Балтин Александр Львович : другие произведения.

Московские Картинки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
   * * *
   Розоватый Шереметьевский дворец,
   Пруд напротив грязный, но в жару
   Хоть куда нырнул, и - молодец!
   А трамвайчик городскую длит игру.
  
   Скоро будет выставка, хотя
   Сняли перед ней скульптуру Мухиной давно.
   День сияет летний, солнце не шутя
   Светит, глянешь на него - темно.
  
   Ну а выставки пространство велико.
   Павильоны в пене зелени даны.
   То что любишь - и питает, будто молоко,
   Как бы скукой не травили дни.
  
   ГУСЯТНИКОВ ПЕРЕУЛОК
   От шума центра - в бок, и вот
   В тиши милейший переулок
   Своею линией живёт,
   Весьма занятной для прогулок.
  
   Дворы уютные его
   Сиренью дышат, тополями.
   Вороны грают - ничего!
   Нам это вряд ли страшно с вами.
  
   Тут каждый дом имеет свой -
   Свой колорит, весьма сугубый.
   Окошки тусклые чужой
   Быт прячут. Пёстрый или грубый.
  
   Жаль быстро завершится он -
   Такой приятный переулок.
   Жемчужно-тополиный сон
   Московских маленьких прогулок.
  
   АРБАТ
   Арбат матрёшечно-шинельный,
   Торговый, самоварный рай.
   Броди по улице бездельной.
   И прошлое припоминай.
   Дома иные знамениты -
   Бывали классики в иных.
   Что там занятно - в сфере быта?
   Но быт вливать не стоит в стих.
   Вахтанговский проходишь, снова
   Сидят художники...А мне
   Той графики милее слово.
   Арбат пестреет, плавит олово
   Людское в солнечном огне.
  
   * * *
   Лиловым золотом блеснёт Москва-река.
   Цветком герани солнце скоро сумрак
   Сорвёт легко.
   Москва же дорога
   Любой картинкой, люб любой рисунок.
   От Сретенки шёл долго наугад,
   Код разных переулков постигая.
   Вороний двор любой увидеть рад,
   И сад различных зданий, и квадрат
   Какой-то площади в пометках лёгких грая.
   Куда бегут трамваи?
   Мощный мост.
   И небо выцветает над столицей.
   Пестрея, впечатленья полнят мозг,
   Коль сбрызнула Москва живой водицей
   День драгоценный, сокровенный мой.
  
   * * *
   ...в улусе лисьем хитростью и спесью
   Всё пропиталось. Тяжела вода.
   Когда-то хан дышал одною лестью,
   Когда-то это скрылось в никуда.
   И льют опять для стрел - упорно, тупо -
   Льют снова наконечники они.
   Ведь из врага им радость сделать труп.
   И
   Бормочет пленник: Боже сохрани...
  
   ПИСЬМО В ЛЮБИМУЮ РАГУЗУ
   Тут воду охлаждают, на лёд бутылки ставя.
   Жара царит повсюду, как отрицанье яви.
   А плыл сюда я долго, Рагузу вспоминая -
   Она вся бело-мраморная или золотая.
   Но здесь дворцы не хуже, их мощь упёрлась в небо.
   Узнать, что в красной башне с её шатрами мне бы.
   Обжоры тут лихие съедают горы мяса,
   Вином опившись, пляшут. А бабы точат лясы.
   Театров нету здесь, и нет стихосложенья.
   Монеты всем милы. Их нет - пренебреженье
   Получишь от других. Идёт богач, сияет.
   Другого в паланкине несут.
   Жара пылает.
   И марево такое, что сам ума лишишься.
   Вдруг ни с чего покажется - возьмёшь и удлинишься.
   Со светом что ли тени игру затеют ныне?
   За крепостной стеной морских сквоженье линий.
   Волна подобной сини бывает? Да, бывает.
   Волна игрою мускульной тут корабли качает.
   Что ритм стиха, какого никто и не услышит!
  
   Нагретый камень мощно, тяжеловато дышит.
  
   КАЛУЖСКИЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
   1
   Храмовидный дом и двор внутри -
   С детства помню! - вырос на подъёме.
   У подъезда чудо-фонари,
   И бывал я много раз в том доме.
  
   В детстве больше чучела меня
   Привлекали - птицы. Даже змеи.
  
   И макеты - языки огня,
   Но из ткани. Тут - что за траншеи?
  
   Старый пистолет - массивен он.
   Страшно ль? Пистолет едва ль стреляет.
   Я былого снова слышу тон,
   Речь его ум слабо понимает.
  
   2
   Монеты есть ли в том музее или нет?
   Не помню что-то кругляши монет.
  
   Какие-то знамёна помню я
   Победным реяньем чужого бытия.
  
   И лестницу, что так пышна - как сад.
   Какой? Не знаю - я любому рад.
  
   3
   Взгляд в окно непроизволен,
   Угол видится двора.
   Экспонаты я упорен
   Осмотрю тут все. Игра.
  
