Жил-был в старой доброй Франции рыбак Пьер. Жил он в своей хижине на берегу океана. Того самого, в который садится солнце. Один. Мать его умерла, когда он был еще совсем ребенком. Отец, потеряв жену, так и не женился во второй раз. Сам нянчился с сыном и еще совсем маленького брал с собой в море на рыбную ловлю. Отец Пьера умер год назад. Простудился во время холодного зимнего шторма. Да и стар был уже - пятый десяток шел рыбаку. А Пьеру совсем недавно исполнилось двадцать два. До сих пор он так и не привел в дом жену. До ближайшей деревни два лье - не больно набегаешься пешком. Ко всему Пьер был далеко не красавец, а не сходившее с его лица угрюмое выражение усугубляло дело. Когда он приносил два раза в неделю рыбу на продажу в ближайший городишко Сен-Мартен, расположенный в четырех лье от дома, ни одна кокетка не удостаивала вниманием горбоносого, неприветливого парня. А природа требовала своего, и Пьер заглядывался на девушек, но, увы! От всего этого угрюмость и злость только росли и расцветали в его душе.
Мечтой Пьера было разбогатеть, так, чтобы воротящие сейчас от него нос красотки, сами вешались ему на шею. И еще хотел он уехать из этой богом забытой дыры. Хотя бы в Брест, а еще лучше в Париж... Но дни шли за днями. Почти каждый день Пьер выходил на своей лодке ловить рыбу, дважды в неделю торговал ею, что позволяло парню кое как перебиваться буквально с хлеба на воду, ну, если не считать, конечно рыбу. Этого добра у Пьера хватало - рыбак-то он, все же, был отменный.
И вот однажды утром Пьер вышел из своей хижины и глянул на море. А там... Там в полулье от берега на рифах застряло судно. Как его сюда занесло? Береговая линия в том месте, где он жил была ровной, без изгибов и бухточек. Укрыться от штормов и непогоды кораблям здесь негде. Ко всему прибрежные воды изобиловали рифами. Так что корабли здесь до сих пор он видел только проходящими вдали от берега. И во тебе на...
Как же его сюда занесло, подумалось Пьеру. Шторма ночью не было. Хотя видно: судно изрядно потрепано. Судя по всему, оно прочно застряло на рифе. Людей на палубе не видно. Попрятались? Или, может, покинули судно?
Так, или иначе надо бы сплавать на лодке и посмотреть. Вдруг там кому-то требуется помощь? Или, если корабль покинут экипажем, там можно разжиться чем-то ценным и, в конце концов, уехать из этой проклятой дыры! Но тогда надо торопиться - ветер свежеет и к вечеру, похоже, начнется настоящий шторм, от которого кораблю точно не поздоровится. Скорее всего к завтрашнему утру от него останутся только щепки.
Почти бегом Пьер кинулся к лодке, лежащей на берегу, стащил ее в воду, вдел весла в уключины и, с трудом преодолев прибойную волну, выгреб в море. Он добрался до терпящего бедствие судна довольно быстро - греб изо всех сил. Аккуратно обошел кипящие пеной рифы и приткнулся к борту. Борт, выкрашенный черной краской, круто поднимался над головой и на Пьера вдруг повеяло жутью. Жутью и запахом. Пьеру был хорошо знаком такой запах - так пахла протухшая рыба и, вообще, мертвечина. Рыбак отогнал чувство страха. Он это умел. Без такого умения рыбаку в море лучше не выходить. Теперь нужно было как-то забраться на палубу, а это не просто - борт, как уже сказано, высокий. Пьер погнал лодку вокруг судна. Он обогнул его справа, миновал корму, поплыл вдоль левого борта и тут ближе к носовой его части увидел свисающий с палубы канат, конец которого полоскался в пенном прибое рифа.
Ну, с Богом! Пьер перекрестился, ухватился за канат и сноровисто начал карабкаться наверх. Вот и планширь. Ухватившись поудобнее, рыбак перевалился через него. Первое, что ему бросилось в глаза - труп матроса, распластавшийся на палубе шкафута у основания грот-мачты. Труп оказался не свежим, раздувшимся. Вот откуда так воняло. За свою жизнь Пьер видел не слишком много мертвецов, но и в диковинку они ему не были - иногда прибой выбрасывал из моря утонувших людей неподалеку от хижины. Матросов, в основном. И выглядели они гораздо хуже, чем вот этот... Хоронить утопленников приходилось ему - отец приказывал. Да и не любоваться же ими. К тому же запах... В общем, сильного впечатления сам по себе мертвец не произвел, но вот его наличие... Отчего он умер? Утонул, залитый штормовыми валами? Не похоже. По позвоночнику вновь прошла волна холода. И снова Пьер поборол страх.
