Одолев неодолеваемый "Казус Кукоцкого" пера Людмилы Евгеньевны Улицкой, и пребывая в ощущении некого легкого головокружения, сравнимого с состоянием гроги от несильного удара пыльным мешком (таким ощущением, собственно, почти всегда сопровождается чтение так называемой женской прозы), задумался я над двумя вопросами...
Над первым, сформулированном еще неподражаемым Борисом Парамоновым:
Что же более необходимо нынешней женщине, - mammae или musculus pectoralis? И в след за нью-йоркским затворником склонился к мысли, что у современной женщины более проявлена нужда в развитости последних.
И над вторым, более прилежащим к литературе, чем к социальной жизненной составляющей:
Какой путь выбирать современному писателю, когда перед ним не три дороги, как на полотне Васнецова, а триста тридцать три... во всем многообразии литературного опыта, накопленного за полтора тысячелетия Западных литератур и почти семь веков отечественной - русской?
Но по порядку.
Отвечая на вопрос первый, что и зачем пишут нынешние наследницы первой кавалерист-девицы, затесавшейся в чистый было мужской клуб литературного творчества, обязательно параллельно отвечаем на вопрос, - а что вообще происходит с женщинами в нынешнем обществе второго пост-индустриального перехода?
Женщинами-космонавтками, равно как и женщинами премьер-министрами теперь никого не удивишь. Прошло первое недоумение и по поводу появления в программах международных соревнований таких видов спорта, как женский бокс и женское карате.
В Америке женщин давно принимают в морскую пехоту и спецназ, а на британских Ее Величества фрегатах, ужо четверть матросов сверхсрочной службы зовут Мэри, Джейн, Анна, Луиза и так далее.
И что же? И вот, мы видим, как Людмила Евгеньевна Улицкая огородами пробирается в тот заповедный уголок человеческой активности, быть в котором по природному мужскому высокомерию, всегда полагалось прерогативой "d homme masculin". Я имею в виду клуб элитарно-интеллектуальной прозы, потому как на ниве любовного романа, детектива, драматургии, женщина беллетрист давно доказала свои права, как некогда Сабина Шпильрейн доказала свои права в психоанализе.
Но зачем?
И существует ли такая вещь, как половой признак по взаимоотношению: производитель продукта - потребитель? Собственно, на романах Франсуазы Саган и Юлии Поляковой такая прочная взаимосвязь просматривалась вполне. Но делались и прорывы, как не вспомнить здесь милейшую Агашу Чристи!
Сделала ли Улицкая подобный прорыв?
Если и сделала, то социальное значение этого события только в приближении того дня, когда женщины окончательно объявят о полной ненужности мужской половины народонаселения.
Это при том, что по мнению все увеличивающегося поголовья поклонниц лесбиянства, в предвзятом сравнении masculin-feminan мужчины, как любовники - сильно проигрывают - "a bas les hommes!".
Я не говорю, что своей книгой и своим Букером Улицкая доказала, что может обойтись и без мужа - художника, но то, что она приблизила раздвоение человечества по еще одному признаку (нам мало золотого миллиарда и бедных, или противостояния muslim - christian) -теперь, с новой провокации Улицкой, неисчерпаемый по Ленину электрон грозит своей дуальностью перейти в состояние дробной частицы и утащить общество в бездну новых, неведомых еще потрясений. Хочется по Салтыковски воскликнуть - "куда мы идем!" и "пора перестать расшатывать основы!"
Однако, если пренебречь всеми этими jolis caprices de femme, нам надлежит вернуться к вопросу второму, более прилежащему к литературе, нежели социальной компоненте.
Итак, литератор, имеет он системное образование, или нет - хоть бы и из чисто практического читательского опыта своего, полагает, что писать нынче можно (и, главное, модно) в эклектическом смешении стилей, что самиздатовский культуролог А.Шленский рассматривает под понятием некоего "постъ-модернизьма". Живой классик Битов по поводу этого постъ-модернизьма говорил, что сие есть химера, как химерично его определение этого явления, подобно метафизике Платона (все что не физика), так и у Битова, когда он читал лекции в Массачуссетсе: "постмодернизм - это те формы, к которым ранее в литературе не прибегали" ...
Итак, роман Улицкой - это явное новомодное смешение стилей, и как сказал один известный московский критик,
" в "Казусе Кукоцкого" это сильно ощущается то, что по специальности своей, Улицкая - генетик.. Роман получился странным гибридом, скрещением каких-нибудь мутировавших "Будденброков" чуть ли не с Пелевиным. Тоскливая семейная сага о враче, обеспокоенном проблемой абортов, и обо всей его разнообразной родне внезапно прерывается описанием метафизических странствий душ героев по загробным мирам. "Казус" похож на кактус, и не только фонетически - этакое серо-зеленое, мимикрирующее под окружающую среду повествование, на котором внезапно расцвел кокетливый и совершенно неуместный цветочек эзотерической прозы".
Собственно, говоря о смешении, я имею в виду два романа в романе - этакую старую добрую Сагу о Форсайтах, со всеми бесконечными Сомсами, Ирэн, Джун и дядями Джорджами... и чисто Пелевинский переход в параллельные миры, где обитают бессмертные души предков.
Рванулась ли Улицкая за лаврами Пелевина? Если она шла к финалу романа названные ею десять лет, то навряд. Сама Улицкая сказала по этому поводу:
"Среди моих читателей есть такие люди (в том числе профессиональные литераторы), которые меня за эту часть книги укоряют: я-де заигрываю с модными темами и так далее... Но без второй части моего романа просто не существует. Реальная жизнь героев меня, конечно, интересовала, но еще больше - ее второй (или третий, какой угодно!) план.
Об этом говорит и название "Путешествие в седьмую сторону света", которое я, правда, в конце концов, отменила из-за необходимости объяснять, что же это такое. Я поняла, что подобное название - не ответ, а еще один вопрос...
Дело в том, что жизнь каждого человека, как я себе представляю, существует на пересечении реальности "реальной" и реальности иной, которую мы прозреваем, предчувствуем, осознаем минутами - во сне, в каких-то проблесках интуиции. Я вообще сновид. У меня потрясающие сны. Правда, в последние годы они становятся редкими, но были периоды, когда этих удивительных снов было много..."
Собственно этим высказыванием, Людмила Евгеньевна и расписалась в том, что... роман "Казус Кукоцкого", все же бесконечно женский. И схема читательского хоста у Улицкой, если отследить компоненту признака feminin - masculin, покажет все же преобладание и тяготение первой (лучшей) части читательского бо-монда.
Блаватщина всегда была тем полюсом, к которому притягивались девичьи души. И поэтому, нет основанья полагать, что Букер Улицкой нарушает некое статус - кво мужских прерогатив, как некое анти-сексистское дефиле.