Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Говорящие c...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.67*11  Ваша оценка:

  I.
  КОРОЛЬ, ДАМА И ВСЯКИЕ ВЕЩИ.
  
   - Что вам известно о природе вещей?
   Это был совсем не тот вопрос, которого она ожидала, и поначалу девушка даже растерялась и несколько секунд молчала, глядя, впрочем, безмятежно, а в уме лихорадочно выискивая подвох в заданном вопросе. Да еще и заданном на редкость простодушным и в чем-то доверительным тоном. Потому что негласный глава города никак не мог пригласить молоденькую, никому не известную журналисточку для беседы о природе вещей.
   Фигура Олега Георгиевича Ейщарова всегда казалась ей полумистической. Никто не знал, откуда и как он появился в Шае, и уж тем более никто не мог понять, каким образом вышло так, что он стал практически полновластным хозяином этого небольшого, сонного городка, уютно устроившегося на обоих берегах реки, от которой он и получил свое название. Еще два года назад никто и слыхом не слыхивал о Ейщарове, но на сегодняшний день, насколько было известно Эше, Ейщаров являлся владельцем большей части шайских предприятий, прибрав себе даже самые крупные "Шаятрейд", поставлявшее лесоматериалы, и "Шаястройкерамику", из производимых которой кирпичей была построена значительная доля шайских домов. И самое интересное было в том, что все это произошло не только быстро, но и удивительно гладко и тихо. Как будто лежал себе городок Шая, завернутый в бумажку, и проходивший мимо Ейщаров поднял его и сказал: "Пожалуй, заберу-ка я его себе". И все прочие только головами закивали: "Да бога ради, не вопрос, берите, конечно". Никаких скандалов, судебных тяжб, реальных или искусственных всплесков общественного негодования или повышенного интереса, комиссий и столичных проверок под девизом "а откуда это у вас столько денег?", наконец, примитивных разборок - ничего этого не было. Ейщаров просто появился и был до сегодняшнего дня, и о нем, как и два года назад, по-прежнему практически ничего не знали. Он никогда не выступал на местном телевидении, редко появлялся в общественных местах, всего лишь несколько раз давал интервью шайским газетам, в которых всегда с изумительной ловкостью переводил тему с собственной личности на городские проблемы и преобразования, и в то же время никто бы не назвал Ейщарова человеком, который скрывается от взглядов общества. Он не отказывался, не прятался - он просто каким-то образом умел не вызывать к себе интерес. Многие видели его, но никто с полной уверенностью не мог в точности описать его внешность и назвать возраст, и все рассказы всегда разнились, сходясь только в одном - Ейщаров человек в общении простой и необычайно обаятельный. Он жил не в неприступном алькасаре, а в трехэтажном особняке на левом берегу Шаи, по современным меркам довольно скромном, ездил на "рэйнджровере", в то время как у некоторых шайцев были машины и побогаче, а телохранитель у него был всего один - он же и шофер, который, по слухам, являлся его дальним родственником. Семьи у него не было, и если Ейщаров и содержал армию любовниц, то об этом никто не знал и никто не мог с убежденностью сказать о какой-нибудь из шаянок, что она является или хотя бы одноночно была ейщаровской пассией. Поговаривали, что он голубой, но Эша считала это чушью - по ее мнению, Ейщаров просто старательно держал свою личную жизнь при себе. Это, конечно, отдавало таинственностью, но не являлось преступлением. Ейщаров жил, зарабатывал, давал остальным делать и то, и другое, и его быстро перестали преследовать вниманием - напротив, шайцы боялись, как бы он не переместил свои интересы и капиталы в другой город - в тот же близлежащий Аркудинск, который был много крупнее и богаче и несравненно более выгодно расположен, в то время как Шая разместилась в сторонке от основных трасс, а с востока ее отрезал невысокий Кметский хребет. Их боязнь была вполне понятна - Ейщаров вкладывал в Шаю немалые средства, заботясь о ней со старательностью реставратора, приводящего в порядок ценный экспонат, долгое время проведший в плохих руках, и за это время город расцвел и похорошел. Эша, вернувшись, не узнала родную Шаю, отделанную краснокирпичными изящно-игрушечными растущими новостройками и обширными парками. Реставрировались старые здания, ремонтировались дороги, менялись коммунальные системы, ремонтно-эксплуатационные предприятия, получив жестко контролируемое финансирование и такой же жесткий надзор, занялись своими непосредственными обязанностями, что для шайцев, привыкших, что электрики и сварщики порой приходят тогда, когда вызвавший их уже умер от старости, и вовсе оказалось сбывшейся сказкой. С главного городского стадиона на законченную площадку переселили шумный Павловский рынок, и на стадионе начался капремонт. Планировалось возрождение шайского электромеханического завода, давно ставшего вместилищем десятков магазинчиков, все вокруг чинилось и строилось, и все вдруг оказались как-то заняты. Вот уже много лет после перестройки никто не назвал бы Шаю перспективным и благополучным городом, но при нынешних обстоятельствах у нее впервые появился вполне полновесный шанс таковым стать, и при всей отстраненности и завуалированности ейщаровской фигуры не было тайной, что именно он несет большую часть ответственности за эти перемены. Никто не знал, для чего Ейщарову нужна Шая, но никто не хотел, чтобы тот начал об этом задумываться. И этот человек вдруг, ни с того, ни с сего, решил поговорить с ней о природе вещей, задав вопрос сразу же после вежливого приветствия и не тратя времени на представления - Ейщаров знал, кто сидит перед ним, и полагал, что посетительнице прекрасно известно, к кому она пришла. Эша страшно нервничала, хотя держалась спокойно, - эта встреча в равной степени могла носить чисто информативный характер и стать решающей в ее жизни. Пока она была никем - и в Москве, и в Шае. Но став кем-то значительным хотя бы, для начала, в Шае, она могла добиться иной значимости с большей легкостью.
   - Что вам известно о природе вещей?
   Затягивать паузу было нельзя, и Эша ответила, использовав одну из самых действенных своих улыбок - причудливое, но тщательно выверенное сочетание вежливости, нахальства и невинного очарования.
   - Прежде, чем ответить, Олег Георгиевич, нельзя ли мне получить уточнение - речь идет о природе вещей как таковых или о поэме Тита Лукреция Кара?
   В первую секунду ей показалось, что она перестаралась, и Ейщаров сейчас вежливо сообщит ей, что аудиенция закончена, и мадемуазель может отправляться умничать в другое место. Но, черт возьми, каков вопрос, таков и ответ! Природа вещей... не ждет же он, в самом деле, что она начнет разворачивать перед ним философские концепции? К тому же, Эша никогда не была сильна в философии. Да и зачем предпринимателю философия? Между прочим, мог бы и кофе предложить - плохой знак, говорящий о совершенной незначительности посетителя и о том, что его визит не затянется.
   Сидевший перед ней человек усмехнулся. Смешок получился удивительно мальчишеским, чистым и искренним, и такие же мальчишеские смешинки затанцевали в обращенных на Эшу ярко-синих глазах под темными бровями.
   Еще только войдя в кабинет, она сразу же подумала, что глаза у Ейщарова совершенно потрясающие - никогда ей еще не доводилось видеть настолько ярких и красивых глаз, и в первый момент Эша даже решила, что он носит линзы. В целом же облик шайского "хозяина" ее разочаровал. Она ожидала увидеть сурового представительного грузного господина с глазами-ножницами, гибкого проныру с аристократическими замашками и ледяным лицом или вовсе некую таинственную фигуру в черном плаще. Но в Ейщарове не было решительно ничего таинственного. В кабинете, обставленном роскошно, но без вычурности, ее встретил невысокий, коренастый молодой мужчина лет тридцати пяти с наголо обритой головой, одетый в светлый костюм, ловко сидевший на его крепкой фигуре. Отсутствие растительности на верхней части черепа слегка компенсировалось очень короткой аккуратной темной бородкой и тонкими усами, которые добавляли его облику серьезности и отстраненности, но вся эта серьезность куда-то улетучивалась, когда Ейщаров улыбался - и губами, и глазами - так, как это сделал сейчас, и в такие моменты он еще меньше походил на крупного влиятельного предпринимателя. Он не носил ни колец, ни цепей - ни единого взблеска дорогого металла в строгости, но не суровости имиджа.
   - Нет, речь идет именно о вещах - тех, которые нас окружают, а не тех, которые происходят, - его пальцы подхватили со столешницы массивную зеленую с золотом ручку и крутанули ее - так ловко, что, казалось, ручка сама проскользнула между ними и, как послушная собачка, улеглась на ладони. - Самых обычных вещах. Таких, как эта. Или эта, - Ейщаров легко постучал ручкой по столешнице темного дерева, потом, протянув руку, коснулся хрупкой узорчатой настольной лампы, и из-под подернувшегося рукава таки драгоценно блеснул золотой корпус хронографа на черном ремешке.
   - Да, или эта, - он снова улыбнулся глазами и чуть повернул руку, чтобы часы были лучше видны. Чуть ниже ремешка на тыльной стороне запястья Эша заметила несколько длинных беловатых продольных шрамов, словно зажившие следы от тигриных когтей. Ейщаров, уловив направление ее взгляда, чуть прикрыл веки, рука опустилась, и шрамы спрятались. - Чай, кофе?
   - Кофе, пожалуйста.
   Кивнув, он нажал кнопку на селекторе, но ничего не сказал, а сразу же убрал руку, и спустя несколько секунд тяжелая дверь в кабинет открылась и вошла женщина с подносом, на котором стояли две чашки, сахарница, серебристая корзиночка с пирожными и вазочка, в которой кивали головками нарциссы. Это была не та вертлявая, выставочного вида юная особа, которую Эша видела в приемной - вошедшей было около сорока - строгая, уверенная, с цепкими умными глазами, идеально сидящий деловой костюм - вероятно, именно она и выполняла здесь настоящую секретарскую работу. И то, что кофе принесла не та безмозглая куколка с полуметровыми ногтями, а человек, которого действительно ценили, Эша сочла добрым предзнаменованием.
   - Пожалуйста, Олег Георгиевич, - сказала женщина, беззвучно поставила поднос на стол и так же беззвучно удалилась, попутно плеснув презрительный взгляд на велюровые шорты посетительницы. Эша взяла дымящуюся чашку, сделала глоток и сощурилась, осознав, что пьет нечто необыкновенно вкусное. Сожалеюще покосилась на пирожные, выглядевшие весьма аппетитно и, увы, калорийно, и Ейщаров вдруг дружелюбно сказал:
   - Ну, хоть одно-то можно, - он пододвинул к себе чашку, но пить не стал, а снова легко стукнул ручкой по столешнице. - Эша Шталь... Звучно. Профессиональный псевдоним?
   Ейщаров не мог не знать, что это не псевдоним - он наверняка все выяснил о ней, прежде чем пригласить, но Эша покладисто ответила:
   - Нет. Фамилия досталась от отца, а имя... мама очень увлекалась индийским кино, вероятно, назвала в честь какой-нибудь актрисы или персонажа. Она умерла раньше, чем у меня появилось осознанное желание спросить ее об этом.
   - Простите, - на этот раз его голос прозвучал совершенно равнодушно, и Эша мягко кивнула, закинув ногу на ногу и поймав коленом короткий и совершенно определенный взгляд бизнесмена.
   Нет, не голубой!
   - Ничего. В сущности, имя как имя. Вот если бы она назвала меня Митхун Чакраборти, мне бы, наверное, жилось сложнее.
   Он не улыбнулся шутке и вообще, казалось, потерял к ней всякий интерес, разглядывая ручку, которая медленно вращалась между его пальцами. Эша подобралась в своем кресле, хотя подбираться в нем совершенно не хотелось - кресло способствовало тому, чтобы вальяжно в нем развалиться или уютно свернуться калачиком, сбросив обувь - сидеть в нем было необыкновенно удобно и приятно. Да и сама обстановка кабинета, несмотря на долю известной строгости, казалась удивительно уютной - все здесь излучало нечто мирное, домашнее, безопасное, и Шталь неожиданно поймала себя на том, что ей отчаянно не хочется отсюда уходить. Все здесь было устроено, как надо, и даже хозяин кабинета казался совершенно на своем месте, словно она зашла проведать старого, доброго друга.
   - Я читал ваши статьи, Эша Викторовна, - проговорил Олег Георгиевич, и ярко-синий взгляд снова вспомнил о ее колене, тут же плавно перекатившись на лицо, попутно вежливо оценив глубину декольте. - Некоторые из них довольно занимательны, особенно те, которые вы писали для шайской газеты - это было еще во время вашей учебы, не так ли? Но большая часть тех, что вы поставляли московским изданиям, совершенное барахло. Стиль по-прежнему хорош, но вот содержание... - он выразительно прищелкнул языком, и Эша насторожилась. Значит, встреча все-таки связана с ее профессией, но она так и не поняла, обрадовало ее это или удручило. Конечно, глупо было бы решить, что Ейщаров, узрев ее на улице, воспылал дикой страстью, но с другой стороны, и он был стоящим уловом, да и ей, Эше Шталь, зеркало неизменно говорило, что она крайне, крайне мила. И милой Эше не помешал бы милый капиталец.
   - Ну, я этого и не отрицаю, - осторожно сказала она. - Только все дело в том, что очень многим нравится читать такое барахло - кто с кем спит, кто сколько тратит и на что, из-за чего А убил Б, и как в точности выглядел Б, когда его обнаружили. Страшные происшествия с потусторонним оттенком, призраки, кровавые религиозные обряды - многие это любят. Особенно бабушки. Вы не представляете, какие кровожадные нынче пошли бабушки! Но, Олег Георгиевич, если б у меня появилась возможность заниматься серьезным материалом...
   - Именно для этого я вас и пригласил, - мягко перебил ее Ейщаров. - Поверьте мне, дело, которое я хочу вам поручить, крайне серьезно - для меня во всяком случае. Я произвожу впечатление серьезного человека?
   - Шая очень изменилась, - с неожиданной для себя искренностью ответила Эша. - И до моего отъезда она уже начала меняться, а сейчас, вернувшись, я ее просто не узнала. Город оживает, и я знаю, что этим он в большей степени обязан именно вам. Человека, который сумел произвести столько масштабных положительных изменений, никак нельзя назвать несерьезным.
   Другое дело, зачем вам это нужно, Олег Георгиевич? Неужели, вы действительно видите в Шае большие и выгодные перспективы?
   - Город действительно очень перспективен, - он задумчиво глянул в окно, за которым ветер раскачивал ветви рябины, и Эша чуть вздрогнула, - но на истощенной лошади далеко не уедешь. Лошадь следует подлечить и откормить... Некоторые из ваших статей были незакончены, Эша Викторовна. Вернее, конец существовал, но был отрезан редактором и заменен размытой концовкой, ни к чему не ведущей.
   Шталь удивленно дернула бровью.
   - Ну, то, что начиналось довольно таинственно, на деле часто оказывалось смешным и нелепым, даже идиотским - некрасивая истина, портящая вязь читаемой истории. Например, таинственная женская фигура в белом, бродящая по ночам по крышам домов, карнизам, выбивалкам и длинной тонкой ветке газопровода в одном из районов, на бумаге так и осталась загадочным призраком, хотя на самом деле призрак - бывшая мастер спорта по легкой атлетике, которая каждую пятницу страшно напивалась и отправлялась на прогулки, вспоминая спортивную молодость.
   - Но вы сталкивались и с такими случаями, которые так и не смогли объяснить.
   - Да, такое было дважды, и я написала только то, что мне удалось узнать. Ну, и собственные доводы, разумеется, - Эша, не удержавшись, цапнула-таки одно пирожное. - Например, в одном доме постоянно хлопала подъездная дверь. Ни порывов ветра, ни скрытой пружины или веревки, ни шутника снаружи - дверь просто захлопывалась, когда человек открывал ее. Била по лицу или по спине, прищемляла руки, одному жильцу даже сломала два пальца. Если ее ставили на стопор, приваливали камнем, она все равно каким-то образом захлопывалась - причем именно тогда, когда в проем проходил человек. Никто не мог понять, в чем дело. И интересно то, что от двери доставалось не всем жильцам подъезда, а только троим - одним и тем же. Ее осматривали мастера, я привела своего, и он тоже не нашел никаких дефектов и причин происходящему. Дверь довольно тяжелая, чтобы ее так захлопнуть, нужно приложить определенное усилие. Дважды я видела, как дверь ударяла жильцов - и там никого не было. И ничего. Мы все осмотрели. Мы наблюдали и изнутри, и снаружи. Но потом я обратила внимание, как эти люди выходят из подъезда. Дверь открывается наружу, петли старые и слегка заедают. Большинство людей просто нажимали на створку, но эти трое ударяли в нее ногой. Конечно, это кажется глупостью, но это были именно эти трое. Я поговорила с ними, и они сказали, что всегда так делали. Еще до того, как с дверью начались неприятности. И я, - Эша слизнула сладкую крошку с нижней губы, - решила проверить и тоже дала двери пинка - от души. А когда через пять минут попыталась зайти в подъезд, то чуть не осталась без руки. Хорошо, вовремя успела ее убрать. Но там никого не было. А на следующий день один из тех злополучных жильцов получил перелом носа и легкое сотрясение мозга, и дверь, наконец, просто заменили. И все кончилось - новая образцовая дверь. Но только, надо сказать, никто из жильцов больше не открывает эту дверь ногой.