Невольно ступая на цыпочках, он пошел в сторону кормы. Под ноги из-под кипы парусины метнулась крыса. Здоровенная, откормленная, с кошку размером - не меньше. От неожиданности Пьер едва не вскрикнул. Но быстро успокоился - что он крыс в своей жизни не видел. Пнул мерзкую тварь, которая безбоязненно вынюхивала что-то у него возле самых ног. Крыса возмущенно пискнула и скрылась в распахнутом трюмном люке. Поскрипывая ступенями, Пьер поднялся на шканцы и здесь рядом с штурвалом увидел еще одного покойника, видимо, рулевого. Тот выглядел получше своего собрата, наверное, умер не слишком давно. Поднявшись еще по одной лесенке, Пьер заглянул на полуют, но там никого не оказалось. Кроме пары крыс. Таких же сытых и здоровенных, нисколько его - Пьера не боящихся. Подумав, он решил не связываться с обнаглевшими тварями - есть дела поважнее - нужно было приступать к осмотру внутренних помещений.
Пьер вновь спустился на шкафут, решив заглянуть в матросский кубрик. Вряд ли он найдет там что-то ценное, но ему стало интересно: куда делся остальной экипаж? Вот и дверца в кубрик. Стоило ее открыть, как в нос Пьеру ударила густая волна трупного запаха. Спускаться по лестнице в зловонную темноту совсем не хотелось, но любопытство пересилило страх. Над дверцей висел фонарь. Пьер высек кресалом искру и подпалил масляный фитиль. Подняв фонарь над головой, он начал спускаться по лестнице и скоро ступил на доски нижней палубы. Все пространство не слишком великого матросского кубрика оказалось увешено подвесными койками. В койках, как и ожидалось, находились мертвые матросы - недостающий экипаж. Теперь Пьер понял почему крысы на корабле такие сытые - в нескольких гамаках копошились эти серые твари, обгладывающие разлагающиеся трупы. Находится в зловонной атмосфере было тяжко, и Пьер поспешил подняться наружу. Морской воздух показался чистым и благоуханным после трюмной вони, не смотря на гниющий неподалеку труп, который он обнаружил первым.
Какое-то время Пьер с наслаждение ловил ноздрями пахнущий водорослями морской бриз. Потом снова поднялся на шканцы и остановился перед дверью, ведущую в кормовую надстройку, в которой располагались каюты офицеров и капитанская каюта. Собравшись с духом, он открыл дверь и, вновь подняв над головой фонарь, шагнул в темноту коридора, по сторонам которого располагалось несколько дверных проемов. Здесь трупный запах хоть и имел место быть, но по сравнению с тем, что царил в матросском кубрике, почти не ощущался.
Пьер открыл первую дверь справа и оказался в небольшой каютке. Пустой. Облегченно вздохнув, он быстро обшарил помещение, но не нашел почти ничего ценного, кроме кошелька с несколькими серебряными монетами. В двух следующих каютах лежало по трупу. Кого-то из офицеров, должно быть. Никаких признаков насильственной смерти на телах видно не было. Так же, кстати, как и на всех виденных им до сих пор на судне. Эти двое тоже лежали на своих койках. Интересно, что же тут случилось? Болезнь? Похоже на то. По спине снова прошла волна холода. И опять Пьер победил страх. Да и чего уж теперь? Если он заразился, то такова судьба. Опять же, бежать с судна уже нет смысла. Лучше доделать дело, ради которого он сюда залез.
В этих двух каютах Пьер разжился двадцатью серебряными монетами. Уже не плохо. Таких денег он в руках никогда не держал. Пьер вышел в коридор и направился к капитанской каюте. Вот и дверь в торце коридора. Рыбак вошел в довольно просторное, светлое помещение. Сквозь четыре окна, выходящие на корму, проникал свет начинающегося дня. В центре каюты стоял большой прямоугольный стол, за которым, должно быть, собирался офицерский состав судна. В углу возле левого окна столик поменьше, наверное, рабочий стол капитана. Рядом с ним бюро с несколькими ящичками. Вот их надо обязательно проверить. Справа находилось что-то вроде алькова с довольно большой кроватью, почти целиком скрытой балдахином из дорогой шелковой ткани ярко красного цвета. Пьер удивился про себя: зачем капитану такая роскошь? Да еще и занимающая так много места?
