Утро роты началось с дикого крика старшины, скорее напоминающего рык льва. Десять - пятнадцать минут до "подъёма" теперь были не в счёт и разбуженные, и полу заспанные солдаты, со своих коек стали поочерёдно перемещаться в сторону Ленинской комнаты - оттуда раздался крик старшины.
Оказалось, что зайдя перед "подъёмом" в ленинскую комнату, старшина обнаружил на висевшем там фотопортрете министра обороны, сделанную кем-то надпись чёрным фломастером "Толик - боров." Негодованию старшины не было предела.
Нет, министра обороны - Толика старшина в душе не очень-то жаловал, но делать надписи на фотопортретах в его роте - это не порядок!
Так ведь можно дойти до того, что и на портрете самого президента появится какая-нибудь надпись, типа "Дима - преподаватель." От собственных мыслей старшина сплюнул. "Нет этого так оставлять нельзя," - подумав решил старшина и пошёл докладывать о случившемся командиру роты.
Шокированный, услышанным от старшины известием, ротный был вне себя от ярости. Нет, ныне действующего министра обороны ротный никогда не уважал, но писать такие надписи в лен. комнате на портретах - это уже слишком! Ротный сразу - же кинулся докладывать о ЧП в роте командиру части.
Заслушав доклад ротного, командир части взревел от злости. Нет, у него этот министр обороны никогда не пользовался авторитетом, так и оставшись в его глазах средним предпринимателем - кем он и был до назначения на должность министра обороны. Но делать надписи на портрете уважаемого им премьер - министра, типа "Володя - КэГэБэшник." Нет, это надо обязательно пересечь.
Сегодняшний день не сулил ничего хорошего.
Приказом командира части военным дознавателем, по данному случаю, был назначен служака и уставник капитан Верёвкин, который по мнению командира отличался смекалкой в таких делах, не пил сильно, как другие офицеры и имел - по его словам представление об каком - то анализе дедуктивного мышления. Шерлока Холмса.
Нет, капитан Верёвкин никогда не симпатизировал гражданскому министру обороны, но приказ командира части - есть приказ, а срок - в три дня найти испортившего портрет министра - круто поджимал.
"Кто бы это мог написать?" - размышлял капитан Верёвкин, склонившись с лупой над портретом министра, лежащим перед ним на столе, в канцелярии.
"Это мог написать только человек," - первое, что пришло в голову капитану."Приём, который был сильно голоден и сам из сельской местности." Ведь только у голодного человека, по мнению Верёвкина, сытая физиономия министра обороны вызывает на подсознательном уровне агрессию и желание произнести слово "боров."
"А кто в части постоянно голоден?" - продолжал размышлять Верёвкин. "Конечно молодые солдаты у которых "деды постоянно отбирают деньги."
Верёвкин испытывал неописуемое наслаждение от собственного хода мыслей и от тех заключений, которые приходили в его светлую голову.
"А сколько вчера молодых солдат находилось в казарме?" - задал он себе вопрос, на который сразу - же сам и ответил."В казарме вчера находилось десять молодых солдат и лишь двое из них до призыва на службу проживали в сельской местности. Это: рядовой Егоров и рядовой Козлов."
Обрадованный очередной собственной находкой Верёвкин почему - то вспомнил Шерлока Холмса.
"Так кто же из них двоих сделал эту надпись?" - напрашивался сам собой вопрос у капитана. "Егоров или Козлов?"
Усыпанный веснушками, рыжий и ушастый Козлов не понравился Верёвкину с первых дней службы, а точнее с того самого дня, когда тот по своей неопытности перепутал его звания и вместо "товарищ капитан обратился к нему со словами "товарищ старший лейтенант." А Верёвкин будучи человеком суеверным таких солдатских ошибок сильно боялся, так как, по его мнению, они могли сильно отразиться на карьерный рост. По этой причине он постарался запомнить того рыжево, нерадивого солдата.
"Конечно это Козлов!" - вслух произнёс, обрадованный выполнением сложной задачи Верёвкин.
- Дневальный, срочно ко мне рядового Козлова! - отдал приказ дневальному военный дознаватель части.
- Есть! Рядовой Козлов на выход! - прокричал громко дневальный и через пару минут Козлов уже топтался у дверей канцелярии.
- Заходи, заходи, дружок, - дружелюбно улыбаясь, начал капитан Верёвкин. - На вот тебе листок, на котором напиши мне всю правду.
- Какую правду? - испуганно спросил Козлов у Верёвкина.
- Как - какую правду? Это ты же сделал надпись на портрете министра обороны? - опять дружелюбно спросил Верёвкин.
- Да вы что, товарищ старший лей... Тьфу, извините, капитан, - опять ошибся, разволнованный вопросом Верёвкина Козлов.
Беседа - допрос военного дознавателя с солдатом велась уже третий час, но упрямец Козлов никак не хотел признаваться в содеянном, приводя новые и новые доводы в свою защиту. Всякое терпение капитана подходило к концу и дома его ждали любимая жена, и ужин. На сто процентов уверенный в том, что надпись на портрете министра сделал именно Козлов, капитан Верёвкин мучился только одним вопросом: "Как Козлова заставить в этом признаться?" И тут одна мысль мелькнула в забитой уставами голове капитана.
- А знаешь Козлов, а мы ведь знаем, что это не ты сделал надпись на портрете, - неожиданно для Козлова начал капитан. Мы просто думали, что ты - не трус и возьмёшь эту, совершённую другим глупость скоро демобилизоваться, а из - за этого казуса его дембель на долго отложился. А ты, ведь сам знаешь, как дембелям хочется по - быстрее домой. Сам скоро дембелем будешь.
- Да я ещё не скоро дембелем буду, - как - то извиняюще за своё непонимание начал оправдываться Козлов. - Да я вас сразу не понял, товарищ старш... Я готов это взять на себя.
Верёвкин тут же подсунул Козлову чистый лист и начал диктовать тому, как правильно написать признание.
Через десять минут всё было закончено, Козлов расписался и с гордым чувством исполненного долга последовал в казарму.
На следующее утро командир части объявил рядовому Козлову десять нарядов по кухне, капитану Верёвкину, за быстрое раскрытие случившегося происшествия, - очередную благодарность, а в ленинской комнате повесили новенький фотопортрет министра обороны "Толика - борова."