   - Да, когда тебя постоянно пинают, поневоле разозлишься, даже если ты всего лишь дверь, - пробормотал Ейщаров, и Эша, к своему удивлению, не увидела в синих глазах ни единой смешинки. - Хорошо, что вы рассказали эту историю, Эша Викторовна, потому что именно ее я и собирался вам напомнить. Поскольку вы уже сталкивались с подобной... хм-м, странностью, то мне будет проще объяснить, что конкретно мне от вас нужно.
   - У вас тоже хлопает входная дверь?
   Наконец-то улыбка, но вот глаза по-прежнему серьезны. Уж не собирается ли господин Ейщаров поручить ей написание занимательных историй, чтобы развлекаться на досуге? Нет, господа, Эше Шталь это совершенно не нужно! Но вот деньги...
   - Но Эше Шталь совершенно определенно нужны деньги, - в голос Олега Георгиевича вернулось прежнее дружелюбие, добавлявшее уюта шикарному кабинету. - И сейчас у Эши Шталь совершенно определенно нет занятия, оплата которого обеспечила бы ее потребности.
   Ее рука дернулась и чуть не опрокинула чашку. Эша тотчас же убрала провинившуюся руку на колено, и выпрямилась, делая вид, что ничего не произошло. Ейщаров продолжал улыбаться.
   - Я не телепат, Эша Викторовна, но вот в покер я бы у вас выиграл.
   - Я не умею играть в покер, - пробормотала она, злясь и на себя и на него. Ейщаров пожал плечами, и ручка совершила в его пальцах еще один изящный проворот.
   - Не беспокойтесь за свой профессионализм, просто я знал слишком много разных людей, - он неожиданно вздохнул, - пожалуй, больше, чем мне бы хотелось. Кстати, как ваше здоровье, Эша Викторовна? После аварии не осталось никаких последствий, о которых мне следовало бы знать? Насколько мне известно, ваши последние медицинские показатели в норме, но, может, существует нечто, что не входит в медицинские показатели?
   - Конечно, я не сомневалась, что вы собираете сведения о людях, которым намерены что-то поручить или даже с которыми намерены лишь поговорить, - спокойно сказала Эша, - но вот это было грубо.
   В душе она не только разволновалась, но и испугалась - кто знает, какие именно сведения о той аварии отыскал Ейщаров? Три года назад машина, в которой они вместе со своим приятелем Славкой, в усмерть пьяные, возвращались из развеселой ялтинской ночи, врезалась во встречную и слетела с серпантина. Славка и водитель другой машины погибли, Эша чудом уцелела, но получила сильную травму головы, ее память собирали буквально по кускам - и собрали, благодаря не только врачам, но и сестре, которая забросила все и проводила с Эшей и дни, и ночи. Никаких последствий, кроме легкой головной боли в плохую погоду и периодических ночных кошмаров, не осталось, не осталось и чувства вины. За рулем был Славка, но в аварии был виноват не только он, и раскрытие этого и сейчас могло бы грозить Эше неприятностями.
   - Работа, которую я собираюсь вам поручить, потребует большого напряжения - и не только физического, но и нервного, - Ейщаров задумчиво посмотрел в свою чашку и отодвинул ее. - Не хотелось бы подвергать риску ваше здоровье. К тому же... - он не договорил, и Эша кивнула.
   - Плохое здоровье - плохая отдача.
   - А вот сейчас вы были грубы, - равнодушно заметил он. - Но последовательны. Если хотите, можете курить.
   Эша снова вздрогнула, мысленно сказав себе, что если когда-нибудь и научится пресловутому покеру, действительно не сядет играть с Ейщаровым - она уже подумывала о том, не будет ли слишком спросить хозяина кабинета, можно ли здесь закурить, и не испортит ли она этим вопросом дальнейшую беседу и отношение к ней. Разумеется, в данном случае дело лишь в своевременной вежливости - Ейщарову, конечно же, было известно, что она курит. Шталь вытащила из сумочки сигареты, и Олег Георгиевич небрежным жестом подтолкнул к ней небольшую серебристую статуэтку дракона с распростертыми крыльями и запрокинутой головой, которую Эша только сейчас заметила на столешнице.
   - Это зажигалка? - понимающе спросила она. - Очень оригинально. А куда нажимать?
   - Никуда. Просто поднесите сигарету туда, куда ее следует поднести дракону.
   Мысленно пожав плечами, Эша осторожно наклонилась, держа сигарету у губ, и едва ее кончик приблизился к распахнутой серебряной пасти, как из той беззвучно вырос тонкий лепесток огня. Это было так неожиданно, что она едва не отшатнулась, но, вовремя сдержавшись, погрузила кончик сигареты в пламя, прикурила и отодвинулась. Огненный язычок потрепетал еще мгновение и исчез. Крошечные драконьи глаза бездумно смотрели в потолок, хищно поблескивали серебряные клыки.
   - Занятно, правда? - Ейщаров усмехнулся, и его глаза на мгновение вновь стали совершенно мальчишескими, будто он демонстрировал ей любимую игрушку. - Встроенный сенсор.
   - А на что он реагирует? - Эша с любопытством разглядывала дракона. - Если на движение, то это довольно опасная зажигалка. Или он настроен распознавать приближающуюся сигарету?
   - Он настроен на ваше желание закурить, - Олег Георгиевич отодвинул статуэтку и кивнул. - Шучу, конечно. И на этом, Эша Викторовна, мы закончим и с шутками и с вступительной частью и перейдем непосредственно к делу.
   Шталь подумала, что вступительная часть оказалась довольно длинной, и раз Ейщаров так долго ходил вокруг да около, значит, на то были серьезные причины. И все-таки, лучше бы он начал предварительные ласки с размера гонорара - это всегда повышает сообразительность. А дракончик совершенно бесподобен!
   - Насчет размера гонорара можете пока не задумываться - он будет более чем щедрым, - сказал Ейщаров, и Эша с трудом сдержалась, чтобы не запустить в него бесподобным дракончиком и, соответственно, не отправиться в тюрьму за покушение на жизнь шаевского благодетеля. Тряхнув головой и отбросив на спину пряди волос, она выпустила из губ изящную струйку дыма и склонилась к правому подлокотнику, возле которого стоял низкий столик с двумя пепельницами.
   - Так что за работа?
   - Работа касается случаев, подобных вашему. Случаев вроде хлопающей двери.
   - Я вас не понимаю.
   - Я хочу, чтобы вы разыскивали для меня вещи, с которыми связаны странные происшествия, - терпеливо пояснил Ейщаров, аккуратно положив ладони на стол. - Происшествия, которые нельзя объяснить. Источники нелепостей, отвечающие исключительно на вопрос "что?". Источники, которые вы будете тщательно проверять, отсеивать чушь и выдумки и предоставлять мне действительно стоящую лично вами подтвержденную информацию.
   - Подождите, - Эша вдруг разволновалась, как школьница, взмахнула рукой, и сигаретный пепел полетел во все стороны. - Это... Олег Георгиевич, тот случай... то, что я ничего там не нашла, вовсе не значит, что там ничего не было! Я написала занимательную историю про... о, господи, про обозлившуюся дверь, но наверняка существовал какой-то скрытый дефект! Просто... просто так...
   - Просто так не бывает, - закончил за нее Олег Георгиевич, и в его глазах снова начали разгораться огоньки. - Не укладывается в реалистичные рамки нашего мира. Но тогда, Эша Викторовна, скажите, если вы действительно даже на секунду не допускали такого, почему все-таки ударили ногой в дверь?
   - А может быть, я это придумала!
   - У вашего поступка был свидетель, и мне об этом известно.
   - Может быть, я сделала это просто со злости, потому что не могла...
   - Вот еще одна причина, по которой я хочу поручить это именно вам, - Ейщаров откинулся на спинку кресла. - Многие на вашем месте просто согласились бы и перешли к вопросу вознаграждения. Вы же пытаетесь что-то доказать. Думаю, вы справитесь.
   - Подождите, - Шталь потерла подбородок согнутым указательным пальцем. - Я пока еще не совсем... Вы имеете в виду некие проклятые вещи? Как в страшных историях? Приносящие неудачу, приводящие своих хозяев к гибели... вроде сокровищ фараонов, знаменитых алмазов, каких-нибудь старинных зеркал, вроде зеркала Луи Арпо... ну, что-то в этом роде?
   - Не совсем так. Большинство из этих вещей вряд ли имеют какую-то особенную материальную ценность. И я не думаю, что среди них так уж много старинных. Напротив, они, возможно, окажутся весьма, весьма современны, и связанные с ними случаи вовсе не обязательно будут такими уж мрачными. Скажите, Эша Викторовна, вы когда-нибудь задумывались о том, что могут по своей сути представлять из себя вещи? Вам наверняка попадались на глаза разнообразные статьи, вы слышали рассказы, наконец, просто знаете обычные поверья - о вещах злых людей, о вещах убитых, о вещах, которые приносят несчастья или, напротив, удачу? О вещах, которые, якобы, впитывают в себя человеческую злобу, страдания, смерть, наконец? Я не намерен оспаривать это утверждение, - синий взгляд устремился в какую-то точку над плечом Эши, - но существует и другое, вам, вероятно, тоже известное - вещи не только могут впитывать в себя эмоции своих хозяев. Они могут разозлиться сами. Как ваша пресловутая дверь.
   "Сумасшедший!" - решила девушка, панически вспоминая, защелкнулся ли дверной замок за ушедшей секретаршей. На губах Ейщарова появилась сардоническая улыбка.
   - А какая вам разница - сумасшедший я или нет? Деньги-то будут настоящими.
   - Вещи не злятся, - не своим, тонким голосом сказала Эша и воткнула недокуренную сигарету в пепельницу. - Вещи - это просто вещи. Статья была лишь занимательной выдумкой. Вещи не могут чувствовать. Они - просто предметы!
   - А если нет? - его пальцы толкнули ручку, и она медленно покатилась к краю столешницы. - Если некоторые вещи могут злиться или испытывать привязанность? Техника считается наиболее восприимчивой - известно немало случаев, когда машины после смерти своих хозяев ломались раз и навсегда, и никто не мог их не только починить, но даже найти причину поломки? Так же, иной раз, бывало с машинами, которые перепродали, - с машинами, которые много времени провели у одного владельца и не смогли принять нового, как взрослый пес, преданный своему хозяину. Техника часто работает хуже у тех людей, которые плохо к ней относятся. Это не значит, что они колотят по ней ногами или позволяют зарастать пылью... просто плохо относятся. То же и с растениями, хотя растения, по-моему, никак нельзя назвать предметами - они живые и они особенно остро могут испытывать эмоции, - он поймал ручку ладонью и положил рядом с зажигалкой. - Как часто бывает, что вы видите какую-то вещь и испытываете неодолимое желание заполучить ее, порой даже не зная, зачем она вам нужна? Вещь ли понравилась вам? Или вы понравились вещи? Или и то и другое - взаимная любовь с первого взгляда или ощущения.
   - Человек - существо крайне непоследовательное и непредсказуемое - мало ли, по какой причине ему что-то понравилось! - возразила Шталь, которая именно названным Ейщаровым образом и приобретала большую часть своих вещей. - Может, еще припомнить и сбежавшую Федорину посуду? Или историю с Мойдодыром? Или диккенсовское кресло из "Пиквикского клуба"? Или кинговскую "Кристину"? Или вовсе разные заколдованные предметы?
   - Магия, - Олег Георгиевич усмехнулся. - Разумеется. Чувства могут являться сильнейшей из магий. Предметы окружают человека с самого момента его появления - рукотворные и природные. Попробуйте на мгновение представить, что у вещей тоже есть душа. Что они могут любить, могут обижаться. И что их, как и нас, тоже можно обмануть.
   - Швейная машинка, осознавшая себя индивидуальностью, - пробормотала Эша, вспомнив старый фантастический рассказ. Она не могла понять, почему все еще продолжает этот нелепый разговор - только ли потому, что Ейщаров действительно может ей заплатить, если она сделает вид, что поверила в эту чушь, и страшно покарает, если она сию же секунду выскочит вон? - Я уж скорее поверю в телекинез. Та же дверь хлопала, потому что кто-то заставлял ее это делать силой мысли.
   - Может быть, заставлял. А может быть, и уговорил.
   - Заговорил, - с мрачным юмором сказала Эша и, не выдержав, отмела в сторону приличия и вольготно развалилась в кресле, сразу же почувствовав себя намного лучше. В глазах Ейщарова ей почудилось странное удовлетворение, словно именно этого поступка он от нее и ждал. - Заколдовал. Навел чары. Придал необычные свойства. Оживил. В таком случае, Олег Георгиевич, мы уже говорим не об индивидуальности предмета, а о человеке, который умеет наделять предмет индивидуальностью.
   - Или умеет ее раскрывать. И использовать в своих целях.
   - Все равно, речь, все-таки, о человеке. Человеке с необычными способностями. И к чему тут тогда теории о чувствующих вещах, не понимаю.
   - К тому, чтобы вы учитывали - есть вещи, обретающие... хм-м, поведение самостоятельно. Но есть другие, которым помогают. Меня интересует именно второй вариант.
   - Олег Георгиевич, - хмуро произнесла Эша, - вы понимаете, насколько странно это звучит? В особенности, когда это звучит от вас?
   - Разумеется, - Ейщаров спокойно кивнул. - И вы можете сколь угодно считать меня состоятельным человеком, страдающим умственным расстройством на почве собственной состоятельности. Это неважно. Главное, чтобы вы поняли, что мне нужно, и правильно построили свои действия, - он встал и неторопливо, чуть прихрамывая на левую ногу, обошел стол и прислонился к нему прямо напротив Эши. Сейчас он казался еще более непохожим на влиятельную персону - самый обычный молодой мужчина в хорошем костюме. Несомненно, сумасшедший, но теперь она его не боялась. Напротив, хотелось, чтобы он продолжал говорить - и не только потому, что разговор, несмотря на свою абсурдность, был довольно занимательным, но и потому, чтобы... просто хотелось, чтобы он говорил - и все. Последнее дело - такому человеку, как Ейщаров, выкладывать подобное журналистке, пусть она и временно не у дел, но Эша уже твердо знала, что об этой беседе никому не расскажет. И вовсе не потому, что он - сам Ейщаров. Просто не расскажет. Гипнотизирует он ее, что ли?
   - Вам удобно? - вдруг спросил он, и Шталь удивленно кивнула. - Прошу вас, пройдемте со мной, Эша. Сумочку можете оставить, с ней ничего не случится.
   Отчество ускользнуло, и Эша была совсем не против этого. Олег Георгиевич протянул ей руку, и она неохотно встала - покидать чудесное кресло отчаянно не хотелось. Чужие пальцы надежно, но деликатно сжали ее ладонь и отпустили сразу же, как Эша встала - почти отдернулись, и в этой стремительности ей почудилось нечто брезгливое. Но глаза по-прежнему смотрели с искренним дружелюбием, и Шталь решила, что ей действительно почудилось.
   - Прошу вас.
   Сделав приглашающий жест, он провел ее к дальней стене просторного кабинета, в которой была такая же тяжелая деревянная дверь, как и та, что вела в приемную. Ейщаров прикоснулся к ручке, едва слышно щелкнул замок, и дверь медленно отворилась. Немедленно зажегся свет - вероятно, автоматика, Эша не заметила, чтобы Олег Георгиевич нажимал какой-нибудь выключатель.
   Помещение, в котором они оказались, было совсем маленьким и после роскошного кабинета особенно резало глаз своей абсолютной запущенностью - голые стены, никаких окон, растрескавшийся потолок, оно походило не на комнату, а, скорее, на кладовку. Вдоль длинной стены стояли два кресла - идентичных тому, в котором сидела Эша, но другой расцветки, между ними нелепо расположился дешевенький торшер без абажура. На овальном журнальном столике лежала книга - старое, потрепанное издание детских сказок в твердом переплете, рядом с ней стояла обычная чайная чашка с отколотым краешком, возле чашки лежали катушка белых ниток с воткнутой в нее большой цыганской иглой и желтый теннисный мячик. Через спинку одного из кресел был переброшен почти новый мужской плащ серого цвета.
   - И что же это? - недоуменный взгляд Эши осторожно потрогал каждый из предметов и перескользнул на невозмутимое лицо Ейщарова. - Собрание заколдованных вещей?
   - Ну, можно и так сказать, - он кивнул. Шталь нервно одернула свой короткий пиджачок, и в ее голосе металлическими переливами зазвенела плохо скрываемая ярость.
   - Олег Георгиевич, я все поняла! Конечно, я соразмеряю всю величину пропасти между нами - вы влиятельный человек с деньгами, Шая ваша личная вотчина, я по общественному положению никто - ни средств, ни работы, но, тем не менее, я никому не позволю над собой издеваться - будь то хоть бомж, хоть английская королева! Мне жаль, что вы потратили на меня время! И мне жаль, что я потратила на вас свое! Я ухожу, до свидания!
   Резко крутанувшись на одном каблуке, она дернулась было к двери, но тут на ее предплечье сомкнулись железные пальцы, легко потянули назад и в сторону, и Эша невольно совершила разворот следом за ними, словно в па танца. Ейщаров поймал и другое ее предплечье, и она оказалась с ним лицом к лицу, с удивлением обнаружив, что по росту он, оказывается, лишь самую малость выше ее.
