Балагушкин Юрий Евгеньевич : другие произведения.

Общество

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Общество
  
  
  Начало
  
  Отец Алексея Н. не занимался в жизни чем-то особенно значительным, работа его не приносила большой общественной пользы, но, правда, и не слишком обременяла, не было у него и особенных увлечений или ещё какого-нибудь дела, в котором он был бы силён, и однако же он, казалось, нисколько не считал, что ему чего-то не хватает, держался с достоинством, и, пожалуй, был даже немного горд собой. Порой отец позволял себе делать некоторые намёки или посмеивался как бы про себя, будто что-то знал, чего не знали другие и, даже скажи он это явно, всё равно не поняли бы. Узнавая о чём-то, он иногда обращал внимание на отдельные подробности, для рассказа вроде бы несущественные, словно отмечал для себя что-то одному ему известное.
  Когда Алексею Н. достиг того возраста, когда время уже начинать узнавать определённые вещи, отец посвятил его в некую, может быть, семейную, тайну, с которой отныне Алексею предстояло жить. Было ли то это в самый день рождения или сразу после него, он не помнил; кажется, у него было ощущение праздника, и будто бы даже до того, как отец сообщил то, что собирался. Отец рассказал, что он (а теперь и сам Алексей Н.) - участник некоего общества. Алексей вдруг узнал, что помимо скромного труда на своей должности, той деятельности, о которой все знали, отец ещё выполнял поручения, даваемые ему этим обществом.
  Выглядело это так: время от времени к отцу приходили задания, которые нужно было выполнять, в основном небольшие и довольно нехитрые. Например, в какой-то день отец не присутствовал на месте, сказавшись больным, в другой - приобретал конфеты в магазине или же читал дома свежий номер условленной газеты. Теперь он сказал об этом Алексею Н.
  С тех пор отец нередко стал ему показывать, чтО он делает, либо просто говорил о том, что будет делать. Однажды он попросил купить ему газету - то ли биржевые ведомости, то ли что-то другое, не менее удалённое от его интересов. "Зачем тебе?" - спросил Алексей. - "Ну, ты понимаешь... Есть тут над чем, так сказать, поломать голову", - сказал отец и неумело подмигнул. - "А-а, - наконец догадался Алексей, - так вот тебе для чего". Ещё он заметил, что отец при этом как-то смутился.
  Кроме того, доверив Алексею тайну, отец стал держаться с ним как-то посвободнее, и если и продолжал иногда посмеиваться, то уже зная, что существо дела Алексею понятно.
  
  Отец
  
  А потом отец исчез. Это произошло внезапно, без всякой связи с ходом вещей, к которому привык Алексей Н., к тому же и много странного было в этом исчезновении. В одном из городских зданий, не таком уж старом, взорвался газ, из-за чего оно довольно сильно разрушилось, несколько людей погибло. Из тех, кого живыми вытащили из-под завала, кое-кто говорил, будто отец Алексея Н. перед самым взрывом был с ними. Но что привело его в злополучное здание, что за надобность? Вообще говоря, он мог бы там оказаться по делам службы, поскольку здание в некотором смысле входило в круг его деятельности, между тем явной необходимости в его посещении именно в тот день как будто и не было, по крайней мере, следственным чиновникам достоверно установить это не удалось, не помогли и сослуживцы отца, которые только разводили руками или ограничивались бессодержательными замечаниями вроде "не исключено, что он мог...", "при известных обстоятельствах" и им подобных.
  Дело осложнялось ещё и тем, что тело отца на месте катастрофы по окончании всех спасательных и восстановительных работ обнаружено не было. Таким образом, считалось очевидным, что отец внутри здания был, в том числе в самый момент взрыва... но куда же он делся впоследствии? Как бывает, некий процент погибших при подобных несчастьях остаётся ненайденным, в этот-то процент и записали отца Алексея Н.
  Между тем Алексею казалось, что всё в этой истории как-то не на месте. Столько лет (по крайней мере, насколько он знал и насколько ему это представлялось), отец вёл более-менее простую жизнь, не выходя за пределы службы, небольших развлечений и участия в делах некоего общества (впрочем, не предусматривающего чего-либо чересчур затруднительного). И вдруг надо было разразиться этому происшествию, в котором Алексей чувствовал некоторую как бы недосказанность. Он не знал, как следует воспринимать случившееся - как гибель отца, на чём в общем сходились все, кто разбирал дело, или же ждать чего-то, какого-то нового оборота событий. Предположим, отец выжил, ему посчастливилось выбраться, но от удара он потерял память и теперь блуждает где-нибудь? Или, может, на самом деле было что-то ещё другое, о чём никто не догадался? - раздумывал Алексей Н. - Но разве здесь может быть ещё что-нибудь другое?
  Поиски отца не дали положительный результат, и спустя время он был официально объявлен судьёй умершим.
  Алексей в то время пребывал в состоянии какого-то отупления ума, он никак не мог понять, как это вдруг вышел такой случай. Ему приходилось читать газетные заметки об исчезновениях людей, притом вовсе не редких, когда человек, положим, выходил из дому по каким-либо бытовым нуждам и обратно не возвращался. Не так было с отцом. Впрочем, почему он не допускал, что отец действительно мог погибнуть? Всё же его судьба не была чем-то уже совсем исключительным, никакая всемогущая рука не направляла его, не берегла от несчастий. Видимо, всему виной была внезапность происшедшего, от неё были все эти невнятные мысли.
  
  Один
  
  А задания продолжали поступать. Теперь уже Алексею Н. предстояло их выполнять, тогда как раньше он мог самое большее наблюдать, как делает это отец. Но больше Алексей Н. не мог опереться на его совет, он встал на путь, на который прежде лишь смотрел со стороны. Он остался один на один с заданиями.
  Что же это были за задания? Это были регулярно появлявшиеся в почтовом ящике листки бумаги, где перечислялись действия, которые надлежало совершить. Например, там писалось так: "Сделайте то-то и то-то" либо "Вам необходимо то-то и то-то" и так далее в этом роде. Потихоньку Алексей Н. стал выполнять задания, стал справляться с ними. В общем-то они уже давно были частью его жизни, тем, о чём он постоянно слышал или делал вместе с отцом. Просто теперь он все их выполнял самолично, что, как оказалось, никакой чрезмерной трудности не составляло.
  Алексей Н. вспоминал, какие задания доставались отцу. Там были довольно нехитрые вещи, которые нужно было сделать - покормить собаку (неважно, чем и какую - это не оговаривалось), выставить на ночь кефир у подъезда - пару бутылок. Алексей не помнил, исчез после ночи тот кефир или продолжал стоять. Как-то раз отец рассказывал ему с улыбкой: "Представляешь, зимой надо было выключить батареи на два дня. Да уж, вот это пришлось помёрзнуть. А главное, в эти дни в квартиру по работе кто-то заходил, а потом из соседей - что-то им надо было. Уж я и так и эдак выкручивался. Почему, говорит, у нас топят, а у вас не топят? Я: ну у нас тут протечка была или профилактику делали - уж и не помню, что я такое приплёл. Вот это да, говорит, сколько лет уже не могут нормально наладить, чтобы у людей тепло было. Я: да не говори, знаешь, как оно уже..."
  Выпадали отцу и не очень понятные задания, например, что-то про день больших размеров. Что это означало? Но отец, подумав, отыскивал какое-то решение, придумывал, что сделать. В тот день он надел одежду большего размера, какую нашёл у себя, ещё что-то делал в этом же духе, скажем, пил чай из кастрюли, а в конце дня по случаю купил у какого-то старика большие туфли и был очень доволен. Ещё у него был день обмена, когда он придумал выменивать у сослуживцев какие-то вещи, например, брал пачку печенья и спрашивал кого-нибудь: не поменяешь ли на коробку скрепок? Если тот соглашался, отец пытался обменять коробку на небольшой веник и так далее.
  А что же приходилось делать Алексею Н.? Многие задания были простыми. Были и более интересные. Один раз Алексей Н. купил коробочку мебельных гвоздей и, как требовалось, забивал их в разных местах, когда ходил по городу или находился где-либо, пока не кончилась эта коробочка. Другой раз он брал собой щёточку и, если где были на поверхности (в метро, на столбе, ещё где-то) небольшие пятна - оттирал их. Ещё одно здание было более простым, требовавшим, однако, сосредоточенности - весь день, едучи в метро, держаться только за поручни с левой стороны по ходу поезда.
  Алексей относился к заданиям со всей серьёзностью, старательно выполнял их, даже если они казались ему странными. Но ведь это была тайная жизнь отца, здесь и не могло всё быть простым и ясным!
  
  Общество
  
  Алексей Н. не помнил, когда он впервые задумался об обществе. Возможно, одной из первых мыслей было: а не могло ли общество помочь вернуть отца, найти его? Если это общество серьёзное и могущественное? Ведь отец работал на общество, и когда с ним что-то случилось, не могло ли общество прийти на помощь? Если бы Алексей Н. к нему обратился? Затем он задался другим вопросом: а что же это за общество? Получается, он ничего не знал об обществе, к которому принадлежал отец, а теперь и он сам. Отчего Алексей Н. сразу не задумался над этим? Наверное, дел в том, что, когда отец рассказал Алексею об обществе, тот ещё не в полной мере приучился самостоятельно мыслить, к тому же знание это он получил от человека, которому доверял. С течением времени выполнение заданий, разговоры о них с отцом стали неотделимы от его жизни и, наряду с другими каждодневными нуждами, не воспринимались с каким-либо критицизмом, а скорее даже стояли вне обсуждения, зачем и для чего это. Как и другие обыденные ритуалы, это просто делалось, и всё, искать в нём чего-либо другого на ум не приходило.
  Теперь Алексей Н. стал старше. После исчезновения отца он сам управлял и своей жизнью, и выполнением работы для общества. И Алексей начинал думать: что это за задания? Для чего они? Алексей Н. стал более внимательно смотреть на содержание заданий, прикидывая, для чего это может быть нужно и что может быть потом. Он несколько удивился, когда пришло задание прочесть специализированный журнал "М..." и выбрать статьи, которые, будучи убедительными внешне, по сути вызывают подозрение или малодоказательны. Несмотря на то, что Алексей вовсе не имел представления об этой области, он всё же тщательно изучил журнал и по своему усмотрению отметил карандашом кое-какие публикации. Что же дальше? Кто-то спросит меня о моих пометах? - думал он. Или же здесь не то, чтобы моё мнение важно, а дело в чём-то другом? На всякий случай он держал этот журнал под рукой, если возникнет надобность. Похожим, но ещё более смелым было другое мероприятие: тогда в городе проводился архитектурный конкурс (впрочем, освещавшийся в основном в среде специалистов) и требовалось подать свою заявку. Как подумал Алексей Н., от него ждали не столько какого-либо хотя бы отдалённо имеющего смысл проекта, сколько самого факта подачи заявки. Видимо, это почему-то было важнее, чем результат. Поэтому, когда Алексей наконец смастерил нечто похожее на чертёж, нанеся на ватманский лист какие-то линии и присовокупив маловразумительное описание, его совесть была покойна.
  Начав задумываться об обществе, Алексей более тщательно изучал приходящие ему задания, пытаясь что-то такое в них разглядеть. Задания писались от руки не сказать, чтобы красивым, но всё же разборчивым почерком, лишь иногда встречались вызывающие недоумение места: так, помимо описок, характерных, пожалуй, для любой рукописи, встречались идущие подряд два слова, как если бы задания неоднократно копировали, словно "письма счастья". Совсем редко были невнятны сами задания, причём неясно было, то ли так задумано, то ли не хватает нескольких строк, которые по какой-то причине не дописали.
  "Значит ли всё это, что я не первый выполняю задания?" - приходило на ум Алексею. - Может, они идут из поколение в поколение или одновременно их делают много человек?"
  Один раз Алексею встретилось слово "сыжка". Другой раз пара слов - "сукАтель" и "касУкатель" ("Похоже на секанс и косеканс", - подумал Алексей Н.). Раньше эти вещи почему-то не бросались в глаза, с другой стороны, раньше он и не изучал задания так пристрастно, большей частью думая, когда и как их лучше будет исполнить.
  
  Задания
  
  В чём была суть заданий? Были это знаки для кого-то? Если говорить об оставлении где-то различных предметов, как кефир, гвоздики и пр. или их перемещении, выходило как будто так. Правда, если это были сигналы, то они могли быть какими-то более, скажем так, простыми, стоило ли придавать им столь странный вид? Например, было задание поменять табличку на определённом доме (с указанием его номера и названия улицы) на точно такую же, но сделанную подручными средствами. Само по себе это не составляло труда. Алексей Н. сорвал некрепко державшуюся старую табличку и кое-как прикрепил заготовленный кусок фанеры, где он краской написал нужные буквы и цифры. Потом ему как-то случилось быть на том месте, но вот была ли его табличка или её убрали, он не подумал поглядеть.
  Алексей ещё вспомнил, как отец однажды вечером сказал: "Сегодня мы будем выпускать шарик в форточку". - "О-о, это очень важно! Наконец-то важное дело", - обрадовался Алексей. - Не то, что мы раньше делали". - "А ты откуда знаешь?" - удивился отец. - "Но ведь это же какой-то смысл, что шарик вылетит. Здесь смысла больше, чем в чтении газеты. Это же ведь точно какой-то сигнал". - "А всё остальное? Разве не сигнал? Да и сигналы бывают разные по значимости: "всё по-прежнему" - это одно, а "к бою!" - совсем уже другое. Есть такие сигналы, которые, если пропустить, ничего страшного, а есть, наоборот, когда пропустить никак нельзя".
  Итак, задания - суть сигналы. Но уже следующее поручение общества заставило Алексея взглянуть на дело несколько по-иному, к тому же оно потребовало немалого напряжения мысли. Среди недели по радио должна была состояться передача прямого эфира об одной достаточно популярной в то время личности. В этой передаче, анонсировавшейся в газете, должны были упомянуть некоторые события и обстоятельства, к которым данная личность имела отношение либо впрямую участвовала в них, что было хорошо всем известно. И вот, согласно заданию, Алексею полагалось позвонить в прямой эфир и опровергнуть один из рассматриваемых фактов, сославшись на близкое знакомство с одним из персонажей, упоминаемых вместе с этой самой личностью. Например, так: "Я учился с Алексеем в школе. Никогда он не отличался сообразительностью, так что это всё, о чём вы говорите, не мог он сделать, вот и весь разговор".
  Алексей Н. заметил, что, как и в случае с чертежом, задачи убедить в правильности своих аргументов поставлено не было. Правда, не говорилось и о том, что сумбурность объяснений допускается. Как быть? Алексей всё же попытался сочинить более-менее сносную реплику, решив, где надо, разыграть возмущение и, если будут вопросы, на которые он не сможет ответить достойно, бросить трубку как бы вне себя.
  Собственно самый звонок был принят на передаче довольно спокойно и вызвал достаточно краткие комментарии, зато Алексею это стоило значительных волнений. Случившийся диалог он записал: кто знает, не потребуют ли его впоследствии или же напишут что-то с ним сделать. Правда, насчёт архитектурного проекта никаких дальнейших указаний не поступало, да и от самого конкурса не приходило вестей, что в общем было вполне очевидно.
  
  Отъезд
  
  Алексею Н. выпала возможность уехать из города. Это получилось благодаря прежней службе отца - каким-то образом там вспомнили о сыне погибшего сотрудника и решили выделить ему рекреационный лист для небольшой поездки в один из старых городов, расположенных в речной долине. Серьёзной ценности в этом предложении не было - Алексей и сам мог бы туда поехать и устроиться не хуже, особенной нужды ехать ему тоже не было. Но Алексея Н. вдруг захватило иное соображение: ведь, согласившись на путешествие, он будет оторван от дел общества, а ведь в это время, может быть, придут новые указания и он не сможет их выполнить! Ну что ж, подумал Алексей, это будет интересный случай для проверки общества, так что, пожалуй, лучше всего и согласиться. Посмотрим, что выйдет. С другой стороны, я не обязан оставаться всё время в городе, такого правила нет, и не должен никому сообщать, что я уезжаю, да у меня нет контакта с обществом. Да, если не брать в расчёт вот эти мои тайные соображения, я получаюсь совершенно чист. Мне дают отдых, и я еду - ведь это вполне естественно. Да и отец, как я помню, ради дел общества не отставлял в сторону работу, и в других вещах себя особенно не ограничивал, разве что на это были прямые указания общества: в какой-то день не выходить на службу либо находиться в определённом месте, но такое бывало крайне редко. Может быть, дело смотрелось бы и по-иному, если бы я сам решил уехать куда-нибудь, да ещё надолго, здесь, конечно, прав был бы тот, кто утверждал бы, что я не подумал о деле общества. Это так. В нашем же случае подобная мысль не столь вместна. А впрочем...
  Всё же Алексей Н. покидал дом с затаённым нетерпением - что-то будет? - и отчётливым пониманием, что некоторые задания (если они придут в его отсутствие), будь в них обозначен определённый день, выполнить он не сможет.
  Самая поездка оказалась достаточно бессодержательной. Алексей обошёл известные в городе места, побродил по улицам и вдоль реки, осмотрелся кругом, но увиденное почти никак не затронуло его душу. Он и не понимал, что здесь должно трогать. Может статься, он, сам того не сознавая, смотрел на мир по-иному, что-то иное в нём видел или, точнее, искал увидеть, тогда как другое не составляло его интереса? В общем, судя по ощущениям, эта поездка была сродни ожиданию транспорта или ожиданию очереди или другому ожиданию, из которых во многом состоит жизнь. А может, наоборот, впечатления у Алексея остались как раз неплохие, как дух перевёл, просто всё это было временно, а потом он вернулся.
  К удивлению Алексея Н., в почтовом ящике никаких инструкций не было - а он-то полагал, что что-то пропустит! Но буквально на следующий день задание пришло. Алексей оторопел. Что же это? Общество следит за ним? Они знали о его отъезде? Не сразу он понял, что, рассуждая здраво, это могло быть (и скорее всего было) простое совпадение, ведь, в конце концов, не так уж надолго он и уезжал, конечно, не на день-два, но и не на год же. Бывало, что и за бОльшее время задания не приходили, хотя, как правило, они, безусловно, поступали чаще. Нет, здесь обстоятельства не таковы, чтобы делать пугающие выводы, скорее, Алексей Н. не ждал увидеть пустой ящик и вслед затем - письмо, оказался не готов к именно такой последовательности событий. Да, несомненно, так. И вдруг он вспомнил о другом своём отъезде, который как-то выпал из памяти; это было вскоре после "исчезновения" отца. Тогда Алексей не покидал города, просто несколько дней жил в другой квартире, не в этом суть, и оставлял старухе соседке ключ, чтобы та, как придётся, поливала у него горшечные растения. Вернувшись, Алексей Н. обнаружил на вешалке чей-то плащ, он верно знал, что плащ был чужой. Старуха что-то говорила о племяннице, которая приезжала то ли в отпуск, то ли поступать, то ли просто переночевать, и пару раз поливала вместо неё. Ей, видимо, и принадлежал небольшой плащ с капюшончиком, впрочем, соседка спрашивала (а значит, была не вполне уверена), не было ли его здесь и раньше, просто Алексей, быть может, запамятовал, утверждая, что это не его плащ, может статься, плащ был кого-нибудь из знакомых - его или отца.
  Тогда Алексей Н. вовсе не принял во внимание описанный случай, почему тот и выпал из памяти, сейчас же он думал: неужели уже тогда... В таком отношении обретали какой-то смысл задания вроде чтения дома газеты. Казалось бы, кто мог видеть, что отец читает газету или ещё что-то делает? Оказывается, мог. Тот, кто оставил плащ. Или же плащ был оставлен специально, как некий намёк. Но что имелось в виду?
  - Да нет же, - оборвал себя Алексей Н., - я чересчур увлекаюсь, наворотил чёрт знает что вокруг двух глупейших происшествий, даже и происшествиями это назвать будет слишком громко, кто знает, что там было с плащом, я не всё толком помню, да и у отца действительно мог висеть этот плащ, уже не узнаешь, чей. А говоря про сейчас - и вовсе никакого происшествия не было - так, игра эмоций, а вовсе не какое-нибудь событие.
  
  Заслонка
  
  По здравому рассуждению, суть заданий не следует сводить к одному лишь подаванию сигналов, - думал Алексей Н. - Почему бы не предположить некую цепь событий, началом которой (а впрочем, необязательно началом) служит исполняемое мной действие? Разумеется, не зная деятельности общества, трудно придумать пример, однако же... положим, когда отец не выходил на службу по приказу общества, могло ли это повлиять на что-нибудь? Тогда в этот день он не сможет что-то сделать на работе, вычитать какой-либо заказ. Так, но тогда заказ доверят рассмотреть другому. А что если отец, смотри именно он этот заказ, не нашёл бы там ошибку, а сослуживец найдёт? И, в теории, если ошибка серьёзная, и её больше никто не заметит, кроме упомянутого сослуживца, то некоторые нежелательные последствия, вплоть до аварии, будут предотвращены. Конечно, это рассуждение чисто умозрительное, не потому, что подобный ход событий слишком маловероятен, а оттого, что оно не опирается на знание общества, но оно показывает, что в принципе выполнение заданий может оказывать определённое влияние на события. Что ж, пусть так. Тогда вот она, моя ошибка! - понял Алексей Н. - Отчего-то я решил, что всё дело в сигнализировании, и не предпринимал ничего, чтобы изучить ситуацию, поэтому и не узнал ничего. Взять ту же табличку, которую я менял. Я решил, что она кому-то даёт какой-то знак, и на этом кончил, а надобно было поехать да посмотреть, что вокруг той таблички, не изменилось ли чего. Причём не то, чтобы висит она по-прежнему или нет, а какова вся обстановка. Понятно, что здесь могли быть затронуты скрытые пружины, которых мне и увидеть, но что-то ведь может лежать и на поверхности. По крайности, попытку такого различения следовало бы сделать. Это как в картинках "найди 10 отличий" - кстати, зачастую больше двух-трёх отличий не отыскивается.
  Очередное задание Алексея Н. как раз подходило для этих целей. Листков было больше, чем обычно, в них обстоятельно описывалась дорога к некой местности и расположение на этой местности небольшой технической постройки вроде ЦТП или трансформаторной станции, по-видимому, давно не работавшей. Подобравшись к постройке, которая стояла в стороне от проезжей дороги (кто знает, то ли собирались в этом месте что-то строить, то ли нет) нужно было найти на ней небольшую деталь вроде заслонки и открыть её. Далее на листке была довольно ровно начерчена схема постройки со стрелочками-указателями, и отдельно - сама заслонка. При этом ещё одна стрелочка показывала направление её открытия.
  Место, куда отправился Алексей Н., находилось в какой-то полупромышленной зоне - подобные территории неизменно вселяли в него тоску и даже некий беспричинный страх. До жилья было не столь уж далеко, однако неудобно добираться - такое уж было расположение, соответственно и путь к цели был сложнее, с пересадками, а в конце только пешком. Алексей шёл осторожно, с бьющимся сердцем, старясь примечать детали обстановки. Постройка как будто молчала, затаившись. Описанную деталь - это оказалась не то, что заслонка, а больше какой-то щиток, который можно было двигать на себя и обратно, - он нашёл без труда, хотя схема, как обычно, мало помогла. Алексей, так сказать, открыл заслонку, посмотрел в стороны и начал уходить, по многу раз останавливаясь и наблюдая за постройкой.
  - Что это - некий знак - открытая заслонка? - думал он. - Как будто так. Кто-то, проезжая по дороге или выглянув в окно, увидит его. Да нет, - понял он - отойдя на большее расстояние, его ниоткуда не увидишь, и отсюда-то уже не видно, разве в увеличительный прибор. Значит, дело в окружающей обстановке, что-то должно измениться. Хм, но кроме пустыря с постройкой, ничего нет. Как будто не заметно, чтобы из него, скажем, пошёл какой-нибудь пар или вблизи забил фонтан. Правда, это может быть не в этом месте. Нет, не похоже, чтобы щиток что-нибудь регулировал бы, здесь какой-то другой смысл. Ладно, а каких тогда изменений можно ожидать? Допустим, во-о-он тот грузовик передвинется вон туда - будет ли это что-то значить? А если будет, как это узнать? Нет, тут мысли слишком разбегались, а между тем был способ бить в одну точку, его-то и следовало держаться - хотя бы несколько раз приехать сюда. Единственно этот способ мог бы что-то дать.
  Алексей Н. снова прибыл на пустырь с заслонкой уже на другой день. Проверил - нет, ничего. Ещё не раз и не два он приезжал проведать постройку, но без результатов. Заслонка оставалась открытой, да и на месте этом ничего интересного заметно не было. Конечно, для верности стоило приезжать на место каждый день, но столько терпения у Алексея Н. не было. И вдруг на следующий раз ему показалось, что заслонка закрыта. Не может быть! Он пробрался к самой постройке - и вправду! Алексей смотрел на обыкновенный щиток как на какое-то чудо. Надо отметить, что день выдался ветреным, и новый порыв ветра качнул щиток так, что тот, заскрипев, открылся. Через некоторое время это повторилось ещё раз. "Вот что", - понял Алексей Н., - в первый раз я не заметил, что заслонка стоит нетвёрдо и может сама собой закрыться, да и ветра в прежние дни не было, а теперь она и вовсе туда-сюда ходит". "Но вот что, - осенило его, - какой же тогда получается смысл её передвигать?" Что-то не сходилось.
  
  Разносчик
  
  Когда эта мысль посетила Алексея, он досадовал, отчего она не пришла ранее. Другой разговор, делать это или не делать, но, по крайней мере, додуматься же можно было! Как просто! ведь кто-то приносит ему задания и кладёт их в ящик для почты, не сами ведь они там появляются! Поскольку это не письма с адресом на конверте, а только бумажные листы, значит, они не приходят почтой, следует также исключить предположение, будто кто-то их подбрасывает почтальону, нет, этот человек знает, что и кому бросает. Если выследить его? Да, да, это точно что-то даст.
  Алексей загорелся новой идеей и хотел чуть ли не немедленно её осуществить, но затем он понял, что всё будет не столь легко. Не станет же он сидеть в засаде у ящика? Когда приносят листки - днём ли, ночью? Не опускают ли их распространители рекламных объявлений? Как он станет выслеживать того человека? Хорошо же, - подумал Алексей Н., - зайдём с противуположного конца. Как должен вести себя разносчик тайных писем? Очевидно, он не станет их бросать прилюдно. Значит, он ждёт момента, когда в подъезде никого не будет, зайдёт и, быстро осмотревшись, положит листки в мой ящик. Выходит из подъезда он не порывисто, степенно, чтобы не вызывать подозрений. Так, вроде бы так получается. Какова же моя тактика? Ведь я не схватить его должен, не застать врасплох, а заметить и подсмотреть потом, куда он пойдёт. Пожалуй, придумать в данных обстоятельствах беспроигрышную тактику не удалось бы.
  Алексей Н. определил себе, во-первых, узнать жильцов своего подъезда, так как он, не особенно этого стыдясь, мало кого из них знал даже в лицо. То есть так уже можно будет заметить, если в подъезд зайдёт незнакомец. Во-вторых, он положил себе почаще входить и выходить из подъезда, при этом, по возможности, задерживаясь в самом подъезде и наблюдая. Для оправдания этого Алексей стал, выбираясь из дому, прихватывать с собой какие-либо вещи, как будто он их куда-то нёс, причём нередко одну вещь он прятал, и возвращаясь, доставал, а другую, напротив, клал в пакет. Однако если подумать, и такая сеть была слишком широка, чтобы поймать добычу. Больше рассчитывать приходилось на удачу, на совпадение. Ещё Алексею Н. не хотелось самому вызвать подозрения, поэтому он старался откровенно уж не слоняться слоном возле подъезда.
  Это произошло довольно ранним утром. Алексей Н. почти спустился по лестнице на первый этаж, как вдруг хлопнула дверь подъезда. Алексей затаился; из-за стенки ему было видно, что вошёл человек простой наружности, вытащил из кармана какие-то бумаги и бросил в ящик Алексея Н. Затем он развернулся и направился к выходу. Сделал он всё просто и уверенно, ни следа нервозности не было в его движениях, он не озирался, не прислушивался, словно не доставлял тайные письма, а делал какую-то вполне обычную работу. Как только дверь снова хлопнула, Алексей кинулся к почтовому ящику: то были задания! Через стекло подъезда он посмотрел, куда идёт разносчик и потихоньку отправился за ним.
  Тот шагал твёрдо, иногда сплёвывая; пару раз остановился и закурил; не было видно, что он куда-либо спешит. "Вот он каков, курьер общества; куда-то он меня приведёт?" - думал Алексей. Он держался от преследуемого на довольно большой дистанции, боясь быть обнаруженным, но тот не оборачивался, только посматривал по сторонам.
  Они миновали район, где жил Алексей, и углубились в соседний, который он не очень-то хорошо знал, а потом забрались в вовсе уж неведомые места. "Неужели он каждый раз проделывает такой маршрут пешком?" - удивился Алексей, - "хотя, ввиду конспирации, так, пожалуй, и лучше".
  Наконец они оказались в жилом квартале, и Алексей Н. как-то вдруг понял, что этот человек не приведёт его ни в какую резиденцию общества - здесь были одни квартиры - и сейчас он возвращается домой. Времени оставалось всё меньше, а человек уже приближался к своему подъезду. Значит, слежка ничего не дала. Какое-то отчаяние напало на Алексея; что-то было нужно сейчас сделать, пока не поздно, как-то привлечь внимание, -пронеслась мысль. Алексей Н. забежал вперёд, человек пару раз взглянул на него. "Да что тебе надо?" - сказал он наконец. "Я что... Дело не в том, что я... Ведь же общество..." - сбивчиво проговорил Алексей, плохо соображая, что за слова у него получаются. "О! Так ты из общества! - обрадовался человек. - Ну всё, пошли". Нисколько не ожидая такого оборота, Алексей Н. вместе с разносчиком поднялся в его жилище.
  
  * * *
  
  - Ну, наливай, - сказал разносчик.
  Было видно, что жил он один, но, кажется, нимало этим не тяготясь. Разговор как-то сразу сместился к столу, появилась бутыль, что-то нашлось и из закуски, а впрочем, немного. Нечего желудок баловать, - откомментировал хозяин.
  - Ну, не пользы ради, а здоровья для, - начал хозяин, глотая из стакана. - Говоришь, из общества, - сказал он, переведя дух. - Это хорошо. Молодой, нормально, всё у тебя пойдёт. Не всё ж таким, как я, трудиться, и вас надо привлекать почаще.
  Как подумал Алексей, человек, видимо, не понял, что он его выследил. Знакомство получилось как бы случайным. Это и хорошо.
  - Общество - это такое, брат, дело, - продолжал разносчик. - Это дело нам с тобой самое то. Если бы не оно, знаешь, где бы я сейчас был? Вспомнишь иногда, так похолодеешь. Так что гордись, что ты сейчас можешь, а то тоже, чем бы ты сейчас занимался, ещё неизвестно. А дальше как, подумай? А у тебя уже это есть, ты сейчас уже при своих. Общество, это знаешь что? Ну, давай за общество. Есть я, есть ты, одно дело делаем, давай за нас, за рабочих лошадок. Так... - он покивал головой. - Ещё хлеба отрезать. Дай-ка нож.
  Пока разносчик резал хлеб, Алексей внимательно рассмотрел его. Неужели этот человек пишет ему инструкции, неужели он и есть его связь с обществом?
  - Вы давно в обществе, знаете, как, что... - решился заговорить Алексей Н.
  Курьер поднял голову.
  - Я много чего знаю. Ты у меня спрашивай, пока есть возможность. Как говорится, знание, его за плечами носить не тяжело. Я тебе много чего рассказать могу. Ты машину как, водишь?
  - Нет.
  - А чего так?
  - Да и у отца её не было, как-то у нас не заведено это было.
  - А-а. Ну ещё научишься. А я вот ещё когда с шоферюгами дела вёл, вышел у меня один анекдот...
  Тут он принялся рассказывать какой-то свой случай, непонятно, имевший отношение к обществу или нет. Алексей не слишком понимал, о чём вообще этот рассказ.
  Разносчик говорил один. Алексей Н. всё больше молчал, лишь кивая да поддакивая, впрочем, хозяина это нисколько не смущало.
  Они ещё выпили. Постепенно и Алексею пришло желание высказаться.
  - Я чувствую, что общество - это что-то прекрасное, что-то очень важное или, скажем так, нечто очень правильное вот в этом несовершенном мире. Как вы находите?
  Разносчик тяжело кивнул.
  - Брат, ты хорошо сказал. Ты вообще молодец, всё схватываешь, всё при тебе. Давай за тебя.
  С течением времени Алексей Н., не привыкший к такому времяпровождению, потерял способность задавать адекватные вопросы и, стало быть, не смог правильно расспросить того человека. Хотя, ему виделось, что какие-то вопросы всё-таки были, были и ответы, в конце концов, о чём-то же был такой долгий разговор, какие-то предметы в нём перебирались.
  Потом Алексей Н. оказался на улице, кое-как добрался домой. И то хорошо.
  Что же в итоге? Где живёт разносчик, он не помнил, в чём было повинно не столько возлияние, сколько его неспособность хорошо запоминать дорогу (особенно если его кто-то вёл). Снова выслеживать того человека? Но мог ли тот рассказать что-то дельное? Скорее, новая встреча имела шансы окончиться ровно таким же образом. Чем он занимался, по размышлению, было неясно. Писал ли письма или только их разносил? И в последнем случае, был ли это всегда один и тот же разносчик, а не каждый раз разные? В то, что он сам составлял задания, Алексей Н. и вовсе не верил. Впоследствии, получая задания, он иногда вспоминал того человека (хотя уже как что-то далёкое и особенно его не касающееся) и думал: да, вот он их писал, со значением важности дела, со всей присущей ему серьёзностью, когда речь шла о таких делах. "Вот, я пишу инструкцию, это дело важное..." - так, наверно, он должен был думать. Теперь, если сами листки писались его рукой, можно было предположить, что различные ошибки и непонятные места в заданиях - не из-за многократного переписывания, а вследствие образа жизни того человека, из-за несобранности, которая, между тем, вовсе не противоречила его серьёзности в отношении общества.
  
  Угроза
  
  Итак, получалось, что эта ниточка - вот беда! - не стала путеводной нитью и не привела Алексея Н. к обществу (да и могла ли?). Оставался прежний путь - выполняя задания, наблюдать за окружающей обстановкой и особенно за её последующим развитием, когда надо, не жалея на это сил.
  Во время каждого задания Алексей Н. выдвигал версии, для чего это может быть нужно, осмысливал задания, ожидал какого-то развития, интересовался. Не раз он пытался проследить за этим местом и прийти туда ещё раз. Правда, он испытывал какое-то чувство неловкости, почему-то ему казалось не вполне приличным подглядывать за местами, где были сделаны задания. Порой, напротив, возникало раздражение, непонятно на кого направленное, и появлялось упорство, особенно когда ничего не происходило.
  Но был один эпизод, о котором стоит сказать отдельно.
  В соответствии с инструкцией Алексей Н. подобрал пустую пачку из-под сигарет (сам он не курил, поэтому своей пачкой не располагал) и оставил в определённом месте, на бетонном блоке, во дворе, рядом со стоящими автомобилями. В этот раз Алексей Н. остался неподалёку, он упрямо решил проследить, кто возьмёт сигаретную пачку и вообще что там будет. Он сидел, какие-то люди проходили по двору, с сумками, собаками, летали птицы, он смотрел на это, и вдруг его грубо схватили. Это была милиция.
  
  * * *
  
  Паспорта у Алексея Н. при себе не оказалось, пока отвезли в отделение, разобрались, прошло много времени, выяснилось, что против него лично ничего не имеют, вышла ошибка. Где-то в районе было совершено преступление, преследовали по горячим следам, вот он и вызвал подозрение; вроде бы даже кое-какие приметы были схожи.
  После довольно небрежных извинений его отпустили восвояси. Алексея Н. это, конечно, напугало, но не столько в смысле физического насилия (хотя и в этом смысле тоже), сколько в смысле того, чтО это могло значить и чем это могло быть (о чём он потом много думал). Возможно, они подосланы обществом, эти милиционеры, - думалось ему. - Общество даёт мне понять, что шутить не стоит. "Нечего следить за нами, делай своё дело, а про остальное забудь", - вот что они хотели сказать. И, как минимум, они показали то, что и они за мной следят и могут и вмешаться, если надо, и более круто. Общество дало понять, что оно не только доброе, оно и зубы показать может. А что если в самом обществе есть какая-то угроза, это не просто стремление к идеалу, а есть и что-то опасное, неприятное, что это не только такая человеколюбивая деятельность и настроение его далеко не всегда такое благостное?
  Алексею тут пришли на ум и его отъезд, и чужой плащ. Значит, они не только дают мне поручения, но и за каждым из них наблюдают? То есть не просто какой-то пропойца кидает мне письма - совсем не такое разгильдяйство, а на самом деле всё серьёзнее, чёткая система наблюдения. Вот как. Тогда получали смысл и некоторые действительно бессмысленные на вид задания - вроде чтения газеты дома. На самом деле это предполагало тотальное наблюдение со стороны общества, когда оно могло увидеть, как человек читает дома газету и какую газету - при таком обороте это был полноценный сигнал, неприметный для остальных.
  Впрочем, Алексей Н. прекрасно осознавал, что толковать таким образом как предыдущие события, так и последний случай у него нет оснований - ведь каких-либо отчётливых признаков, что произошедшее имело отношение к обществу, нет. После этого - не по причине этого, - подумал Алексей. Потом он вспомнил отца. Ведь и отец не говорил ему, что общество чем-то опасно. Наоборот, чувствовалось что-то тёплое, хорошее в его отношении к обществу, к этим заданиям, в его добродушной усмешке, с которой он, бывало, рассказывал какой-нибудь забавный казус при исполнении указания. Алексей тут вспомнил, с каким удивлением он как-то наблюдал, как отец, ничего не понимая в устройстве автомобиля, полдня помогал соседу копаться в его машине. Отец потом дал понять (да Алексей уже и сам сообразил), что было задание: помочь соседу с автомобилем.
  Думая об этом, разве можно было предположить какое-то насилие, что-то такое страшное? Да нет, отец непременно сказал бы, или Алексей увидел бы что-то, по его поведению увидел бы, что что-то не так.
  А вообще, - осенило Алексея, - знал ли отец ещё что-то помимо того, что говорил мне? Мог бы он сейчас что-то ещё рассказать? Собирался ли он поведать мне большее? Или... Знал ли отец ещё что-то? А если да, почему не сказал мне тогда? Скрывал ли он что-то?
  Сейчас я уже не могу, - сокрушался он, - а надо было спросить у отца: как его завербовали, как началась его деятельность во имя общества? Может, тогда хоть что-нибудь прояснилось бы? Может, они что-то посулили отцу? На что он купился? Может, поэтому ему было достаточно его скромного участия, выполнения небольших заданий - не потому что он был недалёкий и нетребовательный, а потому что он знал, или думал, что знал, зачем это нужно. Эх, сейчас расспросить бы его...
  И наконец - отчего всё же отец исчез, если верить в версию его исчезновения? Почему тогда мне не подумалось - не было ли связано это с обществом? Что произошло на самом деле? В таком случае могло быть всё, что угодно - скажем, отец погиб из-за задания - вот почему он находился в этом здании, либо общество выкрало его под прикрытием взрыва (но зачем же?); либо... либо он сам захотел исчезнуть, потому что узнал что-то такое или же его положение оказалось под угрозой.
  Так-то оно так, но эти самые жуткие предположения нисколько не вязались с образом отца - добродушно, с улыбкой выполнявшего задания. Казалось, он не только не знал, зачем они, но ему было вполне достаточно делать их и сознавать, что он работает на общество. Алексею тут подумалось, что он как бы и не хотел знать большего. Впрочем, отцу этого было достаточно, но Алексею Н. - нет, он хотел дойти до смысла, доискаться правды - что же это за общество. Для чего всё же оно существует? Какая его цель? В прошлом были весьма популярны идеи наилучшего устройства человеческого сообщества. Понималось, правда, это по-разному - были и системы совершенствования общественных отношений, были - духовного развития, были тайные ордена, масоны и другие. Видимо, и здесь что-то в этом роде, только уже как бы на новом витке этих идей, поэтому на них и непохоже, и если и имеет с ним что-то общее, то очень мало. Однако нет ли и того, что нередко в подобных образованиях было - жестоких идей, злодейства, даже убийства своих членов?
  Нет ли в обществе дурного? Впрочем, те, кого он знал, и отец, и пропойца-разносчик, были убеждены, что плохого ничего нет. Этим очевидно не следовало пренебрегать, что бы ни нашёптывал ему порой страх, исходящий более от неизвестности, нежели от чего-то конкретного.
  
  Родион Филиппович
  
  К тому времени Алексей Н. уже устроился почти на такое же место, как и отец, не в смысле профессии - профессия как раз была совсем другая - а в том смысле, что работа не доставляла Алексею особенных хлопот. К обществу он чувствовал ещё больший интерес, желал ещё хоть что-то о нём узнать. Как же это сделать, если никаких зацепок, никаких крючочков у него не было?
  Задания он выполнял исправно, но это никаких знаний об их источнике ему не давало. Многое ему пришлось переделать, иногда что-то удивляло его, иногда - нет. Например, было задание весь день подбирать маленькие старые предметы из металла. Алексей Н. бродил по улицам и отыскивал разные вещицы, как-то: монета старого образца, окисленная изрядно, какой-то значок, видимо, от военной формы, с изображением трактора и молний, скобочка, трубочка с дырами от ржавчины, круглая коробочка без крышки, солдатик и так далее. Вроде бы всё получилось правильно. Но что теперь делать с получившейся коллекцией? Ждать ли нового указания насчёт неё? Алексей пока сложил найденное в отдельном углу шкафа. Ещё одно любопытное задание было таково: если вы что-то не доделали в предыдущих заданиях, доделывайте сегодня. Примечательным Алексею показалось то, что было сказано не "доделайте", а "доделывайте", то есть акцент был на самом процессе.
  Таково было состояние дел, когда Алексей Н. познакомился с Родионом Филипповичем Р-вым. Родион Филиппович был человек довольно известный, имея в виду то, что Алексей Н. с детства знал его в лицо, знал, что живёт он где-то неподалёку, хотя непосредственно знакомы они не были. Родион Филиппович внешности был, как говорят, располагающей, смотрел он спокойно и внимательно. Больше Алексей ничего о нём не знал. Он-то первый и заговорил, представился:
  Ты, смотрю, уже вырос, - сказал он, - я твоего отца знал. Ну не то чтобы близко, правда. Ты заходи, кофе попьём. Где я живу-то, знаешь? Я ж почти твой сосед. Родион Филиппович меня зовут. Ну, давай, - попрощался он и пошёл своей дорогой.
  Вскоре Алексей Н. и в самом деле навестил его. Как выяснилось, Родион Филиппович пригласил его без всякой задней мысли. Он был любопытен до людей, со многими знаком, интересовался новым, потому и пригласил к себе Алексея, послушать, потолковать о разных предметах.
  Разговор у них шёл ненапряжённый и занимательный, пусть дело в основном и касалось житейских вопросов. Родион Филиппович почти всех в округе знал, были ему известны всяческие истории, с ними происходившие. Но это было ему надобно не из пустого интересу, не для сплетни; человек он был рассудительный, наблюдавший жизнь, как она складывается - примерно этими словами он и сам о себе сказал. Алексей Н. решил спросить рассудительного человека кое о чём, частью от какого-то чувства, почти отчаяния, владевшего им (бывшего, правда, более как бы умственного сорта), а частью оттого, что Родион Филиппович говорил: "я тут всех знаю..." Он разбирался в людях и рассказывал много историй обо всех них.
  Начал Алексей, впрочем, довольно нерешительно:
  - Родион Филиппович, вот вы с разными людьми встречаетесь здесь, хм... а не приводилось ли вам слышать о такой как бы организации, о некоем обществе, другими словами? Вот о чём-то таком.
  Родион Филиппович слушал его очень внимательно.
  - Обществе? - переспросил он. - А что оно такое? Есть у нас тут партии, партейки различного рода, всякие кружки тоже представлены.
  - Нет... собственно, я-то о нём сведений почти не имею. Есть такое общество... оно не на виду, мало кто знает...
  - Тайное?
  - В своём роде... хотя... отчасти и нет.
  - Как же так?
  - Я ещё сам пока не разобрался.
  Родион Филиппович вдруг сообразил, что ясно отразилось в его лице.
  - Да уж не потрясение ли устоев? - почти с ужасом воскликнул он.
  Алексей покачал головой.
  - Нет, полагаю, здесь нет этого. Есть общество, в которое вовлечены различные люди, каждый что-то делает...
  - Но какая же цель? Для чего? - недоумевал Родион Филиппович.
  - Наверняка для чего-то благородного, да, думаю, конечная цель благородная.
  - Но что-то ты можешь толком о нём сказать?
  - Пожалуй, это всё, что я знаю.
  - Тебе-то откуда это известно?
  - Один человек мне говорил...
  - Постой, - перебил Родион Филиппович. - Так ты участвуешь в нём.
  Алексей неуверенно прогудел что-то.
  - Но... как же ты не знаешь? Разве так бывает?
  - Да вот так. Родион Филиппович, я потому и спросил, что вы ведь больше моего в людях разбираетесь, могли что-то такое видеть, а если...
  - Ну хорошо, - задумался Родион Филиппович. - Алексей, ты расскажи хотя бы, как всё с тобой получилось, то, что касается тебя, вот это хочу услышать.
  - Да было бы что рассказывать, в сущности... впрочем, я скажу.
  Алексей в нескольких словах поведал всю историю своих дел в обществе, начиная с отца, а под конец упомянул о том, какой неудачей оканчивались его попытки что-то узнать.
  - Что-то не слышал я такого, - проговорил Родион Филиппович, - дай с мыслями собраться. М-м, вроде бы у нас такого ничего нет... тогда какие-нибудь слухи были бы...хотя, я же не всезнайка, так, тут кое-что знаю, тут - нет... А для чего же в самом деле заведено такое общество? В нём ведь есть люди, это же не два-три человека, чем-то они занимаются. Впрочем, судить ещё рано. Значит, так. Насчёт тех людей, о которых мне что-то известно, скажу: вряд ли они связаны с каким-то таким обществом, как ты говоришь. Тут я тебе не помощник.
  Он помотал головой.
  - Нет, я решительно не понимаю. Общества, конечно, бывают разные, разными вещами они занимаются, но у всякого, даже самого распоследнего из них на первом месте какая-нибудь, да идейка, пусть самая пошлая и невнятная. А тут всё наоборот. Кто-то что-то делает, а зачем - непонятно, хуже того - он и сам не знает. Для чего нужно такое общество, как у тебя? зачем оно?
  - Я и сам хочу это знать, - сказал Алексей Н.
  - Ну да, ну да, это я так, риторически.
  - Может быть, вы мне не верите? Считаете всё выдумкой?
  - Нет, отчего же, я тебе в основном верю. Я вижу, что ты взволнован, ты обескуражен, этот вопрос заботит тебя по-настоящему. Но ты мне задал интересную задачку. Я теперь, пожалуй, буду присматриваться, имея в виду этот предмет, может, будет что-нибудь заметно. Когда уже знаешь, сможешь вернее заметить. Оно же ведь не на виду, особенно, если не знать, что существует такое общество. А теперь, когда я знаю... - он тихонько похлопал в ладоши, - поглядим, может, что и выяснится ненароком. Ты захаживай, не обязательно по этому поводу. Это ж надо, - усмехнувшись, проговорил он для себя, - экая человеческая комедия...
  Этим они и кончили.
  
  П-в
  
  Через некоторое время случилось ещё любопытное знакомство. Алексей, прогуливаясь недалеко от своего двора, обратил внимание на одного человека. Тот оживлённо говорил с кем-то по телефону, причём делал энергические поясняющие жесты, словно не подозревая, что собеседник их наблюдать не может. Речь у него была своеобразная - он то повторял какое-то слово, то произносил его с необычной интонацией. Казалось, человек остался доволен состоявшейся беседой и спокойно пошёл далее. Почему Алексей Н. поплёлся за ним, он и сам не знал; поначалу его привлекли манеры этого человека (он смутно вспомнил, что когда-то раньше - может, в детстве? - видел его; фамилия его, кажется, была П-в - почти как Павлов, но не совсем), ему захотелось ещё на него посмотреть, и он пошёл за ним.
  П-в жил в другом районе, но недалеко от Алексея, в одной из квартир небольшого дома старой постройки. Зелени в тех местах было больше, да и вообще - как-то тише, жизнь словно замедлилась. С давних пор в этих районах почти ничего не менялось - не строились новые дома, гаражи, магазины - только ветшало со временем. Попадая в такие места, нельзя было поверить, что здесь живут те же люди, что и везде, и жизнь их такая же в точности. Нет, здесь всё по иному, - говорили вы себе.
  На площадке было темно, стоял тот характерный запах, которые многие называют неприятным, а Алексею казалось - просто запах старого дома.
  Алексей Н. осторожно поднялся за человеком, тот открыл дверь, услышав что-то, полуобернулся, Алексей быстро прошёл ещё несколько ступеней вверх; дверь начала закрываться. Вдруг - Алексей не понял, что на него нашло, то ли какое-то озорство, то ли он поступил так от нечего делать.
  - Именем общества! - сказал он со ступенек, впрочем, не особо громко. Дверь медленно открылась снова.
  - Ну заходи, - сказал П-в и впустил его.
  
  * * *
  
  Квартира П-ва была небольшая, но любопытно обставленная. Чувствовалось, что живёт здесь человек активный и основательный. Впрочем, много вещей было причудливых, непонятно к какой деятельности относившихся. Алексей успел схватить взглядом какие-то бумаги на стене, похожие сразу и на мишени, и на схемы созвездий, и на чертежи, потом - металлические рамы со стеклом, рамы или какие-то каркасы отдельно, что-то похожее на игрушки, сделанные по принципу маятников и противовесов, наконец, бумаги - глаза разбегались, это было далеко не всё. П-в лицом был вполне благообразный, смотрел умно. Говорил он связно, уверенно, иногда довольно пространно, развивая мысль, иногда - чётко, вплоть до резкости. Собеседника уважал, но не церемонился с ним. По крайней мере, такое впечатление составилось у Алексея Н.
  - Так, говори, как есть, - сказал П-в, подвинув стул Алексею.
  - Я - из общества.
  П-в внимательно посмотрел на него. Затем он усмехнулся, точно не веря.
  - Из общества. Ну-ну. Так ты из общества. Я тебе кое-что расскажу про это общество. Ты сам в нём занимаешься чем?
  Алексей вновь рассказал о своих заданиях, не забыв присовокупить, какие задания были у отца.
  - Отлично. А теперь смотри. Твой отец не вышел на службу, а там был ма-а-а-ленький такой момент, который все прозевали, причём, может быть, он "сработал" не сейчас, а потом, чтобы не было так очевидно. И в результате авария.
  - Да, я думал в этом роде... но ведь отец не лучше других трудился, если его нет, его заменяют товарищи, да и невелика его должность, чтобы что-то такое произошло.
  - А большие аварии, они начинаются всегда с мелочей. Тут вентиль не докрутили чуть-чуть, а там ещё что-то, там - ещё, и в результате из-за этого плотину прорвало или кипятком затопило. Причём не сразу, а потом. Поэтому и не видят, что незаметно, и не всегда непосредственно влияет, иначе все заметили бы и остановили. Вот секрет-то.
  - Я насчёт работы, конечно, не знаю... работа - вещь не такая, чтобы легко судить, но другие-то задания... что же в них опасного?
  - Что? Вот ты гвоздики забивал? Забивал. А ты знаешь, что если забить гвоздик в толстенную опору в нужном месте, в архитектурный узел так называемый, то всё - опора треснет, а с ней и всё здание - в прах. Или в метро - в вагоне пара мест таких тоже есть, забей туда гвоздик - и прощайте!
  Вот сколько случаев - то аквапарк обрушится, то у ледового дворца крыша, то новостройка какая-нибудь. Все ищут, а причину найти не могут - то строители плохие, то завод сталь не такую поставил, то температурный режим не таков, то на усталость металла спишут. А там просто небольшой гвоздик, как ты, вбили или подточили чуть-чуть что-нибудь или водой побрызгали - и всё, только похоронное бюро в прибыли. Неудивительно, кстати, если они и тут имеют долю, с них станется, у них же нравственных основ никаких. Мало убить людей - ещё и заработать на этом. Своего рода двойное удовольствие.
  - Но... позвольте... - растерялся Алексей Н. перед таким наскоком, - я же не одни только гвоздики заколачивал...
  - Считай, что это гвоздики в гроб!
  - ... Это было всего лишь раз за всё время. Там же много других вещей, которые, мне иногда представляется, и вовсе ни на что влиять не могут. Я же сейчас вам рассказывал. Кефир там выставить, газету почитать, а вы вот так выхватили эти гвоздики...
  П-в как-то фыркнул, больше веселясь, чем негодуя:
  - Да ты простачок! Я-то думаю, как ты им попался? Они же тебя обвели во-о-от так, - он сделал какое-то странное движение пальцем, - не напрягаясь. О да! Ты рассуди-то как следует - там не только ты работаешь, не ты же один эту адскую машину крутишь, есть другие люди, у них другие задания, а у тебя свой уголок небольшой, на что ты годишься. Но ты это делаешь, не пытайся перед самим собой-то чистеньким остаться.
  - Постойте же, а что всё же газеты и кефир - ведь это даже бессмысленным кажется.
  П-в вздохнул.
  - Вот ты выставил масло. А Вася это масло разлил. А Петя фонарь разбил. А в результате машина в столб въехала. Три трупа. Это тебе раз. Шпионскую тайную связь никто не отменял - это два. А чтоб тебе, простой душе, совсем голову задурить, на одно путёвое задание десять бесполезных и бестолковых дают, а ты и поверил, тебе уже всё непонятным кажется. А они очень чётко работают, в игрушки с тобой играть не будут. Да и эти один к десяти в конечном счёте тоже на пользу их делу - если люди будут совершать такие немотивированные (ничем иным, кроме заданий) действия, это может глобальная дестабилизация выйти, торжество бессмыслицы. Они просчитывают от и до, ни одного лишнего движения. Поэтому своего и добиваются. Ну ничего...
  - Чего же они хотят? Они диверсанты? - воскликнул Алексей Н.
  - Да они знаешь вообще какие вещи делают? Вон за нашим районом, подальше, свалка есть и овраг - где за рекой поля, в ту сторону, знаешь? Ты думаешь, это просто так? А я там целую шеренгу тел видел, все в крови, понял? А потом засыпали быстро, попробуй найди. Они же людей убивают, из одной только злобы. Я сам от них еле ушёл, у меня теперь вон задние зубы, - он растянул рот, - все вставные, и пластина ещё в голове, волосами прикрываю. Вот такое это твоё общество. И это ещё так, между делом они творят.
  - То есть...
  - А вот это и есть мировая закулиса, слышал такое слово? И хочет это общество привести мир к полному падению и хаосу, причём способы придумывают самые безобразные, буквально упиваются разрушением всего и вся. Ты хоть чуть-чуть читаешь? Или только по заданию - "Вестник палеонтолога" или "Стеганые одеяла" какие-нибудь? Сейчас по всему миру: насилие, преступность, война, наркотики - всё вверх ползёт. И это вопреки всей демократии, даже в самых развитых странах, никто понять не может, почему. Лишний раз и молчат об этом, чтобы народ не смущать. Вот такое сейчас положение. Да я и без этого сам многое видел, у меня есть свои люди, мне кое-что рассказывают, я за этим обществом давно слежу. Вон мои схемы - видел? - он показал на непонятные схемы, которые Алексей Н. приметил сейчас, как вошёл, - там всё настолько очевидно, как на ладони, всё видно.
  Вдруг зазвучал сигнал, и П-в, поёрзав, вынул из кармана телефон.
  - Витя, Витя! Витя, один, Витя. Ты рассмотрел хоть? Как будто бросил, вот так. Нет, бросил, я говорю. Вчера снова. А? Я говорю, вчера ещё раз.
  Он убрал телефон, потом хмыкнул и сказал Алексею:
  - Видел? Какая петрушка... - вдруг он замолчал, видимо, раздумав говорить дальше.
  - М-м, вот. На чём я остановился... Да, так что ты своими действиями помогаешь диверсиям, распространению наркотиков, делаешь им тайную связь - и это только твоё, так сказать, скромное участие. Как тебе быть-то теперь, подумал?
  Лицо Алексея, похоже, выдавало полную неспособность в данный момент мыслить.
  - Не успел. Ну подумай, а после приходи, вместе ещё думать будем. Крепко ты попал, даже жаль. Оттуда просто так-то не выходят. Сами. Ну не буду тебя пугать, а то ты вон какой сидишь. Ты подумаешь, я подумаю, придёшь ко мне и сообразим, как тебя оттуда вытащить. Если что, я и свои связи задействую, у меня связи есть самые надёжные. Не унывай совсем-то уж. Они меня два раза на расстрел водили - видишь, сижу перед тобой, так, ерундой отделался. Твёрже, парень, твёрже, давай провожу пойду.
  На той же тёмной квартирной площадке они и распрощались.
  
  * * *
  
  Несколько дней Алексей Н. был словно болен - его поразил ужас открытой П-вым правды об обществе.
  - Вот же куда я вляпался, - всё думал он, - И отец... Нет, отец не мог об этом знать. Его обманули... как и меня! Но как они его купили? Или здесь замешано другое, какая-нибудь интрига. Но почему он мне ничего не сказал, ни намёком?.. Я ничего, совсем ничего не понимаю. Или за ним следили, так что он и слова... Конечно же, отец не мог сам, его заставили...
  Он то порывался писать какое-то письмо, то уйти в подполье и никак не давать о себе знать - впрочем, то были лихорадочные мысли, а не всамделишние намерения. В почтовый ящик он вообще боялся заглядывать, из-за опасения обнаружить там даже не задание, а что-то такое от общества, чего он до сих пор ещё не получал, но очень страшное.
  - Может, это всё же какой-то обман? - пролетала порой мысль, - не может всё быть так безобразно.
  Но оснований не верить П-ву у него не было. Говорил тот убедительно, рассуждал вполне логически, да и было видно, что это не пустой, не праздный человек, что он весь погружён в свою деятельность.
  Если бы кто-нибудь посторонний, сидя на лавочке, принялся бы ему это излагать, что мол, ты знаешь, это твоё общество... и т.д., Алексей Н., разумеется, ничего за его слова не дал бы. К тому же мало кто знал о существовании общества, и если об этом знал П-в, следовательно, к его словам как минимум надо было отнестись внимательно. Вообще если бы Алексей Н. ничего не знал о существовании общества, и вдруг тот же господин с лавочки начал бы ему проповедывать, что есть такое общество, члены которого делают такие-то задания, и всё ради погибели людского рода, Алексей отнёсся бы к этому как к несомненному бреду. Но он знал твёрдо, что общество - есть, и не только он - и отец, которому Алексей Н. доверял больше всего, и поддатый разносчик, и П-в. Пусть и странное было это общество (а впрочем, оно представлялось странным по большому счёту лишь из-за неведения Алексея относительно его истинных целей), уж в чём-в чём, а в реальности его сомневаться не приходилось.
  Через пару дней лихорадка Алексея Н. довольно благополучно разрешилась.
  Случайно встретив знакомого - мужчину средних лет то ли со своего двора, то ли с соседнего, Алексей Н. немного поговорил с ним, собственно, обменявшись общими фразами о состоянии дел и не очень важных предметах, всего лишь отдавая дань вежливости, и вдруг тот упомянул П-ва, причём в каком-то самом обыденном ключе, едва ли не с усмешкой. Алексей Н. крупно вздрогнул.
  - Как? Вы его знаете?
  - Да кто же его не знает? Он же известный сумасшедший, на учёте по соответствующему профилю знаешь как давно стоит? С самого детства, наверное. Его тут все знают. Да он безобидный, на людей не нападает, не маньяк какой-нибудь. Часто возбуждённый бывает, но агрессии никогда не проявлял, ты если его встретишь, не бойся. Особо, правда с ним разговаривать тоже не следует, быстро заводится, еле отделаешься. Так вот... - он продолжил свой анекдот, но Алексей Н. дальше уже ничего не слышал из его речи.
  