   Да, игра с самим собою -
   В детство что ль? Я не пойму.
   Зал, паркет блестит, покою
   Лака отдан. Почему?
  
   Ясно - думать и не надо.
   Думать вредно - съест досада.
  
   КОШКИ
   Кошки как заложницы изящества,
   Сокровенного и настоящего.
   Тянутся...а вот - клубок пушист.
   ...наводненье было в старом городе.
   Всё смывалось на предельной скорости.
   Сом забрался в печь, сидит, нечист.
  
   Думали потом - сапожник это,
   Спорили аж с ночи и до света.
   Ну а кошка слопала сома.
   Ладно, байка. Ну, а кроме байки?
   Кошки это мудрые всезнайки.
   Вежливы к тому же, и весьма.
  
   Кошка тёплый зверь, она мурлычет.
   Ни в кого ведь лапкою не тычет,
   Обвиняя - ты живёшь не так.
   Кошки очень индивидуальны.
   Никогда не будут тривиальны
   В жизни, где и день иной - пустяк.
  
   * * *
   А в траве тускло рылись потоки.
   Дождь унялся, утративши власть.
   Воздух лета - какая же сласть!
   А листва завернёт кривотолки.
  
   Ибо ветер; порыв разорвал
   Клок пространства. И дождь снова врезан.
   Снова вкручен струящим железом
   В настоящее. Рвущий металл.
  
   Мягкость вод, огоньки, серый свет.
   И суровая нитка связала -
   Нитка молнии сушу (дрожала)
   С небесами.
   Привет им, привет.
  
   КУКЛА
   Глазаста кукла. Повернёшь,
   И произносит рвано - мама.
   От куклы нового не ждёшь,
   Но ведь былое - это яма:
   Попав туда, уже едва ль
   По сути выбраться способен.
   Был дачный мир весьма подробен.
   И куклу я нашёл. Деталь
   Чьего былого кукла та?
   Оборки платья - красота!
   А мама говорит? Да нет,
   Ведь сломан механизм давно.
   И кукле очень много лет,
   Уж верно бабушка.
   Темно.
   Густ вечер августа. Глаза
   Черны и кукольно глядят.
   Сказать не можешь ты из-за
   Чего вдруг твой влажнеет взгляд.
  
   * * *
   В сундуке своих печалей
   Всё же радость отыщи -
   Чтоб тоска горизонталей
   Не осилила бы дни.
  
   * * *
   Ворона к кошке в гости прилетала,
   Ворона эта важною была.
   Дорожка в парке, и сирень цвела,
   И было красоты вокруг немало.
  
   И кошка шла с вороной рядом. Что ль
   Общались немо? Шли спокойно, важно.
   Сирень вокруг цвела многоэтажно.
   А жизнь была понятна нам насколь?
  
   * * *
   Мы проживём, как прожили другие.
   Сначала удивляясь - 35!
   Моменты вспоминая золотые,
   И продолжая жить, страдать, мечтать.
  
   Мы проживём...Уж 50, к примеру.
   Смерть это просто, жизнь - дорога к ней.
   Но если ты изведал жизни сферу,
   Не страшно и уйти в один из дней.
  
   ЖУКИ
   Жарок свет на жёстких панцирях жуков,
   Зеленью и златом отливает.
   Жужелица чёрная бывает
   В детстве интереснее томов,
   Тех, где мудрость дышит суммой слов.
  
   Плавунец коричневый в воде,
   Траекторий чудные зигзаги.
   Зелень ив ленивая, как стяги.
   Нету ощущенья - быть беде.
   Плавунец в коричневой воде.
  
   Есть жуки экзотики - я их
   Видел - где не помню...на картинках,
   Иль в музее - мил музейный стих.
   А закат даёт картин карминных
   Сколько хочешь. Голос дня утих.
  
   Жук, жуки. Их малость, их объём
   В мире, продолжительном и странном,
   В мире замечательно-желанном...
   ( мы как будто тут и не причём,
   ибо знаем точно - мы уйдём).
  
   Ах, не верь же мыслям окаянным -
   Смерть всего в иной уводит дом.
  
   ОПЫТ
   Вчера не знал - сегодня знаешь,
   И в этом опыт, верно, весь.
   И то, что ты сейчас теряешь
   Предстанет завтра будто весть.
  
  
  
   ОСТРОВА СМЫСЛА
   1
   Должны быть смысла острова
   В пространствах, явью искривлённых.
   Должны быть верные слова
   Средь массы, пустотой сражённых,
   Иль поражённых. И трава,
   Свежа - нас в этом убеждает.
   Должны быть смысла острова,
   Иное роли не играет.
  
   2
   О, смысловые острова!
   Надёжна почва их - окрестно
   Темноты бушеваний: резко
   Кричат амбиции, отвесно
   Летят ненужные слова.
   Должны быть смысла острова!
  