   - Я ожидал подобной реакции, - весело сообщил он. - И, честно говоря, думал она будет более бурной. Из газеты, куда вам, наконец-то, удалось устроиться на штатную должность, вас выгнали после того, как вы разбили пепельницу на голове у главного редактора. В дальнейшем научитесь сдерживать ваши эмоции, иначе в журналистике вам делать нечего. Кстати, пепельница хоть была с окурками?
   - А как же! - с вызовом ответила Шталь, в упор глядя в потрясающе синие глаза, которые откровенно смеялись над ней. - Я лишь жалею, что она оказалась слишком легкой!
   - Ну и глупо, - Ейщаров отпустил ее и неуловимым движением отодвинулся назад. - Я же сказал вам, Эша, с шутками мы закончили. Ну что, успокоились?
   - Я не волновалась, - Эша дернула плечами и огляделась. - И что же не так с этими вещами? Они испускают смертоносные лучи? Летают по воздуху? Наносят повреждения различной тяжести? По-моему, это самые обычные вещи.
   - К сожалению, с торшером я вам ничего доказать не могу, поскольку вы не электрик, - Олег Георгиевич сунул руки в карманы брюк и сделал несколько шагов в сторону. - Все лампочки, которые в него ввинчивают, взрываются, стоит только зажечь свет. Он тщательно проверен, в нем не найдено ни единого дефекта, в лампочках тоже. Они просто взрываются, вот и все. От осколков, в свое время, пострадало несколько человек, один даже чуть не лишился глаза. Конечно, я могу вам это продемонстрировать, но вас это не убедит, поскольку, как я уже сказал, вы не специалист в этой области.
   - Вы правы, - Эша скептически посмотрела на торшер, который выглядел точно так же, как миллионы других старых торшеров. Несомненно, в торшере есть неисправность, просто ее не нашли. Если вообще искали.
   - То же самое и с этим, - Олег Георгиевич потянулся и взял чашку, расписанную поблекшими васильками. - Я не могу доказать вам ее необычность, поскольку вы не блондинка.
   - А это здесь при чем? - Эша удивленно раскрыла глаза. Ейщаров усмехнулся.
   - Если в эту чашку налить жидкость - любую - сок, чай, вино - что угодно, и отпить из нее, то, - он приподнял чашку, демонстрируя ее, и Эша, сама не зная, почему, отклонила голову, словно из пустой чашки ей в лицо могла плеснуться кислота, - ничего не произойдет. Вы почувствуете именно тот вкус, который и должен быть. Но если вы - натуральная блондинка - обязательно натуральная, то жидкость в чашке окажется соленой.
   - Каким образом?
   - А я не знаю, - Ейщаров вернул чашку на стол. - Чашка была неоднократно проверена. Обычный фаянс - ничего больше, и любой другой человек может пить из нее совершенно спокойно. А вот блондинки - нет.
   - А если не жидкость туда, а еду какую-нибудь... ну, я не знаю, кашу. Или кусок мяса положить?
   - Ничего не произойдет. Но ведь кружка предназначена для того, чтобы из нее пить, не так ли?
   - А если после блондинки кто-нибудь попробует? - торопливо спросила Эша, мысленно умирая со смеху. Олег Георгиевич покачал головой.
   - Все, вкус уже не меняется. Совершенно соленый.
   - Какой-то налет на стенках. Фаянс что-то выделяет. Или...
   - Нет. Ничего.
   - Губы блондинок портят содержимое кружки?! - Эша, не сдержавшись, фыркнула. - Кружка, не любящая блондинок?! А может, у тех блондинок что-то во рту было?! На губах?! Да и вы не можете совершенно точно... вы же не блондинка, Олег Георгиевич! Это просто смешно!
   - Поэтому мы и не будем заострять внимание на этих двух вещах, - невозмутимо произнес Ейщаров. Эша покладисто кивнула.
   - Хорошо. А что же делает книга? - она протянула руку к столику и небрежно взяла книгу. - Кого она не любит? Брюнеток?
   - Ну, насколько мы выяснили, она никого не любит, - Ейщаров легко коснулся ее запястья. - Осторожней. Будете ее перелистывать - обязательно порежетесь.
   - Порезаться страницей - это уметь надо! - Эша покачала головой и, наклонив книгу, раскрыла ее, держа ее за обложки. Перевернула. Тонкие страницы с легким шелестом заколыхались из стороны в сторону, побежали слева направо, мелькая черным типографским шрифтом и черно-белыми рисунками, одно белое поле сменяло другое, и все они были испещрены мелкими бурыми пятнышками. Больше всего пятнышек было на нижних уголках, на одном из них Эша заметила смазанный бурый отпечаток чьего-то пальца и умирающим взглядом посмотрела на Ейщарова.
   - Вы серьезно?
   - Попробуйте, - он пожал плечами, - если вам не жаль ваших пальчиков.
   Страницы остановились, раскрывшись на английской сказке про осла, столик и дубинку, и у нее невольно вырвался еще один смешок. Опять предметы! Самонакрывающийся столик и дубинка, по первому велению избивающая обидчиков своего хозяина. Бесподобно! Затылком она ощущала внимательный взгляд Ейщарова, похожий на прикосновение нервно подрагивающих пальцев. Шутник или сумасшедший? Шутник или сумасшедший? Шталь с удивлением почувствовала, что ее собственные пальцы дрожат. Бедные пальчики, запугал вас безумный король Шаи?! Ничего, давайте полистаем, потому что все это глупости! Она перевернула одну страницу, другую, третью - тоненькие, потрепанные, они поддавались легко и послушно. Ехидно улыбаясь в адрес стоящего рядом, Эша подцепила пальцем четвертую, потом пятую и, зашипев, отдернула руку, недоверчиво уставившись на узкий разрез на подушечке указательного пальца. То ли страница как-то изогнулась, или соскользнула, то ли она слишком ее дернула... так или иначе, дело было исключительно в этом. Эша подула на палец и машинально сунула его в рот. Она никогда в жизни не резалась бумагой.
   - Я вас предупреждал, - Ейщаров извлек из кармана платок и протянул ей. Шталь свирепо посмотрела на него и, положив раскрытую книгу на стол, стерла платком выступившую бусинку крови. На уголке странички осталось крошечное свежее пятнышко.
   - Это все потому, что вы мне под руку сказали! Вы - как одна моя знакомая! Если она кому-то говорит - ой, осторожно, не упади! - тот немедленно спотыкается и падает.
   - В смысле глазливый? - Ейщаров потер ладонью обритую голову. - Можете еще полистать, я молчать буду.
   - Теперь это уже не поможет! - огрызнулась она, разглядывая палец. - Я буду все время об этом думать и обязательно еще раз порежусь.
   - Не меньше трех раз, - подтвердил он. Эша, прикусив губу, подхватила книгу под переплет.
   - Ерунда! А если вы... - она протянула было книгу ему, но тут же отдернула, - нет, разумеется вы порежетесь специально! Из... нет, тут везде ваши люди! На улицу! Случайный прохожий!
   - Ради бога, - Олег Георгиевич приглашающе развел руками, и Эша внезапно осознала, что он действительно позволит ей вынести книгу на улицу. И дверь сам перед ней откроет. И постоит перед зданием и подождет, пока она не вернется. Пусть даже она отправится, для верности, искать случайного прохожего на другой конец города, Ейщаров вовсе не будет против. Только его глаза будут смотреть еще более насмешливо и самоуверенно.
   Потому что кого бы ты не нашла, он порежется. Нелепость - порезаться книжной страницей! Но он порежется. И не меньше трех раз.
   Книга, которая не хочет, чтобы ее читали. Чашка, которая не любит блондинок, либо считает, что им необходимы солевые добавки. Шталь, чему ты веришь?!
   Нет, я не верю! Я ведь не верю?!
   - Разумеется, нет! - вслух ответила она самой себе, бросив платок на столик, с размаху плюхнулась в одно из ближайших кресел и только сейчас почувствовала, как же она устала. Откинувшись на мягкую, много мягче, чем в кабинете, спинку кресла, Эша пробормотала, с трудом подавив едва не сорвавшийся зевок: - Это еще ни в чем не убеждает.
   - Тогда, может, продолжим? - голос Ейщарова долетел до нее словно откуда-то издалека, из-за плотной стены тумана, хотя вот он, совсем рядом - стоит, скрестив руки на груди, смотрит внимательно, и в глазах мерцает что-то странно недоброе... или это свет так падает? Эша качнула внезапно отяжелевшей головой, попыталась приподняться, но голову потянуло обратно, и она снова ткнулась затылком в мягкое. Кресло будто обволакивало тело - такое удобное, даже кабинетному с ним не сравниться. Хорошо, что у нее нет такого кресла, иначе бы она спала, спала... Почему так хочется спать - неужели она так устала? Ведь сейчас самое начало дня... и почему так странно смотрит Ейщаров?
   - Вы... - с трудом выговорила она и моргнула - ресницы неумолимо смыкались, лицо стоявшего перед ней человека расплывалось, покачиваясь в воздухе белым пятном, пробитым дырами холодных, выжидающих глаза. - Вы... что вы мне подсыпали?..
   Олег Георгиевич не ответил. Шталь закрыла глаза, все еще ощущая его взгляд, попыталась было встать, но вместо этого оползла, свернулась калачиком и склонила голову на подлокотник. Кресло под ней качнулось, полетело куда-то, и она была совсем не против, улетая вместе с ним - дальше, и дальше, и дальше...
   Обхватившие ее крепкие руки Эша почувствовала лишь тогда, когда они уже выдернули ее из кресла, и сразу же вспугнутой мягкой птицей упорхнул сон, исчез бесследно, словно и не было его, только в виске тонкой иглой засело что-то болезненное, ноющее. Шталь панически задергалась, ощутив, что больше не сидит в кресле, а лежит на чьих-то руках, повернув голову, увидела короткую темную бородку, и тотчас голос Олега Георгиевича успокаивающе произнес над ней:
   - Тихо, тихо, все в порядке.
   Он осторожно опустил ее, Эша вывернулась, стукнув каблуками о пол, и отскочила в сторону, яростно сверкая глазами.
   - Что это было?! Что вы мне дали?!
   - Как вы себя чувствуете? - спокойно спросил Ейщаров, и в его глазах мелькнуло что-то сожалеющее. Эша замерла, не сводя с него взгляда и прислушиваясь к ощущениям. Игла в виске исчезла, голова была свежей и ясной, а тело бодрым и отдохнувшим - все было точно так же, как и тогда, когда перед ней открылась тяжелая дверь кабинета.
   - Это была опасная демонстрация, - теперь его глаза смотрели на нее, как на что-то занимательное и даже нелепое. - Но вы уселись прежде, чем я успел вас предупредить.
   - Предупредить о чем?! - она метнула свирепый взгляд на кресло, потом вонзила его Ейщарову в переносицу. - О кратковременном действии снотворного?! Которое ваша секретарша подмешала мне в кофе? Чтобы убедить меня в существовании мгновенно усыпляющего кресла?!
   - Вы переоцениваете свою значительность, Эша. И у меня нет привычки создавать весомость своим доводам, травя женщин, даже если они журналистки, - Олег Георгиевич сделал в сторону кресла приглашающий жест. - Попробуйте еще раз. Только без истерик. Когда вы кричите, ваш голос становится удивительно неприятным.
   - Благодарю вас, - зло ответила Шталь и покосилась на закрытую дверь, потом посмотрела на кресло. Светло-зеленая обивка, пухлые подлокотники, хвостик нитки, торчащий из фигурного валика на спинке. Кресло. Просто кресло. Не думающее и не заколдованное. Предмет. Можно ли изобрести мгновенно усыпляющее кресло? Наверное, можно. Наверное, можно изобрести все что угодно. Она выждала с минуту, потом осторожно подошла и опустилась на краешек сиденья. Ничего. Эша осторожно подвинулась, потом еще чуток - и тут знакомо накатила сонливость, настойчиво потянула к мягкой спинке, кресло словно само пододвинулось под нее, обнимая, утягивая, укладывая, убаюкивая. Она испуганно вскинулась, разрывая обволакивающую, упругую паутину сна, вцепилась в протянувшуюся навстречу руку и выпрыгнула из кресла, вновь мгновенно став совершенно неспящей Эшей.
   - Датчики, - пробормотала она, не торопясь отпускать руку Ейщарова. Тот тоже не разжимал пальцев, но смотрел совершенно безэмоционально, будто держал за руку манекен. - Сенсоры. Снотворный газ, выпускающийся маленькими порциями. Вот как все это можно объяснить! Конечно, вы скажете, что ничего подобного там нет, что кресло разбирали по кусочкам...
   - Именно так, - Олег Георгиевич дружелюбно похлопал ее по руке и отпустил. - Но спросите себя, зачем мне лгать на этот счет? Мне не нужно всемирного признания столь необычного факта - мне даже не нужно полного признания от вас. Мне лишь нужно, чтобы вы выполнили порученное, и я показываю вам все это лишь для того, чтобы вы знали, что конкретно вы будете искать, и с чем вам предстоит столкнуться. Я привел вас сюда не для собственного увеселения. Вы можете продолжать оперировать привычными фактами, объяснять все с научной точки зрения, но я знаю, что вы из тех людей, кто в глубине души верит, что в нашем мире есть место не только для физических законов и химических реакций. Достижения прогресса давно изменили наше отношение к окружающему, но и наше отношение, и мы сами - лишь часть этого мира, а не сам мир. Я не буду старательно вас убеждать - сами разберетесь и сами все поймете, у вас для этого достаточно гибкое восприятие.
   - Хорошо, - Эша сделала несколько шагов вдоль длинной стены и обернулась. - Допустим, я включила свое гибкое восприятие. Почему вы сказали, что это была опасная демонстрация?
   - Если бы вы просидели в этом кресле дольше десяти минут, вы бы не проснулись, - просто ответил он. - Никогда. Три человека подряд умерли в этом кресле. Полное и необъяснимое отключение всех жизненных функций.
   - И вы мне не сказали?! - потрясенно выдохнула она. - Почему?!
   - Ну, тогда бы вы ведь не сели в это кресло, правда? Мало кому понравится сидеть в кресле, в котором кто-то умер, а мне было нужно, чтоб вы сами убедились, каково в нем. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожало.
   Шталь поджала губы и взглянула на кресло уже с отчетливой брезгливостью, потом перевела взгляд на другое - нежно-персикового цвета.
   - Там тоже кто-то умер?
   - Нет. Попробуйте сесть в него, - предложил Олег Георгиевич и усмехнулся. - Не бойтесь, это не больно. Но долго вы в нем не просидите.
   Эша посмотрела на него с подозрением, потом осторожно подошла к креслу и ладонью проверила обивку сиденья. Обивка как обивка - мягкая, приятная. Повернувшись, она снова взглянула на Ейщарова, и он кивнул головой - мол, смелее. Внезапно ей опять стало смешно. Господи, видел бы со стороны кто из знакомых! Два взрослых человека, один из которых крупный предприниматель, провернувший немало выгодных сделок, занимаются совершеннейшей ерундой! Положив ладони на подлокотники, она опустилась на сиденье так осторожно, словно садилась в горячую ванну, и выжидающе застыла, потом медленно откинулась на спинку.
   Через несколько секунд Шталь поняла, что бизнесмен прав - сидеть в кресле было совершенно невозможно. Сиденье, такое мягкое и приятное на ощупь, оказалось каким-то угловатым, бугристым, словно персиковая ткань обтягивала обмотанные ватой земляные комья. Руки соскальзывали с подлокотников, в обманчиво пухлой и удобной спинке таились большие вмятины, кроме того, она была какой-то кривой, сидеть ровно никак не получалось, Эша неумолимо съезжала набок, что-то постоянно упиралось в позвоночник, и, наверное, вследствие всего этого дискомфорта, а также всего услышанного, ее настроение начало стремительно ухудшаться. Поерзав еще немного, Эша не выдержала и вскочила, потирая разболевшийся затылок и разминая ноющие плечи. Глаза Ейщарова наблюдали за ней с явным удовлетворением, и это разозлило ее еще больше.
   - Не очень-то вежливо с вашей стороны предлагать гостье посидеть в столь неудобном кресле, - сердито сказала она. - И какой же вывод я должна из этого извлечь? Кресло выглядит довольно новым - вероятно какой-то заводской брак. Или, - Эша ехидно ухмыльнулась, - оно в плохом настроении?
   - А вы еще раз проверьте его, как проверяли, - предложил Олег Георгиевич и кивнул на кресло. - Ну, давайте.
   Шталь закатила глаза, сделав это, впрочем, так, чтобы он не заметил, и, повернувшись, снова прощупала сиденье, а затем и спинку - сначала легко, потом нажимая изо всех сил. Ее брови недоуменно съехались к переносице. Никаких бугров, никаких вмятин и выступов - ничего. Красивое удобное кресло с покатой ровной спинкой и мягким сиденьем - одним из тех, на которые так приятно плюхнуться с размаху, да еще и неплохо бы и ноги задрать на подлокотник, который к этому располагал - уютное персиковое кресло. Продолжая удерживать ладони на сиденье, словно кресло могло в любую секунду удрать, она медленно повернулась и осторожно села. Но вместо только что такого мягкого сиденья под ягодицы снова легло нечто бугристое, слева сиденье теперь оказалось продавленным, а когда Эша прислонилась к спинке, ей в позвоночник воткнулось что-то твердое, словно в обивке скрывался кусок деревяшки.
   - Хорошо, - она снова встала, и тело с радостью восприняло это действие, - это очень неудобное кресло. И что с того?
   - А вы попробуйте присесть еще раз? - предложил Ейщаров с легкой улыбкой, и Эша замотала головой.