  * * *
  
  - Да уж, не ждал я, что ты так скоро с ним познакомишься, - говорил Родион Филиппович, когда Алексей зашёл к нему и посетовал на произошедшие недоразумения, - Но мне и в голову не пришло предостеречь тебя как-то... вообще связать его с обществом, с твоим положением.
  Конечно, личность он в своём роде замечательная. С кем-то у него сношения непонятные, разговоры частые - ни слова не разберёшь, порой очень занятым бывает, хотя где он работает и работает ли вообще - неизвестно, то его видно, то нет подолгу, а где он в это время бывает - молчит.
  Кто его не знает, может подумать, что он с чем-то непонятным связан, чем-то непонятным занимается. Нет, тут не преступность, не тайные службы - что-то тут другое, - кажется тебе, - что-то эдакое... А тут сумасшествие, ничего больше, у него все действия не такие откровенно сумасшедшие, а которые всё же могут произвести впечатление необычной деятельности, а не сумасшествия. Тем более, что он и объяснить всё это может, как ты видел. А он - да, он давно сумасшедший, да и об обществе он давно говорит. Так это у него совсем другое общество! Я и не подумал тебя предупредить, но мне-то, зная его, уж слишком казались эти два общества друг на друга не похожими, вот я и не предупредил тебя. Тем более, что он это и не обществом называет, а по-другому, а прочем, каждый раз по-разному, мафией там или заговором, просто ты ему сказал: общество, вот он и стал повторять: общество, общество... Хм, нет, ты подумай, - усмехнулся Родион Филиппович, - у него своя идея, что есть какое-то общество, а тут ты: я - агент общества. Конечно, он разошёлся не на шутку. Может, и не стоило говорить тебе об этом ему - да кто ж предвидел? - ведь это получается подтверждение его мании (прежде-то он сам себе это говорил, а тут ты, со стороны, подтвердил), неизвестно, как он это переживёт, может, свихнётся совсем или, что хуже, каких-нибудь дел понатворит. Вот это уже скверный анекдот получиться может.
  - А не бывший ли он член общества? - спросил Алексей Н.
  - Как это? - удивился Родион Филиппович, - почему это ты вдруг спросил?
  - Так... в голову пришло почему-то. Не знаю... наверное, из-за того, что много злобы у него на общество накопилось. Может, его отвергли, или он ушёл сам, возможно, из-за того, что узнал что-то о том, чем оно занимается?
  - Говорят же тебе, он безумен, - чуть не рассердился Родион Филиппович, - совсем он голову тебе задурил.
  - Да понимаю я, что пустое, Родион Филиппович. Так, подумалось вдруг.
  
  * * *
  
  - Итак, - думал Алексей Н., придя домой, - странность поведения П-ва - не из-за того, что он чем-то таким занимается, а просто из-за болезни. Хотя его действия создают впечатление, что они что-то реально значат, а не просто поступки безумного. Хотя... а где гарантия... что это на самом деле так? Если думать самому, а не с чужих слов, пусть даже и людей безусловно сведущих? Однако же, узнать это, видимо, не придётся. Это же, чтобы определить точно, что он сумасшедший и ничем таким не занимается, надо за ним всё время следить, а это не получится. Можно, конечно, попробовать поговорить с ним ещё раз, да человек он тяжёлый, действительно, запутает только всё, не разберёшь потом вообще. Мне своей головы жалко, чтобы в неё вместить всё, что он наговорит.
  Хм, а не бывший ли он всё же член общества? Что-то видел, что-то делал, но потом почему-либо выбыл из рядов общества и наворотил такую теорию о нём, а потом, может, и действительно сошёл с ума, кстати, что если из-за этого? то есть из-за участия в обществе и обстоятельств выбытия из него?
  А есть ли вообще бывшие члены общества? Можно ли их найти? Хм, а лучше действующие. Ведь не все делаю то же, что и я. Есть и более понятные занятия, чем у меня, есть те, кто больше моего знает, кто не просто исполняет команду, но и понимает, для чего она. Как бы их найти?
  
  Начальник
  
  Алексей Н. решил не выполнять поручений. Вот и на очередное - купить начальнику бритву - он не обратил внимания. Он ходил на работу, занимался хозяйством, прогуливался, делая вид, будто никак не связан с обществом.
  Буквально через пару дней, зайдя на работе в мужскую комнату, Алексей Н. застал своего начальника бреющимся. Тот стрельнул глазами на Алексея и продолжал бриться, а потом как-то крякнул с досадой.
  - Лёх, не в службу, а в дружбу. Бритва совсем затупилась - видишь, еле добрился. Сходи купи станок, самый простой. Сейчас такой завал - просто некогда выскочить. Вот напротив - магазин 24 часа, знаешь? Там отдел есть бытовой.
  Начальник и раньше иногда просил Алексея в чём-то помочь - купить что-то, встретить и т.д. Утверждать, что его действия были как-то связаны с заданием общества, было бы некорректно. Хотя... памятен был случай и с милицией, и другие подобные случаи, похожие на совпадения. Или это были совпадения? Но Алексей уже приучился смотреть дальше, видеть больше, чем малозначительный факт, пытался понять, в чём его значение, что стоит за ним.
  Вот как, - думал он, - значит, они могут добиваться от меня того, чего хотят, так, что я этого даже и не замечу, без инструкций побуждать меня к нужным поступкам. Даже не так - это был намёк: видишь, мы тебя предупреждаем, сообщаем заранее, чтО ты должен сделать, а не захочешь - будем вертеть тобой как хотим, ты и не узнаешь даже.
  Мне показали моё место, и довольно цинично. Они показали мне, что могут заставить меня делать то, что им нужно. А может, они так на всех влияют? Мир движется под их воздействием, а не сам по себе. Это как некая пружина, чей завод движет фигурки, разыгрывающие разные сценки, без которой они сами мертвы и недвижимы.
  Имело ли смысл жить дальше, пришло в голову Алексею, если он не знал - направлялись ли его действия его собственной волей или чьей-то ещё, которая подстраивала каждый раз обстоятельства, таким образом подготавливая его поступки?
  ... и отец работал на них. Они обманули его, он не мог сам... А с другой стороны, зачем именно я им тогда нужен?
  Хм, но если общество и так может заставить всех плясать под свою дудку, зачем им вообще говорить, что общество есть? Очевидно, чтобы ещё больше запутать, окончательно сбить с толку. Ведь тайну очень трудно скрыть. А тут лучше сразу сказать, что есть что-то, всё равно ничего не найдут.
  А что же это за общество? В конце концов? Если оно контролирует всех, дёргает, как марионеток? Может, это Бог? Насколько мы вообще поступаем свободно, а не под действием всепроникающей воли?
  
  Поиски
  
  Вскоре Алексея Н. осенила идея, имевшая самые далеко идущие последствия. Что интересно, дошёл он до неё сам, а не под нажимом каких бы то ни было внешних обстоятельств и авторитетов.
  Алексей Н. продолжал выполнять задания, но в своём изучении общества не преуспевал, чувствуя, что вокруг него как бы умственный вакуум, так как кроме собственных измышлений, никаких более или менее достоверных сведений об обществе у него не было. Попытки что-то выследить привели к знакомствам совершенно бесполезным, только и всего.
  Картина, натолкнувшая Алексея на важную мысль, была самая заурядная и в другое время не вызвавшая бы у него и самого малого интересу. В подземном переходе несколько человек стояли в кружок, пили пиво. Алексею они показались непохожими на обычных людей, на людей, которых он привык видеть, с которыми был знаком или трудился вместе. Интересно, я иду на работу или в магазин, а они тут стоят, никуда не торопятся, вроде как им никуда и не надо. Его это заинтриговало. Интересно, кто они? У них должна быть совсем другая жизнь. А если так, они могут быть связаны с обществом. Хотя, с другой стороны вот Алексей Н. - обычный человек в общем-то, его образ жизни самый прозаический, а он тем не менее связан с обществом. Хотя, может быть, в другой среде и отношение с обществом иное, нежели в среде обычных людей.
  Так вот она, идея: найти людей общества, ведь они здесь, рядом, не где-нибудь там, а иначе и быть не может! Ведь и самое маленькое звено - разносчик писем - тоже живёт неподалёку. Если общество многочисленно, а только так и может быть, значит, его члены совсем рядом. Нужно только их найти, разглядеть в мутном людском потоке, и далеко ходить нет надобности, а начать-ка со своего двора и прилегающей местности. Может быть, Алексей не один раз на дню видит агентов общества, просто не узнаёт их, а они здесь, вокруг, повсюду!
  Алексей принялся составлять план, и план этот был грандиознейший, так что даже пугал его, но только так и можно было чего-то добиться, шаг за шагом к намеченной цели или, иначе говоря, китайскими шажками. Итак, надобно завести знакомство с теми людьми и им подобными, это первое дело. Постараться что-нибудь о них разузнать, уж они-то непременно должны знать что-то тако-о-о-е! Но. Если у тех людей, которых я хочу встретить, необычный образ жизни, значит, и мне необходимо вести его. Ведь они могут действовать в ранние утренние часы либо ночные, или, наоборот, действовать от имени общества в те же часы, что и я, а своей жизнью жить как раз ночью или рано утром. Действительно, ведь в это время вокруг появляются интересные и необычные персонажи. Значит, и мне нужно появляться на улице и в метро в эти странные часы.
  Чтобы появление Алексея и его блуждания в означенную пору выглядели естественно, он придумал устраиваться на небольшие подработки, которые бы это объясняли - какое-нибудь дворничество, раздача листовок, да мало ли таких работ - стоит только открыть соответствующую газету. Правда, вкупе с обычной его службой такое времяпровождение, безусловно, должно утомлять. Но... ни шагу назад - только здесь вероятно ожидать прорыва, в отличие от бесполезного, беспомощного перекатывания мыслей. По крайности, сколько-то он выдержать должен, а там посмотрим.
  Но и это суть не всё - Алексей Н. пошёл в своих замыслах ещё дальше. Нужно совершать действия, которые могут привлечь внимание того, кого он ищет. Пусть с виду они будут нелепыми (здесь он ещё не сообразил конкретно), может быть, похожими на мои задания, но люди, связанные с обществом, поймут это как-нибудь по-своему, пусть неправильно, главное, чтобы диалог у нас получился! Да, и ещё - несколько объявлений в газету такого же рода. Однако надо и какое-то "нормальное" объяснение иметь под рукой в случае угрозы, чтобы житейскими причинами объяснить, если что. Мол, ничем я таким не занимаюсь, а дело лишь в том, что... Впрочем, следует ещё хорошенько подумать обо всём без горячки, да-да, именно так следует.
  - А ты не боишься, что общество плохо это воспримет, - спрашивал Родион Филиппович. - Ведь оно тайное, а ты вот так поступаешь с его секретами?
  Эта мысль не раз тревожила и Алексея Н. Он думал: вот я расспрашиваю кого-то и так далее. А вдруг везде - агенты общества? И на службе тоже. Может, не у всех задача что-то делать, а есть те, кто наблюдает, за тем, что связано с обществом, за деятельностью его членов и т.д., ищет, чтО может угрожать обществу, и потом кому-то сообщает? Не зря ли я делаю, что открыто веду разговоры об обществе? Может, о нём вообще нельзя говорить ни с кем? А впрочем, я не помню, чтобы отец говорил, чтобы ни Боже мой с кем-либо обсуждать. Он больше упирал на то, что нужно делать то-то и то-то, и это здорово. Он не говорил, что - тсс! всё секретно! смотри, осторожней! не дай Бог! - хотя было понятно, что об этом распространяться не стоит. Именно! Общество не афишировало себя, не заявляло о себе открыто, но и не было чем-то сверхзаконспирированным, чрезвычайно тайным, не было вовсе и акцента на тайне действий, акцент был на самих действиях и на том, что общество есть. Правда в том, что отец не рассказывал никому об обществе и своей деятельности, не говорил об этом вслух больше из деликатности, интимности предмета. Рассуждая методически, ведь в закрытости общества и нет нужды. Вот, положим, соберусь я написать в газету открытое письмо, и что же я скажу: "Вы знаете! Есть некое общество! Оно что-то делает! Надо разобраться!!!" И ведь это всё, что я смогу сообщить. Это всё равно, что написать: "У вас там как будто где-то кто-то чем-то там занимается. Вы там разберитесь". Сказать-то о нём нечего - а ведь это сила посильнее будет любой закрытости, потому что секреты, пусть их и тщательно оберегают, всё же потихоньку становятся известны, в нашем же случае вроде бы сразу что-то даётся понять, сразу открывается что-то, но, как ни крути, его не ухватишь, оно утекает сквозь пальцы, и в руках не остаётся ничего - будто это некая неуловимая субстанция. Поэтому и нет толку от того, что что-то даётся понять сразу, так как его нельзя раскрутить дальше. Это как изначально не складывающаяся головоломка, которую заведомо невозможно сложить. Да, детали есть, они на виду у всех, но результата от процесса складывания не будет никакого.
  Кстати говоря, - припомнил Алексей, - ведь и разносчик не делал тайны из общества и своей к нему причастности. Пусть он и догадался, что я из общества, но ведь мог бы по первости сделать вид, что не понял моих слов, не знал же он верно, что я - его адресат.
  Отсюда - я не нарушаю никаких правил. Да и кто мне показывал, каковы эти правила?
  
  * * *
  
  Итак, Алексей Н. опубликовал несколько газетных объявлений вроде "998 - ВСЁ!" в колонке "Разное", взял себе небольшую подработку, а на своём основном месте попросил пару отгулов, чтобы легче было начинать, и отправился на поиски общества.
  Это были поиски не географические, не новых земель, всё происходило на том же месте, где Алексей всю жизнь жил, но как бы в новом его измерении, где весь порядок вещей был не тот, словно в ином, загадочном мире.
  
  Персонажи
  
  Вполне естественно, что, приступив к поискам, Алексей Н. увидел, что всё не так, как рисовалось в его планах. Начать с тех странных людей, что поначалу привлекли его внимание. Не так легко удалось свести с ними знакомство. Алексей Н. в своём простодушии полагал, что стоит предложить им, ну хотя бы пиво, одним словом, предложить, как говорят, "забить дрозда", и тут-то и начнутся задушевные разговоры, только успевай ловить, что вылетает, да кстати вопросы задавай. Его поразило с самого начала, когда он протянул недопитую бутыль самого затрапезного вида персонажу, тот заартачился. "Ну на, выпей", - уговаривал Алексей. - "Нет, не буду", - отвечал тот треснутым голосом. - "Ну чего ты, на, возьми". - "Ты думаешь, ты мне налил, и я сразу буду пить, да? Ты думаешь, я таков. Хочешь меня запросто так купить". Как же, - думал Алексей Н., - ведь известного же сорта человек, почему он отказался? Хм, а это человек с принципами, интересно.
  Собственно, у Алексея Н. и не было опыта скорого сближения с людьми, к этим вещам он подошёл несколько умозрительно, что, как видно, оказалось ошибочным. Он решил действовать более деликатно, что, конечно, требовало гораздо больше времени.
  Действительно, прошло несколько месяцев, пока Алексей знакомился кое с кем из этих людей. Сначала они всё же дичились его, хотя он старался быть по возможности осторожнее. А потом, если говорить о главной цели этих знакомств, он же не хотел, чтобы они подумали, что он какой-то шпион и выведывает что-то. Поэтому для начала нужно было просто привыкнуть друг к другу, послушать, а не спрашивать сразу про общество. Кто же расскажет так просто, без доверия, без задушевности, без откровенных порывов? К тому же скоро ли поймёшь, хоть бы приблизительно, что это за люди и чем живут, могут ли они иметь отношение к обществу, ведь эта связь могла оказаться не такой, как у Алексея Н. Это же тоже надо было время, чтобы разобраться в людях.
  Действительно, многие из них были просто выпивохами, но и тут было много интересного - новые суждения, свежие идеи, сам уклад жизни этих людей. Пусть его считали примитивным, но в нём что-то было настоящее, внушающее уважение, подобно тем культурам, которые пренебрежительно называют "примитивными" сторонники теорий общественного прогресса.
  Впрочем, а чем лучше их были, скажем, сослуживцы Алексея? Только что не пили, не безобразничали. Никаких лучших людей Алексей между ними не видел, что уж до полёта фантазии, даже и говорить не о чем.
  Суть, однако же, не в том, что Алексей Н. пристрастился проводить время с любителями "зашибить дрозда", как можно подумать, и что только таких личностей ему и удалось узнать, вовсе нет. В его ночных блужданиях, утренних поисках и дневных посиделках встретилось много интересных персонажей. Ко многим из них Алексей чувствовал определённую симпатию, многие были интереснее тех людей, которых он знал ранее. Ночью он бежал до дома от соседней станции метро, которая уже была закрыта, и встретил инструктора парашютного спорта. Чтобы выказать уважение к его занятию, Алексей сказал: Да, это тебе не плюшки со стола тащить, на что тот рассмеялся и возразил, что плюшки, пожалуй, всё же труднее. О чём-то они ещё говорили, впрочем, как расстались, Алексей Н. уже не помнил. Но мог ли он в своей прежней жизни вот так запросто познакомиться с таким инструктором? Другой раз, сидя у турника на опушке леса, Алексей Н. наблюдал, как пришёл какой-то мужик, аккуратно достал пакет с мусором из урны и... перенёс его в стихийно образовавшуюся рядом свалку. Странная какая-то аккуратность, - подумал Алексей Н., - мог бы совсем из лесу вынести. И кинул в траву огрызок яблока, которое ел. Они слегка повздорили по этому поводу, но не это главное. Знакомство могло начаться и с конфликта, не в этом дело. Главное, что Алексей узнавал что-то новое, отличное от виденного прежде, а только новое могло привести его к обществу. Выяснилось, что мир людей совсем не похож на тот, в котором существовал Алексей и, более того, не похож на его представление о том, каков мир людей (хотя Алексея больше интересовало роль некоего общества в этом мире), там всё по-другому. Он узнал совершенно другие взгляды на жизнь, другие ценности, другой образ мысли вообще. Это проявлялось в тысяче мелких деталей того, как жили эти люди, и эти детали расходились со всем, что знал до этого Алексей Н. Каждый такой пунктик озадачивал его, сбивая с толку. Скажем, были телепередачи, о которых он и понятия не имел, ни разу не находя их в газетном анонсе, а люди эти передачи смотрели, и это даже составляло необходимую часть их жизни.
  Кто бы мог предположить, что во дворе дома Алексея Н. давно обосновался кружок поэтов, в основном пожилого возраста. Поэтами Алексей называл их условно, они сами себя поэтами не называли, да и не были похожи на поэтов. Их стихи не были ни хорошие, ни плохие, их вообще трудно было назвать стихами, настолько как бы "в стороне" от литературы они стояли (как это ни трудно себе представить). Чем-то их стихи напоминали подсмотренные Алексеем слова, которые писал человек, сидевший с ним рядом в вагоне метро. Писались эти строчки в столбик, всего было, кажется, три столбика на небольшом листке бумаги. Человек писал карандашом, задумывался, вновь писал, а Алексей Н. прочёл, кося глазом, кое-что: "Андрей Срачёв - вислоух, Андрей Срачёв - Христос", что-то ещё про Андрея Срачёва, "Бог Первый", было что-то ещё, он не запомнил. Вот кого Алексей Н., далёкий от увлечения литературой, может быть, назвал бы настоящим поэтом, в полном смысле этого слова. Алексей Н. что-то такое чувствовал в том, что писал тот человек, в его словах, что-то настоящее, какую-то силу, чего не было в виршах записных поэтов, пусть даже "всенародно любимых". У этих поэтов было какое-то особое мировоззрение. Пока Алексей понял, что к чему, что общество к ним и далёкого касательства не имеет... Да и не могло быть, по их идеям, такого общества. Алексей их не опровергал.
  Был старик, озабоченный проблемой разломов в земле. Видя вздыбившийся от дорожных работ асфальт, он только качал головой. Существовали какие-то "ополченцы", Алексей Н. так и не понял, кто это; потом, просто люди, сидящие на улице и ждущие чего-то. Что это было - то ли очередные "новые идеи", то ли закалка нервов, то ли простое помешательство - разобрать было трудно.
  Алексей обнаружил, что вокруг него бытуют и ремёсла, правда, тоже весьма специфические. Например, один старик складывал бумагу, различные фигуры из этой бумаги, но это вовсе не походило на бумажные поделки, фигуры ничего не изображали, непонятно, зачем они вообще изготовлялись (Алексей не решился спросить об этом), тем не менее процесс был разработан, многие фигуры были довольно сложны.
  Некоторые люди усиленно занимались лечением, причём считали его чуть ли не основным элементом жизни, что соотносилось с медициной как глубокая душевная вера с простым отправлением обрядов.
  Алексей приметил, что некоторые люди увлечённо играли в игры, да он и раньше мог это видеть, но не понять, что это игра. В его представлениях дворовая игра должна была быть домино, забиваемое об стол группой непритязательных людей. Эти времена давно прошли, такого домино не было во дворе Алексея, построенного на исходе старого, счастливого времени, лишь кое-где в тех районах, где мало этажей и в избытке зелени, и словно ничего не изменилось с давних пор, домино ещё сохранилось. Нет, здесь были совсем другие игры, кстати, в некоторые не всех принимали. Например, интересно играли, складывая бумагу, впрочем, к изготовлению фигур игра не имела ни малейшего отношения, там то ли надо было угадывать, как бумага развернётся после складывания, то ли нет, то ли делать какие-то отметки и чтоб они совпали - Алексей не доискался до сути.
  В каком-то углу, на исходе ночи ему попались уличные музыканты... если и в самом деле это были музыкой, а не некими экспериментами или какими-то действиями, связанными с учениями восточного толка.
  Теперь понятно, почему столько много времени было потрачено Алексеем Н. на поиски людей общества. Калейдоскоп персонажей показывал яркие и причудливые картины, что определённо мешало сосредоточиться исключительно на обществе. Алексей Н. погрузился в мир персонажей, их думы, образ мысли и это как бы размазывало его деятельность, а он-то хотел всё вершить последовательно, бить в одну точку, что ж, этого не получилось. На него так повлияли новые открытия, что он стал больше ко всему присматриваться, пусть даже к мелочам, теперь-то он понимал прекрасно, что большинство мелочей - кажущиеся.
  Алексей старался поспевать и в других частях своей работы. Он иногда совершал различные странные действия в надежде, что их заметят, например, лез куда-то, разматывал где-нибудь бумагу и так далее. Делал он это, правда, не совсем открыто, не при всех, но полагая, что, кому надо, их заметит. На всякий случай он старался придумывать более-менее реалистические мотивы таких поступков, если вдруг придётся разъяснять. Здесь было мало успехов, так - пара-тройка инцидентов, которым сам Алексей Н. не придавал значения. По данным им объявлениям, в самом деле, иногда раздавались звонки, бывало, и ночью. Алексей Н. в основном отвечал уклончиво, но так, чтобы побудить собеседника обнаружить свою цель; состоявшиеся разговоры он записывал, чтобы потом обдумать. Хотя и здесь выходили больше недоразумения, а впрочем, кто знает? Далеко не прост был этот новый для Алексея мир.
  Что же ещё обнаруживал он в своих поисках, которые скорее стоило назвать блужданиями? Вот, к примеру, в парке он углядел тропинку и прямо посередине её несколько тонких, высоких грибов с колоколовидными шляпками, чуть было не наступил на них. Казалось бы, что с того? Но, - потом подумал он, - подожди-ка, это тропа ведь не заросшая травой, значит, по ней ходят изо дня в день. Но чтобы выросли грибы, надобно по ней не ходить, иначе не дашь им вырасти либо случайно наступишь, а ведь они совсем незаметные, это слишком легко. В парке же прогуливающихся очень много. Как же выросли грибы? Вывод - здесь собирались какие-то люди, особенные, неизвестно, кто они и что они, но ясно одно - они не трогают грибы. Не обязательно это поклонники грибов. Нет. Грибопоклонники? Вовсе не обязательно. Может они, напротив, смертельно боятся грибов и оттого не трогают их. А скорее всего, по опыту судя, здесь вообще не вокруг грибов всё складывается. И более того, - понял он, - они в это время, пока росли грибы, никого сюда не пускали. Чтобы не тронули грибы. Как же он этого не заметил? Ведь не было же никакого оцепления, ещё чего-то. Впрочем, в парке Алексей в последние дни и бывал. Но кто-нибудь заметил бы, и это стало бы известно, обсуждалось бы. Значит, они провернули это по-тихому, наводнив собою парк, так что в это время чужих здесь вообще не было. Чужих аккуратно не пускали.
  Ещё, вернувшись поздно домой, что стало уже вполне привычным, Алексей Н. увидел под почтовыми ящиками, где коробка для выбрасывания рекламных листов, прямо сверху этой коробки стояла сумка, по виду вроде сумки для косметики, но гораздо бОльшая. Алексей решил, что туда выбрасывают, наверно, преинтересные вещи, причём ночью, и те, кто знает это, забирает их тоже ночью, а те, кто выбрасывает, потом снова прячут сумку, потому что никогда он ни эту сумку, ни интересных вещей в коробке (а туда кидали не только рекламу и газеты, но, скажем, обёртки какие-нибудь, мусор, даже компакт-диски) не замечал. Проверять сумку он, впрочем, не стал.
  Наконец, однажды прямо у себя дома, на столе Алексей Н. как-то утром нашёл кусок вермишелины. Как странно, - подумал он, - давно не ел я этот продукт, да и нет его у меня как будто. Им овладела подозрительность, не без оснований, если вспомнить некоторые происшествия такого же рода. Кто тут у меня ел эту вермишелину? Впрочем, это оказался просто черенок от чая или матэ. Ирония была бы, если кто-нибудь действительно побывал бы у Алексея без его ведома и выпил матэ, причём слегка просыпав и лукаво думая: ну-ка, разгадай загадку, откуда взялась вермишелина, если, конечно, за вермишелину примешь!
  Что же, узнал ли Алексей что-либо об обществе или подобрался ли к нему хоть сколько-нибудь? Вращаясь среди необычных людей, распивая пиво с завсегдатаями перехода и угла магазина, он заговаривал с ними и об обществе. Ведя обстоятельную беседу, как говорят, "за жизнь", он в удобную минуту спрашивал: а не слыхал ли ты о каком-то таком обществе? А иногда, наоборот, пытался подвести к этой мысли собеседника, начав издалека: "а тебе не кажется, что за всем этим что-то ещё есть? ЧтО мы не всегда видим, а может статься, видим, да не узнаём?" - чем-то вроде такого. И, к его изумлению, некоторые отвечали утвердительно. Правда, говорили они совсем не то, что ожидал услышать Алексей. Например, один местный философ (пусть он называется так) когда Алексей спрашивал его: а ты об обществе ничего не слыхал? - тут же перебил: да не общество. Система!
  - Какая такая система?
  - Везде система. А как же. Вот ты приходишь ко мне, я прихожу к тебе. Я тебя совсем не знаю, но назавтра я уже умер. А это просто так не получится, здесь-то система и сработала. Это причём простой пример, а чтобы понять, как это всё вообще делается, во всеобщем масштабе, я знаешь сколько лет потратил? Зато теперь я вижу, как она себя ведёт, как проявляется, все вот эти колёсики, как они крутятся. Круть! - и вот оно пожалуйста.
  Алексей долго говорил с ним, пытаясь понять суть теории о системе, но не понял решительно ничего, хотя тот говорил охотно и давал разъяснения достаточно подробные.
  Другой персонаж, имевший вид человека как бы себе на уме, тоже откликнулся на слова Алексея Н. положительно.
  - А, общество. Ну да. Ты Удовцева читал?
  Алексею фамилию эту не приходилось слышать, но он подумал, что это, верно, один из тех сочинителей, чьи книжки можно найти только на уличных лотках. Пишут они в основном о злодейской закулисе, чьих-то происках и заговорах, и (или) наконец объявляют всю правду устройства жизни в мире.
  - Это что-то о мировом заговоре? - спросил Алексей.
  - Нет, что ты, что ты, - чуть не испугался собеседник. - Какие там заговоры. У Удовцева всё самое настоящее написано, ты нигде этого не найдёшь. Я тебе завтра принесу, пожалуй. Ты слышал про язык жестов? Что человек своими неосознанными жестами и позами, как бы случайными, на самом деле даёт самую точную информацию о своих мыслях и намерениях в данный момент?
  - Книжку такую видел. Не читал.
  - Вот. Так это как бы самый первый уровень, даже больше намёк на то, что есть, простейший пример. А фокус в том, как понял Удовцев, что и всё остальное, что мы делаем и ещё больше - вообще всё - это тоже как бы такое проявление, как эти жесты, за которым тоже стоит многое и многое. Поэтому ничего нет случайного, всё имеет своё значение, но основное - даже не это, а то, что оно суть лишь внешнее выражение, вот в чём весь переворот мысли, сделанный Удовцевым. Тебе обязательно прочесть надо, после него сразу думать начинаешь по-другому.
  Ещё один человек рассказал, что, действительно, за всем, что делается, что-то скрывается, некая движущая сила. Алексей "навострил уши".
  - Параллельные структуры. Вот как это называется.
  - А что это за структура?
  - Не структура. Структуры. А вернее, даже не структуры, параллелизм структур. Вот смотри. У нас вся жизнь общественная из структур состоит, так? Ну, самые простые, в смысле, которые удобнее для примеру привести, это правительство, партии разные - так?
  - Ну и...
  - Но это самые, которые на поверхности, а их гораздо больше плюс ещё сфера личностных отношений, в общем, система сложнейшая. Но - чего никто не знает - как это устроено, что есть параллельные структуры, то есть у каждой структуры есть ещё своя параллельная, но не в том суть, что эта параллельная организация заправляет всем, а та, что на виду, не при делах, нет - здесь симметрия, как везде в природе, как человек симметричен, у него парные органы и так далее. Вот и тут то же самое, эти структуры симметрично работают, то есть без параллельных структур вообще ничего функционировать не будет.
  Алексей ещё услышал о каком-то призыве ("Как в армию, только это совсем не том призыв"), и о процессе.
  - Да, дружок, есть кое-что такое. Это да. Есть процесс, вот что есть.
  - А что за процесс? Кто его затеял?
  - Красавец, главное не разобраться, в чём он заключается, кто, что, откуда, а не попасть в этот процесс. У меня два случая было в жизни, когда я стоял во-о-о-т настолько, чтобы попасть. Чуть-чуть ещё бы - и всё, - он махнул рукой.
  - Есть знаешь что за всем, - говорил Алексею следующий собеседник, - вот как на картине написаны деревья зелёные, камни, небо - вот это же краска, а если всё уберёшь, будет штукатурка и потом непосредственно холст, то есть та поверхность, на которой всё это и есть. Так и эти деревья, - говоривший показал вокруг себя, - воздух и так далее, оно тоже как бы нарисовано на чём-то или наложено слоями. Убрать это - и откроется что-то другое, под ними. Правда, может быть, там в самой основе вообще что-то бескачественное, впрочем, я не знаю, это глубоко проникнуть надо.
  Совсем уже странное Алексей услышал от тоже как бы философа, с виду вполне спокойного, правда, нетрезвого несколько и потому неуверенно владеющего словом, которое должно было жечь сердца.
  - Нет, не общество. Почему ты говоришь "общество"? Как странно. Запомни: нет тут... не скрывается... никакого человека или общества, или ещё какой-то сущности... Есть явление... всеобщего слона.
  Алексея Н. словно оторопь взяла. Впрочем, он не был уверен, сказал ли тот в самом деле "слона". Или, пусть если и сказал, может, это был аллегорический элемент, условный образ, как в рекламе, где человек тянул и не мог сдвинуть с места слона, олицетворявшего таким образом недвижимость, которую реклама призывала покупать.
  Вот такие теории выслушивал Алексей Н. Каждый раз он старался получше разобраться, что же имеется в виду и не идёт ли речь в конце концов об обществе, пусть и другими словами. Однако отчего же другими? Отец называл это обществом, иначе он сказал бы по-другому, если бы это обществом не было. Он считал, что это определённая организация, которая... и так далее. Алексей между тем хорошо понял, что описанные идеи совсем не про общество, хотя какие-то похожие черты иногда усмотреть всё же можно было, но он чувствовал - нет, здесь не то, это совсем другие мысли.
  Между тем пришлось Алексею выполнить и несколько заданий, но они как бы не выделялись на фоне тех вещей, что он в это время делал, и соединились в одно с необычными разговорами, блужданиями и другими действиями по поиску общества.
  Так, несколько дней, почти с неделю, ему пришлось жить в доме, предназначенном уже для сноса. Поскольку время было тёплое, больших неудобств это не причинило. В чём-то это было даже любопытно и ново, так как Алексей немного уподобился тем персонажам, с которыми он имел дело последнее время.
  Другое задание тоже слегка позабавило его: вскипятить несколько чайников (желательно разных) воды подряд. Один-то чайник у Алексея Н. был, но чтобы исполнить задание в точности, он поискал, где у него лежало несколько чайников, из которых какие-то работали наполовину, у каких-то подгорели контакты или сгорела подставка или, наоборот, была одна подставка. Выбросить всё это жалели, потому что в целом вроде как оно работало. Пару таких чайников для задания он всё-таки наладил. Да, ещё, при этом окно и входную дверь дОлжно было держать приоткрытыми, входную дверь можно было поменьше, а вот окно следовало раскрыть шире.
  А вот ещё два задания не походили на предыдущие и потребовали несколько бОльших усилий.
  Первое из них состояло в том, чтобы совершить некую акцию. Итак, пару дней Алексей простоял неподалёку от магазина (рядом с собой он воздвиг плакат) - предлагая бесплатно новый продукт, планирующийся к производству. Это были макароны, спички и соль в одной картонной коробке. Интересующимся лицам Алексей Н. должен был рассказать, что вот это новый продукт, который наше общество будет сейчас выпускать, обладает он тем достоинством, что из-за нахождения продуктов в одной пачке их удобнее брать при необходимости, кроме того, экономится место, что для хозяйки - бесспорное преимущество, наконец, все указанные продукты мелкие и сыпучие, легко теряются или просыпаются из своих пачек, здесь же они в одной, поэтому и просыпаться будут меньше. Выгодно это и для самой промышленности, поскольку, так как макароны, соль и спички фасуются в картонные коробки, здесь опять-таки получается сэкономить на количестве используемых коробок. Пробная партия раздавалась бесплатно. Что-то Алексей Н. раздал, на какие-то вопросы ответил, хотя не всех спрашивающих ему удалось убедить, остальное унёс себе.
  Второе задание было сочинить плакат о своём районе или о какой-либо из его достопримечательностей, который приклеить на видном месте. Плакат должен был быть написан с большим количеством ошибок, так, чтобы это, между тем, не смотрелось совершенно уже идиотично.
  Задумывался он в это время и об обществе, о его сути. Мысли были не особенно положительные, возможно, из-за того, что так долго длились поиски, а ничего путного всё ещё не обнаруживалось.
  Что если это общество кто-то придумал для всяких неудачников и людей без особенных способностей и наклонностей, с той целью, чтобы наполнить их жизнь смыслом, чтобы они почувствовали себя не полным ничтожеством, а людьми, исполненными значения. И всё это подавалось под видом существования некоего общества, занятого важными делами, чуть ли не вершащего судьбы этого мира. Требовалось лишь небольшая помощь, несложные задания, и каждый верил, что он вносит свой скромный вклад, и так далее. Ну а другие, они-то уж таки-и-и-ми делами ворочают, но важен и этот маленький вклад, а как же. Птичка прилетает клювик почистить об скалу - глядишь, когда-нибудь и сточит эту скалу таким макаром.
  Жаль, расспросить бы сейчас отца... может, он и сам понял это и потому исчез... впрочем, эту мысль Алексей Н. думал не один раз.
  
  Каков же итог? Постепенно масштабная картина открывалась перед Алексеем Н. Он, удивляясь всё больше, видел, что очень многие на самом деле занимались совсем не тем, чем обычные люди, или не тем, чем в его представлении надлежало заниматься обычным людям. Это предстало перед ним, словно громадный параллельный мир. Итак, он нашёл его. Повсеместно Алексей Н. видел, что все занимаются не тем. Но где же здесь общество? Оно терялось в этом мире, где было в избытке того, что отличалось от обычного мира людей. Эта картина, так поразившая его, заслонила собой общество и мешала на нём сосредоточиться, мешала направить мысль на главное, для чего он начал свои поиски, которые так далеко завели. Она сбивала с толку, потому что это была совсем иная система координат, в которой Алексей терялся, так как его система была: он, мир людей и общество. И он отвернулся от этой картины, чтобы совсем не потеряться в ней.
  Что же до поисков, видел ли Алексей, что ему удалось чего-то достичь и понять что-либо, касаемое общества? Действительно, он нашёл людей, которые были связаны с чем-то интересным, выходящим за пределы обыденной, человеческой деятельности, но общество ли это было? Был ли то его след? Алексей не знал. Он не нашёл чётких критериев, чтобы судить, он и сказать-то толком ничего не мог этим людям: "есть общество... да... оно... что-то делает..." Люди знали о чём-то или даже были связаны с чем-то (другим, не обществом), но где гарантия, что это - другое, не то же самое или не другая сторона этого же процесса? Ведь у Алексея не было точного знания, он не мог верно оценить. Алексей от этого пребывал в разброде. Со временем он откровенно устал. Всё чаще приходило чувство растерянности. Где же общество? Что же я ожидаю найти и почему у меня решительно ничего не выходит? - думал он. - Может быть оттого, что того, что я ожидаю найти, на самом деле не существует? Нет какой-то системы, нет иерархически построенной организации, по крайней мере она никак не просматривается. Так что же такое общество? Не есть ли это создаваемая кем-то иллюзия важности существования людей (так что никакой организации по сути и нет), причём "общество" - лишь одно из направлений такой деятельности? Для других людей есть какие-то другие вещи - серьёзная работа, какой-нибудь общественный долг, скажем, долг врача, романтика суровых профессий и т.д. Для тех же, кого никак не может это заинтересовать - что-то иное, к примеру, "общество". То есть в строгом смысле слова общества нет. Есть видимость. Для чего так? Например, чтобы отвлечь людей от чего-то (но чего же?) и обделывать свои делишки. Или цель другая?
  Алексей Н. всё больше приходил в состояние отупения и усталости. Даже Родион Филиппович не мог помочь, направить его, только сокрушался и разводил руками. Во многом это было вызвано той причиной, что Алексей Н. в какой-то мере оторвался от своей прежней жизни, его слишком затянуло в поиски. Конечно, сыграло и то, что сменился ритм его дней, не хватало сна, утомляли подработки (тогда как на службе он привык к минимуму неудобств). Всё так. Но главное - он оказался не готов. В реальности дело обстояло отнюдь не гладко, да, он встретил разных людей, которые что-то ему рассказывали, но это было не то. Вот и наваливалось отупение и с ним безразличие, пугавшее его, но и самый страх был какой-то глухой, словно из-за стенки. Алексея уже мало волновало происходящее, то, что он узнавал в своей новой жизни, а точнее, безучастно уже наблюдал. Он видел явно завязки или развитие каких-то историй, пожалуй, что и пару преступлений, но его они не заинтересовали. Ничего для себя он теперь не ожидал.
  Примерно в таком состоянии Алексей Н. находился, когда познакомился с людьми общества.
  
  Виталий
  
  В то время Алексею Н. довольно близко пришлось познакомиться с, так сказать, низовой культурой. Это был тоже целый мир, иной, нежели общество или мир странных людей, стоящий ближе к обычной жизни и тем не менее во многом на неё непохожий. Или, если выразиться точнее, это была та же жизнь, но словно отлитая из более грубого, более тёмного и тяжёлого материала, или как бы низший отдел жизни, для многих неведомый. Алексей ещё раньше замечал проявления низовой культуры, удивляясь им: например, писанные чёрным фломастером объявления, где-нибудь на столбе или паровой трубе, совсем почти у земли, что-то вроде "тамада баянист" или просто "тамада", раз встретилось и такое: "мужчина ищу любую работу" с указанием телефона, при этом исполнители надписи даже не старались вывести буквы и цифры прямо, отчего надпись всегда выходила скособоченной. Алексей тогда недоумевал, зачем не сделать обычное объявление, на бумаге, с обрывными концами, как принято?
  Ещё проявлением низовой культуры были огородики, разбитые в основном где-нибудь в оврагах или в лесу, с низкими заборами, сделанными из спинок железных кроватей и другого лома, в основном заброшенные. Было в них что-то пугающее. Алексей задавался вопросом, что может заставить завести себе огородик, является ли он неким соответствием дачи в обычном мире, наконец, что за запустение установилось в них, хотя ещё пару лет назад он подсмотрел, как рвут редиску на огородике в овраге у самого перекрёстка оживлённых проспектов.
  Почему же делалось именно так? То ли от крайней нищеты, то ли... Хотя Алексей Н. и сам замечал, например, у дворников переносные телефоны, значит, дело обстояло иначе.
  Теперь, когда Алексей Н. стал наблюдать за разными людьми в надежде обнаружить среди них причастных обществу, у него волей-неволей появились связи и в этой низовой среде. Потом у него уже не вызывало вопроса, почему объявления пишутся фломастером или краской. Да оттого что бумажные будут срывать, придётся их обновлять по многу раз. К тому же этот податель объявления получает заказы и по знакомству, так что вообще в объявлениях и не слишком нуждается. Крайняя экономия была здесь не только суровой необходимостью, но достоинством почти нравственным, стилем жизни.
  Так-то Алексей Н. и оказался на мероприятии. Поиски ничего не ему приносили, что делать дальше, он плохо понимал, поэтому по случайной прихоти и принял приглашение.
  В честь чего состоялось торжество, он не очень-то и разобрал, собственно и главные лица почему-то в памяти не отложились, впрочем, благодаря и тому ещё, что много пришло народу, Алексей между ними совершенно затерялся. Более-менее помнил он тех, к кому сидел ближе; вообще он и попал-то не к началу, а когда обстановка уже была самая оживлённая. Происходило всё в какой-то большой, видимо, коммунальной квартире; кажется, и соседние квартиры присоединились к веселью и составили одну широкую праздничную компанию.
  Алексея даже толком никому не представили, да и не сказать, чтобы очень заметили его присутствие, хотя, конечно, с соседями по столу разговор завязался, и довольно энергический, впрочем, без какой-либо довлеющей темы, решительно обо всём. Когда Алексей Н. чувствовал себя уже совсем свободно, он стал заговаривать и об обществе, причём не с мыслью что-либо разузнать, а так, да ведь в конце концов общество и составляло собой главный интерес его, о чём же, как не о нём хотелось поговорить?
  Дальше он припоминал, что какой-то человек начал цепляться к нему, перебивать, высмеивать, не давая высказаться.
  После того вроде бы была какая-то резкая сцена где-то в комнатах, без свидетелей, кажется, тот человек отчитывал его или чего-то грубо требовал. Алексею Н. запомнилось только, что он быстро говорил и его лицо, судя по которому, он был чуть не в ярости.
  Что же там было? Через пару дней, придя в себя и потихоньку собрав мысли вместе, Алексей задал себе этот вопрос. А потом в кармане одежды он обнаружил записку - должно быть, её написал тот человек! - гласившую, что ему надо явиться такого-то числа (оно выпадало как раз на завтра) в школу, в кабинет Љ... непременно между 12.15 и 12.40.
  Алексей нимало не удивился записке, видимо, в эти дни он действительно был несколько, так сказать, не в себе. На другой день он как-то машинально, не думая, собрался и отправился в школу. Школа размещалась в типовом здании, но несмотря на это, Алексею казалось, что она нисколько не походила на ту, в которой учился он, хотя отличия были самые минимальные, разве что двери, решётки в раздевалки и доски с объявлениями были другими. Впрочем, всё это было давно и словно бы и не с ним, и едва ли стоило воспоминания.
  Когда Алексей Н. открыл кабинет, он увидел, что тот совершенно пуст, стулья поставлены на парты, за исключением лишь одного, рядом с учительским столом, на котором сидел тот самый человек и улыбался Алексею.
  Алексей Н. теперь хорошо его разглядел. Это был человек небольшого роста, несколько округлый. Представился он Виталием и пояснил, что выбрал для встречи школьный кабинет, потому что именно в это время тот свободен.
  - Сейчас уже скоро придут ученики, - сказал он. - Так что у нас минут пять есть ещё. Я, так сказать, хотел взглянуть на вас в нормальной, неспецифической обстановке, так сказать, прежде чем пригласить, только и всего. Значит, так. Какие у вас планы на будущий четверг? Вы свободны?
  - Да... вполне, - сказал Алексей. - Другого ответа он в подобных обстоятельствах дать и не мог бы.
  - Значит, вам необходимо в 15.00, нет, в 15.10 прийти... - он дал подробный адрес, это был дом довольно недалеко отсюда. - Я вас встречу и проведу. Думаю, вы понимаете, что в вашем, так сказать положении, вам лучше не опаздывать.
  - Что вы, что вы, я буду вовремя, - уверил его Алексей.
  Виталий поднялся.
  - Рад знакомству, - сказал он, подавая руку, - ну, вы теперь идите, а я, так сказать, ещё тут посижу. Давайте, до четверга, - Виталий снова улыбнулся.
  - До четверга, - кивнул Алексей.
  После случившегося разговора Алексей словно очнулся, стряхнув муть последних дней. Итак, общество заявило ему о себе, можно сказать, прямо, в полный голос, призвав его. Что же ему предстоит? Виталий, как он помнил, был чем-то очень недоволен при первой их встрече. Тем ли, что Алексей говорил об обществе? Значит, общество потребовало его к ответу, значит, будет какое-то судилище? Приветливость Виталия при второй встрече, неожиданная для Алексея поначалу, не обманула его. Это была приветливость человека строгого, приветливость следователя, когда он здоровается, справляется о самочувствии, интересуется, всё ли в порядке, а уже потом обвиняет безжалостно и неотвратимо. Что ж, пусть и судилище, Алексею Н. было что сказать. Он решил, поскольку некоторым временем ещё располагал, тщательно подготовиться к встрече, обдумать своё поведение и предусмотреть вопросы, которые могут быть задан, а лучше всего, если ему дадут слово, сказать небольшую речь, которой упредить все возможные нападки в его адрес. Да, именно так сделать и следует. Если они в самом деле планируют такое судилище, если это допрос, то он должен стать последним. Более того, нужно переломить ситуацию и в конце создать положительное о себе мнение и из обвиняемого превратиться в соратника, то есть в того, кем он, собственно, и является. Сначала нужно, конечно же, поблагодарить за то, что его пригласили, уделили внимание, заверить в своей преданности обществу (несмотря на возможные недоразумения) и глубоком уважении к нему и лично к судьям.
  Он попытался вообразить, как это может быть. Почему-то ему представились какой-то зал, слабо освещённый, так что не всё видно, судьи в старомодных париках, непонятно сколько их, возможно, ещё каких-то людей, представителей общества, внимательно, но в то же время как бы и отстранённо смотрящих на него. Виталия он почему-то в форме судьи не представлял, тот стоял в стороне, простой, но строгий служитель.
  Далее, думал Алексей, в своей речи нужно кратко рассказать о себе, об отце, о том, как он передал мне дело, чем я занимался эти годы, не обойти и поиски общества. При этом нужно сразу отвести обвинения, которые могут быть выдвинуты в отношении меня, сразу поставить всё на места. Но в чём меня могут обвинять? О чём стоит рассказывать, о чём - нет? Вряд ли что-то стоит скрывать, помня о некоторых случаях, да это будет и неправильно. Нет, надо рассказывать о всех своих поступках, имеющих отношение к обществу, может быть, вообще о поступках, наиболее значительных, но сразу же растолковывая их мотивы и обстоятельства, приведшие к их совершению. Только так и можно чего-то добиться.
  Алексей Н. принялся готовить речь, где-то проговаривая какие-то моменты, где-то просто для себя обозначая, чтО нужно сказать. В его комнате было темно, горела одна лампочка, он репетировал, поглядывая в зеркало, иногда вдруг останавливался и, словно в забытьи, долго на себя смотрел. Завтра ему было назначено предстать перед неумолимым (именно так, не иначе) судом общества. Он думал, о чём могут спросить, какие обвинения выдвинут, представлял себе этот грозный суд, реплики членов общества, обвиняющие, порой беспощадные.
  Что же в самом деле могут с него спросить? Разглашение тайны общества, наверное, с него могут начать. Зачем ты говорил о нашем обществе с людьми? - спросят они. - Кто дал тебе такое право? - Но, уважаемые судьи, - отвечал Алексей, - за всё время о тайне не было ни слова сказано! Если бы иначе, я неукоснительно тайну эту соблюдал, ведь я же работаю на общество, и мне ли не быть заинтересованным, чтобы всё выполнять как подобает? - Однако, - возразил он себе как бы от имени члена общества, - ты мог бы допустить, что деятельность является тайной. Конечно, я думал об этом, - сказал Алексей Н., - повернувшись в сторону судьи, подавшего реплику, - да ведь отец же с самого начала ничего не говорил, и потом я видел, может быть, некую таинственность самых действий, их порой загадочность, но никак не тайну их совершения, не секретность. По крайней мере, так представлялось, и я не знал...
  - Да, ты не знал, но мог и должен был знать, - перебил его другой судья.
  - А кстати, кто этот его отец? Кто он? - словно бы услышал Алексей следующую реплику. Да, об отце спросить могут, подумалось ему. И заставить ответить за его прегрешения. Какие же? Нет, всё вздор. Однако же что я знаю об отце, о его ошибках, если они были? Они, положим, скажут: хотя это, безусловно, вина отца, что он не сказал тебе о необходимости блюсти тайну, но это тебя ни в каком случае не оправдывает, ведь ты мог и должен был и так далее, почти как в уголовном уложении. А может, - мелькнула мысль, - действительно у отца были какие-то серьёзные ошибки или даже провалы в его работе на общество, и он был очень этим удручён и поэтому пропал?
  - Нужна ли нам такая семейка, - скажут они, - отец, который наворотил неизвестно что, и сын, рассказывающий всем о нашем обществе, предающий его обывателям? Почём мы знаем, что вы с отцом не сговорились вести такую, так сказать, деятельность? Теперь ты молчишь о его ошибках - или он тебе сказал всё-таки? Об этом, и о том, что общество - тайна? Где доказательства, что это не так? Пользуясь тем, что его нет на этом суде, ты пытаешься ускользнуть от ответа, сделать вид, будто не знал ничего о позорных вещах, которые на его совести. Или вы вообще эти вещи делали сообща? Что может подтвердить твою невиновность? А у нас одни твои слова, ничего более, ты можешь ими и так, и так отговариваться.
  - Конечно, кроме моих слов, у меня ничего нет, я признаю это, - сказал Алексей Н., - но я предан обществу, я желаю служить ему и в дальнейшем, и поэтому очень нуждаюсь в вашем доверии к моим словам. Пусть есть какие-то недоразумения или ошибки, я думаю, их можно исправить, было бы только взаимное понимание и доверие с вашей стороны, пусть поначалу как бы и авансом. - Алексей постарался смотреть серьёзно и открыто, он даже бросил взгляд в зеркало - достаточно ли располагающее ли у него выражение лица.
  Хм, пусть так. Что же ещё у них есть предъявить? Мои поиски, мол, ты ведёшь себя недостойно члена общества. В смысле не только попытки пробиться навстречу к обществу, но и общения с людьми - кто знает? - возможно, обществом не одобряемыми. Что здесь отвечу? Видите ли, я стремился к контакту с обществом, и теперь даже отчасти рад, что, пусть и в форме суда, этот контакт произошёл, и я могу высказать то, что на душе, а вы - посмотреть на меня, изучить как следует.
  - Зачем ты выследил разносчика заданий? - тоже может прозвучать в его адрес. - Вы не должны были знать друг друга, да и вообще члены общества не должны знать друг друга.
  - Да, и ты, совершив это, создал недолжное мнение об обществе, пусть даже и перед пропойцей-разносчиком.
  - Кроме того, - бросит кто-то, - спрашивая людей об обществе, ты также создал не то мнение о нём. Даже если они и не догадывались, что ты сам - из общества. А ведь кому-то же ты и признавался в этом? Говоришь, старался не упоминать прямо, начинал издалека? Но ведь кто-то догадаться мог. А кстати, раз старался не говорить, то, пожалуй, про себя полагал или чувствовал, что об общество рассуждать не следует?
  Да, здесь мне трудно будет оправдать себя, понял Алексей Н. - Впрочем, мог ли я поступить иначе? Продолжать жить в неведении, мучаясь загадками об обществе? Тогда и сама деятельность в его имя могла стать пустой, превратиться в форму, свестись к машинальному выполнению непонятных заданий, без какой-либо надежды на то, что что-нибудь однажды прояснится. Впрочем, это в сторону. Хотя я и могу привести данный мотив в качестве объяснения моих действий. Да, так я и скажу, - Алексей Н. вновь взглянул в зеркало. Нет, его вид вполне располагал к доверию. "Это просто заблуждающийся, но честный молодой человек", - будто услышал он вдруг реплику в свою защиту. - А почему он не зарегистрировался, не вышел на общество, - парировал другой. - Почему выполнял задания втихую? Что-то здесь эта честность не проявилась. Почему ты не зарегистрировался? - обратился он уже к Алексею Н. - А ты знаешь, что без этого твоё выполнение заданий - несанкционированно, ты не имел права их выполнять? - А как он вообще это делал? - вступил ещё один судья. - Так ли ты выполнял задания? - Конечно, я где-то допустил неточности, - отвечал Алесей Н. - какие-то сбои были безусловно. Ну разумеется, где-то что-то и поленился. Но ведь оттого же, что я не знал, чтО это и зачем нужно. Поэтому я не понимал, на что в задании делать больший упор, а что не так значимо. - А ты не вносил каких-то изменений? Если, например, что-то должно было лежать здесь, не перекладывал ли ты его в сторону? Надо было мне вести журнал заданий, подумал Алексей Н. - Какая запоздалая мысль! Если бы не суд, его не поздно и сейчас завести. Записывать, какое задание, когда пришло, где, когда, как выполнялось - во-первых, для учёта, а во-вторых, чтобы отвести мелкие вопросы вот как насчёт перекладывания или по поводу какого-либо конкретного задания, и прямо заявить: это враньё! Вон у меня в журнале записано, что такого-то числа и так далее. Эх... а теперь уж что - завтра отвечать перед обществом!
  Однако не следует полностью себя выгораживать, - подумал он затем, - ведь я не знаю общества, поэтому могли быть серьёзные ошибки, которых я сейчас не способен увидеть. Да, не пытаться выглядеть непогрешимым, это создаст плохое впечатление. Иной раз лучше и согласиться, и повиниться где-то, что, мол, да, могли быть просчёты, мог неправильно понимать... и вместе с тем твёрдо стоять на искренности своих показаний и преданности делу общества.
  Не задать ли и мне какие-то свои вопросы? - переменил мысль Алексей, - Понятно, что это нужно решить смотря по обстановке, но приготовить их заранее следовало бы. Возможно, суд против ожиданий окажется благосклонен ко мне, и представится случай эти вопросы задать. Я и здесь должен показать, что я не любопытствующий, не праздно интересуюсь, а мне нужно для дела, чтобы смирить мою душу и полноценно служить обществу. Если мне о чём-то не допускается знать, что ж, пусть они сами это обозначат.
  Алексей ходил по комнате, а то присаживался снова перед зеркалом, вычёрпывая со дна своего воображения новые и новые вопросы.
  - Почему все свои поступки не согласовал с обществом, не строил жизнь в соответствии с правилами общества?
  Нет, тут обвинения выходят уже вовсе абсурдные, решил он. - Абсурдные? Однако надо всё предусмотреть, чтобы они не были неожиданностью, если вдруг прозвучат. Абсурдные? А кто это сказал, что абсурдные? Я ведь не знаю общества. Может, на них-то и будет акцент, как бы я ни думал, и тогда вся эта моя речь - зря. Может статься, что там те вопросы, которые кажутся мне наиболее вероятными: почему разглашал и т.д. - как раз совсем не важны, а вот другие, напротив, представляют собой самые серьёзные обвинения. Да, это может быть. Здесь Алексей Н. почувствовал, что несмотря на опасность завтрашнего суда, сон давит его, и ничего путного он уже не сообразит. Впрочем, приготовляясь ко сну и после, лёжа в кровати, он всё продолжал задавать себе вопросы: а почему не... а почему... а... - так и заснул.
  