   3
   Ты их возможно обретёшь,
   Но только отвергая ложь.
   Вот храм. Шелом его блестит.
   Квартира вот. Уют и быт.
   Но внешний мир вам не даёт
   Тех островов, где дух живёт.
  
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ В КАЛУГЕ
   1
   В уютном дворике музей
   В усадьбе кремовой художественный.
   И пятна впечатлений - множественный
   Набор, их ярко помнит ротозей.
  
   Тут тапочки пристало надевать,
   Чтобы паркет ходьбою не попортить.
   (ах пестрота! Сиятельная Порта
   мне что-то представляется опять.)
  
   По залам я хожу - вот зал икон,
   Сады их золотые и зелёные.
   Глаза ли отдыхают воспалённые?
   Глядит святой. Сказать что хочет он?..
  
   2
   Фарфоровые розы
   Я помню очень хорошо.
   Их тонкость вызывала шок
   Приятного довольно рода.
  
   Голландцев хуже помню я -
   Ослабла память что ль моя?
  
   Картины разных мастеров
   Представлены садами смысла,
   Какие не отменят числа,
   Пускай их норов так суров.
  
   3
   Кустодиев по нраву? А Сарьян?
   Ах, цветовые наслоенья эти.
   Что живописи лучше есть на свете?
   Считая так, ты, верно, окаян.
   Но по музею странствия вполне
   Занятны мне.
  
   ЗЛОСТНАЯ ГРАФОМАНИЯ.
   ПОДРАЖАНИЕ А. П. КОВЯКИНУ
   1
   Городишко наш невелик.
   Вон Трезорка бежит, высунувши язык.
   Пересекает двор.
   Здесь у всех серый забор.
  
   И даже Советская власть,
   Обывателю попавши в пасть
   Была проглочена им,
   Ибо у обывателя свой особый режим.
   Свой огородик любезней всего всегда.
   Такова наша среда.
  
   2
   Я летописец города Икс.
   Сижу в деревянном домишке.
   Во дворе у меня лужа чернеет, как Стикс,
   В ней кораблики запускают соседские ребятишки.
  
   Стишки пишу я в тетрадь,
   Стишки пускай и не очень,
   Но они дают понимать,
   Как смурна у нас осень.
  
   Теперь церкви пооткрывали,
   И горожане молиться ходят.
   А то без веры бывало
   Водку всё пьют, а потом колобродят.
  
   3
   Нет, водку и сейчас, конечно, они
   Пьют охотно и песни орут.
   Река у нас - чудо! Возле неё летние дни
   Многие проводят тут.
  
   Караси с ладонь, щуки зубасты.
   Ходил я сегодня гулять, встретил попа.
   Он осклабился, говорит - Здрасьте!
   Я ему отвечаю. А потом добавляю - Пока!
  
   4
   Вообще я не так чтобы очень
   Верующий был.
   Когда-то было хотел жениться, и очи
   Радовал её вид, и на стишки я растрачивал пыл.
  
   Да она сбежала - с одним адвокатом.
   Тогда решил я - буду жить один.
  
   Сама реальность всегда богатая,
   И получилось я сам себе господин.
  
   5
   Сам я жил только при Советской
   Власти, но рассказывал дед,
   О том, какой городской голова давал обед.
   И облизывался при этом
   Дед мой, как кот.
   Отец мой был землемером.
   Кто теперь представит род
   Занятий этих примером?
   А вообще я едва ту жизнь
   Представляю себе - тройки мчат что ли?
   Сапоги, купцы, поддёвки...скажу безо лжи
   Ничто не изменилось в области несчастий и боли.
  
   6
   Летом жара у нас в городе,
   Лезь в реку, сиди в ней весь день.
   Квас нам всё время глотать не лень.
   Зимой же всё тонет в холоде.
  
   Холод синий,
   Лютый такой.
   Но плавность приятна зимних линий.
   В ней воплощён покой.
  
   7
   Вот. Когда скучаю пишу я не о
   Нашей дыре, а о мироздании.
   Для чего звёзд так много? И для чего
   Отражается в окнах соседнего здания
   Закат? отражался, верней,
   Ибо сейчас ночь.
   И я, козявка, пишу о ней,
   Но гоню при этом бессонницу прочь.
  
  
   8
   Старик я, старик,
   И к одиночеству, и к норе мышиной привык.
   Как быть мне, ежели не писать
   Стишки в тетрадь?
   Зеваю. Пора мне спать.
   Завтра снова вставать.
  
   * * *
   Поскучаем этот зимний вечерок.
   Фонари зовут на сахарный Восток.
   Золотятся как фантазии твои.
   Не твори себе кумира, не твори.
  
   Долгий вечер, долгий вечер у окна.
   Перспектива не ясна и не видна.
   Золотистый мёд, тугой рахат-лукум...
   И не лезет ничего в смущённый ум.
  
   Кроме сладостей восточных - ничего.
   Снег повсюду - чужеродно вещество,
   Холодящее пространство тут и там.
   Только двор и тополя. А где же храм?
  