Самого капитана Пьер увидел сразу, как только вошел в каюту. Тот сидел за своим рабочим столиком, уронив голову на его крышку. Может, еще жив? Просто потерял сознание? Рыбак подошел поближе и запах разложения, защекотавший его ноздри, дал понять, что с капитаном все кончено, и достаточно давно. Пьер приблизился к мертвецу, аккуратно обошел его, дернул верхний ящик бюро. И сразу удача - на ворохе бумаг лежал кожаный, расшитый бисером, кошель. Кошель тугой, явно наполненный монетами. Затаив дыхание, рыбак схватил его дрожащими пальцами, потянул к себе, невольно косясь на мертвого владельца. И вот кошель в руке. Пьер сделал шаг назад, с колотящимся возле горла сердцем потянул завязки. Горловина разошлась. Тускло блеснуло золото. Сердце от восторга дало сбой. Пришлось пару раз вздохнуть, успокаивая его. Рыбак взвесил кошель в руке, забрался пальцами внутрь, ощущая гладкость и приятную теплоту монет. Сколько же здесь? Он вынул одну монету, осмотрел. Золотой франк! Новая совсем монета, которую он и видел-то всего пару раз и только в чужих руках. А тут не меньше полусотни штук! Он же теперь богач! Можно бросить свою хижину, перебраться в город, купить домик, торговую лавку. Или на лавку уже не хватит? Нет, должно хватить! Обязательно хватит! Он все еще дрожащими пальцами подвязал кошель к поясу.
Еще раз глубоко вздохнув и немного успокоившись, Пьер проверил оставшиеся три ящика бюро. Там ничего кроме бумаг не оказалось, зато он разглядел лежащую на полу рядом с капитаном шпагу в ножнах. Рукоять и эфес шпаги, похоже, были сделаны из золота, да еще и украшены разноцветными камешками. Наверное, драгоценными. Он нагнулся, поднял шпагу, сунул ее подмышку. При этом ненароком задел плечом труп капитана. Рука капитана, лежащая на коленях, свесилась вдоль тела и на ней блеснули пара перстней с голубым и красным камнями. Оба камешка совсем не маленькие. Наверное, больших денег стоят. Пьер потянул один из перстней с пальца. Куда там! Пальцы мертвеца тоже распухли. И что делать? Не бросать же такую ценность? За сапогом нож... Хорошо наточенный. Нож из сапога, мертвую руку на стол, отогнуть нужный палец. Хрусть! Ага! Есть! Из наружного нагрудного кармана капитанского камзола торчит угол белоснежного платка. То, что нужно. Как раз чтобы обтереть добычу. Теперь второй. Есть! Тоже обтереть. Теперь вытереть руки, кажется, запачкал слегка. И нож... Платок обратно в карман мертвецу, чтобы не сильно обижался.
Пьер выпрямился, осмотрелся еще раз. Кажется здесь взять больше нечего. Разве глянуть в кровати? Вряд ли там что-то ценное найдется, но - вдруг? Хотя, может быть шелковое постельное белье? А что? За него, небось, тоже можно получить очень неплохие деньги. В общем, надо глянуть. Пьер уже вполне по-хозяйски шагнул к кровати, отдернул занавесь балдахина и замер. На кровати лежала женщина. Скорее даже девушка - совсем молодая. А красивая... Таких красавиц Пьер не видел даже в городе. Тонкие черты лица, белая матовая кожа, волосы темнее воронова крыла, платье, которое, казалось, соткано из лунного света - настолько тонкой была материя.
Тоже мертва? Пьер нагнулся над красавицей, раздул ноздри, принюхиваясь. Мертвечиной не пахло. Или труп еще относительно свежий? А, может, все же, жива? Но дыхания не видно и не слышно. Решившись, рыбак коснулся пальцами руки красавицы, лежащей под высокой грудью. Рука оказалась холодной. Нагнулся, поднес ухо и щеку к лицу девушки, пытаясь уловить тепло дыхания. Ничего. Даже, кажется, холодком повеяло. Все же мертва. Жалко... Пьер выпрямился, глянул на лицо красавицы и остолбенел - та открыла глаза. Черные, как ночь. Глаза смотрели в никуда и, кажется, не видели Пьера.
