Баранов Ярослав Станиславович : другие произведения.

Лыжная прогулка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Конец года
  Я сижу за партой.
  Идёт урок биологии. Наша учительница Зинаида Павловна любит говорить громко, раскатисто, будто выступает на площади. Растянутые гласные и чёткие, краткие согласные создают исключительно уникальный тип речи. Его не спутаешь ни с чем! И через десятки лет я без особых затруднений различил бы её голос.
  Деревянная спинка стула впивается мне в кожу. облокотился на столешницу. Вроде ничего, терпеть можно, продолжаю слушать. Сегодня мы приступили к изучению основ анатомии - крайне увлекательная вещь! Я изучил эту тему ещё дома, настолько она показалась мне интересной. Каждый так и норовит узнать несколько замудрённые и сперва трудные названия мышц, костей и связок. Зинаида Павловна попросила нас открыть учебник и внимательно осмотреть картинку. Весь класс начал щупать себя то за ногу, то за руку, чтобы проверить на месте ли мышца, убедиться такой ли она формы...
  Слева от меня, выпучив глаза от интереса и, возможно, от усталости (он так делал абсолютно всегда), склонился над книгой Серёга Питонов. Биологию он, прямо скажем, не любил. Но сейчас совсем другое дело. Серёга всматривался в названия и, закрыв глаза, прокручивал их в голове. Учительница обращается к нему:
  - Питонов, назови основные мышцы руки, - прогромыхала она.
  Серёга малость растерялся, но потом, сделав секундную паузу, выпалил:
  - Мышцы предплечья, мышцы плеча, дельтовидные, - он так покраснел, что я, будучи его соседом по парте, сразу заметил.
  - Отлично, молодец! - рявкнула Зинаида Павловна.
  - Ясенев, назови самую большую цельную кость. Ясенев? - повторила учительница.
  Но Сашка Ясенев прилёг на парту и закрылся от внешнего мира своими могучими ручищами. Ночью он наслаждался последней серией любимого сериала, серии закончились, теперь надо ждать целый год, а то и два, чтобы вновь погрузиться во вселенную космоса. В общем, Сашке было не до какой-то там биологии... Главный герой пал в бою с инопланетными захватчиками, пожертвовав собственной жизнью... Ясенев даже чуть не заплакал, настолько привязался к нему. Тем не менее, пришло время возвращаться в реальность, и сидящий рядом паренёк толкнул его локтем в бок.
  Сморщенная и заспанная рожа с двумя узкими прорезями вместо глаз повернулась в сторону обидчика. Тот кивнул на учительницу, рожа развернулась на неё.
  - Зинаида Павловна, я не знаю, вот честно! - действительно честно сказал Сашка, и рожа бухнулась в исходную позицию.
  - Ладно, оценка два. Продолжаем, - рассерженная Зинаида Павловна сделала вид, будто бы ей всё равно, хотя горячо любила Сашку и часто позволяла ему маленькие поблажки, она ясно чувствовала в нём невероятные способности, однако Сашка чувствовал невероятную боль в своём сердце из-за утраты кумира...
  Урок подходит к концу. Звенит звонок. Я записываю домашнее задание, собираю учебники, быстро подбрасываю вверх стул, перехватываю его в воздухе и с грохотом ставлю на парту. "Всё, каникулы", - подумал я и глубоко вздохнул.
  Серёга, я и Сашка выходим из душной комнаты и ловим чудный сквознячок, пробегающий по длинному коридору.
  - Ооо... Хорошо. Вот это я понимаю! - воскликнул Сашка и расстегнул рубашку чуть ли не на распашку.
  - Да, согласен, блаженство! - подхватил Серёга.
  Нацепив тяжёлые теплые куртки, мы выдвинулись из пункта получения знаний. На улице лёгкий морозец, снежок крупными хлопьями летит вниз, на голый асфальт, где ездят машины. Мягкий ветерок подгоняет нас домой. Миновав ворота школы в полной тишине, Сашка заговорил:
  - Пацаны, вы чем заниматься на каникулах будете? - спросил он так невзначай.
  - Если начистоту, планов нет вообще, предполагаю, что будет как обычно: справим Новый год, и затем десять дней игр. Давно хотел пройти одну... - задумчиво произнёс Серёга.
  - У меня так же, может только, на дачу сгоняем, чтобы варенье забрать, - сказал я.
  Между тем, наша компания шла мимо пекарни, где готовили вкуснейшие булочки со сгущёнкой.
  - Ясно, пацаны, давайте зайдём, - Сашка показал на пекарню. Мы свернули и ввались в очень душное помещение.
  На прилавках благоухали свежие, только что вынутые с противней пирожки и, конечно же, булочки со сгущёнкой. Я взял две, а мои товарищи по одной. Нам повезло: сгущёнка была ещё тёплой. Она просто таяла во рту. Пройдя по тротуару до светофора, к нам снова обратился Ясенев:
  - Слушайте, я с отцом четвёртого числа еду на лыжную базу. Отца пригласили туда, как почётного гостя. Я ж вам рассказал, наверняка, помните? Ну так вот, база закрытая, там лишь те, кто готовиться к соревнованиям. Вы б не хотели присоединится? Отец будет погружён в процесс тренировок, а у нас будет почти полная свобода действий. Что скажете?
  - Скажу, что звучит неплохо. Но меня мать вряд ли отпустит... - печально ответил Серёга.
  Перед нами уже виднелась просторная площадь. Ещё минут пять и нырнём в подземку. Сашка сильно морщился, чтобы снег не летел прямо в глаза. Я же съёжился и потонул в высоком воротнике грузного пуховика. Сбоку гудели машины, народ едет с работы. Завтра праздник, люди, как угорелые, спешат по домам к своим родичам.
  - Не переживай, я размышлял на этот счёт, батя поговорит с ней, - отрывисто, но чётко сказал Сашка. - Дима, а ты как?
  - Скорей всего, отец даст добро. Он твоего знает... - неуверенно сказал я, потому что он мог спокойно и забыть про него.
  - Может, не надо говорить? Я так попробую, может, и отпустит...
  - Ой, да не бреши, будешь молчать до последнего, потом скажешь, что, мол, так и так, не получилось, простите, извините, а там уже и для разговора времени нет. То вряд ли, то отпустит. Поедешь в любом случае!
  Хмурый Серёга притих и потопал след в след за нами. Вот и площадь. Слева целая вереница всяких ресторанчиков, справа банк и магазин электротехники, в котором я не так давно брал клавиатуру и мышь.
  Вход в метро находился в отдалении от нашей дороги, ведущей на площадь. Добраться туда можно двумя способами: идти вдоль ресторанчиков или вдоль банка и магазина электротехники. Если я шёл один, что случалось не часто, так как Питонов и Ясенев живут совсем рядышком со мной, то сворачивал направо, если мы шли все вместе, то налево. Сашка постоянно недоумевал, зачем ходить по ресторанам, когда можно спокойно насытиться в лучшей, по его мнению, пекарне города. За витражными стёклами от пола до потолка часто сидели гламурные дамы, предпочитающие изыск и роскошь. Сашку это раздражало, он с важным видом маршировал мимо них, не глядя. А когда проходил - доставал булочку и доедал.
  Мы спустились вниз, купили жетоны, проскользнули сквозь металлоискатель и рванули к закрывающимся дверям поезда.
  Успели! Хотя, куда спешили? Поезда ходят каждые пять минут.
  Рельсы заскрипели, и состав покатился. Всех пассажиров бросило назад, кто-то даже ещё б немного и упал. Однако нас беда миновала, сноровка, приобретённая на секции гимнастики, на которой произошла наша встреча и где завязалась дружба, помогла.
  Как бы то ни было, вскоре на одной из станций вышел Серёга, а на следующей Сашка и я.
  - Всё, давай, потом позвонишь, - справился Сашка, прощаясь со мной.
  - Хорошо.
  
  Подготовка к отъезду
  Новый год встретили незамысловато. Всё по старой, идеально отработанной схеме: готовка различных вкусностей, ужин, поздравления и, наконец, подарки. Самое приятное, конечно, - подарки. Мой отец с торжественным видом вручил мне три книги Джеральда Даррелла (знаменитого зоолога и писателя 20 века). До этого я прочёл всего одну его книгу, и она вызвала у меня бесконечный ряд положительных эмоций. Теперь этот ряд утроился. Я был очень и очень рад такому подарку и на следующий же день погрузился в чтение.
  Дни летели, а лёгкий и мягкий декабрьский морозец превратился в суровый и пробирающий январский. Снег практически не шёл, как это бывает в лютые морозы, деревья покрылись крупной наледью, ветки прогибались и свисали вниз, словно нагружённые спелыми плодами в невероятно урожайный год. Небо затянуло тучами, оно стало серое-пресерое. На улицу особо не рвался, делать там нечего, все соседские ребята сидели, также, как и я, по тёплым квартирам, отходя от непосильных уроков и школьной суеты. Я решил не отставать от них.
  Так пролетело три дня. За этот промежуток времени я успел не только почитать, но и поговорить с родителями по поводу поездки на лыжную базу. Честно говоря, я бы посидел дома в такие морозы, однако Ясенев просто загорелся мыслью о том, чтобы я и Серёга обязательно поехали с ним.
  Разговор удался, отец согласился. Оказывается, они с Сашкиным на собраниях часто сидят вместе за одной партой и диву даются от некоторых чрезвычайно заботливых мам, спрашивающих классного руководителя о таких абсурдных вещах, что они, однажды, посреди полной тишины и обдумывания одного из таких вопросов учительницей, заржали, не в силах сдержаться. Благо, та мама не поняла, что смеются именно над ней, а то с её дотошностью неизвестно чем бы дело кончилось...
  Ну и вот, отец согласился, сказал, мол, езжай, если хочешь, он мужика знает, не подведёт, спросил, насколько едем. К сожалению, сходу я ему не ответил, пришлось звонить Сашке.
  Долгие гудки, Сашка взял трубку.
  - Алло, привет. Не отвлекаю? - волнуясь спросил я.
  - Здорово, нет, по какому вопросу? - важно поинтересовался Сашка.
  - Надолго едем на эту лыжную базу?
  - Дня на три, не больше. Отец пару раз потренирует, да и всё, - забасил Сашка.
  - Ясненько, послезавтра выезжаем да?
  - Угу.
  - У тебя отец рядом, моему надо с ним поговорить...
  - Да, сейчас дам трубку, - после этих слов, я в свою очередь тоже передал аппарат для связи.
  Говорили они недолго, в конце над чем-то посмеялись. Мне страсть, как захотелось узнать, из-за чего был смех, но как я ни старался прислушиваться, ничего не разобрал...
  Третьего числа я всецело погрузился в сборы. Вытащил из громадного раздвижного шкафа вместительную синюю сумку и принялся складывать вещи. Сперва-наперво позаботился о тёплых вещах, потом о сменной одежде, как я предполагал, мы будем жить в самой лыжной базе. Естественно, не обошлось и без зубной щётки с пастой. Куда же без них! Также положил планшет, который мне подарили на прошлый день рождения, чтобы, если надоест читать, во что-нибудь поиграть. Взял и книгу.
  Пока я рылся по закромам квартиры, день подошёл к концу. Уставший и вымотанный я присел и вдруг вспомнил о Серёге. Как я мог забыть!? Моментально промелькнула мысль о Сашке и его заверениях насчёт уговоров.
  Вечерело.
  Питонов жил через пару домов в маленькой двухкомнатной квартирке вместе с матерью, чего стеснялся не на шутку. Мать была женщиной очень заботливой и набожной, отец Питонова погиб ещё в его младенчестве; он работал на строительстве моста; временный трос из-за чрезмерно большой нагрузки лопнул и рассёк его надвое... Так молодая мать стала вдовой. Главный кормилец исчез, и им пришлось трудно. Доходило до того, что они кое-как ели раз в день. Спасал детский садик, где крохотного Серёжку кормили в обед рисовой кашей. Работала она не покладая рук, буквально вваливалась домой и падала на кровать в изнеможении.
  Спустя пять лет она добилась хорошего вакантного места и сейчас, слава богу, у них всё хорошо. Если не считать, конечно, что мальчик растёт без отца со слишком обходительной матерью, которая ограждает его от всех проблем, боясь потерять и сына...
  Я побежал к нему. Выскочил на улицу, где под моими ногами трещал снег, и потопал вдоль дороги, освещаемой одиноко стоящими фонарями, которые светили через раз. Городской шум почти угас, тем более, что он особо-то не разгорался, праздники всё-таки.
  Тем не менее, вот уже виден нужный мне невзрачный и серенький дом. Я сворачиваю влево, во двор. Здесь стоит древняя, как этот мир, спортивная площадка, глубоко и надёжно вкопанная в глинистую почву. Летом нас отсюда не достать. Мы вертимся на турниках, делаем выходы силой, горизонты, висы. Для нас это просто рай. В жаркие дни она полностью свободна, лишь с утра туда может забрести какой-нибудь левый паренёк, повисит малость и дальше пойдёт; мы снимаем футболки и сидим в одних только шортах, загораем, разговариваем, а между делом разучиваем новый элемент на перекладине.
  Однако зима. Площадка спряталась в сугробах, ни к брусьям, ни к турнику не пробраться. Ступишь - провалишься по шею и без посторонней помощи навряд ли вылезешь.
  Я позвонил по домофону, мне открыла мать Серёги. Судя по её нервному голосу она чем-то взволнована. Кажется, я знаю чем...
  На пороге меня встретил уже Питонов. Тощий, зато мускулистый паренёк. Он тоже, как и мать, был не в себе, что называется, но делал вид, будто всё в порядке, хотя я чувствовал, что пришёл зря, ничего дельного из этого не выйдет.
  Я тихо шепнул ему: "Поругались?". Серёга громко и чётко ответил мне, что я прав. Разувшись, я прошёл в его комнатушку, где на кровати увидел здоровенную сумку.
  - Александр Тимофеевич поговорил, да? - спросил я, глядя на сумку и соображая, что же туда можно было такое запихать, моя в два раза меньше.
  - Да, без него у меня было ноль шансов на успех. Как только я заикнулся о поездке, мать отрезала на корню. Благо, Сашкин отец смог обуздать её нрав... - Серёга зевнул и потёр лоб ладошкой.
  - Милый, ты сколько пар носочков положил? Здравствуй Ваня, как у тебя дела? Ты уже собрался? - влетела в комнату мать Серёги и осыпала нас градом вопросов.
  - Две пары, мам, - простонал Питонов.
  - Хорошо дела, да, собрался, - ответил я.
  Мать Серёги, Мария Ивановна, была очень приятной женщиной, всегда умела поддержать разговор. Она производила неизгладимое впечатление, что никак не укладывалось у меня в голове из-за рассказов друга. По его словам, когда никого нет дома, мать - свирепый зверь правосудия и ласки.
  - Положи ещё две, - буркнула мама и исчезла за дверью.
  - Уже бегу... - еле слышно проворчал Серёга.
  - Ладно. Я пойду, наверное. Так забежал, чтобы узнать, едешь ты или нет. Не буду мешаться. Увидимся завтра. Александр Тимофеевич будет в восемь. Выспись, дорога долгая, - говорил я, вставая с диванчика.
  - Давай, моя задача - вытерпеть маму, а остальное так... - сказал он, провожая меня.
  - Что-что, сынок? - донеслось до моего правого уха, щеколда задвинулась, отрезав все шумы, исходившие из темноватой квартирки...
  
