Бандурин Евгений Николаевич. Моя военно-морская жизнь. Часть 3. Ленинград и Москва

Ч а с т ь III.

Ленинград и Москва.

13. Военно-Морская Академия (1973-1975 годы).

Итак, где-то числа 20-21 августа 1973 года мы прибыли в Ленинград и поселились в квартире матери Валентины, которую она получила, по-моему, в 1966 году и жила в ней со своей второй дочкой Наташей, причем квартиру она получала на 4-х человек, так у нее еще был прописан мой сын и по броне числилась Валентина. Квартира была 2-х комнатная "хрущевка" с проходной большой комнатой и маленькой 5-6-ти метровой кухней, и, конечно, наш приезд сильно их потеснил. Перед отъездом с Дальнего Востока мы сообщили в Ногинск о дате своего приезда в Ленинград, и буквально на следующий день приехал мой отец и привез сына, ведь его нужно было устраивать в школу. Интересно, отправить отца обратно я решил самолетом и взял ему билет. Когда мы приехали на аэродром в Пулково, Москва не принимала, и мы еще раза два мотались с аэродрома домой и обратно, пока отец в сильной толкотне с трудом попал на самолет: после этого полета у отца навсегда отбило охоту летать на самолетах.

За 2-3 дня до начала учебного года я поехал в академию, там меня встретил Коля Ковальчук, с которым я связался раньше, он провел меня по факультету, познакомил со всеми помещениями, показал мой класс 211. По его совету я в последний стол у окна положил подписанную тетрадь, т.е. "забил" место. В учебной части факультета я неожиданно для себя встретил Олега Алёшина, нашего Лёху, который был уже каптри и был оставлен преподавать на 28 кафедре.

В то время академия называлась просто Военно-Морская орденов Ленина и Ушакова академия, в ее составе было 4 факультета:

1 факультет - командный (с авиацией);

2 факультет - вооружения;

3 факультет - кораблестроения;

4 факультет - радиоэлектроники.

На нашем 2-м факультете было 8 кафедр по различному оружию ВМФ, в том числе 2 наших кафедры - 24-я и 28-я, названия я приводил выше.

Начальником академии был адмирал Орел Александр Евстафьевич, на следующий год его сменил адмирал Сысоев Виктор Сергеевич. Начальником 2-го факультета был контр-адмирал Поршнев Виктор Иванович. Преподавателями по минной и противоминной тематике на 24 кафедре были:

капитан 1 ранга Подобрий Григорий Михайлович - начальник кафедры;

капитан 1 ранга Горовенко Григорий Захарович - заместитель начальника, в следующем году его сменил капитан 1 ранга Ковтун Валентин Михайлович;

капитан 1 ранга Платонов Владимир Васильевич;

капитан 2 ранга Толстых Георгий Антонович;

капитан 2 ранга Яковлев Станислав Михайлович;

капитан 2 ранга Меньшиков Николай Николаевич;

полковник в отставке Лямин Борис Константинович;

капитан 3 ранга Дьяконов Юрий Пантелеевич - адъюнкт;

капитан-лейтенант Сирый Сергей Прокофьевич - начальник лаборатории. Кстати, Юра Дьяконов потом читал мне проектирование контактных тралов, которое я знал еще с училища. Еще на кафедре была целая группа преподавателей по торпедной тематике, среди которых под конец моей учебы оказался и Юра Стекольников.

1 сентября в академии начались занятия, наш класс собрался полностью, и мы наконец-то все познакомились и кое-что узнали друг о друге.

Наш 211 класс (слева нараво): Гена Уханов, Слава Серебряков, я, Андрей Голубцов, Гена Александров, Толя Гринин.

Теперь мы все находились на одной должности - слушатель, а пришли в академию с разных должностей:

капитан 3 ранга Александров Геннадий Петрович - начальник цеха арсенала на ТОФ;

я, капитан-лейтенант Бандурин Евгений Николаевич - начальник минной группы склада на ТОФ;

капитан-лейтенант Голубцов Андрей Михайлович - военпред судоремонтного завода апл на ТОФ;

капитан-лейтенант Гринин Анатолий Иванович - дивизионный минер испытательных судов полигона на Ладожском озере Ленвмб;

капитан-лейтенант Серебряков Вячеслав Михайлович - командир БЧ-3 дизельной пл в консервации на БФ;

капитан-лейтенант Уханов Геннадий Александрович - командир БЧ-3 бпк на ТОФ.

Таким образом, с нашего ТОФ было 4 человека и фактически с БФ всего 2 человека. При этом надо отметить, что Гена Уханов сдавал экзамены на 28 кафедру, но там не прошел и был принят на нашу 24 кафедру, видимо не без помощи начальника политотдела академии, который еще при службе на ТОФ, как мы узнали позднее, был у него на свадьбе посаженным отцом. Я, к тому же, оказался самым старшим по возрасту в классе, т.е. "годком", ведь поступил в возрасте 33 лет на пределе возрастного ценза.

Командованием факультета старшиной нашего класса был назначен Слава Серебряков, а старшиной факультета капитан 3 ранга Старов Владимир Романович из слушателей класса по спецоружию.

Я планировал жить у тещи, Андрей Голубцов у матери, у Толи Гринина была своя квартира, Слава Серебряков и Гена Уханов получили общежитие на станции Песочная, а Гена Александров получил комнату в общежитии на проспекте Смирнова.

Одним из первых мероприятий на факультете стал смотр формы одежды. Нас построили и начальник факультета, целый контр-адмирал, с чувством полного достоинства начал буквально "обнюхивать" каждого слушателя и набором линеек измерять всякие положенные расстояния на его форме. Вокруг меня он сделал несколько кругов, глядя на мои адмиральские полуботинки, и потом только спросил: "Откуда?". На мой ответ, что получено по аттестату, сильно удивился, но промолчал, ведь обувь была форменной. И такие смотры одежды в академии проводились фактически ежемесячно в течение всего периода обучения, и каждый раз начальник факультета, видимо, получал соответствующую дозу адреналина. Меня это немножко коробило, ведь служба на флоте приучила к почитанию адмиральских погон, где за ними стояли большие задачи и ответственность.

Занятия в академии для слушателей начинались в 9.30 утра, до обеда было две пары занятий (лекции, практические занятия, семинары, лабораторные работы и т.д.), потом 1 час обед, после обеда еще одна пара занятий, а потом обязательная самоподготовка до 18 часов, дальше на усмотрение слушателей. Учеба в академии для меня давалась с переменным успехом, как и раньше технические науки давались довольно легко, но гуманитарные науки типа философии осваивались с трудом, да и не очень хотелось ими заниматься. В академии все общеобразовательные кафедры были очень сильными, и все предметы преподавались очень квалифицированно.

Интересно было преподавание иностранного языка: в нашем классе получилось так, что 4 человека - я, Слава Серебряков, Гена Александров и Гена Уханов - изучали немецкий язык, а 2 человека - Андрей Голубцов и Толя Гринин - английский. И вот обычно на занятие по языку приходили две преподавательницы, мы - "немцы" - обычно оставались в нашем классе, а "англичане" уходили куда-нибудь в свободную аудиторию. И так они терзали нас целую пару занятий, причем "немка" была как-то благосклоннее и снисходительнее к нам, а "англичанка" - очень требовательной и принципиальной. Кстати, еще при поступлении в академию нас спрашивали, какой язык мы изучали раньше, и многие, кто знал принципиальность "англичан" в академии, называли немецкий язык, даже если раньше изучали английский, при этом прекрасно справлялись с немецким. Мне же язык давался вполне нормально, но мне лень было учить слова, поэтому в целом я в языке продвигался не очень, нормально читал и переводил со словарем, но все-таки при сдаче последнего экзамена уже на втором курсе преподаватель - симпатичная жена одного из военных преподавателей в академии - предложила мне сдать кандидатский минимум по языку. Но я идти в науку особенно не рвался и отказался от этого предложения.

Еще очень тяжело у меня складывалась обстановка с физкультурой. Преподавателем у первого курса нашего факультета оказался сам начальник кафедры физической подготовки - подполковник, который был очень принципиальным и фанатом своего дела. По расписанию занятий на физкультуру было отведено 2 часа в неделю, но он через командование академии пробил дополнительные 2 часа в часы самоподготовки, которые на 1-м курсе проводились после занятий, а на 2-м курсе - до занятий и в бассейне Института физкультуры им.Лесгафта на ул.Декабристов с 7.00 до 9.00 утром. За 11 лет службы на ТОФ я достаточно огрузнел, и на этих занятиях мне приходилось достаточно тяжело, нормативы я сдавал с большим трудом, а некоторые, по-моему, так и не сдал.

С началом занятий нам пришлось сразу окунуться в подготовку к параду на Дворцовой площади 7 ноября в честь 56-й годовщины Великой октябрьской социалистической революции. Командование академии нам объясняло, что оно пробило у Главкома ВМФ разрешение не проводить занятия по строевой подготовке в течение периода обучения при условии, что первокурсники будут участвовать в этом параде. Поэтому 2-3 раза в неделю мы приезжали к 8.00 утра к крейсеру "Аврора", и в течении 2-х часов нас мучили слаживанием парадного строя, а также дополнительными проверками формы одежды и внешнего вида. Все-таки 7 ноября мы на "отлично" прошли по Дворцовой площади, после чего зашли в буфет в МИСовской гостинице и слегка отметили праздник.

Мы где-то чуть больше месяца прожили у тещи, сын нормально ходил в школу недалеко от дома, но жена, да и я стали чувствовать некоторый дискомфорт. Жена оттого, что уже привыкла быть самостоятельной хозяйкой в доме, а тут две хозяйки, хотя вторая и мама, на 5-ти метровой кухне - это уже тяжеловато. Мне тоже было "не очень" от присутствия в доме еще 2-х женщин. Сначала жена попросила меня прозондировать в академии вопрос с общежитием, но оказалось, что у академии семейных слушателей селили в 2-х общежитиях: в поселке Песочный и в многоквартирном доме на проспекте Смирнова. Песочный был за городом и условия в нем были не ахти, а на Смирнова в 2-х-3-х комнатных квартирах в каждую комнату селили по семье, что тоже было довольно "кошмарными" условиями. Поэтому мы решили снимать жилье, и жена скоро нашла комнату в 3-х комнатной квартире на улице Димитрова, в которой в одной комнате хранились вещи хозяев, в другой жила мать хозяев, смотревшая за квартирой, но она нам практически не мешала. Поэтому по окончании 1-й четверти в школе мы переехали в эту комнату, и сыну пришлось идти в другую школу. Перед переездом мы решили купить телевизор, так как без него вроде бы как была не жизнь. Купить мы решили цветной телевизор, которые тогда только начинали внедряться в быт советских людей, и купили в рассрочку "Радугу-3", оформив покупку на маму Валентины из-за отсутствия у нас прописки.

Оказалось, что недалеко от нашего нового жилья жил у матери и Андрей Голубцов, поэтому на службу мы стали ездить вместе: я садился на трамвай, через 1-2 остановки подсаживался Андрей, мы ехали до метро Электросила, на метро до Петроградской (в то время дальше метро не было), а оттуда шли пешком или тройку остановок на автобусе. Пешком было предпочтительнее, так как по дороге, особенно на параллельной улице, попадалось 2-3 пивных ларька, и можно было до занятий хватануть кружечку-другую пивка.

Сразу по прибытии в Ленинград Валентина встретила в Купчине Татьяну Кириллову, оказалось, что Вадим уже служит в штабе Ленвмб, а живут они рядом с моей тещей, напротив, через Софийскую улицу. Мы с Вадимом связались с Мишей Бухарцевым, и все втроем решили собраться у Вадима вечерком в ближайший выходной день. Мы собрались почти как в старые добрые курсантские времена, не было только Славы Вопросова, но зато каким-то образом в нашей компании оказался Володя Кружков, который в это время был в отпуске в Питере. Мы хорошо посидели, и тут Миша задал мне прямо в лоб вопрос, а зачем я поступил в академию и куда хочу после нее. Я рассмеялся и сказал, что приехал учиться и о будущем еще не думал. На это он как будто пророчески изрек: "В академию приезжают не учиться, а выбирать свою дальнейшую судьбу! Вообще-то у нас еще никого нет в Москве, а ты, считай, московский!". Я, конечно, рассмеялся, но кто бы знал, что его слова окажутся пророческими. Еще он предупредил, что один из вариантов - попасть к ним в 28 НИИ на Обводный канал, но для этого нужно иметь жилплощадь или хотя бы прописку в Ленинграде. Мы с Валентиной начали думать об этом.

Так в учебе, семейных и жилищных заботах шло время, Валентина попыталась прописаться к матери, мотивируя это тем, что мать получала квартиру на четверых, т.е. и на нее с сыном тоже, но высокое милицейское начальство рекомендовало ей жить с мужем, таким образом, первая попытка не удалась. Правда ей удалось устроиться на работу лифтером в местной жилконторе, она дежурила сутки через трое, и это давало небольшие деньги на оплату снимаемого жилья.

В апреле 1974 года на ежегодном Ленинском субботнике я мыл окна в классе, видимо меня продуло, и я подхватил плеврит. С сильными болями в груди меня по скорой увезли в 1 Военно-морской госпиталь, где я пролежал месяц с небольшим, довольно здорово подотстал в учебе и пришлось наверстывать, что я и выполнил, нормально сдав весеннюю сессию, за исключением философии, которую я со шпаргалкой сдал всего на "трояк". За время моего лежания в госпитале жена сумела найти новую квартиру недалеко от старой, из которой нас хозяйка поперла, и с помощью моих ребят из класса переехала в нее. Это была уже отдельная однокомнатная квартира с приличной кухней в одноподъездном доме, который тогда в Питере называли "башней". Кроме того, Валентина сделала второй заход по прописке в квартиру к матери, и эта попытка удалась, теперь мои и жена и сын были прописаны в Ленинграде.

После сдачи экзаменов весенней сессии у нас была предусмотрена практика на минном арсенале в Севастополе, руководителем практики к нам был назначен капитан 2 ранга Г.А.Толстых. На практику я поехал с женой, а сына отправили опять в Ногинск к дедушке с бабушкой, Толя Гринин поехал с дочкой, его жена должна была подъехать позже, остальные четверо поехали одни из-за наличия малолетних детей. В Севастополе наши холостяки и Г.А.Толстых поселились в гостинице ЧФ, а я с женой и Толя с дочкой сняли комнаты на северной стороне недалеко от арсенала и от пляжа Учкуевка. На арсенале нас приняли приветливо, но порекомендовали стараться не мешать производственному процессу, поэтому распорядок дня у нас складывался примерно так: в 9.00 мы все шестеро собирались на арсенале, проверяли наличие всех и отсутствие потерь и происшествий, потом часок-два экскурсировали по производственным цехам и площадкам, после этого холостяки следовали прямо на пляж занимать места под солнцем и очередь в столовую. Мы с Толей заходили за своими и тоже уже с ними шли на пляж, там обедали в столовой, купались, загорали до самого вечера, потом расходились по местам дислокации. Главным требованием Г.А.Толстых в этом распорядке было, чтобы мы не появлялись на пляже раньше него, что мы неукоснительно выполняли. Кроме минного арсенала нам были устроены еще экскурсии на торпедный арсенал, где мы наблюдали за приготовлением противолодочной ракеты 85-Р, а также на противолодочный крейсер пр.1123 "Москва".

Нам с женой повезло, мы сняли комнату у пожилой пары, хозяин был бывшим мичманом, участником ВОВ, у них был очень чистенький ухоженный домик с летней кухней, аккуратным огородом, сверху заросшим виноградом. Вообще-то они раньше комнаты не сдавали, но Валентина сумела уговорить хозяйку Надежду Петровну, и мы даже сдружились с этой приятной семьей. Хозяин делал очень хорошее вино, такое, что даже соседи, у которых у всех было самодельное вино, на праздники или какие-нибудь торжества прикупали его у него. Нам они за 3 рубля наливали 3-х литровую банку вина, ставили ее в холодильник, и мы с Валентиной имели возможность при еде баловаться этим винцом, когда наше вино кончалось, процесс повторялся. Иногда, особенно по выходным, мы устраивали совместные ужины, где мы угощались винцом на "халяву", но, бывало, угощали хозяев и водочкой. В том году проходил чемпионат мира по футболу, мы с хозяином смотрели игры по его телевизору, ну а здесь как без винца или пивка. В целом месячная практика удалась, мы получили по ней отличные характеристики от начальства арсенала, какие сами сумели написать, накупались, загорели, нагулялись по Севастополю. Прямо с практики мы отбывали в отпуск, все поехали в Ленинград, а я с Валентиной - в Ногинск доотдыхать и за сыном.

С началом нового учебного года я начал потихоньку зондировать возможное место дальнейшей службы, тем более исходя из примера Коли Ковальчука, который весь второй курс говорил, что поедет служить в Киев на родную Украину, но не приложил для этого никаких усилий и в результате загремел обратно на ТОФ. В принципе попасть в институт возможность была, но я попробовал еще ВВМУПП им.Ленкома преподавателем на минную кафедру. Я сумел встретиться с начальником кафедры, долго беседовал с ним, но, по-моему, он не очень проникся ко мне, в основном, из-за того, что я не был подводником, все-таки они считали себя кастой.

Так понемногу в заботах об учебе и семейных делах мы дожили до нового 1975 года и до экзаменов за третий семестр. Экзамены я сдал благополучно, без троек, за исключением физо. Даже философию я сдал на "четверку", хотя на лекциях по ней я сразу начинал клевать носом, и чтобы избежать засыпания начал конспектировать первоисточники по утвержденным перечням (К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина). В результате я наконспектировал две толстых в 96 листов общих тетради форматом А4, эти конспекты были со мной до конца моей службы и очень меня выручали на всех политзанятиях, ведь всякий руководитель политзанятий и проверяющий политрабочий, увидев такие конспекты, автоматически ставил мне зачет.

Кстати, в то время в академии сложилась традиция после третьего семестра подавать документы Главкому ВМФ на присвоение отдельным слушателям досрочного звания или звания на ступень выше должностного при условии их хорошей успеваемости. У меня должность флотская была "каплейской", звание уже год как вышло, и руководство кафедры планировало подать меня на присвоение очередного звания. Но тут сначала вмешалось физо, по которому начальник кафедры никак не хотел ставить мне "четверку", хотя к нему и обращались по этому поводу все лучшие спортсмены нашего класса и даже факультета. Потом стало известно, что в этом году обращения к Главкому ВМФ не будет, так как к ВМФ было неблагоприятно настроено руководство МО СССР из-за грандиозной аварии бпк "Отважный" на ЧФ 30 августа 1974 года, можно сказать сразу после нашей практики на флоте.

Во время заключительного экзамена по высшей математике мне достался сложный вопрос по рядам Фурье, экзамен у нас принимал начальник кафедры доктор технических наук, профессор В. Г. Дегтярев, тогда еще достаточно молодой человек. Ответил я достаточно полно, но видимо за такой сложный вопрос он не захотел сразу ставить "пятерку" и решил уточнить мои знания, начал задавать дополнительные вопросы, на которые я отвечал, по-моему, нормально. В конце концов, тоже видимо устав от меня, он предложил мне сразу "четверку", или после правильного ответа еще на один вопрос пятерку. Мне это уже надоело, и я согласился на первое. На этом эпизоде присутствовал преподаватель с нашей кафедры капитан 1 ранга В.В.Платонов, в то время он был секретарем партийной организации кафедры, куда входил и наш класс, и потом он долго критиковал меня за мое "малодушие", я же пытался оправдаться усталостью и нежеланием продолжать "бой" с профессором.

Обычно после зимних экзаменов, когда жизнь в академии слегка замирала, Главком ВМФ устраивал в ней большие штабные игры на картах представителей всех флотов, на которые съезжались командование и офицеры флотов, а также представители центральных управлений ВМФ как контролирующих организаций. В этот раз в эту компанию попали несколько наших ребят типа Володи Егорова, Гены Шинкевича и кто-то еще. С учетом уже находящихся в Питере на постоянной основе наших однокашников собиралась приличная компания, и мы решили устроить внеочередную встречу выпускников 1962 года. В целях экономии средств встречу решили организовать в комнате общежития офицеров - холостяков на улице Савушкина, эту комнату нам уступил на вечер Юра Колышкин, выпускник 1963 года, бывший мой помощник на тральщике на ТОФ. Он уже окончил академию, служил в 28 институте и каким-то образом ухитрился продолжать жить в общежитии академии. Мы закупили выпивку, нехитрую закуску и хорошо провели вечер за рассказами и воспоминаниями, изрядно "приняв на грудь".

На следующее утро жена раненько убежала на работу, сын в школу, а я, чувствуя тяжесть в голове, решил в академию не ехать. Вдруг ко мне прибежала сестра жены и сказала, что ей звонили из академии и меня ищут аж из Москвы. Пришлось быстренько собраться, ехать в академию, где я первым делом заскочил к врачу и получил справку о болезни, а потом пошел на кафедру. Оказывается, туда пришел начальник отдела боевой подготовки УПВ ВМФ капитан 1 ранга Бушуев Владимир Иванович и попросил подобрать ему офицера в минно-тральный отдел управления. Кафедра предложила ему меня и Толю Гринина, видимо исходя из нашей успеваемости и подготовки вообще. В беседе со мной В.И.Бушуев был удовлетворен тем, что я из Подмосковья, сказав, что в системе управления есть такие же люди, которые нормально служат и ездят из загорода. Он довел до меня, что мне может быть предложена должность старшего офицера, она по штату "капитана 2 ранга", оклад по должности 170-190 рублей. Я ответил, что в принципе это не так важно, как перспектива получения квартиры, на что мне было сказано, что назначение проходит приказом Министра обороны СССР, а значит, квартира будет обеспечена. Я, естественно, с радостью согласился, но оказалось, что и Толя Гринин тоже согласился, то есть победить должен был сильнейший. Правда Толя получше поразмыслив, имея уже в Ленинграде квартиру, машину (хоть и "Запорожец", но тогда это была машина), гараж, решил, в конце концов, отказаться от предложения, тем более у него уже было перспектива назначения в 28 НИИ на должность "2 ранга", таким образом, я стал единственным претендентом на назначение в Москву.

После этого мы приступили к написанию диплома, я выбрал тему "Вертолетный акустический трал", тогда начиналось разминирование зоны Суэцкого канала в Египте, где американцы впервые применили для траления вертолеты, и мы решили от них не отставать. Нам была предоставлена возможность пару недель поработать в качестве дипломной практики в 28 НИИ. Когда я пришел в институт, и там узнали мою тему, то меня направили в отдел, занимающийся вертолетным тралением. Начальником отдела тогда был капитан 1 ранга Кондратович Александр Алексеевич, его замом - капитан 2 ранга Зарин Владимир Бертольдович. Когда я пришел в отдел, А.А.Кондратович убегал, сказав, что он срочно уезжает в командировку на испытания нового вертолетного трала, что в отделе, которым он руководит, никого в наличии нет, и чтобы я самостоятельно искал то, что мне надо. Я не стал особенно расстраиваться, получив полную свободу, нашел в библиотеке какие-то материалы по теме, их было очень мало, так что я сумел быстренько списать только вступление к диплому, больше ничего не было. Так что остальное время практики я провел "по личному плану".

Диплом у меня писался довольно легко, чтобы улучшить его качество я даже провел некоторый эксперимент по обоснованию образования акустического поля трубкой Вентури, которую я взял за основу излучателя. По моему заказу в мастерских академии мне выточили небольшую модель трубки Вентури с вращающейся заслонкой в ее расширяющейся части. Проверку ее я проводил в бассейне лаборатории 24 кафедры, где набегающий поток воды имитировался потоком из трубы наполнения бассейна, к которой моя модель присоединялась специальным разъемом для пожарных шлангов. Для измерения поля я выпросил на кафедре 4 факультета прибор для графической записи уровня акустического поля в воде. Конечно, уровень акустического поля я определить не мог из-за сильного отражения от стен бассейна, но изменение уровней на графиках были очень хорошо заметны. Таким образом, я записал графики акустического излучения просто трубы при заполнении бассейна, потом с трубкой, потом с трубкой с заслонкой, вращал которую вручную помогавший мне во всех экспериментах лаборант мичман (жаль, но фамилии не помню). В результате у меня получился набор графиков, на которых было ясно видно, что трубка Вентури создает приличное акустическое поле, а вращающаяся в ней заслонка вызывает появление в поле более низких частот.

В то время только начиналось внедрение ЭВМ в расчеты, нам целый семестр читали этот предмет, но я как-то относился к нему не очень, тем более что в программах использовался "алгол", с которым я вообще был не в ладах. Но тут вдруг кафедра получила новую отечественную ЭВМ "Мир", которую установили в лаборатории, а в ней использовался русский язык. С помощью начальника лаборатории Сергея Сирого я быстро освоил начальные азы работы на этой машине и произвел на ней некоторые расчеты различных таблиц для диплома, не забывая упоминать в нем, что расчеты производились на ЭВМ "Мир".

При защите диплома необходимо было иметь не менее 5-ти демонстрационных плакатов на ватмане, начерченных тушью. Многие слушатели были с черчением не в ладах и заказывали плакаты у девчат - чертежниц, которых на факультете было несколько. Я же черчение любил и самостоятельно сделал все необходимые плакаты. Таким образом, я написал диплом с расчетами на ЭВМ, у меня был даже эксперимент, были чертежи, то есть все было готово к защите даже немного раньше срока. Руководителем моего диплома был В.В.Платонов, который написал мне отличный отзыв, также и у других моих одноклассников были местные руководители. Не повезло только Гене Уханову, он писал диплом по какой-то мине, и руководителем к нему был назначен капитан 1 ранга Гейро Абрам Борисович, легенда минного дела в ВМФ СССР, бывший когда-то начальником минной кафедры в нашем ВВМУИО, а сейчас работавший преподавателем в ВВМУПП. Он выжал из Гены все соки, пока не довел его дипломную работу до совершенства.

Где-то в апреле прибыла группа кадровиков из Москвы для предварительного распределения слушателей академии после выпуска. Нас предупредили, чтобы мы старались соглашаться на их предложения, дабы избежать эксцессов. Когда вызвали меня и сказали, что ТОФ хочет моего возвращения, я, уже зная заявку флота на назначение меня начальником цеха на арсенал, а эта должность не академическая, ответил, что видимо флот меня не очень хочет. Кадровик чертыхнулся, пообещал разобраться с флотом, а на мое сообщение о предложении в УПВ, ответил, что в Москву все хотят. Кадровики уехали и, видимо разобрались с флотом, потому что вскоре пришла заявка с ТОФ на назначение меня главным инженером на арсенал. Я слегка перепугался и позвонил в Москву начальнику минно-трального отдела УПВ капитану 1 ранга С.Д.Могильному, объяснил ему обстановку, но он меня успокоил, сказав, что у них "все схвачено". При втором посещении академии московскими кадровиками в мае меня уже не прессовали, а сказали, что мой вопрос решается. При работе кадровиков произошла интересная ситуация: на 28 кафедре учился капитан 3 ранга Смирнов Боря, который окончил наш факультет ВВМУ им.М.В.Фрунзе в 1961 году и был тем самым "фрунзаком", с которыми мы конфликтовали на 4-м курсе училища. Боря сразу заявил кадровикам, что хочет только в Москву, и твердил это все время работы кадровиков как "упертый", и, в конце концов, добился своего.

При подготовке к выпуску из академии наши ребята поручили мне сделать для нагрудного знака об окончании шильдики с надписью "Военно-Морская академия", Я сначала сунулся на Ленинградский монетный двор в Петропавловской крепости, но там мне сразу отказали, заявив, что для них это такая мелочь, о которой они и говорить не хотят. Тогда на Невском проспекте рядом с универмагом Военторга я нашел граверную мастерскую, где мне все прекрасно сделали, причем для себя я сделал два значка: новый и старый училищный, ведь у нас они были одинаковыми, а через год - два по окончании училищ стали выдавать синие значки.

В июне в академию прибыла Государственная экзаменационная комиссия во главе с адмиралом флота С.М.Лобовым, в составе ГЭК по нашему факультету я с удивлением обнаружил нашего Василия Илларионова, который в то время служил заместителем начальника МТО БФ. Мы с ним расцеловались, поболтали о жизни, потом я написал ему пару вопросов, которые он должен задать мне на защите диплома как бы "на засыпку". Все прошло как надо, защитился я на "отлично", и мы стали готовиться к выпуску.

На построении факультета адмирал флота С.М.Лобов сначала вручил нам дипломы и значки об окончании академии и объявил приказ Министра обороны СССР о назначении нас на должности.

0x01 graphic

0x08 graphic

Мои вторые диплом и значок, полученные за окончание Военно-Морской академии.

Я был назначен старшим офицером минно-трального отдела Управления противолодочного вооружения ВМФ в город Москву. Потом С.М.Лобов зачитал приказ о присвоении очередных воинских званий, мне было присвоено звание "инженер капитан 3 ранга", таким образом, я получил его через 13 лет после окончания училища, то есть с задержкой как минимум на 5 лет. Например, мой земляк Алик Алешин еще во время моего обучения в академии на втором курсе уже получил "капитана 2 ранга", но что поделаешь, такова жизнь, я не завидовал, а просто радовался этой самой жизни.

Вечером состоялся выпускной вечер, на котором присутствовали все слушатели с женами и начальство академии, факультетов и кафедр, было прилично выпито, хотя в то время это не особенно разрешалось, но в таких случаях допускалось. Кто-то, как я с моей Валентиной, радовался назначению (ведь я ехал фактически на родину), другие огорчались возвращению на флот, как, например, мой друг Вадим Харченко, который был назначен начальником Минно-торпедного отделения тыла ВМБС ТОФ. Слушатели нашего класса были назначены: Толя Гринин и Андрей Голубцов - старшими офицерами 28 НИИ ВМФ (тогда институты были еще ВМФ), Слава Серебряков - старшим офицером 24 НИИ ВМФ, Гена Александров куда-то на арсенал на ТОФ, а Гена Уханов в штаб СГВМБ ТОФ. Перед этим выпускным вечером мы всем классом устроили в ресторане небольшой "сабантуйчик" для преподавателей своей 24 кафедры, где мы поблагодарили их за наше обучение и пожелали друг другу успехов в дальнейшей службе и здоровья.

На другой день мы получили все необходимые документы для убытия к новому месту службы, распрощались друг с другом и со всеми, и я с Валентиной поехал на Московский вокзал оформлять контейнер для отправки вещей в Ногинск, где мы планировали жить до получения квартиры в Москве. Здесь нас ждал в некотором смысле удар ниже пояса: в это время в Питере закончили различные академии множество офицеров, и все они разъезжались по всему Союзу. Когда я, отстояв громадную очередь, попал на оформление контейнера, мне предложили его где-то на начало августа, когда я должен быть уже на службе в Москве. Одновременно я узнал, что мои ВПД на контейнер стоят всего порядка 10-15 рублей, то есть они оплачивают только перевоз контейнера по ж/д, остальные расходы по доставке, загрузке, погрузке и пр. я оплачиваю из своего кармана. Я плюнул на это дело, и мы поехали к квартирной хозяйке расплачиваться и посоветоваться, как нам быть с вещами. У хозяйки муж был водитель - дальнобойщик, и он дал нам прекрасный совет. На следующий день мы поехали в район совхоза Шушары, там была неофициальная "ленинградская" стоянка дальнобойщиков, там нашли водителя из Московской области, который завтра должен был везти груз в Мытищи, и у него половина кузова - контейнера должна была остаться пустой. Он за 80 рублей согласился довести меня с Валентиной и наши вещи, которых было не так уж и много, до Ногинска, сына мы отправили туда заранее сразу после окончания учебного года.

На другой или второй день я с утра поехал в Шушары, нашел там "нашего" водителя, мы поехали на какой-то склад, он загрузил пылесосы, как раз полкузова, потом мы подъехали к нашему дому. У дома мы загрузили наши домашние вещи, замаскировали их пылесосами снаружи, мы с женой уселись рядом с шофером и где-то в 15 часов отбыли из Ленинграда в направлении Москвы. Я по просьбе водителя поехал в форме, милиция меньше придирается. Ехали мы всю ночь, жалко было то, что кабина не была оборудована спальным местом, поэтому нам было тяжеловато сидеть эту ночь, особенно Валентине, но мы преодолели и эту трудность. Где-то часов в 6 утра водитель заскочил в свою контору в Мытищах, а уже часам к 8-9 мы подъехали к дому моих родителей в Ногинске. Мы разгрузились, родители выделили нам комнатку, в которой мы планировали прожить до получения жилья в Москве. Здесь мы провели весь отпуск, несколько раз съездили в Москву погулять, но, в основном, я изучил место своей новой службы, ведь до этого об УПВ я ничего не знал, и пути подъезда к нему от Курского вокзала. Так начинался новый период моей службы, о котором я не имел практически никакого понятия.

14. Управление противолодочного вооружения

Военно-Морского флота (1975- 1986 годы).

14.1. Начало московской службы.

В первых числах августа 1975 года в понедельник я первый раз прибыл на новое место службы в Москве. Для этого мне пришлось встать утром в 4.30 утра, жену я, естественно, по старой флотской привычке будить не стал, сам позавтракал и пошел где-то 1,5 км до электрички. Там я встретил Сашу Козлова, своего старого однокашника по школе и товарища по обучению в Ленинграде, который уже достаточно давно обосновался в Ногинске и тоже работал в Москве. Электричка шла до Курского вокзала Москвы 1 час 20-30 минут, а там уже от вокзала минут 15 я ехал до Б.Комсомольского переулка, где в доме N 6 располагалось УПВ ВМФ совместно с другими техническими заказывающими управлениями ВМФ: Главным управлением кораблестроения ВМФ, Управлением ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ, 5 управлением или позднее Радиотехническим управлением ВМФ, Главным техническим управлением ВМФ, 6 управлением ВМФ, Главным управлением судоремонтных заводов ВМФ, Государственной приемкой кораблей ВМФ, Отделом материальных фондов ВМФ, Бюро изобретательства и рационализации ВМФ.

Этот дом назывался служебным домом N 2 ВМФ, в нем также располагались два заместителя Главнокомандующего ВМФ (ГК ВМФ): заместитель ГК ВМФ по кораблестроению и вооружению - начальник кораблестроения и вооружения ВМФ инженер - адмирал Котов Павел Григорьевич и заместитель ГК ВМФ по эксплуатации - начальник ГТУ ВМФ инженер - адмирал Новиков Василий Григорьевич. Эти подробности я, конечно, узнал значительно позднее, так как по прибытии на службу практически ничего не знал. Служебным домом N 1 ВМФ был Главный штаб ВМФ в Б.Козловском переулке, N 3 - Тыл ВМФ на Спартаковской улице, N 4 - Авиация ВМФ на Скаковой улице.

Когда я прибыл в УПВ ВМФ, оказалось, что начальник 3 отдела капитан 1 ранга С.Д.Могильный в отпуске, его обязанности исполняет его заместитель капитан 1 ранга Курляндцев Георгий Сергеевич. Я ему представился, и он сразу пошел представлять меня начальнику управления. Начальник УПВ ВМФ контр-адмирал Пухов Александр Григорьевич был в отпуске, я представился его заместителю капитану 1 ранга Бутову Сергею Алексеевичу, который побеседовал со мной об ответственности московской службы, совместно с финансистом определил мне оклад по нижней вилке (170 рублей) и рекомендовал сразу написать рапорт на получение жилплощади, что я и сделал, став 2-м в очереди на квартиру в управлении после кадровика Андрея Мареева.

Потом Г.С.Курляндцев повел меня в отдел знакомить с личным составом, в составе которого тогда были:

капитан 1 ранга Шипов Лев Владимирович, который был уже уволен, и я пришел на его место;

капитан 2 ранга Артюгин Владимир Николаевич. Оба эти офицера вели противоминное оружие, а значит, и я буду вести его;

капитан 2 ранга Дашков Юлиан Николаевич. Он выпускался на 3 года раньше меня еще из ВВМУИО, был у меня командиром отделения в училище, был в училище в дружеских отношениях с Вадимом Кирилловым, сейчас он принимал в отделе дела по ведению минного оружия вместе с Г.С.Курляндцевым;

капитан 1 ранга в отставке Разумовский Евгений Яковлевич, который вел в основном тему "Модуль" по оборудованию в Феодосии минно-измерительного комплекса и давал советы и рекомендации и молодежи и начальству по всем интересующим их вопросам;

подполковник запаса Волков Александр Акимович, который вел учет наличия, получения и списания в ВМФ минного и противоминного оружия;

вольнонаемная Бородина Лидия Михайловна, которая помогала А.А.Волкову в учете оружия.

Кроме того, к отделу был прикомандирован военпред одного из московских ВП капитан 3 ранга Басанец Валерий, который вел элементы питания минного и противоминного оружия. Весь отдел сидел в 2-х служебных помещениях управления: в комнате 521А сидели С.Д.Могильный и Г.С.Курляндцев, в комнате 501 - все остальные.

Потом Л.В.Шипов повел меня по отделам знакомить со всем составом управления, а заодно показать им меня. В то время в УПВ ВМФ были следующие отделы:

1 отдел - организационно-плановый, начальник отдела капитан 1 ранга Гусаров Валентин Кузьмич, его зам. - капитан 2 ранга Потапов Владимир;

2 отдел - торпедного оружия, начальник отдела капитан 1 ранга Акопов Грант Мигранович, его зам. - капитан 1 ранга Николаев Людомир Владимирович;

3 отдел - минного и противоминного оружия;

4 отдел - ракетного противолодочного оружия, начальник отдела Дербенев Борис Петрович, его зам. - капитан 2 ранга Кондратьев Игорь Петрович;

5 отдел - боевой подготовки, начальник отдела капитан 1 ранга Бушуев Владимир Иванович;

финансовое отделение - начальник отделения полковник Смирнов Николай Николаевич, его зам. - вольнонаемный Объедков Николай Андреевич;

секретное отделение - начальник отделения подполковник Вежеватов Николай Данилович;

кадровая группа - начальник группы капитан 2 ранга Мареев Андрей;

экспортная группа - ее начальник Ю.Н.Дашков как раз сдавал дела и принимал их в нашем отделе, группой оставался временно руководить капитан 1 ранга запаса Мироненко Иван Ерофеевич.

При знакомстве я с удовольствием обнаружил во 2-м отделе еще 2-х знакомых офицеров - Никиту Павлова и Колю Зуйкова, которые выпустились из ВВМУИО на два года раньше нас, а Коля Зуйков был у нас старшиной роты на 3-м курсе.

Г.С.Курляндцев в присутствии Володи Артюгина довел до меня мои функциональные обязанности, которые заключались, в основном, в обеспечении разработок, производства и эксплуатации на флотах неконтактных (электромагнитных и акустических) тралов, шнуровых зарядов, акустических искателей мин, а также вопросы вертолетного траления, остальная номенклатура возлагалась на Артюгина. Таким образом, я отвечал за проведение НИР и ОКР по разработке образцов своей номенклатуры ПМО, принятие их на вооружение, заказ в промышленности и серийное производство, эксплуатацию их на всех флотах. Кроме того, на меня возлагалось непосредственное курирование взаимоотношений с 2-мя предприятиями промышленности, выпускающими ПМО: Уральским машиностроительным заводом им.К.Е.Ворошилова МСП в г.Уральск Казахской ССР, головным в стране по выпуску ПМО, и заводом "Азовкабель" МЭТП в г.Бердянск на Азовском море. Также на меня были возложены все вопросы нового тогда в ВМФ направления - вертолетного траления. Для меня все эти вопросы были абсолютно новыми, не очень понятными, но я исходил из принципа, что "не боги горшки обжигают", а потому надеялся в ближайшее время освоить свои новые обязанности.

При возвращении в первый день службы в Ногинск вечером на вокзале меня встречала моя Валентина, которая рассказала, что она здорово разругалась с моими родителями, особенно с моим отцом, который начал выговаривать ей претензии за то, что она утром не встала вместе со мной и не проводила меня на службу. Я дома поговорил с отцом, объяснил ему, что моя служба и мои долгие отсутствия приучили меня к самостоятельности, а главной задачей жены у нас в семье является забота о сыне и поддержание порядка в доме. Отец этого не хотел понять, но жена уже решила все сама: она утром во вторник поехала вместе со мной в Москву, совершенно не зная города, самостоятельно нашла Банный переулок, где совершались все сделки по съему жилья, и сняла комнату на севере Москвы в Гольянове и договорилась о переезде в субботу. Вечером в среду она в Ногинске нашла транспортную контору дальнобойщиков и договорилась с одним из водителей, ехавшим в субботу в Ленинград о "заброске" нас с вещами в Москву. Таким образом, в понедельник я первый раз пошел на службу из Ногинска, а уже в субботу мы обосновались жить в Москве в небольшой съемной комнате в квартире с хозяйкой. Жена, уже привычная к нашим переездам, сразу занялась обустройством жилья и устройством сына в школу в 6-й класс недалеко от дома. Кстати, через неделю на субботу мы поехали в Ногинск к родителям, они приняли нас с распростертыми объятьями, отец сразу забил пару кроликов, одним мы закусили сразу за обедом, другого взяли с собой. Опять же это подтвердило истину, что жить-то все-таки лучше всего отдельно от родителей, тем более, за 13 лет самостоятельной семейной жизни мы с Валентиной к этому привыкли.

Уже во второй день моей службы Г.С.Курляндцев расписал мне несколько входящих бумаг, которые я прочитал и "одурел", совершенно не понимая, что с ними делать. Помню, что одна из бумаг была из ВПК о разрешении выплаты первой части премии военнослужащим ВМФ за создание комплексного искателя-уничтожителя мин КИУ-1, принятого на вооружение в январе 1975 года, вторая - из 28 НИИ ВМФ пришел проект директивы на испытания по какой-то моей теме, и еще с пяток бумаг пониже значением. Все эти бумаги повергли меня в некоторое смятение своим уровнем, ведь до этого я с таким не встречался. Л.В.Шипов, который еще продолжал рассчитываться перед увольнением, быстренько просмотрел эти бумаги, сказал, что ничего сложного, только по решению ВПК нужно делать приказ МО СССР о премировании. Для меня все это был сплошной "темный лес", но я начал изучать дела с предыдущими документами, обращался ко всем с вопросами и за советами, никто мне не отказывал, и дело потихоньку начало двигаться. В один из первых дней моей службы мне пришлось выйти на проходную за документом, привезенным офицером Авиации ВМФ Толей Кононцом, и там я вдруг встретил моего первого командира тральщика на Сахалине Ивана Васильевича Воробьева, который приехал, оказывается, в Москву отчитываться за заграничную командировку, Увидев меня, он очень обрадовался за меня, мы поболтали немного, но оба торопились и расстались, больше нам встречаться не пришлось.

Скоро вышел из отпуска С.Д.Могильный, я бы сказал - "мой главный учитель", с ним стало значительно легче решать возникающие вопросы, ведь он очень многое знал и в специальных технических вопросах и в вопросах взаимоотношений начальников и подчиненных, то есть в "дипломатии" этих взаимоотношений. К тому же после смерти его первой жены вторая его жена Лаврова Калерия Борисовна оказалась моей землячкой, мои родители знали ее маму, и она их, таким образом, С.Д. как бы взял надо мной шефство.

Через пару дней прибыл на службу в УПВ и мой однокурсник по академии Боря Смирнов, который все-таки добился назначения в Москву на вновь введенную должность метролога, он также сразу встал на очередь на получение жилплощади уже за мной, так как отпуск у него был на пару дней побольше по причине проведения его где-то дальше.

Через пару недель уволенный в запас мой предшественник Л.В.Шипов давал отвальную и пригласил на это мероприятие и меня. Узнав, что на нем будут и С.А.Бутов, и С.Д.Могильный, я пытался отказаться по этическим соображениям, мол, негоже начинать службу с выпивки с начальниками, но и Л.В.Шипов и другие убедили меня, что здесь так принято и это не является чем-то зазорным, а только укрепляет коллектив. Отвальная проводилась на даче за городом недалеко от Москвы, на природе мы прилично посидели, и здесь я понял, что в нерабочее время все желают "расслабиться", даже большие начальники. Правда Л.В.Шипов оставил у меня не очень приятное впечатление тем, что на отвальной он убедил нас в своей прекрасной семье - жене и сыне, а через неделю мы узнали, что с женой он развелся.

Скоро вышел из отпуска и начальник управления контр-адмирал А.Г.Пухов, который, оказывается, увольнялся в запас по не совсем своей воле. Дело в том, что до этого в нашем отделе служил офицер Б.А.Даньшин, который был ответственным за изобретательскую работу в Управлении. Он осуществлял ее так, что пропускал дальше присылаемые из института и предприятий промышленности на заключение изобретения только при условии включения в состав авторов изобретения офицеров Управления, и даже начальника Управления. Таким образом, офицеры Управления вместе с его начальником становились соавторами многочисленных изобретений, получали соответствующие вознаграждения за изобретения, но партийные взносы с этих вознаграждений не платили. Политотдел Главного штаба и управлений Главнокомандующего ВМФ провел расследование и предъявил к А.Г.Пухову соответствующие претензии, которые и послужили одной из главных причин его увольнения в запас. При этом произошел интересный случай: при расследовании этого дела в Политотдел был вызван уже при мне Юлиан Дашков, который был секретарем партбюро управления, с ведомостями уплаты членских взносов коммунистами. Обычно в Главный штаб ВМФ офицеры ходили пешком по переулочкам, сокращая путь, так как на транспорте туда добираться очень неудобно. Так пошел и Юлиан и в Кривоколенном переулке умудрился попасть под машину, но так, что существенных повреждений не получил, но ведомости пропали, видимо, этим он хотел помочь своему начальнику.

Переход на этот высокий уровень деятельности и, видимо, мои переживания за выполнение этой работы некоторым образом сказались на моем здоровье, и где-то в октябре месяце у меня стала очень сильно болеть голова от этих забот. В нашем служебном доме на первом этаже находилась санчасть, где находилось порядка 3-х терапевтов, на которых были распределены все управления дома. Еще в санчасти был стоматологический кабинет, кабинет лечебной физкультуры и ординаторская. Все остальные врачи располагались в 39 Центральной поликлинике ВМФ, куда больные направлялись терапевтами дома. Врач освободил меня от службы недели на две, лечил горчичниками на затылок, пилюлями, свежим воздухом и велел после рабочего дня расслабляться, то есть скидывать напряжение работы. Старшие товарищи по службе одобрили идею "расслабления", что мы иногда и делали, благо в районе нашего служебного дома было достаточно мест для этого, например, кафе - пельменная "Маросейка", куда можно было прийти со своей бутылочкой, купленной в магазине рядом, и закусить пельмешками, стаканы выдавались тетечками - уборщицами по первой просьбе. Кроме этого, рядом было несколько точек, где можно было побаловаться винцом на разлив.

Потом вдруг меня прихватил тромбофлебит на ноге, хирург мазал ногу чем-то вонючим, но я все равно ходил на работу, чтобы не прослыть "сачком", да и дела звали к работе. Во время лечения этого недуга в ожидании приема к хирургу я познакомился со страдающим тем же самым майором юристом Ждановичем Александром Флориановичем, который оказался только что назначенным начальником Юридической группы ГШ ВМФ, и это знакомство и единый недуг в дальнейшем пригодились мне, не в смысле поблажек по составлению документов, а в смысле беспрепятственного и внеочередного приема моих документов на экспертизу.

Вскоре А.Г.Пухова уволили, и в течение довольно долгого времени решался вопрос о назначении нового начальника УПВ ВМФ. Все офицеры управления хотели, конечно, назначения С.А.Бутова, имеющего опыт работы, и наши ожидания были вознаграждены, капитан 1 ранга Бутов Сергей Алексеевич был где-то в октябре 1975 года назначен начальником УПВ ВМФ. Все были довольны, встал вопрос о назначении заместителя начальника, офицеры надеялись на назначение опытных офицеров управления, таких как Г.М.Акопов или С.Д.Могильный, остальные начальники отделов были моложе и менее опытны. Но здесь, видимо, перетянула "мохнатость" руки у заместителя начальника МТУ ТОФ капитана 1 ранга Петрова Станислава Павловича, и заместителем начальника УПВ ВМФ был назначен он. Эта история подробно изложена в книге Р.А.Гусева "Такова торпедная жизнь". Прибыл С.П.Петров в Москву с молодой женой Валентиной Александровной и двумя малолетними детьми: девочкой лет пяти и чуть ли не с годовалым мальчиком. Поселились они где-то на даче даже с телефоном и, честно говоря, было немного жалко смотреть по утрам на Станислава Павловича с запавшими невыспавшимися глазами, видимо после бессонных ночей с малыми детьми.

Кстати, через некоторое время после вступления в должность начальника управления у С.А.Бутова произошел довольно неприятный казус по вине нашего отдела. Он пошел на первый доклад к ГК ВМФ в этой должности, доложил ему об обстановке в управлении и начал докладывать документы на подпись. Главком подписывал документы т вдруг, уже начав подписывать где-то 5-ое письмо, резко смахнул все документы со стола на пол и сказал: "Я всегда был Сергеем, но никогда не был "Г"!". С.А.Бутов собрал все документы, быстро вышел из кабинета и, всмотревшись в это письмо, увидел, что там вместо подписи "С.Горшков" стояло "Г.Горшков". Письмо исполнял наш Володя Артюгин, а ошибку машинально совершила при печатании наша старшая машинистка В.В.Васильева. Вот уж шума было, больше всего досталось Г.С.Курляндцеву, который был в это время ВРИО начальника отдела, С.А.Бутов долго на него кричал и топал ногами. В.Н.Артюгину досталось значительно меньше, так как Г.С.Курляндцев патологически не мог ругаться и только пожурил подчиненного. Самое главное то, что документ, прежде чем лечь на стол к Главкому, прошел несколько начальников и был завизирован и тем же С.А.Бутовым и П.Г.Котовым, и никто описки не заметил. Конечно, это немного испортило впечатление от первого доклада С.А.Бутова Главкому, но вскоре это забылось, и все пошло своим чередом.

К приезду С.П.Петрова в управление наш кадровик А.Мареев получил квартиру, и я стал в очереди на жильё первым. Однако приехавший С.П.Петров, как зам.начальника управления стал, естественно, в очереди первым, а я - опять вторым. Но это, в некотором роде, мне и помогло, так как С.П.Петров стал более активно заниматься жилищным вопросом, к тому же имея весомую "мохнатую" поддержку.

14.2. Жилищные проблемы.

Как я уже отмечал, через неделю после моего выхода на службу мы сняли комнату в 3-х комнатной квартире с хозяйкой в районе Гольяново на севере Москвы. Прожили мы в этой комнате месяца три, и хозяйка начала намекать, что она уже не хочет больше сдавать комнату. Жена попросила ее подождать до окончания полугодия в школе, а за это время сумела найти комнату недалеко от этой, чтобы сыну не менять школу. В эту комнату мы даже переезжали без машины, я и мои школьные друзья Саша Козлов и Саша Александров перенесли наше нехитрое имущество на руках.

В этой квартире нам удалось дожить до конца учебного года, и нас тоже из нее попросили. Здесь уже жене удалось найти отдельную однокомнатную квартиру в хрущевке на первом этаже в Медведково. Для переезда мне удалось заказать машину в АХУ МО, и она обошлась мне довольно дешево. Загрузить и выгрузить вещи мне опять помогали мои школьные друзья. Нужно отметить, что при всех моих переездах всегда присутствовал мой отец, который приезжал из Ногинска, помогал чем мог помочь 63-х летний человек, но при этом он всегда привозил с собой продуктовый набор с обязательным жареным кроликом. Поэтому всегда после обоснования на новом месте мы накрывали хороший стол и обмывали новое место жительство.

26 апреля 1976 года умер Министр обороны СССР маршал Советского Союза Гречко Андрей Антонович, который, надо сказать, абсолютно запустил вопрос выделения жилплощади военнослужащим в Москве. Пришедший ему на смену Министром обороны Устинов Дмитрий Федорович взялся за этот вопрос довольно основательно. Говорят, будто бы ему власти Москвы доложили, что слишком много офицеров в Москве живет без прописки, нарушая городские правила, на что он ответил: "Давайте дадим им всем квартиры, и все пропишутся!". И он твердо начал требовать от властей Москвы выделения положенной части строящейся жилплощади для военнослужащих вместе с возмещением старых задолженностей по этому вопросу, в результате этой деятельности нового Министра обороны жилье стало выделяться довольно активно.

Как я уже отмечал, с прибытием в УПВ С.П.Петрова я стал в управлении вторым в очереди на жилье, а он - первым, в то время жилье выделялось на управления, в которых были свои очереди. И вот, где-то в марте 1977 года вызывает меня С.П.Петров и объявляет, что на УПВ выделено 2 квартиры в микрорайоне Ясенево: 3-х и 2-х комнатные, как раз для него и меня. Я, конечно, обрадовался, тем более, что это оказался юго-запад Москвы рядом с микрорайоном Теплый Стан в Новых Черемушках, этот район считался одним из лучших в городе. Мы с женой и сыном в ближайший выходной поехали туда, за 3 рубля сторожу попали в "нашу" квартиру, и, хотя вокруг была сплошная стройка, а наш дом был крайним и третьим среди построенных, но квартира нам очень понравилась. На следующий день я дал свое согласие, но вдруг С.П.Петров вызвал меня и спросил, а не уступлю ли я свою очередь Б.И.Смирнову , стоящему за мной, мол у него двое детей, они часто болеют и вообще... Я человек совестливый и ответил, что при согласии Б.И.Смирнова я мог бы и согласиться. После этого прибегает ко мне Боря Смирнов посоветоваться, как ему быть. Я предложил ему подумать и поступить по совести, имея при этом в виду, что эта квартира, очевидно, наша последняя в жизни, то есть ему долго придется ютиться в 2-х комнатной квартире с двумя детьми (что, кстати, получилось у Володи Старова, нашего бывшего старшего курса в Академии, назначенного в 6 управление ВМФ. Он с 2-мя разнополыми детьми взял такую же квартиру в этом же доме, а потом здорово мучился, особенно когда дети подросли). После этого Боря от этой квартиры отказался, кстати, довольно скоро он получил нормальную 3-х комнатную квартиру, правда, в другом районе.

В апреле месяце я получил ордер на квартиру, при этом у меня потребовали справку по форме 1 о том, что я сдал предыдущую квартиру. Этой справки у меня не было, так как на острове Путятин никто не думал об этой справке, а в Академии я квартир не получал, а снимал их. Пришлось мне срочно звонить на ТОФ в Разбойник, хорошо хоть из Москвы это оказалось не сложно, я попал прямо на Б.В.Тучемского, объяснил ему обстановку, и он прислал мне заверенную телеграмму о сдаче мной жилья. Жена в это время поехала в Ленинград, при помощи Юры Стекольникова и Юры Дьяконова взяла в Академии справку о том, что мне жилье не предоставлялось, заодно выписала себя и сына от матери. Таким образом, все формальности были соблюдены. Сразу после получения ордера я с Володей Старовым поехали на Черемушкинский районный телефонный узел и встали на очередь на телефон, который нам обещали поставить только в 1979 году, что, кстати, и было выполнено.

Заселение в дом немного затягивалось, но в начале июля мы поехали получать ключи. У нашего подъезда собрались новоселы, и оказалось, что в доме, кроме меня и С.П.Петрова, очень много военных, так у меня на этаже две 2-х комнатные квартиры занимали я и майор медик из Медуправления МО, а две 3-х комнатные - двое летунов из ГШ ВВС. Квартира С.П.Петрова оказалась практически подо моей этажом ниже. В нашем же подъезде оказался офицер из Авиации ВМФ Толя Кононец, с которым я уже контактировал по вопросам вертолетного траления. С.П.Петров был на служебной машине, пока мы ждали жен, получавших ключи, мы сорганизовались, водитель съездил в ближайший магазин, и мы отметили это знаменательное для каждого из нас событие. Первым делом тогда при получении квартиры было врезать новый замок во входную дверь, для этого я захватил и замок и инструменты, при этом я так усердствовал в результате всеобщего "волнения", что сломал стамеску, хорошо, что была вторая, и все окончилось тип-топ.

После получения ключей от новой квартиры жена с сыном недели две ежедневно ездили туда с парой чемоданов, в которых потихоньку перевозили всякие домашние мелочи и мягкую рухлядь, а жена еще до конца дня там все мыла и скребла, уничтожая следы от строителей. Квартира была по тем временам построена очень даже неплохо с большой кухней более 9 кв.м., отдельными санузлом и ванной комнатой. При этом можно было сразу жить, так как все было сделано окончательно: в туалете стены и потолок были оклеены пластиком, в задней его части проходили стояки холодной и горячей воды и сливной системы, при этом они были закрыты декоративной стенкой из ДСП с большой дверцей, стоял неплохой унитаз; в ванной стены на 1,5 м от пола были кафельные, остальные стены и потолок оклеены пластиком, пол в ней и туалете выложен мелкой плиткой, стояла большая чугунная ванна, хоть сразу мойся; на кухне мойка была установлена на специальной тумбочке с дверцей; пол во всей квартире был покрыт светлым линолеумом с запаянными промежутками между листами.

Основной переезд решили провести в субботу перед Днем ВМФ, я начал искать машину для перевозки вещей, и тут помог С.П.Петров. В это время ко Дню ВМФ в ЦПКО им.Горького была устроена для народа выставка оружия и вооружения ВМФ, и туда привезли из Б.Ижоры с нашего Арсенала некоторые образцы на машинах, расставили их по территории парка, а машины стояли без дела. С.П.Петров через меня передал старшему этой группы указание выделить мне машину, мне дали КРАЗ-торпедовоз, и я на нем пересек Москву из центра на север, а потом с севера на юго-запад. Вещей у меня было немного: шкаф, тахта, главная ценность - цветной телевизор и еще что-то по мелочи, так что машина была полупустая. Помогали мне переезжать опять мои школьные друзья и отец, который опять обеспечил нас закуской. Мы с друзьями посидели, справили наше новоселье, потом они уехали, жена съездила к хозяйке последней съемной квартиры, рассчиталась с ней. Мы переночевали в своей уже квартире, а рано утром поездом всей семьей уехали в Крым отдыхать в пансионат ВМФ в Песчаном.

Через 25 дней, вернувшись из Крыма, мы начали обосновываться в квартире и ухнули на мебель и обстановку всю заначку, которую привезли с ТОФ после 11-ти летней службы там. На последние 200 рублей от этой заначки мы купили сыну переносную магнитолу "Томь-12", которую он "мучил" целых три года обучения в новой последней для него школе N 790 микрорайона Ясенево в Москве. Очень знаменательным для меня событием стало следующее: я вынес на улицу большой из толстой фанеры ящик из-под радиоаппаратуры, который я приобрел еще при службе на острове Русском и который ездил со мной все это время, в него я упаковывал свои вещи. Последний раз я сложил в этот ящик все газеты, в которые упаковывал бьющуюся посуду, 3 или 4 фибровых чемодана, отслуживших свой срок, и все это поджег. Глядя на этот приличный костер, я с женой и сыном прощались со своей кочевой жизнью, и надеялись на окончательное обоснование на постоянном месте, да еще в Москве.

Мы тогда не предполагали, что через 30 лет опять будем паковать вещи для переезда в Санкт-Петербург (более привычный как Ленинград), но это событие было уже позднее и довольно-таки приятным.

Довольно быстро мы прописались в Москве постоянно, в 1979 году, как и было обещано, нам поставили телефон, жена устроилась на работу в гостиницу АНХ сначала дежурной по этажу, впоследствии в связи с сокращением числа дежурных - диспетчером по лифтам, сын сразу пошел в 8-й класс новой школы рядом с домом, а через 5-6 лет в Ясенево провели метро, вход на станцию "Ясенево" которого оказался в 150 м от нашего подъезда. Так мы прожили до ноября 2007 года.

14.3. Мои первые документы на службе в Москве.

Как я уже упоминал выше, первые полученные мною документы вызвали у меня полное недоуменение, так как я не знал, что с ними делать. Но с помощью Володи Артюгина и Валеры Басанца, изучив похожие документы в делах по моему кругу ведения, я подготовил проекты директивы НГШ о проведении испытаний и приказа Министра обороны СССР о премировании офицеров за разработку КИУ-1.

С проектом директивы на испытания необходимо было после визирования ее у начальника УПВ идти в ГШ ВМФ и согласовать с УЗГТ (тогда еще 8 отдел) и ОУ ГШ ВМФ. С УЗГТ согласовывался список участников испытаний от промышленности с номерами их допусков, а с ОУ - текст директивы, соответствие испытаний приказу ГК ВМФ о годовом плане испытаний и сроки их проведения. Согласовывалась эта директива на уровне не ниже зам.начальника управления, потом передавалась на подпись НГШ, которым в то время был адмирал флота Сергеев Николай Дмитриевич. Директиву на подпись принимал офицер по поручениям, по нашему по простому - адъютант НГШ, он докладывал ее начальнику, после подписания звонил нам и просил забрать документ. Вход в коридор ГК ВМФ и НГШ ВМФ охранялся дополнительным часовым, и сначала мне приходилось созваниваться с адъютантом, и он давал команду часовому на пропуск. Подписанная директива высылалась на флот и в 28 НИИ за номером УПВ - 715/3/..., где 715 был номер, присвоенный УПВ ВМФ. 3 означала номер нашего отдела, далее шел исходящий номер по журналу учета исходящих документов УПВ.

Все эти пути я прошел первый раз при помощи вышеупомянутых товарищей, понял суть всех необходимых действий, далее пришлось осваивать все пути согласований самостоятельно. Кстати, таких испытаний только по моей номенклатуре проводилось не менее 3-4-х десятков на разных флотах, но в основном на ЧФ. НГШ подписывал их не глядя, так как они уже были проверены и завизированы его подчиненными. В 1977 году новый НГШ адмирал флота Егоров Георгий Михайлович также быстро самостоятельно рассматривал и подписывал такие директивы, но пришедший ему на смену в 1981 году адмирал Чернавин Владимир Николаевич, помню, первые мои директивы завернул с резолюцией: "Начальник УПВ. Доложите, какие проводите испытания?". Пришлось готовить С.А.Бутова к докладу, прикалывать к каждой директиве клапанки с названием темы испытания и перечнем выделяемого корабельного обеспечения. Это сильно затягивало процесс, так как на прием к НГШ надо было еще записаться. Однако, учитывая, что УПВ в ВМФ не одно заказывающее управление, и у каждого куча своих испытаний, В.Н.Чернавин довольно скоро понял абсурдность этих докладов и стал также подписывать директивы на испытания все подряд не глядя и не вникая в суть.

С приказом МО пришлось походить значительно больше и дольше. Во-первых, надо было согласовать его на уровне ВМФ с НТК, ОУ, ФЭУ и другими заказывающими управлениями и, хотя включенные в приказ кандидаты на премию были выбраны по предложениям института, полигона, флота и других, то теперь все согласующие управления хотели бы видеть среди них и своих офицеров. А денег-то было всего где-то 3000 рублей и надо было еще оставить Главкому ВМФ для его приказа. Во-вторых, после согласования с ВМФ нужно было пройти по некоторым управлениям Министерства обороны, в частности, 11 управлению МО и ГФЭУ МО, где также жаждали видеть своих представителей. Мои начальники уже знали эту кухню, поэтому заранее включили в приказ таких людей, как капитан 1 ранга Козлов Федор Иванович, курировавший УПВ в НТК, и полковник запаса Миловский Павел Данилович, курировавший нас в 11 управлении МО. Таким образом, каждому премируемому досталось где-то порядка 50-100 рублей, деньги хотя и небольшие, но по тем временам позволявшие накрыть небольшую поляну, да и сам факт попадания в поощрительный приказ МО многого стоил.

Я все-таки добил этот приказ и в развитие его приказ ГК ВМФ, и это дало мне прекрасную школу согласования различных документов в различных инстанциях и, что очень было важно, я узнавал нужных людей в различных организациях центра ВМФ и МО, да и меня самого узнавали эти нужные люди. В дальнейшем это мне здорово помогало в работе, ведь все задумки и решения начальства начинали воплощаться в жизнь в самом низу, у исполнителей, которые любой вопрос могли доложить своему начальнику так или эдак, а от этого зависело получение подписи (визы) этого начальника. В общем, здесь еще раз подтверждалась старая русская истина: чтобы научить человека плавать, бросай его в воду, пусть сам выплывает.

Кроме этих документов одновременно приходилось делать кучу других текущих, разных писем, телеграмм и других, которые наваливались ежедневно чуть ли не десятками. В то время большая часть документов проходила секретным порядком, а это требовало серьезного подхода к получению документов, их учету, хранению, печатанию, размножению, отправке адресатам и сдаче в секретную часть для подшивки в дела. Много шло и открытой несекретной почты, которую приходилось всю прочитывать, выделять срочные и неотложные, и также исполнять. Печатали документы нам машинистки в машинописном бюро, где в то время было от 2-х до 4-х машинисток в разное время, при мне ими бессменно руководила прекрасная, добрая и улыбчивая женщина Васильева Валентина Васильевна, которая имела большой опыт и пыталась всем угодить. Общее руководство всем делопроизводством в управлении осуществлял начальник секретного отделения Коля Вежеватов, участник войны, бывший разведчик, вся грудь в орденах, получивший за это звание "подполковника" на майорской должности. Мы с ним даже подружились, особенно после одного случая со мной. У меня в сейфе хранились на контроле два экземпляра сов.секретного решения ВМФ, ВВС и МАП о создании в Авиации ВМФ на флотах по эскадрилье противоминных вертолетов. Два экземпляра было потому, что решение исходило от нас, поэтому последний экземпляр оставался у нас, а первый, пройдя наше руководство от ГК через ЗГК по КиВ, также скатился ко мне. У нас было строгое правило: никогда не работать одновременно с секретными и несекретными документами, но я эти пренебрег, поработал с первым экземпляром этого решения, потом на нем начал разбирать простые бумаги и рвать часть их, ненужных. Не заметив, я вместе с простыми бумагами разорвал и это решение и отправил разорванное в мусорную корзину. Очистив стол, я хватился решения и, обнаружив его в корзине, здорово испугался, но старшие товарищи посоветовали посоветоваться с Н.Д.Вежеватовым. Я пошел к Даниловичу, рассказал ему все как есть. Он велел склеить листы (хорошо хоть порваны были всего на 4 части), перенести все резолюции с этого экземпляра на оставшийся у меня, а склеенный экземпляр сдать ему на уничтожение как лишний. Он быстренько уничтожил его по акту установленным порядком, и никто, кроме него и старших товарищей, даже С.Д.Могильный и Г.С.Курляндцев, об этом так и не узнали, за то для меня это происшествие стало еще одним уроком.

Также в самом начале моей службы С.Д.Могильный поставил мне задачу закрыть ОКР по теме "Призма" - модернизация соленоидного электромагнитного трала СЭМТ-1. Оказывается, до моего прихода ОКР была закончена, проведены сдаточные испытания, принято решение ВМФ и МСП о производстве трала, но тема в ВМФ закрыта не была и деньги, израсходованные по теме до сих пор не списаны. Списание денег по ОКР происходило только после принятия образца на вооружение. Главком ВМФ в то время мог закрыть только тему, на которую израсходовано не более 50 тыс.рублей, это намного позже, где-то в середине 80-х годов, ВПК ежегодно стала выпускать списки тем, которые разрешалось закрывать различным инстанциям независимо от расходов на тему, а по значимости работы для МО СССР. На эту работу НИИ "Гидроприбор", естественно, затратил намного больше денег, пришлось принимать трал СЭМТ-1М приказом МО СССР. Трал отличался от СЭМТ-1 тем, что вместо сплошной обмотки на соленоиде, она выполнялась на отдельных пластмассовых катушках, которые одевались на соленоид, таким образом, облегчалось обслуживание трала, ведь появилась возможность его разбирать на отдельные грузоподъемные части, старый трал был практически негрузоподъемным. Я достаточно легко прошел с приказом по всем инстанциям ВМФ и МО, познакомился с нашими кураторами в 14 управлении МО, ГОМУ и ГОУ ГШ ВС, и трал СЭМТ-1М был принят на вооружение.

В середине декабря 1975 года в управление нагрянули представители НПО "Уран", как в то время называлось объединение, в которое головным входил НИИ "Гидроприбор". Оказывается, они закончили выполнение нескольких НИР, которые и прибыли сдавать и защищать. Это были НИР по темам:

"Канат" - исследование возможности создания универсального контактного трала;

"Палтус" - исследование возможности создания гидролокационного искателя-уничтожителя мин для мтщ;

"Свет" - исследование возможности создания гидролокационного искателя-уничтожителя мин для бтщ;

"Гюрза" - исследование возможности создания самоходного противоминного снаряда для нк;

"Кобра" - исследование возможности создания самоходного противоминного снаряда для пл.

Была большая суматоха по проносу в управление секретных документов, кучи чертежей, проходу участников. Заслушивание проводилось в кабинете С.Д.Могильного, потом корректировались решения УПВ и 4-го главка МСП по принятию работ, эти решения согласовывались с финансистом, что оказалось самым трудным. В результате работы были приняты, а ОКР по этим темам уже были включены в проект постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, который Минсудпром начал согласовывать со всеми соисполнителями этих работ.

В 4-м главке МСП, который занимался разработкой и производством минно-торпедного оружия, был и отдел минного, противоминного и ППДО, в котором было всего 4 человека. Начальником отдела был Приказчиков Михаил Сергеевич, минное оружие вел Монаков Юра, ППДО - Коровин Игорь, а мое противоминное - уже почти пенсионер (фамилию, к сожалению, не помню), которого довольно скоро сменил Ориничев Павел Константинович, инженер с Уральского машиностроительного завода им.К.Е.Ворошилова. С ним я в тесном контакте проработал все остальное время моей службы в УПВ.

Вот так, на исполнении достаточно крупных документов я где-то за полгода освоился в их разработке и согласовании, а главное усвоил, что любой документ не может быть подписан начальником, пока он не будет рассмотрен всеми должностными лицами, от низшего до высшего, всех заинтересованных и задеваемых в нем военных и промышленных организаций.

14.4. Личный состав 3 отдела УПВ ВМФ.

Чтобы было легче ориентироваться в действующих лицах дальнейшего повествования сразу определимся по переменам в личном составе нашего отдела в течении всей моей службы в УПВ.

Итак, я прибыл в отдел в начале августа 1975 года, о составе отдела на это время я рассказал в начале этой главы. В середине 1976 года начальник управления решил отправить Юлиана Дашкова на полигон на озеро Иссык-Куль в Киргизии на должность "капитана 1 ранга", здесь сыграл, конечно, свою роль и отец Юлиана - Дашков Николай Петрович, который был в не очень далеком прошлом также начальником нашего отдела. На смену Юлиану из академии был назначен капитан 3 ранга Ильин Владимир Николаевич, который принял от него дела и стал вести минное оружие вместе с Г.С.Курляндцевым.

4 марта 1977 года исполнялось 70 лет аксакалу отдела Разумовскому Евгению Яковлевичу. Мы организовали ему торжественное поздравление в кабинете начальника управления, были представители других управлений ВМФ и промышленности, было много подарков. Вечером Евгений Яковлевич накрыл стол в ресторане гостиницы "Киевская" у Киевского вокзала. Присутствовали весь наш отдел, С.А.Бутов, С.П.Петров, от 4 главка МСП М.С.Приказчиков, а также контр-адмирал, друг Е.Я.Разумовского и советник Председателя Совмина СССР А.Н.Косыгина. Хорошо посидели, выпили, кстати, в этот день в Москве прошло небольшое землетрясение - отголосок землетрясения где-то в Карпатах. На другой день 5 марта работы в отделе фактически не было, хорошо, что это была пятница и рабочий день короткий.

В 1977 году увольнялись в запас Г.С.Курляндцев и В.Н.Артюгин по выслуге лет, их увольнение произошло во второй половине года, и они дождались своей замены.