   - Нет, спасибо. Еще пара минут в этом замечательном креслице, и я заработаю себе радикулит!
   - И все же попробуйте. Только вначале попросите у него разрешения.
   - Разрешения, - утверждающе сказала Эша и мелко закивала, кусая губы от сдерживаемого смеха. - Мне попросить у него разрешения. У кресла.
   - Ага, - поблескивающие глаза Ейщарова, казалось, полностью разделяли охватившее ее безудержное веселье.
   - То есть, Олег Георгиевич, вы хотите, чтобы я поговорила с креслом?
   - Ну, не вслух, конечно, - он усмехнулся. - Попросите не словами. Попросите, - он сделал ладонями некий расцветающий жест, - от души.
   - Конечно, - кротко произнесла Шталь. - Почему бы и нет? Один раз я брала интервью у человека, который за пять минут до того пытался меня зарезать. Господи, да я каждый день ездила в московском метро! Мне раз плюнуть поговорить с креслом!
   Ейщаров чуть наклонил голову и, отойдя, прислонился к стене, выжидающе глядя на девушку. Лицо его сейчас хранило исключительно деловое выражение, как будто они сию секунду обсуждали вопросы банковских вкладов, а не разговоры с мебелью.
   Ладно, господин Ейщаров, должна признать, что ваше сумасшествие носит весьма оригинальный характер.
   Повернувшись, она положила ладони на подлокотники, старательно глядя в сторону, чтобы не расхохотаться. Подстроенный фокус с креслом, которое усыпляет, а теперь, поди ж ты, еще и кресло, с которым надо быть вежливым!
   Уважаемое кресло, можно я в вас немного посижу? Заранее спасибо. Эша.
   Эша медленно опустилась в кресло и... разумеется, оно оказалось все тем же до крайности неудобным креслом. Конечно, с чего бы ему оказаться другим?
   - Ничего не изменилось, - спокойно сообщила она, вставая. Ейщаров покачал головой.
   - Значит, оно вам не верит. Очевидно, вы были неискренни.
   Эша сжала зубы и посмотрела на него свирепо, потом отвернулась и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и сама не понимая, зачем это делает. Все это полная чушь, а на ней новые сапожки, правый еще не разносился, и нога уже чуток побаливает... так бы хотелось посидеть немножко в комфорте, если б это было возможно - просто посидеть, самую малость, и было бы просто замечательно, если б ей это позволили...
   Она додумывала, уже садясь, мысли ползли сами, переплетаясь с ощущениями, словно выматываясь из глубины мозга - прежде, чем она успела придумать новую искреннюю фразу для кресла - что там разговоры и ехидство, когда бедной маленькой Эше и в самом деле хочется немного посидеть...
   Кресло приняло ее в мягкие, расслабляющие объятия, спина удобно прилегла к персиковой пухлости, руки сами собой устроились на широких подлокотниках, и ее окутало такое же ощущение уюта, какое она недавно испытывала в ейщаровском кабинете. Так приятно - можно сбросить обувь и сидеть сколько угодно - никто не станет возражать, никто не выгонит... Она и вправду, наклонившись, автоматически потянулась к правому сапожку, а в следующее мгновение, тихо ахнув, одним прыжком выскочила из кресла, едва не повалив стоящий рядом торшер. Ейщаров не шевельнулся, продолжая спокойно смотреть на нее.
   - А как это?! - наклонившись, Эша потянулась к креслу, но тут же отдернула руку. - Оно... А почему?..
   - Видно, вы правильно попросили.
   Он меня действительно гипнотизирует, вот что! Подменяет мои ощущения!
   - Разумеется, а как же, - лениво произнес Олег Георгиевич и слегка потянулся. - Обожаю на досуге кого-нибудь погипнотизировать.
   - И читать чужие мысли!
   - Да не умею я читать чужие мысли. А если б вдруг обрел такую способность, то, наверное, застрелился б через пару дней, - он достал из кармана пиджака портсигар. - Просто когда-то я и сам так реагировал. И теории были те же. Так что угадывать мне нетрудно.
   Эша вскинула перед собой руки с растопыренными пальцами, словно рыбак, демонстрирующий размеры немаленького улова, описала по комнате неровный круг и снова остановилась перед креслом. Разумеется, это фокус. Но каким образом? Что-то там в этом кресле выдвигается, убирается, автоматика, сориентированная на время или на количество присаживаний... но главное попросить, кресло не откажет, если его вежливо попросить... Мысли начали путаться, она прижала ладони к щекам, тут же опустила и безжизненно спросила:
   - А что не так с этим плащом?
   - Чтобы узнать, вам придется его надеть, - Ейщаров закурил и добавил, упредив ее вопрос: - Это безопасно.
   - А мне нужно спрашивать у него разрешения? - поинтересовалась она дребезжащим голосом. - Или, может, поздороваться?
   - Нет.
   - Ну, конечно, - пробормотала Шталь и стянула одежду со спинки, - с плащом, значит, можно не церемониться. А если я его встряхну - он обидится?
   - Не валяйте дурака.
   Эша хотела было огрызнуться, что насчет того, кто именно здесь валяет дурака, еще можно поспорить, но прикусила язык. С сумасшедшими лучше быть поосторожней. Конечно, Ейщаров кажется довольно безобидным сумасшедшим, даже очень милым... зря только голову бреет, проплешин вроде не видать - зачем ему этот стиль а-ля Куценко? Ему бы очень пошли волосы, а еще бы ему пошло... стоп, Шталь, ты пришла сюда не за этим. Хотя... Ее взгляд подобрался к его лицу, и Эша отвернулась, стараясь вообще ни о чем не думать. Развернула плащ, от которого пахнуло пылью и еще чем-то горьковатым, и встряхнула - исключительно назло. Плащ был огромных размеров - понадобилось бы не меньше четырех таких, как она, чтобы его заполнить. Эша подозрительно обернулась.
   - А в нем, надеюсь, никто не умер?
   - Нет, - в его голосе послышалось легкое нетерпение. - И он чистый.
   Эша мысленно выругалась и кое-как облачилась в плащ, который повис на ней, словно шкура какого-то гигантского животного. Подол доходил ей почти до щиколоток, рукава болтались много ниже кончиков пальцев. Приподняв руки и плечи, чтобы плащ не сполз, она сделала шажок вперед, колыхающиеся полы обвились вокруг ног, и Эша чуть не упала.
   - Да, великоват бурнус, - со смешком заметил Олег Георгиевич, и Эша сверкнула глазами.
   - Надеюсь, вам действительно очень весело! И что дальше?
   - Застегнитесь и завяжите пояс. Я бы вам помог, но лучше сделайте это сами, а то потом начнете меня обвинять в очередной уловке.
   - А будет повод? - Шталь подхватила ускользающие полы. - И если я застегнусь, как я себя в этом плаще потом найду?
   Кое-как она застегнула серые перламутровые пуговицы, которые, впрочем, ныряли в петли легко и весьма охотно, и развевающаяся шкура превратилась в огромный балахон. Подтянув пояс, Шталь завязала его, и выше талии плащ вздулся пузырем, будто она обладала на редкость гигантским бюстом, ниже же лег множеством уродливых складок. Она машинально поискала глазами зеркало и тут же порадовалась, что его здесь нет. Развела руки в стороны и медленно повернулась, меленько перебирая ногами. Чуть горьковатый запах усилился, в носу начало пощипывать. Плащ был тяжелым и очень жарким, при движении он едва слышно шуршал, и в этом легком звуке чудилось нечто удовлетворенное.
   - И что дальше? - мрачно осведомилась она, и Ейщаров сквозь облако сигаретного дыма задумчиво посмотрел на носки ее сапожек.
   - Теперь снимите его.
   - Что-то не уловила я смысла этой демонстрации, Олег Георгиевич, - Эша ехидно дернула губами, опустила руки, чтобы развязать пояс, и обнаружила, что пока она поворачивалась, свисающие концы пояса, который она завязала всего лишь на один перехлест, успели совершенно непонятным образом перекрутиться и перепутаться, образовав тугой узел. Эша вцепилась в него ногтями и несколько минут, невнятно бормоча и отбрасывая лезущие в глаза волосы, безуспешно пыталась его развязать, но добилась только того, что затянула узел еще туже. Отложив пока пояс, она взялась за пуговицы - в конце концов, пояс не главное - можно стащить плащ через голову или просто вылезти из него - достаточно будет расстегнуть пару верхних пуговиц. Но с пуговицами тоже творилось нечто невообразимое - они стали скользкими, точно намыленные, они выворачивались из пальцев, как живые, цеплялись за петли, которые вдруг сделались удивительно маленькими для них, хотя вроде бы размер их не изменился, и провоевав с пуговицами минут пять, взмокшая Эша сдалась, так и не расстегнув ни одной.
   - В этом плаще очень жарко - у меня даже пальцы вспотели! - сердито-оправдывающеся заявила она выжидающему взгляду хозяина комнаты. - А петли слишком узкие. И пояс запутался. Может, вы мне поможете?
   - Хм, боюсь, я тут тоже ничего не смогу сделать.
   - Тогда я сейчас их просто оторву! - пригрозила Шталь. Ейщаров чуть дернул бровями и простецки сказал:
   - Валяйте.
   Эша, не раздумывая, завела пальцы за высокий вырез воротника и рванула, но ничего не произошло - она не услышала даже легенького треска хоть самую малость поддавшейся нитки. Она дернула еще раз, потом наклонилась и, поймав полы там, где они расходились, снова дернула изо всех сил. Пуговицы сидели как влитые, швы держались насмерть. Эша вцепилась в полы между пуговицами - опять ничего. Одну за другой она пыталась открутить перламутровые кругляшки, но те даже почти не поворачивались, издевательски поблескивая.
   - Не получается? - с фальшивым сочувствием спросил Ейщаров, не по-аристократически стряхивая пепел прямо на паркет. - Конечно, я бы мог дать вам ножницы, но это уже будет нечестно, правда?
   - Ладно! - свирепо сказала Эша и сдунула прилипшую к кончику носа темную прядь. - Что я должна сделать?! Попросить, чтобы он расстегнулся?
   - Не сомневаюсь, что вы это уже сделали, - Олег Георгиевич усмехнулся, когда она досадливо скривила губы. - Этот плащ надевают очень редко, и последний раз это было очень давно. Но он, судя по всему, любит, чтобы его надевали, скучает без людей. Так что просто пообещайте ему, что обязательно наденете его еще раз.
   - Я только что пыталась его разорвать! - возразила Эша. - Он мне не поверит!
   Господи, что я говорю?!
   - А вы попробуйте. Он довольно легковерен.
   Эша покачала головой, отвернулась и, сделав глубокий вдох, сосредоточилась на покрывавшей ее тяжелой одежде - от подола до краешка воротника. В сущности, хороший плащ. Великоватый, но хороший. Качественный, симпатичный. Пожалуй, она будет его носить. Но сейчас ей совершенно необходимо сделать одно дело. Грязная работа... да-да, грязная, плащ может испачкаться. А то и испортиться. Разве можно так обращаться с хорошей вещью? Плащ нужно снять, но, закончив работу, она, конечно, сразу же его наденет. Куда она без плаща?
   Удерживая при себе эти мысли, Эша опустила руки и осторожно потянула узел, и на этот раз он поддался - сразу и удивительно легко, и концы развязавшегося пояса беспомощно повисли. Пуговицы, подчиняясь торопливым пальцам, неохотно, одна за другой проскользнули в петли, вот, наконец, и последняя, плащ распахнулся, и Эша, сдернув его, швырнула плащ обратно в кресло и отскочила, тяжело дыша. В какой-то момент она была почти уверена, что плащ сейчас поднимет пустой рукав и погрозит ей, но, разумеется, этого не произошло. На этот раз Эша не стала комментировать случившееся, а просто молча застыла посреди комнаты, обхватив себя руками.
   - Что дальше? - угрюмо спросила она. - Что у нас тут осталось? Нитки, иголка и мячик? В нитках я, конечно, запутаюсь, иголка проткнет мне палец, а если я подброшу мячик, то немедленно получу им по лбу?!
   - Ну, к чему столь мрачный настрой? - пожурил ее Ейщаров отеческим тоном. - Нитки самые обыкновенные, с иголкой сложнее. Не знаю точно, в чем заключается причина этой сложности, но, вероятней всего, это очень ленивая иголка. Вдеть в нее нитку совершенно невозможно, хотя, как вы сами видите, это цыганская игла - ушко у нее огромное.
   - Вот тут вы меня точно не проведете, потому что я довольно запасливая девушка! - Эша позволила себе погрозить бизнесмену пальцем, и тот внимательно проследил за этим жестом, после чего спокойно приоткрыл дверь. Шталь с достоинством вышла из комнаты, хотя ей отчаянно хотелось пуститься бегом, и с таким же достоинством вернулась, держа свою сумочку. Выдернув иглу из катушки, критически осмотрела ушко, в которое без труда можно было продеть толстую шерстяную пряжу, поковыряла его острым ногтем мизинца, потом извлекла из сумочки катушку тонких черных ниток и картонку с иглой.
   - Я вашим ниткам не доверяю! - бросила она Олегу Георгиевичу, который с интересом наблюдал за ее действиями. Проверила ушко иглы собственной иглой, несколько раз протащив ее взад-вперед, огладила ею края, потом размотала свою катушку, потерла пальцами хвостик нитки, сделав кончик плоским и заостренным, и попыталась вдеть ее в огромное игольное ушко. Но нитка, едва дойдя до него, почему-то вместо того, чтобы нырнуть внутрь, косо ткнулась в стальной ободок и изогнулась вопросительным знаком.
   - У меня от переживаний дрожат руки, - сказала Эша самой себе и повторила попытку, выровняв нитку, но теперь игла почему-то чуть дернулась в ее пальцах, и нитка, ткнувшись в ободок, совершенно разлохматилась. - И пальцы вспотели после вашего плаща, - добавила она. - Ничего, сейчас...
   "Сейчас" не наступило и после того, как она извела чуть ли не треть собственных ниток. В конце концов, игла, словно в издевку, выскользнула из ее пальцев и, подобрав ее с пола, Шталь едва сдержалась, чтобы не швырнуть иглу куда-нибудь в угол.
   - А ей я что должна сказать?!
   - Ничего, - отозвался Ейщаров. - Это совершенно бесполезно, если вы не будете использовать нитковдеватель или тонкую иглу вместо него.
   - Все дело в моих пальцах! Я не могу сосредоточиться! Либо она наэлектризована!
   - Ну конечно, а как же иначе?
   Эша злобно воткнула иглу обратно в катушку и схватила мячик с таким выражением лица, будто тот и вправду был живым существом, причем изрядно испакостившим ей жизнь.
   - А что с мячиком?!
   - Бросьте его, - предложил Олег Георгиевич.
   - Куда?
   - Куда угодно. Извините, я сейчас вернусь, - он показал ей догорающую сигарету и вышел из комнаты. Шталь проводила его насмешливым взглядом, подумав, что Ейщаров ретировался весьма своевременно, ибо "куда угодно" для нее начиналось в первую очередь с его особы. Потом разжала пальцы, и мячик, легко стукнув о пол, покатился прочь, мелькая желтыми боками. Достигнув дальней короткой стены, он мягко срикошетил от плинтуса и покатился обратно. Эша проследила, как он неторопливо добрался до стены возле двери, оттолкнулся и покатился по новой траектории, которая завершилась ножкой "сонного" кресла. Ножка перенаправила мячик к соседнему креслу, и, войдя с ним в соприкосновение, мячик тихонько подкатился к ноге Эши и остановился рядом с ней, точно маленькая послушная собачка.
   - Ладно, - пробормотала она и чуть толкнула мячик указательным пальцем, который легкой болью от пореза напомнил ей о своенравной книжке. От такого вялого тычка мячик не укатился бы и на метр, но, тем не менее, совершенно непонятным образом он снова проследовал по всей комнате, отыскивая точки для рикошета, и через какое-то время вновь подкатился к ее ногам.
   - Любопытно, правда? - вернувшийся Ейщаров открыл дверь пошире. - Он всегда возвращается к тому, кто его бросит. Удобная вещь для теннисистов, которые вечно теряют мячики на кортах. А вот в сам теннис им играть точно так же, как и любым другим мячом.
   - А если возле корта склон?
   - Найдет способ.
   - А если я его брошу и убегу на другой конец города? Или зашвырну его в реку? Уеду в другую страну?
   - Все равно наступит день, когда он подкатится к вашим ногам, если его не поднимет кто-нибудь другой, хотя, конечно, столь длительные временные эксперименты мы пока не проводили. Ну что, Эша, - он прислонился к дверному косяку, - наша беседа продолжается?
   - Все равно вы меня не убедили! - упрямо ответила Шталь, комкая в пальцах ремешок сумочки. Ейщаров кивнул.
   - Я знаю. Но я уже начал вас убеждать, все остальное вы сделаете сами. Вернемся в кабинет, - он отошел в сторону, давая ей дорогу, и Эша послушно двинулась вперед, мысленно себя успокаивая. Шутник или сумасшедший. Шутник или сумасшедший. Но, уже почти пройдя в дверной проем, она спохватилась.
   - А столик?! Вы забыли сказать мне про столик! Что со столиком?!
   - Да ничего, - спокойно отозвался Олег Георгиевич. - На нем просто вещи лежат.
   Эша коротко вздохнула, к своему удивлению ощутив жесточайшее разочарование, и это, несомненно, было еще более нелепым, чем виденное и слышанное до сих пор.