  
  В путь
  Проснулся я, что называется, впритык. Глянул на часы - 7:30. Вот блин!
  Вскочил, встал с левой ноги. Да что ж такое! Видно, сегодня будет всё так... Метнулся в ванную, умылся, почистил зубы, причесался. Вроде нормально, на людях показаться можно, и на том спасибо. Разбудил мать, чтобы помочь мне в окончательных сборах. Она нехотя и лениво встала и начала проверять сумку. Между тем, я быстро одевался и разогревал в микроволновке завтрак. Отец спал, как медведь; я не будил его, пускай поспит, неделя, и ему опять на работу, хлеб нам с матерью добывать.
  Пропищала микроволновка, осталось десять минут. Успеваю! Ежедневные практики вставания в школу дают о себе знать, каждое действие отработано до автоматизма. Я уплетаю гречневую кашу с домашней паровой котлетой, политой остреньким кетчупом, и запиваю этот деликатес зелёным чаем. Вкуснотища! Отворил верхний шкафчик и достал печенье. Забросил в рот и захрумкал. Прикусил щёку, неприятная ноющая боль...
  На часах - 7:55. Пора!
  Я зашнуровываю высокие меховые ботинки, застёгиваю пуховик, напяливаю набекрень шапку и получаю последние наставления от матери. Мол, так и так, то делай, то не делай, аккуратнее и всё в таком духе. Обнимаю мать и с чувством нестерпимого ожидания переступаю порог.
  Лестница дребезжит, я спускаюсь вниз, хватаясь за перила, и перехватываюсь на лету, звучно хлопая ботинками по бетонным ступенькам. Я выскакиваю на улицу и бегу к воротам, куда должен подъехать Александр Тимофеевич с Сашкой.
  Никого!
  Я умерил шаг и потихоньку подошёл на место встречи. Холодно, однако, надо признать! Щёки закололо, по ногам пробежала мелкая дрожь. Позади меня идёт наша соседка Лидия Николаевна, выгуливает свою собачку. Собачка, как недавно родившийся медвежонок: широкая грудь, короткие лапки, хвостик пушком. Она натягивает поводок и лает на меня. "Порвётся поводок, и вся твоя храбрость пропадёт", - думаю я. Отец изумлялся тому, что в квартире держат собаку, считая, что для такого животного необходим простор и свежий воздух, причём постоянно. Я был с ним полностью солидарен.
  О! Вот и Серёга!
  Серёга шаркал по снегу, понурив голову и смотрел на меня исподлобья. За спиной свисала сумка, перевешивая бедного назад, ему приходилось наклоняться вперёд, чтобы не упасть. Я заулыбался и протянул ему руку.
  - Здорово, ты переезжаешь? - спросил я, осматривая сумку, вблизи она выглядела ещё больше.
  - Походу, останусь жить на базе... - парировал мою шутку Серёга.
  - Опаздывают, - я достал телефон и осведомился о времени. - 8:10. Чего такой мрачный?
  - Да чего-чего, - сказал Серёга, передразнивая меня. - Сам знаешь. Я еле отвязался, чуть скафандр не надела на меня... - заговорил было Серёга, но затем утих, он знал, что ябедничать на родных некрасиво. Тем не менее, негативные эмоции переполняли его, и он не мог ничего с этим поделать.
  Я выждал, пока Серёга это поймёт, и сказал невзначай:
  - Ух, и накатаемся же мы! Три дня сряду! На выносливость поработаем, у нас весной соревнования. Тренер говорил, ты знал?
  - Не-а, не знал. Куда поедем? - Серёга обрадовался, что мы сменили тему разговора и подошёл ко мне поближе.
  - Тобольск... - медленно проговорил я.
  - Недалеко. А то в прошлый раз в Казань тащились четыре дня... - начал рассуждать Питонов.
  Послышался рёв мотора. Мы обернулись, и перед нами появилась машина. Это Александр Тимофеевич с Сашкой. Старенький дизельный внедорожник проделал своими колёсами глубокие борозды в снегу. Агрессивные рубленные углы предавали машине дорогой вид, но на деле она была вовсе не дорогая. Александр Тимофеевич руководствовался в первую очередь вместимостью и проходимостью данной машины, его часто приглашают за город, чтобы доехать туда, порой нужен транспорт и покруче.
  Сбоку опустилось стекло, и к нам высунулся Сашка в шапке-ушанке. Скомандовал залезать в танк, а сумки закинуть в багажник. Мы обогнули машину и побросали сумки, там и без нас было всё забито, отец Сашки взял с собой лыжи и палки, которые лежали наискосок от верхнего угла до нижнего противоположного угла багажника. После запрыгнули в салон.
  Поприветствовали сидящих и потонули в мягкой поролоновой сидушке. Тронулись. Воцарилась гробовая тишина, если не считать поскрипывающие тормоза и печку, работающую, как мощный фен. По Серёге было видно, что он дико уставший. Воспользовавшись тишиной Питонов откинулся на спинку и вскоре засопел. Так мы проехали минут пятнадцать. Я перекинулся с Сашкой парой слов, и в разговор вмешался Александр Тимофеевич. Он стал рассказывать, как пришёл в лыжную секцию, и про первые соревнования. Мне было невероятно интересно послушать его, а вот Сашке, как я понял, не очень. Ясенев-младший слышал эти истории по сто раз и мог уже угадывать следующие слова отца наперёд.
  "Познакомил меня с этим спортом мой друг Петька Жирнев, я с ним летом сдружился, мы тогда с ним отрывались по полной программе: и по высоченным деревьям карабкались, и по стройкам лазили, и в заброшенные здания иногда заглядывали, не обошлось, конечно, и без речки. Каждое утро встречались и купались. Короче говоря, время летело быстро. Он как-то упомянул, что зимой лыжами занимается. Я на тот момент не совсем представлял себе, что это такое, так, отдалённо слышал. По Петьке было видно, что он парень спортивный, там кубики у него были, спина широкая... Наступила осень, учёба, наши походы сошли на нет. Осенью мы почти не общались, и вот в конце ноября он зовёт меня загород на лыжах прокатиться. Ну я чего, давай, погнали. Собрались с ним, лыжи взяли, надели и начали. Я на первом повороте грохнулся, еле-еле ехал, ноги болели жутко, Петька ничего, гнал, как бешеный заяц. Потом вдобавок я ещё шесть раз упал. Прошёл километр, а Жирнев пять, даже одышки не было. Ну, потом я задался целью, так сказать, и следующей зимой мы уже наравне ездили. Нас с ним мужичок один приметил, к слову сказать, наш будущий тренер, позвал заниматься. Мы и не против. Через годик на соревнования поехали, разделили с Петькой первое и второе место. И так мы друг дружку постоянно мотивировали, то я первый, то он. Планомерно и до олимпиады добрались... Он выиграл, я приобиделся на него. Шанс отыграться будет только через четыре года... Как бы там ни было, я тоже стал олимпийским чемпионом. Этот самый Петька и ждёт нас на лыжной базе, куда мы едем... Вы его по имени отчеству называйте, это я так... Пётр Геннадьевич", - говорил Александр Тимофеевич.
  - Чего, ваш друг, спит что ли? - продолжил он.
  - Да, устал, наверное, - сказал я.
  - Ха, неудивительно... - он вздохнул, - я её битый час уговаривал...
  Слова Александра Тимофеевича произвели на меня неизгладимое впечатление. Олимпийский чемпион! А говорит об этом, как будто ничего такого в этом нет. Вот бы и мне в гимнастике так же...
  Ехали мы не спешно, вразвалочку. Серёга по-прежнему сопел, я и Сашка смотрели по сторонам, а его отец уверенно направлял танк.
  Вот окраина города - перечёркнутый значок. Пошли заснеженные рощи, сменяемые полями. Редко попадались населённые пункты с узенькими дорожками, ведущими к ним. Съехали на просёлочную, стало труднее, машину вихляло туда-сюда. Питонов ударился головой о пластмассовый косяк и проснулся.
  - Да будь она не ладна, что ж такое, в самом деле, - проговорил наш водитель.
  Я вжался в сидушку покрепче и на заносах напрягался, чтобы не повторить судьбу Серёги. Маленькая ёлочка, подвешенная к зеркалу заднего вида, лихорадочно болталась. Сашка немножко подскакивал. Стёкла от моих усилий запотели, несмотря на активно работающую печку. Александр Тимофеевич пошутил про похмелье.
  На горизонте показалось зданьице, похожее на трансформаторную. Солнце ударило нам в глаза, мы зажмурились. Сквозь лес из ресниц за трансформаторной я увидел крыши на совесть побеленных домов.
  Сомнений нет - это лыжная база. Так оно и есть. Александр Тимофеевич направил свой внедорожник влево. Знак поворота проскочили...
  На самом деле трансформаторная была ничем иным, как КПП. Чуть поодаль к нему прикреплялся шлагбаум, который бодро подпрыгивал, стоит только нажать на кнопочку.
  Притормозили. Отец Сашки посигналил, из одноэтажной будочки выбежал охранник, спросил проездной, но проездного у нас не было.
  - Как нет проездного? Тогда не могу пустить, извиняйте. Это не по уставу, - горланил мужичок.
  - Меня друг пригласил, Пётр Жирнев, знаете такого? - спросил наш водитель.
  - Знать, положим, знаю. Но это ничего не даёт... У вас документ пригласительный какой-нибудь есть?
  - Вы шутите? Он мне открытки не шлёт. Он на базе?
  - Я не в праве сообщать это, - сказал мужичок и принял оборонительную позицию.
  - Позвоните ему, он подтвердит мои слова.
  Охранник отдалился и зашёл в свою коморочку, притопывая ногами, чтобы поотбивать снег, налепившийся за время его пребывания на улице.
  - Господи, понаберут в охрану... Когда не надо плешь проедят, не пропустят. А вот когда действительно стоит проверить подозрительного типа, то и ладно, пускай заходит... Видит же, я с детьми еду...
  Вдруг шлагбаум подпрыгнул, Александр Тимофеевич поддал газку и остановился уже на территории лыжной базы, сопровождаемый укоризненным взглядом мужичка, который, точно профессиональный шпион, выглядывал из еле заметного окошечка. Однако, я его раскусил!
  
  
  На базе
  Сашка вылез из машины первым, потянулся и зевнул, но потом съежился от мороза. Серёга проспался и теперь бодрствовал, а я, активно следя за дорогой, притомился. С неохотой я выбрался из тёплого танка, меня обдало ветром, как назло. Багажник щёлкнул, и мы открыли его. Питонов взвалил на себя свою переездную сумку и наклонился вперёд, я знал, что про себя он бранит мать за такую заботливость. Сашка помогал отцу выгружать лыжи, запихали они их, видно, легко, а вот с вытаскиванием возникли проблемы. И так, и сяк они на них давили, но те не поддавались, наверное, на кочке подлетели и застряли. Наконец, решились на отчаянные меры: Александр Тимофеевич налёг на лыжи так, что они изогнулись, как сетка на батуте, мне показалось, что дни их сочтены, но, наконец, их удалось вытащить.
  Вдруг послышался звонкий, точно у молодой девушки голос, боковым зрением я приметил тёмную фигуру.
  - Саня! Здорово! - к нам подскочил сухопарый, растрёпанный человек и обнял Александра Тимофеевича.
  - Рад тебя видеть, дорогой мой друг! - сказал наш водитель, хлопая его по спине.
  - Здравствуйте, Пётр Геннадиевич! - прокричали мы.
  Это Жирнев. Он стоял в расстёгнутой, впопыхах накинутой куртке и синих галошах, с которых свисали грубые голые пятки.
  - Все три твои? Я в последний раз одного видел... - растерянно произнёс Жирнев.
  - Да уж, конечно. Я не такой, как ты: наделал себе четверых и не знаешь, чего с ними делать, - справился Александр Тимофеевич и стал подсмеиваться вместе с Жирневым. - Эти ребята за компанию приехали, друзья моего Сашки.
  - А, ну друзей Ясеневых мы уважаем, отнесёмся с почётом и уважением, - сказал он и подмигнул нам.
  - Ну, чего у вас? Рассказывай!
  Мы поднатужились и пошли вслед за разговаривающими друзьями детства. Кто знает, может и я так же с пацанами буду идти впереди, а мои дети плестись сзади и восхищаться нами, как мы восхищаемся ими...
  С того момента, как мы прибыли туда, я ощутил настоящий дух спорта. Все дорожки расчищены идеально, сугробы обрезаны острым краем лопаты так, чтобы их края образовывали прямой угол. Деревья ровно, без малейшей погрешности высажены вдоль двух массивных корпусов. За ними проглядывается спортивная площадка, похожая на нашу, но она гораздо более оборудованее. Помимо турника и брусьев, она включает в себя рукоход, столб для "флага", скамейку для пресса и гиперэкстензий, набор разных гирь, предусмотрительно стоящих на резине, а также низенькую перекладину, находящуюся сантиметрах в пятнадцати от земли (на ней очень удобно выполнять отжимания с уводом локтей вниз). Словом, я, как человек спортивный, захотел опробовать все снаряды, причём без исключения!
  Рядом с парковкой, где мы оставили танк, располагалось здание, похожее на КПП, я признал в нём станцию выдачи лыж. Всю территорию обнесли высоким железным решётчатым забором, как будто за ним водились дикие звери, хотя мы были в каких-то пяти-семи километрах от города.
  - Хорошую базу ты забабахал, - говорил Александр Тимофеевич, задирая голову вверх и разглядывая фасады зданий. - А земли для трасс вокруг много?
  - Много, я с запасом взял, ещё б чуть-чуть и на саму базу не хватило, - Жирнев, вероятно, хотел продолжить, но замялся и уставился в сверкающий на солнце снег.
  Небо прояснилось. Время уже ближе к вечеру. Морозец ослабел, по сравнению с утром он на градусов восемь меньше. Стало более или менее терпимо.
  Заскрипела тяжёлая дверь, обитая кожей, и мы зашли в дальний от дороги корпус. В прихожей благоухало парафином, баночки которого лежали тут же, у входа, видимо, для того, чтобы дополнительно натирать лыжи, если не хватало скольжения. Вверху тускло горела лампочка. На ней я разобрал 1990. "Качественная лампочка!" - подумал я.
  Корпус пронизывала широкая лестница, обеспечивающая быстрый и свободный проход даже с утра, когда занимающиеся здесь спортсмены с закрытыми глазами на автомате идут в столовую. Мы добрались до третьего этажа, где жил Жирнев и была приготовлена наша комната. Сашка метнул свои зимние унты на длиннющую полку для обуви и побежал по указанному направлению:
  - Значит так, ребята, четвёртая дверь налево, - сказал Пётр Геннадиевич и скрылся вместе с отцом Сашки в своей комнате.
  Я и Серёга повторили за Сашкой. Комнату нам дали, прямо скажем, не сахар. Противные жёсткие, скрипучие кровати, драный линолеум, от крючков под верхнюю одежду остались только шурупы, о которые и петельку немудрено порвать, от окна поддувало свежим, но жутко холодным воздухом. Мы отодвинули две двухъярусных кровати подальше от окна и заложили подоконник сумками, чтобы дуло поменьше. Вопреки нашим мыслям это не помогло...
  Делать было нечего, все комнаты позанимали. Мы смирились с нашей судьбой и боролись с ненастьем. Благо, все имели свои тумбочки. Я ровненько уложил вещи и лёг прикомарить. Пока мы поднимались, Жирнев сообщил время ужина, так как обед, к сожалению, мы пропустили.
  Между тем, Серёга возился со своим обозом (такое прозвище его сумке дал Сашка). Пакет за пакетом он вынимал из неё, будто она была без дна. Когда тумбочка забилась, добрая половина имущества Серёги лежала на кровати. Я предложил добавить их к нашей баррикаде против ветра, которая с виду казалась не вполне надёжной. Но вот укрепление объёмными свёртками сделало из неё хорошее укрытие... Питонов смело и резко побросал свои тюки и, должно быть, сразу забыл о них.
  Вдруг я заметил кусок нависшей над моей койкой белой штукатурки.
  - Весело будет, если она ночью на меня свалиться, - пробурчал я, устремив взгляд в потолок.
  - Я наверх хочу, наверх, - передразнил меня Серёга.
  - Переезжай ко мне, если свалится - не достанет. Ток тоже наверх, я внизу люблю спать - справился Сашка.
  Я ловко перекинул кофту и прыгнул на противоположную сторону. Всё затряслось и загрохотало. Высокие кровати закачались. Сашка никак не ожидал такого поворота событий. Он отпрянул в сторону, будто над ухом прогремел выстрел. Наверное, он подумал, что ложе над ним может провалиться от такого неэлегантного приземления, как у меня.
  Серёга заржал, я подхватил, а Сашка посмотрел на нас исподлобья.
  После мы побродили по корпусу, в котором в большинстве своём лежали уставшие спортсмены, отходившие от дневных тренировок. Выскочили на улицу и направились исследовать спортплощадку. Она была и впрямь отличная! При дальнем осмотре я упустил целый ряд экспандеров различной жёсткости, а ведь это незаменимая вещь, особенно для середины спины. Я снял перчатки и схватился за калёную трубу, раскачался и сделал выход силой. Зря, конечно. Не размятый был. Плечи смачно прохрустели и начали малость ныть. Но, покрутив руками, я избавился от дискомфорта. Сашка, обхватив ладонями брусья, вышел в стойку и отжался раз десять, причём, опускаясь ниже параллели. Неудивительно! Любимое упражнение! Толстовка сползла на грудь, оголив рельефный живот.
  - Ребята, слезайте, холодно же! - прокричал Александр Тимофеевич, идущий рядом с поджарым Жирневым.
  - Ничего себе! Вы чем-то занимаетесь? - спросил он.
  Серёга взял слово.
  - Да, гимнастикой занимаемся. Уже пять лет.
  - Моим бы так научиться, будут тогда вообще все соревнования с налёта брать... - прозвенел Жирнев.
  - Может, мы завтра утром мастер-класс проведём? - спросил Серёга, обращаясь к нему.
  Но вот кто, спрашивается, его за язык тянул? Зимой, по идее, ни о каком мастер-классе не может идти и речи. Помимо банальной плохой и неблагоприятной погоды, существует такая вещь, как хват. Летом ещё ничего, максимум, можно мозоль сорвать, а вот зимой, когда кожа обмякла за осень, вертеться на замершем турнике - стирать руки в кровь...
  - Да ты о чём? Мороз какой! - вмешался Александр Тимофеевич.
  - Пустяки, справимся, правда, пацаны?
  Ну мы, конечно, чтобы, так сказать, не посрамить достоинство, ответили, мол, да, никаких проблем, а сами аж заскрипели зубами.
  - Вы смотрите, чтоб не в напряг было. Завтра, перед зарядкой продемонстрируете. А сейчас айда в столовую, время ужина.
  - Так точно! - проговорил Серёга и зашагал в кузню мощных и здоровых тел.
  Когда покушали и вернулись в комнату, отчитали Серёгу за такие выпады, тем более, несогласованные. Возможно, он забыл, как было в прошлый раз. А вот я и Сашка помнили.
  Два года тому назад нас попросили урок провести по физкультуре. Физрук разъяснил, мол, покажите пару упражнений и дело с концом. Но нет! Мы парни удалые, азартные! Весь урок крутились, отжимались, подтягивались, несмотря на погоду. В итоге, в конце занятия кожа на ладонях стёрлась так, что мне почудилось, будто я видел сухожилия...
  