- Ты... Вы... Живы? - выдохнул он наконец.
Что-то изменилось в неподвижном доселе взгляде девушки. Кажется, он стал осмысленным. Чуть погодя, глаза дрогнули, внезапно метнулись вправо-влево и остановились на рыбаке. Потом дрогнули изящные, на глазах порозовевшие губы. Красавица произнесла:
- Кто ты?
- Я? Я Пьер. Здешний рыбак. А кто Вы?
На лице у девушки появилось задумчивое выражение.
- Пока не знаю, - с легким удивлением в голосе ответила она.
- А как ты попала на борт судна?
- Не помню, - покачала головой та. - Да это и не важно.
Пьер был озадачен: как так? Потеряла память после болезни? Почему- нет? Наверное, бывает и такое. Так, или иначе, оставлять девушку на судне нельзя - за ночь усиливающееся волнение разобьет его в щепы. Он попытался объяснить все это своей нежданной находке.
- Ты хочешь взять меня на берег? - глаза красавицы радостно заблестели. На бледных до сих пор щеках вспыхнул яркий румянец.
- А как же иначе? - удивился рыбак. - Не бросать же тебя здесь?
- Если так, то ты сделаешь мне большое одолжение, Пьер, - губы девушки раздвинулись в улыбке, обнажив белоснежные, мелкие, неожиданно острые зубы. - Только мне нужно взять с собой кое-что.
- Это понятно, - кивнул с пониманием дела рыбак. - Туалеты, пудру, помаду и прочие дамские штуки.
- Ну, нет, - снова улыбнулась красавица. - Вещей совсем немного. И это не то, о чем ты говоришь. Вещица всего одна. Сейчас...
Девушка засунула руку под подушку, на которой лежала, и достала оттуда небольшую шкатулку, инкрустированную перламутром. Она встряхнула ее, приложила ухо к крышке, словно к чему-то прислушиваясь, удовлетворенно вздохнула.
- Все. Я готова. Идем?
- Идем.
Пьер протянул руку красавице, чтобы помочь подняться с кровати. Но та, не обратив на нее внимания, легко соскользнула со своего ложа и, сунув шкатулку подмышку, направилась к выходу из каюты. Рыбак поспешил за ней следом. Они вышли из кормовой надстройки, спустились на палубу. На раздувшийся труп, лежащий возле грот-мачты, девушка не обратила никакого внимания. Она обратила внимание на крысу, выскочившую из решетки, прикрывающей трюмный люк. Крыса величиной, пожалуй, побольше кошки подбежала к ней, поднялась на задние лапки, передними уперлась в платье красавицы, словно ласкаясь. Та нагнулась, пощекотала серую тварь кончиком пальца под нижней челюстью. Крыса блаженно прищурилась.
- Может быть возьмем ее с собой? - спросила девушка у Пьера.
Тот, в немом изумлении наблюдающей за этой сценой, отрицательно затряс головой.
- Жалко. Она же такая милая. Ну да, нет, так нет.
Подошли к борту, с которого свисал канат. Пьер посмотрел вниз на море, на канат, потом на девушку и сообразил, что та в своем длинном платье по канату, пожалуй, не спустится. К счастью, осмотревшись, он увидел принайтованный к фальшборту трап. Трап имел полноценные дощатые ступеньки. Придется, конечно, повозиться, устанавливая его, но тут уж ничего не поделаешь. Все время, пока Пьер спускал и крепил трап, красавица терпеливо стояла в сторонке, время от времени лаская крыс, подбегавших к ней одна за другой. Рыбак старался не смотреть на эту странную и противоестественную картину. В душе у него вожделение, имевшее место в начале, потихоньку сменялось на страх и отвращение к найденной им девице. Наконец работа была закончена. Пьер сделал приглашающий жест и сам первым спустился, чтобы придержать лодку для удобства девушки. Та с грацией королевы начала спускаться вниз. Рыбак, придерживающий трап, смотрел на нее снизу-вверх, так, что ему оказалось видны ноги девушки под платьем чуть выше щиколоток. На правой ноге он разглядел что-то вроде странного розово-серого браслета, охватывавшего икру тремя, или четырьмя витками. Что бы это могло быть? Пьер, преодолев смущение, присмотрелся. Нет, скорее это похоже на тонкую веревку, или шнур. Розовый, покрытый редкими серыми шерстинками. Кажется... Нет! Нижний конец этого шнура вдруг шевельнулся и отклонился в сторону от ноги. Словно большой розово-серый червь... Хвост? Крысиный хвост?! Пьер встряхнул головой, зажмурился, посмотрел вновь, но красавица уже почти спустилась в лодку. Потрепав Пьера по щеке, она шепнула:
- Шалунишка.
