2 мая 2014 года. Я мыслю создать нечто спокойное. Может быть, про то, как тырили овечек. А может, про Сторожевого Жирафа. Он их и тырил!
Вот ночь. Когда Силы Зла царствуют безраздельно! Ночь. Только не спит Жираф. Яйца свои он повесил на шкаф, вот и не спит Жираф. Он одевает белую ночную рубашку, ночной колпак (для лучшего сна. Обычно для такого лучшего сна применяется презерватив) и идёт, идёт по тёмной лестнице!
А в оконца в это время светит Луна! Потому что Полнолуние. И Жираф совершенно забывает про то, что в Полнолуние мирные на первый взгляд овечки превращаются в оборотней! Их таких начинает пучить! У них вырастают клыки, когти, а из глаза льётся слеза!
И вот, ничего не подозревающий Жираф подходит к овечкиному загону (в котором овечки обычно сидят) и видит Страшную картину: как овечки набрасываются друг на друга и впиваются длинными клыками в шею! И пьют кровь! И кругом валяются их ночные чепчики и обрывки газет, которыми овечки обычно подтираются в клозете.
А в клозете том на унитазе тоже сидит оборотень и говорит Жирафу: "Привет!" От этого ужаса кровь застыла в жилах у Жирафа! И он поклялся перестать их тырить. И убежал.
А ночь между тем и не думала кончаться! Напившись крови, овечки решили пойти искупаться на водоём. И половить на ночь рыбки. Не боясь провалиться под лёд, так как было лето. Но карась нерестился, щука бастовала, и ничего-то они не поймали. Тогда они плюхнулись в воду и стали купаться. Причём самки орали:
"Ваня! Ваня! Плюхайся с нами!" Кто это был за Ваня, нам пока не известно.
Известно только, что на противоположный берег вышли фашисты и стали прислушиваться. А бабы орут своё:
"Ваня! Ваня!"
"Кто есть Вань-я?" - спросил рапортрулер у ефрейтора.
"Наверное, какой-то жуткий русский!" - сказал тот. И фашисты принялись стрелять в тот берег из автоматов! Но русского Ваню пули не брали. Десятка два попало ему их в живот, но Ваня выстоял! Он стоял и держал в лапе красный боевой стяг! А бабы продолжали орать:
"Ваня! Иди к нам!"
Наконец, фашисты дрогнули и бросились бежать в свои катакомбы! А Ваня бросил стяг и побежал к бабам лапать и брызгаться с ними. Тем более, что все они были русские оборотни.
Полапав их, как следует, Ваня и бабы вышли на берег сушиться. Они развели костёр и принялись травить страшные истории.
"А вот у меня на войне случай вышел!" - сказал Ваня бабам. - "Стояли мы тогда под Курском! А Кама под Курском была широкая-широкая! И один фашист мне говорит:
"Я, мол, никакой не фашист! А Эрни Тельман!"
А я ему говорю:
"А я никакой не Ваня, а Иван Сусланин!" Он мне не поверил, а я ему. И тут прибежали другие фашисты и давай расстреливать Тельмана! А я им так пока ещё вежливо говорю:
"Не расстреливайте Тельмана! Может, он полезный?" А они мне говорят:
"Не твоё дело, Иван Уссанин!" Переврали мою великую фамилию! Тут уж я не выдержал и принялся кидаться в них бочками с тухлой рыбой! Стояли там такие на Каме. И одну бочку метнул так метко, что повалил и их рапортрулера, и их штангенциркуля СС, который у них был самым главным! Они сразу такие:
"Нихт шиссен! Нихт шиссен!" И давай поднимать штангенциркуля, а он машет лапами, не может переверернуться, типа, как таракан.
Я схватил в охапку Тельмана и поволок его в наш Штаб. Но оказалось, что он ничего не знает. Ни сколько у фрицев пулемётов, ни сколько танков, ни самолётов. Вдобавок он от страха немного рехнулся и с тупой улыбкой нам на листе бумаги рисовал не танки и пулемёты, а голых тёток Наташек. Так и написал, нарисовав.
"Этот Тельман нам совершенно бесполезен! Иди ищи другого!" - сказал мне командир Петров. Это был тот самый Петров, который на гражданке был Инструктором Петровым из Школы Выживаемости.
"Вы в своей Школе Выживаемости совсем зажрались!" - сказал ему я. - "Где я вам второго Тельмана достану? Он, может, уникум!"