  Встали рано, готовились в незапланированному выступлению по милости Питонова... Умылись, оделись и размялись сразу в комнате, чтобы в назначенный момент выбежать и на горячую отбарабанить. В процессе бранили Серёгу, конечно.
  Без пяти минут рванули на площадку. Там ни души. Гробовая тишина. Вдруг запоздавшая сова пролетела в небе, неся в клюве мышку. Больше живности, кроме нас, не наблюдалось.
  Ждали, ждали, озябли наконец. Рванули обратно. Тишина, как и до подъёма. Приоткрыли дверь комнаты Жирнева, где спал и Александр Тимофеевич. Спёртый запах алкоголя и сигарет, духотища. Мы смекнули, что к чему и смело пошли в комнату.
  Вчера вечером, видимо, старые друзья отметили свою встречу. Жирнев подымал весь народ. Каждый знал, что его обязательно разбудят, а потому спокойно прозябал в тёплой и, наверное, уютной постели.
  - Подъём! - послышалось где-то через час, как мы пришли обратно. Трезвонящий голос просто разрывался. - Проспали! Подъём!
  Ввалился Жирнев.
  - Ребята, вы простите, сегодня не получится, завтра давайте? - говорил он, опёршись на косяк двери. Правая щека припухла, и веко частично не двигалось.
  - Завтра похолодание, говорят. Навряд ли получится... - с глубоким отчаянием пробурчал Сашка.
  - Эх! Похолодание... Жаль... Ладно, одевайтесь на завтрак.
  Фух! Пронесло! Ясенев отыграл блестяще.
  Мы вкусили вкуснейшей гречневой каши с топлёным молоком и напялили болоньевые штаны для скорой поездки на лыжах. Прокусанная щека всё ещё ныла.
  
  
  Встаём на лыжи
  На природе благодатно! Свежий, насыщенный запахом ельника, воздух действует на глотку и нос, словно красный перец. Иногда всё замолкает на мгновение, но, когда проносится широченный лыжник, ощущение, будто ты в городе. Я сонный, впрочем, ничего нового. Практически всегда такой, нахожусь, так сказать, на энергосбережении. Перед завтраком я успел прочесть главу из книги. Она оказалась до боли смешной. Есть такие книги, которые заставляют хохотать во весь голос. Эта книга - одна из них. Чтобы добиться такого эффекта у читателей, автор должен либо натуральным образом пахать, да так, чтобы капитально, либо иметь неподражаемое, врождённое, понятное почти для любого чувство юмора.
  Тем временем мы встали в очередь за лыжами. Двор базы заполонили краснощёкие, курносые парни и мужики. Плотно заправившись в столовой, они терпеливо стояли, словно верблюды, когда на них нагружают пожитки. Торопиться некуда. Пища переваривается, энергия вырабатывается. Пока все приготовятся, она как раз и всё. В центре Александр Тимофеевич с Петром Геннадьевичем курировали занимающихся. Сашка подошёл к отцу.
  - Пап, нам с вами ехать?
  - Не-не, ты что, не угонитесь. Езжайте вон по той, которая самая левая. Там никого не должно быть, - скомандовал Александр Тимофеевич.
  - Слушай, может они с нами всё-таки. Чего им одним делать, а так пристроятся и неспешно будут...
  - Ага, и какой-нибудь сумасшедший из твоих собьёт их на огромной скорости. Пускай лучше по самой маленькой трассе погоняют в своём темпе, - перебил его Сашкин отец.
  - Эх, ладно. Не сворачивайте никуда, а то редко кто там проедет... В общем, в лыжню встаньте и никуда с неё, - проговорил Жирнев, прерываясь и чуть запинаясь.
  Сашка взял слово.
  - Не переживайте, всё будет хорошо, с лыжни никуда, - я и Серёга подтвердили.
  
  На раздаче суетился старичок Петрович. Я слышал, как его так называли старшие. Подходя к входу, он просто смотрел на клиента и без слов шёл за лыжами. За месяц он выучил, какой у кого размер, и кто что предпочитает. На руки давали ботинки, палки, ну и, собственно, сами лыжи. Очередь, наконец, дошла и до нас. Мы аж околели! Петрович скользнул по нам взглядом, чётко отработанный механизм дал сбой. Он нахмурился и потупился.
  - Дядя, нам бы лыжи, - тихо проговорил я после неловкого молчания, которое длилось секунд десять, но для меня оно показалось вечностью.
  Петрович смотрел мне в глаза не мигая.
  - Новенькие? - спросил он.
  - Да!
  - Размеры какие? - захрипел он и кашлянул.
  - Два сорок, один сорок два, - справился Сашка.
  Петрович развернулся на сто восемьдесят градусов и зашаркал по деревянному полу, который, особенно на пороге, стёрся и превратился в грубый спил. Копался он долго, подыскивая нам нужные размеры. Механизм и взаправду сломался. Всё стояло по своим местам, заходи, бери. Теперь же приходиться рыться в самых отдалённых уголках...
  Всё-таки после ругани сзади Петрович вытащил нам три пары отнюдь не новых ботинок и три пары также не новых, но пластиковых лыж. Мы пощупали их скользящие поверхности, и они были совершенно сухими. Как же так? Где парафин?
  - Дядя, а напарафинить можно? - хором спросили мы.
  - Э... Так это... Они у вас же беговые, с насечками, нет смысла их мазать, там всё гасится, толку нет. Вы ж не часто ездите, да? - говорил Петрович трогая лыжи. Мы кивнули. - Ну и всё, не забивайте голову, вам их лет на двадцать их хватит, идите с Богом, - справился Петрович и моментально подозвал следующих.
  Сашку такой ответ не удовлетворял, и он рвался обратно в корпус, однако, когда я и Серёга начали готовиться к забегу, ему, должно быть, стало банально лень. Поэтому, Ясенев будто забыл то, что говорил минуту назад и присоединился к нам. Напялили ботинки, вставили их в клеммы, приподняли с земли палки и продели руки в петельки, дабы те не спадали.
  -Готовы!? - прокричал Серёга, - Тогда вперёд!
  Я вонзил острые наконечники в утюженный снег и, похрустывая, покатился. Пацаны за мной.
  Ездок из меня, прямо скажем, не очень. За всю свою жизнь я катался в лучшем случае раза два. Однако, делал вид, что я человек бывалый, а на деле далеко не сразу вспомнил, как тормозить. Колени не согнул, не наклонился вперёд, из-за этого я был крайне неустойчив, в частности на поворотах. Видел закругление - надеялся на чудо. И чудо свершалось! Я вписывался в него, как профессиональный биатлонист! Даже Ясенев-младший, ехавший за мной, одобрительно крякнул.
  Между тем, мы преодолели метров триста, я обернулся, чтобы посмотреть, как кто. Сашка почти влетел в меня, благо я успел выскочить из лыжни. Он ругнулся и наказал впредь так не делать. Остановился я не зря. Серёга, давший наш старт, порядком отстал. Судя по белым штанам и куртке, он упал, но нас не уведомил, однако мог. Вероятно, посчитал это за свою слабость. Теперь нам приходится его ждать.
  База уже практически скрылась за высокими и густо стоящими покачивающимися деревьями. В просвете еле-еле виднелись ворота, которые прикрывали её со стороны леса. Вдруг я обратил внимание на стоящего около толстого железного столба человека. Понять, кто это, я не смог, но странный человек явно наблюдал за нами. "Наверное, Александр Тимофеевич...", - подумал я.
  Наконец, Питонов доскрёб до нас.
  - Пацаны, давайте помедленнее. А то тяжело как-то... - Серёга пыхтел, как паровоз.
  - А ты что хотел? Это спорт, как и любой спорт, он труден. Просто ничего не даётся. Вот мы гимнастикой уже пять лет... - начал было я.
  - Ну всё, всё. Завязывай причитать, погнали, - взбаламутился Сашка.
  Лицо его раскраснелось, точно румянами припудрился. Большие ноздри жадно потребляли воздух, быстро выбрасывая ненужный. Тронулись дальше.
  Птички повылазили из своих укрытий и теперь ловко перелетали с ветки на ветку, щебеча и чирикая. Поваленные ели часто образовывали непролазные чащи, где всё-таки бегали зайцы. Нам удалось приметить парочку по пути. Едва заметны! Сливаются с окружением. Я раньше не придавал особого значения, но сейчас понял, что это такая маскировка. Совершенно не отличишь! Лишь на фоне коричневых стволов заметны их передвижения. Ветерок подул мне в спину, я поддал, пытаясь скрыться от него... Сашка сразу за мной, Серёга хлюпает и кое-как тащится. Словом, благодать! За городом совсем иная в своём роде приятная зима!
  Всю трассу сопровождали метки, которые уведомляли катающихся, вернее, занимающихся, о пройденной дистанции. Сперва трасса была единая, но потом разветвлялась на несколько отдельных. Сашка крикнул мне, чтобы я ехал посередине. Как раз и не мало, и не много. До этой развилки мы уже миновали два километра. Серёга ещё пару раз упал, но не сдавался. Мимо неслись и неслись ели и сосны, стволы которых резко переходили от грубой черно-тёмно-коричневой коры к ярко рыжей и мягкой. Толстые ветки смотрелись, как длинные морковки, растущие прямо на дереве. Какие-то переплетались, образовывая странные фигуры, какие-то завивались так, что получались буквы. Я разглядел "р" и "д". Кривые, несуразные, но тем не менее, буквы.
  На четвёртом километре я стал чувствовать ломоту в ногах. Виду не подавал. Ясенев же едет? Едет. Ну и я буду. Питонов вовсе потерял нас из виду, пришлось опять стоять на месте. Я порядком вспотел, сквозь шапку продувало, уши мёрзли, ресницы слипались. Было не очень приятно ехать, однако я терпел. Тут Сашка заявляет:
  - Давайте обратно поедем, я замаялся что-то.
  Такого никто не ожидал, возможно, и сам Сашка. Подкативший к нам Серёга одобрительно замотал головой. Я пожал плечами, мол, давайте. Развернулись, покатились. Покатились с трудом, свистя лыжами и проклиная лень, потому что - сходи мы за парафином - неслись бы на запредельной скорости.
  Меня начало подташнивать. Не рассчитали мы нагрузку... Плоховато стало чего-то...
  По пути обратно Серёга нашёл небольшую дорожку, которая помогла бы нам существенно срезать. Всё равно направо надо по дуге, а здесь наискосок. По направлению вроде сходится. Ну, мы, будучи уставшими и замаянными, перешли на дорожку, встали в колею от кого-то джипа и попёрли. "Если здесь машины ездят, то наверняка она выведет нас прямо к базе", - такая у нас была логика.
  Чем дальше мы продвигались, тем больше нам казалось, что свернули куда-то не туда. Дорожка сужалась, и вокруг лес смотрелся давным-давно забытым и каким-то старым что ли... Пение птичек осталось далеко позади, мы ехали почти в полном покое, иногда прерываемом переговорами и глубокими вздохами. Все трое кряхтели, сопели, ворчали. Да! Не так легко это - лыжами заниматься! По нашим приблизительным расчётам километров шесть было пройдено. Хорошая кардионагрузка!
  Мы всё ехали и ехали, изредка останавливаясь, чтобы Серёга не потерялся в этом буреломе. Изрядное количество деревьев было повалено, сломано пополам, видимо, от столкновения с другими. Кора обцарапанная и местами повреждённая. Думать надобно, что дятлы постарались. Вон один постукивает, слышу его. Сосны как будто стёсаны с одной стороны, там, где плохой доступ света. С другой же растут величественные, провисающие под собственной массой ветки. Из-за чего деревья покосившиеся, отклонённые от вертикали градусов на пятнадцать, а где-то и на все двадцать. Создаётся впечатление, что ещё мгновение и рухнут.
  Вот и просвет появился, видимо, почти на финише. Ускорились, но нас хватило недолго, вернулись в прежний темп. Перебирая ватными ногами и сводя от холода лопатки, мы ползи, позли.
  Вот почти в конце просвета. Финиш! Я остановился. То, что я увидел, - явно не финиш. Сашка высунулся из-за моего правого плеча, а Серёга из-за левого.
  Перед нами растянулась просторная поляна, похожая на площадь рядом со школой. Она, окружённая большущими, надменно нависающими елями и соснами, скрылась от людских глаз. Как будто в сказке! Поверхность вся испещрена следами. Почему это так, я понял сразу же. Среди многочисленных ямок я различил собачьи отпечатки. Поляна была не пуста.
  Повсюду понатыканы аккуратные, но потрёпанные шалашики. Деревянный каркас накрывали натянутые шкуры. Домики пирамидальной формы, сходятся вверху, там оставлено отверстие для вывода дыма. Входы занавешены. У каждого шалашика стоит плетённая корзинка, где полным-полно зрелых шершавых шишек, под корзинкой шелуха и пустые съеденные шишки. В центре раскидистое пепелище, несколько головёшек и сучков потрескивают, подпитывая огонь. Раскалённые угольки излучают тепло и плавят окружающие их лёд со снегом.
  Никого. Но как же так? Где мы? Это какое-то поселение отшельников, наверное. И точно зная, что я думаю, Сашка спрашивает:
  - Это нас куда занесло, пацаны? - забасил он.
  - Мы в деревне покидальцев. Люди, отказавшиеся от даров цивилизации и предпочитающие жить отчуждённо, - важно пояснил Серёга. Обществознание он обожал. Не так давно проходили этих покидальцев, как их называл сам Серёга. Шпарил будь здоров как!
  - Ага, отшельники... Пойдём спросим, как нам до базы побыстрей добраться, - сказал я.
  - Вы поспокойней и помедленнее с ними, говорят, со временем покидальцы забывают язык и могут общаться только с помощью знаков. Ещё...
  - Да-да, в курсе, в курсе мы, - Ясенев заглушил выдолбленный текст учебника, исходящий с малость заторможенного, замершего языка. В таком предмете никак без зубрёжки, иначе результата не будет.
  - Стойте, чего ехать-то, давайте так, - говорит Сашка.
  И как заорёт:
  - Ау! Кто-нибудь есть? - причём заорёт пронзительно, басом, как будто через громкоговоритель.
  - Зачем? Напугал народ наверняка, - шепнул я ему, ожидая ленивого выхода из шалашиков отшельников.
  Не тут-то было! Домики и правда зашевелились, однако вылезли оттуда отнюдь не отшельники и не медленно с опущенной головой. А мускулистые, волосатые то ли мужики, то ли бабы с круглыми лицами и массивными надбровными дугами. Понеслись на нас. Впереди, быстро перебирая короткими лапками, бежали собаки, я никак не мог узнать породу, но похожи они были на такс, только не с короткой, а с длинной курчавой шерстью.
  - Назад! - прокричал я. Начал исполнять собственный приказ и боковым зрением следил за приближающейся толпой, - по коням!
  На коней мы не успели. Нас обступили вонючие, кривые, с натяжкой будет сказано, люди. Они мычали, выдыхали из растянутых ноздрей такой же вонючий, как и они, воздух и интенсивно стучали зубами. У кого-то даже кусочек откололся. Густые брови прыгали вверх-вниз, лоб интенсивно сокращался и морщился, то сжимаясь и делая глубокие складки, то полностью расправляясь в идеально плоский кусок кожи. Они махали руками и ногами.
  Сашка приподнял палки с острыми наконечниками, видимо, на случай внезапной атаки. Я присоединился к нему. По моим расчётам их около десяти. Троих завалим, а там как пойдёт. Будем стоять насмерть! Сашка сверкнул бешеными глазами. Он думает также, как я.
  - Вы простите нас, мы не хотели вас потревожить, покидальцы. Как до лыжной базы добраться? - внезапно и надрывисто проговорил Серёга, отклоняясь от своих собеседников.
  Закутанные в шкуры животных верзилы, как услыхали его слова, сразу припали к земле. Это было необычно. Поджав ноги и руки, они, свернувшись калачиком, ничком грохнулись вниз, смачно хлопая внушительными телесами. Я обомлел, растерялся. Сашка тоже. Палки невольно опустились.
  - Они походу его и не знали... - тихо сказал Сашка, - они дикие, ты посмотри, - он любит отвечать на вопрос или подтверждать что-то уже далеко после случая...
  - Вам никого не напоминает? - спросил я, необычные встречные валялись у нас в ногах и что-то мычали.
  - Не-а, - промычали уже пацаны.
  - Это шишкоеды, которых мы в прошлом году проходили. Вспомнили? Древний вид человека.
  - Ааааа... Точно. Шишкоеды, мы тогда с названия обхохатывались, хотя оно не такое уж и смешное.
  Тем временем, от нас отползли два опознанных мною шишкоеда в сторону своих шалашиков.
  - Они же вымерли тысячи лет назад, чего шишкоеды забыли в таёжном лесу? - вдруг встрепенулся Серёга. Было странно слышать это от него. В прошлом году он плевался от всех этих неандертальцев и питекантропов.
  Помолчали. Древние люди по-прежнему томились у нас в ногах.
  Ни с того ни с сего вскочил один из шикоедов. Застучал желтыми зубами и отвесил такой поклон, какой самые набожные бабушки себе позволить не могут. Судя по всему, вождь. Одет лучше всех здесь присутствующих, по габаритам тоже обходит всех, да и какой-то страх читается у других, когда те на него смотрят. Собачки иногда гавкали на нас.
  Вождь три раза стукнул зубами, как будто в ладоши хлопал, такой был громкий звук. Знаками он разъяснил нам, мол, проходите, угостим чем-нибудь. Всё это объяснял горячо, как говорится, в запале чувств, видимо, старался непомерно. Обдавал нас несвежим своим дыханием.
  - Ну пойдёмте, они нас боятся, полчасика погреемся и поедем, - уныло сказал Серёга, словно мы встретили не тысячи лет неэволюционирующих человекообразных, а старенькую одинокую бабушку, пригласившую нас на обед.
  - Может, действительно "по коням"? Ты их видел? Порвут ещё...
  - Да ничего не случится. Я замёрз. Думаю, что и вы. Погреемся и поедем.
  Ясенев противился. Настойчиво утверждал, что надо нам отсюда "драпать", несмотря на вроде бы благоприятные условия. Неизвестно, чего ждать. Из рассказов Зинаиды Павловны про древних людей он запомнил следующее: "Невероятно жестокие, свирепые и беспощадные..."
  Я знал это и без его напоминаний, но казалось, что они какие-то слишком послушные, и сказал:
  - Полчасика можно, но только пол часика, потом сразу обратно!
  