   Поскучаем этот долгий вечерок.
   Человек по сути очень одинок.
   Эта истина банальна как и та,
   Что не сходит с губ, раз ей цена пятак.
  
   Коньяку плеснём в стакан, плеснём на дно.
   Всё известно в старой сказочке давно.
   Царь умрёт. Его обманут сыновья.
   Или песенка поманит - соловья...
  
   Но горячее тепло сулит коньяк.
   Изменяет целый мир за просто так
   Вспышкой огненной, серебряным ручьём.
   Поскучаем у окошка, и заснём...
  
   * * *
   Мы живы, и поэтому умрём.
   А ныне наслаждаемся снегами.
   Весь лес воспринимается живьём,
   И пруд хорош с седыми берегами.
  
   Зима великолепна...Так и есть...
   Деревья нарядила пуще ёлок.
   Снега - они сейчас скрывают весть.
   Искрит сугроб - алмазный норов колок.
  
   Немного приглушаются шаги,
   Условиям простора подчиняясь.
   Я снова возвращаюсь на круги,
   К прошедшему испытывая зависть.
  
   Народу в воскресение полно -
   Катанье с горок - Брейгелева слабость.
   И это превращается в кино,
   Сулящее изысканную сладость.
  
   Чуть дальше раскрываешь глубину
   Лесного сокровенного пространства.
   Здесь сосны уповают на луну,
   Какая обещает постоянство.
  
   А дуб молчит, и клёну невдомёк,
   Зачем вообще движенье существует.
   И белый снег от ужаса далёк,
   Который ночью дух парализует.
  
   ТРОЯНСКИЕ МОТИВЫ
   1
   Аякс засунет в джинсы мелочь,
   Ахилл доскажет анекдот.
   Лад игровой - как антизрелость.
   Война Троянская идёт.
  
  
   На фоне неба - Илиона
   Хребты, как горы. Высота.
   Там в храмах белые колонны.
   В проулках бредит нищета.
  
   И Андромаха снова плачет,
   Но Гектора вернуть нельзя.
   А вдруг - и ничего не значит,
   Что слёзы выели глаза?
  
   2
   Синь вод качает корабли.
   Нужны им паруса теперь.
   В одном из уголков земли
   Конь - это самый страшный зверь.
   Вот он у городских ворот,
   Огонь и смерть собой несёт.
  
   3
   Змеи плыли, змеи извивались.
   И от ужаса пророка дети сжались.
   Знает истину Лаокоон -
   Знаньем этим обречён.
   Не всегда ли и везде вот так,
   Если землю испятнал слоистый мрак...
  
   4
   Жалит стрела,
   Рубит меч.
   Ратные слишком известны дела
   Тебе, солнечный луч.
  
   Боги рады
   Распре людей.
   Они - избавленья от скуки ради
   Затеяны. Для бессмертных детей.
  
  
  
   5
   Кашевары колдуют над кашей.
   Агамемнон речёт - Менелай,
   Несогласие с долей нашей
   Нас частенько уводит за край.
  
   Сон Патрокла покуда не связан
   С ощущеньем грядущей беды.
   Рок гекзаметра мнится рассказом
   О былом берегов и воды...
  
   Где-то песня - Лиса в винограде
   Зазвучит перебором словес.
   А любви ли действительно ради
   Мы живём под блистаньем небес?
  
   Вот на копьях плащи, и багрово
   Блики пляшут на них. От воды
   Пахнет солью, свежо и сурово.
   Каждый думает - выживешь ты,
  
   Ну а я? И ответа не знает.
   Ты боишься ли смерти Аякс?
   Боги сонно под вечер взирают
   На воителей в тысячный раз.
  
   Завтра битва. Неистово завтра.
   -Агамемнон, - сказал Менелай, -
   Воевать же нельзя без азарта!
   Не получится, брат, не мечтай.
  
   Каждый только своё получает.
   Щит Ахилла лежит в темноте.
   И мохнатые звёзды вздыхают
   На своей шаровой высоте.
  
   СТЫД
   Стыд-сторож. Стыд не позволяет
   Скатиться в область хлама нам.
   Огнём запрета прожигает
   Желанья, что не любишь сам.
  
   * * *
   А что-то сделал я на этом свете,
   Мне кажется - что ж недоволен мной
   Летящий в перспективы белый ветер,
   И остров лесопарка, мне родной...
  
   В ОДЕССЕ
   В Историческом музее
   На монеты мы глазели.
  
   Золотые кругляши таинственно мерцали,
   Будто нечто важное о нравах сообщали.
  
   Символы на старых тех монетах
   Растворятся в нынешних сюжетах.
  
   Тени же на Дерибасовской тигровы.
   Не найдём Гамбринус, право слово.
  
   Ну а Оперный гармонией самой
   Представал - с архитектурой той
  
   Облачное небо сочеталось.
   Солнце на другой день разыгралось.
  
