Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Кто там, на моем плече?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.66*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Уважаемые, дорогие моему сердцу читатели! Как я и обещала, честно работала над продолжением "Говорящих", пока не возникла одна проблема. И заключалась она в том, что в моей голове появилась другая книга. Она заслонила собой все повествование, она стала слишком живой и слишком назойливой, и, к сожалению, не было иного способа от нее избавиться, кроме того как просто взять и начать ее писать. Я приношу свои извинения тем, кто ждал продолжения, но его не будет, пока я не разберусь с этой новой вещью и не начну снова ясно видеть то, что происходит в "Говорящих". А эта книга будет без всяких продолжений и приквеллов. Она одна, сама по себе, и я очень надеюсь, что ее герои придутся вам по душе не меньше, чем предыдущие. Большая ее часть уже готова, но выкладывать я ее сейчас буду на платном ресурсе "Целлюлоза", ссылка на который приводится ниже, - в связи с определенными обстоятельствами, включающими в себя и крайне нестабильное финансовое положение. http://zelluloza.ru/register/170/ Кому-то эта тема может показаться избитой, к ней обращались очень многие авторы, но я надеюсь, что мое воплощение оказалось интересным и уж точно не избитым. В чем-то его можно назвать пародийным, а в чем-то - искренне серьезным. В него можно поверить. Иногда, когда размышляешь о таких вещах, можно поверить во что угодно - проверить их все равно невозможно. А вот главному герою довелось это сделать, и, изначально испытывая к нему глубочайшее отвращение, я теперь испытываю к нему столь же глубочайшую симпатию, которую он заслужил тяжелым трудом на очень ответственной должности - должности, которой не существует, но о которой мы точно знаем, и многие почти верят в нее, когда им чудом удается выбраться из какой-нибудь затруднительной ситуации. Что, если это не чудо и не совпадение? Что, если это просто результат чьей-то упорной работы?))
  КТО ТАМ, НА МОЕМ ПЛЕЧЕ?
  
  
  НАЗНАЧЕНИЕ
  
   - Костик! Кооостик! Кооооостик!
   Голос был жалобно-капризным и раздражающим, словно чья-то тонкая, но цеп-кая ручонка, назойливо теребящая за плечо. Денисов, упоенно барабанивший паль-цами по рулю в такт музыке своей любимой группы "Unheilig", скривился и пере-местил взгляд с вечерней дороги на золотоволосую, сияющую, укутанную плотным ароматом "Лаура Биаджотти" юную особу, восседавшую в соседнем кресле с той особой надменностью, которая свойственна законным супругам состоятельных лю-дей.
   - Ну, чего тебе еще?
   - Может включишь что-нибудь нормальное?
   - Моя машина - моя музыка! - Костя крутанул руль, подрезав задумчиво пере-страивавшийся на поворот синий "авео", обошел притормаживавший микроавтобус и проскочил переход на начало запрещающего сигнала - не хватало еще ждать два-дцать секунд, пока все эти калеки соизволят перебрести с одной стороны улицы на другую! - В своей машине слушай что хочешь!
   - Но у меня нет своей машины, - озадаченно сказала особа.
   - И не будет, пока нормально водить не научишься! Две тачки подряд в хлам разбить - это уметь надо! Мне неохота каждую неделю покупать новую машину!
   - Тебе для меня денег жалко, что ли?!
   - Мне нервов своих жалко! - огрызнулся Костя. - Собьешь кого-нибудь - мне же тебя отмазывать придется, сама ты хрен что сделаешь! Мне по уши хватило того козла, чью машину ты приложила в последний раз! У него, видишь ли, дети там си-дели, так он хай поднял на весь район! Ты что ли с ним разбиралась?! Ты в салоне после посиделок с подружками отходила! Я тебе говорил - не можешь бухая нор-мально ездить, так не садись за руль!
   - Да мы всего-то по три мартини выпили! - обиженно надула губы законная по-ловина.
   - Геля, не доводи меня! У меня и так была тяжелая неделя! Ты хотела в ресторан - я везу тебя в ресторан! Так что заткнись!
   Ангелина немедленно выдвинула стандартное обвинение, которое каждый раз его очень смешило.
   - Ты меня не любишь!
   - И что? - хмыкнул Костя, на этот раз не удостаивая супругу взглядом. Он знал, что будет дальше. Он слышал это много раз за те полгода, что они были женаты, и это всегда заканчивалось одинаково.
   - Я не намерена больше терпеть твое хамское поведение! Ты обращаешься со мной, как с рабыней!
   - Ах, мы больше не терпим мое поведение?! - Денисов улыбнулся, резко уводя машину на поворот и с удовольствием прислушиваясь к ровному звуку мощного мотора, который был, несомненно, прекрасней, чем голос разобиженной супруги. - Мы от меня гордо уходим! Мы все бриллиантики и меховушки с себя снимаем! Мы на Гоа послезавтра не летим! Ты такая отважная, солнышко, я прям восхищен!
   - Ты не можешь забрать мои вещи! - с легким испугом пролепетала Ангелина, так плотно закутываясь в свой бобровый палантинчик, словно муж собирался со-драть его с нее прямо сейчас.
   - Еще как могу, лапа, контрактик мне грамотный юрист составлял.
   Продолжая улыбаться, Костя мысленно сосчитал до пяти, и едва закончил, изящная ухоженная ручка заискивающе огладила его запястье.
   - Костик, ну что ты в последнее время такой нервный? Я же шучу! Просто я та-кую красивенькую машинку сегодня видела у Павлика в салоне.
   - Какую машинку?
   - Красненькую. Такая блестящая-блестящая! И такое удобное креслице! И штуч-ки всякие!
   - Исчерпывающая информация. А марка, модель, мощность двигателя, где соби-рали?
   - Ой, не знаю, это всякие ваши мужские дела! Может, завтра съездим посмот-рим?
   - Зависит от твоего поведения, - Денисов улыбнулся уголком рта и сделал музы-ку погромче. В глазах Ангелины появилось легкое страдание, но на сей раз она смолчала, одарив мужа обожающе-обещающей улыбкой и мягко хлопнув длинны-ми ресницами. Перспектива получения новой машины пересилила отвращение к немецкому готическому року.
   Никуда они конечно завтра не поедут. Еще месяц - ну от силы два, и Ангелина будет торжественно препровождена в отставку с должности денисовской жены. Игоря Эдуардовича он уже предупредил, и тот все сделает как надо. Игорь Эдуар-дович был превосходным юристом - все Костины разводы прошли безукоризненно гладко, и ни одной из его бывших жен не удалось урвать хоть лоскуток от семейно-го бизнеса. Геля не станет исключением. Она надоела ему быстрей, чем он думал, побив рекордно короткий срок третьего денисовского брака, а держать в своем доме женщину, к которой ты больше не испытываешь интереса, смысла нет. Костя мог бы оставить в гардеробе разонравившийся костюм или какое-то время хранить в га-раже без выезда наскучившую машину. С женщинами, занимавшими в списке его жизненных ценностей третью позицию после машин и одежды, так не получится. Хотя было бы забавно складывать бывших жен и любовниц в какую-нибудь кла-довку и раз в год доставать проветрить и вытереть с них пыль.
   Геля была его пятым официальным приобретением - внешне одним из самых удачных. Великолепные волосы натурального платинового оттенка, стройная гиб-кая фигура, немыслимо длинные ноги, безупречно красивое лицо. Появляться с нею в обществе было так же выигрышно, как приехать на шикарном автомобиле, она была великолепным аксессуаром, дополнявшим его имидж. Кроме того, Геля обла-дала крайне недалеким умом - это было второй причиной, по которой он на ней женился. Костя предпочитал жениться на женщинах, чей интеллект лишь ненамно-го превосходил интеллект бабочки - таких было проще контролировать и избав-ляться от таких тоже было проще. Аксессуарам интеллект ни к чему. Тем же дени-совским пассиям, которые вышли не только внешностью, но и умом, Костя с ходу четко давал понять, что их отношения дальше увеселений и щедрых презентов не пойдут. Большинство, кстати, соглашалось.