  В гостях
  Под общий треск и дребезжание зубов мы отправились в центр поляны, где, словно застывшая магма, расползся костёр. Вождь во главе, мы за ним, остальные шикоеды сзади, а по бокам милейшие пушистые собачки, высунувшие длинные шершавые язычки. Я надавил на защёлку лыж, и она звонко щёлкнула, издав звук, похожий на удар об тонкий лист железа. Древние люди отпрянули от меня метров на пять, но потом, взвесив немногочисленные риски, подошли вновь.
  Грубый и чёрствый вождь, размахивая мясистыми ручищами, указал нам на землю. Мы сели. Лыжи и палки побросали рядом. Сашка задрал свою шапку-ушанку на макушку. От костра исходило много тепла, лицо и грудь получали его достаточно, а вот спина леденела от ветра. Так мы, покручивались, подставляя то один бок, то другой, ожидали, что же будет.
  Едва удобно расположились, как двое шишкоедов, покинувших нас при встрече, показались между хижинами, волоча за собой корову. Полтуши коровы! Откуда она у них? "Украли где-нибудь, наверное", - подумал я. Для пацанов это не было необычно. Даже словом об этом не обмолвились. Курчавые таксы завыли, видимо, почувствовали запах. Окружили тело коровы и двух аборигенов. Те отталкивали и отбрасывали их, не давая притронуться к туше. Наконец дотащили.
  - Чего это они делать собираются? - спросил Сашка.
  - Разделывать, - устрашающе сказал Серёга.
  Принялись за дело. Соплеменники ликовали, отчеканивали зубами марш, чётко попадая в свой уникальный ритм. Такого я до сих пор не слыхал. Рёв разносился, вероятно, за многие сотни метров, если не на километры... Четвероногие, к слову, жадно хватали ненужные обрезки прямо на лету, даже улыбаясь от удовольствия.
  Между тем, шикоеды, нёсшие тушу, тоже взяли ножи и принялись снимать шкуру, параллельно отсекая копыта. Наблюдать за этим процессом, конечно, неприятно, но пришлось, ведь вроде как уважение к ним проявляем. Они же дикие, так заведено.
  Меня поразило, с какой скоростью отходили копыта. Сначала долго соображал, что к чему, но затем до меня дошло: резали аккурат по суставу, да так, чтобы ни разу не задеть кость. Поэтому так быстро и получалось. Тем более, что называется, набитая рука этим занималась. Я смотрел на коптящиеся внутренности и молился, чтобы они не достались нам, а то меня моментально вырвет.
  Тут Сашка выдал:
  - Шикоеды разве не одними шишками питаются?
  - Когда нет ничего съестного, шишками, а так в основном мясо предпочитают, по крайней мере так написано в учебнике...
  Мне захотелось скрыться от всей этой "разделки", и я встал с чувством явного отвращения и желанием отойти подальше. Знаками разъяснил, что воды надо как будто. И затем якобы пошлёпал в поисках питья. Все аборигены без исключения искоса посмотрели на меня. Однако я не обратил внимания. Мне протянули какую-то глиняную деревянную посудину, где, точно в шторм океан, бултыхалась вода. Пёсики грызли копыта, оглушительно хрумкая.
  Сашка вскочил и побежал со мной. Мы сделали вид, что хотим увидеть их жилище. Шикоед среднего роста с большим, глубоким шрамом на щеке пониже уровня носа повёл нас в свою обитель. Мы назвали его Данил (в школе был один пацанёнок с похожим шрамиком, полученным при езде на велосипеде). Данил распахнул проход, и мы с Сашкой влезли внутрь. Серёга же общался с вождём и что-то рассказывал, но тот ничего понимал, хотя делал вид, что полностью прогружен и сосредоточен и вот-вот проникнет в самую суть проблемы. Вот бы мне так на математике! Одни пятаки бы хватал. Наша математичка как затянет серенаду о записи чисел в разных системах исчисления, так и на покой отойти можно...
  
  Шалашик был убран до боли просто и прозаично. Под отверстием в крыше, как я и предполагал, маленький костёр, чтобы согреваться в особо лютые морозы. Свет падал как раз только оттуда, было темновато. По периметру всё обложено густыми ветками с ещё стойкими иголочками, дабы не поддувало. На оголённом каркасе здесь висят всякие поделки: вырезки по дереву, по кости. Красота! Тут и корова, которую прямо сейчас уже, вероятно, накалывают на шампуры, импровизированные, конечно, и медведь, и даже волк. Подвешенные на верёвочки, болтаются при каждом движении. Справа от входа, замаскированная в ветках, стоит корзинка, точно такая же, как и перед домом. Слева лёжка.
  - Небогато... - спокойно справился Сашка.
  - А ты думал! Это они ещё в райских условиях живут. Раньше вообще прямо на земле спали.
  Вдоволь налюбовавшись жилищем, мы вышли на свет божий.
  Серёга - мастер контактов! Он вовсю вращает на вертеле здоровенный кусок говядины, покрывающийся румяной корочкой. Вождь рядом, с другой стороны. Синхронно описывают окружность с центром на вертеле. Серёга сам принялся стучать зубами, якобы для более близкого контакта с древними...
  - Ну что, покушаем и в путь, - говорю я и сажусь около костра.
  - Угу... Слушай, как мы расскажем про это всё? - озадаченно справился Ясенев.
  - Приведём их сюда и всё сами увидят, - коротко справился я, - Нам государство премию выпишет как первооткрывателям живого вида древнего человека.
  - Да, было бы неплохо, надо лямки для перекладины новые взять, а то мои скоро могут и лопнуть, совсем износились.
  - Премии тебе и на целый новый зал хватит!
  - Было бы неплохо... - многозначительно повторил Сашка.
  - Да-да... - отмахнулся Серёга. Он яростно что-то доказывал вождю: "Понимаешь, лидерство - это процесс, при котором человек, в вашем случае древний, влияет на других членов группы ради достижения целей группы или организации. Мне кажется, ты - лидер-эрудит. Смышлёный до жути, скоро нас догонишь. Ага? Ага. Молодец. Теория черт тебе подходит необыкновенно. Харизма так и бьёт из тебя ключом!.."
  - Ты его обществознанию рано учишь, ему хотя бы два слова связать уже хорошо, - насмешливо встреваю я в его монолог. И вдруг вдыхаю вкуснейший аромат поджаренной говядины. Слюнки текут.
  Недалеко от места разделки туши в большом сугробе были закопаны остальные куски мяса, чтобы не испортились, только голые коточки торчали вверх, дабы удобнее доставать. Местечко предусмотрительно обнесено невысоким частоколом. Иначе, если на полминуты потерять из виду запасы - собаки не оставят ничего. Сожрать, не сожрут всё, но потом днём с огнём не сыщешь - запрячут в своих нычках собачьих и дело с концом.
  Серёга малость поворчал и продолжил рассуждать с вождём на свои темы... С нами это не провернёшь: просто затыкаем, когда начинается такой фонтан терминов и связанных научным лексиконом слов. Сашка хлопнул меня по плечу. Я обернулся и встревоженно уставился на него. От запаха будущего обеда я расслабился и никак не ожидал удара Сашки. К слову, кость у него тяжёлая.
  - Глянь туда, - он прищурил левый глаз и вытянул короткий, зато даже мускулистый палец, указав на один из шалашиков.
  - Щенки? - неуверенно спросил я.
  - Какие щенки? Это же их мелкие. В ошмётках шубок бегают. Слепой.
  Я и правда страдал лёгкой близорукостью, впрочем, она практически не мешала, но иногда подводила, как в этот момент. Расстояние было порядочное, не каждый здоровый человек приметит, однако Ясенев имел зрение, как у орла, который способен выслеживать свою крохотную порой добычу с 80 метров, причём в движении. Сашка даже малость превосходил его...
  - А, точно, точно. Перепутал, - оправдывался я.
  - Может позвать их?
  - Давай.
  - Эй, дички, идите сюда, - крикнул Сашка и поманил "дичков", словно собак, причмокивая губами.
  Что-то чёрное зашевелилось. Не могу разобрать... О! Вот. Овальные, вразвалочку, они бегут к нам. Четвероногие уже нюхают наши спины, пытаясь допытаться, кто же их звал и где еда, ведь просто так обычно не зовут.
  Чумазые, заляпанные неизвестно чем, приблизились, как рой мух. Облепили нас. Толстенькие щёчки свисают с плотно замотанных лиц, зрачки удивлённо расширяются и смотрят прямо на нас.
  - Может, дать чего-нибудь?
  - Секундочку, - справился Сашка.
  Он ныряет в просторный внутренний карман куртки и, пошарив там, вынимает булочку, которую давали за завтраком вместе с кашей. Я и забыл, что она у него с собой; сам же наблюдал, как прячет её...
  - Раздели поровну.
  - Я так и собираюсь, - поддакнул Ясенев.
  Сашка разломил булочку и раздал её дичкам, как он их и прозвал. Булочка была посыпана пудрой и сахарком. Тесто слиплось, и она стала не такой обаятельной, как с утра.
  Дички впились в кусочки зубками и через мгновение всё исчезло. Вопросительно повернули головы набок, мол, ещё давай. Мы развели руками, мол, нету больше.
  - Да чего вы с этими малявками там делаете? Оставьте их в покое... - прощебетал Серёга.
  "Дички" поняли, что ловить больше нечего, и расползлись по всей поляне.
  - Как с цепи сорвался... - прошептал я Сашке.
  - Согласен, надо разрывать этот порочный круг, - он, видимо, не очень понял, что сказал, но сделал это блистательно. Впоследствии я узнал, что это была одна из знаменитейших фраз погибшего персонажа сериала.
  Шишкоеды не зря так назывались. Помимо того, что они страсть, как любили шишки, использовали их в повседневном быту. На толстых запястьях болтались браслетики, состоящие из верёвочки, конечно, куда без неё, и нанизанных чешуек шишек. У всех были разные, но у мужчин, которые мало чем отличались от женщин, красовались большие, но негустые браслеты, как бы приподнимая их в этом диком обществе. От нечего делать я считал количество чешуек. "Шестнадцать, двадцать, восемнадцать, пятнадцать, двенадцать. Это же их возраст! Точно, возраст. Хороший способ, наверное, отмечать день рождение добавлением новой пластинки...", - подумал я.
  Длинные, в основном вьющиеся волосы покрывают конусовидные шапки, кожей наружу. Внутри шерсть. Сделаны они до того просто, что я сразу же разобрался в технологии их изготовления. Брался кусок шкуры, вырезался более или менее ровный круг, после чего круг разрезался ещё до центра, его стягивали, пока не образуется шапка нужных размеров, потом обрезали лишнее, по-видимому, и зашивали. На банные похожи.
  Я сначала так и подумал, кстати, что это банные шапки. Мы, когда с отцом париться ездили, зашли в магазин специальный для таких дел, и мне всучили огромную шапку, детских размеров не нашлось. Ну и ладно. В парилке я напялил её, скрывшись по уши, как солдат в каске. Лоб распарился неимоверно, чуть волдыри не пошли... Зато потом, как бархат был. Я тёр иногда его во сне... Отменно отдохнули тогда!
  Вождь, коренастый и в то же самое время невероятно огромный, учтиво внимал речам Серёги и потихонечку вращал вертел. Сочный окорок благоухал на всю поляну. Курчавые таксы так и рвались к нему. Однако их отгоняли оглушающим свистом. "Так свистят, а разговаривать не умеют".
  Окорочок сняли с вертела, и маслянистая и красная жидкость принялась стекать с него и капать вниз, прямо на снег. Кусок говядины порезали и разделили меж всеми. Нам и мужчинам куски получше, женщинам похуже, а детям отдали потроха, которые к тому времени уже хорошо пропеклись и приобрели более или менее съедобный вид. Я знал, что во внутренних органах навалом витаминов. Поэтому, не удивился, что их отдали именно подрастающему поколению. Лишь бы не нам.
  - Видишь, как уважают, аж трапезу с нами разделяют, хоть и только встретили, - проговорил Серёга и вонзил все двадцать восемь зубов в свой кусок, потом поднатужился и оторвал ото рта то, что не получилось вместить.
  - Ешьте, ешьте, - приговаривал он.
  Мы молчали. Питонов порядком поднадоел своим поведением. Поэтому просто уплетали выделенную нам пищу. Сок тёк по губам, приходилось вытирать рукавом относительно новой куртки. Мать увидит - убьёт. Жирные пятна плохо отстирываются, мягко говоря, плохо. Вскоре главное блюдо пропало в бездонных желудках шишкоедов. Мы едва поспели за ними. Пришло время десерта или блюда номер два. Трое встали и направились в шалашик, который стоял слева от входа на поляну. Оттуда они шагали уже со съедобным грузом. Каждый держал по корзинке. Я, если честно, не очень себе представлял, как можно их есть. Слыхал что-то про белок, да и то не интересовался. Но не беда! Сейчас нам покажут это профессионалы.
  Корзинки разместили рядом с костром. Шикоеды передали несколько шишек нам, а сами расхватали остальное. Мы как-то обиделись даже. Однако
  немного погодя не пожалели.
  Разразился глухой грохот. Дребезжание и несмолкаемое постукивание сколотыми зубами. Шишки молниеносно и как-то хитро вскрывались клыками, что выглядели, к слову сказать, намного длиннее и крупнее, чем у нас. И затем резцами семечко по семечку пропихивали далее к жевательным. Процесс шёл поразительно быстро и отточено. Я попытался повторить за ними, но ничего не вышло. Вероятно, навык передаётся у них на генетическом уровне. Сашка неумело открыл пальцами шишку и съел одно зернышко, сморщился, выплюнул.
  - Бээ, фу, гадость, твердые, горькие, фу! - зафыркал он.
  - Нормально, не ной, - пропел Серёга.
  - Что ты сказал? - огрызнулся Ясенев.
  - Что слышал, - по поднимающимся ушам Сашки стало ясно, что ответ Серёги задел его.
  - За языком следи, - рявкнул Сашка.
  Я почувствовал, как градус между ними растёт и поспешил разнять до боя.
  - Ну что, пойдёмте, что ли? - вмешался я.
  - Да, пора, уже три часа дня, засиделись мы, Александр Тимофеевич верно обыскался нас, - невозмутимо справился Серёга.
  Сашка смотрел на него исподлобья. Несмотря на свою внешнюю грубость и неотёсанность, Сашка внутри был мягок и податлив. Из-за любой, казалось бы, мелочи он переживал, прокручивал всё в голове, анализировал. Другого объяснения замкнутого поведения после ссор или стычек я не нахожу. Нет. Всё же нахожу. В зависимости от ситуации Сашка мог повести себя и иначе. Он вообще не любил хамского отношения к себе. Придерживался следующей позиции: "Как ты ко мне, так и я к тебе". Поэтому, просто отвечал тем же своему оппоненту.
  Мы поднялись и стали прощаться с вождём и его соплеменниками. Обнялись, чуть не поцеловавшись и погладили на прощанье собачек. Те облизали нам ладошки. Как будто мелкой наждачной бумагой прошлись...
  Собрались уже "по коням", как внезапно закряхтел мотор и на поляну въехала ослепительно белая машина. Я совсем забыл о колее, по которой мы сюда ехали...
  