Взамен Г.С.Курляндцева С.А.Бутов нашел капитана 2 ранга Костюченко Алексея Тимофеевича, военпреда из НИИ в г.Балашихе, откуда он был родом и где курировал темы по разработке изделий для наших подводных диверсантов. Оказалось, что С.А.Бутов его хорошо знал, так как еще в 1957 году А.Т.Костюченко окончил наше ВВМУИО и был назначен на ЧФ, где С.А.Бутов был начальником МТО. Узнав, что А.Т.Костюченко был в училище старшиной роты на своем курсе и держал своих однокурсников в ежовых рукавицах, С.А.Бутов назначил его командиром минной партии на минном арсенале флота и следил за его дальнейшей службой. А.Т.Костюченко где-то пару недель постажировался у Г.С.Курляндцева, немного освоился в делах и стал заместителем С.Д.Могильного и ведущим минное оружие совместно с Володей Ильиным. Отличительной особенностью у А.Т.Костюченко был страшно неразборчивый почерк, и когда он первый раз принес на подпись С.А.Бутову шифртелеграмму, которая писалась от руки, тот накричал на него и приказал больше никогда не представлять таких документов. После этого при необходимости написать шифртелеграмму Алексей писал текст, а потом упрашивал одного из нас переписать его на бланк. В то же время, у него был какой-то необыкновенный нюх на людей, и в будущем он всегда очень удачно подбирал людей на различные должности в подчиненных отделу подразделениях. В назначении подобранных людей большую помощь ему оказывал его друг, земляк и однокашник по школе сначала старший офицер, а потом начальник направления в УК ВМФ капитан 1 ранга Корженков Сергей Иванович, с которым вскоре сдружился и я.

На место Володи Артюгина был назначен также из академии капитан-лейтенант Галискаров Фатих Абдрахманович, который при знакомстве обычно представлялся: "Фатих! Можно Федя!". Он оказался спокойным, исполнительным человеком, неплохо рисующим, и впоследствии частенько выручал нас необходимыми для дела рисунками. Мы с ним разделили ведение противоминного оружия, правда, часто приходилось заменять друг друга, особенно на первых порах. К тому же мне, уже постарше их всех по пребыванию в отделе, приходилось частенько помогать в организационных и деловых вопросах. Где-то уже в это время меня избрали партгрупоргом отдела, так как все, естественно, были коммунистами.

Таким образом, заменив практически весь личный состав отдела, С.Д.Могильный продлил себе срок службы почти до 60 лет, ссылаясь на то, что все молодые, и пока отдел оставить не на кого. Но и обстановка в отделе стала значительно легче, дружнее, и сам Сергей Дмитриевич уже частенько перед праздниками или по какому-то другому вызывал меня и со словами: "Помни, что ты не только партийный агитатор, но и организатор!" вносил свой денежный вклад и просил организовать где-нибудь вечернюю встречу личного состава отдела. Чаще всего эти встречи состоялись в расположенном рядом со служебным домом кафе "Маросейка" или других кафушках, которых в окрестности было предостаточно. Там мы слегка выпивали, беседовали о жизни и ближе узнавали друг друга. В целом отдел стал значительно дружнее того, что был до этого.

Летом 1979 у меня выходило звание "капитана 2 ранга", его присвоение мне взял в свои руки А.Т.Костюченко. Он написал на меня представление заранее, подписал его у начальников, отправил в УК ВМФ и поставил задачу своему другу С.И.Корженкову следить за его прохождением. После этого Сергей Иванович докладывал ему о всех перемещениях моего представления, о подписании приказа ГК доложил сразу, еще без номера, а потом через полчаса и номер приказа. Обмыть присвоение мне звания "2 ранга" я не сумел, так как это случилось в пятницу, я еле успел записать новое звание в удостоверение личности и переделать отпускной билет, а в субботу утром я уезжал с женой в санаторий на юг. Поэтому я отдал А.Т.Костюченко необходимую сумму, чтобы он с мужиками отметил мой праздник, а сам поспешил домой готовиться к отъезду. Главное в этом было то, что я впервые за 17 лет службы получил очередное звание практически день в день, что в те времена было большой редкостью.

В конце 1979 года на отчетно-выборном партийном собрании парторганизации УПВ меня избрали в состав партийного бюро организации, а на нем - заместителем секретаря партбюро управления. На меня была возложена основная почетная обязанность по сбору членских взносов с коммунистов парторганизации. В то время в состав парторганизации управления входили и коммунисты всех военных представительств, находившихся в Москве, поэтому парторганизация насчитывала более 100 членов. Секретарем партбюро обычно избирали кого-то из руководителей ВП, как менее нагруженного, чем офицеры управления, в то время это был руководитель нашего ВП в Балашихе капитан 1 ранга Володя Галкин. Я добросовестно собирал взносы со всех коммунистов обычно в день получки, сдавал раз в месяц деньги в кассу АХУ ВМФ и отчитывался перед Политотделом ГШ и управлений ГК ВМФ. Так как часть коммунистов при сборе взносов практически всегда отсутствовала из-за командировок, болезней, отпусков и других причин, то они сдавали взносы в другие дни, поэтому в моей кассе в продолжении месяца всегда были деньги. Этим пользовались все члены управления, прося у меня в долг небольшие суммы. Я никогда не отказывал, вел учет должников, ставя перед ними одно условие - все отдать в получку. Заместителем секретаря партбюро меня избирали 7 лет, и я ни разу не имел замечаний по вопросам сбора и сдачи членских взносов. Году в 1980 или 1981 на меня также были возложены на один год обязанности раздатчика получки личному составу управления, пришлось мне в дни получки одновременно раздавать деньги и собирать партвзносы. В результате однажды у меня случилась недостача где-то в 10-20 рублей, и когда С.А.Бутов при уплате взносов узнал об этом, то он сразу приказал финансисту компенсировать мне эту недостачу премией.

Где-то году в 1982-83 все партийные дела ВП передавались в ведение Политотдела частей центрального подчинения, наша парторганизация уменьшилась до размера только коммунистов управления, первым секретарем партбюро был избран Володя Кастрюлин: старший офицер, скоро заместитель начальника 4 отдела, лучший друг Володи Ильина и мой тоже. А я так и избирался заместителем секретаря вплоть до конца 1986 года. Вообще-то это тоже доставляло немало дополнительных хлопот, в отсутствие секретаря, который был то в командировках, то в отпуске, то болел, приходилось быть на разных совещаниях у секретаря Парткома органов КиВ, у самого Зам.ГК ВМФ по КиВ, обеспечивать различные мероприятия, типа присутствия коммунистов на всяких торжественных собраниях, от которых все пытались улизнуть. В общем, времени эта "почетная должность" занимала много, толку от этого не было никакого, только отнимала время от основных дел.

В 1981 году в порядке усиления нашего отдела в него было введено три дополнительные должности: две - старших офицеров и одна - гражданского специалиста. На должность ведущего минного оружия пришел капитан 3 ранга Денисков Борис Дмитриевич, который до этого года за два пришел из академии в УПВ на должность начальника экспортной группы, видимо считая, что на этой должности не будет вылезать из-за границы. Но получив в подчинение старого, все знающего специалиста капитана 1 ранга в отставке Мироненко Ивана Ерофеевича и пару нештатных женщин, и утонув в заявках всех стран, куда мы поставляли наше минно-торпедное оружие, на различные запасные части, он скоро потерял интерес к этому направлению и с удовольствием перешел к нам в помощники к Володе Ильину и А.Т.Костюченко. Больше всего он боялся каждую неделю, что нас заставят работать в субботу, а ему надо на дачу к отцу в Тульскую область, а еще, что А.Т.Костюченко не даст ему "2 ранга".

На место гражданского специалиста был взят капитан 3 ранга запаса Сорокин Геннадий, который недавно демобилизовался с должности командира мпк на БФ и имел жилье в Москве. Ему было поручено вести все источники питания оружия нашего отдела.

На должность ведущего противоминного оружия в одном из ВП Москвы мы нашли капитана 3 ранга Баукова Андрея, который ранее служил на тральщиках и имел какое-то понятие об этом оружии. Но служба в управлении оказалась значительно сложнее, чем в ВП, и скоро у Андрея начало резко ухудшаться зрение от напряжения, и он довольно быстро уволился в запас по здоровью, успев получить "2 ранга". На это место В.И.Бушуев предложил кандидатуру офицера из МТУ ТОФ капитана 3 ранга Чернявского Евгения, который недавно закончил академию, попал на ТОФ, но имел жилплощадь в Москве. Мне было поручено написать на него представление, потом А.Т.Костюченко дал ему зеленую дорогу, и скоро Евгений предстал перед нами. Он был любознательным, старательным человеком, но все-таки технические вопросы давались ему с большим трудом, поэтому мне с Фатихом Галискаровым приходилось постоянно приходить к нему на помощь.

Тогда же в 1981 или 1982 году группа сотрудников НИИ "Гидроприбор" за совокупность созданных противолодочных мин получили Государственную премию СССР. От ВМФ в эту группу был включен наш С.Д.Могильный. Сама премия была небольшая что-то порядка 5000 рублей на всю группу, в которую входило чуть ли не 12 человек, но это был большой престиж и золотая медаль лауреата на груди многого стоили. Как потом рассказывал Сергей Дмитриевич, он на обмывку "лауреатства" истратил значительно большую сумму, чем получил, но все-таки для нас всех этот факт был приятен.

В 1983 году все-таки наступила очередь ухода в запас нашего С.Д.Могильного, которому в этом году исполнялось 59 лет. Уволился он в последних числах марта, во всяком случае, обмывали мы это 5 апреля 1983 года, запомнил потому, что на другой день исполнялось 70 лет моему отцу, и я прямо там отпросился у А.Т.Костюченко на следующий день в Ногинск. Обмывали у С.Д.Могильного дома всем отделом с его женой Лавровой Калерией Борисовной, прекрасной дамой и отличной хозяйкой. Дружить с этой семьей мы продолжали и потом, периодически отмечая у них дома дни рождения Сергея Дмитриевича. Кстати, Калерия Борисовна была второй женой нашего начальника после смерти его жены, от которой у него оставалось 2 сына, у Калерии Борисовны также первый муж умер, у нее был сын Лавров Сергей Викторович, который был усыновлен С.Д.Могильным и впоследствии стал Министром иностранных дел РФ.

Начальником отдела стал А.Т.Костюченко, а вот на место его заместителя, вроде бы, я был первым претендентом. Но тут я узнал, что Володя Ильин тоже претендует на это место, заручившись поддержкой своего друга секретаря партбюро управления Володи Кастрюлина. С.А.Бутов, видя такую обстановку в отделе, поступил совершенно по-другому: он назначил заместителем к А.Т.Костюченко капитана 2 ранга Баданина Илью Васильевича, старшего офицера из 5 отдела УПВ, недавно назначенного туда после академии, а туда назначил нашего Женю Чернявского. Все это произошло не без участия В.И.Бушуева, который оказался настойчивее А.Т.Костюченко. Предвидя возможность некоторой травли И.В.Баданина в отделе, С.А.Бутов вызвал к себе в кабинет меня, Володю Ильина и Фатиха Галискарова и в присутствии А.Т.Костюченко и нашего начфина Н.Н.Смирнова объявил нам, что назначение в отдел И.В.Баданина является его решением, что он не потерпит никакого игнорирования этого решения. В качестве компенсации нам морального ущерба тут же приказал начфину назначить прибавку к нашим окладам: мне - 10 руб., Ильину - 10 руб., Галискарову - 5 руб. Честно говоря, я смирился с этим назначением И.В.Баданина практически сразу, понимая, что плетью обуха не перебьешь, а Володя Ильин еще некоторое время взбрыкивал, получая его указания, но скоро тоже прекратил свои выступления, ведь надо было работать, а Илья вовсю старался войти в курс всех дел. Ему это давалось достаточно трудно в части решения всех технических вопросов, пришлось мне активно помогать ему, ведь он также стал вести противоминное оружие.

В начале 1984 года я писал доклад Главкому о состоянии противоминного оружия ВМФ, С.А.Бутов занимался этим докладом сам напрямую со мной, частенько мне попадало от него за какую-то непонравившуюся ему фразу, он начинал кричать, я уходил, он быстро остывал, снова вызывал меня, и мы продолжали шлифовать текст доклада. Тогда же он спросил меня, что я думаю о дальнейшей своей перспективе. Я ответил, что в начальники особенно не рвусь, мне уже 44-й год, в звании "2 ранга" я через 1-1,5 года имею право на увольнение в запас. Тогда он мне твердо пообещал дать мне "1 ранга", я засомневался, он же еще раз подтвердил свое обещание. В середине года А.Т.Костюченко принимал на вооружение ВМФ новую мину торпеду по теме "Лоцман-Д", которая стала МТПК-1. Принимал он ее Постановлением Совмина СССР, то есть документы прошли через аппарат МО СССР. Постановление предусматривало ряд поощрений для промышленности и военных, и С.А.Бутов решил под эту марку провернуть еще одно поощрение, а точнее присвоить трем офицерам воинские звания "капитан 1 ранга" сверх должностной категории. Он вызвал из московского ВП капитана 2 ранга Петелина Андрея и приказал ему писать доклад Министру обороны о присвоении воинских званий сверх должностных: от УПВ - мне, от института - по-моему, Фролову и от ВП - А.Петелину. Фролов и А.Петелин все-таки вели торпеду МПТ-1, входящую в комплекс, к тому же и сама торпеда принималась на вооружение этим же постановлением в составе комплекса, а меня притянули сюда некоторым образом за уши, записав мне участие в разработке противотральной стойкости комплекса. Где-то месяц Андрей почти ежедневно докладывал С.А.Бутову очередной вариант доклада, тот что-то правил, снова перепечатывали и снова правили. Перед самым уходом в отпуск С.А.Бутов одобренный доклад передал А.Т.Костюченко, приказал перепечатать его, исключив оттуда А. Петелина (не знаю, чем он ему не угодил), подписал доклад в пятницу вечером и ушел в отпуск. Дальше доклад двигал А.Т.Костюченко, пользуясь своими связями, и вскоре документ ушел в ГУК МО.

Где-то в октябре ко мне зашел наш кадровик Андрей Мареев и сказал, что в ГУКе требуют более развернутую характеристику на меня. Я на 2-х листах расписал свои "подвиги", в том числе и на партийной ниве, А.Мареев отвез это в ГУК. Числа 12 декабря А.Мареев заглянул к нам в отдел и по секрету сообщил мне, что Министр обороны Маршал Советского Союза Устинов Дмитрий Федорович подписал приказ о присвоении мне звания "капитан 1 ранга", а ведь в это время он был сильно болен, и ему возили документы не подпись в госпиталь. Сейчас Андрей ехал в ГУК забирать мою справку, которая была закрытой, я быстренько побежал в гастроном, купил пару бутылок самого дорогого коньяка, попросил передать их нашему куратору в ГУКе. Скоро пришел сам приказ, С.А.Бутов вручил мне погоны, и я побежал заказывать ресторан. На пятницу 21 декабря в ближайших ресторанах все было занято, оказывается, этим приказом было присвоено много званий, и все торопились их обмыть. Пришлось мне заказать банкетный зал на четверг 20 декабря в ресторане гостиницы "Урал", основном "военно-морском" ресторане Москвы недалеко от ГШ ВМФ. С.А.Бутов сразу согласился участвовать в мероприятии, он никогда не игнорировал такие мероприятия у подчиненных, а С.П.Петров сначала сослался на занятость, но узнав, что С.А.Бутов будет, согласился тоже. Всего на банкете было около 25 человек, весь наш отдел и представители других отделов. Мы хорошо посидели, а утром, с тяжелыми головами прибыв на службу, узнали, что вчера 20 декабря 1984 года, то есть во время нашего банкета. Д.Ф.Устинов скончался, и по всему аппарату МО, и в частности ВМФ, было запрещено проведение всяких "обмывок". Я побежал скорее к вещевикам получать "шапку с ручкой", предчувствуя, что именно мне придется завтра-послезавтра принимать участие в его похоронах, что и случилось. Вот так С.А.Бутов выполнил свое данное мне обещание.

В 1985 году увольнялся в запас С.А.Бутов, на смену ему был назначен начальник МТУ СФ контр-адмирал Емелин Геннадий Валентинович, а С.П.Петров так и остался заместителем, его "мохнатой руки" уже не было в живых. Я с Г.В.Емелиным раньше близко не встречался, поэтому при прибытии его в УПВ мне он не очень понравился: какой-то надменный, грубоватый, видимо, высоко себя оценивающий. Как всякий вновь назначенный человек, он уже был убежден, что все до сих пор в УПВ делалось не так и это надо ломать. Он и начал это делать, в первую очередь, изменил ответственность офицеров за разработку и производство оружия. В частности, в нашем отделе мы стали отвечать не за определенные образцы оружия, а кто-то только за разработку, а кто-то - за серийное производство. Так Фатих Галискаров стал вести только разработку противоминного оружия, я - его серийное производство, а Илья Баданин - общее руководство всем. В общем, мне перестало нравиться служить в УПВ ВМФ.

В июле 1986 года я попал в 32 ЦВМКГ в Купавне с кистой верхней челюсти, меня там 2 недели готовили к операции, подготовка заключалась в том, что мне каждые 4 часа делали укол пенициллина, остальное время я был свободен. Здесь же в госпитале оказался капитан 1 ранга Яровой Геннадий Петрович, бывший командир 486 днтщ и начальник штаба 47 бковр, ныне старший офицер БП ВМФ, он проходил медкомиссию перед увольнением в запас. Мы были уже хорошо знакомы по совместной работе над ТР ТрК-79, он уже знал, что я тоже служил в 47 бковр. Мы много времени проводили вместе, тем более, что погода стояла отличная, мы загорали и гуляли по лесу на территории госпиталя. Здесь я и закинул удочку на счет моего назначения на его место, он дал принципиальное согласие на это и пообещал доложить начальству.

В сентябре я был в командировке в Лиепае, где был затор с госиспытаниями тральщика пр.1265 из-за КИУ-1, откуда, еще не закончив работу полностью, был срочно отозван А.Т.Костюченко в Москву, где он уточнил мое желание уйти из УПВ. Узнав с сожалением, что это так, он дал ход моему преставлению, в БП ВМФ моему назначению стал помогать Боря Черных, который недавно тоже был туда назначен, и в конце декабря 1986 года приказ о моем переводе был подписан.

За 11,5 лет моей службы в УПВ ВМФ было так много событий в моей деятельности, что попробую дальнейшее повествование вести отдельно по каждому направлению этой деятельности. Это будет иметь и некоторый познавательный смысл деятельности старшего офицера в центральном управлении ВМФ, а, главное, покажет объем направлений и работ в этой деятельности.

При этом хочется подчеркнуть, что когда я пишу "мы" ("мы обратились", "мы заказали" и т.д.), то это означает: я пишу по своей или начальства инициативе бумагу, потом начальники отдела и управления правят ее, я исправляю и перепечатываю, потом начальник управления подписывает, я отправляю, то есть вся черновая и исполнительная часть работы лежит на мне.

14.5. Вертолетное траление.

В 1974-75 годах, в связи с работами по разминирования зоны Суэцкого канала и применением там ВМС США вертолетов для траления мин, в нашем ВМФ очень активно развернулись работы по созданию системы вертолетного траления. Надо отметить, что в руководстве ВМФ и во всех его структурах утвердилось мнение, что все вопросы, в которых упоминаются слова "мина" или "трал" и производные от них, должны решаться только в УПВ ВМФ. Поэтому и в этом направлении считалось, что здесь все вопросы должно генерировать и решать УПВ, что и приходилось делать нашему отделу. При этом ГК ВМФ постоянно требовал по ним с ЗГК ВМФ по КиВ, тот - с начальника УПВ, ну уж тот - с нас.

Кое-какие работы в этом направлении уже проводились в нашем ВМФ где-то в конце 1950-х - начале 1960-х годов, но я о них до сего времени ничего не знал. Здесь же я узнал, что еще в 1961 году был принят на вооружение вертолетный контактный трал ВКТ-1, который буксировали 2-мя специально подготовленными вертолетами Ми-4, потом к буксировке привлекали и вертолет Ми-8. Позднее создали и приняли на вооружение вертолетный трал ВКТ-2, режущими элементами на нем были специальные зазубренные шарошки с профилем крыла, одеваемые на тралчасть, что позволяло значительно снизить сопротивление трала и повысить скорость траления. Однако далее экспериментальных работ дело не пошло и скоро потихоньку заглохло.

Эти работы были резко возобновлены после масштабного противоминного учения "Прилив-74", проведенного на Балтийском флоте под личным наблюдением ГК ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Горшкова Сергея Георгиевича, а также после поступления развединформации о действиях противоминных вертолетов ВМС США во Вьетнаме и на Суэцком канале.

По результатам этого учения была выпущена директива ГК ВМФ по созданию вертолетных противоминных эскадрилий на флотах, по разработке вертолетных противоминных средств траления мин, по созданию на флотах специальных бригад тральщиков, которые до этого входили только в бригады Овра, а также по разработке нового руководства по боевым действиям противоминных кораблей.

Если в ВМС США был создан специальный противоминный вертолет RH-53D, который мог базироваться на специальных кораблях-вертолетоносцах и нести на внешней подвеске в район траления контактный и неконтактный тралы, там их ставить, использовать и возвращать на корабль, то в нашем ВМФ таких вертолетов и кораблей не было. МАП долго отказывался проектировать такой вертолет и предложил Авиации ВМФ приспосабливать в качестве буксировщиков тралов имеющиеся у нее транспортные и спасательные вертолеты МИ-8 и КА-25. Авиация ВМФ с помощью 3 управления Начальника вооружения ВВС, которое занималось разработкой и поставкой летательных аппаратов для ВМФ, проводило такое переоборудование и такие вертолеты получили индексы МИ-8БТ и КА-25БТ. Кроме того, был еще вертолет КА-25БШЗ, который предназначался для буксировки, постановки и подрыва буксируемого шнурового заряда БШЗ-600 (600 - длина шнурового заряда в метрах). На этих вертолетах монтировалось буксировочное устройство, которое позволяло принимать поставленный тральщиком трал, буксировать его в район траления и там тралить, по окончании траления буксировать его к тральщику и или передавать буксир трала на корабль, или аварийно сбрасывать буксир в воду. Буксир вертолетных тралов ставился дополнительно к основному буксиру трала, имел плавучесть, которая позволяла тральщику выбрать его при аварийном сбросе трала вертолетом. Буксир этот был разработан специально ЦНИИ "Гидроприбор", имел технический шифр бб4.417..... (остальные цифры не помню) и заказывался нами в промышленности отдельно. Вертолет КА-25БШЗ также имел на борту шифратор, при помощи которого давалась команда на постановку и подрыв БШЗ-600.

Из этих 3-х типов вертолетов только КА-25БШЗ прошел полный курс всех испытаний, положенных в ВВС, и был официально принят на вооружение Авиации ВМФ. Вертолеты МИ-8БТ и КА-25БТ также проходили испытания, но до конца они проведены не были, и вертолеты официально на вооружение не принимались, но использовались до поступления на вооружение вертолета МИ-14БТ (в разработке В-14БТ). Этот вертолет официально был создан МАПом из вертолета МИ-14ПЛ, прошел весь положенный в ВВС комплекс испытаний и был официально принят на вооружение где-то в 1980 году, хотя в принципе был одной из модификаций вертолетов МИ-14. Таким образом, специального, как в ВМС США, противоминного вертолета наш ВМФ так и не получил.

В качестве вертолетных тралов все это время использовались обычные корабельные тралы рейдовых тральщиков: контактный ГКТ-3В и электромагнитный СЭМТ-1В с акустическим АТ-2, питание которых осуществлялось от аккумуляторных батарей, установленных на соленоиде. На Балтике чаще использовали контактный трал МТ-3У, хотя официально это было не совсем корректно, ведь испытания проводились только с тралом ГКТ-3В (буква В означала приспособление трала к буксировке вертолетом и снабжение его дополнительным вертолетным буксиром). Кроме того, вертолеты могли буксировать несамоходный буксируемый шнуроукладчик проекта 103, на вьюшку которого можно было намотать до 1000 м шнурового заряда ШЗ-1 или ШЗ-2, постановку которых обеспечивала команда порядка 4-х человек, на время постановки посаженная на шнуроукладчик. Буксировка этих тралов представлялась для летчиков как "адская" работа, вертолет тащил трал по воде, напрягаясь изо всех сил, а КА-25 вообще шел практически винтами вперед, а носом - в воду, со скоростью где-то 10-15 км/час. Все это практически не давало каких-либо преимуществ в тралении, и применялось только для протраливания первой тральной полосы для обеспечения безопасности тральщиков при их дальнейшей работе. При постановке шнурового заряда со шнуроукладчика пр.103 команде приходилось раскручивать вьюшку, так как у вертолета не всегда хватало силенок для дальнейшей постановки при заборе якоря шнурового заряда.

В августе 1975 года было принято решение ВМФ, ВВС и МАП о создании на БФ, СФ, ЧФ и ТОФ по одной эскадрилье противоминных вертолетов в составе 10 вертолетов каждая, из них 4 вертолета МИ-14БТ и 6 вертолетов КА-25БТ (БШЗ). Сразу после этого мы стали включать в Оргуказания ГК ВМФ по подготовке ВМФ на каждый год требование об отработке всеми тральщиками флотов действий с вертолетами. Но где-то в 1976 или 1977 году на Балтике вертолет КА-25БШЗ при обратной передаче буксира трала на ртщ пр.1258 накренился, задел винтами мачту корабля и упал в море, оба летчика погибли. Оказалось, что ртщ настолько мал, что летчик вертолета его практически не видит при приеме - передаче трала, поэтому после этого работа ртщ с вертолетами была запрещена.

Где-то в 1974 году ЦНИИ "Гидроприбор" начал разработку специального вертолетного неконтактного трала по теме "Подъем-Т", но эта работа была рассчитана где-то на 4-5 лет. В том же году начинались работы по разминированию Суэцкого залива и привлечению к этой работе вертолетов-тральщиков, поэтому возникла необходимость быстрого создания какого-то облегченного вертолетного неконтактного трала. Эта задача была возложена на 28 НИИ, там на 75 отдел, которым руководил Кондратович Александр Алексеевич, его замом был Зарин Владимир Бертольдович. Они предложили по типу американского трала МК-106 на платформе расположить генератор, ток от которого подавался в разомкнутый контур облегченного плавучего кабеля, в качестве акустического трала использовать трубку Вентури, прикрепленную к этой платформе. Вертолет должен был только буксировать трал вертолетным буксиром и через шифратор, взятый из комплектации БШЗ, выдавать команды на включение и выключение тока в плавкабеле. В качестве платформы был выбран корпус катера на подводных крыльях "Волга", который в то время использовался в качестве прогулочного на реках и озерах и в качестве служебного милицейского там же. Строился этот катер на Батумском судостроительном заводе, спроектирован он был ЦКБ по СПК (г. Горький, ныне - Нижний Новгород). В связи с этим в рабочем порядке эти предприятия через МСП были привлечены к работам. Строили трал буквально на коленке, в качестве генератора тока использовали авиационный турбогенератор со всеми необходимыми комплектующими для его работы в корпусе катера, сначала устанавливали их на подходящее место, потом зарисовывали эскизы установки. Топливные баки для авиационного керосина использовали штатные на катере, а в качестве плавкабеля - кабель ПК-5А, доработанный и изготовленный заводом "Азовкабель" (г.Бердянск), основным и единственным заводом по изготовлению плавкабелей для ВМФ. Акустический трал изготовили на БССЗ вместе с вертушкой, которая от набегающего потока воды вращала заслонку внутри трубки Вентури.

Так было изготовлено два комплекта трала, А.А.Кондратович и В.Б.Зарин почти постоянно находились то в Батуми, то в Феодосии на испытаниях трала, но все-таки к работам в Суэцком заливе не успели, так как все мероприятия с тралом закончили только где-то к августу 1975 года, то есть к моему назначению в Москву. Как раз в начале моей службы в УПВ А.А.Кондратович приехал по делам в УПВ, увидел меня, рассказал мне всю эпопею с тралом, и пообещал мне привезти из своего стола мою тетрадь, которую я отдавал ему для засекречивания при моей академической практике у него, а он этого так и не сделал. Тралы были переданы в Севастополь в бухту Стрелецкую, где корабли 92 бртщ и 68 бковр начали отработку его использования в процессе боевой подготовки. Мтщ пр.266 и 266М свободно брали комплект трала на борт, а бтщ пр.1265 также брали его на борт, но для удобства размещения платформы пришлось по правому борту вырезать набольшую часть фальшборта на юте по правому борту, что нетрудно было сделать на деревянном корабле. В общем мтщ и бтщ могли применять трал для передачи его вертолетам и обратно, а керосином его заправляли из бочек у борта тральщиков. Таким образом, планировалось оставить эти два комплекта трала для опытной эксплуатации на ЧФ до поступления тралов, разрабатываемых по теме "Подъем-Т".

В 1976 году Главком ВМФ С.Г.Горшков, проверяя ЧФ, заехал в бухту Стрелецкую, увидел там стоящие на берегу два красивых красных катера "Волга", спросил, зачем они здесь стоят. Ему объяснили, что это вертолетные неконтактные тралы, которые проходят опытную эксплуатацию на флоте. Он тут же приказал изготовить еще десяток таких тралов для использования их и на других флотах. Его порученец записал эти слова, и через недельку это поручение уже в официальной письменной форме свалилось в УПВ ВМФ, то есть ко мне. Наши начальники схватились за голову, но делать было нечего, приказ есть приказ, нужно было его выполнять.

Во-первых, чтобы снабжать флот каким-то изделием, необходимо было иметь это изделие на вооружении флота. Мне было приказано подготовить и согласовать приказ ГК ВМФ о принятии трала на вооружение. Я напечатал проект приказа и начал ходить с ним по заинтересованным организациям. Авиация ВМФ и ОУ ГШ ВМФ, учитывая приказание ГК ВМФ, мне его согласовали, а вот ГУК ВМФ отказался категорически. В то время отделом в ГУКе, который вел проектирование и строительство тральщиков руководил капитан 1 ранга Тарасов Виталий Александрович, заместителем его был капитан 2 ранга Исаченков Виктор, а ведущим офицером по тральщикам - капитан 1 ранга Алексеев Вячеслав, которого вскоре заменил Сагоян Олег, хорошие все, в принципе, мужики. Но они мне популярно объяснили, что трал официально не разрабатывался, размещение его на тральщиках не прорабатывалось, а потому завизировать приказ они не могут. Я через С.Д.Могильного уговорил С.А.Бутова сходить к начальнику ГУК по этому вопросу. Тогда еще контр-адмирал Филонович Ростислав Дмитриевич, только что заступивший на эту должность взамен вице-адмирала Фоминых, также не поддался на уговоры С.А.Бутова. Без визы ГУКа я не мог завизировать приказ в Юридической группе, а без этой визы отдавать приказ на подпись Главкому было нельзя. Через несколько дней С.А.Бутов шел на очередной доклад к ГК ВМФ, заодно прихватил и мой проект приказа. Там он доложил обстановку С.Г.Горшкову, и тот, не задумываясь, подписал приказ. Я отправил подписанный приказ в Приказное отделение за номером и для рассылки, и тут на меня по телефону набросился юрист за нарушение порядка согласования приказа ГК ВМФ. Когда я ему объяснил, что это была личная воля Главкома, он сник, и, таким образом, наш доморощенный трал был принят на вооружение ВМФ под названием вертолетный неконтактный трал ВНТ-1.

Теперь необходимо было решать вопрос о производстве трала, для чего меня командировали в Батуми на БССЗ. Я прилетел в Батуми на самолете, добрался до завода, который располагался на берегу моря рядом с морвокзалом. Директором завода в то время был Рухадзе Вахтанг, истинный грузин, а главным инженером - Беляевский Георгий Иванович, сын русского из города Горького и грузинки из Батуми. Во время войны Георгий жил с матерью где-то в грузинской деревне и обрел все повадки, и даже акцент настоящего грузина. Меня принял директор завода, позвонил в местную гостиницу "Интурист" насчет моего устройства, а по вопросу производства трала отослал к главному инженеру. И вообще, наблюдая впоследствии работу завода, я понял, что все грузинские руководители на нем: начальники подразделений и производств играли чисто номинальную представительскую роль, фактически всем заправлял главный инженер Г.И.Беляевский с его неутомимой энергией, хваткой и умом, ведь он окончил ЛКИ, нашу питерскую "корабелку", как и его отец. Г.И.Беляевский ухватился за идею производства трала ВНТ-1, это давало дополнительную прибыль заводу, но сразу огорошил меня, в принципе, невозможностью этого производства, так как не было никакой официальной рабочей документации и совершенно не были согласованы ни с кем поставки авиационных комплектующих, устанавливаемых в катер. Он пообещал в ближайшее время подъехать во 2-й главк МСП, которому он подчинялся, и там помочь нам решить все возникшие проблемы. Я оставил ему на всякий случай наш типовой бланк договора на поставку военной продукции для изучения бухгалтерией и прочими службами завода, а также познакомился с военпредом, находящемся на заводе. Оказалось, что кроме катеров на воздушной подушке "Волга" завод еще делает небольшие катера для монтажа понтонных мостов на реках в интересах Инженерных войск МО СССР, принимает эти катера военпред от этих войск в чине майора (жаль фамилию не помню). Мы с ним обговорили возможность приемки нашего трала, он тоже согласился, так как это давало возможность получения второго военпреда, хотя бы гражданского, я пообещал ему провернуть это все официально через его руководство. Таким образом, я вернулся в Москву не с полной победой, но все-таки с надеждой на лучшее.

Вскоре Г.И.Беляевский приехал в Москву, мы с ним встретились во 2-м главке МСП, составили проект совместного решения главка и УПВ об организации производства платформы трала ВНТ-1. По этому решению ЦКБ по СПК поручалось в квартальный срок выпустить рабочую документацию на платформу по имеющимся у него эскизам, а БССЗ после освоения этой документации начать производство платформы до 10 комплектов в год, УПВ обеспечивает поставку авиационных комплектующих заводу и оплату всех выполняемых ЦКБ и БССЗ работ. Учитывая заинтересованность завода в этой работе, главк подписал это решение, ну а уж С.А.Бутов тем более, не смотря на некоторое сопротивление финансиста управления Н.Н.Смирнова из-за нарушения установленного порядка разработки и производства изделий, но приказ Главкома нужно было выполнять. После этого ход работ резко ускорился, и уже в конце 1977 года я получил с БССЗ проект договора на поставку в 1978 году 10-ти комплектов платформ трала ВНТ-1, при этом в дополнительных условиях поставки в договоре была оговорена поставка нами авиационных комплектующих для платформ. Договор С.А.Бутов подписал, а я сразу написал письмо Командующему Авиацией ВМФ с просьбой выделить на завод 10 комплектов авиационных комплектующих трала ВНТ-1 из наличия Авиации ВМФ для обеспечения указания Главкома об их производстве. Естественно письмо подписал С.А.Бутов, Командующий согласился с этим выделением, и производство трала началось. Вертолетный буксир для трала мы отдельно заказывали на УМЗ, головном производителе противоминного оружия, ведение договоров с которым было моей непосредственной обязанностью, плавучий кабель - на заводе "Азовкабель", договора с которым вел также я. Мне приходилось курировать все вопросы договорной работы, изготовления всех изделий и поставки их на флоты на этих заводах, а также вопросы контроля этой работы военными представительствами МО на них. На УМЗ это было 992 ВП МО, руководил которым в то время капитан 2 ранга Доценко Эдуард, также выпускник ВВМУИО. Номер ВП на заводе "Азовкабель" уже не помню, но где-то году в 1977-1978 с подачи С.Д.Могильного руководителем этого ВП был назначен капитан 1 ранга Бородин Юрий Александрович, начальник минно-трального отдела МТУ ТОФ, по его настоятельной просьбе уйти куда-нибудь в европейскую часть Союза. Опять судьба сыграла со мной интересную шутку, мой бывший большой для меня начальник на флоте стал фактически моим подчиненным.

Необходимо еще подчеркнуть, что главный инженер БССЗ Г.И.Беляевский не меньше нас вложил сил и энергии в производство тралов ВНТ-1, он частенько сам мотался по авиационным частям и аэродромам, выменивая у них на краску, спирт и другое комплектующие к тралу, чем ускорял этот процесс. Довольно скоро он стал директором завода после неожиданной смерти В.Рухадзе, но продолжал уделять нашему тралу очень большое внимание, очень жаль, что после отделения Грузии его фактически "выдавили" с завода, и я не знаю, где он закончил свою деятельность. Где-то году в 1983 пограничники дали на завод заказ на строительство сторожевых катеров, Г.И.Беляевский этим очень гордился, ведь он строил настоящие боевые корабли с пушкой, и даже построил 3-4 единицы этих катеров, которые были фактически утоплены потом грузинскими моряками из-за неграмотной их эксплуатации.

Таким образом, нам удалось где-то за 6-7 лет поставить на флоты порядка 50-60 тралов ВНТ-1 и обеспечить боевую подготовку тральных сил по вертолетному тралению. Несмотря на некоторые недостатки трала: разомкнутый электромагнитный трал, не очень большое время работы генератора из-за ограниченного запаса топлива на катере, трудности с заправкой его топливом с корабля из бочек, все-таки для подготовки тральщиков и вертолетов-тральщиков всех флотов он позволил проводить отработку противоминных действий и боевую подготовку.

Кстати, где-то в году 1979-1980 при плановом посещении С.Г.Горшковым Феодосии мы ему устроили "показуху" с этим тралом. На нашем полигоне была установлена боевая мина АМД-2-500, которая была вытралена вертолетом с тралом ВНТ-1 на втором галсе с очень эффектным взрывом. И хотя в укромном месте на шлюпке притаился Г.С.Курляндцев с подрывной машинкой, но ее использовать не пришлось. Так, вроде бы, мы подтвердили эффективность трала.

Году в 1980 НИИ "Гидроприбор" закончил проектирование вертолетного неконтактного трала по теме "Подъем-Т", который оказался настолько громоздким, что его не мог взять на борт ни один тральщик. Он представлял собой платформу - катамаран, на котором располагался авиационный генератор, поворачивающиеся крылья с механизмом их опускания-подъема, электромагнитный разомкнутый контур и акустический трал также типа трубки Вентури. По суше трал мог передвигаться на колесах с поднятыми крыльями, проектант даже предлагал включить в комплект трала набор металлических пластин, которыми выстилались взлетно-посадочные полосы грунтовых аэродромов, для выстилки ими определенных отрезков берега для спуска трала в воду и обратно. В общем, получилось довольно неудобное сооружение весом где-то под 4 тонны, вертолет также не мог взять его даже на внешней подвеске, предполагалось буксировать его с берега тральщиком в район траления, а там передавать вертолету.

После окончания государственных испытаний трала, возникли проблемы с принятием совместного решения о производстве трала опять же в вопросе поставки авиационного оборудования для трала. Пришлось вызывать в Москву В.Б.Зарина, он помогал мне согласовывать это решение в МСП и МАП. Если в МСП мы кое-как довольно быстро согласовали решение, то в МАП дело застопорилось. Пришлось опять же ехать в Калугу на Калужский турбинный завод и целый день уговаривать его руководство о поставке 2-х комплектов турбины УМЗ для установки их на тралах, больше 2-х комплектов в год УМЗ потянуть не мог. Но, в конце концов, решение было подписано, и в 1981 году я оформил, согласовал и подписал у ГК ВМФ приказ о принятии на вооружение ВМФ вертолетного неконтактного трала ВНТ-2, разработанного по теме "Подъем-Т". Однако начало производства трала очень затянулось, УМЗ никак не мог его начать, первый экземпляр появился только где-то году в 1985, сколько их было сделано всего и что с ними делали на флоте, я просто упустил из виду и не знаю.

Еще в 1976 году в УПВ появился профессор ФИАН доктор физико-технических наук Карасик Владимир Романович, который предложил использовать в нашем оружии явление сверхпроводимости. Этим предложением заинтересовался С.А.Бутов, направил его в наш отдел, а тут в него вцепились С.Д.Могильный и Г.С.Курляндцев. После долгих переговоров было решено открывать НИР по исследованию возможности создания облегченного электромагнитного трала со сверхпроводящим соленоидом с магнитным моментом не менее, чем у соленоида СЭМТ-1, и буксируемом вертолетом. В 1977 году Володя Артюгин начал согласовывать карточку на открытие этой НИР, утверждать ее должна была ВПК. Поскольку скоро Артюгин начал готовиться к увольнению в запас, то мне пришлось заканчивать согласование этой карточки в министерствах на уровне заместителей министров. Согласование шло неплохо, так как в этой работе оказались заинтересованными академик Вул Бенцион Моисеевич, а также Секция прикладных проблем АН СССР, которые оказывали своё влияние на ход согласования. Во время согласования мне приходилось неоднократно вносить исправления в текст карточки, делать подтирки целых предложений и печатать новый текст, так что под конец согласований карточка выглядела не ахти. Когда я все согласовал, то по поручению С.Д.Могильного пошел в Кремль, где тогда сидела ВПК, к её члену Побережскому Александру Григорьевичу, который до этого служил в УПВ начальником 4 отдела, а теперь курировал наше управление. Я показал ему согласованную перетертую карточку и сказал, что, видимо, придется её перепечатать начисто и заново согласовать. Он велел ничего не перепечатывать, а срочно высылать ему материал, все остальное он сделает сам. Таким образом, была открыта НИР "Пластрон" по созданию сверхпроводящего соленоида.

Кстати, о словах, которыми называли темы новых работ. Во многих писательских работах особенно представители проектантов посмеивались над названиями, которые давали военные новым темам работ. Но здесь тоже было организующее начало. Дело в том, что 11 управление МО СССР, ведущее все НИР и ОКР в МО СССР, методом "тыка" (тогда еще не было компьютеров), выбирало из Большой советской энциклопедии для каждого заказывающего управления перечень слов, которыми и должны там называться темы. Эти слова в УПВ держал у себя в рабочей тетради Железняков Николай Васильевич, капитан 1 ранга в отставке, работавший вольнонаемным в 1 отделе и занимавшийся планированием и всей отчетностью по НИОКР. Поэтому все мы после окончательного согласования новой темы шли к нему, выбирали из его перечня понравившееся слово и окончательно называли им тему. Я в то время не знал, что такое "Пластрон", но слово понравилось, и работа пошла под этим именем.

НИР прошла успешно, потом она перешла в ОКР, а ее уже стал вести Фатих Галискаров, а головным проектантом стал НИИ "Гидроприбор", как головной проектант противоминного оружия. Так как я с Фатихом были напарниками, то и мне приходилось решать некоторые вопросы по теме, особенно, при отсутствии его. Сверхпроводящий электромагнит получался весом около 3-х тонн, но все-таки это было значительно меньше 14-ти тонн СЭМТ-1. Соленоид был поставлен на катер на подводных крыльях немного побольше, чем катер "Волга", а вот название забыл. Обмотка соленоида была выполнена из очень тонкого изолированного медно-ниобиевого провода, витков которого на сердечнике было очень много, что позволяло при небольшом токе в проводе получать достаточно большое количество ампер-витков магнитного момента. Мне удалось наблюдать на предприятии процесс изготовления этого провода: в большом медном цилиндре диаметром порядка 150 мм и длиной где-то более 1 м просверливалось порядка 10-15 продольных отверстий, в эти отверстия заливался ниобий, а потом эта чушка прокатывалась до толщины тонкого провода. И, конечно, главным составляющим элементом в этом соленоиде был жидкий гелий, температура которого была почти -267 градусов по Цельсию. При этой температуре провод становился сверхпроводящим и позволял пропускать довольно приличный ток. Главная трудность состояла в том, что транспортировка, хранение и заливка гелия были очень трудными: жидкий гелий очень летучий, при малейшей негерметичности сосудов он быстро испарялся, что требовало специальных дополнительных мероприятий при работах с ним. Так, например, жидкий гелий при испытаниях трала в Феодосии получали в Москве в ФИАН, потом в специальном сосуде везли автомобилем в Феодосию, пару раз обнаруживалась какая-то негерметичность в сосуде, и машина привозила пустой сосуд, приходилось все начинать сначала. Кроме того, чтобы получить необходимые характеристики создаваемого тралом электромагнитного поля пришлось соленоид на катере располагать вертикально, что создавало дополнительные трудности в получении достаточной остойчивости буксируемого трала.

Несмотря на все трудности, работа шла, кстати, активнейшее участие в создании трала принимал наш бывший зам.начальника отдела Г.С.Курляндцев, который после демобилизации в 1977 году устроился работать в ФИАН к В.Р.Карасику и вел эту работу. Году в 1984-1985 прошли государственные испытания трала, Фатих оформил приказ о принятии на вооружение трала, разработанного по теме "Пластрон", под наименованием вертолетного неконтактного трала ВНТ-3. Было принято решение ВМФ, МСП и АН СССР о производстве трала, но встал вопрос о производстве жидкого гелия для него. Опытный образец трала был оставлен для опытной эксплуатации на ЧФ, поэтому решили первое гелиевое производство организовывать там. Было выбрано место в районе Донузлава, куда стали потихоньку поставлять довольно сложное и дорогое оборудование для этого производства. Необходимо отдать должное в этой работе Фатиху Галискарову, который отдал этому делу много сил и времени, но дело шло довольно медленно, дотянули до начала 1990-х, а там полный развал, уже не до гелия и вообще ни до чего. В результате вся работа с использованием сверхпроводимости полетела в тартарары, однако за тральщиками остался приоритет ее первого использования в конкретном образце оружия.

Большая работа была проведена по установке на вертолетах-тральщиках аппаратуры координирования траления, то есть определения точного места вертолета над морем. Эта точность требовалась буквально в пределах 1-2 м, ведь величина перекрыша тральных полос по руководящим документам должна быть 5 ошибок определения места, что при небольшой ширине тральной полосы вертолетных тралов выливалось в ползании вертолета по одному месту. Сначала пытались на вертолет ставить корабельную часть аппаратуры "Брас-Грас", однако в ней были применены стрелочные указатели приборов, показания которых при вертолетной вибрации считывать было невозможно. Приходилось координировать действия вертолета-тральщика по радиосвязи с корабля, идущего недалеко от него. И хотя координирование траления находилось в компетенции ГУНИО МО, но оно категорически отказалось заниматься вертолетной аппаратурой, считая это компетенцией МАП. МАП же говорил, что мы даем вам крюк, а вы цепляйте на него все, что сочтете нужным, лишь бы вертолет не падал. Учитывая важность развития вертолетного траления, наше начальство решило и эти вопросы брать в свои руки. Мы связались с руководством НПО "Ленинец", которое занималось разработкой аппаратуры для летательных аппаратов и располагалось в Ленинграде в здании, где я проучился первые два года в ВВМУИО, и которое они у нас отобрали в 1959 году. Я даже вместе с начальником минно-трального управления 28 НИИ полковником Белявским Игорем Никифоровичем пробился к заместителю начальника НПО по науке и предложил ему принять участие к разработке необходимой для нас аппаратуру. Узнав наши требования к необходимой точности определения места вертолета 1-2 м на удалении до 50 км от берега, он только рассмеялся и сказал, что это для них нереально и исполнено быть не может. Таким образом, официальный ход работы стал невозможным.

В это время заместитель начальника 75 отдела 28 НИИ полковник Смирнов Владимир Александрович, страстный поклонник и пропагандист лазерной техники, совместно со специалистами 9 НИИ, подчинявшегося ГУНИО МО, создали лазерную систему навигации, в которой капитан судна или летчик летательного аппарата должны были удерживать свой объект на линии, создаваемой лазером на земле в нужном направлении. И хотя лазеры в то время были еще довольно примитивными, но они сумели протестировать аппаратуру на военном истребители где-то на аэродроме под Ленинградом и получили очень хорошие отзывы. Впоследствии ГУНИО МО, руководил которым в то время адмирал А.И.Россохо, даже принял на вооружение ВМФ телевизионную навигационную систему ТНС-1, но приняли ее только для вооружения кораблей, летательные аппараты для них были "табу". Впоследствии, я участвовал в совещании с представителями Авиации ВМФ и 9 НИИ, на котором приняли решение неофициально устанавливать на действующих вертолетах-тральщиках Ми-14БТ эту аппаратуру в качестве ее опытной эксплуатации. Дело в том, что все официальные вооружения летательных аппаратов и все работы по проектированию их для ВМФ проводились МАП по заказу 3-го управления НВ ВВС, а это потребовало бы длительного проведения всех положенных испытаний. Руководство УПВ, Авиации ВМФ и 9 НИИ согласились с нашим решением, но ГУНИО МО долго не могло наладить выпуск этой аппаратуры, поэтому это решение так и осталось на бумаге.

Одновременно полковник В.А.Смирнов вел большую и активную работу по исследованию возможности обнаружения мин на глубинах до 50-60 м с помощью лазерно-телевизионной аппаратуры, установленной на борту вертолета. Практически все 11 лет, что я прослужил в УПВ, велась НИР по этой теме "Скат-В", для чего привлекался единственный в ВВС вертолет со специальной фотоаппаратурой на борту, который базировался где-то в Белоруссии. Каждый год В.А.Смирнов пробивал в Москве совместную ГШ ВМФ и ГШ ВВС директиву о перебазировании этого вертолета в Крым в Феодосию на полигон ВВС и фактически сам руководил испытаниями по обнаружению мин с него сначала просто визуально, потом с помощью телеаппаратуры, потом лазерной телеаппаратурой. Испытания давали обнадеживающие результаты, в 1985-1986 годах мы даже строили на самом южном мысе Крыма Форос специальную платформу для расположения на ней лазерной телеаппаратуры, чтобы проводить там примерно такие же испытания в разное время года при отсутствии вертолета, но грянули известные события, "перестройка" и все связанное с ней оказались главнее всего и всех научных изысканий, и это дело оказалось "угробленным".

В мае 1976 года вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР "О развитии морского подводного оружия", которое готовили МСП, МАП совместно с ВМФ и ВВС, одним из поручений которого было: "МАП совместно с ВВС и ВМФ в 3-х месячный срок представить предложения по развитию противоминных вертолетов ВМФ". Мы сразу начали звонить в МАП, узнавать, кто будет готовить предложения, когда и предлагать свою помощь в этом. Месяца два мы ничего уточнить не могли, а потом по телефону нам сообщили, что ничего они готовить не будут, если нам это надо, то вы и занимайтесь, они могут только участвовать своими представителями в этом процессе. Пришлось проглотить эту пилюлю и попросить устроить соответствующее совещание на базе МАП. Совещание было проведено в КБ им.Камова в Люберцах, в нем приняли участие я, представители КБ им.Миля и им.Камова, представители 3 управления НВ ВВС и Авиации ВМФ, представитель вертолетного главка МАП. Как я уже упоминал выше, 3 управление НВ ВВС занималось заказами проектирования и производства всех летательных аппаратов для Авиации ВМФ, а сама Авиация ВМФ занималась их эксплуатацией, боевым применением и заказами отдельных запчастей. В 3 управлении НВ ВВС были отделы береговых и корабельных вертолетов, в которых мне по противоминным вертолетам приходилось постоянно и много контактировать соответственно с майором Бугайчуком Николаем и капитаном Петровым Алексеем. В Авиации ВМФ технические вопросы вела группа из 2-х человек, начальником ее был полковник Богданов-Черин, а вторым - подполковник, фамилию забыл, а имя - Анатолий, боевую подготовку вела группа, в которой моими вопросами занимался подполковник Кононец Анатолий (в 1977 году мы с ним получили квартиры в одном подъезде).

Представители КБ предложили в качестве противоминных вертолетов использовать новый большой вертолет Ми - 26 (в разработке В-26) КБ им.Миля и вертолет Ка-27 (в разработке Ка-252) КБ им.Камова. Разработка основных вариантов этих вертолетов в КБ заканчивалась, поэтому противоминный их вариант требовал проработки технических предложений, это по авиационному, а по нашему - проведения НИР по исследованию возможности использования этих вертолетов в качестве противоминных. Вертолет Ка-252 должен был иметь тягу порядка 3-х тонн, то есть примерно как Ми-14БТ, поэтому мог быть только буксировщиком тралов. А вот вертолет В-26 имел большой грузовой отсек и тягу порядка 6-ти тонн, то есть вполне мог нести тралы внутри корпуса или на внешней подвеске, что значительно облегчало бы траление. Все эти требования мы включили в тематическую карточку на разработку технических предложений для утверждения ее ВПК, тут же ее напечатали и завизировали всеми участниками совещания и на уровне начальников КБ.

Дальше нужно было визировать эту карточку на уровне министерств и ведомств, и эта "почетная" роль досталась, естественно, мне. Я начал с МАП, причем мы хотели, чтобы каждая эта разработка шла, как комплекс, а головными по этим разработкам шли авиационные КБ, ведь у них были другие нормы в проектировании, которые позволяли все сделать легче и в меньших размерах. На уровне технических предложений это сделать удалось.

В это время Командующий Авиацией ВМФ генерал-полковник авиации Мироненко Александр Алексеевич посетил авиационный полигон в Феодосии, и попросил показать ему траление вертолетом. На полигоне под рукой оказался только трал СЭМТ-1, и посмотрев работу вертолета с этим тралом, А.А.Мироненко пришел в ужас. Приехав в Москву, он сразу доложил Главкому, что его летчики герои, а вот УПВ цепляет к его вертолетам такие тралы, которые могут только гробить вертолеты. Главком сразу дал С.А.Бутову указание встретиться с А.А.Мироненко и урегулировать все его сомнения. С.А.Бутов сам, естественно, на эту встречу не поехал, а послал туда С.П.Петрова и меня. В кабинете А.А.Мироненко были его заместитель генерал-полковник авиации Томашевский Александр Николаевич, начальники всех отделов Авиации ВМФ, в общем, куча летунов, и мы с С.П.Петровым. А.А.Мироненко сначала разразился гневными обвинениями в адрес минеров и спросил, делаем ли мы что-нибудь для облегчения работы летчиков. Пришлось ему объяснить, что, вообще-то, это должна быть наша совместная работа, а нами делается многое: уже запускается в производство трал ВНТ-1, разрабатывается трал ВНТ-2, и вот готовится решение ВПК о разработке технических предложений на вертолеты В-26ПМ и Ка-252ПМ. Он сразу сник, признал, что мы почти все сделали, и дал указание своим офицером оказать мне максимальную помощь в согласовании тематической карточки на эти работы в МАП и ВВС. С такой помощью согласование пошло значительно быстрее, и где-то в конце 1976 года вышло решение ВПК о разработке технических предложений по созданию вертолетов В-26ПМ и Ка-252ПМ со сроком работ где-то 2-3 года. Мы привлекли к этим работам и МСП в лице НИИ "Гидроприбор", и АН СССР в лице ФИАН.

Главным конструктором разработки вертолета В-26ПМ стал сам генеральный конструктор и генеральный директор КБ им.Миля Тищенко Марат Николаевич. Где-то в конце 1981 или 1982 года прошло рассмотрение технических предложений, от УПВ на нем был только я, а от Авиации ВМФ, ВВС и МАП было довольно много народу. Мероприятие было довольно бурным, предполагалось разработать для этого вертолета специальный магнитоакустический трал, в котором электромагнитом должен стать сверхпроводящий соленоид в обтекаемой капсюле, идущей над самой водой, а акустический трал - в воде на углублении 3-5 м. Контактным тралом оставался ВКТ-2 или ГКТ-3В, все тралы вертолет должен был нести на борту, обеспечивая их постановку и выборку. Здесь камнем преткновения стала тральная вьюшка на борту вертолета, если поручать ее проектирование МСП, то она могла быть очень громоздкой, а МАП не имел опыта проектирования таких объемных вьюшек, этот вопрос оставили для дальнейшей проработки. Я все-таки настаивал на том, чтобы вертолет проектировался в едином комплексе со всем оборудованием и тралами, а головным по комплексу оставалось КБ им.Миля. Увидев все трудности этой работы, М.Н.Тищенко сложил с себя обязанности главного конструктора по теме и поручил эту работу филиалу КБ в Ростове-на-Дону. Через некоторое время там был назначен главным конструктором по ОКР молодой деятельный конструктор (жаль не помню фамилии), который начал готовить и согласовывать постановление СМ СССР на проектирование вертолета Ми-26ПМ. Согласование шло очень тяжело, ведь было очень много соисполнителей, долго искали проектанта тральной лебедки, оно затянулось до начала перестройки и начала 90-х годов, которые всю эту работу "благополучно" угробили, так ВМФ и не получил специального противоминного вертолета.

Разработка технических предложений по вертолету Ка-252ПМ прошла в установленные сроки без особых трений, ведь он практически повторял проект буксировщика тралов Ми-14БТ, то есть его проектирование не вызвало бы особых трудностей. Но тут руководство МАП и КБ им.Миля огорошило нас другой новостью: оказывается Главком уже установил твердые сроки последовательности разработки модификаций этого вертолета для ВМФ, который после утверждения базового варианта получил наименование Ка-27. В первую очередь он определил разработку противолодочного варианта, затем других типа поисково-спасательного, транспортного и т.д. Нашего противоминного варианта вообще сначала предусмотрено не было, таким образом, он откладывался "на потом", в результате всех грядущих событий этот вертолет также не попал в ВМФ.

Вот таковы были события в вертолетном тралении ВМФ в годы моей службы в УПВ ВМФ, в которых мне лично довелось участвовать.

14.6. Контактные тралы.

При назначении в УПВ ВМФ в 1975 году я не вел контактные тралы наших тральщиков, но приходилось заниматься и ими, так как нас было сначала всего два противоминщика: я и Фатих Галискаров (до 1977 года это был Володя Артюгин), а с 1983 года добавился Илья Баданин. Поэтому постоянно приходилось подменять друг друга на время отпусков, командировок, болезней и прочего, кроме того, я вел договора с головным производителем противоминного оружия, в том числе и контактных тралов - УМЗ, поэтому мне приходилось знать всю номенклатуру заказываемого оружия. Попробую кратко изложить развитие контактных тралов во время моей службы в УПВ.

На 1975 год на вооружении ВМФ состояли следующие образцы контактных тралов по подклассам противоминных кораблей (с 1979 года - минно-тральных кораблей):

морские тральщики - морские тралы МТ-1 и МТ-2У, быстроходный контактный трал БКТ в подсекающем варианте (варианты обозначения и уничтожения плавающих мин были сняты с применения), парный придонный трал ППТ, парный донно-сетевой трал ПДСТ, парный глубоководный трал ПГКТ;

базовые тральщики - глубоководный контактный трал ГКТ-2, кроме него могли быть применены парные тралы ППТ, ПДСТ в обычном или облегченных вариантах;

рейдовые тральщики - морской трал МТ-3У и глубоководный контактный трал ГКТ-3;

речные тральщики - речной контактный трал РКТ-2 (в 3-х вариантах: подсекающие - одинарный и парный и парный сетевой);

вертолетные - вертолетный контактный трал ВКТ-2, вертолетный глубоководный трал ГКТ-3В, кроме того, на БФ применяли трал МТ-3У в вертолетном варианте. На складах флотов также находилось довольно много старых тралов типа ВКТ-1, РКТ-1, ПСТ, ОПТ и другие, но из них старались комплектовать основные тралы, так как многие тросовые части были, естественно, взаимозаменяемы.

Нужно еще сказать, что если мы для себя заказывали в промышленности в это время новые тралы типа ГКТ-2, ГКТ-3, то для экспортных кораблей шли еще старые тралы типа МТ-1, 2, 3, поэтому промышленности приходилось изготавливать довольно большую номенклатуру тралов, да и другого вооружения, в том числе, и в других видах Вооруженных сил. Пришедший в 1976 году Министр обороны СССР Д.Ф.Устинов, старый промышленник, потребовал от всех заказывающих управлений резко сократить номенклатуру заказываемого в промышленности вооружения. Поэтому пришлось ставить вопрос о разрешении поставки на экспорт более нового вооружения, а также начинать разработки универсальных образцов оружия и вооружения, способных заменить собой несколько образцов старого оружия. Помню, мы долго рисовали таблицы для доклада начальству, в которых линии от нескольких имеемых образцов сводились в одну линию нового образца. Правда, никто не задумывался о том, что на флотах оставались и старые и новые образцы, то есть там номенклатура только увеличивалась, но главным оставалось облегчение жизни промышленности.

Хочется еще сказать, что несмотря на весь анахронизм контактных тралов, принцип работы которого так и остался, как у первого трала Шульца, эффективность действия их против якорных мин, независимо от типа их взрывателей: контактных, неконтактных, комбинированных, оставалась очень высокой. Здесь главное - подсек, мина всплыла, и делай с ней что хочешь, а если взорвалась при всплытии - еще лучше, никаких забот.

Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от мая 1976 года N 302-116 был открыт ОКР по созданию универсального контактного трала для морских и базовых тральщиков по теме "Канат". Сначала мы планировали создать такую комплектацию этого трала, чтобы она позволяла скомплектовать одинарный или парный глубоководный трал для морского или базового тральщика, то есть из одного набора собрать любой трал. Вся работа была проведена в течении 4-х - 5-ти лет, но в конце разработки мы пришли к выводу, что заказывать в дальнейшем только один общий комплект трала для комплектации из него в дальнейшем нужного в каждом конкретном случае трала нецелесообразно, так как при сборке трала меньшей комплектации будет оставаться много неиспользованных частей. Поэтому при принятии на вооружение по совместному решению ВМФ (УПВ) и МСП (4 главк) было решено принимать комплекс тралов контактных КТК-1, состоящий из 8-и тралов: 3 трала для морских тральщиков, 3 - для базовых тральщиков и 2 - для поставки на экспорт. Комплекс КТК-1 был принят на вооружение ВМФ, но его производство УМЗ смог развернуть только где-то в 1985-1986 году. Кстати, наименование изделия "комплекс" в те времена имело еще одну немаловажную подоплеку: повышался статус предприятия промышленности, изготавливающие "комплексы", а вмести с ним и статус военного представительства, находящегося на нем.

Кстати, в процессе разработки КТК-1 был разработан специальный буксируемый отражатель гидролокационных посылок для использования его при тралении мин с активными гидролокационными взрывателями, который достаточно эффективно имитировал отраженное поле кораблей. Опытный образец этого отражателя был даже использован для испытаний и отработки аппаратуры обнаружения минно-ракетного противокорабельного комплекса МРПК-1, разработка которого по теме "Голец" заканчивалась в это же время.

Тогда же планом Министра обороны СССР была задана ОКР по разработке унифицированного глубоководного трала ГКТ-3М для рейдовых, речных тральщиков и вертолетов-тральщиков. Эта работа была проведена в установленные сроки, и был принят на вооружение ВМФ трал ГКТ-3М, а фактически комплекс из 3-х вариантов этого трала: одинарный, парный глубоководный и парный сетевой.

Вспоминается еще один эпизод из истории с контактными тралами. В некоторых якорных минах применялись цепные минрепы, чтобы затруднить их траление контактными тралами, ведь цепь не перерезалась резаком трала. Для перерезания таких минрепов в наших тралах использовались специальные тральные патроны, первичным детонатором в которых были взрыватели ВКШ, по два взрывателя в каждом патроне. Когда еще спроектировали первый тральный патрон ПМТ и взрыватель ВКШ для него, то запустили их в серию и сразу сделали где-то тысяч 20-30 этих взрывателей, заложили их на хранение и посчитали, что этих взрывателей на наш век хватит. Боевые патроны ПМТ в боевой подготовке использовались очень редко, во всех последующих патронах контактных тралов были применены эти же взрыватели, и все о них благополучно забыли.

В начале 1980-х годов Индия заказала нам несколько морских тральщиков, которые благополучно начали строиться на СНСЗ. И вот при поставке на эти тральщики контактных тралов, сначала это были МТ-1, потом ГКТ-2, были поставлены и патроны с взрывателями ВКШ, по 20 штук на трал МТ-1 (в комплекте было 10 патронов) и по 8 штук на трал ГКТ-2 ( в комплекте 4 патрона). И тут индусы обнаружили, что ВКШ очень давнего срока производства и по документации сроки их действия истекли. Наши попытки объяснить им, что этим взрывателям не страшны никакие сроки, ни к чему не привели. Проектанты официально пытались продлить сроки действия взрывателей, но это пару раз подействовало на сдачу очередного корабля, а в последующем обещало очередную головную боль, ведь из-за этой малюсенькой штучки срывались сроки поставки целых кораблей по экспорту. Нами было принято решение обновить запасы ВКШ на складах, но промышленность делать это категорически отказывалась, так как на заводах Минмаша вся оснастка для производства этих взрывателей была уничтожена. Нам, и в частности мне лично, пришлось исписать горы бумаги, походить по кабинетам руководства министерства по этому вопросу, но все-таки аргумент экспортных поставок возымел действие, и производство ВКШ было пробито, но само обновление прошло уже без меня.

Здесь же хочется добавить, что еще где-то чуть ранее 1975 года "Гидроприбор" начал проектировать специальный тральный резак по теме "Патрон", обеспечивающий перерезание стального троса большого диаметра до 30 мм. Режущая часть этого резака работала при помощи специальных пиропатронов, что позволило выполнить поставленную задачу. Разработка резака была закончена в 1977 году, чтобы принять его на вооружение ВМФ, уже Фатиху Галискарову пришлось делать приказ Министра обороны СССР, так как расходы на проектирование превысили 50 тыс. рублей - лимит Главкома ВМФ. Фатиху пришлось довольно долго ходить с приказом по инстанциям ВМФ и ГШ ВС СССР, многие смеялись вроде бы над такой мелочью для МО СССР, но в конце концов резак был принят под названием РПТ - резак пиротехнический тральный.

Была даже попытка применить РПТ в боевых условиях, в 1978 году на СФ морской тральщик где-то в районе Нордкап - Медвежий контактным тралом зацепил какой-то подводный объект, но подрезать его не смог. Так как производство РПТ еще не было налажено, то мы собрали в Феодосии из опытных образцов два целых резака, срочно самолетом переправили их на СФ, там переправили на тральщик в этой зоне и пытались тралить этими резаками. Но снова зацепить объект так и не смогли, видимо потеряли место, и проверить возможности резака не получилось. Написать об этом легко, но вы представьте себе, какой объем организационной и фактической работы стоял за этим мероприятием.

14.7. Неконтактные тралы.

14.7.1. Электромагнитные тралы.

14.7.1.1. Кабельные тралы.

В 1975 году на вооружении тральщиков стояли следующие кабельные электромагнитные тралы: ТЭМ-52М, ТЭМ-2, ТЭМ-3, ТЭМ-4 для морских тральщиков и ПЭМТ-4 для базовых тральщиков. Тралом ТЭМ-52М были вооружены мтщ пр.254К, 254М 254А, которых в ВМФ оставалось уже немного, но они еще были практически на всех флотах, их потихоньку списывали, эти тралы уже не производились. Тралом ТЭМ-2 вооружались мтщ пр.264А, но как раз в это время было принято решение переклассифицировать эти мтщ в скр, все тральное оборудование с них снималось, было принято решение вообще снять трал с вооружения ВМФ, что и было сделано в рамках требования нового Министра обороны Д.Ф.Устинова о сокращении номенклатуры вооружения. Тралом ТЭМ-3 вооружались мтщ пр.266, а более мощным тралом ТЭМ-4 - мтщ пр.266М, они продолжали производиться, головным производителем их являлся УМЗ, хотя он изготавливал только оснастку трала, а основную часть трала - плавучий кабель по договору с ним изготавливал "Азовкабель". Я также ежегодно дополнительно заказывал у "Азовкабеля" по 1-2 плавкабеля этих тралов про запас.

Кстати, через 2-3 года время моей службы в УПВ завод предложил нам, как заказчику кабельной продукции, уплатить приличный штраф за невозвращенную кабельную тару, то есть вьюшки, которые мы как бы должны возвращать в соответствии с каким-то решением их министерства. Я перелистал справочную тетрадь уволенного в запас Володи Артюгина и в ней нашел запись о том, что еще где-то в конце 1940-х годов было Постановление СМ СССР, подписанное самим И.В.Сталиным о невозврате Военно-Морским флотом тары для плавкабелей. Никто это постановление не отменял, я сослался на него, и вопрос был закрыт. Правда через несколько лет, видимо с приходом на завод новых людей, вопрос повторился, но и ответ пришлось повторить, что также всех удовлетворило. Так в справочных тетрадях уволенных товарищей можно было найти много исторических данных, которые многими были забыты, но мы хранили эти тетради сами и передавали их по наследству.

Тралы ТЭМ-3,4 могли использоваться в разомкнутом и в петлевом вариантах, но в разомкнутом варианте почти не использовались, так как траление в этом варианте было недостаточно эффективным из-за необходимости производства его взаимно перпендикулярными галсами, а применение электрических взрывателей в минах к этому времени как-то сошло на нет.

Тралом ПЭМТ-4 вооружались бтщ пр.1265, 257ДМ, и он был настолько удачным, что состоял на вооружении все время моей службы и после ее и, по-моему, состоит до сих пор.

В рамках унификации и сокращения номенклатуры в начале 80-х годов была задана и проведена ОКР по модернизации тралов ТЭМ-3 и ТЭМ-4 на новой элементной базе по теме "Нарочь" для всех морских тральщиков, в том числе перспективных. Модернизация была проведена года за 3-4, и я оформлял документы на принятие на вооружение электромагнитного трала ТЭМ-4М.

14.7.1.2. Соленоидные тралы.

Основным преимуществом соленоидных электромагнитных тралов было наиболее близкое к корабельному создаваемое ими электромагнитное и магнитное поля, однако они были достаточно неудобны в эксплуатации из-за своей громоздкости и необходимости их размагничивания после применения. К моему приходу в УПВ на вооружении ВМФ состояло два соленоидных электромагнитных трала: СЭМТ-1 для ртщ, ретщ и СТ-2 для бтщ.

Соленоид СЭМТ-1 был длиной порядка 12 м и весом порядка 14 тонн, имел один длинный стальной сердечник с намотанным на него толстым медным проводом и был обшит специальным деревянным брусом. При длительном хранении в воде дерево намокало, изоляция обмотки постепенно снижалась, требовалось хранение соленоидов на суше для просушки и повышения изоляции, что лично я проводил еще на острове Путятине на ТОФ. Периодически требовалась смена деревянной обшивки на соленоидах, что также проводилось на складах флотов, дерево специального профиля поставлял, в основном, 10 арсенал ВМФ г.Канск Красноярского края. Как я уже отмечал выше, в начале 1970-х годов была проведена модернизация соленоида, сплошная обмотка была заменена на несколько пластмассовых катушек, которые одевались на сердечник, пластмассой была залита вся обмотка катушек. Это заметно повышало ремонтопригодность соленоидов, и я лично в 1976 году оформлял документы на принятие на вооружение модернизированного трала СЭМТ-1М, разработанного по теме "Призма". Однако впоследствии выяснилось, что при модернизации была применена не очень качественная пластмасса, которая при эксплуатации давала микроскопические трещины, через которые все же проникала влага, что отрицательно действовало на изоляцию обмотки. В целом проблема поддержания сопротивления изоляции соленоидов СЭМТ-1М оставалась, но мы старались ее решать хранением соленоидов на суше, поисками других пластмасс, хорошо хоть соленоид хотя и был достаточно громоздкий, но позволял в условиях флотов хранить его на берегу.

Соленоид СТ-2 был длиной где-то под 20 м и весом под 40 тонн, имел сплошной стальной корпус, в котором находился сердечник с обмоткой. Эти соленоиды на флотах хранились исключительно в воде, так как поднимать их на сушу и спускать в необходимых случаях они возможности практически не имели.

Тралы СЭМТ-1М м СТ-2 мы заказывали раздельно, соленоиды нам изготавливал Ленинградский судостроительный завод им.А.А.Жданова, буксирно-кабельные части - УМЗ, договора с заводом Жданова вел также я. Здесь я столкнулся с большой проблемой, которая заключалась в том, что из-за громоздкости один соленоид СТ-2 по готовности отгружался на флот по нашей разнарядке на 2-х железнодорожных платформах, а при прибытии их на флот МТУ (МТО) не всегда могли сразу разгрузить эти соленоиды. За простой вагонов железная дорога требовала с завода штраф, а завод переадресовывал штраф нам. Мы этот штраф платить не имели права, и возникала куча проблем с финансистами по решению этих проблем. Пришлось мне налаживать систему по предварительной точной информации МТУ (МТО) флотов о прибытии к ним этого груза, чтобы они могли заранее организовать разгрузку соленоидов, хорошо хоть их было не так много, завод мог изготовить всего 2-3 соленоида в год.

14.7.2. Акустические тралы.

В 1975 году на вооружении ВМФ состояли следующие акустические тралы:

БАТ-2 - в резерве;

АТ- 2 - в резерве и для ртщ и ретщ;

АТ-3 - для мтщ;

АТ-5 - для бтщ;

АТ-6 - для ртщ.