   Отец Кости, несколько лет назад перебравшийся в Киев вслед за основным биз-несом и к шестидесяти пяти годам ставший невыносимо сентиментальным, к неста-бильности сыновнего семейного очага относился отрицательно, подзабыв, что в Костины годы имел точно такую же жизненную позицию. Официальных подруг сына Валерий Денисов называл "сезонными женами", постоянно предлагал Косте найти наконец себе нормальную девушку, не давая себе труда объяснить, что же скрывается под загадочным понятием "нормальная", и требовал внуков. Но в отно-шении детей Костя был тверд. Ему не нужны были дети. Он вообще не понимал, для чего они существуют. От детей были только шум и слюни, отцам они портили жизнь и нервы, а матерям - фигуры и превращали их из идиоток в идиоток абсо-лютных. С появлением ребенка жизнь человека менялась навсегда, а Денисов пере-мен не хотел, поэтому Валерий Денисов всегда получал один и тот же ответ: "Ра-но!"
   Денисов-старший каждый раз бушевал недолго - слишком уж сын напоминал ему самого себя - такой же решительный, жесткий, азартный и вместе с тем прак-тичный, не говоря уже о потрясающем внешнем сходстве. Когда он развелся с его матерью - невероятно красивой и столь же невероятно бездарной актрисой местно-го театра, решение о проживании сына было, с согласия обеих сторон, вынесено не на официальный, а на семейный суд, на котором десятилетний Костик сразу же зая-вил, что останется жить с отцом, поскольку мать не имеет ни стабильного заработ-ка, ни каких-то определенных перспектив на будущее, в отличие от отца, в то время возглавлявшего штаб тыла и имевшего и то, и другое. С тех пор мать с ним не об-щалась, и Костя даже не знал, жива ли она, да и не интересовался. Ему было не до того. Без дела он не сидел, рано начав работать вместе с отцом, который успешно совмещал военную службу с поднятием собственного автобизнеса, честно отслужил в армии, окончательно сформировавшей его цинизм, после чего небезуспешно об-ратил свое внимание и в сторону бизнеса последней мачехи, занимавшейся постав-ками спортивного оборудования. А попутно закончил экономический. Так что нын-че, достигнув тридцатишестилетнего возраста, Константин Денисов являлся совла-дельцем крупнейшего в городе автосервисного центра, представителем киевской фирмы, поставлявшей грузовую и строительную технику, а также владельцем сети магазинов спорттоваров. По меркам мегаполиса, куда перебрался отец, это было так, ничего себе, но по меркам приморского городка это являлось отчаянным успе-хом. Работа забирала почти все свободное время, оставляя на отдых лишь чуток, поэтому Костя отдыхал на всю катушку, ни в чем себе не отказывая и не щадя ни-кого, кто мешал ему это делать. Геля в программу сегодняшнего вечера практиче-ски не входила, но еще не знала об этом. Потому и не портил ему настроение тон-кий голос жены, потому и барабанил он так весело пальцами по кожаной обивке руля своей жемчужной "Ауди Кью7", подаренной отцом и мачехой на тридцатипя-тилетие. Машина была великолепна, и Костя не сомневался, что она переживет еще по меньшей мере парочку таких ангелин, прежде чем он обменяет ее на что-нибудь другое.
   - Костик, а ты не слишком быстро едешь? - испуганно пискнула Геля, когда на следующем повороте машина чуть вильнула. - Дороги-то скользкие!
   - Все нормально, - небрежно отозвался Денисов, но с неохотой все же слегка сбросил скорость. Такие машины не созданы для мирной езды - они должны с ре-вом лететь вперед, нагоняя ужас на снующих по тротуарам обывателей и распуги-вая с трасс чахлые легковушки. Смотрите и завидуйте - это Я еду! Прочь с дороги!
   За окном закувыркались редкие снежинки, словно рой бестолковых, испуганных насекомых. Несколько проскользнули над опущенным стеклом, опустились на его щеку, и на мгновение Костя почувствовал холод. Раздраженно смахнул с щеки крошечные капельки воды и включил дворники. Рановато зима в этом году. И как всегда неожиданно - только утром шел почти по-летнему теплый дождь. Извечная крымская погодная чехарда. Здесь никто не удивляется ледяному ветру летом и зимним грозам. Впрочем, здесь уже давно никто вообще ничему не удивляется. Костя, например, нисколько не удивляется тому, что элитный ресторан "Осенний вальс", в котором он регулярно ужинал, до сих пор не сделал себе нормальную пар-ковку, и машины либо загромождают трассу, либо преграждают узенький ручеек тротуара, вызывая негодование пешеходов. А ведь кто-то из них может и машину поцарапать, особенно зимой, когда круто бегущая под уклон дорожка леденеет, и рядовые граждане то и дело с воплями катятся по ней кубарем. Уже убрали бы этот тротуар к чертовой матери - пусть по верху обходят! Ни к чему им брести мимо ресторана - это место все равно не для тех, кто ходит пешком.
   Когда впереди замаячило переливающееся огнями стеклянное воздушное здание "Вальса" с нагромождением машин перед входом, Денисов недовольно поморщил-ся - ни одного свободного места, машину придется ставить либо далеко внизу, либо поближе к ступенькам, но с краю. Одна надежда, что скоро подъедет кто-нибудь еще, и его машина закроет денисовскую "ауди" от возможных ударов. Костя крута-нул руль, по привычке с разгона забрасывая громаду внедорожника передними ко-лесами на пустой тротуар, и тут произошла катастрофа.
   Правда, начала катастрофы Костя не увидел - ему явилось лишь ее окончание. Окончание представляло собой человеческое лицо, волшебным образом возникшее среди танцующих в свете фонарей снежинок. Лицо в странно наклонном положении стремительно летело прямо на машину, крича при этом на редкость отвратитель-ным голосом, а по обе стороны от лица угадывалось мельтешение отчаянно машу-щих рук, словно "ауди" была кошмарным видением, от которого лицо пыталось из-бавиться. И в тот момент, когда машина коснулась колесами тротуара, лицо встре-тилось с ее правым бортом и исчезло где-то внизу. Одновременно Костя услышал глухой удар, а почти сразу за этим - жалкое, болезненное хныканье.
   В денисовский мозг, толкаясь и барахтаясь, ворвались сразу три мысли.
   Кто-то только что помял его машину.
   Он кого-то только что сбил.
   Тот, кого он только что сбил, жив, судя по хныканью, а значит, сейчас получит так, как не получал еще никогда в жизни!
   - Ой, - безмятежно сказала Геля, бестолково хлопая ресницами, - а что это было?
   - Твою мммать! - рявкнул Денисов, распахнул дверцу и вылетел в густой холод-ный вечер. Оббежав машину и наклонившись, он, к своему ужасу, узрел на жем-чужном крыле небольшую вмятину с короткой царапиной снизу, похожей на чей-то ухмыляющийся рот. Костя потрясенно потрогал вмятину пальцем и снова сказал "Твою мать!" - на сей раз так громко, что у одной из машин перед рестораном сра-ботала сигнализация, с росшей неподалеку черешни свалилась испуганная кошка, а бесформенная груда, содрогавшаяся в писклявых рыданиях у правого колеса "ау-ди", притихла и стала еще более бесформенной и какой-то плоской, точно в надеж-де, что Денисов ее не заметит и решит, что вмятина образовалась сама собой. Непо-далеку остановилось несколько вечерних прохожих, с интересом ожидая, что будет дальше.
   - Ну ты, - зловеще пророкотал Костя, - козел!.. Ты чего натворил?!