  
  Неожиданная встреча
  Оказалось, что она и впрямь белая, но совсем не ослепительная. Бока были заляпаны грязью, как будто дождливой осенью. Застывшая кусками грязь надёжно пристала к корпусу машины. Лишь некоторые из солдат земляного царства отвалились по пути, костяк держался и держался стойко. Сквозь пыльное лобовое стекло я разглядел овальное тощее лицо, которое всё сморщилось и сжалось. Это был мужчина. Тоненькие очки дополняли его абсолютно высушенное лицо. Взмахнули дворники, сбили накопившийся снег.
  Дверь хлопнула, и перед нами появился весьма худой мужичок, примерно лет сорока, возможно, чуть больше. Щетина у него будь здоров была! Как у ёжика. Надев несуразно громадную, по сравнению с его телом, меховую шапку, он остановился в исступлении и нерешительности. Глаза его стреляли по нам, точно из револьвера, кладя одного за другим...
  Шикоеды, как только въехала машина, безотлагательно, вмиг припали к земле, причём так же, когда встретили нас.
  - Вы кто такие? - зарычал нежданный гость.
  - Здравствуйте, мы заплутали, наткнулись на них, - я показал на согнувшееся в три погибели племя.
  - Откуда вы? - пытливо спросил мужичок, закручивая свою впалые плечи ещё больше, даже страшно смотреть было. Просто жуткий кифоз. Он дышал полной грудью, но прерывисто, словно бык перед броском.
  - С лыжной базы ехали, свернули не туда... - проговорил за меня Серёга и заглох.
  Шикоеды начали понемножку подыматься. Однако как-то слишком боязно они на него поглядывали, не смея даже на пару секунд задержаться. Тощий и кривой мужичок призадумался на секундочку, которая длилась уж очень долго, по-моему. Потом физиономия его резко переменилась, и он глубоко выдохнул с облегчением.
  - Вы как умудрились сюда добраться? От поворота до сюда восемь километров! - уже весело и задорно воскликнул наш очкастый гость.
  "Вот почему теперь так ноги гудят, словно не чужие пришили... Надо же, более двенадцати километров за первый раз грохнуть...", - подумал я.
  - Да мы не знаем...
  Внезапная смена настроения насторожила меня. То он едва не с кулаками на нас бросался, то обниматься лезет. Он и правда подошёл к нам и пожимал руки. Длинные острые пальцы оплели мою среднюю по размерам ладошку, и их кончики соединились снизу. Никогда не удавалось мне так здороваться. Любопытно. Возникает ощущение некого утопания и безысходности.
  - Вы наверняка уже не одно соревнование по лыжам взяли, да? - спросил он. Моя бабушка спрашивала меня похоже. Всегда раздражало, но в его исполнении это наоборот вызывало уважение к своей персоне. Я заметил, что даже Ясенев улыбнулся уголком рта.
  - Нет, мы на два денька, покататься и всё, - забасил он.
  Вокруг копошились соплеменники, вождь, подперев руки, стоял рядышком.
  Вдруг мы осознали всю необычность ситуации, в которой оказались. И я спросил:
  - Вы здесь были раньше?
  - Я? Ну да, был... - ответил он, засунув руки в карманы лёгонькой, отнюдь не зимней куртки.
  - Вас как звать? - буркнул Серёга.
  - Филинов Илья Васильевич, а вас?
  Мы назвались. Густые чёрные брови неугомонно плясали, видимо, у него так постоянно во время разговора. "Филинов... Где я слышал эту фамилию... Филинов... А! Учёный, открывший шишкоедов!". Последнее предложение прозвучало вслух.
  - Ого, меня не часто узнают! По биологии, наверное, пять?
  - Да, - похвастался я.
  Между тем, двое древних людей побежали доставать мясо. Оттянули заграждение и принялись, вынимая кусок за куском, выбирать лучший. Курчавые таксы не мешкали. Отворили дверь в рай - влетели без сомнений. Полезли раскапывать сокровища. Работали сообща: кто-то бегал вокруг охранников и отвлекал их, а кто-то нагло хватал челюстями окорочка и стремглав нёсся к выходу. Пока охрана разработала чётких план действий, состоявший в том, чтобы один встал у выхода и ловил выбегающих преступников, другой, отбирал мясо, четвероногие успели похитить грудку и лопатку. После изымания награбленных средств преступников с разворота бросали в сугробы.
  - Ха-ха-ха, хитрые заразы, - прохрипел Илья Васильевич, - всякий раз меня угощают. Обычай такой, вас, верно, тоже накормили?
  - Ага.
  - Ну пойдёмте, что ли, посидим малёхо, и я вас отвезу, - хрипло проговорил он, направляясь к костру.
  Мы пошли за ним. Вернулись на нагретое местечко, так сказать. Уселись. Филинов бухнулся с размаху на бревнышко, движение выверенно до миллиметра, видимо, он делал это вовсе не первый раз. Я до сих пор не мог поверить, что вживую вижу величайшего учёного нашего времени! В памяти всплыл и портрет. Вот он сидит передо мной. Один в один! Сашка, помню, ещё смеялся, будто он туберкулёзный...
  Зелёненькая куртка смялась на животе, образовав вытянутые складки. Я стал наблюдать за ним. Помимо очень подвижных бровей, были и уши, которые, свою очередь, шевелились не хуже первых. Божественная мимика! Такому можно внимать, даже будучи глухим. Гримасы возникали и замирали на миг, чтобы как бы донести эмоцию до собеседника. В театре бы ему играть. Хотя, впрочем, вполне возможно, что раньше играл.
  У меня столько вопросов к нему! Например, как он нашёл это поселение?
  Я задал его.
  - Наткнулся совершенно случайно. Изучал окрестные леса города, вот и нашёл, - снова прохрипел он.
  Тем временем, вождь вместе с соплеменниками опять принялся за готовку. Одни подбросили дровишек, другие притащили подстилки, чтобы сидеть было поудобнее. Самодельные деревянные шампуры образовали над костром решётку. Каждый готовил себе уже отдельно, вместо того, чтобы терпеливо дожидаться, пока созреет гигантская говядина. Однако для своего открывателя они жарили отдельный.
  - Давно вы их обнаружили? - поинтересовался Питонов.
  - Эм... лет пять тому назад, может быть... Вечно для меня что-нибудь готовят... Традиция у них такая, надоели уже. Не захочешь - обидятся. Будут насупленные потом ходить, - говорил Филинов.
  В метрах двадцати от нас шныряли по сугробам таксы, пряча награбленное. Когда Филинов отвечал на вопрос, он учащённо моргал глазами, как сломанная кукла с неисправным механизмиком.
  - Ребята, вы городские? - спросил нас Филинов.
  - Конечно, городские, - сказал Ясенев.
  - Учитесь где? Возможно, что я вашу учительницу знаю...
  - В девятой гимназии, - справился Серёга.
  - Хм... Тогда нет. Надо будет с ней познакомиться, видно, что хорошая женщина, - промолвил он задумчиво.
  Ни с того ни с всего, зашелестели деревья. Послышался какой-то скрежет и скрёб. Одинокие бежевые осины обращались в рыжий цвет, а на фоне рыжих сосен появилась рябь. Шикоеды вскочили и стали нервно оглядываться, вертя головами, словно капитаны штурвалами во всех фильмах про морские путешествия. Загавкали верные охранники. Что-то надвигается...
  Филинов поправил очки, вдавив их до упора в переносицу. Он усмехнулся и бросил лишь одно слово:
  - Смотрите.
  Мы с превеликой радостью выполняли его совет.
  Потихоньку рыжая масса становилась всё детализированнее. Вскоре я узнал в ней стаю белок! Белок! Маленькие грызуны сбрасывались с верхушек и пикируя, точно на параплане, атаковали нашу поляну. Неужели это знаменитые набеги летяг!?
  Шикоеды тотчас среагировали на вторжение, похватав, что под руку попадётся и бросившись на защиту своих границ и рубежей. Яростно стуча зубами, они замахивались на летяг и пытались резким сечёным движением попасть по крохотным ненавистникам. Цель полосатых белок ясна и понятна - корзинки с их любимым лакомством.
  Бешенные грызуны быстро сметали шишки, несясь протяжённой волной и нанося увечья защищающимся. Они кусали их, царапали, залезали за шиворот. Всячески доставали. Прыгали по макушкам, сбрасывая шапки и оставляя на них царапинки. Древние люди барахтались и боролись с мелкими противниками, делая такие пируэты, что балеринам и не снились. Парочка белок побежала и к нам. Тогда Илья Васильевич вытащил из кармана фонарик и стал слепить подбирающихся летяг. Средство работало эффективно. Грызуны уносили лапы, видя, как им казалось, само небесное светило. Корзинки переворачивались и с грохотом падали на землю. Шишки укатывались на многие метры, вздымая в небо на каждом бугорке.
  Количество шишек уменьшалась прямо пропорционально времени. Вскоре белки замелькали своими роскошными пушистыми хвостиками, как бы прощаясь с неудачниками... Налёт длился всего-то минут пять, а награбить они успели ого-ого!
  "Откуда здесь столько белок?", - спросил я сам себя.
  - Видите, как их много, всё благодаря шикоедам, которые старательно собирают основной корм белок и последним не нужно проводить дни напролёт в их поисках. Из-за этого так и размножились. По моим расчётам здесь одна из самых больших популяций белок на всей планете, - с невероятным наслаждением проговорил Филинов, смакуя всякое слово.
  Летяги отступили и скрылись в лесной чаще, волоча за собой добычу. Потрёпанные шикоеды с недовольным видом смотрели им в след, иногда щёлкая. Они утирали свои несерьёзные ранения и что-то мычали себе под нос.
  - А на популяцию шикоедов это как-то влияет? - осведомился я.
  - Безусловно, но с моей помощью - нет... - Филинов замялся и замолчал.
  - Так вот откуда у них корова! - воскликнул Серёга.
  - Я-то тут такое придумывал себе, - проговорил Сашка.
  Интересно, оказывается не я один такой внимательный. Хотя чего я удивляюсь. Частенько бывает так, что на уроках Сашка, например, рассказывает учителю ровно то, что бы рассказал и я. Благодаря близкому общению, мы заимствуем мысли друг друга и впоследствии начинаем думать схоже. Я и раньше об этом размышлял, но не придавал большего значения.
  
  Печальные и хмурые древние люди собирали остатки разграбленного и прилежно ремонтировали покорёженные корзинки. Сброшенные в суматохе прутики со съестным медленно остывали на холоде, производя пар, похожий на дымок от поджигаемого трута. Какие-то попадали прямо на угли, из-за чего сделались более непригодны даже для таких непривередливых, как шишкоеды. Филиновский кусок подгорел за время налёта, но, к счастью, несильно. Вождь первым же делом после наглейшего нападения поспешил крутануть вертел, чтобы хоть как-то поправить положение.
  Моргнув большими карими глазами, Илья Васильевич заговорил:
  - Люблю я этого неуклюжего истукана, - сказал он, указывая на вождя, - он ради меня горы свернёт и планету сдвинет. Всё ему по плечу. Ведь это я ему помог их возглавить...
  - В смысле? - справился Сашка.
  - Именно так. Когда я их обнаружил, во главе племени стоял отнюдь не добрый истукан. А крупнокалиберная горилла. Ну как горилла, нечто на неё похожее... Средних лет шишкоед, который славился своею изворотливостью и хитростью. Весь был в шрамах. Видимо, поединки доставляли ему превеликое удовольствие. Теперешний вождь много раз пытался его одолеть, но всегда проигрывал ему, - мы слушали его, затаив дыхание. - Встретили меня здесь, мягко говоря, не очень. Накинулись, я еле отбился. На звуки борьбы выбежал вождь, рванул на меня. Я этого быка увидел - обомлел. Не раздумывая перекинул винтовку через плечо и всадил ему в грудь две пули. Он тяжело повалился на землю. Все моментально припали к моим ногам, что-то мыча и бормоча. Испугались не на шутку.
  У меня возникали некоторые сомнения в отношении его борьбы с шикоедами в рукопашную, потому что сейчас на него без сожаления не взглянешь, так и хочется накормить.
  - Узнал я об их распрях уже потом, - продолжал Филинов. Тогда же я просто-напросто выбрал самого крупного, чтобы тот держал власть в их племени. И не прогадал. Такому гиганту ещё никто не посмел сделать вызов. Руководит честно и справедливо, правда, не всегда грамотно, но это можно терпеть, учитывая его природную доброту.
  Пока мы говорили, вернее сказать, говорил в основном Илья Васильевич, в небе запарили снежинки. Лёгким пухом снежок ложился на всё пространство вокруг. Малость похолодало, подул ветер - наихудший союзник зимней погоды. Сготовили еду. Все уплетали вторую порцию белка. Филинов присоединился к трапезе. Мы отказались, и на нас посмотрели уже понимающе, потому что съели в прошлый раз весьма немало.
  Серёга, Сашка и я молча наблюдали за чётко выраженными скулами Ильи Васильевича и переваривали не только еду, но и информацию.
  Он доел, обязательства перед племенем выполнены. Чуток отдохнув и понаблюдав за снежинками, он учащённо задышал, делая вдохи и выдохи короче и короче. "Сейчас что-то скажет".
  - Ребята, есть к вам просьба такая... Вы можете держать это место и всё, что вы от меня узнали, в полном секрете? - натужено справился Филинов, прожигая нас бесконечно чёрно-коричневыми глазами сквозь зеркально чистые очки.
  Только я открыл рот, чтобы сказать "конечно", как Серёга зазвенел:
  - Как?! Оставить такую находку! Да ни за что! Весь мир узнает об этом поселении! - с запалом проговорил Питонов.
  "Зачем? Зачем?", - думал я, - "Ой дурак." Ясенев сморщился и неодобрительно замотал головой.
  Филинов побледнел, нижняя губа задёргалась. Все его былые эмоции сошли на нет. Казалось, что перед ним погибает мир...
  - Да вы не переживайте, он шутит, - сказал Сашка.
  - А вот и нет! - брякнул Серёга, выражая своё несогласие.
  "Заткнись, заткнись!".
  - Он и правда шутит, мы ничего не расскажем, - подхватил я. Питонов завыл, что, мол, ничего подобного. Сашка обхватил его сзади и зажал рот ладошкой. Тот забрыкался. "Правильно сделал!".
  Филинов не спеша приподнялся, постоял так секунды две, после чего размеренно, словно слон, подошёл к вождю. Промычал ему что-то. Мгновенно у вождя в руке очутилась дубинка, у нескольких с ним тоже. Они кинулись на нас. Мы заметались по поляне, унося ноги от остервенелых шикоедов и их предводителя. Первая мысль была схватить лыжи, но они куда-то делись... Мы были вынуждены соображать на ходу. И как это часто бывает - ничего дельного на ум не пришло. Ясенев с Питоновым понеслись к "холодильнику", огороженному частоколом, а я к дороге.
  Подбегаю к машине, оборачиваюсь и вижу перед собой скользящее в воздухе бревно. Бац. Резкая пронзительная боль. Коленные связки расслабляются и я, точно подрубленный молодой клён, падаю на бок.
  