Был еще трал АТ-4, но это была комбинация контактного трала с уголковыми отражателями и акустического трала АТ-3 для траления мин с активными акустическими взрывателями, создали его с появлением таких мин у нас. Применялся он очень редко, таскать такую тяжесть могли только мтщ, но запас уголковых отражателей на наших складах на флоте был довольно внушительный.

Кроме того, практически все большие корабли были вооружены быстроходным охранителем кораблей акустическим БОКА, которому скоро придумали дистанционное управление излучаемым акустическим полем, и стал он БОКА-ДУ. Охранитель, буксируемый и сильно шумящий далеко за кормой корабля, по замыслу, должен был притягивать на себя самонаводящиеся торпеды. Где-то году в 1984-1985 мы поставили вопрос перед начальством и 28 НИИ о целесообразности применения охранителя в современных условиях. По моему простому разумению, теперь он только повышал вероятность попадания торпеды в охраняемый корабль. В торпедах стала применяться 2-х канальная система самонаведения с пассивным и активным каналом, а потому охранитель притягивал к себе пассивный канал торпеды, а активный канал мог запросто отличить большую цель от малой и навести торпеду на корабль.

К тому же в это время РТУ ВМФ создали буксируемую систему обнаружения апл по ее радиационному следу, для буксировки которой они приспособили БКЧ БОКА-ДУ. Мы предлагали им специально заказывать БКЧ на УМЗ для себя, но они почему-то этого делать не хотели, и частенько обращались к нам с просьбой выделить им пару БКЧ для корабля, который, мол, идет на боевую службу с их аппаратурой. Работы с этой аппаратурой непосредственно курировал первый заместитель ГК ВМФ Адмирал Флота Смирнов Николай Иванович, РТУ действовало через него, и он, несмотря на наши доклады о раскомплектовании боевых БОКА-ДУ, приказывал нам их выделять. В результате нам пришлось раскомплектовать пару десятков БОКА-ДУ на наших складах.

Как-то в УПВ приехал Миша Бухарцев по своим делам, и я рассказал ему о нашей идее нецелесообразности использования БОКА-ДУ. Он тут пообещал, что обязательно рассмотрит эту проблему, прогонит вопрос на ЭВМ и даст нам научное обоснование, только для этого нужно указание УПВ в институт. До окончания моей службы в УПВ я раза три давал такие указания, но ответа мы так и не получили, видимо эти указания до Миши не доходили, ведь он служил в противолодочном управлении 28 НИИ, а указания от 3 отдела УПВ попадали в минно-тральное управление института. Таким образом, мне удалось включить в приказ о снятии с вооружения ВМФ БОКА и БОКА-ДУ только в 1995 году, уже будучи гражданским специалистом УПВ, но об этом, может быть, позднее.

В 1976 году в плане сокращения номенклатуры мы сняли с вооружения трал АТ-5, ведь был как бы промежуточным вариантом между АТ-3 и АТ-6, а тралом АТ-6 стали вооружаться и бтщ.

В акустических тралах главной проблемой было создание низкочастотного акустического поля, ведь в основе действия всех их лежал ударный принцип действия, что, кстати, приводило и к довольно небольшому сроку их действия. Частично это удалось решить в тралах типа АТ- 3,5,6, но этого было недостаточно, поэтому в начале 80-х годов "Гидроприбору" была задана НИР по исследованию возможности создания акустического трала на новых принципах создания акустического поля с широкополосным диапазоном воспроизводимых частот, начиная с минимального. НИР получила название "Грохот", в результате ее были найдены такие принципы, она перешла в ОКР, которая была закончена перед самым моим уходом из УПВ, и уже не мне пришлось оформлять принятие на вооружение всех подклассов тральных кораблей широкополосного акустического трала ШАТ-У. О начале его серийного производства и количестве изготовленных тралов я не знаю.

14.7.3. Приборы управления тралами.

Известно, что с появлением электромагнитных и акустических тралов для более полного приближения создаваемых ими физических полей к полям кораблей стали использовать аппаратуру управления токами в этих тралах. Сначала практически для каждого трала разрабатывали свою аппаратуру управления, что начало создавать некоторые трудности в ее использовании. Таким образом, к началу 1970-х годов создали единую аппаратуру для управления током в тралах ПАУТ-4 для мтщ и бтщ и САУТ-5 для ртщ (ретщ), которые были приняты на вооружение ВМФ под следующими названиями:

ПАУТ-4А, САУТ-5А - для акустических тралов;

ПАУТ-4Э - для кабельных электромагнитных тралов;

ПАУТ-4ЭМ, САУТ-5ЭМ - для соленоидных электромагнитных тралов (буква "М" означала возможность аппаратуры производить размагничивание соленоидов по окончании траления).

Эта аппаратура, в основном, поставлялась на флот в комплектации тральщиков, то есть по заказам судостроительных заводов по межзаводской кооперации, но в качестве запасных комплектов заказывалась и нами. В частности, я всегда включал в договор с УМЗ изготовление 1-2-х комплектов аппаратуры ПАУТ-4 всех 3-х модификаций, а аппаратуру САУТ-5 изготавливал Горьковский (сейчас Нижегородский) завод им. Г.И.Петровского, договор с которым вел наш минер Володя Ильин, который включал в него изготовление также 1-2-х комплектов аппаратуры САУТ-5 по моей просьбе. Правда, заводы не всегда принимали эту аппаратуру к изготовлению, мотивируя недостатком производственных мощностей, мы с переменным успехом давили на них через 4-й главк МСП, во всяком случае, на флотах имелся некоторый запас аппаратуры и ЗИП к ней.

Где-то в начале 1980-х годов была проведена унификация этих приборов по теме "Микрон", честно говоря, подробностей этой работы я не помню. Помню только, что я принимал на вооружение ВМФ унифицированный прибор управления тралами ПАУТ-У.

14.7.4. Гидродинамические тралы.

Эта проблема так и осталась нерешенной. Конечно, самым эффективным средством создания гидродинамического поля корабля является сам корабль. В 1974 году последний имевшийся в составе ВМФ ПМЗ "Кушка", в который был переоборудован один из германских трофейных кораблей, был переклассифицирован в плавучую казарму. Вообще-то содержать в составе ВМФ в мирное время ПМЗ крайне нерентабельно, поэтому от них и избавились с окончанием послевоенного траления.

А проблема с созданием гидродинамического трала оставалась, нужно было получить гидродинамическое поле большой протяженности и с большим перепадом давления, достаточными для срабатывания гидродинамических каналов НВ мин. Пытались их создать на базе и жестких и мягких водоизмещающих оболочек, было даже построено 5 специальных буксировщиков для них пр.699 на базе тральщика пр.257Д, но положительных результатов не получили, и работы были прекращены.

Когда я пришел в 1975 году в УПВ Западное ПКБ по заказу ГУК ВМФ уже с 1970 года прорабатывали возможность создания самоходного телеуправляемого комплекса для траления мин по аналогии с германским комплексом "Тройка", который громко назвали ПМЗ пр.1300 (шифр "Челнок-Т"). В этом же 1975 году Западному ПКБ было выдано ТТЗ на разработку комплекса, технический проект утвержден в 1978 г., опытный образец построен в 1979 г. Однако это был фактически самоходный телеуправляемый магнитоакустический трал, ведь катером водоизмещением 90 т необходимого гидродинамического поля создать невозможно. Особенностью его было то, что и носовая и кормовая оконечность катера были идентичны, что позволяло менять галсы без поворотов, что значительно сокращало время траления. Было построено 2 единицы этих ПМЗ, личного состава в целях его безопасности при взрывах мин у них на борту во время траления не было. Для их управления был разработан водитель пр.12255, но его решили не строить, а изготовили аппаратуру управления "Челноком - Т" в специальном блоке, который можно было грузить на любой тральщик. К блоку подводилось необходимое питание, и с него производилось телеуправление прорывателями до 3-х единиц. Обе единицы "Челнока-Т" и блок управления были переданы в 118 бковр на БФ в г.Лиепая, использовали их там очень мало, я видел их при работе в бригаде, но что с ними стало потом, я не знаю.

В 1974 году флоту в опытную эксплуатацию были переданы построенные на СНСЗ два тральщика - волновых охранителя пр.1256 (шифр "Топаз") довольно своеобразной конфигурации внешнего облика. Они предназначались для проводки кораблей и судов через миноопасные районы, осуществляя при этом комбинированное траление мин с индукционными, акустическими и гидродинамическими взрывателями. На индукционные и акустические каналы взрывателей воздействовали свои мощные поля корабля, усиленные за счет дополнительной обмотки корпуса и 3-х вальной движительной установки. На гидродинамические каналы воздействовало свое мощное гидродинамическое поле собственного волнового следа, образующееся при движении корабля с большой скоростью до более чем в 35 узлов и специальными обводами корпуса. При проводке кораблей в гидродинамическом поле своего волнового следа он, осуществляя определенное маневрирование около проводимого корабля, так "искажал" его гидродинамическое поле, что оно по своим параметрам уже не воздействовало на гидродинамический канал взрывателей мин. Однако такое использование корабля сопровождалось высокой вероятностью его подрыва на минах, что потребовало исключения нахождения на нем личного состава при работе в режиме траления, поэтому на нем также была установлена система автоматизации и телеуправления работой его вооружения и технических средств. В качестве кораблей водителей мог использоваться или охраняемы канал или специально оборудованный бтщ пр.1253В. Эти два корабля проходили опытную эксплуатацию на БФ в 94 бртщ в Таллинне, я как-то был на одном из них году в 1989, что стало с ними дальше, я не знаю.

В конце 1970-х годов стали поступать сообщения от наших военных атташе об использовании в странах НАТО, в частности в Англии, в качестве противоминных кораблей КВП. Эта информация ложилась на стол к Главкому и, как обычно, вся информация, где встречались слова "минное" или "противоминное", скатывалась в УПВ ВМФ и в конце концов к нам исполнителям. Получив ее, я по приказанию моих начальников подготовил доклад Главкому об отсутствии таких работ у нас и проект его директивы о необходимости проведения их. Заказчиком, естественно, становился ГУК ВМФ, от чего оно не отказывалось, и в 1980 году было выдано ТТЗ в ПКБ "Алмаз" на проектирование опытного ртщ на базе десантного катера на ВП пр.1206 "Кальмар". На катере были установлены дополнительные генераторы, крановое и тральное оборудование для использования тралов ВКТ-2 и ВНТ-1, которые использовались разновременно. В 1984 и 1985 годах на ФПО "Море" в г.Феодосия были построены два ртщ пр.1206Т, которые были переданы в опытную эксплуатацию на БФ в 94 бртщ. Опытная эксплуатация подтвердила возможность и целесообразность создания подобных тральщиков, предлагали создавать их на базе десантных катеров, в частности, следующего более мощного КВП пр.1232 "Зубр", методом размещения съемных модулей с агрегатами питания и тральным вооружением. Однако эти корабли требовали также проведения мероприятий по снижению уровня физических полей для защиты от подрыва на неконтактных минах, что усложняло работу по их проектированию. Однако развал СССР ликвидировал все эти работы по созданию КВП-тральщиков.

К сожалению, я на этих кораблях не был, но уже проходя службу в БП ВМФ, проверяя 94 бтщ и анализируя аварийность в бригаде, столкнулся с непонятным аварийным происшествием: ртщ, неправильно маневрируя, повредил береговой створный знак. Только после объяснения комбрига, что это ртщ пр.1206Т, мое удивление было удовлетворено. А упомянул я об этих кораблях в этом разделе по следующей причине.

Еще когда Г.С.Курляндцев был на службе, он рассказывал, что где-то в 1960-х годах была директива Главкома ВМФ о приличной премии за разработку возможности создания гидродинамического трала. Еще тогда, мол, Г.С.Курляндцев с З.А.Ашуровым, оба будучи старшими офицерами 3 отдела УПВ, высказывали идею, что при сильном движении воздуха над поверхностью воды может снижаться давление на грунте, то есть создаваться какое-то гидродинамическое поле. Теперь, когда появились КВП, которые создают за кормой сильный воздушный поток, и он может стать источником такого поля, причем за кормой корабля на безопасном для него расстоянии от взрыва мины. И Г.С.Курляндцев совместно с З.А.Ашуровым, которые уже работали в ЦНИИ "Курс" Минсудпрома, где-то в 1985 году обратились с письмом к 1-му зам.ГК ВМФ адмиралу И.М.Капитанцу с изложением этой идеи и просьбой выплатить им эту премию. Письмо попало к Фатиху Галискарову, мы вместе начали работать по нему, и для начала я предложил ему попробовать отыскать упомянутую директиву о премии. Фатих не одну неделю просидел в Приказном отделении ГШ ВМФ, пролистал не одну сотню дел за те годы, но ничего не обнаружил. Авторам мы это сообщили и ответили, что для установления истины требуется проведение соответствующих проверок и испытаний, которыми флот постарается заняться. Но они довольно долго и постоянно компостировали нам мозги своей идеей, настроили на нее руководство ЦНИИ "Курс", через которое сумели добиться проведения Научного Совета ВМФ под руководством И.М.Капитанца. Совет был проведен где-то в 1987 году, я уже служил в БП ВМФ, но на Совете присутствовал. Была небольшая драчка между промышленностью и ВМФ, но все-таки ГУК ВМФ было поручено произвести необходимые замеры гидродинамических полей, создаваемых КВП. ГУК взяло под козырек, но у него фактически не было подходящего полигона для таких замеров гидродинамического поля у высокоскоростных объектов, оно пыталось что-то организовать, но время шло, и грянула "перестройка", а там...

Вообще-то, мы постоянно продолжали будировать ГУК ВМФ по поводу создания ПМЗ, основным способом их создания представлялось переоборудование гражданского судна путем увеличения его непотопляемости, скажем, заливкой его трюмов каким-то легким пластиком. Но все проработки сводились к необходимости укрепления взрывостойкости всех механизмов этого судна, то есть главных и вспомогательных двигателей с фундаментами, рулевого устройства и прочего, что необходимо было бы закладывать при строительстве судна. Все это значительно бы удорожало строительство в несколько раз, а в дальнейшем могло и не пригодиться, то есть было бы крайне нерентабельно. Таким образом, были исследованы многие пути создания средств борьбы с гидродинамическими каналами взрывателей мин, но все они оказались практически не реализуемы, и эта проблема остается быть насущной.

14.8. Шнуровые заряды.

Считались наиболее эффективным средством борьбы с донными неконтактными минами со взрывателями любых модификаций, так как механически воздействовали на корпус, аппаратуру мины и могли вывести их из строя вплоть до детонации ВВ мины. Однако ширина воздействия на мину зависела от прочностных характеристик корпуса мины, глубины применения, характера грунта и многих других причин, что затрудняло расчет таблиц траления. Кроме того, применение шнуровых зарядов было довольно дорогим удовольствием из-за большой их стоимости и необходимости большого количества их применения. Поэтому была принята концепция применения их для пробития фарватеров при обеспечении экстренного выхода кораблей из баз.

В 1975 году на вооружении ВМФ состояли шнуровые заряды ШЗ-1 и ШЗ-2, которые по устройству были совершенно идентичны и отличались только ВВ, которым были снаряжены. ШЗ-1 снаряжался обычным тротилом (ТНТ - тринитротолуолом), а ШЗ-2 - ВВ А-IX-2О, где "О" буква, а не ноль. Фактически это было ВВ А-IX-2, которым снаряжались артиллерийские снаряды, оно мощнее тротила раза в 1,5, но достаточно опасно в обращении, Поэтому для применения в наших шнуровых зарядах в него в качестве флегматизатора был добавлен "оксизин", отсюда буква "О", что повысило безопасность в обращении, но оставило мощность ВВ на прежнем уровне.

Непосредственно па борт ШЗ могли принимать только мтщ на кабельную вьюшку взамен плавучего кабеля электромагнитных тралов, поэтому для обеспечения возможности применения ШЗ бтщ и ртщ были созданы буксируемый шнуроукладчик ШУ пр.103 и буксируемый шнуровой заряд БШЗ-600. Они могли буксироваться любыми тральщиками и не требовали снятия с кораблей основных тралов. На ШУ пр.103 можно было намотать 1000 м ШЗ, разместить на нем всю тросово-кабельную оснастку, на время буксировки и постановки ШЗ на нем располагалась нештатная команда 3-4 человека, которая и обеспечивала постановку ШЗ по команде по рации. В БШЗ-600 входило 600 м ШЗ, который подвешивался на пенопластовых плавучестях, в конце его буксировался специальный буй, в котором находились дешифратор и устройство отсоединения ШЗ от плавучестей по команде с шифратора, расположенного на буксировщике.

Головным предприятием по производству ШЗ считался все тот же УМЗ, хотя он изготавливал только тросово-кабельную оснастку, а основную часть - сами секции шнурового заряда изготавливал и снаряжал ВВ по договору с УМЗ Чапаевский механический завод (ЧМЗ). Так как наши заводы - головные производители минного и противоминного оружия не могли иметь на своей территории ВВ, то и УМЗ и ЧМЗ отправляли свои части ШЗ на наш центральный 6 арсенал ВМФ в п.Бурмакино Ярославской области, там они комплектовались и рассылались по флотам по нашей разнарядке. В каждый комплект ШЗ входила тросово-кабельная оснастка и 5 секций ШЗ по 200 м длиной, то есть 1 км. Заказывались нами и учебные ШЗ, которые вместо ВВ снаряжались цементными шашками.

В связи с тем, что при необходимости предполагался значительный расход ШЗ, для их накопления мы постоянно просили Минмаш увеличить их производство, особенно ШЗ-2. Но оказалось, что сделать это в то время было не так уж просто и все из-за оксизина. Оказалось, что в 1970-1980-х годах оксизин добывали в СССР всего на одном трофейном заводе, вывезенном после войны из Германии и производящем бензин из древесины: оксизин был побочным продуктом этого производства, и добывался в довольно ограниченных количествах. Это и сдерживало накопление необходимого по нашим расчетам количества шнуровых зарядов на флотах.

В это же время "Гидроприбор" уже проводил НИР по исследованию возможности подрыва ШЗ после длительного хранения его под водой. Исследования показали, что даже после нахождения нескольких секций ШЗ под водой на Ладожском озере на сроках от 1-го до 2-х лет они нормально взорвались. Таким образом, результаты НИР оказались положительными, и по их результатам была открыта ОКР "Шланг" по созданию нового шнурового заряда. Мне пришлось в Москве согласовывать С Минсудпромом, Минмашем и другими министерствами ТТЗ на тему, заключать договор с ЦНИИ "Гидроприбор" договор на проведение работы, следить за ходом работы. Ведущим специалистом по теме от 28 НИИ был гражданский специалист Шуляев Володя из 74 отдела, очень грамотный и деловой специалист. Новый шнуровой заряд предусматривал заблаговременную укладку его на фарватере на период до 1 года, подрыв его по телеуправлению в назначенное время и обозначение пробитого фарватера гидроакустическими буями, по сигналам которых могли пройти даже пл в подводном положении. Тема была успешно закончена где-то году в 1983-м, и мне пришлось оформлять приказ о принятии на вооружение шнурового заряда ШЗ-3. Серийное производство его началось где-то с 1985 года.

К 1975 году на флотах уже находилось 10 единиц тральщиков - шнуроукладчиков пр.1253 с аппаратурой автоматики и телеуправления маневрированием корабля, работой его вооружения и технических средств, в том числе системами пожаротушения, орошения и водоотлива, к 1981 году добавилось еще 3 единицы по слегка измененному пр.12531. Основным предназначением их было в проделывании проходов в заграждениях из мин неизвестных типов и принципов действия, а также при экстренной прокладке фарватеров и подготовке мест якорных стоянок и для решения ряда других задач путем автоматической постановки ШЗ при отсутствии личного состава на корабле. Эти ШУ брали на борт 1000 м ШЗ со всей оснасткой, личный состав выводил их в район противоминных действий, потом личный состав снимался с них, и они дальше управлялись дистанционно с корабля-водителя бтщ пр.257В. На каждом флоте было по звену таких ШУ по 3-4 единицы в каждом.

Я впервые увидел их на 68 бковр в Севастополе в б.Стрелецкой, и однажды мне довелось лично поучаствовать в их работе. Я был включен в состав Инспекции МО на ЧФ и должен был принять у 68-й бковр боевое упражнение по уничтожению обнаруженной и обозначенной буем мины шнуровым зарядом, поставленным безэкипажным ШУ пр.1253. Звено таких ШУ в составе 3-х единиц входило в состав бригады, командиром которой в то время был капитан 2 ранга Кожин Борис Борисович. Один из ШУ взял на борт одну секцию ШЗ-1 длиной 200 м, то есть 1600 кг тротила и вышел в район обнаружения мины. Я решил идти на корабле сам и в целях безопасности экипаж с корабля не снимать, а проследить за включением автоматики, неучастии личного состава в управлении кораблем и всей техники. Я просто подумал, что при возникновении какой-нибудь неисправности в аппаратуре телеуправления корабль с таким опасным грузом без экипажа в мирное время может пойти куда угодно и ловить его будет очень опасно, а так в случае непредвиденных обстоятельств экипаж сможет сразу включиться в управление кораблем. Наводил ШУ на обозначенную мину с водителя пр.257В командир дивизиона тщ 68 бковр капитан 3 ранга Слава Ляшенко, навел абсолютно точно, ШУ положил заряд точно на буй обозначения мины, вся автоматика сработала правильно, и ШЗ взорвался, как ему положено. Я поставил за выполнение БУ "отлично" и получил "кучу" удовольствия от морской прогулки на, можно сказать, катере по Черному морю, сидя на 1,5 тоннах взрывчатки. Правда мою оценку пытался оспорить штатный офицер инспекции МО капитан 2 ранга Витя Онойко, но я сумел ее отстоять, что впоследствии и было утверждено.

Хочется еще пару слов сказать еще об одном взрывном средстве уничтожения мин на мелководье - унифицированном заряде подрывном УЗП-69, который был разработан по заказу ГИУ ВМФ и принят на вооружение в 1969 году. Во всех руководящих документах того времени по боевым действиям ВМФ борьба с минами на глубинах от 5 м и более возлагалась на УПВ ВМФ, а на глубинах от 0 до 5 м - на ГИУ ВМФ. Для расчистки проходов десанта на этих глубинах и был создан УЗП-69. По замыслу 2 комплекта заряда должны были располагаться на сдк и бдк по бортам в специальных желобах, корабль при подходе к месту высадки прицеливался корпусом на точку высадки, спускал с кормы на воду УЗП-69 и делал циркуляцию для освобождения места зарядам. Заряды начинали буксироваться к берегу специальными буксировщиками, созданными на базе нашей торпеды. Положительная плавучесть зарядов обеспечивалась специальными металлическими кожухами на шарнирных соединениях, в которых и размещался сам заряд. При выходе буксировщика на берег подрывался специальный шнур на плавучих кожухах, разрушал их, основной заряд ложился на грунт и взрывался через определенное время, расчищая подход к берегу десантному кораблю от мин и даже каких-то инженерных сооружений, тем более что ВВ на 1 м заряда там было раза в три больше, чем в наших ШЗ..

Замысел казался неплохим, и в 1975 году сразу при моем приходе в УПВ меня Г.С.Курляндцев послал в ГИУ на совещание по вопросу производства и хранения УЗП-69. Оказывается, они хотели все это возложить на нас, так как производство зарядов только начиналось на нашем минном Петропавловск-Казахском машиностроительном заводе им. В.В.Кубышева, а хранить взрывчатку ГИУ на своих складах в таких объемах не имело права, поэтому просило это делать на наших складах и арсеналах. Я, естественно, проконсультировался по телефону со своими начальниками, получил на это "добро" и завизировал соответствующее решение.

Однако лет через 6-8 ГИУ ВМФ отказалось от этого заряда по следующим основным причинам:

буксировщик снаряда был неуправляемым, поэтому под воздействием волн, прибрежных течений практически всегда уводил заряд в сторону от намеченной точки высадки;

длина заряда была порядка 70 м, что было часто явно недостаточно, ведь довольно часто 5-ти метровая изобата отстоит значительно дальше от уреза воды;

все-таки на малых глубинах эффективность воздействия взрыва на донные объекты очень невелика, большая часть энергии взрыва уходит вверх.

14.9. Искатели-уничтожители мин.

14.9.1. Электромагнитные искатели-уничтожители мин.

О них я могу сказать очень немного, так как непосредственно ими я не занимался. В 1975 году на вооружении ВМФ состояло всего два типа электромагнитных искателей-уничтожителей мин: ИУ-1 и ИУ-2. Искатель ИУ-1 стоял на базовых тральщиках пр. 257Д, которым я также командовал на ТОФ и имел этот искатель на борту, и пр.257ДМ. Корабли к этому времени уже не строились, а находящиеся в составе ВМФ спокойно доживали свое время и потихоньку выводились из состава флота.

Искатель ИУ-2 использовался с рейдовых тральщиков пр.1258, но применялся мало из-за своей капризности в настройке и малой эффективности в обнаружении мин. Так как эти тральщики достаточно активно использовались и в боевой подготовке и в других мероприятиях флотов, где-то в конце 1970-х годов было принято решение о модернизации искателя, тем более, что по этому вопросу у "Гидроприбора" уже были соответствующие наработки. Была открыта ОКР по модернизации, которая где-то в 1982-1983 году окончилась принятием на вооружение ВМФ модернизированного искателя-уничтожителя мин ИУ-2М.

Мы отдельно эти искатели не заказывали, они поставлялись флоту вместе с кораблями по межзаводской кооперации. Я только помню, что в договоре с УМЗ постоянно заказывал по штук пять боевых шнуровых зарядов ИУ-1 и боевых бомб ИУ-2 для обеспечения боевой подготовки на флотах, которые завод брал к изготовлению очень неохотно.

14.9.2. Телевизионные искатели мин.

Непосредственно этими искателями я также не занимался, но так как нас было всего два, позднее три, противоминщика, то приходилось вникать и в эти вопросы. К 1975 году на вооружении ВМФ состояли уже довольно давно два телевизионных искателя мин: "Нева-1" (иногда называли ИТ-1) и ИТ-3. В принципе они были одинаковыми по устройству, только "Нева-1" имел один канал поиска, а ИТ-3 - 3 канала. Одноканальный искатель использовался с ртщ пр.1258, а трехканальный - с бтщ пр.257Д и 257ДМ. Искатели были настолько удачными по своему устройству и применению, что простояли на вооружении ВМФ очень длительное время, и довольно много их, особенно "Нева-1", с кораблями было поставлено на экспорт. Иностранцы постоянно требовали много запасных частей к этим искателям, а они были сконструированы на очень старой элементной базе, и промышленность в лице завода "Волна" МРП в г.Новгороде очень неохотно бралась за изготовление и аппаратуры искателей и запчастей к ней. Поэтому мы неоднократно ставили вопрос о модернизации искателей в части перехода их на новую элементную базу, но проектанты видели в этой работе свои сложности.

В частности, одной из сложностей было обеспечение питания аппаратуры поиска, которая буксировалась на довольно большом удалении от корабля (источника питания). Новая элементная база требовала небольшого питания, но потери в кабеле были очень большими, что сводило на нет подачу небольшого питания в кабель. Подача же большого питания в кабель требовала установки в носитель дополнительных понижающих устройств типа трансформатора, что утяжеляло конструкцию носителя. В целом же мы требовали оставить габариты искателей старыми для удобства их размещения на плавающих кораблях.

В общем, проблемы были, но все-таки в начале 1980-х годов была открыта ОКР "Маршрут" по модернизации телевизионных искателей, окончания которой я уже не застал в УПВ, а вел эту ОКР Галискаров, поэтому результатов ее я не помню.

В самом конце 1974 года был принят на вооружение ВМФ первый лазерный одноканальный искатель-уничтожитель мин КИУ-3. Почему "3" я не знаю, ведь в это время уже начиналась ОКР по разработке аналогичного двухканального КИУ-2, но КИУ-3 был началом этого направления. Еще когда я учился в академии, нам все уши прожужжали, что лазерный искатель значительно расширит зону поиска мин в воде, так как лазер подвержен меньшему влиянию прозрачности воды. На самом деле эффективность поиска оказалась процентов на 50-60 больше, но все-таки 15-16 м ширины полосы поиска у лазерного искателя казались не таким уж большим увеличением против 10 м у телевизионного искателя. Но оказалось и другое, в частности, КИУ-3 предполагалось использовать с ртщ пр.1258, но оказалось, что он на корабле не размещается, и пришлось под него начать проектирование нового ртщ пр.1075 (впоследствии пр.10750) с большими габаритами. Кроме того, производство КИУ-3 налаживалось на УМЗ очень долго, и только где-то году в 1978-1979 завод сумел поставить нам его первый комплект.

Всего было изготовлено 5 комплектов искателя КИУ-3, которые были на хранении на 15 Арсенале ВМФ в Б. Ижоре. Впоследствии один комплект был временно использован на бтщ пр.1265 для осмотра кабеля связи, проложенного по дну Балтийского моря, а еще один комплект с моей подачи был раскомплектован для укомплектования тренажера "Экран", о чем позднее. Куда делись остальные комплекты, я не знаю, думаю, что в годы перестройки им нашли применение.

Как я уже упоминал, в это время шла разработка лазерного искателя-уничтожителя КИУ-2, который в процессе разработки было решено использовать в 2-х вариантах: одноканальном КИУ-2-1М на ртщ пр.10750 и двухканальном КИУ-2-2М на бтщ пр.12650. Под такими наименованиями искатель и был принят на вооружение в начале 1980-х годов, и через пару лет начал поставляться по межзаводской кооперации на судостроительные заводы на строящиеся тральщики. Помню, что в наш договор с УМЗ я также включал КИУ-2, но сколько комплектов было изготовлено по нашим договорам, не помню. Кстати, оказалось, что когда уже заканчивалась разработка КИУ-2, выяснилось: для размещения КИУ-2-2М на бтщ пр.12650 объема штатной корабельной тральной вьюшки для намотки буксирно-кабельной части искателя не хватает, пришлось специально заказывать проектирование дополнительной съемной вьюшки для этого искателя. Несмотря на все возникавшие трудности, лазерный искатель-уничтожитель КИУ-2 все-таки пошел на корабли.

14.9.3. Гидролокационные искатели-уничтожители мин.

Когда я в начале августа 1975 года пришел на службу в УПВ ВМФ и сразу получил к исполнению указание ВПК о выплате первой части премии за разработку КИУ-1, то сразу принялся за изучение этого искателя. Это оказалось очень сложное изделие, в нем впервые были применены гидролокатор бокового обзора для поиска миноподобных объектов и гидроакустические отметчики для обозначения их, они располагались на буксируемом искателе гидролокационном акустическом ИГЛА-1. Для допоиска, классификации объекта и уничтожения его при необходимости также впервые у нас был применен самоходный телеуправляемый искатель-уничтожитель СТИУ, который управлялся с корабля по кабелю нулевой плавучести, сначала наводясь на отметчик, а потом производил по командам оператора с корабля допоиск объекта в районе отметчика. Обнаружив объект и классифицировав его как мину, СТИУ укладывал на него небольшой шнуровой заряд и уходил; заряд взрывался через установленное время.

КИУ-1 и в производстве оказался очень сложным, поэтому УМЗ осваивал его несколько лет, прежде чем изготовить первый комплект для строящихся кораблей. Здесь я впервые узнал, что еще при проектировании мтщ пр.266М и бтщ пр.1265 на них было включено размещение КИУ-1, и они все это время шли с зарезервированным помещением под него. Эти помещения пустовали, корабли плавали и ждали искатель, чем не преминули воспользоваться замполиты, заняв эти помещения "красными уголками" для воспитания и отдыха личного состава. Таких "пустующих" тральщиков обеих проектов к моменту выпуска первого комплекта КИУ-1 где-то в году 1980 набралось около 30 единиц, если не больше. Во всяком случае, мне пришлось взять все эти тральщики на учет и составить график довооружения их комплексами КИУ-1. Этот график я потом мучительно трудно и долго согласовывал сначала с военными: ГУК ВМФ, ГТУ ВМФ, ГУСРЗ ВМФ, а потом еще труднее с 4 главком МСП, который, учитывая производственные мощности УМЗ, растянули даже на бумаге этот процесс на десяток с лишним лет.

Первый КИУ-1 был поставлен на строящийся тральщик пр.1265 на ССЗ "Авангард" в г.Петрозаводске где-то году в 1981-82. Когда корабль проходил государственные испытания на сдаточной базе завода в г.Таллинне, председатель комиссии капитан 1 ранга (фамилии не помню) из Ленинградского филиала ГПК ВМФ решил посмотреть работу КИУ-1 по поиску мин, хотя это и не входило в программу госиспытаний корабля. В программу входило только постановка искателя, его буксировка и выборка, т.е. проверка функций корабля по использованию искателя, но не проверка самого искателя, прошедшего уже свои госиспытания и принятого на вооружение. Но председатель госкомиссии имел право вносить дополнительные проверки в программу, поэтому он приказал поставить учебную мину, чтобы посмотреть, как ИГЛА-1 найдет ее. Искатель ничего не нашел, и председатель комиссии доложил в Москву начальнику ГПК, что на корабль поставлен неработающий КИУ-1, тот сразу довел это до С.А.Бутова. С.А.Бутов приказал мне срочно ехать в Таллинн и разобраться в этом деле. Когда я приехал на сдаточную базу, там уже собрались представители УМЗ, "Гидроприбора", их военных представительств, в общем, куча народа. В первую очередь выяснилось, что в процессе подготовки к производству на УМЗ в конструкцию искателя вносились как бы незначительные изменения, облегчающие технологию производства и не влияющие на общие характеристики, согласование которых можно было производить на уровне военного представительства на заводе. Но этих незначительных изменений набралось более сотни, и все это вылилось в отказе работы системы.

Представители завода и проектанта сразу принялись за доработку искателя и через пару дней доложили о готовности к испытаниям. Мы несколько раз выходили в море, искатель реагировал на что угодно, ведь весь процесс отметки обнаруженной цели происходил автоматически без вмешательства оператора, но мину мы обнаружить так и не смогли. В конце концов, мы отметили место мины двумя буями, поставленными в обтяжку буйрепов в виде ворот, а потом прошли в эти ворота и, наконец-то, обнаружили мину, и председатель госкомиссии согласился засчитать этот эпизод в испытаниях. После этого мы дали команду "Гидроприбору" и УМЗ откорректировать документацию и производство таким образом, чтобы исключить недостатки в конструкции КИУ-1 в процессе его изготовления. В целом все последующие бтщ пр.1265, строящиеся в Петрозаводске и во Владивостоке, пошли с КИУ-1, а строительство мтщ пр.266М было прекращено в 1979 году, так как мощности СНСЗ были направлены на строительство экспортных кораблей. Обычно в те годы завод сдавал 2 мтщ пр.266М в год, так вот в 1979 году первый тральщик был сдан ВМФ, а второй также сдан, но с системой поиска затонувших объектов "Дельфин", установленной по заказу ПСС ВМФ.

Таким образом, КИУ-1 пошел на флоты на новостроящихся бтщ пр.1265 (потом стал пр.12650), два из них даже попали на КФл, сколько их всего было построено, уже не помню. Допоставить его на уже построенные и плавающие корабли из-за недостаточной производственной возможности УМЗ мы так и не смогли, мой с таким трудом согласованный график лопнул, как мыльный пузырь. При этом по заказу УПВ было сделано несколько комплектов КИУ-1, которые осели на 15 Арсенале ВМФ в Б. Ижоре, что с ними стало дальше, я не знаю. Но флоты старались не работать с КИУ-1, и он оказался практически не востребован.

Как я уже отмечал выше, в конце 1975 года ЦНИИ "Гидроприбор" закончил НИРы по исследованию возможности создания гидролокационных искателей-уничтожителей мин "Палтус" для мтщ и "Свет" для бтщ. Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от мая 1976 года N 302-116 эти работы были утверждены в качестве ОКР по созданию искателей. ТТЗ на эти две ОКР я согласовывал с управлениями ВМФ и Минсудпрома и утвердил на уровне ЗГК ВМФ по КиВ и Заместителя министра судостроительной промышленности где-то в июле 1976 года и работы начались. Вскоре работы по этим искателям передали Уральскому филиалу ЦНИИ "Гидроприбор" (гл. конструкторы Х.Х.Давлетгильдеев и В.И.Гуль), созданному на базе СКБ УМЗ. В процессе рассмотрения эскизных проектов искателей выяснилось, что они оказываются практически одинаковыми для обоих подклассов тральщиков. Учитывая при этом требования командования о необходимости сокращения номенклатуры вооружения, было приято решение дальнейшие работы вести по созданию одного общего для мтщ и бтщ искателя-уничтожителя мин "Палтус". В этом искателе был также для поиска мин применен гидролокатор бокового обзора, но классификацию обнаруженного объекта производил уже оператор на экране монитора, что было надежнее. Кроме того, к работе был привлечен ФМИ АН УССР, который взялся за разработку аппаратуры автоматического распознавания целей на мониторе в помощь оператору.

Разработка искателя шла довольно успешно, но вышла довольно приличная заминка с его испытаниями. Первые заводские испытания проводились на ЧФ в 92 бтщ, и тут выяснилось, что на черноморском грунте, состоящем в большей части из мелкой битой ракушки, очень высок уровень реверберации гидроакустического сигнала, что значительно затрудняло поиск донных мин, а тем более их классификацию. Ведущим по теме от 28 НИИ был наш Миша Скуржин, он очень принципиально относился к своим обязанностям и добивался от проектанта неукоснительного выполнения им всех требований ТТЗ. В результате на госиспытания "Палтус" вышел только где-то к 1985 году. Я также выезжал в Севастополь на эти испытания, там мы с Мишей выходили в море на контрольные испытания и даже провели боевую стрельбу искателем по обнаруженной учебной мине. На первом галсе мина была обнаружена с правого борта и была выстреляна реактивная бомба с правого борта бомбового отсека искателя, но она почему-то не взорвалась. Мы развернулись, и на обратном галсе все повторилось уже левым бортом, бомба взорвалась, как положено, причем по силе взрыва можно было судить, что детонировала и первая бомба. Чуть позже мину достали, и она оказалась расколотой на две части. Таким образом, КИУ "Палтус" показал свою работоспособность, но с учетом некоторых допущений при испытаниях мы приняли решение повторить испытания на другом грунте на БФ.

Госиспытания на БФ в 118 бк овр на тральщике пр.1265 сумели начать только осенью 1986 года. Все это время ушло на перевозку КИУ из Севастополя в Лиепаю, монтаж и наладку его на новом корабле. Меня А.Т.Костюченко послал в Лиепаю на испытания в начале ноября сразу после ноябрьских праздников. Я приехал в Ригу на поезде, меня встретил Миша Скуржин, и мы с ним на автобусе доехали до Лиепаи. Дул сильный ветер, в море прилично штормило, и мы где-то с неделю не могли выйти в море по погоде. Пришлось отметить Мишино 50-летие вдвоем в кафе "Юра", славившееся своим кабаре, но время было суровое, страна боролась с алкоголизмом, и нам с большим трудом удалось уговорить официантку на вторые 100 грамм. Потом мне надоело сидеть в гостинице, я позвонил Володе Егорову, который в то время уже был 1-м заместителем командующего БФ, с просьбой разрешить нам выход в море, пообещав быть осторожными. "Добро" было получено, мы вышли, недалеко от базы, где море еще было поспокойнее, поставили КИУ "Палтус" и, буксируя его на коротком буксире, пошли в район, где были выставлены мины. Придя в район, мы вытравили буксир КИУ полностью, но не обнаружили ранее выставленных мин, видимо обозначающие их буи унесло бурным морем. Мы прошли пару галсов искателем, но ничего не обнаружили и ушли в базу по погоде. В базе мы написали заключение о том, что государственные испытания считать завершенными нельзя, а необходимо продолжить их на достраиваемом на СНСЗ тральщике пр.12660, где он был включен, как штатное вооружение. Это заключение пришлось позднее утверждать уже Мише у начальника штаба ЛиВМБ, так как меня срочно вызвал в Москву А.Т.Костюченко, узнав, что я собрался уходить в БП ВМФ.

Кстати, уезжал я из Лиепаи срочно, билет мне взяли на поезд Рига-Москва здесь же на вечер следующего дня, поэтому из Лиепаи в Ригу я поехал на поезде очень-очень рано утром. Приехав в Ригу утром, я, от нечего делать, пошел прогуляться по улице от вокзала и вдруг оказался у большого здания, как я понял, штаба военного округа. Тут я вспомнил, что в этом штабе служит наш Володя Кружков, но как его найти. Я подошел к двум вышедшим из здания полковникам и спросил, не знают ли они флотского офицера, который служит здесь. Оказалось, что они его знают, служит он в Оперативном управлении штаба, и дали телефон дежурного по управлению. Я из бюро пропусков позвонил дежурному, нашел Володю, он велел его подождать, сейчас, мол, выйду. Скоро он вышел, оказалось под предлогом на обед, мы расцеловались и поехали к нему домой. Дома никого не было, мы пообедали и поехали обратно в штаб, он пообещал скоро отпроситься, и я его подождал. Скоро он вышел и повел меня в какой-то хороший пивбар, где швейцар пропустил его без очереди, видимо, как завсегдатая. Мы там хорошо посидели, поболтали, пока я не спохватился, что пора бежать на поезд. Мы вышли на улицу, шел проливной дождь, мы были в шинелях, но Володя сказал, что до вокзала самый оптимальный путь пешком. Он проводил меня до поезда, мы распрощались, и когда я вошёл в вагон и разделся, оказалось, что шинель промокла насквозь до тужурки, хорошо, хоть за ночь она немного подсохла. Это была, пожалуй, моя последняя встреча с Володей Кружковым.

Я знаю, что КИУ "Палтус" был установлен на первом тральщике пр.12660 "Железняков", но дальнейшую судьбу его я уже не отслеживал, даже не знаю, был ли он установлен на втором тральщике "Гуманенко", но в перечнях вооружения их он числится, а как работал - не знаю.

14.9.4. Искатель-уничтожитель мин впереди по курсу

тральщика.

В конце 1970-х годов в иностранной прессе появились сообщения о принятии на вооружение ВМС США противолодочной мины-торпеды "Кэптор" со "страшными" ТТХ: глубиной места постановки до 500 метров и радиусом обнаружения пл чуть ли не до 1000-1500 м. Это всполошило все военное и, особенно, военно-морское начальство. Естественно. С.А.Бутову было приказано срочно доложить Главкому о готовности борьбы с этой миной. Мне пришлось под руководством С.Д.Могильного самому делать специальную таблицу на ватмане размером А3 "Система борьбы с миной-торпедой "Кэптор", и доклад по этому вопросу. Мы докладывали, что у нас уже есть кое-какие средства борьбы с этой миной, например глубоководный контактный трал ПГКТ-1 с глубиной хода до 500 м, на пл есть ГАСМ "Арфа-М", которая может обнаружить мину, а пл от нее уклониться, и ряд других средств и мероприятий. В качестве перспективных средств мы указали необходимость создания комплекса поиска и уничтожения мин впереди по курсу тральщика и уже заданного к разработке комплекса самообороны пл от мин "Кобра". Более всего меня удивили политработники: Политотдел ГШ и управлений ГК ВМФ попросил провести у них занятие по противоминному оружию. Естественно, это пришлось делать мне, и когда я им рассказал и показал на плакатах об основных образцах ПМО, вдруг один их политрабочих спросил, а что у нас есть для борьбы с "Кэптором". Я немного опешил о такой осведомленности, но все-таки рассказал им о нашей "Системе борьбы..." и успокоил любознательных.

Вообще-то вопрос о создании искателя-уничтожителя впереди по курсу тральщика мы ставили перед промышленностью давно, так как тральщик, буксируя все противоминные средства за кормой, естественно, всегда подвергался большому риску подрыва на минах, ведь он шел первым по минному полю. Но Минсудпром отказывался от этой работы, так как у него не было достаточно надежной ГАСМ, которая бы обеспечивала и обнаружение мины, и наведение на нее самоходного аппарата для полной классификации ее и уничтожения. Состоящие на вооружении морских и базовых тральщиков ГАСМ поиска якорных мин МГ-69 "Лань", донных мин МГ-79 "Мезень" и объединенная МГ-89 "Серна" не обладали достаточной эффективностью обнаружения мин, а уж тем более не могли сопровождать обнаруженную мину и наводимый на нее самоходный аппарат. В начале 1980-х годов Минсудпром по заказу РТУ ВМФ начал проектирование новой ГАСМ МГ-99 "Кабарга", которая должна была обеспечить наведение самоходного аппарата на обнаруженную мину с достаточной эффективностью, а по заверению мне лично А.В.Кузьменко, тогда еще старшего офицера РТУ ВМФ (впоследствии начальник отдела РТУ, начальник РТУ и контр-адмирал), это будет лучшая ГАСМ в мире, даже лучше французской ГАСМ DUBM-21. Устанавливать эту станцию планировалось на мтщ пр.12660, который начинал проектироваться, и 4 главк МСП согласился начать работу по проектированию самоходного аппарата для допоиска и уничтожения мины, обнаруженной ГАСМ "Кабарга" по ее наведению.

Была утверждена ОКР "Кетмень" по созданию этого аппарата, вести которую С.Д.Могильный поручил Фатиху Галискарову, но, не помню почему, согласовывать и утверждать у начальства ТТЗ пришлось мне. И тут впервые, наверное, случился казус: обычно 4главк Минсудпрома в порядке перестраховки старался снизить требования к разрабатываемому изделию, здесь же поступил прямо наоборот. В карточке на ОКР была забита глубина хода аппарата 100 м, эта же цифра была указана и в проекте ТТЗ, согласованном на уровне всех исполнителей. Я пришел в 4 главк МСП, согласовал проект ТТЗ у П.К.Ориничева, у его начальника отдела М.С.Приказчикова, и пошел к начальнику главка М,П,Левченко. Тот просмотрел документ, проверил все предыдущие визы и сказал, что не будем мелочиться, а потому глубину хода аппарата утверждаем 300 м. Даже я немного опешил от такого решения, но оказалось, что буквально перед моим приходом П.К.Ориничев ознакомил своего начальника с разведданными о том, что французы уже проектируют аппарат РАР-104 с такой глубиной хода, и С.П.Левченко решил не отставать от супостата. Это решение также несколько шокировало всех нижестоящих чиновников и проектантов, так как значительно утяжеляло аппарат и усложняло работу, но решение начальника было принято к исполнению, и работа началась.

Дальше за работой я уже следил не очень, скоро перешел в БП ВМФ, знаю только, что испытания на новом мтщ пр.12660 "Железняков" шли довольно трудно, в основном, из-за частых неисправностей ГАСМ "Кабарга" и проблемами с одновременным отслеживанием ею обнаруженной мины и следующего к ней самоходного аппарата. Все-таки эта ГАСМ не оказалась лучшей в мире.

14.9.5. Радиационные искатели мин.

Хочется немного рассказать и об этом направлении в создании средств поиска морских мин, ведь уничтожение донных неконтактных мин является очень сложной задачей. И если для вызова срабатывания взрывателей первых неконтактных мин, выставленных фашистами в войне 1941-1945 годов, было достаточно баржи, нагруженной металлическим ломом, и простого молотка, стучащего под водой, то в наше время стремительного развития электроники сделать для взрывателя мины схему классификации корабля, даже его класса и типа, стало значительно проще, чем сделать аппаратуру - трал для полной имитации поля корабля-цели. Поэтому специалисты тральщики постоянно прорабатывали различные принципы возможности поиска морских неконтактных донных мин, самым надежным, пожалуй, был принцип поиска мины как физического тела с последующим ее уничтожением.

Как уже я показал выше, способов поиска мин как физического тела у ВМФ уже было несколько, но где-то в конце 1970 годов ЦНИИ "Гидроприбор" предложил еще один способ - радиационный. В то время минеры уже прорабатывали различные меры по маскировке мин, как физических тел, пытаясь маскировать их корпуса под камни, делать корпуса из пластмасс и прочих немагнитных материалов и прочее. Кстати, вопрос изготовления якорей якорных мин из каменных материалов был фактически поставлен перед "Гидроприбором" Минсудпромом в целях экономии металла, но, по-моему, не реализовался. Но в минах всегда оставался единственный главный компонент - взрывчатка, без которого мина не мина.

Основываясь на этом, "Гидроприбор" и 28 НИИ предложили искать мины по наличию ВВ, которое в воде можно было определить по присутствию азота, которого в морской среде не было. Определить наличие азотистого соединения можно при облучении вещества, содержащего азот, радиоактивным излучением. Поэтому, где-то в конце 1970-х годов была открыта НИР "Минога" по исследованию возможности создания радиационного искателя мин. Работа длилась где-то 4-5 лет, дала, в принципе, положительные результаты по возможности создания такого искателя, но при исследовании вопросов безопасности использования такого искателя зашли в тупик. Защита от радиации личного состава, а пришлось использовать радиоактивные элементы, приводила к неизмеримым габаритам искателя и всей системы поиска, что сводило на нет все возможности их практического воплощения.

Поэтому проект был закрыт, но и такую попытку противоминщики делали.

14.10. Противоминные самоходные снаряды.

Возможность создания ПМСС была обоснована "Гидроприбором" в НИР в конце 1975 года, и по результатам этих НИР постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от мая 1976 года N 302-116 были открыты ОКР по созданию ПМСС для надводных кораблей "Гюрза" и подводных лодок "Кобра". Причем в НИР была проработана возможность создания этих снарядов в 2-х вариантах: с тральной системой для подрезания минрепа обнаруженной ГАСМ якорной мины и с аппаратурой самонаведения снаряда на обнаруженную ГАСМ якорную мину для ее уничтожения. Вообще-то, с выходом в свет этого постановления начальство, и особенно партийное, развернуло активную пропаганду о заботе партии и правительства о развитии морского подводного оружия, хотя выпуск его полностью зависел от работы простых старших офицеров и инженеров ВМФ и Минсудпрома, которые проводили его разработку и согласование.

С получением постановления нами сразу же были даны указания 28 НИИ о срочном представлении на все ОКР проектов ТТЗ, согласованных со всеми исполнителями, ведь срок выдачи утвержденных ТТЗ постановлением ограничивался 3-мя месяцами. У 28 НИИ эти проекты были, в основном, готовы, так как разработка их и согласование шло со времени утверждения результатов НИР по этим темам. Получив согласованные проекты ТТЗ, я пошел с ними в 4 главк МСП как обычно в отдел М.С.Приказчикова для согласования. М.С.Приказчиков сразу схватил эти проекты ТТЗ и побежал к М.П.Левченко, а, вернувшись, послал меня к своему начальнику. Тот же меня сильно удивил, сказав, что в его главке темы "Гюрза " и "Кобра" будет вести торпедный отдел, так как снаряды проектируются на базе торпеды "Колибри". Ведущим тем в главке стал Юра Грязнов, и мне теперь приходилось контачить непосредственно и с ним. О передаче этих тем торпедистам в УПВ, конечно, не могло быть и речи, ведь "настоящие" торпедисты никогда не могут связываться с противоминной тематикой.

Когда я отрабатывал договоры УПВ с "Гидроприбором" на выполнение этих работ, то в них был внесен пункт о выборе на этапе эскизного проекта варианта использования снарядов: с тральной системой или аппаратурой самонаведения, так как все руководящие документы по оплате работ в то время не допускали расходов на параллельные работы. Когда мы рассматривали эскизные проекты снарядов, выяснилось, что на этом этапе выбрать вариант не получается. И было принято решение о переносе этого выбора на этап технического проекта. Здесь же стало ясно, что для ПМСС надводных кораблей "Гюрза" придется проектировать и пусковую установку, а для ПМСС подводных лодок "Кобра" использовать забортные 324-мм пусковые установки, разрабатываемые РТУ ВМФ для средств ГПД пл. В процессе разработки технического проекта выяснилось, что аппаратуру самонаведения для наших ПМСС использовать не получится. В принципе, такая аппаратура была создана, но оказалась она настолько чувствительной, что ее не представлялось возможным настроить даже в условиях цеха, а уж в условиях использования на корабле, очевидно, тем более. Да, в принципе, это и так было понятно, ведь аппаратура самонаведения торпед на пл была не всегда эффективна, а навести снаряд на малюсенькую по сравнению с пл мину, да еще молчащую, вообще очень проблематично. Таким образом, вариант с аппаратурой самонаведения отпал.

В это же время 28 НИИ проанализировал возможность использования ПМСС "Кобра" с тральной системой с пл и сделал вывод, что это может быть опасно для самой стреляющей лодки. Ведь применение ПМСС предусматривало его обход обнаруженной ГАСМ мины и возвращение снаряда обратно, чтобы тральная система могла попасть на минреп мины и подвести к нему подрывной патрон. Это маневр ПМСС мог привести к попаданию его в стреляющую лодку, то есть использование ПМСС "Кобра" вообще становилось проблематичным.

И, наконец, в этот же период разработки технического проекта по темам "Гюрза" и "Кобра" финансовую деятельность нашего управления проверяло Главное финансово-экономическое управление МО СССР. Вообще-то финансовая деятельность управления проверялась ежегодно, через год ФЭУ ВМФ и Главным ФЭУ МО. На этот раз проверяющие посчитали разработку 2-х вариантов ПМСС "Гюрза" и "Кобра" вопиющим нарушением финансовой дисциплины, что могло привести к соответствующим санкциям за перерасход государственных средств.

Все эти причины привели к тому, что было принято решение ВМФ и Минсудпрома о прекращении работ по теме "Кобра", а ПМСС "Гюрза" разрабатывать только в варианте с тральной системой. Этим решением также предусматривалось все наработки по аппаратуре самонаведения снарядов передать в разрабатываемый торпедистами комплекс самообороны кораблей от торпед. Таким образом, это решение отвело руководство ВМФ от взысканий за финансовые нарушения в оплате работ и предопределило создание только ПМСС "Гюрза" в комплексе с ПУ и только в одном варианте с тральной системой.

В процессе НИР в качестве снаряда была взята разрабатываемая в то время малогабаритная торпеда "Колибри" (позднее МПТ-1) в ее обычной компоновке, тральная система должна была выпускаться через центральное отверстие вала гребных винтов. Но работы по техническому проекту выявили необходимость перекомпоновки торпеды, была выбрана торпеда с винтами в передней части, тогда сзади хорошо располагалась тральная система с патроном-резаком. Длина тральной системы была рассчитана порядка 1000 м, она представляла собой тонкий порядка 5-6 мм в диаметре синтетический трос нулевой плавучести довольно большой прочности, трос вытягивался из снаряда патроном со специальным легким металлическим парашютом. Во всяком случае, сам трос мне рекомендовали в качестве буксира для "Запорожца" Вадима Кириллова и выделили мне метров 15 этого троса во время одного их моих посещений "Гидроприбора", потому что перед этим Вадим просил меня достать ему какой-нибудь легкий буксир.

Разработка снарядов и пусковой установки шла нормально, ведущим по теме от 28 НИИ был Слава Маркевич, выпускник нашего училища на год позже нас, он меня заколебал своими частыми докладами по ходу работ и испытаний. Испытания проводились на нашем полигоне в Феодосии, где я к глубокому моему сожалению так ни разу и не был. Стреляли из специальной решетки калибра 324 мм, вставленной в нормальный ТА калибра 534 мм. Испытания шли с переменным успехом, плохо, естественно, было то, что мы не могли полностью отработать обнаружение мины ГАСМ и стрельбу по ней снарядом из штатной ПУ в комплексе, ведь это можно было сделать только на корабле пр.12660, а он еще продолжал строиться, а ГАСМ на нем еще не была установлена. В целом проведенные испытания в Феодосии были признаны положительными, и было принято совместное ВМФ и МСП решение о проведении окончательных госиспытаний только на новом корабле, и только по результатам этих испытаний можно будет принимать решение и принятии ПМСС на вооружение. Я этих испытаний не дождался, ушел из УПВ, а продолжал эту работу пришедший позднее на мое место Валера Семененков.

Я ни на одних испытаниях по теме "Гюрза" не был, пару раз был в "Гидроприборе", где по этой теме решал какие-то текущие вопросы, но даже снаряда целиком ни разу не видел. И только где-то году в 1989, уже будучи в БП ВМФ, я при проверке 94 бтщ в Таллинне вдруг увидел тральщик необычной конструкции, понял, что пр.12660 "Железняков", поспешил на него, но он уже практически отходил на очередные испытания. Я еле успел на него заскочить, быстренько пробежать по кораблю, посмотреть свои любимые изделия: "Палтус", "Кетмень" и пусковые установки "Гюрзы", меня везде сопровождали их конструкторы, но все это продолжалось где-то минут 20, и полного впечатления я не получил. Потом, уже работая в УПВ гражданским специалистом, я, конечно, интересовался результатами работ по всем этим темам и даже помогал Фатиху Галискарову, который стал заместителем начальника 3 отдела, делать проекты приказов о принятии этих изделий на вооружение. Но согласование этих приказов застряло на ЗГК ВМФ по КиВ, который не решился двигать дальше эти изделия из-за опять возникших проблем с ГАСМ "Кабарга", а без нее и "Кетмень" и "Гюрза" превращались в нуль. Дело было отложено на неопределенный срок, что было дальше я не совсем в курсе.

14.11. Противоминные тренажеры.

До начала 1970-х годов почти на всех искателях мин предполагалась возможность их использования в тренировочном режиме непосредственно на тральщиках. Году в 1972-1973 по настоятельной просьбе ФМИ АН УССР была открыта ОКР "Плющ" по созданию тренажера по подготовке операторов лазерных телевизионных искателей мин КИУ-3. Опытный экземпляр тренажера был установлен в Учебном отряде ЛиВМБ БФ, где учили матросов на операторов искателей мин. Тренажер предполагал тренировку сразу где-то порядка 15-ти операторов на штатных пультах искателя КИУ-3. Так как УМЗ еще не отработал изготовление КИУ-3, то для комплектования тренажера были выделены всего два пульта от опытных образцов КИУ-3, оставшихся после всех испытаний искателя. Предполагалось, что остальными пультами тренажер будет доукомплектован впоследствии. Этот не совсем укомплектованный тренажер прошел все положенные испытания и где-то в 1977-1978 году опытный образец был принят на снабжение ВМФ в единственном экземпляре под названием тренажер противоминный ТП-1, вел его у нас в УПВ сначала Володя Артюгин, а заканчивал уже Фатих Галискаров. Доукомплектовать его мы так и не смогли, но все-таки он активно использовался Учебным отрядом в подготовке молодых матросов.

Работа закончилась, но ФМИ так понравилось работать на нас, что его начальник СКТБ профессор А.Н.Свенсон сам приезжал к нам в УПВ, в 28 НИИ, выпрашивая себе работу. И тогда с подачи 74 отдела 28 НИИ и лично нашего Миши Скуржина ФМИ была поручена разработка единого тренажера для подготовки операторов комплексных искателей-уничтожителей мин КИУ-2 (лазерно-телевизионных) и "Палтус" (гидролокационного). Году в 1978 была открыта ОКР "Экран", в ТЗ на нее Миша включил не только обучение операторов работе на пультах управления искателей, но и имитацию корабельного отсека с его шумами и качкой, а также исследование возможностей человека по длительности работы в этих условиях и мер по скорейшему восстановлению у него этих возможностей. Таким образом, тренажер получался чуть ли не "космическим", но ФМИ это задание принял и начал работу, а в УПВ вести его пришлось мне.

На защиту эскизного проекта тренажера ФМИ представил очень громоздкую конструкцию, в которой пульты операторов в специальных кабинах крепились на большой консоли на двух опорах, на этих консолях они могли подниматься и опускаться в вертикальной плоскости и качаться в горизонтальной плоскости. Для установки этой конструкции потребовалось бы помещение с высотой потолков порядка 6-8 м. В целом эскизный проект был принят, но мы рекомендовали проработать другие варианты конструкции с меньшими габаритами.

При работе над техническим проектом такая конструкция была найдена, она оказалась предельной простой по принципу детских качелей - балансиров. Две кабины с пультами операторов были установлены на концах балансира, и он обеспечивал имитацию килевой и бортовой качки, параметры которых, а также шумов в отсеке тральщика специально записывались на действующих кораблях на флотах представителями ФМИ. Все эти работы потребовали затрат значительного времени на работу, большого времени требовали и записи телевизионного и гидролокационного изображений дна моря для просмотра их на экранах операторами. Ведь фактически эти искатели еще не использовались, поэтому записи изображений дна брались и с оставшихся от испытаний искателей, и в процессе проходящих испытаний, и имитировались при имевшихся в то время возможностях. В общем, все эти трудности затягивали работу, но она шла.

Исследование возможностей работы человека-оператора за пультом искателя в корабельных условиях потребовало создания целого ряда датчиков, прикрепляемых к телу оператора, а также необходимость привлечения к работе психологов. Миша Скуржин нашел их на кафедре психологии МГУ, начальник которой такая деловая боевая женщина пыталась сразу надавить на меня по телефону своим авторитетом доктора психологических наук и профессора, говоря, что мол мы будем на вас работать, так что готовьтесь нас торжественно встречать. Пришлось ее немного приземлить, отослать к головному проектанту ФМИ, объяснить, что принимать ее работу будет 28 НИИ, то есть опять же Миша Скуржин, а вот калькуляцию ее расходов уже проверим мы, а там уж как пойдет. Кстати, как раз проверка этой калькуляции нашим начальником-финансистом Н.Н.Смирновым довела ее до слез, она там навключала всяких неположенных расходов, которые по финансовым правилам входили в накладные расходы. В конце концов, Николай Николаевич назвал ее "психом", для него понятия "психолог" и "псих" были идентичными, она расплакалась, пришлось мне выступать в роли примирителя двух сторон, в конце концов, все благополучно разрешилось.

Далее выяснилось, что московские психологи могут определить лишь возможности человека при работе оператора, то есть предел "выхода" человека из строя, а вот как ввести его снова в строй, они не знают. Здесь уже потребовалось привлекать к работе психологов ЛГУ, что и было проведено опять же нашим Мишей Скуржиным. Исследования и те и другие психологи проводили на своих студентах, что дало возможность студентам слегка подработать. Так что разработка технического проекта тренажера и его рабочей документации прошла успешно.

При изготовлении опытного образца тренажера встал вопрос об изготовлении пультов оператора КИУ-2 и КИУ "Палтус". ФМИ заказал их у УМЗ, но тот отказался под предлогом того, что серийного производства этих искателей еще нет. Пришлось мне изыскивать возможность комплектования тренажера этими пультами хотя бы по 1-й штуке. В качестве пульта КИУ-2 был взят из Б.Ижоры аналогичный пульт КИУ-3, раскомплектовав, таким образом, один из пяти комплектов КИУ-3, хранящихся там. Пульт КИУ "Палтус" пришлось взять со второго комплекта опытного образца искателя, проходящего испытания. Опытный образец тренажера был установлен опять же в Учебном отряде ЛиВМБ БФ, где успешно прошел сдаточные испытания и где-то в 1985 году был принят на снабжение ВМФ под названием тренажер противоминный ТП-2.

В 1986 году осенью, когда мы с Мишей Скуржиным контролировали испытания КИУ "Палтус" в Лиепае, Миша сводил меня в Учебный отряд, располагавшийся прямо напротив флотской гостиницы, для ознакомления с ТП-2. Я даже посидел в кабине искателя КИУ-2, покачался в разных плоскостях и полностью ощутил себя в море в отсеке корабля.

После этого начальники решили установить такие тренажеры на каждом флоте. Изготавливать серийную продукцию СКТБ ФМИ не мог, так как это был не завод, который имел бы соответствующие фонды для изготовления продукции, а деньги получал бы за готовую продукцию. Для института нужен был аванс, а выплачивать аванс за серийную продукцию мы не могли. Поэтому пришлось идти по другому пути: мы задали СКТБ ФМИ ОКР на модернизацию тренажера ТП-2 с изготовлением 3-х комплектов модернизированного тренажера для СФ, ТОФ и ЧФ. Модернизация планировалась небольшая в части улучшения компьютерной и математической базы, зато мы бы получили тренажеры на всех флотах.

Работа успешно началась, но в следующем году я ушел из УПВ и уже не следил за ее ходом, а скоро грянул распад СССР, ФМИ оказался иностранным институтом, и модернизация была прекращена. Тренажеры ТП-1 и ТП-2 оказались также на территории другого государства, а при эвакуации из стран Прибалтики флотского имущества, конечно, о каких-то противоминных тренажерах никто и не вспомнил, было много имущества поважнее. Таким образом, мы потеряли это наше направление.

Таким образом, одним из итогов моей службы в УПВ ВМФ было: личный контроль и ведение работ по 12 ОКРам по проектированию новых образцов противоминного оружия и, соответственно, по куче НИР, которые проводились в обеспечение этих ОКР. Я лично разработал, согласовал, то есть полностью оформил документы на принятие на вооружение ВМФ около 10-ти новых образцов противоминного вооружения, а также принимал активное участие в контроле разработки и принятии на вооружение более 10-ти различных ОКР и образцов. Кроме этого, мне пришлось принимать самое активное участие в обеспечении разработки и испытаниях 4-х противоминных вертолётов и нескольких проектов тральщиков, то есть кое-какие результаты есть.

14.12. Подводные пловцы - противоминщики.

Году в 1982-1983 Главкому ВМФ пришла от Министра обороны шифртелеграмма нашего военного атташе в Лондоне о том, что в Англии создан специальный отряд подводных пловцов для поиска и уничтожения мин на мелководье. Этот отряд может располагаться на любом тральщике, на котором ставится специальное оборудование для обслуживания необходимой для пловцов аппаратуры и барокамера. С.Г.Горшков начертал на этой телеграмме: "Начальнику УПВ. Доложите, а как у нас", и она установленным порядком попала ко мне. Я начал писать доклад о том, что у нас "никак". А раз так, то необходимо было написать предложения, как это исправить, а также проект Директивы ГК ВМФ о реализации этих предложений.

Мы все вместе подумали и решили, что создать новые подобные подразделения будет невозможно, так как в то время существовала железное правило: если что-то хочешь создать новое, то сразу давай предложения, откуда для этого взять людей и, естественно, только из своих кадров. Мы такой возможности не имели, и тут кто-то из нас вспомнил, что подводные пловцы есть у Разведки ВМФ и и ПЛС ВМФ. Соваться в анналы Разведки ВМФ смысла не имело из-за закрытости их задач, хотя УПВ ВМФ и разрабатывало для нее специальные мины нулевой плавучести, но это не давало нам права лезть туда. ПЛС ВМФ имели на каждом флоте специальные отряды боевых пловцов для борьбы с ПДСС, и я потихоньку уточнил, что это такое.

Оказалось, что эти отряды назывались ПОБ ПДСС, были созданы на каждом флоте и проходили соответствующую подготовку по своему профилю. Я даже вспомнил, что такой отряд был создан на ТОФ в п.Разбойнике, где я служил командиром тральщика, и его создание тоже было под завесой закрытости. Подчинялись эти отряды напрямую специальному отделу в ПЛС ВМФ, с офицерами которого я познакомился, не помню уже, по какому делу и был в неплохих отношениях.

ПЛС ВМФ были созданы в 1969 году, видимо, специально под адмирала Н.Н.Амелько, который перешел в ГШ ВМФ с ТОФ, где в свое время лично влепил мне НСС, когда я командовал тральщиком. В Москве он получил должность заместителя ГК ВМФ по противолодочной борьбе - начальника противолодочных сил ВМФ. В 1979 году Н.Н.Амелько перешел в Генеральный штаб ВС на должность заместителя его Начальника по ВМФ. После его ухода должность ЗГК сразу убрали, а ПЛС превратили в УПБ ВМФ с категорией начальника "вице-адмирал", на которую был назначен вице-адмирал Волобуев Евгений Иванович, одновременно он был заместителем начальника ГШ ВМФ.

Я написал доклад Главкому и проект его директивы о возложении обязанностей по поиску и уничтожению мин на мелководье на ПОБы ПДСС, а на УПВ ВМФ - по разработке документов, необходимых для подготовки этих отрядов к этой деятельности. Завизировав эти документы у С.А.Бутова, я поехал в УПБ ВМФ согласовывать их с отделом, руководящем ПОБами. И здесь я наткнулся на абсолютный отказ, я их долго пытался убедить, что это единственный способ создания такой структуры в ВМФ, но они стояли насмерть, не желая брать дополнительные функции на свои ПОБы. Я, удрученный, вышел из кабинета отдела и грустный шел по коридору УПБ. Навстречу мне шел вице-адмирал Е.И.Волобуев, я с ним поздоровался, мы с ним несколько раз встречались на различных мероприятиях по организации поисковых операций. И вдруг он спросил меня, чем это я так расстроен, я ответил, что не могу договориться с его подчиненными. Евгений Иванович завел меня в свой кабинет, взял мои бумаги: шифртелеграмму, доклад и проект директивы, молча внимательно их прочитал и также молча все их завизировал. Я чуть ли не взлетел от радости, поблагодарил его, выскочил из кабинета и все-таки не удержался, заскочил в отдел ПОБ и со злорадством показал им визы их начальника. Они, конечно, обалдели, но дело было сделано.

Когда С.Г.Горшков подписывал эту директиву, он лично своим почерком возложил контроль за выполнением директивы на БП ВМФ вместо УПВ ВМФ, что я, естественно, написал в проекте. Пришлось еще выдержать недовольство Г.П.Ярового из БП ВМФ, показать ему личную правку Главкома, и только это его успокоило. Таким образом, в ВМФ было положено начало борьбе с минами на мелководье боевыми пловцами.

14.13. Обеспеченность ВМФ противоминным оружием.

Призываемые суда.

Когда я пришел в УПВ ВМФ, нормы обеспечения ВМФ противоминным оружием с учетом его использования в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов были довольно высокими. Насколько я помню, на каждый тральщик в соответствии с приказом Главкома ВМФ требовалось иметь:

контактных тралов - основных - по 5 комплектов, принимаемых по приказанию - по 3 комплекта;

неконтактных электромагнитных - по 3 комплекта;

неконтактных акустических - по 5 комплектов;

искателей - по 3 комплекта.

Так как расчет обеспеченности С.Д.Могильный поручил вести мне, то для расчета общей потребности в тралах я уточнил в ОУ ГШ ВМФ количество тральщиков на каждом флоте. И уже по их количеству я рассчитывал потребности каждого флота в противоминным оружии, а также сравнивал с его наличием на флотах и центральных арсеналах ВМФ. Результат был неутешительным, оружия до норм явно не хватало, поэтому по приказанию С.А.Бутова и С.Д.Могильного я подготовил письмо Главкома ВМФ Министру судостроительной промышленности СССР о необходимости увеличения мощностей УМЗ, как головного завода по производству противоминного оружия, в этом производстве. С.Г.Горшков подписал это письмо, Министр попозже ответил, что МСП принимает меры по этому вопросу, но их возможности также ограничены, то есть пошла обычная бюрократическая переписка, но все-таки мы меры приняли, письмо написали.

В 1976 или 1977 году вышло Постановление СМ СССР о призыве в состав ВМФ судов Минморфлота, Минрыбхоза и других гражданских министерств, имеющих суда различных классов, в особый период в качестве боевых кораблей и сроках их прибытия для переоборудования. В этом Постановлении конкретно были указаны все судостроительные и судоремонтные заводы СССР, срок "Ч +..." и количество и проекты прибывающих на них судов, а также срок "Ч +..." окончания их переоборудования. "Ч" был день начала особого периода.

Надо сказать, что в те времена ТЗ на все вновь проектируемые гражданские суда присылались в ГУК ВМФ для их рассмотрения на предмет выдачи дополнения к ТЗ в части возможности их использования в качестве военных кораблей. Для этой работы в ГУК ВМФ был специальный отдел, набранный из военпредов, с которым мне также приходилось постоянно тесно взаимодействовать. В этом дополнении указывалось в качестве кого судно может быть использовано, какое вооружение на нем должно быть использовано. Проектант и изготовитель по этому заданию, соответственно, вносили изменения в проект, готовили установочные места для предлагаемого вооружения, прокладывали заранее необходимые для вооружения кабельные трассы и т.д. Так как все эти дополнения согласовывались с соответствующим министерством, то они не должны были здорово удорожать строительство судна, ведь они в большей своей части не пригождались, но исполнялось все это неукоснительно. В разработке этих ТЗ участвовали и все институты МО, в том числе и 28 НИИ, а на последней стадии согласования их принимали участие и мы.

