В пригородах Таллина дома, оставшиеся от буржуазной Эстонии - основательные, уютные, маленькие крепости, в два-три этажа, рассчитанные на несколько семей.
Мы гостим тут у знакомой отца, и окна отведённой нам комнаты выходят в сад, который переполняет жидким волнующим светом белая ночь. Квартира вообще довольно велика, и сквозной её коридор таинственно темнеет, как-то непонятно соединяя комнаты.
В подвале оборудована мастерская художницы, и во мне не память даже, а как бы оживает второе сознание, туго пульсирующее солнечными пушистыми цветами и текущее зовущими в никуда маринами.
Таллин детских грёз, пасхальная шкатулка, лабиринт - где переулок вливается в переулок, чтобы новый неожиданный поворот вывел к тому же чёрному мрачноватому собору, а массивная древняя башня бросила тень на случайный маршрут.
С черепицы срываются голуби, и открытая дверь (нежно звякает колокольчик) ведёт в недра антикварной лавки.
И ещё в зоопарке помню тюленя, верней - тюленёнка: в бассейне меняли воду, и он весело-неуклюже взбирался вверх, чтобы потом на лоснящемся животе лететь вниз по скользкой панели - а лицо его сияло таким восторгом бытия, какой мне вряд ли узнать...
Чёрные профили дальних и ближних домов кажутся ирреальными, будто сны.
Синеватое марево тёмного воздуха держится на возгласах радости. Железнодорожное полотно позади давно бездействует, и - с насыпи, вниз, в овраг, быстро-быстро...а действительность, летящая в глаза, никогда не сделается взрослой.