  
  * * *
   Они снова сидели друг напротив друга. Настенные часы тихо щелкали маятником, отсчитывая утренние секунды. Ветви рябины колыхались за окном, и на одной из них распушившийся от ветра воробей деловито чистил клюв о сучок. Ейщаров наблюдал за ним, уперев локти в столешницу и умостив подбородок на переплетенных пальцах, Эша молча курила, разглядывая порез и вороша перепутавшиеся мысли. На столе перед ней дымилась новая чашка свежего кофе, принесенного секретаршей, рядом стоял серебряный дракончик, грозно щерясь в потолок, и взгляд Шталь то и дело перепрыгивал на бездумные металлические глаза. Может, нет там никаких сенсоров, и зажигалке известно, когда следует зажечься? Может, комфортное кресло, в котором она сидит, комфортно не потому, что его таким сделали, а потому, что оно обожает, когда в нем кто-нибудь сидит? А компьютер Ейщарова, который, несомненно, работает идеально, но потому что он новый и высококачественный, и за ним тщательно следят? Или еще и потому, что Олег Георгиевич, когда никто не видит, гладит его по системнику и называет "лапсиком"?
   Вот черт! Шталь, ну ты же здравомыслящая девка, ну ведь писать всякую загадочную дребедень - вовсе не значит безоглядно верить в нее!
   Разве так... самую малость.
   - Хорошо, - наконец, неохотно произнесла она, - эти вещи странные.
   Ейщаров перестал созерцать воробья за окном и посмотрел на нее неожиданно холодно, но ничего не ответил, словно ее фраза была незаконченной, и он ждал продолжения.
   - Откуда они у вас? И как вы о них узнали?
   - Я не могу вам этого сказать. И, в любом случае, это знание все равно вам не поможет.
   - Но для чего они вам?
   - Я исследую этот феномен, - Олег Георгиевич развел руками - жест получился удрученным, словно он ожидал от нее более умного вопроса. - Если уж для вас так это важно, я наткнулся на него случайно и уже позже из единичной случайности вывел закономерность. Возможно, я даже напишу о нем книгу... но, по понятным причинам, мне некогда бегать и разыскивать подобные вещи самому. Этим займетесь вы, если примете мое предложение.
   - Но, - Эша перекинула ногу за ногу, заметив, что на этот раз ее колени Ейщарова нисколько не заинтересовали, - мы говорили не только о вещах, но и о людях, которые связаны с их... необычными свойствами. Эти вещи... они... за них ответственен какой-то человек?
   - Люди, - аккуратно поправил он ее, и его взгляд слегка оттаял, что ее обрадовало. - Вещи всегда связаны с людьми, чего не скажешь о стихиях и природе, которые более своенравны и придают нам не так уж много значения.
   - Так вам нужны вещи или люди?
   - И то, и другое. Найдете вещь - найдете человека. Найдете человека - найдете вещь. Вопрос в том, что это очень сложно, но вполне выполнимо... для вас.
   - Для меня? - непонимающе переспросила Шталь. - Но, Олег Георгиевич, даже если бы речь шла об обычных обстоятельствах... обычных вещах, просто о людях... Я же не детектив. Я журналистка, к тому же...
   - Пока не очень удачливая, - мягко закончил за нее Ейщаров. - Но все дело в том, что одними логическими измышлениями, дедукцией и умением идти по следу здесь не справиться. Разумеется, ранее я уже обращался к разного рода детективным агентствам, но до сих пор никаких существенных результатов не было. И немалую роль в этом сыграл тот факт, что они не осознавали и не принимали то, что ищут. Возможно, они и нашли что-то, но просто этого не увидели и прошли мимо.
   Эша, мрачно подумав, что результата не было, потому что, возможно, и искать, собственно, было нечего, кроме фантазий нанимателя, вслух произнесла:
   - Все равно. Даже если я - ну, давайте будем откровенны - немножко верю, одной веры здесь мало. Нужно обладать определенными навыками.
   - Вам не нужны деньги?
   - Разумеется нужны! - ответила она быстрей, чем собиралась, потому что вопрос Ейщарова прозвучал с некой завершающейся интонацией, предшествующей сворачиванию встречи. - Но я привыкла в обмен на деньги предоставлять нечто конкретное, - синие глаза ехидно блеснули, и Шталь почуяла, что Ейщаров ей не верит. - Если б вы заказали сказку, то все было в порядке, но вы заказываете реальность, которую мне придется отыскивать, и я совершенно не представляю, как. Вокруг полным-полно людей - даже в этом городе. Вещей - в миллиарды раз больше.
   - Разумеется, вам придется потрудиться, - Ейщаров взглянул на свой хронометр, и перед взором Эши на мгновение снова мелькнули длинные шрамы на его запястье. Странно, что он при его состоятельности не сделал пластическую операцию. Считает, что шрамы украшают мужчину? Или это воспоминания, от которых он не хочет избавляться? - Вы журналистка, вы умны, талантливы и отважны, у вас есть хватка, у вас есть дотошность, хорошо развита интуиция и, как я уже говорил, у вас весьма гибкое восприятие. Я не делаю вам комплименты, я объясняю, чем вы для меня ценны.
   - Таких ценных личностей даже в Шае целый мешок! - отозвалась она, вкручивая окурок в пепельницу - интересно, нравится ли это пепельнице... да елки-палки! - Но вы выбрали именно меня. Я всего лишь два дня как вернулась, и вы сразу же меня вызвали. Почему меня? Если уж на то пошло, то плюс ко всему перечисленному вам бы больше подошел человек, безоглядно верящий во всякие таинственные силы...
   - Который начнет видеть их абсолютно во всем и засыпать меня грудой бесполезной информации! - перебил ее Олег Георгиевич, откинувшись на спинку кресла, и на его лице мелькнул комический ужас, вновь на мгновение превративший его в мальчишку. - Боже упаси! Конечно, мне понятны ваши подозрения. Хорошо. У вас есть особенность, Эша, которую найдешь далеко не у каждого. Вы умеете встречать людей. Вы ведь знаете об этом?
   - Не понимаю, - пробормотала Эша, с внезапно возросшим интересом разглядывая услужливую зажигалку. А об этом-то он как узнал?! Наблюдательные знакомые называли это везением, и только Полина, самый близкий человек в мире, откровенно называла это способностью, ехидно, впрочем, добавляя, что столь замечательная способность досталась совершенно не тому человеку.
   - А я думаю, понимаете. Вы всегда встречаете нужных вам людей. Стоит вам захотеть кого-то найти, с кем-то поговорить, как вы тут же на него натыкаетесь. В этом отношении обстоятельства удивительно вам благоприятствуют. Как будто ваша потребность найти определенного человека протягивают от вас к нему короткую цепочку случайных незначительных событий, завершающихся вашей встречей. Сигнал светофора, возникшее желание заглянуть в определенное место, авария, чья-то ссора, закончившиеся сигареты, оторвавшаяся пуговица, обрывок чужого разговора, проколотое колесо - все приводит вас к нужному человеку, причем это происходит довольно быстро. Если вы не знаете, кого конкретно ищете, тогда цепочка событий немного длиннее, но встреча все равно происходит. Очень ценный и полезный дар, Эша. Другие ищут встречи, а человек уехал, застрял в пробке, разминулся с ними, ушел за две минуты до их прихода, наконец, просто спрятался. С вами такого не бывает. Вы просто не можете разминуться с тем, кем надо. Будто в тот момент, когда у вас возникает в ком-то необходимость, его судьба мгновенно становится частью вашей.
   - Ну, Олег Георгиевич, это уже из области мистификаций! - Эша поправила волосы и потянулась к чашке - нет, ну какой же, все-таки, замечательный кофе! - Если б это действительно было так, я бы уже давно была богата и знаменита!
   - Осуществлению этого мешает тот факт, что, встречая нужных вам людей, - в голосе Ейщарова вдруг повеяло осенней грустью, - вы понятия не имеете, что с ними делать. И вам никогда не удается извлекать из этих встреч то, что могло бы стремительно улучшить вашу жизнь. Если б вы были фотокором, наверное, вам бы больше везло.
   Она посмотрела на него оскорбленно.
   - В таком случае...
   - Но вы их встречаете, - вновь перебил ее Олег Георгиевич. - Этого достаточно. А дальше уже задействуете ваши навыки.
   - Но... я встречаю людей, а не вещи.
   - Вы встретите людей, которые приведут вас к вещам. Я в этом не сомневаюсь, - его пальцы отстучали на столешнице какой-то незатейливый мотивчик. Эша отвела взгляд, придавая лицу предельно безразличное выражение. И этому человеку принадлежит почти вся Шая! И этому человеку удается проворачивать выгодные сделки! При столь затейливой душевной организации это более чем странно. А может вы, Олег Георгиевич, колдун? Или у вас в услужении состоит колдун? Интересно, как он проведен в штатном расписании?
   А может, вы - вообще не Ейщаров? Я ведь никогда его не видела. Может, сам он прячется где-то за стеной, смотрит в скрытый глазок на этот спектакль и веселится от души? Мало ли какие причуды у богатых. Не все ведь ограничиваются ониксовыми унитазами, золотыми ваннами или персональным атоллом с потными рабами. Кто может в точности постичь все изгибы человеческой фантазии?
   - М-да, - сказала она вслух. - И, значит, вы думаете...
   - Как только вы согласитесь, нужное мне станет частью вашей судьбы.
   - Но мне нужно знать конкретные детали, характер информации, наконец, каким образом...
   - Мы обсудим это после того, как я получу ваше согласие, - заявил Олег Георгиевич. - Не вижу смысла тратить время впустую. И учтите, что, согласившись, вы теряете право на дальнейший отказ. Если это произойдет, вы ничего не получите.
   - Но... вы же понимаете, что это, мягко говоря, очень необычное предложение, Олег Георгиевич, - осторожно произнесла Шталь - ей показалось, что Ейщаров начинает терять терпение. - Мне нужно подумать.
   - Конечно, - он кивнул. - Думайте. У вас есть десять минут.
   Эша потрясенно открыла рот, но тотчас захлопнула его - сказать было совершенно нечего. Начавшие было выстраиваться мысли вновь превратились в винегрет, туда еще, ко всему прочему, пролез почему-то и плащ - он негодующе размахивал со спинки кресла пустыми рукавами - ты ведь обещала меня надеть!.. обещала!.. а следом громко зашелестела страницами книга - шелест был похож на трещотку гремучей змеи - вот только попробуйте меня полистать!.. если вам нечем заняться, лучше пойдите и спросите разрешения у кресла посидеть... Она мотнула головой, и Ейщаров, что-то писавший на вырванном из блокнота листке, искоса взглянул на нее и толкнул листок к ней через столешницу. Шталь поймала его и тускло посмотрела на аккуратный ряд цифр.
   - Это номер вашего телефона?
   - Это размер вашего гонорара. Столько вы получите авансом и в дальнейшем будете получать в месяц, но учтите, что мне будет прекрасно известно - занимаетесь ли вы делом или смотрите телевизор в какой-нибудь гостинице.
   - Я согласна! - быстро сказала Эша. - Где расписаться?!
   - Подписи и обязательства утрясете завтра утром с Ниной Владимировной, - Ейщаров с легким щелчком закрыл ручку. - Вместе с ней вы посетите банк, где будет открыт счет на ваше имя. Надеюсь, вы прихватили с собой свои документы? Кстати, у вас ведь есть права?
   - Да, но я совсем недолго...
   - Это неважно, - синие глаза блестели удовлетворенно - поймал мушку паучок! - Главное, чтобы вам хватало умения не отправить на тот свет себя и окружающих. Машину вы получите. Я предпочитаю, чтобы вы пользовались машиной, а не общественным транспортом - там, конечно, люди, но свобода перемещения зависит от водителя.
   - Больше вероятности для ключевых случайных событий? - Шталь криво усмехнулась, не в силах оторвать глаз от заветной бумажки. - Понимаю.
   - Документы оставьте у меня. Вы получите их завтра утром вместе с другими.
   - Я никому не оставляю свои документы! - насторожилась Эша.
   - Не беспокойтесь, с ними ничего не случится, - сказал Ейщаров почти пренебрежительно. - Или вы думаете, что как только выйдете отсюда, вас запихнут в чемодан и отправят в публичный дом где-нибудь на Филиппинах?
   - Ну... не так далеко, конечно, - пробормотала она, в то время как ее пальцы уже автоматически расстегнули сумочку.
   - Простите, но я вынужден повторить, что вы преувеличиваете свою значительность.
   Шталь сердито передернула плечами и протянула ему документы, мысленно удивившись тому, что делает - а еще больше тому, что когда пальцы Олега Георгиевича схватили их, она не ощутила ни малейшего беспокойства.
   - Только обещайте не смотреть на фотографию в паспорте.
   Он усмехнулся, аккуратно кладя документы рядом с клавиатурой, и в тот момент, когда его глаза не смотрели на нее, Эше вдруг почудилось в них что-то невероятно старое, усталое и холодное - глаза человека, вернувшегося с войны, о которой так никто и не узнал. Отчего-то странно вздрогнуло что-то в глубине сердца - непривычно для Эши Шталь, веселой и частенько жестокой в своей беззаботности и циничности по отношению к окружающим. Люди всегда большей частью являлись собранием полезных и бесполезных для нее качеств, но сейчас она вдруг с необычайной остротой ощутила, что напротив нее сидит человек. Просто человек - и все. Совершенно некстати вспомнилось прикосновение его пальцев к ее ладони, плечу, захотелось почувствовать это еще раз, и Эша с трудом сдержалась, чтобы не отвернуться, испугавшись, что сейчас покраснеет, как школьница. А это еще что такое?! Прекратить сейчас же! Не те обстоятельства! Не каждый день предлагают такие деньги!
   Воспоминание о деньгах мгновенно восстановило душевное равновесие, и человек по другую сторону стола вновь превратился в работодателя. Оказывается, он уже что-то говорил ей, и Эша сосредоточилась, делая вид, что слушала с самого начала.
   -...получать часть информации от меня, ее сбором довольно давно занимается множество людей, но основную работу, разумеется, вы будете вести сами. Мы постоянно будем поддерживать связь, вы станете передавать мне подробные отчеты, все собранные сведения, а я, проработав их, сообщать, чем, по моему мнению, действительно следует заняться. Конечно, это не значит, что я смогу всегда направлять вас в нужную сторону, так что вы должны понимать, что неоднократно ваши поиски будут заканчиваться ничем.
   - Но я совершенно не представляю, с чего начать? - провозгласила она почти жалобно.
   - Ну, вы ж журналист - разберетесь. С чего-то же начинались все ваши истории? И запомните, - Ейщаров облокотился на столешницу, чуть подавшись в сторону Шталь, и его лицо приняло предельно деловое выражение, - меня не интересуют истории о призраках, оживших мертвецах, родовых проклятиях и демонах, вселившихся в подъездную дверь или кухонный веник.
   - Да как же я отделю одно от другого?! - панически воскликнула Эша. - Вы даже не представляете, сколько существует всяких суеверий и объяснений! И у меня нет никаких технических навыков!
   - Разберетесь, - неумолимо повторил он. - Общайтесь с людьми. Общайтесь со специалистами. И помните то, что вы видели. Помните свои ощущения.
   - Ощущения... - удрученно произнесла Эша. - Призраки, демоны... Олег Георгиевич, вы так говорите, будто уверены... По-вашему, они существуют?
   Ейщаров вдруг поманил ее пальцем, и Эша заинтересованно нагнулась над столешницей. Он тоже потянулся вперед, загадочно блестя глазами, и в тот момент, когда они чуть не соприкоснулись лбами, простодушно сообщил:
   - Понятия не имею.
   Она сердито отдернулась обратно в кресло, и Ейщаров весело повторил:
   - Они меня не интересуют. Вы ведь знаете, сколькими путями можно прийти к одной и той же цели. Разные люди могут сыграть одну и ту же мелодию, и звучать она может тоже по-разному. Чтобы осветить комнату, можно включить лампу, зажечь свечи, развести огонь в камине или просто обойтись фонариком. Человек может жить плохо, потому что он либо глуп, либо ленив, либо невезуч, либо ему мешают враги, либо над ним висит проклятие, либо есть что-то еще.
   - Множество объяснений одному факту, - пробормотала Шталь. - Их можно придумать целую сотню!
   - Ищите истинное объяснение.
   - В таком случае, даже на одно истинное объяснение могут уйти годы!
   - Если б я так считал, то не затевал бы этого. Но я считаю, что на это уйдет не так уж много времени. А по окончании этих поисков вы станете весьма состоятельной девушкой. Устроите свою жизнь и, если пожелаете, я найду для вас престижную работу, которая в полной мере раскроет ваши таланты.
   - Слишком много сладкого, - недоверчиво произнесла она.
   - Работа того стоит. И помните, - Олег Георгиевич поднял указательный палец, - вы уже согласились. Что ж, думаю, на сегодня можно закончить. Нина Владимировна выдаст вам некоторую сумму, купите все, что вам может понадобиться в дороге, а утром получите еще на дорожные расходы. Вы выезжаете завтра, сразу же после нашей встречи.
   - Как завтра?! - изумилась Шталь. - Но куда?! Я ведь еще ничего...
   - Первые материалы уже подготовлены, мне подходит этот случай. Их вы тоже получите утром, как и информацию о пункте назначения. Стартовать с чего-то конкретного всегда удобней, не так ли? Я дам вам свой телефон.