"Ничего не знаю! Пойдите, поищите и принесите!" - сказал, плюясь, Петров.
И вот лирическая сцена. Я дотащил Тельмана до ближайшего дуба, опустил на землю и сказал:
"Иди! Ты свободен! Иди же!"
Но Тельман только смотрел на меня своими умными глазами-бусинками и рыл землю копытцем. И понял я тогда, что мне предстоит усыновить этого Тельмана, чтобы он стал Сыном Полка. И я сказал:
"Хорошо! Хорошо же, Тельман! Хоть ты и чёртова кукла и ничего не смыслишь в судовых механизмах, я тебя усыновляю!" И Тельман бросился мне на шею, а из бусинок полились слезинки. Я их вытер и сказал:
"Не время щас, товарищ, распускать сопли! Враг не дремлет! Недавно взял Крыжопль! Скоро возмёт Жмеринку! Отстоим нашу Рассею!" Тельман не понял. Он сказал:
"Может, Украину?"
"Украина пошла в ж.пу! Сначала Рассею!" - сказал я. - "Но сперва я должен показать тебя твоей новой маме! Телеграфистке Женечке! Она однажды приволокла домой телеграфный столб, поэтому и телеграфистка. Мимо каждой брючины спокойно пройти не может! Говорит: "Даже на телеграфный столб посмотреть нельзя!" И вот недавно я её застукал. А на коленях у неё такой телеграфный столб молоденький, и она вся в помаде, телеграфистка!"
"О! Как это замечательно! Как восхитительно!" - сказал Тельман. - "У меня тоже однажды была телеграфистка Ходоунская! Такая лапочка!"
Я поморщился:
"Только без подробностей! Надеюсь, вы не размножились!"
"Почему это не размножились? Ещё как размножились! Это были прекрасные, восхитительные дети! Звали их Винтик и Шпунтик! Они были телеграфисты тоже! Сейчас они работают на товарища Цементова на КПП!" - сказал Тельман.
Я молча сплюнул и притащил Тельмана к Женечке. У неё на коленях опять сидел какой-то молоденький фашист.
"Даст ист Гегель! И даст ист фантастиш!" - сказала Женечка. Я стёр с морды Гегеля помаду и сказал:
"Гегель, пошёл вон!"
"Но, майн фрёунд!" - сказала Женечка. - "Гегель не фашист! Он понимает в судовых механизмах и в картах!"
"Но только в игральных картах!" - сказал Гегель.
"А! Так ты, стало быть, Фукс? Фукс Гегель?" - стал чего-то понимать я.
"Ну да! Гегель я! Вы думаете, раньше меня Гегели лучше бывали? Не бывали! Все мы, Гегели, на одно лицо!" - сказал Гегель.
"Ну ладно! Раз ты понимаешь в картах, иди в Штаб к Петрову и сыграй с ним в карты! Он это любит! Это всякий любит," - сказал я. А Тельману:
"Это - Женечка! Как сказал только что ушедший дедушка Гегель, она - "ж", то есть, "ж.па Женечки"! А это - наш товарищ Тельман! Он это, здеся купленный! Даже есть Справка! Тельман - плохой, Справка - хороший! Покупайте наших Тельманов!" - сказал я Женечке.
Женечка сразу полезла Тельману в штаны обнажённой белой прекрасной рукой:
"А ты всегда такой напряжённый, Тельман?"
"Ничего не выйдет, Женечка!" - сказал я. - "Он - Сын Полка, значит, твой сын!"
"Тьфу, чёрт!" - сказала Женечка. - "Предупреждать надо!" И пошла, качая бёдрами, в питпункт, на кухню. Чтобы покадриться с поваром Фридрихом. Я на это смотрел сквозь пальцы, понятное дело: телеграфистка.
Но Тельман меня удивил. Он не стал спокойно стоять и ждать, а принялся менять занавески и выбивать ковры нашей землянки. Тельман потел. А когда он потел, он сатанел. Он и мне говорит:
"Папаша! Закурить не найдётся?"
"Не курю!" - сказал я. И Тельман сказал:
"Ты что, глухонемой, что ли?"
"Да!"
Наконец, Тельман кончил обустраивать любовное гнёздышко. Везде висели ковры со свастиками и чёрно-бело-красные занавески.
"Тельман, дальтоник ты, что ли?" - спросил я.
"В темноте красными казались!" - сказал Тельман.
"Ну я и говорю: дальтоник! Немедленно сними эту гадость и повесь красно-звездатые!" - сказал я.
