| Who will believe my verse in time to come
If it were filled with your most high deserts?
Though yet, heaven knows, it is but as a tomb
Which hides your life, and shows not half your parts.
If I could write the beauty of your eyes,
And in fresh numbers number all your graces,
The age to come would say, 'This poet lies;
Such heavenly touches ne'er touched earthly faces.'
So should my papers (yellowed with their age)
Be scorned, like old men of less truth than tongue,
And your true rights be termed a poet's rage
And stretched metre of an antique song:
But were some child of yours alive that time,
You should live twice, in it and in my rhyme. |
Поверят ли в грядущие лета
В достоинства, что я воспел в стихах?
Они ведь как могильная плита,
Не вы под ними, лишь ваш жалкий прах.
А если б я и смог стихом воспеть
Красу очей и прелести иные,
Через века сказали б: 'лжёт он, ведь
Так лица не очерчены земные!
Коль, - скажут, - лист от времени стал жёлт, -
И текст, что в нём, по-старчески болтлив,
Поэт сей с пафосом античным лжёт,
Воображением велеречив'.
Но будь потомок ваш среди живых,
Вдвойне бы жили: сын ваш, и мой стих.
|