Очнулся я только в самолете. Стюардеса уже закончила улыбкой заученный текст про то, что мы будем лететь на огромной высоте, с предложением отключить мобильные телефоны и пристегнуться. Упустив самый важный момент, я толкнул в бок своего соседа.
- А куда мы летим?
- Ихь ферштее нихьт,- ответил он мне по-немецки.
- Тьфу, блин!- выругался я, и повернулся к пассажиру, сидящему в кресле через проход.
От него я узнал, что летим мы в Йоханнесбург, столицу Южно-Африканской Республики, и что садился в самолет я, как все люди, зарегистрировавшись и предъявив билет, как положено. Но я ничего не помнил.
Йоханесбург возник на прошлой неделе. Россия объявила санкции европейской продукции. Африканцы подсуетились и предложили нам на пробу свои консервы. Наш отдел должен был оценить качество продукции и мне как специалисту досталась дегустация.
- Ну и вонь!- возмутился я, вскрыв банку с улыбающимся счастливым негром, который подмигивал мне, показывая означающий "ОК" жест, и только собрался было написать отрицательный отзыв, как у меня за спиной появился начальник отдела.
Шеф спросил попробовал ли я мясо, я мысленно предложил ему отправиться пешим туром в неизвестном направлении, потому что не собирался пробовать эту дрянь. Принюхавшись к жуткому запаху, он зажал нос, а потом сказал, что ему очень рекомендовали познакомиться с этой продукцией, потому что в Европе она наделала много шуму. Якобы жутко вонючая дрянь была безумно вкусной. С непонятным мне удовольствием этот, не хочу говорить в приличном обществе кто, показал знаками, что требует, чтобы я обязательно отведал эту жуть. Коллеги смотрели в нашу сторону, не скрывая насмешливых взглядов. Они уже давно привыкли к подобным сценам. Не знаю почему, но начальник уже давно взъелся на меня и часто без каких-либо причин старался прилюдно унизить. Подцепив вилкой кусочек мяса, и демонстративно сунув его в рот, я только было собрался выплюнуть мерзкую жвачку прямо под ноги начальнику, как вдруг почувствовал невероятные ощущения. Это было божественный вкус. Не удержавшись, я одним присестом съел всю банку. Единственным недостатком этих консерв был отвратительный запах. Комиссия постановила отправить специалиста от компании, чтобы тот осмотрел производство. В ЮАР должен был лететь мой начальник. Как в самолете оказался я, было загадкой.
Таможенник оказался чересчур дотошным и долго рассматривал то мой загранпаспорт, то меня. Сзади напирала очередь и не найдя ничего противозаконного в моих документах, он вынужден был отпустить меня. В аэропорте ко мне прицпился тот самый немец, который был моим соседом. Как я потом уже узнал, мужчина тоже не понимал что он делал в том самолете и зачем летел в Йоханнесбург. Не дозвонившись до секретаря в приемной директора, я вышел из международного аэропорта имени О. Р. Тамбо на улицу. Немец увязался за мной.
Что произошло дальше я не понял. Обратившись к таксисту с тем, чтобы он отвез меня в гостиницу, вдруг почувствовал как кто-то завернул мои руки за спину, и положил лицом на тротуар. Повернув голову, я краем глаза увидел ноги, а потом меня ударили по лицу, заставив рассматривать выщербины в асфальте. Острое колено больно надавило мне на позвоночник, я закричал и в ту же секунду получил удар по уху.
Нас с немцем затолкали в полицейскую машину и отвезли в участок. Мой товарищ по несчастью всю дорогу сыпал словом "шайзе" и плакал.
В камере, куда нас бросили, уже сидели шесть негров. Когда дежурный закрыл дверь и ушел, один из них поднялся и плюнул в немца. Арестанты заржали, а я приготовился к драке. Из армии я уволился в звании сержанта морской пехоты Черноморского флота. Махать кулаками нас научил один отставной офицер, который три раза в неделю водил роту в спортзал дома офицеров и заставлял нас отрабатывать удары армейского рукопашного боя. Негр пнул меня, и я раздраконившись, вскочил и вцепился своему обидчику в горло. В камеру вбежал дежурный, оприходовал всех резиновой дубинкой, наорал на непонятном мне языке, и закрыл дверь.