   Лестница была длинней, чем жизнь
   (в детстве ждёшь - вот будут виражи!)
  
   Но всего важнее было море - это ясно.
   Вон тугое, как дано прекрасно!
  
   ХЕМИНГУЭЕВСКИЙ ПАРИЖ
   Хемингуэевский Париж
   Перечислений и эмоций.
   Изломами зигзаги крыш
   Переплавляют массу солнца.
  
   Иль пасмурно весьма зимой.
   Бульвара Сен-Мишель картинки.
   А в дальнем небе паутинки
   Ветвей отметит ли герой?
  
   Кафе, ну а зовётся как?
   Но ром сент-джеймс всегда согреет.
   Изображал похоже Брак
   То, что нас радовать умеет.
  
   Лицей вон Генриха, а нет -
   Сите, давно замёрзла Сена.
   И чувство жизни, как сюжет,
   Что кровью переполнил вены.
  
   ШЕЙХ АХМЕД НУРУДДИН
   И мягкой ватой тишины
   Обложены покои текии.
   А скалы серые должны
   Смирить людские реки и
  
   Покой хранить. Да, возле скал
   И пепельных и густо-чёрных
   Дом дервишей большой стоял.
   Уходим от желаний вздорных.
  
   Она чиста, и - мирный дух,
   Она сама ручей терпенья.
   О текии не стоит вслух
   Глаголить, ложно вдохновенье.
  
   Чернил не вылил шейх Ахмед
   На каменные плиты возле.
   Воркуют голуби, и нет
   Покоя городишка подле.
  
   Да, шейх Ахмед - он был изъят
   Из раковины размышленья.
   Что доказует разных ряд
   Событий? То, что жизнь - мученье?
  
   Едва ль. Жизнь - то, и это то ж.
   Воркуют голуби на крыше.
   Когда живой - к живым идёшь,
   Но говоришь как можно тише.
  
   РАССКАЗ Х. ФОН ДОДЕРЕРА
   "ИСТЯЗАНИЕ ЗАМШЕВЫХ МЕШОЧКОВ"
   Богатству тараканья кровь
   И рачья замкнутость пристала.
   Мешочки же расселись вновь
   Не по порядку. Их немало.
  
   В них камни, крупные притом.
   Мешочки - мелкие мерзавцы.
   А сейф вместительный - их дом.
   Они ворчат и шепчут - братцы,
  
   Мы, мы...Шуршат, ворчат они!
   Болтают ножками! Их надо
   Перемешать опять! Огни
   Безумья - область антилада.
  
   О двух занятных богачах
   Рассказ опять припоминаю...
   Их чай, конечно, при свечах
   Во всех нюансах представляю.
  
   Один вскрывал другого сейф,
   Менял порядок тех мешочков.
   В том что ли был отменный кайф?
   Иль некто просто заморочен?
  
   Открой же тайну мне, рассказ!
   Переливается огнями.
   Таинственное входит в нас,
   Меняя нас изрядно с вами.
   ОТРОК НИКОЛАЙ
   Самодержец - дед его - лежал
   Белой простынёй накрыт, вся в пятнах -
   Морок смерти кровью проступал.
   Отрок Николай в себя вбирал
   Впечатленья страхом из отвратных.
  
   Зала тишиной давила мозг.
   Император отходил так трудно.
   Тишина реальность будто мох
   Покрывала. И не виден мост,
   В смерть ведущий. Нечто изумрудно,
  
   Золотисто в том углу блеснёт.
   Николай вдруг понимает резко -
   Он своею смертью не умрёт.
   Будущее падает отвесно.
   А сознанье гибели растёт.
  
   * * *
   Я по рожденью калужанин,
   А по пристрастиям москвич.
   Мозг меланхолией ужален,
   Хоть ел я пасху и кулич.
  
   Ах, все проулочки Калуги!
   К реке бы выйти - велика!
   Жить рядом, мыслишь на досуге,
   С тобой хотел бы я Ока.
  
   Куда! Москва не отпускает.
   И меланхолия мерцает...
   И столь провинция близка.
  
   * * *
   Проходишь вдруг вратами Вавилона -
   На стенах пятиногие быки.
   Ты видишь зиккурат, и время оно
   Сегодняшние гасит огоньки.
  
   Иль в мавританский мир вливаясь шагом
   Глядишь на кружевное чудо стен.
   Иль под хоругвью ( а привычней - стягом)
   На Куликовом поле - и совсем
  
   Без страха мчишь под стрелы.
   Все эпохи
   Растворены, гудят в моей крови.
   Как медленно слагаются эклоги
   Во славу сельской жизни и любви!
  
   НУМИЗМАТИКА
   Нумизматические дебри
   Плодами талеров горят.
   Чекан их - это грань шедевра.
   Монеты странно тешат взгляд.
   Сквозь них пропущено былое.
   Сколь настоящее в цене?
   Однако, нечто золотое
   Историей мерцает мне.
   Легенды, короли, герои -
   Нумизматический набор.
   И то и интересно, то и
   Сознанье полня, тешит взор.
  