В качестве тральщиков мы предлагали использовать, в основном, различные рыболовные суда, а также буксиры. Так вот вышеназванным Постановлением СМ СССР было предписано в качестве тральщиков призывать где-то порядка 500 судов 20-ти - 30-ти проектов. В основном, это были малые сейнера и буксиры, которые использовались в качестве ртщ, была небольшая часть средних судов в качестве бтщ, в качестве морских тральщиков было предписано призвать только на СФ большие сейнеры пр.1332 в количестве 35 единиц. Запомнился мне этот проект потому, что на нем было предусмотрено следующее тральное вооружение: контактный трал МТ-1 с уголковыми отражателями и акустический трал АТ-3, которые в комплексе проходили у нас как трал АТ-4 для траления мин с активными гидролокационными взрывателями. А в ВМФ трала МТ-1 с уголковыми отражателями не было в наличии ни одного комплекта. Я поднял историю вопроса, и оказалось, что проект такого трала был раньше разработан, но ни одного комплекта изготовлено не было, так с уголками пошли тралы БКТ. ГКТ-2.

На бтщ и ртщ были, в основном, предусмотрены контактные тралы МТ-2 и МТ-3, электромагнитный трал СЭМТ-1 и акустические тралы БАТ-2 или АТ-2 с аппаратурой управления "Реверсор".

В первую очередь начальники приказали обсчитать потребность призываемых судов в противоминном оружии, для чего привлечь 28 НИИ. Я подготовил соответствующее указание институту, от них пришел ответ, что для этого необходимо открыть внутреннюю НИР со сроком исполнения не менее полугода. Начальство это не устроило, тогда я пообещал, что не более чем за неделю все посчитаю. На меня недвусмысленно посмотрели и кивнули головой.

В первую очередь я разбил все призываемые тральщики по флотам, так как в Постановлении были указаны только заводы по их переоборудованию. Затем составил большую таблицу, в которой по вертикали по каждому флоту выписал призываемые на нем тральщики, а по горизонтали - тралы, которыми они должны вооружаться. Я подсчитывал для каждого проекта количество необходимых тралов в соответствии с приказом по нормам накопления, и через пару дней получил общее количество необходимых тралов для каждого флота и всего ВМФ в целом. Числа получились очень внушительными, и большой недокомплект тралов был очевиден.

Пришлось опять обращаться к руководству Минсудпрома с требованиями увеличить мощности по производству противоминного оружия для обеспечения необходимого его накопления в ВМФ. Такие обращения мы посылали года два чуть ли не ежеквартально то Министру судостроительной промышленности от Главкома ВМФ, то Заместителю министра от ЗГК по КиВ. Приходилось каждый раз изощряться в словоблудии, так как необходимо было каждый раз писать об одном и том же как можно более разными словами. Здесь свое умение больше всего проявлял С.Д.Могильный, который прекрасно владел русской словесностью и каждый раз находил новые нужные слова, я только записывал их поскорее в рабочую тетрадь. Таким образом, мы, правда, не добились резкого увеличения производства, но кое-какое увеличение все-таки было, и это было нашей небольшой заслугой, к тому же всегда было чем оправдаться перед высоким командованием: мы, мол, обращались, а они не выполняли

К тому же наши потуги выручили флот уже впоследствии. Будучи уже гражданским специалистом и работая в УПВ ВМФ и в УЗИП ВМФ, я неоднократно встречался и разговаривал о состоянии пмо с Валерой Семененковым, который в 1987 году пришел на мое место в УПВ и дослужился до заместителя начальника управления. Так вот он говорил в годы начала "демократии", а фактически развала флота и его заказов, что тральщики живут только за счет того оружия, которое мы в свое время сумели накопить в 1970-е - 1980-е годы.

Учитывая, например, полное отсутствие тралов МТ-1 с уголками для судов пр.1332 на СФ и уже невозможность их производства, как устаревших, мы подготовили проект совместного с заинтересованными министерствами решения о пересмотре вооружения призываемых судов с целью его обновления и приведение в соответствие с современным производством. Когда я пришел в первую очередь в ГУК ВМФ с этим решением, они меня прямо-таки обсмеяли. Мне объяснили, что в Минрыбхозе проектированием судов частенько занимаются прямо на местах, в бассейнах (флотах по-нашему), что проектов у них очень много, и такая работа по пересмотру проектов практически невозможна. Но в то же время проектанты судов и Минморфлота и Минрыбхоза должны каждые пять лет проводить "пролонгацию" проектов их судов, и мы с ГУК договорились, что во время этой пролонгации мы и будем вносить уточнение в проекты в части требований к противоминному вооружению.

Приличная недостача вооружения наблюдалась и по соленоидным тралам СЭМТ-1 с аппаратурой управления "Реверсор". Заменить эти тралы было нечем, так как они требовали небольшого питания, которые все суда могли обеспечить. Размещать же на борту судов нужно было только БКЧ трала, объем которой был небольшой, сам же соленоид хранился на берегу. Но производство этих тралов было небольшим, поэтому покрытие недостачи в них затягивалось. С аппаратурой "Реверсор" было значительно сложнее: для себя мы ее уже давно не производили, так как на боевых тщ уже давно устанавливалась аппаратура САУТ-5ЭМ. Лежавшего же на складах небольшого запаса "Реверсоров", уже давно снятого с производства, было явно недостаточно, да от долгого хранения многие из них были недееспособны.

Мы решили возобновить производство "Реверсоров", для чего обратились к Минсудпрому от имени Главкома ВМФ с соответствующим письмом. Минсудпром долго упирался, где-то с год давал отрицательные ответы. Но в конце концов мы его задавили обращениями в разные инстанции, и НПО "Гранит" была поручена разработка аппаратуры типа "Реверсор" на новой элементной базе. При согласовании ТЗ на эту разработку, подготовленного 28 НИИ, мне даже пришлось съездить в "Гранит" в Ленинград, и там я узнал, что Минсудпром уже пару лет назад утвердил как бы "стандартные" для него размеры ящиков, в которых должны размещаться все проектируемые приборы. Размеры ящиков "Реверсора" под эти размеры не подходили, но мы нашли компромиссный вариант: подобрали наиболее близкие по размеру ящики, а размеры мест крепления их к местам установки оставили как у старого "Реверсора", ведь эти места уже были приготовлены на призываемых судах.

Вообще возобновление производства снятого с него вооружения в то время, да и сейчас тоже, является очень сложной задачей для промышленности, но нам удалось это сделать. К концу 1980-х годов было начато производство нового "Реверсора-М",но я уже в этом не участвовал.

Кстати, на разных заводах Минморфлота и Минрыбхоза ежегодно проводилось пробное переоборудование от одного до трех судов в боевые корабли, особенно, в тральщики. Это периодически вносило в нашу деятельность некоторую нервотрепку в части обеспечения этих судов вооружением, всегда где-то что-то ломалось, не работало, приходилось принимать какие-то меры для нормального обеспечения устранения недостатков. Некоторая часть пробно переоборудованных судов оставалась в составе ВМФ. Эти суда использовались, в основном, для подготовки призываемого из запаса личного состава, а также частенько по прямому предназначению для ловли рыбы на питание личному составу соединений.

14.14. Руководящие документы по использованию

противоминного оружия.

На нас, старших офицерах управлений, лежала также обязанность по проверке, наблюдению за изданием и рассылка изданных типографским способом различных документов по использованию оружия закрепленной за тобой номенклатуры. Вообще-то в УПВ ВМФ была нештатная издательская группа, в которую входило 2 гражданских специалиста: Мечников Николай Васильевич и женщина Надежда (отчества и фамилии, к сожалению, не помню). Н.В.Мечников был довольно интересным человеком, по-моему, подполковником в отставке, довольно пожилым, любившим подремать в любое подходящее для этого время. Он был страстным болельщиком "Спартака", как и наш Володя Ильин, и когда он заходил в отдел по делу или просто поболтать, то от их разговоров о футболе, хоккее и "Спартаке" было некуда деться. Кроме того, он числился каким-то нештатным членом квалификационных комиссий федераций футбола и хоккея в Москве, знал все новости о командах и даже иногда доставал билеты на интересные матчи, чем Володя Ильин неоднократно пользовался. Даже я однажды пошел с ним на футбол в Лужники, но мы попали под дождь, сидели, накрывшись каким-то полиэтиленовым мешком, на меня этот поход произвел не очень хорошее впечатление, по телевизору смотреть намного комфортнее. Женщина Надежда также была уже в возрасте, очень грамотная и интеллигентная, плохо понимавшая шутки, и очень обидчивая на них.

В эту группу приходили из 28 НИИ подготовленные для издания документы, в основном, это были ПМС, то есть описания различных образцов оружия и правила их применения. Причем требования к подготовке этих документов в те времена были очень строгими, 1-й экземпляр, идущий потом в типографию, должен быть исполнен на несшитых листах, формулы в текст должны быть вписаны от руки черной тушью, а чертежи сделаны на отдельных листах на кальке также черной тушью. Н.В.Мечников и Надежда быстренько просматривали эти документы, в основном, на предмет грамматических ошибок, а потом передавали нам по принадлежности для детальной проверки. Мы вычитывали текст, проверяли формулы и чертежи и фиксировали все ошибки, в том числе, и оставшиеся грамматические. После этого все замеченные недостатки мы прорабатывали совместно с Н.В.Мечниковым или Надеждой, они вносили исправления специальными значками, оставляли документ у себя для отправки в типографию. В препроводительной они указывали тираж документа, а также мои ФИО и телефон, как наблюдающего за изданием.

Скоро раздавался звонок из Военного издательства, я ехал туда, попадал к редактору, которому был поручен данный документ. Мы с ним разбирали возникшие у него вопросы к документу, приходили к совместной "истине", он вносил изменения, при необходимости, и я подписывал разрешение к изданию. Иногда приходилось ездить несколько раз, потом документ издавался.

Об издании документа нам приходило уведомление, и мне приходилось сообщать в типографию рассылку документов, сколько экземпляров на флоты, в части или склад с их адресами. Таким образом, мне пришлось принять участие в издательстве не менее десятка различных ПМС, последним из них был, по-моему, ПМС по КИУ-1.

Примерно таким же образом издавались документы для СВД, только для этого существовало другое Издательство, которое осуществляло перевод текста документа на соответствующий язык, а уж потом издание его на этом языке. В подготовке таких типографских документов я также принимал активное участие.

Много времени у меня заняло, в частности, подготовка и издание тактического руководства по тралению. Скоро по прибытии в УПВ ВМФ я узнал, что по результатам противоминного учения "Прилив-74" была также задана комплексная НИР по созданию нового наставления по противоминным действиям взамен действовавшего тогда НК ПМО-63. Головным по работе был 28 НИИ, соисполнителями - все другие институты ВМФ, в роли заказчика была назначена БП ВМФ. Скоро нам пришла телеграмма от 28 НИИ, в которой сообщалось, в новом разрабатываемом наставлении будет осуществляться способ траления неконтактных мин по полям обеспечиваемых кораблей в отличие от НК ПМО-63, где это осуществлялось по известным характеристикам НВ мин. Старый способ, естественно, уже абсолютно не годился, шло стремительное развитие неконтактных мин во всех флотах вероятного противника и, если в имеющихся в то время справочниках по вооружению иностранных флотов мин перечислялось очень много, приводились некоторые их ТТХ, то по характеристикам НВ этих мин данных не было никаких. Поэтому институт просил нас дать указание 1 ЦНИИ ВМФ о выдаче всех данных по физическим полям наших кораблей, в интересах которых будет производиться траление.

Я пошел в ГУК ВМФ проконсультироваться и узнал, что команду на такую передачу данных могут дать только НГШ ВМФ или ГК ВМФ. Я подготовил указание НГШ ВМФ, С.А.Бутов его завизировал, ГУК ВМФ завизировал с большой неохотой, но для подписи НГШ требовались еще визы НТК ВМФ и ОУ ГШ ВМФ, которые делать это категорически отказались. Так бывший в то время Председателем НТК ВМФ вице-адмирал К.А.Сталбо попросил меня не учить его противоминному делу, он мол, занимался этим делом, когда я еще под стол пешком ходил, и отказался визировать документ, несмотря на то, что его подчиненный и наш куратор капитан 1 ранга Ф.И.Козлов был согласен с данным указанием. В общем, официальный путь помощи институту оказался закрыт. Тогда мы совместно с ГУК ВМФ дали 1 ЦНИИ, как соисполнителю комплексной НИР, указание о помощи 28 НИИ в этом вопросе, чем проблема оказалась разрешена.

В конце 1978 года 28 НИИ отправил в БП ВМФ подготовленный к типографскому изданию проект Тактического руководства по боевым действиям противоминных кораблей, который состоял из самого Руководства и 9-ти Приложений к нему, в которых были изложены Правила применения различных видов противоминного оружия и таблицы для расчетов действий с конкретными образцами оружия. Г.П.Яровой, к которому попал этот проект, оставил у себя для работы только само Руководство, а все Приложения отгрузил к нам в УПВ, то есть ко мне, для проверки и подготовки к изданию. Я, конечно, ошалел от такого объема документа, но делать было нечего, и я начал вычитывать Приложения, в основном, на предмет грамматики и смысла, проверить же нагромождение таблиц в них я, естественно, не мог. Несмотря на то, что документ был подготовлен научно-исследовательской организацией, ошибки все-таки попадались, находить их и исправлять мне помогала и наша издательская группа. А вот ответственность за правильность всех таблиц в Руководстве и Приложениях к нему полностью лежит на 7 управлении 28 НИИ.

Когда Г.П.Яровой и я уже заканчивали работу над Руководством вышел новый приказ Главкома ВМФ о классификации кораблей, в котором минные заградители и тральщики были отнесены к классу "минно-тральных кораблей" вместо "противоминных кораблей" в прежней классификации. Пришлось нам снова просматривать все страницы документа, вытирать слово "противоминные" и впечатывать слово "тральные" на первом рассброшюрованном экземпляре, и вписывать это от руки во 2-й сброшюрованный экземпляр. После этого я отправил отработанные Приложения обратно Г.П.Яровому.

Г.П.Яровой подготовил и подписал приказ Главкома ВМФ о введении в действие Тактического руководства по боевым действиям тральных кораблей 1979 года (ТР ТрК-79), который, как я уточнил у Юры Дьяконова, еще действовал и в 2013 году. Правда, в 1990 году я пытался его переделать, но об этом позднее.

При отправке Руководства в Военное издательство Г.П.Яровой указал наблюдателем за самим Руководством себя, а за Приложениями к нему меня. Из-за большого объема документа в Издательстве Руководство также было разделено между двумя редакторами. Один из редакторов подполковник Валерий ... (фамилию, к сожалению, забыл, но мы с ним оказались живущими в Ясеневе и впоследствии даже подружились) просто замучил меня своими замечаниями и предложениями по тексту документа. Он несколько раз вызывал меня в Издательство, чтобы высказать свои сомнения, и в кое-чем с ним приходилось соглашаться и принимать согласованные изменения, которые он вносил в текст. Вообще-то, впоследствии я убедился, что для того, чтобы документ был наиболее понятен всем, нужно дать его на проверку несведущему в этом вопросе человеку. Валера даже пытался влезть со своими замечаниями в таблицы, но тут я встал стеной на их защиту. Так мы с ним отработали половину Руководства, и я подписал ее к изданию. Второй же редактор все быстренько прочитал, замечаний не имел и только один раз вызвал меня для подписания второй половины к изданию.

Таким образом, ТР ТрК-79 было отпечатано и по разнарядке Г.П.Ярового, которую он согласовал со мной, разослано в достаточном количестве на флоты, в учебные заведения и другие части ВМФ, а часть тиража была заложена на склад БП ВМФ. Теперь оно уже полностью было принято на флотах и вступило в действие.

В это время на подводные лодки и большие надводные корабли активно внедрялись БИУСы, на совещаниях начальников отделов у С.А.Бутова постоянно обсуждались вопросы внедрения нашего оружия в эти системы, и С.Д.Могильный, наслушавшись об этом на совещаниях, как-то на совещании отдела предложил нам поднять вопрос о создании БИУС для тральщиков. Мы посовещались и решили, что если загнать в программу для такой БИУС все положения нового ТР ТрК-79, то она может значительно упростить все подготовительные мероприятия по расчетам противоминных действий и их выполнению. Мне было поручено прозондировать почву по возможности создания такой системы в управлениях ВМФ и Минсудпрома, в МСП созданием БИУС занимался, точно не помню, по-моему, 10-й главк.

Я сначала провел переговоры по этому вопросу в РТУ ВМФ и 10-м главке МСП, но они практически одинаково меня отшили, мотивируя это тем, что у них хватает дел и с большими кораблями и сейчас на ближайшее десятилетие им не до тральщиков. Однажды, при посещении ОУ ГШ ВМФ, я обсуждал этот вопрос в его 1-м отделе, который занимался перспективами развития ВМФ, с нашим куратором капитаном 1 ранга Иваном Замятиным. Тогда начальник отдела капитан 1 ранга Безносов Вячеслав Николаевич, услышав наш разговор, сказал, что сейчас наша промышленность может создать только такой БИУС для тральщиков, что все наши тральщики утонут под его тяжестью. Мы посмеялись, но пришлось на время этот вопрос отложить. Потом я ушел из УПВ и упустил его из виду.

В 1979 году в Москве Минсудпром создал ЦНИИ "Курс", который должен был заниматься перспективами развития оружия и вооружения для кораблей ВМФ, хотя в Ленинграде уже с 1984 года уже существовал и успешно действовал подобный ЦНИИ им. академика А.Н.Крылова, решавший более обширные задачи. Кроме того, эти вопросы были в ведении Военно-Морского Флота, у которого была своя сеть институтов для таких исследований, но в то время Минсудпром считал, что он лучше знает, что нужно для ВМФ. Минсудпром как-то поделил решаемые вопросы между ЦНИИ им. академика А.Н.Крылова и "Курс", но, по моему разумению, оно хотело иметь в Москве рядом под боком организацию для подготовки различных предложений и проектов докладов вышестоящему начальству с наименьшими затратами времени. Во 2-й половине 1980-х годов в ЦНИИ "Курс" оказались наши бывшие офицеры Г.С.Курляндцев, Л.В.Шипов, З.А.Ашуров, которые фактически создали некоторое минно-тральное "лобби" в институте. Мой преемник в УПВ ВМФ В.Н.Семененков продолжал будировать вопрос создания БИУС для тральщиков, и при помощи этого "лобби" удалось заставить МСП начать разработку такой системы, к тому же к этому времени значительно расширились возможности вычислительной техники и у нас. Такая БИУС под названием "Диез" была создана и установлена на первом мтщ пр.12660 "Железняков", но оценить ее эффективность мне уже не пришлось, а что получилось фактически, я не знаю.

14.15. Содружество с флотами Стран Варшавского Договора.

Эта деятельность стала для меня в УПВ ВМФ некоторым откровением, то есть совершенно неожиданной. В УПВ ВМФ была экспортная группа, которой руководил Юлиан Дашков, в 1975 году как раз во время моего прихода в управление Юлиан перешел в наш отдел, а группу принял выпускник академии Андрей Морозов. В подчинении у него был капитан 1 ранга запаса Мироненко Иван Ерофеевич, который очень давно занимался экспортом нашего оружия за рубеж, у него был учет наших поставок туда аж с самого основания УПВ, и он мог дать любую справку по этому вопросу. Еще в группе была пара женщин, они занимались, в основном, подбором запчастей для нашего оружия в других странах, заявок на которые поступало очень много. Я и считал, что все вопросы с иностранцами лежат на этой группе.

Однако где-то в начале 1978 года ко мне подошел И.Е.Мироненко и предупредил, что через пару дней в нашем служебном доме будет проводиться консультация специалистов флотов ГДР и ПНР по, не помню уже какому, одному из наших тралов, по-моему, АТ-6, впервые разрешенного к поставке им. Сам он будет организатором встречи, я специалист и представитель нашего ВМФ, назначенный С.Д.Могильным, будет еще специалист от "Гидроприбора". Одновременно он предложил скинуться по рублику на минеральную воду и сигареты, так как положенные какие-то 50 копеек на каждого консультируемого официально замучаешься получать. Я, за неимением альтернативы, согласился и стал готовиться к встрече. В нашем служебном доме, оказалось, на 2-м этаже есть специальная комната, в которой разрешены такие встречи.

На консультацию прибыли человека по три от НВМФ ГДР и ВМФ ПНР во главе с их главными минерами: от ГДР - капитан 2 ранга Пауль Курце и от ПНР - командор (капитан 1 ранга) Станислав Матера, остальных не помню. С главными минерами я потом даже в некотором смысле подружился, мы еще неоднократно встречались. Мы просидели весь день, специалист из "Гидроприбора" знакомил друзей с тралом, я иногда вставлял свои разъяснения, в целом, консультация прошла успешно. Немецкие и польские офицеры хорошо знали русский язык, ведь большинство из них кончили нашу ВМА. Обедали мы в адмиральском салоне в нашей столовой после всех адмиралов, но платили за обед каждый за себя, тогда обед стоил не более 1,5 рублей.

Такие консультации стали проводиться, практически каждый год. Я стал на них постоянным представителем нашего ВМФ. Где-то на второй или третьей консультации наши друзья подняли вопрос о необходимости как-то унифицировать тактические способы применения ПМО для флотов СВД. Я быстренько проконсультировался со своим начальством, и мы предложили им разработать единое Тактическое руководство по боевым действиям тральных кораблей флотов СВД, взяв это дело на себя. Они с радостью согласились, мы быстренько дали команду в 28 НИИ разработать такое Руководство, взяв за основу наш ТР ТрК-79, но оставив в нем только тралы, разрешенные к передаче в СВД. 28 НИИ довольно быстро сделал проект этого Руководства, мы его рассмотрели у себя и практически все одобрили, только И.Е.Мироненко и К.Г.Чубунов, старший офицер нашего 5-го отдела, категорически выступили против Приложения к Руководству по применению шнуровых зарядов. Вообще-то, шнуровые заряды флотам СВД еще не передавались, однако мы уже подали их на разрешение к передаче, но утверждено это решение еще не было. Пришлось все-таки издавать ТР ТрК СВД слегка в урезанном виде, мы его быстренько издали на русском языке, разослали по флотам ГДР, ПНР, Болгарии и Румынии с предложением обсудить его на очередной встрече в ГДР.

Такая встреча была запланирована где-то на лето 1980 года. Так как дело теперь стало касаться всех флотов СВД, то к нему подсоединился и ШОВС в лице его Технического управления, представителем которого в нашей группе был назначен капитан 1 ранга Ильин Евгений Алексеевич, механик по образованию, почему-то считалось, что механики могут решать все вопросы Военно-Морского флота. Главное же в этом было то, что теперь в ШОВС был наш постоянный куратор, который мог ежегодно вставлять в план работы ШОВС наши встречи за рубежом. Е.А.Ильин был хорошим мужиком, мы с ним прекрасно сработались, он обучил меня всем премудростям оформления поездок за границу, в том числе, и правилам обмена денег. Ведь тогда даже для поездки на 5 дней в дружественные страны СВД для получения служебного загранпаспорта в 10-м Главном управлении ГШ ВС требовалось собрать кучу документов: служебную и партийную характеристики, сведения об осведомленности, соответствующее разрешение на выезд и много прочего. До этого за границу любил ездить сам С.Д.Могильный, по одному разу по нашим вопросам ездили С.А.Бутов и А.Т.Костюченко, теперь это дело доверили мне. Нам выдали разрешение на обмен 300 рублей на марки ГДР в нашем специальном банке, при этом 2/3 денег выдавали марками, а 1/3 - чеками, которые потом в ГДР в местных банках мы меняли на марки с соответствующей комиссией. Кроме того, с собой можно было взять 30 рублей десятками и там же в ГДР обменять их на марки также с комиссией. Все равно получалась куча денег, хватало на приличные покупки у немцев и прочее.

В понедельник я с Женей Ильиным из Шереметьева вылетели в Берлин, там нас встречал Пауль Курце еще с кем-то, они на автобусе завезли на сначала в генштаб Национальной Народной Армии ГДР, который располагался под Берлином на территории бывшего штаба Люфтваффе нацисткой Германии. При этом штабе находилось Советское военное представительство, в котором мы зарегистрировались, пообедали в столовой штаба и поехали на север в город Росток.

Встреча рабочей группы состоялась в ГДР в г. Ростоке на территории базы, на которой ранее жили советские специалисты, помогавшие "нашим" немцам осваивать и содержать наше вооружение. В Ростоке располагался и штаб НВМФ ГДР, так что при необходимости начальство всегда было рядом. На совещание кроме нас и немцев прибыли делегации Польши и Болгарии, румынские специалисты уже начинали игнорировать совместные мероприятия флотов СВД, может даже и лучше, с ними ранее, по рассказам С.Д.Могильного, всегда были проблемы на таких мероприятиях. Жили мы здесь же, в одном здании хватило места и для совещания, и для проживания, был даже небольшой буфет с приличным набором всего и комната для совместных посиделок в вечернее время. Мы быстренько рассмотрели предложенный нами ТР ТрК СВД, я изложил его основные положения и особенности. Всем новое руководство понравилось, и мы единогласно рекомендовали его к применению. Таким образом, унификация в противоминных действиях флотов СВД была достигнута.

На совещании специалисты НВМФ ГДР подняли вопрос об унификации противоминного оружия флотов СВД, то есть предложили провести анализ оружия, состоящего на вооружении этих флотов, и выработать предложения по его унификации. Для этого они предложили открыть НИР и обязанности головного исполнителя возложить на них. Предложение нами было одобрено, все участники должны были в ближайшее время сообщить в ГДР для анализа сведения о технических характеристиках своего ПМО. Немецкие товарищи организовали для нас экскурсию на ювелирную фабрику, а также по городу и магазинам Ростока, зная нашу страсть к их товарам. В целом, фактически, три рабочих дня мы провели творчески и плодотворно. Вернулись в Москву мы после обеда в пятницу, по приезде мне пришлось еще писать отчет о встрече и ее результатах в 10 ГУ ГШ ВС.

По времени так обычно и проходили у нас все совместные мероприятия нашей Временной рабочей группы, как мы ее назвали: в понедельник - приезд, регистрация в нашем представительстве, переезд к месту работы, устройство на месте; вторник, среда, четверг - работа с походами по магазинам; пятница - переезд на аэродром и отлет в Москву. Во вторник я уже должен был сдать отчет по командировке в 10 ГУ ГШ ВС.

На следующий 1981 год опять же в ГДР в Ростоке немцы отчитывались о результатах своей НИР по унификации тралов флотов СВД, совещание проводилось в Доме офицеров, жили мы в гостинице города. На совещание прибыли, кроме нас, только поляки. Мы, естественно, ничего особенного не узнали, так как у всех флотов на вооружении состояли, в основном, наши тралы, кроме немцев. У них были разработаны свои контактный и петлевой электромагнитный тралы, акустический трал был наш. Новинкой для всех остальных стали только недавно разрешенные к поставке в СВД наши тралы ГКТ-2 и АТ-6. Один комплект АТ-6 немцы уже купили и, как я узнал немного позднее, уже вовсю изучали и испытывали его в своем Научно-исследовательском центре. Но все делали вид о большой важности проводимых работ, с немецкой стороны в совещании поучаствовал даже их начальник вооружения целый контр-адмирал. Кстати на второй день совещания он вечером пригласил нас всех на ужин в охотничий домик, где мы неплохо выпили, закусили и протравили анекдоты, на которые оказались горазды я и Станислав Матера, чему он здорово научился в нашей академии.

На третий день совещания меня и Женю Ильина Пауль Курце повез в их Научно-исследовательский центр, чтобы показать, как они пытаются спроектировать свой акустический трал. Они записали шум нашего АТ-6, потом шум своего корабля и дали нам послушать их, чтобы мы убедились, как они не похожи. Поэтому они решили просто транслировать записанный шум корабля в воду с помощью мощного излучателя. Я попытался объяснить им, что они записали только звуковой спектр шумов, что для создания необходимого для траления акустического поля им нужно будет сделать громадный излучатель, но они этого понять, видимо, не хотели, чтобы начальство не свернуло их работу. Тогда договорились, что я обеспечу им хорошую консультацию у нашего проектанта акустических тралов из "Гидроприбора" в Ленинграде с участием специалистов из нашего 28 НИИ. Немцы согласились, мы неплохо у них пообедали за казенный счет, на обратном пути заехали в наш военный городок при нашем аэродроме, где был отличный магазин Военторга, и там прибарахлились: нужно отдать должное, снабжали наших в ГДР очень даже не плохо.

В целом работа немецких товарищей была признана хорошей, и было решено на следующий год провести практические работы по применению тралов ВМФ СССР, ГДР и ПНР с их кораблей в море. Первую такую работу было решено провести на ВМБ в ГДР в Ростоке.

Летом 1982 года мы опять приехали в Росток, в составе нашей группы были я, Е.А.Ильин и еще один офицер из ОУ ШОВС. На ВМБ в Ростоке прибыли также 3 польских тральщика и 3 наших бтщ пр. 1252, старшим у наших кораблей пришел командир дивизиона, с ними пришел и начальник МТО БФ капитан 1 ранга Московец Николай Павлович, с которым я познакомился здесь значительно ближе. В первый же день прихода кораблей немцами был устроен обед в честь прибывших гостей, на который были приглашены мы и многие офицеры кораблей, тосты были за дружбу флотов СВД.

Потом корабли менялись тралами, выходили в море, ставили эти тралы, буксировали их, при возможности давали в тралы ток, в общем, работали, как положено. Я в первый день вышел на в море немецком тральщике, чтобы познакомиться с чисто немецким кораблем и посмотреть их организацию использования тралов. Сами немецкие тральщики мне не очень понравились, жизнеобитаемость у них была не на высоте: все трапы вертикальные, кают-компания фактически в коридоре офицерских кают, оказалось, что в базе личный состав на кораблях не живет. Пауль Курце на выходе замучил меня кофе, который он то и дело заказывал у вестового, при этом платил за каждую чашку где-то порядка 50-ти пфеннигов. При постановке и выборке тралов немцы старались каждую операцию максимально облегчить, что затягивало время работы, но они не считали это важным. Меня заинтересовали их пластмассовые буи на тралах, достаточно легкие, а потому удобные в работе, а также их интересный кабель ПЭМТа, который был изготовлен как кабель-буксир.

На польских кораблях ничего интересного для меня не было, так как у них фактически были наши тральщики пр.254, немного переделанные по технической части. Больше я в море не ходил, потом о результатах работ экипажи докладывали вечером на подведении итогов. С нашим тралом ГКТ-2 немцам и полякам приходилось ходить довольно далеко в глубоководный район, но трал им понравился. На второй день, когда корабли вышли в море, Пауль Курце, пользуясь наличием у нас микроавтобуса, пригласил меня съездить к нему в гости. Мы сначала заехали к нему в городскую квартиру, жена у него была на работе, мы опять же выпили кофе. Потом мы заехали в цветочный питомник, он там купил кучу рассады, и мы отвезли ее на его строящуюся дачу. Участок у него был небольшой порядка 2-3-х соток, такие им давали, но дом он строил деревянный, что было у них довольно дорого, потом мы пообедали у его соседа по даче и вернулись в базу. В целом работа наша и групп кораблей прошла плодотворно, на следующий год было решено ее повторить уже на польской территории.

Опять же летом 1983 года мы прилетели в Варшаву, потом обычным поездом поехали до Гданьска, оттуда на машине нас отвезли в ВМБ на косе Хель, сама коса была туристическим местом Польши. Нас поселили в военную гостиницу с не самыми лучшими условиями, но мы были без претензий. От ГДР пришли 3 их тральщика, от нас - три бтщ уже пр.1265 под командованием командира дивизиона, опять же пришел Н.П.Московец, идти от Балтийска им было всего ничего. В целом работа прошла также успешно, корабли ходили в море с разными тралами, даже ставили наши практические мины и вытраливали их, но я в море не ходил, мы гуляли по городку Хель, ходили в магазины, но там с товарами было туговато, пришлось почти все деньги вести обратно. Вечерами мы заслушивали доклады минеров и командиров кораблей, анализировали их и делали "выводы". Основной задачей становилась отработка действий экипажей кораблей по использованию всех тралов разных флотов. В четверг вечером польское командование устроило довольно приличный банкет для всех офицеров, участвовавших в мероприятии, в пятницу утром все разъехались по местам базирования, договорившись в следующем году уже поработать у нас.

Летом 1984 года я с Е.А.Ильиным и офицером ОУ ШОВС приехал в Балтийск для участия в очередных проверках применения тралов ВМФ СВД с их кораблей. Здесь мы узнали, что на это время в Балтийске запланировано большое совместное учение ВМФ СВД по совместному действию сил в различных ситуациях: оборона от морского и воздушного противника, ведение противолодочных и противоминных действий. Для участия в этом учении прибыло 6 кораблей НВМФ ГДР, в том числе 3 мпк и 3 тщ, от ВМФ ПНР - 6 тщ, руководителем учения был назначен командир 64 бковр капитан 1 ранга Малик Жандалинов. Я комбрига уже знал по предыдущим встречам, он был одноклассником нашего Володи Ильина, поэтому мы с ним встретились довольно сердечно, но он был здорово занят подготовкой к учению, а наша задача была для него побочной и откладывалась на "после учения".

В первый же вечер комбриг устроил в банкетном зале ресторана гостиницы БВМБ прием для командного состава участников учения, но мои друзья - минеры флотов на этот прием не попали, хотя меня комбриг и приглашал. Поэтому мне вместе с Е.А.Ильиным и Н.П.Московцом пришлось приглашать Пауля Курце и Станислава Матеру в ресторан отдельно за свой счет. Совместные учения шли два дня, после них по одному тральщику от каждого флота было предоставлено нам. Тральщики поменялись тралами, причем на немецкий тщ пришлось подать новый трал ГКТ-2 с базы оружия, и тут было обнаружено, что отводители трала были несколько разных модификаций. Оказалось, что в процессе производства трала проектант менял на отводителях места крепления шланга накачки воздуха и динамометра при их приготовлении к работе. Мы в Москве об этом не знали, так как для этих изменений достаточно было согласования с ВП на заводе, ведь эти изменения не влияли на ТТХ трала. Пришлось мне при возвращении в Москву давать соответствующие "фе" проектанту и ВП и разъяснения флотам.

Кстати, в море немецкий тральщик при выборке утопил и потерял одну ветвь трала ГКТ-2, минер с этого тральщика очень испугался материальной ответственности за это, что в их флоте было обязательным. Я постарался успокоить его, сказав, что мы простим ему его оплошность по причине неопытности обращения с новым тралом и, видимо, недостаточной внимательности нашего офицера - консультанта. В целом задачи учения были выполнены, в конце его мы подарили немцам, естественно с разрешения моих начальников, трал ГКТ-2, а они нам свой ПЭМТ. Впоследствии наши специалисты из 28 НИИ и "Гидроприбора" изучили этот трал, отметили высокое качество кабеля и пластмассовых буев, но на этом изучении все и закончилось.

В заключение всего этого мероприятия командование БФ с разрешения Москвы решило показать руководству дружественных флотов вертолетное траление. Для этого все руководство, в том числе и прибывшие под конец учения командующие их флотов, было размещено на ракетном крейсере "Грозный", который вывез их в район боевой подготовки. Вокруг крейсера на 3-х перпендикулярных галсах были показаны прием от тральщиков тралов ГКТ-3В, ВНТ-1 и шнуроукладчика пр.103 3-мя вертолетами Ми-14БТ, проход вертолетов с этими тралами на галсе, подсечение учебной контактной мины и вытраливание практической неконтактной мины АМД-2М (срабатывание неконтактного взрывателя фиксировалось всплывшим буйком и оранжевым дымом фальшфейера на нем). Со шнуроукладчика было вертолетом выставлено 800 м боевого шнурового заряда ШЗ-1 и его подрыв произвел незабываемый эффект на всех наблюдавших. Крейсер сразу пошел в гущу плавающей оглушенной рыбы, не знаю, сколько уж там он ее выловил, но по рассказам присутствовавших там моих минеров, их успели угостить глушенной рыбой. Я находился на головном бтщ пр.1265 вместе с комбригом М.Жандалиновым, мы буксировали в район шнуроукладчик с ШЗ, передавали его вертолету, а также руководили всеми действиями тральщиков и вертолетов. Кстати, на шнуроукладчике находился дивизионный минер с 4-мя матросами и по их рассказу, когда при постановке ШЗ якорь захватил грунт, то вертолет встал на месте и никак не мог раскрутить тяжелую вьюшку с таким количеством ШЗ, поэтому матросам пришлось своими руками помогать началу раскрутки вьюшки, и только после этого постановка пошла по положенному порядку.

В целом все мероприятия прошли успешно, после "показухи" на меня насел Пауль Курце с просьбой продать им несколько тралов ВНТ-1, ссылаясь на то, что они уже заказали вертолет Ми-14БТ, поэтому тралы им жутко необходимы. Зная, как тяжело мне приходится получать эти тралы от промышленности и что для экспортной поставки он еще совершенно не готов, я еле убедил его подождать годик - другой до появления нового более совершенного трала.

Таким образом, теоретические и практические мероприятия по изучению возможностей унификации трального оружия флотов СВД были закончены, и в 1985 году мы опять собрались в ГДР в Ростоке как бы на заключительное совещание Временной рабочей группы для подведения итогов этой работы и выработки предложений. Совещание проводилось в Доме офицеров НВМФ ГДР, на нем присутствовали только офицеры флотов СССР, ГДР и ПНР, фото участников совещания приведено ниже.

Выступавшие на совещании представители ГДР говорили о большой проделанной работе и высказали предложения о необходимости доработки тральщиков флотов СВД для размещения и крепления на них тралов всех флотов и обеспечения их использования, а также о необходимости продолжить дальше все исследования. Минеры ПНР поддержали мнение специалистов принимающей стороны, в чем я увидел, в основном, желание и дальше ездить в совместные командировки друг к другу, то есть фактически тратить средства на продолжение в принципе пустой работы. Так как от нашего ВМФ единственным специалистом в этой области оказался я, то в своем выступлении я предложил работу считать результативной и оконченной. Я мотивировал это тем, что корабли никто переделывать не будет, в мирное время мы навряд ли будем обмениваться тралами, а, не дай бог, в военное время при необходимости, как показала наша работа, мы всегда сможем использовать тралы друг друга. При этом крепление элементов трала всегда можно осуществить в существующих вариантах при помощи простых концов (веревок), а электропитание тралов - от существующих генераторов с помощью переходников или соединения проводов напрямую простым скручиванием и изоляцией их, пусть дымит, но работать будет. Здесь же я сказал и о необходимости экономить средства флотов, ведь основные расходы на эти работы нес ШОВС, то есть наше Министерство обороны.

28.03.1985 г. город Росток. (слева направо):

1-й ряд: к.2 р. Курце Пауль, командор Матера Станислав, к. 1 р. Ильин Евгений Алексеевич, к.1 р. Киттельман Эрвин, п-к Чернецов Виктор Семенович, командор Куриель Станислав;

2-й ряд: неизвестный, к. 1 р. Бандурин Евгений Николаевич, л-т запаса Шульц Герт, к. 2 р. Шульде Герард, к. 2 р. Хорст Леонхардт, к. 2 р. Шмотц Эдуард, командор-подпоручик Малишевски Сбигнев, к. 2 р. Хопп Лутц.

В общем, несмотря на недовольство многих присутствующих, в том числе и нашего Е.А.Ильина, был подписан заключительный акт об окончании работы, ее итогах, "необязательных" рекомендациях и т.д. Вот так мне довелось поучаствовать в совместных с флотами СВД мероприятиях, которые, в принципе, мне понравились.

14.16. Поисковые операции.

Хочется рассказать о двух крупных поисковых операциях, в которых мне пришлось принимать участие в Москве во время службы в УПВ ВМФ. О первой из них не говорят ничего до сих пор, но прошло уже более 30-ти лет и думаю, что срок давности прошёл, а вторую опишу впечатлениями соучастника.

В одно из воскресений сентября 1977 года я в только что полученной квартире на кухне долбил стену для крепления приобретенной новой кухонной мебели. Дырки нужно было продолбить довольно глубокие, тогда ударных дрелей еще не было, пришлось обходиться простой дрелью и шлямбуром. В общем к вечеру я продолбил 8 нужных отверстий, очень устал и думал только о ванне, ужине и спать. В это время раздался звонок в дверь, я открыл, на пороге стоял Фатих Галискаров, как он меня нашел в удаленном в то время Ясеневе, я очень удивился. Он мне сказал, что меня срочно вызывают на ЦКП ВМФ, ему сообщил об этом дежурный по УПВ. Я спросил, почему он сам не пошел туда, но он ответил, что он мог бы, но я лучше.

Пришлось срочно ехать на Б.Козловский в ГШ ВМФ, там на ЦКП собралась группа офицеров от разных управлений ВМФ, руководителем группы был тогдашний начальник ПСС ВМФ контр-адмирал Яровой Петр Максимович. Первым делом он спросил у меня, что у нас есть для поиска предметов под водой. Я попросил сначала ввести меня в курс проблемы. Оказалось, что ракетная подводная лодка, идя с севера вдоль восточного берега Камчатки в базу, проводила какие-то профилактические работы с баллистической ракетой, и боеголовка ракеты оторвалась и утонула на глубине где-то около 60 м. Как это могло произойти технически, я не знаю, да меня это и не интересовало особенно, нужно было утопленную голову срочно найти.

По моему мнению, лучшим средством для поиска мог быть телевизионный искатель ИТ-3, тем более, что глубина места поиска до 60 м сделать это позволяла. Я запросил у камчадалов состав имеющихся у них тральщиков и наличие у них этого искателя. Оказалось, что у них в 114 бковр имеются только мтщ пр.266, 266М и бтщ пр.1265, на которых искателей ИТ-3 нет. Искатели оставались только на уже немногих бтщ пр.257Д, ДМ, несколько единиц которых оставалось во Владивостоке. Для этих бтщ переход на Камчатку представлял довольно сложную задачу, но по нашему указанию пара кораблей стала готовиться к переходу. Но в эти дни была очень плохая погода, на переходе и в районе Камчатки прогнозировались сплошные шторма, так, что даже мтщ из базы выйти в море не могли. Пришлось ждать у моря погоды, что продолжалось целую неделю.

Первую ночь я переспал на диване в кабинете начальника ЦКП ВМФ, на остальные ночи меня отпускали домой, но целые дни я сидел на посту. На второй день нашего бдения в группе появился "особист" и взял с нас всех подписку о "не разглашении". В это же время П.М.Яровой дал задание ракетным специалистам проанализировать место отрыва головы от ракеты и рассчитать предполагаемую плавучесть оторвавшейся головы. Через пару дней специалисты доложили, что плавучесть головы может оказаться и отрицательной, и положительной, и даже нулевой. Это поставило нашу задачу еще более в затруднительное положение, так как голова могла оказаться в условиях штормов и течений где угодно.

Так мы в неведении пробыли целую неделю, а когда погода немного утихла мы с представителем РТУ ВМФ предложили попробовать провести поиск ГАСМ донных мин МГ-79, которая стояла на мтщ, учитывая, что дно моря в районе потери должно быть не очень захламлено. Начальство с радостью ухватилось за эту идею, дало соответствующие указания, и буквально через сутки с Камчатки доложили, что объект нашли и обвеховали, при этом наличие цели классифицировали с разных направлений, и все контакты подтвердились. Теперь уже дело стало за ПСС, они послали туда большое водолазное судно, водолазы подтвердили объект как искомую голову, застрополили ее и подняли на борт. Эпопея с поисками была закончена, кстати, тут же опять появился "особист" и уничтожил все записи о проделанной работе.

После этого поиска С.А.Бутов, убедившийся в достаточной эффективности ГАСМ донных мин, приказал С.Д.Могильному, а он мне, подготовить директиву ГК ВМФ на флоты об оборудовании на каждом флоте и в каждой ВМБ, флотилии полигонов из донных и якорных мин, и на них каждому тральщику, оборудованному ГАСМ, отрабатывать поиск мин. Такую директиву я подготовил и довольно быстро ее согласовал и подписал у Главкома. Полигоны были оборудованы, и мы, бывая на флотах, обычно старались проверить отработку на них тральщиков.

1 сентября 1983 года в небе над Сахалином нашим истребителем был сбит южнокорейский пассажирский самолет Боинг-747, который упал в воду недалеко от острова Монерон, говорили, что погибло более 200 человек. Об этом у нас пытались сразу не говорить и стало известно только после бури сообщений в западных СМИ. Меня же в этот день к вечеру вызвал напрямую С.А.Бутов и почему-то стал расспрашивать о трале ПДСТ-1. Я сказал, что вообще-то этот трал ведет Галискаров, но я его хорошо знаю, так как даже испытывал его во время своей службы на Сахалине. С.А.Бутов уточнил у меня некоторые детали, в частности, глубину его использования и как он поведет себя на глубинах до 200 м. Я ответил, что по документам трал используется на глубине до 100 м, но я думаю, что на 200 м тоже возможно его применение, весь вопрос в том, как поведут себя поддерживающие полотно сети буйки Г-3, которые могут не выдержать давления воды, тогда их придется чем-то заменять. Начальник информацию принял к сведению и отпустил меня.

На другой день в день моего 43-х-летия я предчувствовал, как мы вечерком отметим это дело сначала с сослуживцами, а потом и дома с семьей, а вместо этого С.А.Бутов приказал мне убыть на ЦКП ВМФ. Вот там я впервые и узнал о сбитом Боинге, о поставленной Правительством СССР задаче Военно-Морскому флоту найти останки самолета и поднять его "черный ящик". В ВМФ был создан постоянный пост из представителей всех управлений для руководства поиском, анализа его результатов, выработки рекомендаций ТОФу и доклада всех этих аспектов в МО СССР и Правительство страны, где также были созданы аналогичные посты. Руководителем поста был сначала назначен начальник Тихоокеанского направления Оперативного управления ВМФ контр-адмирал Абрамов Михаил Борисович, но руководил он этим постом всего пару дней. Он сумел быстренько перевести ответственность за поиск на ПСС ВМФ, а руководство постом - на начальника ПСС контр-адмирала Дыгало Виктора Ананьевича, а сам пост был переведен с ЦКП ВМФ в помещение ОД ПСС ВМФ. Так как тогда ПСС ВМФ занималась и организацией поиска и спасения экипажей космических аппаратов на водных акваториях, в частности, на Аральском море, то в это помещение было выведено два полушария земного шара с траекторией полета обитаемой космической станции (тогда летал одномодульный "Союз-7") и круглосуточная трансляция радио переговоров ЦУП с экипажем станции. Так что, работая на посту, мы могли круглосуточно слушать эти переговоры.

Работа поста началась с выдачи рекомендаций ТОФу об организации поиска, но флот и сам знал, что делать для поиска затонувшего самолета. Место падения самолета было приблизительно определено по оставшемуся на воде масляному пятну, которое, естественно, сместилось за время организации поиска. Туда были срочно направлены мтщ 33 бковр с Сахалина, в том числе и еще действующие МТ-750 и МТ-751 пр.254А, на которых начинали свою службу Володя Линьков и я. Позднее туда подходили на замену и другие мтщ Сахалинской флотилии и ТОФ. Поиск проводили тралом ПДСТ-1, но глубина в этом районе была около 200 м, грунт был очень неровный и скалистый, тралы рвались чуть ли не ежечасно, что очень осложняло работу. Из-за этих обрывов тралов, когда требовалось много времени на их выборку, ремонт, постановку, никак не удавалось проводить сплошное протраливание района, приходилось проводить его отдельными галсами, кусками, руководствуясь анализом вытраленных и поднятых на борт предметов. Многие поддерживающие буи не выдерживали давления воды на глубине, их заменяли рыбацкими пластмассовыми или стеклянными кухтылями, которые брали у рыболовецких сейнеров.

А вытраливали и всякий мусор со дна, и куски обшивки самолета, и какие-то вещи, иногда попадались фрагменты человеческих тел. Володя Преображенский, который тогда был заместителем начальника 3-го минно-трального отдела МТУ ТОФ и руководил разборкой вытраленных предметов на тральщиках и на берегу, рассказывал впоследствии, что они на него производили очень негативное впечатление и еще долго не давали ему спать по ночам.

По данным нашей разведки "черные ящики" самолета должны были подавать акустические сигналы, поэтому в район были подтянуты и несколько наших противолодочных кораблей с различными ГАС и даже одна дизельная подводная лодка, так как мы не знали точно, на каких частотах могут работать акустические датчики "ящиков". Через несколько дней в районе оказалось довольно много наших кораблей, а скоро подтянулись и пара японских и даже 1 или 2 американских корабля, которые, по нашим сведениям, пытались также работать ГАС. Район поиска был в нейтральных водах, присутствие всех кораблей было законно, поэтому на наших кораблях лежала еще и задача не допустить иностранные корабли близко к предполагаемому месту падения самолета. Поэтому наши закрывали это место своими корпусами, всячески мешали работать иностранцам, это у них неплохо получалось

Кроме того, на внешних границах района поиска к работе были привлечены большие рыболовные сейнеры, которые были сняты с промысла, и своими придонными кошельковыми тралами также собирали с грунта все, что попадалось, и к ним тоже кое-что попадало от самолета.

В это время в Феодосии на полигоне проходили испытания нашей новой аппаратуры самонаведения торпед, не помню какой, частота работы которой вроде бы совпадала с частотой работы акустических датчиков "черных ящиков". Так вот эту аппаратуру срочно самолетом перебросили в Совгавань, доставили в район поиска и там со шлюпки пытались прослушивать их работу.

В Севастополе базировался поисковый корабль ПСС ВМФ, который представлял собой мтщ пр.266М (кстати, последний мтщ, специально построенный для ВМФ в 1979 году на СНСЗ) со специальной поисковой аппаратурой "Дельфин". Так было предложение перевезти и эту аппаратуру в район поиска, но оказалось, что ее можно использовать только с этого корабля, а гнать корабль с ЧФ, естественно было уж совсем невозможно.

Наша работа на посту из-за разницы во времени с районом поиска (7 часов) начиналась с обеденного времени, когда там заканчивался рабочий день. Большая проблема была со связью, так как засекреченная связь ЗАС была очень ненадежной, больше было слышно какое-то бульканье. Хорошо еще, что у ОД ПСС и у ОД ТОФ была правительственная связь, так называемая "кремлевка". Вот, в основном, по ней один из нас садился на этот телефон, связывался с ОД ТОФ и записывал сложившуюся обстановку в районе поиска, проведенные действия с координатами протраленных мест, результаты поиска с перечнем найденных предметов, план работ на следующий день и многое другое. Эта связь продолжалась не один час, и хотя эту линию не положено было занимать долгое время, нам приходилось это игнорировать. Потом вся полученная обстановка наносилась на карту с расположением всех кораблей и средств в районе поиска, писалась пояснительная записка по всему этому. Карта и записка делались в 5-ти экземплярах: для нашей работы, для Главкома, для начальника ГШ ВМФ, для постов в МО и Совете Министров. В то время карты рисовались от руки, записка печаталась машинистками, и эта работа фактически занимала всю ночь. Утром в 9.00 - 10.00 вся дежурная смена поста во главе с В.А.Дыгало шли на доклад к 1-му зам.ГК ВМФ Адмиралу Флота Смирнову Николаю Ивановичу, там все вместе анализировали результаты работы предыдущего дня и вырабатывали наши рекомендации по работе на следующий день, которые тут же оформлялись телеграммой за подписью Н.И.Смирнова и дублировались по телефону ОД ТОФ. Хочется отметить, что опыт и знания Н.И.Смирнова, его высокая эрудиция позволяли с нашей помощью делать эти рекомендации довольно-таки неплохими.

После 2-х дней моего беспрерывного нахождения на посту я взвыл, и тогда С.Д.Могильный прислал мне на смену Фатиха Галискарова. Я прибыл в УПВ, напросился на прием к С.А.Бутову, доложил ему обстановку на посту и попросил организовать хотя бы 3-х сменное дежурство там, так как, похоже, работы по поиску затягивались на неопределенное время. С.А.Бутов вызвал Борю Смирнова из 1-го отдела и приказал ему быть третьим представителем УПВ на посту. Боря пытался упираться, ссылаясь на свою подводную службу, но начальник стукнул кулаком, сказал "быть по сему", и пришлось ему с нашей помощью входить в курс дел. Таким образом, мы смогли организовать на посту поиска 3-х сменное дежурство, стало немного легче, и оставалось время на текущую работу.

Дней через 20 поисковых работ МТУ ТОФ заявило, что на флоте кончается запас тралов ПДСТ-1 и им необходимо еще не менее 10 комплектов. На центральных арсеналах этого трала у нас не было, поэтому через начальника УПВ дал команду на СФ о погрузке 10-ти комплектов трала в вагоны, которые по срочному были заказаны через ВОСО МО. Наш транспорт с тралами дошел через всю Россию от Мурманска до Совгавани всего где-то 10 суток, везде имея зеленый свет для прохода, как в войну транспорты с танками. Причем мы ежедневно докладывали вверх о прохождении транспорта, так удалось довольно быстро пополнить запасы ТОФ в тралах ПДСТ-1.

В начале октября, когда стало ясно, что время поиска затягивается, но уже при помощи тральщиков район поиска сузился до пределов, когда необходимо было привлекать визуальные средства поиска, которых в ВМФ не было, к поиску было привлечено буровое судно "Михаил Мирчинк". Это судно финской постройки (всего таких судов у Миннефтепрома было три) находилось недалеко от района поиска самолета со своими нефтеразведывательными делами, имело на борту хорошую подводную телевизионную систему и систему работы водолазов на большой глубине со специальным водолазным колоколом и системой жизнеобеспечения водолазов, позволяющей обеспечивать их длительную работу в условиях глубоководного погружения. На этом судне дополнительно была размещена команда водолазов - глубоководников из Мурманска - порта приписки судна. Основным преимуществом судна было то, что оно имело оборудование для удержания его в одной точке. Кстати, в ближайшие дни судно должно было идти на ремонт в Сингапур, на этот ремонт уже был заключен контракт, но, несмотря на предстоящие материальные убытки, оно было оставлено в районе поиска и сыграло решающую роль в завершении поисковых работ.

"Михаил Мирчинк" встал в предполагаемом месте нахождения обломков самолета, остальные наши суда и корабли загораживали его от приближения иностранных кораблей. Сначала при помощи телевизионной системы было уточнено место основной кучи обломков самолета, потом, встав над этим местом, водолазы судна в колоколе начали разбирать на дне эту кучу и поднимать наверх все, что можно было поднять. Так они работали где-то с полмесяца, не выходя из глубоководного состояния. Было поднято много различных предметов оборудования самолета, вещей и документов, в том числе личных. Как потом рассказывали очевидцы, человеческих останков поднято практически не было. Все поднятое на борт судна тут же разбиралось и сортировалось специальными ребятами из органов. Кстати, к нам на пост постоянно заходил "особист", который наблюдал за нашей работой, но здесь подписки с нас не брали.

В самых последних днях октября с флота нам доложили, что водолазы подняли все, что нужно, и прошла команда сворачивать работу постов. Сразу на пост прибыли "особисты", в журнале событий черной тушью вымарали все последние записи в журнале событий и дали "добро" на конец работы. Числа 1-2 ноября пост был закрыт, мы освободились перед самыми Октябрьскими праздниками, поисковая операция, таким образом, продолжалась ровно два месяца. Что нашли на месте гибели южнокорейского Боинга, что стало с ними далее нам так и не сообщали, все остальное я знаю только из прессы и теперь из Интернета.

Анализируя с нами эффективность тральных действий во время поисковой операции, С.А.Бутову понравились действия рыболовных траулеров с их кошельковыми тралами на больших глубинах, и он приказал нам купить у рыбаков и иметь на каждом флоте по два таких трала. Эта вводная легла опять-таки на мои хрупкие плечи. Я написал соответствующее письмо в Минрыбхоз СССР, вышел на специалиста, к которому оно попало и встретился с ним. Он мне сообщил, что вообще-то у них в каждом территориальном бассейне свои проектные и производящие тралы организации, но он даст им соответствующие указания, но марки тралов рекомендовал уточнить в НИИ Минрыбхоза. По его рекомендации я встретился со специалистами этого НИИ, вместе мы выбрали необходимые нам тралы, и все это в виде необходимых указаний пошло в бассейны наших 4-х флотов. Оттуда пришли договора на поставку тралов, С.А.Бутов дал указание финансисту их оплатить, а я сообщил туда место поставки и с кем иметь контакт в МТУ (МТО) флотов. В общем, где-то в течение 3-4-х месяцев на склады флотов поступило по 2 комплекта кошельковых рыболовных тралов. Однажды позднее через пару-тройку лет, не помню уже на каком флоте, мы попытались использовать этот трал с мтщ, но фактически это не получилось из-за громоздкости трала и неприспособленности наших кораблей к этому. Так эти тралы и остались неиспользованными, что с ними стало потом не знаю, видимо, растащили.

14.17. Работа с промышленностью и военными

представительствами.

Когда я прибыл на службу в УПВ ВМФ в начале августа 1975 года, я как-то впервые начал понимать, что проектантом и производителем всего оружия в СССР является промышленность, а военные НИИ и управления вырабатывают требования к новому оружию, выдают задания промышленности на его проектирование, контролируют эту работу, принимают ее от промышленности и принимают ее на вооружение, а потом заказывают в промышленности уже его серийное производство и принимают произведенное оружие. При этом для более полного и непосредственного контроля этих работ в промышленности на каждом предприятии имелось представительство заказчика, именуемое военным представительством.

Головным разработчиком всего подводного, в том числе минного и противоминного, оружия в то время было НПО "Уран", в которое входили: головной ЦНИИ "Гидроприбор" в г.Ленинграде и его филиалы в г.Ломоносов Ленинградской обл., г.Уральске Казахской ССР, г.Гагры Грузинской ССР, а также завод "Двигатель" в г.Ленинграде. Военное представительство N 172 при НПО возглавлял Жуков Алексей Алексеевич, который сначала назывался старшим военпредом, а впоследствии руководителем ВП. У него были заместители по видам оружия, а также представители в филиалах. Нашему минно-тральному отделу, в основном, приходилось контактировать с минным и противоминным отделениями "Гидроприбора", начальниками которых в то время были соответственно Васильев Александр Михайлович и Круглов Алексей Николаевич, которого позднее сменил Судеревский Игорь Иванович. С двумя последними я контактировал очень плотно, естественно, по специальности, они часто приезжали в Москву в 4 главк МСП и к нам в управление решать различные технические и финансовые вопросы. Но как-то с ними не получалось более дружеских отношений, так как после рабочих встреч они не стремились к встречам дружеским в атмосфере нашей "флотской" забегаловки "Маросейка".

Более дружеские отношения у меня сложились с руководством минного отделения "Гидроприбора" А.М.Васильевым и его замом Прошкиным Станиславом Гавриловичем, а также с некоторыми главными конструкторами минного оружия. Они приезжали к А.Т.Костюченко и Володе Ильину, частенько мне приходилось искать для них те или иные документы при отсутствии их хозяев, и они очень любили заканчивать рабочий день в "Маросейке". С С.Г.Прошкиным хорошие, дружественные отношения оставались у меня все последующее время, мы иногда встречались с ним во время его приездов в Москву, периодически перезванивались, особенно, после моего переезда на ПМЖ в Питер до самой его неожиданной смерти в конце 2013 года. Он очень помог моему старшему внуку, окончившему среднюю школу в Западной лице, при поступлении его в 2002 году в ГУАКП, руководство университета даже посчитало его "дядей" моего внука.

Сам я был в "Гидроприборе" всего 3-4 раза, решал различные технические вопросы по ходу разработок по своим темам, проверял ход этих работ. Однажды я был в Ленинграде по каким-то другим делам, зашел в ВВМУПП к сыну, сидел на минной кафедре училища, болтал с преподавателями и А.Б.Гейро. Был уже вечер и вдруг по телефону меня нашел А.А.Жуков и попросил срочно приехать в "Гидроприбор" для решения каких-то вопросов по теме "Гюрза". Я пытался сослаться на позднее время и отсутствия у меня предписания на эту работу, но он пообещал все уладить. И точно, меня провели в институт без всяких пропусков и допусков, я довольно плодотворно поработал с тогда главным конструктором по теме Станиславом Кузнецовым и А.А.Жуковым, и уже поздно вечером мы пригубили по чарке за успех дела и разъехались по домам.

Нужно сказать, что в начале 1980-х годов "Гидроприбор" начал активно передавать свои работы по проектированию противоминного оружия своему филиалу в г.Уральске, где была создана очень хорошая база для проведения проектных работ. Филиал был создан на базе СКБ УМЗ, находился рядом с УМЗ, на котором изготавливались опытные образцы по темам. Руководили этим филиалом и работами Борис Александрович Сгибнев, Валерий Иванович Гуль, Р.А.Ибраев, Александр Гнеломедов, Хасан Давлетгильдеев, Александр Казин и другие, с которыми я неоднократно встречался, в основном, в Москве, куда они часто приезжали с докладами о ходе работ и для решения технических и финансовых вопросов. Военную приемку работ на филиале осуществляло 992 ВП МО, располагавшееся на УМЗ, и командируемые специалисты от 172 ВП МО.

Как я уже отмечал выше, головным заводом по производству противоминного оружия в те годы был Уральский машиностроительный завод им. К.Е.Ворошилова в городе Уральск Казахской ССР. Завод был образован в 1941 году на базе эвакуированного из Ленинграда завода "Двигатель". Изначально завод использовался для военных нужд и был известен под засекреченными названиями "Завод-231", "Почтовый ящик-38", в годы войны выпускал торпеды и морские мины, после войны стал производить противоминное оружие, в 1980-х годах начал выпускать мобильные пусковые установки противокорабельных ракет "Рубеж". В 1966 году завод получил это название, которое носил до 1996 года. Я стал сразу основным куратором завода (не считая, конечно, вышестоящих начальников), бессменным директором завода все это время был Пётр Александрович Атоян рождения 23 ноября 1915. Он был вместе с заводом "Двигатель" эвакуирован из Ленинграда в 1941 году, в 1945 году стал директором завода и бессменно руководил им более 40 лет. Почетный гражданин города Уральск, он был награждён многими орденами СССР, среди них: дважды - Орденами Ленина, Орденом Октябрьской Революции, Орденом Отечественной войны 2-й степени. Внес огромный вклад в развитие завода и всего города Уральск, его имя носит главный городской стадион. Главным инженером на заводе все время моего курирования его был Малакеев Алексей Николаевич, человек технически очень грамотный, подготовленный специалист, хотя характером несколько и мягковатый, но они составляли хороший тандем вместе с директором.

Представителем заказчика, то есть УПВ ВМФ, на заводе было 992 ВП МО, руководили которым сначала капитан 2 ранга Доценко Эдуард, а где-то с 1980 года капитан 2 ранга Коновалов Анатолий, который через пару лет получил 1-го ранга, а Э.Доценко ушел руководителем 910 ВП МО на завод им. Г.И.Петровского в городе Горьком (ныне Нижнем Новгороде). Кстати, в том же году в 992 ВП младшим военпредом был назначен капитан 3 ранга Комратов Ратмир, ставший потом начальником группы в ВП, а с распадом СССР через некоторое время он стал первым Главнокомандующим ВМС Казахстана и получил звание контр-адмирала.

Завод был головным по изготовлению всей номенклатуры противоминного оружия, кроме трала ПДСТ-1, также изготавливал пусковые установки берегового ракетного комплекса "Рубеж" на автомобильном шасси. В качестве товаров народного потребления, которые входили в обязательную номенклатуру всех военных заводов страны, на заводе изготавливалась эмалированная посуда и, в частности, эмалированные чайники со свистком, этими чайниками были обеспечены все сотрудники УПВ ВМФ, они были также хорошим сувениром от УПВ.

Я за 11 лет службы в УПВ был на заводе всего раза 3-4, их них 1 раз меня послали туда разбираться с одним из военпредов, который нахамил заместителю директора завода по режиму, бывшему сотруднику КГБ Казахской ССР. По делам производства и деятельности завода и ВП мне пришлось побывать там всего 1-2 раза, по эти вопросам предпочитало ездить в промышленность начальство, которое принимали на высочайшем уровне. Но зато мне удалось попасть на завод 23 ноября 1985 года на 70-летие директора завода П.А.Атояна и 40-летие его директорства. Я подготовил ему и подписал у соответствующих лиц приветственные адреса от начальника УПВ вице адмирала С.А.Бутова, Зам. ГК ВМФ по КиВ адмирала П.Г.Котова и Главкома ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С.Г.Горшкова, которые и зачитал на торжественном вечере всего коллектива предприятия в Доме культуры завода. Нужно отметить, что на вечере присутствовало областное и городское руководство, все славили юбиляра, но банкета, как это принято сейчас, не было. В это время уже во всю была развернута "горбачевская" борьба с пьянством, поэтому сам П.А.Атоян уехал как бы провожать местное начальство, а для нас, приближенных к нему людей, был накрыт неплохой стол в его салоне в столовой завода.

Вообще-то мои отношения с П.А.Атояном я бы назвал очень хорошими, я глубоко уважал его и как директора крупного завода - генерала по "статусу о рангах", и как старшего опытного товарища. Он, в свою очередь, всегда старался сначала решить или прозондировать все возникающие вопросы со мной, а уж потом идти дальше к моему начальству, и он ни разу не подставил меня перед ним. Мы, то есть С.Д.Могильный, А.Т.Костюченко и я, также старались как-то помочь заводу и его директору в повышении статуса завода. В частности, новые искатели-уничтожители мин и контактные тралы стали называть "комплексными" и из-за того, что в то время выпуск "комплексов" повышал статус предприятия и ВП на нем, чего нам удалось достичь на этом заводе: руководитель 992 ВП МО получил штатную категорию 1-го ранга.

Вообще-то на предприятиях промышленности мне пришлось побывать очень мало, но кое-где я все-таки побывал. Так, например, году в 1979 я был послан на Новгородский радиотехнический завод "Волна" с задачей привлечь его к работам по модернизации аппаратуры телевизионных искателей мин "Нева-1" и ИТ-3. На завод я поехал вместе с руководителем 992 ВП Эдуардом Доценко, в Новгород мы приехали утром, до обеда успели попасть на завод, обговорить все вопросы с КБ завода, побывать у директора завода Павла Михайловича Иудина и решить все необходимые вопросы. До вечернего поезда мы сумели побродить по городу и его Кремлю, посмотреть памятник 1000-летия России, поужинать в ресторане Кремля.

Обидно, что ни разу на пришлось побывать в Бердянске на заводе "Азовкабель", на котором изготавливались все плавучие кабели для наших электромагнитных тралов, и который я непосредственно курировал. Но зато мне удалось побывать в Ташкенте на заводе "Ташкенткабель", где я пробыл где-то дня четыре и решал вопрос о возможности производства заводом новой кабельной продукции, в том числе кабель-буксиров, для новых электромагнитных тралов. Кроме этого удалось немного познакомиться с городом Ташкентом, его центральным Алайским рынком, попробовать там медовую узбекскую дыню, и даже прихватить парочку дынь домой.

Периодически возникали вопросы по качеству тралов, поставляемых с УМЗ на судостроительные заводы, где строились тральщики для ВМФ. В соответствии с Основными условиями поставки кораблей ВМФ, утверждёнными постановлением СМ СССР, корабли должны были поставляться в полной комплектации, то есть в комплекте со всем оружием и вооружением, которое судостроительные заводы должны были заказывать на заводах - изготовителях этого оружия и вооружения. Минсудпром неоднократно ставил перед нами вопрос о поставке ВМФ тральщиков со всем вооружением, но без тралов и искателей, которыми мы бы могли довооружать их уже на флотах. Мы эти предложения категорически отвергали, ссылаясь на вышеупомянутые Основные условия... Тогда Минсудпром стал периодически связывать свои задержки в строительстве тральщиков с задержкой в поставке иди с недостаточным качеством поставляемых тралов и искателей с УМЗ, ссылаясь на то, что там наше 992 ВП МО, а значит мы отвечаем за поставку.

Основным строителем морских и рейдовых тральщиков был СНСЗ, где в ВП, подчинённом ГУК ВМФ, противоминным вооружением занимался наш Саша Терентьев. И вот он иногда, как я понимаю, не без команды своего начальника ВП, исполнял письма - доклады - жалобы за его подписью аж самому ЗГК ВМФ по КиВ о недостатках поставляемых на завод тралов. Эти письма скатывались ко мне, я чертыхался, начинал принимать меры, посылать на СНСЗ военпредов и специалистов УМЗ, не забывая позванивать и Саше. Однажды мне даже пришлось самому съездить на СНСЗ, Саша обеспечил мне доставку на завод, проведение совещания там по урегулированию возникших вопросов, обратную доставку мою в Ленинград и рюмочную в районе Сенной площади. В целом поездка дала положительный результат.

В одну из моих командировок во Владивосток по заданию С.Д.Могильного я посетил судостроительный завод в бухте Большой Улисс, где строились бтщ пр.1265. На мое удивление меня встретил заместитель руководителя ВП на заводе капитан 2 ранга Геннадий Копалин, который в 1968 году заменил меня на должности командира БТ-247 в Разбойнике. В ВП он также был ответственным за приемку противоминного оружия и вооружения на строящихся кораблях. Мы с ним осмотрели сдающийся заводом бтщ, на котором впервые здесь был установлен КИУ-1, побеседовали с личным составом корабля. И здесь командиром БЧ-2-3 был мне задан вопрос, почему в программе госиспытаний корабля предусмотрены только постановка, буксировка и выборка КИУ-1 без проверки его фактической работы. Честно говоря, этот вопрос поставил меня в некоторый тупик, так как разработка программы госиспытаний как-то прошла мимо меня. Пришлось срочно сориентироваться и сказать, что КИУ-1 уже давно принят на вооружение Постановлением СМ СССР, а значит, его работоспособность гарантирована, а сдающийся корабль должен обеспечивать его постановку, буксировку и выборку. Вообще-то, я и сам себя не очень убедил этими словами, но надо было успокоить офицеров корабля. Впоследствии я ставил этот вопрос перед С.Д.Могильным и из его уклончивых ответов понял, что при согласовании этой программы просто пошли на поводу у "Гидроприбора", который не хотел лишних проблем с искателем еще и при сдаче строящихся тральщиков. В целом, я узнал обстановку на заводе, которая оказалась довольно неплохой: завод довольно надежно ежегодно сдавал флоту по два бтщ пр.1265, а вечером я даже попал домой в гости к Гене Копалину, где мы в компании с его женой Ниной с удовольствием повспоминали прошлую "разбойницкую" службу и жизнь.

В работе с промышленностью было еще очень много всякий событий и встреч, но уже многие не помнятся или мелковаты для их описания, поэтому на этом закончим.

14.18. Командировки на флоты и разные встречи.

Черноморский флот.

На следующий год после моего прибытия в УПВ летом 1976 года начальник 5 отдела взял меня на ЧФ для проверки подготовки и проведения зачетного учения флота. Помню, поехали мы в Севастополь поездом вчетвером от УПВ во главе с В.И.Бушуевым. Перед поездкой он распределил обязанности по подготовке к поездке: сам взялся за оформление командировки, на меня легла обязанность по закупке продовольствия, на других что-то еще, в общем, все оказались при деле. Ехали мы все в одном купе, естественно, не без небольшой выпивки, всех только огорчило мое неумение играть в "преф", хотя у меня даже не было желания учиться этому и до сих пор. Прибыв в Севастополь, мы оказались в большой группе офицеров ГШ ВМФ, которые прилетели на это мероприятие военным самолетом. Так как я первый раз был на флоте в качестве проверяющего, то В.И.Бушуев взял надо мною шефство, и везде ездил со мной. Надо сказать. что на флотах его уважали и, как я понял позже, даже побаивались, так как он требовал не только от специалистов минно-торпедной службы, но и от командиров всех степеней достаточно глубоких знаний правил применения минно-торпедного оружия, чего у командиров частенько недоставало.