На следующий день меня отвели к следователю. Я не понимал, о чем он спрашивает, и требовал то по-русски, то по-английски привести консула. Но полицейский достал из стола лист с фотороботами, и ткнул пальцем в один из портретов. С бумаги на меня смотрел я, собственной персоной. Объяснение, что это какая-то ошибка и недоразумение, совершенно не помогло. Меня снова бросили в кутузку. Немца увели на допрос, но он больше не вернулся. Весь оставшийся день я раздумывал о побеге. Окна в камере отсутсвовали, заменявшая дверь решетка была достаточно крепкая. К тому же коридор был заперт на массивную металлическую створку, запиравшуюся на два ключа. В коридоре постоянно дежурил вооруженный охранник, который брал автомат наперевес и присматривал за дежурным, когда тот входил в какую-нибудь камеру. С мыслями о побеге я незаметно уснул.
Ночью мне приснилась какая-то чушь. Сначала я гулял в тумане, а потом за мной гонялся какой-то старый негр в больших перьях. В конце концов он загнал меня в невесть откуда взявшийся угол тюрьмы, повалил на бетонный пол и начал рисовать у меня на груди угольком. Было жутко неприятно и очень больно. Проснулся я от собственного крика. Остальные арестанты, каждый на своем матрасе, недовольно ворочались на общем топчане. Грудь нестерпимо жгло. Сняв футболку, я увидел черные узоры. Кожа под ними воспалилась и полыхала красным, как бывает после набивки свежей татуировки. Один из арестантов прикрикнул на меня, вероятно, для того, чтобы я не мешал спать. Я огрызнулся и тот начал подниматься с топчана. Готовый к потасовке я поднялся со своего угла. Лицо негра перекосилось, и он что-то испуганно запричитал, даже не двинувшись в мою сторону. Проснулись остальные. Меня высвечивал свет лампы ночного освещения и рассмотрев мою грудь, они начали что-то возбужденно обсуждать. Ничего не понимая, я уловил единственное знакомое мне слово "вуду".
Последним проснулся негр, который напал на меня. Увидев рисунки на моей груди, он переменился в лице, а потом бросился на колени и принялся лизать языком мой левый кросовок. Я оттолкнул его, но он снова вцепился мне в ногу, и продолжил свой нелепый ночной не то ужин, не то завтрак. Я снова оттолкнул арестанта, он забился в угол, закрылся руками и принялся причитать. Остальные заключенные сошли с топчана и опасливо смотрели в мою сторону. Наконец, старший из этой группы что-то буркнул своему товарищу и тот показал жестами, что я могу лечь туда, где до этого спал старший. А мой прежний обидчик отправился в мой угол, где я до этого момента спал. Матрас гораздо лучше бетонного пола. Впервые за эти пару дней вытянувшись в полный рост, я с удовольствием уснул.
Сон продолжился с того места, что старый негр сунул мне руки в глаза и шурудил в моей голове. Было очень неприятно, но теперь очнуться у меня не получалось. Проснулся я уже во второй половине дня. Возле меня стояла железная миска и теплый чай. Старший кивком головы намекнул одному из арестантов, и тот развел небольшой бездымный костерчик в углу камеры. Схватив мою кружку, он принялся подогревать ее на огне.
- Товенаар, как спал?- спросил старший.
- Что?!- удивился я.
- Я спросил хорошо ли ты спал? Ты сильно ворочался во сне и громко стонал,- повторил вопрос негр.
Не понимая, почему вдруг начал понимать их говор, я спросил на каком языке мы разговариваем. Старший представился Луисом Бота (с ударением на последний слог) и сказал, что это африкаанс.
- В прошлом я был Премьер-министром этой страны,- сказал Луис,- это было в 1910 году, когда меня назначили на этот пост.
Это был явный сумасшедший, с которым не стоило связываться. Прихлебывая сладкое пойло, настоянное на горсти чаинок, я думал о том, во-первых, как отсюда сбежать, во-вторых, почему я вдруг начал заговорил на неведомом доселе мне языке, и в-третьих, почему в ЮАР шизофреников содержат в общей камере.
- Товенаар, ты можешь мне помочь?- спросил Луис Бота.
- Чем?- усмехнулся я.
- Я должен покинуть это тело, чтобы вернуться туда, где должен быть.
- Ну, так убейся, вон, об стену,- удалось ввернуть расхожую шутку мне.
- Так нельзя. Самоубийство - это грех.
- Ну, убивать я тебя не собираюсь. Хватит мне и того, что меня держат в этой камере,- ответил я ему.
- Убивать тоже нельзя. Иначе я опять вернусь в тело какого-нибудь негра. Ты должен провести обряд, который отпустит меня на небеса.