   * * *
   Прозрение предчувствовать нельзя;
   Под власть его подпавши, ощущаешь,
   Как резко изменяется стезя.
   И видеть, что не можно, начинаешь.
  
   НАСЕКОМЫЕ
   Масса их шуршащая противна,
   Больше нас их - и во много раз.
   Муравья рассмотришь позитивно
   Тянущего что-то там - сейчас?
  
  
   Насекомых море. Саранчою -
   Тучами объедены поля.
   Аппетит её предстанет злою
   Правдой. Содрогается земля.
  
   Их, усатых и членистоногих
   И не перечесть - их тьмы и тьмы.
   То, что вся земля дана для многих
   Люди - мы - учитывать должны.
  
   БАЛЕТ
   Хрустальные мосты балета! -
   По ним нельзя пройти, когда
   Ты зритель - очевидно это.
   А скука дней твоих - беда.
  
   Сад из картона...или пластик?
   А озеро тут из чего?
   Небытия стирает ластик
   Твои фантазии. Во-во.
  
   О, нежно вздрагивают пачки,
   Их слюдяное волшебство!
   Злодей едва ль отпустит бачки.
   А есть ли танца вещество?
  
   (а танец слов в моей гортани
   звучит поэзией)
   Но вот
   Балета основные грани
   Душе сулят сквозной полёт.
  
   * * *
   Морж и ёрш так непохожи!
   Так похожи в языке,
   Что мороз пойдёт по коже,
   Дрогнет карандаш в руке...
  
  
   МУХА. МУХИ, МУШИНОСТЬ
   1
   Муха бабочки уродливей насколь?
   Каждая свою играет роль.
  
   На столе чернеет муха - сколь уродлива?
   Иль она подобье иероглифа?
  
   Знак; но этот знак расшифровать
   Не сумеешь. За окошком гладь
  
   Неба, и ворона высоко -
   Мнится мухой. Облака как молоко.
  
   Мухи летние мучительны, как речь,
   Что понять, как ты ни тщись, нельзя.
   Благостность падёт обвалом с плеч,
   Спать мешают мухи. Свет в глаза.
  
   Муха пела, муха отлетала.
   Тут пора осенняя настала,
  
   Вся воздушна, но без золота пока.
   Муха очень вялая - рука
  
   Тянется с газетой, чтоб прибить.
   Но - отложишь. И продолжит муха жить.
  
   Мухи же полёт, зигзаг его
   Явь иль навь? Не понимаю ничего.
  
   Повелитель мух! И сразу страх
   Чёрный станет у постели в головах.
  
   Или просто муха песенку поёт -
   Ну а слов никто не разберёт?
  
  
  
   2
   Мушиность, серо-чёрный цвет.
   Мушиный рой - вам не букет.
   Мух много - их душа одна,
   Едва ли хороша она.
  
   Мух масса - будто даден текст.
   Махаешь ты газетой - жест
   Отъединенья от того,
   Что в тех газетах было; о
   Былом - война, убийства, грязь -
   И вспоминать не хочешь, связь
   Людского - мерзок сей навоз! -
   С мушиностью...Вот в чём вопрос.
   Вопрос поставлен. Но ответ
   К вам не приходит из газет.
  
   Мушиный дик апофеоз,
   На летней даче - хуже нет.
  
   ПЧЁЛЫ
   Пчёлы, полагаю я,
   Ближе к правде бытия.
  
   В детстве помню я на даче мёд
   Добывали из пчелиных сот.
   Дядя в маске соты доставал,
   И покусан был - за дело, знал.
  
   В медогонке соты. Крутим. Сок
   Мёда злато-зелен. Свет высок.
   Пчёлы залетают - грустно им
   Видеть нашей данности режим.
  
  
   Как организован жизни лад
   Пчёл узнать бы рад я был. Но рад
   Был бы я узнать и тайны тайн,
   Что от нас закрыты не случайн...
   * * *
   Обозреватель из газеты.
   Стиль бодрый, и довольно свеж.
   Вдруг некролог. Так странно это.
   Всё. Перешёл герой рубеж.
   Как жил - не очень представляешь.
   Но - подстатьёй всегда портрет.
   Вот в рамке он. Что значит - знаешь.
   Но смысла в этом знанье нет.
  