   - И-и-и!.. - жалобно отозвались снизу. Денисов наклонился, сгреб источник хны-канья за шиворот, как следует встряхнул под осторожное кого-то из зрителей "дач-тожвыделаете" и тут обнаружил, что "козел", на самом деле, является "козой". Точнее женщиной. Молодой женщиной лет тридцати, с бледным невыразительным, уже опухшим от слез лицом, с потеками туши в подглазьях и выбившимися из-под шапки-миски блекло-каштановыми прядями. Женщина была облачена в дешевый рыжий пуховик с вялой оторочкой из искусственного меха, из-под подола торчали пухлые ноги с прорванными на коленях колготками. Обращенные на Денисова гла-за испуганно, глупо моргали, рот жалко кривился, и Костя невольно сморщил нос, когда в окутывавший его благородный аромат "Черного бриллианта" от Canali вторгся пронзительный запах подделки под де-габановские "Лайт Блю", которые он и в оригинале не переносил. На кончике курносого носа женщины темнело родимое пятнышко, и оно, отчего-то, взбесило Костю больше всего.
   - Ты что сделала?! - он встряхнул рыжий пуховик - не без усилия - хозяйка пу-ховика была тяжеловата. - Ах ты, корова, ты посмотри, что ты сделала с моей ма-шиной!!!
   В подтверждение Костя снова ткнул пальцем в уродливую вмятину и еще раз встряхнул пуховик, вновь зашедшийся испуганным, икающим плачем. Правая рука женщины мазнула его черное пальто от "Meucci" в жалкой попытке отбиться, и Де-нисов брезгливо отшатнулся, отряхнув то место, которого коснулась хнычущая не-дотепа, потом разжал пальцы, и женщина с размаху плюхнулась на обледеневший асфальт, одной рукой утирая нос, а другую прижимая к груди.
   - Я упала, - прохлюпала она, - я же просто упала... здесь скользко... а вы... вы...
   - Под ноги смотреть не умеешь, твою мать?! - Денисов опять ткнул пальцем во вмятину, точно от этого действия она могла волшебным образом исчезнуть. - Не видишь, что машина едет?! Чего ты поперлась прямо на машину, слониха?! Ты ж мне чуть крыло не снесла, на хрен! Ты представляешь, сколько мне ремонт будет стоить?! Твою мать, новая машина!..
   Судя по гардеробу рыдающей пухлой особы и по ужасу, с которым она устави-лась на продемонстрированное увечье "ауди", женщине вряд ли доводилось дер-жать в руках больше пятисот долларов сразу, и требовать с нее деньги за ремонт было бессмысленно. Да и не виновата она была, в принципе, и краем сознания Кос-тя это понимал, но его уже понесло, и этот край сознания находился очень далеко от эпицентра его ярости. Он высказывал рыжему пуховику все, что касалось его на-стоящего, прошлого и будущего, а также его существующих и возможных родст-венников до тех пор, пока кто-то из зрителей не перебил его отважным голосом:
   - Да как вам не стыдно, что вы набросились на женщину?!
   - А, так может тогда ты за нее заплатишь, сердобольный? - обрадовался Дени-сов. - Ну-ка, иди сюда!
   - Не-а, - сказал отважный голос, после чего толпочка начала рокотать:
   - Сам женщину сбил, а теперь орет! Я-то все видела!
   - Тачек понапокупают дорогих, и думают им все можно!
   - Надо милицию вызвать!
   - Что толку - таким все равно все с рук сходит!
   В этот момент из машины выпорхнула Ангелина, кутаясь в свое манто, оглядела сцену и сделала собственный вывод, следуя одной ей ведомой логике:
   - Ой, Костик, это твоя знакомая?
   - Бог миловал от таких знакомых! - буркнул Денисов. - Иди внутрь! Ну, в темпе!
   Ангелина сердито передернула плечами и застучала каблучками по ступенькам, миновав бегущего вниз швейцара, которого сопровождал представитель ресторан-ной службы безопасности, похожий на оживший башенный кран.
   - Добрый вечер, Константин Валерьевич!.. ох!.. А что случилось, Константин Валерьевич?!.. фффух!..
   Костя широким жестом продемонстрировал свою машину, рыжий пуховик, ко-торый возился на асфальте, словно перевернутый жук, и свирепо спросил:
   - Ну и какого черта?!
   Швейцар, мгновенно разобравшийся в ситуации, запричитал:
   - Так уже выбили разрешение, через два месяца парковку сделают!
   - И что - мне от этого сейчас полегчать должно, что ли?! - Костя сплюнул, обо-шел пытающуюся встать женщину и направился к лестнице. - Не дай бог что еще с машиной сегодня случится...
   - Мы приглядим за машиной, Константин Валерьевич! Не беспокойтесь, Кон-стантин Валерьевич! Все будет в порядке, Константин Валерьевич!
   - Все уже не в порядке! - грохнул Костя, вступая в ресторанные двери.
   В холле Ангелина вертелась перед огромным зеркалом, ища возможные изъяны в своем безупречном облике. Костя отдал пальто гардеробщику, который, подпер-ши голову кулаком, хмуро смотрел в экран крошечного телевизора, тоже подошел к зеркалу и чуть пригладил на висках свои густые темные волосы, как и у отца про-битые ранней легкой сединой. Вначале его это приводило в раздражение - не боль-но-то здорово в столь молодом возрасте уже смахивать мастью на миттельшнауце-ра, но краской для волос Денисов так и не воспользовался, быстро убедившись, что не стал меньше нравиться женщинам. Седина добавляла импозантности его всегда безукоризненно элегантному внешнему виду, при этом удивительным образом не накидывая годов, выглядел он по-прежнему гораздо моложе своих тридцати шести, и Костя, ощущая, как недавнее бешенство постепенно сходит на нет, легко улыб-нулся зеркальному двойнику, чьи глаза, серые с голубой искрой, смотрели уже почти спокойно. Поправил светлый воротник темно-голубой рубашки и чуть подтя-нул узел серебристо-белого с тройными серыми полосками галстука от "Salvatore Ferragamo". Галстуки были Костиной слабостью, он покупал их постоянно и приво-зил из всех стран, где доводилось побывать, предпочитая, впрочем, конечно же, итальянские ручной работы. Для галстуков у него было несколько отдельных шка-фов. И еще один шкаф для галстуков подарочных, выкидывать которые было не-удобно, а носить - невозможно, ибо дарители галстуков, как правило, в галстуках ничего не смыслили. Например, Ангелина на день рождения преподнесла ему ярко-зеленый галстук, разрисованный согнутыми ногами в кроссовках и половинках спортивных трусов. Ей он показался оригинальным, у Кости же вызывал отвраще-ние - галстук производил впечатление футбольного поля, по которому сошедший с ума после проигрыша своей команды тренер разбросал оторванные конечности футболистов. Дарио Ардженте мог бы снять отдельный фильм по мотивам этого галстука.
   Еще раз пригладив волосы, Костя, подтолкнув жену увлеченную таким же само-любованием, в нужном направлении. В его памяти всплыл распухший нос с роди-мым пятнышком на кончике, и он невольно скрежетнул зубами. Надо было, все-таки, вмазать этой бабе как следует, чтобы в следующий раз была поосторожней! Он машинально тряхнул пальцами, которыми сжимал рыжий пуховик, точно на них осталась липкая грязь, после чего для душевного успокоения возложил их на изящ-ное плечо жены, обтянутое бархатистой тканью. Ангелина кокетливо улыбнулась ему, разумеется, приняв этот жест за проявление чувств.
   Дура.
  
  * * *
   -...ну так вот, я даю через весь город чуть ли не под двести, а в результате этот придурок выходит ко мне в семейных трусах - он, оказывается, вообще про все, на фиг, забыл!
   За столом раздался дружный хохот. Денисов смеялся больше из вежливости, Витькина история была довольно глупой, но он старался, чтобы его смех звучал ис-кренне. Витька Павличенко являлся сыном бывшего мэра, ныне заслуженного биз-несмена, которому принадлежала треть города, и был весьма полезен, особенно ко-гда возникала необходимость прикупить или арендовать недвижимость в выгодном месте. Поэтому Костя дружил с Витькой, смеялся Витькиным шуткам и улыбался его жене Эльке, злобной тощей стерве, которую ему с первых же дней знакомства хотелось утопить в море. Элька испытывала к нему аналогичные чувства, и когда они озарялись взаимными улыбками, Денисову чудился в воздухе металлический скрежет. С остальными было попроще - жена Павлика, Оксана, была слишком флегматична, чтобы испытывать чувства к кому-либо, а Наташа, постоянная пассия денисовского двоюродного брата Борьки, Косте симпатизировала и иногда спала с ним, если Борька напивался или был занят чем-то еще. При этом Наташа гордо но-сила звание Гелькиной лучшей подружки. Бабы!