- Я не знаю никаких обрядов,-
- Товенаар, не знающий обрядов? Так не бывает,- покачал головой негр.
Луис Бота уверял меня, что я колдун вуду. И те рисунки, которые оказались на моем теле, были магической татуировкой, которые появляются у них сами собой после обряда посвящения. Когда он "стал первым Премьер-министром ЮАР", какой-то колдун проклял его и теперь Луис не мог попасть в рай. Каждый раз умирая, он снова оказывался в теле какого-нибудь негра из трущоб и ему приходилось снова проживать жизнь, полную лишений и страданий. Не веря ни в какую мистику, я посмеялся над ним. Неожиданная догадка пришла мне в голову относительно татуировок. Вероятно, застудившись на полу, я подхватил какую-нибудь болячку, связанную с капиллярами и те воспалились. Наверное, обряд посвящения всех "колдунов" так и происходит: человека кладут на бетонный пол и заставляют там лежать по нескольку часов. Внезапное знание африкаанс объяснялось обычным погружением в языковую среду. Странно было, что я заговорил так быстро. Но по большому счету, у меня всегда был талант к языкам. Тот же английский я выучил за три месяца.
Вечером меня снова отвели на допрос. Следователь сказал, что нашел улики, доказывающие мою вину, и спросил по-прежнему ли я отказываюсь говорить. Я ему ответил, что без адвоката либо консула не собираюсь ничего отвечать.
- Ну, вот, видите, мистер Джеймс, Вы все-таки говорите,- обрадовался следователь,- а то устроили здесь театр с непониманием языка.
- Я только сегодня утром заговорил,- смутился я.
- Ну конечно же! Такое часто бывает, чтобы люди вдруг проснувшись начали говорить на неизвестном ему языке,- съязвил следователь,- я так однажды выучил английский.
- Это правда. У меня есть склонности к языку,- пытался объясниться я.
- Конечно, конечно. Я верю. Теперь расскажите мне, а раз у Вас открылась такая удивительная способность, грех ею не воспользоваться,- пошутил собеседник,- расскажите мне, где Вы были в прошлом месяце?
- В Москве,- ответил я.
Следователь начал быстро марать протокол.
- А говорит ли Вам что-нибудь название такой деревни,- допрашивал следователь. Сделав многозначительную паузу, он продолжил, - как Индвуа?
Я снова отказался говорить без консула или адвоката. Тогда сыщик притащил какого-то мордоворота в полицейской форме, сказал, что это и есть адвокат. А потом держиморда с размаху ударил меня и потребовал, чтобы я выложил все. Дальше все превратилось в кромешный ад. Следователь орал, что деревня Индвуа в прошлом месяце была полностью вырезана, и что на месте преступления остались мои следы, а "адвокат" жестоко избивал меня. Через час мое уже практически бездыханное тело было брошено в камеру. Очнулся я от того, что кто-то осторожно промывал мои синяки теплым чаем. Открыв глаза, я увидел, что это обидчик, который пнул меня при первом нашем знакомстве.
- Товенаар, ты накажешь их?- спросил меня негр.
- Да отстаньте вы от меня,- прохрипел я,- никакой я не колдун.
Проваливаясь в забытье, я услышал шушуканье. В этот раз мне приснилась камера. Я летал под потолком и смотрел на других заключенных. Они о чем-то тихонько сговаривались. Приблизившись к ним я услышал как Луис Бота подговаривает остальных пустить мне кровь.
- Я точно это знаю,- уверял старший,- если пустить ему кровь во сне, колдун теряет жизнь, и начинает колдовать. Тут он и открывается. Мы так делали в моей деревне. Потом мы убили его, потому что он заразил весь наш скот.
Разозлившись на арестантов, я пнул ногой костерчик, на котором в это время грели две кружки с бурдой. Огонь разлетелся по всей камере, а заключенный с перепугу выронил обе кружки, они упали, чай разлился по полу. Мои сокамерники перепугались и притихли. Теперь я решил прогуляться по коридору и прошел сквозь прутья решетки так, словно их и не было. В комнате для допроса сидел следователь. Напротив него дрожал перепуганный немец. Сыщик орал про деревню Индвуа, а мой попутчик отвечал ему что-то по-немецки. Схватив ненавистного негра за волосы, я со всей силы ударил его головой об стол. Он тут же потерял сознание. Я еще несколько раз ударил следователя, кровь разлетелась по всему кабинету. В комнату влетела охрана, и бросилась на бедолагу немца.