   Ее рука приготовилась взять ожидаемую визитку, но Ейщаров протянул Эше через стол новенькую эбонитово-черную "нокию", давая свой телефон в прямом смысле этого слова, а следом вручил зарядное устройство.
   - Нужные номера в телефонной книжке, - сообщил он - словно на тот случай, если Эша проявит предельное непонимание. - Ваш счет будет пополняться автоматически. Дорожные расходы не входят в оплату. Прочее оборудование получите завтра.
   "Класс!" - машинально подумала Шталь и вслух спросила:
   - Какое оборудование?
   - Обычная техника для работы журналиста, - Олег Георгиевич ухмыльнулся. - Что такое, Эша, я вижу разочарование? Вы ожидали, что я вручу вам измеритель уровня эктоплазмы или магический кристалл?
   - Было бы неплохо, - буркнула Эша, разглядывая телефончик. - Это просто телефон? Или особенный телефон со своими взглядами на жизнь?
   - Совершенно обычный, как и все, что вы получите. Обращайтесь с ним хорошо.
   - Мне его поцеловать? - язвительно спросила она. Ейщаров пожал плечами и встал, окончательно давая понять, что ее визит окончен.
   - Да как хотите. Только на людях постарайтесь не делать этого слишком часто. После того, как поговорите с секретаршей, мой шофер покажет вам машину. До завтра.
   Эша спрятала телефон в сумочку и с неохотой выбралась из мягких кресельных объятий, по пути воровато сметя со стола бумажку с замечательными цифрами. Ощущение, что ее самым бесстыдным образом разыгрывают, то достигало критической отметки, то стремительно падало к нулю, и она никак не могла понять, действительно ли деньги были виной тому, что она согласилась участвовать в такой нелепости? Ладно, в конце концов, главное - это получить их! Ейщаров остался стоять - разумеется, он не собирался провожать ее до двери.
   - До свидания, - хмуро сказала Эша замечательным синим глазам, и он в ответ чуть наклонил голову. Ей показалось, что теперь ему не терпится ее выпроводить. Отвернувшись, Шталь медленно пошла к двери, крепко сжимая в кулаке бумажку, но, уже прикоснувшись к дверной ручке, порывисто обернулась. Ейщаров все так же стоял за столом, глядя совершенно равнодушно.
   - Олег Георгиевич, и все-таки скажите... вы считаете, что это... в общем... Это магия?!
   - А если я скажу, что так, вам станет лучше? - поинтересовался он насмешливо.
   - Гораздо хуже, - искренне ответила Эша и вышла прочь, оставив хозяина кабинета наедине с его вещами.
  
  * * *
   Первая сумма, полученная от строгой цепкоглазой секретарши Ейщарова, привела Шталь в настолько благодушное состояние, что она, не удержавшись, скорчила рожу вертлявой расфуфыренной девице в приемной и на этот раз не стала возражать, когда в вестибюле один из охранников вновь попросил ее открыть сумочку, в кою и заглянул с чрезвычайно умным видом. Не найдя там ничего опасного или похищенного, он милостиво кивнул.
   - Всего доброго.
   - А вы не будете меня обыскивать? - осведомилась Эша. - Может, я чего в лифчике спрятала?
   - Всего доброго, - повторил охранник с иной интонацией, и ожидающе стоявший рядом с ней ейщаровский шофер хихикнул. Как она уже успела заметить, шофер был довольно смешливым молодым человеком. Его кругловатое лицо было усыпано веснушками, светлые волосы торчали во все стороны, а глаза смотрели с местечковым простодушием. Если он и приходился Олегу Георгиевичу дальним родственником, то ни капли не был похож на него. Как и на личного и единственного телохранителя тоже.
   Выйдя на улицу, Эша обернулась. Огромные окна ейщаровского офиса нарядно сияли под утренним солнцем. Симпатичное новенькое здание, без капли мрачности, свойственной большинству шайских кирпичных домов - яркое, с маленькими островерхими декоративными башенками и фигурными карнизами - чем-то оно было сродни мальчишеским смешинкам в глазах Ейщарова, когда тот улыбался. Когда Шталь уезжала, здесь стояли две частные развалюхи с закопченными гарью провалами окон, которые только-только начали сносить, а вокруг были лишь мусор, травяные заросли и две кривые полузасохшие липы, росшие на последнем издыхании. А теперь новый дом, аккуратная площадка, стоянка, низенькая фигурная оградка, сирень и множество рябиновых деревьев - не таких уж и молоденьких и довольно развесистых, но, судя по всему, великолепно прижившихся. Удивительная скорость! Заглядевшись, Эша чуть не наступила на хвост млевшему на весеннем солнце пухлому коту, тот с мяуканьем вывернулся и презрительно удалился в заросли сирени. Шофер снова хихикнул. Это, определенно, был очень веселый шофер. Его звали Мишей, и он страшно обиделся, когда Шталь сделала попытку назвать его Михаилом.
   - Я Миша - и все! - заявил он и махнул рукой. - А вон и машинка!
   Машинка, притулившаяся с самого края стоянки, оказалась "фабией-хэтчбэком" густого синего цвета. Новенькая и блестящая, она выглядела, как игрушка - маленькая, несерьезная, но очень симпатичная, весело подмигивающая лакированными боками и чистенькими окнами. По гладкому капоту прыгали солнечные зайчики и тени от шевелящихся рябиновых ветвей, и в такт им у Эши запрыгало сердце - радостно, как у ребенка, которому подгадали с подарком, и в то же время испуганно - как на такой куда-то ехать?! Она же испачкается, поцарапается, а то и сломается - не дай бог что?! Шталь ожидала подержанную машину, выводить же на трассу эту было просто жалко.
   - Разумеется, она застрахована, - сказал шофер, приветственно похлопав машинку по крыше, - так что не беспокойтесь. Ездили когда-нибудь на "шкоде"? - прежде, чем Шталь успела ответить, он продолжил: - В управлении проста - ребенок справится! Проворная, послушная, на повороты так и садится! Вы только с места резко не газуйте, а то автомат тормо... - тут у "Миши-и-все!" зазвонил телефон, и он, сунув Эше ключи с веселым: "Ну, осваивайтесь пока!" - отошел в сторону. Шталь внимательно посмотрела на "фабию", и та, казалось, тоже внимательно посмотрела на нее умытыми фарами, примеряясь и оценивая. Она была бесподобна, и хотя Эше много раз доводилось ездить в солидных дорогих автомобилях, сейчас ей казалось, что они не идут ни в какое сравнение с этой чудной синей конфеткой. Протянув руку, она коснулась нагретого солнцем капота. Машина не возражала. Ну конечно, с чего бы ей возражать - она просто машина, на какое-то время - ее собственная, сразу же легшая на сердце. Да уж, классический случай любви с первого взгляда. Шталь осторожно обошла машину, звякая ключами, и легко похлопала водительскую дверцу.
   - Привет, - сказала она. - Ты мальчик или девочка? Наверное, девочка, - Эша огляделась, ругнувшись в адрес Ейщарова, и вздохнула. - Господи, какой идиотизм!
   Открыв дверцу, она скользнула на светлое сиденье, и дверца за ней мягко защелкнулась. Положила ладони на черную баранку руля, и ладоням там понравилось. Дотронулась до серебристого рычага переключения скоростей, заглянула в пустой бардачок, посмотрела на себя в зеркало обзора, потом заглянула в макияжное в правом козырьке. И там, и там отразилась симпатичная девушка с каштановыми волосами, гладкими и блестящими, как рояльные клавиши, и глазами под цвет волос, темневшими до крепкокофейного к ободку радужки. Шталь не считала свою внешность идеальной, но была ею вполне довольна, подкрепленная дружным и давнишним общественным мнением, что если она и прозевала поворот к совершенной красоте, то лишь самую малость. Она тронула ногтем зеленый дисплей магнитолы, осмотрела приборную доску и откинулась на мягкую спинку сиденья, с трудом подавляя желание сидя запрыгать от восторга. В салоне пахло новизной и шоферским одеколоном. Шталь прикрыла глаза и вздрогнула, когда Миша, согнувшись, постучал согнутым пальцем в стекло пассажирской дверцы.
   - Еще не заводили? - удивился он. - Ну давайте. А я вам пока расскажу...
   "Пока" растянулось минут на десять, в течение которых он взахлеб расписывал все достоинства машины, и Эша подумала, что раньше Миша, вероятно, работал в автосалоне - он старался так, словно Эша была потенциальным покупателем, а не человеком, который в любом случае уедет на этой машине завтра утром. Он отрегулировал рулевую колонку и водительское сиденье, продемонстрировал работу всего, что должно было работать, заставил Шталь повторить все его действия и, в довершение, включил радио, по которому пели что-то по-русски, но совершенно непонятно. "Фабия" тихо урчала двигателем, словно сытый довольный котенок.
   - Ну, начнем кататься, - наконец предложил Миша и, подметив ее недовольный взгляд, пояснил. - Нет, просто чтобы я убедился, что все в порядке. Олег Георгиевич велел проверить.
   Эша дернула бровями и осторожно вывела машину со стоянки, выехала на объездную и совершила несколько почетных кругов вокруг здания офиса и рябинового скверика, на втором круге разогнав стаю толстых голубей, не нанеся им никакого урона, но получив большое удовольствие. Миша кивал и сделал ей замечание только один раз, когда она пропустила выезжавшую из "рукава" машину. Взгляд его был все таким же простодушным, но Эша чувствовала исходящую от шофера легкую настороженность - вероятно, он сидел в ожидании, что она вот-вот во что-нибудь врежется, чем Ейщаров, разумеется, будет очень недоволен.
   - Хорошо, - наконец сказал Миша, - а теперь давайте на трассу.
   Эша, притормозив, кивнула на магнитолу.
   - МР-3 поддерживает?
   - Конечно! - тот опять обиделся. Шталь извлекла из сумочки диск и поставила его, пояснив:
   - Личная дорожная подборка.
   Миша снисходительно кивнул и тут же вздрогнул, когда из всех четырех динамиков в салон обрушились вступительные аккорды, потусторонний вопль, а следом - хрипловато-вибрирующе-простуженный голос солиста группы "Лорди". "Фабия" сорвалась с места и, покинув мирные пределы дворов, ловко ввинтилась в утренний поток машин, проскочила на завершение разрешающего сигнала светофора и весело полетела по шайским улицам - не с лихой бесшабашностью и презрением к правилам движения, но очень близко подобравшись к их грани, проскакивая туда, куда было можно проскочить, и никому не давая себя подрезать. Миша был прав - машинка и в самом деле оказалась очень послушной и маневренной. Шталь тихо улыбалась, глядя в лобовое стекло - уже давно она не получала от езды такого удовольствия, пусть скорость и была для нее невелика. Миша рядом, сидевший очень прямо, как-то жалобно сказал:
   - Очень громко.
   Улыбнувшись уголком рта, она переключила на следующую песню, и разумеется ею оказалась ее любимая "Смерти больше нет" "Крематория", ездить под которую было замечательно во все времена года и в любых городах. Ейщаровский водитель слегка расслабился и удовлетворенно вздохнул, и Эша, ехидно блеснув глазами, чуть сбросила скорость, теперь наслаждаясь не только ездой, но городом, разворачивавшимся вокруг, который так и не успела разглядеть за эти два дня, потраченные большей частью, на то, чтобы отоспаться. Шая, Шая, тихая скромница в кружеве сосновых лесов, с поблескивающей темно-зеленой лентой сонной старой реки, не ведавшей штормов и буйства весеннего половодья, как многие иные. Она никогда не любила ее той любовью, которую испытывают к родным городам, но была к ней привязана, она никогда не скучала по ней, но вернувшись, была рада встрече. Странный город, с отъездом безболезненно опускающийся в глубины памяти - такие далекие, что Эша даже не могла толком его описать и вспоминала лишь отдельные фрагменты. Шая была похожа на хорошую мачеху - милую и добрую по сути женщину, к которой ты успела привыкнуть, но так и не смогла полюбить. Ее нельзя было назвать красивой, но она была миловидна, хоть и одряхлела с годами, ее нельзя было назвать изысканной и утонченной, но она и не была надменной. Все здесь казалось пасторально-простодушным и немного заброшенным, девушки большей частью всегда были одеты так, будто в любую секунду собирались отправиться на дискотеку, дворовые скамейки всегда были битком забиты старушками, выгуливающими собак, кур и коз, жители любили поговорить - и при этом вовсе необязательно, что они вас знают, а если вы не местный и не поняли, как пройти туда, куда вам надо, вас непременно отведут, пренебрегая собственной занятостью - шайцы обожают показывать, где в их городе что находится, за исключением рыбных мест на Шае.
   Но теперь одряхлевший город молодеет, приподнимает голову, он похорошел. Стройки и стройки, красивые дома, посадки, храм Воскресения щеголяет новенькими куполами, по улицам снуют обновленные трамваи и недавно закупленные желтенькие проворные автобусы, в изобилии возвращаются детские площадки, городской люд приобрел деловито-целеустремленный и вполне довольный вид. Олег Георгиевич, ну зачем вам призраки?
   Когда "фабия", мягко прошуршав колесами, зарулила обратно на стоянку перед ейщаровским офисом, Шталь заглушила двигатель и, вручив Мише ключи, сладко спросила:
   - Все в порядке? Я сдала экзамен?
   - Да какой экзамен?! - вяло возмутился тот, успевший за время поездки одну за другой выкурить несколько сигарет. - Просто... А вы какие машины раньше водили?
   - Ну, у меня машины никогда не было. Я иногда ездила на машине моего друга, по доверенности...- Эша неохотно покинула уютный салон и выбралась в весеннее утро. - Жуткая громадная развалюха, совершенно неухоженный "кадиллак" пятьдесят девятого года.
   - На московских трассах? - уточнил Миша.
   - В основном да.
   - Вопросов больше не имею, - сообщил водитель.
  
  * * *
   Миша давно ушел, а она еще постояла возле "фабии", выкурив сигарету. Если на самом деле у нее не возникало никакого желания целовать ейщаровский телефон, то машину совершенно определенно хотелось чмокнуть - конечно, исключительно потому, что это была премиленькая машинка. Шталь сердито подумала, что если бы Ейщаров сейчас за ней наблюдал - получил бы большое удовольствие. Но, конечно, он за ней не наблюдал. У него хватает дел поважнее. И все-таки, что-то тут не то - огромное жирное "что-то". Швырнув окурок в урну, она ушла, не оглядываясь и выстраивая в уме проведение сегодняшнего дня.
   Эша ошибалась - Ейщаров наблюдал за ней. Он стоял возле окна - так, чтобы его не было видно с улицы, и внимательно смотрел на стройную фигурку возле машины, даже отсюда выглядящую растерянной и сердитой. Она то стояла на месте, то принималась бродить из стороны в сторону, и Олег Георгиевич не сомневался, что сейчас она страшно сквернословит в его адрес. Сознавание этого факта приводило его в хорошее расположение духа. Все прошло лучше, чем он ожидал - и от нее, и от себя.
   Тихо открылась и закрылась за его спиной дверь, и в кабинет вошел Михаил, остановился рядом, глядя на улицу, и Ейщаров, не оборачиваясь, спросил:
   - Что скажешь?
   - Ну, - тот задумчиво пригладил торчащие светлые вихры, - машину она, конечно, разобьет.
   - Разобьет - дадим новую, - рассеянно сказал Ейщаров. - Главное, чтоб доехала.
   - Но-овую! - со смешком протянул Михаил. - Забавно это - раньше копейки выгадывали, а теперь - что нам какая-то машина! - он посерьезнел. - Слушай, а ты уверен, что дело выгорит? В конце концов, она всего лишь девчонка, к тому же, слишком молодая. Характер скверный, неуравновешенная - с легкостью влетит в какую-нибудь историю.
   - Вот и пусть влетает. Я не сомневаюсь, что она влетит именно в такую историю, какую нужно. Главное, чтоб она успела хоть что-нибудь найти. Я рассказал ей больше, чем кому-либо. И насчет девчонки - это ты напрасно. Мы оба знали девочку, которая, - глаза Ейщарова тепло улыбнулись знакомому лицу, выглянувшему из глубин памяти, - отлично себя проявила, а ведь она была на год младше Шталь.
   - Слишком большие надежды ты на нее возлагаешь, - водитель покачал головой. - Умна, талантлива... убедительно, я почти поверил. Про кого другого слова бы не сказал, но она... Знаешь, когда она сидела в зеленом кресле, я был почти уверен, что ты ее там и оставишь, не вытащишь. Что, велик был соблазн, а?
   - Не то слово! - Ейщаров вздохнул. - Но она нужна нам живой - хотя бы для начала. Если справится с одним случаем - справится и с остальными. До сих пор особых результатов не было - то, что у нас есть на сегодня, даже с натяжкой не назовешь результатом, и ведь даже это слишком дорого обошлось. А нам нужно закончить все прежде, чем те, другие, поймут, какую они допустили ошибку.
   - Возможно, они никогда и не узнают об этом. У них своих дел по горло. Нам ведь даже неизвестно, живы ли они.
   - Даже если и так, действовать надо быстрее, - возразил Ейщаров. - Время идет, и все становится хуже. Уже появилось зеленое кресло. Ты представляешь, что может быть дальше?! Без контроля все вывернется наизнанку!