   - Как там со зданием дела? - спросил Костя, гася окурок в пепельнице и не заме-чая подмасленного взгляда жены, улыбавшейся ему сквозь бокал мартини.
   - Да нормально все, - отозвался Витька, старательно жуя. - Последние калеки выехали, мы уже переделку начали. Так что двадцать квадратов на втором этаже, прошу - пользуйтесь за ваши деньги.
   - Мы договаривались сорок на первом, - Денисов чуть дернул бровями.
   - Костян, не борзей! Двадцать, второй этаж, центр - отличное предложение! Первый этаж уже весь расписан...
   - Да, гастроном, аптека, ювелирный, - ловко перехватила разговор Элька, глядя на Денисова с откровенным злорадством. - Многим людям тяжело подниматься по лестницам, поэтому предметы первой необходимости должны быть на первом эта-же, а уж...
   - С каких это пор побрякушки стали предметом первой необходимости?! - фыркнул Костя.
   - Ну не скажи! - промурлыкала Ангелина и рассеянно стряхнула сигаретный пе-пел в тарелку Оксаны, за что получила ленивый тычок в бок. - Вот я видела в "Адаманте" один гарнитурчик...
   - Геля, выпей-ка еще бокальчик.
   - Хорошо.
   - Мы на первый этаж договаривались, Вить. Тащить все...
   - Не, не, - Витька замотал головой. - Кость, правда ничего не получится. Ты ж понимаешь, не только я тут решаю. Батя...
   - Ладно, но хоть сорок квадратов давай! Как я все тренажеры на двадцати разме-щу?!
   - У Вити сейчас и так забот хватает, ему не до твоих тренажеров, уж поверь, - Эля погладила мужа по руке и послала ему мягкую улыбку заботливой, благочести-вой супруги. - Костик, может, вы потом про дела, а? Нельзя хоть раз просто поси-деть, отдохнуть?
   Шею ей свернуть, что ли?
   - Да, нам это вообще неинтересно, - поддержала ее Оксана, сонно разглядывая свои ногти.
   И этой тоже!
   - Мне нужно прогуляться! - Ангелина поставил бокал на столешницу с такой си-лой, что у него чуть не отвалилась ножка. - Кто со мной?
   Боря поднял руку, получил от подруги подзатыльник и руку опустил, ухмыляясь. Оксана встала, ладошкой поймав почти вырвавшийся изо рта зевок - после восьми вечера ее всегда начинало клонить в сон.
   - Да все пойдем, девочки, пусть пока обсуждают свои глупости - посмотри на них, им же прямо не терпится!
   - Я не пойду! - сказала Эля так поспешно, словно опасалась, что в ее отсутствие кто-то, вероятней всего Костя, схватит Витьку в охапку и удерет вместе с ним в не-известном направлении.
   - Ну что ты потом - одна пойдешь?!
   - Чай удобства не в темном лесу находятся, - заметил Паша. Наташа посмотрела на него уничижающим взглядом, после чего почти силком вытащила Эльку из-за стола. Та скривила губы в денисовский адрес и неохотно ушла, постоянно огляды-ваясь.
   - Так что там за красненькую машинку моя у тебя в салоне углядела? - недо-вольно спросил Костя, едва стол оказался вне досягаемости дамских ушей. Паша закурил и осклабился:
   - "Ягуарчик" приглянулся твоей Гелечке.
   - А не пошла бы моя Гелечка на хрен с такими запросами! - буркнул Костя.
   - Да я и не продал бы, - заверил Паша и прижал руки к груди. - Вот тебе бы, в личное пользование, пожалуйста, по оптовой цене, а ей - нет, уж извини. Даже не "ягуар". Даже хоть "Таврию". Я люблю машины. Мне нравится, когда на них ездят. Но мне не нравится, когда их превращают в яичницу ни за что! Кость, нельзя твою бабу за руль пускать!
   - Да и я и не собираюсь.
   - Ну и... - Паша, прищурившись, наклонился. - У-у-у! Знакомый взгляд! Поки-нул нас Амур пламеннокрылый?! Да полно, прилетал ли он вообще?!
   - Ты предупреждай, когда начинаешь своим филолологическим образованием в нос тыкать, - пробормотал Боря, проливая коньяк мимо рюмки. - Я пугаюсь каждый раз!
   - Борь, для того, чтобы книжки читать, не обязательно быть филолологом, и уж тем более филологом, - Костя отнял у него бутылку, наполнил рюмку, после чего плеснул и себе. - Ты б тоже как-нибудь попробовал. Вдруг понравится?
   - Просто умничать не надо тут, - Боря погрозил своей рюмке указательным паль-цем, потом наклонился и улыбнулся, глядя, как за стеклом колышется шелковистая жидкость. - Я понять не могу - чего ты на них женишься все время? По какой при-чине?
   - По той же причине, по которой не держу свои машины на улице, - Костя взгля-нул на часы.
   - Ну, не знаю. Вон, моя... никаких окольцовок, а уж три года при мне - и никуда не денется, если... - Боря залпом выпил коньяк, - если я не захочу ее куда-нибудь деть.
   Костя зацепил краем взгляда тонкую улыбку Паши, который, как всегда, был в курсе всех дел, неопределенно пожал плечами и резким движением перебросил коньяк из рюмки в рот. Витька удивленно поднял брови.
   - Ты ж за рулем.
   - Ничего, выветрится, - Костя поставил рюмку, и в этот момент его телефон ти-хонько, деликатно брякнул в кармане. Он вытащил его, взглянул на дисплей и, сде-лав извиняющийся жест, встал и быстро вышел в холл, где гардеробщик все так же угрюмо смотрел в экран телевизора, по которому теперь шла реклама.
   - Ну и как дела у самой красивой девушки в городе?
   - Костик, он уехал, - шепнула трубка. - Но я не знаю... мне через три часа нужно быть у свекрови!
   - Ну и будешь ты у свекрови, не переживай. Сейчас приеду.
   - Ой, Кость, я не знаю... А ты где?
   - Неважно. Сказал же - сейчас приеду.
   - Только машину во дворе не ставь. Давай быстрее. Все, я тебя жду.
   - Все, я к тебе мчусь! Без меня не начинай.
   - Скажешь тоже! - игриво хихикнула трубка. Денисов спрятал телефон, бросил косой взгляд на гардеробщика и вернулся в зал. Женская половина компании уже сидела на своих местах, и Элька, увидев Костю, тотчас прижалась к мужу, хозяй-ским жестом положив руку ему на плечо, и ее черные глаза беспокойно забегали в глазницах, точно маленькие злые зверьки. Витька что-то успокаивающе забормотал, и Косте стало смешно. Вместе с тем он опять разозлился. Нестыковка с помещени-ем - это все, конечно, Элькина работа. Витьке что-то нашептала, свекру что-то на-мутила - она это умеет. И что ему теперь эти двадцать метров - от силы половину ассортимента разместить?! Витька, конечно, тряпка! Но и папаша его в Эльке души не чает. Змея!
   - Геля, мне нужно уехать на пару часов, - Костя сгреб со стола сигареты и зажи-галку. - Вы ведь еще пока сидите?
   - Как?! - встрепенулась Ангелина, чуть не уронив бокал. - Куда?!
   - По делам. С поставщиком одним нестыковки. Ну вы, если что, Гельку домой забросите?
   - Да без проблем, - Паша посмотрел на него прищуренными смеющимися глаза-ми. - Хотя, может мы еще будем тут дооолго сидеть. Боря, правда, к тому времени будет уже лежать.