Тут в землянку вошёл Петров и многозначительно посмотрел на занавески и ковры. Потом он отвёл меня в сторонку и тихо сказал:
"Пришла шифровка из КПП! Никакого Тельмана они там не знают! Наверное, это шпион! Его надо убрать!"
"Как так убрать? Как так убрать? Чуть что, сразу брать!" - сказал я. - "Ты посмотри, какие у него глазёнки! Разве такие глаза могут лгать?" И я поднёс морду Тельмана к морде Петрова. Но глазёнки Тельмана уже были не как бусинки, а как два кружка колбаски. То есть, в принципе, могли и наврать.
Петров вздохнул и сказал:
"Ничего не знаю! У меня приказ СМЕРШа - расстрелять Тельмана!"
Печально стало мне на душе. Я взял Тельмана за мохнатые ушки и сказал ему в морду:
"Прощай, дорогой сынок! Прощай, друг человека!"
Но тут Тельмана осенило:
"Я вспомнил! Я могу нарисовать, сколько у фрицев самолётов! Их три! Один "кукурузник" и один "фоккефульф!"
"Ну и отлично! Иди рисуй!" - сказал я, и Тельман ушёл с Петровым рисовать в штаб. Жизнь Тельмана была спасена. Хоть я и сам прекрасно знал про "кукурузник".
Пришла Женечка. Её тонкие губы были в довольной улыбке, а но ногах сверкал яркий лак.
"Почему не на руках?" - спросил я.
"Потому что на ногах! Не задавай глупых вопросов! А не то я тебя брошу! Брошу, как бросила Колбасюка!" - сказала Женечка.
"Вот Колбасюк, наверное, обиделся!" - сказал я скептично.
И тут в землянку вошёл Колбасюк!
"Колбасюк! Какими судьбами?" - сказал я.
"Такими судьбами!" - сказал Колбасюк. - "Женечка, вернись! Я всё прощу!"
"Ну, чего ты стоишь? Вернись к нему!" - сказал я. И Женечка ушла с Колбасюком.
"Фу! Ночной кошмар!" - подумал я и сплюнул. Наконец, мне надоело сидеть сиднем, и я пошёл в Штаб посмотреть на рисунки Тельмана.
"А Тельмана нет, родной!" - сказал Петров. - "Мы его того, расстреляли!"
"Как так "того"?! Как расстреляли?!" - закричал я. - "Где мой Тельман?! Где моя собака?!"
И я побежал ко рву, где всех расстреливали. Там на коленях стоял Тельман, а над ним с пистолетом в руке стоял Колбасюк!
"Не имеете права! Тельманы занесены в "Красную Книгу Природы"!" - закричал я. И рука Колбасюка дрогнула:
"Правда?"
"Правда!" - сказал я и поднял с земли Тельмана. Он был бледен, но держался молодцом.
"Ты что, опять им вместо самолётов нарисовал тётку Наташку?" - спросил я.
"Ничего не смог с собой поделать!" - сказал Тельман. - "Наташка так харизматична!"
"Балбес!" - сказал я. - "Сколько раз мне тебя ещё спасать? Иди и рисуй!"
И Тельман принялся рисовать. Сначала он нарисовал тётку Наташу, потом нарисовал её в кабине "кукурузника", потом в танке, потом с пулемётом. Из этого следовало, что у фрицев один танк и один пулемёт.
"Спасибо, дорогой товарищ Тельман!" - прослезился Петров. - "А мы-то собирались тебя того, расстрелять! Но ты, верно, об этом догадываешься!"
Тельман выбежал из Штаба и принялся поднимать лапку на деревья и на всех прохожих партизан. Он был весел и опять полон жизни.
"Когда я смотрю на него, мне тоже хочется поднять на них лапку!" - сказал я.
Но тут начался налёт вражеской авиации, а именно, "кукурузника", "фокке-кукурузника"! Все спрятались в землянки. Даже Женечка и Колбасюк. Они дрожали, обнявшись. Я сказал:
"Какая вы хорошая пара! Как хорошо смотритесь!" Но Тельман сказал:
"А мне что-то не нравится!"
"А тебе всё не нравится! Ты даже рисовать не умеешь!" - сказала Женечка. А Колбасюк сказал:
"Да!"
"Чего "да"?" - сказал я. - "Вы бы сделали бы ЭТО прям здесь и сейчас!"
"ЭТО? Сейчас? Под бомбами?" - спросила Женечка.