Проверять 68 бковр в б.Стрелецкую мы приехали где-то часов в 14.00, то есть когда на флотах все "спят", ведь на всех флотах обеденный перерыв был с 13.00 до 15.00. Спали и здесь, причем по докладу дежурного по штабу бригады в штабе находился только помощник начальника штаба. Мы пошли его будить и, каково же было мое удивление, когда им оказался капитан 2 ранга Любанский Слава, мой первый помощник командира тральщика на Сахалине. Таким образом, я повстречал второго сослуживца по моему первому кораблю, первым был командир Воробьев Иван Васильевич, которого я встретил в Москве у входа в наш служебный дом на Б.Комсомольском. Мы со Славой обнялись, поболтали, вспомнили былое. Еще он мне сообщил, что здесь стоит зс "Припять", командует которым Виктор Кириченко, бывший штурманом на моем первом корабле на Сахалине. Повидаться мне с ним не удалось, так как подтянулись остальные офицеры штаба, и проверка к учению пошла обычным путем.

92 бртщ, которая также участвовала в учении флота, в то время еще базировалась в Донузлаве, где находилось командование тогда ещё КрВМБ. Туда мы полетели на самолете, это был небольшой чешский самолетик, марку не помню, в нем было всего 6 пассажирских мест по 3 места с каждого борта, большие квадратные иллюминаторы, летел он довольно низко, были прекрасные виды крымских пляжей, берегов и селений, в общем, этот полет произвел на меня потрясающее впечатление. В Донузлаве кораблей 92 бртщ не оказалось, они все были в море, отрабатывали варианты действий на учении. В штабе бригады остался только начальник штаба бригады капитан 3 ранга Кожин Борис Борисович, симпатичный молодой человек, хорошо знающий своё дело, с ним мне пришлось ещё неоднократно встречаться впоследствии. Он доложил В.И.Бушуеву и мне решение командира 92 бртщ на действия бригады на учении, и кто же знал тогда, что перед нами будущий первый Главнокомандующий ВМС Украины. В общем, мы заслушали решение, проверить корабли, участвующие в учении, не получилось по случаю их отсутствия в базе, сделали какие-то замечания по решению, потом искупались в заливе и улетели обратно в Севастополь.

На фактических действиях флота я должен был проверять действия 92 бртщ по проведению предварительного траления выходного фарватера Севастополя. Вечером я прибыл в б.Стрелецкую, но оказалось, что корабли бригады еще в море, подойдут только ночью, встанут на внешнем рейде, а меня на них тогда доставят катером. Я как-то случайно оказался на пирсе у зс "Припять" и пошел на корабль, узнав, что командир на борту. Вот это была встреча: я был уже 3-го ранга, а Витя Кириченко был "уже" капитан-лейтенант, хотя по выпуску был старше меня года на 2-3. Он сидел в кают-кампании с офицерами за вечерним чаем, вскочил передо мной с докладом, а я предложил ему обняться. Мы с ним были очень в хороших отношениях на Сахалине, он сразу затащил меня в свою каюту, быстро организовал стол, и мы просидели и проболтали часов до 2-х ночи. Потом он уложил меня спать во флагманской каюте корабля, но буквально через 3 часа меня разбудила вахта с предложением пройти на катер для доставки на рейд, и я убыл не попрощавшись. Катер доставил меня на флагманский мтщ, но я сразу прошел в выделенную мне каюту и завалился досыпать. Проспав часа три, я вышел на мостик и обомлел. Было прекрасное солнечное утро, три мтщ красиво шли строем "клина" с тралами ТЭМ-3 в петлевом варианте и АТ-3, буйки красиво вспенивали воду за кормой тральщиков: картина была идеальной. Где-то часов через 12 корабли окончили контрольное траление, вернулись в б.Стрелецкую, и я вернулся в Севастополь и доложил В.И.Бушуеву, что тральщики сработали на "отлично".

В Севастополе В.И.Бушуев протащил меня практически по всем соединениям надводных кораблей, и я еще неоднократно убеждался в том, что на всех кораблях, больших и малых, его достаточно уважали и командиры, и специалисты за его знания минно-торпедного дела. Так прошла моя первая проверка одного из флотов ВМФ в качестве представителя московской комиссии еще в должности старшего офицера УПВ ВМФ.

Впоследствии я еще не раз участвовал в подобных проверках ЧФ, тем более, что командование ВМФ любило проверки ЧФ больше всего, но больше всего мне запомнилась проверка этого флота в составе Инспекции Министра обороны СССР. Было это где-то в 1980-81 году, я был включен в группу проверки 68 бковр, а в части вертолетного траления к проверке привлекалась и 92 бртщ, обе бригады тогда базировались в б.Стрелецкой. Руководителем нашей группы был вице-адмирал из Инспекции, а группа была набрана из разных организаций ВМФ, в частности, помню, штурман был из нашей ВМА. Я отвечал за проверку чисто тральной подготовки бригад, то есть, в основном, за подготовку днтщ 68 бковр. Командиром бригады в то время был уже капитан 2 ранга Б.Б.Кожин, начальником штаба у него был капитан 3 ранга Валентин Фатеев, одноклассник Фатиха Галискарова, а командиром днтщ бригады Вячеслав Ляшенко, друг нашего Володи Ильина, который, оказывается, уже предупредил В.Ляшенко, что я его буду проверять. Рано утром мы приехали на бригаду, и где-то в 5.00 на флоте была объявлена "боевая тревога". Мы проверили сбор офицеров по тревоге, приготовление кораблей к бою и походу, потом В.Ляшенко пригласил меня на борт флагманского мтщ и мы вышли в море на выполнение положенных по тревоге задач, одновременно выполняя все при этом положенные БУ. Я должен был оценивать выполненные БУ и все действия днтщ по фактическим действиям флота. В.Ляшенко отвел мне на флагманском мтщ персональную каюту, в которую я после выхода в море перебрался на все время инспекции флота, так как меня и таких же рядовых членов Инспекции разместили в городе на плавучей базе ракетного оружия, где было страшное засилье тараканов, в то время как начальство расположилось на госпитальном судне, где все мы питались.

После выполнения всех положенных по тревоге предварительных действий днтщ мы вернулись в Севастополь и подошли к пирсу Базы оружия на Северной стороне для проверки уже выбранных практических мин, которые, оказывается, были выставлены на фарватере, и мы их тралили. В Инспекции МО в то время был офицер капитан 1 ранга Пухов Александр Григорьевич (не путать с бывшим начальником УПВ ВМФ, просто полный тезка) который занимался минно-торпедной подготовкой ВМФ, и как раз в это время к нему на предстоящую замену был назначен помощником капитан 2 ранга Виктор Онойко, однокашник В.Ляшенко и друг Володи Ильина. Так вот во всех проверках флотов Инспекцией МО этого А.Г.Пухова плотно сопровождал наш В.И.Бушуев, который старался решать все возникающие вопросы к минерам в пользу УПВ. И в данном случае на проверку мин прибыли и А.Г.Пухов и В.И.Бушуев. Мины при нас были вскрыты, это были донные мины типа АМД-2, где для регистрации срабатывания неконтактного взрывателя были установлены вторые ПС, то есть при подаче сигнала на взрыв запускался этот ПС, и при вскрытии мины можно было по прошедшему времени определить время срабатывания взрывателя. Сначала эти начальники ничего не могли понять в этом способе определения момента "взрыва" мин, тем более, что в ПС отсчет времени идет в обратном порядке, но, в конце концов, мне удалось их четко убедить в том, что мины сработали при нашем прохождении над ними с тралами.

О выполнении БУ телеуправляемым тральщиком-шнуроукладчиком пр.1253 и его водителем пр. 257В я уже рассказывал ранее в разделе "Шнуровые заряды".

Я просил за выполненные дивизионом БУ отличных оценок, но в Инспекции МО таких оценок практически не ставили, зато днтщ 68 бковр получил твердую оценку "хорошо".

Кстати, в Инспекции МО был интересный стиль работы на проверках. С утра все члены группы собирались в кабинете комбрига, получали задание на день, пробовали фрукты, которые были выставлены Б.Б.Кожиным на столе в большом количестве (оказывается, их собирали мичмана бригады в ближайших садах и на виноградниках, где официально урожай был собран), и расходились по кораблям для проверок. Вечером опять собирались в кабинете комбрига, старший группы вице-адмирал удалял из кабинета комбрига и заслушивал каждого офицера группы по замечаниям за день, потом все разъезжались по местам расквартирования. Попытки комбрига у вице-адмирала "получить замечания за день" никогда успеха не имели, в ответ он получал фразу: "все узнаете на разборе в конце инспекции".

В моей работе осталось только выполнение БУ одним из дивизионов 92 бртщ по вертолетному тралению, но ухудшившаяся погода создала нелетные условия для вертолетов-тральщиков, и мне пришлось дня 3-4 бездельничать у В.Ляшенко в гостях и на корабле и даже дома. При питании на корабле я обратил внимание на некоторую скудость питания личного состава и от командира, приятного молодого человека капитана 3 ранга и В.Ляшенко узнал, что при несении боевой службы где-то в районе Африки корабль вынужден был зайти в какой-то их порт для проведения мелкого ремонта. Там при получении продовольствия командира "кинули" на довольно-таки приличную сумму в валюте. При возвращении домой финансисты всю эту "растрату" приписали командиру корабля да еще в тройном размере, поэтому с командира сейчас вычитали приличную сумму с каждой получки, и ему, почему-то, приходилось экономить на питании экипажа. Я посчитал все-таки виноватыми в этом происшествии специалистов продовольственной и финансовой службы флота, обязанных, по моему непросвещенному в этих вопросах мнению, отслеживать вопросы снабжения наших кораблей за границей, и доложил этот вопрос нашему вице-адмиралу - старшему группы проверки бригады. Он довольно круто поднял этот вопрос перед начальником Инспекции, дело закрутилось, все претензии с командира корабля были сняты и деньги ему возвращены, а соответствующие специалисты наказаны, за что меня еще долго благодарили офицеры бригады.

В целом бригада получила на Инспекции твердую "четверку", что было большой редкостью на таких проверках, а начальнику штаба бригады В.Фатееву было объявлено о присвоении "капитана 2 ранга". Комбриг же 92 бтщ капитан 1 ранга Шовгенов Казбек Абдулахович через фуражечную мастерскую в б.Стрелецкой пошил мне шикарную черную фуражку, сам лично пришил к ней свой фирменный козырек и прикрепил к нему положенные "дубы". Я сразу же подарил свою старую фуражку, тоже неплохую, но значительно хуже новой, командиру звена телеуправляемых шнуроукладчиков, жалко уже не помню фамилию этого капитан-лейтенанта.

Балтийский флот.

На Балтику я попал в первый раз в группе Боевой подготовки ВМФ для проверки планирования подготовки флота на 1977 учебный год, это было в конце ноября 1976 года. Руководил группой контр-адмирал Ушаков Александр Петрович, тогдашний начальник отдела подготовки надводных кораблей БП ВМФ, остальной состав группы был собран от всех управлений ВМФ, я, естественно, от УПВ ВМФ. Здесь я впервые столкнулся с тем, что я, как представитель УПВ, должен был уметь проверить вопросы, связанные со всей номенклатурой УПВ, не смотря на то, что я занимался только ПМО. Такие группы проверок были собраны для проверки всех флотов, инструктаж всех групп проводил Заместитель ГК ВМФ по БП - начальник БП ВМФ адмирал Г.А.Бондаренко. Я впервые оказался в такой представительной компании и, честно говоря, чувствовал себя несколько озабоченно. Но, как говорится, не боги горшки обжигают, подчитал наши ПМС по подготовке БЧ-3, проконсультировался у В.И.Бушуева и его офицеров и вперед.

Вылетели мы где-то к вечеру в тогда еще Таллин на "главкомовском" АН-24. Я впервые летел на этом самолете, на нем был салон в котором стояло 4 полированных стола, по 2 побортно, возле каждого стола стояли по 4 кресла, то есть всего было 16 посадочных мест, еще был маленький салон, где стоял один стол с 4-мя креслами, а у другого борта стоял небольшой диванчик. В Таллине нас сначала завезли в штаб ВМБ, потом повезли во флотскую гостиницу "Русалка", довольно интересное по архитектуре и планировке здание какого-то старинного эстонского поместья . Здесь я неожиданно узнал в администраторе Ларису Ротину, с ее мужем я служил в 47 бковр, и мы жили на о.Русском в одном коридоре. Оказалось, что Володя Ротин теперь служит здесь оперативным дежурным ТВМБ. На другой день началась проверка планирования, длилась она где-то дня три.

Потом мы перелетели в Лиепаю, где в то время также была ВМБ, проверяли там кроме базы и, по-моему, бригаду эсминцев, и здесь, сидя в штабе бригады, я узнал, что рядом в какой-то бригаде командиром мпк пр.204 служит наш Слава Вопросов. Я попросил дежурную службу найти его и вызвать ко мне. Скоро Слава прибежал, запыхавшись, увидев меня, сильно удивился, потом мы обнялись, и началось ля-ля... Слава сказал, что он не может долго отлучаться с корабля, так как им приказано сидеть и ждать нашу комиссию. Я его успокоил тем, что в плане нашей проверки их нет, и предложил сходить к нему на корабль. Мы сходили на корабль, я удовлетворил свою ностальгию по этому проекту, потом Слава предложил мне встретиться вечером в кафе "Юра", куда он сейчас сбегает и забронирует место, в то время это было знаменитейшее место в Лиепае с чуть ли не единственным в Союзе кабаре. Я согласился, вечером оказалось, что еще где-то у 3-х членов нашей группы назначена встреча в "Юре", поэтому мы взяли выделенный нам на группу ГАЗик и поехали в кафе. Подъехав к кафе, мы обнаружили его в полной темноте с запертыми дверями, постояли, подождали, потом съездили еще в какой-то ресторан, где своих не обнаружили, и, несолоно хлебавши, вернулись в гостиницу. Утром Слава объяснил, что у этого кафе такая система работы, нужно было просто постучать, тогда бы швейцар нас пустил, мы же привыкли, что у каждого "кабака" должен быть шум и гам. Это была моя первая и последняя не очень удачная встреча со Славой Вопросовым на службе.

После Лиепаи мы перелетели в Балтийск для проверки дивизии надводных кораблей. Поселили нас на крейсере пр.68-бис "Октябрьская революция", мне досталась парная каюта вместе с механиком из нашей группы. Крейсер был уже достаточно старый, переборки в дырочках от вылетевших заклёпок, каюта какая-то голая, в общем, впечатление было не очень. Зато кормили нас в командирском салоне, на закуску угощали свеже пойманными и зажаренными большущими лещами, мне почему-то запомнилось, что руководитель нашей группы контр-адмирал А.П.Ушаков очень любил их головы. В первый же вечер нас пригласили в сауну, которая располагалась в бассейне на территории дивизии, при этом, как мне рассказали, бассейн специально был построен на пару метров короче установленных размеров, чтобы город не мог занимать бассейн для различных соревнований, ну а для спорта в самой дивизии это не мешало. Здесь я впервые ощутил флотское гостеприимство, особенно для проверяющих. Этим я впоследствии наслаждался много-много раз, ощущая все прелести службы в центре. На обратном пути в Москву летчики самолета, главным образом, беспокоились за то, чтобы мы не испортили полировку столов в самолете спиртом и консервами, которыми нас снабдили на дорогу гостеприимные флотские товарищи.

Впоследствии я много раз был в группах проверки БФ, во время одной из них я встретился в МТО флота нашего Васю Илларионова, который был заместителем начальника отдела, то есть вторым минером БФ. Мы с ним долго болтали, потом он пригласил меня к себе домой в гости. Я, естественно, купил цветы, познакомился с его женой Алевтиной и сыном, и мы мило провели вечер. На другой день Василий куда-то уехал, я с утра расположился в его кабинете. В это время в кабинет заглянул какой-то капитан 2 ранга, спрашивая Илларионова. Я пригляделся и узнал в нем Володю Локтионова, моего первого дивизионного минера на Сахалине, который многому научил меня в нашем деле и с которым мы там дружили семьями. Он как и я очень обрадовался встрече, мы долго болтали о наших делах, потом, закончив дела в отделе, он повез меня в г.Светлый, где служил начальником Минной базы оружия. Это была для меня очень приятная встреча с ностальгическими воспоминаниями о службе на Сахалине, потом его жена Раиса приезжала к нам в Москву в гости.

Где-то году в 1980-81 я участвовал в проверке флота, в частности, МТО флота в Калининграде. В один из дней я был свободен и Костя Голубев, старший офицер 5 отдела нашего УПВ, попросил меня отвезти в Балтийск В.И.Бушуеву какие-то бумаги на идущей в Балтийск машине. Я приехал в Балтийск, нашел В.И.Бушуева, располагавшегося на плавказарме, которую поставили там прямо у маяка специально для размещения проверяющих офицеров. Мы поговорили с В.И.Бушуевым, а потом я сказал ему, что здесь служит мой однокашник Володя Егоров. Владимир Иванович сказал мне, что это комбриг 128 бррк, и объяснил, как с ним связаться. Я позвонил на бригаду, но там сказали, что комбриг дома, было воскресенье. Я перезвонил на квартиру Володе, он очень мне обрадовался и спросил, где я нахожусь. Узнав, что я на плавказарме, он сказал, что я смотрю ему в окна, и велел срочно прибыть к нему домой. Он с Людмилой встретил меня очень тепло, познакомили меня с ребятишками, Людмила сразу накрыла стол. Я не виделся с ними с самого окончания училища, поэтому мы проболтали до глубокой ночи, при этом пили кубинский ром, который Володя привез прямо с Кубы, где перед этим был с визитом командиром группы кораблей, и запивали его облепиховым соком, который Людмила заготавливала собственноручно. При этом рассматривали их многочисленные фотографии, на которых были и семейные фото и, особенно много, Володины служебные, в частности, мне особенно запомнились его фото с Урхо Кукконеном и Фиделем Кастро. Часа в 2-3 ночи они уложили меня спать на разложенном диване, а утром накормили завтраком и мы разъехались: Володя на службу, а я в Калининград.

Осенью этого же или следующего года Г.П.Яровой послал меня на БФ в роли представителя Центральной комиссии ГШ ВМФ по проведению состязательного траления мин на приз ГК ВМФ. В помощь мне дали представителя 28 НИИ капитана 2 ранга Толю Гринина, моего однокашника по академии. В состязании участвовала 94 бртщ, которая постоянно базировалась в Таллинне, но в этом случае, да и довольно часто, ее корабли находились в Балтийске. Мы встретились с Грининым в Балтийске, там в штабе ВМБ познакомились с командиром 94 бртщ капитаном 1 ранга Ворожцовым Вилорием Гурьевичем. Вместе с ним мы проехали на корабли бригады, где нас еще встретил начальник штаба 64 бковр капитан 2 ранга Жандалинов Малик, который, представившись, пояснил, что ему поручено обеспечивать наше пребывание в Балтийске как местному начальнику, ведь В.Г.Ворожцов был в городе в некотором роде тоже гостем. Оказалось, что Жандалинов хорошо знал нашего Володю Ильина, поэтому я с ним быстро "сошелся характерами". Поселили меня с Грининым в местной флотской гостинице "Золотой якорь" в не очень комфортабельном номере, но мы народ привычный ко всему и без претензий. Вечером я, Гринин, Ворожцов и Жандалинов вышли на улицу проветриться, и тут я увидел рядом маяк и дом Володи Егорова. Квартиру его я примерно помнил и решил найти ее, мы вошли в подъезд и пошли по лестнице, довольно громко разговаривая. Вдруг открылась дверь одной из квартир, из нее выглянула Людмила Егорова, интересуясь, кто здесь шумит. Узнав меня, она здорово обрадовалась и потянула нас всех в квартиру, Володя оказался дома. Сразу же был накрыт стол, мы с извинениями за несогласованный визит сели, объяснили обстановку и мило проболтали пару часов. Мне, честно говоря, до сих пор стыдно за этот непрошенный визит, но Людмила и Володя с присущей им тактичностью не подали никакого вида по этому поводу. Уходя от них я заметил на вешалке шикарную белую фуражку Володи, пошитую "по-балтийски". Я в шутку спросил у него, а почему у меня нет такой, он, тоже вроде в шутку, спросил мой размер.

В процессе проведения подготовительных мероприятий к состязательному тралению мин мне захотелось попариться в сауне, но у Жандалинова такой возможности не оказалось. Тогда я позвонил опять же Володе Егорову и спросил, не может ли он организовать нам сауну, помня о наличии таковой в бассейне в дивизии. На другой день Володя связался со мной и доложил, что нам на вечер сауна выделена, я старший, все остальное обеспечение за нами. Тут уж Малик Жандалинов расстарался, и мы прекрасно провели вечер в сауне.

Далее мы, как положено, провели все мероприятия по состязательному тралению, пришли с моря, дали положенную телеграмму в БП ВМФ о проведенной работе и ее предварительных результатах, а на завтра у меня был взят билет на самолет в Москву. Я, чтобы не напрягать местных корабелов, позвонил в г. Светлый на Минный арсенал Володе Локтионову и попросил его отвести меня на аэродром, он пообещал это сделать. Вечером Жандалинов пригласил нас в г. Светлый в только что открывшийся там новый ресторан. Мы там хорошо посидели, отметив удачно проведенные состязания, а утром я проснулся пораньше, чтобы собраться к отъезду на аэродром, Толя Гринин уезжал в Ленинград позднее, поэтому продолжал спать. В это время дежурная по гостинице позвала меня к телефону, я услышал голос Володи Егорова: "Зайди, забери фуражку". Я с радостью забежал к нему домой и примерил отличную новую белую фуражку, такие шили, по-моему, только на БФ. Мы поболтали где-то мину десять, потом я его поблагодарил и пошел в гостиницу за вещами. В гостинице Толя Гринин спросонья рассказал, что приходил офицер, искал меня для доставки в Калининград к командующему флотом адмиралу И.М.Капитанцу для доклада о результатах состязательного траления, а Толя сказал ему, что я уже уехал на аэродром. Мне такая задержка была ни к чему, в это время пришел Володя Локтионов, мы с ним сели в машину и поехали в аэропорт. Мне потом рассказали, что на меня была устроена буквально облава, проверили автобус и поезд из Балтийска, но никто не знал, что я поехал на машине Минного арсенала.

В конце 1970-х годов начальник УПВ ВМФ вице-адмирал С.А.Бутов потребовал от начальников отделов УПВ провести обревизование всего оружия и вооружения на флотах. Это было вызвано тем, что в ежегодных донесениях флотов о наличии и движении оружия флоты представляли и заявки на необходимое к поставке им оружия и, особенно, на запасные части к нему. Анализируя эти заявки, мы заметили, что они фактически ежегодно переписывались один к одному, несмотря не некоторые допоставки их в прошедшем году. Поэтому это самое обревизование должно было вылиться в оказание помощи флотам разобраться, что же храниться у них на складах, и в состоянии учета хранимого имущества с учетом обычной недостаточной квалификацией содержателей.

В декабре 1984 года я получил "1-го ранга", и где-то в марте 1985 года С.Д.Могильный назначил меня старшим группы по проверке минных и противоминных арсеналов БФ в Таллинне, Лиепае и Калининграде. В группу я включил представителей из ВП Уральска, Горького, Петропавловска - Казахского, "Гидроприбора" и 28 НИИ, получилась довольно представительная комиссия. Мы встретились в одной из гостиниц Таллинна, расположенной недалеко от минно-противоминного склада ТВМБ, расположенного практически на причале 94 бртщ, что было очень удобно для кораблей и внове для меня - тихоокеанца. От МТО флота к нам был прикреплен капитан 2 ранга Жилинскас Мечислав, которого я знал по академии, он учился в одно время со мной на 28 кафедре. Мы в этом арсенале перерыли практически все хранилища и обнаружили многое из того, чего на флоте постоянно не хватало, а они даже не знали об этом. Потом на поезде мы переехали в Лиепаю, где результаты нашей работы оказались примерно такими же, как в Таллинне. Но здесь нас приятно удивило хлебосольное гостеприимство хозяев, особенно понравилась нам сауна на ЗКП ЛиВМБ. Отсюда мы на автобусе переехали в Калининград, ехали ночью, поэтому ничего особенно по пути не видели. Здесь нас поселили во флотскую гостиницу, в которой почему-то оказалось очень холодно. Скоро в гостиницу приехали Василий Илларионов и Володя Локтионов, договорились начать работу завтра со Светловского минного арсенала, а Володя меня забрал к себе на эту ночь. В целом работа комиссии прошла успешно, мы помогли флоту найти на их складах многое из того, о чем они не знали, в основном, по причине плохого учета и слабой профессиональной подготовки нижнего звена персонала отделов хранения, в который чаще всего попадали люди, не нашедшие применения в других сферах флотского хозяйства. А для меня это была к тому же еще и возможность встречи с друзьями и знакомыми на флоте.

Северный флот.

Первый раз я попал на СФ также в комиссии БП ВМФ где-то летом 1977 года в группе контр-адмирала А.П.Ушакова по проверке тогда еще дивизии ОВР в г.Полярном. С.А.Бутов, узнав, что я буду в Полярном, попросил меня посмотреть также хранение первичных и вторичных детонаторов на ТТБ 4-й эскадры подводных лодок. Валя Вязников, старший офицер 2 (торпедного) отдела УПВ, услышав все эти поручения, попросил меня передать командованию ТТБ, на которой он служил, привет от него и поручение помыть меня в их бане, которая была построена под его руководством. Летели мы на север на АН-24 в десантном варианте, довольно неудобном и медленном самолете, но добрались нормально. Наша группа сразу на катере перешла в Полярный, и я впервые после нашей практики в 1961 году увидел бывший штаб флота, теперь штаб дивизии ОВР, футбольное поле внизу под штабом и "сталинский" дом, можно сказать первый каменный дом Полярного. В городе уже было построено несколько домов - хрущевок, но еще оставалось несколько старых 2-х этажных деревянных домов.

Поселили нас на плавмастерской сравнительно в приличных условиях, там же было организовано наше питание. Я сразу связался с флагмином дивизии, им оказался Гриша Химяк, выпускник нашего училища годом ранее, очень серьезный товарищ. Но он оказался в какой-то командировке, и мне пришлось общаться с его помощником, капитаном 3 ранга (фамилию, к сожалению, не помню). Мы с ним обошли корабли 5 бртщ, дивизиона мпк, учебные минный и противоминный классы дивизии, проверили занятия по специальности минно-торпедных специалистов и их подготовку по специальности. Ежедневно вечером А.П.Ушаков собирал нас в своей каюте на плавмастерской и принимал доклады по проведенному дню и замечаниям за день. Я, естественно, старался выдавать одно - два мелких замечания, и тут услышал от А.П.Ушакова интересное утверждение. На втором докладе представитель ГТУ ВМФ, то есть механик, заявил, что у него замечаний нет На это А.П.Ушаков жестко отчитал его и заявил: "Не для того мы сюда за 2000 верст летели, чтобы сказать, что у них здесь все хорошо!" Эту аксиому я запомнил и руководствовался ею всю свою службу в Москве.

На третий день я отпросился у адмирала для проверки ТТБ 4-й эскадры пл по просьбе С.А.Бутова, он дал "добро". Я познакомился с начальником ТТБ, передал ему привет от Вали Вязникова, договорился о бане вечером, потом с начальником хранения мы обошли хранилища первичных и вторичных детонаторов. Я сделал какие-то мелочные замечания, потом встретился с подопечными флагмином эскадры ОВР и комбригом 5 бртщ и пригласил их в баню вечером. Баня на ТТБ была хитрым образом пристроена к гаражу, вход в нее был через бокс, где стояли торпедовозы, и попасть в нее можно было, только немного проплутав между машинами. В бане было все приготовлено, в холодильнике стоял продукт с лимончиком, ну а закуску мы по договоренности принесли с собой. Мы вышли из бани где-то часа в два ночи, но на небе светило солнце, и было какое-то очень приятное чувство на душе. По дороге на плавмастерскую мы встретили какого-то каплея в легком подпитии, который оказался возвращающимся на корабль командиром мпк пр.204, стоящего в ремонте у ПМ-ки. Мы напросились к нему в гости на корабль, и я с ностальгией прошелся по кораблю, которому тоже отдал тройку лет жизни. Так прошла моя первая встреча с СФ после выпуска из училища.

Впоследствии во время службы в УПВ я неоднократно участвовал в проверках СФ в составе групп БП ВМФ под руководством контр-адмирала А.П.Ушакова. Из этих проверок особенно запомнились следующие эпизоды. Все они случились, уже не помню в каких годах, но в конце одной из проверок, когда мы все собирались в Североморске на пирсе бпк и ждали Главкома, который должен был прибыть на катере для разбора проверок. Мы стояли, болтали на пирсе, и в это время А.П.Ушаков предложил нам, специалистам, быстренько пробежать по одному из бпк пр.1134Б. Как он нам сказал, корабль отличный, командир - молодой перспективный капитан 2 ранга, с которым он нас и познакомил в его каюте. Я сразу попросил вызвать командира БЧ-3, прошел с ним по верхней палубе корабля, осмотрел ракетные пусковые установки и РБУ, попросил открыть крышки ПУ, посмотрел ракеты, все на месте. В общем, на верхней палубе оказалось все в порядке. Тогда я предложил посмотреть бомбовый погреб и не увидел энтузиазма в глазах командира БЧ-3. Он долго вел меня какими-то закоулками корабля и, наконец-то, привел в погреб. И тут я увидел нечто невообразимое для отличного корабля: в просторном помещении стояли не совсем опрятные бомбы РГБ-60; системы орошения и затопления подтекали, с них капала соленая вода, причем столько времени, что на трубах и палубе выросли сталактиты и сталагмиты длиной сантиметров по пять; приборы, регистрирующие температуру и влажность в погребе (термографы и гигрографы) стояли без чернил, не работали, а бумага не менялась на них уже не один месяц. Я вспомнил свой маленький МПК-20 пр.204, очень тесный бомбовый погреб на нем, где можно было передвигаться только боком по самым бортам корабля, и идеальный порядок в нем, за который нас постоянно "драли" дивизионные и флагманские специалисты. Здесь же в журнале проверок состояния погребов все записи были в порядке, а само состояние погреба жуткое. Я доложил все это А.П.Ушакову в каюте командира корабля, он этому не очень обрадовался, пожелал командиру творческих успехов в наведении порядка в БЧ-3, и мы быстренько ретировались с корабля.

В другой раз А.П.Ушаков послал, в частности, меня на стоящие рядом лагом друг к другу корабли бригады скр пр.1135 (их стояло корпусов пять). Придя на корабли, я попросил позвать флагманского минера бригады и тут узнал, что им является наш Виталий Карпунец. Но он был в какой-то командировке, и мне представился его помощник, с которым мы и обошли корабли. Снаружи они были в безупречном состоянии, лезть вглубь мне не очень хотелось, и тогда я обратил внимание на более близкое мне вооружение - охранители - БОКА-ДУ. Их излучатели как-то здорово были заметны на корме кораблей, и на каждом корабле они были в разном состоянии: где с полностью окрашенной излучающей поверхностью; где - с частично окрашенной; где - со смазанной солидолом; где - с совершенно сухой и т.д. Я порекомендовал минеру привести излучатели в соответствие с ПМС и в единообразное состояние на всех кораблях бригады. Потом я попросил на одном из кораблей показать мне буксирно-кабельную часть БОКА-ДУ, и ее долго искали по всему кораблю, а потом нашли сваленной в беспорядочную кучу в самом кормовом отсеке корабля. Тогда я попросил журнал замеров сопротивления изоляции кабеля и самого излучателя. Пришел матрос с журналом, все записи вроде были в норме, я попросил произвести контрольный замер изоляции. И тут началось: сначала долго искали тестер, потом долго думали, где и к чему его подсоединять и как измерять, хотя по журналу это делалось чуть ли не ежедневно. В целом, с такой обстановкой я встречался практически на всех больших кораблях всех флотов, ведь везде БОКА-ДУ считался несерьезным лишним грузом, приходилось приучать минеров к мысли: раз вооружение есть на корабле, значит должно эксплуатироваться, как положено по документам. В данном случае я высказал все свои впечатления помощнику флагмина, а А.П.Ушакову ничего не уточнял. Я потом слышал от кого-то, что Виталий Карпунец поминал меня не очень хорошими словами, но я сделал все корректно, как мог.

В третий раз мы с А.П.Ушаковым с пирса прошли на борт крейсера "Мурманск", который стоял у пирса и на котором предполагался разбор проверки Главкомом ВМФ. Там на шкафуте стояла группа офицеров флота, к которой мы и присоединились. И тут я обратил внимание на тужурку одного из офицеров, на правой стороне которой были прикреплены "крылышки", то есть эмблема авиации. Я такого еще никогда не видел на флотской одежде, поэтому разглядывал их, не поднимая взгляда на лицо хозяина, и вдруг услышал: "Жень! Не узнаёшь что ли?". Я поднял глаза и увидел нашего Борю Черныха. Он был уже капитаном 1 ранга, такой довольно крупный, солидный человек. Мы с ним тут же обнялись и расцеловались, чем вызвали довольную заинтересованность окружающих лиц, оказывается, Боря пользовался заслуженным авторитетом и на флоте и среди знавших его москвичей, в том числе, и у контр-адмирала А.П.Ушакова. Мы с Борей отошли в сторонку и поболтали, он рассказал, что назначен командиром строящегося нашего третьего авианесущего тяжелого ракетного крейсера пр.1143 "Новороссийск", а сейчас вместе со своим экипажем стажируется на тарк "Киев" и, одновременно, дублирует его командира в дальних походах. Это меня немного удивило, ведь по училищу я помнил его склонным к научной деятельности, но он успешно пошел по командной линии, в чем здорово преуспел, также как и Володя Егоров, умнейшие головы. Так произошла моя первая встреча после училища с Борисом Черныхом.

Еще одна памятная поездка на СФ произошла у меня где-то в марте 1979 года, я еще был "каптри", но уже достаточно опытным чиновником. В это время на флот решил съездить сам С.Д.Могильный для обревизования хранящегося минного и противоминного оружия. Он определил меня начальником "своего штаба" и приказал мне собрать группу для этой работы из старших военпредов нашей специальности. Он определил состав этой группы: от 992 ВП г.Уральска - капитан 2 ранга Э.Доценко, от 880 ВП г.Петропавловска-Казахского - капитан 2 ранга А.В.Бобков, от 910 ВП г.Горького - капитан 2 ранга Ю.Чурин, от ВП г.Бердянска - капитан 1 ранга Ю.А.Бородин, от 172 ВП "Гидроприбора - капитан 2 ранга А.А.Жуков, от 28 НИИ - капитан 2 ранга В.Антонов. Я дал команду всем собраться в Североморске, так как Ю.Чурин и Ю.А.Бородин ехали через Москву, то из Москвы они поехали вместе с нами, остальные добирались самостоятельно. Через МТУ СФ я заказал на всех гостиницу "Ваенгу" в Североморске и встречу нас на вокзале. Флот поручил все обеспечение нас Базе минного и противоминного оружия, начальник которой и встречал нас с машиной на вокзале в Мурманске. Главным инженером Базы оружия в то время был капитан 2 ранга Валентин Горностаев, выпускник ВВМУИО, по-моему, 1958 года, я его еще помнил немного, его однокурсники были у нас первыми старшинами. В нашей группе проверки оказалось сразу четыре его однокашника по выпуску по училищу, это вызвало бурные эмоции у него и наших ребят. Поселили нас следующим образом: С.Д.Могильный, Ю.А.Бородин и я были определены в полулюкс, состоящий из спальни с двумя кроватями для первых двух персон и гостиной с диваном для меня, остальные были поселены в маленькие одноместные номера.

Все техническое обеспечение нашего пребывания было возложено на начальника отдела хранения Базы оружия капитан-лейтенанта Валерия Пьянова, который сразу спросил у меня разрешения накрыть в гостиной нашего большого номера стол, я с одобрения С.Д.Могильного дал "добро". Пока шли организационные мероприятия, я сумел дозвониться Валентину Садову, который служил в Организационно-мобилизационном отделе штаба СФ, его также не видел с самого окончания училища, и он пообещал вечером зайти ко мне в гостиницу. Стол был накрыт шикарный, закуски было много и довольно разнообразной, была даже принесена большущая кастрюля с горячей картошкой. Выпивкой служил разведенный и настоянный с лимончиком продукт в 2-х объемных графинах, а на конце стола с начальством красовалась пара бутылок коньяка. За стол сели нас восемь человек, начальник, главный инженер и начальник отдела хранения Базы оружия, а также подоспевший к началу мероприятия Валентин Садов. Когда начальник спросил у С.Д.Могильного, что он будет пить, тот, осмотрев стол, поинтересовался содержимым графинов и, узнав, что это продукт, ответил: "Вот его и будем пить!". За тостами и разговорами мы просидели до позднего времени, я постоянно болтал с Валентином, и под конец он пригласил меня к себе в гости, а также очень хвалил наше мероприятие, говоря, что по настоящему отдохнул в мужской компании. После этого все остатки закуски были разнесены по одиночным номерам однокашников Валентина Горностаева, где мы потом вечерами перед ужином проводили посиделки и подводили итоги дневной работы. Питались мы здесь же в ресторане гостиницы, на Базу нас возила "коломбина" Базы, то есть специально оборудованный крытый грузовой автомобиль.

В один из вечеров я посетил квартиру Валентина Садова, он жил недалеко в одной из двух высоток напротив причалов катеров практически на самом берегу залива. Дома у него царил полный матриархат: жена, теща из Владимира и три дочки, поэтому ему и хотелось иногда развеяться в мужской компании. С его женой Валентиной я уже был знаком в Питере, куда она приезжала еще на 5-м курсе училища, поэтому мы посидели, поболтали о жизни, и я быстренько ретировался, так как дочкам уже пора было спать.

При проверке содержания противоминного оружия на Базе я с военпредами ходил по территории, безошибочно узнавал все элементы моих тралов и искателей, военпреды ахали от недостатков в хранении их на флоте, в то время как на предприятиях они с самой грубой детали чуть ли не пылинки сдувают. Мичман - содержатель хранимых изделий смотрел на меня с изумлением, буквально раскрыв рот, и сказал, что впервые видит проверяющего офицера, который так знает его изделия, которые он и сам-то не очень знает. С.Д.Могильный дал команду проверить хранение мин на одном из филиалов Базы оружия где-то довольно далеко от Североморска. Решили послать туда А.Бобкова и В.Антонова. Для их доставки туда была организована целая операция: "коломбина" с печкой в крытом кузове доставила их до середины пути, там их встречала такая же "коломбина" с филиала. Приехав на филиал, А.Бобков и В.Антонов попросили показать им хранимые мины, их вывели во впадину между сопками и показали на ровное снежное поле. Оказалось, что мины лежали под снегом, и добраться до них не было никакой возможности, так и уехали проверяющие безрезультатно таким же способом, как и туда.

Проработали мы на Базе где-то порядка недели, потом на флот прибыла комиссия Главного штаба ВМФ, в составе которой оказались С.А.Бутов и наш Володя Ильин, которые планировали провести на флоте грандиозное учение по массовым минным постановкам. С.Д.Могильному, да и всем нам, не очень хотелось светиться перед начальством, поэтому мы быстренько свернули нашу работу, написали акт и уехали в Москву.

Тихоокеанский флот.

Первый раз на ТОФ мне удалось поехать осенью 1979 года, то есть через 6 лет после моего отъезда оттуда в ВМА. Я, наконец-то, уговорил Г.П.Ярового послать меня туда как представителя Главного штаба ВМФ на состязательное траление. Я уже летом получил "капдва", поэтому было вдвойне приятно приехать на "родной" флот в солидном виде. Я прилетел во Владивосток, на аэродроме меня встречал представитель БП ТОФ капитан 3 ранга Александров Александр Александрович и отвез меня сначала во флотскую гостиницу, а потом в штаб флота. Там в БП мне объяснили, что в состязании участвует 7 бртщ ВМБС, и задание на него находится в штабе базы. Мне было предложено завтра пойти в залив Стрелок на катере Командующего ТОФ, на котором шла группа офицеров штаба флота для проверки хода мероприятий по переформированию ВМБС в Приморскую флотилию. Со мной должны были пойти от БП флота тот же А.А.Александров, а от МТУ флота капитан 3 ранга Володя Чекалев. Я согласился, вернулся в гостиницу, потом с удовольствием прогулялся по вечернему Владивостоку, вспоминая те места, где гулял с женой и сыном во время службы на флоте.

Утром я пришел на белый катер Командующего и, неожиданно для себя, встретил на нем своего бывшего командира мпк моего любимого В.Д.Цыганкова. Встреча была бурной и радостной, и мы проболтали все 1,5 часа хода до Нового пирса в бухте Абрек, за одно и сыграли несколько партий в домино, до чего В.Д.Цыганков был очень большой охотник. Там меня встречал на машине командир 7 бртщ капитан 1 ранга Воробьев Василий Валентинович, мы поехали в штаб ВМБС, там вскрыли пакет с заданием на состязательное траление, и поехали в штаб 7 бртщ. Штаб бригады находился в п.Разбойник в том же здании, где когда-то располагался штаб моего 81 одн пло и пмо, в котором когда-то я командовал бтщ. Здесь же в б.Чажма стоял дивизион бтщ пр. 1265, а дивизион мтщ стоял в б. Абрек. Из-за отсутствия в Разбойнике гостиницы поселили меня на бтщ, выделив полностью каюту рядом с командирской, там же и поставили на довольствие. Однако на обед комбриг пригласил меня в береговую столовую в кают-кампанию офицеров и мичманов штаба бригады и моей бывшей базы оружия. Там меня узнала повариха, которая очень вкусно готовила, к ней я любил иногда ходить обедать еще, когда служил здесь. Мы с ней мило поболтали о моей судьбе, надо сказать, мне опять было довольно приятно.

А Путятин был вот он, совсем рядом, ностальгия мучила, поэтому я предложил комбригу альтернативу: или я иду проверять корабли, участвующие в состязании, или он отправляет меня на остров. Начальником штаба бригады был капитан 2 ранга Зозуль Саша, и ему комбриг поручил организовать мой досуг. Тот сразу начал поиск плавсредства для доставки меня на остров, оказалось, что у бригады его не было, но он выпросил катер в ПОБ ПДСС, который был сформирован в Разбойнике еще где-то в 1971 году при моей службе там. Прибыв на остров, я некоторым образом произвел там фурор, местный начальник не ожидал моего появления, но я сразу в цеху нашел А.С.Горбунова, он так и оставался мастером, и попросил начальство не беспокоиться, так как мой визит являлся чисто частным. А.С.Горбунов сразу закрыл цех, а его жена Марья Даниловна Астахова побежала домой накрывать стол. Я с А.С. потихоньку пошел вверх к дому, по пути я заглянул в казарму личного состава, которая оставалась прежней. Оказалось, что минная группа переведена в Разбойник, здесь остался только взвод охраны, личный состав которого переодели в форму морской пехоты. Рядом с казармой была построена новая столовая, а вот здание штаба снесено, на его месте был оформлен караульный городок, и от него осталась только бетонная лестница, которую я заливал практически самолично. Здание гаража и электростанции, которые я начал строить рядом со штабом, были подведены под крышу, на гараж были навешены ворота, но как-то все было сделано кое-как, и общего впечатления не представляли. Электростанция выглядела также непрезентабельно, и ходя в ней были установлены пара ДГ, но они не работали, а рядом стояли штуки три передвижных ДГ, но мне сказали, что работает только один. В общем, во всем чувствовалось начало разрухи и отсутствие хозяйской руки. Старое здание столовой также было снесено, а магазин был перенесен в первый жилой дом. Я зашел в магазин, и там меня узнала молоденькая продавщица, племянница А.С.Горбунова. Рядом с магазином мы встретили мичмана Гербста на мотоцикле, он был ошарашен моим появлением, тогда я дал ему денег и попросил смотаться в поселок и привезти нам бутылочку, что он с удовольствием и сделал.

Марья Даниловна накрыла неплохой стол, я попросил еще на закуску сырых яичек, она принесла целую тарелку свеженьких прямо из курятника мы сели и под рюмашку проболтали до глубокого вечера. Они мне рассказали все новости, пожаловались на начальство, которое ничего не хочет делать на острове, надеясь на переезд на материк, хотя бы в Разбойник. Это скоро подтвердилось тем, что дали свет, а лампочки загорелись вполнакала, оказалось, что мощности передвижного ДГ не хватает, и никому до этого дела нет. Я узнал также, что мой бывший ближайший помощник по благоустройству на острове мичман Мартюшев Паша теперь служит в Разбойнике в новом цеху приготовления противолодочных ракет мастером, его жена Валентина родила второго пацана и работает в штабе 2684 Базы оружия, как теперь называется наш бывший склад. Ушел я с острова уже в полной темноте, по приходу в Разбойник сразу ушел в каюту спать, но спать на корабле было уже как-то непривычно, да еще то и дело звонил звонок на переборке, которым часовой на юте вызывал дежурного по кораблю. Пришлось терпеть все неудобства корабельной жизни, от которой я уже порядком отвык.

На другой день я немного походил по кораблям участникам состязания, проверил их подготовку к мероприятию, ознакомился с ходом разработки решения штабом дивизиона, а потом в штабе Базы оружия нашел Валентину Мартюшеву, которая мне очень обрадовалась и пригласила вечером к себе домой. Я прошелся по поселку, встретил гулявшую с ребенком жену Ивженко, она прямо-таки обомлела от моего преобразования. Зашел в магазины поселка, в продовольственном меня опять же узнала одна из продавщиц и пообещала вечером продать мне пару шоколадок, которых не было на витрине. Вечером я прикупил букет цветов в одном из частных домиков поселка, купил шоколадки в магазине и пошел к Мартюшевым в гости, они жили в "хрущевке" напротив когда-то моего дома. Паша уже вернулся со службы, и наша встреча была довольно-таки бурной. Валентина растаяла от цветов, дети были довольны шоколадкам, мы уселись за стол, у Паши был запас продукта, и мы за воспоминаниями и разговорами просидели где-то часов до 5 утра. Потом они уложили меня спать в отдельной комнате, а сами невыспавшиеся ушли на работу. Я проспал до обеда и только на обед пришел в бригаду.

В бригаде Саша Зозуль уже придумал мне на после обеда новое занятие: в заливе пошла камбала, и он утащил меня на катере ПРС на рыбалку. Мы встали посреди северного прохода в заливе и за пару часов надергали ведро камбалёшек. Когда мы вернулись в дивизион, он предложил пойти на корабль, пожарить там рыбу и посидеть. Мне не очень понравились эти посиделки на корабле, я с проходной торпедного цеха позвонил Валентине Мартюшевой и спросил у нее, не будет ли она против, если к ним заявятся трое мужиков с ведром рыбы. Она сразу согласилась, пошли я, Саша Зозуль и Володя Чикалев. Паша оказался дома, Валентина занялась рыбой, мы столом, тем более продукт у Зозуля был с собой. Рыба была скоро нажарена, и мы под свежую жареху просидели за болтовней до самого позднего вечера.

На следующий день мы рассмотрели и одобрили решение командира тральной группы на проведение состязательного траления, потом съездили с комбригом в Промысловку, утвердили решение у командира ВМБС и вернулись в Разбойник, чтобы на следующий день выйти в море. В этот же день мы вызвали в Разбойник вертолетчиков на инструктаж по их участию в состязании. Вертолётчики, как им и положено, прилетели на вертолете, сели на боно-сетевую площадку, чем произвели фурор и некоторый переполох в поселке. Состязания были проведены нормально, только, помню, при передаче двум вертолетам Ми-14БТ двумя бтщ на одном из бтщ к тралу ГКТ-3В забыли подсоединить вертолетный буксир. Я заметил это, когда вертолеты летели с тралами по участку траления по слишком вертикальному расположению буксира трала и отсутствию на нем плавучести, и обратил на это внимание Володи Чикалева. Он пытался запудрить мне мозги, что мол всё сделано правильно, я же попросил его позже в этом внимательно разобраться, что он впоследствии сделал и признал мою правоту.

После морской части мы поехали в штаб ВМБС, дали оттуда телеграмму в БП ВМФ о результатах работы, и мне опять предложили на катере Командующего флотом вернуться во Владивосток. На катере возвращалась та же самая комиссия штаба флота, и я опять встретился с В.Д.Цыганковым. У меня была с собой бутылочка продукта, мы с ним засели в каюте командира катера и благополучно проболтали весь переход. Это была наша последняя встреча, ведь 7 февраля 1981 года он погибнет вместе со многими тихоокеанцами в разбившемся под Ленинградом самолете.

Вернувшись в гостиницу чтобы готовиться к отлету домой, я встретил много московских офицеров, в том числе и Г.П.Ярового, которые прибыли в составе комиссии для проверки итогового учения флота. Скоро ко мне подъехал офицер из МТУ флота и передал распоряжение от начальника УПВ мне включиться в эту комиссию в группу В.И.Бушуева. Пришлось ехать в МТУ и связываться с В.И.Бушуевым, который в это время находился в Совгавани. Он так небрежно дал мне команду: срочно ехать в Стрелок, сесть там на тарк "Минск" и прийти на нем к нему в Совгавань. Просить у начальника МТУ флота машину мне как-то было не с руки, я поехал в Стрелок на рейсовом автобусе до Промысловки, потом на рейсовой "коломбине" до Нового пирса в б.Абрек. У пирса на крейсере "Варяг" я нашел начальника штаба бригады, в которую входил тарк "Минск", и сообщил ему о своем задании. Он сказал мне, что я опоздал, "Минск" уже ушёл, а так как был уже вечер, то он определил меня на ночлег на крейсер "Таллинн", а утром я уехал обратно во Владивосток. Там я проболтался дня три без дела, а потом по телефону получил от В.И.Бушуева "добро" на возвращение в Москву, что и сделал рейсовым самолетом.

Таким стало мое первое посещение ТОФ через 6 лет после убытия оттуда, оно было и единственным за время моей службы в УПВ ВМФ. Почему-то, не помню, я не встретился во время этой поездки с Колей Ковальчуком, вроде бы, он был в командировке где-то на Камчатке.

Каспийская флотилия.

В Баку мне тоже очень хотелось съездить, а долго уговаривал на это Г.П.Ярового, и вот где-то году в 1984-1985-м он послал меня и туда на состязательное траление. В Баку в аэропорту меня встретил комбриг 106 бковр, по пути в город меня удивили заросли каких-то кустов по бокам дороги, увешанные какими-то зелеными ягодами. Оказалось, что это оливки, что меня, конечно, очень удивило. Второе, что меня удивило, при въезде на флотилию стояли металлические ворота, на которых красовалась надпись "Краснознаменная Каспийская флотилия", я впервые встретил объединение ВМФ с надписью.

Поселили меня в гостевую комнату на бербазе, потом мы пообедали в салоне комбрига на берегу, а после обеда в штабе бригады вскрыли конверт с заданием на состязание. Дивизион тральщиков, участвующий в состязании, состоял где-то из 4-5-и единиц мтщ пр.254М и тройки ртщ пр.1258. Мтщ пр.254 в это время оставались в строю только здесь, и я посетил их с некоторой ностальгией по своему первому тральщику на Сахалине. Пока штаб дивизиона разрабатывал решение на траление, меня на катере свозили на другой берег залива на Зых, где располагалась Объединенная база оружия флотилии. Там я ознакомился с хранением нашего оружия, а потом меня пригласили в сауну, где мы неплохо отдохнули от трудов праведных.

План учения утвердил командующий флотилией контр-адмирал В.В.Толкачев, он также пошел с нами в море наблюдать за ходом состязательного траления. Конечно, больших успехов от действий старых тральщиков ожидать не приходилось, кроме того, не было применено вертолетное траление, но действия личного состава были хорошими, что говорило о достаточной специальной и тактической подготовке всех категорий офицеров и матросов. Кстати, личный состав кораблей в значительной мере состоял из азербайджанцев, встречались они и среди офицеров, помню, даже начальник штаба днтщ был азербайджанцем, очень хороший и грамотный офицер, жаль, забыл его фамилию.

Оказалось, что перед нашим выходом в море комбриг послал в море КВН, переоборудованный из тщ пр.254, с задачей работы по предназначению, а также ловли рыбы осетровой породы. Мне же комбриг предложил при отъезде взять с собой килограмм 5-6 такой рыбки, я, естественно, не отказался. Но к концу нашей работы с КВН доложили, что ничего им поймать не удалось. Тогда наши корабли подошли к каким-то МРС, офицеры взяли у рыбаков пару ящиков только что выловленной кильки и пообещали мне через пару часов вкусненный деликатес. Они каким-то там специальным способом присолили эту кильку и еще в море пригласили меня на пробу. Помню, вошел я в кают-кампанию, за столом сидят офицеры во главе с адмиралом и комбригом, руками чистят кильку и с удовольствием её поглощают, причем у них весь рот в чешуе. Я попробовал несколько рыбок, мне что-то не очень понравилось, и я скромно отказался от этого деликатеса. При возвращении с моря мы дали телеграмму в БП ВМФ о проведенной работе, потом еще раз съездили на Зых в баню, и я стал готовиться к отъезду.

И здесь возникла проблема с билетом на самолет. Комбриг сказал, что с кассами у него все схвачено, но через тройку часов он доложил о своём провале. Оказалось, что в эти дни в Баку проходил какой-то международный химический симпозиум, и как раз в эти дни делегаты разлетались по домам, в основном, через Москву. Комбриг предложил мне единственно оставшийся путь: мне лично попросить одного из его командиров мтщ достать билет. Оказалось, что у него служил командиром корабля сын первого заместителя Председателя Совета Министров Азербайджанской ССР, капитан 3 ранга, фамилию не называю, чтобы не ошибиться. Сам комбриг к нему обратиться не мог, так как командир имел пристрастие к "бахусу", периодически прогуливал службу и, естественно, наказывался комбригом. Я пошел на корабль к этому командиру и попросил его помочь с билетом. Командир оказался вполне нормальным молодым человеком, он сразу согласился это сделать, только попросил получить разрешение у комбрига на сход, а также помочь ему получить на корабль новый плавкабель трала ТЭМ-52, который у него на корабле здорово истрепался, а на Базе оружия флотилии их не было. Добро комбрига было получено, плавкабель я ему пообещал, и где-то часа через три я держал в руках билет на ближайший самолет в Москву. Перед отъездом комбриг все-таки решил меня угостить осетром, мы на машине объездили все пляжи Баку, и только на морвокзале нашли шашлык из осетра, который благополучно и попробовали, было очень вкусно. В самолете со мной и на самом деле рядом сидели какие-то немцы из ФРГ, и, хотя я и был в форме, мы все-таки пытались о чем-то поболтать без обсуждения секретов. По прилете в Москву первое, что я сделал на службе, это собрал данные о наличии тралов ТЭМ-52 на Черноморском и других флотах и выписал наряды на отправку их на Каспийскую флотилию.

Ленинградская ВМБ.

Вообще-то при службе в УПВ проверять корабли и части ЛенВМБ мне не пришлось, даже на Ладоге, где проводилось довольно много испытаний моего оружия, я так ни разу и не был. Но в Кронштадте располагался 18 Арсенал ВМФ, который, с одной стороны, являлся центральным и подчинялся УПВ ВМФ, с другой, территориально и организационно подчинялся ЛенВМБ. Так вот этот арсенал мне пришлось проверить дважды.

Первый раз я был послан туда где-то году в 1983-84-м для ревизии хранимого там минного и противоминного оружия старшим группы специалистов этого профиля. В группу я взял 2-х специалистов от 172 ВП МО в НИИ "Гидроприбор" и 2-х специалистов от 28 НИИ. От 172 ВП это были заместители руководителя ВП по соответствующим направлениям, от 28 НИИ - соответствующие специалисты минер и тральщик от нашего 7-го управления. Было это где-то в марте месяце, мы все встретились на Балтийском вокзале в Ленинграде, на электричке доехали до Ораниенбаума, оттуда на пароме переправились в Кронштадт. Пара человек из группы оказались заядлыми рыбаками, и всю дорогу обсуждали состояние прибрежного льда на заливе и ход корюшки в нем, сетуя, что не могут оказаться на льду. Мы несколько неожиданно свалились на голову начальника арсенала, но он не растерялся, сразу договорился о выделении нам номера в гостинице КМОЛЗа, выделил нам кое-что из своих запасов на вечер. В гостинице нам дали громадный номер, в котором мы поместились все пятеро, что облегчало нам проведение совещаний и столование. Мы довольно основательно познакомились со многими объектами хранения нашего оружия на самом острове, фортах и даже на территории КМОЛЗа, с организацией ремонта его в цехах и организацией самих цехов, то есть с организацией работы Арсенала как предприятия. В целом, деятельность 18 Арсенала по нашей линии мы признали вполне удовлетворительной, хотя и были отмечены некоторые недоработки, на которые мы обратили внимание в акте проверки.

Кстати, на Арсенале хранилось значительное количество мин, снятых с вооружения ВМФ, но оставленных в резерве, в частности, мин ЯМ. На одном из фортов я попросил вскрыть несколько мин и, надо сказать, даже удивился их идеальному состоянию внутри, несмотря на очень длительный срок хранения. Одновременно мы вечерами в нерабочее время познакомились с самим городом, что лично для меня оказалось полезным, ведь первое и последнее мое знакомство с Кронштадтом состоялось аж в 1959 году и практически забылось.

Второй раз я попал на 18 Арсенал 8 мая 1986 года по приказу нового начальника УПВ ВМФ контр-адмирала Г.В.Емелина для проверки караулов накануне праздника Дня Победы. В этот день я приехал утром в Ленинград, меня на вокзале встретил заместитель руководителя 172 ВП МО по ПМО и проводил на пристань у Тучкова моста, откуда тогда ходили "Метеоры" до Кронштадта. От причала в Кронштадте я неторопливо прогулялся до штаба Арсенала, где и представился начальнику с вручением ему предписания на проверку. У Арсенала оказалось где-то 3-4 гражданских караула ВОХР и один военный караул из матросов Арсенала. Я взял дежурного по Арсеналу, он же дежурный по караулам, и на выделенном нам "газике" объехал все караулы. Во всех караулах ВОХР, я бы сказал, был идеальный порядок, служба неслась очень качественно. В одном из них разводящей была симпатичная молодая женщина, мне рассказали, что когда она ещё работала постовым, то даже слегка пырнула штыком своего ухажера при его попытке пьяным попасть к ней на охраняемый объект. Я попросил её произвести неполную разборку её пистолета ПМ, что она с блеском и сделала. Всё-таки у меня был достаточно большой опыт и несения службы в караулах и проверок караулов, но здесь мне серьёзно ни к чему придраться не удалось.

Совсем другая картина оказалась в военном карауле. И подготовка состава караула оказалась очень слабой, и порядок в караульном помещении соблюдался недостаточно. Пришлось записать в постовую ведомость довольно много замечаний.

После обеда я уже закончил проверку, купил в магазине пару бутылок водочки, которая в Кронштадте продавалась свободно в то время, когда в Ленинграде купить её было проблемой, и на пароме перешел в Ораниенбаум, а потом на электричке заехал к сватам и поздно вечером сел на поезд в Москву. Моим докладом о результатах проверки Г.В.Емелин остался доволен.

14.19. Сборы минеров флотов.

Раз в два года по нечётным годам УПВ ВМФ устраивало в Ленинграде сборы офицеров минно-торпедной специальности флотов и военно-морских организаций по специальности, мы их называли просто "сборы минеров". Целью этих сборов было обобщение опыта флотов по подготовке специалистов нашей специальности и внедрение этого опыта во всем ВМФ. Чаще всего сборы проходили в помещении 28 НИИ МО на Обводном канале, иногда в других организациях, например, при мне пару раз они были в ВВМУПП. Эти сборы мы вбивали в Организационно-методические указания по подготовке ВМФ на год, поэтому планировались соответствующие финансовые расходы на их проведение, которые шли, в основном, на командировочные расходы участников сборов с флотов. Планировалось определенное количество участников от каждого флота, флотилии, ВМБ, но они могли представлять и больше, но уже за свой счет. Руководителем сборов являлся, естественно, начальник УПВ ВМФ, а готовил их непосредственно 5-й отдел УПВ с привлечением всех офицеров управления. На флоты и в наши организации рассылались темы докладов, с которыми предлагалось выступить их представителям на этих сборах как на пленарных заседаниях, так и на заседаниях секций по нашим минно-торпедным специализациям.

От УПВ в сборах участвовали все начальники отделов или их заместители, а также офицеры отделов по назначению отделов. Начальники отделов отвечали за проведение заседаний секций по своей специализации. Начиная с 1977 года я участвовал во всех сборах раза три с С.Д,Могильным, а потом с А.Т.Костюченко. Эти сборы предоставляли прекрасную возможность повидаться со многими моими однокашниками по училищу, академии, а также со знакомыми по службе на флоте, поэтому я никогда не отказывался от участия в этих мероприятиях.

Продолжались сборы обычно 3 дня: в понедельник - заезд, размещение, регистрация участников, открытие сборов и пленарное заседание до 18 часов; во вторник - до обеда пленарное заседание, после обеда - заседания по секциям до 18 часов; в среду - до обеда пленарное заседание и подведение итогов сборов, после обеда - разъезд участников сборов. В докладах участников освещались новые направления и приемы в минно-торпедной подготовке наших специалистов и в тактическом использовании нашего оружия, а также выявлялись, можно сказать непосредственно с мест, и недостатки в оружии и в документах по его использованию, были и предложения по улучшению всех этих вопросов. Всё это нами обобщалось, я, в частности, обобщал все затронутые особенно флотами вопросы использования минно-трального оружия. По возвращении в Москву я готовил директиву начальника УПВ ВМФ институту, военным представительствам и МТУ (МТО) флотов по устранению выявленных на сборах недостатках. Таким образом, сборы минеров играли свою положительную роль в минно-торпедной подготовке.

Первые пару раз я останавливался жить во время сборов на квартире у тещи, но приходилось рано уходить из дома и поздно приходить домой, так как все мероприятия на сборах имели как официальную часть, так и неофициальную, которая частенько затягивалась допоздна. Поэтому я стал заказывать гостиницу для жилья, что значительно упрощало неофициальные части сборов, так как в гостинице все участники были, практически, в одном месте, и я никому из домашних не мешал.

Во время сборов я встречался очень со многими знакомыми и друзьями. Во-первых, в Ленинграде осели очень многие мои однокашники по училищу и академии и в институте и в академии, в военных представительствах, и все они обязательно посещали сборы. Встречались знакомые и с флотов, очень мне запомнилась встреча с Б.В.Тучемским, который приехал аж с Камчатки, куда он перебрался из Разбойника. Мы с ним очень сердечно поболтали о жизни.

На сборах 1981 года мы с Мишей Бухарцевым решили в последний день сборов встретиться нашим старым училищным коллективом, позвонили Вадиму Кириллову, он идею одобрил и предложил собраться у него. В этот день после обеда я закончил свои дела по сборам в институте, рассчитался с гостиницей и где-то часам к 18-ти подъехал домой к Вадиму. Татьяна уже накрыла стол, мы расцеловались, скоро подъехал и Миша с Тамарой. В общем, вновь через 20 лет собралась наша пятерка, как когда-то мы собирались у Тамары Николаевны - мамы Миши. Не хватало только моей Валентины, но она и тогда присоединилась к нам немного позже. Мы хорошо посидели, прилично выпили, и я уже начал подумывать собираться на поезд, уезжали мы "Стрелой" в 23.55. И тут Миша с Тамарой заявили, что мы обязательно должны заехать к ним, так как у них дома тоже накрыт стол. И тут началась суматоха: Вадим стал срочно вызывать машину, он был уже заместителем начальника отдела оперативного и БП штаба ЛенВМБ, и она ему была положена. Скоро машина "УАЗик" пришла, мы срочно погрузились в нее и поехали куда-то в район станции метро "Купчино". Там мы по сугробам пробрались к дому Бухарцевых, поднялись к ним в квартиру, сели за стол, выпили еще пару тостов, потом опять погрузились в машину и поехали на Московский вокзал, до отхода поезда оставалось минут сорок. Когда мы подъехали к вокзалу, Татьяна Кириллова, как самая трезвая, быстро оценила остановку, подхватила меня под руку и быстренько повела на перрон. Там она завела меня в вагон и провела в мое купе прямо до моей полки. Её появление в купе вызвало довольно сильный фурор среди оказавшихся там и рядом в коридоре многих наших офицеров, послышалась куча комплиментов и приглашений поехать с нами, но она их отвергла и убежала к Вадиму, который, не торопясь, шел по перрону в поисках нас. Потом народ еще долго восхищался моей спутницей, мы еще выпили по стопарику за неё, и я завалился спать.

На сборах 1983 года я был с А.Т.Костюченко, поселили нас в гостинице "Москва". В это время мой сын Виктор учился в ВВМУПП, и я вечером пригласил его к нам в гостиницу в гости. Вечером я с Костюченко после официальной части в институте вернулся в гостиницу, встретил Виктора и провел его в номер. Не успели мы определиться с дальнейшими действиями, как в номер заявилось несколько наших офицеров, и пригласили Костюченко и меня в другой номер на встречу выпускников ВВМУИО разных годов выпуска, которые оказались на сборах. Мы попросили Виктора пока посидеть в номере, пошли туда, там собралось порядка 10 - 12-ти человек - все "оружейники", причем выпусков ранее моего. Мы просидели там порядка часа, вспомнили наше училище, наших ребят, в общем "всплакнули". Когда мы с Алексеем вернулись в свой номер, то кроме Виктора обнаружили там суетящихся уже у накрытого стола двух гражданских лиц. Оказались это представители минного отделения ЦНИИ "Гидроприбор" С.Г.Прошкин и второй не помню кто. Как истинные минеры, они не могли упустить возможности повстречаться со своим главным заказчиком. Так что пришлось моему Виктору под моим строгим контролем посидеть с нами, а потом уехать в училище к установленному сроку.

В целом, эти сборы до сих пор вызывают у меня только приятные воспоминания от многих встреч с хорошими людьми.

14.20. Связь с искусством.

За время моей службы в УПВ ВМФ мне пришлось пару раз поучаствовать, в некотором роде, в консультационных мероприятиях кино - и театрального искусства.

Первый случай участия в появлении кинофильма "Аллегро с огнём" я описал в книге Р.А.Гусева "Основания минерского ремесла". Этот случай автор включил в свой сборник с моей подачи, у меня этот рассказ получился, когда я читал черновой вариант книги и решил дополнить ее своими воспоминаниями. Может, кто-то и не читал книги Р.А.Гусева, поэтому излагаю эту историю и здесь.

Где-то в 1976 или 1977 году в наш отдел на отзыв через Главкома ВМФ - Политуправление ВМФ - начальника УПВ ВМФ поступил сценарий художественного фильма с рабочим названием "Аллея алых тополей". Фильм должен был показать опасную работу минеров Черноморского флота по разминированию неконтактных мин, которые немцы применили сразу с началом Великой Отечественной Войны. Там же были освещены работы по уменьшению опасности подрыва кораблей на этих минах, в частности, путем размагничивания кораблей, большое участие в эти работах принимал и будущий Президент Академии наук СССР академик А.П.Александров.

Работа была поручена Е.Я.Разумовскому как самому умному и опытному, тем более помнящему те времена. Евгений Яковлевич, не торопясь, взялся за это дело, и частенько развлекал нас, зачитывая отдельные сценки сценария типа: "на Черноморский флот прибыл ученый Александров А.П., который отличался от нынешнего академика полным отсутствием лысины".

Однако через 1,5 - 2 месяца отзыв с замечаниями был написан, подписан у Главкома ВМФ и отправлен по нужному адресу. У нас все про него благополучно забыли.

И вдруг где-то в январе - феврале 1980 г. С.А.Бутову звонят из Политуправления ВМФ и говорят, что завтра в кинотеатре "Черемушки" в 15.00 состоится премьерный показ кинофильма "Аллегро с огнем", на который он и приглашается. Оказывается это тот самый фильм, отзыв на который мы "рожали". С.А.Бутов согласился было приехать, но потом видимо посчитал, что это не его уровень, и послал на мероприятие своего заместителя Петрова С.П., который в свою очередь решил послать на это мероприятие меня как противоминщика, так как сам торопился домой к молодой жене и малолетним детям.

Мне послать вместо себя было уже некого, но я сделал другой ход: взял у начальства санкцию на поездку вместе со мной минера Володю Ильина. Санкция была получена, но тут Ильин сказал, что неплохо бы взять с собой Приказчикова Михаила Сергеевича, который был начальником минно-трального отдела 4 Главка Минсудпрома, нашим хорошим старшим товарищем и даже по его рассказам участвовал в молодые годы в разоружении неконтактных немецких мин и в команде А.П.Александрова. Сам Михаил Сергеевич согласился участвовать в мероприятии, но попросил узаконить свое согласие у начальника Главка. Звонок по линии Бутов - Левченко окончательно утвердил состав группы: я - Ильин - Приказчиков.

На другой день где-то в 14 часов мы собрались у подъезда служебного дома N 2 ВМФ в Б.Комсомольском переулке, ввиду неясности общей обстановки были взяты в портфель пара бутылок водки, и поехали на станцию метро "Новые черемушки". Около 15 часов мы прибыли в кинотеатр "Черемушки" и были проведены в кабинет директора.

В кабинете директора кроме ее самой оказались: капитан 2 ранга из Политуправления ВМФ, майор - начальник 3-го отделения Черемушкинского районного военкомата, два полковника - ветераны ВОВ, два не самых главных артиста и помощник режиссера фильма, а также молодой парень - режиссер данного мероприятия. Мы ему сообщили, что Ильин Володя готов пару слов сказать о современном минном оружии ВМФ, а М.С.Приказчиков - о работе в годы ВОВ.

Потом всех нас повели в кинозал, полностью заполненный обычными кинозрителями в верхней одежде (тогда ходить в кино народ очень любил). Мы прошли на небольшую сцену перед экраном и сели на стулья. Директор кинотеатра в качестве вступительного слова коротко сказала о героизме советского народа в период ВОВ и что частичка этого героизма будет показана в новом фильме. Затем майор из военкомата рассказал о народном ополчении, формировавшемся в Черемушкинском районе г.Москвы, о героизме москвичей. В качестве примера он дал слово двум полковникам - ветеранам, которые уже заученными фразами коротенько рассказали об уничтоженных ими танках и фашистах.

Далее выступил Володя Ильин, который коротенько рассказал о современных минах и минерах без раскрытия военной тайны, а в стиле легкой болтовни, на которую он был мастер. Следующим предоставили слово М.С.Приказчикову, как участнику давних событий, но он мог только кратко сказать тост из двух слов, а выступать перед публикой он просто не умел. Но произнесенные им несколько слов типа "мы тоже" оказались достаточными. После всего этого заиграла бравурная музыка, пионеры поднесли всем участникам по гвоздичке, и торжественная часть была закончена.

Я пытался выяснить, куда нам сесть смотреть фильм, но директор предложила всем зайти к ней в кабинет. И.... это было какое-то чудо: во весь кабинет был накрыт стол, который ломился от выпивки и закуски. По тем временам это было чудо: водка правда была одного сорта, но ее было много, шампанское, а закуски - все от икры до любого мяса, зелень и т.д. и т.п.

Народ занял позицию за столом и начал произносить тосты, интенсивно выпивая и закусывая, при чем при порыве одного из военных все-таки посмотреть фильм один из артистов сказал, что фильм так себе и менять этот стол на место в зале абсолютно ни к чему. Таким образом, просидели почти весь фильм и только к самому его концу несколько человек, в том числе наша флотская группа пробралась в зал где-то на последний ряд. Всем уже мало что было понятно, но приходилось все время осаживать М.С.Приказчикова, который то и дело пытался кричать, что все было не так. Поэтому из зала пришлось уйти, пойти в кабинет, который практически освободился, выпить на посошок, прихватить закусочки и ретироваться на улицу.

На потемневшую улицу вышли вместе наша группа, капдва из Политуправления ВМФ и майор из военкомата. Так как М.С Приказчиков был уже очень хорош, то его вместе с политрабочим отправили в метро, и они обещали четко доехать до дома. А я, Володя Ильин и майор из военкомата задумались, нас просто грызла мысль о неиспользованных двух пузырях, которые покоились в портфеле. Было принято решение: оставлять их на завтра просто не по-коммунистически. Рядом с метро "Новые Черемушки" на площадке стояло несколько снегоуборочных автомашин без дела. Поэтому означенная троица забралась среди этих автомашин, чтобы не особенно светиться, и на ступеньке одной из них накрыла стол, достаточно неплохой. И под приятный разговор, учитывая к тому то, что у меня в этом году сын кончал школу, а майор из военкомата обещал содействие в прохождении военкомата для поступления сына в военно-морское училище, как-то незаметно эти две бутылочки были уговорены и уже не представляли ни для кого никакого смущения.