  "Гнездо"
  
  Как всегда бывает в решительные моменты жизни, утром настроение Алексея Н. было совершенно иное, нежели накануне. Даже если и в самом деле идёт к худшему, всё равно утренняя мрачность и фатализм не чета вечерним. Встретившись с Виталием у назначенного места, заговорив с ним, Алексей ощущал, что прежняя таинственная атмосфера высокого суда как-то снизилась.
  Но это не значит, что само дело перестало быть серьёзным и менее угрожающим, просто оно перешло в плоскость насущных проблем, что вообще свойственно утреннему состоянию души в означенные моменты.
  Дом оказался жилым, Виталий повёл его в квартиру, что несколько даже разочаровало Алексея Н., ожидавшего, что всё будет происходить в некоем зале заседаний, пусть и актовом зале школы. Впрочем, решил он, конспирация может требовать и квартиры вместо зала, собирались же в своё время по квартирам революционеры и заговорщики, и решения выносили самые важные, даже и убийства в тех квартирах случались, и казни отступников. Пожалуй, это так и надо, что квартира.
  Виталий отпер ключом дверь, и Алексей увидел обстановку самую обычную, достаточно опрятную.
  - Ну, вот это, так сказать, наше гнездо, - объявил Виталий.
  Через прихожую прошла женщина средних лет, в чём-то вязаном, однотонном. Обернувшись, она быстро поздоровалась.
  - Это Марина, - сказал Виталий. - Ну, ты давай раздевайся, а там и к столу, знакомиться будем.
  Марина уже что-то собирала на стол, впрочем, очень нехитрое, какие-то сушки, вафельный торт, пастилу, чего Алексей Н. обычно не употреблял.
  - Отлично, сейчас и чай готов, - сказал Виталий. Они все втроём уселись и смотрели друг на друга.
  - Так, - сказал Виталий после некоторой паузы. - Ну, вот это наш, так сказать, юный друг.
  - А, это он? - переспросила Марина, - а я не поняла сначала, думала, со службы кто-то.
  - Нет, это он и есть.
  - А я вас как-то по-другому представляла, - сказала она Алексею, - точно, совсем по-другому. Алексей Н. вежливо улыбнулся.
  - Значит, рассказывай, - приступил к нему Виталий, - чем занимаешься, всё как есть.
  Алексей рассказал про себя, впрочем, короче, чем рассчитывал. Собственно, он только поведал о своих заданиях, приведя несколько как пример. О своих соображениях по поводу того, чтО задания могли означать, он говорить не стал.
  - Задания? Как интересно, - сказала Марина.
  - А зачем это? - добавила она чуть погодя.
  - Подожди, - перебил Виталий, - ты не понимаешь. Тут всё очень тонко. Это как бы визитная карточка, да? - спросил он Алексея.
  - Я боюсь, не совсем понимаю...
  - Ну выяснить, есть спрос или нет. Вот смотри, у тебя бывают такие как бы подытоживающие задания время от времени или которые, как бы сказать, "рифмуются" с какими-то из них или представляют собой как бы их обратное прочтение, где нужно делать наоборот?
  - Хм, я так сразу, пожалуй, не скажу... - растерялся Алексей, - по крайней мере, мне это не очевидно...
  - Ага. Значит, тут немножко не так. Тут сложнее, - задумался Виталий, - интересно... А вот скажи, роль осязания насколько здесь велика? Нет, или вообще исследования? Или это просто перебор величин, тогда это уже в другом направлении идёт. Может, так?
  Алексей и тут не нашёлся с ответом.
  - А какую компенсацию дают? - спросила Марина. - Вы же сколько времени проводите на открытом воздухе, обветриваетесь. Что-то давать точно вам за это должны.
  - Да вроде мне не тяжело это делать, - осторожно ответил Алексей.
  - Ну ладно вам, не тяжело!.. А есть какая-то подготовка к ним специальная, вы как-то готовитесь? Надо, наверное, владеть собой... Может, и одеваются как-то специально для каждого случая?
  - Вроде бы нет ничего такого.
  - Ммм, - Марина задумалась. - Я так понимаю, это что-то с психологией связано, нет?
  - Не-а, - качнул головой Виталий, - Эти задания - это очень по уму сделано. Может, нам как раз их и не хватает. Надо, конечно, разобраться, но, по моему, что-то очень интересное здесь есть. Здесь как бы выделка, то есть когда получаешь более тонкий продукт, который можно с большей эффективностью использовать. Потому что если мы имеем просто, так сказать, грубый материал - им мало что можно сделать, где-то залатать что-то, прикрыть и так далее, это, конечно, на первое время хватит, но надо же и дальше думать. А здесь уже готовый продукт, с помощью которого можно тысячу разных вещей делать, ты уже сам смотришь, что тебе надо, вот такая штука.
  - В общем, тут очень много накручено, - вставила Марина.
  - А то, - хмыкнул Виталий, - это же общество. По-иному и быть не может.
  - А у нас, брат, тоже дел предостаточно, - обратился он к Алексею, - самых разных дел, и люди у нас разные бывают. Знаешь, кто иной раз бывает! О-о-о... Иной раз о-о-о какие люди приходят. А то и мы куда-то заглядываем. Порой тут жизнь прямо кипом кипит, еле успеваешь поворачиваться. Но зато интересно. Хм. Порой мне приходится брать отпуска за свой счёт, отгулы там, впрочем, меня отпускают, с этим нет трудности. Подожди, а может, поэтому-то и нет? - он усмехнулся. - В общем, вот так у нас. Общество - это наша жизнь.
  - Да, мы все с обществом, все за него и всё для него, - сказала Марина. - Для нас это вот... вот самое-самое.
  - Это вызов, - сказал Виталий, - это очень мощный... прорыв. Это как разящая стрела. Вообще, надо же было всё так продумать, это просто гениальное решение. Развернуть такую схему. Причём здесь всё живое, всё шевелится, работает, а иной раз ещё как! Думаешь, ну хоть бы чуть-чуть потише, а то ещё немного, и мы тут все в осадок выпадем, - добавил он, шутя. - Не то, что в каком-нибудь учреждении, тут всё по-другому, нет, по-правильному, сделано.
  В это время прибыл и третий член компании, точнее, сначала позвонили, Виталий пошёл открыть. С кухни было слышно, как он разговаривал с кем-то знакомым. Вскоре появился и сам этот знакомый. Это был Александр, средних лет мужчина, телосложения скорее слабого, с глазами немного навыкате. Смотрел он когда удивлённо, а когда задумчиво, а иной раз будто с какой-то радостью и взглядывая куда-то вверх, говорил довольно высоким голосом.
  - Я вот сейчас шёл, - начал он, усаживаясь, - такое настроение было... Вот смотрю вокруг - на дома, на людей, на деревья, на птичек мелких - а ведь это не просто так, ведь не зря всё это, потому что есть смысл, самый настоящий, есть дело самое настоящее. Сколько было идеалов, которым поклонялись, да поклоняются и сейчас люди - идеалов совершенно разных! - а вот же главный, главный идеал-то и проглядели, ни в одном ни на чуть-чуть не угадали! А оно есть, сейчас уже, а люди идут по своим делам, не видят, не думают, не тем совсем их мысли заняты! А ведь общество - оно для людей, не само ведь для себя же оно устроено! Оно за нас, да, но оно и вообще за людей, штука-то вот в чём!
  Он прервался и повёл головой, остановив затем взгляд на Алексее Н.
  - Кстати, а вот наш новый товарищ, Алексей, - наконец представил его Виталий. - у него... э-э-э... задания.
  - О-о, задания? - заинтересовался Александр. - Это что-то новенькое, да? Что-то мы о таком не слышали. Это, видать, задания по объяснению общества?
  - Нет, погоди, не то, - сказал Виталий, - мы тут все как раз думаем. А вот самого-то и забыли спросить, - вдруг пришло ему на ум, - Алексей, по-твоему-то, для чего твои задания?
  - Ну как, - сказал Алексей, несколько растеряв готовность отвечать, - а сигналы? Кому-то что-то передать, какой-то знак - вот что конкретно может быть, к примеру.
  - Зачем же? - удивился Виталий. - Если что, нам и так скажут, к чему такие сложности. Нет, здесь совсем не этого рода занятия, ты, должно быть, сам не разобрался. Может, есть некий иной, непонятный нам смысл? А ведь мы давно в обществе, многое видели или знаем понаслышке, но почему-то о твоих заданиях (или о чём-либо похожем) ничего не знаем. Поэтому сейчас непонятно, что это за задания и насколько они важны.
  - Знаете что? - сказала Марина. - Сообщить бы об этом Х., как он скажет, как посмотрит? Это может быть как раз по его части.
  - Тонко придумано, - одобрил Виталий. - А заодно это будет как бы хитрый манёвр с нашей стороны, мы ему и намекнём этим, что можно на наше мнение иногда и опереться, а не как он в последнее время ведёт дела. С таким вот заходом... да! - повернулся он к Алексею Н., - я ж всё хотел спросить - а кто тебя обращал?
  - Как так?
  - Тебя не обращали разве?
  - Нет... отец просто сказал, что я буду выполнять задания... А что за обращение?
  - Э-э-э... Это незабываемо, оно у меня знаешь как глубоко засело, - Виталий с чувством прижал к груди кулак, - история, стало быть, такова. Это ещё при моей прежней службе было... да, я уж и забыть успел, как будто другая жизнь была. Или, скорее, другая жизнь началась потом, после этого. Короче, однажды появился таинственный человек, где-то около моего тогдашнего круга, нет, не таинственный, а просто было непонятно, кто он, что он и чего хочет. Оказывается, он и хотел привлечь меня к обществу.
  - А что ж, никто его не узнал хорошо? - спросил Александр.
  - Да он на два дня приезжал, по какому-то своему делу, дом продавать, что ли, или что-то в таком роде. Вернёмся ко мне. Сижу я в столовой, обедаю, люди тоже вокруг меня сидят, и он. Пару раз на меня посмотрел... Нет, неспроста он, - подумал я тогда. Потом я узнал, что он вертелся где-то возле меня. Значит, узнавал, спрашивал. Вот оно что! Только тут я сообразил. Но это уже после. А тут я обед докончил, вышел во двор, смотрю - опять он. Что за дело? Что-то с зонтиком копается, никак раскрыть не может, в портфеле своём толстом что-то шарит - и так легко его держит, словно тот полупустой, а может, и вообще ничего в нём не содержится. Видимо, моё внимание привлечь хотел, чтобы я к нему подошёл незаметно, поэтому звать меня не стал. Но я-то недогадлив был, потом дальше, потом выхожу - и он сбоку - так что почти не столкнулись Он быстро несколько слов сказал: что-то что-то, "теперь ты" и ещё что-то прибавил.
  А мне как ворона в рот влетела, стою, ничего сказать не могу, ни спросить, что дальше, как и так далее. Так он и ушёл. Вот как это было. А я, надо сказать, и раньше об обществе слышал, вернее после этого и того, что потом было, я понял, что слышал о нём и раньше. Да... о том человеке я частенько вспоминаю, думаю, как он, где сейчас.... он, похоже, очень далеко или у него какая-то удалённая область деятельности, поскольку почти никто о нём не мог мне ничего сообщить. Но встречаться с ним я боюсь, честно скажу, аж мурашки по коже, как подумаю. А у тебя как было, Марина, а? Первый-то раз?
  Марина засмеялась и затрясла головой.
  - У женщин всё тайны, разве можно было так впрямую спрашивать? - тоже рассмеялся Виталий.
  - Мне вчера Аркадий звонил... - начал Александр.
  - Всё-таки позвонил? - удивилась Марина.
  - Слушай, не говорите мне про Аркадия, я же просил, - запротестовал Виталий. - Ну что опять за дела? Мне хватило знаешь как? Вам хорошо всё это обсуждать, смеяться, - недовольно сказал он, хотя Марина и Александр только чуть улыбнулись. - Лучше подумайте, что нам нужно ещё сделать.
  - Надо зайти к Алексею, за микрорайоном который, - предложила Марина. - Или, если не получится, пригласить его. Что-то долго его не видно.
  - Эх, Лёша-Лёша, - сказал Александр, снова улыбнувшись, - Лёша у нас последовательность любит, и чтоб никаких эксцессов, что вы.
   - Это да, надо, - рассеянно произнёс Виталий, видимо, не придавая большого значения этой идее. - Слушай, а насчёт Я/Ю что у нас?
  - Ой, там такая каша, - сказала Марина. - Вообще не разберёшь.
  - Подожди, - сказал Александр. - Про это, я считаю, вообще ты рано говорить начинаешь. Зелено жнёшь, Виталий!
  - Но намётки-то есть ли какие? - спросил Виталий.
  - Что намётки, намётки много где есть.
  - Ладно, подождём, пока возврат будет.
  - Мне это как-то вообще непонятно, - призналась Марина.
  - Что же я ещё хотел... с утра так и свербило... - задумчиво проговорил Виталий. - Вот. В ...ском у нас есть что-то?
  - В ...ском? - переспросила Марина. - Это в ...ском, что ли?
  - Ну да, там. Там ...ское всего одно и есть.
  - А зачем нам там что-то? по-моему, ничего нет.
  - А затем, что есть Павел Иванович. Потому что контора есть. И обходные идут там же.
  - Слушай, точно. Если так посмотреть, то да...
  - Вот по этому ...ское сейчас и нужно. А в дальнейшем ещё нужнее станет.
  - Ну не знаю, - сказал Александр. - Это вопрос, мне представляется, больше философский. А вот с участком - вполне конкретный, для работы, а главное - простой.
  - Да ты шутишь, что ли? - чуть ли не сердито удивился Виталий. - Что, звонок прошёл?
  - Представляешь, да. - Александр, видимо, долго держал в себе это известие. - Я ведь день сидел, думал, как лучше попасть.
  - Это смотря по тому, кто подойдёт, - сказала Марина. - Лучше в первую смену, а так лучше и вообще не трогать.
  - Так, так, - возбуждённо кивал головой Виталий. - Что прошло, это хорошо. Всё, эту тему мы теперь закрыли. Бильярдная ещё осталась.
  - С бильярдом договорились, подарки готовы, - отвечала Марина.
  - А паркет? - спросил Александр. - Ты его вообще-то видел? Даже неделю назад?
  - Паркет отутюжен весь, - успокоил его Виталий, - вот этими руками. Можно хоть в штабель складывать.
  Алексей Н. сидел между ними тихо и несколько растерянно, лишь переводя взгляд на говорящего. Виталий вдруг посмотрел на него.
  - Ты, я вижу, заскучал. Я и не знаю, что тебе ещё показать... - сказал он, хотя ничего до этого Алексею и не показывал. - Вон там посмотри над столом календарик.
  Подойдя к столу, Алексей увидал пришпиленный к обоям отрывной календарь на текущий год с фотографией какого-то оврага (очевидно, в черте города) и реки в нём, виду, надо сказать, довольно непрезентабельного. Другие картинки в календаре тоже были овраги, кое-где в них виднелись трубы и вроде бы даже мусор.
  - Это что-то означает? - спросил Алексей.
  - Нет, это так, как бы в духе общества.
  - А-а...
  - Или, вот ещё картинки есть, - Виталий сам подошёл к столу, и из под книги, лежащей на краю его, вытащил небольшую пачку чёрных полупрозрачных листов, походивших на рентгеновские снимки.
  - Вот это картинки такие у нас.
  Алексей внимательно рассмотрел их все и аккуратно сложил на стол.
  - Я календари интереснее видела, - сказала Марина.
  - Ага, я даже знаю где, - сказал Виталий, и они засмеялись.
  Они продолжали беседовать. Алексей Н. вдруг почувствовал, что очень голоден (тут, конечно, сказались и нервы), однако кроме того, что было на столе вначале встречи и потихоньку съедалось за разговорами, ничего более существенного поесть хозяева не предлагали. Напрашиваться Алексей, естественно, не считал возможным.
  Через какое-то время Марина спросила Виталия, не хочет ли тот есть.
  - Нет, - ответил Виталий.
  - Ну вот хотя бы яичницу глазную?
  - Не, не. А ты?
  - Я не хочу.
  - Да ты ведь совсем не ешь?
  - Не ем, не ем. Зато у меня бывает ночной жор, вот так. Холодильник в панике.
  - Что-то я за все годы не видал ни разу, - захохотал Виталий. Ты приглашай, когда начнётся.
  - Обязательно.
  - Это будет знаешь как, это будет комедия ужасов "Прожорливая Марина".
  - Да, да, да.
  - А помнишь, как шли к школе? - сказал Александр. Все компаньоны заметно оживились.
  - Он ещё сказал: "Это вы завоёвываете доверие, это не просто так", - добавил Виталий.
  - Доверие! Завоевали.
  - Да уж, назавоёвывали.
  - По-моему, с пальцами смешнее было, - сказала Марина. - Он такой: убери пальцы! Спрячь пальцы! А потом: высунь пальцы!
  - Алексей, - вдруг обратился к нему Виталий, - не грусти ты уж совсем. - Нам сегодня ещё долго сидеть, многое обсудить надо, дела какие-то наметить, с другими разобраться. Как говорится, не тужи о ржи - только мешок держи. Ты, однако, не подумай, что мы тебя как-то прогоняем. Просто чтобы тебя зря не держать здесь, вот. Всё равно ещё не раз будем видеться. А эти дела наши тебе будут неинтересны... непонятны пока, в любом случае.
  - Что-то мы молодого человека сегодня озадачили, - сказала Марина, - вон как молчит, чуть не испугался.
  - Главное - понимание внутреннее. Оно важнее понимания внешнего, - сказал Александр. - А то придёт, главное, чтобы внутреннее пришло, чтобы созрело.
  Виталий кивнул:
  - Точно. Приходи обязательно 11 числа, в это же время. Постарайся не опоздать, это важно.
  Они поговорили ещё и вскорости распрощались с Алексеем Н.
  
  Посиделки
  
  Когда Алексей Н. пришёл в следующий раз, уже сам, без провожатого, в квартире было оживлённо. Были Виталий и Марина - из знакомых - а также двое новых персонажей Аркадий (не тот ли уж, о котором говорилось накануне?) и Филипп, полноватый мужчина, ждали ещё некоего Валентина; Александра не было. Когда Алексей Н. вошёл, они рассматривали фотографию какого-то человека; с Алексеем поздоровались довольно сдержанно.
  - А вот здесь, смотри, как он, - говорил Виталий.
  - Нет, мне больше нравится, где с полкой.
  Алексей Н. попытался разглядеть, что это были за фотоснимки, но, как ни смотрел, ничего примечательного в них не находил. Какой-то самый обычный человек был запечатлён в разной обстановке, не сказать, чтобы художественно, какого-либо юмора в этих сценах Алексей тоже не разобрал, между тем все смеялись и комментировали.
  - Это, я полагаю, какой-то важный человек? - спросил у них Алексей.
  - Не очень, - отозвался Виталий.
  - А ты эту запись уже видел? - спросил Виталия Филипп, доставая переносной телефон. - Сейчас, сейчас, постой... а, у меня здесь нет. В общем, это про Евгения, он где-то заснул, спит там. И храп такой, аж всё содрогается.
  - Да ты что?
  - Я скачал, чуть сам не рассыпался от смеха.
  - О-о-о, это редкостная штука, - обрадовался Виталий. - Ты мне непременно дай переписать.
  - Надо у себя поискать только, в ноутбуке, может быть, она.
  - Слушай, Виталий, - поменял Филипп направление разговора. - а ты же был на встрече... - он посмотрел на Алексея, - там, на западе.
  - Ну был, - с достоинством отвечал Виталий.
  - Так ты был? - воскликнул Филипп. - А чего ж не говоришь?
  - И пожалуйста, в самом подробном виде, - сказала Марина.
  - Собралось-то много в этот раз? - спросил Аркадий, молчавший до этого. Вообще он был, как бы сказать, мрачноватый, по крайней мере внешне.
  - Да я еле втиснулся, - ответил Виталий. - Шучу. В основном, те же, что и обычно, были, ну и ещё кое-кто.
  - Да, но... - начал Филипп.
  - Но был. Не с самого начала, конечно, но ему так и положено. В какой-то момент я от него вообще метрах в двух стоял. Но, само собой, он со мной и не поздоровался и вообще внимания не выказывал, хотя знает, кто я и так далее. И вот я с кем-то беседую, он в стороне тоже кого-то выслушивает, а я нет-нет, да на него глаз и скошу, не так откровенно, впрочем. И вот, вижу, взгляд у него блуждает, рассеянно так, по стенам, по мебели, и вдруг на секунду на мне остановился. Ну, думаю, он не просто так посмотрел. Ведь он меня раньше на этом сходе приметил наверняка, и станет ли он так просто смотреть на меня ещё раз - ведь где я, а где он? - Виталий перевёл дух. - Я так полагаю, он меня поблагодарить хотел, вот как раз за те дела западные, прошлые, оттого и посмотрел так.
  - Ловко, - заметил Аркадий. - И в то же время чтобы внимания лишнего не привлечь, может быть.
  - Каков... - сказал Филипп. - Это точно он тебя благодарил, больше всего на это похоже.
  - По крайней мере, это он с каким-то смыслом сделал, несомненно, - прибавила Марина.
  - Что ж, я тоже похвастаться могу, что кое-кого видел, - сообщил Филипп. - Илью Анатольевича.
  - Неужели? - удивился Виталий. - Вот это ты сказал. Мы раньше о нём только слышали.
  - Вот я тоже только слышал, и вообще, думаю, из нашего круга о нём только что слышат что-то, а тут пожалуйста, даже заходил к нему, ну так, правда, по мелочи, разумеется.
  - И как тебе он? - спросила Марина.
  - Ну как, вошёл он, здравствуйте, говорит, я такой на него смотрю, чувствую, настроение хорошее, здравствуйте, говорю.
  - Но он такой старой закалки на вид, наверное? - спросил Аркадий.
  - Я бы не сказал. Держится, конечно, так, - видно, что к чему, но всё же не из таких "несгибаемых".
  - Да он сам кого хочешь согнёт, - бросил Виталий.
  - Это да. Ну а потом, когда я к нему вошёл, он посмотрел, говорит: держите, говорит, пожалуйста. То есть так спокойно вполне.
  - А так ничего не высматривал? - спросила Марина. - Мне казалось, он из тех, что подвоха везде ищут.
  - Нет... - задумался Филипп, - я думаю, что надо, он и так видит.
  - В общем ты теперь будешь ходить по людям и всем говорить: я видел Илью Анатольевича, - сказал Виталий. - Месяца два ещё ходить будешь.
  - А что ж, на дармовщину чайку там, пирожных - это ж самое то.
  - Потом поймут и вытолкают.
  - Ну так пока поймут... М-да. Как у вас четверг-то прошёл?
  - Вот кстати, - сказала Марина. - Очень даже интересно прошёл. У нас был такой загадочный человек, пил тут чай, говорил, впрочем, мало.
  - М-м, а кто, откуда, - полюбопытствовал Филипп.
  - Он так не вполне понятно выразился, да, Виталий?
  - Про какие-то склады сказал, - вспомнил Виталий.
  - По-моему, про хранилища что-то, про архивы.
  - Да, или про архивы, не помню, как это называется.
  - Вот я тоже не запомнила.
  - Это наводит на размышления, - сказал Филипп со значением, намекая на что-то.
  - Вот-вот, - подхватил Виталий. - Нам тоже показалось, что важный человек.
  - Именно, - сказала Марина, - я как-то чувствую, что в нём такая важность подлинная, не напускная. Интересно, кто он?
  - Он, может быть, ещё зайдёт, - сказал Виталий.
  - А как он сидел? - спросил Филипп. - По человеку много видно, как он сидит. Как смотрел?
  - Ты знаешь, больше так всё прямо, - принялся вспоминать Виталий. - Но как бы так ненапряжённо. И смотрел так тоже, как бы существу, не глядел по сторонам.
  Они ещё много говорили в том же роде, не особенно обращая внимания на Алексея Н. Аркадий спустя малое время ушёл, впрочем, в беседе он участия почти не принял. Потом пришёл Валентин, которого ждали. Алексею Н. показалось, что обликом он немного походил на Александра, разве что, пожалуй, был пониже ростом и с некоторою, как бы сказать, размягчённостью в сложении. Разговор стал уже менее возбуждённый, так как все новости уже были известны и пересказаны. Тут и Алексей Н. решился заговорить.
  - А что, вы многих знаете, кто из общества?
  - Ну... много кого, - сказал Виталий, похоже, удивившись вопросу, - да даже в здешней округе немало.
  - А кто же в округе принадлежит к обществу?
  - Пётр Ильич, Савелий, К-в, Кузьма Фёдорович, да всех сейчас и не вспомнишь. Дядя Вася, потом, тоже...
  - Дядя Вася - не из общества, - возразил Филипп.
  - А я говорю - из общества, - настаивал Виталий. - Я Василия видел в участке, и у Н-го, который тоже член общества.
  - Он там был так просто, а не как член общества.
  - Да пойми, не мог он там так быть, - разгорячился Виталий, - при таком стечении народа!
  - А кто эти люди? И чем же они все занимаются? - спросил Алексей Н.
  - А, ну чем... - проговорил Виталий как бы несколько озадаченно, - ну вот которые здесь, рядом - этого я тебе прямо сразу не скажу. Да ведь я с ними и не знаком толком-то.
  - А откуда известно, что они члены общества?
  - Нам о них многие говорили, многие их упоминали, пусть и не в связи с какой-либо конкретной деятельностью, так что в них-то сомнений нет. Ну а уж чем они там занимаются - этого мы не знаем.
  - А могу ли я спросить, каково ваше направление? - решился спросить Алексей. - В общем виде хотя бы?
  - Конечно спрашивайте, - поощрила его Марина, - что вам нас бояться-то?
  - Мы люди удачи. Мы ждём удачи, - не очень понятно выразился Валентин.
  - Это так, так, - согласилась Марина.
  - Чем мы только не занимаемся, - сказал Филипп, усмехнувшись, это тебе...
  - Да много чем, - сказал Виталий. - Вообще разные бывали у нас эпизоды, что бы тебе такого рассказать.
  - Про коробку расскажи, - потребовал Валентин.
  - Про коробку, точно.
  Марина тут хихикнула и попросила прощения.
  - Был такой у нас случай, - продолжил Виталий. - К нам один гость приезжал ненадолго, да какое там ненадолго - вот эту коробку оставил и уехал, сказал, что после заберёт.
  - Нет, он сказал, что для кого-то её оставил, - поправила Марина.
  - Разве? А что же мы... да нет, не так это было. Впрочем, теперь не важно. И вот его всё нет и нет, и коробка стоит у нас. Никто не забирает, и про человека того не спрашивает. Мы долго вокруг неё ходили, всё думали, что же там. Надо признаться, любопытство одержало верх.
  - А то! - сказал Филипп. Виталий шутливо погрозил ему рукой.
  - Итак, открыли мы её, смотрим, что там такое. А там чашка с блюдцем, просто в коробке, без должной упаковки, которую обычно к этим предметам делают, и вдобавок сверху них шляпа, то есть чашка с блюдцем как бы в шляпе получается. И шляпа такая, непонятно, ношеная или нет - вроде бы новая по виду, чистая, но без ярлычка. Вот мы и до сих пор думаем - то ли это подарок был кому-то, то ли так - что-то условное, намёк своего рода, как по истории известно, присылали раньше человеку шнурок там или кинжал, ну тут другое что-то, конечно.
  - А ещё звонок у нас был тоже, - вспомнила Марина, - звонили мы.
  - Я про это даже что-то слышал, - сказал Филипп, - это про отчаянного какого-то?
  - Не отчаянный, не знаю, по-моему - интересный человек, - сказала Марина. - Так кажется.
  - Звонить ему надо было, - подытожил Виталий. - Сказали позвонить такому-то (мы о нём раньше ничего не знали), дали номер телефона, и чтобы мы убедили его не отказываться от наступления. Или что натиск надо продолжать. Мы, естественно, ни сном, ни духом, но - придумали такого рода фразы, как бы общие, чтобы можно было хоть краем в тему попасть. И вот звоним ему, да, причём надо было сказать не так, что, мол, уполномочены и так далее, а как будто от себя.
  - Вот это схема! - одобрил Валентин.
  - Так... звоним, мол, приветствуем вас, он, представляешь, угадал почти сразу, о чём речь, говорим дальше, и буквально на второй фразе он уже бросает трубку, такой: Я всё понял!" - и бросил трубку.
  - Резко так, знаете, - сказала Марина.
  - Да, так: Я понял! - и всё. Причём непонятно, то ли согласился с нами, и так как бы через силу решил продолжить, сказал, да, мол, я понял, буду продолжать, или же, напротив, что мол, понял я, что вам нужно, да только не надо меня уговаривать, на эти ваши условия я не пойду.
  - А мне кажется... - сказал Филипп так, будто его сейчас осенила некая мысль, - а могло ли быть и так, что вы выбрали не совсем те слова, скажем, вместо "натиск" "порыв" сказали, он и не понял, о чём речь, либо же понял, но как-то по-своему, не так, как нужно было бы.
  - Что ж, может быть и такое, - отвечал Виталий. - Но тогда нам дали бы точные слова, не допуская толкований, если бы это требовалось, а раз нам сказали именно так сделать, значит, таков и был замысел, в противном случае сказали бы иначе. Мы вообще всё делаем как следует, об этом знают.
  - Нам награду один раз даже дали, наградили нас, да, - сказала Марина.
  - Тоже кто-то оставил пакет, - пояснил Виталий, - дельного насчёт него ничего не сообщил, мы сейчас уже забыли и кто он был. И мы так поняли, это награда и была - такое что-то вроде пресс-папья, впрочем, может быть и в самом деле пресс-папье, красивое такое, и хоть я и не по чиновничьей службе, с бумагами дела мало имею, а всё же изделие подарочное, и если не сказали кому-то передать, значит, это и был нам подарок. Он, видимо, попросту постеснялся сказать, а впрочем, так и ближе к стилю ведения дел в обществе - не всегда говорить прямо, не всё знать. А может, ему и самому не сказали, что это награда, поэтому он и не сказал ничего. Но вещь, повторяю, такая, что действительно даёт подумать, что это ценный подарок. А пышные чествования, приёмы - этого в обществе не заведено. Вот как у нас бывает, м-да. Не всегда сразу поймёшь, думаешь потом...
  - Да вот недавно даже, человека прислали, попросили встретить, - сказал Филипп.
  - Вот на днях буквально, да, - подтвердил Виталий, - ну не встретить, просто сказали: к вам приедет такой-то. Что значит "приедет"? Ну, он вошёл, у него и вправду вид был такой как будто с дороги, однако же без чемодана, без багажа там, вещей. Может, это у него командировка была? Но он у нас ведь не останавливался, только лишь несколько часов посидел, чаю выпил и отбыл благополучно. Причём непонятно, зачем он вообще к нам-то приходил.
  - Может, чтоб по городу зря не болтаться, - предположил Филипп. - Там бывают пересадки с одного поезда на другой, что ему, на вокзале сидеть?
  - Ну да, или они, те, кто его послал (если его и в самом деле посылали для каких-то дел) не хотели, чтобы он по городу болтался, может, не доверяли ему в чём-то... Кто знает.
  - При этом вопросов особенных не задавал, - сказала Марина, - так, конечно, что-то по мелочи, ничего существенного от него мы не узнали, как-то он и не особенно с нами разговаривал, впрочем, не то чтобы был невежлив.
  - Вот такие тут дела творятся! - сказал Валентин.
  - На самом деле, - добавил Виталий, - мы сейчас вот тебе рассказали о кое-каких вещах, пожалуй, отдалённо похожих на твои задания; действительно, иной раз нам говорят, что что-то нужно сделать, не отрицаю, но это я привёл для примеру, то, что тебе сейчас будет более понятно, в основном же мы совсем другим занимаемся.
  - Так что же получается? - никто не знает по задания? Ни у кого их нет? - воскликнул Алексей Н.
  - Как тебе объяснять, - сказал Филипп, - может, кому-то и дают задание такое, например, быть начеку или: вдумываться и не смешивать какие-то вещи, причём никакой отчётности или какой-то мелкой конкретики может и не быть, то есть это выходят вовсе и не задания в твоём смысле. Одним словом, не у всех есть задания, только у тебя, а так здесь другие дела делаются.
  - Дела, дела... - вздохнул Виталий, - куда ж без них-то... Вот что, Алексей, мы поспрашиваем, если будет удобный случай, кое-кого про эти твои задания, да и вообще про тебя, может, что-нибудь да прояснится. Мы хорошенько разузнаем, не переживай, на первых порах, так сказать, возьмём тебя под своё крыло. Ты держись нас, с нами надёжно.
  - Как же это так, однако, что никто не знает, - продолжал недоумевать Алексей Н., - что же тогда такое общество?
  - О... это у нас любимейший вопрос, - сказал Валентин, - один из самых любимых, точно. Это как, знаешь, песня "С чего начинается Родина?" То есть можно всё и в анекдотец превратить, и отмахнуться как-то, дескать, кто ж такие глупости спрашивает, а я-то вот так не скажу. Другое дело, насколько корректен этот вопрос, так ли он задан - вот как я себе мыслю. Одно дело, кода ты что-то чувствуешь, да не чувствуешь даже, не так, а и шагу ступить не можешь без того, чтобы не увидеть несомненные следы его существования, вот как это есть, то есть и ты сам буквально пронизан им, и всё вокруг - всё точно также им пронизано - и вот ты задаёшь вопрос. А что же это такое. И вот я всё время думаю - не могу не думать! - а таков ли вопрос? Может быть, не о том, что такое общество, а о том, что ты и общество - может быть, об этом следует задать этот вопрос. А общество... общество так вот запросто не охватишь, не обоймёшь, не заключишь в какую-нибудь капсулу. Сколько мы видели и знаем - и то насколько широко? - а сколько не видели, сколько не знаем? Да и в том ли наконец дело, чтобы объять, чтобы заключить?
  - Валентин у нас философ, - улыбнулась Марина.
  - Ну это я, так сказать, из высшей категории привёл. А если о наших делах говорить, то общество - это новая сила. Она настолько непохожа на всё остальное, то есть в частностях, положим, бывает и похожа, а в целом - нет. Или ещё точнее сказать: новая движущая сила. Это та новая сила, которая будет вращать, зацеплять, как вот шестерни зацепляют, и вращать, уже вращает. То есть, представляете, мы вот тут с вами, допустим, чай пьём, ругаемся, какие-то наши дела делаем, задания всякие - казалось бы, вещи житейские вполне, а ведь это всё вместе пусть малой, но частью вот этой силы-то и будет. Это так на первый взгляд пафос, а в общем, ведь так и есть, и надо время от времени на себя и так смотреть.
  - Короче, общество - это наши дела - сказал Виталий, внимательно слушавший. - Пусть со стороны может кому-то показаться, что мы каких-то глобальных вещей не делаем, ничем таким гигантским не ворочаем, но вот этот наш труд, ежедневный, это и есть конкретное дело, конкретные вещи для общества.
  Алексей увидал, что Филипп, стоящий немного сбоку от говорящих (он смотрел что-то в буфете), обратился к нему и шутливо нахмурил брови, мол, не воспринимай это слишком уж всерьёз.
  - Давайте кстати и чаю выпьем, - сказал он.
  - Да, давайте пить чай! - с воодушевлением произнесла Марина.
  Вскипятили чайник, расставили посуду, что-то закусить, и снова уселись.
  - Слушай, а ты смотрел фильм "Долгий день"? - спросил Алексея Виталий.
  - Нет. А есть такой?
  - Там про одного молодого человека, вот как ты почти, его жизненный путь. Такой вообще очень жизненный фильм. И ты знаешь, его смотришь, как, что там, действие там разворачивается, и при этом, знаешь, чувствуется, что общество где-то рядом. Я не думаю, что режиссёр - из общества, хотя и это возможно, но вот смотришь и... вот где-то здесь общество, просто об этом не говорится. Филипп, подожди, пока не заваривай, - прервался он, - я сейчас принесу кое-что.
  - Давай я сам достану.
  - Да ты не знаешь, где. Я мигом.
  Виталий шагнул к полке, достал из неё пакетик с какими-то травами и насыпал в заварной чайник.
  - Раз такое дело, все будем пить рассыпчатый сбор, - объявил он. - Это знаешь что за сбор? - спросил он Алексея Н. - Ты если в этом разбираешься, понимаешь, какая это вещь. Это очень полезный сбор, такого нигде нет, даже если на ярмарке увидишь - всё дрянное, собрано не там и не так, и там самой главной травы нет, а без неё это так, компот. - Он тряхнул пакетиком. - Здесь особая трава, северная, её только в определённых местах собирают, где она растёт - там только камни и песок. У меня где-то фото было каких-то достопримечательностей, озёр, что ли, каких-то, вот там такая самая местность, видно прямо эти камни, я-то знаю. Но это не на каждый день, вообще его и нельзя каждый день пить, просто хорошо сидим, поэтому. А так у меня и другие есть, тоже хорошие.
  - А вы слышали, Виктор... ну Витюха который - помните его? - переехал, - сказала Марина, - он теперь живёт в ...во, комната у него там теперь.
  - Да что ты? - удивился Филипп, - переехал, значит?
  - Это не просто так, - сказал Виталий. - Это не может быть случайностью.
  - Это точно не случайно, какая-то тут подоплёка, - согласилась Марина.
  - А что такого, ну переехал человек. Переезжают же люди... - сказал Алексей Н.
  - Ты что, - сказал Филипп. - В обществе просто так ничего не делается.
  - Надо, конечно, знать его положение, его дела в обществе, чтобы лучше понять, - сказал Виталий, - тут разные могут быть причины. Могли быть и противоречия какие-то или, наоборот, так для дела нужно... Мы, может быть, потом что-то услышим про этот случай, когда что-то известно будет.
  - В обществе просто так ничего не бывает, - повторила Марина. Видимо, это было расхожее выражение.
  В общем же посиделки завершились ближе к вечеру. Поговорили ещё о каких-то неизвестных Алексею личностях (кстати, он, чтобы как-то поддержать разговор и показать, что он тоже кого-то знает, пусть и не из общества, спросил про Родиона Филипповича - оказалось, к его удивлению, что никто его себе не представляет) - например, про какого-то персонажа, который то ли переместился по службе, то ли как-то ещё "передвинулся", причём это было как-то связано ещё и с обществом: "представляешь, он теперь Н-ва видит каждый день. - Да, незадача..." Спрашивали даже и Алексея, "как человека, так сказать, нового, не притёршегося ещё слишком" насчёт того, какой подарок сделать одному лицу. "Надо сделать человеку подарок, что-то подарить". - "Ну... - не нашёлся Алексей, - а какой он? Старый, молодой, курит, нет?" - "Он живёт на Речном вокзале, - сказала Марина. - О, а может, что-то связанное с водой? Камень такой прозрачный... или фильтр для воды - так как бы практичнее..."
  Когда уже стало вечереть, ушёл Филипп, потом отпустили и Алексея. Пока он одевался, Виталий с Валентином тоже засобирались уходить. Впрочем, они не просили их ждать, и Алексей ушёл один.
  Алексей возвращался тёмными улицами. Луна светила ярко, пролётывали облака. Алексея поразило, что луна была как бы кривая, то есть верхний правый, так сказать, северо-восточный край её был сглажен, но оттого только, что ещё не народился, юго-западный же, которому уж точно положено было быть круглым, походил на тупой угол, именно в этом-то крае и была загвоздка. Как ни всматривался в эту луну Алексей Н., как ни напрягал глаза (он был совсем немного близорук), не увидел никакого облачка, которое одно и могло придать луне столь неправильную форму. Итак, выходило, что луна и впрямь была кривовата, такого он никогда не видел ни в жизни, ни на различных пейзажах, картинах Айвазовского и т.д. (впрочем, он был не большой любитель живописи) - и от этого ли или по другой, непонятной причине, у него возникло чувство несправедливости, словно луна не могла, права не имела быть такой - и вот же висела в чёрном небе над домами, рядом с парой облаков, казавшихся на вид плоскими, среди холодного ветра.
  Добравшись до дому, Алексей Н. уже не в силах был осмысливать сегодняшние впечатления, а потому, раздевшись и наскоро что-то съев из холодильника, отошёл ко сну. Так закончилась для него эта вторая встреча.
  
  Люди
  
  Алексей теперь стал время от времени приходить к своим новым знакомым. В основном были те же три человека, также приходили гости, некоторые - более-менее регулярно, других же Алексей Н. потом ни разу не видел. Много говорили, обсуждая то дела общества и каких-то его представителей, то совместную работу. "Сколько же людей занято в обществе! - удивлялся Алексей Н., - впрочем, так и должно быть, оно ведь всеохватывающе, не иначе, не партейка какая, в самом деле. Видимо, меня удивляет это из-за того только, что вот был один я, да разносчик, я всё себе думал, всё представлял, но был один, как бы в пустоте, и вдруг появилось всё это множество людей, да это ещё и малая толика тех, кто обществу служит".
  А люди приходили, самые разные, что-то рассказывали, иные расспрашивали его. Причём некоторые из них, незнакомые Алексею, представляясь, говорили: "А я о вас что-то слышал", причём ссылались на неизвестных Алексею лиц, что также озадачивало его - "Не такая уж я и важная фигура, не могли же Виталий и другие рассказывать обо мне всем и каждому, у них и без этого тем для обсуждения предостаточно". Насчёт заданий пока ничего не было известно, впрочем, он надеялся, что данный вопрос разрешится в ближайшее же время.
  Из приходивших выделялся один молодой человек по имени Вадим, ненамного старше Алексея Н. Он бывал не очень часто, но оставался всегда подолгу, вид имел вальяжный, говорил не спеша, со значением, иногда капельку манерно. "Ты с ним аккуратнее, - предупредили Алексея, - неизвестно, что он за человек, чем занимается, может, он что-то вроде соглядатая общества или отдельных его группировок, а то и конкретных людей, есть даже догадки на этот счёт, так что ты смотри". Вадим, впрочем, не произвёл на него особенно неблагоприятного впечатления; он не столько выслушивал, сколько говорил, и, надо сказать, свою точку зрения (часто противоречащую общей позиции) излагал с большим самомнением, иногда даже как бы и поучая.
  Вадим считал - это выводилось из его речей - что общество очень умно устроено, как необычайно хитрый механизм, не только сложный, а именно что хитрый, словно тут была потребность в каждой детали обманывать кого-то, словно некий враг пытался разобрать и вызнать устройство важного прибора, прибор же устроен был так, что никакого понятия не давал, даже будучи разъят на мельчайшие детали.
  Другое, о чём говорил Вадим и что занимало его воображение, были интриги, по его убеждению, буквально пронизывавшие общество, противостояния отдельных его представителей, образование различных групп, какие-то действия их друг против друга и т.д. Впрочем, говорил он убедительно, весомо, да и остальные упоминали о каких-то имевших место интригах, пусть и не такого масштаба, как уверял Вадим. Например, одно время обсуждали некоего Н., который отказался поехать к такому-то лицу или в такое-то место, сдал билет. Были разные версии, отчего такое могло случиться, а также касательно отношений Н. и того лица, говорили о выгоде Н., которая то ли состояла в том, чтобы уклониться от поездки, то ли, наоборот, которую он терял на самом деле оттого, что не поехал. Высказывалась и такая мысль, что это было не уклонение, а решительнейший разрыв, то ли с неким лицом, то ли, напротив, лицо это в данном случае почти ничего не значило, а самым разрывом делался намёк кому-то более важному.
  Вообще Алексей Н. начал замечать, что отношения в обществе и впрямь были порой довольно прелюбопытного свойства. Как-то на собрании было мимоходом упомянуто, что каких-то двоих людей видели вместе, они разговаривали или шли куда-то. "Этого не может быть! - воскликнула Марина, - они же непримиримы друг к другу!" "Это они как члены общества стоят на противуположных позициях, - с улыбкой сказал Вадим, - не уступают, так сказать, друг дружке ни на чуть-чуть, а так, в обычной жизни, они хорошие приятели, чего им там-то, вне общества, делить?" Как-то Алексей Н. спросил: "А вы знаете Николая, из общества, живёт рядом?" - "Нет, не очень", - ответили ему. - "Но вы же с ним рядом, как-то должны вместе трудиться, знать один другого". - "Нет, нам ближе... - были названы несколько лиц, которые все жили в разных местах города. - "Как же так?" - "У нас нет этих деловых принципов, которые привязывают к территории или к функции, и других. Ты пойми, у нас же здесь не учреждение, не контора какая-нибудь, не деловое предприятие, тут всё другое, работа совсем иначе устроена, это же общество". Ещё интереснее анекдот вышел, когда Виталий по случаю пожаловался, что, мол, лифт что-то совсем плохо ездить стал, ломается постоянно, а чинить никто не хочет, не дозовёшься чинителей-то этих. - "Как же, - вспомнил Алексей Н., - да вот же, вы говорили, есть такой-то, он из общества, и как раз по лифтам в дирекции исполняет должность. Вот его бы и попросить". - "Ты что, мы не можем его просить". - "Да как это? Ведь он из общества". "И что же... это ничего не значит, в данном случае ничего не значит, что он из общества. Вообще как тебе такая мысль пришла на ум? Какая здесь связь - общество и лифт? Я тебе так скажу, даже если бы мы хотели чего-то по линии общества, и то ещё хорошенько подумать следует, просить его или нет. А ты говоришь, насчёт лифта..."
  Понемногу Алексей Н. начал узнавать и чем занимались в обществе, по крайней мере, что касается тех людей, которых он навещал.
  Однажды вечером все загорелись идеей подготовить что-то для членов общества, Алексей Н., правда, не совсем понял, в чём было дело. Кажется, идею эту подала Марина, присутствующие сейчас её подхватили, речь шла то ли о каких-то материалах, бумагах, то ли о некоей вещи или наборе предметов, упоминались как раз "материалы", а также почему-то "компас" и "хворост" (кажется, так).
  - Наверное, им это будет интересно, - сказала Марина.
  - Да, вот это то, что можно сделать, - одобрил Виталий, - в настоящий момент это хорошо ляжет. Не сказать, что что-то радикально новое, чего никто не ожидал, не мог бы придумать или какое-то революционное улучшение. Но, может, этого и не надо. По крайней мере, в этом направлении. А будет хорошее подспорье, полезное, применять будут частенько, потом будут сами спрашивать, а как же мы без этого обходились? Да нет, не будут, не заметят даже, но нам и не надо, чтобы слава и так далее, мы не для этого, а реальная польза будет в деле.
  - А я бы так сказал, - выразил своё мнение Александр, - что в данном случае это мог бы быть не просто кирпичик, один из таких кирпичиков, на которых наше прекрасное, многоэтажное здание стоит, да? а предтечей, не побоюсь высокого слова, новой методологии решения ряда вопросов, работы по ряду направлений.
  - Так, что нужно будет сделать, - задумался Виталий. - Значит, во-первых... - и они принялись уже за практическую сторону.
  Алексей Н. полюбопытствовал, в чём же заключается проект.
  - Это хорошо, что ты неравнодушен к нашим делам, молодец, - похвалил Виталий. - Ты пока смотри, слушай, как мы работаем, входи в понимание пока, так сказать. А потом и тебя к делу приобщим.
  Вообще же занятия обитателей "гнезда" бывали очень разнообразны. К примеру, где-то, кажется, в другом городе, жил член общества, с которым они должны были почему-то вести переписку (хотя никакого совместного труда у них не имелось), таково было указание. Странно, почему они не вспомнили эту переписку, когда Алексей Н. рассказывал про инструкции, получаемые им по почте (про эпизод с разносчиком он всё же счёл возможным умолчать). Однако их переписка не имела с инструкциями ничего общего, да и вообще, казалось, не носила делового характера, они и сами недоумевали на этот счёт. Переписка была самая невнятная, а порой и бытовая - просто потому что её надо было вести, а о чём писать, если других мотивов к её ведению не было? Сами письма хранились не на квартире Марины, где-то в другом месте, поэтому показать их Алексею Н. не смогли, по крайней мере, в этот раз. "О чём же он пишет?" - спрашивал Алексей. "Да вот, - вздохнула Марина, - какие цены на хлеб, про зоопарк, он в зоопарке там, у себя недавно был... что ещё... не помню, ну вот всё письмо такое". При этом лично этого члена общества никто не видел, да, похоже, и не знал хорошо, чем он занимается, были только эти вот письма.
  Приходили иногда и ещё указания, не только касаемые их, а в том числе и обязательные для большой части общества (а может, и для всех?) Как-то раз передали команду или предостережение: не увлекаться схемами, или планами. Естественно, данное указание подробнейше изучалось, поскольку люди были все серьёзны и в дело вкладывали душу, а не как-нибудь отбывали номер.
  - Вообще-то это указание не для нас предназначено, - рассуждал Виталий, - понятно, что оно формально касается как бы всех, в том числе и нас, но нам оно в данном случае, так сказать, для сведения больше, это понятно. Но раз такое указание есть, мы тоже должны на всякий случай посмотреть, не применимо ли оно в какой-нибудь пусть и малейшей степени и к нам. Ну, вроде бы мы не очень увлекаемся. Вот даже этот наш план, с четверга который, с четвергов, вот его взять, допустим, если... а что, в нём ничего такого уж заранее всё определяющего, от и до расписывающего всю нашу деятельность, нет. Так что здесь не бьёт. Или вот наш новый проект - конечно, он предусматривает какие-то постоянные моменты, но это же вообще не план. Поэтому, я думаю, мы вполне в русло указания укладываемся, и исправлять-то ничего нам не потребуется, только лишь иметь в виду про себя, только это.
  В целом же Виталий, Марина и Александр были очень занятые, ворочали многими делами разом, у них был распорядок: "Так, что на завтра? Придёт Б., подготовить что-то для Д." и т.д. Однако же не только в этом состояла суть их труда или, скажем по-другому, не всегда эта суть была явственно видна. "Что мы делаем? - сказала как-то Марина. - Мы, может, и не зная того, делаем что-то. Порой то, что мы делаем, видно, порой - нет. Вот к нам приехал человек, посидел, чаю попил и уехал. Просто так это было? Вряд ли. Мы здесь, может статься, какую-то роль тоже сыграли, пусть и небольшую, другое дело, что мы её не всегда видим и не всегда можем о ней догадаться".
  Впрочем, здесь стоит заметить, что и им не всегда было понятно, чем занимаются другие товарищи. Так, когда Алексей Н. спросил о ком-то, кого они вскользь упомянули, ктО он сейчас (Алексей будто бы слышал об этом лице ранее), они ответили: Он коммивояжёр. - Как это? - Ты знаешь, это условное наименование, как бы жаргон, мы и сами, представляешь, не знаем, с такими как-то не встречались.
  Алексей Н. узнал и о других любопытных вещах, правда, он не понял, какое именно отношение они имели к деятельности общества. Речь о брошюрах или книгах как бы псевдофилософского толка (их было немалое количество), в основном анонимных, плоховато изданных, вообще непонятно откуда взявшихся, которые серьёзно читались или хотя бы почитывались членами общества.
  С некоторыми из них - а впрочем, набралась целая стопка - Виталий дал ознакомиться и Алексею Н. Вот какие это были издания: "Непрерывность языка", "Иллюзорность превращений", "Крайнее звено" и т.д.
  Кстати, тут же попадались и книги, изданные вполне официально, иными словами, книги не общества, вроде "Всё о буквах от А до Я", где действительно излагалась история букв и различные бытовавшие и современные их написания, то есть в данном случае посвящённые вполне нормальной, пусть и узкой, тематике, только опять же, было неясно, какова связь их с обществом и почему их читали люди, не имевшие отношения ни к типографскому делу, ни к дизайну и чему-то ещё, где эти сведения могли пригодиться.
  Эти книги нередко обсуждались; скажем, про какую-либо из них говорили: да, это точно об обществе. Или кто-то спрашивал товарища, читал ли тот такую-то книгу. - Не. А что это? - А это... - и т.д.
  Алексей пробовал их читать, но продвинуться дальше одной-двух страниц ему не удавалось - где из-за непонятности языка, где из-за непонятности описываемого предмета или его отношения к действительности. Впрочем, Алексей Н. вообще был чужд философского направления, может быть, кто-то другой в тех книгах что-нибудь да отыскал бы, какие-нибудь остроумные идеи или же сравнил бы с работами философов из, так сказать, обыденного мира, не относящегося к обществу.
  Между ними попалась Алексею и книга непонятных фраз - то ли пословиц, то ли каких-то просто идиом (в речи членов общества он их, правда, ни разу не слышал), где они были выписаны в столбик - что-то совсем непонятное, вроде "морковный дебют". "Да... какой-то морковный дебют у меня получился", - подумал Алексей Н.
  Вероятнее всего, в книгах этих выражалось то, что называли духом общества, и именно такое отношение к обществу они и имели. Впрочем, о духе общества хотя и нередко упоминали, но Алексей Н. пока не составил себе понятия о том, что дух этот собой являет. Действительно, Алексей нередко слышал в разговорах: "Ну, это в духе общества", или: "Нет, мне кажется, это не в духе общества". Например, когда говорили, что были у кого-то на квартире, и у него вся обстановка так подобрана - и по предметам. и по цвету, и по размещению - так очень в духе общества. Или же про какую-то вещь могли сказать, что она сделана или выглядит в духе общества. Алексей Н. подозревал, что и "гнездо", эту своего рода приёмную общества, старались обставить в соответствии с этим духом. Видимо, поэтому Алексей и не мог понять те книги - не потому ли, что не понимал сам дух? То, о чём он догадывался, было об одной из составляющих духа общества - неяркость, неброскость, какая-то сглаженность. Может быть, поэтому Марина всегда носила одежду фасона весьма простого - что-то вязаное или тканевое, однотонное, что выглядело как-то уж слишком невзыскательно - не от неумения одеваться, а именно из-за самого духа общества? Похоже, и странные календари с оврагами, и картинки-рентгенограммы также следовали этому духу. Возможно, этот дух имел отношение к языку, к орнаменту, к мимикрии, к непротивлению злу насилием... - словом, Алексей Н. чувствовал себя в данной области пока не слишком уверенно.
  
  Разочарование
  
  Постепенно Алексей Н. разочаровался в своих новых знакомых. Они оказались какими-то блёклыми, незначащими людьми. Они были целиком погружены в дела общества, это правда, из всех троих наиболее серьёзен был Виталий, всегда занятый, нередко строгий (хотя не прочь и пошутить) - этот человек болел душой за общество. Марине, быть может, доставляло большее удовольствие наблюдать за развёртыванием всей картины дел и взаимоотношений в обществе. Александр же отличался в несколько другую сторону, он был как бы восторжен, любил много рассуждать об обществе в философском духе. Между тем Алексей Н. видел, что разговоров в избытке, интересных, порой и высокой направленности, а никакой настоящей, полноценной деятельности между тем не ощущается.
  В том же, что они делали для общества, да и во многом в их поведении, в поступках, было очень много пустой суеты, бестолкового и бессмысленного. Скажем, они воспринимали многие реплики, особенно более важных людей, как прямые указания к действию. Алексею запомнился один такой curieux, который, между тем, отнюдь не был чем-то из ряду вон выходящим. Кто-то из троицы встретил В...ского, который сказал с ним буквально пару фраз, в том числе и "ну, как-нибудь загляну к вам" - очевидно, только для формы, во всяком случае, не имея в виду чего-то немедленного и конкретного. Между тем фраза эта вызвала в "гнезде" нешуточное возбуждение, начали поспешно готовиться к визиту: "Так, скоро суббота, наверное, он в субботу и придёт, а как иначе, знает же он, что у нас по субботам больше всего людей собирается". - "Определённо в субботу, ну, может, и не в ближайшую, так в следующую, ведь если бы он не собирался зайти ни на этой, ни на следующей неделе, то и говорить бы сейчас не стал, зачем ему? такие люди словами не бросаются". Поднялась суета, куда вовлекли даже и Алексея Н., по мелочи, правда, назначили ему прийти - и ничего, никто к ним и не заглянул. Другой раз они также неверно истолковали подобную вскользь брошенную реплику, как будто их приглашали куда-то, чтобы предложить какое-то новое занятие. Они долго обсуждали эту новость, что-то решали, потом тщательно готовились, наконец пошли, но и в этот раз спотычка вышла: никто их не ждал и предлагать ничего не собирался. Ещё случай: как-то, уже к вечеру ближе, Виталий вернулся в "гнездо" со сходки, где между прочими присутствовала довольно значительная персона ("Ну что? Как?" - пошли вопросы) и рассказывал: "...идёт у нас разговор, непринуждённо мнениями обмениваемся, и он мне: насчёт отложенных высот не слышал ты? Я, естественно: слышал, как иначе. Ну и дальше уже другие темы. Вот. А я и подумал сразу: ага, если он спросил, значит, скоро у нас что касается этих высот, все списки, потребует. Поэтому надо их срочно готовить. Мы тогда расходиться не будем, а сейчас и начнём. Да, выпала работёнка... зато, когда он спросит, а мы ему уже раз - а вот, мол, они, высоты-то, извольте. Это нам всем большой плюс будет. Так что всё зачтётся".
  Что же до многочисленных задумывавшихся проектов, то, не всегда понимая их суть, Алексей Н. догадывался, что и здесь в основном пустое. Вообще эти люди были всё время заняты, но не было видно и самого ничтожного результата от их активности. Много дел они придумывали себе сами или как-то совсем нерационально выполняли то, что действительно нужно было сделать. Алексей Н. сильно подозревал, что обществу и не нужно, не полезно то, что они время от времени задумывали. И всё-таки больше было не каких-то дел (пусть и ненужных), а разговоров об обществе, о различных его членах, о том, кто кого видел, кто что сказал, об интригах и т.д. Вообще, как представлялось Алексею, в "гнездо" слетались люди совершенно бесполезные, в основном любители поговорить и посплетничать.
  "А может, - как-то подумал Алексей Н., - они просто внушили себе, что связаны с обществом?" До того он не видел среди них людей сколько-нибудь дельных, занятых чем-то настоящим, могущих сказать ему что-то внятное про общество. Поэтому и думал он - может, они и не из общества, а так, примазались к нему? Видели кое-кого из общества, загорелись обществом, изо всех сил старались стать к нему ближе и в конце концов сами почти поверили в то, что они - товарищи, что они тоже что-то делают для общества? В этом же смысле ему была подозрительна и история "обращения" Виталия, которую тот рассказывал с таким воодушевлением. Сама история была, пожалуй что, характерна для знакомых Алексея Н., для того, что они делали и говорили, то есть до крайности смутна и невнятна. Видимо, Виталий сам назвал этот незначительный в общем-то эпизод обращением, ничего путного, как всегда, не было.
  Не выполняли они и своих обещаний узнать что-то о заданиях Алексея Н., о его месте в обществе. Вначале обещания эти были очень горячи, и Алексей надеялся, что на очередной встрече (о которой они почему-то с таким значением объявляли, хотя каждый раз это оказывались просто посиделки) кто-то будет, а они уж у него спросят, что и как, похлопочут за Алексея. Да, какое-то короткое время, пока он не понял, с кем связался, Алексей Н. верил, что да, вышло некое недоразумение, он вышел на лиц, не имеющих отношения к его заданиям, даже не знающим о них, но они несомненно выведут его туда, где его знают, где его вопросы разрешат. Пусть это люди несколько своеобразные, говорил себе вначале Алексей Н. (а мало ли своеобразных людей он навидался в период поисков общества?), но сомневаться в них нет причины, они члены общества и покажут ему, куда идти дальше. То есть он воспринимал это знакомство как некую запинку, не более. Между тем они тянули с выполнением обещаний и как-то мялись, когда Алексей Н. их спрашивал впрямую.
  Ещё Алексей заметил, что о чём-то при нём не говорили, считая секретом. Вот в чём дело. Значит, их речи не были ему во всём понятны не только из-за того, что он пока не проник в суть их деятельности, а и оттого ещё, что они порой говорили иносказательно. "Ну что ж, раз они так всё по-серьёзному принимают... - думал Алексей, - Но это же получается как в истории про запертую комнату, куда запрещали входить, потом туда кто-то пробился в конце концов, и... там был просто хлам. Это такая же тайна-пустышка выходит, пустой секрет. Есть лишь оболочка тайны, а внутри - ничего.
  Однажды Алексей случайно подслушал, как говорили про него.
  - "Жаль, что он не может нам помогать, не годится он для этого, - почему-то ему было странно слышать эти уже ставшие ему привычными голоса, которые теперь так вот о нём говорили, - человек он неплохой, да. Но этого, увы, мало, и, как это ни звучит, не хороший человек, может быть, и главное. Для своих заданий он, пожалуй что, и сгодится, но наши дела уже куда сложнее будут, в них требуется тонкость, чуткость к духу общества. В наших с вами делах соображать нужно, и успевать, бить, так сказать, в лёт: так, что тут? ага, вот что - смекнул быстро и делай давай, а он, похоже, так и до сих пор не разобрался, что у нас к чему".
  Главное же состояло в том, понял Алексей Н., когда про себя разбирал это знакомство, что ни к чему оно не привело и никаких ответов, по сути, ему не дало. Его спрашивали про задания, удивлялись, и в общем оказывалось, что никто в обществе больше задания не выполняет. Для них задания были чем-то странным, экзотическим, тогда как Алексей-то верил, что вся деятельность общества из таких или иных заданий и состоит, вот главный пунктик-то! Не то чтобы ни у кого не было чётких обязанностей, вовсе нет, а просто не было ни у кого чего-то похожего на задания Алексея и, хуже того, никто ни о чём подобном и не слышал. То есть то немногое, что у него было вначале - задания - с этим он так и остался, такого развёртывания цепочки во что-то большее не произошло, на заданиях же всё и закончилось.
  Таким образом, роль Алексея Н. в обществе отнюдь не прояснялась. Да, можно сказать, он обрёл некоторую почву под ногами, некую основу. Всё же больше он не мог утверждать, что общество - фикция, что это его и отца измышления, что нет никакого общества, наконец-то этот факт был подтверждён, да ещё как - во весь голос просто. Он увидел, что общество куда сложнее, чем он думал (а могло ли быть иначе?), что в деятельность его вовлечено очень большое число людей.
  Но не было ответа на вопросы: что я делаю? для чего это? для чего общество? что оно такое? На главные, мучительнейшие вопросы, ради ответа на которые им и были предприняты поиски общества - несмотря на то, что Алексей Н. и задавал эти вопросы впрямую, и ему отвечали, однако ответы вовсе не могли удовлетворить его. Практически Алексей стоял сейчас на том же месте, что и в самом начале, продвинувшись лишь самую малость, и то ещё как посмотреть.
  
