Панихида на кладбище. Хорошее слово "кладбище"! Все оттенки в нем присутствуют: класть, ложить, прятать. Страх перед мертвыми... был когда-то. А теперь условности опали, как с черных яблонь груши... Должен заметить: странные люди пишут завещания! Кому, собственно? Потомкам вода на киселе?.. Впрочем, родовитые люди патологически жаждут продления рода! Наивные! Думают несметным количеством произведенных детей и их потомков превозмочь смерть...
Кладбище. Свежерытая могила. Гроб с покойником. Священник. Скорбящие родственники. Черные одеяния. Одутловатые от плача лица. Просто прелесть! Покойнику можно только позавидовать - такой накал любви среди живых немыслим! Словом, такая вокруг обстановка, что только почивший счастлив и радуется. Остальные воздухоглоты пропитаны невыразимым горем, дескать, вчера еще здоровались, а теперь это представляет собой опасность отравления трупным ядом. По очереди поцеловали ушедшего восвояси в лобик. Через тряпочку. На лбу, видите ли, кожица почти не гниёт. Однако всё траурное сборище переминалось с ноги на ногу - адвокат должен был объявить волю покойного. У гроба! Разумеется, завещание никого не интересовало! Потеря близкого человека даже у сволочей вызывает искреннею подсоленность глаз...
Преставившийся был богат. Оставленная им шестизначная сумма в крепкой валюте никого не трогала! Все были погружены в философские размышления, без малейшего привкуса меркантильности. Когда священник прочел заупокойную молитву, первой безжизненно упала вдова. Невероятная лебединая верность! И трёх дней не пережила своего разлюбезного, хотя у них была с ним разница в возрасте сорок лет... без трех месяцев. Она, кажется, несколько радовалась, придя на церемонию со своим садовником, сложенным, как Аполлон. (Следствие показало, что она была убита отравленной иглой). Вслед за вдовой замертво рухнуло великолепное тело садовника, не обладавшего и двумя извилинами. (Следствие установило, что он был незаметно задушен на глазах у всех). Племянники почившего недолго коптили жизнь - тоже умерли, пуская изо рта разноцветную пену. Вероятно, потому, что любили живопись. (Их накануне отравила родная тётка). Священник вскричал: "Ха! Я долго ждал этого мига справедливости!" Господи! Оказывается, племянники знали, что он их дальний родственник и заблаговременно позаботились о его расставании с жизнью. Капали ему мышьяк в чашу причастия...
Над отверстой могилой, среди семейного и родительного падежа, остался в живых только адвокат. Он прочел латинскую молитву и огласил завещание: "Знаю! Ведаю! Поубивают друг друга! Вот она - цена любви! Завещаю всё свое имущество городскому музею".
Директор музея зачем-то умер молодым в тридцать три года.