- А говорят, один из арестованных убил Мбонгу во время допроса,- услышал я шепот одного из узников, когда просыпался.
- Я думаю, это сделал товенаар за то, что Мбонга сделал с ним,- поправил его мой бывший обидчик.
- Колдуны, они умеют это. Вот у нас в деревне,- начал было рассказывать Луис Бота, но осекся на полуслове, заметив, что я заворочался.
- Товенаар, ты проснулся? Мы приготовили тебе чай,- обратился Бота ко мне.
Я поднялся со своего матраса и взял предложенную мне кружку.
- Зачем ты убил духа огня? У нас оставалась последняя спичка,- спросил Луис.
- А нечего было договариваться пускать мне кровь,- недовольно ответил ему я, прихлебывая из кружки.
Услышав мои слова, негры притихли.
- Прости нас, товенаар,- заговорил Бота после продолжительной паузы,- мы знаем, что колдуны не открывают себя. Но нас нечего бояться, мы друзья. Мы не будем убивать тебя палками и камнями. Мы хотим, чтобы ты помог нам.
Я молча прихлебывал из кружки и пытался переварить вместе с чаем услышанное. По рассказам моих товарищей по несчастью выходило так, что когда они, действительно, сговаривались пустить мне кровь, ветер вдруг разметал костер. Возле решетки мелькнула тень. А спустя некоторое время в полицейском участке начался жуткий переполох, связанный с убийством следователя Мбонги, который был сильно избит в ходе допроса.
Этой же ночью я решил, скорее, доказать самому себе, что вся эта мистическая чушь, не стоит выеденного яйца, нежели, действительно, реализовать план побега. Но просто проспал, не увидев никакого сна. А я хотел добраться до дежурного, выкрасть у него ключи, потом обезоружить охранника и совершить побег, чтобы, наконец, добраться до посольства и там найти спасение. Раньше у меня часто бывало: во сне вдруг понимал, что сплю. Укладываясь спать следующим вечером, я настроился на то, чтобы поймать такое состояние. Уже проваливаясь в забытье, услышал топот. По коридору шаталась делегация вооруженного до зубов сброда. Охранник не обращал на этих людей никакого внимания, а дежурный открывал клетки, словно, это было совершенно естественно для пенитенциарной системы. Когда наша решетка была открыта, в камеру вошел жирный негр в засаленном салатовом костюме, серой рубашке и запыленных ботинках с узеньким носом, сделанных из крокодильей кожи. Выдыхнув дым и опустив толстую сигару, он сбросил пепел на пол, а потом принялся нас осматривать. Один из бандитов, пинками растолкал нас и угрожая дулом автомата заставил подняться нас на ноги. Мы выстроились вдоль стены. Жирный салатовый пиджак принялся ощупывать нас. Выбрав самых упитанных, в число которых включил и меня, он вышел из камеры. Его бандит приказал нам следовать на выход.
Нас затолкали в кузов грузовика, где уже томились несколько негров. Усталые, сонные они ежились от ночной прохлады. Привыкший к более суровому климату, я чувствовал себя сносно. Тоже самое было с немцем, которого бросили следом за мной. Увидев меня, он бросился обниматься и обрывками фраз на африкаанс, сумел пояснить, что его долго били, а потом обвинили в убийстве следователя Мбонги. Когда кузов заполнился, к нам запрыгнули четверо вооруженных бандитов. Расчистив ударами прикладов себе место, они начали внимательно присматривать за нами. Машина тронулась с места. Немец что-то хотел еще рассказать мне, но получив удар по своей уже малозубой челюсти, замолчал.
Нас разгрузили в каком-то ангаре. Вооруженные люди выстроились живым коридором, а потом заставили по одиночке бежать в сторону открытой двери. Когда я с разгону влетел в дверной проем, то чуть не поскользнулся на полу. Теперь я оказался еще в одном коридоре. Его стены были покрыты дешевой плиткой, какой в советское время выкладывали стены столовых. Через каждые 10 метров стояли вооруженные бандиты. Получив пинка, я побежал по коридору. Через сто метров меня заставили свернуть в левое крыло и первое, что я увидел - сидящие на корточках оборванцы, которые оттирали от стены следы крови. Дальше весь коридор был заляпан кровавыми подтеками. Пробегая мимо одного из кабинетов я выхватил часть разговора двух негров в одном из кабинетов, дверь в который была открыта. Один другому говорил, что к ним специалист, который должен был давно уже прибыть из Москвы, так и не появился. Я тут же остановился и хотел было заглянуть в служебное помещение, чтобы спросить не меня ли они ждут, но получил несколько ударов и был вынужден бежать вместе со остальными.