  Раздумья
  
  "Что же такое общество? - думал Алексей Н., - Для чего оно всё же? С высоты моих теперешних знаний?"
  - Пойми, общество - это не то, что ты думаешь, - говорил ему Родион Филиппович (Алексей как раз забежал к нему посоветоваться), - вот ты говоришь, что познакомился с какими-то блёклыми людьми, которые к обществу отношение имеют с пятого на десятое. Они и сами это признают. То есть ты заключил это из того, что ты своё дело делаешь, а они только попусту суетятся. Так, хорошо. А откуда ты знаешь, может статься, они и поважней тебя ещё будут? Что если их деятельность поважней твоей, да, пусть она менее регулярна, как-то отрывочна, менее осмысленна с виду? А всё же? Ведь в жизни-то это сплошь и рядом встречается. Ну подожди, я сейчас объясню. Вот, положим, самый факт, что они живут именно в этой квартире, важнее твоих заданий? Как же это? А представь, что из этой квартиры удобней всего за кем-то важным наблюдать или ловить какой-то спутник. Причём, может быть даже так, что этот некто ещё и не появился на горизонте, ещё не въехал в квартиру напротив, или самый тот спутник ещё в проектах только, а они пока эту квартиру занимают, пока не придут в неё настоящие люди дела, так сказать, в виде упреждающего манёвра? Ну это, разумеется, пример аллегорический, из области острого сюжета, не спорю, пожалуй, и дурацкий. Но ведь может же что-то в этом роде и здесь быть? Продолжим далее. Итак, они занимают до времени квартиру и в этом самая большая цель и есть, тогда как твои задания, твоё дело, которым ты гордишься (не спорь!), а особенно стал гордиться после того, как с твоими людишками познакомился, на их фоне-то - сравнил себя с ними и вышло вроде так, что у тебя работа потолковее, - так вот она, быть может, только так, для галочки, заведена, так сказать, pro forma. Возьмём любое учреждение, военную службу, медицину там... вообще любую крупную организацию - там с избытком пустой активности, нисколько для дела не полезной, а зачастую и наоборот. Это и всяческие мероприятия, и предосторожности, это ведомости, письма - Бог знает что. Без этой дурной суеты дело не пострадает, напротив, работать станет легче, о чём все знают, а потому где надо галочки ставят, в отчёты вставляют, а на деле и думать не станут выполнять. А ты, быть может, как раз и делаешь такие дела, которые в обществе примерно аналогичны тому, о чём я сейчас говорил, всей этой проформе, то есть твои-то действия как раз и не нужны, излишни они, твои действия. Я, однако, не хочу здесь тебя как-то принизить или, Боже упаси, вогнать в какой-то пессимизм, не подумай так. Я лишь хочу, чтобы ты не делал поспешных выводов, чтобы ты больше присматривался, ведь общество - весьма необычное явление, непохожее на то, о чём мы до этих пор знали, а значит, оно может быть организовано совсем по-другому, в нём могут действовать совсем иные законы, понимаешь ли ты это? - Родион Филиппович перевёл дух. - Вообще, как мне представляется, твоё восприятие общества очень упрощено, заужено и в итоге неверно. Но ты не совсем в этом виноват. Ведь ты ограничен рамками своей деятельности, вдумайся-ка: твой отец, а затем и ты, выполняли задания, поэтому и сложилось у тебя это представление, что, дескать, вот ты это делаешь, по заданиям, кто-то их тебе доставляет (и ты звено это даже нашёл, что отчасти твою картину подтвердило), а кто-то их и придумывает, далее, сами задания нужны для чего-то более важного, и из этого-то более важного, из этих неизвестных тебе функций и составляется деятельность общества. То есть тебя ограничили твои задания с самого начала, задав тебе (прости за каламбур) с самого начала определённое направление мысли. А между тем неизвестно, в функциях ли этих состоит суть общества, в деятельности ли она состоит вообще. Ты же ищешь цели, ищешь направления, так это есть у партий, учреждений, но ведь общество - нечто совершенно иное, поэтому оно должно строиться, поэтому и строится оно по-иному!
  А у тех "блёклых", как ты говоришь, людей, что ты мне поругивал, понимание как раз-таки ближе к реальности, у них большее понимание, и они быть может, и в большей мере люди общества, нежели ты, поскольку воспринимают общество, так сказать, нелинейно, да простят меня математики, нет у них такого механического, структурного подхода, которым грешишь ты и твои рассуждения, который не даёт тебе с объективностью взглянуть на положение вещей. Поэтому, пусть они почти ничего путного и не знают об обществе, но понимание, ощущение у них более правильное, чем у тебя, куда правильнее... Они ближе по духу к обществу (хоть ты и не любишь это слово), а значит, и ближе тебя к обществу, что бы ты о себе ни мнил.
  Так говорил Родион Филиппович, однако имелись у Алексея и кое-какие свои соображения на этот предмет. Итак, им не было увидено некоей структуры, некоей чётко организованной последовательности. Ничего похожего он рассмотреть не мог в неразумной и едва ли не случайной активности, которой был свидетелем. Что ж, будем исходить из этого. Насколько же тогда вообще реально существование общества? Действительно ли есть такая сеть, охватывающая многих и многих, где каждый на своём месте, каждый знает своё дело, и все подчинены главной задаче? Так думал Алексей Н.; собственно, размышляя о том, чтО есть задания, разбирая всю его историю, начиная с отца, иного и нельзя было заключить, здесь Родион Филиппович бы в чём-то, может быть, прав. Теперь же это давно устоявшееся у Алексея убеждение было сильно поколеблено. Не так ли, что просто кто-то что-то делает, то есть есть какие-то занятия, а чего-либо общего, какой-то общей структуры нет и вовсе? Такое бесструктурное объединение - возможно ли оно? Тогда, быть может, и в моих заданиях не больше смысла, чем в копошении - а как иначе это назвать? - всех этих мелких людишек, а я-то полагал, что задания ведут к чему-то другому, более имеющему значение.
  Впрочем, были и другие предположения, Алексей пытался рассуждать дальше, увидать всё же некий смысл во всём ему известном. Может ли быть, что общество является вообще лишь составной частью... чего-то другого, причём не какой-то другой организации, а другого вообще? Алексей Н. так пояснял себе эту мысль: предположим, есть некий процесс (хм, не тот ли, о котором кто-то говорил ему в смутные времена поисков общества? Тогда, выходит, была в его словах правда и связь этого процесса с обществом!). Итак, существует этот процесс (о сути его у нас сейчас и догадок даже никаких быть не может, но пока не в этом дело), причём не то чтобы процесс таков, что общество то-то то-то делает или смещается куда-то или превращается и т.д. Общество здесь не в центре происходящего находится, это просто одна из частей, вовсе не в обществе смысл процесса. Или даже так - существование и функционирование общества, его различные взаимодействия - вообще процесс побочный, наподобие выделения кислорода при фотосинтезе или отбрасывания стружки во время токарных или плотницких работ.
  В последнем случае общество получается ещё менее понятным, ещё менее доступным для понимания. Каково же моё положение, учитывая то, что общество - лишь одно из малых следствий процесса и мою скромную роль в самом обществе? - думал Алексей Н. - Оно подобно положению человека на краю пропасти, перед головокружительной высотой, или положению пылинки в космическом пространстве. Да и что такого может узнать пылинка, что такого понять в этой вселенской машинерии, куда она случайно попала?
  К этой мысли близко примыкала и ещё одна. Что наконец, если общество - что-то совершенно нечеловеческое, то есть не в том его суть, что есть некие люди, которые объединись ради какой-то задачи и что-то делают. Иными словами, что-то безусловно, есть, некий процесс или самоорганизовавшаяся система (Алексей Н. что-то слышал об этой модной всё объясняющей теории, где большинство имеющихся в мире процессов сводили к образованию таких вот систем; впрочем, глубоко он не вникал), но это нечто - что-то уже совсем непонятное, возможно, даже не имеющее отношения к деятельности людей. Он и сам хорошенько не мог для себя выразить эту пугающую мысль, да это была и не мысль или гипотеза, а больше некое чувство, словно ощущение истины, предчувствие, что вот-вот она покажется во весь рост. Это чувство было очень мощным, а не мелькнувшей праздной фантазией, в реальности его существования сомневаться не приходилось, а значит... оно что-то значило?
  "Хорошо, пусть будет некий процесс, - несколько сбившись, продолжал Алексей, - значит, моё выполнение заданий - тоже процесс, часть большого процесса, но по одним заданиям понять главного процесса нельзя. Конечно, задания выполняют какую-то функцию, пусть, например, и сигнальную (как сигнальная система в организме человека). Но не надо в ней искать смысл! То есть не надо его так искать, как ищу я, да и вовсе не этот смысл следует искать - вот, возможно, в чём моя ошибка! Ведь есть, например, желудочный сок - вещь несомненная, понятно для чего в организме предназначенная. Так. Но не надо его разбивать на тончайшие молекулы и молекулы, положим, складывать в буквы и искать какое-то послание. Не в этом суть желудочного сока. По-другому говоря, находясь внутри процесса, я не вижу некоторые его свойства, а они, несомненно, присутствуют. Всё, что мне доступно - мои задания, мелкие дела тех незначительных людей (эти-то самые молекулы и есть!). Но именно невидимые свойства, которые я охватить не могу и являются главными для процесса, являются функциональными его свойствами. Поэтому-то мне ничего узнать и не удаётся, ведь я нахожусь внутри процесса, не вижу всех его коренных свойств и тем самым не вижу его таким, как он есть в действительности! Единственный способ узнать - приподняться над процессом, увидеть его со стороны, но как я узнаю, где все эти стороны и могу ли я, способен ли такое приподнимание совершить, ведь, может статься, для этого весь мир необходимо будет наизнанку вывернуть?
  Вернёмся, однако же, к заданиям. Сочтём всё же, что это сигналы, но не так примитивно, как мы с отцом думали раньше, не сигналы для людей типа "к бою!" или "место занято", а сигналы, составляющие некий язык. Это и есть язык этого процесса, язык общества - не слова, не фразы, а вот такой непонятный язык. Это не язык слов, не язык образов, или, скажем так, эти действия не обозначают слов или образов, они сами по себе, непосредственно являются единицами языка.
  Если это такие сигналы, тогда, конечно, мне и не удаётся ничего узнать исходя из того понимания сигналов, которыми, как я думаю, являются мои задания - оттого и не нахожу никаких людей, которым сигналы эти предназначались бы, кто вообще о них слышал или мог бы растолковать мне их значение, что это совершенно другая система сигналов, являющаяся частью совершенно другого устройства вещей.
  Что же это мог бы быть за язык и кому или чему он служит? Положим, это и есть язык общества - чего-то нечеловеческого, о чём я дерзнул помыслить, с кем же оно говорит, с кем же сообщается этим самым языком? Может, это разговор с самим собой? Общество говорит само с собой (да не с людьми же ему говорить, в конце концов, этой-то нечеловеческой силе, этой внелюдской формации), а люди при этом разговоре - лишь посредники, передающие элементы, так сказать, атомы, по которым идёт ток, никак и не связанные со смыслом того, что говорится? Так можно из камней выложить некоторое слово, и у слова будет смысл, но имеют ли отношение к смыслу сами камни? И какое же отношение имеет провод, по которому проходит сигнал, к смыслу этого сигнала? Не таковы ли и мои попытки найти смысл людей и их дел в обществе, не подобны ли они попыткам отыскать смысл камней, из которых сложено слово? Прочесть камни вместо того, чтобы читать слово?"
  
  Просьбы
  
   Когда Алексей Н. попросил "блёклых" людей познакомить его с кем-то ещё из общества, они отнеслись к этой просьбе без энтузиазма.
  - Ну а с кем ты хочешь, чтобы мы тебя познакомили? - спрашивал Виталий, - я как-то не могу понять саму идею.
  - Я хочу, чтобы вы меня свели с кем-то, кто бы мог объяснить мне мои задания, да и вообще общество, - ответил Алексей Н.
  - Но всё равно непонятно. Начнём с того, что ты и так у нас много кого видишь... Нет, ну ты что-то нетолковое придумал. Мы, конечно, много людей из общества знаем, но у тебя же с ними совсем разные дела будут! Ничего-то общего вас и не объединяет, что тебе дадут такие знакомства?
  - Возможно, мне мог бы помочь человек, имеющий определённый вес в обществе, значимый, много знающий, а может, даже и направляющий дела общества, - осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть Виталия, ответил Алексей Н.
  - Как же ты поймёшь, кто имеет реальный вес, а кто нет? Об этом трудно узнать. Вот назови мне критерии - а ты их не знаешь, - вообще тема эта частенько обсуждалась на собраниях в "гнезде", одним из наибольших её любителей был Вадим. "Блёклые люди" иногда долго спорили о каком-нибудь члене общества, насколько он важен, искали в нём приметы, которые могли бы сказать об этом, приглядывались к нему, разбирали между собой его поведение, речи и т.д., и то, признаться, не всегда в результате получалось одно мнение. Так же разнились мнения и о критериях роли человека в обществе.
  - Хорошо же, - не отступал Алексей, - но расскажите мне тогда примерно, кто чем в обществе занимается, из известных вам лиц? Я тогда и сам подумаю, к кому лучше обратиться.
  Виталий вздохнул.
  - Ну вот как тебе объяснить, - сказал он с некоторым нетерпением, - о ком-то мы знаем, так сказать, в общих чертах только или знаем, что, допустим, такой-то связан с таким-то, я вот так тебе не могу про каждого обрисовать, что, мол, этот занимается тем-то, этот - тем-то и так далее.
  - Но вы могли бы спросить у них... - начал Алексей.
  - Понимаешь, вот так у всех выспрашивать, кто чем занимается - это вообще не есть хорошо, да и потом рассказывать кому-то, хотя бы и тебе, кто что делает - тоже, ну как ты не понимаешь? Не так всё в обществе делается, не поймут нас, если мы начнём выведывать да пересказывать, подумают, что мы что-то мутное затеяли.
  Да и вообще, слушай, а к чему тебе это в конце-то концов? Ты ведь в обществе? Да, ты в обществе, не волнуйся, ты в этом убедился. Ну и всё, продолжай выполнять свои задания, со спокойной душой, будучи уверен, что они для общества, а не просто так, чья-то прихоть или какая-то ошибка. А что до непонятного, так и нам не всё понятно, ну так ведь в жизни и не бывает, чтобы от и до всё понятно было.
  - Слушай, а я, знаешь, о чём подумал, - сказал Филипп, бывший здесь же при разговоре, - немного в другую сторону, но всё же. Если ты хочешь понять общество с такой, будем говорить, действительной точки зрения, то есть дела, может, и его историю, то есть одна прелюбопытная вещь, тебе надо будет её найти. Я правда, сейчас не могу сказать, у кого она. Это вроде бы такая очень толстая газета или книга...
  - Это, верно, что-то вроде тех книг, что мне давали читать? - спросил Алексей Н.
  - Нет, я же сказал, с действительной точки...
  - Разве в обществе заведены подобные книги? - засомневался Виталий.
  - Понимаешь, она очень старая, с давних времён. Вообще-то сейчас она почти и бесполезна, наверное, а впрочем, я не знаю, но всё же, быть может, она как-то и приблизит тебя к пониманию общества, что-то покажет тебе.
  - А-а, - протянул Виталий, - я, кажется, сейчас припоминаю, о чём ты говоришь. Да, вроде бы что-то такое есть. Но вообще-то я слышал мнение, что это подделка.
  - Нет, это не подделка, но просто она старая и сейчас не используется.
  - Нет, ну может и не подделка, но насколько она отражает мнение общества? Тем более о каких-то делах? Это, знаешь ли, большой вопрос.
  - Ну да, да, я просто сказал, что такая вещь есть, её можно посмотреть. Кстати, как-то я был у ...ских, так там даже показывали её всем, но вообще-то она не у них хранится, а может, не хранится нигде постоянно. Жаль только, я позже пришёл - не знал, что демонстрировать её хотят! - а там собрание, её уже показали и как раз убрали. Ну не станут же второй раз ради одного меня доставать.
  - Так это книга или что? - спросил Алексей Н.
  - Ты знаешь, я как-то и не спросил. Но на самом деле есть ещё и не то, я вообще-то именно и хотел об этом сказать, просто вспомнил кстати и о книге. Короче, у кого-то есть артефакт общества, какая-то вещь, принадлежащая обществу.
  - Артефакт, да, - подтвердил Виталий, - это есть.
  - Главная интрига в том, что это, - заметил Филипп.
  - Точно так, - согласился Виталий, - и при том не просто предмет, а предмет, раскрывающий что-то. Да. Но вообще-то на эту тему очень много говорят, а точно неизвестно, ясно одно, что предмет несомненный, принадлежащий обществу... ну, посмотрим, может, и найдут его, есть такие искатели. Может, всего-то и надо поискать хорошенько.
  - А по твоему делу мы подумаем, с кем тебя можно познакомить, - сказал Виталий, когда разговор вернулся к просьбе Алексея Н., - но ты пойми, мы ведь и не ко всякому можем вот так подойти и спросить, тут же подход требуется, обдумать нужно, как к ним подойти, к важным людям-то, всё же, где они, а где мы... Что ты, знаешь, какие среди них есть, лучше и совсем не подходить. Да... так что мы подумаем, только давай немного попозже, ладно? Сейчас надо с несколькими делами закончить, вот тогда и с тобой будем.
  Дело в том, что Виталий и компания в это время занимались составлением карты или чертежа небольшого участка местности где-то в городе, для чего по очереди, а иногда и вместе туда ездили. Этот чертёж им кто-то поручил сделать. Притом не вполне было ясно назначение чертежа: ведь издавались же всевозможные карты, планы, и даже подробнейшие, здесь же речь шла о плане какого-то двора либо только лишь его части: так, лужа, куча щебня, следы колёс на глине и т.д. Зачем же потребовался такой план? - недоумевал Алексей Н., - для общества? - Может и нет, - отвечали "людишки", - может, и для личных нужд того человека, но мы же все в обществе, так, стало быть, кому же поручить это, как не членам общества? Потом, всё, что мы делаем, все наши поступки, тоже и в жизни обыденной, в конечном счёте надо соотносить с нашей деятельностью для общества, надо определить, будет ли то, что мы делаем вне общества, мешать обществу или нашей деятельности в обществе. Поэтому кому же поручить, как не нам? Каким-то сторонним геодезистам, землемерам, и понятия-то об обществе не имеющим? Где уж им! Они-то, может, линии и прямей проводят, это верно, да не в одних-то линиях дело будет!
  Родион Филиппович по поводу намерений Алексея высказал следующее:
  - Из этого может, пожалуй, что-нибудь и выйти, может, не только эти людишки есть, может, есть те, у кого в обществе постоянные занятия, вроде работы, а не отдельные поручения и разговоры, вот их бы тебе встретить. Но, конечно, найти настоящих людей общества (а их, может быть, и не много) не так просто, слишком уж здесь всё запутанно и противоречиво. Вообще, наверняка есть люди (а таких, уж поверь, побольше тех, настоящих!), только что-то слышавшие об обществе и пытающиеся изо всех сил показать, будто и они имеют к нему отношение. Возможно, ты столкнёшься и с такими. А впрочем, в обществе не так-то легко различить, кто есть кто, может, ты только с такими людьми и знаком, может, все твои теперешние знакомства - как раз с такими людьми и есть, а реальных людей общества ты так и не нашёл. Алексей тут кстати припомнил, что "незначащие люди" говорили о Валентине: "Валентин... неизвестно, занимается ли он вообще чем-нибудь. Говорить-то об обществе он очень любит, а на самом-то деле неизвестно, откуда он такой. Кажется, он вообще не имеет к обществу отношения". Алексей Н., помнится, тогда подумал про себя: а вы-то сами, что ли имеете? Вы-то, что ли, важнее?
  
  В ожидании лучшего
  
  А что же задания? Забыл ли про них Алексей Н., занятый поисками людей несомненных и сведущих? Нет, он продолжал их аккуратно выполнять, хотя его внимание в эту пору, конечно, было больше занято иными вопросами. Да, это было так. Как-то между делом он вспомнил о когда-то выслеженном им разносчике. Как давно это было! Алексею казалось, что от этого эпизода, вообще от того времени его отделило уже многое и многое. Приобретя некоторый опыт в делах общества и какое-то, хотя бы и приблизительное, понятие о нём составивший, Алексей понимал, что в принципе толку было бы весьма немного, если бы он тогда выяснил, откуда разносчик получает инструкции. Ведь, что наиболее вероятно, тот человек, что передавал их, и сам не знал, для чего они и так далее, а, может быть, так же получал их по почте, неизвестно от кого, ничего более не зная, а значит, являлся человеком малозначительным. Итак, представлялось, что эта цепочка могла быть весьма и весьма длинной (что, как догадывался Алексей Н., было для общества вполне вероятно, узнав хоть немного общество, можно было утверждать с уверенностью, что коротких цепочек в нём уж точно нет), а может даже, расходившейся и "в ширину", имея параллельные звенья, ведь разносчик мог быть и не один, так же, как и отправитель инструкций, и, кроме того, ведёт ли эта цепочка или, скорее, дерево, к некоему центру - также было неочевидным.
  Надо сказать, что задания доставались ему любопытные. Начать с того, что вновь полученная инструкция была толще обычного, это несколько удивило Алексея. Что же в ней описывалось? А в инструкции давался рецепт изготовления некоего продукта, в основном из подсобных вещей, ну и что-то ещё необходимо было приобрести в магазине, в том числе один или два компонента - в специализированных магазинах или отделах больших универмагов. Вчитываясь в рецепт, Алексей пытался понять, что хотя бы в общем мог являть собой продукт, полученный из этих перечисленных в инструкции компонентов, но как-то ничего у него не складывалось. По-видимому, это было что-то несъедобное - единственное, что он смог заключить, а так продукт мог быть задуман какой угодно - от смеси для изготовления всяческих поделок (а что если для муляжей овощей, фруктов, колбас и т.д., - мелькнула мысль, - так что и в отношении съедобного вопрос был не совсем однозначен) до взрывчатого вещества. Больше озадачило Алексея Н., однако, другое. В задании подробно излагался процесс изготовления продукта (по стадиям), который он пробежал глазами, и вдруг наткнулся на следующие строки: если после добавления клея образовались сероватые комки, процесс изготовления прекратить и весь полуфабрикат вылить или выбросить. Но странно было даже и не это, а то, что на вышеуказанных строчках вся инструкция и заканчивалась, причём был не тот случай, когда не хватало страниц, это был именно самый конец задания. "Что же тут могло быть? - думал Алексей Н., - разбирая весь процесс, не больно много-то и поймёшь. Но дело и не в процессе, а впрочем, в нём-то дело и есть - дальше комков ничего не написано, то есть если бы не было комков, что тогда? Что дальше делать? Может, здесь имеется в виду какой-то глобальный продукт, с какими-то поражающими свойствами, но притом не сказать, что какой-то несомненный, возможно, какой-то легендарный продукт вроде тех, что пытались получить (или получали) древние алхимики. Или, к тому же, процесс очень чувствителен к различным условиям своего производства и даже, может быть, не все условия известны в точности, поэтому положили его повторять многократно, миллион раз, пока не получится наконец самый продукт. И так делали этот процесс из поколения в поколение, но, поскольку ничего не удавалось, из-за того, что на каком-то этапе образовывались комки, уже и перестали надеяться на благополучный исход, так что даже и в инструкциях перестали писать, что делать, если комков нет. (Впрочем, может быть и так, что если продукт получится, это будет что-то такое, что не будет никаких сомнений, что-то грандиозное и несомненное, так что будет ясно, чтО это, и что это, наконец, получилось). Пожалуй, судя по тому, что Алексей Н. встречал в обществе, это было не столь уж и фантастическое объяснение.
  Ещё было задание в один день посетить зараз несколько условленных мест (каждое из них дополнительно описывалось или изображалось схемой), ничего, впрочем, в этих местах не делая. Самые места также не являли собой чего-то очень примечательного - угол дома, старая телефонная будка со сломанным телефоном или вовсе без него, какой-то навес, дерево, просто место посреди улицы; все они располагались в разных частях города, поэтому Алексею Н. пришлось немало поездить и походить пешком, так что день выдался насыщенный. Заняв нужную позицию, он некоторое время смотрел вокруг и ждал - не увидит ли он сейчас чего-то, не должно ли что произойти, потом, правда, изрядно утомившись, просто вставал на место на секунду и сразу уходил. Каких-либо идей по поводу этого задания ему не пришло, да и не до них было, голова гудела.
  Была ещё серия действий, всё на время, с нормативами. Действия оказались довольно несложными - пройти сколько-то метров по бордюрному камню, где-то воткнуть что-то в землю, что-то бросить впереди себя и т.д. Не очень понятно, зачем тут было обозначено время (кстати, свои результаты полагалось записать), для кое-каких действий нормативы были достаточные, можно было уложиться, даже и оставалось ещё, хотя нормативы при этом писались странно, почему-то с сотыми секунд, тогда как за предложенный отрезок действие можно было совершить два-три раза, к чему же тогда эти сотые? В этом месте была даже замечательная ремарка: "если вы не уложитесь в этот норматив..." - хотя в него невозможно было не уложиться! Для какого-то из действий, напротив, норматив был неправдоподобно мал, видимо, ошибочен либо существовал какой-то фантастический способ ускорить это действия, например, за счёт какой-то экономии движений и т.д. "И что же делать с записанными моими результатами? - думал Алексей Н. - Опять сложить у себя, ожидая каких-то ревизоров или последующих действий с этими данными?" Надо сказать, что собранную им в одном из заданий коллекцию маленьких предметов из металла он недавно как-то мимоходом, по рассеянности выбросил, вроде и забыв в тот момент, что собрана она по заданию общества. Потом он сказал об этом и людишкам. Эпизод этот, рассказанный им от нечего делать, как своего рода забавный казус, вдруг, к его удивлению, вызвал у них нешуточное возмущение.
  - Ты что! Надо было их держать! - говорили они. - Почему ты не стал хранить всю коллекцию? Надо было ждать, вдруг о ней спросят, и ты бы тогда её показал.
  - Но ведь не спросили же, - отвечал Алексей Н., а сам при этом подумал: "Странно, ведь действительно не спросили - как будто знали, что я выбросил".
  - Слушай, ну так поступать нельзя, как ты не понимаешь?! Какое о тебе мнение будет после этого в обществе, какое отношение к тебе будет? Мы тут, стало быть, стараемся, за тебя хлопочем, а ты вон какие штуки выделываешь! Тебе-то как раз особенно важно понимать, в твоём положении, когда нужно зарекомендовать себя положительно, с самой лучшей стороны, а ты вот с чего начинаешь! Надейся изо всех сил, что как-нибудь это тебе сойдёт - вроде дело давнишнее и, кажется, в самом деле не столь существенное, а впрочем, в обществе не всегда однозначно можно судить, существенно что-то или же нет, то, что тебе представляется важным, в действительности может значить очень и очень мало, и иногда только спустя время понимаешь настоящую важность того или иного. Поэтому лучше не пренебрегать никем и ничем, даже пусть и малым, а может, и вовсе воздержаться от поспешных суждений, что малое, а что нет. Ты же в обществе, пойми наконец, здесь мерка-то будет совсем иная!
  Они говорили об обществе и о положении в нём Алексея Н., и он думал, как же сильно отличалось всё то, что происходило с ним теперь, от его прежней жизни с отцом, где главенствовали задания и спокойная уверенность в благой направленности общества! Теперь он узнал совсем других людей, узнал сомнения, неудачи... как же могла быть такая разница, словно пропасть, разделяющая два разных мира? Почему общество выступало для него в столь разных обличиях, словно это было и не одно, а два разных совершенно общества; как это могло быть возможно?
  - Общество даёт каждому то, что ему нужно, - говорил Алексею один человек. "Людишки" сказали, что он ну не то чтобы что-то значительное собой представляет, но "к нему ты сходить можешь", - отделались они невнятной формулировочкой. Итак, Алексей Н. пришёл к нему в квартиру (жил тот человек один, а впрочем, Алексей не понял, как и чем тот жил, имел ли отношение к обществу и в чём оно состояло; разговора об этом у них как-то не случилось). В квартире было темновато; человек сразу посадил Алексея на стул, сам же сел против него на какой-то ящик, вроде как для картофеля и потянулся вперёд, отчего несколько сгорбился. Алексей Н. сказал, что он из общества, что знаком с Виталием, Мариной, Александром, Филиппом и так далее, со всей компанией.
  - А-а... Марина... - протянул человек. - Хм-м... я так понимаю, ты парень не промах, - похмыкал он, - Далеко пойти собрался, карьеру, значит, делаешь.
  Алексей рассказал ему про отца, про задания, про свои попытки всё-таки узнать что-то большее об обществе и своём в нём назначении, тот кивал, ничему не удивляясь, словно и не в первый раз слышал.
  - Общество даёт каждому то, что ему надо, - веско сказал он Алексею Н., - Вот смотри. Твоему отцу было достаточно просто быть причастным к чему-то важному, немного тайному - вот отсюда его задания. Тебе же этого мало, ты хочешь интриги, хочешь немного опасности, так сказать, щекотки нервной - отсюда твой путь по продвижению в общество, поиски и всяческие перипетии. Вот этим это всё и объясняется, поверь. А ты пытаешься найти объяснение иное, притянуть его сюда, так сказать, за верёвочку, а оно не притягивается никак. А оно и не притянется. Ты пытаешься объяснить происходящее с позиции целей общества, его смысла, причём чтобы в эту картину органически, так сказать, втискивалась и твоя деятельность, и отца, и Виталия с компанией и других, о которых ты слышал или кого встречал из общества. Вот такой смысл общества ты хочешь отыскать, ты думаешь - ага, я делаю это, он - то, дядя Вася и дядя Петя - третье и что же может это всё вместе значить и что объединяет всё это. Но такого общего смысла ты и не найдёшь, такая общая картина у тебя не составится ни за что, это я тебе обещаю твёрдо.
  А суть не в том, потому что. Суть не в том, чтО ты пытаешься себе помыслить. А в том, что общество даёт каждому и т.д., вот в чём. Ну, понял ты?
  - Подождите-ка, - сказал Алексей Н., - но как же это получается, это значит, что само по себе общество и не нужно?
  - Нет, дружок, я так не говорил. Это неизвестно, нужно оно, как ты говоришь, "само по себе" или нет и вообще что такое общество само по себе - об этом можно рассуждать лишь очень и очень в общем, это весьма далёкий от нашего понимания предмет. То, что оно даёт это тебе, не значит, что это самое тебе одному и нужно.
  - Хм, ну что ж, выглядит кое в чём и правдоподобно, пожалуй, - задумался Алексей Н., - вот скажем, бурная деятельность, разворачиваемая иной раз в "гнезде", а также все эти толки, пересуды - именно это-то им и нравится. Правда, выходит как бы эгоистично, что ли. То есть в этой мысли сказано только о нас, чтО нам даётся, об обществе же не сказано ничего, хотя бы почему оно даёт нам это, но обдумать эту мысль нужно, может, она что-то для понимания общества и даст.
  - Да уж... ну хорошо, а вот тебе лично оно что даёт? - спросил Алексей Н.
  - А я выращиваю грибы, - быстро откликнулся собеседник, словно давно ожидая такого вопроса. Алексей Н. поначалу решил, что ослышался. - У меня всегда была такая мечта, - увлечённо продолжал тот. - Ну, понимаешь, одно дело где-то их в лесу собирать, знать всякие разновидности, уметь их находить, а мне именно хотелось выращивать, это немного другое, да совсем другое, пожалуй. Мне не надо много разновидностей, интерес в другом, что они у тебя вырастают, растут - да вон у меня в комнате всё поленьями заставлено, это же как замечательно, что вокруг тебя везде эти грибы растут! Ну как, кто-то любит, к примеру, кур декоративных купить, они такие маленькие, цветные. И вот он сидит как-нибудь на даче, в кресле-качалке, положим, уютно ему, вокруг эти куры бегают, зерно поклёвывают, а он блаженствует. Ну а у меня вот грибы.
  Алексею Н. тут пришло на ум, что ящик, на котором сидел его визави, мог быть как раз и с грибами, а не с картофелем, а впрочем, в разведении грибов он ничего не понимал.
  - Так вот, - продолжал тот, - но ты пойми, это же, чтобы разводить, надо же этим делом заниматься, надо что-то и покупать, деньги нужны, и время нужно, а кто тебе за всё это платить будет? - вот и работаешь, а на самое интересное времени и не хватает. А общество мне помогает в этом, они мне поленья подвозят, грибницу, снабжают, в общем, знай расти в своё удовольствие, более того, они ещё и часть урожая покупают! Представляешь, какие мне условия сделали, как обеспечили! И всё это общество.
  - А как ты их нашёл? - спросил Алексей Н. - Как это они стали тебе помогать?
  - Очень просто. По объявлению. Что нужно растить грибы и так далее.
  Алексей Н. сейчас вспомнил, что такие объявления попадались в рубриках "Надомная работа", там в самом деле предлагали выращивать грибы; насколько это было выгодно, Алексей не знал.
  - Что, просто по объявлению? В газете? - спросил он.
  - А что ты так недоверчив? Да ты если откроешь газету, там половина объявлений - общества. Что ты! Некоторые виды объявлений используются только обществом, нужно знать просто. А ты говоришь - как выйти на общество, как найти и так далее. А оно вот оно, далеко ходить и не надо.
  
  Визит
  
  "Незначащие люди" наконец сказали, что есть человек из числа членов общества, действительно занимающихся серьёзными делами, которого Алексею Н. стоит посетить.
  - Ты только с ним говори серьёзно, без каких-нибудь выкрутасов, - предупредил Виталий. - Войди, поздоровайся, ну, как полагается, скажи, что от нас, что мы порекомендовали обратиться, да, ещё добавь обязательно: "Вы же по сетям будете? По клеточной части?" - покажи, что знаешь об этом.
  - Это пароль? - спросил Алексей Н.
  - Да нет, какой пароль, он как раз по этой части и занимается, я же тебе говорю. Ну и там потом излагай, уж как ты изложишь, почётче, попонятней так. Вообще он человек добросердечный, в положение, говорят, входит.
  Виталий далее объяснил, где того человека найти, это опять оказалась квартира, видимо, общество располагалось больше по квартирам.
  - И как же я, прямо так к нему на квартиру и пойду? - спросил Алексей Н.
  - Ну да, на квартиру.
  - Может, у него дела домашние какие-нибудь, а я вот так приду. Несколько бесцеремонно с моей стороны получится, у него может составиться плохое обо мне впечатление. Не лучше ли будет посетить его на рабочем месте?
  - Нет, нет, здесь ты не волнуйся, - сказал Виталий, - к нему на квартиру приходить разрешается, тут всё в порядке. Не забудь, про клетки скажи, ну и от нас привет можешь передать, только, само собой, так не говори, что мы привет передавали, а скажи, что вот, мол, такие-то с благодарностью и уважением о вас вспоминают, ну и так далее, с подходом так.
  - А когда прийти будет лучше? - спросил Алексей.
  - В общем-то в любой день можно... А хоть и завтра приходи, днём или к вечеру.
  
  * * *
  
  Назавтра же Алексей Н. отправился к этому самому человеку. Став у двери его квартиры, Алексей Н. принялся искать звонок, но такового не оказалось. Тогда он несколько раз постучал. Дверь почти тут же открылась, и Алексей увидел господина средних лет, в костюме, который встал чуть ли не вплотную к нему и, однако, не произносил ни слова.
  - Здравствуйте, - начал Алексей Н. - мне Виталий порекомендовал к вам обратиться, как к весьма уважаемому человеку, который...
  - Подождите, подождите, - перебил уважаемый человек. - Что такое Виталий? Чем это я ему обязан?
  - Ну, дело, конечно, не в Виталии, - сказал Алексей. - Ведь вы же по клеточным делам будете, так ведь?
  - Что вы от меня хотите, я не пойму? Вы кто? Да что же это такое!
  Человек отошёл дальше в прихожую, словно хотел что-нибудь взять или отворить дверь в комнату, но вместо этого он просто шагал по прихожей, поворачиваясь к Алексею Н. то боком, то спиной; выглядел он очень раздражённым, пару раз даже схватился за голову. Алексей тут хорошенько рассмотрел самую прихожую. Она ему показалась странной, сначала, как он подумал, из-за бедности обстановки, но потом понял, что тут другое. Прихожая в этой квартире больше напоминала не жильё, а какое-нибудь учреждение, притом из самых рядовых: так, у стены располагался стол (зачем в прихожей-то стол?), опять же самый простой, с металлическими ножками, на котором были несколько чистых листов бумаги и дешёвый пластмассовый письменный прибор с торчащими из него то ли ручками, то ли вообще перьями, как до недавнего времени было заведено на телеграфе. Обои здесь были оставлены те же, что наклеили строители к сдаче дома, между тем орнамент на них, был не как в обычных квартирах, с подобием цветочков между полосками, а нейтральный - что-то вроде косых полосочек. Освещали обстановку две длинные лампы дневного света в плафоне. Да и сам хозяин встретил Алексея Н., одетый не по-домашнему, а официально, хотя, быть может, он только что вернулся со службы и переодеться не успел?
  Подождав чуть-чуть, Алексей Н. всё же нерешительно продвинулся в прихожую.
  - А куда вы зашли? - осадил его человек, - я вас что, пригласил?
  - Понимаете ли, - сказал Алексей, - я член общества и...
  - Что значит - вы член общества? Что вы хотите этим сказать?
  - Мне просто сказали, что вы - по сетям, человек заслуженный...
  - Ну, кто я такой, я и сам знаю, не надо мне всё перечислять. Вы что здесь делаете, никак не разберу?
  - Я-то всего лишь хотел у вас просить совета.
  - Совета? О чём?
  - Ну как же, чтобы вы как-то направили, подсказали насчёт общества, насчёт моих заданий...
  - Значит, так. Вы вошли без приглашения, чего-то у меня настойчиво пытаетесь выспросить, при этом сами ничего не можете о себе сказать, ни кто вы, ни что вам нужно. Вы нарочно, что ли, меня путаете? Хотите исподтишка чего-то от меня добиться?
  - Но подождите, общество...
  - Что общество?
  - Подождите, ну ведь вы же сами - тоже из общества?
  - Молодой человек? Что это за разговоры? - строго оборвал его хозяин.
  - Так вы, значит, мне ни чего не скажете?
  - Да что же это такое! - возмутился человек, - вы тут ходите по квартирам, врываетесь, что-то невнятное, какой-то вздор тут проповедывать пытаетесь. Что вы себе позволяете?
  - Да позвольте же мне порядком-то рассказать! - начал уже горячиться и Алексей.
  - Так. Беседовать с вами я больше не буду, - он надвинулся на Алексея Н., так что тот вынужден был отступить, и так практически вытолкнул его из квартиры.
  - Всего хорошего, - сказал тот человек и закрыл дверь.
  Алексей Н. возвращался домой не столько раздосадованный, сколько сбитый с толку. Если бы ему сказали: вот есть такой своенравный член общества, ты с ним так аккуратнее, потихоньку, впрямую об обществе сразу не заговаривай - это было бы одно. А так Алексей Н. не мог понять - то ли он имел отношение к обществу, то ли нет. По разговору неясно было, вызвано ли его недовольство вторжением незнакомого человека с нелепыми вопросами или, может быть, поведением Алексея как члена общества, тем, что тот, с его точки зрения, повёл себя несообразно своему статусу или правилам, принятым в обществе.
  Позже у него созрела и ещё одна догадка: а не было ли тут некоей хитрости со стороны Виталия и всей команды? Может, как раз они-то с тем человеком и не были знакомы, и для пробы запустили Алексея Н. вперёд - а ну как получится? - чтобы самим с ним познакомиться. В случае же неудачи они могли рассчитывать и подойти потом к нему самим, но уже с каким-нибудь другим подходом, если же тот спросит про Алексея Н., сказать: да нет, что вы, это он сам всё выдумал, будто от нас пришёл, хотел казаться посерьёзнее и т.д.
  Когда Алексей Н. высказал в "гнезде" своё недоумение, ожидая, всё же, какого-то разъяснения - или это ошибка, или ещё что-то - то Виталий ничего такого ему не сказал, даже и вовсе не произошло такого огромного удивления, как рассчитывал Алексей Н.
  - Слушай, ну с этими людьми надо всё-таки уметь себя держать, - сказал Виталий. - Тебе, видно, ещё рано с ними начинать общаться. Надо уметь разговаривать, представить себя, вообще-то и понимать хорошенько, чтО говорить. Видишь ли, это мы можем где-то на что-то закрыть глаза, где-то не заметить. У нас тут попроще, по-родному, так сказать, это с нами ты можешь так запанибрата, можешь у нас всё обсуждать, всё говорить, даже если и что-то совсем поперёк скажешь, мы иногда не подаём виду, потому что ты человек новый, для тебя тут всё ещё непривычно, ты пока пытаешься разобраться. А там не так, там люди другие, они тебя, извини, нянчить не будут.
  Между тем Алексей Н. услышал и совсем другую точку зрения. Как-то так получилось, что они с Вадимом вышли на улицу, одни, без других "людишек". Как-то разговор зашёл и о неудачном визите Алексея Н.
  - Да ты что, надо было ему совсем другое говорить, совсем не так, - высказался Вадим. - А может, и не так вести себя, может, надо было жёстко возразить ему или, когда он тебя выпроваживал, не выходить, а бороться, или наоборот, кинуться в ноги или сказать что-нибудь, не знаю. Он-то, может быть, этого и ждал.
  - Да почему же?
  - А ты думаешь, почему он так долго тебя отчитывал, столько вопросов задавал? Мог же просто сказать: "Извините, ничем помочь не могу. Всего хорошего". А он ждал, что ты что-то скажешь или что-то сделаешь, а ты это не делал. Ну, он и выпроводил тебя.
  - Так что я должен был сказать-то?
  - Слушай, ну это-то я откуда могу знать? Надо же было как-то изучить его, прежде чем отправляться, хотя бы хоть что-то узнать о нём, а не так наобум взять и прийти.
  - Но Виталий мне сказал, что можно просто прийти к нему, посоветоваться и всё, больше ничего не говорил, я и пошёл так.
  - Ох, Виталий... - вздохнул Вадим. - Знаешь что, между нами только скажу, что не надо было тебе вообще говорить, что ты от Виталия и всей компании, "по сетям" и т.д. Виталий, при всём уважении, не на таком хорошем счету и не так известен, как он думает. Может, это тебе именно и повредило. А надо было говорить что-то другое, ну теперь-то что уж там... Теперь тот человек для тебя закрыт, что бы ты ему ни сказал, он не станет тебя слушать, не будет благосклонен к твоим словам. Ты, конечно, можешь к нему ещё приходить, но это бесполезно.
  У Алексея было и ещё одно возможное объяснение произошедшего. Может, ему по статусу не положено было обращаться к тому человеку или нужна была рекомендация, но совсем не тех людей, не "людишек", а посерьёзнее, а то и не одна. А он пошёл сам, фигурально выражаясь, минуя несколько инстанций. Конечно, тот был недоволен: "Ты из общества? И что дальше? - таков был смысл его слов, - Где рекомендации, почему ты мне о них ничего не говоришь, почему мне до твоего прихода о тебе ничего не сказали? Кто ты такой, для чего морочишь голову?" - а ведь он, собственно, почти этими же словами и говорил, только надо было понять, а Алексей и не сообразил сразу. "Может быть, если бы я извинился и сказал, что, мол, да, к сожалению, без рекомендаций, но в общем, тут не моя вина, - может, тогда какой-то крохотный шанс бы и был, да прав Вадим, что уж теперь-то..."
  
  Инспектор
  
  Вскоре случилось с Алексеем одно любопытное происшествие. Случилось оно во время выполнения им задания. В последнее время заданий поступало немного, а впрочем, так бывало не всегда: порой их бывало столько, что Алексей Н. подолгу не появлялся на собраниях "незначительных людей", иногда - напротив, заданий не было, и он в основном торчал у них в надежде на какое-нибудь полезное знакомство. Алексей тогда шутил про себя, что разносчик запил или ввиду холода (а уже давно стояла зима) не хочет выбираться на улицу. Также временами разнились и сами задания - то это были несложные действия, которые можно было переделать все зараз, то, наоборот, приходилось разъезжать по городу или заниматься чем-то долгим и монотонным.
  Для этого последнего задания ему как раз и надо было поехать в одну специфическую местность. Вообще в своих разъездах Алексей Н. порядком изучил довольно необычную географию. Отчего-то многие задания назначались в местах, которые он раньше и представить не мог, в основном безлюдные и нередко оставляющие тягостное впечатление. Вот так же обстояло и с нынешним заданием - хотя место его было в городской черте, всё же пейзаж оказался самым неустроенным, каким-то будто даже отрешённым от понятия о городе как совместном людском жилье и совместной деятельности. Чтобы исполнить задание, Алексею Н. нужно было пройти по огромной трубе, которая служила как бы мостом через довольно заболоченную местность. Эта труба была единственным местом, позволявшим пройти, не опасаясь увязнуть в снегу, а то и в грязи (зима выдалась мягкая и снежная, хватало и того, и другого). Затем, достигнув конца трубы, Алексей понял, что придётся ещё наклониться и потянуться вперёд. Это было очень рискованное положение, он чуть не упал в грязь, где снег подтаял около трубы, но всё же обошлось. И когда уже, исполнив необходимое, Алексей Н. возвращался назад, на дорогу, он заметил стоящего невдалеке человека, непримечательной наружности, довольно просто одетого. Если бы он не стоял именно здесь, если бы Алексей Н. встретил его где-нибудь в городе, он бы вовсе не обратил на него внимания, даже и не заметил бы. Но человек стоял как раз на пути Алексея и спокойно смотрел на него. В принципе человеку в такой местности делать было и нечего, разве что пройти через неё куда-нибудь дальше, задерживаться же смысла никак не было.
  Алексей Н. всё же, хотя у него начали возникать разные мысли, постарался придать себе вид безразличный и потихоньку прошёл мимо него.
  - Ну что ж, вы всё хорошо сделали, - услышал он вдруг в спину. Алексей сейчас остановился и повернулся к человеку:
  - Что сделал? - спросил он, притворяясь, что не понимает.
  - Я - инспектор, - чётко сказал человек.
  - А-а, - выдавил из себя Алексей, как-то сразу потерявшись.
  - Я доложу, что вы всё сделали надлежащим образом, - сказав это, инспектор зашагал прочь. Догонять его Алексей Н. не стал.
  На очередном собрании Алексей Н. решился рассказать о произошедшем.
  - Что же это всё-таки было? - спрашивал он. - В самом ли деле есть такие инспектора? Кто-нибудь знает о них?
  - Да какой он инспектор! - воскликнул Филипп. - В обществе, по-моему, даже и нет инспекторов, это он, так сказать, на общественных началах этим занимается.
  - На общественных началах - каков каламбурчик, - рассмеялся Виталий.
  Филипп отмахнулся.
  - Поверь, никто про то, что ты там делал, не узнает, будь спокоен, - продолжал он.
  - Но он ведь сказал, что доложит...
  - Да как же он доложит? Сам подумай. И кому? Он просто составит протокол, акт, как это называется, всё изложит, на этом всё и закончится. То есть, конечно, если есть в обществе настоящие инспектора или кто-нибудь в этом роде, или просто если кто-нибудь из более высших членов общества захочет что-то о тебе проверить, тогда только тот человек им предъявит этот акт (и то ведь, они могут проверить и сами, прекрасно без него обойдясь). Но я что-то не припомню, чтобы такое было. Может, ты знаешь, Виталий?
  - Не, не было такого. Я, кстати, представляю примерно, о ком речь, кто этот "инспектор". По-моему, я его пару раз даже и видел.
  - Нет, ну я, разумеется, на сто процентов сказать не могу, - продолжил свою мысль Филипп, - но, по крайней мере, он об этом ничего не говорил, а ведь, если бы и было, мог бы сказать, хотя бы из хвастовства: "Да они ко мне вчера приходили! Я им все бумаги предъявил, ух и заварушка может выйти!" Ведь мог бы он похвастаться? Чтобы доказать свою значимость, а то кое-кто уже и посмеивается, мол, что-то ты всё пишешь-пишешь, а для кого, скажи-ка? Так что, видишь, инспектор он весьма относительный, скажем так. Да и я вообще не уверен, знают ли "наверху" об этой его "инспекторской" деятельности.
  - А ты знаешь, - задумчиво произнёс Виталий. - Мне вот что сейчас на ум пришло: может, они как раз-таки на него и делают свою ставку, на такого как будто и не при делах человека, якобы ненастоящего инспектора, перед которым особенно не будут юлить, не будут скрываться, да вообще внимания не обратят! - а между тем именно от него они, может быть, и ждут известий, и известия, таким образом, выходят самые достоверные! Нам здесь трудно судить, как более высокий уровень общества ведёт свои дела, наверняка у них и похитрее штучки припасены!
  - Да что вы всё "наверху" да "вышестоящий" повторяете, - вмешался Александр, - это инспектор просто может иметь отношение к какой-нибудь группе людей общества, нисколько не вышестоящих; да и, вообще судя, структура общества может быть не таковой, что есть низ и верх, а совсем по другому принципу построенной, это же не контора какая-нибудь, что вы в самом деле, от вас ли мне такое слышать...
  - Да, да, это меня Филипп сбил, - сказал Виталий, улыбаясь.
  - Подождите, - перебил их Алексей Н., обращаясь, однако, больше к Филиппу, - получается, он и не инспектор вовсе, никем не уполномочен?
  - Скорее всего, с большой вероятностью.
  - Так что же, он не имеет никакого отношения к обществу?
  - Почему же не имеет? - удивился Филипп. - Разумеется, он имеет отношение, иначе я бы сказал, что он обманщик. Но в чём именно заключается это отношение, точно неизвестно. А может, и действительно ему поручено смотреть, составлять протоколы и держать, покуда не потребуются.
  - А знаешь, как здесь может быть, - сказал Виталий, - допустим, за тобой, - он повернулся к Алексею Н., - и за этим "инспектором" следят и перепроверяют - контрольная инстанция следующей ступени, но пока видят, что всё в порядке, а вот если будет какой-то из ряду вон выходящий случай, они тут к нему и явятся: ну-ка, а что у тебя на этот счёт записано?
  - В обществе может быть всё, что угодно, - подтвердил Александр, - самые невероятные комбинации. Учти это.
  
  Поворот
  
  В описываемое время произошёл некий поворот в мыслях Алексея Н. об обществе. Когда он просил "людишек" познакомить его с кем-нибудь поважнее их, они по-прежнему мялись и всячески тянули с решением этого вопроса. Возможно, они по каким-то своим соображениям не считали нужным это делать, а может, просто боялись, в силу своей незначительности, обращаться к настоящим членам общества.
  Однажды, впрочем, они сказали Алексею: мы рассказали такому-то (о, это человек самый представительный, хорошо, что ты начинаешь делать свои знакомства с него) про тебя, что у тебя задания...
  - Так, так, и что же? - навострился Алексей.
  - Он просил тебе передать... - Виталий сделал торжественную паузу.
  - Ну что, что он сказал?!
  - Гимнастика! - объявил Виталий.
  - Как гимнастика? В каком же это смысле? Это, конечно, иносказание?
  - Да нет, вовсе не иносказание. Это же вещь отличная, для tonus"а жизненного, и для заданий в конечном счёте полезно...
  - Это какого же tonus"а, к чему это? - растерялся Алексей.
  - А что? - продолжал Виталий, не слушая его. - Штука полезная, кто знАет. Будешь лучше себя чувствовать - и в заданиях проявишь больше внимания, рука не дрогнет, не пропустишь ничего и так далее. Я всегда говорил, что он человек с большим понятием, умеет сразу верно увидеть даже такие вещи, которых сам лично не наблюдал, сразу суть самую хватает!
  Алексей Н. только что не сплюнул, ему показалось это чуть ли не насмешкой над ним.
  - Нет, всё не то, - думал он, - я должен сам найти настоящих людей общества, пробиться к ним, та компания, с которой я связался - люди ненадёжные. Я должен сам... хм, ведь не всё же общество состоит из таких любителей поговорить. Есть и другое, есть же, например, инспектор (как бы к нему ни относиться), есть контроль - а он есть определённо, вспомнить-ка пару случаев из своего прошлого - ну конечно, есть! - так значит, всё-таки есть структура, пусть и не простая, пусть можно много рассуждать о том, где у неё верх и низ и есть ли они вообще, но однако же что-то упорядоченное, некое устройство есть. Просто я не на тех людей попал с самого начала, поэтому и затормозилось моё движение навстречу обществу, увязло в трясине "незначительных людей". Да и насколько они вообще представляют общество? Может, они и другие, про кого они говорят - некая обеспечительная прослойка вокруг общества? Вот именно, - осенило его, - что если общество устроено кругами? - то есть есть центр, и есть внешний круг, и от него идущие к центру другие круги, где работают всё более и более посвящённые товарищи, более приближенные к тайне общества и занимающиеся делами, в большей степени решающими задачу общества. Да, это может быть, эти круги. В каком же я круге? Надо думать, ближе к периферии, на одной из самых дальних орбит, а может, даже и дальше "людишек", вовсе за орбитой, не будем уж себя щадить. Пусть так. Но раз есть круги, значит, я могу двигаться к центру. Да в конце концов, такое движение и должно быть, ведь не берут же человека так сразу на важное место? Значит, человек проходит ступени, проходит эти круги. Хотя, с другой стороны, может быть и не так: если общество формировали "сверху", тогда самые главные его участники, конечно, знают всё, но те, кто ниже их - только самый малый объём, достаточный для руководства подчинёнными, и тогда из таких знаний картину и не сложить, все ответы только на самом верху. Что ж, есть только один путь узнать это.
  Итак, движение к центру - вот идея. Но что если это не предусматривается системой, что если круги заданы с самого начала и никакого движения людей через них нет? Хорошо, положим и так, но я попытаюсь прорваться, пусть это будет первый прецедент. Я добьюсь этого, я войду в общество! - Алексей Н. настолько взвинтил себя этими мыслями, что чувствовал чуть ли не горячку, да и было отчего - наконец-то он нашёл какой-то краешек смысла всего с ним происходившего, наконец-то только теперь - и как же он ощущал, что именно только теперь! - начал понимать, что же ему делать!
  - Итак, общество, видимо, устроено сложнее, нежели я ожидал, в нём нет примитивных цепочек, например, организатор - составитель заданий - исполнитель, как я думал применительно к себе. А ведь так-то пожалуй, и больше интересу будет! Сложность и раззадоривает получше структуру эту узнать! Хватит бесконечных бесед об обществе в одной и той же компании, это никак не приведёт к лучшему узнаванию общества. А нужно на другое себя направить. Отбросив шелуху "людишек", двигаться к ответу самому, сквозь все эти круги! Становиться всё более посвящённым, сделать карьеру в обществе - да, а как иначе? Ведь вот и "строгий" человек не захотел со мной говорить... значит, нужно несколько иначе действовать, немного другое иметь в виду. Лучше выполнять задания, чтобы заслужить повышение, знакомиться с нужными людьми - хорошо бы самостоятельно, без "людишек", и тогда, может быть, через новые знакомства понять вообще, что к чему в обществе, куда в нём "дует ветер", а потом сообразить, какие следующие шаги предпринять. Да и почему бы, наконец, это и не было бы возможно? Почему же не может быть моей карьеры в обществе? Да что такое, неужели я не могу быть достоин повышения? Нет, я достоин его. Я молод, энергичен, как говорят, отдаю обществу свои силы, более того - готов самую жизнь свою положить на дела общества, пусть только мне дадут наконец настоящее дело, сначала хотя бы и на пробу, тогда я покажу им, на что способен, и они увидят, что я достоин большего, что я перерос уже эту оболочку, этих людишек - вообще всю эту невнятицу, в которой я до сих пор обитал.
  Родион Филиппович в общем поддержал замысел Алексея Н. о карьере в обществе.
  - Ну а что, двигаться. Движение - это жизнь. А то есть люди, всю жизнь из своего крохотного участка, из какой-нибудь ЦТП-ушки или пункта приёма стеклотары не вылезшие, им это и в голову не приходило, наверное. Но ты же не восточный мудрец в конце концов, ты хочешь жить насыщенной жизнью, а не созерцанием. Поэтому начинай искать нужных людей, а то в самом деле, что-то ты со своими "людишками" уж слишком долго провозился. А с другой стороны, ну а что "людишки"? Хорошо, они незначимы, их роль неважна, но всё же общество - не развлечение, здесь не всегда делаешь то, что хочется, есть и положение, и обязанности, поэтому наверное, какие-то реальные люди с ними идут на контакт - по службе, так сказать, пусть редко, пусть сквозь зубы, пусть недовольствуя, но всё же это должно быть, так что ты совсем уж их не бросай, да ведь и как люди они же неплохие, что ж людьми-то зря разбрасываться. В общем, давай, жду от тебя добрых известий.
  Итак, Алексей Алексей Н. совершенно укрепился в своей новой мысли. Конечно, это дело стоящее, - думал он, - это я решил. Ведь что главное в жизни человеческой? Очевидно, вовсе не то, чем занимается большинство людей. А вот в обществе - в нём что-то есть весьма многообещающее. Многообещающее... Но есть ли в конце смысл? Общество - как обещание. Так как есть заявка, что, мол, смотрите, тут сейчас такое будет... а дальше, может, ничего-то и нет. Что если в конце нет смысла? Что тогда? А вот что - пусть даже и нет! Пусть и нет этого самого смысла, но я хотя бы предприму попытки его поиска, поиска настоящего, и уже этим самым приобрету для своей жизни смысл. Ведь нет ни смысла подлинного, ни настоящего чего-то в том, чем занимаются другие люди, а ведь как важничают! Да, все занимаются нестоящим и ненастоящим, что ж, и мне прикажете заняться тем же самым? Ну не смешно ли? Нет и нет! И пусть я не найду в конце смысла общества, пусть его не окажется, но может... я найду что-то другое? - завершил он неясной мыслью. - Хм, что-то другое...
  
  Отказ
  
  Алексей Н. продолжал появляться в "гнезде", ибо, по здравости рассудив, он решил присмотреться к бывающим у них людям, ведь они и сами говорили, что порой у них появлялся кто-то значительный. А может, это бывало и при Алексее Н., просто человек особенно не проявлял себя, и тот не обратил на него должного внимания, сочтя одним из "людишек". Надо было хорошенько смотреть самому, не полагаясь на то, что "людишки" сами решат его кому-то представить, так как у них находилось полно предлогов этого не делать.
  Сами они сейчас были заняты раздачей членам общества каких-то проспектов, изданных, похоже, на свои скудные средства.
  - А что там в проспектах? - полюбопытствовал между делом Алексей Н.
  - Да ты же сам читал их, среди тех книг, что мы тебе давали. Там был и проспект или два.
  - Да? Мне как-то показались все эти издания схожими, все они как будто в одном роде.
  - Ну как же ты спутал? Ты совсем всё спутал. В книгах - там теория, а в проспектах - непосредственное руководство к действию, чистая практика, в общем, частенько простовато весьма изложено.
  - Вот как...
  Между тем Алексей узнал (раньше ему этого не говорили), что "незначительные люди" передают записки. Это вышло почти случайно. Виталий, Марина и Александр показывали друг другу чью-то записку: - "Посмотри, какой почерк!", - "И заметь, притом все буквы - печатные", - "Ну что же это, разве можно, будучи в обществе, так писать? Это же не телеграфный бланк, не заявление какое-нибудь!" - "Просто позор! Как будто прописей в школе не выучил", - такие реплики слышались с их стороны. Алексей Н., сидевший рядом, подошёл и тоже посмотрел. Действительно, почерк был неважный и исполнено было не весьма аккуратно - так и что с того? А написано было следующее: "Семён! Завтра чтобы всё как в Љ 1, чтобы переключили. Чтобы я мог сказать, что набор тот же самый".
  - Действительно, написано неразборчиво, - сказал Алексей Н.
  - Что значит "неразборчиво"! - возмутился Виталий, - да это в рамочку надо поместить и всем показывать, вот как это неразборчиво. Вот когда мы передаём записки (а мы их иногда передаём), мы подходим ответственнейше - чтобы никаких разночтений не могло быть, а тут то ли "п", то ли "м" - не разберёшь.
  - Вы передаёте записки? - спросил Алексей Н.
  - Ну да, бывает у нас и такое.
  - Слушайте, а если... я, пожалуй, вас попрошу передать одну записку и от меня, - Алексей Н. сейчас подумал о некоем своём представлении, которое можно было бы передать "наверх", где он кратко обрисовал бы свою деятельность в обществе и в конце изложил бы своё видение этой деятельности в дальнейшем, чего бы он хотел.
  - Записку? От тебя? - крайне озадачился Виталий.
  - Но кому? - поддержала его Марина. - Или ты знаком с кем-нибудь, кто эти записки получает?
  - Подожди, ну а как же ты собираешься писать неизвестно кому? Я что-то не пойму твоей мысли, - сказал Виталий. - Нет, а о чём ты писать будешь?
  Алексей Н. в общем виде изложил своё намерение, не слишком, впрочем, раскрывая карьерные идеи.
  - Да ты что! Это же расстрельные записки будут! - чуть не испугался Виталий. - Такие вещи писать и вот так запускать их - и кому! Если бы ты знал хотя бы тех адресатов, которых мы знаем, а есть и другие! Да вообще-то разве есть у тебя право эти записки писать?
  - Не торопись, Виталий, - вмешался Александр, - во-первых, ты не знаешь, кому мы пишем и для чего эти записки существуют. Если бы у тебя было подобие этого понимания - ведь и у нас есть только подобие - ты бы ясно видел, что суть этого процесса с тем, что предлагаешь ты, нисколько не пересекается.
  - Идея бессмысленная, и всё тут, - подытожил Виталий. - Бессмысленная и вредная, и между прочим, для нас же в первую очередь. Ты прежде чем такое предлагать, подумал бы, что и мы погореть на этом можем. Надо всё-таки действовать сообща, а не подставлять друг друга под удар ради своей выгоды.
  - Да уж, помощи от них не дождаться, - подумал Алексей, - да что же я, всерьёз на этих людей рассчитывал? Что они могут? К чему способны?
  А впрочем, может, я к ним слишком критичен и не понимаю главного. Может, прав в чём-то Родион Филиппович, и не в них самих дело, они-то собой ничего, пожалуй, и не представляют, а суть в том, что они эту квартиру занимают, и у них тут просто место встречи для других людей. Таким образом, "гнездо" - что-то вроде нейтральной территории, где людям можно обо всём откровенно говорить. Не то слово, не откровенно, а, скажем так, независимо. Ведь всё сказанное, к примеру, у инспектора, с необходимостью будет носить характер формальный, характер показаний при проверке, а тут эти держатели квартиры - никто, и при них никакого формализма, точнее, никакой зависимости от обстановки нет. Может быть, в обществе такая территория жизненно важна. Между тем из этого могут следовать два разных вывода. Первый - что общество - до предела формализовано, поэтому и нужна такая территория, не скованная формой, второй же - общество свободно от формы, - в том смысле, что формы могут быть разные (тот же инспектор) или же формы может не быть вовсе (территория "людишек"). Может быть и случай более хитрый, труднопредставимый поначалу: первый вариант в форме второго или же второй в форме первого, то есть формализованность, маскирующаяся под бесформенность и наоборот. Но это общество, здесь и не может банальностей, как в обычных людских организациях.
  На упомянутой территории Алексею Н. удалось разглядеть одного человека, который показался ему любопытным (значит, прав он был, надо вглядываться!). Человек этот побыл немного, особенного участия в беседе не принимая, а потом ушёл. Под каким-то наспех выдуманным предлогом Алексей кинулся из дома, на самом деле имея в виду его догнать, чтобы поговорить с ним самому, без обычного окружения.
  Выскочив наружу, Алексей Н. быстро осмотрелся вокруг и ухватил взглядом того человека, который, по счастью, не успел ещё уйти далеко. Алексей быстро достиг его и в конце сбавил шаг, чтобы не выглядело суетливо. Человек узнал его, однако всё же был удивлён. Алексей Н. представился.
  - Вы только не подумайте, - тут же добавил он, - я не из тех людей, от которых вы сейчас... с которыми вы имели... счастье... или несчастье, - скаламбурил он, - ну, в общем, мы с вами хорошо понимаем, что они собой представляют.
  - А что вы от меня хотите, - довольно холодно осведомился человек.
  - Сразу к делу - один этот подход я и уважаю. Что ж... э-э-э... давайте для начала обменяемся, так сказать, нашими координатами.
  - Зачем это?
  - Как же... ведь вот вы, я... мы же члены общества, товарищи...
  - И что?
  Алексей не нашёлся ответить.
  - Или вы насчёт переселения? - спросил человек после небольшой паузы.
  - Я-то... впрочем... ну а если, допустим, и насчёт него? Как же, переселение - вопрос весьма существенный...
  Человек остановился и встал лицом к лицу с Алексеем.
  - Знаете ли что, этим должны заниматься те, кто этим должен заниматься. Вашего поведения я здесь не понимаю. Вы что, какой-то авантюрист?
  Алексей был настойчив, он решил не отступать, даже и несмотря на такой приём, который встречали его слова.
  - Хорошо же, - сказал человек, видимо, потеряв терпение, - мудрецы у окна тебе скажут. Прощай, - сказав это, он как-то рассеянно усмехнулся; Алексей Н. преследовать его не стал.
  "Хм, надо выяснить, кто такие эти мудрецы, - подумал он, - но, пожалуй, не сейчас, а через пару встреч, чтобы, чтобы те не заподозрили чего".
  Алексей так и сделал. На намеченном собрании он выбрал момент, когда ненадолго остался один с Александром (Алексей решил спросить у него, так как рассчитывал, что тот, будучи менее обращённым к практике, не сообразит того, что Алексей надеялся утаить).
  Заведя разговор философского порядка об обществе (а Александр легко на такие разговоры поддавался), он между делом поинтересовался:
  - Слушай, а есть такие мудрецы?
  - Что за мудрецы?
  - Ну, мудрецы... в обществе, есть такие?
  - Хм, что-то я не очень...
  - Ну, у окна, например, вот такие.
  - А, у окна! - Александр почему-то рассмеялся. Тут, к досаде Алексея, в комнату вошёл Виталий, а скоро и другие. Он попытался поскорее замять разговор, забормотав какие-то слова, но Александр не обратил на него внимания.
  - Слышь, Виталий, он уже про мудрецов узнал! - поделился Александр. - Спрашивает, кто это такие.
  - А почему ты спросил? - полюбопытствовал Виталий, однако с серьёзным, а не насмешливым видом.
  Алексей Н. с неохотой рассказал, как было дело, представив, что этот разговор вышел едва ли не случайно.
  - А чего ты при нас не спросил?
  - Ну что... так уж составилось...
  - В общем, напоролся ты на мудрецов.
  - Да кто это такие, в конце-то?
  - Что ты, - сказал Александр, - это идиоматическое выражение, принятое в основном у важных людей, значит оно что-то вроде "не суйся не в своё дело", или используется, например, как отказ особо неприличному просителю, ему говорят: "сходите к мудрецам у окна" или "спросите мудрецов у окна".
  - Странно было тебе ожидать чего-то другого от того человека, - сказала Марина, - ведь ты, задавая такие прямые вопросы, действуя вот так, я бы сказала, просто неприлично прямо, поступаешь не в стиле общества, а значит, вызываешь подозрение. Стиль общества - умолчание, недомолвки, а лезть, извини, напролом, вместо того, чтобы заниматься тем делом, которое тебе поручили - не в стиле общества. Поэтому он так подозрительно к тебе и отнёсся - вроде бы ты из общества, а ведёшь себя как будто сторонний человек, совершенно с обществом незнакомый.
  - Ты вообще задаёшь не те вопросы, - говорили Алексею, - "для чего, зачем?" Это не те вопросы, которые задают в обществе. Вот поэтому тот человек, да и вообще все те, кому ты их задаёшь, относятся к тебе настороженно. А так и будет, пока ты не усвоишь хорошенько всё, что касается общества, не начнёшь вести себя должным образом.
  - Постойте-ка, - возразил Алексей Н., - а кто сказал, что я нарушаю какие-то правила? Легко говорить: зачем ты то-то сделал, зачем это. Но ведь меня не знакомили ни с какими установлениями, ни с каким кодексом общества!
  - Если тебя не знакомили с правилами, это не значит, что правил нет, - улыбнулся Александр, - и даже если их действительно нет, это не значит, что у тебя есть право поступать по своему произволу.
  - А как ещё, если правил нет?
  - А вот тут ты и ошибаешься, это отнюдь не следует из того, что правил нет.
  - Ну неужели ты не понимаешь, если явно лишнее уже сделал, - вмешалась Марина. - Надо же понимать, когда правильно делаешь, а когда делаешь не то, неужели внутри тебя ничего не подсказывает?
  