   - Опасное дело мы затеяли, - тихо сказал Михаил, застывшим взглядом провожая удаляющуюся девичью фигурку. - Я не спорю и верю в тебя, если б не ты - неизвестно, что бы со мной стало. И все равно опасно. Одно утешает - в кои-то веки отправляем того, кого не жаль отправлять. А ты отлично держался, не нервничал.
   - Мы свои нервы давно извели! - Ейщаров хлопнул его по плечу. - Ладно, визит дамы окончен, так что пошли - я тебя на бильярде обставлю! Хотя фору дам, конечно.
   - А толку? - уныло провозгласил водитель, угощаясь из его портсигара.
  
  * * *
   После "фабии" ни трамваями, ни маршрутками ехать не хотелось, и Эша поймала себе такси, решив заехать в одно место, а потом купить все, что надо, уложить и получить свободный вечер, который она проведет с сестрой. Полина как раз должна была приехать. Собственно, это была одна из главных причин, по которой Эша вернулась в город - Шая была единственным местом, где Полину можно было хоть как-то изловить. Она работала референтом у крупного аркудинского предпринимателя, который постоянно был в разъездах, и Поля моталась вместе с ним. Застать ее в Аркудинске было невозможно, но в Шаю она стабильно приезжала раз в месяц на пару дней, проверяла и приводила в порядок квартиру и уезжала снова. Год квартира пустовала, но когда Шталь вернулась, там по-прежнему было идеально чисто и царил порядок.
   Таксист кивал головой под "Радио Шансон", то и дело что-то спрашивал у нее, она, не вслушиваясь, что-то отвечала - очевидно, невпопад, потому что несколько раз он посмотрел на нее удивленно. Мысленно Эша вновь и вновь прокручивала в голове состоявшуюся встречу, внимательно осматривая каждую деталь. Шутник или сумасшедший. Вообще-то для шутки дороговато. Значит, сумасшедший. Она вспоминала его лицо, глаза, мягкий серьезный голос, экономные движения. На своем веку Шталь знала не так уж мало сумасшедших, и большая их часть производила на нее неприятное и даже отталкивающее впечатление. Олег Георгиевич производил впечатление довольно приятное. Конечно, он совершенно не в ее вкусе, если не считать его состояния, но, все же, что-то в нем такое было. Обаятельный мужик, несмотря на все свои нелепые теории.
   Открыв полученный сотовый, она просмотрела телефонную книжку. Номеров было немного - ейщаровский личный и рабочий, Нины Владимировны, которой она, Эша, явно не понравилась, водителя Миши - понятно, на случай технических консультаций. Также Эша с удивлением обнаружила телефоны начальника шайской прокуратуры, генерального директора и главного редактора "Шая-ТВ" и своего экс-шефа Кушнаренко, редактора "Шайского вестника". А эти зачем, интересно?
   Через пять минут такси притормозило возле нового большого трехэтажного здания, ощетинившегося спутниковыми антеннами, и Эша, поглядев на него, потом вокруг, удивленно сказала:
   - Вы ошиблись, до телецентра еще два квартала.
   - Да уж полгода, как здесь он теперь, - сообщил таксист. - Много изменилось в последнее время - глядишь, так и я на свой завод вернусь. Давно не были или не местная? Может, вас провести - у меня там шурин работает.
   Эша отрицательно покачала головой, протягивая деньги, в этот момент двигатель старенькой "Волги" надрывно чихнул и заглох. Шталь это совершенно не касалось, открыв дверцу, она вылезла и вдруг замерла, услышав упрашивающее бормотание сзади:
   - ...ну, давай девочка, давай, моя хорошая, заводись. Ну что не так? Ну, давай, ты же моя девочка...
   Она обернулась, с любопытством глядя на таксиста, который, чуть наклонившись, ворошил ключом в замке зажигания, свободной рукой любовно поглаживая руль, и, не выдержав, произнесла:
   - Простите за глупый вопрос... А вы всегда разговариваете со своей машиной?
   - А как же? Машина хорошее обращение чувствует... - удивился тот, потом небрежно отмахнулся. - Вы не мужик, вам не понять!
   "Девочка", больше тянувшая на "старушку", громко фыркнула и завелась, дребезжа всеми составными частями. Эша захлопнула дверцу, и "волга", вырулив на трассу, исчезла в потоке машин.
   - Господи, вокруг меня одни сумасшедшие, - удрученно сказала Шталь самой себе и пошла к входу, возле которого курила знакомая журналистка в компании троих молодых людей, с которыми она отчаянно кокетничала. При виде Эши на ее лице появилась змеиная улыбка, тут же сменившаяся стандартно-приветливой, и Эша поняла, что знакомой откуда-то известно, что пока в Москве у нее не ладится. Непрерывно болтая о шайских переменах, журналистка завела Эшу в вестибюль, где она немедленно нос к носу столкнулась с двумя бывшими коллегами из "Вестника", которые о чем-то спорили с местным оператором. На их лицах тоже появились змеиные улыбки. Шталь мрачно подумала, что способность встречать, кого хочешь, это замечательно, но жаль, что у нее нет полярной способности не встречать тех, кого не надо. Одна из девушек, не ограничившись улыбкой, сочувственно похлопала Эшу по руке и сказала, что все у нее еще впереди.
   - И откуда мы есть такие просвещенные? - небрежно осведомилась Эша, поняв, что соврать не удастся.
   - Ваша Волчановская, из редакции, звонила нашему по одному вопросу, ну и сообщила заодно. Она ведь знает, откуда ты, а ее боссу не каждый день пепельницей по макушке стучат, - коллега фыркнула. - Ну, ты даешь! Статью раскритиковал или домогался?
   - И то, и другое, причем одновременно, - буркнула Эша, мысленно постановив себе по возвращении в Москву убить пионерку Волчановскую каким-нибудь страшным способом. Обернулась к знакомой с целью выложить ей нехитрый предлог для визита, скрывавший под собой нечто иное, но тут в вестибюль вышел мужчина, опознанный Эшей, как изрядно располневший за год главный редактор Бобров, и направился прямо к ней.
   - Ба-а, столичные гости! - прогудел он, дохнув кофейно-коньячной смесью. - Рад, рад... Прошу за мной, сударыня Шталь, я вас ждал.
   - Меня? - переспросила Эша, и знакомая рядом с ней удивленно раскрыла глаза. Бобров кивнул и, необычайно вежливо приобняв Эшу за плечи, почти насильно повел ее в коридор. Шталь удивилась еще больше. Бобров терпеть не мог сотрудников "Вестника", так же как ее бывший начальник терпеть не мог телевизионщиков, именуя "Шаю-ТВ" "футуристическим кублом". Впрочем, непримиримый антагонизм начальников нисколько не мешал совместному потреблению алкоголя их подчиненным.
   Заведя Эшу в свой кабинет и предложив ей чашку горячего кофе - конец света! - Бобров усадил ее за свой стол и сделал приглашающий жест на монитор своего компьютера.
   - Я держу файл наготове. Пожалуйста, можете работать. Если что понадобится, я тут.
   После чего скромно сел в креслице для посетителей и принялся просматривать бумаги. Машинально отхлебнув кофе, Эша отодвинула его - после ейщаровского кофе показался просто кошмарным. Посмотрела на файл. Название сообщало, что файл содержит запись открытия новых больничных корпусов, состоявшегося через месяц после ее отъезда. Включила, подергала туда-сюда кнопку перемотки и остановила, увидев знакомое лицо. Вернулась на минуту и злобно пронаблюдала, как мэр Шаи Медынский заканчивает свою торжественную речь и делает широкий жест в сторону, представляя человека, немало поспособствовавшего строительству и закупке оборудования. Представленный, кажущийся не очень довольным, появился в кадре крупным планом, произнес несколько приличествующих случаю фраз, знакомо улыбнулся и как-то грациозно ускользнул за широкую спину мэра, но Эша успела увидеть достаточно. Если человек, нанявший ее, и не был Ейщаровым, то являлся его братом близнецом, либо был бесподобно под него загримирован... но нет, эти мальчишеские огоньки в глазах и улыбку не создашь никаким гримом.
   - Вот мерзавец! - не выдержала она. Да и сюжетец подобрал что надо - всеобщий благодетель! И не стыдно вам, Эша Викторовна?!
   - Что - этот не подходит? - тревожно прогудел со своего места Бобров. - Я могу...
   - Нет-нет, все в порядке, - пробормотала она. Тут в сумочке курлыкнул новенький телефон, Эша вытащила его и сердито открыла пришедшее от Ейщарова сообщение.
   Видите - настоящий. Так что перестаньте валять дурака, займитесь делом.
   Скрипнув зубами, она аккуратно закрыла телефон, сунула его обратно и встала, про себя обзывая работодателя всеми известными ругательными словами, попутно изобретя два десятка новых. Бобров тотчас вырос из кресла, расцветая в улыбке.
   - Уже закончили?
   - Да, спасибо, - проворковала Эша. - Срочная работа, так торопилась, думала приду как раз к звонку Олега Георгиевича. Он сказал, что позвонит в начале первого.
   - Нет, он звонил в половине двенадцатого.
   Я еще на "шкоде" каталась. Ну мерзавец! Вот и шел бы сам в детективы!
   Распрощавшись с Бобровым, который, казалось, вот-вот сделает реверанс, Шталь, кипя от злости, вылетела в вестибюль. Вахтер за стойкой свирепо тряс свой барахлящий приемник, обзывая его "сукиной подлюкой", и это разозлило ее еще больше. Знакомая журналистка снова стояла на улице с сигаретой наготове, и едва Шталь вышла, немедленно закурила, вернее, попыталась это сделать, безуспешно щелкая зажигалкой, никак не загоравшейся на ветру.
   - Ну, и чего Бобер от тебя хотел? - жадно спросила она. Эша неопределенно пожала плечами.
   - Да так, кофейку налил. Ностальгия у него.
   - Иди ты! - изумилась знакомая, раздраженно встряхивая зажигалку. Шталь ехидно посоветовала:
   - А ты ее попроси.
   - Кого? - не поняла та. Эша отмахнулась и кинулась ловить машину.
  
  * * *
   Закончив укладывать свежекупленную сумку, Шталь, стоя посреди комнаты в одном белье, тщательно сверилась со списком - в отношении дорожных сборов она всегда была очень педантична. Машина Ейщарова с секретаршей на борту должна была заехать за ней в десять утра, отвезти в банк, а оттуда в офис, и думая о предстоящей встрече, Эша каждый раз волновалась - гораздо больше, чем из-за самой поездки - то ли боялась, как бы завтра не брякнуть чего-нибудь, что может все испортить, то ли, что все на деле окажется лишь шуткой, и глупая маленькая Эша - по-прежнему крайне безработный экземпляр. Шталь надела новую кепку, критически осмотрела себя в зеркало и нашла, что экземпляр хоть и безработен, но все так же хорош собой. Нет, надо было, все-таки, пофлиртовать с Ейщаровым! О чем она думала?! Это он задурил ей голову своими оскорбляющимися вещами!
   Вспомнив о вещах, Эша помрачнела и швырнула кепку на диван, а следом плюхнулась сама, вытянув загоревшие в столичном турбосолярии ноги. Обычно поход по магазинам доставлял ей большое удовольствие, но сегодня все было безнадежно испорченно ее повышенным восприятием окружающей действительности. Целый день она, против воли, обращала внимание на то, что раньше считала само собой разумеющимся или просто не замечала. Это было нелепо, и виноват в этом был, конечно же, Олег Георгиевич, чтоб ему провалиться, предварительно выдав ей гонорар!
   Итоги дня.
   В обувном магазине женщина, упорно пытавшаяся натянуть понравившуюся, но слишком узкую туфлю, обозвала ее "гадюкой".
   Девушка, обслуживавшая копировальный отдел, возилась с закапризничавшим ксероксом, беспрерывно говоря ему: "Ах ты, падла! Да что ж ты за падла!"
   Мужчина, которому дверь прищемила палец, совершенно искренне назвал ее сволочью.
   Одна из двух шедших перед Шталь молодых особ сообщила подруге, что муж у нее дебил, и машина у него дебильная, и когда-нибудь эти два дебила - один в другом, перевернутся к чертовой матери, и все увидят, как она была права.
   Продавщица, расхваливавшая вертящейся перед зеркалом покупательнице надетый ею костюм, сладко заверяла: "Отлично на вас сидит. Ни морщинки, смотрите... Он уже вас любит. Прямо как ждал вас!"
   Самой Эше продавщица в другом отделе поведала, что эта и только эта куртка смотрит именно на нее. Эша взяла другую. Раньше она только бы улыбнулась такой рекомендации, но после сегодняшнего ничего не могла с собой поделать. Хотелось быть твердо уверенной в совершенном равнодушии одежды.
   Мужчина на улице, ловя упорхнувший пакет, кричал на него так, словно тот был удравшим непослушным псом. Другой пинал колесо сломавшейся машины, в отличие от недавнего таксиста, называя ее всякими нелицеприятными именами, которые только можно придумать для женщины. Пролетел обрывок фразы от какой-то девчушки, уверявшей, что она влюбилась в эти джинсы с первого взгляда. Она шла по улицам, заходила в магазины, и все вокруг было окружено вещами - бесчисленным количеством вещей, и люди смотрели на них, оценивали, обсуждали, касались - каждый по-своему и со своими эмоциями, ругали, хвалили, пренебрежительно отмахивались, пинали, хлопали, оглаживали, трясли, сравнивали, и ей то и дело казалось, что вещи внимательно слушают и думают о чем-то своем. Они ничего не значили сами по себе, но люди не могли без них жить, они покупали их, забирали, ходили в них и по ним, открывали, мяли, выбрасывали, и сама она делала то же самое. В конце концов, не выдержав, Шталь почти наобум скупила окончание составленного списка и сбежала домой, тревожно думая о том, что все медицинские светила, пожалуй, заблуждались, и сумасшествие - заразно. В подъезде поднимавшаяся старушка-соседка ругала расшатанные перила и жаловалась, что они сведут ее в могилу. Эша пролетела мимо нее вихрем, забыв поздороваться, грохнула входной дверью о косяк, и в голову тут же змейкой скользнула мысль, что двери это могло и не понравиться. Квартира воспринималась совершенно иначе, чем утром, - пространство, наполненное вещами, старыми и новыми, нужными и совершенно бесполезными, симпатичными и надоевшими. Интересно, а они какой считают ее саму? Может, она им тоже надоела? Может, они бы предпочли ее выкинуть?
   В двери громко скрежетнул замок, Эша взвилась с дивана, болтнув голыми ногами, и быстро прошлепала в прихожую, где сестра как раз ставила на пол небольшую спортивную сумку. Сумка была очень старой, и Шталь не понимала, почему Полина ездит с ней, а не купит себе новую.
   - Поличка приехали! - взвизгнула она и повисла у сестры на шее, сочно чмокнув ее в прохладную щеку. Полина недовольно отстранила ее. Она терпеть не могла нежностей, и Эша не могла вспомнить случая, чтобы сестра обняла ее или поцеловала - даже когда она в первый раз пришла в себя в больнице и увидела сидящую рядом Полину с посеревшим от переживаний и бессонных ночей лицом. Часто ей казалось, что сестра не любит ее, но та каждый раз, словно чуя эти мысли, разбивала их поступками, отмеченными добротой и чуткостью. А когда Эша в первые же дни своего пребывания в столице угодила в неприятную историю, встретив того, кого надо, но, как тонко подметил Ейщров, сделав с ним совершенно не то, что следовало, Полина примчалась в Москву и произвела в окружении кого надо такой переполох, что он мог бы сравниться с октябрьским восстанием. Неприятности мгновенно уладились, а тот, кто надо, случайно сталкиваясь со Шталь, с тех пор неизменно вежливо здоровался и спрашивал, как поживает Полина Викторовна. Сестре Поля надавала испуганно-гневных пощечин, и это, пожалуй, было единственным физическим проявлением того, что Эша ей не безразлична. Сама же Шталь сестру обожала и не упускала случая это обожание проявить.
   - Новое неглиже? - Полина оценивающе прищурилась, снимая легкое пальто. - На какие шиши, ребенок? Ты же сказала, что тебя уволили.
   - Ну, у меня кое-что оставалось, - Эша отняла у нее пальто, и Полина тотчас спокойно сказала:
   - Врешь!
   Эша ухмыльнулась, в душе пожалев, что Поли не было с ней на утренней встрече. У Поли тоже была способность, причем, как считала Эша, гораздо более ценная, чем ее сомнительный дар. Полине невозможно было солгать. Она всегда безошибочно отличала правду ото лжи, чувствуя малейшие изменения интонации. Более того, она вообще всегда знала, о чем именно идет речь, и для этого вовсе не обязательно было, что человек изъясняется на известном ей языке. Полина вслушивалась не только в слова, но и в то, как их произносят - человеческая речь для нее была музыкой с миллиардами оттенков, и у каждого смысла была своя мелодия. Полина была магом интонации, и Эша не сомневалась, что босс возит ее с собой не только, как переводчицу, но и как детектор лжи и дешифратор намерений и мыслей. Не выдержав, она сказала:
   - Стерва!
   - Да, - сестра кивнула, - но вот завтра, говорят, похолодает.
   - Нет, ну как ты это делаешь, а?! - восхитилась Шталь, и Полина пожала плечами.
   - А как ты всегда встречаешь, кого надо, ребенок? Я бы могла сказать, что это генетическое, но, по счастью, у нас разные матери, а отец всегда был идиотом. Конечно, я бы предпочла быть телепатом, это избавило бы меня, а в особенности, тебя от множества дурацких ситуаций.