В конце концов, нас загнали в большой зал. Жуткая вонь разлагающегося мяса чуть не сшибла меня с ног. Инстинктивно зажав нос я проходил мимо изуродованных тел. Весь пол был запачкан лужами кровавой жижицы. Хлюпая по ней, я смотрел на копошащихся голых негров, глаза которых были полны ужаса. Кто-то из бандитов сорвал с меня одежду и указал на небольшую группу белых людей. Среди них был и мой немец. Он обрадовался мне как родному и опять бросился обниматься, но я оттолкнул его. Ощущения голого мужского тела для меня были далеко не из приятных.
Из разговора бандитов, которые прохаживались по залу, присматривая за нами, я понял, что нас готовят на переработку. Заметив мой пристальный взгляд, один из бандитов оскалился гнилыми зубами и ударил прикладом. Я потерял сознание.
Вынырнув из полузабытья, я увидел себя, лежащим на полу. Бандиты ржали, стоя в сторонке. Разозлившись, я схватил одного из них, повалил на пол и со всей силы ударил лицом о пол. Увидев, что он потерял сознание, я в одно мгновение оказался возле второго охранника. Он со страхом в глазах осматривался, и водил дулом автомата по сторонам. Со злобной улыбкой я стал прямо перед ним и посмотрел ему прямо в глаза. Его лицо перекосилось от ужаса. Нажав на спусковой крючок, негр начал палить по сторонам. Несколько несчастных упали, прошитые очередью. Схватив бандита за горло, я повалил его на пол и начал душить, а когда с ним было покончено, поднялся на ноги. Начался жуткий переполох. Повсюду носились обезумевшие люди, несколько человек сидело на полу, пытаясь остановить кровь, которая сочилась из пулевого ранения. Раздалось несколько автоматных очередей, в зал уже ворвались вооруженные бандиты. Мастерски орудуя прикладами, они крушили челюсти бедолагам, попавшимся им на пути. Боясь, что меня кто-нибудь разбудит, я выскочил в коридор, по которому бежали вооруженные охранники. Толкнув одного из них, чем вызвал очердной переполох, я взлетел под потолок и помчался искать тот кабинет, в котором говорили про специалиста из Москвы. Он оказался уже закрытым. Пройдя сквозь дверь, я никого там не застал. На столе лежали документы подготовленые для встречи со специалистом. Среди прочих был и технологический план производства. Быстро перелистав кипу, я неожидано для себя запомнил все, что там было написано.
Место, куда нас привезли, оказалось мясокомбинатом, который выпускал те самые консервы, предложенные нашей компании на реализацию и одна из которых досталась мне на пробу. Жуткая технология предусматривала переработку человеческого мяса. Сырьем стали негры из окрестных деревень. Они шли на консервы второй категории. Продукцию первой категории делали из белокожих людей. По заключению экспертов, их мясо было гораздо нежнее и не источало тот неприятный запах, от которого меня чуть не вывернуло во время снятия пробы.
Боясь не вовремя проснуться я с сумасшедшей скоростью летел по коридору, в электрощитовую, чтобы вырубить электричество. По пути я ворвался в производственный цех. По транспортеру бесконечным потоком шли металлические банки с улыбающимся подмигивающим негром. По второй линии бежали банки с довольным жизнью белокожим бизнесменом, который весело улыбался. Негры в синих халатах аккуратно складывали банки в коробки и пускали дальше.
В следующем зале был перемолочный цех, где транспортер перемещал готовые кусочки мяса. Сваливаясь в отдельный бак, они перемешивались в сливочном соусе. Третья комната была перемолочным цехом. В этот момент я почувствовал сильный удар, и на секунду открыл глаза. Надо мной стоял бандит и целился в меня автоматом, крича, чтобы я немедленно поднимался и следовал к белым людям, которых охрана уже собрала в общую кучу. Следующий удар, опять лишил меня сознания, и я снова увидел себя со стороны. Двух убитых мною бандитов уже тащили на носилках к выходу. Негр, который только что ударил меня, уже спустил предохранитель и начал целиться. Я ударил его с такой силой, что он отлетел на несколько метров. К моему телу уже бежала целая свора вооруженного сброда. Подлетев к лежащему на полу себе, я неожиданно для себя начал быстро кружиться, и в конце концов, образовал целый вихрь. Подбегающих ко мне охранников начало швырять в разные стороны с такой силой, что они разлетались в разные стороны. Врезаясь в стены, они ломали себе шеи, ноги, руки.