  Известие
  
  В душевном состоянии Алексея Н. в то время преобладало некое ожидание или, если быть точным, предчувствие, он не то что ожидал, а именно предчувствовал что нечто может произойти. У него бывали минуты, когда казалось, будто общество каким-то образом знает о его мыслях, о его решении проникнуть в его тайну, внедриться в него, а значит, в чём-то противостоять ему. Алексей при этом видел общество как некую незримую, таинственную силу, с которой он сейчас оказался лицом к лицу. Что-то будет?
  Для чего же общество? - думал он. - От общения с "людишками" это не стало ясным. Относительно направленности общества Алексей Н. ещё не пришёл к твёрдому мнению. Здесь нельзя не упомянуть один случай, про который он уже как-то и подзабыл, а вот теперь, тот ясно ему представился.
  Собственно, ничего поражающего воображение и не произошло: как-то, идя к "людишкам", Алексей Н. встретил, точнее, чуть не столкнулся со своим старым наставником, ещё со времён учения. Казалось теперь, что это учение было в каком-то другом мире, да и не с ним вовсе. Алексей не сразу узнал его, но, сообразив, кто перед ним, поздоровался.
  - О, так ты тоже... - не отвечая на приветствие, сказал тот с какой-то грустной усмешкой. Вот и всё, больше между ними ничего сказано не было.
  Этот мимолётный эпизод, вдруг вспомнившийся, сейчас задел его за живое.
  - Отчего эта усмешка, откуда эта грустная ирония? - тревожился он. - Что здесь скрыто? Не в обществе ли дело? Может, он знает? Что же такого он знает об обществе? Что же общество, не зловещая ли организация? Ну хорошо, взять компанию "блёклых людей", там-то уж на что, кажется, всё спокойное, безобидное. Не так ли? Так. И вот это-то меня и обманывает. Не так ли и выглядит какая-нибудь канцелярия зловещей организации? Ведь основные дела делаются не здесь, а дела могут таки-и-е делаться, куда там фантазиям П-ва (если они и в самом деле фантазии). Если продолжить канцелярию как пример, то то, что в ней делается, всяческие подсчёты, посылка документов, расписки, печати - безобиднейшее дело! - ещё не говорит вовсе о том, что и сама организация безобидная. Возьмём какие-нибудь трофейные архивы разных злодейских режимов - там ведь не всё смертоубийство и мучительство, не всё планы господства и завоевательские кампании, а очень большое количество материалов, ничего злодейского вовсе не содержащих: выдать такому-то дров, выписать наряд на работы, установить распорядок дня в учреждении, сделать смету ремонта и т.д. - если только по этому судить, никакого злодейства в учреждении не творится. Можно возразить, что примеры тут больше гипотетические, тогда вспомним и другие случаи из моего не столь уж и давнего прошлого - не рисуют ли и они общество в несколько ином свете?
  - А может, это я непонятно что нагородил вокруг двух-трёх событий, - возражал себе Алексей Н. - Отец же участвовал в делах общества и меня в это посвятил. Если бы это были какие-то страшные дела, он бы сказал, но он-то считал, что всё хорошо, ничего дурного не видел. Хм, а так ли всё было, - усомнился Алексей. - С чего это я уверил себя, будто отец мне ничего такого не говорил? Оно же было очень давно, я и не могу припомнить теперь в точности его слова. Что он мне сказал? Говорил ли он, что общество - это замечательное дело, что это свет в мире людей и т.д.? Может быть, он говорил мне что-то другое? Может быть, были совсем иные слова, а я ведь почти и не помню, что он говорил об обществе. Или, если и не было прямых слов (а ведь, если принять во внимание наблюдение со стороны общества, прямые слова были опасны), не пытался ли он как-то предупредить меня, намекнуть о чём-то? Детские воспоминания отрывочны и... истинны ли они? Так ли уж благодушен он был, так ли оптимистичен? Не пряталось ли за этим ещё что-то - страх, позор, ненависть, отчаяние? Но почему, если общество было столь страшным, он привлёк к нему меня? Может быть, отец отдал сына обществу. Отчего же так вышло? Это был единственный шанс отца уйти из общества, и он пожертвовал сыном, предал его обществу. Или же не так: отец был в обществе, у него возникли затруднения (связанные с деятельностью общества или нет), и чтобы выйти из них, он должен был либо сам вовлечься в что-то очень нехорошее, может, и в совершение какого-то злодейства, либо вовлечь сына в общество (а со временем - кто знает? - возможно и в это нехорошее). Итак, он должен был выбирать: или он, или сын. И он отдал сына.
  Алексей Н. порой очень сильно колебался в своём отношении к обществу. Оно представлялось ему то неким монстром, то наоборот, светлой работой людей, их движением к прекрасному идеалу, а то вообще чем-то безликим, нечеловеческим, недоступным человеческому пониманию.
  И тут, посреди этих самых мыслей, Алексею Н. позвонили в дверь.
  "Кого это принесло? - раздумывал он. - Может, людишки не утерпели, опять у них какие-нибудь дурацкие мероприятия, решили и меня туда срочно присовокупить?"
  Но за дверью оказался незнакомый ему человек, средних лет, коротко стриженый.
  - Вы Алексей Н., - сразу спросил он.
  - Да, это я.
  - Я надеюсь, вам понятно, чей я представитель?
  Алексей кивнул, ответить иначе значило обнаружить своё незнание, а ему было очевидно, что вопрос задан только для формы.
  Человек достал сложенный бумажный лист, развернул его и показал Алексею:
  - Вот адрес. Запомнили?
  - Э... да.
  Человек убрал бумагу.
  - Вас ждут послезавтра с 1400 до 1430. Я думаю, вы понимаете, что это в ваших интересах.
  - Я понял. Хм, чаю не угодно ли?
  - Нет, у меня указание только передать вам адрес, других указаний нет, - серьёзно отвечал представитель.
  - Ну что ж... передайте, что я обязательно буду и к встрече отношусь со всей ответственностью.
  - Вам нет нужды ничего передавать, достаточно и того, что я вас известил.
  - Так... что тогда...
  - Прощайте.
  - Да, вот основательный человек, - думал Алексей Н. по его уходе, - сразу видно - выучка, как у военных или государственных чиновников. Он явно не из того круга лиц, с которыми я только и знаком. Ну что ж, посмотрим, чего от меня хотят.
  В нужный день Алексей Н. отправился в указанное ему место. Он как-то весь подобрался и был готов в полной мере встретить вызов общества, в чём бы он ни заключался.
  Между тем оказалось, что нужного адреса в том месте, где он должен был находиться, вовсе и нет. Алексей Н. заранее наметил себе ближайшую к этому адресу транспортную остановку, и однако, нужного дома отыскать не сумел. Что ж, у нас не довольно ещё выйти на нужную улицу и знать при этом нужный номер дома, который к ней приписан, чтобы дом этот с безошибочностью найти. Да, этого у нас ещё недостаточно. Ведь не везде дома стоят рядком по обе стороны дороги, знай считай номера, чётные либо нечётные; бывают места, где дома расположены довольно беспорядочно, да ещё словно нарочно к одному номеру добавляют ещё по нескольку корпусов, и порой, скажем, корпуса 1, 2, 3 находятся ещё рядом, а вот корпус 4 - уже далеко от них, да к тому же где-нибудь между корпусами другого номера, так что проплутать между этими корпусами можно долго. Бывает и другое, когда дом, приписанный к определённой улице, весьма далеко от неё отстоит, так что и не подумаешь, что искать его надо именно в том месте, да ещё номер у него скажем, двенадцатый, а при этом 10-й и 14-й стоят себе спокойно вдоль шоссе (где и он должен быть), да ещё вплотную друг к дружке, словно и нет этого удалившегося от них собрата. Стоит ли говорить, что иногда и вовсе приписывают как попало. Потому нечего и удивляться, что Алексей Н. преизрядно утомился, отыскивая злополучный дом, хорошо ещё, что время в запасе у него было, он предусмотрительно вышел с опережением, но весь его порыв, его готовность встретить общество во всеоружии потихоньку сошли на нет, и к тому моменту, как он наконец вышел к адресу, то чувствовал только какую-то оглушающую усталость.
  Открыл ему довольно пожилой человек, одетый больше по-домашнему, чуть не в халате.
  - Здравствуйте, я Алексей Н. - сказал Алексей.
  - Очень приятно, - тот представился в свою очередь. - Нечасто у меня бывают молодые люди. Ну что ж, прошу вас. Может быть, насчёт чаю распорядиться?
  - Нет, я готов сразу приступить прямо к делу, - сказал Алексей, как и задумал вначале, несмотря на то, что больше всего хотел как раз отдохнуть немного.
  - М-м, к делу... В смысле? К какому же это делу?
  - По поводу которого вы мне назначили сегодня, - Алексей не выказывал удивления, так как думал, что его, возможно, проверяют; помнил он и то, что подтвердил представителю общества своё якобы знание ситуации, а потому необходимо было не выдавать своей неосведомлённости.
  - Так вы пожаловали по делу, - кивнул головой человек.
  - Да, ко мне позавчера пришли и ваш вызов передали.
  - Так-так, кто, говорите, к вам приходил?
  - Приходил... - Алексей Н. подробно описал представителя общества и, с некоторыми купюрами, самый разговор с ним.
  - Да, вроде есть такой человек, да-да, я его знаю. И он сказал, что я вам что-то должен дать?
  - Нет, просто сказал прийти.
  - Ах вот оно что, - раздумчиво проговорил человек. - Чего же они хотели, для чего вас ко мне прислали? Я даже и не знаю, чем мог бы вам быть полезным. А вы сами как полагаете, с чем это может быть связано?
  Алексей Н. тут сообразил: "Что ж, пусть и вышла некая накладка, может, он и вправду не меня собрался вызывать или меня, но по другому делу, или другого кого-нибудь, но по моему делу (а впрочем, не лукавит ли он, не продолжает ли испытывать меня?) - не будем гадать, а подумаем, нельзя ли накладочку обернуть себе на пользу, узнать то, что мне нужно? Потом, он ведь сам же меня спрашивает: как вы думаете? - ну так я и изложу. А если что, если я вызван по какому-то иному поводу и не имею права этого говорить - сослаться на свою наивность, ошибку опять же... Пожалуй, здесь мог и в самом деле быть благоприятный случай чего-то добиться; этот человек, к которому направили Алексея Н., показался ему серьёзным, похожим на солидного чиновника, о котором, не зная его, думаешь, что он грозный, и однако он оказывается вполне доступным в общении, в неформальной обстановке чуть не домашним, впрочем, обманываться на его счёт отнюдь не стоит, не таковы эти господа, иначе они никак бы не смогли достичь своего столь высокого положения. Так-то, встретив его на улице, можно было подумать, что это просто пожилой господин, но дело происходило в обществе, необходимо было держаться с большой осторожностью.
  Алексей Н. рассказал немного о себе (сколько уже ему приходилось это делать!), постаравшись выставить себя как молодого товарища, но при этом заинтересованного, готового к разного рода делу, не только в виде заданий и т.д.
  - Всё же я, хоть и давно выполняю работу в обществе, вместе с тем с его жизнью, с другими людьми общества знаком гораздо меньше времени, поэтому в определённом смысле я новичок. Может быть, они хотели, чтобы вы меня как-то направили, дали необходимые инструкции относительно моего дальнейшего пути, разъяснили принятые в обществе правила?
  - Гм, гм... инструкции... инструкции, - повторял пожилой господин, - как будто у меня чего-то подобного и нет... Есть, впрочем, одни инструкции, но они вообще-то на случай, если член общества потеряет память или совсем уже неприличные вещи вытворять начнёт, так вот чтобы напомнить ему, кто он и для чего всё это. Да, вот такие инструкции вроде бы где-то были... а впрочем, я не помню, чтобы их кто-нибудь спрашивал. Ну ладно, давайте пойдём поищем в моих бумагах, может, ещё что найдём. он пригласил Алексея Н. пройти в другую комнату, где наряду с кроватью, сервантом, письменным столом (на котором, впрочем, не было каких-либо следов канцелярской работы), стоял ещё и шкаф (из того же гарнитура), где бумаги и хранились.
  Когда его открыли. Алексей Н. увидал много папок и просто стопок бумаг, довольно старых и не очень в порядке сложенных.
  - Тут много всего есть, - сказал хозяин, - окидывая взглядом нутро шкафа, - так...
  - Где-то были очки... - пробормотал он и принялся искать очки, - вы не посмотрите, может там, на окне? Ах нет, я, помнится, их где-то в другом месте недавно видел...
  Наконец, отыскав очки, он надел их и стал перебирать содержание шкафа.
  - Так, ну что тут у нас... Вот, - он достал тяжёлую кипу слегка пожелтелых страниц, напечатанных к тому же на машинке. - Записка о сельском здравоохранении. Не то? - он вопросительно посмотрел на Алексея поверх очков, - Ах да, конечно, вам совсем не это нужно. Будем искать дальше, - он присел, чтобы посмотреть на нижних полках. - О, переписка с К. по поводу... ну, это давно минувшее. М-да... Ага, состоявшиеся приговоры. Да вы не пугайтесь, это старый стиль, самое слово совсем другое означает...
  Так продолжалось довольно долго; Алексей Н. уже присел на стул. Хозяин бумаг, напротив, оживился от такого занятия; вытаскивая на свет и просматривая очередную бумагу, он вспоминал её - было видно по его лицу, - с удовлетворением убеждался, что помнит, иногда чему-то улыбался - вероятно, тем обстоятельствам, с которыми она была связана, клал на место и брал следующую. Иногда он задумывался и некоторое время так и сидел с бумагой в руке.
  - А вот и она, - объявил он, - я же говорил, где-то должна быть. У меня тут ничего так не пропадёт, были бы бумаги о сотворении мира (записка обосновательная, запросы в соответствующие инстанции, необходимые разрешения, план, сметы работ и т.д.) - лучшего места для их хранения, чем мой шкаф, не найти. Угу... да, это то самое, о чём я и говорил, впрочем, это не совсем инструкции... - он протянул Алексею Н. толстую пачку бумаг, - вот, попробуйте почитать, тут, правда, не всё, должно быть больше, похоже, остальные листы открепились, да, и вроде бы ещё где-то были и следующие части.
  Алексея Н., пока искали инструкции, понемногу начала одолевать сонливость, он без большого волнения взял эти листы и принялся читать. Он читал, скользя взглядом по строкам, не задерживаясь на них и не понимая смысла (да, кажется, и не было смысла), листал дальше, дальше и в конце концов вернул документ его обладателю.
  Потом попили и чаю. Алексей Н. ни о чём особенно не расспрашивал - оттого, что видно было, что его собеседник вряд ли может ещё чем-то ему помочь, а частью и от усталости и какого-то охватившего его безразличия.
  - Ну вы заходите ещё, - напутствовал его хозяин, - если что, какой совет, или так, по знакомству.
  С тем он и отпустил наконец Алексея Н.
  
  * * *
  
  Об этом случае Алексей Н. решил рассказать в "гнезде", так как смысл произошедшего был ему не вполне ясен. Конечно, он понимал, что налицо какая-то накладка, а может и несколько накладок, но что же это было в конце концов и кто такой тот человек, от которого он хотел добиться инструкций (про себя он назвал его инструктором)? Надо было как-то осветить эти вопросы, решить, как следует относиться к имевшему место факту.
  - Недавно я был у инструктора, он живёт в ...ском районе, - как бы между делом сказал Алексей Н. Пока он решил ничего больше не рассказывать, а просто посмотреть на реакцию "людишек". Вадима, бывшего тут же (на его мнение Алексей в некотором роде рассчитывал) заинтересовало это известие.
  - В ...ском который, да? Я знаю такого. Да, он как раз там живёт. Что могу сказать - повезло, он действительно человек, который может делать дела. А кстати, заметь себе, не каждому удаётся туда попасть, так что это твой успех, поздравляю.
  - Правда? - усомнился Алексей, - да там вроде бы ничего путного не получилось, - здесь он рассказал вкратце свою беседу с инструктором, впрочем, не пытаясь как-то придать себе значимости. Он ожидал, что рассказ может выставить его с несколько смешном свете, но Вадим только качнул пару раз головой:
  - Знаешь, это ничего, это-то как раз не важно, что у тебя там с инструкциями вышло. Ну как ты не можешь понять, не туда совсем смотреть надо. Главное - что ты там был, что тебя туда допустили, значит, сочли достойным. Как тебе сказать, ну вот самый факт, что ты там был, важнее содержания этой встречи, важнее инструкций. Это и есть содержание, а инструкции - так, для формы. Да и даже если были бы какие-то инструкции - хотя я не очень представляю, какие в обществе могут быть инструкции и зачем они - то и что же с того? Я, честно говоря, и недоумеваю, что бы я, например, мог бы делать с какими-либо инструкциями. Понимаешь, какая вещь, есть инструкции, а есть люди, есть дела, есть игры разные - на этом всё и строится. Если бы суть была в инструкциях - если бы так уж необходимо было донести их тебе - ну выслали бы или передали с кем-нибудь. Здесь всё очень тонко делается, надо как бы сквозь смотреть, а не буквально, иначе ничего ты и не добьёшься. Я бы на твоём месте, если бы меня туда пригласили, по-другому бы всё сделал, ну, правда, у меня совсем не те интересы, так что мне там быть и нет надобности, а вот тебе - в самый раз, с такого знакомства начать - то самое и есть.
  - Вот так, да? - приободрился Алексей, - ну, может, и в самом деле я не так всё понял, да...
  - Ты потому в следующий раз немного к другим вещам присматривайся, - посоветовал Вадим.
  - Да, да... это надо бы.
  - Но вообще-то и на первый раз нормально, это ты молодчик.
  "Кажется, ситуация и впрямь не совсем такая, как я представлял, - подумал Алексей Н., - и, может быть, сложилась для меня даже и благоприятно. Всё же это общество и, надо думать, в нём не так всё просто и однозначно, а особенно в тех сферах, куда я до поры лишь краешком заглянул".
  - Но ты, наверное, не сразу нашёл, да? - спросил Вадим. - Там, как от метро свернёшь, долго надо ходить дворами, тупиками, заборы там, гаражи разные...
  - Не говори, вообще, я пока к прудам вышел, а там от них ещё о о о сколько идти! Ну, зато обратной дорогой у этих прудов посидел, отдохнул, как говорится, душевно.
  - Подожди, каких прудов? - переспросил Вадим. - Пруды-то в другой стороне.
  - Как? - не понял Алексей Н.
  - Так он же направо от метро живёт, а пруды налево, совсем в другой стороне, туда идти куда дольше. Так ты... Ах, вот что...
  Одним словом, оказалось, что Вадим говорил о другом человеке, вовсе не о том, к которому ходил Алексей Н. Он ещё расспросил о самой личности инструктора и наконец понял, что они действительно имели в виду двух разных людей.
  - Так ты о том... а мне и в голову не пришло, ты же сказал: инструктор. Он там такой есть, всё, что я тебе о нём сказал - правда, только он живёт направо. А этот... есть и он, да, но это совсем другой человек, ты его назвал отчего-то инструктором и совершенно меня сбил, он-то как раз ничего толком и не знает, и вообще... да к нему никто почти и не ходит! Поэтому инструкции, которые он дал тебе, такие невнятные. Да он и не по инструкциям будет, а ты уж решил, что раз у него хранятся инструкции, то он уже и инструктор. Сбил и запутал меня в результате. Вот инструктор, настоящий - тот другое дело, вот если бы ты попал к нему...
  - Может, ещё и попаду... - сказал Алексей с неунывающим видом.
  - Это ты так с чего взял? Думаешь, тебя так же запросто возьмут к нему и позовут? Где это такую лёгкость видывал, впрочем, я забыл, ты недавно... Ты думаешь, тебя к этому... "инструктору" позвали, так и к самому инструктору позовут? Нет, тут ты ни вот столько не угадал. Да инструктор-то - совсем не тот человек, если "инструктор" ничего не решает и вообще непонятно, с какого он боку, то инструктор, напротив, кучу важнейших дел вот так держит, если к "инструктору" ты можешь заглянуть вот так на чай, побеседовать о том-о сём, держаться свободно, то у инструктора заведено совсем по-иному, с ним знаешь как... - Вадим усмехнулся. - Нет, ну как это так их спутать...
  - Так что же, никакой пользы от моего визита не было?
  - Почему же, навестил старика, развлёк, а то ему одному-то как, бумаги эти, что ли, по тысячному разу перебирать, а так хоть душа живая, а новому человеку можно и басни рассказать...
  - Да он мне ничего и не рассказывал, - пробормотал Алексей.
  - Ну, может, с первого раза постеснялся. Не балуют его вниманием... Расскажет ещё.
  
  Инструктор
  
  Спустя время Алексей Н. всё же решился пойти к "правильному" инструктору, или инструктору, как его называли в отличие от "инструктора", несмотря на рассказы о его недоступности.
  Ему и в этот раз случилось немного поплутать, но не так много, как во время прошлого визита. Инструктор, как и следовало ожидать, нисколько не походил на "инструктора", он был моложе, подтянутый, сразу понял, кто такой Алексей Н. и о чём он хочет говорить - словом, он более напоминал представителя общества, передавшего Алексею требование о визите. Собственно, с этого Алексей Н. и начал, имея в виду выяснить, нет ли какой ошибки, и, может быть, где-то перепутали адрес, и ему надо было явиться как раз к инструктору.
  - Нет, я не уполномочивал посыльного, он действовал не от моего имени, - сказал он. - Если же это определили другие лица, они несомненно поставили бы в известность меня и дали бы понять, что мне с вами делать.
  - Так что же, это ошибка или что-нибудь другое? К кому я должен был пойти? Или же всё правильно, но не предупредили... другое лицо?.. - спрашивал Алексей, имея в виду "инструктора".
  - Этого я не знаю, - сказал инструктор.
  - Хм, не могли бы вы войти в моё положение, - сказал Алексей Н., - ведь вот какое дело, - и он повторил ему примерно то же, что говорил и "инструктору" - молодой-де член общества и т.д. Но инструктор, конечно, был не чета тому, как и предупреждали "людишки", Алексей сразу это понял. Впрочем, дело было не в его какой-то недоброжелательности или неприязни.
  - У меня нет никаких указаний на ваш счёт, - сказал тот, выслушав Алексея Н. - Если бы были, тогда я вам бы что-то мог сказать.
  - Я понимаю, конечно, как же это можно, чтобы без указаний, - убеждал его Алексей, - я вам нисколько не противоречу и позицию вашу считаю безусловно верной, я же не оспариваю, но, может быть, как-нибудь подсказать, направить... Это совсем другое, тут никакого же нарушения нету... Вот ведь у... - Алексей назвал "инструктора", - много хранится различных документов, и даже инструкции среди них есть...
  - Говорю вам - нет указаний, - сказал инструктор. - А вообще-то я не какой-нибудь архив или справочник, у меня никаких бумаг не копится, никакой информации не собирается. Вот будут указания относительно вас, тогда и посмотрим.
  Ко всем доводам Алексея Н. инструктор оказался равнодушен и от своей позиции не отступал. Алексей к тому же не мог понять, действительно ли у него что-то есть показать или работа инструктора состоит в чём-то совершенно ином.
  - Я не буду ничего просто так вам говорить, поймите вы это, - с настойчивостью повторял ему инструктор, - вы самого главного как-то и не хотите заметить - я вам ничего не говорю не потому что секрет, здесь вы ошибаетесь, а потому что не было никаких указаний о вас. Поэтому-то я вообще ничего вам и не скажу.
  - Как же мне сделать, чтобы были указания? И от кого они должны исходить? - спрашивал Алексей Н., но инструктор и на эти вопросы не ответил.
  Впрочем, после долгих уговоров он, так уж и быть, согласился подсказать, к кому Алексей Н. мог бы подойти за советами. Он назвал какого-то ...ского и ещё ...ова, правда ничего больше о них не сообщил, как их найти - тоже.
  Было ясно, что продолжать беседу имело мало смысла, и Алексей Н., распрощавшись и принеся возможные извинения, покинул инструктора. Возвращался он, конечно же, раздосадованный, но убеждал себя, что пора, наконец, научиться смотреть на вещи трезво, с объективностью, превозмогая чувства, пусть и вполне естественные в данной ситуации. Ведь инструктор не выгнал его, отвечал на вопросы, пусть и отрицательно, значит, признавал за Алексеем Н. хотя бы право эти вопросы задавать, наконец, он всё-таки назвал ему кого-то, каких-то лиц, оставалось только выяснить, кто этот ...ский, и, как там его, ...ов, кажется, может, они как раз и могут помочь, ну, может, и нет, может, они окажутся ещё больше бесполезными, чем "инструктор", он заранее говорить о неудаче у Алексея Н. никакого резона не было.
  А так и есть, так и должно быть на серьёзном пути, думал он. Сначала идёшь к одному человеку, потом к другому, что-то узнаёшь, к третьему... Вот мне теперь надо узнать, кто такие эти два лица. Что же я, думал, что в продвижении в общество, через все его круги, всю его сложную структуру мне сразу будут попадаться нужные люди и сразу говорить то, что нужно? Нет, думать так значит обольщать себя, такая дорога приведёт не к обществу, а только к большому разочарованию. Нет - потихоньку плести свою сеть, потихоньку внедряться, а не позволять себя сбивать мелким неудачам, ведь, может статься, я и выйду на кого-нибудь поважнее этого инструктора, да ещё на него сверху глядеть буду; а может быть и так, что если бы он и сказал мне что-то, то только бы запутал и сбил. Твёрже, твёрже - не помню сейчас, кто это мне говорил, а только так и надо. Это общество.
  У "людишек" Алексей спросил, не знают ли они ...ского или ...ова и как бы их можно было найти, но такой их реакции он никак не ожидал. Он был готов к тому, что они не знают названных инструктором людей либо не скажут ему о них ничего определённого, а то и начнут отнекиваться, мол, где они, а где ты, не можем же мы к ним вот так вот, да и тебе не советуем и т.д. Могли отнестись и с подозрением к этому вопросу: откуда ты узнал, почему не через нас, или могли скрыть от Алексея - всё что угодно, но только не то, что получилось - как только он задал свой вопрос, отовсюду раздался неудержимый смех. Виталий даже хлопнул по столу ладонью.
  - Слушай, это надо было заснять, - сказал он. - Фффууу, ну ты как сказал, просто не убил чуть. Да... А откуда ты про них узнал хоть?
  - Да мне инструктор сказал, - ответил Алексей Н., ничего не понимая, - я был у инструктора, и он сказал, что вот к этим людям я могу обратиться, чтобы...
  - Да, к этим людям ты обратиться можешь, - сказал Александр, улыбаясь, - более того...
  - Ну ладно, - прервал Виталий, - а то засмеяли мы тебя уже. - Вот ... ский, - он показал на Александра.
  - А вот ...ов, - показал на него Александр.
  - Да, это наши фамилии, - подтвердил Виталий, - и, видишь, в обществе они известны.
  - А вообще, если серьёзно, - сказал Александр, - инструктор тебе правильно сказал, что не будет тебе ничего давать, никаких инструкций или ещё чего-то и дело не в том, что это секрет. У нас ведь в обществе не как в учреждении каком-нибудь, принцип совсем не такой. Общество не так устроено. Да и ты ему не подчинённый, я так тебе скажу, то есть это не значит, конечно, что ты не должен уважать его и в каких-то случаях подчиняться ему, но ты и не обязан ему ничего говорить, ничего докладывать. Вот если будут на то указания, тогда ты ему скажешь. Это общество.
  - А как же инспектор? Это ли не должность? И в каком-то смысле я ведь ему и подчиняюсь? - спросил Алексей Н.
  - Видишь ли, это мы для удобства называем его инспектором, чтобы тебе было понятно. Да и он тебе так представился, скорее всего, по той же самой причине. А на самом деле общество, опять же повторимся, не учреждение, и этого человека вряд ли можно так назвать. Кому-нибудь другому, не тебе, он, возможно, представляется не инспектором, а, к примеру, "исследователем" или "помощником", а то и просто своим именем и фамилией.
  Впрочем, к удивлению Алексея Н., эта его новая попытка не всеми рассматривалась как бесспорный провал, как он думал.
  - Ты опять ничего не понял, - сказал ему Вадим. - Он всё тебе хорошо сказал, это определённо удача. Ты подумай-ка, он сказал, что ему не было указаний, а это надо так понимать, что каких-то резких действий по отношению к тебе общество предпринимать не намерено и более того, официально, в лице инструктора (а он человек, поверь мне, не маленький) заявляет о своём благоприятном к тебе расположении. Вот что на самом деле значат его слова, поэтому-то он их несколько раз и повторял, а ты никак не мог понять правильно! Может, и хорошо, что насчёт тебя у общества и нет никаких инструкций, ведь что это значит? А ничего хорошего не значит, поверь. Ведь если ты делаешь своё дело, исполняешь всё как дОлжно, зачем в отношении тебя обществу какие-то инструкции? Нет, тут имеется в виду совсем другое, и отнюдь не какие-то правила. Оно и лучше, когда насчёт тебя никаких таких инструкций нет, я тебе так скажу: если общество решит вмешаться в твои дела, неизвестно, чем это для тебя может кончиться. Речь вовсе не о репрессивных мерах, а просто о вмешательстве общества. То есть пока ты выполняешь свои задания, оно выступает как бы пассивно, никак себя не проявляя, так это и хорошо, а вот если начнутся какие-то процессы, направленные в твою сторону, какие-то движения, этого-то и следует опасаться. Это как если бы ты попал внутрь какой-нибудь машины - пока она стоит, всё спокойно, но когда всё задвигается - тебе несдобровать, заденет обязательно, а то и того хуже. Да ты и учти, что у общества своя логика, а потом, много звеньев, как в той машине, которые цепляются и задевают друг друга, и, кроме того, возможность ошибки тоже не сбрасывай со счетов! - вот и получается, что где-то в одном месте может зародиться некий процесс в твою сторону, но по мере передвижения он перейдёт совсем в другое качество, и ты столкнёшься, может быть, вовсе и не с тем, что изначально в отношении тебя задумывалось. Таким образом, то, что общество ничего пока в отношении тебя предпринимать не собирается, да ещё и открыто об этом заявляет - очень хороший знак, это даже, в общем-то, какая-то поддержка тебя!
  
  Устройство
  
  Как, однако, всё в обществе сложно устроено, - размышлял Алексей Н. - да и сложность не в том состоит, в чём можно было бы подумать.
  Он пытался пробраться "наверх" или "внутрь" общества, найти подлинных его членов, но как узнать о роли человека в обществе, его значимости, весе? Да хотя бы просто как узнать, кто что в обществе делает? Взять того же инспектора - какие разные мнения о его деятельности и вообще всей его фигуре высказывались у "людишек", а могли существовать ещё и другие мнения!
  - А может, и ты в своём роде инспектор, - удивил как-то его Вадим, - своими действиями как бы задаёшь проверку кому-то другому, кого проверяют, ну а уж как он среагирует, как справится, сделает ли то, что должен и как сделает - за этим уже следят другие. То есть ты выступаешь частью такого гипотетического инспектора, ты не знаешь всего процесса. А может быть, не знают и те, другие, которые следят - да, вероятно вполне, что не знают и они, так как сами являются лишь другой стороной этого проверочного процесса. Тебе же об этом, что ты инспектор, не сообщили, чтобы ты был объективнее, чтобы не допустить ничего заранее установленного, предполагаемого. Ты проверяешь кого-то, но при этом не только не знаешь, кого и что именно проверяешь, но даже и не знаешь, что ты проверяющий. Это ли не идеальный инспектор?
  - Да уж, такая идея представляет общество в очень сложном виде, - думал Алексей Н., - и есть ли при этом у меня какая-то надежда? Как же понять, кто есть кто и что вообще в обществе делается, если сама его деятельность расщеплена на мелкие процессы, а значит, совсем по-другому выглядит, откуда следует, что она есть совсем другое, нежели нам представляется.
  Итак, я могу быть условным инспектором (или его частью), не зная об этом. А если предположить, что есть и другие "чины", причём более высокие, но тоже ничего не знающие о том, что они - высокие чины? Да общество, быть может, из таких-то в основном и состоит, так оно и построено - "втёмную", и почти никто не знает, что он - член общества, или знают только самые незначительные его члены типа, да что уж там, меня и тех, кого я встречаю, то есть которые ни на что не влияют (поэтому им и можно знать, что они - члены общества). Так оттого-то я и не могу никуда пробиться, ни к каким таким "важным людям" - потому что они и сами не знают, кто они! А впрочем, может и так, что никто не знает, окончательно знающих нет - то есть тех, кто знал бы главные вещи об обществе, а знают лишь чуть-чуть друг о друге, да и то относительно - и так оно относительно друг друга лишь и существует, все друг на друга опираются, а какой-то единой опоры, основы подо всем этим нет! Стало быть, структура общества действительно не такова, что есть "верх" и "низ", и даже не такова, что есть круги всё более посвящённых, а просто в нём всё ни на чём не держится, а только за друг друга и относительно - вот как получается-то!
  А ведь это как-то уже проскальзывало в разговорах у "людишек", - сейчас вспомнил Алексей Н., - когда я спрашивал, где бы мне встретить важных людей, кто-то как раз и сказал: а откуда ты знаешь, кто важен, а кто нет? Как это узнать? Может, они и сами не знают, кто они, а важное место занимают? Пусть это было и не от большого ума сказано, а больше для фразы - так, очередные их словесные упражнения, но в контексте последних событий данная мысль представлялась как раз весомой и объясняла многое, если не всё.
  Впрочем, а не слишком ли я здесь всё усложнил, - усомнился Алексей потом, - ведь есть версии происходящего и гораздо более простые, несмотря на это, объясняющие дело ничуть не хуже. Может, дело во мне, мне хочется какой-то величественной, исполинской картины (пусть и бессмысленной, но чтобы непременно гигантской, а не какой-нибудь мелкой бессмыслицы), тогда как всё может быть и мельче, и проще - и вместе с тем может быть на самом деле-то. Кто сказал, что общество одно? Возможно, все люди, с которыми я сталкивался, члены не одного общества, а разных. Поэтому-то ничего и непонятно. Неспроста ещё в самом начале некоторые люди говорили мне: система или ещё что-то, а теперь удивляются, что я выполняю задания. Возможно даже, эти общества враждуют. Да, их отношения между собой неизвестны.
  Или же так - общество одно, да, но оно сейчас на стадии деградации, распада. Раньше смысл был, был расцвет, что-то великое уже виднелось впереди - да, всё было, а теперь - только остатки, отдельные элементы - какие-то задания, людишки, бумаги... Как будто некие части механизма ещё действуют, ещё кое-где цепляются друг за друга, но нет больше общего движения в механизме, нет его цельной работы. Поэтому-то я и ничего не могу выяснить - ничего уже нет, по сути, да и те, кто остался, не понимают, зачем они.
  Алексей лихорадочно размышлял, обдумывал кучу версий, но поиски смысла ни к чему его не приводили. "Есть много фантазий, да нет, почему же, не одних фантазий, много и убедительного, разумных мыслей, но что на самом деле? - думал он. - Две-три встречи, но толком ничего и нет. Нет событий, богатого сюжета, в основном лишь переживания, но это внутри, а снаружи ничего и нет. Я положил себе куда-то пробиться, найти какой-то ответ, но в итоге, собственно, нет некой напряжённой жизни, напряжённых поисков, когда я что-то ищу, открываю, постепенно приближаясь к разгадке. Нет ничего этого. Два-три человека, пара разговоров, встреч, бессмысленных поездок - и мой горячечный бред. Итак, это своего рода потоп в ложке. Цунами в плошке. Конец света в кармане. Да, согласен, пожалуй, что-то и было, не будем уже совсем до ничтожества приуменьшать, да, всё же эти люди, эти два-три человека были, но то, чем я в результате теперь обладаю - это только их домыслы, догадки, предположения, а не точные знания. Таким образом, они мне не сообщили ничего подлинного, настоящего, твёрдого. Да, они как-то связаны с обществом, или думают, что связаны... вот и всё. То есть с одной стороны, можно с гордостью воскликнуть: что-то всё-таки есть!!! А с другой стороны, кроме этого чего-то ничего и нет. Есть только наличие чего-то, а что это - так и неизвестно. Или скажем так: с одной стороны, я уличил общество: ага! тут что-то есть! Какие-то следы оставлены. А с другой - общество торжествует: а что у тебя есть? Ну-ка скажи. Не можешь? То-то же.
  Эх, мне бы простую веру отца! - иногда Алексей Н. страшно жалел об этом. - Ведь он, наверное, не думал никогда, что общество - нечто всеобъемлющее, нечто в мировом масштабе, такие мысли наверняка ему никогда не приходили, а просто был уверен в том, что это нужное, хорошее дело, и он может, достоин в нём участвовать. Да уж, отцу бы и в голову не пришло что-то выяснять, рваться куда-то...
  Алексею порой та первая пора его работы в обществе представлялась самой благодатной, но навсегда потерянной; он спокойно выполнял задания, ещё не было неудач, разочарований, не было непонимания, отчаяния, которое порой его охватывало. Я бы продолжал тогда свои задания, думал он, пусть тогда я не очень серьёзно к ним относился, делал многое машинально, но потом пришло бы довольство собой, сознание важности моего долга и так далее. А теперь я напрочь во всём этом запутался, в этой паутине без паука. Но во многом виноват я сам: сначала я был уверен (как и отец), что выполняю важные задания, я бы и теперь думал так, если бы не влез во всё это, а теперь оказывается, что значимость того, что делает тот или иной член общества, что делаю я - вещь неоднозначная, и похоже, то, что делаю я, уж точно много не значит.
  
  Каток
  
  Очередное задание Алексея Н. несколько походило на давнишнее задание с задвижкой. Так же оно начиналось с исполненной от руки схемы со стрелочками, где показывалось, чтО нужно сдвинуть, и примерно в такой же местности должно было производиться действие. Может, и замысел у них был один и тот же?
  Когда Алексей Н. раскрыл конверт и увидел схему, исполненную весьма похоже на схему заслонки, ему почему-то явилась причудливая мысль, что эти два задания писались одновременно и, стало быть, должны были быть сделаны в одно время или друг за другом, только почему-то второе задание задержалось с отправкой, может, провалялось где-нибудь у разносчика, завалилось куда-то, а он только сейчас отыскал его и отнёс Алексею Н. Не потерял ли замысел от такой небрежности свой смысл?
  Итак, на схеме был показаны рычаг, педаль, кабина, а вообще всё вместе являло собой что-то вроде асфальтового катка или погрузчика. Стоял он, судя по пояснениям дороги (пройти туда-то триста метров, туда-то сто и т.д.) примерно на таком же заброшенном ландшафте, что и строение с заслонкой. Что ж, Алексею не привыкать было к такого рода обстановке, хотя, разумеется, он предпочёл бы поближе и чтобы не идти столько пешком; всё же стояла зима, к тому же он помнил, как чуть не упал в грязь во время задания с инспектором. "Не поехать ли мне к этому катку на лыжах? - пошутил он. - А что, ведь о способе передвижения в инструкции нет никаких замечаний. Представляю, как возмутятся "людишки", если б это им сказать!"
  Когда Алексей Н. прибыл на место, он увидел несколько полузаброшенных маленьких построек, непонятно для чего служивших - то ли заводик, то ли склады. Алексей Н. ходил между них с некоторой опаской - может статься, они были вовсе и не заброшенными, а, например, был выходной, да и вообще, какой-нибудь один сторож мог сидеть где-то здесь. У постройки рядом с навесом действительно притулился каток или трактор - что-то такое, может быть, и не работающий вовсе. Да, вот и он, этот каток, - заключил Алексей Н., сверившись со схемой. Следуя инструкции, Алексей должен был сдвинуть рычаг в кабине катка. Он уже собирался просунуться в кабину, но почему-то вдруг остановился. Для чего всё это предназначалось? К примеру, где-то в каток вставлена адская машинка, и тот, кто потом придёт сюда и сядет в кабину, запустит её, стронув рычаг, который взвёл Алексей Н. Конечно, это глупое, случайное предположение. А если мне повернуть рычаг в другую сторону, - подумал Алексей Н., - что будет? Так-так-так... а что если... если, положим, от меня этого-то и ждут? Точно так, может, требуется не выполнять, а как раз не выполнять задания или сделать вообще что-то своё, не укладывающееся в инструкцию, так сказать, поперёк ей - скажем, перевернуть этот каток, а то и оттащить его куда-то. Эта мысль привела его в возбуждение. Сейчас он стоял здесь, всё было в его руках, он ощущал эту возможность что-то сделать, ощущал связь между его действием и обществом. Действительно, что если он до сих пор неправильно всё понимал, вообще неверно представлял себе всю ситуацию с заданиями? Так что же он должен сделать, если не то, что написано в инструкции? Может, рядом есть намёки на эти действия? Скажем, это могла бы быть какая-нибудь такая выемка в сугробе, как раз по размеру трактора или дверь, куда он прошёл бы, что-нибудь в этом роде.
  Слушай, а может, здесь-то и есть тот путь наверх, о котором он всё время думал? Самые низшие члены общества просто выполняют задания, а другие, кто делает не так, противоречат указаниям - те более интересны для общества, им-то и даётся право на дальнейшее продвижение? Эти непокорные - им и почёт, и признание. Так, пожалуй... но тогда выходит, что задания - нечто наподобие проверки - соответствует ли человек, может ли быть членом общества, и чтобы определить ему то место, которое он заслуживает. То есть сами по себе задания, как иногда и приходило в голову Алексею Н., не нужны, но если человек делает какие-то определённые действия, вразрез с этими заданиями, его берут и ведут дальше в общество, и там уже объясняют, как, что и что нужно делать в обществе на самом деле. А он-то год из года... Таким образом, эти задания - что-то вроде испытаний, заведённых в некоторых тайных обществах, чтобы быть в них принятым. Да, но... вероятно вполне, что он и пропустил давно своё испытание, даже и не поняв, в чём то состоит, и теперь только зря болтается - ничего ведь уже не поправишь, он окончательно отвергнут обществом. И, будучи отвергнут, попал в безнадёжный, замкнутый цикл заданий, который будет продолжаться и продолжаться, он будет всё делать и делать задания, они будут приходить и приходить, и так без конца, без смысла - а смысл-то ведь в самом начале был, но Алексей Н. не справился, и круг замкнулся. Так, а что же отец, что было с ним? Он тоже держал испытания, был кандидатом в общество? То есть и его работа была не деятельностью в рамках общества, а тоже только экзаменом, который он не прошёл и потом исчез (возможно, поняв это). Однако он посвятил в это дело сына, чтобы хоть у того был шанс вступить в общество, возможно для этого он умолял общество: ну хорошо, пусть я не подошёл, дайте сыну шанс! Конечно, он и не сказал поэтому Алексею Н. ничего из того, что знал об обществе сам - таково было условие испытания. Так значит, общество - нечто гораздо более серьёзное, чем можно было поначалу предположить, судя по одним только заданиям Алексея, и его отец хотел заниматься серьёзным делом, а вовсе не покупать конфеты или прогуливать службу.
  Впрочем, не всегда его мысли о заданиях были столь оптимистичны (если в данном случае это выражение уместно), не всегда задания представлялись ему столь осмысленными и имеющими значение. Ведь если вспомнить всю ситуацию с инспектором (а не следовало бы называть его "инспектор", тем самым ставя под сомнение его деятельность в этом качестве?) и то, что о нём говорили, пусть даже и "людишки", то не так же ли обстоит дело и с заданиями, то есть они имеют к обществу отношение весьма приблизительное и ничего не значат, существуя, как и инспектор, на далёкой периферии деятельности общества? Кто-то столь же малозначительный, как инспектор, придумывает их, кто-то рассылает и т.д. (люди эти - вовсе не проводники воли общества), а между тем самая деятельность общества состоит не в том, задания нисколько ей не способствуют, не являются какими-то сигналами, вообще ничем полезным по сути не являются.
  Так что, может похерить эти задания? Раз никак не удаётся доискаться до сути общества, так и бросить их совсем? Если всё бессмысленно, из протеста? Нет, этого нельзя сделать. Ведь задания - это ключ, это единственная связующая нить с обществом, возможность что-то понять, о чём-то составить мнение, может, и подсмотреть что-то.
  - Нет, только не это. Если задания просто похерить, тогда всё исчезнет, не будет ни заданий, ничего, - думал он. - Я окажусь в пустоте. Мало того, что все прежние усилия окажутся напрасными, так и в настоящем ничего не будет... Я потеряю всё. Задания - единственная реальность, это не болтовня людишек, не какие-то непонятные люди, это то, что у меня есть от общества, и если я и брошу их, пробьюсь куда-то, мне скажут: ну вот, ты пришёл к нам, говоришь с нами. А почему же бросил задания? К тому же, если я брошу задания, это может быть воспринято не просто как необязательность, а как бунт, вызов, и что-то будет тогда?
  Что же делать сейчас? Алексей немного встряхнул себя; он понял, что уже начинает замерзать, пора было уходить. Просунувшись в кабину, он передвинул рычаг, куда полагалось. На какой-то еле уловимый миг, когда рука лежала на рычаге, на шарике сверху его, у Алексея Н. возник соблазн сдвинуть рычаг не в ту сторону, но он удержал себя от этого движения.
  "Нет, в таких делах не нужно спонтанности, - подумал Алексей, - мысли мыслями, но дела должны быть обдуманными и подготовленными. Если я и решу сдвинуть рычаг не туда, я решу это заранее, а не в самый момент движения. Здесь общество, а в нём наспех ничего делать нельзя".
  
  Предложение
  
  Вскоре произошёл один довольно любопытный случай. Алексей Н. в это время был дома и чем-то занят, к тому же накопилось у него достаточно мыслей. Словом, на дверной звонок он открыл чуть ли не машинально, не особенно и интересуясь, кто его побеспокоил. А это оказался довольно молодой человек, правда, полноватый, с усами. Взгляд его был вполне доброжелательный.
  - Здравствуйте, вот я, наверное, к вам. Вы ведь Алексей Н.? - заговорил он.
  - Угу.
  - А я о вас, кстати, слышал, - сказал гость.
  - Хм, вот как. Интересно, от кого.
  - Да, да, и до нас, так сказать, долетает, долетает.
  - Вы проходите, - сказал Алексей Н., отойдя от двери и впуская человека. - Если могу чем-то, например, чаю...
  Тот согласился даже с охотою, возможно, замёрз по дороге сюда, а может, просто хотелось пить, а впрочем, мог он хотеть и именно чаю, или, наконец, надеялся, что разговор тем самым, во-первых, несколько затянется, а во-вторых, примет менее официальный тон и легче будет добиться от Алексея того, чего он хотел. Алексею Н. совсем не нравилась манера людишек копаться в каждой мелочи - кто как вошёл, как сел, как посмотрел, и делать из этого многозначительные выводы, но иногда он с неудовольствием замечал её и за собой.
  Скоро они уже принялись пить чай на кухне у Алексея.
  - Что могу сказать, есть к вам одно предложение, - начал гость, но не сразу, а выпив некоторое количество горячего напитка. - Я представляю примерно, чем вы занимаетесь... можно предложить вам попробовать себя в качестве исполнительного наблюдателя, или экзекутора, если вам так больше понравится.
  - Так, и что же? - спросил Алексей Н.
  - Занятие это интересное, скажу так. М-да. Вы готовы, если что, переехать? Здесь у вас низковато будет, я в смысле этажа, надо, чтоб повыше... А то давка...
  - Она постоянная? - спросил Алексей, что-то своё имея в виду.
  - Ну как, постоянная. Впрочем, не каждый день, конечно, но когда нужно, то её делать, само собой, приходится, никуда не денешься. И потом, у кого-то есть ещё и работа, вне, так сказать, поэтому нельзя же её такой непрерывной делать.
  - Так, а кому я буду подчиняться? - соображал Алексей.
  - Что вы имеете в виду? Как подчиняться? - не понял молодой человек.
  - Как? Ну... кто будет проверять мою работу, как я работаю.
  - Кто это?
  - Ну, начальник там, старший, инспектор, наконец, какой-нибудь.
  - А, инспектор, - протянул гость, - есть такой, да, я знаю, кто он. Вы хотите, чтобы он вас проверял? Что ж, надо поговорить кое с кем, если вы так на этом настаиваете, можно договориться, чтобы он...
  - Да нет же, я для примера назвал инспектора.
  - Для примера? - удивился молодой человек, словно не слыхал такого выражения. - Ладно, пусть...
  - Так что с этим экзекутором, или как вы сказали - наблюдателем?
  - Что же... сидеть вот так же у себя будете... Да вам бы переехать, куда повыше, чтобы повыше вам сидеть было. Впрочем, что я говорю, у нас же есть как раз такое место, наверху в высоком доме, башня, так сказать. А то там очередь к вам по лестницам аж до низа самого стоять будет, о чём я говорю-то, все с делами, у каждого своё дело какое-нибудь. Только и успевай принимать.
  - Что же я, решать эти дела буду?
  - Разумеется, нет, как это вы подумали? - снова удивился молодой человек. - Вы там точно будете фигура несомненная, но, конечно, не вы решаете. Или же у вас в делах общества громадный опыт?
  - Но что же всё-таки за обязанность, что вменяется...
  - Если вы столь подробно заинтересованы, вам дадут инструкции, можете посмотреть...
  - Это не те ли, которые у инструктора?
  - А что ж, можно и у инструктора.
  - Я всё же не очень понимаю, - задумчиво проговорил Алексей Н., - как это вы мне предлагаете участие, разбор дел, если я в делах общества не имею особенного опыта? И в чём же это участие, никак не растолкуете.
  - Послушайте, это вы всё зря, это всё детали, - настаивал молодой человек, - что вы, право, какие-то мелочи всё высматриваете, удивительно даже. Надо же совсем не так, не туда... Там обвыкнетесь, оно, дело-то, и пойдёт, инструкции опять же, если что. А впрочем, мало ли, что в этих инструкциях, оно ведь не так бывает, надо же шире, стоит ли за них цепляться?
  Алексей Н., поднявшись, прошёлся немного по кухне, мысли же его были заняты другим.
  - Хотелось бы, чтобы вы объяснили мне вот ещё что, - сказал он, вернувшись за стол. - Это указание или предложение? Как мне воспринимать это с этой точки зрения?
  - Всё, что я сказал, целиком на ваше усмотрение и, конечно, оно совсем не оттуда исходит, чтобы быть каким-то обязательным или даже рекомендуемым.
  - Почему же было решено мне предложить это новое занятие?
  - Почему? - переспросил гость, словно и себе задавая тот же вопрос. - Может, оно вам окажется больше по душе? А впрочем, всех мотивов я не знаю, не я же решаю здесь.
  - То есть вы мне хотите вместо одного малопонятного занятия предложить другое? - спросил Алексей.
  - Позвольте, что же значит "непонятного"? Оно для вас, конечно, новое, ну так освоитесь потихоньку и поймёте, что же вы так против нового. А потом, опять же, я-то хорошо этого дела не знаю, не специалист, и обрисовать вам всех деталей не могу, но для начала и не нужны эти все детали, здесь принципиально...
  - Я благодарю за предложение, - подумав, сказал Алексей Н.
  - Так что же вы...
  - Мы сейчас о нём говорить больше не будем.
  - Так вы не хотите? - молодой человек несколько огорчился, впрочем, не настаивал. - Жаль, что вы отказываетесь.
  - Я не говорю, что отказываюсь. Я выслушал вас, ну пока и довольно этого.
  - Так что же мне передать?
  - Передайте, что я вас выслушал и что разговор об этом, может быть, ещё будет. В принципе разговор об этом может быть.
  - Ну что ж... тогда я пойду, - поднялся гость, - счастливо вам.
  Алексей проводил его до двери.
  - Разговор может быть о чём угодно, - думал он, вспоминая свои последние слова. - Я так понял, они (кто бы они ни были) не собираются меня встраивать в систему общества. Я опять буду один, сидеть в этой "башне" и никаких живых связей у меня не будет. Да к тому же, непонятно ещё, выше ли эта "должность" чем мои задания, или нет. Если судить по справедливости, я на общество тружусь давно, чуть ли не с детства, это факт неоспоримый. В поле зрения, так сказать, тоже нахожусь давно - как минимум, с момента знакомства с "людишками". Значит, у общества было время присмотреться ко мне и оценить. И теперь они мне не нашли предложить ничего лучшего. Нет, я нисколько не сомневаюсь, что предложение исходит не от самого, так сказать, общества, не от каких-то важных персон, а скорее всего от каких-то его определённых кругов, очевидно, малосведущих и малозначительных вроде тех же "людишек". Нет, я буду ждать дельного предложения, повышения недвусмысленного, когда будет ясно, что это шаг вперёд к обществу и в общество.
  Здесь он разобрал для себя очень ясно, но вдруг вкралась и ещё одна неожиданная и несколько обеспокоившая его мысль.
  - А не была ли то реакция общества на какие-то мои мысли или действия, возможно, показавшиеся ему своевольными? Поведение у "инструктора", поход к инструктору без вызова, да мало ли ещё что? И о повышении я тоже не так давно вроде бы думал, и вот... хм...
  Против его ожидания, "людишки" одобрили его поведение с тем молодым человеком.
  - Этот... нет, мы его не знаем, но слышали про него. И занятие какое-то вправду странное, как это вот так его предлагать... Ты здесь правильно сделал, что ничего определённого не сказал, это не тот случай.
  - Он и вообще сам по себе, говорят, какой-то невразумительный человек, не разберёшь его. Так что ты держал себя с ним верно. Пусть те, кто этого хотели, направят другого или пусть он скажет всё как есть, по-человечески.
  
  Обида
  
  В том, что он находится в поле зрения общества, Алексей Н. был прав.
  - О тебе говорят... - сказал ему как-то Виталий, да и другие подтвердили это. - В общем о тебе мнение хорошее, только слишком уж ты резок, прямоват немного, порой очевидных вещей не видишь и цепляешься за что-то несущественное, а это далеко не всегда хорошо и, может быть, на начальном этапе если и допустимо, даже как-то симпатично смотрится, как наивность новичка, то впоследствии может тебе серьёзно повредить, а уж для члена общества, занимающего более высокое положение, и вовсе невозможно.
  - Да вы, может быть, сами им что-то обо мне говорили, - сказал Алексей.
  - Да что ты, мы и сами удивляемся, откуда они о тебе услышали. А пару раз тебя упоминали люди совершенно нам не знакомые.
  Больше всего поразило Алексея, когда ему сообщили: о нём говорили, что он подаёт надежды, ну как-то, в общем, положительно, с одобрением - и кто! - "строгий человек" и будто бы даже инструктор - то есть те, кто принимал Алексея Н. холодно и почти с враждебностью. "Да вы, пожалуй, ошиблись? Да точно ли это был он?" - выспрашивал Алексей и, чтобы быть вполне уверенным, интересовался и приметами этих людей. "Он был такой-то", - говорили ему и перечисляли приметы, на его взгляд, как будто подходящие, или просто говорили: да точно он. - Точно ли это был он? - Непременно.
  В остальном же людишки и компания всячески юлили, а то и вовсе отказывались свести Алексея с членами общества, которые могли что-то решить или подсказать ему, или предлагали какие-то нелепейшие варианты. Например, ещё раз посетить "инструктора".
  - Ты всё-таки сходи к нему, - говорил Филипп, - как инструктора, его нельзя, конечно, рассматривать всерьёз, но как хранитель, как приёмщик разного рода дел он что-то значит и даже, кажется, сможет поспособствовать.
  - Ты, может быть, действительно обратись к нему, - сказала Марина.
  - Да что вы все говорите! - досадовал Алексей. - Он же почти вовсе никакого участия в обществе не принимает! Что он там может, о чём это вы!
  - Это в вопросах инструкций, - не уступала Марина. - А в других вопросах, я слышала, он немалый специалист.
  Вадим кашлянул.
  - Нет, как специалист он не силён, в самом деле. Но. Ты здесь кое-что упускаешь. Пусть он не специалист. Но как официальная-то инстанция он существует, и воспользоваться им, к примеру, для передачи своей просьбы вполне реально. Как передающая инстанция он используется. Впрочем, тут надо хорошо подумать, как выбрать ему применение для большего эффекта и с какой стороны зайти.
  Надо ещё сказать, что от "людишек" не всегда можно было добиться какого-то вразумительного ответа. Скажем, заходила речь про некоего Петра, Петю, и Алексей Н. спрашивал, а чем занимается этот Петя. "Насколько я знаю, ничем, - немного с вызовом ответил ему тогда Виталий. - Но он - из общества". А то рассказывали о том, что ходили с кем-то на пляж.
  - Разве вы ходите на пляж? - почему-то вырвалось у Алексея Н. У него почему-то "людишки" с пляжем никак не вязались, а особенно он не мог представить там Марину.
  - Да, мы ходим, - сказала Марина.
  - О-о, что если и мне пойти, потолковать с этим человеком, - предложил Алексей.
  - Нет, мы там не говорим об обществе и поэтому, если ты там с ним заговоришь, он может очень плохо это воспринять. Ты как член общества не должен этого делать.
  - Но как же тогда...
  - Лови его здесь, когда он у нас появится.
  - Что-то я его у вас не видал.
  - Да, по-моему, он у нас и не был ни разу, ну, может, один раз я только его и видела. Такой уж человек, закрытый, почти нигде его и не встретишь, да, вот так. А вот на пляж идёт охотно, общается, шутит, не поверишь даже, что это тот же человек.
  - О чём же вы там с ним говорите? - как-то растерялся Алексей. - Об обществе?
  - Конечно нет, что ты. Мы там не говорим о нём.
  Наконец, когда Алексей Н. совсем не ожидал, они объявили, что представят его одному весьма достойному человеку, правда, это будет не так просто и не так скоро, как хотелось бы: нужно подгадать к его приходу, а заранее он не сообщает, и чтобы Алексей Н. был наготове; опять же, может помешать его задание, словом, трудностей много, но на то и есть их опыт, чтобы всё с успехом разрешить и т.д.
  Подгадывать пришлось очень долго, впрочем, как обычно, в стиле "людишек", так же всё тянулось и подкармливалось обещаниями. Получилось же в итоге неожиданно: Алексей Н. как раз сидел у них, вечерело, собралось всего пять или шесть товарищей, кажется, кого-то он и не знал. Вдруг сначала Александр, а затем и Марина толкнули Алексея: "Вот, вот он", - шептали они. В самом деле, оказалось, что вошёл кто-то новый, Алексей только сейчас это заметил, потому что никакого шума при его приходе не возникло.
  - Давайте меня сюда, в кресло, у торшера, - попросил тот.
  - Да, вот здесь хорошо, - прибавил он, усевшись. Так бы и сидел тут, но увы, всё дела, наши дела...
  Алексей Н. со своего места попытался рассмотреть гостя. Был это человек с, как бы сказать, спокойными чертами лица, говоривший довольно тихо.
  - Общество скучать не даст, - услужливо подхватил Виталий.
  - А как же. Общество, общество, мы все, так сказать, его дети...
  - Сейчас знаете что видел, - слегка улыбнулся человек, - вот дальше вниз по району, да? пока шёл, заметил - каких-то птиц налетело видимо-невидимо, в воздухе прямо стая, огромная, на проводах сидят, на деревьях, рябину клюют. Смотрел-смотрел, никак не понял - что за птицы?
  - Должно быть, дрозды? - предположил Виталий. - Они частенько вот так налетают.
  - Сойки, - подсказала Марина.
  - Никто не знает. Какие-нибудь птицы предназначения, - высказался и Александр, - которые появляются в годину грядущих великих перемен.
  - Да, раньше я их тут не видал, - согласился гость. - Обычно к нам кто прилетает? Скворцы. Это такие чёрные. А ещё бывают тоже на них похожие, но в крапинку, по-моему, это как раз дрозды и есть.
  - Вот это, наверное, дрозды и были.
  - Нет, эти без пятнышек и некоторые с такими хохолками. Рябину всё клевали. Дрозды-то не на рябину прилетают.
  - Может, сойки, - предположила Марина, - которые в лесу летают, так "тр-р-р" трещат, трещотки такие.
  - Сойки? Хм... Пожалуй, всё же не сойки. Перелётная такая стая, я думаю, откуда-то к нам нагрянула. М-да. Ну а как у вас, что расскажете?
  Виталий принялся подробно распространяться про очередное какое-то дело, которое "людишки" себе придумали, а может, не придумали, может, им его поручили, но взялись они за него с привычным своим, на взгляд Алексея, излишним рвением.
  Человек слушал и иногда задавал вопросы, в общем не имеющие большого значения, например, про цвет то ли книг, то ли проспектов, которые упомянул Виталий. "Красные", - ответил тот. - "Можно и красные, но если ещё в полосочку - это неплохо выйдет".
  - Ну, а какие у вас планы? - спросил он, когда Виталий наконец закончил рассказ.
  Здесь начали говорить и о планах. Как казалось Алексею Н., разговор получался достаточно бессодержательный, вдобавок изобилующий подробностями, для деловой беседы вовсе несущественными. Гость говорил сравнительно мало и не то чтобы что-нибудь глубокое. Так этот разговор и тянулся. Неожиданно гость обратился и к Алексею Н.:
  - А вы, молодой человек, как полагаете? Так внимательно нас слушаете, видно, не согласны с чем-то?
  - Как-то не задумывался, - невозмутимо ответил Алексей.
  - Вот как. Ну а ваши каковы, так сказать, виды на будущее в свете сказанного?
  - У меня какие же могут быть виды? Придут задания, будем их разбирать, делать.
  - Интересная позиция. Такая своего рода предопределённость в контексте общества. Заметьте - я нарочно сказал "в контексте" - контекст-то, стало быть, иногда поважнее будет и пересиливает предопределённость эту. М-м?
  - У меня контекст заданий.
  - В самом деле. А какое у вас видение заданий? Какими вы их видите в будущем, ну или так: какими хотели бы видеть?
  - Не знаю, какое тут может быть видение.
  - Вы не понимаете?
  - Не очень.
  - Вы наверное, из тех людей, кому нужно как бы больше свободного пространства? А?
  На вопросы этого гостя, о котором ему говорили, что он очень важный, Алексей Н. отвечал нехотя и довольно равнодушно, а когда тот хотел что-то посоветовать, пару раз перебивал. Гость показался ему совершенно каким-то безликим, и он сильно досадовал на "людишек" за то, что они долго морочили ему голову насчёт него. От этого Алексей Н. и несколько пренебрежительно с ним разговаривал, а под конец стал даже и подшучивать.
  - Что же ты ничего у него не спросил? - говорил ему потом Филипп, когда тот человек ушёл. - Ты же всё хотел узнать...
  - Да... - махнул рукой Алексей Н.
  - Слушайте, так вы этого-то человека всё собирались привести? - выговаривал он Виталию, - нашли кого! Зачем мне только голову морочили!
  - Ты что, мы сами видели, он знаешь какие вещи делал! Зачем ты пытаешься судить по внешнему виду, по самым внешним и малозначительным приметам, да ты и не на те приметы обращаешь внимание. Он человек скромный и держится не свысока, но это не значит, что он какая-то мелкая сошка. Ты думаешь, если он важный, так непременно надутый должен быть? И вообще, что ты наделал, разве можно с ним было вот так разговаривать? У него теперь о тебе будет очень плохое мнение, а кстати, не только у него, но и ещё у ряда далеко не последних лиц, с которыми у него дела, и тебе это сильно повредит, хотя он человек и не злобный и что-то специально делать не будет. Как-то теперь твоя репутация в обществе, подумай о ней! - Виталий очень сокрушался. - Ты его, конечно, сильно обидел, он же сюда к нам вообще больше не зайдёт. Ты не дурачок ли после этого? О нас-то подумал бы чуть-чуть, мы же вот о тебе тут радеем... - Виталий ещё долго говорил в том же роде, впрочем, Алексей Н. не обращал внимания на его укоры.
  