   ГОЛУБИНАЯ МУЗЫКА ДЕТСТВА
   (стихотворение в прозе)
   Дом был длинный, высокий, старый, и пять его этажей не уступили бы и семи в современном исполнении...
   Снизу обмётанный пепельной пылью, был жёлто-розов вообще, тускло мерцал окнами, охотно принимал голубей на длинные строчки кирпичных карнизов. Кто разберёт голубиную музыку?
   Долго, свернув с улицы, оживлённой весьма, можно было идти вдоль стены дома, представляя старинную какую-то, патиной подёрнутую жизнь. Гораздо более низкие строения тянулись по левую руку, потом появлялся миниатюрный, аккуратный сквер, где на детской площадке взгляд находил привычный набор малолетних удовольствий. Качели, однако, понуро висели без движения.
   Окна первого этажа низки, как правило забраны тесными белыми решётками, а арка темна и таинственна.
   Старая сморщенная болгарка Мария Дмитриевна жила когда-то на третьем этаже, а дядя Костя - часовщик - на втором. Ребёнок протискивался в его дверь с вопросительным писком: Мозя? - и, получив утвердительный ответ, устремлялся к ящику, наполненному блёсткими механизмами.Былое часов представало в стальной наготе. А у болгарки поражала пёстрая, пышущая
   цветовым многообразием ширма, и радовал густокарминный, крепкозаваренный чай.
   Дом коммуналок, сыто и мощно хранящий бессчётную сумму жизней, экзистенциальных единиц.
   Кухни дома! Огромно-потолочные, с белыми колонками, чьи
   пасти пугают синевой огненных зубов. Столы и тумбочки, обитые коричневым или светлым пластиком. Машка, тихая возрастная алкоголичка, протягивает ребёнку шоколадную конфету.
   Серая зимняя вата между окон, и вспученный паркет коридора. Стержневая мощь высокоступенчатых лестниц, чья пыль хранит шаги стёршихся поколений. Квадратная шахта грохочущего лифта. Бальзамины, герани, кактусы на всех подоконниках, и...скоро придёт с работы отец, не спеша разденется в коридоре, спросит ребёнка: Ну, как дела?
   Дом, дом, дом...
   Голубиная музыка детства.
  
   ИЗ ЛУКИАНА
   Как муха хороша! Щеголевата!
   И крылышки мерцают вам слюдой.
   Как сложно сделана, и как она богата
   Деталями! Восторг возьмёт порой.
  
   Мушиное жужжанье мелодично,
   Полёт её зигзагами хорош!
   Как пишет этот автор! Преотлично!
   Как много слов, да правды не найдёшь.
  
   Как фразы пестротой играют ярко,
   И как пусты такие фразы - все.
   Вне света не бывает смысла. Ясно.
   Бессмысленность - что белка в колесе.
  
   * * *
   Слаще труб и кимвалов медовые флейты.
   И на крылышках мух есть узоры, легки.
   Вы - пробиться к чьему-нибудь сердцу сумейте,
   Самовитые, с мёдом и перцем - стихи.
   Слаще труб и кимвалов медовые флейты.
   Виноградного света поляны полны.
   Звуки солнца! В меня сокровенность пролейте,
   Хоть я мал и ничтожен исчадьем вины.
  
   * * *
   Потерянное поколенье -
   Восьмидесятые, Союз.
   Естественная длительность мгновенья -
   Остановить его боюсь.
   А Гёте я тогда не понял -
   Что останавливать-то миг.
   Союз. Бесперспективность полнит.
   Тупик.
   О, эти шлянья, разговоры,
   Восторг романов и вина.
   И пройденные коридоры,
   Чтоб уяснилась глубина...
  
   ИЗНАНОЧНАЯ СТОРОНА
   В абортарии судачат бабы.
   Белые халаты. Скверный мир.
   -Тяжела у нас расплата! Как бы
   так не отвечать за сладкий миг!
  
   -Не давай кому попало, дура!
   Ниткою суровою зашей!
   (где, судьба, твоя архитектура
   в свете грубых, как наждак, речей?)
  
   -Правда - то над целкою рыдаешь,
   то - когда ломал её кобель!
   Где же счастье? Что же обретаешь
   В этой жизни, чья нелепа цель?
  
   И лицо внезапно разгорится,
   И краснеет, будто стыд, платок.
   Небо? - это разве что приснится,
   Раз над нами низок потолок.
  
   Низовая сцена, корневая,
   Связанная с потом, кровью, злом.
  
  
   Явь, что надоела, отрицая,
   Изойдёшь сарказмом и огнём.
  
   Красота, которая спасает
   (что там Достоевский говорил?)
   где же плещет, блещет и сверкает?
   Абортарий жалок и уныл.
  
   Соль трагедии - в потере пульса
   Бытия в сознании твоём.
   Из какого почерпнуть ресурса
   Веру в то, что не совсем умрём?
  
   ЗАХОЛУСТЬЕ. XIX ВЕК
   Земли ладонь уверенно и твёрдо
   Игрушкой держит пёстрый городок,
   Живущий сонно, сытно, но не гордо
   На протяженье множества годов.
  
   Вот монастырь. А что же лучше сада?
   Укропом пахнет чудно! И анис
   Созрел уже - и большего не надо.
   И липы смотрят строго сверху вниз.
  
   На богомолье люд разнообразный
   Сюда стремится, старец знаменит.
   Овраг зарос чащобой непролазной.
   Ну а в домишках тёмных правит быт.
  