Какая реакция жен на прибывших после этого мужей нас особенно не интересует, главное, что все добрались до дома, а фильм "Аллегро с огнем" был принят авторитетной комиссией и вышел на экраны страны.

А где-то в апреле 1984-85 года меня вызвал заместитель начальника УПВ контр-адмирал С.П.Петров и приказал следовать за ним. Мы, не торопясь, пешочком прошли с ним через площадь Дзержинского мимо Детского мира вниз до улицы Горького, перешли на другую сторону улицы к гостинице "Интурист" и вошли в рядом располагающийся Московский драматический театр имени М.Н.Ермоловой. Оказалось, что театр поставил спектакль о героической работе флотских минеров по разоружению обнаруженных в море оставшихся от войны вражеских мин в настоящее время. Театр планировал показывать этот спектакль во время шефских поездок на флоты. Администрация театра вышла на командование ВМФ о просьбой о консультировании этого спектакля, и соответствующая команда докатилась до С.П.Петрова, а он решил для этого дела прихватить и меня. Постановщик спектакля пригласил нас в зрительный зал, и нам показали весь спектакль в течение порядка 2,5 часов. Мы добросовестно высидели это время, с долей некоторого скептицизма просмотрели спектакль, потом в кабинете главного постановщика и артистов спектакля поделились своими впечатлениями и замечаниями. Сначала я пытался объяснить некоторую абсурдность представленных в спектакле действий минеров, учитывая уж очень большое время, прошедшее после войны, когда аппаратура мин уже полностью вышла из строя, и найденные мины просто уничтожаются, как взрывоопасные предметы, и никто в них уже не ковыряется. Но С.П.Петров предложил сразу уйти от фактического смысла спектакля, а принять содержание как художественный вымысел автора. После этого мы высказали довольно много замечаний по оформлению сцен спектакля, по форме одежды и внешнему виду артистов, по их некоторым высказываниям и флотским выражениям. Нас внимательно выслушали, записали все замечания и пообещали всё устранить на следующей репетиции спектакля, о времени которой мы будем предупреждены.

Таким образом, нам с С.П.Петровым пришлось ещё 2 раза сходить в театр на репетиции, где постановщик и артисты добросовестно пытались учесть наши замечания, а мы в процессе этих просмотров попытались усмотреть все мелочи в их действиях. После второй репетиции я даже пообещал главному герою спектакля подарить настоящий знак ВМФ "За боевое траление", что и сделал на третьей репетиции. Хочу объяснить, откуда у меня оказался этот знак.

Я пришел на службу в УПВ в августе 1975 года, а в этом году по ходатайству заместителя Главкома ВМФ по боевой подготовке адмирала Г.А.Бондаренко, поддержанного Главкомом ВМФ адмиралом флота Советского Союза С.Г.Горшковым, приказом МО СССР N 141 от 16 мая 1975г. был учрежден нагрудный знак "За боевое траление" для поощрения военнослужащих ВМФ, отличившихся в боевом тралении, уничтожении и разоружении морских мин и проявивших при этом мужество и мастерство. Согласно Положению награждение производилось приказами Главкома ВМФ по представлению командующих флотами и флотилиями. Первыми знаками были награждены советские моряки из отряда контр-адмирала С.П.Зуенко, открывшие в Бенгальском заливе доступ к главному порту Бангладеш г. Читтагонг, и подчиненные капитана 1 ранга А.Н.Аполлонова, протралившие 1250 квадратных миль Суэцкого залива. Об этих награждениях узнали на флотах уже демобилизованные воины, и где-то в сентябре 1975 года в УПВ на имя С.А.Бутова пришло коллективное письмо от его бывших сослуживцев, которые в его команде намного раньше участвовали в борьбе с минной опасностью во Вьетнаме. Они тоже захотели иметь этот знак и приложили к письму список человек на 30 участников этой эпопеи. С.А.Бутов поручил капитану 3 ранга В.Басанцу, который в то время был прикомандирован к нашему отделу из одного из московских ВП, подготовить и оформить соответствующий приказ ГК ВМФ о награждении знаком этих людей. Дополнительно он приказал включить в приказ, естественно, себя, С.Д.Могильного, а также кого-то из других своих знакомых и представителей института, в частности, А.А.Кондратовича и В.Б.Зарина. В.Басанец промучился с согласованием и оформлением этого приказа и с получением оформленных знаков где-то с полгода. Потом у него началась другая эпопея: для тех, кто еще служил, он раздал и разослал знаки довольно быстро, а вот с теми, кто уже закончил службу, вышла очень большая заминка. В.Басанец через фигурантов приказа письмами искал адреса демобилизованных воинов, потом через соответствующие военкоматы уточнял их местонахождения, и высылал в эти военкоматы знаки с заполненными удостоверениями для вручения награжденным. Таким образом он провозился где-то с год и вручил все знаки, за исключением трех. Где-то в середине 1977 года В.Басанца вернули в его ВП, при уходе из отдела он передал мне три оставшихся знака с пустыми удостоверениями. Я продолжать поиски не стал, потому что это было практически безнадежно. Два знака я подарил, уж не помню кому, а один планировал оставить себе, ведь я все-таки во время службы на ТОФ участвовал в боевом тралении при испытаниях трала ПДСТ-1 и уничтожил около десятка мин времен войны. Вот этот знак я и подарил артисту.

Окончательный прогон спектакля был назначен накануне Международного Дня 1 Мая. Администрация пригласила на это мероприятие всех, кого мы захотим, с супругами и родственниками. С.П.Петров и я, как непосредственные консультанты, пришли с жёнами, пришли и многие офицеры нашего управления. Остальные места в зале были заполнены участниками парадного расчета полка морской пехоты, которые в Москве готовились к первомайскому параду и были приглашены на спектакль. Прошел спектакль под аплодисменты зала и был утвержден в репертуаре театра имени М.Н.Ермоловой, жаль не помню его названия и не знаю, что с ним стало потом.

15. Аппарат управления Боевой подготовки ВМФ (1987-1991 годы).

15.1. Первый год в БП ВМФ.

Как я уже упоминал, при назначении начальником УПВ ВМФ контр-адмирала Г.В.Емелина обстановка в УПВ значительно изменилась и, по моему мнению, в худшую сторону. Он пробился в Москву, я считаю, не для работы по дальнейшему укреплению минно-торпедного оружия, повышению его авторитета в Вооруженных силах, а для каких личных корыстных интересов своей карьеры. Кстати, это несколько в завуалированной форме подтверждает и Рудольф Гусев в своей книге "Такова торпедная жизнь". С его приходом, несмотря на недовольство А.Т.Костюченко, я стал более активно подбивать клинья к Г.П. Яровому, который заканчивал службу, на предмет представления своей кандидатуры ему на замену. Кроме того, в Боевой подготовке ВМФ в Отделе подготовки надводных кораблей появился наш Боря Черных, который тоже замолвил за меня словечко.

И вот в декабре 1986 года был подписан приказ Главкома ВМФ о моем назначении старшим офицером Отдела подготовки надводных кораблей Аппарата управления боевой подготовкой ВМФ (так в этом же году стала называться БП ВМФ). В самом начале января 1987 года я сдал дела в УПВ ВМФ и прибыл на службу в Главный штаб ВМФ на 8-й этаж в комнату, где сидел Боря Черных. Он сразу повел меня к начальнику отдела, им был уже контр-адмирал Скворцов Евгений Александрович, который пришел на эту должность с СФ с должности командира 170 брпк в 1980 году на смену контр-адмиралу А.П.Ушакову. Е.А.Скворцов представил меня остальным офицерам отдела:

заместитель начальника отдела капитан 1 ранга Стефанов Алексей Георгиевич, бывший комбриг 170 брпк 7 опэск СФ;

старший офицер капитан 1 ранга Черных Борис Пантелеевич, бывший командир тарк "Новороссийск" 10 опэск ТОФ, вел подготовку крейсеров, в том числе авианесущих, и артиллерийских кораблей;

старший офицер капитан 1 ранга Косов Александр Семенович, бывший командир бпк "Маршал Ворошилов" 10 опэск ТОФ, вел подготовку противолодочных кораблей ВМФ;

старший офицер капитан 1 ранга Добровольский Валерий Станиславович, бывший командир бпк СФ, в настоящее время разрабатывал новый единый для ВМФ Курс подготовки надводных кораблей;

старший офицер капитан 1 ранга Максимов Владимир Кириллович, бывший начальник штаба бррка СФ, вел подготовку ракетных, торпедных и других катеров;

старший офицер капитан 3 ранга Александр... (фамилию, к сожалению, не помню), вел учет надводных кораблей ВМФ и их состояния.

Мне было поручено вести подготовку всех минно-тральных кораблей ВМФ и Военно-морскую подготовку судов всех гражданских ведомств, имеющих суда. Наш отдел занимал на 8 этаже три служебных помещения, в одном сидел начальник отдела, в соседнем - А.Г.Стефанов, Б.П.Черных и я, в третьем - все остальные.

Начальником АУ БП ВМФ в то время был адмирал Бондаренко Григорий Алексеевич, он же был заместителем ГК ВМФ по БП. У него было два заместителя: первый - вице-адмирал Зуб Виталий Иванович, и второй - контр-адмирал Федоров Юрий Александрович, он же был начальником Отдела подготовки подводных лодок ВМФ.

В 1987 году основными подразделениями АУ БП ВМФ, далее буду называть его просто БП ВМФ по привычке, были:

1-й отдел - организационно-плановый, начальником его только что был назначен из нашего отдела капитан 1 ранга Безшлей Михаил...;

2-й отдел - подготовки подводных лодок, начальник отдела он же заместитель начальника АУ БП ВМФ контр-адмирал Ю.А.Фёдоров;

3-й отдел - подготовки надводных кораблей, начальник отдела контр-адмирал Е.А.Скворцов;

4-й отдел - учебных центров и материально-технического обеспечения, начальник отдела контр-адмирал Аббасов Абдулихат Умарович;

отдел береговых ракетно-артиллерийских войск и морской пехоты (БРАВ и МП), начальник отдела генерал-майор Сергеенко Борис Иванович;

группа главного штурмана ВМФ, главный штурман ВМФ капитан 1 ранга Алексин Валерий Иванович;

группа физической подготовки и спорта ВМФ;

общая часть;

секретная часть.

БП ВМФ занимала весь 7-й и одну сторону 8-го этажа 10-ти этажного здания ГШ ВМФ. Кабинет начальника БП адмирала Г.А.Бондаренко вместе с комнатой отдыха и персональным санузлом располагался на 7-м этаже, рядом находились комната его адъютанта (был такой хулиганистый мичман, фамилию не помню) и комната дежурного по БП ВМФ. На 7-м же этаже располагался учебный класс всей БП, который был фактически нашим актовым залом, в котором нормально располагался весь личный состав вместе с гражданским персоналом. В нем мы проводили все совещания, партийные собрания, различные занятия. Оба заместителя начальника БП ВМФ располагались на 8-м этаже.

Потом Боря Черных постепенно познакомил меня со всеми офицерами БП ВМФ, а на ближайшем общем совещании меня представил им и вице-адмирал В.И.Зуб. Приняли они меня очень благосклонно и, надо сказать, я как-то быстро освоился в новом коллективе и стал его полноправным членом. Оклад мне положили точно такой же как и в УПВ, где он у меня был практически по верхней вилке, а здесь он был по средней вилке. Таким образом, в финансовом отношении я ничего не выиграл, но моя Валентина потребовала прибавки в связи с моим как бы повышением, пришлось кое-что выделить ей из заначки.

Коллектив БП ВМФ в то время мне понравился тем, что большинство офицеров были из командиров соединений, кораблей и подводных лодок, то есть они прошли все ступени основной флотской службы, очень многое знали и умели, были намного независимее от других и запросто прямо напрямую могли критикнуть даже и начальника. Это я заметил на одном из ближайших партийных собраний, на котором доклад делал сам Г.А.Бондаренко и, читая его, несколько раз запнулся. На его попытку оправдания, что здесь что-то не очень ясно написано, из зала вполне открыто прозвучали слова, что доклад надо писать самому, тогда и все будет ясно. При этом было очевидно, кто это сказал, но никаких выводов к нему никто не делал.

Кстати, в партийной организации БП ВМФ состоял в это время на учете и Главком ВМФ Адмирал флота Владимир Николаевич Чернавин, и он периодически бывал на наших партийный собраниях, поднимая, так сказать, значимость наших решений, отсутствовал на собраниях он, обычно, по уважительным причинам, сообщая об этом секретарю партийной организации. Секретарём в то время был старший офицер 2-го отдела бывший командир пл капитан 1 ранга Поздняков Толя, и он каждый месяц встречался с Главкомом по поводу сбора партийных взносов. Главком при этом всегда интересовался у него обстановкой в БП ВМФ, так что Толя мог поднять любой вопрос перед высшим начальством, что он иногда очень редко и делал, стараясь не выносить сор из избы. (Кстати, это было в традиции ГШ ВМФ, что Главком состоял в парторганизации БП ВМФ, а НГШ - в парторганизации ОУ ГШ ВМФ).

Надо сказать, что и сам адмирал Г.А.Бондаренко считал себя достаточно независимым в руководстве ВМФ и обычно реагировал только на вызовы Главкома и ходил только к нему. На вызовы других начальников типа НГШ ВМФ он, обычно, посылал своих заместителей. Этим он в некотором роде здорово поднимал авторитет БП ВМФ среди остальных органов управления.

Все начальники в БП ВМФ старались регламентировать служебное время офицеров в Москве. Начальник прибывал на службу где-то в 8.30, до 9.00 заслушивал дежурного по выполнению плана боевой подготовки флотами за прошедший день. Эти данные дежурный получал вечером накануне шифртелеграммами с флотов, флотилий и отдельных эскадр и обобщал их в специальном журнале, который и предъявлял утром на доклад начальнику. В 9.00 у начальника БП собирались начальники отделов и групп для подведения итогов прошедшего дня и выработки плана на текущий день. Потом шла текущая работа ровно до 18.00, начальники сами старались не задерживаться и подчиненных старались не задерживать. В пятницу в 17.00 все собирались в актовом зале, первый заместитель начальника БП ВМФ вице-адмирал В.И.Зуб проводил читку приказов, поступивших за неделю, подводил итоги и разбирал возникавшие вопросы, но ровно в 17.45 это мероприятие заканчивалось, и все были свободны. Иногда это собрание посещал и сам адмирал Г.А.Бондаренко, тогда ему специально оставлялось время для его назиданий личному составу, главным оставалось окончание мероприятия в 17.45. Кто-то скажет, вот она "штабная жизнь", однако здесь начальники учитывали, что очень много времени мы проводили в различных командировках на флотах, а уж там у нас рабочий день был уж очень "ненормированный". Кроме того, в периоды "штабных учений и тренировок" Генерального и Главного штабов, конечно, ни о каком регламенте речи не могло быть, бывало и ночевали в кабинетах на столах.

Начиная службу в БП ВМФ, я первым делом в своей справочной тетради взял на учет все тральные силы и минные (сетевые) заградители всех флотов, их дивизионы и бригады. В результате у меня получилось около 400 тральщиков различных подклассов и 3 сетевых заградителя пр. 317. При этом у меня был заведен учет состояния готовности всех этих кораблей, за которым я неукоснительно следил. Это я делал с помощью нашего учетчика Александра..., у которого на рабочем столе стоял большущий зеленый монитор, с которого он мог войти в базу ВЦ ГШ ВМФ. В ОУ ГШ ВМФ и в ВЦ еженедельно поступали донесения с флотов и флотилий о состоянии их кораблей, этими сведениями пользовались и мы. Компьютерная техника в то время практически еще не получила такого развития, как сейчас, поэтому и эта связь с ВЦ была уже шедевром техники.

Бумажной работы в БП ВМФ было значительно меньше, чем в УПВ, входящие документы поступали реже, поэтому отрабатывать их можно было более основательно. К тому же пригодились мои навыки в печатании на машинке и умении хорошо править ошибки в напечатанных документах, что довольно быстро заметили начальники. Основной же нагрузкой офицеров БП ВМФ были командировки на флоты для их проверки по различным вопросам подготовки и её результатам и последующая отчетность по этим проверкам. Кстати, буквально через 1-1,5 месяца УПВ ВМФ проводило в Ленинграде традиционный сбор минеров ВМФ, на который был приглашен и представитель БП. Начальники определили на этот сбор меня, и я поехал в Ленинград уже как гость на сборе, внимательно все слушал и даже давал какие-то советы. Там же я по поручению Е.А.Скворцова встретился с начальником минной кафедры ВСОК ВМФ В.Г.Ворожцовым, с которым я познакомился, когда он был командиром 94 бртщ на БФ. Мы с ним обсудили некоторые вопросы нового Курса подготовки нк, который писал В.С.Добровольский.

После этой командировки я начал готовиться к последующим командировкам на флоты для проверок подготовки их минно-тральных соединений к действиям по предназначению. Я подчитал еще раз руководящие документы по этим вопросам, а, главное, я поднял один из последних актов Г.П.Ярового по результатам проверки одного из соединений флота и очень коротко и сжато законспектировал его на 2-х отдельных листах для руководства в составлении подобных актов в дальнейшем.

За 4,5 года моей службы в БП ВМФ произошло так много событий в моей службе на этой должности, что уже подзабылась их очередность. Поэтому постараюсь вспомнить основные события моего первого 1987 года службы, а остальное буду вспоминать по направлениям своей деятельности.

Где-то уже в апреле-мае состоялась проверка ЧФ по итогам зимнего периода обучения, руководителем проверки был сам Главком адмирал флота В.Н.Чернавин, а меня назначили старшим группы по проверке 68 брковр.

При этом мне очень нравилась организация подготовки командировок в БП ВМФ при проведении больших проверок флотов. В проверках участвовало где-то более половины офицеров БП ВМФ, во всяком случае, офицеры нашего отдела участвовали практически все, кроме В.С.Добровольского, который оставался писать свою работу. 1-й отдел оформлял на всех командировочные предписания, подписывал их у Г.А.Бондаренко и раздавал их нам. По ним мы здесь же в Главном штабе в филиале финчасти получали аванс и были готовы к поездке. В определенное время к штабу подходили автобусы, заказанные 1-ым отделом и отвозили нас на военные аэродромы: в Щербинке на аэродром Авиации ВМФ, если наша группа помещалась в маленькие самолеты типа АН-24, АН-26, или в Чкаловское на аэродром ВВС, если приходилось лететь большими самолетами типа ТУ-104, ТУ-154, ИЛ-62. На аэродромах нас ждали служебные самолеты, на которых мы долетали до пункта командировки. Там нас встречали автобусы флота, они довозили нас до гостиницы МИС флота, где нас уже ждали забронированные места, так что поселение не занимало много времени. Сразу после этого нас отвозили в штаб флота на совещание и представление нам командиров проверяемых соединений. После этого нашим обеспечением уже занимались они, но в штабах флотов всегда создавалась организационная группа, у которой всегда можно было решить возникающие вопросы и проблемы по организации нашей деятельности. Такая организация групповых проверок существовала при проверках всех флотов, и она существенно облегчала нашу работу.

Когда я в штабе ЧФ познакомился с комбригом 68 брковр (к сожалению не помню его фамилии, помню звали Юрий), он предложил мне добираться до б.Стрелецкой не на машине, а на дежурном рейдовом катере, ведь рейдовая служба Севастополя подчинялась бригаде. Я с удовольствием согласился, мы пешком спустились на минную стенку и там сели на катер. Я впервые ознакомился с выходом из Севастопольской бухты, с бухтами Карантинной, Песочной и Стрелецкой с моря при подробных объяснениях комбрига. В процессе проверки бригады я перезнакомился со всеми офицерами бригады и дивизионов, со многими из гражданского персонала. Так как впоследствии мы проверяли ЧФ довольно часто, практически ежегодно, ведь это все-таки Крым, а мне всегда приходилось работать или в 68 брковр или в 92 бртщ, то я стал в б.Стрелецкой почти своим. По результатам проверки я составил неплохой акт, поставил бригаде твердую "четверку", Г.А.Бондаренко принял акт с первого захода и утвердил его у В.Н.Чернавина. Так прошло моё первое участие в контрольной проверке ЧФ по итогам зимнего периода обучения.

В целом я практически сразу освоился в своей новой должности, хорошо сошелся со всеми офицерами, мичманами и гражданскими служащими БП, то есть нашел свое место в коллективе, тем более что в нем практически никто не знал минно-тральных сил ВМФ, а уж мелочей в этом деле тем более.

В начале лета 1987 года я отгулял отпуск, мы с женой съездили в какой-то, не помню, санаторий. В день выхода на службу из отпуска я сразу попал на совещание к Г.А.Бондаренко, который собрал всех оставшихся офицеров (многие в это время были в отпусках) и приказал всем ехать в ЦСК ВМФ для наведения там порядка. Оказалось, что буквально вчера Начальник ГШ ВС СССР маршал С.Ф.Ахромеев совершенно внезапно заехал в ЦСК ВМФ (а он очень ревностно ратовал за развитие в ВС физкультуры и спорта) и устроил там полный разгром за состояние дел и порядок на территории. ЦСК ВМФ подчинялся непосредственно БП ВМФ, то есть Г.А.Бондаренко, он имел там на берегу фактически личную сауну, в которой еженедельно по средам парился, а массаж ему при этом делал один из офицеров нашей Группы физподготовки. Нас оказалось не так уж и много, по приезде в клуб В.И.Зуб распределил нас по объектам клуба, мне достался бассейн. В бассейне в то время проводился ремонт, пришлось мне облазить все его помещения, где потихоньку копошились военные строители, и там я накопал множество нарушений и порядка и техники безопасности. Помню жуткий беспорядок был даже в помещении тренеров, а ведь это были, в основном, старшие офицеры. Когда мы вывалили все свои замечания начальнику ЦСК ВМФ, он схватился за голову, но пришлось все это ему устранять.

Через пару недель на совещании в отделе Е.А.Скворцов поднял вопрос о трудоустройстве командира крейсера "Грозный" (крейсер пр.58 БФ) капитана 1 ранга Пинчука Михаила Федоровича. Он лейтенантом пришел на крейсер "Грозный" и прошёл на нём все ступени по служебной лестнице до командира корабля, в этой должности к этому времени он также провёл уже достаточное время. На флоте он считался отличным офицером, был даже делегатом XXII съезда КПСС. Е.А.Скворцов довёл до нас предложение командования БФ назначить М.Ф.Пинчука командиром 118 брковр в Лиепае. Я высказал свои сомнения в этом назначении: во-первых, командир крейсера довольно далек от задач, стоящих перед бригадой овр, что может повредить боеготовности бригады, во-вторых, не станет ли такое назначение ударом по самолюбию командира крейсера, ведь они всегда считали овру чем-то не заслуживающим внимания. Но Е.А.Скворцов отмёл мои сомнения, заявив, что должность любого комбрига выше должности командира корабля, поэтому М.Ф.Пинчук должен переломить свою гордыню. А пострадать боеготовность бригады не должна, так как в ней достаточно подготовленные штабы бригады и дивизионов, которые быстро подготовят нового командира бригады. Мы дали своё согласие, и капитан 1 ранга М.Ф.Пинчук стал командиром 118 брковр ЛиВМБ БФ. Позже я познакомился с ним лично и подружился с ним, но об этом далее.

Где-то в конце лета начальник нашего отдела контр-адмирал Е.А.Скворцов был уволен в запас, как ходили слухи, за его некоторые нелицеприятные высказывания в кулуарах о Г.А.Бондаренко. Нового начальника довольно долго не назначали, и все это время Леша Стефанов и исполнял его обязанности.

Осенью этого года мы поехали проверять итоги 1987 учебного года на ТОФ. Меня назначили старшим группы проверки 7 бртщ, то есть опять мои любимые б.Чажма и п.Разбойник. Шли мы туда на белом "Альбатросе", катере командующего ТОФ, меня завезли прямо в Чажму, где белый катер опять же наделал переполоху. Командиром 7 бртщ был теперь капитан 2 ранга Тумель Виктор Казимирович, недавно назначенный на эту должность после окончания ВМорА, и проводил меня опять же в так знакомый штаб. Проверка шла обычным путем, но вдруг в Разбойник решил заехать сам Г.А.Бондаренко. Для комбрига это стало очень большой неожиданностью и головной болью. К тому же Г.А.Бондаренко приехал в Разбойник в состоянии крайней раздраженности: дело в том, что сначала в вертолет, на котором он решил лететь из Владивостока в б.Абрек, залили некачественное топливо, пришлось при начальнике это топливо сливать и заливать новое. Потом где-то полчаса езды от Абрека до Чажмы хоть и на "Волге", но по грунтовой дороге, где пыль проникает всюду, а адмирал был такой чистюля. И после этого Г.А.Бондаренко попал в штаб бригады, похожий на старый барак, и в убогие кабинет комбрига, комнату оперативного дежурного и учебный класс с несколькими полусломанными столами, стульями и схемами тральных строев на стенах. Завершилось это походом по пыльной каменистой дороге на пирс дивизиона бтщ, где его встретил дежурный по дивизиону, а помещение дежурного располагалось тут же на пирсе в самой что ни на есть сараюшке. В общем от всего увиденного Г.А.Бондаренко впал в полное неистовство. и все это вылил на разборе на комбрига. Я пытался объяснить адмиралу, что он здесь впервые, а я знаю это место уже 25 лет, здесь перебывали все флотские начальники от командующего флотом и ниже, и всех устраивало такое положение дел. Но он и слышать ничего не хотел, а с флотским начальством пообещал разобраться, хорошо хоть, что в его свите были представители Приморской флотилии, которые все это зафиксировали.

Самое интересное, что буквально через пару дней в штаб бригады завезли пару десятков новых стульев для учебного класса, и ко мне приехал начальник Тыла ПрФлРС. Он привез на согласование мне план устранения всех недостатков, выявленных Г.А.Бондаренко при посещении 7бртщ, вплоть до асфальтирования дороги от Тихоокеанска до Разбойника, причем все это по срокам буквально в течение месяца. У меня этот план вызвал только смех, ведь все это не смогли сделать за все годы существования ТОФ, а согласовывать его я тем более отказался, так как не имел к этому никакого отношения. Но план все-таки был утвержден командующим ПрФлРС, а значит, мероприятия по устранению недостатков было можно было считать выполненными.

На этой проверке старшим группы проверки надводных сил ТОФ был наш Алексей Стефанов, он лично проверял эскадру надводных кораблей в б.Абрек и располагался на атомном крейсере "Фрунзе", который стоял у недостроенного пирса и на котором была прекрасная сауна с довольно большим бассейном с морской водой. Алексей почти каждый день приглашал меня на крейсер в сауну, а после посещения нас Г.А.Бондаренко я привез к нему и комбрига 7 бртщ. Мы отработали вместе мой акт проверки бригады, отметили её боеготовность, но поставить более чем "удовлетворительно", зато твердое, после всех этих событий не смогли. При моём нахождении в бригаде В.К.Тумель намекнул мне, что его жена из города Одинцово ближайшего Подмосковья, тесть ранее служил в Главном штабе РВСН, и он сам не прочь бы перебраться в район Москвы. Кстати, по возвращении в Москву я сходил в УК к С.И.Корженкову и прозондировал у него, как начальника тихоокеанского направления, возможность перевода В.К.Тумеля, в частности, к нам в БП ВМФ. Но С.И.Корженков аккуратно послал меня куда положено по причине: а кто же будет командовать бригадой на флоте.

За время нахождения в 7 бртщ я сошелся в приятельских отношениях с капитаном 2 ранга Пановым Владимиром Ивановичем, который в группе проверки флота представлял УПБ ВМФ в части ПДСС и в Разбойнике проверял базирующийся там ПОБ с ПДСС. Он организовал нам рыбалку на одном из катеров ПОБ с последующей рыбной жарёхой. Он также организовал мне на этом же катере очередное мое посещение моего прежнего места службы на Путятине. Я с ним побывал у моих знакомых М.Д.Астаховой и А.С.Горбунова. Хозяин как раз перед нашим приходом добыл баклана, Марья Даниловна сварила из него суп, и мы его попробовали, причем для меня это стало первой и последней пробой этой морской птицы. Склад приходил всё в большее запустение, моя в прошлом минная группа уже была переведена в Разбойник, но цех осмотра боезапаса ещё функционировал при содействии караульного взвода, личный состав которого переодели в форму морской пехоты. В целом картина была ещё печальнее, чем в предыдущие годы.

По окончании проверки мной 7 бртщ я вместе со всей группой надводников во главе с Алексеем Стефановым возвратился во Владивосток, где Г.А.Бондаренко без всяких дополнительных вопросов завизировал мой акт проверки бригады и утвердил его у Главкома. Во время нахождения во Владивостоке я несколько раз встречался с Колей Ковальчуком, но урывками, так как он очень был занят по службе начальника торпедного отдела МТУ ТОФ.

Через пару дней состоялся разбор проверки в штабе флота, мы все начали собираться к отлету в Москву, но мне опять не повезло. В это время командование ТОФ решило проводить состязательное траление на приз ГК ВМФ и попросило у Г.А.Бондаренко выделить своего представителя на эти состязания. Кроме меня, естественно, выделить было некого, и вечером вместо Москвы мне пришлось вылететь в Южно-Сахалинск. Вместе со мной летели капитан 2 ранга Боровиков Борис от БП ТОФ и капитан 2 ранга Чикалев Володя от МТУ ТОФ. Прилетели мы в Южно-Сахалинск поздно ночью, там нас ждала машина с представителем бригады, которая довезла нас до Центрального ковша Корсакова, в состязании участвовала тральная группа 33 брковр. Приехали мы поздно ночью, на мпк нас ждал накрытый стол. Там мы перекусили и сразу вскрыли пакет с заданием на состязательное траление, которое я сам и делал в Москве для всех флотов. После этой процедуры штаб дивизиона приступил к разработке решения на выполнение задания, а нас отвезли в 3-х комнатную квартиру одного из новых домов города, которую командование бригады содержало в качестве гостиницы. В процессе всех этих мероприятий я познакомился с командиром 33 брковр и другими офицерами штаба бригады, а также начальником БП Сахалинской флотилии, который также приехал на эти состязания. Через пару дней приехал и командир Сахалинской флотилии, который утвердил решение комбрига на выполнение задачи и лично проводил нас в море из Северного ковша, с волнолома которого вертолет Ми-14БТ взял трал ВНТ-1 и отбуксировал его в район траления. Это был как бы новый тактический прием, в остальном траление прошло как обычно.

В целом для меня лично это мероприятие было не так важно, как само траление, а больше ностальгическое возвращение во времена молодости и лейтенантства. Я походил по улицам Корсакова, обошёл дома, в которых жил с молодой женой и маленьким сыном, побывал в скверике, в котором они любили гулять. В общем, это оказалось главным в моей поездке, ну а насчёт итогов состязания у меня были другие планы. В нашей квартире-гостинице мы жили совсем неплохо на "отборном зерне" и "ключевой воде", я поближе сошёлся с офицерами флота, ведущими минно-тральную подготовку. Через несколько дней я рейсом Аэрофлота вернулся в Москву.

Довольно скоро мне пришлось ехать на состязательное траление на ЧФ, но об этом мероприятии я расскажу позднее в специальном разделе.

В конце года в ВМФ Главком В.Н.Чернавин провёл некоторые организационно-штатные мероприятия по улучшению, по его мнению, системы управления флотом. Во-первых, среди управлений ВМФ было Главное техническое управление, начальник которого одновременно был заместителем ГК ВМФ по эксплуатации. В.Н.Чернавин считал, что при такой должности начальник ГТУ должен заниматься эксплуатацией всего вооружения и всей техники корабля, а фактически он занимался только техникой корабля, то есть номеклатурой БЧ-5. Для соответствия должности Главком ввёл в состав ГТУ службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), минно-торпедного вооружения (МТВ) и радио-технического вооружения (РТВ), каждая служба численностью порядка 10 человек, должность начальников служб сначала планировалась "адмиральской", но потом в процессе утверждения штатов снизилась до "капитана 1 ранга". В результате ГТУ переименовали в Главное управление эксплуатации и ремонта ВМФ (ГУЭР ВМФ), а его начальник стал соответствовать должности заместителя Главкома ВМФ по эксплуатации. Кстати, комплектовались эти службы, в основном, за счёт должностей заказывающих управлений, в частности, на должность начальника службы МТВ пошёл И.В.Баданин, бывший зам.начальника нашего отдела в УПВ, начальником группы - Ф.А.Галискаров, бывший мой напарник в УПВ.

Во-вторых, наш начальник Г.А.Бондаренко неоднократно ставил перед Главкомом ВМФ вопрос о необходимости включения в состав БП ВМФ групп различных специалистов по вооружению кораблей для более качественной проверки их боеготовности. По его мнению, привлекаемые для проверок специалисты заказывающих управлений не всегда объективно проводили эти проверки, естественно, не желая подставлять свои управления. В некотором роде он был прав в этом вопросе, например, я, участвуя в проверках БП ВМФ в качестве представителя УПВ, старался при обнаружении каких-то недостатков по вине УПВ не выносить сор из избы, чтобы впоследствии доложить их начальнику УПВ. Главком В.Н.Чернавин, наконец-то, внял этим предложениям и ввёл в состав АУ БП ВМФ четыре специальных отдела: отдел ракетно-артиллерийской подготовки (РАП), отдел минно-торпедной подготовки (МТП), отдел радиотехнической подготовки (РТП) и отдел электромеханической подготовки (ЭМП). Каждый отдел планировался численностью 10 человек, должности начальников отделов также планировались сначала "адмиральскими", но потом все-таки снизились до "капитан 1 ранга". Кроме того, начальники отделов стали именоваться главными специалистами ВМФ соответствующей специальности, соответственно, главный ракетчик ВМФ, главный минер ВМФ, главный специалист РТВ ВМФ, главный механик ВМФ. Комплектовались эти отделы, в основном, за счёт отделов боевой подготовки опять же заказывающих управлений.

В БП ВМФ формирование этих новых отделов проходило при активном участии всех офицеров управления. Несколько дней В.И.Зуб собирал всех офицеров в зале совещаний, и мы все вместе обсуждали предлагаемые кандидатуры начальников новых отделов, их заместителей, и даже старших офицеров. Наши офицеры знали большинство предлагаемых офицеров по совместной работе с ними при проверках флотов и могли оценить их деловые и прочие качества. Так, например, на должность главного специалиста РТВ был предложен А.В.Кузьменко, мой сослуживец по 47 брковр, который в РТУ ВМФ был уже начальником отдела. Но наши офицеры резко раскритиковали его деятельность в группах проверок флотов и отклонили эту кандидатуру, в результате на эту должность утвердили целого контр-адмирала с флота (фамилию не помню). Правда, карьере А.В.Кузьменко это не повредило, впоследствии он стал начальником РТУ ВМФ и получил контр-адмирала.

Главным ракетчиком ВМФ был утвержден капитан 1 ранга Леушин Юрий, минером - капитан 1 ранга Кавун Алексей Алексеевич, флагмин 1-й флотилии апл, механиком - капитан 1 ранга Топилин Виктор Сергеевич, который, кстати, оказался родом из г.Кудиново Московской области, то есть практически моим земляком, после 7-го класса отец пытался засунуть меня в Кудиновский техникум. В отдел главного минера попали из УПВ ВМФ Гена Хржановский и мой бывший напарник Женя Чернявский.

В конце года наш Боря Черных совместно с заместителем главного специалиста РТВ начали разрабатывать директиву ГК ВМФ о преобразовании боевых частей управления БЧ-7 на больших кораблях флота. В результате долгих и трудных согласований, в которых авторитет Бори Черныха, как командира авианесущего крейсера сыграл немалую роль, боевые части управления были расформированы. Боевые части связи, входившие туда, были выделены в отдельные БЧ-4 (то есть вернулась историческая справедливость), а название БЧ-7 получили все радиотехнические службы всех кораблей. Я оказывал посильную помощь в этой работе, в основном, техническую: где-то что-то исправить в тексте, что-то перепечатать, что у меня получалось неплохо. Помню, как начальник Управления связи ВМФ вице-адмирал Попов Михаил Михайлович лично пришёл в наш кабинет и горячо поблагодарил Борю Черныха и всех нас за возвращение статуса боевой части БЧ-4 на больших кораблях ВМФ, считая это очень полезным для флота.

В том же году где-то осенью в БП ВМФ произошла смена начальника БРАВ и МП. Старый начальник генерал-майор Б.И.Сергеенко после 10 лет командования увольнялся в запас в связи с выслугой лет, на его место после Академии Генерального Штаба пришел молодой генерал-майор Скуратов Иван Сидорович. При своей смене они закатили на 7-м этаже грандиозную отходную-приходную, на которой побывали и угощались все офицеры БП ВМФ, за исключением, пожалуй, только адмирала Г.А.Бондаренко, который подобные мероприятия не посещал никогда. Я в тот день дежурил по БП ВМФ и старался обеспечивать порядок вокруг этого мероприятия, вовремя отправляя домой отдельных "личностей". Вечером, когда основная масса народа разошлась, генералы остались в своем кабинете, вызвали туда меня и буквально заставили выпить за их отход-приход, несмотря на моё сопротивление в связи с дежурством, правда, на дежурство это не повлияло. Акцентирую внимание на этом потому, что генерал-майор И.С.Скуратов оказался очень деятельным человеком, развил кипучую деятельность по развитию БРАВ и МП, и в 1989 году, когда сокращались наши сухопутные войска, он добился включения в свои силы их отдельных приморских соединений, в результате чего были созданы Береговые войска ВМФ. Он стал начальником БВ ВМФ, выйдя из подчинения начальнику БП ВМФ, а с 1992 года - Командующим БВ ВМФ и получил звание "генерал-полковника". Правда при этом он отобрал у нас половину помещений на 7-м этаже, в том числе наш актовый зал, из которого сделали несколько кабинетов. После этого нам пришлось на все собрания и совещания собираться в актовом зале Главного штаба на 11-м этаже.

И в самом конце года был назначен начальник нашего 3-го отдела подготовки надводных кораблей. Им стал контр-адмирал Затула Владимир Петрович, который прошёл большую флотскую службу, был командиром кру пр.68-У "Адмирал Сенявин" ТОФ, командиром 175 бррк ТОФ, потом в Москве начальником Учебного центра надводных кораблей. Это был очень грамотный моряк и просто очень коммуникабельный человек, душа любой компании, и в то же время обладал незаурядной работоспособностью. В целом, в нашем отделе он пришёлся "ко двору".

Таковыми стали основные события, которые я помню, первого года моей службы в БП ВМФ, далее попробую вспомнить события по роду моей деятельности без привязки к срокам, так как их было довольно много, и я уже не помню, в каких это было годах, кроме некоторых.

15.2. Проверки минно-тральной подготовки флотов.

Северный флот.

Первый раз на СФ в группе проверки БП ВМФ я попал на зачетное тактическое учение флота. Вообще-то результаты таких учений принимало ОУ ГШ ВМФ, а БП ВМФ занималась практической частью этих учений, то есть проверяла готовность к учению корабельных сил, участвующих непосредственно в боевых действиях, и сами действия этих сил.

Мы разместились в Североморске в гостинице "Ваенга", и рано утром на следующий день В.П.Затула отправил меня в Полярный для проверки готовности к учениям кораблей 5 бртщ. В это же время на бригаду прибыл командующий СФ адмирал И.М.Капитанец для заслушивания комбрига о его решении на выполнение задач учения, в основном, на вывод апл 1-й Флотилии апл из Западной Лицы в море. Я, естественно, присутствовал на этом заслушивании в штабе Кольской флотилии, но в ход его не вмешивался, так как само решение комбрига было вполне правильным. Но командующий СФ потребовал от комбрига согласования этого решения непосредственно с командованием 1-й Флотилии апл. По окончании заслушивания и убытии И.М.Капитанца из Полярного, я спросил у комбрига (фамилию, извините, не помню, имя - Юрий), как он собирается согласовывать своё решение с командованием 1-й Флотилии апл. Он ответил, что сейчас сядет в машину и поедет в Западную Лицу. Я напросился ехать с ним, но не для встречи с командованием флотилии, а чтобы встретиться с сыном, который проходил там службу на апл. По пути я попросил у комбрига обратить внимание командиров проводимых за тралами лодок на порядок равнения за тральщиками, которые будут использовать тралы ГКТ-2, а у них нет ведущих буёв, на которые обычно так любили равняться командиры проводимых за тралами кораблей. Пока комбриг 5 бртщ с офицерами работали в штабе 1-й Флотилии апл, я навестил сына с невесткой, поиграл с внуком, перекусил у них. Вечером мы вернулись в Полярный, а я с докладом - далее в Североморск. Потом я еще раз посетил бригаду, проверил тральщики, участвующие непосредственно в учении, их готовность к выходу в море и отработку ими всех положенных задач и боевых упражнений. На период учения В.П.Затула посадил меня на ЗКП Кольской флотилии, где я отслеживал и анализировал действия сил флотилии в море. И здесь все-таки возник вопрос, на который я обращал внимание комбрига 5 бртщ. Мне позвонил В.П.Затула с ЗКП флота и сообщил, что командиры выводимых из Западной Лицы апл докладывают, будто бы тральщики, за которыми они следуют, идут без тралов, так как они этих тралов не видят. Пришлось разъяснить В.П.Затуле суть вопроса, на этом вопрос был закрыт. Во время нахождения в Полярном я располагался на зс "Сухона", на которой располагались штаб и ОД 5 бртщ. В остальном учения прошли нормально, а я ближе познакомился с командованием и офицерами бригады, а также с дорогой в Западную Лицу.

В другой раз при проверке очередного ЗТУ СФ мне в группе 4-х офицеров БП ВМФ поручили проверить готовность к учению кораблей КолФлРС, а мне лично кораблей 15 брковр в Лиинахамари. Так как дивизион тральщиков бригады находился в консервации, то в учении участвовал только дивизион мпк пр.1124 бригады, поэтому мне в помощь был выделен капитан 2 ранга (фамилии не помню) из Противолодочного центра СФ. На этот раз командование КолФлРС поселило нашу группу в гостиницу расположенного в Полярном судоремонтного завода, где мы провели вечер и ночь, это все-таки было комфортнее, чем на корабле. Я сразу созвонился с ОД 5 бртщ и попросил его доложить флагмину бригады о моем нахождении в гостинице. Где-то в течении часа к нам в номер прибыл флагмин 5 бртщ с соответствующим обеспечением, и мы приятно провели вечер. А утром мне выделили автомобиль для поездки в Лиинахамари, по пути мы завезли ещё двоих офицеров в Ура-губу. Дорога оказалась довольно долгой и интересной, особенно для меня. Когда мы проехали поворот на Западную Лицу, я решил назавтра съездить туда опять навестить сына, вернее внука. Мы проехали поселок Спутник, где располагалась морская пехота СФ, и где в 1981 году после 1-го курса проходил училищную практику мой сын.

В Лиинахамари одновременно с нами приехала группа офицеров нашего подводного отдела для проверки 42 эскадры пл, помню мы вместе с ними пообедали у подводников. Потом наш комбриг 15 брковр познакомил нас с расположением бригады, офицерами штаба бригады и командирами кораблей. Вечером он сообразил для нас баньку, где я и договорился с ним о моей завтрашней поездке в Западную лицу на моей машине, но на его бензине, который тогда на флоте был в большом дефиците. Пока я целый день прокатался по дорогам Кольского полуострова и встречался с сыном и внуком, мой помощник провел основные мероприятия по проверке готовности мпк бригады к учению и выходу в море. Кстати, эти мпк произвели на меня несколько гнетущее впечатление, это были самые первые корабли пр.1124, то есть самые старые на флоте, и вид у них довольно непрезентабельный, особенно в условиях северного климата. Однако к учению они были готовы и впоследствии поставленные задачи с успехом выполнили вполне достойно. А я познакомился ещё с одним соединением СФ.

И запомнилась еще одна проверка ЗТУ СФ, на которой я был как обычно назначен посредником фактических действий сил КолФлРС. Мне в помощники был придан из Противолодочного центра СФ капитан 1 ранга Рудаков Юлий Олимпиевич. Он был сыном того самого капитана 1 ранга Олимпия Ивановича Рудакова, командира крейсера "Свердлов", который в 1953 году ходил в Англию в Портсмут на коронацию Елизаветы II и самостоятельно без лоцмана установил крейсер на рейде способом фертоинг за 12 минут вместо положенных в Британском флоте 45 минут, был за это обласкан и королевой и принцессой Маргаритой, последнюю, по слухам, даже уложил горизонтально. И вот с сыном легендарного человека мне предстояло провести вместе несколько дней. Мы с ним на катере прибыли в Полярный, где нас разместили на зс "Сухона", при этом я попросил поместить нас в одну флагманскую каюту, из-за уважения уступив койку Ю.О.Рудакову, а себе оставив диванчик. Мы были не очень заняты по службе, вместе сидели на ЗКП флотилии в скале, наблюдая за действиями её кораблей, вместе прогуливались по Полярному, вечерами у нас были "посиделки" в каюте. Обеспечивал эти "посиделки" комбриг 5 бртщ, который в это время учился в ВМА в Ленинграде, был отозван на эти учения, но опоздал к выходу его кораблей в море, поэтому был оставлен в Полярном руководителем расконсервации 2-х мпк по учению, поэтому "продукта" у него хватало. Правда, вспоминал отца и свою жизнь Ю.О.Рудаков не очень охотно, но все-таки эта встреча осталась у меня в памяти.

Балтийский флот.

Из нескольких проверок БФ мне наиболее запомнились три, которые попытаюсь кратко описать.

Первая, по-моему в марте 1989 года, когда меня и Александра Косова включили от БП ВМФ в состав Инспекции МО СССР. Я попал в группу по проверке ЛенВМБ, которую присоединили к этой проверке, предвосхищая, по-видимому, довольно скорое вхождение ЛенВМБ в состав БФ. Руководил группой вице-адмирал из Инспекции МО (фамилию не помню), а в состав группы входили специалисты из разных управлений МО и ВМФ, в частности, организацию службы в нашей группе проверял специалист из Управления устройства службы ГШ ВС СССР полковник (фамилию не помню), который когда-то до этого служил адъютантом у бывшего Министра обороны СССР маршала Советского Союза Гречко Андрея Антоновича. Он в приватной болтовне за чашкой чая немного рассказывал нам о некоторых интимных эпизодах жизни А.А.Гречко, но не будем копаться в "грязном белье" больших людей и начальников.

Нашей группой мы вылетели на нашем главкомовском АН-24 в Ленинград, там были сразу доставлены в Адмиралтейство в штаб ЛенВМБ, где командир и начальник штаба доложили нам обстановку в базе и состояние сил и средств. Потом мы осмотрели мемориальный кабинет Д.Ф.Устинова, который во время ВОВ из него руководил вопросами вооружения Красной Армии и Флота, и разошлись по отделам штаба. Я, естественно, сразу пошёл в Отдел оперативный и БП, где служил Вадим Кириллов, поговорили о нём с ребятами из отдела и помянули его добрым словом. После этого нас на автобусе повезли в Кронштадт в основное проверяемое соединение базы - 4-ю Учебную дивизию кораблей ЛенВМБ, в состав которой входила 105 брковр, проверять которую поручили лично мне. Официально движения по дамбе в Кронштадт ещё не было, но служебные автомобили уже могли проходить, поэтому мы с интересом проехали по новой дороге по Финскому заливу. На первом же обеде в кают-кампании дивизии со мной познакомился однокашник нашего Володи Ильина особист дивизии Виктор Суриков, там же я узнал, что здесь обитает мой однокашник Гена Любимов в должности заместителя начальника штаба бригады учебных кораблей. Поселили нас на госпитальном судне, стоящем у пирса дивизии, мне досталась довольно приличная 4-х местная каюта на одного.

Проверяли мы дивизию и 105 брковр где-то около недели по всем вопросам боеготовности, соблюдению распорядка дня, организации проведения различных занятий, тренировок, боевых учений. Все выявленные недостатки в обобщенном виде я потом доложил старшему группы, но большинство из них он посчитал ниже уровня Инспекции МО, которая докладывала о результатах лично Министру обороны. Мне это было в некотором смысле даже лучше, ведь замечания от меня были, а в доклад они попадали в каком-то обобщенном виде, то есть могли устраняться на уровне местного начальства. За время проверки я сумел также следующим вечером на пароме переправиться в Ломоносов, там от Ораниенбаума доехать в Питере до Сосновой поляны и навестить своих сватов, где в это время находилась моя невестка с внуком. Вернулся я в тот же день поздно ночью, а в 6 утра уже проверял организацию утреннего распорядка дня в бригаде. Днем я нашёл на 166 бригаде учебных кораблей Гену Любимова, мы с ним поболтали о жизни, он познакомил меня с учебным кораблем "Смольный", на однотипном корабле "Хасан" мой сын проходил штурманскую практику в училище в походе из Кронштадта в Севастополь. Вечером он пригласил меня в гости к себе домой, там он познакомил меня с женой Людмилой и сыном.

Так что пребывание в такой представительной комиссии в Кронштадте прошло для меня довольно плодотворно, после этого мы всей группой перелетели на нашем самолете в Калининград. Там нас устроили в гостиницу, а в штабе флота я где-то в коридоре встретил Володю Егорова, он был первым заместителем командующего флотом, мы перемолвились парой слов и всё, ему было, естественно, не до меня. На следующий день нас повезли в Балтийск на разбор инспекции флота в Балтийск, разбор проходил в штабе БВМБ, которой в то время командовал капитан 1 ранга Васильев Вячеслав Александрович, однокашник моего бывшего коллеги в УПВ ВМФ Фатиха Галискарова. Разбор проводил сам Генеральный Инспектор МО маршал Советского Союза Соколов Сергей Леонидович, поэтому В.А.Васильеву пришлось обеспечивать его встречу, сопровождение, обед и так далее. Сам С.Л.Соколов был уже достаточно "в возрасте", за ним неотступно, вплоть до туалета, следовал адъютант в чине майора. На разборе по ЛенВМБ докладывал наш старший группы, мне, слава богу, докладывать не пришлось, а вот по проверке 12 дивизии нк докладывал наш Александр Косов. Одновременно на разборе была определена готовность флота к переводу БВМБ и сил, базирующихся в Балтийске, в разряд Балтийской Эскадры Разнородных Сил. В целом инспекция МО для флота прошла довольно успешно.

Во второй раз была проверка флота Главнокомандующим ВМФ, я попал в группу по проверке ТВМБ, руководил группой заместитель нашего отдела А.Г.Стефанов, мне пришлось, в основном, проверять 94 бртщ. Разместили нас в гостинице "Русалка" МИС флота в том самом уютном старинном коттедже, где я уже останавливался ранее. Мне с Алексеем Стефановым достался большой просторный номер с 2-мя большими кроватями, шкафом, столом и стульями. На столе стоял большой графин с водой, который я после первого же посещения бригады заполнил "пепси-шилом", так что вечерами обычно вся группа собиралась в нашем номере, где мы подводили итоги дня.

На бртщ меня приятно удивил начальник штаба бригады капитан 3 ранга (очень жаль, что не помню фамилии), который в это время был за комбрига. На любой вопрос по руководящим документам, по состоянию кораблей, техники и личного состава он мгновенно давал полный исчерпывающий ответ. В один из дней проверки к нам в Таллинн с контрольной миссией приехал начальник направления ОУ ГШ ВМФ с одним из своих офицеров, они довольно плотно пообщались с этим офицером и также дали довольно высокую оценку его подготовке, а также готовности всей бригаде.

Там же на бригаде я, проходя по пирсу утром, увидел новый тральщик необычного вида. Это оказался мтщ "Железняков", первый из пр.12660, который в это время проходил государственные испытания, а в проектировании его и его вооружения я принимал активное участие во время службы в УПВ ВМФ. Поэтому я не удержался и пошёл на корабль, хотя он уже собирался отходить, а я попросил командира чуть-чуть задержаться и быстренько провести меня по кораблю. Здесь же меня окружили представители промышленности по вооружению корабля, которых я всех знал, и также показывали мне свои детища. Я посмотрел контактный трал "Канат", искатель впереди по курсу корабля "Кетмень", КИУ "Палтус", "горячо любимую" мной "Гюрзу", ГАСМ "Кабаргу", всё это, конечно, производило впечатление. Это было моё первое и последнее посещение корабля этого проекта.

Во время проверки командование ТВМБ помогло нам попасть на просмотр кинофильма "Вор в законе", который только что вышел на экраны страны, произвёл целый фурор среди зрителей, и впервые демонстрировался в Таллинне в Доме офицеров. Там же каким-то образом по телефону я сумел связаться с Иваном Хуттером, нашим бывшим однокашником, который демобилизовался после 3-его курса нашего обучения в училище, а сейчас жил и работал в Таллинне. Он жил где-то недалеко от нашей гостиницы и согласился встретиться у нас в номере. Я встретил его у гостиницы, привёл в номер, познакомил с нашими офицерами, и мы с удовольствием посидели и проболтали весь вечер, не забывая содержимое нашего графина на столе. Это была также первая и последняя моя встреча с Иваном.

Третьей запомнивщейся мне проверкой была проверка флота где-то осенью 1990 года по вопросам аварийности и предотвращению её на кораблях флота. Руководил проверкой 1-й заместитель Главкома ВМФ адмирал флота И.М.Капитанец, от БП ВМФ старшим был контр-адмирал Ю.А.Федоров. Я попал в группу по проверке недавно созданной на базе ЛиВМБ Дивизии овр и 16 эскадры пл. лично мне пришлось проверять 118 брковр. В нашей группе старшим был Главный механик ВМФ, он, в основном, торчал на Эскадре пл, а по надводным кораблям пробежался мельком, да и мы на особенно упирались, тем более, что в это время уже вовсю стоял вопрос об отделении Латвии от СССР, наше пребывание в Лиепае было не очень корректным, даже за посадку, взлёт и пребывание нашего самолета на аэродроме Лиепаи пришлось платить. Поэтому мы довольно быстро свернули свою работу и перелетели в Калининград. Там нас разместили гостинице недалеко от штаба БФ, и вечером мы собрались в номере у Ю.А.Федорова. Там за рюмкой чая он поручил мне завтра поехать в Балтийск, где И.М.Капитанец по плану будет проверять 36-ю бррка. Мотивировал своё поручение Ю.А.Федоров тем, что ему за эти дни надоело ездить с И.М.Капитанцем и выслушивать одно и тоже.

Утром я сел в выделенную мне машину и с еще какими-то специалистами БП ВМФ поехал в 36 бррка. Там в зале заседаний штаба бригады я сел незаметно где-то в 3-4-м ряду с краюшка. Вошел И.М.Капитанец, за ним сопровождавший его наш Володя Егоров, тогда бывший 1-м заместителем командующего ВМФ. Володя как-то сразу увидел меня, подошел и пожал мне руку, правда, чуть позже мне пришлось встать и представиться, отвечая на вопрос И.М.Капитанца, кто здесь от БП ВМФ. Потом комбриг докладывал анализ аварийности на бригаде, демонстрируя его на плакате, на котором по горизонтали располагался перечень аварийных происшествий, а по вертикали - все корабли бригады. И.М.Капитанец внимательно слушал комбрига, а потом высказал своё замечание, что лучше было бы для наглядности на плакате поменять местами горизонтальную и вертикальную строки. Вот тут я понял, почему Ю.А.Федорову надоело сопровождать И.М.Капитанца в его поездках по соединениям. Потом договорился до того, что нужно пересматривать все проекты кораблей, даже переделывать корабли для более безопасного расположения на них погребов с боезапасом, технических отсеков и т.д., то есть того, что претворить в жизнь было нереально. Вот из-за этого момента и осталась у меня в памяти эта проверка БФ.

Черноморский флот.

Проверять ЧФ командование ВМФ и БП ВМФ любило в любое время года, видимо потому, что всегда проверку можно было совместить с отдыхом и более дешевыми фруктами, особенно в теплое время. Мне, естественно, доставалась работа в б.Стрелецкой, где базировались 68 брковр и 92 бртщ. Я в Стрелецкой стал практически своим человеком, знал многих офицеров и штабов и кораблей, обеих комбригов: комбрига 68 брковр капитана 1 ранга Щеколдина Юрия Михайловича и особенно комбрига 92 бртщ, можно сказать, легендарного Казбека Абдулаховича Шовгенова. В результате гостеприимства этих комбригов мне пришлось познакомиться с несколькими саунами Севастополя, в которых мы отдыхали после трудов праведных, но ни к коем случае не в ущерб работе. Таких проверок за 4 года было достаточно много, все уже и не упомню, опишу наиболее запомнившиеся.

В одной из проверок ЗТУ флота посредником на 68 брковр был назначен комбриг 118 брковр БФ из Лиепаи капитан 1 ранга Пинчук Михаил Федорович. Я, как всегда, на бригаде проверял готовность кораблей к учению, и вот здесь близко познакомился с М.Ф.Пинчуком. Мы с ним провели вместе несколько дней, прошли по всем кораблям и штабам обеих бригад. Он, естественно, сравнивал обстановку на этих бригадах со своей бригадой, не всегда в пользу ЧФ. Наше знакомство впоследствии сыграло положительную роль в наших дальнейших встречах с ним на БФ.

В 1988 году при итоговой проверке зимнего периода обучения ЧФ мне была поручена проверка 184 брковр в Поти. Руководителем всей проверки был ГК ВМФ адмирал флота В.Н.Чернавин, который летел из Москвы в одном с нами самолете. При прилёте в Севастополь прямо на аэродроме мою группу пересадили в самолёт АН-24, и мы полетели в Поти. В мою группу вошли по одному специалисту от ОУС ВМФ и ПУ ВМФ (главный комсомолец ВМФ), остальные специалисты по одному были от отделов и управлений ЧФ. На аэродроме в Поти нас встретил комбриг капитан 1-го ранга Цубин Александр Сергеевич и повез в штаб бригады. Штаб и прочие службы бригаде достались от Потийской ВМБ, поэтому кабинет комбрига поразил меня своей величиной и многокомнатностью, такой кабинет у комбрига был единственным во всем ВМФ. Разместили нас на ПКЗ, которая стояла у пирса кораблей бригады. В то время в составе бригады было 4 дивизиона: дивизион противолодочных кораблей, дивизион тральщиков, дивизион десантных катеров и дивизион учебных кораблей. В днплк было 3 мпк пр.204 и ещё числилось 2-3 скр пр.50, из которых в боевой готовности, по-моему, оставался только один - "Ворон", который и должен был участвовать в итоговом учении с выполнением одиночной и совместной с скр пр.159 из другого соединения ЧФ стрельб. В днтщ числилось порядка 3-4 базовых пр.1265 и рейдовых тщ пр.1258. Дндка базировался в посёлке Кулеви недалеко от Поти и состоял где-то из 6-8 десантных катеров пр.306 (типа "Зиганшин"). Дивизион учебных кораблей состоял из нескольких малых кораблей, в том числе и ракетного катера, которые обеспечивали морскую подготовку иностранных слушателей учебного центра.

На другой день мне сообщили из Севастополя, что к нам в Поти через пару дней собирается Главком В.Н.Чернавин, это было не очень приятной новостью. Потому, во-первых, что нужно было уже что-то ему доложить по результатам проверки, а значит ускорить проверку, то есть скомкать план её, во-вторых, необходимо было организовать встречу Главкома в городе, ведь все-таки он был членом ЦК КПСС, а это статус и для руководства Грузииской ССР и для властей города. Вторым вопросом я поручил заниматься комбригу, а по первому - напряг членов своей группы. Во второй половине следующего дня комбриг доложил, что для встречи Главкома выделена горкомовская "Чайка", власти города готовы его принять. Моя группа работала в ускоренном режиме, но, как у нас часто бывает, поступила команда "пельмени разлепить", то есть "отставить". Оказалось, что В.Н.Чернавин срочно улетел на похороны недавно умершего С.Г.Горшкова, а в Поти приедет начальник Тыла ВМФ адмирал В.В.Сидоров, но это меня уже не очень волновало, меня тыловские вопросы не касались, а вот комбригу все равно пришлось поволноваться. Позже я на территории бригады встретил адмирала В.В.Сидорова, представился ему, но наша работа его совершенно не заинтересовала, и он довольно быстро ретировался в Севастополь.

Мы немного расслабились, между делом осмотрели город, побывали на рынке, в местных харчевнях, попили местного вина и поели местных закусок, съездили на экскурсию в Кутаиси. В это время в Москве и в центре был дефицит практически всего, а здесь в Грузии было много дефицитных товаров, хотя и местного производства. Кормили во всяких забегаловках очень даже прилично, мы по рекомендации комбрига, в основном, питались в кафе учебного центра бригады, и первое время очень удивлялись громадности порций, которые вываливал нам на тарелки повар. Помню, основным блюдом в забегаловках, да и везде, была солянка, фактически много мяса с подливой, целая большая тарелка, к ней прилагалось много зелени и любое количество лаваша, а также свободно везде в городе можно было выпить пива, чего сделать у нас дома было довольно сложно. В общем, "перестройка" Грузии коснулась значительно меньше, чем центральных регионов.

Съездили мы и в Кулеви на дндка, проверили его боевую готовность и обнаружили полное отсутствие средств химической защиты, точнее химкомплектов. Это меня сильно удивило, но комбриг меня уверил, что их никак не может поставить Химическая служба флота, несмотря на его неоднократные запросы этого имущества. Видимо, он доложил об этом замечании в Севастополь, и при нашем возвращении в Поти мне позвонил начальник Химслужбы ЧФ и начал оправдываться о сложности поставки имущества в Поти. Я очень удивился, так как сюда систематически приходили корабли на ремонт, летали самолёты флота, в частности, напомнил ему, что и за нами тоже прилетит самолёт. В общем, это замечание осталось достаточно серьёзным в нашей проверке. Был еще ряд замечаний, особенно много их было по результатам строевого смотра бригады, я даже попросил нашего ОУСовца не зацикливаться на мелких замечаниях, чтобы вывести в целом бригаде оценку "три", ведь её корабли были боеготовы к выполнению поставленных задач. В частности, это подтвердил скр "Ворон", который в море отлично отстрелялся главным калибром.

По окончании проверки за нами прилетел АН-24, на нём химики флота наконец-то прислали всё недостающее имущество в бригаду. Пока разгружали самолет, его экипаж и севастопольцы из моей группы запаслись в аэродромном магазинчике сахаром, который в Севастополе, оказывается, был в большом дефиците. Я же вывез из Поти большую коробку эвкалиптовых веников, большую часть которых раздал нашим офицерам, и пакет лаврового листа, кусты которого обрамляли все дорожки на территории ЗКП бригады. Комбриг летел в Севастополь вместе с нами и в самолёте всё уговаривал меня оценить бригаду на "четыре", но когда я доложил об этом в нашей группе разбора, то присутствовавшие там флотские начальники комбрига доходчиво объяснили ему, что поставленная бригаде оценка и так превышает его возможности. Мой акт проверки Главкомом был утверждён, а флотские БПешники сказали мне спасибо. Кстати, комбриг 184 брковр впоследствии стал командиром КрВМБ и вице-адмиралом.

На одном из ЗТУ ЧФ мне пришлось выходить в море на корабле 17 брплк КрВМБ, готовность которой к действиям в море я проверял. Бригада была укомплектована уже довольно старыми плк пр.35, на которых была запрещена эксплуатация турбины для увеличения скорости хода, а для увеличения возможностей обнаружения пл дополнительно были вооружены вертолетными опускаемыми ГАС, антенна которых была закреплена на кормовом срезе корпуса корабля. Я выходил на флагманском корабле, на котором разместился штаб бригады во главе с комбригом. Меня в первую очередь ужаснуло количество тараканов на корабле, ночь я практически не спал даже с включенным светом в каюте. Комбриг старался смягчить мои впечатления болгарским коньяком "Золотой бряг", которого в бригаде было в достаточном количестве потому, что эти корабли уже прочно обосновались в Болгарии, где проводились все их ремонты. Корабли всё-таки обнаружили подводную лодку, вели её и даже выполнили глубинное бомбометание по ней. Правда, уже после этого в группе разбора учения я узнал, что никакой пл в этом районе не было.

Ещё запомнилась пара учений флота по высадке десантов. В одном из них десант высаживался на полигоне под Феодосией, копируя собой Керченско - Феодосийский десант времён ВОВ. Я находился на флагманском мтщ со штабом 92 бртщ, мы, естественно, в первой волне "пробивали" проход для основных сил высадки в минном заграждении на подходе к месту высадки десанта. На подходе к береговой черте интересно было наблюдать, как над нами низко пролетали бомбардировщики ТУ-16 с уже открытыми бомболюками, вслед за ними, как хищные птицы, пролетали вертолёты МИ-24 и стреляли ракетами по берегу, и клубы дыма и пыли от разрывов на берегу. При подходе к малым глубинам мы отворачивали в сторону, давая дорогу десантным кораблям и кораблям артиллерийской поддержки, и остального практически не видели. По завершении учения тщ собирались вместе, и комбриг с комдивами, что я встречал только на ЧФ, анализировал остатки моторесурса ГД своих кораблей, а потом создавали группы, в которых тщ с наибольшим остатком моторесурса тащили на буксире 1-2 тщ с меньшим остатком моторесурса. Так мы, не торопясь, двигались домой вдоль южного побережья Крыма, я в хорошую погоду старался позагорать на крыше рубки корабля. Кстати, такой порядок движения позволял прилично экономить моторесурс ГД кораблей.

Вторым запомнившимся десантом был десант под Одессой. Это была довольно грандиозная операция флота. Силы десанта сначала собрались в районе Севастополя, здесь десант погрузился на корабли, и все силы отощли на юго-запад, примерно к устью Дуная. Там к нам присоединились рчтщ и ака Дунайской речной флотилии, и уже оттуда классическим строем десанта все собранные силы двинулись практически на север к Одессе. Впереди на положенном расстоянии от основных сил шла тральная группа из 3-х мтщ, как дпмо, потом шла тральная группа из 3-х бтщ, как бпмо. Здесь находился штаб тральных сил с комбригом 92 бртщ и мной, как наблюдающим за их фактическими действиями, а за нами длинным строем шли десантные корабли и силы поддержки десанта. Все эти действия по сбору и началу движения десанта проводились ночью, поэтому я их благополучно проспал в каюте, а утром, позавтракав, поднялся на мостик флагманского бтщ и осмотрел строй кораблей. Впереди по РЛС я увидел строго впереди у нас по курсу три тщ дпмо, а сзади вытянувшуюся в кильватер колонну основных сил, в общем, всё было в порядке и сплошная красота. В это время впереди показалась, не помню чья, морская нефтяная вышка, и я засмотрелся на неё в пеленгатор. Потом оглянулся назад и очень удивился: мы, то есть тральная группа бпмо, проходили левее вышки, а остальные силы, которые мы проводили, - почему-то правее. Я связался по радио с командиром сил высадки капитаном 1 ранга Г.С.Веричем, командиром 39 димдс, и спросил его о причине нарушения положенного строя. Он сослался на ветер, который, кстати, был совершенно не сильным, и необходимость обеспечения безопасности плавания кораблей. Я же предупредил его, что об этом нарушении мною будет доложено в группу разбора учения, на что он просто промолчал.

В целом высадка десанта прошла нормально, за исключением пары казусов. Во-первых, в качестве корабля огневой поддержки был выбран крейсер "Жданов" уже проекта 68-У, на котором мы проходили первую практику в 1958 году на БФ, тогда он был пр.68-бис. Ему была поручена стрельба холостыми главным калибром, и командование флота было озабочено целостью корабля после этого, но всё обошлось, за исключением нескольких лопнувших плафонов и другой мелочёвки внутри корабля. Во-вторых, для уничтожения противодесантных заграждений на

Я на ЧФ на одном из учений в море на мостике флагманского тральщика увидел нарушение соответствующей обстановки.

мелководье командование флота решило использовать бомбы РГБ-60, которыми стреляли бпк. Бомбы использовались учебные, но без взрывателей и их макетов, а просто с заглушками их гнёзд, что значительно облегчало вес бомб. В результате бомбы вместо расчетной дистанции улетели значительно дальше и упали довольно близко к трибуне, с которой большие военные начальники наблюдали за ходом операции. Это вызвало у начальников некоторую панику, разбор происшедшего соответствующими органами, но, слава богу, обошлось без последствий. Я, имея опыт использования РГБ-60, может быть, и мог бы предостеречь об этом начальство, но на заслушивании решения на операцию я не был, и меня никто не спрашивал. Ну а в целом тральные силы свою задачу на учении выполнили вполне успешно.

В конце мая 1989 года мы проводили итоговую проверку ЧФ за зимний период обучения. Как раз в это время наш Олег Алёшин, в простонародье Лёха, как преподаватель ВМорА, находился на флоте в качестве стажёра у начальника МТО флота. Наша проверка подпортила ему эту стажировку, и он, в основном, болтался без дела во флотской гостинице. Там я с ним и повстречался, и мы практически все вечера, когда я был в гостинице, сидели у меня в номере и болтали "за жизнь" за рюмкой чая. Помню, тогда же я подарил ему тельняшку, как он сказал, для сына, я вообще-то всегда на флотах старался достать несколько тельняшек для себя и моих товарищей по бане в Москве. Наша проверка прошла установленным порядком, и вечером перед отлётом домой нашу болтовню в номере прервал капитан 2 ранга (помню только звали его Фёдор), военпред из Реутова в Подмосковье, который сообщил мне, что я указанием Главкома и начальника ПУ ВМФ назначен руководителем группы проверки работы командования флота по предупреждению суицидных явлений и гибели военнослужащих на флоте. Сам он назначен как бы начальником штаба моей группы, привёз мне руководящие документы для работы. Кроме него мне в группу придавались: капитан 3 ранга, инженер МИС БФ; полковник - политработник, недавно назначенный из ПУ ЧФ в ПУ ВМФ, семья у него ещё находилась в Севастополе; пара офицеров от авиации ЧФ, которые так и не прибыли. Работа планировалась на целый месяц, то есть я пролетал не только с завтрашним отлётом домой, но и на целый месяц зависал в Севастополе, что мне совсем не нравилось. На следующий день с утра я позвонил в Москву вице-адмиралу В.И.Зубу и спросил у него, за что мне такая немилость и почему я должен заниматься делом ОУС ВМФ. Он ответил, что такие группы решением Главкома и ЧВС ВМФ созданы на всех флотах, везде руководят офицеры БП ВМФ, меня рекомендовал он. А на мою жалобу о скуке по жене порекомендовал мне вызвать её в Севастополь.

Сразу же после убытия офицеров итоговой проверки БП ВМФ на аэродром для отлёта в Москву я пришёл на приём к начальнику штаба ЧФ вице-адмиралу Селиванову Валентину Егоровичу, в это время врио командующего флотом, и представился ему. Он сказал, что знает о нашей группе и её задаче, и спросил о моих просьбах. Я попросил о выделении места для работы группы, автомашины для наших поездок по флоту, о нашем хорошем размещении в гостинице и возможности моего выхода по связи на Москву из любого места города, а также дать команду ОД флота, чтобы он по моему запросу докладывал мне обстановку по происшествиям на флоте по дисциплине. Все эти вопросы он решил мгновенно: нам был выделен кабинет начальника КП флота, который в это время был в отпуске; нам был выделен специальный УАЗ; каждый член моей группы поселен в одноместный номер, хотя сначала нам предложили разместиться на "Ангара", но я отказался; начальник связи флота получил команду связывать меня с "Компасом" в любое время и из любого места; ОД флота получили соответствующее указание.

И мы начали работу. Утром в гостиницу за нами приходила машина, мы приезжали в штаб флота, проходили в наш кабинет, я звонил ОД флота, он докладывал мне о происшествиях по дисциплине на флоте за сутки, чаще - об отсутствии таковых. В этом случае мы садились в машину и ехали в какую-то запланированную или просто попавшуюся по пути воинскую часть. В этой части мы проверяли организацию службы личного состава, бытовые условия и обустройство, организацию отдыха, а точнее соответствие всех этих факторов Уставам ВС СССР и другим руководящим документам в их развитие, которых было великое множество. Таким образом, мы проверили довольно много частей и подразделений флота, в том числе: ракетный, торпедный и минный арсеналы флота, учебный отряд водолазов, два отряда военных строителей, ракетный крейсер "Слава", бригаду ракетных катеров, отряд наблюдения и связи на Константиновском равелине, и даже военную комендатуру Севастополя с гауптвахтой.

