ДОЖДАТЬСЯ ЛЮБВИ.

Пришёл циклон из Западной Европы и, наверное, надолго. Солнце с трудом пробирается сквозь облака, что сперва голубеют, потом сереют, всё больше насыщаясь влагой. Да, этой красивой весной второго года и второго тысячелетия мне кажется милым всё в оживающей природе: красная грудка зарянки, первая попытка соловья взять правильную ноту, улыбка ландыша и Солнце! Солнце, чудившее всю весну.

Изуродованная жизнью в Мегаполисе природа в эти чудные дни пышно раскрылась навстречу теплу и свету, как никогда прежде. Так она приветствовала новый век.

Новый ли? Да, но почти ничем не отличающийся от того, что было ещё в двадцатом, девятнадцатом, восемнадцатом... Всё те же старые знакомцы: зависть, звериная ненависть, злоба, обман, бесчисленные убийства и прочее.

Снова тот же привычный набор человеческих пороков.

От всего этого я болею, особенно душой, что стареет быстрее тела, тоскует, сжимается, съёживается, и сразу наваливаются болезни. Даже полезные микробы покидают меня. Что же говорить о людях ( се - микробы тоже, и я среди них). Поэтому спокойно отпускаю на свободу всех своих лучших друзей и подруг, без боли и сожаления.

" Ну, и как? Хорошо ли тебе теперь с самой собой?" - издевается насмешница Судьба? - " Пока нет, но я соберусь, как всегда, возьму белый лист бумаги, напишу самое трудное -- первую строчку, и потянется-поползёт сюжетик для рассказа... романа... повести."

Но всё-таки, она, как всегда, права, эта мудрая Судьба. Жизнь моя этой прекрасной весной уже не бурлит, не скачет со свистом и гомоном по широкой дороге. Теперь я " спешу" медленным шагом по весенней лесной тропинке, что становится всё уже и уже, всё петлистие. И мысли мои - также...

Но всё равно хорошо в лесу: тепло, золотые солнечные пятна скачут по ветвям, смешной бельчонок выглянул из дупла, вокруг цветы, пчёлы, бабочки... и мысли, всегда готовые ужалить меня, " слабую и безвольную" .

" Нет-нет, не залезай в раковину, не спорь и не обижайся, и самое главное не повторяй ошибок других. Всё, слава Богу, давно понято и замкнуто не на твои, а на их комплексы... А ты всё-равно уверена - вот, пронесётся шумный летний дождь, вновь выглянет солнце, и тогда усталая душа расцветёт опять, отчаянно потянет к лучшему другу - компьютеру, а там, в его тёмном чреве затеплится новый - старый разговор о любви и счастье."

И мало-помалу ты, когда - то бездушная и холодная, превратишься в живого человека, и снова станешь учиться жить с каждой рождённой строчкой: совершать глупости или добрые поступки, влюбляться, ревновать, и расстраиваться.

И вот уже не различить: где я, и где моя героиня. Просто, неожиданно родился новый человек, чудной, ранимый, неизвестно какие глупости вытворяющий, но живой.

И зовут этого человека Ладой.

------------ ----------- ----------- -----------

Лада Летягина недовольно нахмурила брови. Такие откровенные взгляды, что посылал ей совсем немолодой мужчина, сидевший в вагоне напротив, рассердили её. " Старый хрен, - подумалось, - и тот туда-же. И ведь не догадываешься, что ты нужен мне, как разбитое помойное докембрийское ведро." Но мужчина, не замечая её настроения, продолжал мысленно целовать губы, шею, щёки Лады, и ей стало неудобно в этом небольшом, но удивительно насыщенном эмоциями пространстве чрева голубого метровского вагона. Людей было мало, но казалось, что все они, немногие, внимательно наблюдают за древней игрой, вернее, охотой.

" Ещё, три остановки, - подумалось, - и я убегу, умчусь. Куда такому старикану догнать меня. А вдруг он чемпион по бегу?" - пришла в голову смешная мысль, и она улыбнулась.

Мужчина, понявший улыбку неправильно, расцвёл, засиял и стал ещё интереснее, (она бы сказала - " породистее" ) - , а его глаза, большие и голубые, в меру хищно заблестели.

" Ну, завилял хвостом старый кобель, - возмутилась Лада. - Сколько же ему стукнуло? Залысины? Но небольшие. Лет пятьдесят-пятьдесят пять?. Седины совсем нет. Никак красится?"

" А сколько же будет мне в ближайшем сентябре? Боже мой! Уже тридцать пять. Тоже мне - молодушка."

Мысль о возрасте напугала и расстроила женщину, и не доехав одну остановку, она вырвалась из вечно душного пространства метро на свежий осенний воздух, где быстро поймала маршрутку.

Дома Лада постаралась забыть маленькую неприятную сценку, и это ей удалось. Несмотря на усталость, она тщательно убрала своё и без того чистое гнёздышко; но как только дела были окончены, опять, почему-то, вспомнился этот старый шустряк... И медленно - медленно, навалилось прошлое....

Да, ей не очень везло с мужчинами. После долгих и очень красивых ухаживаний они, наконец-то, восторженно клялись в любви, но скоро уставали от необходимости соответствовать и дальше...

Потом, пораздумав, они, к тому же наставляемые родителями, начинали неосознанно тянуться к простеньким уютным " несушкам" , где не нужно было напрягаться; раз и навсегда, продекларировав свои " божественные преимущества" .

Погоняв мысли туда-сюда и ехидно помучив себя ещё немного, Лада успокоилась, и как всегда простила себя и своих слабых духом ухажёров.

И только единственная, внезапно возникшая мысль, напугала Ладу. Ведь ни с одним из своих избранников она (Боже ты мой!) не чувствовала себя защищённой.

И вот её снова пытаются затянуть в те же скользкие сети.

- Нет-нет, - встрепенулась она, - забудь-забудь поскорее. С меня в этой жизни хватит.

Она почему-то так и не заснула тревожной ночью воспоминаний, и утром пришлось тщательнее наводить макияж.

Ворвавшись в Лабораторию за секунду до начала работы, Лада настолько удивилась, заметив входящего вслед за ней вчерашнего мужчину из метро, что даже ойкнула от неожиданности, как нашкодившая девчонка. Засуетившись, чего за ней никогда раньше не заметалось, она быстро скинула плащ, и тут же услышала приятный бархатный голос.

- Летягина, вы всегда опаздываете на работу?

- Никогда, - огрызнулась она, и в тот же момент старые часы радостно и лукаво зазвенели-запели, а мужчина, улыбнувшись, сказал.

-Теперь я начальник вашей Лаборатории. Георгий Андреевич Драгин тяжело болен, и мы все должны надеяться и верить в его выздоровление.

Меня зовут Дмитрием Игоревичем Владыкиным. Я - доктор наук, и мне , увы, недавно стукнуло пятьдесят пять лет.

" Двадцать лет разницы" , - пронеслось неожиданно в голове у Лады, и эта цифра её почему-то успокоила, но исподтишка оглядев сотрудников, она пришла в уныние. Их лица, просветлённые и восторженные, так и сияли при виде нового

" божества" .

- Не договаривает, - шепнула ей всезнающая подруга - Даша. - Он ещё член- корреспондент Академии наук. Прибедняется.

- Скорее - молодится, - ответила Летягина. - Столько заслуг, и всего-то за пятьдесят.

А доктор в это время говорил о самом главном: он детально ознакомился со служебными заслугами сотрудников, и пока ничего не желает изменять. Лично его устраивают все.

Слово " пока" неприятно ударило по нервам, но вскоре забылось.

Член-корреспондент срочно уехал знакомиться с заказчиками, а сотрудники должны были закончить очередную серию поднадоевших экспериментов.

Нельзя было не отметить, что говорил " новый босс" мажорно, интересно и немного насмешливо; его глаза блестели, как голубые шары на новогодней ёлке, а приятный баритон и спокойствие навевали надежду и веру.

После его ухода, вернее убегания, коллектив долго молчал. И хотя новый шеф понравился многим, каждый из сотрудников понимал, что дни их размеренной спокойной жизни с милейшим Георгием Андреевичем, и та свобода мыслей и действий, которую он допускал, закончились, и пора-пора приспосабливаться к новому, увы, жестокому порядку. Ни улыбчивые сияющие глаза, ни продемонстрированный демократизм, ни обещания оставить всё по-прежнему никого не обманули.

Сотрудники были сильными, умными, зубастыми, но, увы, не очень молодыми, и многие из них задумались, мысленно подыскивая тихое местечко, на котором они проведут последние пять лет.

А у Лады, несмотря на царившую апатию вокруг, всё горело в руках. Она закончила статью, проверила ещё раз результаты последнего эксперимента, а к вечеру, разобрав " Пиренеи" на своём многострадальном столе, выкинула " тонны" черновиков, использованных ручек, бессмысленных рефератов и невскрытых писем. Конец разборки преподнёс ей два подарка: измятую десятку в нижнем ящике и любимый перочинный нож, блестящий и острый, что провалялся среди хлама более двух лет, а вот теперь вернулся во всём своём великолепии. Чем же она так надолго рассердила его?

Дома Лада никак не могла успокоиться, и всё чего-то ждала, поглядывая на телефон, но тот упрямо молчал. Тогда она позвонила дочери. И опять напрасно. Саша где-то болталась, а мать, хотя и давала себе тысячу обещаний не совать нос в её " взрослые дела" , как обычно, расстроилась.

Ночью Ладе не спалось. Всё чудилось, что в темноте пространства комнаты есть ещё что-то... кто-то... Поскрипывали половицы, слышались тихие охи и вздохи... из окна тянуло холодом. Ей стало не по себе: тоскливо, неуютно, и чтобы прихлопнуть хандру, она поднялась и посмотрела в окно. На горизонте упрямо вспыхивали уже потерявшие силу послеавгустовские зарницы. Ей стало совсем грустно. Безжалостное лето радостно спешило в другие края, а она так и не успела хотя бы просто погреться на жарком солнышке.

" Быть может уйти в отпуск? - подумалось, потом пришла другая, более здравая мысль. - Ведь если она сейчас исчезнет на месяц, то вернётся к совсем иному коллективу, с другой иерархией, а её место может показаться или оказаться ненужным. Придётся страдать. Или всё-таки уйти? Не участвовать в мерзких подковёрных играх... Но и на любом другом месте всё-равно придётся начинать с нуля."

Вздохнув, она улеглась, но сон теперь не желал утешить её. Пришлось выпить снотворное и поставить будильник на шесть утра.

Таблетки помогли, но однобоко. Всю ночь Ладу мучили кошмары. Тысячи

кошмаров. И среди них всё время повторялся один, безжалостный и с каждым возвращением всё более реальный.

Она бежала босиком по высохшему болоту, спасаясь от кого-то, невидимого, но хорошо слышимого. Болото местами горело, но пока слабо. Перескакивая через тонкие " змейки" пламени, она молила Бога, что бы тот поднял бурю или ураган, а те двое (да, их точно было двое) не смогли бы догнать и убить её. Но ветер, напротив, совсем утих, а тяжёлое хриплое дыхание сзади всё приближалось и приближалось. На этом месте сон прерывался.

Несколько сладостных минут засыпания, радостный глубокий вздох... И снова этот ужасный горчащий воздух... и грохот сапог позади. И та же мысль: " Всё бесполезно. Ничто и никто уже не сможет спасти тебя."

Тогда она останавливается, и повернувшись лицом к бандитам, приходит в ужас. Да, их двое, лица закрыты чёрными масками. И молнией - следующая мысль. Она знает их, особенно первого, что застыл совсем рядом. Голову даст на отсечение. Где-же она слышала это частое дыхание и чувствовала знакомый, но странный для мужчины запах... Духов? (Нет!). Тления? (Нет!). Крови? (Пожалуй ... нет!).

И вот теперь эти запахи, как и сами преследующие, медленно, хищно и неотвратимо пододвигаются к ней. Тело горит, дыхание прерывается, мерзкий запах всё усиливается. И тут один из бандитов поднимает ружьё...Громовой выстрел! Лада вскрикивает и ... наконец -то, просыпается.

За окном тихое серенькое утро, пахнет дождём и умирающими розами.

Окончательно проснувшись, Лада снова расстраивается, поругивая лето, пронёсшееся галопом, а она ведь в первый раз ни-че-го не успела совершить приятного для себя самой.

На следующий день, появившийся на минутку шеф, сразу поспешил к директору, а у сотрудников снова забурлила яростная дискуссия. Как ни старалась Лада, её всё равно втянули. Особенно волновались пожилые сотрудники: Софья Яковлевна Новикова и шестидесятилетний конструктор - Павел Миронович Слонимцев.

Поняв, что работать ей ни за что не дадут, Лада продолжила разборку стола, с неподдельным удовольствием выбрасывая бумажный хлам.

- Прокидаешься, - сказала ей Нина, - самая молодая из сотрудниц, любимица прежнего шефа, языкастая и насмешливая.

Махнув рукой, Лада принялась за следующий ящик и оцепенела. Поверх бумажного хлама лежало письмо.

" Летягиной Ладе (лично)" было написано на конверте. Она задумалась . Нет-нет, этот, странновато напоминающий готический почерк, был ей совсем не знаком."

От удивления она покраснела, как девчонка, но взяв себя в руки и быстро осмотрев сотрудников, немного успокоилась. Никто в этот момент не следил за ней. Схватив письмо и засунув его в карман кофточки, Лада, радостно вздохнув, наконец-то, пришла в себя.

И в ту же минуту ( трудно поверить), письмо ожило. Оно ёрзало, шуршало, ворчало, мешало ей сосредоточиться, невыносимо хотелось распечатать весточку и прочесть... И, как бы почувствовав это, сотрудники, обступили Ладу, и стали терзать её своими дурацкими вопросами и предположениями.

Она отвечала, часто невпопад, но все были так взволнованы своими личными судьбами, что не очень вслушивались. Смена начальника всегда - дело серьёзное. Привычная иерархия рухнула, и каждый из сотрудников теперь пытался поспешить занять в " новом здании" лучшие " квартиры" .

Едва дождавшись перерыва, Лада понеслась в любимое кафе, очень обрадовавшись тому, что никто из сотрудников не потянулся за нею. Она долго наслаждалась горячим Nescafe, зная, что напиток, как всегда, прогонит её страх.

И вот конверт распечатан. В письме - несколько строчек, но женщина снова и снова перечитывает их. Голова кружится... Она ещё не знает почерка Главного, но на сто процентов уверена - письмо от него.

Вот оно.

--Я страстно, неудержимо люблю Вас уже пять долгих лет; и больше не желаю этого скрывать. Сколько раз просил Бога о помощи, но тому не были интересными страдания " букашки" . Станьте моей женой. Навечно! Навсегда!

Я не тороплю Вас, но эта походка дикой тигрицы, колдовские взгляды, полные огня и страсти, улыбка, как восход Светила, сводят меня с ума.

Нам будет хорошо вместе, потому что я тоже колдун, хотя и другой.

Ответьте мне на это письмо хотя бы одним словом: " Да, подумаю..." Но только не отвергайте . Я ушёл из семьи в тот волшебный день, когда впервые увидел Вас на симпозиуме.

С тех пор Любовь сжигает меня.

Дальше стояла закорючка...

" Второй день с новым шефом, и такой водопад чувств на мою бедную голову," - подумала Лада, - и попробовала вспомнить, что же такое произошло в том с виду обычном году?

Симпозиум... Да, помню... У меня был доклад, небольшой, но интересный... Не только мне... Настенный... Естественно, секретный... Многие подходили, хвалили, задавали вопросы... Довольно удачно находились ответы... Какие-то мужчины спорили со мной... по поводу...

Наверное, Владыкин был тогда ещё волосатым, - пришла следующая смешная мысль..."

Она долго сидела задумавшись: вопросы скакали, кружились, перебивая друг- друга...

" Пора идти обратно, а вдруг шеф уже там... сразу поймёт, что письмо прочитано... лицо горит, как у пятнадцатилетней девчонки... Что я могу ответить ему? Глаза! Какие-то странные , необычные... Ну, и что ж ... Нет . Так спокойно жилось... а теперь эта дурацкая проблема... Неужели он думает, что я брошусь на призыв первого встречного... К тому же - начальника... Какой ужас! Во всём теле - один противный липкий страх и ничего-ничего, кроме него...

Видно душа совсем постарела за это трудное и такое суровое время всяческих дурацких перестроек.

Боже мой, - вдруг приоткрылась истина, - я просто боюсь. Вдруг ошибусь опять?"

Собравшись с силами, Лада поднялась и потянулась обратно,

Начальника на месте не было. Она немного успокоилась, но шустрые сотрудники взяли на заметку её необычайно яркий румянец, растерянность, ответы невпопад, и отложили всё это на дно своих подкорок.

Утром следующего дня Ладу опять терзали сомнения.

" Как же я теперь смогу смотреть в его глаза? Лицо вмиг вспыхнет и выдаст всё: не только мой жгучий интерес, но и смертельный страх. Что же делать?"

Но опять повезло. Мелькнув в коридоре, Владыкин уехал к Главному и не вернулся. Лада успокоилась, но не совсем. Теперь в её голове металась ещё одна, внезапно пришедшая мысль: " Шеф знает мой адрес и может в любое время " навестить" меня -бедолагу. К примеру, сегодня."

Однако, ничего не произошло. В мир радостно вступал новый день, полный

страстей и неожиданностей.

------------ ------------- ------------- -----------

Прошли две недели, и мрачные предчувствия не подтвердились. Не выделяя никого из коллектива, босс подолгу беседовал наедине с сотрудниками, предлагая им новые методы работы. При этом Владыкин очень тепло отзывался о предшественнике, и в его голосе абсолютно не чувствовалось фальши.

Да, бывший начальник - Георгий Андреевич был прекрасным человеком, но патологическим добряком, поэтому на его шее висели все, кому не лень. Он так и не смог распроститься с " гадким утёнком" - сынком министра по прозвищу " минус единица" , что неподъёмным грузом отягощал их жизнь.

Сынок же, не будучи при всём этом идиотом, уволился через неделю по собственному желанию после первых-же посиделок инженерных дам с начальником.

Теперь, увы, не считая самого Д.И., остались двое мужчин: Павел Миронович Слонимцев и молоденький техник Петя, личность странноватая, но работящая. Молодой сотрудник просиживал за компьютером до полуночи, а иногда и ночевал в институте. В конце-концов все к этому привыкли и не строили больше предположений насчёт его " голубизны" или страстной компьютерной любви.

Начальника молодая поросль мужского пола явно заинтересовала, и он первым был призван в кабинет, где сидел более трёх часов.

Это стало огромным ударом по самолюбию дам. Все пришли к выводу, что охота на " пожилых ведьм" началась. Лада же, успокаивая своих коллег, нечаянно проговорилась, назвав Главного " Потрошителем" . С первой секунды прозвище прижилось, откуда-то стало известным Дмитрию Игоревичу, и повидимому, понравилось. Вызывая очередную жертву в кабинет, он лукаво поднимал одну бровь, и сияя, произносил:" Ну-с, сегодня я (долгая пауза) побеседую (т. е. выпотрошу) с Верой Ивановной Кукушкиной." - и радостно потирал руки. В такие минуты он переставал нравиться Ладе, но неприятное настроение быстро исчезало.

Время шло, и сотрудников, уже немного успокоившихся, стало удивлять, а почему начальник не " потрошит" Ладу?

Да, они, знали, что с мнением Летягиной всегда считались даже высокие начальники (да, но теперь же после ухода Драгина Лада, естественно, должна была бы лишиться всяких преимуществ, и это несомненно, справедливо).... и пр. " Господи! Какие преимущества?" - возмутилась Лада, - когда Даша посплетничала ей о новых веяниях в коллективе. - Всегда два воза работы тащила, а денег столько же , ни на десятку больше, чем у других, то-есть, почти ничего. Для того, чтобы купить колготки, клади на месяц зубы на полку."

Надо сказать, что в теперешних " военных условиях" бывшие подруги и друзья не очень-то откровенничали друг с другом относительно бесед с начальником, но Лада была уверена, что речь о ней в разговорах и с Дмитрием Игоревичем, и в последующих посиделках сотрудников заходила частенько.

Она не обижалась на них. Её и прежде недолюбливали. Да и в стране всё стремительно менялось: дикий капитализм стал быстро и уверенно поднимать свою буйную голову.

И вот как-то очередным понедельником, уезжая к высокому начальству, Дмитрий Игоревич предупредил, чтобы назавтра все появились во время ( как будто кто-нибудь посмел бы решиться на опоздание), так как с утра опять будет совещание.

После ухода " босса" " сплочённый коллектив'' уже гудел, как тысяча ульев. Все посчитали себя обманутыми ещё один раз и окончательно утвердились в своих догадках, что беседа Главного с Ладой всё-таки состоялась, но где? В ресторане, кафе, или (о, ужас!) , у босса на квартире ( ?), у Лады на квартире!!

- А кто-нибудь знает, есть ли у Владыкина жена? - спросила невпопад заслуженная ветеранша - Софья.

Это выглядело последней надеждой, и Петя, не удержавшись, хмыкнул, а потом захохотал во всё горло.

Конечно, подобный выпад был бестактным и жестоким, но грузная, величавая бабушка Софья, со своим всегда отсутствующим лицом, едва вползавшая на второй этаж , а сегодня ещё с неожиданным дурацким вопросом, не могла не вызвать раздражения.

Петя же, похохатывая, ехидно сообщил: " Начальник - разведён, и его бывшая жена умерла год тому назад, так что вперёд, по коням, в атаку!"

- " Идиот, - произнесла оскорблённая старушка, - дебил и поджопник!"

Это было так не похоже на царственную Софью, что многие не выдержали и поспешили поскорее умчаться подале. Дама могла, между прочим, взорваться, как парочка водородных бомб.

Вечером, погудев и устроив выволочку молодым, что радостно умчались по домам, пожилые поступили также. И всё обошлось.

Вечер был чудным, тихим, тёплым и располагал к мечтаниям и ничегонеделанию.

И всё-таки Лада решила наказать себя за жестокость. Ей совсем не было жалко коллег, и в виде наказания она заставила себя вымыть полы.

------------- -------------- ------------- ------------

Наутро в воздухе уже отчётливо чувствовалось приближение тайфуна.

Пронзительно пахло валокордином, старушки украдкой подхватывали слезинки. Петя, почему-то, был злым, а в цвете его лица опять возникли голубые

тона.

" Ему-то что волноваться," - успела подумать Лада, и в ту же минуту вместе со звонком возник шеф. Глаза его сияли.

- Я только что из Управления, - заявил он. - мне удалось сохранить коллектив. Полностью. И впереди у нас огромная и очень интересная работа. Завтра я подробно познакомлю вас с новой программой.

И ещё одно: моим заместителем назначена Летягина.

В комнате зависла мертвенная тишина, и для Лады эти минуты были весьма неприятными, но она справилась, сказав: " Благодарю за честь, но думаю, необходим испытательный срок. До сих пор я ещё не занимала высоких постов."

Начальник, внимательно посмотрев на неё , наконец-то, понял , какой удар по коллективу был только что нанесён его словами, и произнёс: " Конечно - три месяца."

И тотчас же в комнате послышался жалобный стон. Это иссине-бледная Софья, переволновавшись, потеряла сознание. После суеты и приведения её в чувство, нервный и абсолютно серый Павел Миронович тихо, но твёрдо заявил, что он тяжело болен и просит разрешить ему уйти в " отставку" .

Начальник принял случившееся спокойно, и проронив: " Очень жаль," - пригласил ветеранов в свой кабинет, где долго вёл какие-то разговоры, а потом предложил бедолагам свою машину.

- Интересно, - подумала Лада, - он просчитал ситуацию, или всё получилось само собой? - но так и не смогла придти к однозначному выводу.

В конце рабочего дня ей пришлось перенести ещё один неприятный момент, когда её любимая подруга Нина вызывающе заявила, что никак не ожидала такой подлости от Летягиной.

- Какой? - удивилась Лада.

- Почему ты молчала о назначении?

- Потому, что сама ничего не знала.

- Не думаешь ли ты, что вокруг тебя одни дебилы , ничего не видящие и не понимающие. Он же светится, глядя на тебя. Хорошо проводите время в постели?

Лада передёрнулась. " И мне уйти что ли? - мелькнула мысль. - Как же надоели эти хищные рожи."

Но она она опять сумела удержаться, и сев за компьютер, постаралась отключиться. Однако до самого вечера злые флюиды из тёмных углов комнаты бешено крутились и вертелись вокруг неё.

Отработав, усталая женщина потянулась к остановке трамвая и долго не замечала, что тёмная иномарка уже давно сопровождает её.

Лада остановилась. Замерла и машина. И в этот же миг отчётливо почувствовала, кто затаился в ней, прикрываясь тёмными стёклами, и уже поняла, что произойдёт сейчас на быстро темнеющей улице.

- Нет-нет, только не сегодня, - прошептала она самой себе. - Но прятаться или убегать? - Такого тоже не было в её привычках. " Кольчуга" была уже надета и угрожающе позвякивала.

Машина остановилась... медленно-медленно открылась дверь...

- Ох, только не сегодня, пожалуйста... Дайте мне время подумать, - вздохнула она.

- Нет, - послышалось из чрева " железного коня" . - Тебе всё равно не уйти. Это - СУДЬБА. Понимаю, сегодня для всех был тяжёлый день. И для меня тоже. Ведь я уже не молод, Лада; и только Богу известно, сколько минут и секунд отмерено мне на этом свете. Я не хочу больше ждать... Завтра... Да, завтра, буду у тебя вечером в восемь часов...

Рванув с места, машина быстро исчезла в ближайшем переулке, мелькнув чем-то ярко оранжевым, и Лада осталась одна - одинёшенька со всем своим " счастьем" . Или " бедой?"

Нет, она уже поняла, её скорее, всего хотят... напугать, сломить и использовать...

Но в этот момент вспомнились огромные блестящие глаза шефа, такие влюблённые...

Она села на скамью, ноги дрожали, руки заледенели. Снова попыталась вспомнить всё... но голова наотрез отказывалась помочь...

Немного придя в себя, она почувствовала это самое неясное, недосказанное, что витало в воздухе и не только сегодня, но и сейчас, сию минуту... Почти материальное... И несомненно чуждое ей. Очень разным являлся перед нею этот странный мужчина: то блестящим, остроумным и несомненно чрезвычайно умным, то вдруг, как сегодня... Когда пространство рядом с ним, заполнилось чем -то тяжёлым, беспросветным и жестоким...

Её мысли, как вороньи крылья, и дома ещё долго носились вокруг. Так хотелось одного - исчезнуть.. в пещере... на дне океана... " Вот завтра он приедет ко мне, и что же делать?"

" Ничего. Думай, наблюдай, сопоставляй," - неявно предупредила душа.

После нервотрёпки дня Ладе казалось, что она не сможет заснуть, но опустившись на диван, чтобы хотя бы несколько секунд не думать ни о чём, она тотчас же провалилась в глубокую тяжёлую дрёму, где упорно возникал начальник, потом их почему то стало двое, и от такого переизбытка власти она проснулась.

За окном лил дождь, но уже осенний, не очень спешный, глухой и грустный.

Телефон упрямо молчал. Первое, что подумалось : " Он не придёт сегодня." Эта мысль успокоила её , и отбросив все намеченные дела, мудрая женщина улеглась на диван, унесясь вместе с героями Маргарет Митчел в другие города и веси.

Дмитрий Игоревич позвонил в воскресенье днём, повздыхал, что появилось срочное дело - нужно срочно прочесть докторскую диссертацию, которую ему неожиданно подкинули. Работа интересная, и он согласился. Шутливо попросил героически закрыть грудью возникшую на кафедре брешь. В понедельник он где-то витал, скорее всего на защите, которая и теперь, при незавершённом капитализме всегда заканчивается мощным сабантуем.

Сотрудники, работающие в новом темпе, неожиданно для самих себя быстро и продуктивно закончили дела и от нечего делать занялись промыванием косточек, особенно молодёжных, но интерес к этой теме быстро иссяк. Старички, однако, опасаясь, что отсутствие шефа может оказаться провокацией, опять вернулись к навязчивой и надоевшей уже говорильне. Лада, мгновенно уловив, надвигающуюся бурю, в минуту собралась и подготовилась, но сердце застучало, забилось, закололо.

Первой начала " лучшая подруга" Нина.

- У меня такое ощущение, - сказала она осторожно, - что новый шеф обладает неустойчивой психикой. То он энергичен, блестит и сияет, сдвигая за день немыслимые возы работы, а то сиднем сидит в своём кабинете, не высовывая носа, и убегает со злобным выражением лица.

- Он эмоционален, - усмехнулся Петя.

- Конечно, ты всегда будешь защищать его с такой-то зарплатой, - сорвалась Нина. - Лада? Ты тоже в восторге от Нового?

" Вот, поросёнок, - подумала она. - начало положено. Теперь все жадно оглядывают меня." И решила говорить правду.

- Ещё не поняла, - сказала раздумчиво. - Что-то мне нравится в шефе: увлечённость работой, способность передать это свойство другим... У него сложились хорошие отношения с молодёжью. И вообще, он прекрасный, организатор, но с удовольствием работает и сам. Однако Нина права...

Иногда шеф ведёт себя странно: не слушает собеседника, забывает о своих поручениях... Но! Я прочла почти все его работы. Они великолепны!

Потом она долго молчала, не зная, следует ли говорить дальше, или же нет, но всё же продолжила о том, чего они ещё не подметили в Главном " Быть может он серьёзно болен? " Но здоровье Главного никого не заинтересовало.

Её слушали очень внимательно, затаив дыхание, потом Даша спросила Ладу в лоб: " Ты, всё-таки, выйдешь за него?"

Всё перевернулось в душе у Лады:" Какого чёрта!" - но она, как всегда, удержалась, и сжав нервы в кулак, продолжила.

" Мне нравится шеф, и он хорошо относится к нам, но перепады его настроения пугают. Кстати, о замужестве не было никаких разговоров. И вообще, я столько раз уже ошибалась... обжигалась...И мне совсем не хочется совершать ещё одну ошибку в мои, уже немалые годы."

Она замолкла. Всем стало не по себе, как будто бы и они, и Лада совершили что-то недозволенное, ненужное, порочное.

На этой странной ноте посиделки закончились, и все поспешили по домам,

вряд ли удовлетворённые речью Лады.

Дома, прокрутив " кинофильм" обратно, Лада неожиданно успокоилась. Она давно уже привыкла к одиночеству, и даже, как ни странно, полюбила его, а быть может, ей всё это только показалось.

------------ ------------- ------------ -----------

Золотая осень скончалась на следующий день, похолодало, пошёл снег, и листья, вчера ещё золотые, пожухли и распластались по мокрому асфальту, перемешавшись с грязью и отбросами.

Метро не ходило, троллейбусы тащились переполненными, и пришлось бежать на работу пешком. Уже через минуту ноги заныли в промокших туфлях, и Ладу так потянуло в тепло... с чашечкой кофе... в привычный комфорт дома... Или поболеть чем - нибудь лёгоньким: простуда, грипп, аллергия.

Около дверей института её догнал Дмитрий Игоревич.

- Зайди ко мне через полчаса, - бросил он кратко.

- Хорошо, - кивнула она головой.

Его приказ не взволновал, Владыкин любил советоваться, но крайне редко соглашался с видением сотрудников.

Да, сегодняшний шеф был очень красив: яркий оранжевый свитер облегал его молодую фигуру гимнаста, а глаза! Ну, что за глаза!

В кабинете он прежде всего угостил Ладу какими-то потрясающими шоколадными конфетами, а потом довольно грубо спросил.

- Ты почему не отвечаешь на моё письмо?

Она удивилась, она очень удивилась.

- Но мы же встречались и говорили по этому поводу, - прошептала она. - Вы обещали приехать на следующий день, но не появились.

Шеф глядел на неё откровенно насмешливо.

- Ну, и маразматик, - пронеслось у Лады в голове. - Он, что же забыл про обещание? Или это уже клинический случай. Пора-пора пить кавинтон.

И тут мужчина захохотал...

Хорошо, что в момент её полного остолбенения в дверь кабинета постучали. Это был заместитель директора.

- Спасибо, - пробормотал Владыкин Ладе, - идите работайте. Я приглашу вас немного позже.

Однако, не пригласил, но вечером, пробегая по лестнице, весело подмигнул ей.

- Нахал, - подытожила она, - видимо, всегда имел огромный успех у женщин, а теперь маразм цветёт, как ядовитая крапива вокруг навозной кучи . Да , пора-пора искать другое место.

Но не успела.

Многое стало изменяться к лучшему, и постепенно коллектив успокоился, хотя по-прежнему наблюдал за Ладой и Петей. Владыкин перестал возникать и говорить ( точнее вещать) о своих чувствах; и Лада уже почти забыла о выкрутасах Главного.

Уловив этот момент, хитрый шеф нашёл тропинку в её душе, и уговорил- таки в последний раз просмотреть план работ на следующие пять лет. И наконец - то она согласилась.

Они сидели у Владыкина на квартире, отлично ухоженной, с множеством фотографий его предков: близких и дальних. Роскошные шёлковые занавески, бархатные стулья и живые цветы создавали ненавязчивый уют.

" Женские руки? - подумала она. - Нет, чего-то не хватает. Уют, скорее, гостиничный, но очень славный... И только некоторым диссонансом выглядит рыжий кот, толстый, хитрый и совсем не мигающий своими странными жёлтыми глазами с чёрными щёлочками. Да, вряд ли он смог когда - нибудь полюбить меня."

Владыкин затащил её почти что силой, хотя отлично понимал, узнай об том сотрудники, Ладе бы крупно досталось. Шеф хотел, чтобы она в последний раз полистала отчёт на следующий год. Тот показался ей приемлемым и разумным, немного великоватым, но не очень. Кстати, шеф обещал " прикупить" ещё одного - двух сотрудников.

Прослушав её выводы, начальник обрадовался, засуетился и бросился расставлять чашки на столе. Лада, естественно, отказывалась, но шеф, расстроившись, заспешил, засуетился и уговорил-таки на чашечку чая.

В мгновение, стол превратился в роскошный сад. Чего там только не было: фрукты, шоколад, пирожные, вино и прочее-прочее.

Сперва шеф предложил выпить по рюмочке коньяка и заесть вино икрой разных сортов.

" Обмыть план, просто, необходимо" , - журчал он, и кот радостно подпевал ему, не обращая на гостью никакого внимания .

Женщины, по-видимому, появлялись здесь часто.

" Но сегодня не тебе, - дразнила она кота, - не тебе " рыжий комок" улыбается котяра-начальник."

В это время послышался звонок в дверь. Начальник нахмурился, и по его лицу побежали красные пятна.

- Одну минуточку, - попытался улыбнуться он Ладе, и крепко закрыв дверь, исчез.

И сразу же дом ожил. Противно заскрипели половицы, запахло пылью. Она выглянула в окно... Бурое, страшное солнце катилось по небу, и в последние секунды стремилось что -то подсказать ей , очень важное и неприятное.

Затем послышался шорох. Это шуршали фотографии. Предки сверкали глазами, шумели и даже прогоняли её, но не злостно... В комнате неприятно запахло старой бумагой.

" Вы, что же, хотите, чтобы я ушла?" - тихо произнесла Лада.

И опять, испугавшись, уже всерьёз, она решилась ещё раз поглядеть на их тёмные лица, и резко обернувшись, всё поняла. Они не хотели, чтобы Ладу провожал их сын.

" Это опасс-ссно - опасс-ссно, - шумели и свистели они, - нужно бежать... Спас-саться - спасс-атьсся ... Берегись! "

Она опять обернулась: теперь снова перед ней хорошие, умные, славные лица, но безумно испуганные и перекошенные, особенно у женщин.

" Мистика, - подумалось и потом, - они же пытаются спасти меня. От кого? Неужели от своего родного сына?"

И тут же, как предвестник истины, яркий золотой луч разрезал пространство на две половины, и она, поверив ему, в последний раз взглянула на лица предков, тёмные, печальные, теперь молчаливые; вот только глаза могучего старца всё никак не могут успокоиться , горя жарким костром .

- Спасибо вам, - шепнула она и твердо решилась исчезнуть.

Попыталась, но дверь оказалась запертой, а в коридоре творилось что-то невероятное и неприятное. Два голоса одновременно посылали друг другу потрясающие гадости. Особенно тот, пришедший с улицы... Да, голосов несомненно было двое, но мигами казалось, что их больше; а потом они все будто-бы сливались в один, бешеный, страшный, жестокий. Через минуту с противным визгом хлопнула выходная дверь.

Так и не поняв, о чём шла перебранка, Лада решила уйти, но внезапно появившийся начальник не отпустил, снова попытавшись " мурлыкать" . Но Лада чувствовала, что тот разозлён донельзя.

- Ну, хотя бы часочек, - умолял шеф.

Боясь этих " часочков" , она твёрдо сказала : " Нет! Мне будут звонить по междугороднему."

Они поболтали ещё немного на тёплом воздухе, а напоследок шеф сунул Ладе в карман огромнейшую конфету из вазочки, несомненно вкусную и пахучую. " Что бы не скучала."

" Да , уж , - подумала Лада, - с вами не соскучишься."

Дома она посмотрела на конфету-макси, и откусив немного, легла на диван, мгновенно провалившись в глубокую дрёму.

Утром её голова долго кружилась и болела, в квартире омерзительно пахло конфетой -" геркулесом" . Лада понюхала эту вычурную роскошь и выбросила её в мусорное ведро.

Визит к начальнику не понравился Ладе. Она долго крутила в голове его детали, пока в " сухом остатке" не выкристаллизовалось впечатление обмана. Да, именно, так. Нет, он позвал её не для любовных ласк, не из-за сплетен, гуляющих в коллективе, не для серьёзной работы... Тогда зачем?

" Ну, что же, - решила она, - этот человек непредсказуем, и будь очень внимательной с ним, или уходи."

Подумав, она решительно села и написала - " по собственному желанию." Но оказалось, что шеф опять умчался куда-то далеко в командировку, оставив записку Ладе: " Тщательно законспектируйте всё самое главное о перестройке. Наконец - то мне удалось (!) уговорить Кремнёва и других."

Выполнив все поручения, она отправилась домой довольная, но вскоре опять пришли на ум неприятные и странные мысли. Непредсказуемый шеф ей теперь окончательно не нравился. Совсем. И даже моментами пугал. Что-то не сходилось. Или у этого человека, и правда, совсем плохи дела с юмором, либо последние извилины в его мозгу, мягко говоря, существенно подпортились.

Так и не придя к единому заключению, Лада направилась к окну, чтобы задёрнуть шторы, и механически взглянув вниз, в переулок, оторопела. Во дворе

стояла машина шефа, а сам он, весёлый и довольный, радостно махал руками, приглашая её спуститься вниз.

Женщине опять стало страшно. Судорожно прикрыв шторы, она мысленно порадовалась тому, что её квартира, слава Богу, на четвёртом этаже. " Но это значит, что он ... и не уезжал... Как же надоели его выкрутасы... А я, вот... возьму и уйду. Мало ли институтов в Москве по нашему профилю."

Дома, прокрутив " кино" обратно, Лада, почему-то, успокоилась. Она давно уже привыкла к одиночеству и даже, как ни странно, полюбила его, а быть может,... ей опять ... Это показалось.

------------ ------------ ----------- ------------

Владыкин появился на работе, как обещал, в понедельник. Толково

рассказав ему о совещании и предоставив конспект, Лада вынула заявление об уходе.

Тот, внимательно изучив его, очень удивился и расстроился. Долго молчал, потом грустно спросил: " Но почему же, всё-таки, именно Вы? Мне так нравилась ваша хватка и жадность к работе. Я готов отпустить любого, но только не вас. Если вам что - то не нравится в моих действиях, скажите. Мы всё, как следует, обсудим и несомненно придём к общему решению. Если уж говорить всю правду, то в коллективе вы единственная, кто может быть моей помощницей. Всё остальное - балласт, но пока не началась настоящая работа, это - не страшно.

Поверьте мне, большинство сотрудников уйдёт, почувствовав свою профессиональную непригодность. Но только не вы. Умоляю, подумайте ещё. Быть может, я чем-то обидел вас. Даю вам два дня отгула.

И ещё, кажется мне, что я имею право знать, почему произошла эта перемена? Готов в любом случае просить прощения."

Так ничего и не поняв, Лада вышла в коридор. Проходя мимо зеркала и невзначай взглянув в его глубь, она пришла в ужас. В зеркале отражалось не её лицо, а что-то бледное, испуганное, недоумевающее.

" Быть может, это не он, а ты сходишь с ума?" - спросило её зеркало, и в этот же миг Лада оказалась на полу.

Очнулась она скоро. В коридоре никого не было. Противно кружилась голова, побаливала ушибленная коленка; через огромную дыру в колготах сочились капельки крови.

Тяжело поднявшись и поняв, что на минуту потеряла сознание, она потащилась в комнату. Там, почему-то, не было не души.

Оставив Нине записку о болезни с просьбой передать её начальнику, Лада отправилась домой. Голова, по-прежнему, кружилась и ныла. Ещё привязалась какая-то противная дрожь во всём теле, и стало ясно, что серьёзной болезни не избежать, а ведь такого с ней почти не случалось.

Дома Лада разделась и чувствуя себя всё хуже и хуже, машинально заглянула в окно. И там во дворе она увидела очень взволнованного Дмитрия Игоревича, разговаривающего с соседкой и всё поглядывающего на её тёмные окна.

Синяя машина, сияющая и блестящая, тоже была здесь и хищно пофыркивала.

Лада легла на кровать и вскоре забылась, но это не было сном.

Её мучил бред или пророчество (а быть может и то, и другое сразу), и в этом странном состоянии перед ней проносились обрывки той жизни, в которой уже присутствовал Владыкин. И ещё он был много выше того... тех... Кого? Но почему же тех? Того? Она не знала.

" Бред, я сойду с ума, - шептала Лада пересохшими губами. - Опять - не так, уже сошла, и откуда вырвался наружу этот липкий, пронизывающий душу страх?

Мне никогда ещё не было так жутко. Позвать дочку, соседку? Нет-нет! Я справлюсь, зачем ещё им погружаться в эти ужасы и страхи моего больного подсознания.

Вот, кто-то идёт... Открывает дверь...Скрип половиц... Какой-то противный... жалкий... Загорается свет. А теперь опять - полная темнота..."

Мужчина... невидимый, но несомненно знакомый, садится на стул рядом с кроватью. Свет ночника вырывает небольшой кусок его одежды. Да, этот белый пушистый свитер ей знаком. Его всегда надевает начальник, когда думает о ней, похваляясь перед ней умом и красотой.

Большая горячая рука гладит её лицо, плечи, волосы.

" Боже мой! Как же жарко. Голова, болит, и эта рука, она... горит, жжёт... прожигает мою оболочку. Вот уже со всех сторон - сплошной огонь и дым."

Она с трудом открывает глаза. Огромная чёрная тень вытягивается по стене и замирает. Опять шаги...теперь быстрые и решительные; и Лада видит, как

сжимается Владыкин, превратившийся в тигра, затаившегося перед прыжком...

И уже через секунду по высоким белым стенам начинает метаться огромная чёрная крылатая тень.

Прыжок, ещё один прыжок, теперь прямо к ней... горячая боль в правой руке, и долгий-долгий пробел в памяти... Потом она видит, что где-то далеко-далеко на том же белом экране стены противно улыбается Дмитрий... Снова скачок и он уже где-то за порогом... уже на лестнице. Хлопнула дверь. Слава Богу, но душа всё равно дрожит, и невероятно тяжело от понимания того, как он (кто?) зол, всемогущ... и никогда-никогда не смирится с её отказом.

Страшно... и ещё очень холодно на сердце... правая рука опять разболелась... Это змея... скользкая гадюка... Выползла из каких-то древних темнот...подсознания. А теперь и левая рука горит, дымиться, пропадает. Голова раскалывается , и хочется одного: спать, спать, спать...

И всё-таки она опять открывает глаза. Рядом с ней на кресле сидит Владыкин со стаканом воды в руке...

" Вода! Как же он догадался. Такая холодная и такая вкусная. "

Она пьёт, не замечая, что вода льётся на кровать и пол. Дмитрий Игоревич, теперь почему-то в голубом свитере, бережно переодевает её.

Несколько спокойных минут, и всё снова пересиливает страх. Она открывает глаза, по стене опять вытягивается чёрная тень.

" Прыжок! Да, это шеф и он никогда не смириться с её отказом. А рядом, совсем рядом опять эта гадина. Скользкая, огромная, обвивается, душит... Боже мой! За что?"

Лада снова теряет сознание. Проходит вечность, или несколько минут, и наконец -то, она просыпается. Рядом с ней на кресле сидит Дмитрий Игоревич со стаканом воды в руках.

" Вода! Холодная и такая вкусная. Что-то кислое, приятное, пузыристое. И все страхи и ужасы , только что терзавшие Ладу, бесследно пропадают. Остаётся одно желание - невыносимо хочется спать, безумно... беспредельно... И она уже не чувствует, как Владыкин кладёт ей на голову намоченное в прохладной воде полотенце, как переносит её, такую слабую, на диван, а потом долго-долго любуется дивным, разгоревшимся от температуры лицом, красивым даже в болезни.

Просыпается Лада поздно. В комнате она одна. Из кухни слышится приглушенный разговор и резко пахнет горчицей. Один голос ей знаком. Это соседка - Галина, жалостливая и говорливая. Другой - мужской, очень тихий, но вроде бы тоже знакомый. Ей никого не хочется видеть. Вчерашний сон ещё не ушёл из сознания, но теперь он, как всякий сон, отрывочен и непонятен. Уже не страшен, но вспоминать всё это, вышедшее из подвалов подкорки, не хочется, но может быть, нужно?

Дверь в кухню слабо хлопает, и через секунду перед ней возникает соседка, очень обрадованная её возвращением в себя.

- Ну, слава Богу, - радостно вздыхает она, - надо же было так испугать нас.

Твой - то так переживал, сразу вызвал " Скорую" , те сделали несколько уколов, поставили горчичники, и сказали, что кризис уже миновал. Теперь тебе надо много-много спать, есть фрукты тоннами, а температуру врачи, слава Богу, сбили.

- А где же Дмитрий? - спрашивает Лада, решив, что о служебном статусе Владыкина лучше не говорить болтливой соседке.

- Умчался на работу. Сказал, что обязательно навестит тебя между пятью и шестью.

- А больше никто не приходил? - изнывает Лада от реальности, вернее, нереальности посетителей сегодняшней ночью.

- Ты знаешь, мне вроде почудилось, что кто-то приходил ещё. Ты же чудовище, разве можно держать двери открытыми? Да ещё ночью. Но я, на всякий случай, посмотрела. Барахло, вроде бы на месте, а деньгами у тебя, как всегда, не пахнет; и только идиот может сюда припереться. Не держи в голове, никого не было.

- Спасибо подруга, - улыбается Лада, - всё, что наготовила, тащи к себе домой. Я пока еду даже видеть не могу. Захочу, позвоню тебе.

- Да ты что, с ума сошла что-ли? Я Диме честное слово дала на полшага от тебя не отлучаться. Ты дрыхни, а я повяжу у тебя на кухне. Гришка уехал на неделю к мамочке.

Ну, ты и даёшь, дорогая. Надо же, всё - тихой сапой. Такого мужика оторвала и не похвалилась даже. Вот, и я , пожалуй, тоже, пошлю своего к ядрёне фене. Надоел до коликов, видеть его больше не могу.

Она ушла, а Ладе стало смешно.

- Ничего себе, - подумала она, - Галка с ходу Владыкина укротила и теперь нежно зовёт его Димой. А мы все купаемся в комплексах и тратим себе и другим нервы. А мужик, и правда, вроде неплохой.

Сил у Лады хватило, увы, не надолго, и она опять заснула, но теперь совсем по-другому, без снов и кошмаров. Однако и в этом спокойном, но прерывистом сне она помнит... Кто-то ещё приходил, до Владыкина... Другой...Кто другой? Тёмный и крылатый... Бред... Потом Дмитрий поил её... Сколько же их было? Всё так зыбко, но она точно помнит, что первым пришёл Владыкин, долго смотрел на неё... гладил руку... Руки болят...

Через два дня силы вернулись к Ладе, но не полностью. Продолжал мучить кашель, удушливый и долгий. Она очень побледнела, но стала ещё красивее. Начальник наведывался часто, они много разговаривали, а Галка поила их чаем с вареньем.

И всё-таки, болезнь не хотела уходить, что пугало и расстраивало Ладу. За свою немалую жизнь - всякое случалось. Были и победы, и достойные поражения. В том числе и болезни...

И вдруг снова отчётливый проблеск... догадка... Но уже в следующую секунду что-то ужасное и безумное обволакивает её: а измученное сознание улетучивается, убегает, не желая открывать жестокую правду.

Назавтра же, немного смирившись со своей бедой, она снова пытается вспоминать...

" Этот долгий - предолгий день, когда она решила уйти с работы... Кто знал об этом? Никто. Конверт с заявлением она передала шефу из рук в руки, В комнате, кроме Владыкина никого не было. Большие шторы оставались закрытыми. Быть может... за ними кто-то прятался и всё слышал... Ну и что? За это не убивают. Я сама решила уйти. Освободить своё место. ( Да кому оно так уж было необходимо теперь ? Смех, да и только). "

Она опять глубоко задумывается. Да, истина почти открылась , но... она настолько абсурдна, что мозг не хочет её принимать.

" Ну, что ж, - сдаётся Лада, - попробуем с другой стороны. - болезнь случилась внезапно. Сначала - жуткий бред, но я справилась. Отчего же возникает такой ужас. Даже сейчас, при одном воспоминании о нём - мурашки по коже! Нет, было что-то ещё, реальное. Шаги... да-да. Кто-то зашёл в комнату, после Владыкина, зажёг свет и сразу выключил

Она долго гонит одну, другую догадку, и всё-таки, упрямо шепчет. : " В комнате был один Владыкин, мирный и взволнованный. Ничего не поделаешь. Остальное - бред. Все эти гигантские чёрные крылья, превращения в тигра.. Это - сермяжный бред. А комнате был один начальник в пушистом голубом свитере... И только много позднее - врачи."

- А ещё гадюки, - ехидно подсказывает Ладе незнакомый скрипучий голос.

- Нет-нет. Не было никаких гадюк, но на что ЭТО может быть похоже...в бреду? Уколы, ну, да, конечно. Сначала два укола, очень болезненных, а позднее ещё один... полегче... И всё же реальны только болезнь и бред.

А эти три укола? Они были или не были?

- Были, были, были, и хватит утопать в глупых мечтах о любви и счастье, - опять ехидно похохатывает голос.

И снова она колеблется. Долго молчит, и наконец, шепчет: " Нет, этого не может быть! Кто мог пожелать мне смерти? И за что? Мистика."

Она снова засыпает, но и в этом прерывистом сне помнит... отчётливо помнит. Кто-то приходил до Владыкина. Другой, крылатый... В оранжевом свитере...Бред...

Шло время, но болезнь не желала уходить. Особенно мучил противный кашель и всё больше донимала сильная боль в левой руке, быстро охватывающая и правую , а потом - затылок, шею и спину.

Затем начались спазмы. Врачи, которых притаскивал начальник, разводили руками и терялись в догадках.

В конце-концов, решительный Дмитрий Игоревич, выбил для Лады роскошную путёвку на юг. К теплу и свету.

Но уезжать совсем не хотелось. Ладу, почему-то, всё время мучило предчувствие: что если она всё-таки уедет, то уже никогда не вернётся, ни в Москву, ни на свою работу. Но, слабость и спазмы сделали своё дело, и она решилась.

Перед отъездом , заглянув в институт, Лада поняла, что всё переменилось:

большую часть её работы теперь выполняли Нина и Даша.

Да, тот учёный был прав - " незаменимых сотрудников не бывает."

----------- ----------- ------------ ----------

Первые дни в санатории, не умеющая отдыхать Лада, долго томилась, но побродив по пляжам и насладившись божественным осенним духом, снизошедшим с холодных вершин и смешавшимся с солёным запахом моря, она, наконец -то, раскрыла глаза, и почти не вспоминая о работе, бесцельно бродила по горам и пляжу, радуясь тому, что силы понемногу возвращаются.

Привередники и привередницы санатория прозвали Ладу " фруктовой мельницей" . Да-да, она, не переставая, жевала что-то необыкновенно вкусное: то огромные пахучие яблоки, то сочные апельсины и мандарины, персики, блестящий чёрный виноград, и что-то ещё, неизвестное, но тоже прекрасное.

Но прошла неделя, и праздничное настроение окончилось в одночасье. Как всегда, видимо, уловив силу её внутреннего " стержня" , к ней потянулись люди со своими бедами, обидами и несчастьем. Так было всю жизнь. Она внимательно слушала их, на самом деле уносясь мыслями далеко-далеко в детство и юность .

Да и проблемы у всех её спутников были одинаковыми и болезни, естественно, тоже. Нет, эти люди не раздражали её. Просто, она ничем не могла помочь им, разве,что своим сочувствием. Тем более, что сломавшись в минуту с хрустом и скрежетом, российская жизнь помчалась галопом, неизвестно куда, непонятная, жестокая, жадная; и догнать её большинство бывших советских людей уже не могло , с дрожью в душе наблюдая, как жесточеют их дети.

Своим же, странным и непонятным, делиться не хотелось, и Лада превратилась в идеальную слушательницу, заполучив множество почитателей.

Всё бы хорошо, вот, только противный кашель, быстро исчезающий у новых подруг, никак не желал проходить и часто портил ей настроение. Тогда она торопилась умчаться в горы и открывать там, где иногда появлялись даже Боги, что-нибудь новое и необычное, чем те всё-таки делились, но неохотно.

И вот однажды тёплым солнечным днём Боги подарили ей встречу.

Высоко на горе рядом с маленьким уютным летним домиком стоял древний, совсем седой, но необыкновенно живой грузин и густым голосом радостно благодарил Солнце, Тепло и Жизнь.

Лада пришла в неописуемый восторг и стала подпевать. Когда торжественный хорал закончился, старик ( его звали Илия), долго ругал её за навеки испорченную утреннюю молитву, и за то, что теперь Всевышний ему этого никогда не простит. И тут же радостно потащил Ладу на террасу без стёкол, где на круглом древнем столе уже красовались самые лучшие творения природы. Особенно роскошно выглядели чёрно-красный виноград, из которого Илия сотворял вино, и необыкновенно пахучие персики. Остальные же " радости жизни" скромно занимали оставшиеся места.

Увидев её восхищение, дед куда-то исчез, и не успела Лада оглянуться, как на столе возникли высокие хрустальные бокалы с красным вином, пахучий мягкий сыр, подмигивающий весёлыми дырочками, и прочая - прочая.

" За сегодняшний счастливый день с прекрасной русской женщиной по имени Лада," - возвопил дед и замолчал. Молчала и она, что очень понравилось старцу.

Да, многие перемены судьбы сильно изменили жизнь этих людей, и часто горделивые сыновья этого края не могли принять нового. Но эта женщина! Она, представьте себе, понимала всё.

Снова помолчали.

- Да-да, - сегодняшний день прекрасен, - повторил Илия, - потому что рядом со мной - самое лучшее творение Господа. Будь дорогая здорова и счастлива. Пью за тебя.

Лада пыталась возразить, что первый тост просто обязан быть за хозяина, но старик поднял бунт, и только второй тост был поднят за него.

А потом пошли, перебиваемые возлияниями, разговоры о том, о сём: о Путине и Шеварднадзе, американцах и Бен Ладане, напряжённости в мире и прочее.

После быстрого скончания второй бутылки хозяин заснул на солнышке, а Лада пошла собирать фрукты.

Пройдя по небольшому, но обильно усеянному плодами участку, она набрала несколько корзин чудесно пахнувших персиков, и отнесла их в подвальчик, где было прохладно и уютно.

Дед проснулся, когда она заканчивала дела с пятой корзиной, и очень обрадовался. К нему, оказывается, сегодня должен приехать внук за фруктами, а он, дурак, разоспался на солнышке.

Пахучая, приятная работа была переделана, как раз к тому времени, когда проявился муругий внук на ишаке, но увидев, что всё уже сделано, настолько обрадовался, что осчастливил Илию большой ямой, куда были закопаны прогнившие плоды и мусор.

Опять объевшись персиками и немного отдохнув, Лада пообещала деду, что появится завтра, и отправилась вниз к санаторию. Никто не обратил внимания на её исчезновение, и она твёрдо решила провести завтрашний день с мудрым Илией.

О! Назавтра грузин был совсем другим. Он подготовился: приоделся в тёмно-красные шаровары, белейшую рубаху и напялил на голову папаху. Да, это надо было видеть!

Утро было прохладным, но солнце опять готовилось сотворить новый пир.

- Ты плохо кашляешь, - заявил Илия сходу.

- А разве бывает хороший кашель? - спросила она.

- Ну, не хороший, а привычный, как у меня к табаку... А у тебя что-то другое. Завтра же вызову своего друга, он посмотрит...

- Друга? Из-за меня? Тащиться чёрте куда, - начала она ...

- Дед рассердился и буркнул: " Я сказал, глупая женщина, так и будет. Обязательно приедет и не пикнет. Наоборот, обрадуется, увидев меня, да и тебя тоже."

На следующий день, немного замешкавшись, она догнала друга деда, примерно за километр от домика.

Высокий, красивый пожилой мужчина улыбнулся своим многозубым ртом и сказал: " Здравствуйте, Лада. Я почему-то представлял вас совсем другой."

- Моложе, красивее, веселее?

- Отставить! - загудел тот. - Кстати, мы ещё не представились друг другу. Я самый Главный военный врач: ухо - горло - нос- лёгкие. Могу лечить и всё оставшееся. Работаю хорошо. Никто не жалуется. Зовут меня Марком Петровичем.

- Но у меня стало намного лучше в санатории, - улыбнулась Лада, - можно было уже не беспокоиться. - И закашлялась.

Врач, прислушавшись к её " хриплому лаю" погрустнел.

- Да -а - а, - протянул он. - Илия не меньше моего соображает. Умнейший человек!

Навстречу врачу уже шествовал грузин: при полном параде , с орденами и лихо закрученными кверху усами. Он изо всех сил, пытался демонстрировать своё здоровье, бодрость, удаль, лихость и веселье, а Лада едва сдержала слёзы. Да, совсем не гармонировали " птичьи косточки" старика с могучим разворотом плечей гостя, его силой и здоровым румянцем.

И уже через несколько минут о Ладе забыли. Она не печалилась, подумав, что всё не так уж серьёзно.

Воспоминания, которыми обменивались мужчины, были похожи на увлекательный роман с детективными вкраплениями. Лада сидела, открыв рот, и думала только об одном: " Как же мне повезло!"

Когда жару сменил тёплый вечер, Лада попыталась улизнуть. Не вышло.

Доктор рявкнул: " Сиди!" , - и она, почему-то, послушалась.

- Завтра будет хороший день, - продолжил Марк Петрович уже совсем другим тоном. - Смотри, как обильно пала роса.

И в тот же миг горло женщины сжалось так, как ещё не бывало никогда. Глубоко застрявший внутри воздух лихорадочно пытался выскочить наружу, но что-то сипящее, хрипящее и необыкновенно сильное не выпускало его.

Дальше Лада не помнит ничего...

Она просыпается ранним тёплым утром, тщательно покрытая полушубком. Мужчины спят. Пытается вздохнуть. Получилось, но вставать страшновато. Огляделась. На полу капли крови. " Моей, наверное, - думает. - Что же это со мной? Туберкулёз, рак? И сколько времени мне ещё мучиться? Чувствую взгляд (это проснувшийся Марк Петрович наблюдает за мной).

Нет - нет никаких сил открывать глаза, но необходимо, да, необходимо знать, что же это со мной? И всё же же даже подумать страшно о будущем.

Ясно одно... оно уже никогда не будет светлым , если вообще будет" .

- Лада, - слышится тихий голос, - выйдем во двор, там уже тепло, да и нашему деду нет смысла расстраиваться.

Женщина встаёт, надевает брюки и свитер, умывается. Марк Петрович терпеливо ждёт, оттягивая неприятный разговор.

Потом, вздохнув, начинает.

- Лада, мне бы хотелось, что бы вы честно ответили на мои вопросы. От этого многое будет зависеть. У вас есть ребёнок?

- Да, дочь, она уже взрослая.

- Муж?

- Нет, мы разведены.

- Муж жив?

- Да.

- У вас есть любимый мужчина?

Её покоробил этот вопрос, но в этот раз она сдержалась.

- Нет, почти нет. Сейчас - нет.

- Где вы работаете?

Она дала название своей военной шараги.

- С радиоактивными материалами есть контакт?

- Практически нет.

- Со ртутью?

- Нет.

- Когда начался кашель?

- В конце болезни. Медики поставили обычный диагноз - грипп, а когда появился кашель, - стали думать об осложнениях, потому что ему никак не хотелось проходить. Тогда меня отправили в санаторий. Стало немного лучше. Но

вот уже третий день, когда кашель вновь начал усиливаешься...И Что же это со мной?Только, пожалуйста, скажите правду. Я выдержу.

Врач молчит, потом тихо произносит.

- Прежде всего, ты больна, серьёзно больна, и надо обязательно лечиться. Я тоже болел подобной болезнью, а видишь, какой красавец. И раз уж мы побратимы, переходим " на ты" .

" Болезнь серьёзная." (Эти слова после вчерашнего уже не пугали. В глубине души Лада давно догадывалась, что сложности только начинаются).

Как ты её заполучила, - продолжил Марк, - быть может, сообразим потом, а сейчас все силы, надо бросить на выздоровление.

Не пугайся тому, что скажу сейчас, ведь ты сильная...Кто-то хотел убить тебя, но твой организм выдержал. Тогда попробовали ещё раз. Конечно, хорошо бы узнать, какой подонок совершил это. С одной стороны. С другой подождать. Быть может, убийца как-нибудь выдаст себя. В общем, вздохнул он, - на тебе испытали действие одного из новых очень сильных отравляющих веществ.

Я срочно кладу тебя в стационар моего госпиталя, и об этом никто не должен знать, даже твоё настоящее имя и фамилию. Когда же закончится срок путёвки, дадим телеграмму начальнику о том, что твоё здоровье ухудшилось, и на сегодняшний день тебе не выдержать переезда. Тем временем в ваш " доблестный" коллектив на твоё место будет внедрён специалист по нужному профилю. Естественно, кадр ФСБ.

И кому же ты так неудачно перешла дорогу?"

- Откуда мне знать? - прошептала Лада.

- Крепись, Лада, - повторяет доктор, - половина успеха целиком будет зависеть от твоего оптимизма и желания жить. Ещё одну треть я беру на себя. Это - минимум. Постараемся вместе увеличить эту цифру... И всё-таки , тебе самой, а не кому-то другому, придётся труднее всего. Но мне показалось, - передо мной прирождённый боец. А если это не так, - ты должна быстро стать им.

Не бросит тебя в беде и твой друг - Илия. Ты должна превратиться во " фруктовую мельницу" . Фрукты, соки, орехи - через силу. Никаких " даров природы" из магазина или с рынка. За этим проследят мои сёстры. Никаких съедобных подарков ни от кого.

" У меня здесь маловато денег, - посетовала Лада, - всего-ничего две тысячи рублей..."

- Уж эта мелочь пусть тебя не волнует. Твоя болезнь - редкая пока, но будущее у неё... Ого-го! Но ты не бойся, я всё время буду с тобой, а вместе мы обязательно выдержим. И противоядие я тоже отыщу. Дед подтвердит. Командир слов на ветер не бросает.

Ещё одно: дочке - не говорить. Лучше всего, что бы она уехала куда-нибудь: в санаторий или за границу.

И ещё - самое главное - движение. Как сказал Блок :" Не может сердце жить покоем..." Будешь ходить, через силу, зарядку - ежедневно, еда - через силу.

- На какие-такие... - начала она.

- На свои две тысячи, что ты подаришь детям. И точка. Жизнь у тебя только начинается, и нечего держать в кубышке те гроши, что " дарит" нам " любимое" правительство. Всё. Разговоры отставить и собираться. Быстро. Уже завтра я должен сделать тебе переливание крови.

С тяжёлым чувством Лада отправилась в санаторий, а вечером вернулась уже спокойной и решительной. Мужчины позвали её к столу, но женщина отказалась. Ей надо было попрощаться с " друзьями" . Солнце уже садилось в море, такое спокойное и тихое, и Ладе до боли в глазах захотелось уснуть, и не просыпаться хотя бы месяц.

Кто-то, видимо , могущественный и добрый, услышал её...

Она смутно помнит, как очнулась уже в полной темноте. Уютно. Внизу ласково шумит море... Ум, видимо, уже смирился с бедой, и женщина стала вспоминать главные вехи своей смертельной болезни.

" Тот грустный долгий день, когда она решила уйти с работы...Кто знал об этом? Никто. Конверт с заявлением она передала шефу из рук в руки. Больше в комнате никого не было. Да, ещё какой-то странный шелест... у окна. Может быть, показалось?

Нет, в комнате никого не было... А может, за шторами кто-нибудь был и всё слышал, но зачем же убивать меня, если я сама решила уйти? Освободить своё место.

А потом эта дурацкая потеря памяти... Совсем не похоже на меня... Она опять глубоко задумывается. Истина где-то уже рядом, но, видимо, настолько абсурдна, что мозг не хочет её выдавать. " Ещё этот жуткий кашель."

" Ну, что ж , - сдаётся она. - Попробуем с другой стороны. Болезнь случилась внезапно... Сначала жуткий бред, но я ... справилась... Но почему же такой ужас, даже сейчас... При одном воспоминании о нём - мурашки по коже...

Не знаю...

Нет, что-то было ещё... реальное.

Шаги... да-да... Кто-то зашёл в комнату, зажёг свет и сразу выключил.

Она долго гонит уже ставшую явной догадку. " Да, это был начальник, - тяжело вздыхает она, - мирный и взволнованный. И только много позднее - врачи. Остальное - бред. Все эти гигантские чёрные крылья... превращение в тигра. Это сермяжный бред."

" Ещё гадюки" , - снова подсказывает ей НЕЧТО.

Лада опять долго думает, потом криво усмехается и тихо говорит: " Да, в сказочки верить, пожалуй, не стоит. Реально одно - болезнь. Всё остальное - бред. Болезнь и бред. А эти уколы были?? Были, были, всё-таки, были."

Марк Петрович ушёл, а Ладе так захотелось поплакать у него на плече, но и это " счастье" после такого-то разговора ей было уже недоступно.

Она видела, как доктор спустился в нутро катера и там о чём-то долго говорил по " мобильнику" ; Илия между тем собирал плоды. Попыталась помочь ему, но тот выругавшись на своём сочном языке, заставил Ладу сидеть на горе и дышать морским воздухом.

Покашляв " в своё удовольствие" , Лада немного пригрелась на солнышке и отправилась в санаторий.

Она шла и только одна мысль металась в голове. " Кто же всё-таки устроил мне этот " праздник?" Нет, это не двуличные бабы - (Даша с Ниной), ни Петя, ни Оксана с Володей.

Остаётся одно. Как это ни грустно, но это сделал... шеф, двуликий и очень опасный. Но зачем? Нелепость. Не хочу верить, не могу...

Утром, послав все оставшиеся деньги Саше и выслушав кучу восторгов по телефону, она немного успокоилась. Дочь не уловила в голосе Лады ни страха, ни отчаяния. И слава Богу. Теперь она проведёт двадцать дней на Женевском озере в радости и веселии.

Посоветовала ей не болтать: " Мало ли завистников вокруг. Уезжайте с Мишей потихоньку и не тратьте деньги на телефон. Мне очень хорошо здесь. Иду на поправку."

Последняя фраза конечно вылетела из головы Саши.

" Да, такой подарок из рук беднейшей матери ошеломил дочь. Теперь она позвонит своему Мише, потом помчится в посольство, обегает все магазины и рынки, и переделав за три дня месячную работу, засияет, засветится, и её зелёные глаза с голубизной будут блестеть, как изумруды. И почему они не поженились до сих пор, - задумалась Лада, - оба красивые, мобильные, весёлые и раскованные. Опять же, скорее всего, из-за бедности. Что же это за странное государство, которое не дарит своим детям даже капельку счастья?"

---------- ---------- ---------- ----------

Первые дни в больнице оказались вполне терпимыми. Да, надоедала слабость, временами тяжело дышалось, и Марк пытался скрывать свои эмоции, но умные глаза выдавали истину, пугая Ладу и его самого. Но зато рядом было плечо, на которое можно опереться.

А через три дня пришло письмо от Владыкина, сумевшего узнать и про клинику, и про болезнь, что очень удивило и насторожило Ладу. Вслед за последней длинной фразой, наполненной многочисленными пожеланиями, была небольшая приписка.

" Выздоравливай быстрее, - писал начальник, - я не справляюсь без тебя. Коллектив откровенно слаб, и его нужно менять. У меня такое состояние, будто бы выбили почву из - под ног. И ещё, нужно завершить серию важных экспериментов, что уже начаты, но без тебя это не возможно.

Приезжай скорее. Владыкин. "

Она опять задумалась. " Что же это за эксперименты... незаконченные? Невозможные без меня . - А в голове что-то блестит, токает и силится подсказать.

Вспоминай! " Но истина не желает появляться. Перед глазами снова возникает что-то, скользкое и гадливое... Общая картина, как тогда, сворачивается и уползает. . А стена палаты почему-то пугает своей пронзительной белизной. И что-то ещё напоминает? Что же?

----------- ----------- ------------ -----------

Это случилось внезапно. В жутком кашле, поту и мыслях о смерти, что казалась не только близкой, но слишком - слишком долгожданной.

" Сколько может выдержать человек, - вынести? - крутилось в голове у Лады, - Не знаю."

Она старалась держаться, выполняла всё, что требовал Марк Петрович. Потом сорвалась. Врач, спокойно выдержав её крики и слёзы, продолжая молча делать всё невозможное, но и то стремительно иссякало. Лада уже не могла совладать с болезнью.

Представьте себе: три, четыре, пять приступов жестокой боли в день, затем ещё двенадцать - тридцать... Лучше всего было, когда Лада теряла сознание... Там, за пределом - хорошо, тихо, спокойно, темно. И Лада жалела только об одном, что не видно солнца ." Да, оно где-то тут, рядом, но почему-то не хочет улыбнуться ей. Тогда, быть может, это случится завтра? И пока не стоит уходить, только немного подождать и увидеть его, попрощаться и попросить прощения за всё, что не додумано и не доделано."

Но вскоре и эти мысли стали куда - то уплывать... всё быстрее и быстрее...

Сколько прошло времени она не может сказать, хотя и помнит, что долго-

долго лежала в холодном болоте, потом на вершине оранжевой песчаной горы , а затем всё перекрыла чёрная удушливая жара... И время остановилось...

Да, много всего прошло и протекло , и вдруг впервые она услышала звуки, такие странные. Кто-то совсем маленький... (нет, мелкий, но его очень много) настойчиво стучался слева, там, где когда-то была одна сплошная стальная стена, а этот малышка, слабый, но очень упрямый, постепенно пробивался через неё. " Что же это? Это снег, - родилась первая мысль. - и по моей обледенелой могилке сечёт холодная пурга."

И вдруг глаза открылись. Сразу, оба. Темно, рядом с её кроватью молодая сиделка в очках читает Фолкнера, и текут прозрачные слёзы по розовым щекам.

- А звуки? Да, угадалось правильно. Зима, вьюга, ещё слабая, без завываний и хулиганских бросков колючего снега . " Снег, - думает она. - Разве так бывает в Грузии?"

И только теперь огромным тёплым морем к сердцу поднимается мысль: " Я жива, я выжила... Какое счастье! Господи! И НИГДЕ НИЧЕГО не болит."

Хочется пить.

" Сестра, - тихо шепчет она. - Дайте воды. Пожалуйста."

Девушка вскакивает, ойкает, краснеет и бегом несётся куда-то. Слышатся хлопания дверей, тихие и громкие голоса, потом шум и топот...

И вот, перед ней знакомое лицо.

" Марк Петрович, - тихо шепчет она . - Спасибо."

Только теперь женщина замечает, что в руках у доктора - огромный шприц.

" Питьё, быстро. Кислое. Много."

Вокруг суета, как в муравейнике. А ОН откладывает шприц и улыбается Ладе. Та пытается ответить, но давно забывшие это губы не слушаются.

Тогда она улыбается глазами. А Марк тоже плачет.

Ладе стыдно, но силы почти иссякли, но она обязательно улыбнётся ему завтра и послезавтра. Её поит сестра, чем-то удивительно вкусным и очень мокрым, и она снова камнем падает в сон, но совсем другой: живой, счастливый, солнечный, и уже не видит и не слышит, о чём толкуют врачи; но чувствует огромный поток живительной энергии, обволакивающий её со всех сторон. И только там, внутри этого сияющего кокона, она понимает, что выжила назло всем недругам и будет жить долго, счастливо, с удовольствием.

Говорят, что после первого просыпания Лада спала три дня , и это были необыкновенные счастливые видения оживающей женщины, в которых ей показывали её будущее : солнечное, ласковое и наполненное любовью.

В субботу утром Лада проснулась уже здоровой. Сердце спокойно и ритмично делало свою обычную работу. Часы показывали ровно шесть. Сиделки не было. Потом послышались упругие шаги, и она сразу узнала их.

Он вошёл и улыбнулся... Как же хорошо он улыбнулся и сказал: " Сбылось, и

наконец -то вернулись все мои мечты и надежды. И пусть сгинут в ад блёклые, томительные дни и ночи твоей болезни. Мы справились."

- Спасибо, - шепчет Лада. - Теперь я ваша должница. Просите всё, что захотите...

- Выходи за меня .

Она улыбается, думая, что это шутка, но подняв голову и увидев его глаза, мучительно ожидающие ответа, спешит сказать .

- Да-да-да! Я очень люблю вас много-много лет и зим.

Ладу держали в больнице ещё три месяца, но возврата болезни не произошло.

Сразу после выписки Марк поволок её, бледную и очень взволнованную в ЗАГС.

Лада безумно боялась потерять сознание, теперь уже от счастья, или умереть. Но всё, слава Богу , обошлось.

А потом пришло письмо из института, и они с Марком только один раз поговорили о братьях-близнецах Владыкиных, Дмитрии и Петре, осуждённых на много - много лет.

- Это - нелюди, - сказал Марк. - Особенно Пётр. И постарайся выкинуть из головы эту мерзкую человеческую плесень.

---------- ---------- ---------- ----------

Говорит Лада.

" Я хочу, чтобы мой прах был разбросан по глади Женевского озера. ( Не страшно ли одной?) Нет. Я никогда не была одинокой. Но я, действительно, не люблю эту страну, что зовётся Россией. И вряд ли смогу полюбить за время, отмеренное мне. Богом. Быть может, я и сумела бы изменить своё решение, но за такой короткий срок, как человеческая жизнь, не сможет измениться никакая страна, а наша, особенно.

А как бы хотелось взглянуть на неё лет через тысячу, но даже я не решилась бы. Это, как умереть ещё раз, или тысячу раз подряд."