно, но с легким материнско-покровительским чувством. Через год умер отец Сюзанны Андерс Максов - А.С.Маков, перекупался в бассейне, подхватил воспаление легких, врачей не подпустил, так преспокойно и умер в свои шестьдесят четыре года, сказав Владимиру Савельевичу: "Ведь от чего-то надо умирать", - и выразил надежду, что тот, в свою очередь, не подведет его никаким неблаговидным поступком. В брачном контракте Кундалов не имел права на богатство своей жены. Лишь Андерс Максов оставил ему неплохую сумму из своих личных сбережений, на которую Владимир Савельевич открыл небольшую, но очень подвижную электронную компанию, вернее даже не компанию, а консультационный центр необъяснимых явлений в области электроники. Компания все больше сталкивалась с аномальными явлениями.
       Через год у них родился чудный златокудрый мальчик, и Кундалов назвал его, по завещанию Макова, Биллом, в него благополучно и перевоплотился Маков. Через некоторое время Кундалов съездил в Россию, утряс свои российские дела, попросил Мишу по просьбе Макова детей перевести на свою фамилию Скрипкин, что давало Макову возможность пройти по чистым кармическим структурам. Чем мог, Кундалов тем и помог Мише и Татьяне, оставив им по сто тысяч долларов и двести брату Мишке.
       От такой суммы у его родных долго не закрывались рты. Но Кундалов сказал, мол, долг платежом красен, с тем и уехал, пригласив всех в гости.
       Кто мог, тот и приезжал к нему, и он, гордый, показывал им Америку. Детям - Диснейленд, взрослым - всякие увеселительные заведения. И уже подумывал о передаче своего маленького дела в руки подрастающего Володи Скрипкина. Маленький Билл тоже подрастал, и в нем Владимир Савельевич все больше и больше узнавал повадки Макова, и уже начал его слегка побаиваться.
       С прекрасной Сюзанной все складывалось хорошо. Первый порыв их звездной любви прошел, и Савельич стал все больше задумываться об уединении. Володя был уже при нем, получил хорошее образование, заканчивал парапсихологическую школу и готовился к своей собственной реализации. Тонька вышла замуж, и ехать к отцу в Америку она не хотела. Да и у мужа было много родственников, и все прирожденные русские. Купил он им большой дом на Волге, по желанию Тони, в прекрасном тихом месте. Надарил всяких подарков, от "джипа", весьма полезного на российских непроходимых дорогах, до кухонного оборудования и маленького минитрактора, а Тонька только и успевала рожать маленьких Скрипкиных и каталась с удовольствием на отцовском тракторе.
       Владимир Савельевич поговорил с Сюзанной, перевел все дела на Володю Скрипкина и обязал его помогать своим в России. Поцеловав напоследок Сюзанну, взяв малую толику денег, Владимир Савельевич отправился в Иран, где по американским каналам нашел суфийских учителей занялся ковроткачеством, медническими делами, пас овец, ходил еще лет пять-семь бродячим дервишем. Отрабатывал те небольшие кармические завязи, которые у него еще оставались. Как-то на своих мистических перепутьях встретил Светку, та посмотрела на его кольцо и взглядом попросила его, кольцо свободно слезло с пальца Володьки. Света обрадовано взяла его себе, как вечный залог их любви. А благородная Сюзанна смотрела на них и обливалась слезами счастья.
       Владимир Савельевич не стал Буддой, но все же закончил свое вращение по земной Сансаре, соединился со всеми, с кем хотел и с кем смог, и ушел из земной жизни, умудренный житейским опытом. Выросший Билл стал известнейшим в мире человеком. Распространял новейшие технологии, пользуясь своим огромным капиталом, во многие страны, и в двадцать первом веке вывел цивилизации мира на совершенно новый качественный уровень.
       Выполнив свои земные задачи, подержав в своих руках страшное богатство и превратив его в следующий шаг цивилизации, тоже ушел из земного вращения, и его дальнейшая судьба автору неизвестна пока. Но кто знает, что может еще случиться.
       Но тут я хочу разочаровать моего любезного читателя, огорчив его тем, что вдруг случилось то, что могло в единственности случиться, и дядя Толя не подошел в тот знаменательный вечер к Володьке и не попросил его остаться на работе, назвав его космонавтом. А наоборот, сказал: "Вов, ты чего засиделся, живо домой" - и не прибавил - космонавт.
       Володька, довольный, успел ухватить две бутылки пива почти из рук какого-то рыжего придурка с синим носом и, очень гордый своей победой, бежал к своей Светке, которая, как невеста нарядная, ждала его в теплой кухне с горячей курицей. Конечно, Володька забежал в детский сад и захватил Тоньку и Вовку, и они весь вечер пили пиво, смотрели телевизор и обсуждали свои планы на будущее.
       Дядя Толя через пятнадцать лет ушел на пенсию. Владимир Савельевич занял его место и сам был через ряд лет спроважен на пенсию дышащим в затылок молодым поколением.
       Не грусти, читатель, а подумай лучше о своих неиспользованных возможностях. Подумай о том, что тебе на пользу, а что нет? Попроси свою жену поджарить тебе курицу и не пропусти свой поворотный момент в жизни, а может, наоборот, посмотри на него спокойно да завались со своей Светкой в мягкие пуховые одеяла. Да и целуйте друг друга, пока есть желание, и, как советует дядя Толя, ложись муж поближе к стенке, а жена подольше оставайся манкой и привлекательной.
  • Оставить комментарий
  • љ Copyright Барышников Алексей Михаилович (Alexej17@rambler.ru)
  • Обновлено: 01/04/2003. 164k. Статистика.
  • Роман: Эзотерика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Журнал Самиздат
    Литература
    Это наша
    кнопка
    "Из песни ... не выкинешь" -- игра и эксперимент

     Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"