Потом прошла вдоль борта лодки и уселась на кормовой банке. Рыбак сел на весла, так что теперь они сидели лицом друг к другу. Пьер оттолкнулся от черного борта судна и начал энергично грести к берегу. Все фривольные мысли относительно красотки давно вылетели у него из головы. Осталось одно желание - побыстрее доставить девицу на берег и спровадить ее куда подальше.
Оказалось, что он провел на судне больше времени, чем думал - уже вечерело. Волнение на море усилилось, но до берега он должны были успеть добраться до того, как волны основательно разыграются. Девушка сидела от него менее чем в туазе - любуйся сколько угодно. Лицо ее было прекрасным - этого не отнять, хотя продолжало пугать. Теперь своей неподвижностью. На лице красавицы застыло выражение легкой снисходительности. На губы словно кто-то приклеил улыбку. Молчание мало-помалу становилось тягостным. Чтобы хоть что-то сказать, Пьер спросил:
- А что случилось с судном?
- Они имели несчастье найти меня.
- Как это? - чувствуя, что по спине поползли мурашки, спросил рыбак.
- Зачем тебе знать? - продолжая улыбаться, спросила девушка. - Экипажа нет. К утру ничего не останется и от судна. Твоя награда останется при тебе и с тебя за нее никто не спросит.
При этих словах она прижала шкатулку, которую держала в руках к высокой груди.
- Что в ней? - кивнув на шкатулку, спросил рыбак.
- Самое ценное, что у меня есть, - улыбка девушки стала шире.
Снова воцарилось тяжелое молчание. К этому времени солнце совсем зашло. К счастью, взамен дневному светилу на небо взошла луна, вполне себе неплохо освещая округу. Волны бились в борт лодки, обдавая Пьера и его спутницу холодными, солеными брызгами. Рыбак поеживался, а девушке, похоже, было все равно - она смотрела на луну и ее прекрасные глаза отражали желтовато-зеленый свет, словно это были глаза зверя. Внезапно она нарушила молчание неожиданным вопросом:
- Ты веришь в бога, рыбак?
- Конечно, - кивнул Пьер, после короткой заминки.
- А в дьявола?
Пьер замер, потом снова кивнул.
- Верю.
Красавица рассмеялась. Смех ее оказался довольно неприятным - слишком высоким, местами сбивавшимся на писк. Похожий на крысиный.
- Это хорошо, - отсмеявшись, сказала она. - А об экипаже судна не переживай. Ведь смерть - это просто дверь. И за ней не ад и не рай. Просто другая комната.
- Священники говорят по-другому, - поежившись в очередной раз от холодных брызг, произнес Пьер.
- Много они понимают, священники, - красивые губы скривились в презрительной усмешке. Они же ничего не знают, а просто повторяют сказки, написанные в старых книгах.
Пьеру стало обидно за старого патера Рауля, служившего в церкви в соседнем селе. Тот был хорошим человеком и говорил в своих проповедях правильные, с точки зрения рыбака, вещи.
- Откуда тебе-то знать, что там - после смерти? - буркнул он.
- Знаю, - лицо девушки внезапно стало строгим. - Я там была. А теперь вернулась.
В этот момент небольшое облако закрыло луну, до сих пор хорошо освещавшую прекрасное девичье лицо, и в воцарившейся мгле Пьеру показалось, что лицо красавицы обернулось громадной крысиной мордой. Он вскрикнул, не удержавшись, но облако уже ушло, и опять на него смотрели прекрасные глаза, сияющие на очаровательном лице.
- Что-то случилось? - в голосе незнакомки слышалась неподдельная забота.
- Нет, ничего, - отозвался рыбак, и стиснул зубы, чтобы те ненароком не застучали.