  Мысли
  
  - Что же такое общество? - думал Алексей Н. - понять это нелегко, как ни смотри. Вроде бы не так уж много того, что доступно взору, не так много деталей, а тем не менее здание из них сложить можно каждый раз разное. Да к тому же по мере того, как о нём думаешь, и по мере опыта вдруг сознаёшь какие-то новые вещи, и, между тем, нового в них ровно ничего нет, они не вдруг появились, они всегда были рядом с тобой. Вот, к примеру, интересно, что бы "людишки" ни говорили о духе общества, а я вижу совсем иное: стиль общества не похож на людской, нет напряжения всех сил, полной самоотдачи, подвига и т.д., что люди себе придумывают (суету "людишек" он не брал во внимание, да и они, по его мнению, не сильно-то напрягались, а если и было такое, то исключительно по их же глупости) - да, того, что характерно для всех значимых людских учреждений, да и для отдельного человека, стремящегося положить свои силы и умения на какое-либо дело, в обществе как раз и не было.
  Что ещё интересно в обществе и чем оно отличалось от всего, что было известно ранее. Хотя это мне бросилось в глаза лишь теперь, с опытом. Да, оно непонятное, сразу не узнаешь, что оно, зачем и т.д. Но вот ведь что ещё странно. В любой человеческой организации есть что-нибудь своё: форма, знаки различия, приветствия, гимн какой-нибудь, ещё что-то, с помощью которых она помимо прочего внушает своим членам: вы не такие, как остальные, вы отличаетесь! В обществе же нет никакой такой атрибутики, нет ничего, что подчёркивало бы принадлежность человека к нему, пусть даже общество и тайное - никаких ритуалов, особых рукопожатий. Ничего, что внушало бы членам общества мысль о своей исключительности, гордость за принадлежность к обществу. Нет этого у него совсем. Да нет и вообще каких-то атрибутов, чего-то своего в принципе, скажем, специфических орудий деятельности. Согласен, задания довольно своеобычны, но этого мало, этого вовсе не достаточно, чтобы выделить общество. Оно получается какое-то бескачественное, неуловимое, его лица не видно. А есть ли оно, может, у этого нечто нет лица? Оно как повёрнутый к нам спиной человек - видно, что он есть, видно его присутствие, но не видно лица, и тем самым непонятно, чтО он собой представляет, не видно главного, то есть, по сути, ничего и не видно, лишь некое присутствие.
  Отчего же это? Почему этого нет, словно что-то пропущено, не доработано? Так может, общество - только первый этап некоего замысла, а после него будет что-то другое? То есть не то, что есть общество, оно что-то делает и так далее, а так: сначала будет общество, потом ещё что-то, может быть, какие-то движения, перемены в мире.
  Алексей здесь вспомнил, что когда-то ему пришла идея о том, что общество - для неудачников. Хорошо же, пусть так, - рассуждал он теперь, - пусть мы лишь неудачники и больше ни для чего, кроме как общества, не годны. Но что если нас в нём держат для будущего? Мы призваны, а эти задания - просто чтобы держать с нами связь, и чтобы мы были в некотором напряжении, в готовности действовать. Таким образом, общество-то знает, чтО будет в будущем, и оно тогда призовёт нас, наконец откроет себя и громко и внятно скажет, что делать. Видимо, в будущем понадобятся именно такие люди, как мы, а другие, пусть они сейчас всё знают и умеют и неплохо устроились - они ничего не смогут, окажутся не у дел. Хм, ну а чем же я лучше этих сегодняшних людей? Обо мне можно сказать, что у меня скорее чего-то нет, чем что-то есть. Нет у меня каких-то особенных качеств, которых нет у других, и наоборот: того, что есть у других, у меня нет. Так чем же я, чем мы, люди общества, лучше?
  Насчёт этих мыслей, да и других вещей, связанных с обществом, Алексей Н. частенько советовался с Родионом Филипповичем. Он видел разных людей, в том числе и членов общества, и был немного в курсе его дел благодаря Алексею Н., к тому же рассуждал весьма здраво и несколько отстранённо, что Алексею, бывшему в гуще работы общества, а впрочем, больше своих мыслей о ней, не всегда удавалось. "А может, это мой отец, отошедший от дел, изменившийся? - почему-то вдруг подумал Алексей Н. - Таким мог бы быть мой отец, если бы он узнал то, что знаю я, помыкался по людям, по всему этому, после всех этих поисков. А может, он и узнал в конце что-то? Может, он поэтому и "пропал" - сам, по своей воле?"
  Различные версии об обществе Родион Филиппович охотно и обстоятельно обсуждал с Алексеем.
  - Тебе бы выспросить этих твоих "людишек" получше, вытянуть из них всё, что они знают. Эх, жаль мне туда нельзя, я бы за них взялся как следует и не отпустил бы, пока всего не выведал. А ты здесь немножко порывист оказался, увидел, что вроде ничего стоящего нет - и бросил. А ты бы не смотрел на их неведение и бесполезность - что-то и они наверняка знают - а слушал, слушал бы, а потом подумал и общую картинку сложил бы. Когда всё вместе, сразу видно, где шелуха, что нужно отбросить, а где то зерно, что как раз потребно и вокруг которого можно всё построить. Да и твои мысли, что ты мне излагаешь, ты мог бы сообщить и им, интересно, как они...
  - Слушайте, да зачем же вы мне это говорите? Что это ещё такое - у "людишек" спрашивать? - ужасно возмущался Алексей Н. Он как раз жаловался Родиону Филипповичу, что люди, которых он встречает, всё показывают друг на друга, в том числе и на "людишек" - этот говорит: "Посмотри у того", а тот - "Посмотри у этого", так что какой-то дурной круг получается, и вот и он теперь тоже: "спроси у них" говорит, "посоветуйся с ними".
  - Подожди, подожди, не возмущайся уж так-то. А между прочим, вот ты их тут мне всё ругаешь, плачешься, что не можешь от них вырваться, а откуда ты знаешь, может тебя к ним прикрепили? Может, с самого начала ты не случайно с ними встретился, а тебе разрешили с ними встретиться, ввели их в твоё поле зрения?
  Пока Родион Филиппович говорил, убеждая Алексея Н., тот вдруг совершенно по-новому к нему присмотрелся. Одно подозрение возникло у него и не давало покоя. Родион Филиппович тут замолчал, прервав свою речь.
  - Да что это с тобой, что это ты так на меня смотришь? - весьма удивлённо спросил он.
  Алексей не отвечал. В комнате было темновато, лампа освещала его собеседника довольно плохо. Он слегка подался вперёд, словно настоятельно желал что-то такое разглядеть в своём визави.
  - Слушай, а ты сам ли не из общества? - спросил Алексей Н. Родион Филиппович аж вздрогнул.
  - Понимаешь ли... - оправившись от удивления, заговорил он, - до того, как ты мне об обществе рассказал, я о нём ничего не знал. Раньше я его не видел, а теперь ты мне хорошо подсказал, и я увидел - действительно, есть такие люди, что-то они делают, общество есть, это видно. Итак, сейчас я знаю об обществе. Но в таком случае, каждый в известной степени причастен к обществу, как тебе кажется?
  - Именно так, все причастны, - пробормотал Алексей Н. - Чёртова лампа... невиновных нет, оно смотрит на нас отовсюду, со всех сторон, лицо любого человека, даже близкого, давным-давно тебе знакомого, может в какой-то момент оказаться лишь маской, из-под которой на тебя смотрит оно. Общество...
  - Ты как будто не в себе? - испугался Родион Филиппович. - Слушай, давай сейчас отдохни немного, хочешь, выпей чего-нибудь, у меня есть, а вообще тебе как-то разгрузиться надо, больно много у тебя этих мыслей-то.
  - Да нет, нет... Просто мне вдруг что-то такое показалось...
  
  Новые задания
  
  Алексей Н. заметил, что что-то всё-таки изменилось. Не то чтобы перемена была отмечена каким-то событием, после которого всё пошло по-другому, нет. Просто к нему как-то внезапно пришло осознание этой перемены, и он сказал себе: да, а ведь действительно что-то поменялось! Алексей понял, что он стал получать более интересные, более сложные задания. Он это только заметил, потому что сложность заданий нарастала постепенно, и под конец стали появляться уже такие задания, с которыми не всякий и справился бы.
  Вот одно из совсем недавних - Алексею передали координаты некоего предмета. Когда он выехал к этому предмету, оказалось, что он представляет собой большой металлический ящик вроде холодильника, немного ржавый. Он лежал на боку, вокруг было грязновато. Согласно заданию, в ящике находился куб льда, но не из воды, это почему-то было отмечено особо. В самом деле, через прорези и разные отверстия куб был виден, какой-то темноватый, Алексей Н. постучал по нему пальцем, но потом, подумав, решил не прикасаться, мало ли из чего это могло быть. Описанный ящик Алексей Н. должен был довольно скоро отвезти в обозначенное место. Времени отводилось крайне мало, поэтому сделать это можно было только на метро (неподалёку как раз находилась станция); о попутной машине не стоило и думать, с такими габаритами ни в одну машину ящик не влез бы. Итак, Алексей кое-как взвалил ящик на себя и двинулся к метро, при ходьбе куб погромыхал внутри ящика. С трудом Алексей Н. донёс его до станции, а там, как он и ожидал, выяснилось, что с такими большими ящиками проезжать запрещается. Алексей Н. долго уговаривал служителей, что-то пытался придумывать, пришлось в конце и приплатить кое-что. Только так ему и удалось доставить ящик со льдом. Ждать на том месте и смотреть, придёт ли кто за ним, Алексей не стал, хватило с него и так этих перипетий с тяжестями ("Любопытно, а ведь тут, похоже, задание вступило в конфликт с законом", - единственное, что подумал он).
  Ещё одно задание было описано весьма коротко, но, на взгляд Алексея Н., едва ли не превосходило задание с ящиком по сложности. Дословно было сказано следующее: "Находясь в вагоне метро, свяжитесь с машинистом, сообщите, что вам дурно. Постарайтесь, чтобы вас доставили в медпункт. Постарайтесь пробыть в медпункте как можно дольше". Алексей как-то раз был свидетелем такого случая - кому-то в самом деле стало дурно в вагоне, нажали кнопку, известили машиниста, и на следующей станции больного уже ждали носилки и медицинский персонал. Поезд даже простоял из-за этого лишнюю минуту или две. Нечто подобное предстояло проделать и ему, вот только здесь был некий момент симуляции, который ему казалось сложным сыграть, особенно как же пробыть в медпункте как можно дольше? Это написать-то что угодно можно, а там же, верно, и давление будут мерить и так далее, так что весь обман тотчас и вскроется, вся симуляция-то наружу вылезет очень быстро! Алексей Н. очень волновался по этому поводу, но в итоге осилил задание, хотя, конечно, в медпункте ему очень долго пробыть не удалось.
  Можно упомянуть ещё об одной акции в подъезде, относительно которой инструкции были самые подробнейшие и включали большой набор действий вроде рассыпания стекла, приклеивания газеты к стене и т.д. (причём на разных этажах), некоторым из них предписывалось придать вид неумелых действий уборщика - то есть работа была значительных масштабов.
  Откуда эти новые задания? - думал Алексей Н. - почему они появились? Не в последних ли моих поступках следует искать причину? Общество таким вот образом ответило на мои попытки что-то узнать, заявить о себе, стать к нему ближе. Но что означает такая реакция, к добру ли она или к худу? Может, это и есть то повышение, которого я ждал? Или же...
  Но тут ему пришло в голову любопытное заключение. У отца таких заданий пожалуй что и не было. Да, у него всё было гораздо проще.
  "Значит ли это, что они считают: я лучше, я сумею?.. Или это со мной никак не связано? Но ведь и отец чётко выполнял положенное, и всё же ему ничего сложнее не выдавали. Да и я поначалу имел дело с простыми заданиями, такими же, как у отца. Отчего же они сочли меня лучшим исполнителем? Может, я чего-то здесь не знаю, что и было основанием для такого решения? К примеру, у отца был такой эпизод, когда ему как раз поручили на пробу что-нибудь посложнее, а он и не справился, от меня же он этот случай скрывал. Это было незаживающей раной в его душе, то, что он не справился, с годами точило его. А под конец его вообще подкосило, когда его известили о том, что он должен передать дело сыну. Поэтому он и исчез, что бы ни скрывалось за этим исчезновением. Не так ли было? А я-то думал, что отец торжественно посвятил меня в дело общества... на самом деле он это делал с болью в душе, понимая, что для него места в обществе (а может, и вообще в мире) не остаётся. Я никогда не знал, какую боль он держал глубоко в себе.
  Получается, то, что отец якобы всё время чему-то радовался - полная неправда? Это мне только так казалось, на деле же было по-другому, была трагедия человека, не оправдавшего доверия, запятнавшего себя... Отец не справился... А может, было не так: он и не узнал, что не справился, думал, что всё сделал вполне корректно. Но тогда он сказал бы мне: ты знаешь, один раз пришло интересное задание, не как остальные... и т.д. Но, может, они и не давали сразу качественно нового, заметно нового задания, а попробовали дать всего лишь чу-у-уть-чуть сложнее, на самый малый градус, чтобы он не заподозрил, что сложность возросла - и посмотрели: нет, он не годится. Но, если подумать, чем отличается сложное задание от несложного? И суть-то здесь, вероятно, не в сложности, а в важности. Стало быть, то, что представляется мне важным из-за того, что требуется куда-то идти, что-то тяжёлое нести, производить множество операций, а не всего-то открыть дома газету - по мерке общества стоит по важности гораздо ниже той газеты. Газета-то, может, и поважней будет, да и "важный" не подразумевает непременно "сложный". В свете этого отцу как раз поручали самое важное, а на меня посмотрели: нет, не годится он (возможно, из-за поисков общества) и стали давать менее важные задания, все эти ящики и акции в подъезде, которые мне показались почему-то более важными.
  
  Шпалы
  
  Довольно долго ничего примечательного не происходило, всё как-то затихло; интересных людей в поле зрения Алексея Н. не появлялось, каких-то контактов с общество у него тоже не было. "Людишки" в это время продолжали заниматься своими делами. Они должны были осмотреть чью-то комнату и ещё угол снаружи дома на предмет их пригодности для деятельности общества, а точнее, будут ли они благоприятны для этой деятельности. - Как вы можете это решить? - недоумевал Алексей, - вы же не знаете, для чего конкретно они определены? - Ну, во-первых, у нас большой опыт, мы чувствуем дух общества. А потом, мы столько уже всего переделали, стольких людей встречали, что уже сразу видим, что, скажем, здесь можно что-нибудь положить, здесь хранить, здесь ходить, отсюда посмотреть, а тут, может быть, и спрятаться, если что или даже поспать, да мало ли чего? У нас глаз уже намётан знаешь как? Как прицел, бьёт без промаха!
  В какой-то из дней, придя к "людишкам", Алексей Н. застал их куда-то собирающимися. Они все были уже почти одеты для дороги, доставали какие-то мешки, верёвки. Марина взяла веник.
  - О, а мы как раз тебя вспоминали, - обрадовался Виталий, - а тут вот и ты. С нами поедешь?
  - А вы куда?
  - Мы библиотеку общества разбирать будем. Тебе там ничего не нужно?
  - В смысле разбирать? Что за библиотеку, разве есть такая?
  - Ну, библиотека общества. Ты разве не слыхал никогда? Туда давно никто не заглядывал, надо расставить там всё как следует, чтобы порядок был, прибраться немножко тоже. Вот...
  - Ладно, поехали... - пожал плечами Алексей. Он не ожидал увидать ничего слишком любопытного, да и что такого могли "людишки" ему показать? Тем не менее Алексей Н. отправился с ними.
  "Людишки" шутили, обсуждали свои дела, видно было, что настроение у них преотличное; Алексей в беседе не принимал особенного участия. Наконец прибыли в библиотеку. Это оказалась скорее какая-то каморка, ну не каморка, пошире, конечно, но комнатка весьма и весьма небольшая, тёмная и уставленная стеллажами чуть не вплотную друг к другу. Тем не менее книг на стеллажах стояло довольно мало и кое-как, между ними попадались картонные коробки, какие-то старые вещи, и другой мусор. Пыли тоже накопилось порядочно. Алексей Н. осторожно взял несколько книг, полистал их. Книги были самые обычные, то есть не те, что когда-то ему давали читать "людишки", выпущенные специально для общества, по каким-то совсем непонятным для него предметам. Нет, это были книги, изданные, так сказать, для обычного мира, однако было впечатление, что сюда собрали самые бесполезные и невнятные из них - то по каким-то узким специальностям, то на общие темы, но не содержащие никаких ценных сведений. Много было книг старых, напечатанных десятилетия назад.
  - Да, книги тут так себе, - сказал Виталий.
  - У нас намного лучше, актуальнее, - сказал Александр, - а тут ты такого не найдёшь, лучше и не ищи, запылишься только.
  Тем не менее это была библиотека общества. Алексей Н. вообще не жалел, что выбрался сюда, но оставаться и разбирать эти книги не стал, попрощался со всеми и поехал домой.
  Вскоре у "людишек" пронёсся слух про некое "письмо отчаянных". Они несколько раз собирались и решали, как им относиться к этому событию, не один час сидели, спорили, правда, Алексея Н. в эти обсуждения не вовлекали.
  - Да что за письмо-то? - всё же спросил Алексей Н.
  От него лишь отмахнулись:
  - Там вообще-то история тёмная, а тебе, наверное, и говорить не стоит, а то ты опять нафантазируешь себе чего-то применительно к своей теме вхождения в общество, принятия тебя им и так далее.
  - А там дело и впрямь тёмное, - растолковывал Алексею Вадим. - Никто лично письмо это не видал, все сообщают с чьих-нибудь слов, так что сведения, надо думать, не самые достоверные. Говорят, в этом письме несколько отчаянных выразили, с одной стороны, готовность совершить некий подвиг во имя общества (особенно выделялось, что именно некий, стало быть, речь идёт о чём-то кому-то хорошо известном и, таким образом, здесь явно что-то нечисто), а с другой стороны, были намёки на чью-то недобросовестность и нечистоплотность в делах. Вот вкратце история этого письма, началась-то она не прямо сейчас, сейчас всего только кое-что выяснилось. В итоге, как все считают, это письмо - подлог, никаких отчаянных не было либо они ничего не писали, а всё это письмо - выпад против какого-то влиятельного члена общества, и здесь тоже премного думают, против кого же письмо, кому оно могло бы повредить, а по размышлению выходит, что могло повредить многим.
  Чем-то это сообщение задело Алексея Н.
  - Отчаянные, - думал он, - может быть, отвергнутые члены общества? Кто они? А знаешь, что? Ими в обществе может быть каждый, ведь у нас все себе на уме, что-то наверняка скрывают, умалчивают. Как же должен выглядеть такой человек, какой его портрет? Он, наверно, старается со всеми общаться, приходит на эти собрания, но как-то без надежды. Пожалуй, мрачный, да. Ну, может, и не мрачный, а понимает, что только впустую околачивается среди "людишек". Но не делать этого он не может. Он знает, что бьётся в закрытую дверь, что она никогда для него не откроется. Впрочем, почему же не откроется? Разве реабилитации нет, разве так уж суровы порядки в обществе? Непохоже на это. Тогда было бы намного строже и остальное, были бы всяческие отчёты, проверки, нам бы постоянно давали понять, что держат нас крепко.
  Хм, портрет как будто знакомый... а не похож ли я порой на такого члена общества, которого сейчас себе нарисовал? - вдруг пришло в голову Алексею Н. - мрачен, без толку просиживаю у "людишек"... Похоже. Так, стало быть, это я отвергнутый? Ведь в модельку-то эту в точности попадаю! Есть же такие методы, в розыске преступников, в психологии и так далее - когда заходят как бы с другого конца - не строят догадки о конкретном человеке, а придумывают, каким он должен быть, каковы его признаки - и по этим самым признакам его потом и ищут, опыт весьма проверенный, доказано, так сказать, ма-те-ма-ти-чески. Что же мне теперь думать? Ведь по всему получается, что я - этот отчаянный!
  Алексея вдруг это разозлило:
  - Надо же, экую картинку красивую придумали! Всё-то они объяснили, всё-то в схему уложили. А уложите-ка вы общество, попробуйте, тут-то вам ваши модельки помогут ли? Берётесь тут меня объяснять, я, положим, и вправду человек маленький, ничего слишком сложного во мне нету, меня объяснить можно, а объясните-ка общество! Впрочем, дрянь все эти психологи и их теорийки, да и тьфу на них совсем, - решил он.
  Между этими эпизодами Алексею случилось выполнять задания со шпалами. Было это под конец дня, однако именно в это время, в этот день нужно было перебрать стопку брусьев или чего-то подобного (Алексей про себя назвал их шпалами), часть из них забрать и перенести на другое место, через дорогу. Брусья, между тем, оказались порядочно тяжелы, и Алексей Н. скоро устал их переносить. Тут уже начало и темнеть. "Да что же такое-то, - подумал Алексей, - грузчик я им, что ли? Добро бы ещё утром назначили, взял бы поесть, термос с чаем опять же, потихоньку как-нибудь за день и управился. А сейчас как я справлюсь?"
  Силы его уходили, а шпал оставалось много, отчего раздражение Алексея только росло. "Ладно, есть всё же предел человеческим возможностям", - рассудил он. Хотя это и было явным нарушением, он придумал часть шпал забрать завтра, при этом оставив какой-то знак того, что он тут побывал и, таким образом, неразобранные шпалы не есть какая-то небрежность. Поискав вокруг, Алексей наткнулся взглядом на чей-то скомканный платок, потом подобрал палочку и, соорудив некое подобие флажка, воткнул его поблизости от шпал.
  Когда Алексей Н. на следующий день вернулся к шпалам (был он не столь решительно настроен, нежели накануне), то обнаружил, что их всего несколько штук лежит, и как-то разбросаны, флажка же нигде не было.
  
  Газета
  
  У Андрея Алексей оказался в общем-то без особой нужды, никаких важных вопросов он ему задавать не собирался, да и сам этот Андрей был для него фигурой малоинтересной.
  Конечно, какой-то разговор у них был, как водится, потом Андрей собрался то ли показать ему что-то, то ли достать какую-то вещь для себя, и с этой целью стал перебирать свои бумаги и вещи, смотреть ящики стола, стопки журналов на полу и прочее. Алексей Н. без особого интересу наблюдал за ним как, бывает, машинально следишь за движениями что-нибудь делающего человека.
  Перебирая журналы, Андрей отложил одно издание в сторону.
  - Что это? - просто так спросил Алексей Н.
  - Это? Это газета общества, - ответил тот, словно речь шла о предмете самом ничтожном.
  - Как газета общества?! Та самая?
  - Ну да. Хочешь, посмотри. Да там, впрочем, ничего любопытного и нету. Какие-то фотографии, статьи. Я её иногда показываю, кому интересно.
  - Нет, стой, это разве и есть та самая газета, о которой я слышал, про неё мне говорили, что она у кого-то есть и так далее?
  - Конечно. Ты что, не веришь?
  - Ну, она у тебя тут как-то слишком между делом лежит, - пробормотал Алексей, но Андрей не услышал его реплики.
  - Ты, может, в киоске печати такую видел?
  Алексею здесь ответить было нечего, впрочем, он ничего в этих киосках не покупал, а с другой стороны, мало ли теперь издают, всего и не упомнишь, и вряд ли можно говорить с определённостью, что такой газеты нет.
  Алексей Н. подошёл ближе к столу.
  - А почему это называется газетой? - спросил он.
  - Не знаю, так говорят почему-то. А впрочем, почему газетой, называют и журналом.
  Алексей полистал. По виду, по оформлению издание походило на обычный журнал, пожалуй, что и глянцевый.
  - Вроде бы на самый обычный журнал походит, - сказал он.
  - А ты что хотел, чтобы там какой-нибудь гигантский формат был, или череп и кости на обложке, или вообще, чтоб всё на пергаменте, а то и вовсе на человечьей коже сделано было? - рассмеялся его удивлению Андрей. - Наивно ты как-то представляешь. А так я иду по улице, с этим журналом, может, даже в трубочку сверну, или в карман его положу и он торчать будет, или встану где-нибудь на остановке автобусной или у подуличного перехода, раскрою, буду читать, никто на меня коситься не будет, не поймёт ни за что, что это что-то особенное. Тут даже статьи есть как в обычных журналах, фотографии всякие.
  - А-а, - Алексей Н. слушал его уже вполовину, он присел и пытался вчитаться в журнал общества. Он, действительно, был сразу и похожим, и не похожим на людские журналы. В нём были и объявления, заметки, даже вроде бы и юмористические, с названием, к примеру, "Вот вам и пенициллин!", "Правый, но не направо"; однако Алексей не понял, что высмеивается, и в целом каков контекст статей и фельетонов (хотя, надо заметить, какие-либо специальные термины ему в глаза не бросились).
  Много места занимали фотографические снимки: чьё-то лицо в проёме двери, какой-то дом в поле (вид сверху, наверное, с вертолёта), железные сооружения, какие-то поверхности - да много разного, с первого взгляду и не скажешь, к чему, тем более, что часть снимков сделана была странновато, к примеру, не всё, что нужно, оказывалось в кадре, словно фотографию обрезали, или где-то было расплывчато, хотя в основном снимки смотрелись как профессиональные, с хорошим объективом, светом и т.д.
  - А что в этих статьях? о чём они? - спросил Алексей Н.
  - Не знаю, это разобраться надо, ещё неизвестно, для кого этот журнал написан, может, и не для всего общества, и, более того... Да ты постой, - прервал Андрей себя, - в любом случае, это очень давно было, сейчас-то нет таких журналов, и, стало быть, чтобы понять, о чём тут написано, необходимо знать тогдашнюю обстановку в обществе, более того, в обществе в целом, глядя сверху, так сказать, а кто может этим похвастаться? Хотя бы теперешнюю обстановку кто знает как следует?
  
  Перемена
  
  Алексей Н. углядел у себя на службе прелюбопытного человека, уж где-где, а там-то он не ожидал никак встретить кого-то подобного. Работал он в другом здании, в общем-то, Алексей и видел его всего несколько раз, но успел заметить, что тот как будто особенный - были кое-какие, незначительные вроде бы приметы, которые никому в глаза не бросались, но Алексею Н., с его опытом знакомства с обществом, дали повод крепко задуматься.
  - Что-то в нём и вправду такое есть, - думал Алексей Н., - да не связан ли он с обществом? Надо тут хорошенько присмотреться.
  Постепенно Алексей Н. укрепился в этой мысли. Отчего же, в конце концов, и на работе вовсе не могло быть людей, связанных с обществом? Он сам - вернейшее подтверждение. Итак, похоже, Алексей заметил кого-то из общества, притом по виду человек был весьма серьёзный. А ведь это редкая удача, - понял он, - теперь не спугнуть, не спугнуть. Это же получается, он сам встретил такого человека, без всякой связи с "людишками". Таким образом, он точно не из их компании (у Алексея Н. давно было ощущение, что, несмотря на разные свои рассказы о том, кого они видели или кто к ним приходил, "людишки" вообще не связаны с настоящими людьми общества - так, со всяким мусором). Они и не могли бы указать ему на кого-то ценного, здесь же он встретил его сам. Кроме того, была и ещё другая сторона дела. Если Алексею Н. как-то удастся свести с тем человеком более близкое знакомство, здесь, не в "гнезде", тот не скажет: а, это Алексей Н. из компании "людишек".
  Теперь как бы к нему подобраться, - думал Алексей. - Вот что надо: как-то обратить на себя внимание и в то же время выяснить, в самом ли деле тот принадлежит к обществу. Очевидно, прямой путь - прийти к нему и сказать, что я из общества и так далее - тут не подойдёт. К тому же, надо и себя преподнести более серьёзно.
  Алексей Н. старался теперь почаще встречать этого нового человека, так, однако, чтобы не мозолить ему глаза своими появлениями; пару раз он ему значительно кивал, выражая уважение, но не напрашивался на разговор, не лез со своим делом. Пока, пожалуй, пойдёт и так, - подумал он, - но всё-таки надо отважиться и на какие-нибудь реплики, а может, найти какой-то предлог...
  У "людишек" Алексей узнать о том человеке ничего не пытался и, естественно, вообще о нём не говорил, чтобы как-нибудь этим самым не повредить. Когда же они пристали к нему с расспросами, где он был и что интересного видел, Алексей отделался историей о газете.
  - По-моему, это всё же подделка, - не поверил Виталий, - а может вообще это только слухи, что, мол, есть газета и так далее.
  - Нет, ну почему, - не согласился с ним Филипп, - может, это она и была, только там, наверно, всё условности или даже целые статьи могут печататься не ради самого текста, а как объявление, скажем, о назначении нового члена общества, а сам статья может быть о чём угодно - об автомобилях, не знаю, как в обычных изданиях, короче, такой уж в обществе язык, так было принято. Хотя вообще-то я слышал, что не журнал и не газета вовсе, небольшой обрывок, только и всего, а что ты прочитаешь по обрывку? Поэтому его и не хранят в почёте, тем более, что это нечто уж очень повседневное. Так что ты, Алексей, извини, но, по-моему, Андрей тебе всучил обычный журнал, а сам про себя посмеялся. Да и кто этот Андрей?
  - Это, должно быть, с северного микрорайона Андрей, - решила Марина.
  - Нет, тот Антон, - поправил её Виталий.
  - Ах, правда, но в его стиле, согласись.
  - Антон мог бы.
  - А кто это - Антон? - спросил Алексей Н.
  - Ты его не видал разве? - спросил Виталий. - Он у нас бывал как-то. Нам он и самим не нравится, хорошо, что мы его редко видим. У него, видишь ли, всё шутки-прибаутки какие-то, чаще так, знаешь, чтоб подвысмеять всех. Если бы это он тебе показывал тот журнал, я бы абсолютно точно сказал тебе, что он смошенничал.
  Как-то всплыл в разговоре и случай со шпалами, впрочем, Алексей упомянул его отчасти и нарочно, причём подал всё так, будто нарочно оставил несколько шпал, да ещё и написал на одной из них: "Я требую официального рассмотрения" (Алексей при этом и в самом деле вспомнил, что такая лихорадочная мысль у него тогда на мгновение возникла, но потом он просто оттащил одну шпалу в сторону. Ах нет, было не так, он оставил там флажок). "Людишки" как-то и не очень удивились рассказу, словно не в первый раз об этом слышали. Поведение Алексея они весьма осудили.
  Через несколько дней они вновь напомнили Алексею Н. про то происшествие.
  - Да... ну, после такого-то поступка отношение общества к тебе точно изменилось, - встревожено говорили они. - Хотя никто точно тебе не скажет, так ли это, и в чём перемена, и даже в чём она может заключаться, но отношение к тебе уже точно будет другое. Мы говорили с... - "людишки" сослались на некоторых знакомых им лиц, - (да они и сами об этом что-то слышали), они тоже уверены в этом.
  - "А ведь здесь "людишки" правы", - думал Алексей Н. Он и сам уже понял, что теперь отношение к нему общества изменилось. Ведь он впервые сделал что-то, не связанное с заданием, что-то добавил от себя. Причём это был не юношеский максимализм, а поступок человека, давно вращающегося в обществе и выполняющего его задания, а значит, общество уже не будет его воспринимать как простого, послушного исполнителя.
  Хм, а впрочем, про шпалы-то я, пожалуй, и поднаврал. Не стал бы этот снежок большим снежным комом. С другой стороны, почему бы и не оставить обществу своё послание, не попытаться сказать что-то, раз уж задания предоставляют мне эту возможность.
  
  Инструктор
  
  Алексей Н. всё же прорвался в квартиру инструктора, несмотря на нескольких людей, наотрез отказывавшихся его пускать (кажется, кто-то из них стоял ещё и подъезда). "В прошлый раз их не было; будто знали, что я приду? Как же это может быть?" - мелькнула мысль, впрочем, всего только на мгновение. Инструктор, впрочем, встретил его спокойно, словно был вполне расположен беседовать с гостем, а никакого скандала не существовало и вовсе.
  - Я хочу поговорить о моём деле официально, - сразу начал Алексей. - Итак, я член общества, но я ничего не знаю о том...
  - Позвольте, что значит "о вашем деле"? Нет никакого "вашего дела", - перебил инструктор. - Что это за дело такое, о чём вы говорите?
  - Я знаю, что дело есть, - не уступал Алексей. - не может не быть! Здесь, в обществе, учитывается всё, самая мелочь, значит, где-то, в каких-то эшелонах общества, должно вестись, ведётся и моё дело.
  - Поймите, никакого "вашего дела" нет, и вообще откуда вы взяли, кто вам такое мог сказать...
  - То есть никто за мной не наблюдает, не следит, так по-вашему? Кто же тогда эти люди перед вашими дверьми, разве не для меня вы их тут выставили?
  - Они не имеют к вам никакого отношения, я ручаюсь за это, - сказал инструктор, как показалось Алексею Н., с какой-то усталостью в голосе.
  - Что, разве там обо мне и вовсе ничего не знают?
  - Послушайте, у вас, очевидно, ошибочные представления, нет никакого там и "дел" тоже никаких нет, что ещё за выдумки? Кто это так вас надоумил? Всё совсем по-другому. Если же вы хотите, чтобы я вас как-то рассудил или направил... я даже не знаю, могу ли я, есть ли у меня полномочия в вашем случае что-то...
  - Пожалуйста, не прячьтесь от меня за подобными формулами, - сказал Алексей Н. несколько нетерпеливо.
  - ... могу сказать одно, - продолжал инструктор, - если и в остальном вы допускаете подобного рода выходки, это определённо не понравится!
  - Да в самом ли деле вы что-нибудь знаете? - вспылил Алексей Н, - или эти фразы - "я не уполномочен" и т.д. только прикрывают вашу некомпетентность и, возможно, непричастность к серьёзным делам?
  - Эти слова определённо не в вашу пользу, - помолчав, ответил инструктор. - Ну хорошо. Что вы от меня, в конце концов, желаете получить?
  - Да хоть как-то к чему-то приблизиться, к чему-то твёрдому, основательному, - заговорил Алексей Н., понемногу успокаиваясь, - ведь, казалось бы, чего же проще-то? В обществе я давно, неужели мне не доверяют? Я ведь на виду весь, делаю, что требуют, с усердием, это не надо доказывать, так что на основательную репутацию могу рассчитывать. А тем не менее до сих пор не знаю, ни зачем, ни что, как и так далее, да и встретить никого не удаётся, кто рассказал бы мне это! Как будто в карантине каком меня держат, разве не напрасно, этого-то я разве достоин?
  Он и дальше говорил в таком духе, пока не понял, что уже раз несколько подряд повторил главную свою мысль, и тогда остановился и поглядел на инструктора. Тот как будто осмысливал сказанное.
  - Помилуйте, да вы требуете невозможного, понимаете вы это? - заговорил инструктор, сдерживая возмущение. - Вы хотите через всё, что только можно, переступить! И что, вы действительно ожидаете так добиться для себя успеха? Требуете к тому же ещё какого-то уважения, снисхождения к вам, чтоб вас там принимали чуть ли не за равного?
  - Любопытно, - заметил на это Алексей Н., - вы сейчас произнесли там, а между тем только что уверяли, будто никакого там нет? Оговорочка, как полагаете?
  - Да я это так, вам ваши же слова вернул, раз вы без этого "там" не можете. Нет никакого "там", поймите вы это. Вы себе что-то такое вообразили (я полагаю, что, пожалуй, сами, не представляю, кто бы в обществе мог до такой нелепости додуматься) и исходя из этого, пытаетесь что-то делать и даже определять этим ваши отношения в обществе. А всё не так, ну что вы за человек, давно ведь в обществе, неужели ничего не понимаете, не чувствуете хотя бы?
  - Не морочьте мне голову, это всё уловки! - воскликнул Алексей Н. - Слыхал я такие речи от любителей порассуждать об обществе, которые сами-то от него далеки и дельного ничего не знают, видимо, и вы...
  - Да послушайте же! - чуть не вскричал инструктор. - Вот здесь встаньте, посмотрите на меня, послушайте. Что же вы всё не поймёте никак? Ну как, как я могу вам сообщить что-то, какие бы то ни было знания? Ведь вы их и не воспримете как знания, потому что что-то себе вообразили, а всё не так, не так! Ну вот скажи я вам, что сейчас будет смена всех расчётов, вообще перестройка расчёта в целом? Как по-вашему? Важно это или нет? И для вас именно важно ли? А я бы сказал, что вот это-то и посущественнее для вас, чем какие бы то ни было "дела", даже если бы они и были. На вашем месте я бы эту возможность как следует использовал, тем более что о расчётах пока почти никто и не знает, так что я вам сказал очень вовремя, как вас сейчас считают, и как будут потом, вот эту лазейку вам бы и использовать.
  - Вы меня опять пытаетесь сбить, заморочить, заставить попусту ломать голову над всяческой бессмыслицей, по-моему, все вокруг только это и делают!
  - Ну вот видите, - развёл руками инструктор, - вы, как вы сами выразились, пришли говорить о делах, а между тем как раз о делах с вами невозможно говорить, вы совершенно невосприимчивы, ещё и грубы. Что же вы хотите после этого? Я и так стараюсь вам помочь, найти какие-то пути в вашем положении, даже несмотря на принятые правила, но вы делаете все усилия решительно бесполезными. Да тут и самые почётные члены общества для вас ничего не смогут сделать! Как же можно так очевидно заблуждаться, да ещё и упорствовать в этих нелепых заблуждениях! Неужели общество ничему вас не научило?
  Алексей Н. не стал дослушивать и вышел от него, даже не попрощавшись. Человек, которого он мельком видел, когда заходил в подъезд, всё так же стоял здесь. Он очень недружелюбно взглянул на Алексея и, похоже, собрался что-то сказать, уже сказал было, но, оборвав себя, лишь безнадёжно махнул рукой. "Плевать", - подумал на это Алексей Н.
  - Не приведут все эти хождения по людям ни к чему хорошему, никакой пользы здесь не будет, - говорил он себе, направляясь домой. - Так. Все эти людишки, инспекторы, "инструктор", да и инструктор тоже, всё это нелепое мельтешение - не будет от него проку.
  - Не оставить ли в самом деле послание обществу, не сделать ли надпись? - усмехнулся он.
  В нём давно уже развивалась одна мыслишка, поначалу смутная, но к этому моменту уже вполне оформившаяся. Мысль эта была: обратиться к заданиям. Может быть, только они и могут ему помочь. Что ж, если кроме заданий ничего нет, если единственное реальное, что есть, это предписание их выполнять, значит, нужно пытаться действовать через них, попытаться приблизиться к обществу именно через задания. Так. Задания - это диалог с обществом, а значит, возможность быть услышанным, что-то выразить обществу. Нет, конечно, надпись - это глуповато, - думал он. - Извините уж, Виталий и прочие, кое-что и я понимаю в духе общества, да, надо говорить с ним на его языке. Меня никто здесь не передразнит, не переиначит, не утаит мои слова. Тут только я и общество - лицом к лицу. Если, конечно, какой-нибудь инспектор не стоит между нами, - добавил он, но эту мысль ему думать не хотелось.
  Может быть, вообще думать, что я совершаю какие-то нарушения - ошибочно. Это тот стереотип мысли, который сужает взгляд и не даёт таким, как я, вырваться к чему-то большему. Все они говорят, что, мол - это же общество и так далее - так и в случае заданий всё так же, ведь почему-то именно в этот случае я забыл, что в обществе всё не так, как у людей, так, стало быть, задания - лишь форма, инструменты для разговора с обществом, только и всего. А значит, трепетать этих рамок отнюдь не стоит, а можно и нужно их использовать, чтобы сказать то, что я хочу.
  Безусловно, с этим инструментом необходима осторожность и потом, не следует забывать, что общество - не только некая сущность, некий организм, а есть и вполне реальные люди, типа того же инспектора, и как-то оценят это они? Поэтому суть не в том, чтобы похеривать все задания, а с помощью какого-либо одного из них, где-то что-то по-своему сделав, показать обществу, что что-то не так, призвать его: присмотритесь ко мне, свяжитесь со мной. Для этого, к примеру, можно выбрать задание, где удобно оставить на виду предмет, впрочем, об этом ещё будет время подумать, сейчас важнее общее направление. Да наконец, моё своеволие покажет обществу, что со мной нужно считаться, я не людишки, на которых можно не обращать внимания и пренебрегать, я совсем иной породы, не из тех, кто счастлив от одного только, что как-то причастен к обществу, вот те же людишки на моём месте сосредоточились бы исключительно на том, как лучше выполнять задания, правильно ли они их выполняют и т.д., сколько пыли подняли бы - страшно подумать, я же прямо заявляю: да, задания выполнять я могу (полагаю, у общества было достаточно времени убедиться в этом), но рассчитываю на большее и замыкаться в них отнюдь не намерен и, более того, не позволю никому в них себя замыкать.
  Зайдя в свой подъезд, Алексей Н. сразу проверил ящик для почты, достал пачку бумаг, но, когда выбросил вниз казённые газеты "Наш район" и др., которые находил пустейшими и никогда не читал, и мелюзгу рекламных листков, в руках его ничего не осталось. "Боитесь? - подумал он. - Затаились? Ну подождём, подождём".
  
  Артефакт
  
  Алексей Н. согласился в конце концов поехать к В-ву и передать ему какой-то свёрток от "людишек" - вообще-то они могли это сделать и сами, но почему-то захотели, чтобы повёз Алексей. Он особенно и не любопытствовал насчёт содержимого свёртка из нескольких слоев газет, просто взял его (тот был нетяжёлый) и пошёл к метро.
  В-в предстал молодым человеком, оживлённым, с довольно энергическими движениями.
  - А, Алексей, - сказал он, - да, да, они сказали, что ты приедешь. Ты заходи, давай, давай. Так... вот это они хотели, да? Честно говоря, я и не знаю, что там, но, правда, спорить с ними не стал. Слушай, дай мне ножницы, вон там, со столика... нет, с краю.
  Он разрезал покрывавший газеты скотч и развернул свёрток. Внутри было что-то похожее на треногу от мольберта или, может, какого-то штатива, например, для фотографии.
  - А... - весело улыбнулся В-в, - да, да, вспомнил, как же. Но это мне давно надо было, я им ещё когда говорил, что же они сейчас-то... Я вот теперь даже и не знаю, куда его поставить-то...
  - А ты поставь в коридоре, - подсказал Алексей Н., - у тебя там как будто каморочка какая-то.
  - Каморочка? - спросил В-в, как бы не поняв, - так это, брат, совсем не то, это не такая каморка, ах, да ты же не знаешь... Хочешь, покажу?
  Он пошёл в коридор, Алексей следом.
  - Каморочка, говоришь, - сказал В-в, открывая её. Алексей Н. видал у людей такие каморки, или кладовые, обычно набитые вещами, зачастую ненужными, однако же в каморке В-ва было чисто, только стоял стул и сбоку было прислонено зеркало. Было видно, что оба предмета очень старые, сделанные, пожалуй, сто-двести, а то и более лет назад, но при этом самые простые.
  - Что это? - спросил Алексей Н.
  - Ты разве не слышал, что где-то есть некий артефакт и так далее?
  - Ах, артефакт... так, что же...
  - Вот это самый артефакт общества и есть.
  В-в вынул стул, поставил его на свету, а к стене слева прислонил зеркало.
  - Ну как тебе? - спросил он.
  - Да уж... а что это?
  - Единственно, стул этот должен стоять на такой, не знаю, как сказать, приступочке или небольшой как бы сценке такой, словом, площадочке. Ну, что скажешь теперь?
  - Да... подожди, а откуда это у тебя?
  - Ну... вот ты из стариков кого-то знаешь? Вообще старых людей в обществе видел?
  Алексей задумался.
  - Слушай, а ведь и вправду... всякие люди есть, значительные и не очень, а вот чтобы пожилые среди них были, я как-то и не помню, смотри-ка.
  - Вот. А я двух-трёх знал, они кое-что рассказывали о том, как было раньше, ну, конечно, не всё, что сами застали, больше со слов тех стариков, которые им в своё время говорили. Они-то мне и передали когда-то артефакт. Эх... надо было больше расспрашивать их, больше запоминать... - В-в замолчал.
  - Так... и что же этот стул... на нём сидел какой-нибудь выдающийся товарищ? - спросил Алексей Н.
  - Вроде нет, впрочем, наверное, и так. Но дело не в этом.
  - Вот как... для чего же эти предметы?
  - Это процесс...
  Алексей вздрогнул.
  - Как процесс?
  - В смысле церемония. Не знаю, так ли я сказал. Много людей участвовали в этом, и это было в самом деле что-то очень важное, сейчас такого нет, кто знает, почему. Но это не съезд какой-нибудь, не собрание, а что-то другое, смысл чего уже утратился, но без чего, быть может, жизнь общества не обходилась. Кто-то сидел на этом стуле, может, поглядывая в зеркало на себя или на других - кто знает, мы и не угадаем никогда. А вот старики говорили, что когда-то давно один тоже старик уверял их, что по одному этому зеркалу и стулу можно воспроизвести всю историю, всё содержание общества. Ну, с его-то положением, учитывая, чем он занимался и чтО знал, может, и вправду он мог восстановить... Мои-то старики этого сделать, само собой, уже не могли. А впрочем...
  - А что, у общества была история?
  - Конечно. Ну что значит "история"? Не вчера же это всё началось и не всё же было так, как теперь. Вещи меняются... А в будущем будет не так, как сейчас.
  - В будущем?
  
  Своеволие
  
  Что же такое в сущности задания, нет ли здесь ещё и другого, невидимого, смысла, совсем по-другому всё объясняющего? - думал Алексей Н. - Скажем так, задания могут быть учебными, то есть моделирующими некую иную ситуацию, где на самом деле будут другие предметы вместо этих, а возможно, и новые предметы, которых пока не видно, которых и нет пока - как в пантомиме или детской войнушке. Может, из-за этой кажущейся невтятицы (для тех, кто не знает подоплёки) как раз и возможны разные оценки выполненного задания, может, отсюда и мысли отца - правильно ли я выполнил задание? Так ли я сделал?
  А кстати, не было ли своеволия и у отца, не из-за него ли он и пропал? Своеволием было то, что он рассказал всё мне или привлекал меня? Вообще почему он передал мне это дело, впрочем, не передал, но в итоге ведь вышло так, что именно передал? Мог ли он сам это сделать или ему приказали? А может, я зря приплетаю сюда своеволие, оно тут и ни при чём, а, например, это могла быть традиция (именно связанная с заданиями) - передавать дело от отца к сыну. Традиция? Но ведь что значит "передал", ведь отец только сказал ему, а потом исчез, он не говорил, что слагает с себя какие-то полномочия и передаёт их Алексею Н. Или это был молчаливый жест, которого он не разглядел? Выходит, он знал, когда рассказывал Алексею, чтО будет потом? Или знали те, кто приказал ему передать дело? Но если это традиция, что значит "приказали", причём тут приказ? Нет уж, или так, или так.
  В конце концов, может, и передачи-то никакой не было, отец сделал все задания, которые были нужны (или было решено отказаться от такого вида деятельности, как задания, что бы они ни значили) - и вдруг исчез. В обществе решали - а что же делать с его сыном, тем более, что он уже знал, чем занимался отец? И вот решили: ладно уж, пусть продолжает, будем и ему давать такие же задания, хотя бы и не нужные теперь. Поэтому-то узнать толком, найти более-менее ощутимый смысл во всём и не получается.
  Я добьюсь, чтобы общество со мной наконец заговорило, - думал Алексей Н., - оно будет вынуждено это сделать. А впрочем, мне ведь не так много уже и надо, - подумал он с грустью. - Если бы мне сейчас просто, но официально сказали: да, есть общество, да, оно занимается чем-то важным, то есть, по сути, то, что знал отец, мне было бы, может, и достаточно. Но официально, прошу заметить, официально! Ведь это, собственно, никак не уронит общество, если оно не хочет раскрывать свой секрет, завеса и останется на прежнем месте, так что же, неужели жалко каких-нибудь двух строчек, какой-нибудь пары фраз, неужели их никак не удастся вырвать?
  Выходя на задания, Алексей Н. чувствовал теперь себя по-иному. Он как будто вернулся в те времена, когда был один, когда был только он и общество, без этой массы непонятных, ненужных людей, и каждое задание что-то значило, он как бы вновь стал чувствовать общество, как некую стоящую против него силу, как некий смотрящий на него глаз, пусть, может, и не человеческий, а какого-то насекомого. Он представлял себе, что общество смотрит на него, оценивает, как партнёра по игре.
  Людишки, конечно же, осуждали его, впрочем, надо ли говорить, сколь мало это его беспокоило. Алексей Н. рассказывал им о своих "нарушениях" иногда даже и с наслаждением, забавляясь их испугом, делал он это, однако, и не без некоторой задней мысли, чтобы общество знало (если оно до сих пор почему-либо не заметило), что он не случайно ошибся, а вполне осознанно сделал что-то не так, как написано в задании. Здесь ещё следует заметить, что иногда он нарушал задание ещё и оттого, что просто уставал, его раздражали эти новые задания с тяжестями или ночной работой (хотя не все задания были более сложными, оставались и старые, простые). Так, одно из заданий было - ночью в лесу, расположенному на какой-то частично огороженной забором территории - воинской части, больницы или чего-то подобного, - разыскать в траве полувросшие в землю плиты и сделать из них новую дорожку. Но Алексей, поначалу растерявшийся от такого нагромождения трудностей, нашёл иной выход - начав копать, в одном месте он нашёл уже имеющуюся, но ныне не используемую дорожку и просто счистил лопатой с неё траву.
  Людишек Алексей Н. всё же не бросал, так как думал, что несмотря на их незначительность, вокруг них какая-то активность имеется и шанс что-то узнать, услышать, если не познакомиться, есть. Иногда он думал: а не компрометирую ли я себя тем, что с ними связан? Может, в том числе и поэтому меня не принимают всерьёз? И вообще, хотя они формально имеют отношение к обществу, но считаются чем-то недостойным, вроде представителей надзорных или снабжающих органов в учреждениях, поэтому вокруг нет и нет настоящих членов общества? Впрочем, если продолжить эту аналогию, по необходимости они могут, даже должны время от времени пересекаться.
  Исходя из этих соображений Алексей Н. продолжал захаживать к ним, узнавал новости (так сказать, "вести с фронта"). Те рассказывали, что кто-то заходил, или что они о чём-то узнали, рассуждали ("Ты заметил, как-то больше воздуха стало, больше простора?" - говорил ему Александр. - "В смысле?" - "Я имею в виду дела общества", - и он продолжал развивать эту мысль). Встречал Алексей у них и новых лиц - иногда кто-нибудь заходил к ним и что-то рассказывал или Алексей пытался что-то от него узнать. Но иногда он, презирая людишек, всё же колебался - не порвать ли с ними вовсе, не портит ли он свои начинания этими отношениями? Однажды, когда они вечером что-то долго праздновали, Алексей Н. посмотрел на них и подумал: "Что это я, в самом деле? Да, конечно, они вот такие, но и я, и они преданы общему делу, мы вместе живём одним, наша жизнь - в обществе, мы родственные души..." (За эти порывы ему было очень стыдно. Ещё хуже было потом, когда все ушли и осталась одна Марина).
  Алексей Н. досадовал, что общество словно не замечает, не реагирует на его действия (а может, это оттого, что задания и в самом деле никому не нужны?) и потому иной раз вызывающе нарушал правила.
  Он пытался провоцировать общество, пусть даже это вызовет какие-то санкции в отношении него. Пусть к нему придут и скажут: что ты делаешь? пусть даже скажут: всё, ты больше не член общества - может тогда он сможет оправдаться, вымолить прощение. Но, зная общество (насколько он думал, что его знает), скорее может быть не так - с ним просто прервут любые контакты, возможно, что даже и людишки. Отсюда необходимость быть осторожным. Или же действительно придут, но, как всегда в обществе, кто-нибудь вроде "инструктора" или того человека, что предлагал мне новое занятие, и стоит ли придавать значение тому, что он скажет, что бы он ни сказал (если, конечно, он будет говорить), неизвестно.
  - Не надо туда лезть, узнавать, что, как... не твоё это дело, ты своё лучше делай, - выговаривал Алексею Н. персонаж простоватого вида.
  - Ты сам-то что делаешь? - спросил Алексей.
  - Мой хлеб - вчерашние дела, - веско ответил тот. - Вот всё что забили, оставили - это моё. А тут не каждый, кстати, справится, ты так не смотри, - впрочем, как он ни объяснял, Алексей так ничего и не понял.
  - А ты не боишься так вот подкапываться под общество? - спрашивал его Родион Филиппович, когда Алексей как-то заглянул к нему. Он и сам чувствовал опасность, это были уже не людишки, за которыми общество-то и не видно, оно теперь грозно высилось перед ним, и спрятаться было не за кем. Теперь он вёл игру, возможно, опасную - о, он слишком знал, какой опасной она может быть! - с обществом.
  - Не станет ли общество мстить мне за моё неповиновение, за своеволие? - задавался вопросом Алексей Н., - чем всё это для меня может кончиться? Каким будет конец моих поисков? Будет ли конец? Не исчезну ли я, как отец? Может, я в конце погибну, хотя не будет очевидно, самоубийство это, несчастный случай, убийство ли, вот... и кто-то найдёт эти записи. Да, что будет с этими записями, которые я пишу будто от третьего лица (сбиваясь всё же порой на "я"), притворяясь, что не я их автор, к чему уж тут лукавить? Я погибну, и их найдут? А может, их найдут они, и при этом вырежут самое главное из них и подбросят кому-то? Но зачем же? Чтобы побудить этого кого-то на поиски общества? Они хотят, чтобы их искали? Но для чего? Выходит тогда, у них совсем другие цели, нежели я думал или мог бы подумать, совсем непонятные. А может, они подкинут рукопись для того, чтобы показать - нет смысла доискиваться до сути общества, это бесполезно, сделают это в назидание. Они могут сделать так даже в том случае, если я добьюсь успеха, вырезав из рукописи соответствующее место или места.
  А может, ему и самому надоест писать, думал Алексей Н. - эту хронику нелепостей, неудач, бесконечную вереницу событий, никуда не ведущих? Да он, может быть, ещё бросит и растопчет эти записки, бросит и вообще весь этот груз, весь этот бред. Будет ли так? Что же будет?
  