Скоро после начала нашей работы Олег Алёшин закончил свою стажировку на ЧФ, я на нашей машине отвёз его из гостиницы на поезд, эта наша встреча с ним оказалась последней.

Арсеналы я назначил к проверке ещё и по той причине, чтобы начальники УРАВ ЧФ и МТО ЧФ не забывали о нашей группе в части обеспечения "продуктом". Военных строителей рекомендовал к проверке мой политработник, зная о постоянных проблемах в их обустройстве, как "сапожников без сапог". Константиновский равелин мы посетили больше из любопытства, а комендатуру - памятуя о суровых нравах комендантов Севастополя. Корабли, в принципе, нам проверять особенно и не надо было, там организация службы и быта была заложена ещё при их проектировании. Но ркр "Слава" совсем недавно обеспечивал встречу Джорджа Буша - старшего с М.С.Горбачёвым на Мальте, хотя наш президент и не сумел его посетить, но всё-таки корабль вместе с его командиром был интересным. Кроме того, на крейсере была интересная сауна с душем-водопадом, на которую мы у командира и напросились на вечер.

В 41 бригаду ракетных катеров в Карантинной бухте мы приехали 9 июня, как раз в этот день начинал работать 1-й съезд народных депутатов СССР, и мы попросили провести нас к хорошему телевизору. Я с политработником остался смотреть телевизор, когда, можно сказать, с трибуны съезда начали говорить то, что хотели сказать, а не то, что нужно. Здесь же тогда выступил и А.Д.Сахаров, речь которого была воспринята очень неоднозначно. Остальные члены моей группы прошлись по бригаде, обозначая проверку.

Так в разъездах по частям флота мы проводили 6 дней в неделю, а в пятницу утром садились в нашем кабинете и писали отчётный доклад за неделю о проверенных частях и выявленных недостатках. Потом этот доклад оформлялся в виде телеграммы ГК ВМФ и ЧВС ВМФ, и мой политработник шёл визировать её к ЧВС флота, ему было легче сделать это, как к недавнему своему начальнику. Дальше уже я шёл визировать телеграмму к командующему флотом. Первый раз, помню, это был врио командующего вице-адмирал В.Е.Селиванов, и согласование прошло без замечаний. Во второй раз я попал уже к командующему флотом адмиралу Хронопуло Михаилу Николаевичу, он прочитал телеграмму и вдруг спрашивает меня: "А я-то на флоте зачем?". Пришлось мне сказать, что я, не сказать чтобы с большим удовольствием, выполняю приказ Главкома ВМФ, и если ему это не нравится, он вполне может сразу же позвонить Главкому и доложить ему об этом. Адмирал немного помолчал, завизировал мне телеграмму и больше по этому поводу не возникал. При написании докладов и телеграммы у нас присутствовал представитель ОУС флота, который фиксировал все замечания, чтобы отрабатывать их по своей линии.

В начале второй недели нашей работы на флоте ко мне приехала жена Валентина. Несмотря на то, что в это время купить билеты в Крым было очень проблематично, она сумела через слушателей Академии народного хозяйства достать билеты, взять отпуск за свой счёт и прилететь в Симферополь. Я её встречал на нашей машине, поселил её в своём номере, куда нам дополнительно поставили раскладушку, на которой я спал. Теперь я работал до обеда, потом группа работала без меня, а мы с Валентиной вместе обедали, потом или гуляли по Севастополю или ехали на пляж, в основном на пляж "Омега", куда от гостиницы ходил прямой троллейбус. В ближайшее воскресенье я спланировал проверку быта и досуга личного состава Базы минного оружия флота на Северной стороне. Туда с нами поехала и Валентина, там я её завёз в гости к нашей знакомой, у которой мы снимали квартиру в 1974 году во время академической практики, она нас вспомнила, была очень рада, и Валентина прогостила у неё несколько часов, пока мы работали на Базе оружия. Потом я попросил комбрига 68 брковр об организации экскурсии по бухтам Севастополя для нашей группы, ведь он являлся начальником рейдовой службы центральной базы флота. Комбриг выделил нам дежурный рейдовый катер типа крейсерского командирского, мы всей группой вместе с Валентиной приехали в Стрелецкую буту в бригаду, погрузились на него и в порядке дежурного осмотра рейда обошли Стрелецкую, Песочную, Карантинную и все уголки Севастопольской и Южной бухт. Дежурный по рейду оказался неплохим экскурсоводом, впечатление от этого мероприятия у всех было наилучшее, высадились мы на графской пристани, где также произвели небольшой фурор среди местных туристов, и где ждала нас машина. Всего Валентина пробыла со мной около 10 дней, обратно в Симферополь я отвозил её на выделенной мне начальником штаба флота "Волге" начальника Разведки флота.

В конце 4-й недели работы на флоте адмирал М.Н.Хронопуло передал мне через адъютанта, что через день он вылетает в Москву на совещание к Главкому, и ему приказано забрать нас с собой. Мы тут же сели писать итоговый доклад для Главкома и ЧВС ВМФ о результатах всей нашей работы. Самое хорошее было то, что за всё это время на флоте не было смертных случаев, было всего два случая: один матрос демонстративно пытался вскрыть себе вены таким образом, чтобы его остановили; в Донузлаве была предпосылка гибели сверхсрочника при осмотре канализационного коллектора, окончившаяся благополучно для него. Оба эти случая вместе с флотскими представителями расследовали и представители нашей группы, они обнаружили довольно серьёзные нарушения в организации службы в них. Доклад мы успели согласовать только с ЧВС и начальником штаба флота, командующего флотом уже не было в штабе. Вечером накануне вылета комбриг 68 брковр Ю.М.Щеколдин пригласил меня в бригаду в сауну на свой день рождения, мы там неплохо "помылись". Утром я с довольно тяжёлой головой со своей группой и флотской группой во главе с командующим флотом на вертолёте перелетели в Симферополь, где пересели на самолёт командующего Ту-134 и полетели в Москву. В полёте командующий М.Н.Хронопуло позвал меня в свой салон и прочитал наш итоговый доклад. Он сказал, что не согласен с одним из моментов доклада, я попросил написать его мнение на докладе, ведь мне важна была просто его подпись. В Москве я сдал доклад начальнику ОУС ВМФ, в целом работа нашей группы была признана им вполне удовлетворительной.

Через пару месяцев руководителям этих групп проверки было приказано выехать на проверенные ими флоты для проверки устранения выявленных ранее недостатков. То есть мне пришлось опять выехать на ЧФ с сокращённой группой специалистов. В мою группу включили только Фёдора, бывшего у меня как бы начальником штаба, и представителя ПУ ВМФ, которым стал слегка разбитной капитан 2 ранга, фамилию уже не помню. На проверку дали всего около недели, что меня порадовало. Мы успели повторно посетить некоторые подразделения, и практически везде возникали те же самые вопросы. Так, например, при проверке одного из береговых подразделений Вспомогательного флота пришлось указать присутствовавшему при этом начальнику штаба соединения на неправильную эксплуатацию электрических утюгов, что настолько вывело его из себя, что он запустил утюгом в стену. При проверке одного из строительных отрядов выяснилось что начальника отряда, молодого подполковника, за недостатки, в которых было виновато вышестоящее Управление, строго наказали по строевой и партийной линии. Пришлось мне с политработником идти в это Управление и восстанавливать справедливость там и даже в ПУ флота.

Так, в основном, проходила моя деятельность на ЧФ из того, что запомнил.

Тихоокеанский флот.

Вообще-то за 4,5 года моей службы в БП ВМФ я посещал в составе различных проверочных комиссий ТОФ несколько раз, о первой из них я уже написал в предыдущем разделе. Остальные проверки вспоминаются урывками, опишу, что помню.

В частности, на проверки ЗТУ флота мы вылетали довольно большим составом, вплоть до того, что летели на 2-х самолётах: Ил-62 и Ту-154. Причём первый летел беспосадочно до Владивостока, второй - с промежуточной посадкой обычно в Улан-Уде, где находился штаб Восточного направления ВС СССР, и где мы обычно оставляли часть офицеров ГШ ВМФ для работы в этом штабе. При этом улан-удевские товарищи никогда в любое время суток не забывали нас покормить в штабной столовой, правда за плату, но все равно было приятно, ведь при наших перелётах служебными самолётами наше питание предусмотрено не было.

В одной из этих проверок старшим группы проверки 10 опэск был Алексей Стефанов, мне же, как обычно, была поручена 7-я бртщ. Мы шли из Владивостока в б.Абрек на белом катере командующего "Альбатрос" и высадились на тарк "Новороссийск", стоящем на рейде в восточном проходе залива Стрелок. Я впервые был на тарке и попросил А.Стефанова познакомить меня с кораблём. Мне назначили в качестве экскурсовода какого-то политработника корабля, он провёл меня по основным помещениям корабля, мы побывали в ангаре, на полётной палубе, под конец посетили музей корабля. В музее довольно большое место в экспозиции было посвящено первому командиру корабля нашему однокашнику Борису Черныху, с которым мы теперь сидели в одном кабинете в Москве, но в этот раз его в нашу комиссию не включили. После этого мне на корабле было делать нечего, и я попросил у А.Стефанова посетить остров Путятина на белом катере, который стоял под бортом корабля, он дал "добро". Я с эффектом подкатил в б.Широкую, навестил своих знакомых, так сказать в очередной раз удовлетворил свою ностальгию по бывшим временам. Потом я перешёл в б.Чажма для своей основной работы.

Другая проверка ЗТУ флота проводилась в конце августа - начале сентября, старшим по проверке подготовки надводных кораблей к фактическим действиям был наш начальник отдела контр-адмирал В.П.Затула, который сразу был определён начальством на КП флота и оттуда руководил нашими действиями. От него я получил команду проверить готовность к выходу в море и участию в учении в море плавмастерскую дивизии морских десантных сил, мне придавался в помощь, не помню уж кто, из нашего отдела Главного механика. Нас доставили на катере из Владивостока к пирсу на Подножье, где нас уже ждал грузовой КАМАЗ, на котором мы поехали в б.Воевода. здесь я впервые узнал, что димдс теперь базируется там, а раньше она стояла прямо в самом Шигине. Путь в Воеводу был достаточно длинный, кстати, мы проехали мимо штрафбата, в который я когда-то с Сахалина привозил осуждённого матроса. Корабли дивизии, в основном, стояли в бухте, уткнувшись носом в берег, и там был всего один плавпирс, к которому и была пришвартована плавмастерская. Мы быстренько проверили документацию на пм, её техническое состояние, она была сравнительно новой, и доложили по телефону В.П.Затуле о её готовности к учению.

На другой день В.П.Затула послал меня в б.Парис для проверки кораблей 47 брковр, участвующих в учении. Для меня персонально был выделен наш старый знакомый ПСК-1, на котором я был доставлен в б.Парис. Это было моё первое и последнее посещение бригады после 1967 года, когда я там служил. Боже, как здесь всё изменилось: от 3-х пирсов остался только один (бывший тральный), да и тот был какой-то укороченный. У пирса стояли всего два корабля: накренившийся неисправный мпк пр.1124 и ртщ пр.1258, участвовавших в учении кораблей на месте не было, они были где-то в море. Встретивший меня комбриг провёл меня в штаб бригады, который теперь располагался на берегу в 2-хэтажном здании, ещё попахивающем слегка дымом после недавнего небольшого пожара в нём. Из-за отсутствия кораблей я в штабе полистал имеющуюся документацию по их подготовке, поговорил с комбригом об обстановке в бригаде, доложил В.П.Затуле результаты, и получил команду возвращаться. Тогда я попросил комбрига съездить в жилой посёлок бригады, и здесь меня ждало полное разочарование. Дома - "хохотуны", к которых мы так весело жили 20 лет назад, зияли пустыми глазницами окон, всё было в разорении. Две пятиэтажки, построенные на месте бывшего клуба, как-то не вносили большого оптимизма в обстановку, тем более, что на улице почему-то не было видно никого из жителей, хотя в наше время и на улице жизнь была довольно бойкой. Таким нерадостным оказалось для меня последнее посещение острова Русский.

Не помню уже почему, но у некоторых из нас - проверяющих было достаточно свободного времени. Было лето, во Владивостоке стояла прекрасная погода, и мы имели возможность в послеобеденное время ходить на пляжи, купаться, то есть проводить время с пользой для себя. Подошло 2 сентября, мой день рождения, с утра В.П.Затула разрешил мне быть свободным. Я взял машину, закреплённую за нашей группой, и попросил водителя отвезти меня туда, где можно купить водки, которую в то время во Владивостоке купить было очень тяжело, а "накрывать поляну" вечером всё-таки надо было. Водитель, пусть он и просто матрос, обстановку в городе знал прекрасно, отвёз меня куда-то в район ТОВВМУ, в какой-то маленький магазинчик, где я и затарился. Ближе к вечеру я в гостинице обдумывал, как накрыть стол, и вдруг позвонил Коля Ковальчук и приказал срочно двигать к нему домой, стол уже накрыт. Я аж рот раскрыл от удивления, но всё же смог попросить привести с собой товарища и получил "добро". Я предложил Леше Стефанову, с которым жил в номере, пойти со мной в гости к моему товарищу, он с удовольствием согласился. Мы взяли с собой бутылочку водки, остальное оставили друзьям по оружию и пошли к Коле, благо он жил недалеко от гостиницы. Колина Галина накрыла хороший стол по случаю моего дня рождения, мы хорошо посидели и поболтали обо всём. Через некоторое время подъехал Толя Кузнецов, который учился со мной в академии, но на 28 кафедре, а теперь был начальником торпедной базы оружия, со своим неиссякаемым запасом "шила". Но Коля был принципиальным противником флотского продукта, так что мы "шило" практически не использовали, но посидели очень хорошо. Вот так Коля устроил мне день рождения вдали от дома.

Когда закончилось ЗТУ, В.П.Затула, который всё время подготовки и проведения учения просидел на КП флота, объявил нам, что у него чистыми остались только плавки, поэтому вечером он едет на тарк "Минск", который стоит в Дальзаводе, для помывки и стирки. Мы напросились с ним, это были я, Лёша Стефанов и Женя Звягин из нашего 4-го отдела, который во всех наших поездках занимался организационными вопросами. Где-то часов в 16 к 30-му причалу подошёл катер с "Минска", мы на нём подошли к кораблю, там нас встречал командир Юра Поляков. Мы сходили в сауну, потом хорошо поужинали в командирском салоне, там же посмотрели 2-хсерийный фильм, после чего командир решил устраивать нас на ночлег. Но тут оказалось, что остаётся на ночь только В.П.Затула, который все шмотки отдал в стирку, а наша троица изъявила желание ночевать в гостинице. Это создало командиру определённые трудности с пропускным режимом завода, он долго договаривался с начальником караула охраны о возможности выезда нас с территории на его машине, так как в ночное время его катеру плавать было запрещено. В конце концов, он договорился, ссылаясь на наш статус московской комиссии, сунул мне в карман бутылочку продукта, и мы благополучно убыли с большого железного гиганта на деревянные кровати гостиничного номера.

Немного запомнилась и моя последняя проверка ТОФ, это была итоговая проверка зимнего периода обучения где-то в ноябре 1990 года. Старшим группы проверки надводных кораблей был, как всегда, контр-адмирал В.П.Затула, с нами в группе был и Борис Черных, который проверял 10 опэск, а мне была определена роль старшего группы проверки 165 бррка, ко мне в помощь был назначен старший офицер нашего отдела капитан 2 ранга Голота Борис Григорьевич, о появлении его в нашем отделе я расскажу позднее. Другие специалисты БП ВМФ должны были быть наездами во всех группах проверки соединений. Я, конечно, не силён был в ракетном деле, но моей задачей была проверка общего состояния бригады, организация службы и подготовки в ней, что являлось общими вопросами для всех соединений, и трудностей для меня не представляла. Нас всех разместили в гостинице ТОФ, я впервые спокойно жил в ней, не мотаясь по всяким там Стрелкам и Разбойникам, ведь 165 бррка базировалась в б.Большой Улисс Владивостока. Помню, комбриг приехал ко мне в первый же вечер, естественно, не пустой, мы с ним выработали план проверки и способы доставки меня в бригаду. Утром мы шли пешочком из гостиницы в штаб флота, оттуда на машине комбрига или на катере бригады, роль которого исполнял маленький рейдовый буксир, добирались до места.

В этот раз меня поразила во Владивостоке любовь населения к дальневосточной селёдке. Когда я служил там и практически до этого времени, тихоокеанская сельдь ушла от наших берегов и долгое время не ловилась. Теперь она снова подошла, и мы утром по пути в штаб флота, проходя по причалу, наблюдали интереснейшую картину. На причале толпились кучи народу со всеми рыбацкими причиндалами, они какими-то группами рассаживались по катерам, буксирам, другим малым плавсредствам, и вся эта армада направлялась на выход из Золотого Рога. Потом, когда я на машине подъезжал к Б.Улиссу, с высоты сопки была видна эта армада, тучей выходящая в залив Петра Великого. Вот так население Владивостока организованно выходило в море на любительскую ловлю селёдки, это была настоящая рыбная "спартакиада" города, а уж как они её готовили - пальчики оближешь.

Проверка бригады шла своим чередом, я с Б.Голотой проверяли общие вопросы организации службы и подготовки бригады, состояние её боеготовности, по мере возможности подъезжали наши специалисты и проверяли вопросы специальной подготовки и готовности, по итогам своей работы они выдавали мне материал для акта. Перед самым выходом кораблей в море на зачётное учение в бригаду приехали В.П.Затула и главный ракетчик ВМФ Ю.Леушин, мы все вместе заслушали решение комбрига на выполнение поставленной ему задачи на учение в море. Я в ракетных вопросах был совсем "не очень", поэтому они написали мне целый раздел в акт. Через пару дней после выхода в море В.П.Затула назначил в бригаде строевой смотр, на котором обещал быть сам. В море я сам не пошёл, послал на выход Б.Голоту, чему он был очень рад. Задачу на выходе в море бригада выполнила успешно, что позволило мне в акте оценить её общую подготовку на твёрдое "уд.". В день проведения строевого смотра я со специалистами приехали в бригаду с утра, но В.П.Затула позвонил и сообщил, что он прибыть не сможет, так как ему поручено расследовать происшедшее накануне столкновение на входе в пролив Босфор Восточный большого противолодочного корабля "Маршал Ворошилов" с рефрижераторным судном "Горец". Я провёл смотр сам, оценку оставил прежней, но тут комбриг не без поддержки Б.Голоты поставил вопрос о переоценке подготовки бригады до "хорошо". Я, в принципе, был не очень против, но поставил Б.Голоте задачу внести необходимые изменения в акт. Он полдня что-то там перепечатывал, и я, не вникая в его изменения, отдал акт начальнику на утверждение. И вот тут меня ожидала довольно неприятная взбучка от начальника, оказалось, что Б.Голота исправил только оценки в разделах акта с "уд." на "хорошо", не вникая в смысл текстов разделов акта. Получилось полное несоответствие текста акта и оценок в нём. Раздосадованный таким подходом к работе и высказав Б.Голоте всё, что я о нём думаю, я полдня сидел в штабе флоте, возвращая акт в прежнее состояние, а оценку опять в "уд.". Кстати, БП флота абсолютно была согласна с этой оценкой бригады.

Во время этой работы я неоднократно опять встречался с Колей Ковальчуком, однажды он немного засиделся у меня в номере и вдруг вспомнил, что не купил молока для маленького внука, а во Владивостоке уже его не купить. Мы питались в столовой гостиницы ТОФ, в ней был небольшой салон для старших офицеров, в котором мы и столовались, точнее, завтракали и ужинали, так как обедали, обычно, по местам работы. Вспомнив, что некоторые офицеры на ужин пьют молоко, я спустился в салон, официантки на месте не было, я взял в холодильнике два пакета молока, деньги положил на тарелку, куда мы их обычно клали при расчётах за съеденное. Молоко я отдал Коле, он был счастлив, что не получит нагоняй от Галины. А я вечером поинтересовался у официантки, хватило ли денег за взятое мной молоко, за что она меня немного попинала, так как оказывается, у неё молоко тоже было в дефиците. Вот так мы и жили в условиях постоянного дефицита то того, то другого.

Ещё нам с Борей Черныхом очень понравились на ужине жареные молоки лососёвых рыб, их очень вкусно готовили в этой столовой, мы брали их практически каждый день. Вылетали мы домой очень рано утром, поэтому мы вечером перед отлётом попросили официантку упаковать нам 3-4 порции молок с собой в дорогу, что она и сделала. Помню, мы с Борей сели вместе где-то в середине самолёта, после взлёта развернули наш запас, да ещё у нас собой было. В.П.Затула сидел впереди среди адмиралов, но узнав о нашем запасе, несколько раз подгребал к нам и с удовольствием угощался вместе с нами, благодаря нас за предприимчивость. Так незаметно мы и долетели до Москвы.

Каспийская флотилия.

Из проверок КФл мне наиболее запомнились две, о которых и расскажу, что помню. В 1989 году в стране готовились очередные, как оказалось последние, выборы в Верховный Совет СССР. Наш Главком ВМФ адмирал флота В.Н.Чернавин баллотировался кандидатом в депутаты от каких-то отдалённых горных районов Азербайджанской ССР. Ему было необходимо провести встречу с избирателями, то есть нужно было прилететь в Баку, а потом каким-то транспортом добираться до этих отдалённых районов. Он решил до Баку лететь на своём персональном самолёте Ту-134, а эти районы облететь опять же на своём персональном Ан-24. Чтобы использование этих самолётов не выглядело, как использование служебного положения, Главком приказал проверить боеготовность КФл, для чего направить туда группу офицеров БП ВМФ в составе 20 человек во главе с первым заместителем начальника БП ВМФ вице-адмиралом В.И.Зубом на самолёте Ан-24. Сам Главком должен был прилететь в Баку чуть позднее для руководства проверкой и разбора на Ту-134. Количественный состав группы определялся количеством посадочных мест в Ан-24, а качественный состав определял В.И.Зуб, в этот состав попал и я для проверки 73 брковр.

Мы летели до Баку с посадкой в Астрахани для дозаправки, так как полностью загруженному Ан-24 на беспосадочный перелёт топлива не хватило. В Баку нас разместили во вновь построенной гостинице рядом со спортивным комплексом флотилии, из гостиницы был выход прямо на территорию открытого бассейна, на берегу которого была обустроенная прекрасная сауна с большой комнатой отдыха. В.И.Зуб поселился в гостевом комплексе прямо в штабе флотилии на сопке, откуда можно было обозревать основную территорию флотилии. Честно говоря, проверкой соединений флотилии мы себя как-то особенно не утруждали, понимая, что она устроена, в некотором смысле, для отвода глаз. Обычно до обеда мы находились на проверяемых соединениях, например, я ходил по кораблям брковр, что-то там смотрел, потом обедал с комбригом в его салоне, где очень неплохо кормили, потом шёл в гостиницу, немного отдыхал и спускался к бассейну в сауну, где к этому времени уже собиралась практически вся наше группа. Политотделом флотилии нам была устроена автобусная экскурсия по Баку, В.И.Зуб посетил свою "альма-матер" - Бакинское ВВМУ им С.М.Кирова и произвёл там соответствующий фурор. Через пару дней прилетел В.Н.Чернавин, заехал в штаб флотилии, пообщался с В.И.Зубом, рекомендовал ему не искать на флотилии какого-то криминала, и улетел встречаться со своими избирателями. Доверенным лицом его в этом мероприятии стал начальник штаба дивизиона тральщиков 73 брковр капитан 3 ранга Рафик Аскеров, который впоследствии станет первым Командующим ВМС Азербайджана. По его рассказам потом мы узнаем, что в горах В.Н.Чернавина встречали "на ура" в его адмиральском мундире.

Дней через пять В.Н.Чернавин вернулся в Баку и провёл разбор итогов нашей проверки флотилии. Я включил в акт проверки своё основное замечание, что два новейших бтщ пр.12650 с лазерными комплексами поиска мин КИУ-2, недавно полученные флотилией прямо с завода, были отправлены в Красноводск (Туркменская ССР) в 228-й днковр, где не было никакой инфраструктуры не только для эксплуатации комплекса КИУ-2, но и для его хранения. Учли ли моё замечание впоследствии на флотилии, я так и не узнал. На следующий день мы улетали в Москву одновременно с Главкомом, причём наши лётчики Ан-24 сказали, что если бы В.Н.Чернавин взял на свой борт несколько человек из нашей группы, то мы могли бы долететь без дозаправки. Но он этого не сделал, хотя В.И.Зуб и говорил ему о такой возможности. Ну что же, у начальства свои правила, а до Москвы мы опять добирались с посадкой в Астрахани.

Второй была проверка КФл по предупреждению аварийности кораблей на флотилии, которая проводилась где-то в июне 1991 года под руководством начальника 2 отдела - заместителя начальника БП ВМФ контр-адмирала Ю.А.Фёдорова, но основная роль в этой проверке отводилась главному механику ВМФ. В этот раз мы с удивлением рассматривали развалины на месте бывшего штаба флотилии, который был практически уничтожен 15 января 1990 года в результате оползня. Ещё нас удивил подъём уровня Каспийского моря, в результате чего въезды на все плавпричалы флотилии оказались в воде, и попасть на причал можно было или на автомобиле, или босиком по колени в воде. Штаб флотилии был перенесён вниз к причалам, причём площадь пред новым штабом была также на Ў заполнена водой поднявшегося моря. Гостиница КФл уже не действовала в связи событиями в Баку и всём Азербайджане, поэтому нас расселили по кораблям флотилии. Мне досталась командирская каюта учебного катера, довольно приличная по благоустройству с маленькой выгородкой - спальней, кабинетом и отдельным умывальником с душем. Эти катера использовались для прохождения морской практики иностранными курсантами. Вообще-то результаты нашей работы я что-то не очень помню, помню, что мы также не очень упирались с проверкой, так как флотилия уже переживала не лучшие времена, а мы это понимали. Помню только, что на обратном пути на аэродром для отлёта домой нам задержали отлёт на несколько часов. Поэтому наш автобус завернули в санаторий КФл, где специально приготовили для нас обед. И вот здесь я удивился убогости этого санатория, где даже туалет для всех отдыхающих был на улице типа "сортир". Но мы пообедали, а потом поехали на какой-то полузатопленный пляж санатория, где с грехом пополам искупались, после чего поехали на аэродром и наконец-то улетели в Москву. Это и все мои воспоминания о последних посещениях Баку и Каспийской флотилии.

Части центрального подчинения.

Были такие и у ГШ ВМФ, это были соединения строящихся кораблей в г.Рыбинске Ярославской области, в г.Зелёный Дол в Татарской АССР и в г.Горький (ныне Нижний Новгород). В Рыбинске строились ракетные катера, в Зелёном Доле - малые противолодочные и малые ракетные корабли, в Горьком - дизельные подводные лодки. В первых двух городах базировались в то время дивизионы строящихся кораблей, а в Горьком - бригада строящихся пл. Подчинялись эти соединения непосредственно заместителю ГШ ВМФ вице-адмиралу Быстрову Юрию Александровичу, который занимался, в основном, организационными вопросами службы ГШ. У него в аппарате был свой организационно-плановый отдел, через который он и руководил этой службой.

Мне довелось пару раз участвовать в проверках этих соединений как представителю БП ВМФ. Организовывал эти проверки сам Ю.А.Быстров. В первый раз мы проверяли дивизион строящихся на заводе "Вымпел" ракетных катеров. Старшим группы проверки был начальник ОПО от Ю.А.Быстрова, который проверял всю организацию службы в дивизионе, я же проверял наличие руководящих документов по подготовке экипажей катеров и специальную подготовку руководства дивизиона. Проверка происходила где-то в феврале 1979 года, жили мы в 3-х комнатной квартире, которую завод держал в обычном жилом доме как гостиничный номер. Запомнилась мне эта проверка, в основном, снежными колдобинами на дорогах города, а также тем, что я сумел найти и посетить бывшего сослуживца по 3-му отделу УПВ ВМФ подполковника в отставке Волкова Александра Акимовича. Он где-то в начале 80-х годов обменял свою однокомнатную "хрущёвку" в Москве на 3-хкомнатную квартиру в Рыбинске и уехал туда на ПМЖ поближе к родственникам. Мы посидели с ним за чашкой чая (фактически), вспомнили сослуживцев и совместную работу и как отдыхали после неё. Больше воспоминаний от этой проверки не осталось, тем более что кораблей в это время года в дивизионе не было.

Вторая поездка была более интересной, она состоялась в марте 1991 года. В это время вице-адмирал Ю.А.Быстров увольнялся в запас, на его место назначался вице-адмирал Ляшенко Владимир Ефимович, командующий Каспийской флотилией. Они решили совершить поездку по соединениям центрального подчинения для ознакомления нового начальника с обстановкой в этих частях в рамках передачи дел и для вручения наград по итогам 1990 учебного года. Чтобы эта поездка не выглядела просто прогулочной, Ю.А.Быстров привлёк к ней представителей от БП ВМФ (им стал я) и от ОУС ВМФ (уже не помню кого, но тоже капитана 1 ранга). Мы выехали вечером из Москвы поездом до Зелёного Дола, при этом, естественно, адмиралы ехали в вагоне СВ, а я с оусовцем в купейном. Рано утром мы приехали в Зелёный Дол, нас на машине отвезли в гостиницу, где мы пробыли буквально часок. Потом адмиралы занялись своим представительскими делами в дивизионе, а мы потолкались в штабе, полистали какие-то документы, немного напугали специалистов, чтобы они организовали нам с собой соответствующее обеспечение. Во второй половине дня мы немного отдохнули в номере, а для адмиралов был устроен прямо у них в номере небольшой приём. Нас туда не пригласили, я считаю, что это было немного не этично со стороны начальства, обычно в БП ВМФ так было не принято. Пришлось нам самим устроить для себя небольшой сабантуй, небольшой потому, что позднее вечером мы уже опять сели также в поезд на Рыбинск.

В Рыбинске ситуация практически повторилась, кроме того, что один ракетный катер "Молния" пр.12421 задержался на судостроительном заводе "Вымпел" из-за раннего ледостава на Волге, и мы сумели ознакомиться с катером и подготовкой его экипажа. Вечером обстановка повторилась, и ночью мы уже ехали в поезде в Горький (Нижний Новгород). Здесь нас встречало командование бригады строящихся на заводе "Красное Сормово" дизельных пл, все наши действия опять же пошли по накатанной схеме. Я подготовкой пл не занимался, но общие вопросы мог у них посмотреть, да вообще-то результатами нашей с оусовцем деятельностью адмиралы особенно и не интересовались. Поэтому опять мы с ним раскололи подводников на соответствующее обеспечение нашего досуга, а вице-адмирал Ю.А.Быстров, кроме банкета, заказал у них себе для каких-то дачных дел струбцину, которую вечером ему погрузили в купе поезда. Ночь мы опять ехали в поезде уже домой в Москву, в нашем купе оказался какой-то молодой флотский офицер с женой, мы компанию любили, поэтому неплохо посидели. Приехав в Москву утром, я уже хотел сразу идти к выходу с вокзала, но увидел наших адмиралов, вдвоём несущих длинную струбцину, и уговорил оусовца помочь им в этом деле, ведь как-то несолидно адмиралам такой вид носильщиков. Мы донесли струбцину до машины, кое-как запихали её в багажник, но адмиралы даже не предложили нам куда-нибудь поъехать, что опять же было не в правилах БП ВМФ.

15.3. Состязания флотов по тралению на приз Главкома ВМФ.

Теперь моей обязанностью стала организация ежегодного состязательного траления флотов на приз Главкома ВМФ. По руководящим документам ВМФ флоты должны были в течение учебного года проводить внутренние состязания тральных групп своих тральных соединений, а лучшую тральную группу флота уже выставлять на межфлотские состязания на приз Главкома. Как проводились внутрифлотские состязания мы специально не отслеживали, отдавая это на откуп самих флотов, но а межфлотские состязания проверяли обязательно. Для этого ежегодно приказом ГК ВМФ создавалась комиссия ГШ ВМФ для определения победителей состязаний по всем видам подготовки нк и пл. В комиссию входили практически все начальники управлений ВМФ, многие адмиралы, которые неплохо разбирались во всяких там артиллерийских, торпедных и других стрельбах, в поисках пл и атаках кораблей, но в противоминной подготовке специалистов практически не было.

Где-то в феврале - марте я выдавал указание на ВСОК о разработке проекта задания флотам на состязательное траление на приз ГК ВМФ, тему задания я выбирал сам. В июне я получал проект этого задания от классов, основным разработчиком его обычно была минная кафедра во главе с В.Г.Ворожцовым. Я внимательно изучал этот проект, вносил в него необходимые, по моему мнению, изменения и дополнения, потом печатал уже как задание в шести экземплярах для рассылки в БП БФ. СФ. ТОФ, ЧФ. КФл и ЛенВМБ. Задания запечатывались в два конверта, из которых верхний пакет был почтовым для пересылки, а второй пакет оставался на местах без вскрытия до проведения самих состязаний и прибытия на флот представителя ГШ ВМФ. Так как в БП ВМФ практически все офицеры мало что смыслили в противоминном деле, то в содержание этих заданий никто, кроме меня, не вмешивался, и все начальники подписывали их, не глядя.

Ещё служа в УПВ ВМФ, я имел возможность оценить противоминную подготовку на всех флотах, наблюдая сам действия их тральных сил, а также анализируя отчёты флотов по проведению состязательных тралений, которые присылал мне на отзыв мой предшественник в БП ВМФ Г.П.Яровой. Поэтому я сделал вывод, что эта подготовка достаточно хорошая на всех флотах, а значит, победителей состязаний надо определять как-то равномерно, чтобы всем доставались "пряники" при определении победителей состязаний, которые ежегодно объявлялись в конце учебного года приказом ГК ВМФ.

Исходя из этих предпосылок, я решил сам ежегодно ездить на состязания по тралению на один из флотов, чтобы лично наблюдать действия лучшей тральной группы на флоте и при отличном проведении этих действий определять их первенство.

На первом году своей службы в БП ВМФ в 1987 году я решил съездить на состязания по традиции на ЧФ, то есть, в принципе, планировал отдать приз им, зная, что они его уже давненько не получали. Но, как я уже писал выше, меня принудительно заставили во время поверки ТОФ контролировать участие в состязании тральной группы 33 брковр на Сахалине в Корсакове. Но я решил не нарушать свои планы, несмотря на свою ностальгию по Сахалину, и когда прибыл в Севастополь в 68 брковр, чья тральная группа была выставлена на состязание, объявил им о возникновении у них серьёзного соперника в лице тихоокеанцев.

Флагмин 68 брковр уверил меня в полном их превосходстве, тем более, что они планировали привлечь к поиску донных мин дельфинов. Вечером они пригласили меня в научно-исследовательский центр по дрессировке дельфинов для ВМФ. Мы поехали в Казачью бухту, там в центре осмотрели несколько дельфинов и одну белуху в водяных вольерах, посмотрели небольшое представление пары специально для этого содержащихся дельфинов. Потом мы сходили в сауну и в кабинете начальника центра посидели за "чашкой чая". Здесь тренеры рассказали мне о принципе поиска мин дельфинами: тренер на мотолодке следует заданным галсом по минному полю, за ним плывёт дельфин. Он, обнаружив мину, как металлический предмет, быстро подплывает к лодке и касается специального рычага на ней, как бы сообщая о найденном предмете. Дельфину на голову одевается специальный намордник с буйком и якорем, дельфин плывёт обратно к найденной мине и оставляет у неё это устройство. Буёк всплывает и обозначает мину. Дальнейшие действия по её уничтожению проводит человек. Можно было прикреплять дельфину и подрывной патрон для уничтожения мины, но тут возникали проблемы с удалением дельфина от места взрыва, а также уточнённой классификации мины. Я высказал некоторое сомнение в надёжности этого способа поиска мин, ведь работало живое существо, которое подвержено различному настроению, которое не всегда может быть направлено именно на необходимые действия. Если вероятность обнаружения мины техническими средствами можно посчитать, то действия живого организма, по-моему, расчёту не поддаются. Каждый остался при своём мнении, на чём мы и разошлись.

На следующий день мы вскрыли пакет, и штаб днтщ приступил к выработке решения на траление, на которое давалось три дня. За это время я проверил все корабли, участвующие в состязании, вечерами участвовал в культурной программе, устраиваемой командованием бригады. Меня угощали отборными арбузами, в бригаде было традиция ежегодно посылать за арбузами куда-то в Херсонскую область автомашины. Через три дня я с комбригом Ю.М.Щеколдиным поехали к первому заместителю командующего ЧФ вице-адмиралу А.А.Кузьмину утверждать план учения на состязательное траление. А.А.Кузьмин внимательно выслушал доклад комбрига, задал пару ничего не значащих вопросов (сам он был подводником), спросил моё мнение по плану и по решению комбрига и утвердил план без замечаний.

На другой день мы вышли в море, штаб 68 брковр и я расположились на зс "Припять", который нам выделил комбриг 92 бртщ в качестве штабного корабля. На верхней палубе зс поместили две большие ванны с морской водой, в которых транспортировали 2-х дельфинов. За кормой зс буксировал специальный вольер для работы дельфинов в море. С приходом в район дельфинов на специальных полотнищах спустили в воду, и они зашли в вольер. Но когда инструктор на лодке начал вызывать их из вольера для работы, они выходить категорически отказались. Эти попытки были повторены несколько раз, но так ничего и не вышло. Впоследствии инструктор пояснил отказ дельфинов работать какими-то сексуальными проблемами у них, так что мои соображения подтвердились.

После этого тральная группа приступила к работе согласно плана на состязание, работали и два вертолёта - тральщика Ми-14БТ, и три бтщ пр.1265, то есть по полной программе. Всё прошло очень даже хорошо, вполне даже тянуло на приз.

Вернувшись в Москву, я дождался прихода отчётов по состязательному тралению со всех флотов, КФл и ЛенВМБ, проанализировал их самостоятельно без привлечения специалистов УПВ и написал доклад для В.П.Затулы на комиссии ГШ ВМФ по состязаниям флотов, в котором определил 1-е место тральной группе ЧФ, ну и распределение остальных мест. Комиссия утвердила это решение безоговорочно.

На следующий 1988 год я поехал на состязание на БФ, который выставил для этого тральную группу 118 брковр в г.Лиепая. На поезде я доехал до Риги, а там меня встречал представитель бригады на "Волге", на которой мы и доехали до Лиепаи, где я преставился командиру недавно образованной там дивизии овр. Им оказался уже контр-адмирал Пинчук Михаил Фёдорович, с которым я был уже хорошо знаком, оказывается, это он прислал за мной свою машину в Ригу. Мы провели все положенные процедуры по организации состязания, по просьбе М.Ф.Пинчука я позвонил первому заместителю командующего БФ нашему Володе Егорову и представился ему как представитель комиссии ГШ ВМФ по проведению состязаний на приз ГК ВМФ. Володя пожелал нам плодотворной работы, попросил меня постараться обеспечить приз флоту и дал М.Ф.Пинчуку разрешение утвердить план комбрига 118 брковр на учение по состязанию.

В остальном все мероприятия по подготовке и проведению состязательного траления прошли в установленном порядке. Во время разработки решения на траление и плана учения меня на машине свозили в Каунас, где мы немного осмотрели город и, главное, посетили Музей янтаря с экскурсоводом. Перед моим отъездом в Москву М.Ф.Пинчук пригласил меня к себе домой на обед. Там я с цветами познакомился с его женой, мы хорошо пообедали, особенно хороша была уха из судака, вкусная, наваристая, с большим количеством рыбы. Потом на его служебной опять же "Волге" я был доставлен на вокзал в Ригу. При возвращении в Москву я обычным путём обосновал первенство БФ по тралению в этом году.

На следующий 1999 год я поехал на состязания на СФ, флот выставил для траления тральную группу 5 бртщ в Полярном. На аэродроме Мурманска меня встречал комбриг 5 бртщ, я уже был с ним хорошо знаком по моим неоднократным посещениям бригады во время проверок флота, но к сожалению фамилию уже не помню. Пока мы ехали на машине до Полярного, он мне с восторгом рассказывал как много в этом году грибов, они стараются брать подосиновики только небольшого размера и т.д и т.п. Когда мы приехали, он опять разместил меня на зс "Сухона" в флагманской каюте, накрыл небольшую "поляну", а на закуску оказались какие-то консервы. Я удивился и спросил, а где же грибочки, о которых с таким упоением он рассказывал всю дорогу, он пообещал исправиться. На другой день я представился командующему КолФлРС контр-адмиралу В.В.Гришанову, с ним мы решили все организационные вопросы по проведению учения. Пару вечеров во время подготовки к тралению я посвятил встрече с сыном, лодка которого в это время стояла в ремонте на заводе "Нерпа". Где-то во второй половине дня я ехал к заводу на машине, вызывал сына на проходную, мы с ним ехали ко мне в каюту, болтали вечер о жизни, ужинали на "Сухоне" вместе со штабом бригады, потом я отвозил его обратно на завод.

Траление проходило в обычном порядке, но перед постановкой шнурового заряда я дал вводную не ставить в узел дистанционного подрыва взрыватели К-3М, что привело к неподрыву заряда обычным автоматическим способом. Здесь руководитель учения и командование тральной группы показало своё умение действовать в нештатной ситуации, они спустили шлюпку с подрывной командой, которые в электрическую подорвали ШЗ с другой стороны. Таким образом, моя вводная была выполнена блестяще. В результате взрыва всплыла всего одна рыбина неизвестной мне породы довольно внушительных размеров, её поймали сачком, зажарили, и при возвращении в базу мы с удовольствием ей закусили. Таким образом, на этот раз приз Главкома ВМФ был присуждён Северному флоту.

В последний 1990 год своей службы я решил провести там, где начинал свою службу, то есть в 33 брковр на Сахалине в Корсакове, тральную группу которой Тихоокеанский флот опять же выставил на состязание. Когда я прилетел в Южно-Сахалинск, то не обнаружил на аэродроме никого меня встречающих. Я каким-то образом через городскую связь сумел дозвониться в Корсаков до ОД 33 брковр, попал прямо на комбрига, который , оказывается, ждал меня с владивостокского рейса, ведь я предупреждал о своём полёте БП ТОФ во Владивостоке. Он попросил меня немного подождать и где-то в течение часа приехал за мной в аэропорт. Когда мы приехали в Корсаков, то сразу поехали в штаб бригады, вскрыли пакет с заданием на состязательное траление, и дальше подготовка пошла по накатанному пути. Поселили меня уже в 2-хкомнатной квартире вместе с представителем БП ТОФ капитаном 2 ранга Б.Боровковым и представителем МТУ ТОФ В.Чекалёвым. На другой день приехал ещё и представитель БП Сахалинской флотилии из Сов.Гавани, то есть в нашей квартире собралась довольно приличная компания, и мы неплохо проводили время вечерами, закусывая маринованным папоротником (орляком), красной рыбкой и болтая "за жизнь". Днём я знакомился с кораблями - участниками состязаний, но не забывал ещё раз, очевидно в последний, побродить по местам нашей молодости, где мы с молодой женой и маленьким сыном когда-то любили гулять, ведь прошло более 25 лет.

В задании на состязательное траление я в этот раз поставил перед тральными группами задачу уничтожения донной мины, попавшей на внутренний рейд порта базирования. Я надеялся, что какой-нибудь из флотов попробует применить для этого боевых пловцов, но мои надежды не оправдались. Здесь у сахалинцев боевых пловцов поблизости не было, поэтому они придумали другой оригинальный способ: два тщ пр. 1265 с приготовленным к постановке тралом ПДСТ, ошвартованные друг к другу бортами, отошли от пирса в центральном ковше, так вместе прошли довольно узкие ворота ковша, сразу по проходе ворот начали постановку трала и протралили выходной фарватер внутреннего рейда порта. Мину они вытралили на первом же галсе и по всем установленным правилам отбуксировали её в район очистки тралов. Таким образом, задача была выполнена, кроме того, в районе уничтожения донных мин был применён впервые в моей практике электромагнитный соленоидный трал СТ-2. Первое место в состязании ТОФу я обосновал, как обычно, без вопросов, а вместе с ним полагались ценные подарки, грамоты и благодарности командованию и личному составу бригады.

Итоговый приказ ГК ВМФ по результатам всех видов состязаний в ВМФ обычно готовил, согласовывал и подписывал у Главкома заместитель начальника 1-го отдела БП ВМФ капитан 1 ранга Анатолий Шевченко, он обязательно старался вставить в этот приказ и офицеров БП ВМФ, обеспечивавших проведение испытаний. Так как моё участие в организации и проведении тральных состязаний было, пожалуй, самое большое среди прочих видов состязаний, то и я раза три попадал в эти приказы и имел пару часов от Главнокомандующего ВМФ.

15,4. Военно-морская подготовка гражданских судов.

И даже в конце 80-х годов 20-го века страна продолжала помнить тяжёлое время Великой отечественной войны и принимала все меры по укреплению обороноспособности страны. Одной из таких мер была подготовка гражданского флота страны к мероприятиям по переходу к действиям в военный период. Для этого все суда гражданского флота, особенно большие, совершающие дальние рейсы, должны были иметь соответствующий набор, документов в частности по связи, для использования их в военное время, а также экипажи судов должны были уметь использовать эти документы и действовать в боевой обстановке. Руководящим органом этой деятельности в ВМФ был Отдел ВОСО ГШ ВМФ, а другие управления занимались по кругу своей деятельности. БП ВМФ отвечала за подготовку экипажей судов к действиям в военное время, главным из которых являлась борьба за живучесть судов и с авариями от боевых повреждений.

Вот это и было ещё одно направление моей деятельности в БП ВМФ. Мне сослуживцы рассказали, что мой предшественник Г.П.Яровой любил эту деятельность, особенно проверки пароходств на местах, то есть на флотах и в местах их трудовой деятельности, ведь при этом можно было что-нибудь с них иметь, хотя бы по мелочам. Поэтому я решил стараться не заниматься проверочными действиями, а выполнять только обязательные мероприятия в этой сфере деятельности.

Основным обязательным мероприятием было обеспечение выделения пароходствами судов для участия в учениях и других мероприятиях боевой подготовки флотов. Для этого каждые два года оформлялась совместная директива ВМФ, Минморфлота и Минрыбхоза СССР с планом выделения судов для боевой подготовки ВМФ с определением количества выделяемых судов и сроков их выделения. Директива подписывалась на уровне Главкома ВМФ и соответствующих министров. Советом Министров СССР было установлено, что остальные министерства и ведомства, имеющие у себя суда и другие плавсредства, были обязаны выполнять директиву этих трёх ведомств. Возмещение расходов пароходств на эти цели компенсировалось соответствующими министерствами.

Такие директивы мне пришлось оформлять в конце 1987 года на 1988-1989 годы и в конце 1989 года на 1990-1991 годы. Сначала я давал указания БП флотов подготовить согласованные с местными пароходствами предложения по необходимому выделению судов для обеспечения боевой подготовки на каждом флоте. Получив эти предложения, я обобщал их в единую директиву, подписывал её у своего начальства и начинал согласование её в Минморфлоте и Минрыбхозе СССР. В этих министерствах были группы капитанов - наставников в количестве 2-3-х человек, руководившие всеми вопросами подготовки судов к действиям в военное время. С этими капитанами - наставниками я и взаимодействовал при согласовании директивы и подписании её у министров. После этого через начальника БП ВМФ я подписывал директиву у Главкома, размножал её и рассылал всем заинтересованным флотам, министерствам и ведомствам. В каждом пароходстве на местах также были свои капитаны - наставники, которые занимались военно-морской подготовкой в своих пароходствах и отвечали за выполнение этой директивы.

Пришлось мне раза два - три участвовать в проверках деятельности капитанов - наставников в министерствах в Москве. В частности, запомнилось участие в проверках Министерства геологии СССР и Минморфлота СССР, организовывал эти проверки Отдел ВОСО ГШ ВМФ с привлечением специалистов УС ВМФ, БП ВМФ и других управлений. Министерство геологии СССР располагалось рядом со станцией метро "Баррикадная" недалеко от зоопарка. Для меня оказалось некоторым открытием, что у Министерства геологии оказалось несколько довольно крупных судов, которые обеспечивали поиск полезных ископаемых на морском дне и в его недрах, поэтому в штате министерства был, естественно, свой капитан - наставник. Минморфлота располагалось рядом с Детским миром в большом здании, где на последнем этаже располагалась целая группа капитан - наставников из 3-х человек. Сам процесс проверок мне уже не очень помнится, да это и неважно. В проверках пароходств я участия так и не принимал, следуя своим принципам.

15.5. Дальнейшая служба в Аппарате управления БП ВМФ

в последующие годы до демобилизации.

На втором и последующих годах моя служба в БП ВМФ как-то уже устоялась, я полностью вписался в отдел и всё управление, состоял в хороших отношениях со всеми офицерами и адмиралами и чувствовал их нормальное расположение к себе. Далее попытаюсь восстановить основные события моей службы, хотя может быть и не совсем соблюдая хронологический порядок.

По-моему, в 1988 году снизили штатную категорию начальников 1-го и 2-го отделов с "контр-адмирала" до "капитана 1 ранга", что, конечно, огорчило наших начальников, но они уже были адмиралами, так что это не нанесло ни им ни нам большого ущерба. Зато главный штурман ВМФ Алексин Валерий Иванович получил звание "контр-адмирала", чему мы все были очень рады, он был этого достоин своим профессионализмом и порядочностью.

6-го сентября 1988 года мы, придя на службу, были ошарашены печальным известием о том, что вчера 5-го сентября наш начальник адмирал Г.А.Бондаренко, нормально отработав весь день, попрощался с дежурным офицером, сел в машину и поехал домой. Машина недалеко отъехала от здания главного штаба, в районе Тургеневской площади адмиралу стало плохо, водитель выскочил из машины, остановил проезжавшую мимо "скорую помощь", но врачи ничего сделать не смогли, и Г.А.Бондаренко умер. Похоронили адмирала Г.А.Бондаренко на Новодевичьем кладбище между адмиралами В.А.Касатоновым и С.Г.Горшковым, на похоронах мы обратили внимание на заброшенность и неухоженность могилы нашего бывшего Главкома Адмирала Флота Советского Союза С.Г.Горшкова. На первую годовщину смерти Г.А.Бондаренко его первый заместитель В.И.Зуб устроил посещение его могилы нашими офицерами, мы с женой нашего адмирала помянули его по православному обычаю, могила С.Г.Горшкова оставалась такой же неухоженной. Забегая вперёд, скажу, что только осенью 1993 года на месте этих могил 3-х адмиралов был открыт общий мемориал. Я, тогда уже гражданским специалистом, по поручению начальника УПВ контр-адмирала В.Н.Панфёрова сопровождал на открытие мемориала бывшего начальника УПВ вице-адмирала запаса С.А.Бутова и имел честь присутствовать на этом мероприятии. Кстати, на открытии мемориала присутствовал и наш адмирал Володя Егоров, который тогда командовал БФ, он произнёс довольно проникновенную речь в память похороненных здесь адмиралов.

Мемориал адмиралов В.А.Касатонова, Г.А.Бондаренко и Адмирала Флота Советского Союза С.Г.Горшкова на Новодевичьем кладбище г.Москвы.

Мы, естественно, ожидали, что новым начальником БП ВМФ будет его бывший 1-й заместитель В.И.Зуб, но Главком В.Н.Чернавин распорядился по-другому, и на эту должность был назначен вице-адмирал Кузьмин Анатолий Алексеевич, бывший первым заместителем командующего ЧФ. На флоте его за глаза прозвали "народный учитель" за его привычку задавать встретившимся офицерам различные профессиональные вопросы и поучать их при неправильных ответах. Прибыв в БП ВМФ, он также начал заводить новые порядки, в частности, утреннего доклада дежурного по БП ВМФ и последующего совещания начальников отделов. Для дежурного офицера по БП ВМФ был разработан специальный макет обширного доклада по обстановке на каждом флоте вплоть до прогноза погоды там. Этот доклад требовал довольно большого времени для его подготовки, на что дежурный тратил много времени, в основном, ночного. Доклад дежурным производился в 9.15 на совещании всех начальников отделов у начальника БП ВМФ, а перед этим А.А.Кузьмин читал все шифровки с флотов о результатах боевой подготовки за предыдущий день. При этом А.А.Кузьмин любил задавать дежурному офицеру дополнительные профессиональные вопросы, причём офицерам - надводникам вопросы были, в основном, по подводным силам и наоборот. Правда, стоит сказать, что вопросы он старался задавать более - менее молодым офицерам, видимо, со "старыми" не хотел связываться.

Самое интересное, что во время моего дежурства мне он ни разу не задал подобных вопросов "на засыпку", видимо или считал меня уже "стариком" или помнил, как я год назад встречался с ним на ЧФ во время подготовки состязательного траления при докладе ему комбрига о плане проведения учения. Во всяком случае, я понял, что у него возникло ко мне какое-то чувство уважения. Правда однажды у него возник ко мне вопрос по следующему случаю: я дежурил, утром отдал начальнику все поступившие вчера вечером шифровки с флотов и когда их забирал, он спросил у меня, что это за пл на ЧФ проекта 877В. Я удивился этому вопросу, ведь он сам только что с ЧФ, но пообещал сейчас узнать. Я вышел в коридор и спросил об этом у находящихся там офицеров. Только заместитель Главного штурмана знал, что это экспериментальная пл с водомётным двигателем, о чём я сразу доложил А.А.Кузьмину. Он сразу попросил уточнить, водомётный двигатель главный или подруливающий, я пообещал ему сейчас уточнить, но он попросил не беспокоиться, сказав, что сам уточнит у начальника 2-го отдела на совещании. К этому времени начальник 2-го отдела контр-адмирал Ю.А.Фёдоров уже уволился в запас, новым начальником был молодой контр-адмирал Юрий ...(фамилию, к сожалению, не помню) с СФ. Я срочно позвонил ему и предупредил его о ждущем его вопросе начальника, он тоже не знал этого вопроса, но успел подготовиться до совещания.

В это время начались некоторые проблемы с новостроящимися большими кораблями. Так например, в Новороссийске достраивался уже на воде тарк пр.1143.5 "Тбилиси" (впоследствии "Леонид Брежнев", и уже потом "Адмирал Кузнецов"), на который заселился экипаж. Так вот командир этого авианосца капитан 1 ранга Ярыгин Виктор Степанович начал засыпать Главкома ВМФ кучей предложений по изменению порядка подготовки экипажа, организации службы на корабле, вплоть до введения на корабле военной полиции. Эти предложения скатывались к нам в БП ВМФ в наш отдел и через В.П.Затулу к Борису Черныху. Как они отбивались от этих инициатив, я уж и не помню, помню только, что им пришлось много повозиться с этим командиром и его предложениями вплоть до нескольких посещений корабля. Однако, именно этот командир сумел невероятным образом без всякой предварительной подготовки перегнать корабль из Севастополя на СФ во время попыток захвата кораблей ЧФ Украиной.

Много хлопот доставил ВМФ и, в частности, нашему начальству барзк "Урал", который в январе 1983 года был спущен на воду на Балтийском заводе в Ленинграде и только в январе 1989 года на корабле был поднят Военно-морской флаг и скоро корабль ушёл на ТОФ. Первым командиром барзк "Урал" был капитан 1 ранга Кешков Илья Михайлович, экипаж корабля состоял из 890 человек, из них не менее 400 -- офицеры и мичманы, набирался экипаж, в основном, на ТОФ. Таким образом, многие семейные офицеры и мичманы были в отрыве от дома почти 6 лет. Несмотря на хорошие бытовые условия для экипажа на корабле, эти условия все эти годы испытаний корабля (швартовых, заводских, государственных) превратились в кошмарные, ведь на корабле практически постоянно находились, кроме команды корабля, сдаточные команды всех заводов - строителя корабля и изготовителей всех механизмов и аппаратуры корабля, которых было, пожалуй, больше экипажа. Когда корабль в районе Балтийска проходил испытания, на нём несколько раз возникали чуть ли не бунты личного состава из-за условий службы и желания поскорее уйти домой на ТОФ. Нашему начальнику В.П.Затуле пришлось несколько раз мотаться на этот корабль, разбираться в обстановке, успокаивать людей, потом докладывать об этом Главкому, хотя подготовка разведывательных корабле вроде и не была в нашей компетенции. Но В.П.Затула был опытным командиром, очень коммуникабельным человеком, и ему удавалось каким-то образом сглаживать возникавшие конфликты. Всё равно обстановка на корабле была очень сложной.

20 августа 1989 года мы, придя на службу, узнали, что вчера на ЧФ в порту города Очамчира Грузинской ССР взорвался бтщ БТ-251 пр.257ДМ из состава 184 брковр. Взрыв вроде бы произошёл на корме корабля, отчего корабль развалился и затонул у пирса бригады пограничников, куда тральщик пришёл из Поти для небольшого ремонта с помощью плавмастерской пограничников по договорённости комбригов 184 брковр и пограничников. Причина взрыва неизвестна, при этом погибли 3 человека, из них два матроса - члены экипажа корабля и один матрос - пограничник. Главком сразу направил на место происшествия комиссию для разбора и анализа событий, но председателем комиссии почему-то назначил своего заместителя по тылу - начальника тыла ВМФ адмирала В.В.Сидорова, видимо учитывая его предыдущую службу и умение разбираться во всяких происшествиях. Не знаю, по какому принципу В.В.Сидоров подбирал людей в свою комиссию, но все они оказались из тыла, даже специалистов минёров - тральщиков никого не было.

Пока комиссия работала в Очамчире, мы терялись в догадках, что там могло произойти. А.А.Кузьмин, встретив меня в коридоре, спросил моё мнение о происшедшем. Я ответил, что командовал аналогичным кораблём и предположил, что если взрыв произошёл на корме, то может быть в тральной кладовой, где были по бортам расположены две большие навесные топливные цистерны, образовалась слишком большая концентрация паров топлива, которая и взорвалась от какой-то искры. Хранилище шнуровых зарядов для искателя мин ИУ-1, практически погреб для хранения всего боезапаса корабля, находилось в надстройке на верхней палубе по левому борту корабля, так что по нашим сведениям его содержимое причиной взрыва быть не могло. Так мы и мучались с предположениями.

Где-то через неделю вернулась комиссия В.В.Сидорова и адмирал сразу приехал к нам в БП ВМФ. Он переговорил с А.А.Кузьминым и В.П.Затулой, потом пришёл к нам в кабинет, сел напротив меня на место Бориса Черныха и начал диктовать мне свой доклад Министру обороны о происшествии и результатах его расследования. Я сидел за пишущей машинкой и печатал этот доклад сам в связи с особой срочностью действия. В докладе так и не была названа конкретная причина взрыва на корабле, но были оптом определены все виновные в происшествии. Комбриг 184 брковр и флагманский минёр бригады были виновны в перегрузке корабля боезапасом, хотя они старались погрузить на корабли как можно больше боезапаса с берегового склада, чтобы он не достался грузинским националистам, которые в то время активизировались в Поти. Командир дивизиона тральщиков бригады и его дивизионный минёр были обвинены в отсутствии контроля за хранением боезапаса на подчинённом корабле и организацией службы на нём. Командир корабля и командир БЧ-2-3 были виноваты, естественно, вообще во всём и , в частности, в уходе с корабля со всем личным составом на пляж и оставлении на корабле всего 4-х человек вахтенных. Никаких возражений от нас по поводу необходимости более глубокого расследования В.В.Сидоров не принимал, завизировал напечатанный мной доклад сам и у В.П.Затулы и у А.А.Кузьмина и ушёл подписывать его у Главкома В.Н.Чернавина.

Через пару дней он сам лично привёз этот доклад с резолюциями Министра обороны СССР Д.Т.Язова о наказании виновных и Главкома ВМФ о подготовке нами приказа МО СССР, там же рукой В.В.Сидорова было приписано, кому чего. В соответствии с этими указаниями нами был подготовлен и подписан приказ МО СССР о наказании виновных, точно уж не помню, но примерно так: комбригу, флагмину, комдиву и дивмину - НСС (от Министра обороны - это не слабо); командиров корабля и БЧ-2-3 - снять с должностей и уволить с военной службы. Вроде бы эпопея была закончена, но произошедшее дальше только добавило забот.

Где-то через месяц - два мы узнали, что в особый отдел явился с повинной матрос, который и устроил взрыв. Это оказался молодой матрос - минёр с этого тральщика, который отвечал, в том числе, и за хранение боезапаса, то есть за содержание помещения для хранения шнуровых зарядов и за всё, что в нём находилось. В тот день, когда все ушли на пляж, он остался на корабле, и в связи с очень жаркой погодой открыл это помещение для проветривания, сам находился на юте. На корабле оставался также старшина команды мотористов, который был вахтенным, к нему в гости пришёл земляк - матрос с пограничного корабля. Старшина был уже "годком" и часто издевался над молодым минёром. Он и сейчас приказал ему пойти и достать спиртного, пока он с земляком будет мыться в душе. Не зная, как выполнить указание "годка", минёр зашёл в хранилище, и его осенило. Он достал из ящика подрывной патрон N 3 (3 кг тротила), вооружил его ДОШем, положил к переборке в хранилище, которая примыкала к душу, и поджёг шнур. ДОШ с фитилём горит более 10 минут, за это время минёр сошёл с корабля и ушёл в неизвестном направлении. Когда грянул взрыв, то люди в душе, естественно, погибли, а достаточно старый деревянный корабль затонул. При этом остальной боезапас, находящийся в хранилище, в том числе и подрывные патроны в ящиках, не детонировали, их потом почти все собрали водолазы со дна. Так молодой матрос отомстил "годку" за издевательства, но, проболтавшись несколько дней в грузинском городе и наслушавшись от людей слухов о взрыве, он не выдержал и сдался командованию. Кстати, потом я узнал от А.Т.Костюченко, что этот матрос оказался сыном главного инженера только что построенного Минсудпромом завода в Комсомольске-на-Амуре. Завод работал на ВМФ, и отец приложил всё возможное влияние на смягчение приговора сыну. Сколько ему дали, я точно не помню и дальнейшей его судьбы не знаю.

Узнав об истинной причине взрыва на подчинённом корабле, все наказанные начали писать Министру обороны и Главкому ВМФ о необъективности и излишней строгости их наказания. Все эти письма, естественно, скатывались к нам. Мы пытались что-то предпринять, но изменить приказ МО СССР можно только таким же приказом, ну а кто из начальников рискнёт доложить Министру, что предыдущий доклад был неточным, и нужно менять мнение начальника. Так никто и не решился это сделать, просто отписались об отсутствии порядка на корабле, в дивизионе, на бригаде, а значит наказание заслужено. Мне тоже казалось, что с наказаниями был допущен перебор, особенно с командиром БЧ-2-3, который достаточно хорошо обучил подчинённого матроса, и тот сумел правильно приготовить и активировать подрывной патрон к взрыву, ну а что корабль был старым и развалился, он не особенно виноват. Конечно, за убийство людей наказание должно быть суровым, но это уже к исполнителю. Но моё мнение никого не интересовало, кроме моих друзей и товарищей, да и то только для разговора.

Когда Дмитрий Тимофеевич Язов был в 1987 году назначен Министром обороны СССР, то в государстве была принята новая оборонительная военная доктрина, которая предусматривала применение ВС СССР только для обороны государства и СВД, а не для нападения на другие государства. В развитие этой доктрины в 1988 году вышла директива МО СССР о переработке всех тактических документов ВС на оборонительную тактику. Выполнение этой директивы в ВМФ Главком поручил БП ВМФ, к чему мы и приступили. Под мою ответственность попали ТР МСЗ (год уже не помню) и ТР ТрК-79. Ранее проекты этих документов разрабатывал 28 НИИ, который подчинялся УПВ ВМФ. Обращаться с этим вопросом к УПВ моё начальство посчитало нецелесообразным, тем более, что к этому времени военные институты были переведены на какой-то хозрасчёт, и работали по договорам со своими руководящими и другими организациями. Мне это было, да и сейчас совершенно непонятно, как это военная, то есть бюджетная, руководящая организация может платить деньги своей подчинённой организации. Поэтому переработку этих руководств нами было решено поручить ВСОК ВМФ, где были собраны лучшие кадры ВМФ, в основном, после фактической службы по специальности на флотах, и которые сами в своей деятельности использовали эти документы. Я по телефону переговорил по этому вопросу с начальником нашей минно-тральной кафедры ВСОК В.Г.Ворожцовым, предупредил его о предстоящей работе, он посчитал её очень интересной, и указание о ней от БП ВМФ ушло на классы. Срок для работы был дан довольно солидный, порядка 1-го - 1,5 лет, ведь надо было не только переработать документы, но и подготовить их к типографскому изданию. А это значит, что 1-й экземпляр для типографии должен был несброшюрован, формулы выписаны отдельно на кальке и т.д., а 2-й - полностью сброшюрован для удобства чтения и последующих проверок 1-го экземпляра.

Первым где-то через год с ВСОК ко мне пришёл проект нового ТР МСЗ. С ним, конечно, было меньше работы, так как потребовалось только исключить из старого понятие "активных минных заграждений", как наступательных, и добавить несколько новых образцов минного оружия, принятых на вооружение ВМФ за прошедшее время. Да и по объёму оно было значительно меньше, так как состояло из самого Руководства и, по-моему, из 1-го приложения к нему. Я как-то быстро согласовал его с УПВ, подготовил приказ ГК ВМФ о его введении в действие и где-то в конце 1989 года отправил его в типографию МО СССР для издания под именем ТР МСЗ-89. Издали его тоже довольно быстро, и уже в начале 1990 года я отправил в типографию разнарядку на рассылку готового ТР МСЗ-89 по флотам, всем флотским управлениям и учреждениям, учебным заведениям и на склад в заначку.

С ТР ТрК получилось значительно сложнее, но всё по порядку. Перед окончанием работы над Руководством В.П.Затула решил вместе со мной проверить результаты работы непосредственно на классах для внесения в него возникших у нас замечаний. Я предупредил об этом В.Г.Ворожцова, чтобы он соответственно подготовился. Как я понял, В.П.Затуле нужен был предлог посетить Ленинград для решения каких-то проблем с сыном, который учился в военно-морском училище. В.П.Затула с женой выехал в Ленинград дня на два раньше меня, через своего знакомого в горсовете города поселился в гостинице Октябрьской, где заказал номер и мне. Меня поселили в одноместный номер с окном на Московский вокзал, номер был какой-то узкий и длинный, но достаточно комфортабельный. В.П.Затула за предыдущие 2 дня решил свои личные дела, и мы с ним ещё пару дней с утра ездили на ВСОК, там до обеда листали проект нового ТР ТрК, сделали несколько каких-то мелочных замечаний, обедали у них в столовой и уезжали по своим делам. Там я зашёл к Юре Дьяконову, который был начальником научно-исследовательского отдела ВСОК, и мы с ним поболтали часок о жизни, тем более, нам было что вспомнить о нашей службе в 47 брковр на ТОФ.

Проект нового Руководства с ВСОК пришёл где-то в начале 1990 года, по структуре он остался таким же, как и был ТР Трк-79, то есть само Руководство и 9 приложений к нему, ведь само понятие противоминной обороны является оборонительной деятельностью, а значит, в тактической части менять практически мало что пришлось, кроме, разве что, внесения накопленного опыта использования ТР ТрК-79. Но добавленные новые образцы ПМО, принятые на вооружение за эти 20 лет, в том числе и не без моего участия, несколько увеличили объём Руководства и его приложений. Я отвёз эти 10 книг в УПВ ВМФ Валере Семененкову, который сидел на освобождённом мною месте, он в течении нескольких дней познакомился с ними и одобрил их. Нужно не забывать, что работа с новыми Руководствами не освобождала меня от текущей деятельности отдела, от командировок и других мероприятий и бумаг, поэтому сроки её значительно удлинялись. В это время вышло указание Главкома о рассмотрении проектов всех новых тактических документов ВМФ на Уставной комиссии ВМФ. Эта комиссия практически по составу оказалась Военно-техническим советом ВМФ, в неё входили все начальники управлений и отделов ВМФ и другие умные представители, а руководил ею тоже Первый заместитель ГК ВМФ адмирал флота И.М.Капитанец. Я стал готовится к рассмотрению, как я предполагал ТР ТрК-90, на Уставной комиссии и писать доклад по каждому разделу Руководства. Я думал, что этот доклад будет делать, как минимум, начальник нашего отдела контр-адмирал В.П.Затула, но он категорически отказался от этого, говоря, что он в моих делах ничего не понимает, и поручил мне всё это расхлёбывать самому. И вот я стою на трибуне с сидящим рядом председателем Уставной комиссии перед лицом многочисленных членов комиссии и докладываю о новом ТР ТрК-90 и его основных разделах и положениях. Все с умным видом меня слушают, но полностью понимают меня в зале всего где-то 2-3 человека, которые хоть как-то были связаны с тральными действиями. Обсуждение прошло быстро, все, мало что понимая в сути вопроса, сказали одобряем, только начальник УПВ контр-адмирал Г.В.Емелин высказался по существу, так как выступление ему готовил В.Г.Семененков, и тоже одобрительно. Но тут И.М.Капитанец, надо отдать ему должное, вспомнил, что в 1987 году на ВТС ВМФ рассматривался вопрос о возможности имитации гидродинамического поля корабля кораблями на воздушной подушке, и спросил, как это отражено в новом ТР ТрК-90. Я ответил, что не отражено, но будет обязательно дополнено этим в соответствующем разделе. В целом Руководство затвердили.

После этого я начал готовить проект приказа ГК ВМФ о введении ТР в действие в ВМФ. Подготовленный проект приказа я согласовал со всеми заинтересованными организациями ВМФ и понёс его на последнюю визу к начальнику Юридической группы, считая, что он в курсе всей эпопеи по предыдущему рассмотрению Руководства и завизирует его в одно мгновение. Но начальник А.Ф.Жданович, несмотря на наши с ним хорошие отношения, попросил принести ему на проверку и само Руководство, которое вводится в действие. Я пытался напугать его большим объёмом, аж целых 10 больших сброшюрованных книг, но он был непреклонен, говоря, что он должен сам видеть то, что является приложением к приказу. Я притащил ему все книги и пожелал приятного чтения. Самое интересное, что буквально через неделю, он позвонил мне и пригласил забрать все документы и замечания по ним. Я оторопел от такой производительности юриста, пришёл к нему, и он вручил мне два мелким почерком исписанных с 2-х сторон листа А4 замечаний по тексту всех 10-ти книг Руководства. Я засел за внесение всех этих замечаний в текст нового Руководства, они оказались почти все стилистического свойства, кроме того, я внёс в текст абзац о возможности траления гидродинамических каналов взрывателей мин гидродинамическим полем кораблей на воздушной подушке, создаваемом его воздушной струёй его двигателей за кормой корабля. Этим я реализовывал замечание И.М.Капитанца на Уставной комиссии ВМФ, но точных рекомендаций использования этого способа дать не мог, так как точных полей КВП мы не имели. Все замечания в 1-й экземпляр Руководства я вносил на печатной машинке, которой к этому времени владел в совершенстве, в во 2-й экземпляр вписывал чёрными чернилами авторучкой. С учётом текущей работы все эти манипуляции плавно перешли в 1991 год, и пришлось уже в приказе исправлять название руководства на ТР ТрК-91, под которым оно и было введено в действие и отправлено в Издательство МО. Издательство только начало с ним работу, но тут я уволился в запас, а БП ВМФ, как я узнал позднее, отозвала его из Издательства, планируя включить его составной частью в общее Тактическое руководство ВМФ, сроки создания которого я не знаю, как не знаю до сих пор и того, вышло ли оно вообще.

По-моему, в конце 1988 года Валерий Добровольский закончил писать свой опус - единый для всех классов и подклассов надводных кораблей Курс их подготовки. До этого практически каждый класс и подкласс кораблей имел свой Курс подготовки, что несколько усложняло контроль этой подготовки из-за их некоторой несогласованности. Добровольский фактически свёл все эти Курсы в одно целое, чем создал более стройную систему подготовки надводных кораблей. Кроме того, он впервые в нашем ВМФ ввёл в курс подготовки понятие "комплексных боевых упражнений", при которых корабль должен был в одном упражнении выполнять несколько свойственных ему задач, например, что мне ближе, при выполнении траления отражать атаки самолётов и катеров, то есть выполнять и артиллерийские стрельбы, как может быть в боевой обстановке. Новый КПНК был введён в действие приказом Главкома ВМФ, издан типографией ГШ ВМФ и разослан на флоты для руководства. Однако применение его на флотах оказалось довольно затруднительно в связи с тем, что там полигоны боевой подготовки были нарезаны только для какого-то одного боевого действия кораблей, то есть были полигоны отдельно для траления, для минных постановок, для стрельб артиллерией, для ракетных стрельб и т.д. Поэтому выполнение "комплексных боевых упражнений" потребовало очень большой организационной работы на флотах по реорганизации полигонов боевой подготовки, что со скрипом и очень медленно флоты начали делать. А Валера Добровольский через ВМорА сумел пробить себе за разработку КПНК учёную степень кандидата военно-морских наук.