   - Ты несправедлива ко мне, Звягинцева, - заныла Эша, - а ведь ты единственная, кому я кидаюсь на шею в приливе чувств!
   - Если у тебя прилив чувств, лучше сделай мне чаю - у меня голова гудит после автобуса, и я продрогла, - Полина сбросила сапожки и прошла в комнату. Эша крутанулась и умчалась на кухню. Через несколько минут она вернулась и, мелко кланяясь, водрузила на столик поднос с огромной дымящейся чашкой и вазочкой, наполненной печеньем.
   - Все для вас, для вас.
   Полина снисходительно кивнула, словно Шталь была паясничающим малышом, и взяла чашку. Она была старше Эши лишь на два года, но Эша в ее присутствии всегда чувствовала себя ребенком - несмышленым и неуклюжим, причем непременно в чем-то виноватым, и это неизменно побуждало ее носиться вокруг сестры и всячески ей угождать. Она не знала точной причины - возможно, причина скрывалась в страхе, что однажды Полина не приедет - устроит, наконец, свою личную жизнь, и Эша ей будет больше не нужна - ведь Поля, пожалуй, единственный человек, с которым Шталь ни разу не смогла столкнуться случайно. Однажды она уже пропадала на целый год, сообщая о себе лишь редкими звонками и не выдавая своего местонахождения, и Эша была в панике. Но Полина вернулась - похудевшая и грустная, и Эша решила, что у той был бурный, но неудачный роман. В душе Шталь искренне желала сестре счастья и не понимала, почему Поля до сих пор не замужем за какой-нибудь влиятельной особой и не руководит каким-нибудь государством средних размеров - она без труда справилась бы и с тем, и с другим.
   - Что это значит? - Полина кивнула на собранную сумку и вытянула ноги. Как и полагалось сводным сестрам, они с Эшей были совершенно непохожи - только ростом и длиной волос. Шатенка Шталь обладала тонкой спортивной фигуркой, Поля была чуток плотновата, с великолепной грудью и вьющимися светлыми волосами - в ее внешности, в отличие от озорной диковатости сестры, было что-то томное, отрешенное, ленивое, но Эша знала, что несмотря на кажущуюся томность Поля проворна, как кошка, а когда она злилась, ее зеленовато-карие глаза загорались бешеным изумрудным огнем, и от отрешенности не оставалось и следа.
   - Я завтра уезжаю, - сообщила Эша, усаживаясь перед ней на старый палас. - Местный безумный бизнесмен нанял меня подсобрать ему материальчик для книжки, только ты никому не говори, потому что он очень местный.
   - Фамилия, паспортные данные, - лениво произнесла Поля. - Я должна знать, кому мне в следующий раз отрывать голову.
   - Он кажется довольно безобидным, - аккуратно сказала Шталь, думая о смешинках в синих глазах. - Ейщаров - слыхала?
   - Я не интересуюсь местными бизнесменами, - чуть брезгливо ответила сестра, после чего деловито спросила: - Симпатичный старичок?
   - Нет, он совсем не старый и... ну, довольно невзрачный, я бы сказала. Обычный. Но у него такие потрясающие глаза! - Эша закатила свои собственные. - Бесподобные!
   - С каких пор ты смотришь на глаза? - удивилась Полина. - Ты обычно смотришь гораздо ниже, - подняв указательный палец навстречу расползающейся ухмылке Эши, она уточнила: - На кошелек. Не сиди голой задницей на полу. Простудишься - детей не будет.
   - Да, мне сейчас только детей не хватало!
   - Ты дура, - спокойно констатировала сестра. - Господи, Шталь, я надеялась, что из тебя получится человек, но годы идут, а хорошего в тебе не прибавляется.
   - Мне только двадцать четыре! - возмутилась Эша.
   - Думаю, ты и в сорок четыре будешь такой же бестолковой. Куда едешь и на чем?
   Эша быстро изложила суть дела, старательно просчитывая разговор, говоря только правду, но не говоря всей правды. Ни слова об истинной цели поездки, ни слова о вещах. Природные аномалии и поверья - ничего больше. И это было правдой, ведь Ейщаров о них упоминал. Другое дело, как упоминал - об этом она старательно не думала. И ни слова о размере гонорара. Она боялась, что Поля спросит, но сестра не спросила.
   - Какой-то идиот! - сказала она под конец повествования. - Посылать девушку одну на машине неизвестно куда... И ты согласилась?
   - Да, - просто ответила Эша. - У меня ничего нет, Поля. А у него здесь есть все. Я просто обязана за него зацепиться. Глупая поездка - только начало. Поля, это шанс!
   - Не знаю, не знаю, - сестра покачала головой и с грохотом поставила чашку на столик. - Твой шанс больше похож на извращение. Впрочем, у тебя свои мозги, а я тебе не нянька. Но учти, ребенок, что если ты не будешь звонить мне каждые два дня и сообщать, где находишься, я оторву голову и тебе!
   - Да, да! - Эша вскочила и плюхнулась на диван рядом с ней, отчего Полина недовольно пошевелилась. - И я тебя тоже обожаю! Марат все еще в "Рандеву" работает - пошли к нему пива выпьем!
   - Разумеется пошли, а ты думала, откажусь? - сестра шутливо столкнула ее с дивана. - И запомни, что я тебе сказала, Шталь! В конце концов, ты у меня одна, хотя я до сих пор не понимаю, почему вместо тебя мне не дали кого-нибудь другого.
  
  * * *
   Эша спала плохо, совершенно испереживавшись к утру. Она была почти уверена, что никакая машина за ней не приедет, но личный ейщаровский "рейнджровер" прикатил в срок. Полина спускаться не стала, но сдержанно помахала ей с балкона. Она ни разу больше не упомянула о поездке, но за завтраком от нее веяло неодобрением и несвойственным Звягинцевой волнением. Первое Эшу не затронуло, второе же было приятно, и она ушла с легким сердцем, чмокнув сестру в щеку и, как обычно, не получив ответного поцелуя.
   После банковских процедур, Шталь, бесконечно изумленную тем, что все прошло как надо и подвоха нигде не ощутилось, отвезли в офис. С непонятно приятным волнением она переступила порог кабинета, но, к ее разочарованию, Олега Георгиевича в нем не было, а за столом, заставленным техникой, сидел смешливый Миша.
   - А... - не выдержала она, и водитель-телохранитель понимающе блеснул глазами.
   - Он занят. А я тут консультант по всему. Давайте приступим. Конечно, только основное, дальше сами разберетесь методом научного тыка - самый эффективный способ обучения.
   Продолжая непрерывно болтать, он вручил ей цифровую видеокамеру и принялся демонстрировать все ее возможности, не забыв даже программу автоэкспозиции и спецэффекты, хотя Шталь не собиралась заниматься монтажом, освещать снимаемое фейерверками или сворачивать в шарик, и у нее довольно быстро появилась мысль, что Мишу либо понесло, либо он просто выпендривается. Ей уже доводилось работать с камерой - любительское баловство, разумеется, но Ейщаров ничего не говорил о желании получить профессиональные операторские съемки. Из Мишиных разъяснений, пропитанных техническими терминами, две трети сразу же улетучилось, но она надеялась, что оставшегося вполне хватит. Водитель заставил ее поснимать, позируя ей хождением по кабинету, сделать несколько панорам, наездов и отъездов, проверил, что вышло, и, кивнув, придвинул ноутбук.
   - Аккумулятор без подзарядки работает три часа, я вам положил четыре - на всяк пож.
   - А зачем он мне? Разве что отчеты писать? Я все равно не смогу подключиться в сеть, где мне вздумается, даже если она там есть.
   - Ну, там видно будет, - туманно ответил он. Шталь кивнула на три маленькие сигарообразные веб-камеры.
   - И они зачем? Да еще столько? Обставить себя со всех сторон?
   - Ну, - у Миши вырвался смешок, - на всякий случай - сломается или разобьете. Ладно. Я все настроил, но, по ходу, настройки, возможно, придется менять... Ну, я вам вообще сейчас все объясню...
   Он открыл ноутбук, включил его и пустился в подробные разъяснения, размахивая руками, щелкая кнопкой мыши и клавишами и, для большего эффекта, выстраивая из всех мелких предметов на столе какие-то пространные схемы. Эша, запутавшаяся в объяснениях почти сразу, слушала его с возрастающим ужасом и, наконец, воскликнула:
   - Подождите! Вы всерьез думаете, что я все это запомню?! Да я уже ничего не понимаю!
   - Это не страшно, - оптимистично сказал тот и включил какой-то фильм, демонстрируя качество графики с таким видом, будто был непосредственно ответственен за это качество. - Если что, сразу звоните мне - вместе разберемся. Главное, чтоб вы основное знали.
   - Основное, ага, - мрачно подтвердила Шталь, глядя на экран, где вовсю бегали и стреляли на весь кабинет. - Я вижу, Олег Георгиевич отнесся ко всему достаточно серьезно. Когда я буду иметь удовольствие его лицезреть?
   - Ну... я даже не знаю, придет ли он, - Миша пожал плечами. - Он поручил мне вас проинструктировать, все вам выдать. Кстати, - он оживился, - на диске полно места, так что я вам фильмов накидал - если будет скучно...
   - Этого я и боялся, - с фальшивой удрученностью произнес у нее за спиной знакомый голос, и Эша чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она даже не слышала, чтобы открывалась дверь - Ейщаров вошел неслышно, как дух, будто сам соответствуя своему странному увлечению. Эша обернулась, ощутив всплеск непонятной радости, который, впрочем, исчез так же стремительно, как и появился. Олег Георгиевич окинул ее оценивающим взглядом и прошел к своему креслу, из которого водитель тотчас выпрыгнул и смущенно застыл в отдалении.
   - Теперь девушка будет смотреть кино с утра до вечера, вместо того чтобы работать, - чуть ворчливо сказал Ейщаров, опускаясь в кресло и устремляя на посетительницу смеющийся синий взгляд. Сегодня он был в темно-сером костюме, который делал его немного старше. - А если ты их подбирал по своему вкусу... Все объяснил?
   - Да. А если что, я всегда доступен, - Миша весело осклабился. - Но, думаю, проблем не будет.
   - Тогда свободен пока.
   Ейщаров подождал, пока за водителем закроется дверь, выключил фильм и внимательно посмотрел на Шталь.
   - Ну как, Эша? Готовы отправляться на охоту?
   - Вполне, - ответила она с легким вызовом. - Кстати, мне вчера попалась интересная статья - интервью с Верховным друидом...
   - Ну, и как там у друидов?
   - Пока все в порядке.
   - Рад за них, - Ейщаров выдвинул ящик стола. - Вы хотели что-то спросить?
   - Ну, вообще-то да, - Эша задумчиво потерла подбородок указательным пальцем. - Вы говорили, что я должна обращать внимание на все странное, что отвечает на вопрос "что"... Но это ведь не только предметы. Это и стихии. Это дождь. Это скалы. Это, в конце концов, растения, хотя, как вы справедливо заметили, они являются живыми, - Олег Георгиевич чуть склонил голову набок, и в этом было нечто ехидное. - И, кстати, абстрактные понятия тоже отвечают на вопрос "что". Я спрашиваю лишь для того, чтобы убедиться, что правильно поняла вашу цель.
   - Совершенно правильно, - он вытащил из ящика небольшой пакет. - Меня в первую очередь интересуют вещи. Но, если найдете нечто странное, связанное с чем-то иным - то, что непохоже на все, что вы слышали до сих пор, сообщайте, мне будет интересно. Учтите, оно должно быть действительно очень особенным. Но я сомневаюсь, что вы на такое наткнетесь. И еще - вещи, которые я вам дал. Если вдруг что - не пытайтесь за них воевать, вы мне важнее вещей, - Ейщаров доброжелательно улыбнулся, но в улыбке ей отчего-то почудилась легенькая фальшь. - Но учтите, что если попытаетесь их продать, а потом представить все как ограбление, я об этом узнаю.
   - Ограбление... А разве пистолет мне не выдадут?
   - Нет. Более того, я предпочел бы, чтоб у вас не было с собой вообще никакого оружия. Даже пилки для ногтей.
   - Но это нелепо! - возмутилась Шталь. - А если на меня нападут?
   - Постарайтесь, чтобы этого не произошло, - с холодком ответил он. - Будьте внимательны. И не берите попутчиков.
   - А вдруг попутчик окажется ключевым поворотом? Звеном в цепочке случайных событий?
   - Ну, тогда, вероятно, он станет вашим попутчиком при таких обстоятельствах, что вы не сможете ему отказать.
   - А если это ключевое звено попытается мне голову отрезать?
   - Выкручивайтесь как-нибудь. Я же говорил, это будет непростая работа. И я плачу за нее очень большие деньги. Вот, ваши документы.
   Олег Георгиевич передал пакет Эше, она вытряхнула его на столешницу и принялась торопливо перебирать удостоверения.
   - Ого, - протянула она. - Да я важная птица, оказывается. А вдруг позвонят с проверкой?
   - Об этом не беспокойтесь.
   Эша удрученно кивнула, собрала документы, после чего, облокотившись о стол, внимательно посмотрела в невозмутимые ейщаровские глаза.
   - Олег Георгиевич, ну неужели вы действительно верите, что я, человек совершенно без навыков, найду то, что вам надо, потому что меня к этому приведут обстоятельства?
   - Если б я в это не верил, то не дал бы вам аванс, - он улыбнулся и протянул ей запечатанный конверт. - Здесь первый пункт вашего назначения. Откроете в машине, когда пересечете границу города.
   - Какая секретность, - Шталь кокетливо взяла конверт. - Олег Георгиевич, я поняла, что вы сами будете выбирать из множества случаев, значит, у вас есть какие-то критерии... Почему вы мне их не скажете? Хоть что-то? Ведь тогда я гораздо быстрее смогу со всем разобраться. Не буду тратить время на лишнее.
   - Я могу сказать только одно, Эша, - его голос зазвучал странно натянуто. - Люди... те, кто может оказаться связан с вещами... когда найдете таких, ни в коем случае не пытайтесь вступать с ними в контакт - лишь в крайнем случае, если это будет действительно нужно для подтверждения ваших догадок. И обязательно отзванивайтесь мне, прежде чем идти на встречу. Обязательно! - Олег Георгиевич протянул руку, и Шталь машинально вложила в нее пальцы, которые он сжал с внезапной силой и встряхнул, словно для того, чтобы она лучше усвоила сказанное. Тут же отпустил, убрав свою руку так быстро, что Эша не успела отреагировать, и ее ладонь на мгновение повисла в воздухе. - Вы меня поняли?
   - Да, - ответила она, мысленно сказав себе, что понять - отнюдь не значит выполнить.
   - Тогда идите. Михаил принесет ваши вещи. Машина внизу. Удачи, Стальная Эша, - Ейщаров усмехнулся. Эша, сверкнув глазами, хотела было ответить, но вместо этого лишь молча кивнула и пошла к двери, затылком чувствуя его пристальный взгляд. Уже открыв дверь, она помедлила в проеме. Ей хотелось что-то спросить... что-то спросить у него... спросить...
   Увижу я вас еще?
   - Эша.
   Шталь обернулась. Он стоял у края стола, сунув руки в карманы брюк, и смотрел совершенно равнодушно, в противовес фразе, которую произнес размеренно и четко:
   - Прошу вас, будьте осторожны.
  
  * * *
   Она думала, что в следующий раз нескоро услышит его голос, но на самом деле это произошло буквально через пять минут после того, как Эша осталась в машине одна. Смешливый Миша зачем-то проводил ее до границы города - очевидно, Ейщаров желал быть уверен, что она уехала, а не вернулась тихонько домой. Захлопнув дверцу, он остался стоять на обочине дороги, и Шталь долго видела его удалявшуюся неподвижную фигуру с золотящимися на солнце светлыми вихрами. Едва она скрылась с глаз, как Эша вытащила конверт и спустя секунду уже всполошенно кричала в трубку, в которой еще не закончился набор номера:
   - Олег Георгиевич! Олег Георгиевич!
   - Да? - ожил наконец в телефоне его голос, слышный так хорошо, будто Ейщаров сидел рядом.
   - Олег Георгиевич, вы конверт перепутали! Здесь чистый лист!
   - Ничего я не перепутал, - в его голосе послышались знакомые смешинки. - Направление зависит только от вас. Я не могу вам его указать. Вы сами его найдете.
   - Но как же материалы?! Вы же говорили!.. Вы же обещали... - Эша осеклась, осознав, что кричит в пустоту. Она с продуманной злостью швырнула сотовый на сиденье и положила обе ладони на руль. "Фабия" послушно неслась по шоссе, изредка подскакивая на выбоинах. Справа сквозь сосны умиротворенно поблескивала гладь старой сонной реки. Встречных было мало, дорога впереди была пуста, как лист бумаги из конверта, и все дальше и дальше оставалась краснокирпичная старушка Шая, прощально шелестящая ветвями рябиновых деревьев и звонящая обеденными колоколами, и где-то там в ней среди странных вещей сидел странный король, уже начавший ждать возвращения своей посланницы, а посланница отчаянно ругалась в его и свой адрес под песню из динамиков, плескавшуюся внутри салона.
  И каждую ночь звездный дождь,
  И зов с той стороны, сладкий дым сигарет
  Пока не вспыхнет вновь яркий свет.
  И беспечные дети зари, бегущие по волнам,
  Крикнут ей вслед: "Смерти больше нет!"1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.67*11  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"