  
  Доигрался!
  Очнулся я из-за того, что кто-то тычет пальцем в живот и бормочет:
  - Дима, Дима... Проснись.
  Первым делом я ощутил чрезвычайное оцепенение и косность. Как же я тогда замёрз! В жизни не испытывал такого! Я хотел пошевелить конечностями, но не мог это сделать. Страшное ощущение. Потом меж жуткий озноб стала пробиваться боль. Гадко ныл висок, куда прилетела растрескавшаяся дубинка. Приводя в действие застывшие мышцы, я через силу дотянулся и потрогал голову. Вся в крови. Густая такая, на слизь похожа... Наконец, я отворил створки, и подле меня сидел Питонов с большущим фиолетовым синяком.
  "Вот же дурак, а!" - первая моя мысль, когда я увидел его.
  - Дима, Дима, ты как? - тряс он меня.
  Молчу. Осторожно разминаю тело, ещё ничего не замечая. Просто покатываюсь и поверчиваюсь.
  - Дима, ты прости...
  "Ага, вот он как запел! "Прости". "Прости" не согреешься и не залечишься. Раньше думать надо было"
  Только спустя минут пять я окончательно пришёл в себя и размял мышцы. Осмотрелся, как бы, не обращая внимания на Серёгу. Мы оказались в глубокой яме с отвесными глинистыми стенами, которые изрядно промерзли, и, наверное, сильно крошились стоит лишь за них взяться. Подо мной лежали различные огрызки костей и помои. В том числе и совсем недавно разделанной коровы. Вероятно, мы в выгребной яме, куда попадают все ненужные отходы от готовки, да и всякого рода органический хлам. Вонь противнейшая! Словно в общественном туалете на кладбище. Тотчас нутро подошло... Незавидное у нас положеньице...
  О! Вот и Сашка. Он лежит в углу и весь дрожит, словно флюгер на ветру, свернувшись калачиком. Прижимает к себе правою руку и постанывает. Равномерно так, с тактом. Лежит на обрезках гнилой картошки, видимо, "бог" подвёз.
  - Дима, я не хотел! - вскрикнул Питонов.
  - Слышу, слышу, - сквозь зубы говорю я, стараясь дышать ртом, чтобы не вырвало. - чего с Саньком?
  - Что-то с рукой, сломали скорей всего.
  Я встал, покачнулся и подошёл к Саньку. Шага два потребовалось. Яма была глубокая, но неширокая, два на два где-то. Из стен пробивались корни окружавших поляну деревьев. Некоторые вились и спускались вниз, а некоторые нелепо торчали.
  Ясенев увидел меня и принял очень сдержанный вид, будто ничего и не болит у него. Развернулся и уставился, полным безысходности взглядом. Сразу читалось всё, что сейчас у него на уме. Рядом высунулся Серёга, которого я уже, естественно, простил. Не специально же он так с этим ненормальным учёным спорил, чтобы нас отметелили его солдафоны... Но виноват, конечно, он.
  Сашка нахмурился и выдвинул нижнюю челюстью вперёд в знак негодования и, наверное, готовности к бою. Явно, что это реакция на Питонова. Мне то ещё ничего вроде, висок ноет, крови не много вытекло, а вот ему худо, перелом - вещь мало приятная.
  - Уйди! - прошипел Сашка.
  Виновник всех наших бед понимающе отошёл в сторону.
  - Двигается? - спросил я, указав на руку.
  - Нет, больно...
  - Терпимо?
  - Угу. Нас верно уже хватились, сейчас часов семь, а выехали в девять где-то, может попозже. Мы не так далеко, должны найти... - говорил Сашка изредка постанывая.
  - Да, должны. И этого сумасшедшего учёного посадить надо, и... - поддерживал его Питонов.
  Но, вскоре прекратил, потому что Ясенев просто уставился на него в упор и не отрывался, пока Серёга не сдался под его напором.
  - Я даже извилины напрячь не успел, у этой совы что-то перемкнуло и всё, - сказал я.
  - Да он спятивший, видел, как резко его настояние изменилось вначале? Боялся за своих зверушек, решил нас задобрить, ластиться начал. А тут бах! Невпопад бросили ему две фразы, так он и с катушек и слетел, - справился Сашка.
  "Ха! Моя теория верна. Я думал точь-в-точь, как он".
  Мы сидели на щепках и каких-то овощах и кумекали на счёт слов Сашки. В одной из стен была норка, видимо, крысиная. Большая, круглая. Я вздрогнул, когда представил, какая там может жить зверюга, и впредь избегал той стены. Висок по-старому болел и покалывал.
  - Ну что, давайте ждать, - сказал я, - рано или поздно найдут.
  Со мной все согласились. Сами с этими громадинами не сладим. Массы не достаёт.
   Мы прилегли в самом сухом и более или менее чистом месте, относительно конечно, и, иногда настораживаясь, прислушивались к звукам, которые доносились откуда-то сверху. Вероятно, яма находилась за всеми домиками, в конце поляны, так как было подозрительно тихо. Временами, безусловно, и шаги проскальзывали, но только временами.
  Почти полностью стемнело. На небе проявлялись звёзды. Мы всё сидели и сидели. Снег повалил хлопьями. Глинистые стены давили и теснили... Возрастающий мороз потихоньку сбивал помойный запах, но вместе с тем заставлял нас быть активнее и меньше сидеть на одном месте.
  Внезапно послышались какие-то шорохи вверху. Я задрал голову и над нашей пропастью увидел маленьких закутанных в шкурки "дичков". Они склонились и чуть постукивали неокрепшими "бивнями". Я и Серёга подошли к краю, где они нас подзывали. Крохотные замазанные личика изображали эмоции, которые нам мало о чём говорили. Тогда же такие же крохотные ручки вынули из кармашков кедровые шишки. Они побросали их нам в яму. Мы ловили налету, точно лягушки мух. Когда запасы истощились, мы вежливо поклонились им и принялись вскрывать добро. Раздался рёв, испугавший наших спасителей от голода. Они отпрянули от края, и масенькие ножки затопали, отдаляясь от нас.
  Со стороны шалашиков захрустела тяжёлая монотонная поступь. Показалась морда шикоеда со шрамом. Того самого демонстрирующего свой дом Данила. Он грозно, обнажив клыки, рявкнул на Серёгу, уставившегося на него. Тот со страху упал на пятую точку. Он нёс в руках корыто, которое моментально перевернул и всё его содержимое полилось на нас. Затем Данил рявкнул ещё раз и скрылся. Хорошо, что полилось всё это аккурат в центр, а мы расположились по бокам ямы. Однако обдало хорошо.
  - Вот какая нам смерть уготовлена, если не найдут. В помоях задохнёмся и замёрзнем под постоянным потоком отходов, - вздрагивая от уже исчезнувших брызг Сашка.
  - Решил грех на душу не брать непосредственным убийством, решил, что так, сами помрём, - подбавил Питонов.
  Мне добавить большего нечего было, я промолчал. Всё как есть! Я то ещё грезил себе, что "Премию дадут за открытие...". Ага, непременно, если здесь не заледенеем.
  
  Приходилось работать не только за себя, но и за Сашку, потому что тот не мог этого делать по понятным причинам. Мы начистили горсточку и отдали ему. Благо, левая рука функционировала без проблем. Он, стараясь не дрыгать другой, грыз орешки, кои, кстати, были получше, чем еловые.
  Подкрепившись, Сашка поднялся и походил, чтобы не мёрзнуть.
  Прошло часа три-четыре, орешки кончились. Сильно хотелось пить. Я жадно стрелял по всему немногочисленному, что сосредоточилось в нашей яме. Ничего подходящего не было, а горло сушило нестерпимо.
  "По моим расчётам уже одиннадцать. Плюс минус тридцать минут. Сто процентов начались наши поиски. Однако смогут ли они вообще найти тот злосчастный поворот, по которому нам взбрендилось поехать? Он же такой неприметный! Не, найдут-то точно, но вот когда, это ещё один вопрос. Нужно питьё", - думал я.
  Я громко продрал сухое горло и сказал:
  - Пацаны, долго без воды не продержимся. Подсадите меня, я попробую аккуратно залезть наверх сгрести нам снега.
  - Хорошая мысль, давай.
  Ещё бы! Мысль просто фантастическая, учитывая наши способности в гимнастике! Тупоголовые дикари и представить этого не в состоянии.
  Сашка встал в самом низу, свесив повреждённую руку, согнул ноги в коленях и ему на плечи полез Серёга, весьма осторожно полез, чтобы друга не раскочегарить, который был явно на него зол и не думал об снисхождении. Благодаря годам, проведённым в гимнастическом зале, они без проблем образовали прочную, практически не шатающуюся конструкцию. Когда Питонов очутился на Сашкиных плечах, полез и я. Теперь уже они оба согнулись, и я как по лестнице, правда очень мягкой, взгромоздился на Серёгу. Я предположил правильно, даже с запасом. Уровень земли приходился мне по подбородок.
  Так же я был прав и по поводу нашего расположения. Виднелись спины домиков, и там между ними пробивался свет от костра. Вдруг шаги. Я поспешил присесть, не предупредив об этом мою живую лестницу. Поэтому та закачалась. Сашка еле-еле смог унять качку. "Фух, пронесло! Просто какой-то шишкоед из шалашика вышел"
  - Ты хоть сказал бы! - приглушённо возмутился Сашка.
  - Не успел, - соврал я.
  Всё утихло. Прикидывал, как мне вылезти. Была проблема: из-за постоянного выливания грязной воды уступ заледенел и был гладким, словно недавно залитый каток. Если бы снег с глиной - сделал "выход" и дело с концом. Но тут не получиться - полечу вниз. А падение с более чем трёхметровой высоты меня не радовало.
  - Пацаны, подбросить бы надо.
  - Хорошо, - шепнули они синхронно.
  - Раз, два, три! - отсчитал Сашка и напрягся, дабы удержать выталкивающего меня Серёгу.
  Меня подбросило почти на пояса. В момент полёта я мощно вонзил локти и пальцы в лёд, чтобы не соскользнуть, при этом отбил себе их знатно, конечно. Но теперь осталось лишь сократить широчайшие мышцы спины, затем грудь и забросить ноги, чему способствовал подталкивающих их Питонов.
  "Ура! Залез!". Помимо виска сейчас покалывало и локти. Я содрал себе один ноготь, но не заметил. Мысли были заняты одним: "Как бы не отхватить!". Я судорожно озирался по сторонам, боясь привлечь наших пленителей. Наконец, слепил пару снежков и сбросил их пацанам, которые жадно запихивали их в рот и хрустели, потом ещё. Я, в свою очередь, так же сделал также. Пить больше не хотелось, зато до безумия сводило челюсть и ломило зубные нервы. Однако жертва была оправдана, и я гордо стерпел образовавшуююся в моём рту Якутию. По открытым и выдыхающим пар пацанам я понял, что они тоже терпели.
  "Миссия выполнена, можно и назад", - стукнуло мне. Я подполз к краю, глянул вниз и увидел три метра вертикальной пропасти, на дне которой были острые и чрезвычайно опасные при падении вниз кости. Забраться-то, я забрался, а вот о спуске не позаботился. Обратно на плечи Серёге не спрыгнешь - повалимся все вместе в таком случае. Так я замер в размышлениях.
  - Ты чего там, завис, что ли? - шепнул Сашка.
  - Я не спрыгну.
  - Да тут ерунда, давай, - бодро сказал он.
  - Ничего подобного, шмякнусь будь здоров, ещё что-нибудь сломаю, как ты. Уверен, что тебе сейчас несладко с больной рукой в вонючей яме валяться.
  Сашка с недовольным видом покосился на руку, затем на Серёгу.
  - Тогда что предлагаешь? - спросил Питонов.
  - Погоди, надо обмозговать.
  "Если спуститься я не в состоянии, то, стало быть, следует попытаться свинтить отсюда самостоятельно. Только вот блин незадача: пехом я около десяти километров по снегу вряд ли пройду, да ещё и в ночь. На лыжах бы куда сподручнее...". Только где они, я не знал. Прошмыгнуть сквозь лагерь неповоротливых обезьян возможно, но найти в нём лыжи тяжко. Я решил поскорее вытащить на поверхность и Серёгу, чтобы тот, если же что, помог мне.
  Для этого я обогнул дыру, в которой мы сидели, и, зацепившись ногами за два рядом стоящих ствола, свесился над ней.
  - Пацаны, надо бежать! Сашка, подсади Серёгу, мы будем вдвоём, так больше шансов на успех, за тобой вернёмся, - быстро, скороговоркой проговорил я.
  - Ага, а что если проверят нас? Тогда мне хана, не говоря уже о том, что вы, возможно, не успеете скрыться к тому времени, - сказал Сашка.
  - Возьмёшь кость и будешь биться насмерть, - говоря я, - другого выхода нет, я не спрыгну. Так нас вообще могут и не найти. Поворот-то на обратном пути, да и не очень приметный. Мы обязаны рискнуть.
  - Биться насмерть красиво, конечно, звучит, только вот на деле я себе не очень представляю, как я с бедренной костью коровы и сломанной рукой буду противостоять трём великанам с еловыми дубинками.
  Я вопросительно посмотрел на него, мол, как по-другому. Он отвёл голову в сторону, шмыгнул, случайно дёрнул рукой, скривился от боли. Потом снова повернулся на меня и тотчас из полулежачего положения оказался в стоячем. Питонов весь аж вздрогнул, подумав, видимо, что Сашка собрался с силами, чтобы ему навалять за все выходки последних дней.
  Ясенев опять сделал подсед и жестом показал на своё бедро. Серёга также, как и в прошлый раз, не спеша полез и вскоре был на его плечах. Чтобы вытащить его, нужно было поступить весьма хитро: одновременно подбросить и непрерывным движением подхватить, используя инерцию. Если всё получится, то я, вероятно, справлюсь с тем, чтобы дотащить Серёгу наверх.
  Я посвятил пацанов в мою задумку. Они одобрили.
  - Раз, два, три! - командовал Сашка.
  Питонов, как будто в замедленном времени, подлетел вверх. Я кинулся к нему, сохраняя по возможности минимальный угол в ногах. Прильнул к груди и обхватил за спиной. Сразу, так сказать на эмоциях, потащил его на поверхность. В правом бицепсе бедра что-то хрустнуло, свело мышцу. Из-за этого нога согнулась сама, мне даже напрягаться не пришлось. Питинов закинул одну ступню, другую. Вот он и в пункте назначения.
  Я повалился прямо в снег в изнеможении. Бедро кололо, как будто мне на живую спицы туда вводили. "Мышцу порвал, наверное..."
  Не мудрено! В такую холодину рекорды ставить не следовало. "Мы будем вдвоём, так больше шансов на успех". Да, конечно. Особенно, когда я с нефункционирующей ногой. Шансов тьма тьмущая!
  - Что щёлкнуло?
  - Мышца, болит, ааа... - простонал я.
  - Полежи, распрями ногу, штанину подверни максимально, чтобы остудить мышцу и чтоб отёка не было, - справился Серёга.
  Я недоверчиво покосился на него. Мол, откуда такие познания?
  - Давай-давай, я себе также однажды надорвал, только это и спасло.
  Послушался. Подтянул болоньевую штанину и погрузил ноющую, но постепенно расслабляющуюся ногу в снег. Аж пар повалил! Стало хорошо, нога коченела, и я почти ничего не чувствовал уже на третьей минуте моего погружения.
  - Это временное решение, на полчаса хватит, потом опять заболит и сильнее. Не выкрутишься, - предупредил меня он.
  Хоть так, и то неплохо. Я привстал, малость покалывает, но нормально. На мой приход в строй мы потеряли целых пять драгоценных минут.
  - Серёга, значит, смотри. Сейчас находим лыжи, оббегаем или обползаем по периметру поляны, так чтоб нас никто на спалил и, если всё хорошо, то рванём.
  Я увидел понимание, и наша команда авантюристов выдвинулась на задание.
  