"А что? Я видел тебя под бомбами!" - сказал я. - "Ты вылита из стали и камня!"
"Не надо громких фраз!" - сказал Колбасюк. Тельман сказал:
"А я могу делать это хоть под бомбами!" - и он куда-то убежал.
"Ты мне скажи, наконец," - сказала Женечка. - "Этот Тельман собака или человек?"
"Я скажу больше!" - сказал я. - "Это - твой сын!"
Вот так Тельман и прижился в полку!"
Так докончил свой рассказ Ванечка. Все тёлки сказали:
"Да!" и чепчиками слёзы утирали. Очень дущещипательно. Наконец, они потушили костёр по-пионерски и пошли обратно в загон для овечек. Полнолуние кончилось, они снова были овечками.
Теперь их можно было брать голыми лапами, что Сторожевой Жираф и сделал. Он схватил двух из них и бросился бежать наутёк.
"А что ты будешь делать с такими здоровыми овечками?" - спросили они. - "Он не совсем понимает, что это всё может стать его!"
"Ещё как понимаю!" - сказал Жираф. И раскрыл Великую Тайну, по которой он и тырил овечек. Оказывается, Жираф был безумно, безумно одинок! И притом сексуальный маньяк. А легко ли таким образом прожить? Не легко. Поэтому он их и тырил. И если бы не война, то стырил бы их всех.
"А что ты собираешься с нами делать?" - спросили овечки.
"Не ваше дело!" - сказал Жираф и положил им руку на задницы. И поволок их в дом!
Но тут как раз дверь дома отворилась, и появился доблестный сыщик Херлок Шолмс собственной персоной! Он сказал:
"Жираф! Я сказал: Жираф! Стволы и "перья" бросай на снег! Ты низложен!"
"Как это так низложен? Как это так? Да у меня, может, пожизненный членский билет!" - сказал Жираф.
"Его срок истёк!" - сказал Шолмс и выстрелил в Жирафа! И ушёл. Овечки подбежали к своему похитителю:
"Жирафик! Куда тебя ранили? Или это был удар карате? Тебя ударил парень с сигарой?"
Жираф показал им два пальца:
"Ту-ту! Ви-ви!"
А потом умер.
"Мы не мастера разгадывать шарады! Но нас успокивает и то, что Жираф - бездарный мим!" - сказали овечки и с чистой совестью пошли обратно в загон к Ване и прочим. На Свободу - с чистой совестью! На этом и наша сказка кончилась. А что это вы тут делаете? Сказка-то кончилась! К.
ПИСЬМО В НИКУДА-3794-3796,5
7 мая 2014 года. Сказка. Про слонов, идущих на хрен. Они вначале шли на север. На самом деле, понятно, простецкая сказка. Сидела Алёнушка и мыла серые ноги в Луже Бездоной Страсти. И тут по воде проплывает крокодил Женя и говорит:
"Иди, садись за книги, бе-бе-бе-бе! Ты идёшь на дискотеку, а не в церковь, бе-бе-бе-бе!" Короче, поучает её.
А она ему говорит:
"Я - суперсоска! Одеваюсь броско!"
Понял тогда Крокодил, что ему такую молодёжь ничему не научить. И решил он замочить Алёнушку. А вместе с ней и весь её приплод, и парня Ивашку. И обратилась тогда Алёнушка ко всеобщему Спасателю. Нет, не к Херлоку Шолмсу. И даже не к доктору Мяснику, известному в узких кругах, как мастеру запрещённых экспериментов над людями. Обратилась она к Инструктору Петрову из Школы Выживаемости.
Петров был суров. Он только что кончил трахать старшеклассницу, так как работал физруком в Школе для слабоумных детей. И ничего-то у него не встало!
"Когда тебе надо - я встаю!" - сказал Петров и пошёл в туалет по-малому.
Алёнушка робко сказала:
"Тук-тук! Услуга "Тук"!"
"Ну, чего тебе надо?" - спросил Петров.
"Я хочу увеличить пенис! То есть, уменьшить грудь! То есть, увеличить грудь и уменьшить пенис!" - сказала Алёнушка.
"Это мигом! Это мы можем!"- сказал Петров и взял в руки кувалду, чтобы отбить пенис раз и навсегда! Чтоб он больше не вклинивался в мозги и не мешал думать. А то всё: дал имя своему пенису, чтобы незнакомец не решал всё за меня!