Увидев, что часть бандитов уже поплатилась, остальные начали снимать оружие с предохранителей. Поняв, что они сейчас расстреляют меня и тогда со мной будет все покончено, я жутко перепугался. Не прекращая вращения я помчался, сметая все на своем пути. Уже когда почти вся охрана почти полностью была впечатана в стену, я вдруг почувствовал, как мое тело пронзила острая боль. Тот самый негр, который требовал, чтобы я отправился к группе белокожих людей, очнулся и теперь держал в руках автомат. В магазине оставался один патрон, и негр выстрелил в меня.
Я очнулся от боли, и зажал рану рукой. Этот негодяй прострелил мне легкое. Потеряв в этот раз сознание, я почувствовал что ослабеваю. Поняв, что умираю, я помчался к главному генератору. Единственный шанс остановить это ужасное производство - сокрушить здесь все. Раскрутившись вихрем, по дороге к главной цели я проламывал стены, вдребезги разбивал оборудование. Когда до основного генератора, от которого запитывались электричеством все помещения оставались считанные метры, мощность вихревого потока вдруг пропала. Я повалился на пол, чувствуя как стремительно теряю связь с телом. Собрав последние силы, я дотянулся до какой-то железки, лежащей на полу и ударил по толстому силовому кабелю. Сеть замкнулась, брызнул мощный сноп искр, и свет во всех помещениях мгновенно погас.
Я оказался на крыше здания. Рядом со мной, свесив ноги вниз, сидел тот самый негр, который приснился мне в камере.
- Ну, что товенаар,- сказал он мне,- ты все-таки услышал мой призыв и приехал сюда.
- Кто ты?- спросил я его.
- Я Мбунга, колдун деревни Индвуа. Когда-то эти самые люди пытались захватить нашу деревню, чтобы привезти сюда. Но мои соплеменники смелые люди. К тому же у нас у самих было оружие. Получив отпор, бандиты озлобились. Их было гораздо больше, чем нас. Они вырезали всю деревню, не оставив ни одного живого человека. Я не успел ничего сделать, потому что по глупости решил отговорить их, и вышел к ним безоружным. Получив пулю в голову умер на месте. Свалив тела на грузовики, эти люди отвезли нас сюда, и сделали из нас консервы. В тех банках, которые достались тебе и тому бедолаге-немцу, было мое сердце, в котором прячется душа каждого человека. Поэтому я сумел связаться с вами, и сделать так, чтобы вы приехали сюда. Немца я не успел посвятить в наше братство, а с тобой повезло. Теперь ты уничтожил производство. От всей Южно-Африканской Республики большое тебе спасибо за это, русский. К сожалению, ты заплатил за этот поступок ту же цену, что и я. Думаю Господь по достоинству оценит то, что ты сделал.
Я спросил почему меня задержала полиция, и колдун рассказал, что в Йоханнесбурге живет маньяк, как две капли воды похожий на меня. Сыщики уже давно вышли на его след, только никак не могли поймать. Он сбежал за границу. Мбунга не успел договорить, как я очнулся. Меня вдруг завертело и я очутился на руках у того самого немца. Он оказался хирургом. Сумев остановить кровотечение, мой попутчик нашел санитарную комнату, и практически на коленках провел сложнейшую операцию.
Москва встретила меня мелким дождем. Не подготовившийся к родному климату, я всю дорогу дрожал. Прохожие оборачивались в мою сторону, и плотнее закутывались в куртки, видя странного человека в футболке, шортах и шлепках на босу ногу, шлепающего по лужам к метро.
Начальник объявил мне выговор за долгое отсутствие. Пригрозив увольнением, если я не принесу ему завтра больничный, он заставил меня писать объяснительную. В ответ я тайком задремал на рабочем месте, и во сне, на глазах у всего отдела вылил ему на голову ведро с грязной водой, которой уборщица в этот момент мыла полы в коридоре.
P.S. Мбунга приснился лишь один раз. Он пришел сказать, что я прощен за все те убийства, которые совершил круша мясокомбинат. Я спросил его про судьбу Луиса Бота. Мбунга сказал, что его действительно проклял один из зулусов. Пообещав провести нужный обряд, он исчез и больше никогда не снился.