  
  Побег
  Нам предстояло пересечь всю поляну от края до края, между делом требовалось каким-то образом найти лыжи, незаметно забрать их и также незаметно свинтить. Благо, что на дворе ночь. Днём это просто невыполнимо. А так, основная ударная сила шишкоедов находится в спящем режиме, что значительно облегчает нам жизнь.
  Мы, мягко ступая, вклинивались в плотные ряды шалашиков, в которых похрапывали древние люди. Сверху на верхушках деревьев изредка пробегали белки, наверное, как бы злорадствуя над проигравшими сегодня битву противниками. Я прихрамываю, даже немного волочу ногу за собой. Боли нет, только ощущение того, что нога как будто не моя, а чужая.
  Не успели пройти и двух домиков, как в проходе показался Данил. Вот те на! Недавно же проверял! Я присел, выставив правую ногу вперёд, точно деревянную, как у бывалого старого пирата. Махнул Серёге, чтобы тот тоже пригнулся. Боковым зрением я мог видеть его приближение. Он медленно, размахивая дубинкой в воздухе, прошёл мимо нас. Мы максимально вжались в прокрытые шкурами шалашики во время этого. Серегин даже накренился малость. Я услышал какое-то раздражительное ворчание оттуда, которое вскоре затихло. У Питонова от этого чуть глаза на лоб не вылезли.
  "Он же к яме идёт!", - подумал я. Рубящим взмахом показывал идти обратно. Серёга с радостью покинул опасную территорию. Данил был впереди на метров двенадцать. Мы тихо пошли за ним. "Если он поднимет тревогу - всё пропало!". Не хрустеть - сложно, но, к счастью, природный шум заглушал шаги почти совсем. Вот и яма. Стоит ему заглянуть туда - неизвестно что нас ждёт дальше... Возможно, более жестокие условия содержания (начинаю мыслить, как Серёга), возможно, даже избиение, если разозлятся сильно...
  Данил подходил к яме, готовый моментально вскрыть нашу аферу, как только догадается, в чём дело. Вдруг остановился. Покручивал дубинкой, мы, в свою очередь, нервно ждали его следующих действий. У меня сердце так и колотилось, не знал, что делать. Серёга сел на корточки, и на лице его выразился явный и неподдельный страх.
  Пошёл, зараза! Один след, второй, наклоняется. Сердце бьётся, точно поршень в машинном двигателе. Кровь подступает к глазным яблокам, не дышу, давление зашкаливает. "В бой!".
  Я рванул на Данила, словно скоростной поезд на магнитной подушке. Поднялся такой хруст, что, казалось, сейчас проснётся всё племя. Данил успел повернуть голову только на девяносто градусов, наверное, так и не заметив меня. Я со всей силой, которая была у меня в здоровой ноге долбанул ему в спину, прям в поясницу. Тот сначала ударился о противоположный скат, где я вытаскивал Серёгу, а потом пластом свалился вниз, к Сашке, не издав ни малейшего звука.
  Однако спустя секунд пять едва слышно заохал и заахал.
  - Саня! Закричит - не выберемся. Под твою ответственность! - прошипел я и заковылял обратно.
  - Понял, - грозно пробасил он.
  Пробираться меж шалашиков было весьма страшно. Любой посторонний звук мог спокойно разбудить обитателей этой проклятой поляны. Огибая их, точно ниндзя, мы вскоре очутились рядом с костром, который горел, вероятно, без перерыва. Остановились за домиком, чтобы нас не заметили. Там сидело два шишкоеда, поддерживающие огонь, но сидели они там и не только поэтому. Подле покоились лыжи и палки, кои повстречать по пути не удалось. Как же повезло! Вот если бы их унесли куда-нибудь... Тогда бы пришлось пехом.
  Однако целых я увидел четыре штуки вместо шести, как и должно было быть. Эти истуканы поломали одну пару и теперь плавили её в каком-то железном котелке, видимо, подарке Филинова. До моего носа донесся едкий, невероятно вонючий запах пластмассы. Захотелось бежать от него без оглядки. Так они ещё там вплотную сидят, дышат этим, мягко говоря, вредным дымом, который валит из котелка. "Если уж плавить, то без доступа кислорода, чтобы вони было меньше". А сами чихают, кашляют, но отчаянно отказываются покидать место плавления. Это нам на руку. Чем больше вдохнут, тем нам будет легче.
  Что с палками? Прямо на наших глазах они ломают их надвое и делают короткие копья, которые втыкают в землю. Надо спасать наше снаряжение!
  - Попортят же! - взвизгнул Серёга.
  Внезапно, откуда ни возьмись показались собаки. Курчавые четвероногие пронеслись за спинами шикоедов побежали в наше укрытие.
  Всю контору же спалят! - шепнул мне Серёга.
  Он прав. Они загавкали! Нет! "Замолчите, глупые, замолчите!".
  К сожалению, собаки мысли читать не могут, а потому, весело виляя хвостиками и проскальзывая на повороте задними лапками, звонко лаяли. Вскоре они облепили нас и стали обнюхивать. Вот что значит не охотничьи! Так бы порвали, как тузик грелку. Но, вероятно, с приходом этого сумасшедшего учёного необходимость в охране и защите как таковая отпала и навыки растерялись, а дрессировкой никто, конечно, не занимался. К слову, машины Филинова не наблюдалось. Одни колеи, слегка припорошённые снегом. "Уехал, чтобы не видеть нашу смерть... Смело, смело...".
  Собачки гавкать перестали, но привлеки ненужное внимание. Шикоеды приподнялись и принялись посматривать на наше укрытие.
  - В сугробы!
  Мы молниеносно проскользнули по левую сторону от шикоедов, тогда как они смотрели в правую, и нырнули в сугроб. Собаки тоже. Снег пролезал куда только мог, о шивороте и говорить нечего, это так, ещё цветочки. Перемещаясь на корточках, я цеплялся выпрямленной больной ногой за ветки и какие-то кустарники, занесённые по самую макушку. Холод одолевал неимоверно! Челюсть то билась о колени, то громко стукала о верхний ряд зубов. Проблема не отставала. Если продолжится - вычислят.
  Мы ползли вокруг поляны, по периметру. Шишкоеды более или менее успокоились, когда увидели, что собаки куда-то свернули. Наверное, подумали, что "охотятся" за диким зверем.
  - Дима, мясо! - негромко сказал Серёга.
  - Кидай!
  Громадный кусок говядины запарил в воздухе и плюхнулся метров за двадцать где-то в буреломе. Таксы сразу же ломанулись за ним, протискиваясь между поваленными деревьями, обступили его, борясь за добычу. Они совершенно забыли, что сегодня днём стащили этот самый кусок. И потому усердно толкались и скалились. В отчаянной борьбе они больше про нас не вспоминали. Одной проблемой меньше.
  Тем не менее интерес собак не перебил интереса шишкоедов к нашему спасительному билету отсюда. Они по-прежнему гнули и силились сломать палки, две уже удалось. Осталось четыре - необходимый минимум, при котором я и Питонов сможем покинуть это место.
  - Серёга, найди какую-нибудь головёшку, мы сейчас зайдём на них со спины. Ты берёшь левого, а я правого. Вперёд! - прошипел я.
  Мой помощник беспрекословно выполнил приказ и через полминуты сжимал в ладони довольно увесистою корягу. Я времени тоже зря не терял и выискал себе самое настоящее полено, небольшое правда, но всё же.
  - Давай!
  Мы чуть слышно поползли в направлении поляны. Трещали сухие ветки, но, стоит признать, как-то тихо. Большую часть шума создавали мои болоньевые штаны, как будто целлофановые пакеты тёрли друг о друга. Поэтому я широко расставлял ноги, словно морская звезда. Несло расплавленной пластмассой. Вот мы со смертоносным оружием подползли к последним соснам перед открытой поляной.
  - Вырубаем их и за помощью, - сказал я.
  - Да, погнали! - выдохнул Серёга, и мы стремглав понеслись на этих саботажников, не выполняющих элементарные нормы безопасности.
  Штаны уже издавали даже свист. У Серёги надулись щёки от встречного потока ветра. Оба закинули подручное оружие на правое плечо, чтобы сразу с замахом бить. Но приключилась беда: мы не рассчитали расстояние, и противники встретили нас не спиной, а гордо расправленной могучей грудью.
  - Разноси их! - крикнул Питонов.
  Мы схлестнулись в неравной битве за возможность спастись и не стать жертвами безумного учёного. Я, как и планировал, ударил с плеча по "моему" шишкоеду, но тот предательски пригнулся, и всю мою мощь поглотил воздух. Пролетела дубинка - он сбил меня с ног и повалил в снег, куда я приземлился прямо на живот. Удачно вышло то, что моё полено чудным образом не выскочило у меня из руки, и я наощупь швырнул её с разворота ему в морду. Шикоед упал и закричал. Несмотря на то, что они должны были надышаться зловонием, разносившимся повсюду, и превратиться в медленных ленивцев, они сохраняли изумительную подвижность.
  У Серёги всё было намного хуже. Его удобная коряга к тому времени валялась поодаль переломленная. Питонов вышел, что называется, с голыми руками на огромную гориллу, да ещё и с нехилыми такими клыками. Из-за этого казуса ему всё прилетали и прилетали оплеухи от огромного шишкоеда. Я подбежал сзади и хлопнул поленом по затылку, тот упал.
  Вдруг из шалашиков начали появляться другие наши пленители. С каждой секундой количество их возрастало и возрастало. Вероятно, проснулись от крика поверженного мною шишкоеда, который выл уже пуще прежнего. Кто-то, ещё заспанный, сбил корзинку с запасами, и мне это напомнило о недавнем налёте белок. Показался вождь. Со свирепым и полным ярости лицом он схватил дубинку и, оскалив желтые зубы, растолкал всех, чтобы только достать нас первыми. Правый глаз открывался не полностью, отлежал, наверное...
  - По коням! Лыжи бери! - ору я во всю глотку.
  Мы тотчас метнулись к ним, подхватили и побежали к колеям, проделанным машиной Филинова. Меня раскачивает туда-сюда, как пьяного, надорванная нога горит, словно паяльник поднесли. Серёга вырвался вперёд. Вот он бросает лыжи на снег, щёлкает клеммами, плотно сжимает палки и рывком толкает себя лес, съезжая с поляны.
  Я за ним. Кидаю лыжи, пробую вставить ботинки. Как вдруг мою и без того больную ногу пронзает что-то острое, ниже колена. Невыносимая боль. Я рухнул на землю, палки попадали рядом. Запрокинул голову. Вижу перевёрнутых, разъярённых шишкоедов, крутящие дубинки и тому подобные вещи. Картинка тускнеет, затем и вовсе испаряется...
  