  Слёт
  
   Наконец-то слёт общества объявили, причём Алексей Н. узнал эту новость из источников самых надёжных, а не только от людишек, а то он уже чуть было не начал считать слёт очередною их выдумкой. Нет - подтвердили, и совершенно чётко. Кроме того, его обнадёживало, что слёту придавалось значение, поэтому теперь он был уверен, что не получится как с "групповым заданием", "групповой атакой" или как там ещё называли его людишки, на которое, как оказалось, никто и не пришёл, стало быть, речь шла лишь о самой мелкой формальности, из которой людишки соорудили невесть что. Нет, здесь уместно было говорить о важном событии и о важных участниках этого события, значит, был смысл отнестись к теме серьёзно. Конечно, как и в случае с "групповым заданием", опять кого-то ждали, кто-то болел, не мог или отказывался, словом, как и обычно, когда людишки принимали в чём-либо участие, но это, хотя и порядком раздражало Алексея Н., однако ж не заставило его махнуть рукой на всё мероприятие - в том-то и есть мудрость, как он понимал, чтобы различать истинный вид события за всем тем, что вокруг него наворочено. К счастью, здесь от людишек мало что зависело, а точнее, наверное, и почти ничего не зависело, поэтому они, хотя и отдались делу со всей активностью и бестолковостью, всё же провалить его не смогли бы. Не могли они, правда, и внятно ответить на вопрос, что же представляет собой грядущий слёт.
  - О-о, это будет очень важное событие, - рассказывал в спокойную минуту Виталий. У него, видимо, остались хорошие воспоминания от участия в "слёте" (хотя, может быть, они как всегда были снаружи происходящего и больше наблюдали (да всё ли видели так, как надо?), нежели в самом деле участвовали, - оно редко бывает... Очень редко! - он поднял указательный палец кверху. - Подготовка к нему соответствующая, масштабнейшая, я бы сказал, но и результаты исключительные.
  В другой же раз, когда Алексей Н. пытался вызнать поточнее о дате слёта, Виталий вдруг принялся ему выговаривать (видимо, Алексей сейчас оторвал его от дела):
  - Слушай, ну а что ты нас всё спрашиваешь? Ты сам не готовишься?
  - О чём ты? - озадаченно спросил Алексей. Доселе людишки, хотя и вовлекали его в свои приготовления, всё же не требовали участвовать наравне с ними.
  - Ну это же тебе не прогулка, - возмутился Виталий, - надо как-то и себя представить, и подготовиться к каким-то возможным совместным действиям. Как ты полагаешь? Лучше, чтобы у тебя что-то было при себе, пусть даже оно и не понадобится. А ты что же, пустым совсем хочешь прийти? Зачем тогда слёт нужен? Это тебе не посиделки, не праздные разговоры какие-нибудь, тут дело надобно делать, если даже тебя и не спросят, всё равно что-то за душой иметь.
  - Хорошо же, - отступил Алексей. Такой напор ему, конечно, не понравился, но в чём-то Виталий был и прав, - но если бы ты, к примеру, уточнил что-то, вот, скажем, у Ч-ова, у председателя - что именно нужно от меня, я бы, разумеется, стал приготавливаться. Но как я могу что-либо делать, если вовсе ничего не известно?
  - Слушай, - сказал Виталий несколько более спокойно, - ну мы же сейчас знаешь как заняты? Да и Ч-ов наверняка тоже весь в приготовлениях. Давай чуть попозже, ладно? Ты, может, подумай пока, что от тебя, вероятно, потребуется, ты же лучше знаешь то, чем ты занимаешься, а там уже дальше посмотрим.
  - Понятно, - сказал Алексей Н. Очевидно, Виталий не хотел лишний раз расспрашивать Ч-ова, тем более по такому, как он, похоже, считал, не очень существенному поводу. Несмотря на такую тщательную и планомерную подготовку, известие о начале слёта пришло внезапно, когда его никто не ожидал. Как-то утром Виталий позвонил Алексею и сказал:
  - Ну ты там что делаешь? На слёт пора отправляться, уже назначено, так что собирайся и сейчас заходи к нам. Давай, у нас всё по часам.
  Людишки стояли в прихожей одетые: Виталий, Марина, Филипп и Олег, все в хорошем платье, опрятные. На Виталии вообще был новый костюм, Алексей его таким никогда не видел, похоже, он купил его специально ко дню слёта. Виталий ещё отлучился в комнату и принёс футляр вроде тех, в каких носят чертежи.
  - Так, ну теперь мы готовы... Покажем себя? Пошли.
  - А где будет слёт, далеко это? - спросил Алексей на улице.
  - Ч-ов сказал: ДК Каменщиков... а, ДК Строителей, - ответил Филипп.
  - А, так это совсем рядом будет, можно и пешком.
  - Не надо, - сказал Виталий, - запачкаешься ещё, пожалуй, да и мало ли что может быть по дороге. Вон тут автобус есть, по расписанию ходит, с пять минут у нас есть ещё.
  - А что, сняли ДК или какой-то conference-зал в нём для слёта? - спросил Алексей Н.
  - Ну да, видимо... - нехотя ответил Виталий.
  - Ты понимаешь, он быстро так проговорил, - пояснил Филипп, - а у нас телефоны ещё сам знаешь какие, неудобно было переспрашивать, а то ещё подумает, что мы недотёпы.
  - Мы даже и не поняли сразу, чтО он сказал, - увлечённо заговорила Марина, - знаешь, так бывает, кто-то что-то скажет, ты не поймёшь, переспросишь уже, а до самого уже дошло. Вот так и он, сказал, так: "то-то-то", и что-то про строителей. Мы: да, хорошо. Он попрощался. И тут мы разобрали: ага, строителей, ДК Строителей, вот оно. Он сказал там быть, точно. Но на всякий случай все справочники перерыли, нет ли чего ещё похожего, - чуть не с гордостью прибавила она.
  - Ну а что ты хочешь? - спросил Виталий, - мы всё сами правильно разобрали, незачем было переспрашивать. А потом, с такими людьми так не говорят: ой, подождите! Как, что вы сказали? Пожалуйста, я не успел! и т.д., они знаешь как на тебя посмотрят? - "Да", "понял", "конечно", - вот и всё.
  - Там в ДК вообще, бывает, снимают разные помещения для собраний - жилищные кооперативы, клубы всякие, - сказал Олег, - есть такая практика. Так что никто насчёт нас чересчур любопытствовать не станет, чего это мы все сюда пришли. В общем, нам какие-то собственные дворцы для заседаний не нужны.
  На остановке у ДК они сошли.
  - Что-то толпы не видно, - отметил Алексей.
  - А мы заранее пришли, - сказал Филипп, - ничего, подождём немного, пока соберутся.
  В фойе ДК было пусто, хотя какой-то звук порой до них долетал и, таким образом, здание было не вовсе безлюдным. Раз-другой донеслось несколько будто случайно вырвавшихся звуков фортепиано.
  - Я думаю, здесь вряд ли. На втором этаже, - решительно произнёс Виталий. Они двинулись на второй этаж. Однако, не встретив своих товарищей и там, принуждены были возвратиться вниз.
  - Что ж, похоже, мы действительно рано пришли, - заключил Виталий.
  - Мне кажется, всё в порядке, - согласился Филипп, - сейчас подождём, люди и появятся потихоньку, вон ещё сколько времени в запасе. Иногда и вправду - было слышно - заходили люди, но, очевидно, совсем по другим делам, они либо не доходили до них, либо, поднимаясь, шли мимо. Один раз, правда, вроде бы прошёл кто-то знакомый. Олег даже потянул за рукав Виталия:
  - Смотри, вон там, - громким шёпотом сказал он.
  - Да вижу, вижу, - сказал Виталий. - Как будто похож. А может, и не он. И что, мы вот так за ним гоняться будем и спрашивать? Подумает, что мы вообще ничего сообразить не в силах, - он переложил футляр в другую руку.
  Ожидание было томительным и неловким, видимо, людишки чувствовали, что что-то не так - то ли они не всё верно поняли, то ли обстоятельства складывались как-то по-другому (например, слёт перенесли), а им не сообщили.
  Так они долго стояли в фойе, переговариваясь, вдруг мимо них быстрым шагом прошёл кто-то уже точно знакомый - Алексей Н. понял это по тому, как людишки оживились. Тот, впрочем, не остановился возле них, даже не повернулся в их сторону, несмотря на то, что они так и потянулись к нему, а только бросил: "О, вы здесь, что ли" (Алексею показалось, что как будто и с удивлением) и заторопился дальше.
  - А вообще-то, пожалуй, это не он был, - сказал Олег, - похож только.
  - Как-то да, - сказал Филипп, - он так быстро прошёл, наверное, мы за него кого-то другого приняли.
  - И потом, если это он, что он здесь делает? - спросила Марина, - если в самом деле где-то в другом месте... А этот человек, быть может, просто работает здесь, шёл куда-то по своему делу... а нас с кем-то перепутал, с какими-нибудь акционерами или недоволен, что мы тут стоим, может, нельзя.
  - А что он мог иметь в виду? - немного невпопад спросил Филипп, - что слёт всё-таки отменили?
  - Хм, - размышлял Алексей вслух, - а может, у ДК Строителей, как думаешь, Виталий?
  - Да вроде нет, - довольно нетвёрдо ответил тот, - да и потом, ты разве у входа видал кого-нибудь? Ну ладно, давай ещё раз посмотрим...
  - Я мигом, - сказал Алексей и быстро сошёл по лестнице. Внизу он открыл дверь и выглянул.
  - Нет, никого, - сообщил он, возвратясь.
  - А я что говорил, - сказал Виталий. - Тоже мне, у ДК... Где у ДК? Видишь, у входа никого нет, а сзади, там и места совсем мало, где ж там всем собраться?
  - Слушай, а может, улица Строителей? - нерешительно спросил Олег, - она тут у ДК как раз и начинается.
  - Нет, он сказал точно "тэка" или "дэка" - что-то такое точно прозвучало. А слова "улица" не было, я бы разобрал.
  - Так он, может быть, сказал "на Строителей", без "улица"? - догадался Филипп.
  - Да нет же. ДК было. ДК. И потом, что это значит - на улице? Где там на улице-то? Или, пожалуй, на газоне где-нибудь? По-моему, выходит нелепо.
  - Подождите, подождите, - прервал их Алексей. - Наверное, не в ДК, а на остановке "ДК Строителей" - на автобусной остановке, вот рядом с той, где мы сошли.
  - Остановке? - не понял Виталий. - А что остановка? Зачем на ней собираться? Лучше в помещении, вот здесь...
  - Да нет, там, может, автобус заказали, который всех повезёт на слёт, и сейчас, в эту минуту, его все ждут?
  - Нет, про автобус он бы сказал, если бы суть была в автобусе, - как-то протянул Виталий.
  - А почему же он непременно должен был сказать про автобус? - поддержала Алексея Марина. - Он сказал, что на остановке, а там, когда все соберутся, и автобус подадут, не обязательно сразу про него говорить.
  - Нет, ну я же всё разобрал, - задумчиво отвечал Виталий.
  Они подождали ещё.
  - Ладно, давай сходим на твою остановку, - сказал Виталий, - да что ходить - выглянем и посмотрим, есть на ней кто или нет.
  Между тем от здания саму остановку хотя и было видно, но как бы "со спины", то есть если бы была большая толпа, она бы, конечно, на остановке не уместилась и её было бы заметно, но вот несколько человек вполне могли быть на остановке и сейчас, невидимые со стороны ДК.
  Пошли к остановке.
  - Ну вот, никого, - проговорил Виталий, впрочем, чувствовалось, что он не рад своей правоте и предпочёл бы показаться несообразительным, но попасть наконец на слёт.
  - Никого, - подхватил Филипп. - Так и время уже, посмотрите...
  - Может, в самом деле был автобус? - сказал Олег, - только теперь он, конечно, уже...
  - Ну может, - коротко откликнулся Виталий.
  - Хорошо, а если бы был автобус, куда он мог бы направиться? - спросил Алексей Н.
  - Ну если это специальный автобус, он может идти куда угодно, - сказал Филипп, - просто место сбора тут для удобства определили, видимо, для тех, кто в нашей округе проживает.
  - А если обычный, рейсовый автобус, он-то куда от этой остановки ходит?
  - В такие дикие края, - сказала Марина, - там такой полулес, база какая-то или часть...
  - Да, а потом электролиния, пустыри одни, один такой большой, по-моему, там где-то и конечная, - добавил Филипп.
  - Точно, пустырь! - воскликнул Виталий, - да, да, есть там такой пустырь, там как раз однажды сбор и проводили. Давайте туда скорей!
  Но что значит "скорей"? Людишки и Алексей Н. с ними принялись ждать автобус, и тот подошёл довольно вскоре, а ведь был выходной день, и простоять могли бы гораздо дольше, так что хотя бы здесь им повезло.
  Они изо всех сил пытались разглядеть что-нибудь из мёрзлых окон, даже и протирали "окошки", но так ничего и не увидали. Чуть не пропустив назначенный пункт (выходит, это была не конечная, а может, автобус делал в том месте большой разворот, чтобы отправиться в обратный путь), они выскочили из дверей наружу, на мороз, и быстро шли, а потом бежали мимо каких-то построек, небольшой рощицы (Виталий два раза ронял свой футляр, а Марина упала), наконец выбежали, запыхавшись, и на самый пустырь и тут только увидели, что от другого края пустыря, впрочем, совсем недалеко от них, уже отъезжал старенький, бывший когда-то белого цвета автобус, каких давно не выпускали.
  Они заспешили к автобусу, закричали, и в какой-то момент им показалось, что тот остановился, и уже было видно людей внутри, но это было только лишь мимолётным впечатлением, автобус, видимо, пробуксовал немного или притормозил, объезжая препятствие, а может, просто так медленно набирал ход, что поначалу это не было заметно, и вскоре он уже уверенно удалялся от них. Люди в автобусе, наверное, не слышали их и, несмотря на все попытки привлечь их внимание, не обернулись в их сторону, а впрочем, и самих этих людей толком было не разглядеть. Похоже, пока людишки и Алексей Н. ждали в ДК, слёт уже состоялся, они не успели и теперь только в бессилии смотрели на уходивший всё дальше и дальше автобус.
  
  ЦТП
  
  Алексей Н. ехал в метро, чувствуя себя довольно оживлённо. Кажется, пока он всё успевал, некоторые мелочи не в счёт, суть не в них. Понятно, что придётся в скором времени пойти опять разбирать старые пластинки, эти ветхие записи, что бы ни говорили об их бесполезности и так далее, ведь ему уже раз попалось что-то почти похожее! Конечно же, немного не об этом, даже и совсем не о том, что нужно, но направление было как раз такое, то есть как раз было видно, что если может быть такое, то и то самое тоже может быть, то, что искал он и многие другие, да они-то искали не там, им и в голову не пришло бы!.. Пожалуй, ещё недолго, и... так, но однако, тогда он не успеет, даже наверняка не успеет заполнить чётную таблицу. Здесь ему мог бы помочь Николай, но после всего о каком Николае можно было говорить?!
  Алексей Н. вышагивал по заполненной людьми платформе станции и среди этих людей заметил Максима, точнее, он думал о своём, не особенно и глядя по сторонам, и вдруг случилось, что они с Максимом посмотрели друг на друга и узнали один другого.
  - Вот ты где! - воскликнул Максим. - Вот ты какой, я тебя и не угадал сразу. Помнишь меня-то?
  - Да ну, о чём ты? - разулыбался Алексей.
  - Ты как вообще-то? Кем и так далее?..
  - Я вот... да... вот сейчас еду, - проговорил Алексей Н., собственно, и не зная, как ответить на этот вопрос, - а так по прежней части... да постой, ты же и не знаешь, я оттуда давно ушёл в другую... слушай, да это же всё пустяки! Ты-то, ты-то?..
  - А я, знаешь ли ты, что за штука, - с живостью заговорил Максим, - вот есть союз охраны птиц - ты и не слышал, верно? Вот я теперь...
  - Что же за союз?
  Максим рассмеялся:
  - Ты думаешь, небось, это сплошь скука, заседания какие-нибудь, сбор взносов, да? Ещё такое что-нибудь? А мы, брат, ездим, в кустах сидим, знаешь как? Я впервые рассвет по-настоящему увидел, увидел, что такое рассвет. Или вот говорят: встречать рассвет. А это знаешь что такое? Действительно встречать его? Такая туша, представляешь, и летит бесшумно совсем, ты только на неё и смотришь, и солнце в очки прямо, в левый глаз. Такая курица. Вот это рассвет. Я только здесь это понял и ещё много другого. Ты вот лучше подумай, а что думать, иди к нам, вот это всего лучше и будет! Ну посмотри сначала, а я-то уж как следует расскажу, что да как, чтобы ты сразу втянулся.
  - А, это интересно. Я, пожалуй, и приду, - сказал Алексей.
  - Ты что! Вообще, птицы - это... а какие места заповедные! Да подожди, я тебе сейчас объясню, дай на чём записать... ну ладно, так объясню. А чего объяснять, всё просто, на Э-ское шоссе выберешься, от метро ехать будешь, троллейбус там, по-моему, идёт, там дома старой постройки, и небольшая чёрная вывеска, вот тебе туда как раз, я-то сейчас бы с тобой поехал, да мне не туда надо. Ты давай собирайся с мыслями - и прошу к нам!
  - Непременно, непременно, - кивнул Алексей.
  Продолжая свой путь, он иногда невольно улыбался. От встречи с Максимом на него как будто повеяло чем-то с тех времён, когда они были знакомы. Каким-то чудом это впечатление прорвалось и ярко засияло. Верно, под его воздействием Алексей согласился и сказал: да, может быть и так далее. Он как будто ощутил себя прежним, совсем молодым ещё, вне общества, но - вот paradox! - довольным жизнью, и счастливым, по-видимому, таким же, как выглядел сейчас Максим. Да постой ты, ведь такого никогда не было! Да и быть не могло! Без общества жизнь была бы муторной, бесцельной, состоя из работы и других глупостей. По размышлению, она и была такой, пока он не задумался всерьёз об обществе и о том, что он в нём делает.
  Просто он был рад, что встретил Максима, тот улыбался ему, приглашал, хотелось и Алексею в ответ сказать что-то хорошее, вот и вышло, что он как бы согласился.
  Сейчас, когда Алексей Н. остался один, впечатление от встречи понемногу рассеивалось, и, вновь оказавшись в кругу привычных мыслей, он думал: да нет, что это я... Алексей Н. был уже далёк от всего, что не касалось общества.
  Хм, союз... Теперь ему это казалось непонятным. Зачем людям собираться, что-то вместе делать, если это не общество?
  Нет, конечно, союз птиц - это вздор, но встреча его обрадовала и показалась добрым знаком. Да, это добрый знак, что он встретил Максима, несомненно, добрый. Он подумал так, и часть той прежней радости вернулась к нему, но она уже была связана с его теперешними делами (а значит, более настоящей, обоснованной, а не случайной вспышкой эйфории), а точнее, с его сегодняшним делом. Алексей Н. собирался "замкнуть круг" - так он про себя называл задуманное. Суть состояла вот в чём: в тот день у него было длинное задание на последовательность действий, так сказать, цепная реакция. Итак, для начала он проник в какую-то ЦТП, где на полочке, вернее, в небольшой нише лежал гаечный ключ - то ли его всегда туда клали, то ли положили специально для задания. С ключом Алексей Н. отправился в другое место - район в несколько кварталов, не сказать, чтобы чересчур старых, однако создававших впечатление давно запущенной и обветшавшей уже новостройки. Кварталы эти стояли не то, чтобы в глуши, недалеко от одного из центральных городских проспектов, но по ощущению, находились будто на краю света или даже чуть дальше. Там, под парой бетонных блоков, которые, видимо, остались после строительства и теперь будут находиться здесь вечно, Алексей Н. спрятал ключ, а взамен забрал две дощечки, как будто парные, и повёз далее, в следующее место, чтобы их там положить и взять другие предметы, с ними поехать ещё куда-то и так далее. Тут и явилась ему мысль "замкнуть круг", своего рода лазеечка для своеволия, и притом хитрейшая. Он собирался, закончив дело в конечном пункте, вновь вернуться в ЦТП. А что, это вовсе и не своеволие, может, он хочет только проверить ещё раз, правильно ли он сделал требуемое? Вот это уж никак, ни с какой стороны нельзя считать за своеволие, поэтому его появление в ЦТП выглядело вполне оправданным. И, вместе с тем, смысл его повторного посещения был совсем иным. Он как бы посмотрит, нет ли какого беспорядка, быстро, не задерживаясь слишком, пройдётся, потом тщательно запрёт постройку, но перед этим будто вскользь глянет, что там с тем предметом, который он оставил. В этом-то и заключалось настоящее своеволие. Взяв гаечный ключ, Алексей Н. положил в нишу найденную где-то деталь, скорее всего, имеющую отношение к водопроводу или сантехнике. Это было ближе к духу общества - оставить такой предмет, чем писать записку - я хочу рассмотрения своего дела и так далее. И тем не менее этого предмета там раньше не было, значит, это как бы и было вполне внятным заявлением, сказанном на языке общества. Алексей Н. прямо давал понять, что он специально положил сюда эту вещь, и теперь ждал, что последует за этим его актом. Вот в таком настроении он пребывал, когда встретил Максима. Он воспринял встречу как добрый знак, ему показалось, что она означает успех задуманного предприятия, оттого-то затаённая радость и разгорелась в его душе, когда ушла радость от самой встречи.
  Алексей скорее торопился к следующему месту: закончить там, потом дальше, ещё кое-куда, наконец - обратно к ЦТП. Впрочем, до этого пока далеко, да надо же ведь и им дать достаточно времени - увидеть предмет, оценить, сделать своё действие.
  Может быть, как раз сегодня ничего и не будет, может, сегодня они не будут там или не заметят, и, конечно, несмотря на добрый знак, попусту обнадёживать себя не стоит - так или почти так он всегда говорил себе, убеждая не слишком надеяться, не слишком ожидать... И всё же что-то теперь говорило ему: будет удача, тебя услышат.
  
  * * *
  
  Алексей Н. тихо переступил порог ЦТП и прислушался, нет ли каких звуков, чего-нибудь такого. В самом деле, чего он ожидал? Что его здесь схватят притаившиеся служители общества? Однако он был настороже. Так... Он прошёл вдоль труб, шагнул чуть в сторону, не доходя письменного стола и шкафчиков, в общем, обжитого места. Иногда, проходя мимо приоткрытой двери, можно было увидеть, что этот стол был освещён и за ним кто-то писал. Здесь рядом и была та самая ниша. Алексей Н. взглянул - нет, его предмет не тронули. По крайней мере, его не забрали и он не переменил местоположение. Алексей стоял в полутьме, пытаясь понять, изменилось ли что-то здесь. Может, появились какие-то другие предметы, как ответ общества? Нет, никаких предметов не было, он не нашёл их ни в нише, ни рядом с ней. Алексей Н. ещё походил вокруг того места - нет, ничего не было, общество проигнорировало его обращение, а может, просто пока не успело, с чего он решил, что ответ будет непременно сегодня, что за ним все эти предметы подбирают или даже специально едет следом какой-то человек... постой-ка, а вот же клочок газеты, ведь его-то, пожалуй, и не было, да нет, определённо не было! Да, он лежит как бы в пыли, внизу, далеко от моего предмета, но то, что его не было тут - факт, - подумал Алексей. Я ещё тут споткнулся, - припомнил он, - и едва ключи не выронил, потому могу судить точно. Значит - это и есть ответ. Алексей Н. поднял клочок. Что ж, вот оно, вот значит, как... - повторял он. Этот незаметный кусочек газеты неожиданно приобрёл совсем другое значение, он был словом общества, обращённым к нему.
  Выйдя из ЦТП, на свету, а затем и дома Алексей подробнейшим образом изучил клочочек, прочёл все слова на нём, посмотрел все картинки. Это и в самом деле был оборвыш газеты, никаких слов, которые могли бы быть как-то истолкованы, Алексей не заметил. Может, этот знак означает "не будет ответа"? Ведь не просто же так этот клочок, для чего-нибудь ведь он оставлен! Что-то я должен понять, глядя на него, что-то он всё же означает, иначе зачем его подбрасывать, просто пародируя мои действия? Это глупое подражание моим действием, как бы и высмеивающее их: ты нам положил предмет - а мы тебе кинем клочок газетёнки? Но и тогда это тоже о чём-то говорит, хотя бы и о тщетности моих попыток, о том, что они смешны обществу и так далее.
  Он задумался. Здесь надо было что-то сообразить, чтобы понять всю ситуацию, вот именно, - мелькнуло что-то похожее на догадку, какое-то предчувствие её - надо смотреть на ситуацию целиком, не только на сам клочок! А потом, начинал понимать он, для догадки всё-таки событий маловато будет, а значит, их можно толковать и так, и этак и, стало быть, та догадка, которая сейчас ему покажется верной, впоследствии, по размышлении, сменится другой. Не детектив же это, не какую-то хитрость здесь надо разглядеть, а как-то совсем по-другому отнестись... Может быть, знаешь, в чём суть? Не нащупал ли я язык общества - незаметный, тихий, еле слышный, почти невнятный? Да, это и есть язык общества, таким он и должен быть, как бы мне ни хотелось чего-то иного, что бы я ни думал. Тихий, может быть, из-за застенчивости, из-за деликатности или... или же лепет слабоумного? Он похож на всё это разом. Так, выходит, мне удалось сказать что-то на этом языке, по крайней мере, что-то похожее (как будто я долго прислушивался к иностранной речи и вдруг выговорил что-то созвучное), но так, что мне ответили и, таким образом, разговор в принципе возможен. Что ж, если я правильно понял основу этого языка, можно подумать, как сказать следующее слово, чтобы оно было уже более похоже на этот язык, более полноценное. Как это сделать? Можно попробовать также оставить какой-нибудь предмет, но уже не на виду, а почти незаметно - это будет ближе к духу общества и... может, и ответ тогда будет другой? Может быть, более значимый, естественно, в смысле общества, в смысле этого языка, а не в смысле понятности. Может, я смогу тогда вернее угадать, чтО ответить обществу. Может, мы будем с ним тихо говорить? И тогда, возможно, что-то и будет, что-то вырастет из всего этого?
  
  Д-в
  
  Олег позвонил и сказал, чтобы Алексей Н. непременно сегодня приходил.
  - Он точно сегодня будет, ты приходи.
  - К тебе?
  - Да не ко мне, к Сергею, ты, может, был у него.
  - Самого его как-то видел, а у него дома - нет, не был.
  - Ну, это неважно, я тебе расскажу. В общем, где-то к вечеру ближе, вот так.
  - А почему к вечеру?
  - Как, ты не знаешь разве? - удивился Олег.
  - Нет.
  - Видишь ли, Д-в человек очень занятой, у него и своих дел более, чем достаточно, а тут ещё всякие просители, вот ты, например. У него бывают вечерние собрания, когда он смотрит разные дела, и по дороге домой или до транспорта (в зависимости от того, где собрание) как раз и выслушивает очередного просителя.
  - Так если у него вечером заседание, может, лучше на следующий день?
  - Да где ж ему время на тебя взять? Ты думаешь, он днём не работает, что ли? Короче, это уже определено так, не надо тебе тут пытаться что-то изменить. Он любит говорить по пути домой, а так у него времени нету. Это и хорошо, ты не понимаешь, если бы ты пришёл к нему как обычно, среди деловой суеты, он бы к тебе и двух слов, может, и не сказал бы. А так обстановка получается спокойная, воздух свежий, он себя сразу по-другому чувствует, знаешь каким порой разговорчивым бывает! Один проситель был такой непонятливый и упорный, всё днём к нему рвался, тот под конец рассердился, вышел из дверей и резчайшую отповедь ему дал, да ещё наказал, чтобы не пускали к нему больше ни за что. А тот потом посидел, дождался его - уже к ночи дело было - и так душевно поговорили, Д-в совсем другим предстал ему, о себе даже что-то рассказывал, а самый вопрос вообще решился играючи, тут же буквально, походя.
  В общем, ты приходи где-то перед началом, сядь немного в стороне от дверей и жди спокойно. Д-в придёт, обычно ещё с несколькими людьми, и сразу войдёт в двери. Ты, может, подумаешь, что он и не заметил тебя, даже и не взглянул в твою сторону, занятый разговором с теми людьми, но, будь уверен, он тебя увидал и обязательно про себя отметит, что нужно уделить тебе время. А вообще-то к чему я тебе объясняю, это практика совершенно обычная, кроме тебя, никто особенно и не удивляется.
  - Может, здесь получится какой-то шаг в нужном направлении, - думал Алексей Н. Он с неудовольствием вспоминал, чем кончилось его знакомство с значительным человеком на работе, дело не в том, что тот отчитал его или пытался что-то узнать, всё было совсем не так. Ему было даже стыдно, что он мог так ошибиться, а точнее, как тот человек ошибся в нём, думая совсем про него другое.
  Да, Алексею нужен был очень хороший ход, который укрепил бы его позиции в обществе. Если правда, что говорили о Д-ве, может, с его помощью Алексею удастся этот ход сделать.
  Ввечеру Алексей Н приехал к Сергею. Тот кратко поприветствовал его и показал стул в прихожей.
  - Мне вот тут сидеть, да? - переспросил Алексей Н.
  - Ну хочешь, книжку почитай.
  - Он сегодня будет, да?
  - Он точно будет, ты сиди и жди его здесь.
  Сергей после этого пошёл в комнату - видимо, подготовить её к собранию. Через какое-то время прихожая довольно оживилась, появились какие-то люди - несколько человек - которые участвовали в собрании либо как-то помогали его проведению, трудно было разобрать, они пошумели в прихожей и ближайшей комнате, не слишком обращая внимание на Алексея, и наконец скрылись в комнате за закрытыми дверьми. Наступило затишье. А вскоре появился и сам Д-в, в сопровождении ещё пары человек, встречать его никто не встретил, но он, похоже не счёл это за нелюбезность и прямо проследовал в комнату. Дверь отворилась, впуская Д-ва и его спутников, послышался шум приветствий, и вновь всё стихло.
  - Итак, мне предстоит ждать, - думал Алексей Н. - Долго ли? Ну, это далеко не самое трудное из того, что мне довелось вынести. Не будут же они сидеть там целую ночь, да если и так, что ж тут невыполнимого - переждать ночь здесь в прихожей? Ничего, время идёт на мою пользу, хорошо, что делать ничего не требуется, главное - дождаться его, а там уже по разговору увидим, что за человек и сможет ли помочь мне. Надо, конечно, стараться сохранить ясность ума, чтобы связно всё рассказать, создать самое положительное впечатление... Ну, тут-то я в себе целиком уверен. Ну ладно, будем ждать.
  В таком настроении, ощущая даже некоторый прилив сил, он поднялся со стула и немного походил по прихожей (впрочем, в ней можно было сделать всего только несколько шагов, так как она была маленькая, да и ту площадь уменьшала расставленная обувь, вешалка с одеждой, зеркало с полочкой и, наконец, холодильник в углу).
  - Да, вот так, бывает, живут люди, думал он об этой обстановке, - у всех по-разному выходит. Тут, например, у самой входной двери - дверь в туалет, да не в туалет даже, а там всё сразу - и унитаз, и ванна с умывальником. Вот так бывает, ну, так раньше строили, небольшими площадями, зато всем досталось.
  В таких более-менее благодушных размышлениях прошло три или четыре часа.
  - Да, иногда бывает нужно просто ждать, - думал Алексей Н., - нужно дождаться, и потом... а кто скажет, чтО потом? Одно дело, когда это ясно с самого начала, тогда ты спокоен. Другой разговор, когда вот как здесь, я жду, а что там за дверьми, что они там делают, кто знает? И вправду ли сказали, будто Д-в разговаривает потом с просителями, вправду ли он заметил меня, нет, заметить-то заметил, конечно, но понял ли, что и я проситель, а не сосед Сергея, к примеру, который зашёл по какой-нибудь житейской надобности или так, в гости?
  Некоторая приподнятость мысли и настроения, бывшая поначалу, с ходом времени, однако, потихоньку рассеивалась, появилось и уже какое-то беспокойство; Алексей Н. стал прикидывать, скоро ли они кончат.
  - Понятно, что вопрос может быть не один, не два, - соображал он, - но Д-в, он же человек опытнейший, наверное способен управиться со всеми делами в какой-то приличный срок. Жаль, что никакого звука из-за дверей не идёт: можно было бы по шуму догадываться, каков ход обсуждения, а тут...
  В тот же момент двери распахнулись, долетели обрывки фраз, чей-то смех, один из гостей быстро вышел и направился в ближнюю комнату - видимо, взять что-нибудь потребовавшееся для собрания. Потом, где-то спустя полчаса, из дверей вышел ещё один гость - это был Олег (как же Алексей Н. не заметил его раньше?) - опять взять что-то из передней комнаты.
  - Ну как он? - решился спросить Алексей.
  - Настроение хорошее, мы даже про тебя как будто между делом упомянули, он вроде ничего против тебя не сказал, а то, бывало, когда говорят при нём о ком-нибудь, может так бросить: "Ах, этот..." - ну, тут уже всё ясно, так что крепись, шансы, похоже, у тебя хорошие! - и он вновь исчез за дверьми.
  Алексей опять остался в пустой прихожей. Полезных мыслей никаких не появлялось, и он принялся расхаживать по ковру, внимательно рассмотрел старый холодильник (тем не менее, поместительный), около которого было его место, заглянул и на маленькую, с пол-прихожей, кухню, впрочем, ещё безо всякого гастрономического интереса, так, посмотрел, что и как у них на кухне стоит. В тишине иногда пробуждался холодильник и несколько минут гудел, да пару раз что-то крикнули за окном, Алексей вытянулся вперёд посмотреть (столик мешал ему встать вплотную к окну), но ничего не увидел из-за ветвей деревьев, растущих почти у самой стены дома. Потом он вернулся в прихожую. Что же ещё сделать? Пронеслась мысль подсмотреть у дверей, но Алексей подумал - а вдруг там кто-то тоже смотрит, с той стороны скважины ключа? Кто знает, как у них проводятся эти собрания.
  - Да что же они там делают, что решают? - в раздражении думал он. - Хм, да уж не моё ли дело? Может, поэтому и назначили мне прийти? А не сказали тогда почему? Ну, Олег мог и перепутать что-то или просто не так сказать, не теми словами, или он подумал, что сказав мне: приходи, Д-в будет говорить с тобой, он и имел это в виду. Так, но может быть и по-иному: решили сделать некий эффект сюрприза, скажем, для объективности. Или же моё мнение значит для них очень мало, раз они всё обсудят за этими дверьми, а меня расспросят лишь после.
  Алексей подошёл к дверям, но, спохватившись, с поспешностью вернулся назад. Сидеть на стуле ему не хотелось, он почти уже ненавидел этот свой пост у холодильника. Если бы было какое-нибудь движение, выходили бы люди, курили, беседовали, это намного оживило бы его. Но не было даже и звука. Да что же они там решают, что же это, часами будет длиться? Они, разумеется, никуда не торопятся, мало ли кто их ждёт, какой-то Алексей Н., да кто он вообще? Он и слова-то не сказал, когда они вошли, никак себя не проявил, они, верно, и вовсе о нём забыли?
  - А ну-ка, - зло подумал он, - я сейчас подойду к дверям, внезапно растворю их - то-то удивятся! не ждали! - посмотрю мгновение и уйду? Они завели себе тут такие порядки, ночные сборища, и что же, думают, я вот так безмолвно терпеть буду?
  А какое право имел я, перед самим собой, так сразу соглашаться на их условия? Кто они все такие? А они лица довольно подозрительные. Кто такой, в сущности, этот Сергей, хозяин квартиры? Много ли я о нём знаю? И что он о себе вообразил? Не он ли нарочно придумал такую затею, чтобы я не вошёл туда, - Алексей бросил взгляд на двери, - придумал это, чтобы обделать какие-то свои делишки? Может, они-то как раз меня и приглашали туда, а он сказал, будто я не хочу? Что если он там нашептал, что это я сам захотел ждать, якобы чтобы поговорить с Д-вым приватно (тем самым не уважая других участников заседания и, стало быть, они будут против меня). Таким образом этот Сергей дискредитировал меня, и они сейчас там надо мной смеются! И уж конечно никуда не торопятся. Как же я не обдумал такую возможность? Надо было узнать у других, правда ли, что Д-в любит ночные беседы с просителями, может, это с начала до конца выдумка? Ведь здесь почти у каждого своя игра, разве можно с такой легкостью всем верить?
  В этот момент раздался внезапный шум, но, против ожидания, от входной двери. Вслед за этим в квартиру по-тихому вошёл какой-то человек, довольно молодой, видимо, у него был свой ключ. Почти и не взглянув на Алексея Н., он наскоро разделся и так же тихо, но уверенно направился в совещательную комнату. Алексей возмутился и дёрнул его за рукав, но тот и головой не повёл в его сторону, словно Алексея тут и не было.
  Но этого человека, похоже, там ждали, по крайней мере, обратно он не выходил.
  - А может, у них там устроен второй выход? - вдруг подумалось Алексею Н. - Хотя - это же квартира, в них же не делают такие ходы, это второй подъезд бывает, а в квартире выход только один. Что за нелепость? Да нет, это не мысль нелепа, это самое положение нелепо, невозможно! Они что там, исчезли все? Должны же люди хоть изредка выходить, воды попить или ещё что. Может, там никого давно нет, может, заглянуть к ним? Но этим можно всё нарушить, не для того же я здесь сижу. Лучше тогда мне просто уйти. Если бы я ещё прорвался с самого начала, это мог бы быть сильный ход, я бы показал, что со мной надо считаться, я не безвольная игрушечка в их руках. А так я покажусь недотёпой, которому непонятно почему пришла мысль заглянуть, хотя сказали ждать, или человеком заторможенным, которому нет бы сразу заглянуть, а он думал, думал и лишь под конец пришла ему эта простая мысль. Ни то, ни другое не в моих интересах, - убеждал себя Алексей Н. - Лучше уж дождаться и при разговоре дать понять, что меня ввели в заблуждение насчёт необходимости ждать, так я предстану человеком с пониманием, но не суетливым, не тем, который торопится указать другим на их ошибки или пожаловаться на несправедливость.
  Да, это было бы более правильным и, пожалуй, если так рассуждать, я и с тем человеком (который пришёл позднее) поступил неправильно, хотя, конечно, внезапность его прихода в некоторой степени меня извинить может. Очевидно, не дёргать его за рукав следовало, а просто вежливо поприветствовать, ничего, однако, не заявляя про себя и своё дело. Может, именно таким простым движением и был бы обеспечен успех. Тот человек отозвался бы обо мне положительно и напомнил про меня в собрании, если они забыли про меня или приняли за кого-то другого. Или стоило даже попросить этого вошедшего передать что-нибудь собранию, что я тут, что я смиренно жду, со всяческим почтением, само собой, ну и так далее. Вот об этом нужно было подумать, а не пытаться ему препятствовать, выглядя невежей; неизвестно теперь, что он обо мне там сказал, не повредил ли мне этот мой поспешный жест. Ну, может, ещё будет кто-нибудь входить, здесь я поступлю умнее.
  Между тем обстановка уже давно никак не менялась, словно и не было никакого собрания, словно Алексей Н. был в пустой квартире, ходил в ней туда-сюда и якобы чего-то ждал, чего на самом деле не было, может, это вообще была его квартира. Надо ещё сказать, что, направляясь сюда, Алексей Н. покушал не слишком плотно, чтобы не быть сонным и отяжелевшим, потому что мало ли что может быть во время ожидания? Наконец, всё могло обернуться и по-иному, скажем, Д-в по какой-нибудь причине принял бы его лично, прежде собрания, и тут, конечно, необходимо было предстать человеком энергическим и понятливым. Алексея Н. поэтому теперь терзал ещё и голод, что ещё больше раздражало его. Никакой речи о холодильнике, естественно, и быть не могло, это был бы из ряду вон выходящий поступок, который составил бы о нём впечатление самое неблагоприятное.
  Алексей расхаживал туда-сюда, поприседал немного.
  - Да что ж это за закон такой, как же это так у них заведено мучить человека, - возмущался он. - Может, Д-в, этот чиновник общества, способен и всю ночь просидеть на собрании, это, впрочем, его дело. Я-то причём, почему и я должен вместе с ним крутиться в этом водовороте, который его кружит? Видно, он и товарищей себе взял по своему подобию.
  Чем дольше Алексей Н. ждал, тем меньше ему верилось, что из дверей кто-нибудь выйдет, и вообще, что обстановка как-нибудь переменится. В самом деле, есть ли этому предел? Почему он должен бродить здесь, голодный и озлобленный? И сколько же ему так бродить? Речь здесь заходит уже и о достоинстве человеческом. Да и почему надо непременно морочить людям голову, ставить их в неудобные и непонятные положения, заставлять подчиняться нелепейшему порядку, пусть он и был бы для кого-то удобен?
  Давным-давно стемнело, но Алексей Н. уже и не взглядывал на часы, чтобы черезмерно не нервировать себя. Это несообразное, бессмысленное ожидание опустошало его. Вот он ходит тут, прислушиваясь к тишине, к звукам холодильника, уставший и голодный... постойте-ка, а почему он должен голодать? В иных приёмных просителям так даже и чаю наливают, а ведь те и ждут-то не столько! А у них тут холодильничек стоит, а ты, значит, не смей! Наплевать на всех! Алексей распахнул дверь холодильника. Так, что тут у них... Есть они всё равно не хотят, не надо им, так дайте тогда мне, - думал он, жуя. - О, тут и пиво, ну это, так сказать, для укрепления сил, ведь вот в Норвегии, к примеру сказать, там и детям давали...
  После основательной трапезы Алексей почувствовал себя совсем по-другому. Ходить ему уже не хотелось, и он с охотой опустился на стул. Ему было, пожалуй, даже жарко, так что он чуть расстегнул одежду.
  - Ну вот, теперь можно и подождать, - подумал он, - давайте там, заседайте...
  От съеденного и выпитого Алексея Н. вскорости сморило. Вся ажитация его пропала; мысли, до этого роившиеся в голове, исчезли вдруг и совсем.
  - Главное - не уснуть, - подумал он, - я должен продержаться до конца. Впрочем, пока я тут посижу, потом встану, пройдусь немного, сейчас не могу просто.
  Ему показалось, что он как будто и задремал на пару минут, как вдруг заветные двери в глубине квартиры раскрылись, оттуда вышел Д-в и направился прямо к Алексею. Тот вскочил, не успев даже испугаться появления Д-ва и того, что чуть не заснул.
  Если вначале Д-в выглядел торопливым, деловитым и как будто не заметил Алексея Н., то теперь это словно соскочило с него; Д-в был расслабившимся и доброжелательным. Алексей сразу понял, что Д-в приметил его ещё тогда и вообще, что рассказывавшееся про Д-ва, про ночные беседы, про ожидающих, было правдой. Алексей Н. поспешно встал навстречу ему ("А ведь ещё чуть-чуть, и верно бы заснул", - пронеслась мысль.).
  - Ну ладно, ладно, - заговорил Д-в, улыбаясь, - не ругайте меня уж слишком, я что-то сегодня совсем поздно, обычно гораздо быстрее кончаю эти дела.
  - Дело есть дело, - отвечал Алексей Н., улыбаясь в ответ, - это же главное.
  - Нет, молодой человек, - с живостью возразил Д-в, подняв кверху указательный палец, - как говорил мой старинный наставник, дело - это основное. Но не главное. Да, вот так.
  Он ступил к вешалке (Алексей отодвинулся, чтобы не мешать) и начал просовывать ноги в свою обувь.
  - Я собственно, теперь ухожу. Так что и вы одевайтесь, пойдёмте.
  Они вышли. Появление Д-ва и ночной воздух совершили с Алексеем Н. перемену, он стал спокойно и ясно соображать, и был готов вести этот разговор.
  - Что ж, вводите уже меня в своё положение, - сказал Д-в, - не попусту же вы меня ждали, копили в себе всё это.
  Алексей Н. без рисовки, без намерения вызвать жалость к себе, скупо рассказал Д-ву о своих поисках, о желании служить обществу, о препятствиях, о глупости и т.д. - обо всём, что составляло его жизнь в эти последние годы. Д-в выслушивал его с большим вниманием, даже уважительно.
  - Да уж, пришлось вам вытерпеть, - сказал он наконец. - Вы ещё слишком приуменьшаете, это конечно, делает вам честь, но я-то вижу и, зная всех этих прилипал, лишних людей, всю эту муть, сор, который крутится вокруг общества, догадываюсь, через что вы прошли, да уж, не всякому это под силу. Вот эта-то муть и заслоняла от вас общество, не давала приблизиться к нему, да и обществу - что уж тут скрывать? - трудно разглядеть вас за этим вот всем, выделить вас, различить ваши действия за этой мешаниной пустой активности. Эх, будь моя воля, я бы всех этих... ну, к сожалению, не всё решаю я, далеко не всё, а между прочим, некоторые высказывались в том духе, что так, мол, даже, пожалуй, и лучше будет, всякие праздно интересующиеся, пришлые, вредные люди и так далее, словом, те, от кого мы хотели бы оградить общество, будут в этой бестолковой массе застревать, ну, сейчас не об этом разговор. Теперь-то, к великому счастью, вы попали в нужное русло, вы теперь, как говорят, в общем строю стали. Я очень рад, поверьте, что у нас есть такой товарищ, как вы, настойчивый, закалённый, знающий, чего хочет. А нам такие люди о-о-о как нужны, а сейчас особенно (ну да вы потом сами поймёте). Это я вам, так сказать, сообщаю официальную позицию общества. Так что сегодня вы отдохните, и прямо завтра начнём. Я вам всё расскажу, все наши дела, самую конкретику, без всяких недомолвок, вы, наверное, даже удивитесь. А это у них недомолвки, оттого, что они сами ничего не знают, больше придумывают, делают вид...
  - Дух общества... - вставил Алексей Н.
  - Вот-вот, дух общества, я про этот дух весьма наслышан, да. Это вы попали к шарлатанам, они вам кроме духа общества ничего разумного и не расскажут. А вы, видимо, пообщавшись с ними, решили, что и везде так в обществе, везде ничего не разберёшь! Нет, голубчик мой, в обществе всё чётко, в обществе не размазывают, поэтому оно и стоит во-о-он уже сколько, поэтому мы и делаем то, что делаем.
  - Да я сейчас готов начать, - с горячностью воскликнул Алексей Н. - ничего страшного, ну, ночь, что такого, главное - войти, так сказать, в общую обстановку...
  - Нет уж, - улыбаясь, отвечал Д-в, - это мне так можно, я вот теперь знаете куда поеду, а вы думали, я домой?
  - Позвольте, я приступлю тотчас же, не зря ведь я ждал?
  - Ну уж нет, - рассмеялся Д-в и решительно потряс головой. Алексей Н. смотрел на него и видел, что он, как и говорили, действительно человечный, готовый пойти навстречу, не какой-нибудь важничающий делопроизводитель. Алексей не заметил, как и сам засмеялся; это был какой-то смех облегчения, узнавания, словно он завидел впереди сушу после долгих дней плавания.
  - Это вы позвольте вами поруководить в качестве вашего предводителя на первое время. Так что вот так: ложитесь, поспите. Это будет первое ваше поручение в качестве действительного члена общества. Давайте, давайте, вам нужно отдохнуть непременно, поспите хоть немного, да вот, укладывайтесь скорее, вот так! - Д-в прилёг прямо на асфальт, устраиваясь спиной к бордюру.
  - Ну? Давайте же!
  Алексей, опустясь на четвереньки, скособочился и попытался уложить себя на дорогу. Удобно устроиться никак не получалось
  - Вот, вот сюда, - говорил Д-в, - смотрите на меня, вот так подогнитесь, эту ногу подберите, да, а левую вперёд. Спать вам будет очень удобно, поверьте, сон самый превосходный выйдет.
  Бордюрный камень неудобно упирался Алексею Н. в спину, поэтому расслабиться и заснуть, как убеждал его Д-в, он никак не мог. Немного пошевелившись, он понял, что это ребро стула упирается ему в спину, стало быть, он сейчас спал. Вокруг уже потихоньку ходили люди, доставали что-то из холодильника, может быть, это и разбудило Алексея.
  - О! Проснулся наш герой, - сказал Сергей, - ну ты, доложу я, показал вчера...
  - Да, картина вышла презанятная, - сказал ещё кто-то.
  Алексей Н. понимал, что всё прошло, что он всё уже пропустил, но однако ж расспрашивал с какой-то, быть может, бледной тенью надежды... Самочувствие его было тяжёлое из-за неудобного сна, голова гудела, точно с похмелья.
  - Он так на тебя посмотрел... Вышел он, а тут ты на стуле спишь в своё удовольствие, - рассказывал Сергей, - ничего, правда, нам не высказал, но видно, что был очень недоволен.
  - Понимаешь, какое дело, - добавил кто-то из гостей, который заходил вместе с Д-вым, - он расценил такое поведение не только как несобранность, но и как неуважение лично к нему (а пожалуй, и как к заведенному в обществе порядку; а кстати, неизвестно ещё, что хуже), вот что ты сделал этим поступком.
  - Отчего же вы не разбудили меня? - воскликнул Алексея Н., которого эти подробности привели в отчаяние. - Я бы подготовился быстро, может, и разговор в конце состоялся бы.
  - Так он первым выскочил, - оправдывался Сергей, - он же всегда бодрый такой. Он уже вышел, а тут ты спишь. Ты бы ещё на ступеньках у двери улёгся, - у Сергея вдруг вырвался смешок. - Да, ну и посмотрел он... Мы и не успели за ним, он уже всё увидел. Ну что же ты так, подождал бы ещё чуть-чуть, и всё бы устроилось, потерпел бы...
  Алексей Н. вяло пожал плечами.
  - Ты, может быть, сейчас позавтракаешь?
  - Нет, пойду уже.
  Сергей не стал его уговаривать, отворил дверь.
  Алексей Н. медленно пошёл той самой улицей, где, как ему мнилось, он разговаривал с Д-вым
  - А всё ли так было? - думал он, - кто-то входил, выходил из комнаты? Что из этого было, а что мне приснилось? Может, я вообще сразу заснул, а не бродил так долго из кухни в прихожую, не крутился около холодильника? Впрочем, расспрашивать на этот предмет Сергея и его гостей он не стал бы. Это уже ничего не меняло. Неудача была очевидна.
  
  Отъезд Ольги
  
  После того, как она наконец ушла, Алексей Н. долго думал, что же нового он узнал от неё об этом обществе. Она очень много и горячо говорила, но то, что она говорила, в основном Алексею Н. было более или менее известно, просто она выражала некоторые вещи другими словами, только и всего. Как бы то ни было, ничего сверх того, что она уже сказала, она сообщить не могла, хотя и продолжала строить какие-то планы насчёт Алексея Н. и общества, изо всех сил уверяя его, что в скором, да-да, решительно в самом скором времени Алексей сможет далеко продвинуться в обществе. В основном дело касалось какого-то Д., Алексей не вполне понял, кто этот Д. и какое отношение имеет к обществу. Вот и всё, что она могла ему сообщить внятного, да и то вызывало множество сомнений. Вот и всё, что было у него в остатке, а времени было потрачено немало. Итак, это был очередной этап, который ему ничего не дал. Или всё же что-то? Что он мог теперь сделать? Пойти к этому Д.? Нет, в этом очевидно смысла не было, даже если бы оправдались те намёки, которые она бросала, о том, в частности, что Д. был как-то связан с теми кто уехал и дальними поездками, что ли, впрочем, она и сама не была уверена, так ли поняла. А с другой стороны, если так, значит, не сама это выдумала, а всё же от кого-нибудь слышала (а впрочем, не от самого ли Д.?)
  Хорошо, оставим Д. в покое, в конце концов, не в него упирается его нынешнее положение. А если Алексею сделать такой ход: попытаться как-то использовать те листки, которые оказались в его распоряжении? Но чтобы это сделать, надо бы представлять, пусть и примерно, какое значение они имеют, какое значение они имеют. А решить это нелегко. Тогда что если начать пока с того, что просто заявить, что они у него есть? Но этим самым не даст ли он им время, которого им давать нельзя, и тогда, наоборот, лучше использовать то, о чём в листках говорится? Например, поехать-таки в деревню - не так уж и далеко - и там... положим, представится знакомым В., вот как, или намекнуть, что требуется ему нечто передать. А что, это не выйдет чересчур, ведь в листках о чём-то похожем упоминается, если он верно понял. В таком случае... а в таком случае плевать и на Д., и на их поездки, и на собрание, они ничем помешать не смогут (впрочем, говорить об этих планах не следует ни Д., ни тем, кто имеет к нему маломальское отношение, даже если Ольга напутала - а это очень вероятно - и означенный Д. ни с чем не связан и ничего не значит в данной ситуации).
  Да, если тот дом вправду существует, если там всё так, как говорят листки, что ж... это может дать ему козырь, и немалый. Тогда чего же он ждёт - в путь! И письма никакого ждать не следует, напротив, лучше даже, если оно и вовсе не пришло! А если вдруг что, сделать вид, что не дошло, потерялось где-нибудь, - раздумывал Алексей Н., - вот таким манером, пожалуй.
  - Подожди-ка, - осенило его, - а если сложить эти листки и "завещание" отшельника - что получится? Само собой, там и там цели были разные, и люди, но... да, но как именно их сопоставить? И, собственно, с каким экземпляром? Как будто второй подходит больше, но в отношении его больше и сомнений. Здесь черезмерное увлечение такими сопоставлениями может завести очень далеко, и совсем не в ту сторону.
  Так что же это за тайные пружины? Иногда Алексей Н. почти видел их или, по крайней мере, видел откуда они тянутся, где они только что были.
  Чего-то мне не хватает, - сомневался он, - чтобы завершить здесь, и, вместе с тем, промедлить с действием нельзя никак. А впрочем, шансы на успех при всех этих вымороченных умозаключениях, если вдуматься, не слишком больше, чем если я буду действовать наобум.
  Если бы я мог всё перебрать, если бы я знал что-то ещё помимо того, что знаю, если бы хватило времени, если бы не требовалось что-то делать прямо сейчас! Но времени будет хватать не всегда, - напомнил он себе, - пора было бы и привыкнуть к этому.
  Хм, а так ли много он выиграет? Вот о чём стоило бы подумать, прежде чем с головою бросаться в такую авантюру. Она, конечно, соблазнительна, возможность такого вот неожиданного хода, да ещё, как говорится, с подвывертом, да только ли в возможности суть? Может, всё-таки заручиться ещё чем-то, и тогда, с одной стороны, это было бы дополнительное свидетельство в пользу его замысла, свидетельство того, что тот не фантом, а с другой стороны, кое-какие ниточки, за которые он мог бы тянуть, а если надо, и как следует дёрнуть, и тогда посмотрим, чья возьмёт.
  Он вдруг чуть не рассмеялся: тут такие дела творятся, а Ольга, надо же, всё про этого Д., что он как-то может... что я и Д.... Она говорила, будто Д. даже что-то поручил ей насчёт него, Алексея. "Ну не поручил уж так прямо, но, несомненно, поручил бы, зная тебя и твоё положение", - так она выразилась. Алексей Н. не стал ей говорить, что это пустое, что этот Д., по сути дела, ничего не значит, и уж тем более, если говорить о положении Алексея, никакого отношения он к нему не имеет и никакой роли сыграть не может, это было очевидно. Да и что знала она о делах Алексея, что поняла из того, что он счёл нужным ей рассказать? Здесь требовался ум острый, проницательный, не из тех, что хватаются за всё, что попало, за всяких Д. и им подобных. Правду говорят, многие смотрят, да не видят. Вот и она смотрела всё как-то вокруг, совсем не на то, что-то себе об этом думала, считала, что разбирается в этом, что как-то может... а ведь сколько таких людей, у каждого заботы, мысли, каждый полагает, будто что-то делает, чего-то добивается, но все эти люди - словно какое-то жужжание или гудение вокруг того, что совершается, что происходит в самом деле, притом вовсе без их участия, пожалуй даже и без возможности их участия.
  А впрочем, и моей позиции в этом деле не позавидуешь, - оборвал себя Алексей Н., - хотя бы в том, что касается этих последних поползновений, откуда они только взялись на мою голову. Не успел он подумать это, как раздался телефонный звонок.
  - Ах, чёрт! Опять! - воскликнул Алексей. Он спешно накинул на себя, что придётся, и выскочил из дому. Телефон продолжал звонить.
  
  Посторонний
  
  Алексей Н. ощущал нечто вроде стыда, не от слов людишек, разумеется, а оттого, что ему и в самом деле казалось, будто он поступил недолжным образом, и дело здесь обстояло вовсе не в нарушении правил, а впрочем, и в нарушении тоже, как же без этого, но мало ли всяких нарушений? Не то чтобы он находил это черезмерно большим, каким-то уже слишком вопиющим - дело было и не в масштабе. В том, что он совершил, казалось, наоборот, было что-то маленькое, но... стыдное, другого слова и впрямь не подберёшь. От этого-то ему и было не по себе. Он как будто нарушил какое-то доверие, какое-то пусть ещё не понимание, но крохотную уже установившуюся между ним и обществом связь (пусть и были эти "нарушения"; он исходил от своего понимания общества и заданий как разговора с ним). Но всё-таки он это сделал. Это было как неожиданное грубое слово посреди мягкой и уважительной речи. Отчего же так вышло? Понимание-то, разумеется, было, но скорее это была мысль, и всегда ли она руководила им в решающие моменты? Была ли она его, так сказать, credo или так, всего лишь одним из предположений об обществе, которое он полагал в известной степени возможным? Периоды спокойного и ровного восприятия себя и общества нередко сменялись у него приступами малодушия, или, напротив, гнева, когда общество представлялось ему какой-то косной, грубой субстанцией, в которой увязали все его попытки (порой отчаянные) чего-то добиться, сделать хотя бы шажочек вперёд. Такие моменты бывали и ранее, правду сказать, реже, почему ничего подобного он не допускал, а в этот раз, видимо, запал был что-то уж слишком нехорош, что-то такое на него, как говорят, нашло, вот он и сделал то, что сделал и теперь корил себя за это, да и людишки, узнав об этом (впрочем, может, он и сам им сказал), были до крайности недовольны.
  - Ты что сделал-то? - восклицал Виталий, как будто больше в удивлении, нежели сердясь, - "Да, это дело нехорошее. А дай-ка попробуем" - так, что ли?
  Было ещё много подобных речей. Вадим, правда, выразился иначе и, по обыкновению, весьма своеобразно.
  - Понимаешь ли, что теперь получилось, - говорил он как будто слова сожаления, однако, не испытывая без особого участия к судьбе Алексея, всего лишь пользуясь случаем сообразить какую-нибудь очередную идейку позаковыристее, - похоже, теперь ты будешь для общества посторонний. До этого, даже если ты делал что-то вопреки обществу, ты всё же был, пусть и провинившимся, но членом общества, товарищем, человеком, несомненно причастным к обществу. А теперь ты будешь посторонний, общество будет принимать и рассматривать тебя не иначе как постороннего, относиться к тебе как к постороннему. Ко всем твоим попыткам с кем-то встретиться, что-то узнать оно будет относиться как к попыткам постороннего вмешаться в деятельность общества, а не как к пусть и неправомерной, но всё же деятельности человека, к обществу причастного. Оно будет вести себя по отношению к тебе как к постороннему. Кстати, ты можешь этого и не узнать, скажем, оно может продолжать посылать тебе задания, но они будут лишние, по смыслу пустейшие (естественно, по меркам общества), а ты об этом и не узнаешь - ведь оно, стараясь оградить себя от тебя, может выбрать и этот путь - введёт тебя в заблуждение, будто ты по-прежнему при обществе, не станет явно изгонять тебя. Так, наверное, и эффективнее. А может, оно уже давно это сделало, как знать? Ты об этом и не узнаешь.
  - Нет, не том они все, - размышлял Алексей Н., хотя слова о постороннем неприятно затронули его. - Как же мне всё это решить? Что если всё-таки поспрошать кого-нибудь, с кем я не слишком знаком, может, будет какое-нибудь свежее мнение, я и соображу что-нибудь? К кому-нибудь не очень связанному с людишками, кого я видал раз или два, и притом... да нет, у них всё стереотипы, они и не поймут, о чём я говорю, ведь не в том суть, что я нарушаю порядок, да они-то разве это понять способны? Что не в порядке суть и порядок, быть может, вовсе не таков, как все думают? Нет, тут они мне не помогут, слишком священный этот порядок для них, а точнее, их представление о нём! О том, что всё это не так и что я утверждаю это своим делом, нарушая его (опять же по их представлениям) - об этом они, пожалуй, и слышать не захотят. Нет, не это нужно. Разве посоветоваться с Родионом Филипповичем, он как человек, что-то об обществе знающий, но всё же судящий со стороны, что в иных случаях, может, и становится помехой, но в данной обстановке, безусловно, на пользу. Ах, с ним ведь уже не посоветуешься, как же он забыл. Да, это жаль... а впрочем, нет.
  К Родиону Филипповичу он давно был подозрителен: не агент ли тот общества, который следит за ним? Да, в его присутствии эти подозрения тотчас развеивались, Алексей видел, что тот смотрит на него по-доброму и с участием, но когда он был один, им частенько овладевали нехорошие мысли: а что если Родион Филиппович всё-таки агент общества, может, поэтому всё у него и выходит впустую, потому что тот докладывает о его планах, настроениях? Может, поэтому и не удаётся пробиться хотя бы во второй круг общества, хотя бы чуть-чуть дальше? Разумеется, доверять ему не следовало. Так хорошо с самого начала втесался (а кстати, ведь он первый подошёл ко мне познакомиться!), прикинулся, что ничего об обществе не знает, а я-то хорош: всё ему рассказывал, простая душа, все свои мысли и планы, понятно, что всё потом выходило впустую.
  - Хорошо всё же, что я расстался с ним, - думал Алексей Н. - Конечно, сама сцена была...
  - "Слушай, да ты совсем свихнулся на этом своём обществе, - сказал ему Родион Филиппович, - это уже твоя idée fixe!" Алексей что-то с живостью отвечал ему, разговор всё больше обострялся, дело, кажется, дошло и до обвинений, и... - он вспомнил, как Родион Филиппович прокричал: "Да ты посмотри на себя! На тебе лица нет! Ты на себя не похож! Что ты с собой сделал? Куда ты себя загнал? Остановись!" Алексею показалось тогда, что тот и вправду сочувствует ему.
  - Плевать... нет, он агент общества! А как ты думал, люди не умеют притворяться, что ли? И у негодяев непременно и рожи негодяйские должны быть, и говорят они особенным недобрым голосом? Это же не кинишко какое-нибудь, это общество, тончайшая, хитроумнейшая организация, как же ещё иначе может быть?
  Погрузившись в свои мысли, Алексей Н. почти и не заметил, как остался в комнате один, людишки, высказав ему все свои попрёки, вышли в другую комнату и там говорили. Алексей зачем-то сделал движение выйти к ним, но услышал, что говорят о нём.
  - Алексей-то наш совсем не туда ушёл, совсем зациклился на своём продвижении в общество, - сказал, кажется, Виталий. - Вот мы делаем дело, да, непростое, да, бывает спешка, много дел бывает, а у него так уже до лихорадочности какой-то доходит, нельзя же всё время об одном думать. Да это же и совсем не то наконец, не тем он занят!
  - Боюсь, мы скоро перестанем его узнавать, - сказала Марина.
  