Но тут произошла осечка. Алёнушка сказала:
"Но у меня нет пениса!"
И тогда злобный, но полезный Петров ударил её по груди! И вколотил их по "самый небалуй". Получилась вполне плоская грудь молодого человека.
"Что-нибудь ещё?" - спросил Петров.
"А вот ещё: что мне делать с серыми ногами?" - спросила Алёнушка.
"Ерунда! Покрасим! В темноте красным казалось! Мы же не дальтоники!" - сказал Петров и вылил на голову девушке ведро с краской.
И тут пришла директрисса, Гертруда Йориковна Задова. И сказала:
"Как вам не стыдно-как вам не стыдно! Ах, Апполон, ах, Апполон!" Она приняла Алёнушку за Апполона и попыталась прикрыть её смущение фиговым листком. Алёнушка приложила листок:
"Спасибо!"
"Откуда у него такой нежный грудной женский голос?" - спрсила Задова.
"Дело в том, - отвёл под локоток в сторонку её Петров, - что это не парень! И не девушка! Это, скорее всего, андроид! Но может быть и макакой, как благоугодно почтенной публике! Я его, того, сам сделал! И продал в лавку, где говорят: "Апполон - плохой! Справка - хороший!" И потом я его выкупил. И вот его похождения."
И Петров пустился в воспоминания:
"Из лавки красный Апполон пошёл как есть, голый, совершать подвиги. Первым делом он увидел бабушку, которая переходила через дорогу. Апполон прямо схватил старуху за горло и прямо спросил:
"Метал уважаешь?"
А Бабка ему говорит:
"Бабушку попортил - женись!" Ну и Апполону ничего не оставалось, как на ней жениться! Ему 18, а у него уже внуки.
И тут выходит весь такой из себя внук Бабки, некто Муслим! В цепях, заклёпках и чёрной фуражке. Но Апполон не испугался и говорит:
"Бабка! Мне нужны твои очки, твои тапки и твой мотоцикл!" Ну и Бабка раздела своего внука Муслима и отдала его тапки и очки. Муслим испугался Апполона, потому что тот был дюже голый и в краске. И всё с себя снял. Апполон сел на байк и поехал по городе снимать чиксов. Он пел:
"Ядерному миру - нет, нет, нет! Тёлкам, чиксам, бейбам - да, да, да!"
И вот видит: идут две такие чиксы. По виду несимпатичный чёрный африканский бабец.
"На себя посмотри!" - говорят они. Ну и Апполон снял их и отвёз в номер мотеля. Сидят они там на диване и спрашивают:
"Ну, что будем для начала делать?"
"Не ваше дело!" - говорит Апполон и снимает штаны Муслима. И сейчас как бы разворачивается любовная сцена, которую мы стыдливо опускаем. После неё они втроём сидят и курят.
"А поговорить?" - спрашивают бейбы.
"О чём? О снах? О книгах? И чёрт меня продёрнул крикнуть: "Привет!" - сказал Апполон.
"Да нет! Почему о книгах? Поговорим о местной чёрной "братве"!" - говорят бейбы. - "Они такие чёрные, аки Церберы! И поршни у них такие огромные!"
"Мне это не интересно!" - говорит Апполон и засыпает. Просыпается он без кошелька и мобильника. Понятно: он не хотел говорить о братве.
"О, где ты, моя напарница Мали?" - думает Апполон, так как сам он агент Скалдер, а Мали - его напарница. Он бы её опознал с завязанными глазами, так как у неё родинка в форме серпа и молота на бедре. Он её запомнил в засаде в массажном салоне. Как говорится: "Слева - молот, справа - серб! Это наш советский герб. Хочешь - сей, а хочешь - куй, всё равно получишь ..!" И вот Мали всё нет и нет.
"Наверное, опять следит за зелёными человечками, которые телепортируются, влезая друг другу в задницу!" - подумал Апполон.
И тут в номер мотеля входит вся зелёная Мали в обнимку с двумя такими человечками! Она как увидела Апполона, так выронила бутыль с первачом:
"Скалдер! А я думала: нет тебя среди живых! А ты сам живой! Сам умер, а сам живой!"
"Да! Это я! А дело было так!" - сказал Скалдер. - "Я тоже всю жизнь мечтал телепортироваться в другое измерение через зад человечка. И вот однажды мне представился шанец! Человечек (назовём его Митрофан) только что вышел из зелёного же домика и принялся заниматься поблизости анонизмом! Ну я ему так и говорю:
"А не лучше ли тебе заняться сексом с живой женщиной?" Он говорит:
"С тобой, что ли?"