В это время произошли некоторые изменения в кадровом составе нашего отдела. После уменьшения штатной должности начальника отдела до "капитана 1 ранга" отдел как бы был разделён на 2 группы с начальниками групп во главе. На эти должности были поставлены наш Борис Черных и Валерий Добровольский. В целом эти должности практически не отличались от наших должностей "старших офицеров. Если у нас оклад был вилочный 190-210 рублей, то у них - твёрдый 210 рублей. Но в отделе появилось две вакантных должности "старших офицеров". И начальники начали подыскивать на эти должности подходящих офицеров. Во время очередной проверки КолФлРС СФ где-то в конце 1989 года А.Г.Стефанов присмотрел в оперативном отделе флотилии хорошего молодого офицера и решил взять его к нам в отдел, но понадеялся на свою память и фамилию его не записал. Во время проверки у нас там очень часто повторялась фамилия Голота, это был молодой капитан 3 ранга, который вёл на флотилии учёт выполнения плана боевой подготовки, и обычно при каких-либо вопросах по плану БП слышалась фраза: "Надо посмотреть у Голоты!". Эта фамилия так завязла у нас в головах, что приехав в Москву Стефанов подал заявку на назначение к нам в отдел фамилию Голоты. Где-то через 2-3 месяца Борис Голота был назначен старшим офицером нашего отдела и прибыл в Москву. Когда он представлялся Алексею Стефанову, у того невольно вырвалось: "А я не тебя хотел!", но дело уже было сделано. Службой Б.Голота занимался не очень рьяно, но у него была интересная способность: он неплохо сочинял стихи на заданные темы, причём довольно быстро. Образцы этих стихов я приведу чуть ниже.

В конце 1989 года при одной из проверок 7 бртщ на ТОФ я узнал от её комбрига В.К.Тумеля о скором предстоящем расформировании бригады. Я на всякий случай взял у него все возможные контакты его тестя в Подмосковье, и по приезде в Москву опять пошёл в УК ВМФ к С.И.Корженкову с вопросом возможности перетащить В.К.Тумеля к нам в БП ВМФ. Он это мероприятие в этот раз одобрил, велел писать представление к назначению, а также дал перечень различных документов, которые надо было собрать для этого назначения, типа справки о наличии жилплощади в Московской области. Я связался по телефону с тестем В.К.Тумеля в Одинцово, доложил ему о возможности переезда его дочки в Москву, и он активно включился в работу по сбору всех необходимых документов. Труднее оказалось уговорить В.П.Затулу дать ход представлению к назначению В.К.Тумеля в наш отдел. Он начал отбиваться от этого, говоря, что ему хватает в отделе и одного минёра, то есть меня, второй ему ни к чему. Мне было достаточно трудно убедить его в том, что будет мне хорошая замена, так как я не собирался задерживаться на службе сверх установленного срока 50 лет. В результате процесс пошёл и в начале 1990 года В.К.Тумель прибыл на службу в отдел и сразу активно начал мне помогать в работе над ТР ТрК, а также с энтузиазмом включился в исполнение других обязанностей по должности.

В 1989 году уволился в запас наш катерник В.К.Максимов, "Максимка", как мы его ласково называли, на его место пришёл новый офицер, фамилию, к сожалению, не помню. По-моему, в этом же году решением больших финансистов были отменены вилочные оклады в ВС СССР. Таким образом, наши начальники получили возможность получать сами и назначить подчинённым оклады по должности по верхнему значению бывших вилочных окладов. Но здесь вдруг А.А.Кузьмин решил, что оклады начальников групп должны быть выше окладов

Я и мой протеже и сменщик В.К.Тумель 7.09.1990 г.на проводах в запас вице-адмирала В.И.Зуба.

старших офицеров, поэтому старшим офицерам нельзя устанавливать оклады по верхней вилке, тогда они уравнивались. В БП ВМФ началась некоторая чехарда по этому вопросу, мы - старшие офицеры не могли с этим согласиться и начали потихоньку роптать, не зная, что предпринять. Тут выручил секретарь нашей партийной организации Анатолий Поздняков. При очередном посещении Главкома В.Н.Чернавина для сбора партийных взносов на вопрос Главкома об обстановке в БП ВМФ он эту обстановку с окладами и изложил. На это В.Н.Чернавин велел передать А.А.Кузьмину, что надо использовать все возможности повышения благосостояния офицеров, а потому нужно отдать им всё, что возможно. Он сказал, что лучше мы не выстрелим несколько ракет, а сэкономленные деньги пустим на денежное довольствие офицеров. Этот "аргумент" А.А.Кузьмина убедил полностью, и всем установили максимально возможные оклады.

В 1990 году летом со мной случился неприятный случай. В одно из воскресений, когда жена была на суточном дежурстве по работе, я съездил к брату в Ногинск, мы с ним там хорошо посидели. Вернувшись вечером домой, я почувствовал некоторый дискомфорт в животе, но не придал этому значения и лёг спать. Утром в понедельник, жена ещё была на работе, я, как обычно, уехал на службу, завтракать не стал, не хотелось. На службе я сразу решил попить чайку, но после нескольких глотков почувствовал сильную боль в животе. Я так изменился в лице, что Боря Черных срочно отправил меня в санчасть. Там наш терапевт меня осмотрела, пощупала и вызвала скорую помощь. Меня отвезли в Главный военный госпиталь им.Бурденко, где я в приёмном отделении через часа 1,5 ожидания в очереди чуть было не потерял сознание. Меня тут же определили в палату во 2-ю хирургию, где заместитель начальника отделения подполковник Ефименко Николай Алексеевич сразу отправил меня в операционную, сделал мне отверстие в брюшной полости, загнал в живот трубку с видеокамерой и осмотрел брюшную полость изнутри. При осмотре он только ахал и сразу предложил мне операцию, ибо промедление было смерти подобно. Я, естественно, согласился, меня усыпили, и очнулся я только через несколько часов в реанимации. Пишу об этом так подробно потому, что мне крупно повезло, я попал в руки высочайшего специалиста, он меня вытащил буквально с того света. Об этом я узнал потом, когда слышал мнение о проведенной операции от главного врача госпиталя. Кроме того, когда после 3-х недельного пребывания в госпитале я пришёл в 39 Центральную поликлинику для послеоперационного наблюдения старый хирург, полковник запаса, прочитал мой диагноз - "венозный тромбоз брыжеечной системы" - сразу спросил меня, а почему я не умер. А мой спаситель впоследствии защитил кандидатскую диссертацию и стал главным хирургом Министерства обороны СССР и генерал-майором медицинской службы. Так что 9 июля 1990 года можно считать моим вторым Днём рождения. При выписке он объяснил мне все нюансы моего заболевания, а также дал "добро" на посещение бани и на выпивку в пределах нормы.

2 сентября 1990 года мне исполнилось 50 лет, с юбилеем меня поздравили на совещании всего личного состава БП ВМФ и в отделе. А Борис Голота по этому поводу написал стихи, которые мне и вручили торжественно на общем собрании, привожу их здесь.

Борис Голота

Евгению Николаевичу БАНДУРИНУ в день его пятидесятилетия п о с в я щ а е т с я

Бокалы выше ! Всяк готов,

Что будет и ему "полтинник".

И нам не жалко добрых слов

Тому кто нынче именинник.

Тем более, Бандурину. Полвека,

Что он прожил и прослужил

Хватило б на четыре человека -

Ему господь на славу "удружил"!

Евгений Николаевич от роду

Дороги легкой не искал.

Ценил честь, совесть и свободу

Уж в передрягах побывал!

Он в океаны мирозданья

Хозяйство тральное макал.

Не сколотил он состоянья,

Хоть все моря перепахал.

Что за экзотика - Камчатка!

До тошноты изучен Сахалин.

Все это жизнь: когда несладко,

А то - счастливо в миг один!

Он запросто по Баренцеву шлепал,

В Балтийское не с берега глядел,

И обомшелые бока Европы

Детально в пеленгатор обозрел.

Евгений Николаич без зазнайства

Помянет, как на Путятине он жил.

Командовал там базой и хозяйством:

Курей и кроликов для дома разводил.

На Тихом акватория не хила.

Там повозиться с тралами пришлось.

А, в общем, Дальний - край довольно милый

И хорошо, что жить там довелось.

Конечно и в Москве не хуже,

Но, правда, снятся те года -

Была и талия поуже,

Невзгоды - как с гуся вода.

Был разным - светлым или хмурым

Бесценный опыт лет крутых!

Евгений Николаевич Бандурин -

Внимательный наставник молодых.

Магистр бумаг и жизни флотской дока,

Решительно во все он вхож дела.

Ведь опыт тот не на хвосте сорока

Бандурину по блату принесла.

Он и в московских кабинетах

Штаны не очень просидел,

То на Камчатке ставит вехи,

А то - на Север полетел.

То с Балтики взмолились: "Приезжайте!

Траление на первенство у нас!"

То с Черного - пеленговать пожалте

Обратною засечкою Кавказ.

И ведь на все его хватает !

Вам пятьдесят? То право пустяки!

Недуги пусть не докучают,

И неприятности пусть будут не с руки.

Пускай всегда сопутствует удача,

Здоровье, счастье, юмор и успех!

Ну, а случись какая незадача -

То пасовать пред ней? Вы не из тех!

Да о какой там речь докуке,

Когда родными, обществом любим,

Когда нет в жизни места скуке,

Еще на белом свете пошумим!

Еще Отчизне принесете благо,

Путево внуков надо воспитать,

Со знаньем дела и отвагой

Дальнейший путь по жизни продолжать!

Достоинства все Ваши уважая,

Не посчитайте те слова за лесть,

Вам впредь, от всей души, желаем

Бандуриным остаться, как он есть!

2 сентября 1990 года

Отмечал я своё 50-летие недалеко от Главного штаба на Садовом кольце в ресторане тогда называвшемся "Дубрава", в числе приглашённых были наши Валера Зародов и Валентин Садов, все офицеры нашего отдела, кроме В.П.Затулы, который почему-то испугался "коллективного ужина". Тогда вместо его я пригласил бывшего начальника нашего отдела Е.А.Скворцова, а также моего спасителя хирурга Н.А.Ефименко. Сам вечер прошёл в хорошей атмосфере, тем более что в условиях водочного дефицита я сумел закупить достаточное количество водочки. А украшением торжества стала единственная на нашем мальчишнике моя Валентина.

Скоро уволился в запас вице-адмирал В.И.Зуб, который также накрыл приличную "поляну" по этому случаю, несмотря на установленные М.С.Горбачёвым гонения на коллективные посиделки. Мы ожидали назначения на место 1-го заместителя начальника БП ВМФ кого-нибудь из наших адмиралов Ю.А.Фёдорова или В.П.Затулу, но опять кадровики распорядились по своему и назначили на это место контр-адмирала Горбунова Александра Васильевича. Он был назначен с должности командира 5-й Средиземноморской эскадры и был начальником штаба у нашего Володи Егорова в бытность командования им 5-й флотилией ВМФ. Когда А.В.Горбунов прибыл к нам, он встретил некоторых своих сослуживцев по прежней службе и, как подводник по основной службе, прямо-таки восхищался службой командиров надводных кораблей, которые входили в 5-ю эскадру, и, в частности, командиров наших тарк. Когда он узнал, что Боря Черных есть один из таких командиров, он проникся к нашему отделу с достойным уважением. Надо отметить, что вице-адмирал А.А.Кузьмин на посту начальника БП ВМФ так и не получил "полного" адмирала, а вот А.В.Горбунов, который сменил его на этом посту где-то в 1993 году, это звание получил почти сразу. Прибыл А.В.Горбунов в Москву разведённым, и быстро положил глаз на нашу Людмилу, очень приятную женщину, служившую в нашем секретном отделении прапорщиком. Впоследствии они поженились.

Где-то тоже в 1989 - 90-х годах была несколько ужесточена кадровая политика в ВС СССР тем, что было предписано более жёстко подходить к увольнению в запас офицеров, достигших предельного возраста по соответствующему воинскому званию. И УК ВМФ, анализируя количество офицеров каждого управления, выслуживавших эти сроки, начало спускать в управления цифры о количестве таких офицеров, подлежащих увольнению в предстоящем году. В БП ВМФ на 1991 год была спущена цифра о необходимости увольнения 2-х офицеров, не знаю, из чего исходили кадровики, ведь таких офицеров у нас было несколько больше. Но это уж их дело, но я решил включиться в число увольняемых. Во-первых, этому способствовала моя неприятная операция 1990 года, я решил позаботиться о здоровье, а во-вторых, замену себе я подготовил. Я подал рапорт об увольнении в 1991 году, и начал склонять к этому Бориса Черныха. Ему тоже служба немало испортила нервов, особенно командование тарк, и он сделал то же самое. К этому времени увольнение в запас также было более обеспечено и финансово: выходное пособие было увеличено с 2-х должностных окладов до 5-ти, а размер пенсии не ограничивался никаким лимитом вместо предыдущего ограничения 250 рублями. Таким образом, моему и Бориса Черныха рапортам об увольнении в запас в феврале 1991 года был дан ход, а мы продолжали службу в прежнем ритме.

Где-то в это время заместитель начальника нашего отдела Алексей Стефанов был назначен начальником Учебного центра надводников в Истру, и встал вопрос о назначении кого-то на его место. В.П.Затула впал в задумчивость по этому вопросу, так как из "стариков" никого в отделе не оставалось: А.С.Косов уже демобилизовался; Б.П.Черных и я собирались увольняться; В.С.Добровольский тоже был уже на выданье на увольнение; остальные были уже совсем молодёжь. И тогда я предложил В.П.Затуле на место его зама кандидатуру своего сменщика В.К.Тумеля, ведь это бывший командир бригады, причём бригады, которая по роду своего предназначения взаимодействовала со всеми силами флота, надводными и подводными, а значит, был достаточно подготовлен для организации подготовки надводных сил ВМФ. В.П.Затула сначала упирался, видимо поддаваясь своим предубеждениям к тральщикам, но через месяц - полтора не без помощи Бориса Черныха я всё-таки убедил его в целесообразности этого предложения. К концу моей службы В.К.Тумель был назначен заместителем начальника отдела подготовки надводных кораблей АУ БП ВМФ и зарекомендовал себя на этом посту с очень хорошей стороны, став впоследствии и начальником отдела - заместителем начальника АУ БП ВМФ.

На торжественном собрании перед Днём советской армии и Военно-морского флота 22 февраля 1991 года А.А.Кузьмин вручил мне орден "За службу Родине в Вооружённых Силах СССР" 3-й степени, которым, оказывается, я был награждён Указом Президента СССР М.С.Горбачёва от 20 февраля 1991 по итогам подготовки ВС СССР за 1990 год. Для меня это было полной неожиданностью, ведь до момента вручения ордена меня так и не известили, что командование представило меня к этой награде. Но всё-таки на душе было приятно, пришлось представляться в отделе.

В апреле 1991 года меня направили на медицинскую комиссию на предмет увольнения в запас. Сначала я хотел проходить комиссию амбулаторно и начал, не торопясь, проходить врачей по одному в 2-3 дня в 39 ЦП ВМФ, но кардиологу на "велосипеде" что-то не понравилось в моей кардиограмме, и он отправил меня для дальнейшего прохождения медкомиссии в 32 ЦВМКГ. В госпитале я благополучно отдохнул пару недель в кардиологическом отделении, руководил которым терапевт, в 60-е годы служивший на ТОФ в Разбойнике дивизионным врачом 81 однпло и пмо. Он хорошо помнил Колю Ковальчука и часто вспоминал о нём в наших разговорах, немного помнил и меня. По результатам медкомиссии я получил заключение о годности к военной службе в мирное время и ограниченной годности в военное время.

Приказом Министра обороны СССР от 27 июня 1991 года N 0796 я был уволен в запас с правом ношения военной формы одежды и с вручением мне грамоты Министра обороны СССР, которую привожу ниже.

Провожали меня на общем собрании личного состава БП ВМФ, на котором все тепло выступали, вручили мне адрес от личного состава и прощальный приказ начальника. Вместе со мной увольнялись в запас один из подводников капитан 1 ранга Марьяшин Николай и мичман - наш художник. Исключили из состава БП ВМФ нас 19 июля 1991 года, и мы в этот день совместно организовали отвальную, накрыв хороший стол в самом большом служебном помещении - в комнате офицеров - подводников. На этом празднике был от УПВ ВМФ А.Т.Костюченко. Было много тостов за каждого из нас, а Боря Голота зачитал стихи, которые он сочинил к моему увольнению в запас. Всё это я привожу ниже. Борис Черных уволился несколько позже, по-моему, в октябре того же года.

Борис Голота

Бандурину Евгению Николаевичув день увольнения в запас п о с в я щ а е т с я

Лист обходной: библиотека,

Финчасть, АХУ, склад карт...

Такие все в руках держали,

Но этот - только раз в полвека.

Последний флотский обходной!

Семнадцать подписей и дат.

Сдавай оружие, солдат!

Бери шинель, иди домой.

Я адрес памятный держу,

Не греют пять окладов душу,

Обычай флотский не нарушу,

Волненье вам не покажу.

Чувств миллион в мозгу толпится.

Они суровы и нежны,

Но лишь для одного важны

И долго еще будут сниться.

В шинели грубого сукна

Вся жизнь кометой пролетела.

Душа и охнуть не успела,

А уж на финише она.

Поправлюсь, я морскую душу

И лишь ее имел в виду.

Она во всех краях в ходу,

Она - морская и на суше.

Бандурин душу ту немало

В воде соленой отмочил,

Сам ее вялил и дубил -

Прочней титана она стала.

Туда что только не вошло:

Восходы, ветры Сахалина,

Антенны, мачты, тралы, мины,

Невзгод по первое число.

Планшеты, линии прокладок,

Лихие адские машины,

Морей бездонные пучины,

И сахар минный, что не сладок.

Прохлада поручней железных...

Просто всего не перечесть,

Что в биографии той есть

Перечислять же бесполезно.

То позади, но вот беда:

Опять раненько расслабляться,

Хворобам разным поддаваться,

Жизнь продолжается всегда.

Конечно, надо отдохнуть,

Но где там усидеть на месте,

Еще полжизни честь по чести

Достойно надо протянуть.

А это значит что: работа,

Здоровым быть, внучат растить,

Себе сто грамм преподнести

После парилки по субботам.

Да мало ли других забот?

Вам, Николаевич, мы желаем,

Чтоб был бедой незамечаем

И улыбался во весь рот.

Чего тут больше пожелать ?

Ваш след, пусть он и небольшой,

Но есть в истории морской.

Другим же службу продолжать.

А нас почаще навещайте,

И на Большой Козловский путь

Для Вас не зарастет,

Соратников не забывайте.

Какой бы не был в доме гость,

Дано в любом застолье право,

За тех, кто в море и в их славу,

Поднимите заздравный тост.

19 июля 1991 года

Таким образом, я уволился в запас, прослужив календарных 33 года 11 месяцев и 25 дней, то есть не добрав до ровных 34-х лет всего 5 дней. В то время как-то об этом не задумывался, а мог бы эти пять дней ещё и протянуть. Правда, с учётом 2,5 лет моей службы на Сахалине общий стаж моей службы в льготном исчислении составил более 35 лет. За время службы, особенно в Центральных органах управления ВМФ, я был награждён кучей благодарностей, грамот, а также следующими наградами:

-- Медаль "20 лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг." (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1965 г.).

-- Медаль "50 лет Вооруженных Сил СССР" (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1967 г.).

-- Медали "За безупречную службу" 1-й, 2-й и 3-й степени (приказы Министра обороны СССР от 19 декабря1970 г. N 219, от 25 декабря 1972 г. N 177, от 12 января 1978 г. N 9).

-- Медаль "60 лет Вооруженных Сил СССР" (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 января 1978 г.).

-- Медаль "Ветеран Вооруженных Сил СССР" (приказ Министра обороны СССР от 30 апреля 1984 г. N 89).

-- Медаль "70 лет Вооруженных Сил СССР" (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 января 1988 г.).

-- Орден "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" 3-й степени (Указ Президента СССР от 20 февраля 1991 г.).

16. Жизнь на "гражданке".

16.1. Работа в ГУЭР ВМФ.

Итак, в возрасте 50 лет 10 месяцев и 18 дней я пенсионер. Около месяца ушло на оформление пенсии, первую пенсию я получил в сентябре 1991 года, благодаря всем нововведениям за последние годы президентства М.С.Горбачёва, моя пенсия составила 640,5 рублей - это была довольно приличная по тем временам сумма.

Сначала я решил нигде не работать, а просто отдыхать, тем более пошла грибная пора, и я начал периодически раза 2-3 в неделю выезжать на автобусе на 50-й км Калужского шоссе в лес за грибами. Кстати, 19 августа, когда я ехал на автобусе из леса, нас стали обгонять бронетранспортёры. Я ещё очень удивился, что за учения средь бела дня, потом дома узнал о введении войск в Москву по случаю путча. Но я с женой не особенно переживали эти события, памятуя, что на Руси чего только не случалось, и надеясь, что всё в скором времени образуется. 21 августа прямо в лесу по радио я узнал о гибели 3-х молодых парней в этой суматохе в центре Москвы, самое обидное для меня было то, что скоро этим парням присвоили высокое звание Героев Советского Союза за их "борьбу" с собственной Армией.

Где-то 23-24 августа мне позвонил секретарь партийной организации БП ВМФ и попросил заехать забрать мою учётную карточку члена КПСС в связи с роспуском Б.Н.Ельциным коммунистической партии. Я съездил в ГШ ВМФ, забрал карточку, поболтал с бывшими сослуживцами о первых впечатлениях пенсионной жизни. На обратном пути я прошёлся пешочком по улице Кирова (ныне Мясницкой) и увидел стоявшие посреди улицы бронетранспортёры с солдатами на броне и множество дружелюбно общающихся с ними людей. Чувствовалось, что военные занимаются обеспечением порядка на улицах, и зачем с ними нужно было бороться, было не понятно.

Придя домой, я первым образом посчитал, сколько членских взносов я заплатил КПСС за время состояния её членом. Получилось, что за период с сентября 1973 года, то есть со времени обмена партбилетов, по июль 1991 года я заплатил 2952,74 рубля. В партию я вступил в декабре 1960 года, курсантом платил вообще, по-моему, копейки в месяц, а за 11 лет службы на флоте, исходя из небольшого флотского оклада, получалось где-то меньше 1000 рублей. Помню, всегда офицеры любили говорить, что отдал партии не одну "Волгу" партийными взносами, а тут получалось, что за 30-летнее состояние в партии я и на одну "Волгу" денег не заплатил, то есть можно было успокоиться.

Первое время после демобилизации я вообще не хотел нигде работать, пенсии вполне бы хватило на жизнь, но наступила глубокая осень, сидеть просто так дома быстро надоело. А жена на сутки через трое убегала на работу в гостиницу АНХ и потом рассказывала, как она там с "девчонками" дежурила, бегала в столовую и буфет, вызволяла людей из сломавшихся лифтов и т.д. Я заскучал и решил искать какую-нибудь не пыльную работу. Я понимал, что предприниматель из меня никакой, поэтому подыскивал что-нибудь подходящее, Помню, что даже заплатил какие-то деньги за работу в какой-то страховой шарашкиной конторе, которых тогда расплодилось великое множество, но там тоже нужно было бегать и изворачиваться, чего я делать уже не мог.

Уже в декабре 1991 года мне позвонил Фатих Галискаров и предложил работу него в группе, заниматься учётом минного, противоминного оружия и ППДО на флотах вместо умершего Кима Георгиевича Чубунова, бывшего старшего офицера 5-го отдела УПВ ВМФ. Понимая, что эта работа мне очень знакома и понятна, я согласился, хотя ранее и пытался говорить о нежелании работать в военной организации. Да и где нам - простым запасникам ещё и работать-то, кроме как в привычной, родной военной среде. Таким образом, со 2 января 1992 года я приступил к работе в должности инженера 1 категории Службы минно-торпедного вооружения Главного управления эксплуатации и ремонта ВМФ. Начальником Службы был И.В.Баданин, то есть он второй раз становился моим начальником после УПВ ВМФ. Служба состояла из 2-х групп: группа торпедного и противолодочного вооружения и группа минного, противоминного и ППДО. Начальником первой группы был Бедай Валера, который пришёл в УПВ ВМФ с МТУ ТОФ, где служил в отделе у Коли Ковальчука и отзывался о своём бывшем начальнике прямо-таки с восторгом. Начальником второй группы был мой друг и коллега по пмо Фатих Галискаров, в подчинение к которому я и попал. Кроме названных офицеров в 1-й группе был капитан 2 ранга Володя Корягин, который занимался ракетным противолодочным оружием, и ещё один капитан 3 ранга (фамилию не помню, помню, что его отец был заместителем начальника Тыла ВМФ, и он служил на СФ в БП флота и обращался ко мне за помощью в переводе в Москву в БП ВМФ). Ещё в этой группе работала также инженером 1 категории жена этого офицера, она занималась статистической отчётностью по нашим хозрасчётным предприятиям на флотах. В нашей группе был ещё один офицер капитан 3 ранга Анатолий Коровкин, который помогал Ф.А.Галискарову.

Начальником ГУЭР ВМФ в это время был адмирал Зайцев Виталий Васильевич, с которым я знаком не был, но где-то через полгода он демобилизовался, и на смену ему пришёл с ТУ ТОФ уже вице-адмирал Топилин Виктор Сергеевич, с которым мы сдружились в бытность его Главным механиком ВМФ в БП ВМФ. Я с ним встретился в его кабинете, мы проболтали минут двадцать, впоследствии он всегда при встрече обязательно перебрасывался со мной парой фраз, но у него хватало забот по службе, а я вообще-то и не набивался на особые отношения.

Главнокомандующим ВМФ в то время был адмирал Ф.Н.Громов, и скоро начальником ГШ ВМФ был назначен вице-адмирал В.Е.Селиванов, с которым я познакомился лично, когда служил в БП ВМФ и проверял ЧФ, где он был начальником штаба, на предмет работы командования флота по недопущению суицидных явлений на флоте. Когда В.Е.Селиванов приехал в наш служебный дом N 2 ВМФ знакомиться с обстановкой в доме, я специально вышел как бы по делам в коридор и встретился с ним и сопровождавшим его В.В.Зайцевым. В.Е.Селиванов узнал меня, остановился, немного поговорил со мной о делах, что произвело соответствующее впечатление на моего начальника.

Исполняя свои обязанности, я завёл очень подробный учёт наличия на флотах и даже на отдельных базах оружия и складах флотов минного, противоминного и ППДО, Этот учёт я производил по ежегодным донесениям флотов о наличии оружия. Как раз в это время вышел приказ ГК ВМФ о новых формах этих донесений, а флоты представили донесения ещё по старой форме. Поэтому я завёл свой учёт по новой форме, а для МТУ (МТО) флотов составил подробный анализ их донесений с соответствующими требованиями их переработки. Этот анализ в виде директивы начальника ГУЭР ВМФ были разосланы на флоты, что очень понравилось моему начальнику И.В.Баданину.

От МТУ (МТО) флотов постоянно шли заявки на различное недостающее и вышедшее из строя у них вооружение, приходилось постоянно контактировать с УПВ ВМФ, точнее с его 3-м отделом, которым командовал уже Денисков Б.Д., и учётчицей отдела Бородиной Лидией, по вопросам поставки флотам этого вооружения. Отношения меня с ними были достаточно хорошими, и мне удавалось продавливать многие вопросы флотов, в некотором роде, пользуясь своим авторитетом.

Кстати, в это время я непосредственно ощутил развал Военно-Морского флота. В один из дней в нашем помещении никого, кроме меня, не было, и я подошёл к звонящему телефону. На моё представление ответил контр-адмирал запаса В.Н.Безносов, как он представился - член Ассоциации подводников ВМФ, он попросил к телефону И.В.Баданина. Узнав, что его в ближайшее время не будет, В.Н.Безносов попросил передать, что у них организовано какое-то акционерное общество, которое готово произвести утилизацию любого имущества и вооружения на флотах, в том числе и по нашей номенклатуре. Меня, честно говоря, немного покоробило это предложение, если уж московские адмиралы стали заниматься утилизацией ВМФ, чего тогда ожидать от нижних чинов. В общем, я ответил какой-то колкостью, ведь я знал В.Н.Безносова как начальника отдела ОУ ВМФ, занимавшегося перспективами флота. И.В.Баданину я, конечно, доложил о звонке, и мы вместе посетовали на перемены в жизни ВМФ.

В начале августа 1992 года ко мне в гости приехала невестка с 2-мя внуками с СФ, где сын служил на апл пр.671РТМ в Западной Лице. Сын приехать не мог, поэтому мы с женой решили съездить в гости к сыну, чтобы проводить внуков, а заодно и посмотреть, как они там живут. Отпуск мне ещё не был положен, поэтому я взял отпуск за свой счёт, и где-то 20-го августа мы приехали в Западную Лицу, ныне город Заозёрск Мурманской области. Там мы отвели душу ежедневными походами за грибами, за ягодами (черникой, брусникой), поняли, что такое собирать грибы, а не искать их, как грести чернику комбайном. Я побывал на лодке у сына, понял, что такое атомоход и условия службы на нём. 1-го сентября мы проводили в школу старшего внука, 2-го сентября отметили моё 52-летие, а 3-го уехали в Москву. Эта поездка мне понравилась, а жене ещё более, ведь она впервые была на Севере, к тому же всё это время стояла прекрасная погода.

В апреле 1993 года в нашей службе была сокращена должность гражданского специалиста в 1-й группе, и была введена вместо моей должности инженера 1-й категории должность ведущего специалиста. И.В.Баданин предложил эту должность мне с 1 мая 1993 года с условием взять на себя и обязанности по статистической отчётности по нашим хозрасчётным предприятиям на флотах. Я согласился, хотя и не знал этой работы, но не боги горшки обжигают. Оказывается, у нас на флотах было семь хозрасчётных баз оружия: на СФ - две базы (торпедная и минная), на ТОФ - две базы (торпедная и минная), на ЧФ - три базы (торпедная, минная и ракетно-артиллерийская), на БФ таких не было. Все эти базы вели самостоятельную финансово-хозяйственную деятельность и должны были ежемесячно отчитываться по ней перед Службой материальных ресурсов ВМФ через нас. Всю эту кухню я освоил буквально за месяц и так наладил дело, что уже 1-го числа каждого месяца в 9.00 с МТУ (МТО) флотов мне звонили ответственные специалисты (почему-то все были женщинами) с докладом по финансовым итогам прошедшего месяца. Главной трудностью для меня был отчёт с ЧФ, так как надо было переводить их отчёт в гривнах на наши российские рубли. К обеду я обобщал эти данные и после обеда сообщал их в ОМФ ВМФ, чем вызывал там положительные эмоции. Письменно вся эта отчётность составлялась позднее, при этом Валера Бедай и Володя Корягин научили меня составлению отчётов на компьютере, а также некоторым играм на нём, что и положило начало моей компьютерной грамотности.

16.2. Снова в УПВ ВМФ, но уже гражданский.

В это время Главком ВМФ Ф.Н.Громов решил отменить все нововведения в организации ВМФ, введённые В.Н.Чернавиным, вывел из состава БП ВМФ и ГУЭР ВМФ специальные отделы и службы и вернул их в соответствующие заказывающие управления. Таким образом, наша служба минно-торпедного вооружения возвращалась в УПВ ВМФ, а Отдел минно-торпедной подготовки из БП ВМФ возвращался также в УПВ, но уже под названием Службы. Начальник нашей службы И.В.Баданин не удовлетворился предлагаемой ему в УПВ должностью и уволился в запас по оргштатным мероприятиям. Остальные офицеры и я 1 августа 1993 года были переведены в УПВ на различные должности, меня назначили инженером 1 категории в мой родной 3-й отдел в подчинение Б.Д.Денискову. Заместителем у Б.Д.Денискова в то время был В.Н.Семененков, в 1978 году пришедший из академии на моё место. Вскоре он очень понравился А.А.Кавуну, который пришёл в УПВ из БП ВМФ начальником Службы минно-торпедной подготовки, и он взял В.Н.Семененкова к себе заместителем, а заместителем к Б.Д.Денискову назначили Фатиха Галискарова. Таким образом, мои последователи и коллеги-ученики выросли в мои начальники, но я от этого не расстраивался, всё шло своим предначертанным свыше чередом, тем более, что я уже был простым гражданским специалистом.

Правда меня расстроили несколько специалистов отдела, которых набрал Б.Д.Денисков в отдел после его назначения начальником, это были как будто бы и не специалисты минного и противоминного дела. Они пришли в УПВ прямо с флота с каких-то незначительных должностей и практически не очень мыслили масштабами управления, да и не стремились к этому. Помню, как два офицера, ведущих противоминное дело (уж не помню их фамилии), рассматривали фотографии тральщика на воздушной подушке пр.1206Т и прямо-таки умилились катерку на подводных крыльях, расположенному на борту корабля: они даже не знали и не понимали что это трал ВНТ-1. Когда я спросил у Б.Д.Денискова, где он нашёл таких специалистов, он сказал, что их ему навязали насильно по блату как детей каких-то влиятельных людей. Единственным порядочным специалистом в нашей комнате оказался Володя Панов, который вёл ППДО, оно некоторое время назад было передано из 4-го отдела УПВ в 3-й отдел. Мы с ним были хорошо знакомы ещё при его службе в УПБ ВМФ, а моей в БП ВМФ, поэтому как-то быстро сошлись в деловом отношении.

Начальником УПВ в это время был Панфёров Валерий Николаевич, который сменил Г.В.Емелина, и пытался всеми возможными силами предотвратить развал минно-торпедной службы в ВМФ на фоне общего развала ВМФ. Я понял, что за годы руководства Г.В.Емелиным и снятия с УПВ функции эксплуатации минно-торпедного вооружения на флотах в управлении как-то развилась тенденция к получению каких-либо личных доходов от связей с промышленностью и руководства центральными арсеналами. В частности, стало почти системой под видом получения какого-то имущества в Москве направлять из г.Канска Красноярского края колонны большегрузных автомобилей, которые везли в Москву детали деревянных сборных дачных домиков. Эти домики разъезжались по дачным участкам руководства УПВ или реализовывались каким-то иным способом. Обратным рейсом автомобили и правда везли какое-то, типа шхиперского, имущество, но доставка домиков фактически была бесплатно, ну а за сами домики, если и платили, то копейки. Движение этих автомобилей тщательно отслеживалось дежурной службой управления и руководством. За это же время было списано на флотах и в центральных арсеналах несколько подвижных баз приготовления минного и противоминного оружия, и, естественно, большая часть кунгов (специальные кузова - домики на автомобилях) со списанных баз также оказались на дачных участках соответствующих начальников. Сейчас бы эти деяния назвали коррупцией. Валера Панфёров пришёл в УПВ где-то года на 3-4 позже меня в 4-й отдел, помню, я его ставил на партийный учёт в парторганизацию управления, теперь он был уже контр-адмиралом и очень хорошо отнёсся к моему возвращению в управление. Ещё при моём приходе в ГУЭР ВМФ он пару раз заходил ко мне и интересовался моими делами.

Первым большим заданием Б.Д.Денискова мне стало поручение завести подробный учёт наличия минного, противоминного и ППДО а флотах и центральных арсеналах. Я удивился такому заданию, ведь в отделе уже более 20 лет продолжала трудиться на этом поприще Л.М.Бородина. Но начальник "убедил" меня, что её учёт, конечно это хорошо, но ему надо иметь более полную и понятную картину наличия нашего оружия в ВМФ. Я занялся этим делом, уже имея опыт такой работы в ГУЭР ВМФ. Кроме того, Б.Д.Денисков периодически поручал мне кое-какие сложные общие вопросы по нашему оружию, которые ставило перед УПВ командование ВМФ. В частности, мне пришлось давать заключения по планам минной войны наших флотов, которые те представляли в ОУ ГШ ВМФ, а оно отправляло их на заключение в УПВ ВМФ.

К этому времени уже заканчивались государственные испытания головного тральщика пр.12660 "Железняков", и Б.Д.Денисков принял решение принимать на вооружение новые противоминные комплексы "Гюрза", "Кетмень" и "Палтус", установленные на корабле. В.Н.Панфёров поддержал это решение, и его выполнение было возложено на Ф.А.Галискарова. Фатих же попросил меня подготовить все необходимые для этого документы. Я согласился при условии, что всеми согласованиями этих документов с другими управлениями ВМФ будет заниматься он сам, ведь он был ещё при погонах. Условие было принято, и я подготовил все необходимые документы: проекты приказов ГК ВМФ о принятии на вооружение, необходимые доклады вышестоящему начальству и т.д. Фатих довольно быстро согласовал эти проекты приказов со всеми заинтересованными управлениями, но когда В.Н.Панфёров понёс их на визирование к ЗГК ВМФ по КиВ, тот приказал отложить их дальнейшее движение до "лучших времён", ведь сам корабль в это время стоял с неисправной ГАСМ "Кабарга", а без неё и комплексы "Гюрза" и "Кетмень" были мертвы. Когда наступили эти "лучшие времена" я как-то упустил из виду, да и судьбу самих комплексов тоже.

Через пару-тройку месяцев Главкомом ВМФ было утверждено новое Положение об Управлении противолодочного вооружения ВМФ, и Б.Д.Денисков поручил мне разработать на его основе функциональные обязанности отдела, его групп и личные для каждого сотрудника отдела. Эта работа заняла у меня не менее месяца, но зато позволила мне достаточно хорошо освоить компьютер, ведь всю эту работу я выполнял на компьютере Володи Панова, тогда ещё мы работали в Лексиконе. Полный набор функциональных обязанностей заслужил одобрение начальника управления и был принят им за образец для других отделов.

Как я уже упоминал выше осенью 1993 года В.Н.Панфёров вызвал меня и попросил на его машине подъехать к дому С.А.Бутова и отвезти его на Новодевичье кладбище, где состоялось открытие мемориала 3-ём адмиралам ВМФ: В.А.Касатонову, Г.А.Бондаренко и Адмиралу Флота Советского Союза С.Г.Горшкову. Я подъехал к дому С.А.Бутова, он стоял уже на улице с каким-то знакомым, тоже вице-адмиралом, потом он затащил нас всех к себе домой, там мы распили бутылку коньяка и только после этого поехали на кладбище. Там собралось практически всё командование ВМФ, были и командующие флотами, в том числе наш Володя Егоров, который тогда командовал БФ. Было много выступлений, выступил и Володя с очень тёплыми словами о покойных. Я считаю, что сооружение этого мемориала было знаменательным событием для ВМФ, особенно учитывая, можно сказать, заброшенность могилы С.Г.Горшкова родственниками. На обратном пути домой я вышел из машины пораньше на метро, так как С.А.Бутов планировал продолжить поминки адмиралов, а насколько бы это затянулось трудно себе представить.

Так я и работал в УПВ ВМФ до ноября 1994 года. С 1 декабря этого года штат управления резко сократили, и бывший тогда заместителем начальника управления В,И,Егоркин предложил мне до лучших времён место техника с наивысшим тарифом оклада в 868 ВП МО в НИИ приборостроения в районе ВДНХ. Работать надо было, поэтому я согласился при условии, что я буду сидеть в управлении и продолжать работу в своём 3-м отделе. Консенсус был достигнут, я продолжал работу в прежнем ракурсе, но за получкой приходилось ездить в ВП, где также были все знакомые ребята, и пришлось к ним прописываться. Через 4 месяца я узнал, что в 868 ВП МО была введена дополнительная должность инженера, но начальник ВП планирует назначить на неё своего человека. Тогда я написал заявление В.Н.Панфёрову с перечнем своих заслуг и образования, и по его указанию меня назначили 3 апреля 1995 года на должность инженера 2 категории 868 ВП МО,

В начале 1995 года Министр обороны потребовал разобраться с наличием оружия и боеприпасов в ВС РФ и максимально возможно избавиться от устаревших и выслуживших свои сроки образцов. Это приказание докатилось и до нас, и С.Д.Денисков попросил меня заняться этим делом. У В.Н.Семененкова сохранилась моя справочная рабочая тетрадь, которую я завёл ещё в 1976 году, в ней был учёт всего состоящего на вооружении ВМФ противоминного и части минного оружия. Эту тетрадь при приходе на работу в УПВ я сразу забрал себе. Потом я проштудировал все секретные и совершенно секретные приказы Министра обороны СССР и Главкома ВМФ с 1938 года, то есть со дня образования УПВ ВМФ, и учёл в своей тетради все принятые на вооружение образцы мо и пмо. Оказалось, что на вооружении числились много таких старых образцов, которых и в наличии-то уже не было. Кроме того, имелись образцы мин, которые уже были сняты с вооружения, но по решению ГШ ВС СССР не утилизировались, а были оставлены в резерве, то есть занимали место в хранилищах, требовали соответствующих расходов на их содержание в строю.

На совещании у В.Н.Панфёрова мне было поручено готовить приказы о снятии с вооружения всех устаревших образцов оружия и единичных в наличии образцов. Также решили, что В.Н.Панфёров вправе сам решать судьбу образцов, снятых с вооружения и находящихся в резерве.

Поэтому в первую очередь я подготовил директиву Начальника УПВ ВМФ флотам и центральным арсеналам об утилизации снятых с вооружения образцов мин, основными из которых оказались мины ЯМ, их было наибольшее количество, а также некоторых других образцов. Директива В.Н.Панфёровым была подписана и ушла на флоты и в арсеналы для исполнения. Как раз в это время одна из подмосковных акционерных организаций (не помню какая) разработала способ разоружения боеприпасов методом типа вымывания ВВ из снаряженного корпуса водой. Б.Д.Денисков каким-то образом вышел на эту организацию и стал поставлять им из центральных арсеналов списанные снаряженные корпуса мин, а та разделяла их на ВВ и металлолом. Куда только девались освобождённые ВВ и металлолом, по-моему, мало кто знал, но видимо "куда надо".

Я выяснил, что оружие принималось на вооружение приказами Главкома ВМФ, Министра обороны СССР и даже постановлениями СМ СССР, а также пара образцов была принята приказами ВММ СССР. Соответственно и сниматься с вооружения он должны были этими же должностными лицами, но уже Российской Федерации. Встал вопрос, куда отнести ВММ СССР, юристы подсказали, что к МО РФ.

Пришлось мне готовить соответствующие проекты приказов Главкома ВМФ, МО РФ и постановления Правительства РФ. К каждому документу готовился доклад соответствующему должностному лицу по существу вопроса и обоснование необходимости снятия с вооружения каждого образца мо и пмо. Подготовив все эти документы, я объяснил Б.Д.Денискову, что согласовывать их со всеми положенными органами военного управления мне - "пиджаку" как-то не с руки, а потому пусть он назначает для этого соответствующих офицеров. Он так и сделал, основную работу по согласованию проводил, естественно, Фатих Галискаров, как самый опытный в этих вопросах.

Согласование и подписание приказа ГК ВМФ о снятии с вооружения ВМФ некоторых образцов мо и пмо прошло как-то довольно быстро, видимо потому, что окончательно согласовывал этот приказ наш юрист ВМФ, а он, видимо, не придал значения одному факту, о котором я расскажу позднее. Таким образом, первый шаг по расчистке "авгиевых конюшен" в нашем оружии был сделан.

Ф.А.Галискаров одновременно согласовывал все три документа с соответствующими организациями ВМФ и МО, и при согласовании их в 11-м управлении МО РФ ему было указано на необходимость включения в проект постановления Правительства РФ снятие с вооружения ракетного противолодочного комплекса РПК-1 "Вихрь", так как корабли, на которых он был установлен, к этому времени были уже выведены из состава ВМФ. Пришлось мне быстренько с помощью 4-го отдела внести соответствующее изменение в постановление, правда это вызвало необходимость согласования его со специальным управлением, ведь РПК-1 мог снаряжаться спецголовой. Но это уже сделали специалисты 4-го отдела. В целом и приказ МО РФ и постановление Правительства на уровне ВМФ и управлений МО РФ были согласованы и готовы для представления в Управление делами Министра обороны. Я сделал две препроводительных и отдельно отправил туда проекты приказа МО РФ и постановления Правительства.

Через несколько дней оттуда поступил звонок с просьбой прислать человека для обсуждения представленного проекта приказа МО. Ф.А.Галискаров в это время отсутствовал, другие офицеры отказались идти на встречу по причине полного незнания вопроса, пришлось по просьбе Б.Д.Денискова идти в УД МО РФ мне. Когда я пришёл туда, то молодой майор - юрист спросил у меня как это мы снимаем с вооружения то, чего на вооружении нет. Я удивился такой постановке вопроса, но он мне объяснил, что в Указе президента РФ от 7 мая 1992 года все ВС СССР, находящиеся на территории РФ, превращались в ВС РФ, но о вооружении их ничего не говорилось. Таким образом, юридически ВС РФ фактически оставались без вооружения, ибо оно так и оставалось числиться за ВС СССР. А мой приказ стал первым в ВС РФ, поэтому и вызвал такие сомнения. В общем, мы с майором пошли к его начальнику - генералу, они нашли этот указ, и мы вместе начали думать, как выйти из положения. В конце концов, юристы закрутили какую-то очень умную фразу во вступительной части приказа, велели мне внести это изменение в текст и принести мне его без всяких согласований. После этого, в УД МО РФ при мне прошла команда, чтобы все последующие поступающие к ним приказы о снятии с вооружения чего бы ни было имели эту фразу. Для меня главным было то, что где-то через неделю приказ был подписан, и ещё довольно большая часть устаревшего мо и пмо были сняты с вооружения.

С постановлением Правительства всё вышло как-то проще, видимо, его проект попал к какому-то другому исполнителю в УД МО РФ, который не стал углубляться в дела законности наличия вооружения в ВС РФ. Он сразу дал ход документу, и чуть позже приказа МО постановление было подписано, и скоро мы получили его в УПВ. Оно должно быть объявлено своим приказом МО, так как само постановление Правительства должно быть возвращено обратно в УД МО РФ для хранения. Я подготовил такой проект приказа и отправил его опять же в УД МО РФ. Меня опять же вызвали в УД, и гражданский специалист - юрист попытался мне объяснить, что все приказы о снятии с вооружения должны иметь форму моего предыдущего приказа. Пришлось уже мне объяснять ему, что в данном случае это приказ об объявлении постановления Правительства РФ, и его форма несколько иная. После консультации с начальством специалист извинился, а приказ пошёл на подпись и скоро был подписан.

В результате этой моей работы в течении нескольких месяцев в 1995 году ВМФ избавился от большого количества образцов минного и противоминного оружия, которое уже здорово устарело или имелось в наличии в очень малых количествах и не влияло на боеготовность флота. Когда я включал в документы на снятие с вооружения образцы мин типа КБ, КБ-Краб, АГСБ, КСМ и им подобные, которых на флоте было довольно большое количество, то на вопросы Б.Д.Денискова и В.Н.Панфёрова о целесообразности этого старался убедить их в том, что они были произведены довольно давно, вся их аппаратура уже вышла из строя от длительного хранения и наших условий хранения. Кроме того, штатная численность личного состава наших арсеналов и складов постоянно сокращалась, а эти старые образцы зачастую хранились на площадках вдали от основной территории складов, и охранять их просто становилось некому. В это время в стране наблюдался разгул воровства и бандитизма, особенно воровали оружие и взрывчатку, и лучше уж пусть украдут снятое с вооружения оружие, чем состоящее на вооружение. В целом, я начальство убедил и, можно сказать, снял с УПВ ВМФ бремя очень большого количества оружия, состоящего на вооружении. После введения в действие последнего документа о снятии с вооружения мо и пмо я подготовил и разослал на флоты и арсеналы директиву начальника УПВ ВМФ о порядке его утилизации. Правда, потом я слышал, что здорово возникала промышленность и, в частности, "Гидроприбор", который разработал унифицированный неконтактный взрыватель для старых якорных мин, который теперь практически оказался ненужным, но его разрабатывали и налаживали в производстве так долго, что, пожалуй, он к этому времени уже и устарел. В общем, дело было сделано, а я скоро сменил сферу деятельности.

Занимаясь этими документами, я узнал, что в 868 ВП МО введена должность инженера 2-й категории, но начальник ВП планирует поставить на неё кого-то из своих сотрудников. Я считал несколько несправедливым мне с моим высшим военным инженерным образованием стоять на должности техника, поэтому написал В.Н.Панфёрову рапорт с изложением своего положения. Он сразу вызвал к себе начальника ВП и приказал ему поставить меня на эту должность, таким образом, с 3 апреля 1995 года я стал инженером 2-й категории 868 ВП МО, но работать продолжал в УПВ ВМФ.

16.3. Работа на " Лубянке" у пограничников.

30 декабря 1994 года была образована Федеральная пограничная служба Российской Федерации. Первым директором этой службы стал генерал армии Николаев Андрей Иванович, который пришёл в пограничную службу с должности заместителя начальника ГШ ВС РФ, то есть истинно военный человек, основную службу прошедший в Вооружённых Силах страны. Он потихоньку начал вводить в ФПС порядок, приближающий её к ВС, ведь до этого пограничная служба была под крылом КГБ и её преемников и была несколько в привилегированном положении. Одновременно А.И.Николаев сумел добиться определённого повышения денежного содержания военнослужащих службы, в частности, офицерам, уже выслужившим право на пенсию, там выплачивалась к окладу половина положенной пенсии. Это вызвало некоторый ажиотаж среди офицеров ВС, и многие из них стали переходить на службу в ФПС РФ. Поддался этому соблазну и наш специалист ППДО Володя Панов, который перешёл в Морское управление ФПС РФ и стал склонять меня к такому же шагу, убеждая, что мне как-то несолидно стоять на штате ВП МО.

Я, слегка поколебавшись, поддался на его уговоры, тем более, что располагались пограничники том самом известном здании на Лубянке в правом его крыле, если смотреть с площади, а это было интересно. В первых числах марта 1996 года я с помощью Володи прошёл в ФПС, где он представил меня начальнику Отдела координации и контроля Военных представительств в аппарате Начальника вооружения ФПС РФ капитану 2 ранга Валерию Ярославцеву, который также пришёл из ВП МО. Позже я узнал, что он оказался хорошо знакомым с моим однокашником по школе и свидетелем на моей свадьбе Сашей Александровым. Я ему понравился, у него в отделе была вакантной должность ведущего специалиста, и я сразу написал заявление о приёме на работу, ведь это был всё-таки центральный аппарат, а не военное представительство. Потом Володя провёл меня в Морское управление, и там я обнаружил Валеру Добровольского, который служил в нашем отделе в БП ВМФ и написал новый КПНК. Оказалось, что он успел уволиться в запас из ВМФ, но при образовании ФПС РФ решил продолжить службу в ней. Его жена, Марина Добровольская, которая работала в ПУ ВМФ, впоследствии, как член Комитета женщин России, вошла в состав депутатов Государственной Думы РФ и, имея возможность личного контакта с директором ФПС РФ генералом армии А.И.Николаевым, помогла мужу вернуться на службу. Он занял должность начальника отдела в Морском управлении ФПС и начал разрабатывать различные документы по подготовке и тактике пограничных кораблей. Оказывается таких документов у пограничников или не было, или они были в зачаточном состоянии. Там же я встретил ещё одного офицера (фамилию не помню) из БП ВМФ, который был штурманом и служил в группе Главного штурмана ВМФ. Через пару дней я встретился с кадровиком ФПС, гражданским специалистом, видимо бывшим КГБешником, и он направил меня на медицинскую комиссию для определения годности меня на должность ведущего специалиста. Это был совсем уж нонсенс, но зато я познакомился с поликлиникой бывшего КГБ и пограничников. Кстати, этот кадровик очень удивился, узнав , что у меня есть соответствующий допуск к закрытым документам, он даже не знал что в МО допуск должен быть у каждого офицера и служащего. В КГБ, видимо, сама работа и служба в нём уже давала такой допуск.

Медкомиссию я прошёл и 1 апреля 1996 года прибыл на работу в большой серый дом на Лубянке и 2 года и 2 месяца ходил в этот дом с чувством полного достоинства. В ОКИК ФПС кроме начальника, помню, был ещё его заместитель, "зелёный" полковник - пограничник (фамилию к, сожалению, не помню), очень неплохой человек, практически ничего не знающей о деятельности военных представительств, поэтому он активно у нас учился. Было ещё два офицера: капитан 2 ранга Зорин Виктор и подполковник Дубинин Сергей, они также пришли из ВП МО, с ними я быстро наладил дружественные отношения. Военные представительства в ФПС РФ находились в зачаточном состоянии, ведь до этого, практически, всё обеспечение пограничников, как составной части КГБ, вооружением шло через МО СССР и его ВП. Теперь же ФПС стала сама заказывающей организацией, и ей требовался аппарат ВП. Кстати, впоследствии я убедился в полной некомпетентности аппарата начальника вооружения ФПС РФ в вопросах организации разработки и заказов вооружения в промышленности. Даже сам Начальник вооружения, целый генерал-полковник (фамилию, к сожалению, не помню), был не компетентен в этих вопросах. Когда ему не помню уж какой-то завод предложил купить у него несколько КАМАЗов с установленными на нём бронёй и артустановкой типа АК-230, он с чувством глубокого удовлетворения дал приказание закупить их без проведения положенных разработок, документации, испытаний и всего, что в МО СССР было определено соответствующими руководящими документами. Через некоторое время эти установки показали в эксплуатации совершенную непригодность для боевой деятельности. Главным же занятием, по моему, у Начальника вооружения было утверждение графика выделения служебных автомашин на следующий день всему аппарату управления ФПС, где он мог оставить без машины любого чем-либо неугодившего ему начальника.

Ещё я удивился в отношении руководства службы к секретному делопроизводству. Видимо, ещё по наследству от КГБ, они считали всю свою документацию закрытой, поэтому разделения на секретное и несекретное делопроизводство в аппарате ФПС не было. У Начальника вооружения была просто канцелярия, которая вела оборот и хранение всей документации, закрытой и открытой вместе. Мне, привыкшему в МО к строгому разделению документов, такое положение было как-то совсем непривычно. Даже у одной из работниц канцелярии, жены одного из офицеров ФПС, значился допуск к работам с документами по форме 3 "по допуску мужа", это тоже для меня было несколько дико. Ну, это я так к слову, типа некоторого моего злорадства по отношению к новой службе, ведь не зря впоследствии Пограничную службу опять вернули под крыло ФСБ России. Кстати, здесь у пограничников я получил ещё один допуск по форме 2 к работе с документами с новым тогда номером ОРАВ/2/..., чем, видимо, положил начало оформления нормальных допусков в службе.

Первой основной задачей моей деятельности в отделе В.Ярославцев поставил мне разработку Положения о военных представительствах ФПС РФ, при этом он обратил моё внимание на то, что он считает наилучшим такое Положение в ВМФ. Тогда я, не долго думая, пошёл в родное УПВ ВМФ, благо служебный дом N 2 ВМФ был рядом. Там я с разрешения зам. начальника УПВ Виктора Егоркина взял Положение о ВП ВМФ, принёс его на Лубянку, и где-то в течение месяца аккуратно перепечатал его, сразу приспосабливая текст к ФПС РФ. С компьютером я уже обращался довольно неплохо, во всяком случае получше остальных сотрудников отдела, и даже уже немного мог работать в Wordе, а остальные знали только Lexicon, в котором мы все и работали. Таким образом, основа Положения была заложена в моем компьютере, и я вернул документ в УПВ.

Моя работа в отделе состояла в выполнении различных текущих дел и документов, в частности, много времени заняла подготовка первого в истории ФПС сбора руководителей ВП службы в Санкт-Петербурге, которые проводил В.Ярославцев с С.Дубининым. Одновременно я постоянно проводил насыщение Положения о ВП дополнительными разделами. Не помню уж как, но я достал раздел о военной приёмке вещевого имущества. Скоро к нам в отдел назначили офицера из авиационного ВП, и я через него достал раздел об особенностях приёмки авиационной техники.

К июлю 1997 года В.Ярославцев сумел пробить выделение ОКиК ФПС РФ в самостоятельный отдел с присвоением ему даже своего номера войсковой части, и я был назначен ведущим инженером отдела. Самое интересное, что переход в пограничники мне не дал никакой материальной выгоды, так как оклады гражданского персонала в ФПС были также небольшими, но последнее назначение принесло некоторое материальное и моральное удовлетворение.

Кстати, довольно интересными были результаты деятельности Валеры Добровольского в ФПС России. В 1996 году по его инициативе и с его подготовленными документами командование Федеральной пограничной службы обратилось с ходатайством в Министерство обороны РФ об увеличении объема и коррекции направленности подготовки офицеров Морских сил пограничных войск в Военно-морской академии. Ранее морские пограничники обучались по одной программе с офицерами командного факультета. Руководство Министерства обороны и руководство Федеральной пограничной службы России приняли совместное решение об увеличении набора морских пограничников в академию с 1997 года и создании кафедры по подготовке командного состава для Морских сил пограничных войск. 26 ноября 1996 года директор Федеральной пограничной службы утвердил план мероприятий по формированию кафедры.

Согласно директиве Главного штаба ВМФ от 17 апреля 1997 года, решению начальника Генерального штаба от 14 августа 1996 года, директиве Генерального штаба от 18 марта 1997 года, в Военно-морской академии открыли кафедру оперативного искусства и тактики Морских сил Федеральной пограничной службы, учебное отделение и 2 группы слушателей (по 15 человек). Все эти документы готовил Валера Добровольский, и он стал первым начальником этой кафедры. Он хотел получить здесь контр-адмирала, но этого не получилось, и приблизительно через полгода он оттуда ушёл.

В начале 1998 года я полностью скомпоновал свою основную работу и оформил её в виде Временного положения о военных представительств ФПС РФ. Этот документ был утверждён директором ФПС России в качестве основного руководящего в деятельности военных представительств ФПС, и хотя он был временным, он, по-моему, так и остался в этом качестве до конца самостоятельности пограничной службы. Так что я оставил кое-какой след и в деятельности пограничной службы.

В мае 1998 года у меня возникли некоторые разногласия с начальником отдела В.Ярославцевым. Дело в том, что он сам по себе оказался довольно склочным человеком, что мне потом подтвердили люди, знавшие его по службе ещё в ВП МО и в ОКиК ВМФ. Я ещё дополнительно в отделе писал приказы по части, и однажды В.Ярославцев дал мне задание написать приказ о наказании молодого офицера, недавно назначенного в отдел. Я считал это наказание слишком суровым, достаточно было и устного, но начальник упёрся. Мы разругались, и я написал заявление об увольнении с 1 июня 1998 года по собственному желанию. Правда впоследствии он пытался приглашать меня в гости в отдел и даже на своё увольнение в запас, но я так ни разу больше с ним не встречался, хотя иногда и позванивал ребятам из отдела, в частности, поздравлял их с Днём пограничника.

16.4. Снова служебный дом N 2 ВМФ.

Всё лето и осень я отдыхал, ходил за грибами, принимал приезжавших в отпуск сына с невесткой и внуками, в общем бездельничал. В конце осени я опять стал подумывать о работе. Я созвонился с кадровиком УПВ Колей Ляминым и прозондировал у него возможность устроиться в управление или в ВП, но он, не знаю по какой причине, мне ничего предложить не смог или на захотел. Тогда я вспомнил, что ещё в период моей работы в УПВ в 1993 - 1996 годах, когда меня поставили на должность в 868 ВП МО, Андрей Побережский, бывший офицер 2 отдела УПВ ВМФ, предлагал мне перейти в новую структуру, образовывавшуюся в это время во 2-м доме ВМФ. Тогда я ушёл к пограничникам, а теперь вспомнил об этом и начал искать выход на А.А.Побережского. Скоро я его нашёл и договорился с ним о встрече в нашем служебном доме. Я пришёл к нему, и он привёл меня к заместителю начальника управления капитану 1 ранга Коваленко Николаю Григорьевичу. Тому понравился мой опыт работы и службы, и он согласился взять меня на работу при условии, что я буду заниматься организационно-плановыми вопросами работы управления. Эти вопросы для меня также не были новинкой, и с 1 января 1999 года я был зачислен на должность специалиста 1 категории Управления заказов и поставок ВМФ.

Немного об истории УЗИП ВМФ и всех преобразований управлений в служебном доме N 2 ВМФ. В 1993 году ЗГК ВМФ по КиВ адмирал Ф.И.Новосёлов был уволен в запас, на смену ему был назначен вице-адмирал Гришанов Валерий Васильевич, старший сын бывшего начальника ПУ ВМФ адмирала В.М.Гришанова. В.В.Гришанов пришёл с должности заместителя командующего БФ и, будучи сугубо флотским человеком, сразу захотел иметь у себя под командованием штаб. Так при нём был создан Штаб вооружения ВМФ, в который вошли ОПО, БИР ВМФ, группа ВТС, ОКиК ВП ВМФ, последний стал одновременно заниматься и кадровыми вопросами штаба. В период его руководства органами КиВ после получения им полного адмирала в 1994 году его должность была понижена до вице-адмиральской и стала называться Начальник кораблестроения, вооружения и эксплуатации вооружения - заместитель Главнокомандующего ВМФ по кораблестроению, вооружению и эксплуатации вооружения. При этом в его подчинение попало и бывшее ГТУ ВМФ, которое стало просто ТУ ВМФ. Также был понижен статус и ГУК ВМФ до УК ВМФ. Потом, по мере того, как уменьшалось финансирование программ вооружения ВМФ и увеличивалось списывание и утилизация вооружения и военной техники, в аппарате ЗГК ВМФ по КиВ возникла необходимость создания органа по распределению финансирования работ по программе вооружения ВМФ и по руководству утилизацией и реализацией ВВИ. Эта необходимость сформировалась в создание в 1998 году УЗИП ВМФ, в штат которого вошли: ОПО из Штаба вооружения, отдел НИОКР, Отдел серийных заказов, Служба утилизации и реализации ВВТ, Финансово-экономическая служба, Юридическая группа, БИР ВМФ. Штат управления формировался за счёт существующих подразделений и личного состава заказывающих управлений. ОПО сразу после утверждения штата УЗИП ВМФ был переподчинён Штабу вооружения, то есть само УЗИП ВМФ фактически оказалось без ОПО. Отдел НИОКР взял на учёт все НИОКР, проводимые в ВМФ, и распределял между заказывающими управлениями выделяемое финансирование на эти работы, то есть по вопросам НИОКР ВМФ полностью заменил деятельность НТК ВМФ, который теперь стал называться МНК ВМФ. Отдел серийных заказов делал тоже самое с серийными заказами.

Вот в это управление я и попал сначала на должность специалиста 1 категории Службы утилизации и реализации ВВТ ВМФ, то есть на свободную должность гражданского специалиста в управлении. Таким образом, за первые два с небольшим года работы в УЗИП мне пришлось ещё побывать на должностях ведущих специалистов Финансово-экономической службы, Юридической группы Управления и других. Но всё это время я занимался организационно плановыми вопросами, моим начальником был поставлен также нештатный офицер Отдела серийных заказов, который практически в эти вопросы не вникал.

НКВЭВ в это время был вице-адмирал Барсков Михаил Константинович, кабинет которого располагался на 2-м этаже служебного дома N 2 ВМФ, а напротив него располагался кабинет начальника УЗИП ВМФ контр-адмирала Кудряшова Константина Ивановича. Личный состав УЗИП располагался на 3-м, 4-м и 5-м этажах здания, причём на 3-м этаже занимал и половину кабинетов бывшего 6-го Управления ВМФ, которое было сокращено до отдела, а должность его начальника с "вице-адмиральской" была снижена до "капитана 1 ранга". Здесь располагался зам.начальника УЗИП капитан 1 ранга Н.Г.Коваленко и личный состав Отдела серийных заказов, ФЭС, Юридическая группа и БИР ВМФ. Отдел НИОКР располагался на 4-м этаже, Служба утилизации и реализации ВВТ - на 5-м этаже. Я с моим начальником сидел на 3-м этаже в комнате вместе с зам.начальника Отдела серийных заказов капитаном 1 ранга Бакановым Вячеславом Николаевичем и ещё 2-мя офицерами отдела.

В первое время моей деятельности, присутствуя иногда при отсутствии моего начальника на совещаниях начальников подразделений у Н.Г.Коваленко, у меня сложилось впечатление, что главным в деятельности УЗИП ВМФ и аппарата НКВЭВ является как раз утилизация и реализация ВВТ ВМФ. По этой деятельности всегда возникала куча вопросов, в которых всегда появлялись большие деньги, которые, видимо, как-то распределялись, а это, естественно, порождало большие проблемы среди начальников всех степеней. Я старался не вникать в эти вопросы, чтобы, не дай бог, замазаться каким-нибудь боком, да и кто бы меня к этому допустил.

Так как фактически УЗИП ВМФ функционировал только второй год, то в первую очередь я подготовил проекты организационных приказов по управлению, а также готовил все необходимые документы для проведения различных мероприятий в управлении, в том числе праздников. Скоро поступили руководящие документы по подготовке личного состава ВМФ на очередной учебный год. На основании их я разработал все необходимые документы по подготовке личного состава управления, при утверждении которых у НКВЭВ ВМФ начальник УЗИП ВМФ контр-адмирал К.И.Кудряшов высказал-таки восхищение их содержанием и качеством. Жаль только, что все эти документы так и оставались только на бумаге, никто не хотел их исполнять по причине постоянной "большой занятости", но я систематически проставлял значки "вып." на запланированных мероприятиях подготовки личного состава. В результате нашего личного знакомства К.И.Кудряшов после этого постоянно начал приглашать меня на различные "посиделки" руководства управления по тем или иным поводам, которые стало модно в эти годы систематически устраивать на службе. Единственно, чем я не занимался, это печатанием и подписанием текущих приказов по управлению. Этим занималась машинистка управления, довольно склочная дама, которая сумела захватить штатно-должностную книгу управления и старалась держать в своих руках все должностные назначения. Скоро Н.Г.Коваленко попросил меня разобраться с назначенными на должности в управлении офицерами и, особенно, с гражданскими специалистами, он, мол, в этом совсем запутался. Я еле выдрал у машинистки штатно-должностную книгу, где машинистка карандашиком вписывала назначенных людей. На основании книги я составил для начальников наглядный развёрнутый список штатных должностей личного состава управления со всеми штатными данными и конкретный список назначенных на должности лиц с их основными данными. Этот список у меня затребовали сразу все начальники подразделений управления, и впоследствии я постоянно вёл его, корректируя в соответствии с новыми назначениями и увольнениями.

2 сентября 2000 года по случаю своего 60-летия я накрыл в нашем служебном помещении очень приличную "поляну", на торжестве присутствовало всё начальство управления, а также мой старый друг и соратник Костюченко Алексей Тимофеевич, который в это время работал в ВП в "Регионе". Там отметили мою производительность, отмечая, что я один практически заменяю в управлении ОПО. Я скромно отмалчивался, но всё это время настойчиво склонял Н.Г.Коваленко к созданию хотя бы организационно-плановой группы из пары человек, но штатной. Он меня поддерживал, и к 1 марта 2001 года мы сумели создать ОПГ, но в составе Отдела НИОКР, так как в составе управления ещё числился ОПО. В состав ОПГ входили начальник группы (офицер) и его помощник (гражданский специалист). Эти должности мы взяли из своего же штата, при этом, сократив должность машинистки, так что теперь и вся приказная часть перешла к нам, то есть ко мне. Начальником группы был назначен капитан 2 ранга Ковригин Сергей, который числился в Отделе серийных заказов и скоро получил "1-го ранга", а его помощником стал, естественно, я.

Теперь наша ОПГ полностью взяла на себя функции ОПО управления, и здесь моей основной функцией стала подготовка проектов приказов начальника УЗИП ВМФ, согласование их с заинтересованными отделами и, главное, с начальником Юридической группы, подписание у начальника управления, регистрация и подготовка и выдача на руки выписок из приказов заинтересованным лицам. Такие приказы приходилось готовить практически ежедневно, кроме того, приходилось много времени уделять планированию деятельности и подготовке личного состава управления, и обеспечивать многие другие мероприятия в управлении.

В конце 2000-го года наш Володя Егоров, командовавший БФ, был избран губернатором Калининградской области. Я подготовил телеграмму с поздравлением от московского куста его однокашников: Бандурина Евгения, Зародова Валерия, Сергеева (Левковича) Юрия, Садова Валентина, Черныха Бориса, подписал её у начальника УЗИП ВМФ и отправил ему по флотской связи. Вскоре к нам в Юридическую группу с БФ был назначен майор - юрист, в беседе с ним я узнал, что он работал в избирательном штабе В.Г.Егорова, и он презентовал мне один из агитационных плакатов штаба. На плакате была фотография нашего Володи с Президентом РФ В.В.Путиным. Я с удовольствием повесил этот плакат над своим рабочим местом и, не буду лукавить, с не меньшим удовольствием объяснял интересующимся, что это мой однокашник по училищу, с которым мы вместе 5 лет проучились в одном училище и прожили в одном кубрике.

Я помогаю своему начальнику С.Ковригину создать очередной письменный шедевр.

;

УПВ ВМФ располагалось рядом на 5-м этаже, и я частенько заходил туда поболтать со старыми и новыми офицерами и служащими о делах и "вообще". До 2001 года начальником УПВ был мой старый знакомый В.Н.Панфёров, который, кстати, в дни моего рождения и, в частности, в день моего 60-летия всегда практически первым заходил ко мне в комнату и поздравлял меня с датой, чем вызывал соответствующее уважение среди присутствовавших при этом офицеров. В 2001 году начальником УПВ был назначен капитан 1 ранга Мелентьев Геннадий Васильевич, человек, мало имевший до этого отношения к минно-торпедному оружию, но, видимо, он был где-то "своим" человеком, поэтому быстренько получил "контр-адмирала". Мой преемник В.Г.Семененков стал заместителем начальника УПВ ВМФ, и при наших встречах всегда с гордостью показывал мне мою старую справочную рабочую тетрадь, которой он продолжал пользоваться. В УПВ было традицией периодически, особенно в день его образования 23 ноября, устраивать встречи личного состава управления с его ветеранами. После совместной торжественной встречи с соответствующими речами и поздравлениями, обычно, все расходились по секциям, то есть по отделам, где и продолжали поздравления уже под соответствующие тосты. Одна из таких встреч ветеранов 3-го отдела УПВ ВМФ запечатлена на снимке, но фамилии некоторых из присутствующих я не помню.

В 2002 году начальник УЗИП ВМФ контр-адмирал К.И.Кудряшов был уволен в запас и на его место был назначен Н.Г.Коваленко. Он был деловым, довольно пробивным и активным офицером и поэтому довольно быстро получил "контр-адмирала", после чего моему начальнику С.Ковригину пришлось довольно много времени потратить на организацию "полян", которые накрывал новый адмирал и в нашем доме, и в ГШ ВМФ. У меня с Н.Г.Коваленко сложились очень хорошие отношения, он ко мне относился с большим уважением за мою прошлую службу и за нынешнее отношение к работе. Он и сейчас поздравляет меня с днями рождения и различными праздниками, я стараюсь делать тоже самое.

Одни из посиделок" ветеранов в УПВ ВМФ. Слева направо по кругу: не помню, С.Д.Могильный, Г.С.Курляндцев, не помню, не помню, Ф.А.Галискаров, В,Н.Ильин, Е.Н.Бандурин, З.А.Ашуров, остальных троих также не помню.

Комментарии: 2, последний от 08/05/2021. © Copyright Бандурин Евгений Николаевич (ben-ru@list.ru) Размещен: 03/03/2018, изменен: 26/04/2018. 624k. Статистика. Повесть: Мемуары Иллюстрации/приложения: 15 шт.		Оценка: *2.003** Ваша оценка:

Бандурин Евгений Николаевич : другие произведения.

Моя военно-морская жизнь. Часть 3. Ленинград и Москва