  Апельсин
  
  Вернувшись со службы и уже начав раздеваться, Алексей Н. вспомнил про задание, которое получил вчера и, даже не вскрывая конверта, оставил на другой день - оно так и лежало на столе. Переменив платье, он устроился в кресле и хотел было скоренько побежать задание глазами (написано было немного), но вдруг стал внимательно вчитываться.
  - Любопытнейшая штука, - пробормотал он, - как же это они себе мыслят?
  Задание, впрочем, не заключало в себе чего-то слишком необычного, однако же... словом, в указанное время Алексею нужно было появиться на детской площадке, где взять апельсин у сидящего на лавочке человека.
  - Как это они себе представляют? - думал Алексей Н., - выхватить, наскочив, у него этот апельсин или, напротив, знаками показать ему, чтобы отдал апельсин, или представиться, сказать: я полагаю, вы принесли это для меня и т.д. Не получилось бы тут, как говорят, через ж на п. Да и знает ли тот человек? Или он специально подученный? Вернее всего, так. А впрочем, кто знает, что они тут удумали, какая у них была мыслишка. В чужую голову ведь не влезешь, да к тому ещё неизвестно, голова ли это вообще. М-да, задачка не для всякого. И что это за человек? Хм, тут, пожалуй, надо потихоньку сделать, присмотреться... а не получится ли их здесь немного перехитрить?
  Алексей в задумчивости ходил по комнате, соображая себе будущую диспозицию. Пару раз он даже присаживался за стол и пытался перенести на бумагу возможное соотношение сил и их действия. У него составилось мнение, что в этом задании всё определённо не так просто.
  - Иной раз сколько бумаги изведут, - думал он, - ещё схем приложат, а тут несколько строчек - мячик, мол, у человека надо взять, то есть апельсин, - и только-то.
  - Да, а кстати, они не пишут, произойдёт ли что-то вследствие моего действия, будет ли что-нибудь за этим - уж не нарочно ли? Не хотят ли мне там какой-нибудь сюрпризец сделать, да и посмотреть, как я справлюсь? А может, и вовсе подсмеяться надо мной собираются, этого тоже надо ожидать, с них, пожалуй, станется.
  Площадка, о которой говорилось в задании, выросла вокруг нескольких Т-образных столбов для натягивания бельевых верёвок (впрочем, Алексей Н. был уверен, что бельё на них никогда не развешивали; это было явно перенесено из быта более старых районов, а здесь как-то сразу не прижилось), для которых было сделано возвышение из асфальта. Впоследствии турники, качели, горку и песочницу поставили рядом со столбами, как будто они могли быть как-нибудь использованы детьми; таким образом эти столбы получились как бы первой деталью детской площадки, к которой пристроили все остальные, хотя они служили для совершенно другой цели. Новые сооружения зрительно отодвинули эти столбы, те теперь не были центром этого небольшого места, а стояли взади и смотрелись уже невместно, а ведь с них-то когда-то всё и начинались. Возле песочницы впритычку друг к другу были лавочки, чтобы наблюдать с них за детьми, а в строне от них, через дорожку, делившую двор пополам - такие же лавочки, для тех кто хотел просто пообщаться между собой.
  Алексей Н. появился нарочно позже назначенного, подошёл ко двору, и стал издалека смотреть. На площадке никого не было.
  - Хм, а ведь идти-то тут всего чуть-чуть, - подумал он. - Значит, я сейчас буду сидеть на пустой площадке, а в задании сказано не так. Что-то запаздывает тот человек.
  С минуту он ожидал, а затем подошёл немного ближе и стал прохаживаться по дорожкам, осторожно взглядывая по сторонам, тут он и увидал, что во дворе откуда-то появился человек с апельсином, довольно скоро прошагал на площадку и сел на край песочницы.
  Вся сцена случилась почти мгновенно, Алексей сразу затем покинул двор и ещё долго шёл (хотя мог тут же спуститься в метро), крутя в руке апельсин.
  Он понял, что забрался что-то уж слишком далеко, и найти обратный путь надо ещё постараться, наконец, захотелось и подкрепиться. Алексей поиграл апельсином, подкинул вверх, немного сжал в руке. Потом с каким-то острым удовольствием вынул нож и принялся его чистить. Вдруг он заметил, что, увлёкшись, счищает самые тончайшие лохмотья цедры, чуть ли не всю её содрал, отчего апельсин стал сочный, дрожащий, сделавшись похожим на что-то живое, с содранным покровом, чуть ли не на глазное яблоко, тогда как раньше, надрезав и наскоро ободрав кожу, Алексей спешил его съесть. Опомнившись, он развернулся и направился к метро, на ходу откусывая от апельсина.
  - Что же это было, - размышлял Алексей Н. после всего. - Похоже, в этот раз за мною точно наблюдали. Ведь я опоздал, а человека не было, стоило же мне пройтись по двору, как он тотчас появился. Но кто наблюдал - он сам или кто-то третий, кто дал знак человеку-апельсину?
  Алексей подробно рассказал обо всём Родиону Филипповичу.
  - Да-да. знаю тот двор, - сказал тот, - эту площадку сделали не сразу, горки и песочницу соорудили уже потом, сначала туда перетащили скамейки, которые были у подъездов, а потом их, кажется, заменили новыми.
  К выкладкам Алексея он, правда, вовсе не проявил интересу.
  - Это всё не то, тут не это важно, - сказал он. Алексей тут всплеснул руками и собрался заговорить, но Родион Филиппович перебил его.
  - Ну-ка опиши лучше самого этого человека поподробнее. Я, похоже, знаю, кто это.
  ... А-а... я знаю, где он живёт, кстати, от тебя всего через пару дворов, не приглашённый же какой издалека. Так что тебе бы к нему сходить - вот это интересно.
  - Но это же вряд ли разрешается - знакомиться с людьми, которые связаны с заданиями, которые ты выполнял? - чуть не испугался Алексей Н.
  - Ну и что же такого? Слушай, что ты всё нельзя да нельзя? Ты же хочешь контактировать с обществом?
  - Всё же в данных обстоятельствах... - возразил Алексей.
  - Нет, подожди, а как ты хочешь? Тебе уже надо как-то начинать, иначе так и будешь, вот как сейчас - "я не знаю, это нельзя, туда не пойду" - тебе что нужно больше всего, так это за что-то зацепиться и вот так продвинуться, а тут вот же она, зацепочка-то, как ты не поймёшь?! - он перевёл дух. - Всегда можно сказать, что да, знаю, что это против правил, но обстоятельства сложились такие, что... и так далее, ты же в исключительных обстоятельствах, пойми ты это, ты один, тебе деваться некуда. Естественно, в дальнейшем ты ничего подобного делать не будешь, это ты их заверишь, конечно. Ты на обстоятельства-то упирай, но и сам не тушуйся, это ж мы с тобой не придумали, а и в самом деле так, и применительно к этой ситуации, и вообще, так что, может, это, пожалуй, и хорошим козырем окажется, надо только весомо это так предъявить. Ты вот на себя со стороны немного взгляни, вдумайся: ты и общество, а между вами стена - очевидно же, что стену эту надо как-то ломать, это поле между вами надо перейти, даже не так - вы как бы на разных берегах широчайшей реки или моря - не видите друг друга, видите, что там кто-то стоит, но никак разглядеть его не можете, также и он вас. Может, он машет вам, делает знаки - вы не видите. Вот такие твои обстоятельства, и, я думаю, они дают тебе кое-какое право, и они это должны понимать. Ну, что скажешь?
  - Эх, легко вам говорить, Родион Филиппович, - сказал Алексей Н., - у вас всё основательно так выходит, а исполнять-то мне, не вам. Не возьмёшь же вас туда с собой?
  - А что, и пойду, - к удивлению Алексея, не растерялся Родион Филиппович, - нет, вправду, хочешь, вместе к нему пойдём. Кстати, и посмотрю на них хорошенько, меня-то они точно не собьют.
  - Нет, что вы, я сам, пожалуй... может быть, вы здесь точно сказали, что обстоятельства и так далее.
  - Конечно, а как ты думал? Я ж вижу, как у тебя всё... Только так это, знаешь, поосновательнее... ну ты понял.
  На другой день Алексей пошёл к тому человеку.
  
  На совещании
  
  По делам службы Алексей Н. оказался на совещании. В этот раз он должен был присутствовать больше, так сказать, номинально, для дел его сегодняшнее совещание не имело серьёзного значения; пришёл он, однако, сильно рано (так случилось), впрочем, не досадовал на это. Алексей смотрел, как входили люди, искали себе место, рассаживались и доставали то, что у них было - письменные приборы, папки с бумагами или какие-то записи, не всегда сразу находя их.
  Наконец приступили. Алексей Н. рассматривал собравшихся, порой упираясь взглядом в какую-нибудь деталь лица или часть костюма и подолгу не сводя с неё глаз. Он смотрел то на говорившего, то на прочих, из которых кто-то во время произнесения речи что-то записывал (возможно, и не имевшее к ней отношение), кто-то безучастно постукивал ручкой по столу или так же, как и Алексей, изучал своих товарищей. Кто-то, конечно (почти на всех собраниях находится хотя бы один такой) проборматывал себе что-то в некоторых местах речи, очевидно, возмущавших его и, несомненно, намеревался во время обсуждения высказать острые реплики. Какие они все разные, - подумал вдруг Алексей. Все присутствующие были почти одинаково одеты, занимались одними и теми же делами, и тем не менее разница ними была гораздо более очевидна, чем, к примеру, пассажирами в метро или в ином случайном скоплении людей, может, как раз благодаря этой внешней похожести Алексей отчётливей понимал, какие разные у них характеры, мысли, настроения, в какой-то мере разнились даже и цели присутствия каждого на этом совещании.
  Алексея несколько отвлёк от его рассеянных наблюдений человек, что сидел с ним рядом, который пару раз сделал движение в его сторону, чтобы привлечь внимание, кажется, и сказал что-то негромко (из-за голоса выступавшего Алексей Н., разумеется, не расслышал его слов). Повернувшись, Алексей увидал, что это тот человек, который появился чуть не самым последним; вошёл он быстро, но вместе с тем озираясь, словно был в зале заседаний в первый раз. Впрочем, удивительного в этом ровно ничего не было, поскольку многие из собравшихся прибыли из других подразделений, некоторые были здесь впервые и так же озирались. Человек этот приметил Алексея Н., рядом с которым было одно из немногих свободных мест и, обрадовавшись, поспешил подсесть к нему. Теперь он стал делать ему какие-то знаки, похоже, просил, чтобы Алексей вырвал для него лист из своей тетради, так как из вещей у него была лишь ручка с колпачком, которую он во время речей всячески вертел в руках, разъединяя и соединяя, с таким видом, словно это была чуть ли не какая-то полезная, во всяком случае, осмысленная деятельность. Дав ему листок, Алексей отвернулся, но почти тут же тот слегка толкнул его локтем и показал, что что-то пишет на том листе. Алексей недоумённо всматривался в него. Тогда незнакомец в самом деле написал что-то и подвинул лист к нему, Алексей прочёл на нём его мелкий почерк: "Сейчас!" - и только. Человек выжидающе глядел на него.
  - Что вы хотите? - вполголоса спросил Алексей Н.
  - Тсс! - воскликнул тот испуганно. Алексей и сам заметил, что эта сценка вызвала пару-другую недоумённых взглядов, поэтому сделал человеку знак подождать и вновь отвернулся.
  Когда уже начались свободные обсуждения и стали говорить многие разом, отчего сделалось шумнее, человек почти на ухо Алексею сказал: "Я думаю, будет удобно это сделать здесь, это самый удобный случай в данных обстоятельствах". Алексей вдруг понял (хотя тот никак не упомянул об этом), что тот, сказав эти не вполне внятные слова, имел в виду общество.
  - Как, вы..? - прошептал Алексей. Тот согласно кивнул.
  - Да, - продолжал он. - Наконец вы поняли. Вот что вам нужно будет сделать. Первое, это поехать в...
  - Нет, подождите, оборвал его Алексей, против воли повысив голос.
  - Тише, тише, ну что же вы! - укоризненно проговорил человек, напротив, снизившись почти до шёпота. Он достал блокнот (видимо, лист у Алексея он выпросил больше для предлога) и сделал вид, что записывает что-то из общей беседы, чтобы не догадались, что он здесь вообще лишний. Диалог с Алексеем он, похоже, решил до времени отложить, чтобы чересчур не привлекать к нему внимание. Пока он что-то выводил на бумаге, его толкнул вбок другой сосед и что-то попытался спросить. Тот как-то отделался от вопроса, в котором, конечно же, был несведущ, и вновь повернулся к Алексею Н. и продолжил что-то ему говорить. Но Алексей, частью оттого, что было шумно, частью оттого, что человек старался говорить потише, чтобы не выдать себя, почти ничего из его слов не разбирал, как бывало, говоришь по телефону где-нибудь на людной улице, слышишь самый звук голоса, поддакиваешь, а смысла никакого вовсе и не угадываешь.
  - Ну же, скорее, подтвердите мне, и я уйду, мне всего только это и надо. Вы обязательно должны согласиться!
  Шум вокруг них немного поутих, очевидно потому, что собрался что-то сказать председательствующий.
  - Ну что ж... Вот вы сами сейчас друг друга, так сказать, пощупали, видно, кто что может и что у кого на уме, это хорошо, что такая живейшая дискуссия у нас идёт, значит, вопросы самые насущные, не зря мы тут это делаем, многие приехали, не сразу ещё нас отыскали, да? Не зря. Но мне кажется, хотя это у нас в повестке не заявлено, ещё надо выставить вопрос о соответствии планам, как нам к ним привязать наши сегодняшние темы. Вот я знаю, у Ильи Фёдоровича это всё уже отработано чуть ли не как в машине, прямо программа такая работает.
  Илья Фёдорович, полноватый мужчина с бородкой, довольно улыбнулся и покивал; кто-то из собрания бросил: "Ну так у него и масштабы другие совсем!", но тот даже головой не повёл в сторону возразившего.
  - Планы для нас очень важная точка, в данном году в особенности, хотя, пожалуй, года два-три последних эта тема растёт. Вот что нам скажете вот... - он обвёл взглядом всех, остановившись на беспокоящем Алексея человеке (тот только что не вжался в стул), уже открыл рот, чтобы сказать "вы", но тут вмешался кто-то с другого конца стола, может, тот, кто возражал насчёт Ильи Фёдоровича, и принялся весьма энергически в чём-то убеждать председательствующего.
  - Давайте уже, а то могут возникнуть недоразумения, они ни мне, ни тем более вам ни к чему, - торопливо заговорил человек.
  Алексей тут окончательно понял, что тот вовсе не представляет какое-нибудь удалённое подразделение, а вообще человек посторонний, ровно никакого отношения к службе Алексея не имеющий.
  - Как же он прошёл? - думал Алексей Н. - там ведь на входе в зал регистрация, записываться надо, не то, что не пускают, а как же он пройдёт, попросят же зарегистрироваться. Может, он вписался заместо кого-то отсутствующего? Тогда он, конечно, здорово рискует.
  Человек, решив больше ничего не объяснять, достал откуда-то сбоку, наверное, из своего дипломата, которого Алексей не видел, какие-то таблицы, где было премного текста, быстро полистал их и, наконец, найдя нужное место, пояснил, показывая на пустую ячейку:
  - Вот, вам надо сюда записаться, и ещё раз, я скажу, где, - он вновь принялся перелистывать таблицу. Мелькали какие-то слова, заголовки (впрочем, цифр, кажется, не было), некоторые листы были отпечатаны на машинке, нарушая однородность таблицы.
  - Подождите-ка, это ещё что такое? - перебил Алексей, слегка хлопнув по руке, которая листала бумаги.
  - Смотрите, только вы один и остались, - отвечал тот. - А, нет, ещё двое... и ещё вот тут один.
  - Нет, а что это?
  - Так, здесь запишетесь, подготовите оформление и дальше будете... подождите-ка, а вы сборные портреты уже подправили?
  - Я не художник, не чертёжник, не реставратор, что вам от меня нужно? Вы, полагаю, ошиблись.
  Человек досадливо поморщился.
  - Да при чём тут художник? - он начал эту фразу довольно громко, видимо, не сдержавшись, но тут же понизил голос. - Вы что, притворяетесь? Как это вы можете не знать? Вы что, правда не понимаете? А каждый квартал/через раз вы что, сверку не проводите?
  - Вы меня, верно, с кем-то путаете.
  - Да с кем же? Вы Алексей Н., кто ж ещё?
  - Ну да, но...
  - Так, Алексей Н., заготовитель...
  - Я не заготовитель.
  - А у меня записано "Алексей Н., заготовитель". Вы с чем спорите-то? - он сделал паузу. - А раз вы заготовитель, - немного раздражённо продолжил объяснять он, - вам надлежит то-то и то-то, и отсюда эти мои бумаги, которые вы должны теперь подписать. Ну что же я вам должен разжёвывать, так сказать, вы ребёнок, что ли, никак не поймёте, чтО вы имеете право, что можете, а что должны и обязаны делать? О чём разговор-то?
  Алексей Н. на это ничего не ответил. Человек тоже замолчал, похоже, что-то для себя решая.
  - Хорошо же, - сказал он, - Раз так, раз вы так наотрез отказываетесь, раз такой у нас с вами непонятный оборот получается, вы должны пойти в распорядительную в четверг, там-то всё и спросите. Хотя как там отнесутся к этому вашему выверту, не знаю. Ну, раз вы такой, что ничего не боитесь, идите, пожалуйста.
  - Значит так, - сказал на это Алексей Н. - Никуда я ходить не буду. Передайте тем, кто вам поручил встретиться со мной, что всё, что мне нужно - это гарантии и твёрдые слова, как и что. Что-то заполнять, куда-то вписываться, опять ходить куда-то для ничего не значащих встреч с ничего не понимающими людьми я не буду.
  Человек смотрел на него очень нехорошо. Алексей Н. как-то по-особенному улыбнулся. Ему вдруг представилось одно презабавное положение.
  - А вы знаете, пожалуй, что я теперь сделаю? - сказал он. - Я вот, пожалуй, теперь при всех встану и объявлю вас самозванцем.
  - Да что же вы... да что же так-то... - еле слышно произнёс человек, вдруг до чрезвычайности испугавшись. Возможно, были у него и какие-то ещё причины слишком опасаться такого разоблачения. Алексей Н. отвернулся от него уже окончательно, положив себе оставаться безучастным, что бы тот ни сказал и ни сделал. Человек, однако, не сдавался и спустя время вновь начал добиваться расположения Алексея Н. Тот, чтобы его отвадить, стал обращать на себя (а значит, и на него) внимание собравшихся: покашливал, постукивал об стол ручкой, а под конец и начал вступать в обсуждение, задав несколько вопросов и комментируя ответы. Когда человек был особенно назойлив, Алексей, взяв слово и собираясь задать вопрос, слегка оборачивался к нему, намекая, что может задать этот вопрос и ему, так что в конце тот принуждён был и вовсе стушеваться.
  
  * * *
  
  Когда через пару дней Алексей Н. зашёл к людишкам, его встретили довольно хмуро.
  - Чего это вы? - спросил он.
  - Ну, знаешь... не ожидали от тебя... как ты на совещании-то повернул! - накинулись на него они.
  - Как, я же не сообщил вам, откуда вы так скоро узнали? Или от того человека, разве вы с ним знакомы?
  - Да ты что, об этом все уже говорят.
  - Что же говорят?
  Виталий помолчал чуть-чуть.
  - А порой и такое, что лучше тебе и не слышать.
  - Вот-вот, - подтвердил Александр.
  - После такого отношение общества к тебе изменится, уж будь уверен. Это же неслыханно, что ты сделал! - и т.д. Вот что они говорили. Алексею Н. это давно и порядком уже прискучило. "Взять сейчас и рассмеяться им всем в лицо, - думал он. - Ну-ка, что скажут?"
  
  Учредители
  
  Алексей Н. расставил предметы на столе и решил уже начинать. Люди перед ним сидели кто на полу, кто на ящиках - что нашлось в зале, кто-то и стоял, опершись на стену.
  - Я здесь как учитель, за этим столом, - подумал про себя Алексей Н., - будто собрался им тут что-то объяснять, показывать эти предметы, чего доброго, ещё диафильмы крутить.
  Он позвал всех этих людей, чтобы предложить им создать как бы общество внутри общества - общество тех, кто хочет доискаться правды в обществе, отстоять свои права, найти что-то настоящее - словом, что-то отдалённо напоминающее профсоюз в каком-либо роде деятельности. Это было учредительное собрание участников нового общества. Алексей внимательно оглядывал их. Он тогда отчасти вернулся к людям из старой компании, времён поисков общества, привлёк тех, кто в общество не входил. Многие согласились прийти послушать, хотя, очевидно, не понимали, в чём суть вопроса. Был, конечно, кое-кто из завсегдатаев детских площадок и скамеек на бульваре (а бульвар как-то незаметно для него зарос деревьями, стал пышным, настоящим бульваром, а не только промежутком, разделяющим две дороги, не только лишь названием, как было, когда улицу имени одного из военачальников недалёкого прошлого поспешно переименовали, и она стала уже не улицей, а бульваром), ну на первое время это и ничего. Ему нужна поддержка, нужна масса, чтобы ей протаранить общество, с этой волной ворваться в него - так он себе мыслил. И однако же такой состав вышел не вполне случайно. Алексей Н. специально не позвал сюда людей с идеями, которые могли бы ему противоречить, не поддержать, а что всего хуже, сбить с толку других, в этом он был слишком уверен. Вместе с тем Алексей Н. старался всё-таки привлечь людей с пониманием, не записных пропойц, хотя, конечно же, несколько таких втесалось, хм, пожалуй, больше, чем он думал. А впрочем, заранее как узнаешь? Вроде человек приличный, а вот же... эх... Ну да ладно, пора начинать.
  Алексей взглянул перед собой и вдруг приметил дядю Валю, которого он давно не видал (хм, и он здесь, смотри-ка). Дядя Валя (а впрочем, может быть, дядя Ваня?) большей частью крутился в гаражах, чем он занимался, правда, было неясно - то ли сторожем, то ли у самого была машина, хотя по его наружности... но, впрочем, и машины разные бывают, у многих остались ещё о-о-о с какого года, а до сих пор на ходу - то ли просто водился с тамошними мужиками, помогал им и так далее. Так, кто тут ещё - о, пара человек из тех, что зимой появлялись на автобусной остановке в ватниках, претолстых штанах, с коробками на ремне и свёрлами (или бурами?) для проделывания лунок во льду. Рыбачили они или нет, или это было что-то другое, Алексей Н. не знал. Летом он их не встречал, а впрочем, без такой замечательной одежды и реквизитов их, пожалуй, и не узнать было. А это что? - хрестоматийнейшего виду сантехник в шапочке со шнурками (разве остались такие? не мираж ли это из прошлого?) Ещё был едва знакомый человек, похожий на старинных крестьян: в простой одежде - чем-то средним между крестьянской рубахой и спецовкой, подстриженный в кружок и с бородой.
  А вот публика как будто поприличней. Пожилой сосед по дому, (жил он через подъезд), невысокий, худой человек, ходивший с палкой, человек как будто положительный, мелкий чиновник-коммунальщик, довольно молодой, немного задумчивый, может, поэт? Другой молодой человек, обманувшийся в своих надеждах, которого Алексею было жалко, из тех, что приехали из преизрядной глухомани в большой город, представляя, что у них тут всё кстати сложится, и модный режиссёр будет кричать: "Мотор!", а в итоге вместо этого "Мотор!" ему кричит в автосервисе мастер, указывая на до сих пор (за работой никак не успел) не чиненый двигатель. Алексей Н. поэтому хотел найти ему что-нибудь, что бы тот полюбил, что-то большое, стоящее, что возвратило бы его к жизни, пусть и не то, о чём тот мечтал. Так, а это кто - а, это человек с другого квартала, который, гуляя, часто проходил через двор Алексея, чудно и не слишком опрятно одетый, ума совсем небольшого, легко поддающийся влиянию.
  Это я их таких тут собрал? - отчего-то удивился Алексей Н. - Вроде старался выбирать... - тут он заметил между всеми какого-то молодого парня, едва не ребёнка. - Они что, кого-то ещё привели с собой или вместо себя прийти, вроде бы я приглашал совсем других, или это оттого, что они, такие разные, вместе собрались, мне так кажется?
  Впрочем, несколько лиц он узнал твёрдо и с облегчением им кивнул. Потом увидал он и кой-кого из представителей, так сказать, "низовой культуры", чуть ли не из той компании, где познакомился с Виталием, и тогда уже совершенно успокоился. Он ещё получше переставил вещи на столе и начал свою речь.
  - Многие меня знают, кое-кто уже и давно, - он повёл головой в сторону людей, с которыми свёл дружбу в пору поисков общества, - Я пришёл к вам, чтобы говорить с вами об обществе. Общество... мне очень трудно начать, хотя, казалось бы, говоришь об очевидном, о чём всё время думаешь, с чем встречаешься каждодневно, чем живёшь. Вот смотрите, я тут на столе разложил перед вами, это знаете что у меня? - он поднял со стола полулисток бумаги, - это записка члена общества. Вот тут ещё инструкции - вот эти тетради, вот есть книги (он принёс сюда и несколько книг, из тех, что давали ему людишки), ну, сейчас я не буду их вам показывать, чтобы не запутать, просто я их здесь положил, чтобы вы видели, что общество - это что-то реальное, что можно пощупать, вот пожалуйста - его принадлежности. Суть не в том, что мы их сейчас будем смотреть, это пока и рано... - он немного потерял мысль, - да, а эти часы, печать, стеклянный конус и статуэтку (какая-то женщина с крыльями, что-то явно обозначающая) я здесь поместил больше, так сказать, для аллегории, - Алексей сделал это ещё и для того, чтобы на столе было побольше предметов.
  - Общество - это сила, - продолжил он. - Там вы знаете кем будете? О... там ещё такие люди есть... если бы вы видели хотя бы некоторых из тех, кого видел я, вы просто трепетали бы! - он говорил, несколько стесняясь - ведь говорил о самом дорогом, самом для себя важном, так открыто и горячо, хотя обычно даже досадовал, когда людишки принимались рассуждать с пафосом, что, мол, общество - это о-о-о-о и так далее, и сам при них такие речи никогда не вёл.
  - Пётр Иваныч, ну ты понимаешь, что это посильней будет, чем... чем... да что я говорю, ты вообще что-то похожее хотя бы видел, что-то более крутое?
  - Да, это за... мечательно.
  - Ну! Вот смотри, ты, допустим, обычный механик, а там будешь... например, экзекутором - одно звучание уже каково! - будешь такие вещи делать! Это же совсем другое!
  - А то! Эт-то...
  - Во, видишь! Там вообще всё знаешь как будет? - Алексей Н. соображал, чем бы их ещё привлечь, что могло бы им в данную минуту показаться интересным, пусть они пока согласятся, толком ничего не понимая, не страшно, потом они разберут, сейчас главное - привлечь.
  - Там и праздники будут, - пообещал он, - тоже умеют это...
  - А что, там работать надо? - спросил кто-то из старых знакомых.
  - А? - повернулся к нему Алексей. - Нет... Ну как, что-то делать надо, но не как на работе, без черезмерности. А отдача куда больше. Во-первых, вы в обществе... да что я, не в этом суть. Многие в обществе, но что в итоге? Понятно, что мы все будем в обществе, но мы не просто будем в нём числиться - что есть мы, что нет нас - всё равно, а мы продвинемся...
  Алексей Н. заметил, что кто-то с задних рядов машет ему, точнее, как-то раскачивается в его сторону.
  - Это... там крючком вязать не надо? - спросил этот человек.
  - А ты спицей, что ли, умеешь? - толкнул его товарищ. Раздался смех.
  - Да не, у нас в библиотеке, там приходят люди... по воскресеньям, крючком вяжут, кружок это, во.
  - Ты это, не о том, - сказал ему ещё один из той компании. - Может, им мой шкаф продать, для обстановки там, может им понадобится? Там же, верно, комната какая-то будет, обустроить надо... А то у меня он на балконе стоит, там ещё велосипед, санки, по мелочи, мне всё это...
  Алексей вмешался в этот разговор, что-то начал уже отвечать, но его перебил вопросом сидящий ближе к нему мужчина средних лет, которого называли "Саша" или "Степаныч", слушавший с серьёзным видом.
  - Лёш, если что, я вывеску могу сделать, первостатейнейшую, у меня в гараже фанера как раз под неё. Я, слышь, на флоте когда служил, оформителем приходилось... все стенгазеты, поздравления - всё я исполнял.
  - Вы понимаете, это же может быть не сразу, вы не завтра окажетесь в обществе, как бы вы ни рвались, это только предварительный этап... - начал Алексей Н. - Нет, вывеска это хорошо (надо, пожалуй, поддержать этот его порыв, пусть он и не туда направлен, - рассудил он, - это всё-таки движение навстречу), надо подумать, хотя, быть может, это и не вполне в духе общества... но как-то обозначить себя, безусловно, надо, это хорошая идея, спасибо, Саш. Я вот для этой цели значки придумал, расскажу ещё, что за значки. Вот... Да. Итак, наше общество мы создадим для того, чтобы наконец всё поставить на места, чтобы нам твёрдо разъяснили. Мы должны потребовать, именно что потребовать, чтобы нам разъяснили, а не морочили голову. Так ведь? - он посмотрел на Валентина из гаражей.
  - Да. Мне жена иногда за столом что-то начинает: ти-ти-ти-ти-ти. Я ей: так, хорош. Говори, чего надо.
  - Так-то. Да, вы не в обществе, но вы со мной войдёте. Не считайте меня как-нибудь сильно выше вас, да, я в обществе, а вы нет, но не надо думать, что у вас нет никаких шансов, что вас не допустят и т.д. Это и хорошо, на самом деле-то, что вы со мной, я же помогу, подскажу. Я поведу вас за собой, вместе мы войдём в общество (а ведь это я им, пожалуй, "обращение" делаю, усмехнулся про себя Алексей). Мы войдём. Оно уже не сможет противиться такой силе, - убеждал он их, но, вероятно, в первую очередь себя, - это не один человек, который мыкается, которого можно запросто обставить, нет, мы заставим его ответить, ему от нас не отвертеться!
  Увлёкшись речью, с жаром утверждая свою позицию, обличая, Алексей Н. порой забывал, что они о самом обществе ничего не знают, и напоминал себе, что нужны пояснения, а многие подробности не обязательны. Да и многих слов, пожалуй, теперь не нужно. Наверное, разносчик смотрелся бы здесь органично, - думал он, - может, он и лучше бы смог их убедить, понятнее, чем я растолковать... да ведь нет у него этой идеи, во имя которой я всё задумал, у него бы всё остановилось на том, что общество - это ого-го, пожалуй, ещё бы и выпить принёс, и тем бы кончили. А впрочем, может и правильней было бы пока ограничиться этим, а про то, что надо пробиться и т.д. и что это ещё не общество, растолковать позднее?
  - Я хочу вас спросить, - обратился он к публике, - вы готовы... посвятить себя... ведь это, может, будет борьба... и дело это, безусловно, не самое простое, а порой и... вы готовы не сдаваться, быть упорными, если потребуется, и твёрдыми?
  - А можно мне завтра туда не ходить? - спросил пожилой человек с седыми усами (Алексей его не припоминал), - или хотя бы до вечера погодить? Завтра мне в поликлинику, я уже записался...
  - Здесь вы не чувствуйте неудобства, - с готовностью ответил Алексей Н. - поймите, это дело не одного дня, наше вступление, и не только в этом суть. Наше дело - показать, что мы есть, что нас много, чтобы нас увидели, и тогда, может, мы уже не только лишь согласимся вступить, а сможем выставить свои условия. Хм, ну, может, вы хотите что-то спросить. может, мне о чём-то сказать, а я всё не о том говорю?
  Тут несколько человек заговорили разом, видимо, кого-то слова Алексея затронули, пусть они и понимали себе при этом что-то другое. Раздались голоса: "Можно я сына приведу, пусть его там делу научат, чтоб по улицам не бродил, не курил, может, и с учёбой помогут наверстать?", "Там не будут заставлять весь день сидеть в будке?", "И это, разговаривать можно" и даже "А давайте все, всем обществом на рыбалку на Клязьму поедем!"
  Алексей задавал им вопросы не столько чтобы узнать их мнение (что они понимали об обществе и поэтому что могли такого ему сказать?), сколько желая расшевелить их, побудить к размышлению, чтобы решение их в итоге вышло осмысленнее. Он пытался что-то всё-таки донести им, чтобы они хоть что-то поняли, надеялся, что глядя на него ( а многие его знали неплохо и, он думал, уважали), глядя с каким пылом он говорит, они почувствуют, что дело серьёзное. Многие это уже поняли, правда, несколько на свой лад.
  - Если я Серёге, соседу, предъявлю, что я член общества, а то он... вообще... не соблюдает... у подъезда мусор вывалил, я ему сколько раз говорил - убери, только улыбается противно, - спросил Степан, его Алексей часто видел у подъезда или во дворе, всегда в майке и спортивных штанах. Его друг, из того же двора, поддержал мысль:
  - Лёха, если ты жене скажешь, что, дескать, я в обществе, она меня отпускать нормально будет? Только, ты сам скажи, ты такой молодой, серьёзный, она скорей поверит.
  - Общество может, - ответил Алексей Н. - но пока говорить о нём кому-нибудь, я считаю, рано.
  Многие при этих словах сказали "О-о..." или уважительно кивнули.
  - Я не прошу вас хранить это в строгой тайне, - продолжал Алексей, - а впрочем, было бы к лучшему, если бы они, те, кто могут быть против нашего решения, не узнали, что мы задумали, тогда они не смогут нам помешать. Если что, скажите, что я - какой-нибудь сектант, хотел вас... нет, лучше избегнуть всяких ассоциаций с обществом - что я... ну, не то, что доктор (кому надо, а точнее, кому как раз не надо, может ведь и захотеть проверить), а приглашал вас послушать о траволечении ("Об отраволечении?" - переспросил кто-то), или, лучше, на семинар "Как стать позитивным человеком", вот, и там втирал про разные чаи, травы, зарядку и т.д.
  Он ещё раз оглядел своих слушателей.
  - Общество - это очень... мощная... это очень многое, но не думайте, что, как вступите в него, на вас сейчас и посыплются всяческие блага, а впрочем, общество - это лучше, больше, чем блага. Да и не сейчас мы туда войдём, мы только лишь сорганизовываемся, чтобы войти. Как говорится, сначала кренхен, а уж потом попробуем кессельбрунена. Так что это будет не немедленно. Но если мы будем это делать поодиночке, вот, к примеру, ты, дядя Ваня, теперь не хочешь вступить в общество, а потом захочешь, так они тебя могут годами кружить, никуда по сути и не пустят, ты будешь в самом внешнем его преддверии, так сказать, в предбанничке только, вот какой оборотец-то может выйти. Вы при этом, однако, не думайте, будто я из вас делаю какой-то buffer для каких-то своих целей вместо того, чтобы прямо взять и запустить в общество. Не думайте, что я это делаю из корысти, что хочу вам как-либо навредить или даже придумал эту хитрость, чтобы вовсе помешать вам стать членами общества - даже если вы и не знаете ничего о нём, но захотите впоследствии. Нет, я перед вами чист и искренен, и не хочу за ваш счёт как-нибудь поживиться. Мысль моя вовсе другая. Мы должны быть заодно, по-иному не получится, я хочу вас предостеречь от кажущейся лёгкости вхождения в общество. Да, это как будто бы очень легко, но ты попадёшь как оса, упавшая в воду, попадает в плёнку натяжения воды и ничего не в силах сделать, ни туда, ни сюда не может сдвинуться. Наша задача - пробить плёнку, вот почему мы должны быть вместе. Есть и ещё момент: тем самым мы заявим, что нам не просто лишь бы быть в обществе, а мы хотим и требуем в нём самых серьёзных дел.
  Алексей Н. уже давно поглядывал на одного человека, как будто поосновательнее других, в том числе и по комплекции (отчего же он не заметил его сразу?), который всё время молчал, несколько насупившись.
  - Может, я чего-то не знаю, может, кто-то из вас уже в обществе, - сказал Алексей, обращаясь ко всем, но в то же время как бы и лично к нему ("Не скажет ли он: я в обществе? - подумал Алексей. - А в самом деле - нет ли и здесь соглядатая общества?" Это, впрочем, и хорошо, он ясно заявит обществу свои намерения).
  Солидный господин, однако, промолчал, будто не заметив намёка.
  - Или, может, вы считаете, что надо всё же сейчас вступать, не создавать общество в обществе, так сказать, не множить сущностей? ("Пусть я говорю чуть сложнее, - рассудил Алексей, - он-то меня поймёт, а то, пожалуй, решит, что я намеренно упрощаю и для него тоже, тем самым считая его равным остальной публике"). А может, вы предполагаете как-нибудь иначе пробиться в общество, может, составить коллективную петицию? Или вы хотите прежде, чем что-то решать, лучше изучить общество, присмотреться к нему? Такая возможность есть. Но не втянет ли это вас по-тихому в общество, и тогда громко отстоять права уже не выйдет? Здесь увлекаться отнюдь не следует, а то как бы так не прокрутиться и всю жизнь вокруг общества.
  - Что же, разрешит ли за-гра-ни-ца, - вдруг сказал тот человек, как-то совсем невыразительно. - Это же в по-ли-ти-чес-ком смысле, в по-ли-ти-чес-ком.
  - Да он просто надутый, в нём одна надутость и есть, соображения никакого! - возмутился про себя Алексей Н. - Хм, да не пьян ли он? Пьян вдрызг, оттого и внятно говорить не в силах? - но Алексею не хотелось ещё раз рассматривать этого господина, в котором он так обманулся, он досадовал, что сосредоточил внимание на нём, отвлёкшись от остальных. С тем большим чувством он вновь обратился к аудитории, пусть она порой и невразумительно ему отвечала, он был уверен, что она может понять, и пойти за ним, и сломить наконец сопротивление общества.
  - Я ведь вы знаете что? Я значки для всех придумал, мы всем значки сделаем, знаете какие? Такой белый кружок - это будет символ того, что что-то есть, но и пустоты, и желания её преодолеть, заполнить, чтобы что-то наконец появилось в этом кружке. Этот кружок означает и то, что вы в самом начале вашего пути, то, что вы новички, но и чистоту ваших намерений, но и строгость и желание правды - прекраснейший символ! С таким знаменем нельзя не победить!
  Он представил, как они вскоре будут выглядеть - со значками, может быть, более опрятно, может, все отрастят бороды - кто знает, как их это изменит? Впрочем, может быть, весьма мало. Да, весьма мало внешне, ведь общество не может не изменить человека, даже если он и будет выглядеть по-прежнему.
  Алексей говорил и чувствовал, как волна возбуждения поднялась в нём и растёт, чуть ли не мешая дышать, краешком мысли он опасался, что не сможет остановить её. Голос его едва не срывался на крик.
  - А может, со временем... мы сделаем ещё лучше общество, чем у них! У них отсталое, неповоротливое, обрюзгшее, а мы откинем условности, все эти недопонимания, не будем слишком чтить чванных персон, как там! У нас будет проще, быстрее, мы - молодая сила, мы уже идём!!!
  Довольно вскоре Алексей Н. заметил, что многие его уже не слушают, беседуя между собой, кое-кто прикидывал, сколько ещё продлится речь, дождаться ли конца или уйти сейчас? Алексей, разумеется, парень хороший, - наверняка думал он, но надо же и... и т.д.
  - Эх, запили тряпочки, загуляли лоскутки! - вдруг громко воскликнул кто-то, перекрывая общий гул. Алексей бросил быстрый взгляд, но не увидал говорившего.
  - Надо, пожалуй, и кончать, - заключил он. - Хм, не начали бы в карты играть, а то зайдёт ещё кто-нибудь, подумают, что я тут казинишко подпольное устроил.
  Алексей Н. выдвинул из-под стола большую коробку и поставил на виду.
  - Ну а теперь вот те скомканные бумажки, что я вам раздал вначале, бросайте сюда. Белую - если за, чёрную - если против. Я это придумал, чтобы не было какого-то давления...
  Алексей теперь с досадой понял, что с этим он, похоже, перемудрил. Так и вышло. Оказалось, что кто-то потерял свои шарики, кто-то не сообразил, что нужно, кто-то, заметив, что все кидают скомканные бумажки в коробку, положил туда что-то ещё, видно, сочтя, что она для мусора. Так или иначе, когда Алексей Н. подвинул её к себе и стал перебирать бумажки, он обнаружил, что довольно многие вотировали за. После этого несколько учредителей поднялись и сказали, что им пора (то ли что-то открыли, то ли что-то привезли).
  - Ну... ладно... если нужно... в общем, будем считать, что вы согласны, да? Кто-то, похоже, не услышал вопроса, другой пробурчал что-то невразумительное, они отвернулись и вышли, за ними потихоньку встали и потянулись к выходу и другие. Все ушли, лишь один человек, привалившись к выступу стены, спал в своё удовольствие. Надо было освобождать зал, запирать его и сдавать ключи, а они достались Алексею Н. не просто так. Досадуя на то, что человек заснул и был так некстати тяжёл, Алексей поднял его и кое-как вытолкнул.
  - Э-э, да выйдет ли что-нибудь из этого? - подумал он.
  
  Напролом
  
  Алексей Н. поставил пачки газет на тележку и поехал. Он развозил по домам бесплатные издания, в основном состоящие из объявлений, да ещё для интересу содержащие несколько статеек на расхожие темы, и в основном употреблявшиеся их предполагаемыми читателями для хозяйственных нужд (и то польза).
  - Не так тут всё, конечно, просто, - думал он, - что, мол, я тут разношу газеты и так далее, уж кому, как не мне, это знать. Это ясно с самого начала. Но нет ли здесь того, о чём я не мог подумать? Не стал ли я здесь чьим-то инструментом, пешкой в игре неких сил? То, что я раскладываю по ящикам эти газеты, возможно, значит что-то ещё, то есть это не совсем профессия, а и что-то ещё значит. Вероятно, за мной наблюдают, когда я это делаю. Вообще, кто сказал, что меня взяли просто так? Да, я позвонил по объявлению. Но другому бы сказали, что мест нет. Так что эта открытость - кажущаяся, кого надо, возьмут, а другому ответят, что нет места. Может, одна организация наняла меня в пику другой. Вот каково может быть моё положение, отсюда мне следует быть настороже, чтобы, если что, не потеряться.
  Груза на тележке постепенно убывало, сегодняшняя часть этой работы заканчивалась, что весьма радовало Алексея.
  - Так, ещё похожу немного, и с тележкой завершу, - думал он. - Завтра ввечеру мне на пост вахтёра, а сегодня время даже и остаётся. Хм, надо бы ещё кой-куда устроиться, я смогу, пусть не везде буду поспевать, пусть будет больше количества, нежели качества, здесь главное не сама работа. Вот, к примеру сказать, недавно приглашали людей для помощи в издании телефонного справочника по жителям города - выверку делать и так далее - может оказаться очень полезным, если, разумеется, знать, как использовать эту возможность, несмотря ни на какие силы, которые могли бы использовать его, Алексея Н. У него и своя игра есть - это-то вы предусмотрели ли? В каком-то азарте Алексей записался на приём - на соискание места с квалификацией. Он ещё сам не знал, как поступит - пойдёт или нет, а может, так прямо и скажет: да, я в этом ничего не понимаю. Он бросит этот вызов, и найдётся ли у них, что сказать в ответ? Или, ещё, стать Упаковщиком Љ 4? Ну нет, это работа для совершеннейшего маньяка или, напротив, для героя, который ведёт обычную жизнь, но если где-то в городе происходит несправедливость, внезапно появляется в маске и трико с огромной цифрой "4" на груди.
  Так, так, мысли хорошие, но успевает ли он в собственное расписание? Ведь это далеко не всё - о, далеко не всё! - что он собирается предпринять. Трудность его была в том, что с одной стороны, жажда деятельности обуревала его, а главное, жажда не пустая, так как он видел, чтО нужно сделать здесь, а что здесь, а с другой стороны - как не упустить ничего, ни одной возможности, ни одного из большого числа появлявшихся дел? А упускать нельзя было ни одного, он это слишком сознавал. Только бы всё успеть, только бы не перепутать! - это было как в большой игре, которая всё убыстряется, убыстряется, а тебе ни чуть-чуть отстать нельзя, иначе всё, крах! Алексей Н. казался себе быстрым, но в то же время каким-то чугунным, налитым чем-то тяжёлым, но при этом быстрым.
  Почему он сейчас рассуждает об этих делах, почему не вспомнил, что скоро будет дата, значит, кое-что точно будет, и надо в нескольких местах побывать, а пока прикинуть, где и что ему понадобится. Эту дату он вычислил с трудом, а раз так, о ней мало кто мог знать, и, стало быть, именно в неё следовало ожидать чего-то весьма любопытного. Так, так! - он с оживлением потёр руки. - А дата-то какая хитроумнейшая, а он разглядел, разглядел! Ну а кто зазевался, не сообразил - не его вина, да и прочь с дороги!
  С пустой тележкой Алексей Н. шёл через дворы.
  - Не столкнуться бы тут с "песочными людьми"! - мелькнула мысль. - Охо-хо, вот этого бы сейчас не надо. В этот раз может и не повезти. Песочные, пе-соч-ные, теперь-то я вас обойду, теперь-то я прячусь, но это вовсе ненадолго, скоро рассыплется, пожалуй, ваш песочек-то!
  Всё ещё посмеиваясь, Алексей свернул из того двора на другую улочку, хотя, собственно, никаких улочек здесь не было - одни дворы, дворы по обеим сторонам - до самого леса. Дорогой он всматривался в проходящих людей, порой они его отчего-то до крайности интересовали, всматривался, не скрывая этого, даже и откровенно их разглядывал, иногда никак не в силах оторвать взгляда от какого-нибудь самого обычного лица, то что-то в нём отыскивая, то просто таращась.
  Алексей выбрался к дому, стоящему на небольшом склоне, зимой, конечно же, служившем для катания. По верху его шёл заборчик, были устроены качели с песочницей, в нескольких метрах от них справа - ступени, по которым можно было спуститься со склона, а с левой стороны - помойка. Отсюда был виде торец стоящего ниже дома с аптекой, а именно крайний его подъезд. Алексей спустился по склону как бы поперёк, по дороге, ведущей к лесу, как будто и не интересуясь этим местом, но это было напускное. Здесь у него была засада. Он, правда, один раз всё же глянул вниз со склона. Пока ничего не было там, внизу, впрочем, сейчас он ничего и не ждал. Заглянем к вечеру, подумал он, а можно даже завтра к вечеру, перед вахтой, даже и вернее будет. Да, я охотник. Я беспощадный, неутомимый, быстрый! Словно и не голова у меня, а головешка - маленькая, чёрная, пылающая. Да, я чего-то боюсь, пожалуй, и многого - кто ж не боится? - но теперь у кое-кого есть основания бояться и меня - крепко бояться! - а впрочем, мне всё равно, трепещут меня или нет, я преспокойно возьму всё то, что мне понадобится, а может, и вырву, и оторву вместе со всем, что на нём держится.
  - А между прочим, - вспомнил тут Алексей Н., - надо бы зайти к сантехникам, насчёт ключей от подвала сторговаться - им-то точно невдомёк, зачем, а вот мне так очень пригодится. Но это в сторону, в сторону пока, - он пошарил в карманах (у него была с собой зажигалка, верёвка, плоскогубцы, конверт, фонарь, чтобы быть ко всему приготовленным - нет, так не выйдет, что что-то надо будет сделать, а у меня для этого чего-нибудь нет) и в который раз убедился, что схема при нём, что он не оставил её где-нибудь, в первую очередь дома её не стоило оставлять. По большому счёту, ведь он её выкрал, ну, в общем, она была явно кого-то из здешних, он мог бы при желании и озаботиться поисками владельца, если бы эта была какая-нибудь другая схема или карта. Да нет, никого бы он искать тогда не стал, а просто бросил бы где-нибудь. Но его сразу заинтересовало то, что было обведено в красные квадраты, и вот только пару дней назад он понял, к чему схема, и что квадраты отмечают, а то ведь сколько раз он туда ходил, а ничего такого не заметил. А раз понял это, то понял сразу и то, что схему следует держать при себе, а то мало ли кто у него в доме может побывать. А кстати, и пусть - усмехнулся Алексей, - пусть залезут ко мне, посмотрят, что у меня есть. Вот они все удивятся-то, когда увидят, сколько у меня бумаг накопилось - о, они тогда поймут, хорошенько поймут, что у меня кое-что на них есть, что я поднакопил кой-чего, что я кое-что видел и знаю! Да, пусть, пусть смотрят! Соглашусь, бумаги есть и преглупейшие, я их и выбрасывал поначалу, не держал, но тут они увидят, что я человек основательный, что у меня всё одно к одному подбирается, пусть бумаги и пустые, но самый факт покажет, что у меня всё на контроле и шутить со мной отнюдь не стоит. А ещё, быть может, они сообразят, что раз я человек серьёзный, то самое важное у меня дома не хранится, а то, что есть - это просто насмешка над ними, это моя им реплика - смотрите у меня!
  Теперь Алексей шёл напролом, не слушая ничьих предупреждений, никаких грозных окриков, для него словно не существовало никаких правил и запретов. Уж тем более он не обращал внимания на условности, на то, что кто-то значил или значил, хотел или не хотел, говорил ему или не говорил, он нисколько не зависел от того, кто как себё всё представлял и какое место исходя из этого отводил ему. Алексей Н. как будто вывернул себя наружу, вынес себя вовне. "Я как никогда силён, - думал он. - Всё идёт превосходно". Он не боялся резких действий. "Это хирургия, - так он рассуждал, - это мощное внедрение, это волна, которая смоет всё лишнее, всё некрепкое, неосновательное, волна, которая очистит и осветлит. Это она, долгожданная, грозная и неостановимая".
  В этих мыслях Алексей вышел к лесу и, продвинувшись чуть-чуть вглубь его по тропинке, оказался на большой поляне, почти сплошь заставленной деревянными фигурами гномов, зверей и другими фигурами, какие обычно делают для детских площадок.
  - Однако я далеко забрался, - удивился Алексей Н., - это, верно, у какой-то дальней опушки, ближе к котельной, в сторону большого дальнего леса. Хм, почему же их тут так много? Может, это всё же такая площадка для игры? Или они стали не нужны и их тут собрали с разных мест как в своё время свезли в одно место памятники свергнутого режима? Непонятно. Он повернул обратно и стал выбираться из лесу. "Какие, однако, длинные ноги у этих травяных комаров", - сказал он, когда в него ткнулся и отлетел такой комарик.
  Выйдя из лесу, Алексей Н. понял, что действительно оказался сильно в стороне от своего жилья. ("Да ещё эта тележка", - почему-то подумал он).
  Через дорогу были дома, а от них ещё идти и идти, на самом деле не далеко, но в эти места он почти никогда не заходил, и поэтому здесь ему всё казалось чужим.
  - Вперёд, вперёд! - говорил он себе. - Когда же кончится эти квартал? Эти дома, кусты, стоянки, заборы - сколько их ещё? - его лихорадило, он шёл напролом, уставший, с безумным взглядом, зачем-то завернул в подъезд, поначалу запутавшись в его "вестибюле", где две двери снаружи и ещё две внутри (одна из внешних дверей всегда закрыта, никогда не угадаешь, какая, а уж зачем это делается, и вовсе никто не знает). На первом этаже было три квартиры. Нет, за небольшим выступом оказалась и ещё одна, сразу не видная.
  - А, вот как, - пробормотал Алексей Н., постепенно загораясь каким-то тяжёлым чувством. - Так-так. Такая у вас тут дверка. Хорошо устроено. А ну-ка... - он подошёл ближе. - Ну что, думаете, у меня духу не хватит, думаете, я ходить вокруг буду, подстерегать, думаете, не осмелюсь...
  Он громко стукнул в дверь, не обращая внимания на то, что тут же имелся звонок.
  - Именем общества! - охрипшим голосом потребовал Алексей Н. И ему вновь, как и когда-то давно, открыли.
  
  Дела
  
  И снова осталась позади зима - сколько уже их прошло! - и снова весна не принесла ответа, не приблизила, попусту обнадёжила, а на самом деле лишь породила новые мелочные заботы, в которых он вяз и тонул, как в болоте. Алексей Н. казался самому себе непохожим на себя раннего, только что познакомившегося с людьми общества, и между тем всё вокруг оставалось на том же месте, всё было то же.
  Когда Алексей был спокоен духом и полагал, что дела двигаются вполне удовлетворительно, он думал, что у него сформировалось более взвешенное отношение к обществу, не в смысле того, что оно представлялось ему менее важным, нет, а единственно в том смысле, что не было ни восторженности, ни наоборот, ужаса, а было основательное, взрослое отношение к обществу как к своему делу, которое составляет его жизнь. При этом бывали у него и приступы какого-то малодушия, и даже мысли о зловещести общества. "А впрочем, пусть это лишь временное малодушие, - думал он в такие минуты, - но ведь кое-какие основания и для таких мыслей имеются".
  "Это большая тупая игра", - вспомнились Алексею Н. слова, которые он услышал от ребёнка в поезде, неизвестно про что, но отчего-то они его тогда поразили. А может, всё, напротив, намного проще, может, общество живёт, как большинство людей, которые живут не для чего-то, а просто чтобы жить. Поэтому вопросы "для чего" и "зачем" - не имеют смысла.
  - Что-то я разгрустился, - подумал он. - Во всём виноват этот сон, никак нейдёт из головы.
  Накануне Алексею Н. снился пожилой человек, сидящий за столом, спиной к нему, он читал какие-то записки (Алексей отчего-то знал, что именно записки, хотя из-за его спины не мог этого видеть) и плакал. Почему-то этот сон оставил у него тягостное впечатление, видимо, отсюда и были эти утренние сомнения и неверие в свои силы.
  - Ну - и довольно, - заключил Алексей, - не всё ведь так плохо, вот же, смотри-ка, письмо...
  Он перебрал бумаги на столе и нашёл письмо от Т. Алексей ещё раз перечёл его: "Это хорошее письмо. Но где в нём о профиле? Что-то не то. Не значит ли это, что тот не готов? До сих пор не готов?" А ведь они клялись, что достанут, и самое позднее через неделю он будет у Алексея, а стало быть, днём-двумя позже и у тех. Ну, если они не сделают, они крепко пожалеют, сколько он им говорил, нет, так больше нельзя. Да, а от услуг Н. он и вовсе откажется. Тот завёл дело совсем не туда, а это в дальнейшем могло обернуться даже и неприятностями. Не то чтобы Алексей подозревал здесь какую-либо нечистоплотность Н. ... хотя... эта мысль у него была уже не только раз, и учитывая то, что Алексей уже имел дело с Ф-ным, да и сейчас уговорился, Н. вёл себя подозрительно, его поведение как будто всё подтверждало, с другой стороны, насчёт выселок Алексей лично не знал, поэтому с уверенностью судить всё же не мог.
  Алексей тут вспомнил, что ему надо бы кое-кого попросить об услуге и стал писать письмо, но в той части, где объяснял, зачем это нужно, увлёкся и понаписал что-то уж слишком много, как будто писал обществу, а не мелкому адресату по довольно незначительному делу. Он заметил это и отложил письмо.
  - Я всё пишу, пишу, - подумал он, - я словно сам сделался похож на того человека, что писал про Андрея Срачёва. Или... или я сам Андрей Срачёв? Да, я похож на того человека, похож и на П-ва, на многих, на всех них, на всё общество. Я - всё общество, я и есть общество, - скакнула мысль, - и значит, одно-единственное Я вовне себя найти никогда никого не сможет, оно натыкается только на свои следы, а ищет кого-то ещё, не себя, кто эти следы оставил бы, хотя больше никого и нет.
  Он отогнал эти нелепейшие мысли (проку от них всё равно никакого, а вот дел насущных, напротив, невпроворот) и вновь принялся за письмо.
  - Письмо, впрочем, ерунда, - подумал он, - хотя, конечно, и это сделать надо, но вот важнее бы позаботиться о другом, ведь совсем вскоре надо будет давать ответ В-ну, который приглашал его... в разговоре он, помнится, выразился как-то весьма витиевато... одним словом, присоединиться к нему и тем людям, что группировались вокруг него, а это было бы со стороны Алексея серьёзным шагом. Но сильна ли эта группировка и много ли ему даст? А впрочем, не подразумевалась ли в приглашении В-на и угроза, которой он не заметил, что, мол, если не присоединишься - смотри у нас! И тогда есть ли у него вообще выбор? Надо, конечно, разузнать об этих людях поподробней, иначе так не поймёшь, что ему делать, и могут ли они в самом деле угрожать ему, а это, кстати, не всем стоило бы делать. Алексей Н. недавно прослышал, что М. отзывался о нём нехорошо и чуть ли не обещал кому-то "разобраться". Ну, если бы это было раньше, он бы всё думал, что же делать, теперь же, после того приёма, который ему оказали у И...х, после того успеха ему всё было нипочём. Он усмехнулся, вспомнив, как на той встрече кто-то с горячностью убеждал его, будто раньше (а впрочем, что значит раньше? правил этих, кажется, официально и не отменили) в обществе было приято есть, держа приборы иначе, чем в настоящее время (кажется, был даже и ещё один какой-то прибор), а кстати, была принята и другая пища, ели другую пищу, ну, а что тут такого, не ту же, что едят все остальные, те, кто вне общества? "Уж не "страшно сказать, какую" ли?" - пошутил Алексей.
  На том же приёме он помимо прочего и кое-что ещё услышал, и размышлял, не вырисовывается ли у него возможность некоего предприятия? Итак, есть господа А, В и С (пусть даже а, вэ и эс, а не а, бэ и цэ). А очень ждёт получить обращение В, хотя, конечно, не обращение, да и знал ли он, что его записывают, а точнее, для чего, предполагал ли, что собираются использовать именно таким образом? И если его доставит именно Алексей Н., тем самым как бы показав, что он может иметь к факту "обращения" (или хотя бы к тому, что делалось вокруг В не без помощи в том числе и С) и некоторое отношение, а это, если и сразу ничего не сделает, то, во всяком случае, многому и многому может поспособствовать, если и не прямо сейчас, то впоследствии, несомненно.
  Ещё одно дело, которое ждало Алексея, был архив, который нашли недавно, где полным-полно разных записей, настоящих, но преимущественно очень ветхих, почему им особенно никто и не интересовался, по крайней мере, так ему сказал человек, к словам которого следовало бы отнестись, безусловно, с вниманием, он ещё добавил: ты поищи, там, может, и о тебе есть. Алексею Н. почудился в этих словах намёк, будто тот как бы между слов дал ему понять: там есть о тебе. Почему ж не прямо? Чтобы снять таким образом с себя ответственность? Так что, может, поискать, может, там и мои материалы? Нет, подожди, разве моё дело давно сдано в архив? Нет, это только лишь чьё-то частное мнение, пусть даже и человека уважаемого, что там одно старьё, может, и посвежее чего есть.
  Внезапно посреди его раздумий распахнулась боковая створка окна, с шумом ворвался воздух, как будто огромные крылья хлопнули где-то вверху за окном Алексея Н. Он сильно вздрогнул, потом встал и закрыл окно. Что-то всё-таки тревожило его. Да, с неохотой вспомнил Алексей, недавно он был у старика. С ним можно было разговаривать только шёпотом, почему, Алексей Н. не знал - то ли из-за какого-то его физического недостатка или дефекта речи (но почему шёпотом должен был говорить и посетитель?), то ли это была традиция, то ли так было положено ему по статусу. Он и сказал-то ему всего немного, но... да и слова-то все были, конечно, общие и иносказательные, и в другом настроении он бы только плюнул, обозвал бы бессмыслицей и счёл бы совершенно бесполезным для себя в ней разбираться, но теперь почему-то эти слова не давали ему покоя. Или это из-за сегодняшнего его настроения, из-за сна?.. Кто-то, разумеется, заявил бы, что, может быть, сказанное следовало понимать как притчу (не поэтому ли был шёпот?), а не как что-то лично про Алексея, как нечто, безусловно, имеющее к нему отношение, применимое к его положению, но не именно про него, а всё же общо. Но что же значит "связанные рукава"? Отчего не руки? Отчего эта пустота в рукавах? Пустой рукав - уже нехорошо, какой-то беспокоящий символ. Отчего не руки? Тогда можно было хотя бы так примитивнейше (что, впрочем, вряд ли в данном случае допустимо) толковать, что, мол, у него связаны руки, то есть он ничего не может сделать, а это потому, что... и так далее. Но у него, выходит, в рукавах-то и рук нет? То есть он лишён самой возможности что-либо сделать? Но зачем же тогда связывать? И что этим достигается? Как победа здорового над безруким - к чему тогда весь поединок? Или это чтобы унизить? А может, что-то и вовсе аллегорическое, как загадки восточных учителей?
  - Найти бы теперь человека, который мне это растолкует, - подумал Алексей Н., - только тут, конечно, надо не как толкование сновидений, а в смысле общества растолковать, вот такого бы человека отыскать. Может, в конце концов кто-нибудь и объяснит ему смысл этих слов. Он принялся размышлять, у кого можно было бы спросить об этом. Пожалуй, он даже не знал нескольких таких человек, которые могли бы ему помочь. Что ж, это хорошо, но потом, подумал Алексей, возвращаясь к своим делам. А сейчас было кое-что более важное. Предстоял визит к Давиду.
  
  У Давида.
  
  Алексей Н. пробрался в пыльную прихожую, отыскал комнату Давида.
  - ЗдорОво, - улыбнулся Давид, выйдя к нему. - Это хорошо, что ты зашёл. Чай будешь?
  Он взял чайник, и, как-то неловко держа его, отправился на кухню. В ожидании Алексей принялся рассматривать комнату.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"