Я говорю:
"Ну почему со мной сразу? Я, типа, и не женщина вовсе. Но тебя могу осчастливить, если ты пустишь меня в зад! А потом заткнёшь зад хоботом, и будет Вечный Кайф! По рукам? То есть, по задам?"
И вот я телепортировался! В будущее! Это потом я вернулся из будущего красный и голый, и все приняли меня за Терминатора. А пока я оказался на прекрасном цветистом лугу, где бегали бабы в сарафанах, ловя бабочек. Я их остановил и спрашиваю:
"Это какой город, девочки? Алибакан? А какой щас год после Нашей Эры?"
"Ещё спроси, сколько щас градусов выше нуля!" - грубо сказали они и натянули мне на голову свои дурацкие сачки. Я оказался в сетях. Они повели меня к ихнему ицелопу, в полицию:
"Мол, этот маньяк изощрённо приставал к нам в изощрённой форме!" Ну, ицелоп принялся писать:
"Как твоя фамилия? Первая буква!"
Я говорю:
"Апполоны мы! Университетов не кончали."
"Вторая буква - Б! Третья - В!" - сказал ицелоп и записал: "АБВГДИЖ".
"Что вы за народ такой? Крадёте сами у себя!" - сказал он, так как я был не первый с такой фамилией.
И тут я решился на подвиг! Я выхватил из его кобуры огурец, который там лежал вместо пистолета (так как жена его ему положила на завтрак) и заорал:
"К стенке!" Все ицелопы встали к стенке.
"Осторожней, господин грабитель! Я ещё девственник!" - сказал один из них.
"Береги своё очко - и тебя сочтут святым! И ты станешь и девственником, и мучеником!" - сказал я.
И тут один самый шустрый из них изловчился и набрал на мобиле номер комиссара:
"Алё! Кто говорит? Слон!" Но ничего у него не вышло, так как комиссар был щас на задании: ловил проституток в обличьи самой проститутки. И мобилу не взял.
"Ха-ха!" - сказал я. Самый шустрый сказал:
"Защищайся!" И стал прыгать по потолку и жрать балки, чтобы доказать, какой он крутой. Но не бойтесь, ничего со мной не случится, так как я делал зарядку 20 лет тому назад, и руки родимые помнят. Поэтому я подошёл к Шустрому и отвесил ему пощёчину! Все ицелопы так и замерли от страха. Шустрый сказал:
"Подумаешь!" И ушёл, потирая щёку и плача.
"А куда он ушёл, Алексей?" - спросил я.
"Да он не говорит."
"Во! Надо ж было ему валенки дать! У нас же в участке полно валенок! А он как раз сирота, так что... Эх!" - сказал я. И сам надел одни из валенок. Но это были не простые валенки. Их надо было выиграть в конкурсе и получить в награду или их, или варежку. Поэтому я надел и варежку и сказал:
"С этого дня мы будем жить по-новому! Не воровать (без меня!)! Взятки не брать! И, главное, арестовать Свирепого Волка!"
Ицелопы всегда боялись и жить по-новому, и кого-бы то-нибыло арестовывать. Особенно Свирепого Волка.
"Я хочу посмотреть на этого Волка!" - сказал я.
И вошла маленькая девочка.
"Здравствуйте!" - сказала она. - "Я - Свирепый Волк! Волк я от темени до пят! Вы думаете, Волки до меня лучше бывали? Не бывали!"
Я сказал:
"Ты, детка, верно перегрелась! Или очень много кофеина!" На что Волк подошла ко мне и сказала:
"А это что за павиан?" "Павиан-павиан-павианчик, под полой сексуальный журнальчик!" - сказал я.
"Ладно! Это не моё дело!" - сказала Волк. - "Завтра летим на "дело"! Грабить Посольство на Марсе!"
"Так! Посольство вы, бедненькие, понимаете! А макароны - нет!" - сказал я. - "Вот о чём я щас подумал?" Так как эти выродки рода человеческого, верно, умели читать мысли.
"Сам ты самоуродок!" - сказала Волк. - "Только и думаешь всё время о макаронах и о том, что твоя жена щас ставит тебе рога в прошлом! Скукотища!"
"Нет! Я думаю о Судьбах России! Как она там? Россия, имеется в виду. Тоже ставит мне рога?" - спросил я.