   - Да пошел ты!.. - пробормотал Боря, пытаясь вилкой поймать на тарелке юркую оливку.
   - Какие это, интересно, могут быть дела ночью? - Эля с переигранным удивле-нием посмотрела на Ангелину. - Бросать жену в ресторане...
   - Вот вы, девочки, думаете все из воздуха берется? - Паша постучал зажигалкой по Гелиному бокалу, отвлекая ее внимание от Эльки. - Гелечка, зайка, машинки и гарнитурчики появляются именно потому, что некоторые дела происходят и ночью.
   - Думаешь, я совсем дура?! - возмутилась Ангелина. - А гарнитурчик в "Ада-манте" просто суперский... Масечка, а что ж мне тут одной делать?!
   - Ну, мартини-то в ресторане еще не закончился, - Костя наклонился над женой, ловко увернулся от подставленных губ и чмокнул Гелю в подбородок. - Я постара-юсь не задерживаться, детка, не скучай. На всякий случай всем пока!
   Не сдержавшись, он подмигнул Эльке, которая немедленно закатила глаза, раз-вернулся и покинул ресторан на большой скорости, не забыв, впрочем, еще раз ог-лядеть себя в зеркале.
   Снег уже валил вовсю, и улицу, невзирая на шумную трассу, затопила мягкая, густая, свойственная лишь снежной погоде тишь. Костя смахнул снег с капота, го-рестно оглядел вмятину, которая за время его отсутствия, разумеется, никуда не де-лась, и кивнул стоявшему рядом швейцару с зонтиком, похожему на огромный за-снеженный гриб.
   - Все в порядке, Константин Валерьевич, - заверил гриб. - Ничего не случилось, Константин Валерьевич. Всегда рады вас видеть, Константин Валерьевич!
   - Не знаю, не знаю... - Денисов проигнорировал заученно скользнувшую ему на-встречу раскрытую ладонь и постучал пальцем по вмятине. - Вот тут все ваши се-годняшние чаевые, понял?!
   Гриб, испустив печальный вздох, обратившийся в пар, поплыл вверх по засне-женным ступеням. Костя, чертыхнувшись, повалился в салон, завел двигатель и включил музыку, выведя ее на такую громкость, что с ближайших деревьев посы-пались снежные хлопья. Музыка набросилась на зимнюю тишину и проглотила ее без остатка, заполнив собой все вокруг. С пару минут он сидел, невидящими глаза-ми глядя в лобовое стекло сквозь мелькающие узкие ладони дворников и пропуская сквозь себя накрепко слитый с мелодией голос, выплескивающийся на него из ди-намиков - чистая, мощная вещь, уносящая куда-то далеко, прочь от машины, от за-снеженной улицы, от слов и обещаний - от всего, и вместе с тем набрасывающая на сердце странную, глухую тоску по чему-то, чего до сих пор так и не появилось. Но что это? Все есть. Правда все.
   "Wir war'n geboren um zu leben ...", - плыло по салону.
   Мы рождены, чтобы жить...
   На самом деле это была лишь часть строчки, полностью фраза приобретала не-сколько другой смысл, но Косте нравилась именно эта часть, именно на этом языке, слитая именно с этой музыкой. Мы рождены, чтобы жить... Рожденный, чтобы жить. Но он и живет, разве нет? Живет и берет от жизни все, до чего только может дотянуться. Разве не в этом смысл? Жить надо сейчас, жить надо так, чтоб в пламя, в пепел... потому что потом ничего не будет. Да потом и не надо ничего.
   Ладно, Денисов, хорош философствовать, тебя такая девочка ждет! Рита-Риточка, шикарная брюнетка, инструктор по йоге, гибкая, горячая, а у тебя всего три часа, а ехать, между прочим, на другой конец города, аж к новостройкам у пар-ка Свободы. А Геля... да, с Гелей он, надо признать, действительно промахнулся, прямо какая-то гипертрофированная кукла оказалась! Тут уж не интеллект бабочки - тут его вообще нет.
   "Ауди" ловко влилась в вечерний поток машин и с минут шесть вела себя самым законопослушным образом - дороги успело неплохо занести, а колеса автомобилей размололи снег в скользкую жижу. Но потом Костя потерял терпение, и жемчужная красотка принялась злодействовать, беззастенчиво подрезая другие машины и про-скакивая светофоры. Негодующих гудков он не слышал - слышал только музыку и улыбался. Ему не было дела до тех, других, в машинах, на тротуарах, они были при-зраками, тенями, пылью. Рожденный, чтобы жить. Да, черт возьми! Стаи снежинок разбивались о лобовое стекло, и дворники суетливо смахивали хрупкие искрящиеся останки. Город летел навстречу, раскрывался как бутон ночного цветка, и время на-стойчиво билось в часах и в нетерпеливом сердце, напоминая, что его все меньше и меньше, и уходило послевкусие коньяка, тая, как тает след от дыхания на зеркале.
   "Ауди" обогнула балку, чуть визгнув шинами на повороте, и Костя слегка сбро-сил скорость. Дорога здесь шла под легким уклоном, прямая, как стрела почти до самого парка, и уже виднелась вдали громада свежепостроенного жилого массива. Асфальтовое покрытие было новым, поток машин поредел, и в иную погоду Дени-сов без опаски погнал бы "ауди" на полной, но сегодня решил не рисковать и за-медлил машину еще чуток. Одной вмятины вполне достаточно.
   Вот чертова корова!..
   Вжжжих!
   Что-то ослепительно-красное с ревом метнулось к нему слева, и Костя, ойкнув, машинально вывернул руль, отчего "ауди" едва не выпрыгнула на тротуар. На ле-вое крыло с хлюпаньем шмякнулась отменная порция грязи, и чуть не проскреже-тавшая по борту "ауди" машина, издевательски бибикнув, вышла из виража, почти впритирочку разошлась со встречным микроавтобусом и припустила дальше по до-роге, таща за собой шлейф грязных брызг.
   - Ах ты ж, сука! - выдохнул Костя, выравнивая машину и яростно вытирая ладо-нью левую щеку, на которую попало несколько капель. Он прибавил скорости, и через полминуты нагнал хулиганистый автомобиль, который наоборот сбросил ско-рость, словно для того, чтобы Денисов мог вволю на него налюбоваться. Полюбо-ваться и впрямь было на что, несмотря на обильные грязные разводы. "Мазератти Гран Туризмо", яркий, как огонь, великолепно сложенный дорожный хищник. Яв-но кто-то залетный - в городе ни у кого таких машин нет.
   Стекло с пассажирской стороны обидчика скользнуло вниз, и узрев обратившие-ся на него лица пассажира и водителя, Денисов взбесился еще больше. Сопляки - двадцати еще нет! Машина, конечно же, папочкина, сами, скорее всего, накуренные и...
   Из приоткрытого окна вылетела банка из-под энергетика и ударилась о дверцу "ауди", после чего "мазератти" снова бибикнул и в несколько секунд ушел далеко вперед, распугивая машины и редких пешеходов.
   - Ну, тварь! - в бешенстве выкрикнул Костя, ударив ладонями по рулю, и "ауди", взвыв, ринулась вперед на предельной скорости, и город слился за окном во что-то неразборчивое - снег, фонари, деревья, кляксы испуганных лиц. Он не видел ничего из этого - видел только юркое красное пятно впереди. Гоняться с "мазератти" было бессмысленно - денисовский внедорожник ощутимо уступал ему по скорости, да еще и на хорошей дороге, пусть и идущей под уклон, но Костя уже об этом не ду-мал. Томящаяся в ожидании инструкторша по йоге, скучающая в ресторане жена, вечерние планы - все исчезло, весь мир сжался до летящей впереди машины. "Ау-ди" яростно ревела, словно раненный лев, пытающийся добраться до обидчика, и снежная ночь в ужасе разбегалась во все стороны.
   А потом лев споткнулся.
   Костя услышал громкий хлопок, в следующее мгновение машину подбросило, и она косо кувыркнулась вокруг своей оси, проскрежетав передним бампером по ас-фальту, задним бампером отшвырнула в сторону не успевший увернуться встреч-ный "Фиат" и порхнула с дороги с легкостью отброшенного спичечного коробка. Что-то тупо ударило в висок, на лицо брызнуло горячим, и Костя, уже открывая рот для крика и щурясь сквозь заливавшую глаза кровь, вдруг увидел какого-то челове-ка.
   Он видел его долю секунды.
   Может, и того меньше.
   Человек был рядом, на пассажирском сиденье - наполовину сползши с него, он одной рукой вцепился в руль, а другой тянулся к денисовской голове, силясь то ли пригнуть ее, то ли оторвать напрочь. Он смотрел куда-то влево и что-то зло кричал, и из этого крика потрясенное сознание Денисова приняло только одно слово:
   -...сука!..
   "Ауди" снова перевернулась в воздухе, и теперь уже Костя не видел ни человека, ни дороги, ни снега - ничего, только летящий слева прямо на него огромный бетон-ный столб - и теперь он стал всем миром, он стал всей жизнью, а потом он стал ни-чем.
   Боли он не ощутил, не успел толком ощутить и ужаса - только оставшуюся от погони ярость, угасшую вместе с сознанием так же стремительно, как гаснет пламя брошенной в порыв ветра спички.
  
  * * *
   Он на чем-то лежал.
   Это было первым, что Костя осознал, еще не открывая глаз. Он на чем-то лежал, и это что-то было очень странным. Оно не было ни твердым, ни мягким, ни ровным, ни угловатым, ни теплым, ни холодным. Оно было нереально, абсолютно, беспре-дельно никаким.
   Потом он осознал, что лежит лицом вверх.
   Это уже было неплохо.
   Вопрос в том, где он лежит? В останках своей машины? Или уже в больнице? Судя по тому, что Костя видел в последние секунды сознания, вряд ли он отделался парой синяков. Но, поскольку он лежит лицом вверх и осознает это, а так же кто он такой и что с ним было, значит голова не пострадала, и он не останется идиотом до конца своих дней.
   Костя застонал, хотя никакой боли он не ощущал. Скорее всего, он сделал это от бессильной ярости и от жалости к разбитой машине и к самому себе.
   Мгновением позже он понял, что не ощущает не только боли. Он не ощущал ни тепла, ни холода, не ощущал запахов, словно его поместили в герметичный кокон. Денисов шевельнул губами - рот был сухим, но это не доставило ему никакого дис-комфорта. Пить не хотелось. Есть тоже.
   А еще мгновение спустя Костя испугался уже по-настоящему, поняв что и ды-шать ему тоже не хочется. Он попытался набрать в легкие воздуха, но ничего не по-чувствовал. Удушья не было, значит, наверное, он дышит? Почему же он ничего не ощущает? Может, он на аппарате?
   Выяснить это можно было только одним способом. Костя осторожно приоткрыл глаза и увидел над собой низкий потолок с пятнами отвалившейся штукатурки. Точно над ним висела покосившаяся люстра с густым желтовато-коричневым нале-том на шестигранных хрустальных подвесках, говорившим о том, что хозяин люст-ры много и усердно курит. Люстру оформляли длинные нити паутины, которые, как и сами подвески, были густо припудрены пылью. Три лампочки, впрочем, светили довольно ярко, причем прямо Косте в глаза, но отчего-то это ему совершенно не мешало. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть что-нибудь еще, но в этот момент над ним вдруг всплыла жизнерадостная мужская физиономия, полно-стью заслоняя собой весь мир. Физиономия была Денисову совершенно незнакома. Обрамленная короткой бородой пепельного цвета с аккуратно прокрашенными темно-синими прядями физиономия улыбалась во весь рот и Косте сразу же отча-янно не понравилась.
   - Ну, - приветливо сказала физиономия, - поздравляю!
   Костя слабо шевельнул губами.
   - С чем?
   - С Новым Годом! - съюморила физиономия и чуть отодвинулась. - Может вы, это, как бы встанете? Или будете ждать, пока вас подметут?
   Хозяин физиономии явно нарывался.
   - Ты врач? - Костя решил сразу прояснить этот вопрос, прежде чем приложить весельчака как следует. Ибо врачей лучше не бить - избитые врачи очень плохо вы-полняют свои обязанности.
   - Хм, - синебородый поджал губы. - Чем это, интересно, я похож на врача? Знае-те, это раздражает. Почему-то семьдесят процентов новичков, несмотря на опове-щение, всегда принимает меня за врача. Хотя о том, за кого принимает меня остав-шиеся тридцать процентов, мне вообще говорить неохота.
   - Ну, раз ты не врач, - со зловещей мягкостью произнес Костя, - то я сейчас вста-ну.
   Он чуть приподнялся, опираясь ладонями на что-то, что по-прежнему никак не определялось. Тело не слушалось, казалось каким-то чужим, вялым, ватным, словно затекла каждая мышца, и сесть Денисову удалось только с четвертой попытки. Ус-лужливо протянутую руку синебородого он проигнорировал.
   - Ну, - сказал не-врач, отступая, - уже хорошо. Но не могли б вы пошустрее, Кон-стантин Валерьевич? Я - человек занятой, мне некогда тут с вами рассиживать.
   Костя озадаченно огляделся. Он сидел посередине небольшой комнаты, на полу, застеленном потертым темно-голубым паласом. Старый раздвижной диван с вы-цветшей обивкой и выглядывающей в прореху на уголке блестящей пружиной. Ме-бельная стенка советского образца годов семидесятых, лишившаяся большей части украшающей ее деревянных завитушек, пыльная и унылая, дверца одного из шка-фов, незакрытая и перекошенная, держится только на одной петле. Два кресла того же возраста. Журнальный столик с ворохом газет, парой книжек, пепельницей, по-чему-то заполненной сигаретами, а не окурками, и бокалом, наполовину наполнен-ным густой бордовой жидкостью. Пианино светлого дерева - единственная сияю-щая чистотой и ухоженностью часть обстановки. На тумбочке-кубике - работаю-щий телевизор с выключенным звуком - импортный, но выглядящий тоже очень старым. Большая черно-белая фотография пожилого человека на стене с трубкой в зубах и смешинками в прищуренных глазах, представляющимся жестом подносив-шего руку к полям коричневой шляпы. Напольный вентилятор в углу, пушистый от пыли. Отслаивающиеся от стен отвратительные обои, разрисованные блеклыми хризантемами. Чуть приоткрытые серо-синие шторы, зелень какого-то растения, стоящего на подоконнике, а над зеленью - густая заоконная тьма. Неправдоподобно полное отсутствие запахов. Все.
   Убого до невозможности.
   И посреди всей этой убогости он, Константин Валерьевич Денисов, представи-тель, владелец и совладелец, сидит на жутком ковровом покрытии, которое не пы-лесосили, наверное, года два - на покрытии, которого он почему-то не ощущает. И сидит он на нем, между прочим, в первозданно голом виде. Утешает только то, что этот первозданно голый вид не носит на себе никаких видимых повреждений. Живо вспомнив летящий прямо на него бетонный столб, кровь на лице, Костя попытался свое лицо ощупать, но тут же испуганно отдернул руки. Он почувствовал, как к ще-кам что-то прикоснулось, но это не было его руками. Он почувствовал, как его руки к чему-то прикоснулись, но это не было его лицом. Ни тепла, ни упругости кожи - ничего. Только лишь сопротивление воздуха. Он дотронулся до чего-то, и до него дотронулось что-то. И то, и другое казалось абсолютно неживым. Более того, не-смотря на сопротивление воздуха, оно казалось абсолютно нематериальным. По-вреждение нервной системы. Потеря чувствительности, потеря обоняния. Докатал-ся!
   - Да все у вас там в порядке, Константин Валерьевич, - скучающе сказал синебо-родый. - Существуют определенные эстетические нормы, нам ведь не нужно, чтобы вы перепугали своих коллег? Впрочем, ваш наставник все вам объяснит, это не вхо-дит в мои обязанности.
   - Коллеги?! Наставник?! - Костя вскочил, его ноги тут же подогнулись, и сине-бородый услужливо поддержал его за плечо. Его прикосновения он тоже не почув-ствовал - опять простое сопротивление воздуха, которое, однако, не дало ему упасть. Денисов отдернулся и остался стоять, шатаясь, как пьяный, и автоматически прикрываясь руками. - Где моя одежда?!
   - Это вас сейчас меньше всего должно волновать, - собеседник ухмыльнулся. На нем самом одежды было более чем достаточно - черные брюки, черный же френч, наглухо застегнутый, блестящие черные остроносые туфли, украшенные пряжками с синими розочками, а поверх френча зачем-то - распахнутый шелковый черно-синий халат с развевающимися рукавами, тоже разрисованный синими розочками, придающий и без того пухлой фигуре своего хозяина еще больший объем. В одной руке у синебородого был пузатый кожаный саквояжик с золотистыми вставками. В другой - какие-то бумаги, и едва денисовский взгляд до них добрался, человек тут же помахал бумагами перед лицом Кости, улыбаясь так сладко, словно те представ-ляли для Денисова невероятную ценность. - Ай-яй-яй, Константин Валерьевич! Гонки с двумя малолетними идиотами, на скользкой дороге, ночью... Вроде бы взрослый человек.
   - Ты кто такой?! - прорычал Костя, чуть втягивая голову в плечи.
   - Апостол Петр, - синебородый хмыкнул. - Шучу. Дед Мороз. Опять шучу.
   - А если без юмора?!
   - А если без юмора, то кто я такой - вас вообще не касается! - поведал собесед-ник. - Впрочем, можете называть меня Евдоким Захарович. Я представляю город-ской департамент распределений и присоединений, и вам следует ценить тот факт, что я явился лично, а не прислал кого-то из своих ассистентов.
   - Поскольку ты не представляешь правоохранительные органы или сферу медоб-служивания, то мне глубоко наплевать на то, как тебя называть! - отрезал Костя. - Я пошел!
   - Интересно куда?
   - Уж точно не в департамент распределений! Домой, разумеется!
   - Ваш дом теперь здесь, Константин Валерьевич.
   - Очень смешно! - фыркнул Денисов и, отвернувшись от синебородого, сделал несколько решительных шагов к дверному проему. На последнем шаге его ноги по-догнулись, Костя рухнул на пол и тут же вскочил, потрясенно глядя на кресло, сквозь которое только что пролетел, как сквозь дым. Протянул руку, чтобы кос-нуться спинки, рука, не встретив никакого препятствия, прошла насквозь, и Дени-сов обалдело уставился на свои пальцы, бестолково шевелящиеся среди черно-коричневой обивки с другой стороны спинки. Издав сдавленный звук, он отдернул руку и свирепо посмотрел на человека с нелепым именем, который в ответ на это сделал некий подытоживающий жест, отчего бумаги в его руке слабо шелестнули, а саквояжик весело подмигнул всеми своими золотистыми вставками.
   - Чудесный розыгрыш! И чья это была идея - засунуть меня в дыру, набитую го-лограммами?! Пашкина?! Или Витькина?! Ты, небось, тоже голограмма?!
   - Я всегда был за то, чтоб даже таким, как вы, Константин Валерьевич, полагался психолог, - заверил Евдоким Захарович, поставил саквояжик и положил бумаги на сиденье другого кресла. - Начинать всегда тяжело, это ломало психику многим... Голограмма, говорите? Может ли голограмма сделать так?
   В следующее мгновение он с удивительным для своих габаритов проворством оказался возле Денисова и с короткого замаха ударил его в челюсть. И Костя, знающий толк в хорошей драке, тренированный, крепкий, в прошлом неплохой теннисист, самым позорным образом шлепнулся на спину, болтнув в воздухе голы-ми ногами и по-прежнему не ощутив паласа, на который упал. Удар, впрочем, по-мимо естественного бешенства принес ему некоторую долю облегчения - он не по-чувствовал ударивший его кулак, но слегка ощутил костяшки, врезавшиеся ему ще-ку, а также легкий отголосок боли - странно далекой, словно его двинули поленом сквозь пуховую подушку. Значит, от нервной системы что-то все-таки осталось.
   Зарычав, он взметнулся с пола и схватил зарвавшегося представителя департа-мента распределений за горло.
   Вернее, попытался это сделать.
   Потому что, как и в случае с креслом, его руки прошли сквозь воротник френча и толстую шею Евдокима Захаровича, ничегошеньки не ощутив.
   - Какого черта?! - растерянно сказал Костя и попытался еще раз, но у него опять ничего не вышло. Он взмахнул рукой, та беспрепятственно по дуге пролетела сквозь корпус синебородого, отчего Костя чуть не потерял равновесие, и стукнула его по его же собственному плечу. Опять никаких ощущений. Что-то ударило по плечу сквозь толстый слой ваты - неприятно, а что это было - непонятно.
   - Ничего не выйдет, - заверил Евдоким Захарович, - пока вы не присоединены. Ну, как я уже сказал, наставник вам все объяснит. Не знаю, почему он опаздывает. Давайте-ка присядем, Константин Валерьевич, времени у меня мало, а мне нужно ввести вас в курс дела. И перестаньте вы прикрываться - я видел более чем доста-точно мужских гениталий.
   - А вот это уже настораживает! - огрызнулся Костя, не следуя полученной реко-мендации. Евдоким Захарович приглашающе повел рукой на одно из кресел, и Де-нисов посмотрел на него скептически.
   - С предметами все иначе... - синебородый раздраженно вздохнул. - Не пони-маю, почему я должен выполнять чужую работу?!.. Вы можете стоять на полу, по-тому что автоматически воспринимаете его как пол. Но вы никак не воспринимали кресло, когда падали. Вы ощущаете предметы в зависимости от своего восприятия - либо как препятствие, либо как отсутствие такового. Подумайте о кресле, как о кресле. О предмете определенной формы, на который вам нужно сесть.
   - Ты ненормальный? - с надеждой спросил Костя, прикасаясь к пострадавшей скуле и тут же отдергивая руку.
   - Я не буду реагировать на ваши колкости, ибо все новички крайне неадекватны, - Евдоким Захарович подхватил саквояжик, взял бумаги и устроился в кресле, рас-кинув полы своего халата. - Прошу вас.
   Костя хмуро посмотрел на свободное кресло, наклонился, осторожно ткнул тор-чащим указательным пальцем в пухлую щеку Евдокима Захаровича, и палец прова-лился до самого основания.
   - Может, хватит?! - сердито сказал тот. - Присядьте уже! Или вам снова заехать для большей наглядности?!
   Денисов опять обратил свой взгляд в сторону кресла, сжал зубы (господи, даже зубы не ощущаются зубами!) и подошел к нему. Подумать о кресле, как о кресле? Что за чушь.
   Это сон - вот и все объяснение!
   Пожав плечами, он повернулся и опустился на сиденье медленно и осторожно, словно престарелая дама, опасающаяся и за свою спину, и за свой наряд. Опустился - и остался сидеть, на сей раз никуда не провалившись. Но кресло все равно не ощущалось креслом. Он положил ладонь на подлокотник - никакого ощущения обивочной ткани. Совершенное ничто.
   - А вы способный! - похвалил Евдоким Захарович.
   - Что за хрень тут творится?! - вежливо поинтересовался Костя. В этот момент его взгляд упал на экран телевизора. В нижнем левом углу зрителям предлагалась информация о сегодняшней дате и температуре на улице, и, узрев эту дату, Денисов тут же вскочил.
   - Сегодня что - одиннадцатое декабря?!
   - Ну да.
   - Это что же - я девять дней без сознания провалялся?!
   - Ну, можно и так сказать, - Евдоким Захарович как-то не очень хорошо и в то же время недоуменно улыбнулся, и Костя, мотнув головой, рухнул обратно в кресло. Но видимо на сей раз он не воспринимал его, как кресло, потому что провалился насквозь и оказался на полу. - Константин Валерьевич, осторожней!
   - Твою мать! - сказал Костя, перевернулся и, решив больше не экспериментиро-вать с креслом, остался сидеть на полу. - Ладно, выкладывай, что там у тебя, а по-том отдавай мою одежду, и я пойду домой. Раз это не больница, то и делать мне тут нечего! Не один ты занятой человек! У меня полно дел!
   - Тут вы правы. У вас действительно полно дел, хотя теперь они никак не связа-ны с вашей прежней деятельностью. И жаловаться вам, думаю, не на что. Вы ведь не праведник, Константин Валерьевич, - представитель встряхнул бумагами, - хоть за время своей работы, должен сказать, я видал маловато праведников. Но вас и трудно назвать рядовым гражданином со стандартным набором недостатков, не так ли? Конечно, вы не злодей, иначе мы б с вами сейчас не разговаривали. Вы, Кон-стантин Валерьевич, обычная сволочь.
   Он чуть вздернул брови, и Костя спокойно кивнул.
   - Ты договаривай, договаривай. А уж потом...
   - Вы обиделись? Не обижайтесь, это же правда. Я ведь не обвиняю вас. Просто классифицирую. Обычная процедура, - Евдоким Захарович снял верхний лист со стопки бумаг. - Итак, Лемешева Анна Юрьевна. Десять... - он поддернул рукав ха-лата и озабоченно взглянул на циферблат часов, - хотя нет, уже пятнадцать минут назад погиб ее хранитель. Пока ее ведет служба временной защиты, потому что я не могу присоединить вас к ней без соответствующего инструктажа...
   - Какая еще, на фиг, Анна Юрьевна?! - ошеломленно проговорил Костя. - Да что происходит?!
   - Это трудно, я понимаю, - Евдоким Захарович нахмурился. - Подождите... Вы ведете себя слишком странно даже для новичка. А разве вас...
   - Может, кто-нибудь, наконец, соизволит меня впустить?! - долетел откуда-то из коридора скрипучий мужской голос. Костя, вздрогнув, обернулся, потом взглянул на Евдокима Захаровича, и тот сделал жест в сторону дверного проема.
   - О, вот и ваш наставник. Впустите его - ведь теперь это ваше жилище, и никто не может войти в него без вашего разрешения. Исключая флинтов, конечно... Ой! - Евдоким Захарович виновато прикрыл рот пухлой ладошкой. - Слишком большой стаж, трудно не переходить на сленг - привычка. А ведь это так неэтично! Пожа-луйста, никому не рассказывайте.
   - Как я могу рассказать о том, чего не понимаю? - пробормотал Денисов, окон-чательно сбитый с толку. Даже для сна происходящее было более чем нелепым.
   - Мне что - до возрождения тут торчать, что ли?! - проревели из коридора. - Так я сейчас уйду - и хрен кто меня вернет!
   Если обладатель голоса действительно являлся загадочным денисовским настав-ником, то Костю совершенно не огорчило бы, если б тот немедленно осуществил свою угрозу. И прихватил с собой, заодно, Евдокима Захаровича. Дурацкий сон! Вероятно, тут все дело в лекарствах.
   - Впустите же его, - повторил представитель. Скептически покачав головой, Де-нисов начал было подниматься с пола, но пухлая ручка отрицательно качнулась в воздухе. - Нет-нет, вам достаточно сказать: "Входите!"
   - Он вампир, что ли? - фыркнул Костя.
   - В некотором роде хранители действительно вампиры, - усмехнулся Евдоким Захарович. - Так, самую малость... Ну, входите...
   - Входите! - крикнул Денисов и с искренним любопытством уставился на двер-ной проем.
   Несколько секунд спустя в проеме появился очень раздраженный человек, нис-колько не походивший ни на вампира, ни на наставника. На вид человеку было лет сорок-сорок пять, он был коренаст, кривоног и обладал роскошной каштановой ше-велюрой, которую, казалось, расчесывал исключительно пальцами. Из одежды, не-взирая на декабрь, на прибывшем были только изумрудно-зеленое полотенце, обер-нутое вокруг бедер, и коричневые вьетнамки, угрожающе хлопавшие при каждом шаге. В руке человек держал расхристанную тыквенную мочалку, выглядевшую еще более древней, чем мебель в комнате.
   - Ну, наконец-то! - сердито воскликнул Евдоким Захарович. - Почему так дол-го?!
   - Душ принимал! - огрызнулся человек.
   - Могли бы и отложить.
   - Я не могу принимать душ, когда мне вздумается! - рявкнул гость без всякого уважения к персоне представителя департамента распределения. - Воду ты мне бу-дешь открывать, что ли?!
   - Ладно, ладно, - Евдоким Захарович успокаивающе помахал ладошкой. - Кон-стантин Валерьевич - это Георгий Андреевич, ваш наставник. У него большой опыт, слушайтесь его во всем. Георгий - это Константин Валерьевич, твой новый ученик...
   - И что в связи с этим я должен сделать - запрыгать от радости?! - Георгий по-смотрел на Костю весьма свирепо, и Денисову очень захотелось немедленно выбить наставника из его же вьетнамок - и он сделал бы это, если б не тягостное подозре-ние, что и тут, как в случае с Евдокимом Захаровичем, его постигнет неудача. - По-чему опять я?! Почему меня постоянно заставляют кого-то обучать?!
   - Потому что у вас это хорошо получается, - пояснил представитель и с явным облегчением поднялся из кресла. - Вот бумаги, распишитесь... оп! - вот и каран-дашик, держите! А здесь отпечатки, - Евдоким Захарович аккуратно поставил сак-вояжик на пол. - Я ведь ничего не напутал, вы ведь православный? У нас толерант-ный департамент, - представитель расплылся в улыбке, но тут же придал лицу скорбное выражение. - Константин Валерьевич, я, конечно, понимаю, что всегда необходимо удостовериться, потому что, судя по вашему поведению, вы предпочли уход от реальности. Многие так делают, это вполне естественно. Но я настоятельно не рекомендую вам просмотр отправной точки, хоть она и получилась на редкость хорошо... э-э, я, конечно, имею в виду качество. Третий и девятый дни - вполне достаточно... хотя и это вам тоже не понравится.
   - Ладно, с меня довольно! - Костя поднялся. - Шутка стала слишком затейливой. Я пойду, а вы можете продолжать развлекать друг друга, у вас это получается не-плохо! Может, одолжишь полотенце, наставник? Или хоть мочалку?
   - М-да, - в голосе Георгия зазвучали легкие сочувственные нотки, - я с таким и раньше сталкивался.
   - Уход от реальности... - начал было Евдоким Захарович психиатрическим то-ном, но Георгий раздраженно махнул на него мочалкой.
   - Уход от реальности - черта с два! Этот парень просто все еще не в той реально-сти. Сдается мне, гражданин присоединитель, что ваша служба оповещения опять накосячила!
   - Как, не может быть! - с рабочим возмущением воскликнул толстяк. - Подож-дите, Константин Валерьевич, разве вас не известили?
   - О чем? - настороженно спросил Костя, переводя недоуменный взгляд с одного чудака на другого.
   - Ох! - отреагировал Евдоким Захарович, хватаясь за голову.
   - И конечно же, все должен делать я! - процедил сквозь зубы человек в полотен-це, бросил мочалку на крышку пианино, подошел к Косте и протянул ему руку. - Что ж, Костя, поздравляю!
   - С чем на этот раз? - Денисов машинально поднял свою руку, и Георгий схватил ее и потряс, принеся Косте отдаленное ощущение рукопожатия, ответить на которое ему не удалось - пальцы сжимались впустую, хватая лишь воздух.
   - С одним из самых важных событий в твоей жизни. Собственно, со вторым са-мым важным событием в твоей жизни!
   - И каким же? - иронически осведомился Костя.
   - Ты умер.
Оценка: 7.66*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"