Когда нос лодки с хрустом воткнулся в прибрежную гальку, Пьер не сразу нашел в себе силы, чтобы встать на ноги. Девушка вышла из лодки без его помощи. Отошла на пару туазов и остановилась, видимо, дожидаясь его. Луна снова скрылась за облаком. Красавица поспешно отвернулась и накинула на голову шелковую шаль, лежавшую до этого у нее на плечах. Пьеру стало невыносимо страшно. Снова застучали зубы. Но сидеть в лодке вечно было невозможно. И рыбак в очередной раз за этот день сумел справиться со своим страхом. Во всяком случае настолько, чтобы встать и подхватить с дна лодки шпагу капитана, прихваченную с судна. Рука его легла на рукоять клинка и остатки страха ушли. Уже на твердых ногах он спрыгнул на береговую гальку, подошел к девушке. Та продолжала стоять к нему спиной. Туча, закрывшая лунный свет, оказалась большой и закрыла луну, видимо, надолго.
- Так, все же, как тебя звать? - спросил Пьер. - Не вспомнила? - Кажется, голос его не дрожал. Во всяком случае, он на это надеялся.
- У меня много имен, - не оборачиваясь, отозвалась незнакомка. Голос ее стал визгливым, срывающимся на писк. - Но здесь меня будут звать Чумой.
И она обернулась, сбросив шаль с головы. На Пьера почти в упор смотрела громадная крысиная морда, скаля острые резцы.
- Ты напрасно увидел все это, - рука Чумы, оставшаяся человеческой, только отрастившая длинные когти на пальцах, показала на свою голову. - Если бы не увидел, я бы оставила тебя в живых. Хотя, нет. Не оставила. Но забрала бы последним - все же ты вытащил меня с того судна. Можно сказать, спас. Ведь если бы не ты, эти волны, - она кивнула на море, - уже, пожалуй, разбили бы его, и я утонула бы вместе со своим сокровищем. - Чума кивнула на шкатулку, которую продолжала прижимать к груди. - Ведь я могу умереть здесь так же, как простая смертная. Но ты увидел, и кто знает, как ты сможешь воспользоваться полученным знанием. Потому...
Боковым зрением Пьер заметил, как подол платья чудовища с правой стороны взметнулся вверх и из-под него показался громадный, извивающийся крысиный хвост. Так вот, что он видел, когда девушка спускалась с борта судна в лодку! Хвост метнулся к нему и обвил горло. Сжал. Пьер взревел от ужаса и рванулся назад. Хвост сжал горло сильнее. Но рука Пьера уже тащила из ножен шпагу, прихваченную им с судна.
- Тварь!
Клинок вонзился ей в живот. Тварь завизжала, словно крыса, попавшая в капкан. Платье возле раны расползлось, и рыбак увидел то, что скрывалось под ним - мокрую дрожащую тушу, покрытую серой клочковатой шерстью. Потом начало распадаться и тело. От него полетели клочья. Клочья подхватывались все усиливающимся ветром, уносились куда-то во тьму. Прошло несколько мгновений и от чудовища не осталось ничего. Только шкатулка, лежащая на обкатанной прибоем гальке.
Городок Сен-Мартен встретил его гулом и вонью нечистот. Он добрался до него как раз к утру, когда жители начали выбираться на улицы по своим обычным делам. Пьер снял комнату в трактире "У пьяного моряка", бросил шпагу, завернутую в плащ, на кровать и принялся изучать прихваченную шкатулку - все, что осталось от случившегося с ним кошмара. Замок у шкатулки оказался хитрым, но не крепким.
- Что же там за сокровище, черт его побери!
Он в очередной раз потряс шкатулку возле уха. Какой-то шелест. Камни и монеты так не звучат. Да и легковата она для таких вещей.
- А, черт с ним со всем!
И он поддел крышку ножом.
Щелчок. Шкатулка открылась. И тьма вырвалась наружу.
Тысячи черных точек - блох, взмыли в воздух, как дым. Они зашипели, будто радуясь обретенной свободе.
Пьер вскрикнул, замахал руками. Потом попытался захлопнуть крышку шкатулки, но было поздно - блохи уже облепили его, лезли в нос, рот, уши, кусали шею, руки, веки, голову... Он рухнул на пол, задыхаясь. Последнее, что он увидел: блохи запрыгали по полу, стенам, полезли в щель под дверью, в открытое окно, выскакивали на улицу, в мир...
Через три дня в Сен-Мартене умерло две трети жителей.
Через неделю чума полыхала в Марселе.
Через год уже вся Европа стонала под крылом Черной Смерти.
А в трактире "У Пьяного моряка" рядом с высохшим трупом Пьера так и осталась лежать открытой шкатулка - теперь пустая.