"А России больше нет, родной!" - сказала Волк. - "Есть ещё одна провинция Китая. Шаньдунь-2. Вот ты похож на жителя из Шаньдуня-2!"
"Но хоть живётся-то там хорошо?" - со слабой надеждой спросил я.
"Хорошо! Кругом рисовые чеки, в которых плавают кверх брюхом карпы. А вообще: надежда умирает первой, а не последней!" - сказала Волк, и все ицелопы устремились вслед за ней на Марс.
Я остался в участке один. Да какая-то пьяная бомжиха спала на полу. Я попытался поднять её: тяжёлая. Неожиданно она встала сама и сказала:
"Не стоит беспокоиться! Я сама! Я, если хочешь знать, шпионка из Шаньдуня-2 в этом Гондурасе! Не даром поётся: "Маленький Гондурас! Маленький Гондурас! Кто мне подскажет, как он живёт без нас? Там есть вода в реке. Там для меня мой гондурасец держит банан в руке."
Я сказал:
"Вот ты такая умная, шпионка. Может, ты подскажешь мне, как мне вернуться в Россию?"
"А чем тебе здесь не нравится? Кормят макаронами. Под вечер - эротический массаж! Оставайся, мальчик, с нами! Будешь нашим Королём!" - сказала Шпионка.
"Вот ты так красиво говоришь, подай что-нибудь!" - сказал я.
"Я господину, конечно, подам! Но работать надо, работать!" - сказала Шпионка.
"А я после работы!" - сказал я и взял копеечку. Наконец, мы вышли под ручку из здания участка. Солнышко приветливо улыбалось нам.
"А зачем это небо? И зачем эти звёзды? Звездатые! Если рядом не с тобой?" - сказал я и тут обнаружил, что по ошибке взял за руку не Шпионку, а какую-то восточную женщину! Какой-то восточный бабец. Я дал ей по морде и пошёл дальше исследовать, как живётся в будущем в Шаньдуне-2. Первым делом меня поразило то, что на каждом шагу здесь были туалеты.
"Интересно, а научились ли они перерабатывать дерьмо в конфетки "Голд Стар"? Конфетки получаются красивые, но их совершенно не возможно есть!" - подумал я. - "Или среди них есть свой Фердинанд Кокошка, который собирает собачье дерьмо? Такого совершенно не жалко, убей его кто-нибудь."
И тут мне дорогу перегородила манифестация какой-то молодёжи. Они несли воздушные шарики, сачки для ловли бабочек и портреты кого-то. Этот кто-то был умудрённым и выглядел могущественным. Я тоже подобрал какой-то флажок и пошёл во главе процессии. Кстати, там был ещё момент такой. Я подобрал с земли разводной ключ 18х24 и попытался завинтить пуговицы на груди какой-то женщины. Это была производственная лихорадка. Но потом старуха куда-то подевалась, а я попёр, попёр с её авоськами. Ну потом-то, конечно, авоськи бросил и поднял флажок. Ну и конечно, манифестация нарвалась на ицелопов! Которые стали поливать манифестантов из водомётов.
Свирепый Волк сказала мне:
"Товарищ! Опять вы! Я же сказала: на построение!" Видимо, они так и не улетели на Марс.
Я сказал:
"Пока меня в прошлое домой не отправите, буду здесь ошиваться!" И Волк дрогнула:
"Колбасюк! Отправьте этого в прошлое!" Колбасюком был один из зелёных человечков, которые прижились в участке. Я уже подумывал, как бы половчее влезть ему в задницу, как он сказал:
"А девушки красивые там есть?"
"Может, и есть!" - сказал я. - "Мне не встречались." И Колбасюк решил телепортироваться со мной назад в прошлое. Поэтому он попытался влезть мне в зад.
"Это бесполезно, Колбасюк!" - сказал я. И мы горько вздохнули, так как друг терял друга. Колбасюку не удастся переместиться со мной. Суждено томиться в этом Шаньдуне.
И вот я оказался здесь."
Так рассказал Апполон. А точнее, так рассказал за Апполона Петров директриссе. Между тем Алёнушка встала и деревянными движениями пошла прочь из тренерской.
"Ты даже не выпьешь с нами? На посошок?" - спросил Петров. Потому что сам был не дурак выпить. Он наливал себе деревянными движениями водки и пил. И пел:
"Я выезжаю! Я на каталке! Я выезжаю! В больничной рубахе! Я как Шумахер! Я выежаю! Идите все на х.р!"