  
  Нагулялись
  Прихожу в себя в карете скорой помощи, причём как-то быстро прихожу. Разом буквально. Визжит сирена, машину колбасит на ухабах. Видимо, едем ещё за городом. Лежу на носилках специальных таких, на которые больных таскают. Правая нога плотно забинтована, боли нет. Хорошо. Полусонное, расслабленное состояние. Рядом сидит Александр Тимофеевич с Сашкой и два человека в белых халатах. Кругом полно каких-то ампул, бинтов, шприцов. Справа стоит внушительный раздвигающийся ящик, обычно носимый с собой врачами на дом в случае вызова. Лежу полуголый, штанов нет, куртки тоже. Как в тумане нахожусь. Сашка с перекинутой через плечо лангетой иногда вздрагивает от своих же неосторожных телодвижений. Стёкла запотели, как будто кто-то намеренно дышал на них струёй тёплого воздуха. Вспомнилась шутка про похмелье...
  "Смог, однако, Серёга! Я, когда "засыпал" думал, что не доберётся... Очень уж холодно было... Красавчик! Реабилитировался!".
  - Дима, не переживай, всё в порядке, мы едем в больницу, засыпай, - ласково проговорила медсестра.
  Я послушался больше не её слов, а свой истощённый и обмороженных организм, хотя, надо признать, слова тоже изрядно способствовали погружению в страну грёз.
  Что снилось - не помню. Только маленькие обрывки недавних событий, то Серёга мелькнёт, то Филинов и с вождём обсуждают чего-нибудь. Толком ничего неясно. Однако мне показалось, что пребывал я в стране грёз слишком уж долго. Обрывки мыслей лились и лились, словно недавно открытый подземный источник. Под конец стало уже и вовсе невыносимо. Сны переросли в кошмары, и я чувствовал, что сильно ворочаюсь, ощущал мягкую и невероятно удобную кровать, по сравнению с той, которая была в корпусе на лыжной базе, не говоря об последнем моём лежбище - помойной яме.
  Помаленьку начали протискиваться звуки, и я проснулся, чрезвычайно обрадованный прервавшимся кошмаром, где, как и раньше, ничего нельзя было разобрать. Больница. Это моментально понятно по капельнице около моей кровати, которая, между прочим, имела функцию регулировки угла наклона, чем впоследствии я не раз баловался, и по прозрачной трубке, отходившей от неё и заканчивающейся длинной иглой, вставленной мне в предплечье. Слева широкое окно выдавалось куда-то на улицу, причём довольно спокойную, ни единого звука не прорывалась сквозь него. По истине гробовая тишина. Подле моего ложа стоят два стула, сразу допёр, для кого они. Тем более, на одном висит мамина сумка, вечно расстёгнутая, за что отец часто ругал её, так как украсть из такой проще простого.
  В палате никого, наверное, отошли по делам мои сиделки. Нога чешется жутко, этот зуд напомнил мне летний день, когда меня укусил большущий овод. Вот была мука! Две ночи силился, чтобы не сорваться и не расчесать до крови. В конце концов сорвался, о чём потом пожалел...
  Так, хлопая ресницами и изучая обстановку, и провёл минут десять. Затем в комнату вернулись родители. Мать расцеловала, когда увидела, а отец по-мужски улыбнулся. Самые разнообразные вопросы посыпались, точно при выгрузке гравия из кузова грузовой машины. Отвечал плавно, будучи одурманенный лекарствами. Выяснилось, что спал я всего ночь, несмотря на мучительно продолжительные сны.
  Расспрашивали меня долго, я рассказывал всё, что знал и чём догадывался. Мне внимали с неподдельным интересом. После вопросы задавал я. Но чётких ответов так и получил, оказалось, что о событиях, произошедших там, на поляне, родители не особо осведомлены. Отец, конечно, встретился с Александром Тимофеевичем, но тот очень смутно и как-то несвязно рассказал о нашем вызволении. А в частности о том, что дорогу, ведущую к поляне, завалили снегом, вернее, завалил её, скорей всего, Филинов, чтобы нас не нашли вовсе. Если бы не Питонов, то сидеть нам в яме, поливаемые грязной водой, и сидеть, пока дубу не дадим... Далее последовал рассказ о прорыве в древнее поселение. Но вот получилось оно не столь фееричным. Хватило одного оглушающего выстрела, для того чтобы даже вождь упал на колени в смирении и повиновении. Подумал, наверное, что это гнев богов. А против Бога не попрёшь. Потом меня с Сашкой без труда отыскали в конце импровизированной деревни за шалашиками и в скором порядке доставили в больницу. Вот и весь рассказ. Информация слово в слово дошла до матери, и теперь и она в курсе всего, и можно не беспокоиться.
  Только я кончил свои расспросы, как отец сообщил, что после моей выписки, которая случится буквально на днях, надо будет дать показания в полиции. Мать, конечно, запротестовала насчёт "на днях". "Какие показания? Зачем?" - подумал я. В полицию идти не хотелось, но выбора нет, раз отец так строго говорит об этом.
  Чуть погодя, я позвонил Сашке. Он сказал, что ответит на интересующие меня вопросы при личной встрече (опять из себя серьёзного сорокалетнего мужика строит). Серёга на мои звонки не отвечал, и я со стопроцентной возможностью предполагал почему. На тумбочке нашёл книги, оставленные мною в корпусе, видимо, Жирнев отдал... Кстати, а что с Жирневым? Я спросил отца, но он не в курсе. Так я и коротал время, совсем как до этой самой поездки на лыжную базу.
  Пролежал я в весьма комфортабельной палате четыре дня (мать упросила), чему был крайне удивлён, учитывая небольшие доходы родителей. Я заволновался ещё больше после этих мыслей. Обнаружили надрыв мышцы и легко лечащуюся колотую рану, нанесённую, видимо, обломком лыжной палки. Попосещал реабилитационные процедуры, хорошо помогающие в таких вещах. Под конец пребывания в больнице надрыв почти целиком зарос, а рана, нанесённая ножом вождя, интенсивно рубцевалась.
  Как бы то ни было, наступил заветный день дачи показаний. Поехали вместе с отцом на автобусе. Ехали долго, где-то минут сорок. Я малость поспал, так как вызвали на девять часов, в больнице я привык спать до обеда, пропуская завтрак. Подошли к старому серому зданию, где и располагался следственный комитет (отец просто упростил для меня это отдалённо понятное слово до "полиция", а сейчас я уже сам прочитал название на табличке и стало страшнее и волнительнее прежнего), и как-то несмело зашли вовнутрь. Кругом шныряли высоченные мужики в костюмах с грозными и замотанными тяжёлой и неблагодарной работой лицами, однако чисто выбритые и причёсанные, будто на праздник официальный какой. Подошли к окошку, где принимают направления, и там указали, куда нам, собственно, идти. Ковыляя, я добрался до лифта, и мы поднялись на третий этаж. Дверь лифта отворилась. На железных соединённых меж собой стульях сидел Александр Тимофеевич с Сашкой и Мария Ивановна с Серёгой.
  - О! Какого я вижу! Здорово! - громко сказал отец.
  - Привет, привет, я так понимаю, вы здесь потому же, что и мы? - Александр Тимофеевич кивнул на сидящих за ним.
  - А как же!
  - Тогда садитесь напротив, скоро вызовут.
  - Здравствуйте, - справился я.
  - Ха! Герой! Наслышан, наслышан. Здравствуй, - он протянул свою ладонь с короткими толстыми пальцами.
  С Сашкой поприветствовали друг друга словами, так как его панцирь не позволял ему сделать это за руку. Гипс намотали вокруг всего торса, чтобы не давать "гулять" сломанному плечу. Получился и впрямь панцирь, точно у рыцаря перед боем, хотя, кажется, это нагрудник называется... Смотрелся он очень смешно и нелепо, в другой обстановке я бы и заржал, но здесь приходилось сдерживаться. Кончики пальцев его были вымазаны в белой присыпке, дабы микробы не заводились. Наверное, одеваться для него - задача невыполнимая с одной-то верхней работающей конечностью. По его недовольному виду и злобному взгляду на Питонова, я понял, что прощения последний так и не заслужил.
  Тем не менее, поздоровался и с ним. Мария Ивановна презрительно фыркнула. "Не удивительно. Считает, наверное, Александра Тимофеевича виноватым, а я и вовсе рядом был, значит, тоже виновен. Мда, натерпелся он, вероятно, за четыре дня...".
  Вскоре из кабинета Љ19 донеслась чёткая просьба пройти. Первыми отправились на допрос Александр Тимофеевич и Сашка. Дверь защёлкнулась, и ничего не оставалось делать, как ждать их возвращения. Мы сидели в коридоре в идеальной тишине. Но за минуту до выхода первых опрашиваемых её прервал проскользнувший мимо майор, который нёс специальные громадные папки с твёрдыми картонными переплётами, откуда торчали в разные стороны неаккуратно сложенные документы. Вскоре Сашка вышел весь красный и мокрый, утирая пот со лба и глубоко вздыхая. "Припыли..." - подумал я. Вспотели ладони, я вытер их о штаны. Вторыми пошли, как назло, Мария Ивановна с Серёгой. Меня припасли напоследок. Тут раздался голос Александра Тимофеевича:
  - Слушай, давай я вас подвезу, вы же домой? - спросил он, заведомо зная ответ, - ну вот, отчитаетесь и поедем.
  - Ох, спасибо! Сюда добирались битый час, устал стоять, ноги затекли аж, - справился обрадованный отец.
  - Да о чём разговор, не благодари!
  Сашка обмахивался газетой, отданной ему специального для этой цели. Левую свою руку он контролировал крайне плохо, так как правша, а потому во время взмахов она иногда забавно бултыхалась. Тем не менее, часто он правильно направлял потоки воздуха и, удовлетворённый новой струёй воздуха, блаженно прикрывал глаза.
  Питонов также вышел алый и мокрый, несмотря на то, что даже при тяжёлых физических нагрузках в гимнастическом зале он почти не потел. Мы всегда удивлялись такой чудесной способности, так полезной и в обычной жизни. Но в эти минуты дал сбой и организм Серёги.
  Вот очередь дошла и до меня. Зашёл в кабинет за отцом и случайно хлопнул дверью, так как совершенно не ожидал, что она такая лёгкая. Тотчас до меня дошло, почему все выходили в поту. Стояла ужасная духота, очень не мешало бы проветрить. Сейчас за время пребывания здесь надышим так, что, как летом будем в знойную жару на чердаке находиться, хотя, мне кажется, что уже.
  За столиком чуть правее двери примостился обыкновеннейшего телосложения человек. Лысая макушка его иногда поблёскивала, отражая свет яркой лампы. Свет исходил исключительно тёплый, даже густо оранжевый. Пухлую щёку он подпёр кулаком и облокотился на стол, перенеся весь свой вес на руку, и уставился на нас, сомнительно прищуриваясь. Следователь представился и неспешно начал разговор, вводя нас в курс дела.
  Мы узнали, что Жирнев, оказывается, под стражей, якобы за "содействие сокрытию и фальсификации природных и исторических ценностей". Под ценностями, он, видимо, имел в виду шишкоедов. Вышло так, что у Петра Геннадьевича хватило денег только на покупку земли, где они и размещались, о чём ему, конечно, было неизвестно... На базу средств не осталось. Жирнев подумывал уже о кредите, который, вероятно, он бы не погасил за всю жизнь, но тут как нельзя кстати подоспел Филинов, узнавший о таком бесцеремонном захвате "его" исследовательского пространства, и предложил деньги на постройку базы с тем условием, чтобы дальний участок не беспокоился любопытными спортсменами. Согласился сразу, возможности выбирать не представилось. Что там, Петр Геннадьевич не знал, но догадывался, безусловно, о чём-то тёмном... Так получилась отличная конспирация, прятаться этой полянке и прятаться, если бы не наше желание срезать...
  Ещё Питонов спросил про то, сколько лет назад Филинов обнаружил этих древних людей. Сам он заявил, что скелету, найденному им, около десяти тысяч лет. Каким образом он подделал экспертизу останков - ещё дело не выясненное. Сказал, что будут разбираться.
  Всё равно Жирнев получился замешанным в преступление, хотя и несерьёзное, как заверил нас следователь, потому что Александр Тимофеевич явно обеспокоился за друга детства и настойчиво добивался от него полных разъяснений. Вот и нам сказал то же самое, чтобы ещё более утвердить свои слова. "Скорей всего, он отделается штрафом и конфискацией части земли, на которой и сосредоточено это... место", - говорил он.
  Кардинально другое наказание ждало Филинова. В отличие от Жирнева он не "содействовал", а активно участвовал в подделке своих же собственных открытий и старательно прятал место обитания шишкоедов. Учёный мир уже осудил его за такие действия, и Филинов потерял всякое уважение, не говоря о том, что из всех учебников его шикарную биографию автоматически удалили, написав лишь: "Филинов открыл и принял участие в изучение шикоедов". Кроме того, ему выносилось обвинение в покушении на убийство из корыстных побуждений. Довольно серьёзная статья... "На данный момент он в розыске, далеко уйти не должен, достанем", - говорил следователь.
  После ясных и доходчивых объяснений ситуации слово перешло ко мне. К тому времени я успел залиться, как красный мак. Говорил, изредка заикаясь и запинаясь. Волновался сильно, не каждый же день к следователю хожу, имею право и на волнение. Он расползся по столу и слушал, смотря куда-то в угол. Часть до нашего попадания в деревню древних людей он как бы и вовсе пропустил, видимо, быв в курсе после двух прошлых расспросов. Однако, когда речь зашла о нашем там пребывании и побеге, он оживился и убрал ладошку из-под щеки, щека быстро понеслась вниз, порождая колебания кожи на лице. Чуть приподнял брови, как бы выражая удивление, но получилось плохо, точно у заспанного человека, не успевшего ещё умыться.
  В ходе описаний наших с Серёгой сражений с шикоедами он презрительно оглядывал меня с головы до ног, явно сомневаясь в истинности моих слов. Я говорил и говорил, становясь краснее и краснее, жадно вдыхая воздух. Наконец, сказ мой подошёл к концу, и следователь выразил благодарность за данные сведения и пожелал всего хорошего, прибавив, что больше ничего не требуется и попросив нас не распространяться на эту тему. Покинул кабинет я мокрый насквозь и с одним вопросом: "Разве ему там не жарко?".
  Сашке помогли надеть куртку, и получилось так, что один рукав смешно и свободно болтался в воздухе. Тут-то я не выдержал и захихикал. У него чувство юмора широкое, а потому он засмеялся тоже.
  Все вместе мы протиснулись в небольшой лифт и спустились вниз, после чего залезли в старенький дизельный джип к Александру Тимофеевичу. Я и Сашка поместились сзади. Наши отцы сразу же завели беседу о полиции, дорожно-патрульной службе и о прочем. А Ясенев-младший в полголоса поведал мне, как нас спасли и как я без сознания лежал в яме рядом с ним. Это я, впрочем, знал, но пара подробностей оказалась для меня новыми...
  
  
  Возвращаемся в свою колею
  
  По настоянию матери я неделю пролежал дома, пропуская первые учебные часы после новогодних каникул. Скука одолевала меня с каждым последующем днём. Спасался только тем, что переходил от книги к замызганному планшету и обратно, то читая, то погружаясь в какой-нибудь видеоролик самого непредсказуемого содержания. Наверное, успел пересмотреть их штук сто за эти дни, не меньше.
  Чутка развеялся, когда поехали снимать швы. Процедура мало приятная, но зато хоть какое-то развлечение и разнообразие. Во время этой поездки я очень жадно всматривался во всё новое и необычное, что отсутствовало в квартире. Элементарно, свежие лица уже придавали мне чувство, как будто я отправился в поход пересечь Кавказский хребет. Настолько много впечатлений лезло мне в голову. Однако по приезде домой я снова впал в тоску и уныние, сопровождаемые однообразными и незамысловатыми действиями. Конечно, я был в состоянии и подучить уроки. Всё же знал, какие пропускаю и мог почитывать, чтобы не отстать до такой степени, когда сидишь и не понимаешь ни одного слова учителя. Но, как это обычно бывает, я сослался за своё плохое самочувствие и решил "отдохнуть и набраться сил".
  "Я парень неглупый, на месте сориентируюсь, наверняка, пройдут по параграфу, да и дело с концом, после каникул и учителя, и мы расслабленные будем... Ничего толком не успеют".
  Мой незапланированный отдых подходил к концу. Сил я набрался по горло, даже больше. Я с нетерпением ждал дня своего выхода из квартиры. Гулять мне запретили врачи, дабы нога зажила поскорее и без всяких казусов. Мать твёрдо исполняла их волю и не подпускала меня к входной двери ни на шаг. Откармливала, как на убой. Я, естественно, и рад такому, покушать люблю. Также, я понимал, что набранные мною килограммы придётся сгонять. Но эта мысль, в отличие от еды, была где-то далеко под коркой, и я старался загонять её ещё глубже.
  В последний день перед походом в школу я проснулся от того, что меня зовёт отец:
  - Димка, иди глянь, тебя показывают! - протрубил его голос.
  Весь помятый и скисший я поплёлся в комнату, где стоял телевизор. Шла программа новостей. Ведущая стояла за красивой стойкой и что-то сообщала, но поначалу я не разбирал спросони. Затем вслушался, приоткрыл глаза на миллиметров пять и стал смотреть.
  Молодая девушка с каштановыми волосами и густыми чёрными бровями говорила:
  "Буквально на днях произошло одно очень эпохальное событие, которое потрясло весь научный мир. Известный учёный Филинов Илья Васильевич оказался гнусным обманщиком, к тому же преступником, пытающимся скрыть следы своей лжи и преступления. Знаменит он стал после открытия древнего вида человека под названием шишкоед. Было заявлено, что останкам многие тысячи лет, но, как выяснилось, это не так. Независимая группа учёных провела исследование, в ходе которого стало ясно, что скелету, представленному им, всего сорок лет. Оказалось, что якобы открытый им древний вид человека совсем не вымер, а спокойно проживает на территории Сибири. Где конкретно, пока не уточняется. Сейчас ведётся активная работа по изучению шишкоедов учёными всего мира.
  На данный момент Филинов задержан и находится под стражей. Правоохранительные органы сообщают, что он пребывает в невменяемом состоянии и постоянно проклинает маленьких мальчишек, случайно обнаруживших место обитания шишкоедов и которых он пытался убить, для того чтобы скрыть своё научное открытие. Они получили травмы различной степени тяжести, но сейчас с ними всё хорошо, проходят лечение дома по совету врачей. Филинова временно поместили в психиатрическую больницу, с целью точной постановки диагноза. В скором времени состоится суд, который решит его дальнейшую судьбу.
  Мы взяли короткое интервью у одного из учёных, занимающимся работой на том самом, пока ещё никому неизвестном участке. И вот что он говорит:
  - До выяснения всех обстоятельств место будет засекречено, однако уже на базе поселения планируется обустроить огромный исследовательский городок с возможностью экскурсий для простых людей.
  Спасибо, что были с нами, это все новости на сегодняшнее утро, до свидания!".
  "Странно... О Жирневе ни слова... Видимо, для него всё кончилось и впрямь благополучно...".
  Следующее утро. Я быстро просыпаюсь, сваливаю учебники в рюкзак и еду в школу, обдумывая вчерашний репортаж и даже коря себя за то, что, по сути дела, мы свели Филинова с ума. "Ведь его работа и шишкоеды были для него жизнью... Хотя, не стоило и ему на нас своих истуканов посылать... Сам виноват...".
  Подхожу к школе как раз к звонку, залетаю в класс в надежде вновь насладиться учебными днями и атмосферой школьной жизни. И встречаю до боли знакомую картину: Сашка лежит на задней парте, уткнувшись лбом в одну свою здоровую культяпку, а Серёга с нараспашку раскрытыми глазами что-то читает. Ничего нового, однако иногда хочется вернуться к чему-то старому, но такому любимому... До начала урока мы успеваем поболтать насчёт репортажа. Сашка сообщил, что с Жирнев лишился части земли, но вторую продал за весьма неплохие деньги, как раз под строительство городка. Теперь активно подыскивает место для покупки. Пацаны как неделю готовятся к соревнованиям, вернее активно готовиться лишь Серёга, получивший самую незначительную травму - синяк, скоро и мне предстоит. "Ой, придётся в сжатые сроки подводиться... Ой... Ой...". За недельку они успели помириться. Теперь Сашка уже не прожигает его своим взглядом, полным ненависти.
  Звонок. Я сажусь рядом с Серёгой, достаю русский язык, пролистываю учебник, ожидая пробуждение мыслей, успевших застояться за время, проведённое дома. Вдруг вместо учительницы русского входит Зинаида Павловна с какими-то распечатками.
  - У нас же русский, - недоумевающе шепчу я Серёге.
  - Расписание поменяли.
  - Здравствуйте, ребята, присаживайтесь. Убираем с парты учебники и тетради, телефоны сдаём, у нас контрольная по анатомии!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"