   Кривые переулочки привычны,
   Заборы тут повсюду высоки.
   И с жирною начинкою отличны
   Особо с пылу с жару пироги.
  
   А здесь - колониальные товары
   В довольно тесной лавке продают:
   Найдёт забаву молодой и старый.
   Трактир сулит забвенье...и уют.
  
   Житьё-бытьё. Амбары и аптеки.
   На фабрике канатной - выходной.
   Без водки жить не могут человеки,
   Пускай хотели б - верою одной.
  
   И поп Виссарион в запой уходит.
   -Ить грех какой! - вздыхает попадья.
   Что в человечьих душах происходит
   Неведомо. Ну что ж - Господь судья.
  
   А лавочник Захарий смотрит хмуро,
   Ведь сын в Москву учиться убежал.
   Купеческая широка натура,
   Да городишка окаянный мал!
  
   Темнеет снова. Жизнь вообще темнеет.
   В киоте не блистают образа.
   Горит лампада. Печка воздух греет.
   И щурит кот прозрачные глаза.
  
   ОДИНОЧЕСТВО И ЛИТЕРАТУРА
   1
   За одиночеством распад
   Каких-то очень тонких связей.
   Но все мы не едины разве?
   Что ж с горечью глаза глядят?
  
   Диван, продавленный весьма -
   Когда-то место для мечтаний.
   Теперь для них стоит зима,
   И сам ты той зимою ранен.
  
   Картина на стене висит,
   Даёт пучок ассоциаций.
   Поди, с реальностью смиряться
   Устал? Она тебе грозит.
  
   Суть одиночества - покой,
   А не отчаяние. Что же...
   Коль явь тебя не уничтожит,
   То сделает сильней, герой.
  
   2
   Слой слов сдери, литература
   И обнажённой болью пой!
   Писанье - отчасти халтура,
   Поверхностный бумажный слой.
  
   Между словами, за словами
   Мерцанье бездны шаровой -
   Той, напряжённо-световой,
   В какой мы может будем сами,
  
   Расставшись с телом? И тогда
   Литература - дело смысла.
   Иначе - чёрная беда
   Над нами тучею нависла.
  
   3
   Литература с одиночеством
   Союзна в скрепах и цветах.
   Одическим письмом не хочется
   Ведь говорить о пустяках.
  
   Литература - дело сложное,
   Зерно к зерну - подобный лад
   Порою нечто невозможное.
   Иль в детство хочется, назад?
  
   Сад прозвучит поэмой славною
   И дождь, когда над ним пройдёт.
   Жить надо темой самой главною,
   А остальное - ложный ход.
  
   4
   От одиночества и до
   Египта или византии
   Не так, чтоб очень далеко.
   Оно ведь в сущности гнездо
   Твоё, где краски золотые,
   Где смысла блещет молоко.
  
   ИЕЗУИТЫ
   Сутана пахнет ладаном и воском,
   А щёки отливают синевой.
   И отвращенье мучает подростка -
   Ученика коллегии святой.
  
   Т другу, как в окно исповедальни
   Прошепчет сокровеннейший секрет -
   Мол, хуже белых стен чужого зданья
   Тюрьмы на свете не было и нет.
  
   И не оставит шёпот без вниманья
   Наставник, подопечных осудив.
   За крохотный проступок наказанье
   Едва ли соразмерно наложив.
  
   Власть, тщательно сокрытая за сценой
   Реальности, во все века сильна -
   Действительность считая малоценной,
   Стремится к невозможному она.
  
   И многое оправдано во имя
   Высокой цели, понятой не так.
   В Болонье, Лиссабоне или Риме
   Знак подчиненья - непременный знак.
  
   Растением, стремящимся к вершине
   Любая иерархия живёт.
   И невозможна трещина в твердыне,
   Раз правила известны наперёд.
  
   А чёрные одежды скорбны.
   И резко искажается лицо
   Того, кого отверг всесильный орден,
   Отвергла власть сама в конце концов.
   НА ВВЦ
   У пруда белый павильон,
   Теперь торгуют мёдом в нём.
   Из памяти былых времён
   Встаёт аквариумный дом.
   Зелёно-мутное стекло,
   И угорь в трубке схоронился.
   Вот бестера полёт, уклон
   Подводный - странно, не разбился.
   И я ребёнок, наблюдал
   Зигзаги рыб в том мире плавном.
   О чём-то думал и мечтал -
   Теперь не помню - явно славном.
  
   МУЗЫКА НОЧНАЯ
   Звучала музыка ночная
   Великолепной тишиной.
   Глядели звёзды, не мигая,
   Даруя ласковый покой.
  
   Бессонница преображала
   Сознанье, спутанное днём.
   И темнота воспламеняла
   Мой мозг таинственным огнём.
  
   Ночь проходила постепенно -
   Всему означен точный срок.
   Но ощущение вселенной
   Раскрыло сердце, как цветок.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"