Но Алёнушка, которая теперь стала парнем Апполоном, его не слушала. Она вышла на улицу и пошла по тротуару:
"Простые движенья! Бабушка сбита! Кошка в лепёшку! Я сокращаю в стране населенье!" На этом наша сказка кончается. Была она эпическая. Но не ностальгическая. К.
ПИСЬМО В НИКУДА-3796,5-3799
12 мая 2014 года. Сказка. Не выпендрёжная, простая. Простая, как рубероид. Сидел на пляжу Сторожевой Жираф и чесал своё яйцо. Не Бог весть, что за начало. Но тут на пляж пришла девушка Алёнушка с намерянием помыть свои серые ноги в пруду. И Жираф ей так вежливо пока говорит:
"Кыш вы идите! Воды не мутите!"
А Алёнушка говорит:
"Хам!"
А Жираф подошёл к ней и стянул с неё лифчик. Тут явно завязывался курортный роман.
Но неожиданно к Алёнушке подбежали её дети, мал-мала с воплями:
"Мама-мама! Наши сети притащили мертвеца! Гоп-цаца!" У Жирафа сразу всё опало, он сказал:
"Такой аллюр не для моей лошади!" Ну и вот лежит такой весь из себя мертвец. Но у нас добрая сказка, поэтому мертвец встаёт и идёт к магазину "Пиво-воды", где стоит вышедший из народа постовой Анискин. И говорит Анискину:
"Братан! Дай копеечку!" Ну Анискин поискался-поискался у себя в карманах: нет копеечки. Нашёл в кобуре огурец. И решил этого бомжа замочить из этого огурца. Приставил бомжу огурец ко лбу и нажал на курок! Но произошла осечка. Тем более, что бомжом был поручик Кузякин, который до этого мёрз в сугробе, вешался, топился, но выжил. Кому суждено утонуть, не повесится. И Кузякин так нагло говорит:
"Ха-ха, говорит!"
Рассвирепел Анискин:
"Ха-ха"?! Ах, ты, бомж такой-сякой! Тем более, что скоро здесь проездом будет наш Мэр! И всех бомжей и проституток мы уже отправили за МКАД, чтобы не портили картину! Так прямо им и сказали:
"Граждане бомжи и проститутки! Отправляйтесь за МКАД! Москве-850, тра-ляляля-ляляля-ляля! Вокруг Кремля, ляляля-ляля!"
И понял тогда Кузякин, что копеечки он здесь не добьётся. Плюнул он прямо на сапог Анискину и говорит:
"Это у вас сопля на ботинке?" И пошёл обратно на пляж. Там уже страсти поутихли. Сторожевой Жираф лежал загорал. Алёнушка сидела на пирсе, а её дети мыли ей ноги. Приплывали Гуси. Кузякин схватил пожарный гидрант и прогнал Гусей. С этим гидрантом он давеча занимался любовью и называл его Линда.
"Кузякин!" - жеманно сказала Алёнушка. - "А вы всегда такой неадекватный?"
"Всегда, мадам!" - сказал галантный Кузякин. Но тут один из детей написал ему на штанину.
"Ну или всегда! Ты что делаешь? В темноте красным казалось? Дальтоник чёртов!" - сказал ему Кузякин. После этого он расположился на пирсе рядом с Алёнушкой и стал ей вешать лапшу на уши, рассказывая, как было. А было так:
"Иду я, Кузякин, по Бродвею! Небоскрёбы-небоскрёбы, а я маленький такой! Нет, лучше так: иду я по Арбату! А там такие Дети Арбата! И Страх! Потому что Дети те страшно жуткие и воруют по ночам овечек Арбата. И вот все овечки трепещут от Страха! Потому что Страх парализует волю и разум нашей Эпохи! И овечек парализовало!
Но тут такой выпрыгиваю я в плаще Супервумена! Такой весь из себя синий с красными полосками. И говорю:
"Овечки! Доколе вы будете испытывать ужас перед этой арбатской шпаной? Делай, как я! Ё! Комон!" Ну и как врежу ногой по шарам самого главного Ребёнка, некоего Свирепого Волка! И Свирепый Волк сказал:
"Ха-ха, говорит! Потому что на мне - бандаж! Мне мама запрещает без него выходить в эти джунгли, в этот Арбат!"
"Тогда сражайся как мужчина! Без бандажа!" - говорю я ему. Он сел на свой зачуханный мопед и покатился ко мне. Я говорю: